Дедушка (да какой там дедушка: гибкий, седоусый, с обритой по-рериховски овальной головой и рериховскими же чуть раскосыми глазами) и внук, тоненький мальчик лет одиннадцати с большими восточными (в деда!) удивлённо распахнутыми глазами в белом кимоно, сидят на топчане у самой кромки моря. Тихая прохладная волна подкрадывается к ногам и рассыпается серебряными искрами.
За спиной громадной чайкой парит в пурпурном небе белокафельный корпус санатория, переливаясь разноцветными бликами окон.
Прямо над головой стоят звёзды. Так близко, что, кажется, протяни руку и дотронешься.
Мальчик не мигая смотрит на небо. Вчера дедушка сказал ему, что если увидишь падающую звезду и успеешь загадать желание, самое-самое заветное, то оно обязательно сбудется.
- Ну что, - спрашивает старший младшего, - успел с желанием-то?
В Тёминых глазах застывшими кристаллами стоят слёзы.
- Невыразимая печаль открыла два огромных глаза, - с чуть уловимой иронией в голосе торжественно цитирует Рерих волшебные строки.
Мальчик неотрывно всматривается в пунктиром разбросанный чуть дымящийся след упавшей звезды.
Дедушка не торопит Тёму, хотя с моря как-то вдруг повеяло зябкой прохладой. Он знает, что его внук обязательно дождётся своей падающей звезды. Надо только немножко подождать.
На линии горизонта зажглись огни стоящих на рейде кораблей. А может, это вовсе и не огни, а новые звёзды?
...Именно здесь, может, несколько километров правее вдоль берега, целую вечность тому назад, он сидел на забытом кем-то топчане, вслушиваясь в шипящий шелест мерцающих волн.
Память до сих пор хранит те краски, те запахи!
Рядом лежит гриновская "Бегущая по волнам", поблескивая золотистым якорем на тёмно-синей обложке. Небо сейчас такое же тёмно-синее, в огромных, мерно покачивающихся звёздах. Если бы не жемчужная нить огней вытянувшихся на горизонте кораблей, то и не скажешь, где заканчивается море и начинается небо.
За спиной явственно выделяется органный голос мамы, обсуждающей с курортными знакомыми последние светские новости. Мамин голос не узнать просто невозможно: ещё бы, лучшая (на других певиц его покамест не водят) Розина оперного! Гриновские герои, пропитанные морской солью, мирно спят под обложкой, устав от палящего солнца и страстей.
- Мальчик, меня зовут Катя, а тебя как?
Перед ним стоит девочка, видимо, младше его на пару лет, в соломенной шляпке, из-под которой выбиваются кольцами волосы, кажущиеся в свете звёзд фиолетовыми.
- Мы с мамой завтра утром уже уезжаем. Мы с мамой уже бросили в море монетки, чтобы вернуться.
Девочка теперь сидит совсем рядом на топчане, оставляя на утопающей волне босыми ножками серебристые бороздки.
- А что ты читаешь? - она близко к глазам подносит книжку. - О-о, Грин! Я читала Грина "Алые паруса"... А хочешь, я научу тебя загадывать желания?
Катя запрокидывает голову вверх, и соломенная шляпка падает на спину, удерживаемая на тонкой шейке невидимыми тесёмками.
- Ты должен внимательно смотреть на звёзды и ждать, пока одна из них не начнёт падать. Когда звезда падает... Тихо! Замри!!
Девочка замирает с широко открытыми немигающими глазами.
- Ура, я успела, - почти кричит она, хватая его за руку. - Теперь твоя очередь!
Он напряжённо всматривается в звёзды, теребя пальцами книгу. Небесные светила, как по команде, замерли, похоже, совсем и не собираясь падать.
- Катя! - слышится из глубины пляжа женский голос. - Нам уже пора!
- Мамочка, я уже! - звонко отвечает девочка и припадает горячими губами к его уху. - Знаешь, вообще-то нельзя открывать своё желание... То, которое я сейчас загадала. Но тебе всё-таки скажу. Я загадала, чтобы мы сюда снова приехали через год...
Она уже бежит в тёмную глубь поздневечернего пляжа, трогательно переступая по нагретым солнцем за день и ещё чуть тёплым камушкам. Фиолетовые волосы растворяются в чернильной темени, лишь светлая шляпка беззаботно скачет из стороны в сторону, затем уменьшается, превращается в точку-светлячка и, наконец, совсем исчезает...
Знал ли он тогда, что те несколько минут станут для него самыми-самыми... Такими, о которых обязательно вспомнишь, когда придёт черёд уходить вот к этим, стоящим низко над его головой, звёздам...
- Мальчик, извини, с тобой можно познакомится? Меня зовут Катя.
Перед ними, слегка пританцовывая, стоит тоненькая девочка. В соломенной шляпке!
Внук буквально впивается в него взглядом. Это уже не боготворящий его одиннадцатилетний мальчик, отстоящий от него во времени на целых полвека. Перед ним - мужчина, ещё не осознающий себя таковым, но уже чувствующий пробуждение доселе неведомых сил.
- Ну что ж, Артемий, - медленно поднимаясь, говорит дедушка, - ты пообщайся с барышней, а я пока погуляю.
Рерих осторожно ступает немало нашагавшимися на своём веку босыми ступнями по уже совсем остывшим отполированным морем камням.
Вдруг чуть ли не на плечо садится звезда. Он улыбается, ничего не загадывая. Его желания и так все сбылись.