Что может быть лучше нежданно-негаданно нагрянувшего отпуска в середине апреля?
Аркадий Петрович Горобец задумчиво глядел в окошко купе скорого поезда Ужгород-Киев, благостно попивая душистый чаек из стакана, весело дребезжащего в подстаканнике. На фоне неподвижной гряды заснеженных гор стремительно проносились маленькие уютные домики с красными черепичными крышами, церквушки с аккуратными, сияющими в лучах заходящего солнца обращенными на восток крестами кладбищами, игрушечные разноцветные коровы и козы, идиллически пасущиеся на уже зеленеющих лужайках.
"Все-таки, какая это удивительная штука жизнь", - подумал Аркадий Петрович, закусывая чай песочным печеньем, взятым специально в дорогу, и слезы умиления сверкали в его глазах.
К счастью, ничто не мешало Горобцу созерцать живописные закарпатские пейзажи, благо двое попутчиков - низкорослых коренастых хлопцев-спортсменов, возвращавшихся со спортивных сборов, замертво спали на верхних полках, по-детски всхлипывая и посапывая.
Одно место, как раз напротив Аркадия Петровича, было свободно, однако проводница предупредила, что четвертый пассажир подсядет во Львове часов в десять вечера.
- Милости просим, - машинально ответствовал Горобец, снова сладостно погружаясь в дорожные размышления.
А он, дурень, и вообще хотел отказаться от поездки! Когда в профкоме издательства, где Аркадий Петрович проработал около тридцати лет редактором философской литературы, ему предложили двухнедельную путевку в Свалявский санаторий (совсем недорого плюс бесплатные завтраки - шведский стол - и бассейн с восьми утра до двадцати двух часов), он был застигнут врасплох. В апреле? Одному? В Сваляву?
Однако на вечернем домашнем вече предложение профкома нашло активную поддержку немногочисленной родни.
- Аркаша, тут и думать нечего, - гремела посудой на кухне супруга Аркадия Петровича Ариадна Сергеевна, завуч районной школы, для ускорения процессов надевшая фартук на деловой костюм, который она снимала, кажется, только отходя ко сну. - Уж такого пахаря, как ты, днем с огнем не сыщешь. Сам Бог велел немножко отдохнуть!
- Ариша, - дипломатично возражал Горобец, - как же я поеду без тебя?
- Аркаша, - повысила тон Ариадна Сергеевна, властно поднимая руку с мыльной тарелкой, - если тебе моего мнения мало, то хотя бы послушай, что скажет Владик.
Черноволосый сын-студент в огромных наушниках, допивавший кофе, ритмично подергивая головой, скорее интуитивно, на классе, почувствовал, что мать обращается именно к нему и именно с требованием поддержать ее, поднял большой палец и громко промычал:
- ОК!
- Вот видишь, - довольно подхватила протянутую соломинку Ариадна Сергеевна, тщательно протирая тарелку полотенцем, - и Влад того же мнения.
А теперь, сидя в уютном купе, ох как благодарен был Горобец жене и сыну.
Действительно, ну какими словами можно передать ощущение, когда стоишь - один стоишь! - у кромки маленького бассейна, поблескивающего белыми и голубыми искорками, и слушаешь возбуждающее потаенные желания тихое пение Шаде, несущееся из миниатюрных колонок?
А потом наплаванный, разморенный лежишь, уткнув лицо в резиновое оконце, устланное чистой салфеткой, тихо умирая от наслаждения под сильными пальцами массажиста - двухметрового викинга.
И после изящного завтрака (ведь надо сбросить эти чертовы два килограмма!) под сенью еще обнаженно-безлиственных буков и грабов взбираешься на гору, опираясь на заранее припрятанную палку.
И вдруг оказываешься на изумрудной полянке, обрамленной тоненькими березками, и чуть ли не плачешь от божественного восторга, всматриваясь в уходящие в небо снежные вершины тающих в утренней дымке гор...
Как-то совсем незаметно стемнело.
Спортсмены синхронно свесили ноги в одинаковых адидасовских носках. Поезд медленно въезжал под арку ярко освещенного львовского вокзала.
Горобец вышел в коридор, наслаждаясь оконным отражением своей постройневшей фигуры.
- Добрый вечер! - Аркадий Петрович вздрогнул от внезапно совсем рядом прозвучавшего голоса, тембром и интонацией напоминающего плохую пародию на Ренату Литвинову.
Проанонсированной проводницей попутчицей оказалась полненькая небольшого роста блондинка трудно (при тусклом-то освещении в вечернем вагоне) определяемого возраста.
Спортсмены после прогулки по малолюдному перрону быстро прошмыгнули в родное купе, на ходу допивая пиво из жестяных зеленых банок.
Горобец оставался в коридоре, терпеливо дожидаясь, когда тронется поезд. Мальчик лет шести, провожающий кого-то вместе с устало зевающей мамой, робко улыбнулся Аркадию Петровичу и махнул рукой.
Поезд стремительно набирал скорость, в окне вспыхивали искры убегающих назад огней.
Аркадий Петрович тихонько зашел в купе, не раздеваясь, лег на свою загодя застеленную полку и, немного поворочавшись в поисках удобной позы, незаметно уснул. Снов, в принципе, никаких и не было.
- Все поднимаемся! Семь часов! Скоро Киев! - металлически звенел голос заспанной проводницы. - Чай, кофе - выбираем, постели сдаем!
Горобец быстро вскочил, свернул в клубок мятые простыни, сбегал в туалет, с трудом нацеливая долго сдерживаемую струю в бегущей мишенью ускользающий унитаз.
- Ну что ж, будем знакомиться, - сказала блондинка, держа в руке с оттопыренным полным пальчиком дымящийся стакан, извлеченный из одиноко стоящего подстаканника. - Меня зовут Наталия Владимировна, можно просто Наташа. Я работаю в институте геронтологии.
Горобец коротко представился и аккуратно откусил яблоко.
- Аркадий, - Наталия Владимировна тут же отсекла как что-то ненужное отчество Горобца, - а как вы питаетесь?
Под пристальным взглядом двух тщательно обведенных в кружок утренним карандашом глаз, немигающе глядящих на Горобца из-под в линейку подстриженной челки, Аркадий Петрович старательно, как заранее приготовленный урок, излагал в подробностях особенности собственного образа жизни.
Какие все-таки сюрпризы преподносит судьба. Такой фантастический отпуск! А теперь - такое приятное знакомство. И ты пребываешь в такой замечательной форме: загоревший, постройневший, с почти юношеским блеском глаз. Разве можно сравнивать то измочаленное бесполое существо с выцветшими за бесчисленными рукописями, убивающими любовь ко всему живому своими бессмысленными философскими нагромождениями, белесыми глазами, говорящее испуганным соседям в вечернем лифте: "Доброе утро!", с тобой нынешним?
Горобец понимал на уровне давно почти совсем утраченного мужского инстинкта, что нравится Наталии Владимировне, причем нравится как все еще молодой привлекательный мужчина.
Да, он не курит, пьет - чуть-чуть (до пятидесяти грамм) коньячку, после семи - две ложечки творога, утром, естественно, зарядка и стакан кипяченой воды...
- Так вот что я вам скажу, - резко прервала монолог Горобца Наталия Владимировна. - Я еще вчера заметила по цвету ваших глаз, что у вас, Аркадий, серьезные проблемы с желудком.
Аркадий Петрович вздрогнул, виновато уставившись на свесившиеся с верхних полок головы спортсменов, внимательно слушающих приговор.
- А, кстати, как у вас дела с потенцией? - раздался контрольный выстрел.
- Да что вы себе думаете, - не унималась Наталия Владимировна, - вам ведь всего пятьдесят два? Вот вам мой телефон (пухлая ручка резко протянула розовую визитку), надо немедленно обследоваться. Денег немного потребуется. Но о каких деньгах может идти речь, когда стоит вопрос о жизни и смерти?
"Сука, какая же ты гадкая сука, - обиженный до слез, думал Аркадий Петрович, дрожащими пальцами впихивая визитку в портмоне. - Вот тебе и бассейн, и "горные вершины спят во тьме ночной..." Все смазала, гадина!"
Уже в метро, по дороге домой, Горобец постепенно отрезвел от обжигающей душу обиды и стал пытаться размышлять здраво и логично.
"А чего злиться-то? Она - врач, специалист. Значит, какие-то нелады даже визуально заметны. И если ты болен, то плавай хоть в океане, скачи, как горный козел, по холмам, - а все равно болен!" - утверждал один внутренний голос Горобца.
"Да что она могла заметить-то в ночном вагоне, - справедливо возражал другой голос, - при мерцании еле тлеющих светильников ("я еще вчера заметила"), тьфу, дура!?"
В гамлетовских нелегких раздумьях Аркадий Петрович вдруг увидел, что сидящая напротив светловолосая девушка пристально смотрит на него. И не просто смотрит! А с интересом, нежно, как женщина.
Девушка быстро опустила глаза в ноутбук и чуть заметно улыбнулась.
Выходить надо было уже на следующей станции.
Аркадий Петрович, легко перекинув через плечо спортивную сумку, выскочил из вагона и прыгающей майклджексоновской походкой направился к эскалатору.
Нет, никто не дал бы Аркадию Петровичу его лет! Во всяком случае, не сегодня.