Самолет медленно выполнял развороты, выруливая на взлётную полосу.
Пассажиры устраивались, готовясь ко сну на время четырехчасового перелета Барнаул - Москва. Каждый летел по своим делам: кто-то в отпуск, кто-то, как Владимир, в командировку.
Никто из пассажиров этого рейса и никто из жителей огромной страны не могли себе представить, что их ждет через несколько дней. Никто не знал, какие большие перемены произойдут в стране на их глазах, что три дня августа перевернут жизни миллионов людей в стране СССР сразу и наоборот, а они все окажутся простыми наблюдателями происходящего переворота. Ничего сразу не поймут и ничего не смогут сделать, чтобы изменить что либо.
Время в полете прошло быстро.
Сделав круг над московским аэропортом, самолет резво пошел на посадку. Вскоре он, подпрыгнув несколько раз, пробежал по бетонной полосе и остановился совсем недалеко от здания аэропорта. Громко и протяжно вздохнув, как в последний раз, заглохли двигатели.
При посещении Москвы Владимира всегда охватывало волнительное чувство гордости за этот город, столицу его большой Родины. Вот и сейчас он с этим знакомым чувством быстрым шагом спустился по трапу. Задерживаться в здание аэропорта особых причин не было, поэтому он прошел на привокзальную площадь и сел в автобус, отъезжающий в город.
Тёплый субботний день и нежные лучи августовского солнца располагали к прогулке по центру Москвы, по Красной площади.
С момента последнего его приезда город практически не изменился: те же здания серого цвета, даже показалось, что и люди те же самые, но само то, что это была Москва, придавало особое чувство гордости! Ты - гражданин огромной страны, а Москва её центр. И ты стоишь в самом центре, в сердце страны.
Побродить не спеша по улицам Москвы было проблематично. Суета московских улиц настраивала приезжих включаться в этот ритм. Двигаться в общей массе Владимиру не хотелось. Немного выручили музеи с экскурсией: музей Ленина, Кремль и Собор Василия Блаженного.
Предприятие, на котором Владимир работал директором, занималось производством рекламы, мебели и оборудования для торговой сети потребкооперации Алтайского края, поэтому после музеев он заглянул в ГУМ посмотреть на торговое оборудование знаменитого магазина, имея профессиональный интерес.
Уже ближе к вечеру он добрался до своих знакомых, где намеревался получить временный 'вид на жительство' на несколько дней командировки.
Хозяева угощали с кавказским гостеприимством: острые салаты, шашлык и фрукты, некоторый ассортимент бутылок вина, коньяка и водки заняли почти все пространство большого стола.
Владимиру при виде обильно накрытого стола стало неудобно:
- Хотел было взять пару коньячка, но у вас только до двух часов торгуют. Вот, не получилось!
- Зачем коньяк? Не обижай, дорогой! Ты гость, а гостя мы должны угощать!
Наутро гостеприимными хозяевами была организована поездка на водохранилище: отдохнуть и покупаться, шашлычок пожарить, воскресенье все-таки, да и погода стояла солнечная и теплая.
Вечером, с чувством легкой и приятной усталости от отдыха, они вернулись домой и, чтобы не быть должным, Владимир решил зайти в ближайший гастроном. Время было почти восемь вечера и спиртным уже не торговали, но была надежда уговорить продавщицу продать ему, втихаря, пару бутылок коньяка, так как чувство 'иждивенца' перед своими знакомыми не оставляло его в покое.
Зайдя в магазин и дождавшись, когда в отделе останется только он и продавщица, Владимир, заговорщицки, почти полушепотом произнес заранее заготовленную фразу:
- Девушка, добрый вечер, понимаете такая ситуация, я приехал с Алтая, вот мой паспорт, с пропиской, видите, и хотел бы угостить своих знакомых хорошим коньяком. Я понимаю, что торговля спиртным только до обеда, но мне надо-то пару бутылочек коньяка. Ну, выручай, красавица, сибиряка, а вам от меня коробка конфет.
Владимир почувствовал, как у него загораются щеки и уши.
Её спокойный ответ обескуражил:
- Да покупайте сколько угодно и чего угодно. Сегодня разрешили торговать, вроде бы сняли запрет!
Почему разрешили, Владимир выяснять не стал, магазин должен был вот-вот закрыться, поэтому он быстро купил две бутылки коньяка и коробку конфет, которую, как и обещал, вручил продавщице и вышел из магазина.
'Интересное дело у нас в стране получается: то борются с пьянством, талоны выдают, то в воскресенье сразу, бери, сколько хочешь, и пей! А завтра же людям на работу идти! Странно все-таки! Странно!'
Ранним утром следующего дня Владимир отправился в центр Москвы, где недалеко от площади Дзержинского, практически за зданием КГБ СССР, находилась головная контора его организации 'Роскоопторгреклама'.
В вагоне метро, несмотря на раннее утро, уже сидели пассажиры, одни дремали под мерное покачивание, другие читали.
'Следующая станция - 'площадь...'. Стук колёс о рельсы и скрип раздвигающихся дверей вагона... 'Станция - площадь... переход... выход на улицы...' - Четко рапортовал металлический женский голос.
Выйдя из метро и пройдя несколько десятков метров по улице, он обратил внимание на странность: на улице полностью отсутствовало движение автомобилей и, только невдалеке, на тротуаре, стояла небольшая группа людей, а в центре её, жестикулируя и размахивая руками, о чём-то говорил военный, одетый в полевую форму. Рядом с ним стоял солдат с автоматом. Дойдя до них, он глянул в боковой переулок. В конце его на соседней улице стоял БТР, перекрывающий въезд в переулок, а возле него трое солдат с автоматами и тоже в полевой форме.
- Что-то случилось! Или учения какие-нибудь! - мелькнула мысль. Услышанные обрывки фразы полковника ясности не внесли:
-... так что, граждане, всё нормально, не беспокойтесь, обычные кратковременные учения, можете спокойно идти на работу или по своим делам...
До начала рабочего дня было еще полчаса, как раз можно было дойти до конторы, а там все и разузнать. Но и там, никто ничего не знал, зато все знали, что директор появится на работе после обеда. Отметив свое прибытие в командировочном, Владимир отправился на Красную площадь.
По мере приближения к Красной площади, обстановка вокруг становилась все более непонятнее: машин на улицах так и не появилось, а вот народу становилось все больше и больше. Пройти на Красную площадь не удалось, входы были перекрыты автобусами, в которых сидели солдаты, за автобусами стояли милицейские уазики.
С улицы им. Горького доносился какой-то монотонный гул, во всю её ширину, тут и там стояли группы людей, в центре каждой группы, люди с мегафонами выкрикивали что-то, но мегафоны выдавали хриплые и глухие звуки, среди которых едва слышалось: '...ЧП, ГКЧП, Россия...'.
Периодически, какие-то молодые люди с портфелями и сумками, выбрасывали листовки в толпу.
Переходя от одной группы к другой, Владимир поднял несколько разных листовок, чтобы разобраться, что же случилось? То, что не война, слава богу, было ясно. Произошло что-то другое, похоже - переворот. Революция, значит! Как? Почему? В листовках писали, и кругом говорили почти одно и то же: что Горбачева кто-то где-то держит под арестом, а какое-то ГКЧП хочет отстранить его от власти...
Кричащие в мегафоны все больше и больше распалялись до хрипоты, возбуждая массы, а люди всё прибывали и прибывали, заполняя свободное пространство улицы.
Воздух вибрировал от гула толпы, каждый что-то говорил своему соседу, который не слушал, потому что сам, что-то кому-то говорил в это же время. Вскоре, как по команде, в разных концах площади раздались призывы:
- Внимание! Страна в опасности! Все как один на защиту Белого дома, на защиту Родины и Отечества!
И огромная толпа людей, образовавшаяся из отдельных кучек, под хриплые выкрики мегафонов, заполнив улицу Горького во всю ширину, двинулась от Красной площади в сторону Белого дома.
Не поддаться 'духу толпы' было трудно и, так еще до конца не понявший, что же всё-таки происходит, он пошел со всеми, осмысливая информацию, почерпнутую из листовок и прислушиваясь к разговорам, рядом идущих.
Пройдя несколько сот метров, с периодическими остановками, толпа стала разъединяться, как вода, обтекающая препятствия. В данном случае препятствием на пути были грузовики с солдатами и танки. Кое-кто из толпы махал кулаками солдатам, кто-то стучал кулаком по стальным бокам танка, выкрикивая разные слова, как будто в танке его могли услышать и понять, что им кричат и чего от них хотят.
Взглянув на лица солдат, сидящих в ближайшем к нему грузовике, он прозрел. В глазах одного солдата, сидевшего у заднего борта с автоматом в руках, была отрешенность и пустота. В них не было жизни! Такое выражение глаз он видел пару раз - в детстве и лет двадцать назад, на охоте на зайцев. Тогда, на речном острове он, пятнадцатилетний пацан, участвовал в облаве и, продираясь через тальник в неглубоком овражке, столкнулся с зайцем, который, видимо, убегал от других охотников. Встреча была неожиданной для обоих. Заяц от испуга встал на задние лапы и прижался спиной к стволу деревца, как человек подняв передние лапы вверх. В его глазах страха не было, была пустота и отрешенность, безразличие к происходящему и он уже был готов подчиниться судьбе. Вскинув неумело ружьё, стрелять в зайца он тогда не стал, не смог. Почему-то показалось, что зайцу было уже всё равно, что с ним будет. Вот и у этого солдата был такой же взгляд, безразличный и готовый к подчинению.
Мерзкий холодок пробежал по спине, до него дошло, что кем-то, не дай Бог, будет дана команда 'пли!', и солдат нажмет на курок, а пуля, она - дура, разбираться не будет.
А там, в Барнауле, у него жена и двое маленьких детей! И если что-то с ним произойдет, то кому они будут нужны? Ни - ко - му!
'Дух толпы' отступил, появился 'дух здравого смысла', и возникло сразу много вопросов, которые требовали осмысления происходящего! Нужно было всё хорошо обдумать, взвесить и решать не 'с кондачка', а спокойно, как говорил отец: 'Когда не ясно кто твой друг, а кто враг, остановись в начале дороги, присядь перед дорожкой, покури и подумай! А то, наломаешь дров, ни в одну печку не влезут!'
Покинув галдящую и шумящую толпу, Владимир огляделся вокруг и увидел невдалеке, на фасаде здания, вывеску фирменного магазина 'Нина Ричи/Nina Ricci'. Это был, наверное, знак! Его жену тоже звали Нина, а значит, он не зря остановился именно здесь, значит так должно быть.
Внутри магазина, за толстыми стеклянными дверями, было тихо и уютно, нежные запахи парфюмерии действовали успокаивающе, молодые и симпатичные продавщицы стояли за прилавками, с любопытством и тревогой смотрели через окна на происходящее на улице, явно тоже не понимая ничего.
Пройдясь вдоль красиво оформленных витрин, Владимир выбрал фирменные духи 'Nina Ricci' стоимостью в сто рублей: 'Хороший будет подарок супруге!', и не торопясь вышел на улицу.
Основная масса людей, с громкими криками: 'Долой! Свобода!', уже ушла далеко вперед.
Владимир с полной ясностью понял, что в стране произошла смена власти, такое бывало в истории, в школе проходили, но, то было в учебниках, а это - вот оно рядом, на глазах. Только что эта смена власти принесет, было неизвестно!
Идет 'свобода'! Ура! От чего или от кого - свобода? Кому - ура?
Вечером по телевизору по всем программам показывали балет.
Информации никакой!
Междугородная телефонная станция не работала, ни с одним городом нет соединения! Связи нет! Сплошной 'вакуум'!
...20 августа Владимир поехал в центр Москвы!
Москва гудела как улей пчёл.
Все дороги вели к новому дому власти, почему-то названным в честь американского дома, Белым. А может это в честь движения!
Возле него готовился митинг, стояли танки, огромная толпа людей топталась и двигалась на площади. Выражения лиц были разные: одни просто светились от какой-то одним им понятной радости, другие были утомленные и настороженные. Изредка встречались лица, помятые от вчерашнего приема на грудь, на радостях, и еще не успевшие распрямиться от утренних ста грамм. Тут и там раздавались крики 'виват!', 'свобода!', 'долой ГКЧП!'
Общее состояние толпы было возбужденное, хотя вряд ли кто-то понимал, зачем он и за что он кричит, ну все кричат, значит надо, не вдумываясь к худу или добру все это происходящее. Скорее всего, многие думали, что вершат что-то особенное, исторически важное и, возможно, мнили себя этакой важной и значимой исторической персоной! А чтобы эта толпа не заскучала и, не дай бог, не начала задумываться, всё те же люди с мегафонами, видимо, расставленные кем-то по определенным секторам среди этой бурлящей массы, поддерживали 'освободительный дух', выкрикивая какие-то фразы и поднимая руки вверх со сжатыми кулаками и растопыренными двумя пальцами, дирижируя ими.
Все ждали появления 'отцов новой свободы'...
После двух или трехчасового митинга, с призывами: 'Защитим Россию от врагов!', 'Долой ГКЧП!', 'Все как один на защиту Белого дома!' и т.п., толпа стала рассыпаться по территории вокруг этого самого 'дома'.
Активисты активно приглашали вступать в отряды защитников, которым повязывались белые повязки на рукава и предлагалось получить бесплатно пайки: горячий кофе, какой-то суп, а кое-где даже давали отведать водочки для 'согреву', ведь, по словам 'отцов новой свободы' произнесенных с трибуны: 'вечером и ночью ожидается нападение врагов на Белый дом!.. Нужно дать им достойный отпор!.. Не дать убить Демократию и отобрать у народа Свободу!..'.
Все это пахло не очень хорошо, поэтому Владимир отказался от предложений 'активистов-освободителей' и, походив еще некоторое время среди 'защитников' и сочувствующих, удалился осматривать достопримечательности Москвы. Центр шумел, а на окраинах Москвы стояла вечерняя тишина.
Настроение было паршивое...
... Утром 21 августа Москва ликовала: 'Победа!'
Правда 'победа' была омрачена гибелью троих молодых парней, ставшими впоследствии первыми Героями России...
Вечером Владимир неожиданно попал на 'церемонию (или акцию) свержения памятника Ф.Э.Дзержинскому'.
Вначале в метро он стал свидетелем того, как несколько человек, окружённые толпой молодых людей, накидывают мешок на бюст Дзержинского и стаскивают его с постамента. Потом, выйдя на плохо освещенную площадь, он увидел как с помощью автокрана, набросив трос на шею, поднимают и опускают на землю, лицом вниз памятник 'Железному Феликсу'...
Толпа ликовала...
Победа!..
Смотреть на всё это было неприятно и омерзительно!
...В этот раз, он улетал из Москвы с горьким чувством, как будто кто-то украл у него что-то самое ценное...
![[]](/img/g/guljaew_w_g/7-6/awgust1991.jpg)