...Москва встретила Владимира шумом и грязной слякотью на тротуарах, но это его не сильно волновало, главное было то, что скоро, через несколько часов, он будет в аэропорту, а там посадка в самолёт, четыре часа перелёта и Норильск, где его ждут отец, мама и старший брат.
Денег у него было немного, поэтому, сделав незначительные покупки для родителей, и погуляв по Москве, он направился в аэропорт с оставшимися десятью рублями в кармане.
Огромная площадь перед аэровокзалом Домодедово напоминала большой муравейник: одни автобусы и такси привозили пассажиров из Москвы, другие - увозили, между транспортом с чемоданами и баулами живыми ручьями двигались люди.
Внутри здания непрерывный людской поток оказался ещё больше: очереди стояли, толкались, двигались у касс и стоек регистрации, у кафешек; вдоль стен на чемоданах и узлах сидели-лежали люди. И каждый что-то говорил, смеялся, жевал - от этого плотный человеческий гомон напоминал поток горной реки.
До отправления самолёта времени оставалось часа четыре с небольшим, и Владимир решил отпраздновать своё 'освобождение из больницы'. Пока стоял в длиной очереди в буфет появилось желание 'кутнуть' перед дорогой: и тогда он купил два бутерброда с красной и чёрной икрой и две чашки кофе, одну с молоком, вторую с коньяком, и два блока кубинских сигарет "Ligeros" для брата.
Оставшиеся полтора рубля положил в карман брюк, подсчитав при этом, что их ему как раз хватит, чтобы рассчитаться в электричке в Норильске. Кофе с молоком не тянуло на ту цену, за которую его продавали, да и с коньяком тоже 'желало' быть лучше. Бутерброды немного сгладили его обиду на напитки. 'Приличные деньги крутятся в этих аэропортах. Очень приличные!' - подумал Владимир.
Потом он немного побродил по залам ожидания, всматриваясь в лица пассажиров в надежде встретить хотя бы одно знакомое лицо, и прислушивался к объявлениям справочного аэропорта, произносимым серым и безразличным голосом. Сквозь монотонный людской гомон ему послышалось: 'Норильск'.
Владимир остановился и прислушался. Громкоговоритель пробубнил: 'К сведению пассажиров, вылетающих в город Норильск за 16, 17, 18 и 19 января... Ваш вылет задерживается по метеоусловиям города Норильска'.
'Может, ослышался про дни!' - подумал Владимир.
Но через некоторое время тот же серый голос безразлично повторил объявление о задержке рейсов.
'Вот, блин! Попал! Четвертый день уже в Норильск задержка! А у меня билет-то на 19 января и в кармане всего полтора рубля! Если это так, то сколько же норильчан сидит сейчас здесь? Сколько там рейсов в день летит? Три? Четыре? Скорей всего три... Значит, три умножаем на четыре - это двенадцать и множим на, ну пусть на сто пятьдесят, то поучаем - тысяча восемьсот человек. Ни фига себе. Пойду в справочном всё уточню'.
В справочном окне тётка, на вид немного уставшая и от того нервная, подтвердила переданную информацию и посоветовала пройти в гостиницу аэропорта.
'Ага, сейчас на полтора рубля меня там определят! Ладно, покемарю здесь где-нибудь, а если до утра не улечу, тогда и позвоню домой, чтобы денег выслали!' - Решил Владимир.
...В ожидании время всегда течёт очень медленно. Скудный перекус из двух чашек кофе и небольших бутербродов уже забылся и, чтобы утолить чувство голода, Владимир стал чаще выходить на улицу покурить, потом пил газировку с двойным сиропом за 6 копеек. Какое-то время это помогало утолить чувство голода, но вот только вылет самолётов в Норильск всё откладывался и откладывался, то на два часа, то на три.
Он уже прошёл несколько раз вдоль и поперёк залы ожидания аэропорта. Но тщетно, знакомых не было.
Бродя по аэровокзалу, он понял, как всё же мал человек. Как он мал и одинок!
Владимир увидел массу людей обречённых на непонимание, неуважение и зависящих от обстоятельств, и самое главное даже аэропорт столицы не мог позволить людям спокойно, хотя бы сидя ожидать своего рейса - скамеек и диванов было мало, большинство просто сидели или лежали на полу, подстелив газеты. Это было дико, и смотреть на всё это безобразие - неприятно.
Уже под утро, когда его ноги изрядно устали, а глаза сами закрывались и голова отказывалась слушать, а мысли затормозили свой бег, готовые остановиться, вдруг, неожиданно вроде даже, он услышал бубнящий и невнятный голос 'справочной тётки', объявляющей о регистрации билетов пассажиров, вылетающих в город Норильск...
Ему показалось, что весь аэропорт ожил, зал наполнился людьми, появившихся как бы из ниоткуда. И, вскоре, у стоек регистрации билетов на Норильск шевелилось толкающееся и бурлящее людское море. И это было что-то ужасное, поднялся крик и визг, плач детей и истерические вскрики женщин, всё перемешалось, по головам желающих улететь, как будто сами собой стали передвигаться чемоданы, баулы и узлы.
Кто жил в Норильске, тот знает, что нет более доброжелательного и галантного жителя, чем норильчанин, если он находиться в спокойной обстановке (дома или в отпуске). Но только не аэропортах или вокзалах - там для норильчанина не существует ничего и никого, есть только он, желающий уехать домой, на Север. И, только попав в поезд или в самолёт, норильчанин становится - 'сама галантность и доброжелательность'.
В эту толкающуюся дикую толпу Владимир решил не влезать, чтобы не налететь на случайный 'тычок' или чей-нибудь локоть и не навредить тем самым себе, операционный шов хотя и зажил практически, но...
Он, молча, стоял в стороне и обдумывал варианты - как же ему улететь?
Помог, как всегда случай, можно сказать просто случайность.
Когда закончилась регистрация и объявили посадку на самолёт, он решил просто подойти к дежурной по посадке, тихо и спокойно объяснить сложившуюся ситуацию. Других вариантов он не видел.
То ли дежурная оказалась порядочным человеком, что, скорее всего, то ли Владимир ещё и убедительно всё говорил, но через полчаса он уже сидел в самолёте.
Сев в кресло, он моментально уснул и проснулся, когда самолёт приземлился в аэропорту Норильска.
Север встретил его сорокаградусным морозом и сильной пургой, но это было уже не страшно - это его даже согревало после московской слякоти.
![[]](/img/g/guljaew_w_g/1-7-2/plane4.png)