Гуляев Владимир Георгиевич : другие произведения.

Отражение вып. 3 Сборник рассказов и стихов

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
[]
  
  
   О Т Р А Ж Е Н И Е
   2023
  
  
   П Р О З А и П О Э З И Я
   авторов
   РСП Алтайского края
  
   выпуск 03
  
  
   Барнаул 2023
  ББК 84 (2Рос-Алт) 6-4
  УДК 929 +12
   В 57
  
  
   Издано на средства авторов
  
  
  В 57 Гуляев В. (составитель сборника)
  Отражение 2023 выпуск 03: Поэзия и Проза членов Алтайского регионального отделения Российского союза писателей /составитель: Владимир Гуляев - Барнаул, 2023
  - 220 стр.
  Обложка - фоторабота Туровой Олеси (город Барнаул).
  
  
  
  Авторы третьего сборника "Отражение 3" - поэты и прозаики, по большей части реалисты - неравнодушные к происходящему в жизни и литературе.
  В основе рассказов и стихов лежат реальные события современности, истории из недалёкого прошлого, личные наблюдения и переживания.
  Тексты представлены лично авторами.
  Сборник рассчитан на широкий круг читателей.
  
   УДК 929
   ББК 84 (2Рос-Алт) 6-4
  
  
   ? Владимир Гуляев, текст, фото 2023
  
  
   Проза
  
  
  ЖИТЕЙСКИЕ ИСТОРИИ
  
  
  Виктор Николаевич
  БЫЧКОВ
  Родился в Белоруссии 29 ноября 1953 года. Член Российского союза писателей.
  Родился в д. Филипковичи, Гомельской области в Белоруссии.
  Окончил Васильковское военное авиационно-техническое училище в 1976 году под Киевом.
  Учился в Волгоградском пединституте на факультете иностранных языков. Служил во многих гарнизонах Советского Союза. Принимал участие в боевых действиях в Афганистане в должности замполита роты охраны Кандагарского авиационного гарнизона. Имеет правительственные награды.
   Автор двадцати двух книг прозы и одного поэтического сборника. Печатался в США, Канаде, Германии, Израиле. В России произведения выходили в журналах "Барнаул", "Алтай", "Волга-21 век", "Литературный Башкортостан", "Невский альманах", "Православный просветитель" Тобольско-Тюменской Епархии Русской Православной Церкви, в сетевых журналах.
  Победитель многих международных литературных конкурсов: Добрая лира, им. Каверина, им. Ушинского, имени Твардовского "За далью даль" в 2015 году, "Офисный акын", в литературном конкурсе имени В.Б.Свинцова на Алтае.
  Отмечен почётной грамотой Правительства Татарстана за продвижение русского языка. "Вера в Россию" удостоено Диплома Духовного Управления мусульман Российской Федерации и т.д.
  В издательстве "Фома" г. Москва при Патриархате Русской Православной Церкви вышла детская книжка "Лосиная верность" (серия "Настя и Никита"). Победитель краевого конкурса на издание литературных произведений для детей в 2017 году. Вошёл в губернаторский проект "Живой портрет писателя" в 2023 году.
  Живёт в городе Барнауле Алтайского края.
  
  
  КГБ и ХРОМОНОЖКА
  
   1
  Всё было просто и обыденно.
  Подобные истории уже были описаны писателями и рассказаны рассказчиками. А в армейской среде воспринимались как очередная байка ещё задолго до выпуска из военного училища лейтенанта Коршикова Геннадия Борисовича с пожизненной кличкой КГБ.
  Четыре года учёбы в военном училище, войсковая стажировка, учебные тревоги, выходы на полевые занятия, выпускные экзамены, торжественное построение на плацу молодых лейтенантов, последний аккорд училищного оркестра с традиционным "Прощанием славянки" - всё это уже в прошлом.
  А сейчас лейтенант Коршиков сидел у окошка в купейном вагоне, тупо пялился на очередной перрон очередной железнодорожной станции.
  Попутчики, пожилая супружеская пара, заняты собой: то о чём-то шепчутся, то прогуливаются по коридору вагона, то принимают лекарства. А то начинают очередной приём пищи, приглашая к столу и Геннадия.
  - Нет-нет! Что вы! - всякий раз отказывался он, ссылаясь на сытный обед в вагоне-ресторане.
  Хотя... вообще-то, неудобно, в мундире как-то... нежелательно. Да ладно, можно и потерпеть.
  Сновали пассажиры, стояли и махали провожающие, уходили с перрона прибывшие, зазывали к себе продавцы, торговавшие различной снедью прямо здесь же, среди людской толпы у самых вагонов.
  Вот эту пару, женщину в возрасте и молодую девушку, Генка заметил сразу.
  Старшая несла чемодан, а младшая шла, чуть отстав.
  Лейтенант даже привстал, почти прилип к оконному стеклу.
  Он и потом не мог себе объяснить, не мог понять самого себя, что его заставило в тот момент выбрать из массы людей на перроне именно эту пару.
  А если конкретно, то именно эту девушку.
  Та, на которую он обратил внимание, была в брючном костюме, шла, припадая на правую ногу, с дамской сумочкой через плечо и с небольшой дорожной сумкой в руке.
  Словно чувствуя Генкин взгляд, девушка повернула голову в сторону вагона, и в тот же миг лейтенанта Коршикова прошила, нет-нет, пронзила одна-единственная мысль: она!
  Она, та, которая не должна пройти мимо, которую он не имеет права пропустить. Эта та девушка, которая не единожды приходила к нему во снах и в мальчишеских грёзах.
  Это она, без которой он себя не мыслит сейчас, не мыслил в прошлом и не представляет себя без неё в будущем.
  Если честно, то такие мысли придут к нему тоже потом, спустя некоторое время, когда эта девушка будет сидеть напротив него у окна в купейном вагоне пассажирского поезда. А он, Генка, забыв обо всём и обо всех, и даже об элементарных правилах приличия, будет бесцеремонно, открыто и внаглую любоваться ею.
  И даже не любоваться, а упиваться неземной красотой этой необыкновенной, удивительной девушки, подарка судьбы.
  И это был не эмоциональный всплеск юноши, не познавшего женской ласки, девичьего внимания. Не-е-ет! Эти чувства вызревали где-то глубоко-глубоко в его молодом теле, в молодом организме давно, с детства, а то и с рождения, чтобы выплеснуться вдруг в купе пассажирского поезда в двадцатидвухлетнем возрасте и сохраниться на всю оставшуюся жизнь.
  Но и осознание этого процесса придёт к нему потом.
  А, может, и не придёт.
  Зачем в таком возрасте предаваться философии бытия? Этому в военном училище не учили.
  А тогда, в первое мгновение, невидимая сила сорвала Генку с места и вынесла на перрон незнакомой станции.
  Что делала и говорила старшая женщина, когда он забирал чемодан из её рук, он не помнит. Выпало из памяти. Он всецело был занят её молодой спутницей.
  Где-то на подсознательном уровне лейтенант успел уяснить, определить для себя: старшая провожает младшую.
  Возможно, сработали армейские, командирские навыки, привитые в военном училище: в любой ситуации необходимо определить главное, выделить его из второстепенных событий и поступков. И только потом действовать. Притом, действовать напористо, быстро, не давая опомниться, будь то пред тобой собеседник или противник.
  Что он и делал.
  А она, молодая спутница, в тот момент испуганно вскрикнула:
  - Ой, мамочка!
  - Спокойно, доченька, спокойно, Аннушка! - возможно, старшая тоже умела отличать главное от второстепенного. - Спокойно, доченька! Солдат это... нет, офицер ребёнка...
  - Почему вы на меня так смотрите? - уже в вагоне за столиком спросила девушка.
  - Любуюсь, - без тени смущения ответил Гена.
  Соседи, супружеская пара, предусмотрительно ушли в коридор и уже оттуда наблюдали за молодёжью, периодически заглядывая в купе.
  У него в кармане лежало предписание явиться для дальнейшего прохождения воинской службы в город Белгород в энскую воинскую часть на должность командира взвода.
  У неё - направление в Дальнереченск, в городскую больницу на должность медицинской сестры.
  Пока у них были общими купе, вагон, железная дорога и станция Зима, им было хорошо. Они уже привыкли друг к другу. Их сблизила дорога.
  Для Генки это была его конечная остановка, его малая Родина, его дом, родители, родственники, друзья.
  Здесь он отгуляет свой законный отпуск и отсюда через месяц отправится к новому месту службы.
  Девчонка проедет эту станцию, как уже проехала не один десяток таких же железнодорожных станций.
  Она уже знала это и не подавала вида, что ей будет без него, мягко выражаясь, грустно.
  Ибо здесь, на станции Зима, будет расставание, разлука.
  Так думала она. Но не хотела подавать виду. И говорить об этом не хотела.
  Но он думал совершенно не так. И не собирался скрывать ни мысли свои, ни действия.
  Генке было свойственно принимать неординарные решения. Его этому учили в военном училище. Та наука легла на подготовленную ещё с детства почву. Его решительность иногда причиняла ему неудобства, а то и физическую боль в период его взросления на затерянной в сибирской тайге станции. Суровые природные условия требовали от местных жителей выдержки, мужества, стойкости и решительности. Всё должно быть в движении. В динамике. Застой здесь не приветствовался, да и не мог прижиться.
  - Собираем чемоданы, - Генка дал команду Ане, выставив её и свои вещи в центр купе, когда проводница известила о скором прибытии поезда на станцию Зима.
  - Куда? Зачем? - девушка удивлённо вскрикнула.
  - Как куда? - на это раз удивился лейтенант. - К моим родителям. И так же напористо продолжил:
  - Представлю им мою невесту, будущую молодую жену, а она познакомится со своей свекровью, со свёкром. А какой чудный домик у нас в частном секторе, одно загляденье!
  - К...к...как это? - растерялась девушка.
  - А вот так! - Генка был напорист и непреклонен.
  - Но у меня направление. Да и вообще... с чего ты взял? И нога у меня... о чём ты говоришь? Какая невеста?
  - С того и взял! То и говорю! - Генка продолжал гнуть свою линию. - Отправим к твоему месту работы копию свидетельства о браке, и всё!
  - Но нога, - всё ещё сопротивлялась Аня. - Нога. Родовая травма...
  - Для меня ты самая-самая! И не родовая травма, а на роду у тебя написано быть матерью наших детей, моей женой, - в конце почти выкрикнул Генка и тут же привлёк девушку к себе, обнял, прижал.
  А она расплакалась вдруг посреди купе, уткнувшись в его грудь.
  Пожилую супружескую пару эти события, этот диалог застали врасплох.
  Мужчина хранил гробовое молчание и железное спокойствие. Но во взгляде читалось понимание и полная, безоговорочная поддержка. Он был всецело на стороне лейтенанта. Немножко не понимал девчонку, но был твёрдо уверен, что этот юноша своего добьётся.
  Он и сам был сибиряком.
  Его супруга же, ставшая невольным свидетелем этой сцены, смотрела на молодёжь сквозь вдруг затуманенные слезами глаза, что-то шептала, то и дело тайком, украдкой осеняя молодых крестным знамением. Но и не забывала легонько касаться спины мужа, поглаживая.
  А поезд уже замедлял ход...
  
   2
  В военный полевой госпиталь, что расположен недалеко от линии соприкосновения на Донбассе, привезли очередную партию раненых.
  Этого, обожжённого и забинтованного, сразу же занесли в операционную.
  - Подготовьте всё к операции, Анна Николаевна! - мимоходом бросил военврач - хирург майор Лосев медсестре Коршиковой. - Будете ассистировать. Командир роты. Пехота. Подрыв БТРа. Сильный ожог и осколочные ранения челюстной кости и правой ноги.
  ...Старший лейтенант Коршиков пришёл в себя в реанимации.
  Во рту что-то творилось, чему он не мог дать ни названия, ни объяснения.
  Язык был в нём инородным телом, не поддавался его воле и усилиям.
  На штативах висели какие-то ёмкости с лекарствами и тонкими прозрачными трубками, которые в конечном пути своём обвивали его, впивались иглами куда-то сквозь бинты.
  Свободными остались только глаза.
  Генка увидел Аню сразу же.
  И совершенно не удивился.
  Он её очень хорошо знал.
  Ещё до ранения у них были разговоры по телефону, когда это было возможно.
  Она ещё тогда говорила, что хочет и готова уйти добровольцем.
   И вот сейчас она сидела у кровати, откинув голову на спинку стула.
  Дремала.
  Он хотел её разбудить, но не знал как.
  Язык не ворочался, что-то инородное сжимало челюсти.
  Пошевелиться тоже не мог.
  "Пусть поспит", - подумал он.
  Но она вдруг вскинула голову.
  Они встретились глазами.
  - Неужели это ты? - спрашивали его глаза с обгоревшими бровями и ресницами. - Как ты здесь оказалась?
  Она положила свои руки туда, где должна была быть его правая нога и отвечала ему тоже глазами.
  - Тебе нельзя говорить, - взгляд её туманился, но она сдерживала себя, стараясь не показать ему свои слёзы. - Да, это я.
  - Как? Как ты оказалась здесь? Неужели добровольно? - спрашивал он взглядом. - Добилась своего?
  - Да, ушла добровольцем, - ответила ему кивком головы.
  - Зачем? - не переставали удивляться его глаза.
  - Я должна была быть с тобой, - её глаза улыбнулись. - Помнишь, как нас называли в гарнизоне?
  - Да, помню, - на этот раз уже его глаза попытались улыбнуться, но обгоревшая кожа вокруг них лишь немножко и болезненно сморщилась. - КГБ и Хромоножка.
  - Да-да! Именно так! - её глаза уже смеялись. - КГБ и Хромоножка!
  - КГБ - это мой позывной, - поведал он взглядом.
  - Да, я знаю.
  - Откуда? - удивились его глаза.
  - Секрет! - её глаза снова улыбнулись. - Ты поступил к нам в госпиталь без документов с позывным "КГБ".
  - А как же сынишка? Павлик как?
  - Он у твоих, у бабушки и дедушки. На станции Зима. Я отвезла его туда, - веки предательски дрогнули, но она снова взяла себя в руки.
  - Ему уже третий годик. Павлик мне разрешил, - твёрдо поведал взгляд Ани. - Нет, он мне приказал найти его папу. Он безумно любит папку и хочет во всём походить на тебя.
  На этот раз его глаза не знали, что ответить. Они вдруг забегали по потолку госпитальной палаты, не зная, за что зацепиться, на чём задержаться.
  Предательские слезинки вдруг выкатились, чтобы тут же исчезнуть под слоем бинтов на щеках.
  Она отвела свой взгляд.
  Аня не хотела и не должна была видеть его минутную слабость. Она знала, что он не хочет, чтобы она его видела слабым.
  И Аня не стала противиться.
  Опустила голову, теребила край госпитальной простыни.
  Они молчали.
  - А ты знаешь, какой головной убор больше всего любит Павлик? - первыми нарушили молчание её глаза.
  - И? - его взгляд тоже был готов к следующему разговору.
  - Твоя парадная фуражка! - победно поведали её глаза, и засветились вдруг ярче фонаря, что над входом в палату.
  В его глазах тотчас мелькнул отблеск её глаз, и они засветились, радостно вскинулись куда-то в изголовье.
  И снова предательски заблестели.
  - А самая любимая игрушка, - её взгляд и дальше продолжал приятно удивлять Генку, - это маленький металлический игрушечный БТР, который купил ему дедушка. Сказал, что это подарок от тебя. Павлик всегда ложится спать с твоей фуражкой и БТРом у изголовья.
  И снова его глаза не могли найти точку опоры на потолке, метались, попутно наполняясь влагой.
  Наконец, Генка успокоился, лежал обездвиженный, забинтованный, безголосый, лишь смотрел на жену.
  А она неотрывно смотрела на него.
  И тоже молчала.
  А когда их взгляды снова встретились, Генка показал ей на свои ноги. Нет, только на одну ногу, на левую. И на обрубок правой ноги.
  И глаза его вдруг погрустнели и снова наполнились влагой.
  - Глупенький! - отвечал ему её ласковый взгляд. - Глупенький мой КГБ! Не волнуйся! У тебя есть Павлик. И у тебя есть твоя Хромоножка.
  
  
  
  ОГОНЬ НИКОЛАЯ ПЕРЕЛАЗОВА
  
   1
  Капитан стоял под обрывом пересохшего русла безымянной речушки в предгорьях Карпат. Правда, сейчас назвать рекой этот не очень широкий и извилистый, с высокими обрывистыми берегами овраг трудно, хотя по дну его и струился маленький ручеёк. Однако вылизанные водой и обеленные ветрами валуны, камни-голыши, устилавшие дно, подточенные крутые берега говорили об обратном: здесь не всегда были тишь да благодать.
  Чаще всего, сорвавшись с гор, ревмя ревели мутные, грязные потоки воды, сметая на своём пути любые преграды. Подтверждением тому служила и вот эта сосна, что на краю обрыва из последних сил ещё держалась, зацепившись лапами-корнями за спасительную землю. А сама уже склонила верхушку, что голову, перед стихией, почти касаясь ветками донных камней-голышей, почти признав своё поражение в борьбе за жизнь и страшную, сокрушительную силу речного потока. Грунт под сосной подмыло, и часть корней уже сдалась на волю победительницы - воды, и теперь безжизненно свисала по-над обрывом. И лишь несколько их братьев ещё судорожно цеплялись за землю, крепились, натянувшись до предела. Ещё бежала по ним живительная влага, спешила, продвигалась по стволу. Но соков земных уже было недостаточно, чтобы спасти. Лишь продлить агонию...
  
  И если верить карте, то этот ручей обязательно впадёт в бурный и полноводный Черемош. Но это уже будет где-то далеко, не здесь, у леска, а за той грядой невысоких гор, что выстроились у горизонта с юга на север.
  
  Сегодня ранним утром рота солдат-пехотинцев, приданных НКВД для проведения спецоперации, преследовала группу бандеровцев как раз в пойме вот этой речушки чуть ниже по течению.
  Окружённые советскими солдатами в небольшом хуторе, бандиты приняли бой. Огневое соприкосновение противников было скоротечным, кровавым. Основной костяк банды был уничтожен, троих взяли ранеными в плен. Но небольшая группа бандеровцев смогла прорвать оцепление и уйти в сторону вот этой речушки. В погоню за ними был направлен взвод во главе с капитаном Перелазовым.
  Розыскная служебная собака уверенно вела бойцов от хутора около двух километров по дну высохшей горной реки. Потом появился ручей, и след оборвался. Собака ещё долго кружила в том месте, где был потерян след, несколько раз уводила проводника то вверх по течению, то вниз, пока, уставшая, не села на донные камни-голыши и заскулила в бессилии.
  Излазив на коленках камни вдоль ручья, исследовав очень тщательно, почти обнюхав каждый из них, что та же собака, ординарец капитана рядовой Лобов протянул командиру раскрытую ладонь с несколькими меленькими крошками табака.
  - Та-а-ак, - Перелазов взял табак, понюхал, попробовал на вкус. - Не новый способ скрыть следы. Я ожидал этого. А табачок-то не местный, нет, не самосад это.
  - По воде ушли, факт, - ординарец безнадёжно махнул рукой. - А табак сыпанули на случай, если вдруг кто оступился на камень, след оставил.
  Подошёл вожатый служебной собаки.
  - Увы, товарищ капитан, - развёл руками проводник, шумно дыша, вытерев мокрое от пота лицо рукавом гимнастёрки. - Если Беркут сказал, что всё, значит - всё!
  - Да-а, - протянул Перелазов. - И я вижу, что всё. Жаль, очень жаль. Но не могли они сквозь землю провалиться?
  - Тогда Беркут обнаружил бы провал в преисподнюю, - встал на защиту собаки вожатый, обиженно шмыгнув носом.
  - Ну-ну, не обижайся, боец, - успокоил командир. - Верю собачке, чего уж. Но и эти бандиты не лыком шиты, судя по всему. Видать, опытные, готовились давно и основательно. Так что винить никого не надо, а надо искать. Вот перекурим и...
  - Выходит, теперь можно и отдохнуть, - солдат сначала подвёл собаку к ручью, подождал, пока она жадно лакала воду, и только после этого присел перед ней, принялся осматривать лапы животного, а потом и сам опустился на камни, ополоснул лицо, глотнул несколько раз с ладони, устало вытянув ноги.
  - Отдыхайте, - дал команду капитан. - Сержант Бобров! Не забудьте выставить охранение, - напомнил помощнику командира взвода, молодому сержанту с седой не по годам головой и боевыми наградами на груди.
  - Есть!
  После того как ополоснули разгорячённые и потные лица водой из ручья, начали приводить себя в порядок, оправляли обмундирование.
  Капитан раскрыл офицерскую сумку, в который уж раз за сегодняшний день принялся изучать карту.
  - Ну, и что я тут должен увидеть? - недовольно ворчал Николай Петрович, то и дело сверяя карту с местностью. - Вот оно, перед глазами, и что? И где эти паразиты могли спрятаться? Куда скрыться? Факт, что где-то есть схрон. Но где?
  Вокруг столпились бойцы, крутили самокрутки, некоторые щеголяли трофейными портсигарами, извлекали из них папиросы, щёлкали немецкими зажигалками, курили. Иные уходили под обрывистый берег, в тенёк, устраивались вздремнуть.
  Перелазов выбрал себе небольшой валун у берега, сел, снял фуражку, подставив мокрую голову лёгкому летнему ветерку. Рядом на камне пристроился ординарец рядовой Лобов. Положив автомат на колени, внимательно осматривал берег, кустарники на нём, русло реки.
  - Что-то не так, Андрей? - командир заметил сосредоточенный, пристальный взгляд подчинённого, тревогу в глазах.
  - Нехорошо как-то на душе, товарищ капитан, - неопределённо произнёс солдат, поглаживая приклад автомата, не меняя положения. - Можете считать меня ненормальным, но я прямо физически чувствую, как кто-то заглядывает мне под пилотку. Злобно так смотрит, что даже мурашки по коже и холодок чуть ниже копчика. Такое ощущение, как в перекрестии прицела оказался. У вас такого не было ни разу?
  - Спрашиваешь, будто не знаешь. Но если бы кто-то посторонний был рядом, собака бы почуяла.
  - Причём здесь Беркут? Я говорю, что могут смотреть и в бинокль, издали.
  - Верно. А ты наблюдай, Андрей, наблюдай, - капитан понял всё, надвинул фуражку на глаза, прижался спиной к берегу, будто приноравливаясь вздремнуть. - Значит, и меня может видеть незнакомец, только я этого не ощущаю. Не вспугнуть бы...
  Голова командира постепенно клонилась всё ниже и ниже, пока он и на самом деле не уснул. Разбудил тревожный шёпот Лобова:
  - Слева вверх по течению метрах в пятистах покрытая лесом сопка, взлетели птицы, покружили немного и снова сели, но уже в другом месте.
  - Как взлетали? - не поднимая головы, спросил Перелазов. - По одной или все сразу?
  - Разом. Вспугнул кто-то. Сопка пологая, лесистая.
  - Хорошо. Наблюдай. Может, бинокль мой возьми? - не то спросил, не то предложил командир.
  - Нельзя. Поймут, что их заметили.
  - Верно. Прости, это со сна - сморил-таки. Я сейчас уйду, а ты оставайся на месте, продолжай наблюдать. И никому, понял?!
  - Обижаете, товарищ капитан, - ординарец сменил положение, удобней сел, вытянул ноги. - Не первый день замужем.
  Перелазов поднялся, потянулся, замахал руками, разминаясь. Неспешно направился к противоположному берегу, туда, где торчали корни подмытой водными потоками сосны.
  Солдаты дремали, лишь часовые в охранении бодрствовали по обе стороны речного русла, с трудом борясь со сном.
  Николай Петрович присел за вывороченные корни дерева, огляделся и только после этого упал в траву, быстро пополз к густому кусту шиповника, который рос чуть в отдалении от берега.
  Выбрал удобную позицию, расчехлил бинокль, присел, принялся наблюдать.
  Солнце к этому времени пошло на закат, светило из-за спины, и потому капитан не боялся быть обнаруженным по бликам стёкол.
  Долго и пристально рассматривал каждый кустик, каждое деревце лесочка, что у подножья сопки, его окрестности. Но так ничего и не обнаружил, что могло хотя бы насторожить. Тихо. От напряжения в глазах появлялась рябь, приходилось отрывать взгляд, делать зарядку глазам. Занемели ноги, однако капитан не спешил менять ни положение, ни позицию. Иногда отвлекался, находил взглядом часовых и тут же снова продолжал наблюдать.
  Стали слышны голоса солдат: взвод просыпался без команды.
  Поняв бессмысленность дальнейшего наблюдения, Перелазов решил идти к бойцам. Он встал, даже сделал один шаг в сторону реки, как тут же среди чистого и свежего запаха разнотравья уловил еле различимый запах дыма. Табачного. Именно табачного, папиросного, а не дыма от костра. Еле-еле уловимый запах чуть коснулся и тут же исчез. Как не втягивал в себя воздух потом, как не крутил головой, но запаха больше не было.
  Николай Петрович определил, что ветер дует чуть левее того злосчастного лесочка.
  - Может, наши бойцы курят? - пронзила догадка, и капитан двинулся к реке. - Так ветер-то с противоположной стороны дует. Интере-е-есно.
  С высоты берега окинул взглядом дно реки, где отдыхал взвод. Никто не курил. Солдаты сидели, распечатывали сухой паёк, принимали пищу. Проводник доставал кусочки тушёнки из банки, с руки скармливал Беркуту. Иногда кто-то из солдат подходил к собаке, вываливал остатки тушёнки на камень перед псом.
  Но пёс не спешил есть, а внимательно смотрел на вожатого, терпеливо ждал команды, наклоняя голову то в одну, то в другую сторону. Наконец, получив разрешение, аккуратно брал зубами, на мгновение задерживал во рту, будто смаковал, и только после этого проглатывал.
  - Ты смотри, какой культурный пёс, - восхитился капитан, направляясь к подчинённым.
  На ходу решал очередную головоломку, что устроили бандеровцы.
  "Табак - запах дыма - птичья стая - что ещё? Потерян след, задержать или уничтожить бандитов не удалось. По сути - приказ не выполнен, а эта тварь будет по-прежнему убивать. Что делать? Не зна-ю! А надо что-то предпринимать. Приказы выполняются, а не обсуждаются. Прочесать сопку? А если там никого нет или вспугнёшь только? Или засада? Только положишь людей. Но должен быть схрон, это факт".
  Из опыта уже знал, чаще всего бандиты устраивали схроны в неприметных местах, где, казалось, ни ориентира и глазу негде зацепиться. А если и были, то настолько искусно замаскированы, что найти их, обнаружить было сродни самой высокой награде и удаче для работников НКВД.
  Пошарив в карманах, достал сухарь, повертел в руках, сунул обратно.
  - Нет, ты, Беркут, после американской тушёнки русский сухарь вряд ли будешь есть, - Николай Петрович присел на соседний валун, обратился к вожатому:
  - Тебя как зовут, солдат?
  - Ефрейтор Курасов! - проводник вытянулся перед командиром, взял под козырёк. - Иван Иванович Курасов, если что...
  Тотчас Беркут без команды встал справа у ноги вожатого, заняв привычное место.
  
  - Сидите, сидите, - махнул рукой командир. - Молодцом собачка, молодцом! - не преминул в очередной раз заметить капитан. - Преданный и грамотный пёсик. Давно вместе?
   - С сорок четвёртого, с Белоруссии. Как только воссоединились с Красной армией, так меня сразу же призвали. Думал, на фронт отправят, всё-таки три года партизанил, а оказался на курсах вожатых служебных собак. Вот там и...
  - А ты сиди, сиди, боец. И пёс пусть отдыхает, - Перелазов вытер испарину обратной стороной ладони. - Дело есть, Ваня, - доверительно начал капитан. - Только ты сначала пригласи сюда моего ординарца Лобова. Знаешь такого?
  - Так точно, товарищ капитан! Разрешите выполнять?! - ефрейтор снова козырнул и, не дождавшись разрешения командира, направился к Лобову, который к тому времени перекусил и сейчас выглядывал, соображая, у кого бы стрельнуть папироску.
  Ещё через минуту офицер и два солдата сидели на камнях в тени высокого обрывистого берега, склонив головы. Говорил капитан, подчинённые внимательно слушали.
  - Как мой план? - командир закончил говорить, обвёл взглядом бойцов.
  - Ну-у, таких планов мы с вами, товарищ капитан, уже перевидали не один десяток. Мало того, и претворили в жизнь.
  - Само собой. Но я не об этом: поддерживаешь, Андрей?
  - А как же! Да и куда ж я без вас, товарищ капитан? - Лобов широко улыбнулся.
  - А я без тебя? - в тон ему ответил Перелазов.
  Это правда: и командир, и подчинённый были знакомы с первых дней войны.
  Перелазов, тогда ещё младший лейтенант войск НКВД, командовал взводом по охране тыла 6-ой стрелковой дивизии 4-ой армии Западного фронта.
  Тяжёлые, страшные были времена. Отходили на Восток.
  Рота войск НКВД отступала вместе со всеми. Однако помимо охраны тыла дивизии по приказу штаба занималась отловом дезертиров. А ещё были массы отступающих красноармейцев, потерявших связь со своими подразделениями. Задерживать таких воинов тоже вменили в обязанность взводу младшего лейтенанта Перелазова.
  Восточнее Кобрина остановили группу военнослужащих. Среди них был и рядовой Лобов.
  Узнав, что он из Барнаула, земляк, Николай Петрович ходатайствовал перед вышестоящим командованием о зачислении этого бойца к нему во взвод на должность ординарца. Начальство пошло навстречу.
  Так с тех пор и служили вместе. Даже забрал его с собой, когда Перелазова перевели в третий отдел СМЕРШа, который занимался борьбой с вражеской агентурой в тылу Красной Армии. И не оставил Лобова, когда капитана в апреле 1945 года отправили на Западную Украину бороться с бандитским подпольем.
  - Вместе увольняться будем, - иногда шутили земляки. - Видать, судьбы наши переплелись. А дома-то ждут.
  Однако демобилизация откладывалась и откладывалась.
  И вот они здесь в высохшем русле горной речушки.
  
  - Хорошо, Андрей. С тобой всё понятно. А ты что скажешь, Ваня?
  - Как прикажете, товарищ капитан, - ответил вожатый служебной собаки. - Наше дело военное: прикажите - останемся.
  - Тут бы, Ванюша, по доброй воле, - заметил офицер. - Вы ведь с Беркутом приданы нам. Распоряжаться вами я не могу. Так что, дело добровольное. Думай, боец, думай. Честно скажу: собачка нам может ой как пригодиться. Да и активный штык в твоём лице лишним не будет.
  - Ну-у, если так... мы готовы. Вот только что скажет моё начальство?
  - Держи, солдат, - капитан крепко и с чувством пожал руку проводнику. - Я верю тебе. А начальству твоему я постараюсь доходчиво объяснить. Надеюсь, поймёт.
  Взвод под командованием сержанта Боброва вернулся на хутор. Здесь, у вывороченного корня сосны, что свисает над руслом высохшей горной реки, затаились капитан Перелазов, рядовой Лобов и ефрейтор Курасов с Беркутом.
  
   2
  Сознание постепенно возвращалось: капитан начинал ощущать себя лежащим вниз лицом. Боль в плечевых суставах была тупой и ноющей. Да и всё тело болело. Болели ноги, спина, бока. Но особенно сильно болела голова. Малейшее движение тут же отзывалось где-то в мозгах, будто их кто-то неведомый пронизывал множеством тупых иголок. С трудом выплюнул изо рта сгусток крови пополам с землёй, и стало легче дышать. Зато появился сладковатый привкус во рту, который тут же вызвал тошноту. На голове нащупал рану: прикосновение руки тут же отдалось острой болью.
  Офицер сделал попытку открыть глаза и не смог. Веки не открывались. Мгновенно пронзила мысль: ослеп?! Тут же взял себя в руки, поняв, что веки слиплись от крови: из раны на голове кровью залило глаза, вот и...
  Превозмогая боль, несколько раз потёр лицом о траву, пытаясь стереть кровавую корку на глазах. Помог руками. Получилось. Повернув голову, открыл глаза. Сквозь пелену увидел высокую тёмную стену густой травы, темень вокруг. Правда, откуда-то долетали отблески костра и до слуха доносились людские голоса с характерным говором. Попытался приподняться на руках: почему-то и они не держали, подкашивались.
  
  Перелазов уткнулся лицом в землю, замер, собирался с силами. В памяти тут же всплыли события прошлого дня.
  Блокирование банды бандеровцев на хуторе...
  Бой у хутора...
  Несколько бандитов сумели прорваться сквозь оцепление...
  Он, капитан Перелазов, во главе приданого стрелкового взвода преследует бандеровцев по высохшему руслу горной речушки...
  Запах дыма...
  Решение остаться на ночь в засаде и выследить схрон бандеровцев...
  Вывороченная с корнем сосна...
  Лобов, вожатый служебной собаки Курасов, Беркут...
  Они выдвинулись к сопке на исходе дня, почти в ночь. Эта треклятая сопка глыбой возвышалась на фоне ночного неба.
  Шли осторожно по дну речки, боясь оступиться, подвернуть ногу или нарушить тишину неосторожным движением.
  Когда заволновалась собака, насторожилась, они подходили к месту, где русло делало ответвление в сторону сопки.
  - Посмотрим, куда поведёт Беркут, - шепнул капитан проводнику.
  Собака свернула в сторону, натянула поводок, увлекая людей по новому маршруту, предостерегающе зарычала.
  Удар по голове, что-то тяжёлое обрушилось на Перелазова сверху, с берега... выстрелы...
  Больше ничего не помнит.
  "Где я? Неужели в плену? Что с нами произошло? Почему ничего не помню? Где Лобов с собаководом? Где собака? Почему не слышно лая?", - мысли роились в голове. Но ответа пока не находил.
  - Очухался? - откуда-то появился мужчина с фонариком в руках, присел перед капитаном, осветив пленника. - Живой. Это хорошо.
  Ухватив Перелазова за плечи, рывком оторвал от земли, поставил на колени.
  Вот теперь Николай Петрович понял, что находится где-то в лесу, на полянке. Чуть в отдалении в углу горел костёр. Вокруг сидели люди. Сколько? Сосчитать не смог, так как мужчина перешёл на другую сторону и закрыл собой костёр.
  - Да-а, рожа, конечно, не героическая, - осмотрев лицо пленника, сделал заключение мужчина. - Впрочем, и такая сойдёт. Ну, вставай.
  В очередной раз дернул за плечо, принуждая капитана встать на ноги. Но, сделав попытку, Перелазов тут же упал на землю.
  - Данилка! - крикнул в сторону костра. - Помоги.
  Тотчас из темноты вышел ещё один человек, и уже вдвоём они волоком потащили Перелазова в угол поляны.
  Его бросили недалеко от костра, прислонив к молоденькому деревцу.
  - Сиди и смотри, капитан, - мужчина недобро хохотнул, довольный, не преминув на прощание ударить пленника сапогом в бок. - Ты - следующий!
  Четверо мужчин с оружием сидели у костра, курили. К деревцу долетал чуть сладковатый папиросный дым. Точь-в-точь такой же, который Николай Петрович уловил ещё днём. Справа в стороне копошились люди. Сколько и что они делали - видно не было. Лишь мельтешение и негромкие голоса-реплики. И ещё слышно было повизгивание какого-то животного, скорее всего - собаки.
  Слева что-то темнело в траве.
  По обе стороны костра мужчины воткнули рогатины.
  Какое же было удивление Перелазова, когда он увидел, как двое мужиков поднесли к костру привязанного за ноги к длинной толстой палке, как к вертелу, Беркута.
  Собака тихонько скулила. Один из мужчин подкинул сушняка, и костёр ярко вспыхнул. Сейчас капитан увидел, что собачья пасть туго перевязана бечёвкой.
  "Чтобы не подавала голоса, - мелькнула мысль. - Зачем? Неужели?", - вспыхнуло вдруг страшной догадкой в голове.
  Тем временем рядом бросили ещё одно тело. Николай Петрович смог разглядеть в нём своего ординарца Андрея Лобова.
  Перелазов подполз к товарищу, наклонился над ним, стараясь уловить признаки жизни, тронул за плечо. В какое-то мгновение глаза солдата открылись. Короткая виноватая улыбка мелькнула на окровавленном лице бойца, чтобы тут же смениться гримасой боли. Лобов застонал.
  - Вот... и всё, - с трудом произнёс Андрей, еле шевеля губами. - Засада... т-т-товарищ к-к-капитан. Обмишурились мы в этот раз. Сверху на нас... Ваньку убили сразу. Я думал, что и вас тоже. А меня вот... ранили, - виновато закончил солдат.
  - Терпи, Андрей, ещё не всё... - но договорить не успел: от мощного удара сапогом в лицо офицера отбросило в сторону. Следующий удар достался Лобову в голову.
  - Хватит, наговорились, - тот, кого назвали Данилой, грубо усадил пленника на прежнее место, прислонив к стволу дерева. - Сейчас судить вас станем, сволочей. Ты - крайним будешь, капитан. А сейчас любуйся собакой.
  Вытерев кровь рукавом гимнастёрки, Перелазов видел, как подвесили Беркута над костром; как, извиваясь, скулил в предсмертных муках пёс; как гоготали над собакой люди у костра. И хотя разговор вёлся на местном языке, пленник хорошо понимал, о чём идёт речь.
  - Нас хотел выследить, пёс шелудивый, - долетало до капитана. - Сгоришь, сука! Всех ждёт такая же участь. Собаке - собачья смерть! Смерть врагам!
  В мужские голоса то и дело вкрапливался молоденький ломкий голосок. Говорившего видно не было, и потому капитан не знал, кому принадлежит этот голос.
  Собака корчилась, извивалась, приглушенно скулила...
  Смотреть на костёр больше сил не было.
  Обдало запахом палёной шерсти, вызывая тошноту. Капитан непроизвольно нагнул голову и отвернулся.
  Когда всё же глянул, Беркута безжалостно лизали языки пламени.
  Сколько прошло времени - неизвестно. Казалось, и само время остановилось. Голова была пуста, ни единой мысли. Только боль во всём теле. Однако сознание не покидало капитана.
  Заставил себя посмотреть на костёр: собачьей туши уже не было. Значит, прошло достаточно времени. Только сейчас обнаружил, что нет часов на руке. Когда сняли или потерял где - как ни напрягал память, а вспомнить не смог.
  В костёр в очередной раз подбросили сушняка, пламя с новой силой вспыхнуло в ночи, осветив неподвижное тело Лобова.
  - Андрей! Андрюша! - тормошил сослуживца капитан.
  На разбитом лице солдата еле-еле подрагивали веки, подтверждая, что Андрей ещё жив.
  Люди вокруг костра копошились, что-то делали. Кто-то уходил, кто-то приходил к костру. Разговоры то усиливались, то утихали. Опять выделялся молодой ломкий голос. И снова Перелазов не мог отличить: юноше он принадлежит или девушке.
  Капитан держал на коленях голову сослуживца, смотрел в темноту. Хотелось пить.
  Просил пить и Лобов. Перелазов видел, как, с каким трудом Андрей размыкал губы, проводил языком по ним, однако ничем помочь ему не мог. Впрочем, как и самому себе. Оставалось лишь смачивать ладошку в густой росной траве, а потом уж влажной рукой касаться губ сослуживца. Иногда сам припадал к траве, слизывал влагу.
  Перед пленником снова возник тот самый мужчина с фонариком. Нагнувшись, посветил на Лобова, потом перевёл луч света на Перелазова.
  - Живы ещё? - как и в первый раз спросил и тут же сам ответил:
  - Вроде, живы. Хорошо.
  - Пить, дайте пить, - попросил капитан, не особо надеясь, что просьбу выполнят. - Товарищ мой... ему бы воды.
  - Это ты правду говоришь: вы нам нужны живыми. Сейчас будет вам вода, а как же. Последняя просьба - это святое, офицер. Мы же не красные, чтобы к пленным не по-человечески, не гуманно, - голос слегка подрагивал, вибрировал, готовый вот-вот сорваться.
  И вдруг громко позвал в темноту:
  - Доня! Дочурка!
  - Не кричи, папа, я здесь, - теперь капитан смог вблизи разглядеть носителя ломкого голоса.
  Переминаясь с ноги на ногу, перед ними стояла девчонка с укороченной кавалерийской винтовкой за плечами. Брюки, заправленные в аккуратные кожаные сапожки, ватная телогрейка, подпоясанная офицерским ремнём с подсумком, длинная толстая коса из-под мужской шапки - всё это в отсветах костра сразу же кинулась в глаза Перелазову. И ещё поразило удивительно красивое юное лицо девочки. Или ему так показалось?
  "Что делает здесь ребёнок? - мелькнуло в сознании. - Да ей же... да ей же... дитё совсем. Дочь схрона?", - хватило сил мысленно съязвить.
  - Доня, Маришка, - голос мужчины нежно рокотал в темноте. - На телеге лежат солдатские фляжки с водой. Принеси и напои пленных.
  - Ещё чего! - зло сверкнула глазами девчонка. - Смолы им, а не воды, папа! Всё равно...
  - Ну-ну, доня, не злись, а возьми воду и напои, - настоятельно повторил мужчина. Тон его сразу же изменился, стал требовательным, командирским. - Так надо! И не перечь мне! Ты хоть и моя дочь, но помни: я - командир! И подчиняться мне обязаны все, в том числе и ты. Тем более, ты - взрослый человек, тебе уже почти пятнадцать лет, должна понимать, - мужчина коснулся плеча девчонки и ушёл куда-то в темноту.
  Хмыкнув, Маришка исчезла и уже через минуту появилась снова. В руках держала солдатскую фляжку.
  Перелазов в надежде подался вперёд, даже успел протянуть руку и вдруг прямо перед носом увидел детский кукиш.
  - А этого не хотел? - в глазах девчонки отсвечивалось пламя костра, и потому капитану показалось вдруг, что на него смотрят две огненные молнии. Смотрят до того пронзительно, так зло и с такой ненавистью и презрением, что пленник физически ощутил боль в груди, где сердце. Даже зажмурился, взмахнув рукой перед глазами, словно прогоняя наваждение.
  Тем временем девушка отвинтила крышку фляжки. Отставив руку, демонстративно, на виду у пленника стала выливать воду.
  - Воды захотели? Смолы вам в глотки! - не по-детски зло, с придыханием произнесла девчонка. - Кто вас приглашал к нам? Всё равно сдохнете, как ваша собака сдохла! Твари! Мы вам устроим ад на нашей земле при жизни.
  Когда Мариша ушла, капитан пополз туда, где была вылита вода. Губами, языком слизывал остатки влаги на траве, даже припал к мокрой земле, пытался высасывать воду. Но ничего, кроме мусора, в рот не попало.
  Обессиленный, он снова вернулся к Лобову, вытянулся рядом. Влажной рукой провёл Андрею по губам, и ещё раз убедился, что товарищ жив.
  Долго не мог выбрать удобное положение, пока, наконец, не лёг набок, положив руку под голову. Прямо перед глазами сновали люди, горел костёр.
  То ли к боли привык, то ли она немного отступила, но уже стало легче. Правда, как и прежде, мучила жажда, болела голова. И ещё начал ощущать, как возвращались силы в руки, ноги, во всё тело. Приходило понимание, что он оглушён ударом по голове, практически не ранен, но очень сильно избит. Даже рана на голове только саднила тупой постоянной, в одной поре болью, которая уже не забирает силы, а лишь не даёт забывать о себе. И не кровоточила больше. Это обнадёживало, вдохновляло. Можно было трезво проанализировать прошлое, оценить настоящее, взвесить шансы на будущее.
  Ещё и ещё раз, воскресив в памяти события прошлого дня, свои тогдашние решения, пытался найти тот момент, когда он совершил ошибку. А если была ошибка, то в чём она заключалась? Где мог просчитаться капитан Перелазов? Что или чего не предусмотрел? Где, в какой момент потерял бдительность? Или это случайность, страшное стечение обстоятельств?
  Ответа пока не находил.
  Ночь перевалила на вторую половину, когда послышался топот копыт. Взвившись на дыбы, у костра остановился конь. С него соскочил человек, тотчас вокруг прибывшего сгрудились все люди, что были у костра. О чём говорили, Перелазов так и не услышал. Зато увидел, как быстро разобрав оружие, они построились в одну шеренгу. Перед ними встал тот самый мужчина, который подходил к пленникам и назвался командиром. До капитана доносился лишь приглушенный гул голосов. Слов разобрать нельзя было.
  - Нет, я сказал: нет! - на этот раз Перелазов услышал, как командир приказывает Маришке, а та не соглашается, препирается с отцом. - Останешься охранять пленников, и не смей мне перечить! - доносилось до офицера. - Это мужское дело, а не девчачье. Вот вернёмся, тогда и сделаем. И смотри мне, чтобы всё было как надо. А то не посмотрю, что моя дочь. Ты меня знаешь.
  Обиженно сопя, девчонка вышла из строя и направилась к деревцу, у которого лежали пленники.
  - Ну, чего смотришь? - сняв винтовку, Маришка подошла к Перелазову. - Мразь!
  Капитан не успел ответить, даже не смог сменить положение, увернуться или защититься каким-то иным способом, как тут же получил сильнейший удар прикладом в лицо.
  Откинувшись на землю, офицер выплюнул вместе с кровью выбитые зубы, застонал от боли. Такой удар мог нанести только хорошо подготовленный профессиональный боец. А тут - почти ребёнок. Это было полной неожиданностью для пленника, вот и не сгруппировался, не подготовился.
  - Что, больно? - нависла над ним девчонка. И, не дождавшись ответа, продолжила со злорадством, чуть ли не захлёбываясь от предчувствия и восторга:
  - Это ещё не больно. Вот потом будет тебе боль так боль. Святых вспомнишь, сволочь! Так будет со всеми, кто ступит на нашу землю.
  Зажав рот руками, офицер молчал.
  - Вот так будет лучше, - Мариша снова вернулась к костру, у которого уже никого не было.
  Подбросив сушняка, девчонка опять подошла к пленникам. Закинув винтовку за спину, наклонилась над Андреем, взяла за плечи, натужно упираясь, потащила к костру. Несколько раз останавливалась, отдыхала, тяжело дыша. Отдышавшись, снова продолжала тащить бесчувственное тело солдата.
  
  "Куда? Зачем? Неужели как Беркута?!" - мелькнула страшная догадка, капитан сделал попытку встать. Это не осталось незамеченным. Тотчас к нему подбежала девчонка и снова, как и в первый раз, с силой ударила пленника. Правда, сейчас он смог увернуться, и удар прикладом пришёлся в солнечное сплетение. Дыхание перехватило, офицер застонал, скорчившись.
  - Лежать! Я сказала: лежать! - звенящим голосом приказала Маришка. - Убью! - и, передёрнув затвор, наставила винтовку в упор, больно ткнув стволом в живот пленнику.
  Разбросав руки, Перелазов замер на земле, готовый к самому худшему.
  Однако, обошлось и в этот раз.
  - Тебя ждёт другая участь, - с силой пнув ногой в голову офицера, девчонка вернулась к солдату.
  Неимоверными усилиями она усадила-таки Лобова у костра, прислонив к своим ногам. Потом сняла шапку, осенила себя крестным знамением и вдруг с силой толкнула бойца в огонь.
  Лицо Андрея упало в центр костра, в пламя, руки ещё инстинктивно пытались защититься, вонзились в пылающий жар, тело дёрнулось раз, другой...
  Маришка встала на спину солдату, балансировала, пританцовывая, втаптывая жертву в пламя костра. И приговаривала, почти кричала, словно совершала какой-то страшный, дикий ритуал:
  - Собаке - собачья смерть! - доносилось до капитана.
  От бессилия, от вида горевшего товарища и запаха горелого человеческого мяса Перелазова мутило до тошноты, до спазма в горле, до потери сознания.
  На востоке всё резче и резче выступали очертания сопок. Предрассветная тишина уже нарушалась щебетанием птиц.
  Уставшая, девчонка сидела на небольшом чурбачке, бездумно смотрела на огонь. Постепенно усталость брала своё, Маришка засыпала. Но спала чутко, иногда поднималась, подбрасывала новую порцию дров в костёр, проверяла неподвижно лежащего пленного офицера. Успокоившись, снова садилась у костра, роняла голову на грудь, засыпала тревожным сном.
  Капитан вжался в сырую траву за спиной девчушки, отдыхал, набирался решимости. Встав на четвереньки, настороженно огляделся по сторонам и вдруг бросился на неё, с силой толкнул в костёр, всем весом навалился сверху, прижал. Шапка слетела с девичьей головы, обнажив густую шевелюру. Ухватив за волосы, офицер всё глубже и глубже вжимал лицо Маришки в жарко тлеющие угли костра, не чувствуя боли от горящей кожи на собственных руках, не ощущая приторного запаха горелых волос и человеческого мяса, не обращая внимания на истошные, предсмертные вопли жертвы.
   Эпилог
  
  Кочегар Барнаульской валяльной фабрики два раза в месяц - в день получки и в день выдачи аванса - приходил на рабочее место, имея в кармане четвертинку водки. Об этом знали все на фабрике - от сторожа до директора. Да он и не скрывал, не прятался.
  Подбрасывал в топку угля, оставлял дверцу открытой. Садился на засаленную скрипучую табуретку, доставал чекушку, неспешно срывал пробку, потом отхлёбывал из горла и неотрывно смотрел на огонь. Лишь глаза сухо блестели, да руки с зарубцевавшимися ожогами кистей нервно подрагивали на коленях.
  
  
   КОГДА ГОРЫ НЕ ЛЕТАЮТ
  
  Солнце зависло над соседней горой, слепило. Было неудобно, даже сквозь закрытые глаза отвлекало, заставляя двигаться, менять положение. А хотелось покоя. Орёл уже не раз пытался повернуться спиной к солнцу, но сил хватало лишь отвернуть голову, спрятать под крыло.
  И хотелось есть. Сильно хотелось есть. Это чувство было постоянным, не проходящим уже длительное время.
  Когда он принимал пищу последний раз? Не помнит. Нет, впрочем, вспомнил.
  Тогда ещё солнце не так грело, ещё остатки снега белели на некоторых вершинах гор. И он ещё мог летать. Тяжело, еле-еле взмахивая крыльями, с трудом удерживая их в набегавшем потоке, но всё-таки летал.
  В то утро со скалы, с её уступа, где он сидел после долгой мрачной ночи, увидел, как старая лисица охотилась на зайца. Такого же старого, как и она.
  Заяц убегал, но прыжки его были вялыми, через силу. Когда пытался уйти в сторону, падал на поворотах, перекатываясь как гонимая ветром колючка. И поднимался с трудом.
  И лиса, когда нужно было резко остановиться или повернуться вслед жертве, тоже падала. И тоже перекатывалась на поворотах как та же сухая колючка, гонимая ветром. И поднималась с трудом, а вставая, не сразу кидалась в погоню, так же как и заяц не сразу бросался убегать.
  Орёл видел со скалы: как и заяц, так и лисица часто останавливались, замирая, опустив книзу головы. Отдыхали. Потом снова начиналась гонка на выживание.
  До этого он так же, как и сейчас, почти смирился с постоянным чувством голода. И уже готовил себя к последнему полёту. Ибо чувствовал, что охотник из него уже никакой. И даже если всё же сможет полететь на поиск уже готовой пищи, на поиск падали, то вряд ли получится ему пролететь достаточное для поиска расстояние. Вряд ли сможет подняться на такую высоту, чтобы обозреть окрестности и успеть обнаружить тушку дохлого суслика или иного мёртвого зверя.
  А тут вдруг лисица, заяц. Совсем рядом. В поле зрения. У подножья горы.
  И он понял, уверовал тогда, что если заставить себя встать, распрямить крылья, удачно оттолкнувшись от скалы, удержаться в воздушном потоке, то можно и неплохо позавтракать. А если будет пища, то обязательно появится и сила. И он снова сможет парить, летать, и снова горы будут скользить ему навстречу.
  Пока он размышлял, лисица всё же догнала-таки зайца и уже удобно расположилась у куста колючки, приступила завтракать, тем самым набираясь сил и отодвигая свою кончину ещё хоть на какое-то время.
  И орлу есть хотелось, и хотелось ещё летать. Вот поэтому медлить было нельзя.
  Орёл поднялся в тот раз. С трудом, но смог всё-таки подняться, встать на ослабевшие от голода и от старости ноги. Однако они держали его. Пусть не очень уверенно, с дрожью, но держали. Огрубевшие от старости когти ещё пытались зацепиться за камни, сжаться вокруг камней-голышей, ещё искали и находили точку опоры.
  Потом следовало распрямить крылья. Что он и сделал. Да, они распрямлялись, но и тут же обвисали. Не было той упругости, что была прежде, что держала его во время полёта, что давала возможность воспарить над землёй, над горами. Он это чувствовал, осознавал, как не надёжны стали крылья. А есть хотелось. И хотелось снова воспарить. Ему иногда казалось, что воспарить ему хочется больше, чем есть. Будет полёт, будет и пища, и будут те ощущения, те чувства, которые затмевают голодные боли в желудке, и появится ничем не передаваемое чувство полёта. То, ради чего стоило жить, ради чего он и жил. Полёт! - вот смысл жизни, который ускользал от него в последнее время. Но страсть как не хотелось его терять, напротив, хотелось удержать во что бы то ни стало. А для этого нужна пища. И она вон, под горой, в одном мгновении полёта. Даже не надо будет взмахивать крыльями. Достаточно парения. И всё! Вот только стоит оттолкнуться, распрямить крылья и удержаться, не упасть, не рухнуть с позором на виду у гор. Это будет позор. Это будет смерть. Позволить себе такую слабость он не мог по определению.
  С очередной попытки орёл встал, закачался на слабых ногах, но устоял. Замер, привыкая по-новому к такому положению, медленно, очень медленно расправил крылья. Хотя и обвислые, они всё же подчинялись ему, своему хозяину, распрямились. Пусть не до конца, пусть не так пружинисто, не так упруго, как хотелось бы, но распрямились, подчинились его воле. Уверовал после этого, что и в полёте крылья не подведут, раз не подвели на скале.
  Осталось донести себя до края обрыва и оттолкнуться от скалы. А дальше... Дальше думать не хотелось. Хотелось есть. И страсть как не хотелось позора на виду у гор.
  Переваливаясь, кое-как балансируя крыльями, с трудом, но орёл донёс себя до края обрыва. Замер на мгновение, примериваясь, определяя по привычке маршрут предстоящего полёта и его направление. Понимал, что менять направления полёта слабыми крыльями уже во время парения будет трудно, а ошибиться с точкой приземления никак нельзя было, поэтому он чуть-чуть довернул туловище ещё на скале и бросил себя с обрыва.
  Хотя полёт и был быстрым, стремительным, скоротечным, больше напоминающим падение, чем полёт, орёл смог сконцентрировать в нём весь предыдущий лётный опыт и всё же приземлился точно на спину лисице.
  Перед приземлением по привычке выставив вперёд готовые к схватке с жертвой когти, успел впиться ими в спину добычи, но удержаться больше не смог. Крылья не смогли удержать их хозяина в момент охоты, не затормозили. Да и лисица, хоть и старая, но сопротивлялась отчаянно.
  Позорно перевернувшись через голову несколько раз, что гонимая ветром сухая колючка, упал на бок, но жертву не отпустил. Значит, когти ещё сохранили прежнюю хватку, пусть не такую сильную, как в былые годы, но достаточную для этой охоты, чтобы удержать добычу.
  Инстинкт охотника сработал помимо его воли и в этот раз. Даже во время позорных переворотов.
  Охота увенчалась успехом.
  Когда лисица затихла в лапах орла, он не стал сразу же приступать к приёму пищи. Ещё долго оглядывался вокруг, крутил головой, словно хотел убедиться, что его видят в этот момент зрители, его соплеменники и потенциальные жертвы. Видят горы. Видят и понимают, что он жив. Что ещё рано списывать со счетов одинокого горного орла.
  Удовлетворив самолюбие, принялся удовлетворять голод.
  На удивление, добыча быстро закончилась. То ли он был слишком голоден, то ли старой лисы было очень мало. Иссохшее тело, почти полное отсутствие мяса и старые кости.
  Оставив несъедобные мощи лисицы, орёл вспомнил вдруг и о другой жертве, о зайце.
  Он хорошо помнил, где осталась лежать лисья добыча. Но до неё надо было дойти.
  И орёл пошёл. Пошёл по склону горы вверх, туда, где под кустом осталась лежать тушка старого зайца. И с радостью обнаружил вдруг, осознал и почувствовал, как силы возвращались в ноги, в крылья. Ноги несли тело орла, несли без видимого напряжения. И крылья помогали сохранять равновесие, балансировали.
  Он дошёл до цели.
  Но от зайца остались жалкие крохи. Однако орёл не мог побрезговать ими.
  А потом отдыхал. Отдыхал долго, пока солнце не встало почти над головой.
  И в который раз наслаждался всё новым и новым приливом сил. Он их чувствовал. Ощущал каждой клеточкой организма, каждым пёрышком.
  Осознание надвигающейся опасности пришло вместе со стаей шакалов.
  Орёл увидел их чуть раньше, чем они увидели его. Это и спасло ему жизнь.
  Шакалы, вытянувшись цепочкой, бежали как раз к тому месту, где отдыхал орёл после завтрака. Обладающие превосходным чутьём, эти звери не могли пройти мимо места пирушки орла. Это он знал по предыдущей жизни.
  В былые времена он и не обратил бы на них внимания, уверенный в собственных силах. А тогда такой уверенности не было. Понимал, что при неблагоприятном развитии событий удача ему не светит. Как бы он не успокаивал себя относительно своих сил и способностей, но они в тот раз были далеко не бойцовскими.
  Жизнь в горах заставляет быть реалистом и орла.
  Пришлось прервать отдых.
  И снова с радостью и с удовольствием осознавал, как крепли его ноги, крылья. Как силы возвращались в его орлиное тело.
  Практически без труда, подпрыгнув раз-другой для разбега, он, взмахнув крыльями, с удовольствием почувствовал, как отрывается от каменных россыпей склона горы, стал набирать высоту.
  И снова горы летели навстречу ему! Летели деревья, отары овец в долине, сама долина, и даже маленькая девочка, что шла за руку с женщиной по горной тропе, тоже летела навстречу.
  Орёл парил, наслаждаясь полётом.
  А вот и то место, где когда-то его подруга-орлица бросила себя со скалы.
  Сюда они прилетели парой, покинув родное гнездо. Это место выбрала она. Это был её последний полёт. Она не стала умирать дома. Не хотела и не могла. Из последних сил она дотянула до этой скалы, которая по-над пропастью, до которой и лёту-то было в несколько взмахов крыльев.
  В тот день он был рядом с нею. Подруга к тому времени уже не могла летать. С новой скалы, с их нового места обитания она уже не летала. И даже добытый им кусок мяса к семейному столу не мог оживить её крылья, дать им силы. Она могла лишь иногда оторвать жалкий кусочек, с трудом встав своими слабыми ногами на принесённую им пищу. А потом с не меньшим трудом проглотить. Еле-еле проглатывала. И замирала после этого, нахохлившись, опустив крылья. Не было сил держать голову. Даже спрятать её под крыло тоже не было сил. И потому голова орлицы чаще всего лежала на камнях-голышах откинутая, словно у неживой.
  А потом однажды ранним утром, когда солнце только-только отправило свои лучи на землю, в горы, чтобы согреть замёрзшую за ночь орлиную пару, орлица поднялась, встала на слабые ноги, тонко, пронзительно крикнула. И вдруг, собрав последние силы, оттолкнувшись, бросила себя вниз. В ущелье. Туда, где тьма даже солнечным днём.
  Это было её крайнее в орлиной жизни желание - летать!
  Орёл тоже взмыл тогда со скалы. Но не вслед подруге, а вверх, и увидел её тело на небольшом выступе.
  Она не смогла сильно оттолкнуться, потому и упала на выступ, зацепившись за куст, осталась там лежать. Не хватило сил ни в ногах, ни в крыльях, чтобы долететь до пропасти.
  Он долго кружил над тем местом, где упала его подруга. Даже несколько раз стремительно пролетел рядом, почти касаясь крыльями отвесной стены.
  А когда солнце уже появилось из-за гор полностью, наполнив собой всё от края до края, когда почти исчезли тени, орёл взмыл вверх, насколько позволяли силы, и поднимался до тех пор, пока силуэт подруги не растворился среди камней и кустарников, слившись в один серый тон. И только потом улетел. Улетел туда, где они были вместе, где было их гнездо, откуда почти каждый год взлетал очередной молодой крылатый член их семьи. Где были они по-орлиному счастливы.
  Но не смог опуститься в пустое родовое гнездо. Просто не мог, и всё. Потому, что пустое. Потому, что там не было его подруги-орлицы. Той, с кем безраздельно связаны его воспоминания.
  Покружившись, улетел тогда на соседнюю скалу. С детства ещё знал там очень удобный выступ. С него открывались до боли родные и знакомые места. Даже хорошо просматривалось их родное гнездо. Его отчий дом, в котором он появился на свет. А потом сменил в нём своих родителей, в драке отстояв право на отчий дом с другим орлом, которому тоже приглянулось это место, это гнездо.
  На уступе соседней скалы часто застывал, будучи отцом семейства, ждал, пока жена покормит их потомство принесённым им же куском мяса или тушкой зайца. И последние свои дни он доживал именно там, на соседней скале, её выступе, на виду своего родового гнезда.
  Вот и сегодня он здесь.
  А солнце светит прямо в глаза, ослепляет. И есть уже совершенно не хочется. Чувство голода исчезло полностью. А вот ожидание полёта-парения осталось. И оно настолько навязчиво, настолько желанно и осязаемо, что орёл зашевелился вдруг, заставив себя сменить позу.
  Теперь он снова видит свое гнездо, горную тропинку, по которой женщина ведет за руку маленькую девочку, отару овец вдали, диких баранов на склоне горы. А ещё дальше, там, где тропинка поворачивает к небольшой стремительной горной речке и бежит по её берегу параллельно потоку чистой холодной воды, виден населённый пункт.
  Когда-то он любил наблюдать за всем этим. Но сегодня ему это не было интересным. И он не хотел есть. Ибо чувство голода притупилось настолько, что он о нём забыл напрочь. Ему хотелось летать. А когда он парил, распахнув крылья, ему всегда казалось, что это не он летит, а это горы летят к нему навстречу. Да и не только горы, но и отары овец, табуны лошадей, сады, деревья, и даже та маленькая девочка, что шла с женщиной по горной тропе, тоже летела навстречу орлу.
  Пошатываясь на ослабевших ногах, расправив такие же ослабшие крылья, он сначала застыл по-над обрывом, потом оттолкнулся, бросил себя вниз.
  Горы снова летели ему навстречу.
  13.02.2017
  
  
  
  Игорь Дмитриевич
  БОРОДАЕВ
  
  Родился в 1958 году.
  Член Российского союза писателей.
  Образование среднетехническое.
  Игорь Дмитриевич автор более 180 житейских рассказов, миниатюр и сказок, написанных простым общедоступным языком писателя из народа.
  Третье место в конкурсе "Морские истории".
  Печатался в сборниках 2023 года писателей Алтайского регионального отделения "Российского союза писателей" "Отражение - 2" и "Сказки и Стихи".
  Живёт в городе Бийске Алтайского края.
  
  
  
  КУДА УХОДЯТ СОБАКИ
  
  Полежать на диванчике после работы - удовольствие, заслуженное многочасовым трудом. Тут меня не трогай! На работе мастер все соки выжмет, деньги просто так в руки не даются. В это время ощущаешь особую благодарность изобретателям диванов.
  В тот день мне отдохнуть не дали: Рей, дворовый пёс, облаял кого-то со всей своей приобретённой собачьей злостью охранника. Пса я сажаю на цепь только в крайних случаях, собака должна чувствовать хоть какую-то свободу, чтобы мысли её не затягивались в будке цепным звоном. В калитке моей звонок встроен, и неожиданные гости не будут подвергнуты риску быть покусанными при должной осторожности.
  Я выглянул в окно и никого не приметил. Прошёл, видать, какой бедовый прохожий через мою лающую охрану, не убоялся Рея.
  Юрка ввалился в мой дом без стука, без приглашения. Не вовремя. Встал, согнувшись в дверном проёме, и загородил проход всем своим центнером. Поздоровался во весь голос, отвлекая меня от заслуженного вечернего отдыха, заполнил весь мой светлый дом басом и свежим проспиртованным дыханием.
  Выбора мне Юрка не оставил, пришлось поднимать свои старые кости с удобного дивана и привечать дорого гостя.
  С Юркой мы прожили соседями через стенку четыре года. Делили скромный огородик с не дозревающими помидорами и мелким огурцом. Дрова заготавливали вместе: он мои полешки разрубит, я его брёвна на чурки распилю. Неплохо соседствовали, без скандалов.
  Я протянул Юрке руку, и тот заграбастал меня всего обеими своими клещами - не вырваться. Засыпал меня попрёками: "Что не заходишь? Дорогу забыл? Дом купил и зазнался"!
  Беспокойного гостя я вытолкал во двор от греха, дабы он не мешал жене на кухне. Благо, двор мой на сей день обихожен, беседка стоит уютная, да и погоды летние гонят людей из домов с их застойным воздухом.
  В беседке Юрка достал из кармана бутылочку марочного коньяка. "Разбогател", - по достоинству оценил я выбор нежданного гостя; сам заскочил на грядки и нарвал закуски, что не требовала излишних магазинных затрат. Разговор заструился по выверенному руслу: вспоминали общих знакомых, интересных людей, о которых не грех бы и вспомнить; в округе их проживает предостаточно. А тут и благоверная моя вышла с заветной тарелочкой под коньячок. Присоединиться, правда, жёнушка отказалась, отвязалась от навязчивых Юркиных приглашений, оставила нас без присмотра за серьёзными мужскими беседами.
  - Скучно с тобой, Игорёха. Не пьёшь ты.
  - Знал ведь куда шёл, Юрок. Зато я разливающий заправский, со мной есть о чём поговорить. Или я неправ? А потом, тебе больше достанется.
  - Прав, Игорёха. Но лучше б ты пил.
  - А что сам-то запил? Вроде, праздников никаких не намечается. Ко мне ты не к первому зашёл, ни одного знакомого по дороге не пропустил. Угадал, Юрчик?
  - Угадал, угадал, Игорёха. Джека я захоронил. С работы отпросился под это дело. Вот и решил по гостям тоску разогнать. На людях скорбеть легче.
  - Было бы, о чём горевать, - попытался я успокоить Юрку. - У пса твоего ни вида не было отпугивающего, ни злости к незнакомцам. Волочился по жизни собачьей как придётся, шелудивый. Он и лаять-то толком не умел, тявкал для приличия.
  Юрка отвернулся в сторону, засмотрелся на ватное облако в чистом небе. Глаза его заблестели.
  Рей, которого я так и не привязал, подошёл к Юрке, потёрся носом об его ногу и заскулил с удивительным пониманием момента.
  - Хватит грустить, Юрок, - поднял я бокал с черничным соком. - Давай помянем.
  - Шестнадцать лет бок о бок прожили, - оттаял Юра и поднял стопочку с коньячком: - Не чокаясь.
  
  ***
  Юрка по профессии токарь.
  В 90-х, как и все работяги, остался без зарплаты. Жена ушла. Квартиру в заводском общежитии муж оставил ей. Хорошо ещё, что детей не успели завести. А ещё хорошо, что не повесился бедовый, беря пример с загнанных в нищету работяг с того времени. Нашёл как-то Юрка ходы по жизни, показал себя на людях, левачил втихаря (чем и по сей день промышляет). Знающий специалист всегда найдёт выход, если голова у него правильно привинчена.
  Непотребен мастер государству, сгодится людям.
  Жена возвращалась несколько раз к Юрке, когда тот при достатке оказывался. Жить по-людски всем хочется. Да не сложилось у них ничего. Деньги, они тоже свой срок имеют - сегодня шуршат по карманам, а на завтра и след их простыл.
  
  Нудно жить в одиночку, на себя, тоскливо. Разговариваешь сам с собой, сам себя мыслями о никчемной жизни изводишь; зло на начальство копишь, не расплёскиваешь эту грязь через близких людей на свет божий, не очищаешься от скверны, как это принято среди людей. Так, не делясь ни с кем тоскливыми мыслями, без доброй помощи, и сбрендить недолго.
  Вот и подобрал Юра на улице щенка, чтобы было с кем поговорить в смурные вечера, отвлечься от задних мыслей о дне грядущем, пустом и бессмысленном. Сучка отдала щенка с благодарностью. Сучкам не нужны документы об усыновлении, и за алименты собаки не судятся. Они только рады, что кто-то взял на себя заботу об их потомстве, грустят о потере недолго.
  Юрка назвал щенка Джеком, не мудрствуя долго, как у всех ближайших соседей.
  
  Щенок подрос, обласканный мужским вниманием, стал похож на беспризорных собак, свободных от обязанностей перед людьми. Небольшой, но и не карманный - самый нужный для маленького дворика.
  Бегал свободно, хотя ошейник у него был. Был поводок, на котором хозяин водил на речку купаться. Была и цепь, на которую пса изредка сажали. Цепь Джек любил, при её позвякивании пса кормили.
  Были у Джека дырки в заборе, через которые он уходил в большую жизнь, пока хозяин отсутствовал на работе. Одиночество псу не грозило тоской, на улице всегда находились друзья и оставленные ими метки - где и когда можно назначить встречу.
  Вот так и учился Джек собачьей мудрости - в беспризорных стаях, что развелись у нас в городе по попустительству властей и активности добрых старушек с их неуёмной заботой о бездомных животных.
  
  Свободная жизнь сыграла с Джеком злую шутку, годовалым щенком он залетел под машину в щенячьем неосмотрительном азарте.
  Не принято средь местных хозяев привечать покалеченную живность. Ни к чему в хозяйстве калеки. Какой из них охранник или же ловец мышей. Не до чувствительности нашим соседям, самим бы выжить. Нравы у нас строгие.
  Ни настолько ожесточились люди, чтобы добивать своих питомцев. Доброта присуща нам, её не искоренить. И живёт в нас эта самая доброта, искорёженная, бездумная, а окрестности полнятся покалеченной живностью на трёх ногах и с выпущенными кишками. Выжить им вполне удаётся: то бабушка, какая хлебушка подбросит, то мусорный пакет попадётся на обочине, брошенный кем-то, не сумевшим дойти до мусорного бака. Пищи хватает. Вот так и доживают калеки свой век, наводят ужас на местных ребятишек своим зомбированным видом.
  
  Юрка Джека не бросил. Выходил.
  Тянули друзья свою скудную жизнь, делили все её радости и печали поровну. Печалей было больше.
  Юрка мыкался от безденежья, Джек подскуливал его безвыходным заботам, вилял непослушным задом из стороны в сторону. Радости случались изредка, когда у хозяина появлялись случайные деньги. Джек привык к запаху спирта от хозяина, чего другие собаки категорически не переносят. В эти дни хозяин был весел и особенно ласков. Псу доставались в эти дни вкусные куски. С чего бы злиться на неприятный запах, который несёт с собой удовольствия? Такую мелочь можно и перетерпеть.
  Справедливости ради надо бы отметить, что миска Джека всегда была полна утром и вечером. Пёс вылизывал свою пайку в присутствии хозяина дочиста, выказывая своим отменным аппетитом уважение к хозяину. К старости, правда, осилить дневную порцию уже не мог. В последние дни собачья миска всегда оставалась полна наполовину на весь день и бдительно охранялась от вездесущих сорок. Хоть какое-то интересное занятие находилось у пса на время отсутствия хозяина.
  Бывало, выползет Джек под забором на улицу, завалится обмякшим задом на тёплый асфальт и ждёт часами своего хозяина, который вытачивает гайки и болты где-то там, на какой-то далёкой работе.
  
  Пролетело шестнадцать лет без особых событий. Ничего лишнего на наш скудный заработок придумывать не приходится. Разве что на любимую рыбалку Юрок загорался съездить, да и то ненадолго: день-ночь. Отпуск для нас - это отсутствие работы, месяц безденежья. Для Юрки отпуск к тому же - отлучка от станка-кормильца. Да и куда он уехал бы от любимого друга? Собаку не бросить, её кормить надо.
  Ничего поучительного и интересного не происходило за это долгое время в ущербной Юркиной семье, и рассказывать об этом долгом сроке нечего.
  
  К старости Джек облез. На его свалявшуюся шерсть и грязные проплешины было жалко смотреть, не то, что гладить. А Юрка всё продолжал любить своего верного товарища, продолжал лелеять и хвастать его непонятными качествами.
  Когда же пришло время, Джек ушёл, а Юрка запил. Он не мог уже нормально существовать без собачьего лая.
  
  Бийск город маленький, тут всё становится известно рано или поздно. Знакомые сообщили Юрке, что видели Джека на привокзальном бульваре. Как смог искалеченный пёс проползти на передних лапах пять километров? Его последний путь так и остался скрыт тайной.
  Юрка два дня вечерами бегал по привокзальным районам, выискивал свою собаку. Нашёл... Нашёл трупик, прикрытый опавшей листвой. Нашёл и захоронил...
  ***
  Зачем уходят собаки? К чему животным и людям в конце жизненного пути необходимо уединение?
  Смерть всегда оставляет своим подопечным небольшой выбор. Кому-то хочется умирать, держа руку близкого человека на груди, но и желание скрыться от глаз людских в последний час так же достойно глубокого уважения. Смерть не бывает красивой, а предсмертные желания святы.
  Нам ещё предстоит познать великую тайну жизни и смерти. К чему она придумана, эта скоротечная жизнь? Понять всё это не умом, так душою.
  
  
  
  БРАТЬЯ ИВАНОВЫ
  
  Телефонный звонок отвлёк Валентину от просмотра телесериала. Опять муж свой телефон забыл в зале, не взял с собою в спальню.
  Валя работала посменно, и оттого режим сна её был нарушен.
  Мужу Виталию вставать на работу приходится спозаранку, и засыпать супругам в одной пастели последнее время удавалось всё реже. Валя зависала у телевизора до двенадцати ночи и дольше.
  И опять этот звонок!
  
  "Кому только ночь-полночь не спится? Необходимо отключить". - Валя схватила надоевший телефон, что делать ей категорически запрещалось, и непроизвольно отметила звонившего: Василий, мужнин брат.
   "То ли мужа разбудить? - зависла над телефоном Валя. - Или до утра подождать? Будто Васька просчитать не в силах разницу во времени между Украиной и Алтаем. А если случилось вдруг что? Как-никак война там идёт. Надо будить".
  Пока Валя мучилась в сомненьях, пискнула СМС-ка. Не сдержалась, прочла: "Как вы там? Живы ещё? Не поздыхали? Не тревожьтесь, недолго вам куковать осталось".
  Бросила оскорблённая женщина телефон. Сна как не бывало. "Какая мерзость эта Украина!"
  Васька был старшим братом, учил младшего Витька жизни. В Ташкенте они родились и воспитывались оба по тамошним уличным законам. Законы те схожи по всей нашей стране и имеют небольшие отличия в зависимости от городских особенностей. В Узбекистане, к примеру, нельзя по матери ругаться. Вылетит у кого случайно, тут же в ряху кулак законника влетит.
  Папа наделил братьев распространённой фамилией - Ивановы. Мама украинкой была. Да кто их там различит - русские, украинцы? По говору, разве. В Ташкенте по-русски все чисто говорили, включая узбеков и татар с корейцами. Пока не скажет какой Ванька, что украинец он, не распознать его национальности. Да никто этим и не заморачивался, лишь бы друг надёжным оказался.
  Васёк женился на украинке, и в середине 90-х семья эта мигрировала на Украину к родственникам жены. Витька со своей молодухой выехали в Бийск уже в двухтысячных. Тяжело им досталось российское гражданство, добрые десяток лет мыкались по миграционным пунктам и платили за право работать, будто негры какие.
  Поднялся Витька в России, доказал себя. Как-никак в самолётостроении отработал на Ташкентском заводе, плазы и шаблоны вытачивал. Точная разметка для него проста как воздух, который вдыхаешь, не думая.
  О Ваське автору известно мало, хотя я с Ивановыми в родстве по жёнам. Не любит Витька о брате распространяться. Знаю только, что Василий в Узбекистане художником был.
  Признаюсь, сомневался я немного в правомерности войны России с Украиной. Дожились до междоусобицы, братьев лбами столкнули. Развели конкуренцию, буржуйскую нечисть взрастили, будто не знали об алчности её. Свободу слова ложью прикрыли, всяк говори, что на ум взбредёт. Кому верить? Кто там прав, кто виноват - не разобрать, когда сами друг друга грызём, как звери, и о добром слове забыли. Буржуи спорят, а мы за них дерёмся.
  Сомненьям на войне не место, без веры победы не обрести. Прислушался я к новостям фронтовым, уваженье к властям приобрёл настолько, насколько совесть моя дозволила, на советской морали взращённая. Грызня братанов Ивановых порушила остатки тех сомнений: нет нечисти бандеровской на Украине!
   Тут ведь какой расклад выходит: укропы готовы всех нас истребить, невзирая на узы братства и дружбы былой. Озверели в предел во имя призрачных американских свобод. Мы за ошибки свои сокрушаемся: допустили умов помрачение, от моральных ценностей отказались, веками предками взращённых. Сокрушаемся и мучимся вопросом: как исправить это, не порушив заповедь "не убий".
  Правы мы, без всяких сомнений, потому победа будет за нами.
   А править нечисть эту придётся строго, лоб в лоб. Многолетним коллективным трудом исправлять, лучшего излечения мозгов мне не известно. Предки наши, трудовые лагеря прошедшие, ракеты в космос запускали, страну атомной энергией освещали, фильмы снимали, в светлое будущее за собой зовущие. И нисколько не злопамятствовали они по поводу отнятых свобод, жизни свои положили во имя страны великой. Это потомки их сегодня плачутся о дедах, осужденных наветами.
   Только коллективный труд приведёт к истинному единству.
  Бедовый сын вырос у Витьки Иванова - Валерка. Как и многие отпрыски 90-х, впрочем. Сколько не кружись над ними, жизнь лепит новое поколение по своим раскладам: отними и съешь, пока у тебя не отняли. Такая жизнь сложилась, в которой безвинно севшие перетянули на себя славу павших героев. И школа отказалась от воспитания гражданина, читать научили, и то хорошо.
  Призвали Валерку в СВО. Не отлынивал он, в военкомат по первому зову бежал. Проводили...
  
  - Прилетит в ногу осколок, не страшно, - храбрился Валерий. - Я боли не боюсь.
  - Ты там поменьше о плохом думай, - напутствовал я племянника. - И родителям твоим не разрешу плакаться.
  Большие смыслы вложил я в своё скупое напутствие. Валера меня понял. Принял, в плечо вцепился.
  Служит Валерий во втором эшелоне. Блиндажи строит, бани. Окопы роет. Днепр со своих позиций наблюдает. Видит, как лодочки украинских диверсантов пытаются Днепр пересечь, а им не дают, взрывают на подступах.
  - Скоро, - говорит, - и нас в атаку пошлют. Скорее бы.
   Только бы не убил Сашок никого...
  
  
  
  БАБА НА РЫБАЛКЕ
  
  Коля попросил сменить его пораньше.
  Просьба напарника для нас, сторожей, - закон. Сегодня ты поможешь, завтра тебя выручат.
  Как и обещал, подошёл к смене за час. Оказалось, Коля договорился с другом выехать на рыбалку. Причина для начальства не столь уважительная, а по мне, очень даже привлекательная. Позавидовал пристрастию напарника.
  А что мне мешает на природу лишний раз выехать? Времени свободного у нас предостаточно: два дня отпускных после суточного дежурства, на котором не перетруждаешься особо.
  Жалеет начальство нас, пожилых.
  
  - И как ты рыбалить собрался в такую непогоду? - пожалел я Колю, сетуя на осенний нескончаемый дождь. - А у меня палатка, что твоя комната, - похвастал Коля. -
  Ходи по ней в полный рост, не запнёшься. И плитка там, и чайник, и поспать есть где, если надолго на берегу застрянешь.
  - И телевизор, и бар с барменом, и баба на подиуме, - поддакнул я, пытаясь сдобрить разговор шуткой.
  - Пьянка и рыбалка несовместимы, - просветил меня опытный рыбак. - Тут одно из двух: или нажираться на природе до полного упадка, или добычей дома хвастать.
  - И баба на рыбалке всё одно, что за штурвалом корабля, - согласился я.
  - Встречались мне рыбачки, - не повёлся Коля моим утверждениям.
   - И я встречал, - признался. - Сидит такая старуха с удочкой на стульчике раскидном, папироску со рта не вынимает. Цыкает, сплёвывает по сторонам. Злая вся! Я с дуру уловом у неё поинтересовался, так она меня матом обложила. Мужики добрее, с ними поговорить можно.
  
  - Выехали мы как-то на Катунь, - начал свой рассказ Коля. - С нами рядом буржуйчики расположились. Из себя все, машины новые, к рыбацким местам мало приспособленные. Достали спиннинги, хвастают. У каждого блесна одна по цене шубейки нашей.
  Я брёвнышко в реке приметил, закинул за него свою блесну. Ждал недолго. Щучку вытащил, вторую за ней. А эти хвастают всё, и не идёт ни к кому из них рыбка.
  Смотрю - бабка к реке с косогора спускается. Крупная, под центнер весом. Шагает с раскачки. Не пьяная, по жизни такой ход наработала. Вес-то немалый.
  Пристроилась меж нами, на нас не смотрит, будто и нет никого на берегу.
  Села, достала удилище из палки толстенной. У Моргунова, по всему, удочку отобрала. Самокрутку скрутила и выматерилась, вся в табачном дыму.
  Минуты не прошло, смотрю - тащит. И матом кроет на чём белый свет стоит. Вытащила щуку кило под восемь:
  - И на кой ты сдалась мне такая? Я ж тебя до дому не донесу.
   Пассатижи достала, освободила рыбину с крючка и в речку её пинком под хвост: "Плыви! Живи пока".
  Через минуту-другую вторую вытаскивает, поменьше: "Вот эта что надо". Собралась по-скорому, поднялась кое-как со слова заветного да восвояси поплелась.
  А у буржуйчиков так и не словилось ничего.
  
  Машина за Колей подошла вовремя.
  Позавидовал я напарнику. Увлечение у него жизненное, не в пример моему: вирши стряпаю да характеры друзей озвучиваю. Скукотища одна. Хочу за Колей - к людям на бережку.
  
  
  
  Иван Фёдорович
  СКОРЛУПИН
  родился в селе Камышенка Алтайского края. 47 лет работал в Петропавловской районной газете "Ударник".
  Член Российского союза писателей, Союза журналистов РФ. Заслуженный работник культуры РФ. Дипломант Алтайского краевого конкурса "Лучшая книга-2016" в номинации "Лучшая книга художественной прозы" за книгу "Деревенские философы". Номинант (2018г.) и полуфиналист (2020г.) Алтайского краевого литературного конкурса "Золотое перо Алтая" в номинации "Проза". Номинант национальной литературной премии "Писатель года" за 2021 и 2022 годы. Рассказы, зарисовки и миниатюры публиковал в книге "Литературные страницы Сибири", литературно-художественном, научном и историко-просветительском журнале "Бийский Вестник", приложении к нему "Три реки", в изданных в Чите альманахах и других изданиях. Автор более двух десятков книг. Живёт в селе Петропавловском Петропавловского района Алтайского края.
  
  
  
  СТАРИК И СВИНЬЯ
  
  Павел Алексеевич Свистунов почти безвыездно отработал отведённые ему законом годы в родной деревне и ничуть о том не сожалел. "Не выездной я, мужики", - шутя оправдывал свою непоколебимую тягу к земле и нежелание по примеру многих земляков перебраться в город на житьё-бытьё.
  Однако же когда старшему сыну Роману пришла пора определяться с выбором будущей профессии, отец посоветовал ему обосноваться в городе.
  - Хотя бы ты жизнь другую увидишь, - напутствовал. - А мы с матерью тут век докукуем. Выучишься, станешь хорошо зарабатывать. Поможешь нам на старости лет.
  Ещё и солнце над городом не успело глаз спросонья раскрыть, а Роману уже новая жизнь в нём понравилась. Через пень-колоду дотянул до призыва в армию, в городе же отдал долг Родине, а после службы устроился в ЧОП. И без особых хлопот покатились его годы. Отработал смену день через два - полёживай на диване, поплёвывай в потолок. В деревне такая лафа разве что у тунеядцев да лодырей.
  Всё реже набегал Роман к родителям. То, оправдывался перед стариками, жена ждёт ребёнка - без пригляда не оставишь, то ребёнок заболел. А там и второй не заставил себя ждать...
  Всё бы ладно шло, если бы Павел Алексеевич не выступал спонсором сыновьей семьи и не тянулся на неё из последних сил. Много хлопот было с выращиванием свиней, мясо которых он по большей части отправлял Роману.
  Чем больше здоровья забирали годы, тем меньше скота и птиц держал отец на подворье.
  Наконец, в сарае осталась одна свинья, но была она не в меру прожорлива. Ела за семерых, пила за десятерых. Только спина Павла Алексеевича знает, да никому не скажет, скольких трудов стоило хозяину чистить в сарае. Не успевал вывозить остатки жизнедеятельности животного.
  К вечеру просто валился с ног. Не от проснувшейся любви есть и пить отказывался - сил не оставалось. Иногда в строке из песни со словами "Была бы страна родная, и нету других забот" он мысленно заменял слово "страна" на своё. Порой получалось забавно; тогда Павел Алексеевич сдержанно улыбался. С наступлением ранних осенних холодов скрутил Свистунова обострившийся остеохондроз. Тогда-то он и позвонил сыну:
  - Приезжай, родной! Помоги привезти зерновые отходы. В нашей деревне они дороже золота. В других фермеры хоть и сговорчивые, да надо мешки вручную затарить. Привезти ко двору.
  - Папа, некогда! - только и ответил Роман.
  Некогда раз, некогда два. Потом ещё и ещё по разу много раз. Впереди маячила слякоть.
  Дальше тянуть с заготовкой кормов - всё равно что обречь свинью на голодную смерть. Можно бы варёной картошкой откормить, да сын весной не помог с её посадкой, и старики из-за немоготы треть собственной земли оставили "под пар".
  Нанял Свистунов помощников, заплатил им за машину и труды, они и наполнили ларь зерновыми отходами.
  В Сибири с зимой известное дело: или приходит неожиданно, или со снегом волокиту тянет, про запас морозы придерживает. Тогда хозяева передерживают скот на подворьях. Всякий малец знает: свинье в такую пору не до жиру - вся энергия уходит на обогрев организма.
  - Короче! - не выдержал уставший ходить за животным старик и среди ночи позвонил Роману. - Хочешь с мясом на столе зимовать - приезжай. Поможешь свинью забить. Заодно и мясо увезёшь семье.
  Ужом крутился сын, отбояриваясь от приглашения, только и на этот раз не приехал.
  Скормил Павел Алексеевич последнее ведро дроблёных зерновых отходов, без утайки обрисовал животине завтрашнюю её перспективу, попросил прощения и, продрогший, вернулся в дом.
  Утром пригласил под два метра ростом вымахавшего забойщика Ржавого.
  Ржавый ни о чём понапрасну не заморачивался, по будущей жертве не убивался. Рука набитая, душа пропитая: взмах ножом - и ваших нет, и карта бита. Ни одна свинья не мучилась в предсмертных судорогах. Да, какое там, мучиться, если по методу богатырей в старину, одним ударом кулака между рог быка на колени заставлял ложиться.
  По неписаным правилам, как того требовала калымная работа, рассчитался с забойщиком Свистунов, самогонкой угостил.
  
  На том бы и разбежаться мужикам по своим углам, пожав друг другу руки, только не такой человек Ржавый. Спрятал заработанные деньги в карман, напрямую попросил добавки самогонки.
  - Два стакана, - сказал не требующим возражений тоном. - При моих мощах двойная доза, что слону дробина.
  Два часа, изматывая себе нервы, доказывал Павел Алексеевич: нет самогонки! Последний стакан как раз только что и споил Ржавому. Стучал себя по совсем не богатырской груди так, что покачивался невольно:
  - Хоть меня рядом с тушей свиньи положи - сегодня уже не будет самогонки! Последние мои деньги лежат в твоём кармане. Теперь, дай бог, без копейки до пенсии дотянуть.
  Едва не на коленях стоя убеждал маститого забойщика:
  - Сам бы рад опрокинуть стопочку спиртного, да, видно, на трезвую голову придётся тушу разделывать.
  С горем пополам вывел хозяин Ржавого за забор.
  К вечеру супруги разделали тушу не на сто процентов. Набили мясом холодильник, а "лишнее" оставили лежать на лавке. Спать легли измотанными, без традиционной в таких случаях "жарёнки".
  Кабы лютовала на дворе зима с морозами, то и горя мало. А без морозов мясо на веранде быстро пропадёт.
  Утром супруга Екатерина Витальевна раскинула на столе карты, поворожила.
  - И завтра не стоит ждать сына, - отрешённо молвила.
  Зачем гадала?! Глядишь, нагрянул бы Роман с визитом.
  Выбор у супругов невелик: самим до города трястись на старенькой машинёшке.
  Ладно бы до него рукой подать. А то ведь триста вёрст с гаком в одну сторону и ни метром меньше в обратную по дороге сплошь в колдобинах.
  "Нахлебаемся киселя", - хотела сказать Екатерина Витальевна, однако взглянула на деда и промолчала. При возрасте в полтора века на двоих за день намотать без малого семь сотен километров - не палец в меду обсосать. Хорошо, если ночевать сноха оставит.
  
  Долго ли, коротко ли - совсем как в сказке - трижды в дороге отдыхали, но до назначенного пункта "Б" дотянули, постучали в дверь квартиры сына на седьмом этаже.
  Лифт был в отгуле по причине загула ответственного за его работу товарища. Дед практически затащил по лестничным проёмам сумки с мясом. Сам вымотался, супругу надсадил, его поддерживавшую.
  Сноха отчего-то была не в духе: мясу не рада ли, свекрови со свёкром ли? Родню приняла демонстративно без праздничного застолья. Дедушке с бабушкой внук с внучкой обрадовались бы больше, привези они вместо свинины смартфон, а ещё лучше навороченный ноутбук, пусть и один на двоих.
  Сын, как быстро выяснилось, неожиданно подменяет напарника, домой велел не ждать.
  Гости рады были заночевать, да сноха ночлег не предложила, а нахрапом брать кровать старики не умели. Не солоно хлебавши отправились они в обратный путь.
  - Говорила тебе, Паша, - незлобиво укоряла жена, - надо было мясо на мясорубке перекрутить, кости мельче изрубить. Подумаешь, лишний день потратили бы. Никто нас к сыну не торопил.
  
   Помолчала, потом добавила, думая о чём-то своём:
   - Не гожусь, так дома належусь.
  Нечем деду отбиваться. Молча рулит, за дорогой следит, печаль от жены скрывает за семью замками-молниями. Как на грех, остеохондроз разыгрался с новой силой - хоть, покуда сил хватит, беги от него из машины.
  Останавливались часто. Отдыхали старики. Отдыхала машинёшка.
  При новой остановке не сдержался Павел Алексеевич в адрес жены:
  - Не я ли хотел научить тебя машину водить? Нет, заладила своё: не моё это дело.
  - Или ты забыл, Паша, поговорку: на сердитых воду возят? За дорогой следи.
  Железную дверь гаража Свистунов захлопнул уже за полночь. Она громко ухнула, отпустила хозяина домой.
  Только и хватило супругам сил испить по чашке чаю. Пили молча: слова растеряли по дороге домой.
  До спальни добрались, поддерживая друг друга; улеглись при полнейшей тишине.
  - А всё-таки, Паша, хорошо, - произнесла тихо и почти радостно Екатерина Витальевна, - что сын с семьёй за мясом не приехали. Их четверо. Нас двое. Это же голодная орава о шести ртах. То-то бы я сейчас не в кровати лежала, а колготилась с приготовлением ужина. А так как же хорошо: чаю попили и на бок.
  Старик намерился было прокомментировать эти слова, но вдруг тихо засмеялся, а потом прошептал:
  - И то правда: попили чаю - и никаких хлопот.
  Екатерина Витальевна его не услышала: спала.
   Вскоре случилось губернатору подписать документ, в котором чёрным по белому чётким красивым компьютерным почерком запрещался подворный забой скота. А до ближайшего оборудованного по всем санитарным нормам забойного пункта от деревни Свистуновых полторы сотни километров в один конец. Кому же охота будет связываться с разведением собственного скота?
  С того дня Павел Алексеевич свиней в своём дворе не разводит. Пельмени, манты, различные полуфабрикаты и колбасу покупает в местной "Мясной лавке". Много ли старикам еды надо?! Главное - не болела бы спина да другие болячки не досаждали.
  О некрасивой поездке к сыну Павел Алексеевич с Екатериной Витальевной вслух не вспоминают: вдруг из-за этого Роман весь день икать станет.... Жалеют они его - родной, таки, сын.
  
  
  
  ЗВЕНО
  
  Второй час мается от нещадной духоты Михаил Никитович Степанов, и финиша этому не видно. Надежды на вечернюю прохладу были, да скоро все вышли. Он всматривается в высокий небесный шатёр и не находит маломальского облачка, способного одарить тенью. Не спасает хозяина сад.
  - Жара - хоть святых выноси, - вздыхает мужчина и добавляет: - Скучен день до вечера, коли делать нечего.
  Лениво отбивается от назойливых мух, желающих почивать на его потном лбу и руках. Скучает как на уроке химии три вместе взятых второгодника.
  "Оказаться бы сейчас в ремгруппе..."
  Не прятался бы от озверевшего июльского солнца. Работал в прямом смысле в поте лица. Но калым его закончился, а новый где-то вызревает... Подождёт день-другой, бросится на его поиски Михаил Никитович.
  Временная безработица томит больше всего.
  Беззастенчиво бросил его на раскладушку день, наедине с мухами и мыслями оставил, не помышляет об извинении за столь бессердечное поведение. Изменить режим палящего солнца не торопится.
  - Со стороны посмотреть, лодырь первой гильдии буду, - произносит хозяин сада. - Не орать же с крыши всякому встречному и поперечному о вынужденной передышке.
  Представляет себя орущим на крыше, пытается сочинить речь, вяло улыбается и на третьей минуте от пустой затеи отказывается: кричи не кричи, а в деревне и её окрестностях до него дела нет. "Хоть вечность валяйся, пока жена Татьяна не вспомнит обо мне".
  С этой стороны не ждёт мужчина укора. Все задания выполнил и в два раза перевыполнил. Перевыполнил бы и в три раза, но Татьяна бдит за ним, словно пограничник с вышки, принуждает чаще отдыхать.
  - Сейчас я, называется, отды-х-хаю, - прихлопывает очередную муху.
  
  Об умелых руках Степанова вспоминают, когда кому-то требуется помочь во дворе или в доме, а другие мастера при делах. Третьи традиционно с утра пораньше принимают на грудь полную чашу бодрящего зелья, не держатся на ногах, а ждать их протрезвления бесполезно.
  Мужчина пытается направить свои мысли в полезное русло и тем сгладить грусть.
  Обнаглевшие мухи сбивают его с толку. Слепит глаза солнце. Не только лоб и руки покрылись испариной, но и всё тело.
  "Попрошу внука Саньку соорудить шалаш. Станем лежать с ним в холодке", - подумалось деду. И уже представляет, как они азартно возьмутся за дело, облагородят шалаш, потом будут интересно проводить время, лёжа в холодке. После всех дневных домашних дел.
  Дальше мысль обрывается, не получает развития. "Не оторвать внука от компьютера, - горестно думает Михаил Никитович. - Легче с луны в подарок учёным принести горсть пыли. Или лунный камень. Страшнее пандемии будет компьютерная зависимость".
  Потуги приучить внука к работе по дому не увенчались лавровым венком.
  Весть о наказании в соседнем селе родителей за подзатыльник сыну быстро разнеслась по округе. Школьники поспешили воспользоваться лазейкой; чуть что: "Буду жаловаться". Санька туда же. "Ну и расти лоботрясом, - в тысячный раз обидчиво бросает в сторону сидящего в доме внука дед, а про себя думает: - Была бы охота, а впереди ещё много работы".
  ...Из глубины памяти всплывает давний разговор с председателем колхоза Петром Захаровичем Симоновым.
  - Заклинаю тебя, - горячился тракторист. - Ради бога, не посылай меня в поле. Ни-ког-да! Не могу, ты пони-маешь... Не в силах выносить этот вечный тракторный гул. Своей однообразной музыкой он просто живьём вгоняет меня в землю. Пашу много лет, а до края никак поле не допашу. Какой-то бесконечный день сурка.
  Безучастными глазами смотрел Симонов на посетителя. Первое время этот взгляд часто снился Михаилу Никитовичу; утром вставал он с больной головой.
  Позднее дойдёт до него: к тому моменту надоели председателю желающие выйти из колхоза с наделением им пая и земельной доли; слишком много с ними хлопот. Намылившись слинять в город, одной рукой под сурдинку разваливал он хозяйство. Втихаря прибирал в свой карман всё, что благодаря собственному руководству плохо держалось или лежало.
  - Пётр Захарович, - продолжал Михаил Никитович, - не прими меня за пьяного. Не пьян! Прошу понять: душа моя иного просит! Интересного! Чтобы в поле не чувствовал я себя перекати-полем. Не зависел от желания ветра дуть в любую сторону. Этот кустик и без ветра гонит себя куда-то... Так и вы с бригадиром изо дня в день гоните меня в поле. Не хочу! Душа разрывается. Может, открыл я в себе меня другого. Может, похоронена во мне другая моя жизнь. Так и не родилась она на стадии "х", когда мать с отцом не отпустили в институт. Денег, сказали, нет на моё содержание. Но ровесники как-то учились на стипендию. Зарабатывали деньги, кто и где мог. Разгружали вагоны. Всю жизнь я только и разгружаю вагоны днём, когда в поле пашу. Во сне пашу на том же тракторе и на том же поле. Его сколько ни обрабатывай, всё равно мало. А вагоны катят и катят. Катят и катят.
  Михаил Никитович вглядывался в лицо Петра Захаровича. Пытался разгадать его думы.
  Лицо председателя оставалось непроницаемым.
  - Не денег не хватало отцу с матерью. Отец видел меня продолжателем семейной династии. Дескать, стану я трактористом, хлебопашцем. Прадед в своё время с отцом своим за плугом ходили. Отец мой со своим отцом хлеба растили.
  Ни слова не проронил председатель.
  Глыба глыбой, не иначе.
  - Отец, если я правильно понимаю, тянул лямку тракториста от безысходности, от своей неграмотности. С четырьмя классами куда он в те годы мог податься? Он даже на курсах трактористов не учился. Никогда не имел удостоверения. Того не мог уяснить отец, насколько важно человеку дело делать в удовольствие. Чтобы оно радость давало. Чтобы от радости такой крылья у тебя росли. Чтобы за работой трактор пел вместе с тобой! Или я с ним! Не спросили моего желания. Но почему?!
  Помнит Михаил Никитович, как он всё больше горячился. Взял со стола стакан, наполнил до краёв водой из графина и жадно выпил, словно много дней бродил по пустыне без глотка живительной влаги.
  
  Время от времени в дверь кабинета стучали желающие попасть на приём к председателю.
  Иные заглядывали, проверяя, на месте ли руководитель и можно ли войти. Тот грубо отвечал: "Нельзя!". Или попросту отмахивался, морщась. Парочку мужиков даже обругал, не церемонясь. Потом вышел в приёмную, наказал никого к нему не пускать.
  Михаил Никитович был первым трактористом, просившим освободить его от постылой работы. В годы, когда всё вокруг рушилось, некоторые мужики в подобной ситуации просто оставались дома.
  - Обрекли меня на звено в семейной династии. Понимаешь? - продолжил Михаил Никитович. - С годами пришёл я к неутешительному выводу. Моё звено лишь вяло позвякивает, когда кто-то дёргает цепь. Не дёрнет - так и будет лежать, где бросили. Пойми, председатель: хочу жить, как сам того хочу. Отпускай! Я заявление принёс.
  Он надеялся, что Симонов попытается его отговорить. Засомневался бы тогда, согласился подумать до утра.
  - Не держу. Рви свою цепь, - подписал заявление председатель.
  От двери, сам не зная, как это у него вышло, Михаил Никитович бросил сердито:
  - Кстати, про звено в его буквальном смысле. Представь. Во дворе собака на цепи, хотя она в ней не нуждается: не помышляет о побеге. А едва дёрнется навстречу хозяину, цепь срабатывает. Я есть звено в такой цепи. Рванусь навстречу иной жизни - не пускает цепь.
  Петр Захарович досадливо взмахнул рукой: иди уже!
  ...Волнами накатывали события. Да что там волнами - цунами бушевало, смывало всё на пути; и нет уже страны с гордым названием Советский Союз. На мелкие кусочки разорвало его конструкции - не собрать. Разлетаясь, губили они нещадно судьбы людские.
  Стремительные перемены в родном селе Михаила Никитовича внешне пока не бросались в глаза, но день ото дня становились другими люди. Стихии нахлебавшись, не все оказались готовы к новым условиям, растерялись, запаниковали. Не хватало денег, продуктов. Вдруг остались не у дел трактористы, шофёры. Новая власть вынуждала менять форму управления колхозами, совхозами, и сами эти слова законодательно запретили использовать в названиях. Так появились ООО с частной собственностью.
  Много размышлял Степанов, как бы сложилась его судьба, не поддайся он всеобщей панике и вместе с немногими вступи в созданное на развалинах колхоза акционерное общество открытого типа.
  Взбрыкнул, наговорил председателю на отца, на себя. Давно, мол, хотел прервать семейную династию землепашцев Степановых.
  И закуролесил, оставшись без работы.
  - Ищу свою нишу на этой земле, - возвращаясь подшофе, оправдывался перед женой. - Может, я пока неизвестный гений? Пропадает он во мне, а я не знаю.
  Лиха беда начало. "Неизвестный гений" мыл посуду в курортном ресторане. "За особые заслуги" был переведён в охранники и по совместительству в дворники.
  Достали насмешки односельчан - перебрался в соседний город. Сменил несколько мест работы. Пришлось освоить электросварку, познал электрику, автодело. Мыл машины, слесарил. Не водилось за ним ни гениальных дел, ни идей. Не искал их Степанов.
  Лежит на раскладушке, воюет с рассвирепевшими мухами, смахивает с себя потоки пота.
  Чередуются воспоминания. Словно на призывной комиссии показывает ему доктор картинки с множеством разноцветных точек, среди которых надо распознать рисунок.
  Вот он на городском перекрёстке, останавливается на красный свет светофора. Незнакомый мужик перед ним топчется кочетом, зелёного света дожидается нетерпеливо. И едва красный "глаз" тухнет, срывается с места. Запинается, падает. Рвёт брюки, раздирает колено. Не успевает подняться, как мчавшаяся машина ударяется о светофор и вылетает на пешеходный переход в нескольких сантиметрах от упавшего мужика.
  - Папа, - слышит Степанов рядом с собой голос пацана, - дядя за тем и спешил, чтобы успеть под машину?
  Незадолго до этого мастер интересовался у Михаила, отчего он на одном месте недолго задерживается?
  - Спешу жить!
  - Помни: не всякая спешка до добра доведёт. Бог - что захочет, а человек - что сможет.
  Вечером сопоставил горемыка наставление мастера со случаем на пешеходном переходе, собрал "котомку", а утром вернулся домой.
  - Решил теперь, - сказал жене, - не спешить. А то штаны порвутся.
  Промолчала в ответ Татьяна. Ни о чём не спросила: разуверилась увидеть мужа в его нише. Непонятно было, с радостью ли встретила.
  Вот Степанов едет на Дальний Восток, на остров Итуруп. Сманили большие заработки; решил сорвать куш и вернуться домой хотя бы чуточку счастливым и немножко богатым.
  В плацкартном купе пятеро; один зашёл за ножом, да задержался. Схватились мужики отчаянно спорить о том и о сём, немало копий наломали. Был среди них некий скромно одетый мужичок. Накинь на него серого покроя поношенную фуфайку - вылитый бомж.
  В разговоре он не участвовал. Достанет из-за голенища фляжку, глотнёт водочки и возвращает тару на место. Долго в купе спорили, но ни к чему единому не пришли.
  Тут подаёт голос мужичок:
  - Я, конечно, пьяненький, но без китайской церемонии так скажу. Вы тут о государстве спорили, - и обращается к пареньку, что на вахту ехал:
  - Ты семейный?
  - Да.
  - У тебя есть электорат? Есть в семье президент? Семья же своего рода есть государство. Ты из деревни?
  - Да.
  - Есть скот во дворе?
  - Есть.
  - А кто за ним ходит? Жена? На вахту на какой срок едешь?
  - На три месяца.
  - Значит, для семьи ты просто гость. Как иностранец для государства. Заработаешь или нет, приедешь домой - тебя не трогай: отоспаться надо, отдохнуть. Детьми тебе заниматься некогда, а жене ещё больше. Она и работает, и дома вторая смена. И ещё скот требует сил и времени. Возвращайся домой, пока детей не проглядел. Пока жена ещё принять может.
  Повернулся мужичок на другой бок и уснул. А бодрствующим пассажирам говорить расхотелось: настолько он доходчиво ситуацию разложил по полочкам.
  На следующей станции Михаил Никитович купил обратный билет. С полными карманами сомнений - примет ли жена, как говорил в вагоне мужичок, - вернулся под горячий бок Татьяны.
  В тот же вечер Татьяна взяла с него слово, что вот прямо-таки с этого их разговора возьмётся муж за ум.
  Ум в руки Михаилу Никитовичу не давался.
  С божьей помощью и усилиями Татьяны обуздал-таки он свой ум. Тогда же землякам и пригодился.
  Всё, казалось бы, встало на свои места. Одно не давало покоя: перед отцом вина мучила. Выходило, предал Михаил родителя в кабинете председателя. Был не против он семейной династии. Отца всегда уважал; слова худого от него не слышали ни в семье, ни в селе.
  Облегчение пришло лишь после признания своей неправоты перед ним.
  Сходил на могилу, поклонился.
  Попросил прощения.
  ...Михаилу Никитовичу захотелось тишины.
  Беспрестанно проезжающие машины этой радости не обещали.
  Он встал, свернул раскладушку, приставил к яблоне.
  - Санька, - позвал внука. - Я прихлопнул пятьсот пятьдесят три с половиной мухи. Сотню напугал, и только одна улетела в здравом уме и при памяти. Так что пора нам с тобой бежать на речку. Искупаемся. А потом бабушка каждому наряд в огород выпишет.
  Не откликается Санька.
  Не может оторваться от игрушки на смартфоне.
  "Ничего не ответила золотая рыбка", - думает дед.
  - Татьяна Батьковна, - крикнул жене. - Придумай мне какое-нибудь занятие. А не то одурею я тотчас.
  - Не валяй дурака, Америка! - откликнулась со стороны огорода жена. - Нашла я место, где предположительно дед твой золотые слитки спрятал. Оно сорняками поросло после дождя. Требуется прополоть.
  - Это я мигом! Тяпку только наточу, - слышится радость в голосе деда.
  
  
  
  ЛАСТОЧКА
  
  Она была на работе, когда позвонил отец.
  - Приезжай, доча, - говорил он еле слышно. - В голове сначала воробьи чирикали. Потом вороны каркали.
  - Ничего, прилечу - будем возвращать чирикание воробьёв. Смену только отстою. Прими таблетки, успокойся. Да помирать не вздумай. Мне и без того тошно. Дома свой лазарет, двое вповалку лежат.
  И тут её осенило: если сказала "прилетит" (медленно ходить ей всегда некогда), не значит ли это, что в прошлой жизни была она ласточкой?
  Она даже попыталась улыбнуться, но улыбка вышла кривой.
  Отстояла смену. Приехала с мужем к родительскому двору.
  Видит: из пригона через прясло мёрзлые коровьи лепёшки летают.
  Одна шлёпнулась прямо под ноги Егору. Ещё чуть-чуть, и схлопотал бы он по шапке.
  - Будь у нас ружьё, Егор, - повернулась Ласточка к мужу, - сейчас забавлялись бы стрельбой по лепёшкам. Как в фильмах богачи стреляют по тарелкам.
  Ласточка тихо прошла к дому.
  В отличие от неё муж тихим быть не умеет, стукнул калиткой.
  Старик услышал. Увидел дочь с зятем.
  Откинул вилы, навалился на прясло. То-то всё - кранты ему. Шагу без поддержки ступить не может.
  - Совсем помер, папа? - с лёгким сарказмом спросила дочь. - Или новую трагедию разыгрываешь?
  - Ох, доча, не играю, - немного помолчал, поморщился. - Проживаю адские муки.
  - Мне подождать, пока в пригоне порядок наведёшь? Или прямо тут и лечить придётся?
  - Идите в избу. Я сейчас... Очапаюсь малость...
  - Егор поможет тебе до избы дойти.
  Старик махнул рукой:
  - Сам справлюсь.
  
  Бледная мать лежала на диване.
  С дочерью и зятем поздоровалась лёжа.
  Ласточка принялась хлопотать вокруг неё. Измерила температуру, кровяное давление. Поставила капельницу.
  Лечить больных дело для Ласточки привычное - в дневном стационаре районной больницы за день не один десяток человек через её умелые руки много лет проходит.
  Прошлась по комнатам.
  Всюду по коробочкам разложены таблетки.
  Не зная зачем, Ласточка перебрала несколько пластин - чередом шли знакомые названия с лекарствами. Она их сама же и покупала. Проверила шкаф и холодильник на кухне.
  Составила список необходимых продуктов и таблеток; чуть позже пошлёт Егора в магазин и аптеку.
  Отец не возвращался.
  Ласточка не вытерпела, глянула в окно.
  Старик привычно размеренно вилами метал коровьи лепёшки из пригона.
  - Егор, выйди к отцу. Расчепужи его по всем статьям. Да прибавь от себя вне всякого стеснения, как ты умеешь. Я разрешаю. Он же не всегда понимает русский язык. Передай: если выйду я, полетят от него клочки по закоулочкам. С меня сбудется.
  Егор постучал об оконное стекло раз, другой.
  Дед ноль внимания.
  Зять раскрыл окно, окликнул тестя, пересказал ему угрозу.
  Старик, молча, выслушал, деловито приставил вилы к пряслу. Схватился за поясницу, согнулся и нехотя побрёл из пригона к дому.
  Медленно переступил порог в доме.
  Устало прошёл к дивану.
  - Что, мать? - присел рядом с женой на табуретку. - Совсем тебя прижало?
  - Если ты и дальше так собираешься болеть, папа, - ударяя на слове "папа", произнесла дочь, - то меня не зови. Мне дома колготы с больными хватает. В отличие от тебя, они не прыгают с вилами по пригонам.
  - Доча, разузнай-ка, можно ли меня заморозить для науки, - вдруг попросил отец. - Лет этак на двести. К тому дню, глядишь, учёные научатся человека излечивать на сто двадцать процентов.
  - Нет, люди добрые, вы только гляньте на него! Мало того, что районные и краевые врачи с ним бодаются... Мне покоя нет... Он ещё и учёных решил донять своими болячками.
  Она строго посмотрела на отца, словно вспоминая что-то важное.
  - И потом, - продолжила, заметно смягчившись, - не в сугробе же тебя замораживать. Знаешь, сколько денег надо? Мало будет вагона и маленькой тележки. Ни вагона, ни тем более в таком количестве денег в иностранной валюте у нас с тобой нет. И никогда не будет. Только пустая маленькая тележка, - то ли отчитывала, то ли отговаривала отца от сумасбродных идей (он и до болезни был с вывертами...).
  Скорее, говорила для собственного успокоения.
  - Через двести лет проснёшься с болячками, а таких уж не будет к тому времени. Станут тебя, папа, как сейчас скелет, студентам-медикам показывать. Ты этого, однако, добиваешься?
  - Дед, а как же быть с коровой? - подал голос до того молчавший зять.
  - А чё с ней?
  - Не с ней, а с тобой.
  - Не томи, зятёк. Раскрывай карты.
  - Сейчас корова для тебя, как я понимаю, стимул жить. У Лидушки моей стимул всех лечить и самой при этом выстоять. У бабушки коровы нет, вот она и прихворнула в очередной раз. Но, думаю, она ошибается, будто у неё стимула нет. Он в том, чтобы дождаться твоего выздоровления. Один я без стимула. На подхвате у всех.
  Егор знал: без его "подхвата" всё шло бы сложнее ("Старики и своя семья без меня - что генерал без адъютанта").
  - Ты вилами работаешь, что твой самый юный внук вилкой управляется, метая пельмени в рот. Через двести лет и коров-то не останется.
  Задумался. Что бы такое для убедительности сказать?
  - Цифровизация, - продолжил спокойно, - вытеснит и коров, и пельмени, и ещё много чего, что нам сейчас и не снится. Разработают искусственное молоко, например. Лучше коровьего будет. Как же ты будешь без коровы-то?
  Желая прихвастнуть ("Эвон, каков я!"), тесть собрался браво топнуть, но скорчился от боли. (Врачи отказались оперировать опухоль. "Никакой гарантии на успех нет, а без операции ещё сколько-то потянешь, дедушка").
  - Какая же деревня без коров? Тоже мне, предсказатель, - хмыкнул старик и нахмурился.
  
  Не желая быть побеждённым, схватился спорить с зятем о перспективах деревни. Он не умел не спорить. "Папа, - не раз говорила дочь, поглаживая его руку, стараясь успокоить, - в кого ты такой говорливый? Не водились ли у нас в роду политики?"
  Старик всегда заполошный. Может, потому и живёт девятый десяток. Всю свою долгую жизнь куда-то бежал, торопился многое сделать не только за себя, но и, бывало, за других тоже. На себе проверял когда-то мимолётно услышанное: "Эх, друг мой, давно уж нет тех, кто на пенсии сидел по диванам да на печках лежал в безделии. А я всё-то копчу белый свет".
  Жизнь подкидывала болячки; они были для него палками в колёсах. Не терпел больничной палаты. При первом даже неуверенном шаге рвался домой: "Как там бабка без меня?! Пропадёт ведь". Хотя всё было как раз наоборот: без бабки сам бы давно пропал (дочь с семьёй переехала в родную деревню, когда родители занемогли). Даже в старости боится остановиться. Потому и держится за корову, как утопающий за спасательный круг. Напоить, накормить, прибрать за коровой - некогда лежать. Бывало, суетится по пустякам. Но такая суета вместо отдушины - всё не без дела. Не зря хлеб ест!
  Старик хватался за поясницу, морщился. Замолкая, тыкал указательным пальцем в грудь зятю: отдышусь - продолжим диспут (так он называет выяснение истины в споре).
  Ласточке хотелось обнять, а не только погладить сухие жилистые руки, но отец не принимает подобную нежность. Она гнала от себя жалостливые думы. Начнёшь жаловаться - растеряешь последние силы.
  Она готова была заплакать и засмеяться одновременно. Но рядом был Егор. Перед ним не желала распускать нюни: его потом сложно поставить, как она говорила, на здравые рельсы. Пурхайся потом сама не только с больными родителями и детьми, но и с крупным рогатым скотом (коровы с бычками были на полном обеспечении Егора; жену до них он не допускал).
  Ласточка на минуту представила себя с вилами. Мысленно засмеялась и заплакала. Было отчего. Прежде чем угомонить спорщиков, успела подумать, что, в сущности, Егор, как и отец при матери, рядом с ней сильный. Так она не без основания считала, сама подпитывалась силой и держала на себе две семьи.
  - Хватит пургу гнать, балаболы, - проговорила незлобиво. - Давай-ка, папа, всё-таки начнём изгонять из твоей головы ворон. А тебе, Егор, пора собираться за дальние горы да за моря голубые, - подала мужу список. - Вернёшься - печку растопишь.
  - Доча, может, сегодня объявим мораторий на уколы с таблетками? А заодно и на систему? - старик устало улыбнулся.
  У Ласточки больно кольнуло в сердце. Шутка отца ей не понравилась. С опаской - не стало ли хуже? - взглянула на мать. Она дремала.
  Много месяцев хочется Ласточке приткнуться в каком-нибудь уголке так, чтобы её никто не видел. И не тревожил всего лишь один денёчек. Выплакалась бы. Но такой возможности у неё нет. Она не знала, радоваться ей или грустить - всем нужна. Временами комок подступал к горлу от тяжёлых дум. "Господи, хотя бы денёк-другой дай мне, - мечтала, - потрудиться во дворе на цветочной клумбе. Как в молодости и когда были здоровы родители и дети. Это же такая малость, люди мои дорогие, - вздыхала. - Жалко вам, что ли?"
  - Милая ты моя, у тебя вместо крови в жилах доброта, - однажды сказала ей мать. - Это она повелевает твоим сердцем. Многие взрослые не хотят иметь детей, а у вас с Егором своих трое и две приёмные девочки. Ты сама не знаешь, сколько в тебе силы.
  "Бессильным живётся легче", - подумала тогда же Ласточка, однако промолчала.
  - Нет уж, папа! Мораторий на ближайшее время отменяется.
  Проследила, чтобы отец принял таблетки, поставила ему уколы, организовала систему.
  Ласточка прошла на кухню, прикрыла дверь и уже готова была отключиться, даже смежила устало глаза, но помешал звонок сотового телефона.
  "Неужто что с ребятишками? Одни дома", - захолонуло в душе.
  - Говорите! - поспешно ответила.
  - Займи две тысячи рублей. На день рождения сходить не в чем. Я кроссовки куплю, - тараторил звонивший.
  Слушая, Ласточка лихорадочно пыталась вспомнить и не находила ответа, кому принадлежит голос. "К любимой по морозцу в кроссовках он ходил!" - пронеслось в голове.
  - Чё молчишь?
  - Ты кому звонишь?
  - Лидке. Ты же Лидка?
  - Лидия Васильевна, - уточнила Ласточка.
  - Так уж прямо и Васильевна! Мне и на уголь денег надо. Отдельной статьёй запиши в расходы ещё пару тысяч.
  Ласточке не приходило в голову (как-то не до этого было), что человек ошибся номером телефона.
  - А на подарок не попросишь?
  - Вот ведь и правда - чуть не забыл.
  - Мне не хватает только озолотить тебя для полного твоего и моего счастья. Золота нет. И в этом квартале вряд ли появится.
  Против обыкновения - вот уж чего сейчас не ожидала! - Ласточка повеселела. От того, что ничего не случилось с ребятишками. Что отдыхает мать и утихомирился отец. Даже кемарит, это тоже хорошо.
  Незнакомец что-то пробормотал, и разговор оборвался.
  Ласточка отключила телефон, взглянула в окно.
  С растопыренными крыльями по снегу смешно прыгал снегирь; будто ловил мошку.
  Ласточка опёрлась на стол локтями, положила голову на ладони и залюбовалась красивой и весёлой в эту минуту птичкой.
  В таком положении и нашёл заснувшую жену вернувшийся с покупками Егор.
  "Для уставшей женщины, - подумалось ему, - сон на досуге есть лучшее из всех занятий".
  Он тихо прошёл в кочегарку, растопил печь.
  На этом "час подхвата" для него не заканчивался.
  В двух дворах ждала Егора привычная большая мужская работа.
  
  
  Лидия Семёновна
  СКРИПКИНА
  
  Член Российского союза писателей.
  Пишу стихи, прозу, литературу для детей.
  Автором издано три книги: стихи для детей "Солнечный зайчик" и литература для детей "Косой дождь", а в январе 2020 вышла новая детская книга "Зайчик в лужице купался".
  Живёт в городе Рубцовске Алтайского края
  
  КОРОТКИЙ МИГ СЧАСТЬЯ
  
  Мария и Настя были родными сёстрами. Вражды большой между ними как-то не замечалось, но и любви с обеих сторон друг к другу за всю жизнь родственных отношений так и не проявилось. Никто никогда не радовался успехам другой семьи. Словно кара, как Дамоклов меч, нависала над ними, или проклятие преследовало эти две семьи.
  Иногда они собирались вместе по большим праздникам, но всегда кто-нибудь первый выказывал недовольство по давно забытому случаю и провоцировал ссору. Наговорят одна другой кучу неприятностей - и разойдутся.
  Но проходило какое-то время, и сёстры снова где-нибудь да встречались, может быть и случайно...
  
  Мария при встрече всё чаще стала жаловаться на плохое самочувствие, давление порой зашкаливало - возраст-то был уже не молодой, восемьдесят два года. А Настю мучил варикоз - болели ноги; она была младшей сестрой, ей было семьдесят лет.
  Встретятся сёстры, посидят для приличия - недолго, пожалуются на свои болячки и, не дожидаясь сочувствия от другой стороны, наспех попрощавшись, расходятся. Вместе они долго быть не могли, но подсознательно их всё равно тянуло друг к другу.
  В один из дней к Марии вызвали скорую помощь, случился сердечный приступ, и её увезли в кардиологию. Настя пришла навестить сестру только на пятый день. Мария уже ходила на процедуры сама. Холодное приветствие и ничего не значащие фразы о здоровье со стороны Насти: "как дела", "скоро ли домой"; передала в пакете фрукты, сок и что-то печёное. Говорить было больше не о чем,и, попрощавшись, они разошлись.
  Через месяц старшую сестру выписали, и вскоре они встретились на улице. Мария шла домой с продуктовой сумкой из магазина, а Настя ещё думала, куда ей сначала зайти: в аптеку или в магазин. Они присели на лавочке в скверике. Мария тяжело вздохнула и тихо произнесла:
  - Ах, Боже ж мой... таблетки-то не купила, дотянула, что нет ни одной... - Мария засуетилась, взяла сумку и вдруг присела. Побледнела, испуг пробежал по её лицу. - Как же я могла забыть-то? Ведь специально пошла в аптеку...
  Настя, наблюдавшая за Марией, не могла понять своего состояния, с ней самой что-то происходило, какая-то тревога вдруг появилась за сестру. Мария выглядела такой жалкой, беззащитной, а самое главное, что она помощи не просила, будто и не сестра она ей вовсе. Поднялась тяжело, взяла сумку и, кивнув в сторону Насти, сказала:
  - Ну, ты отдыхай, а мне пора.
  И пошла в аптеку неуверенной шаркающей походкой, и небольшая сумка била её по ногам.
  Впервые в жизни Насте стало жаль сестру. Мария после инфаркта сильно изменилась: похудела, согнулась, ходила неуверенно, взгляд потух. Говорила тихо, спокойно, даже как-то отрешённо. Настя быстро встала и пошла за сестрой. Боль в ногах не чувствовалась, шла быстро. Догнала Марию, окликнула, но та, согнувшись, шла покачиваясь. Догнала, тронула её за плечо, Мария остановилась и оглянулась, в её глазах было удивление:
  - Ты чего, Настя?
  Настя что-то хотела сказать, но ком в горле не давал произнести ни звука, она взяла сумку, и, придерживая сестру под руку, они направились к аптеке.
  Они шли и молчали.
  "Как же ей, должно быть, тяжело", - подумала Настя.
  Мария, поддерживаемая сестрой, шла и улыбалась, видимо, думала о чём-то хорошем. Купив лекарство в аптеке, сёстры пошли домой.
  - Ты же собиралась в магазин? - вдруг спросила Мария Настю.
  - Вот тебя провожу, а потом схожу.
  Подойдя к дому, Мария под крылечком взяла ключ и открыла дверь.
  - Я, наверное, прилягу, что-то мне нездоровится, а ты поставь сумку и иди, у тебя своих дел много.
  - Ну, вот ещё, успею, давай сумку разберу, а ты скажи, что куда положить. Два батона хлеба зачем взяла? Он будет через день несвежий.
  - А я не скоро пойду в магазин-то, тяжело ходить стало.
  - Я схожу, себе буду брать и тебе возьму.
  - Ну, тогда забирай один, а мне подай, пожалуйста, кружку водички таблетку запить.
  Мария запила лекарство и прилегла на диван. Настя с неподдельной заботой укрыла сестру пледом и присела на край дивана, погладила её по голове, как мама когда-то в детстве. От этого прикосновения на душе стало легче. Мария взяла Настину руку и, прижав её к своей щеке, вздохнула и закрыла глаза.
  Настя продолжала нежно гладить сестру по волосам другой рукой. Видимо, обеим было приятно быть вместе.
  Вдруг Настя ощутила от руки Марии холодок, хотела накрыть её пледом, но рука безвольно упала на диван. Настя с ужасом поняла всё...
  Этот короткий миг счастья - побыть любимой и любящей сестрой - ещё не начавшись, так внезапно оборвался...
  
  
  ГАСТРОЛЁР
  (байка)
  
  Алексей проснулся поздно, когда уже летнее солнце начало припекать, заглядывая в окно. "Опять вчера забыл опустить жалюзи" - подумал он.
  Алексей всегда работал в ночную смену. Первое время было нелегко, но он быстро привык к этому графику. Он снимал дорогую трёхкомнатную квартиру, жил в ней один. Это была не квартира, а "гардероб".
  В меньшей из комнат вдоль стены стоял стеллаж с обувью, в другой комнате, тоже вдоль стен, на плечиках висели костюмы, к каждому по цвету и стилю - сорочка и галстук. Вещи приобретал только эксклюзивные.
  В спальне стояла большая удобная кровать, комод украшала дорогая парфюмерия.
  Днём отсыпался. После сна обязательно делал зарядку, подолгу бил боксёрскую грушу, висевшую в углу первой комнаты, выпивал чашечку кофе, потом принимал ароматные ванны. Домработница, Мария Павловна,следила за гардеробом и готовила обед, накрывала на стол и уходила. В одно и то же время он плотно и вкусно обедал.
  Каждый день в назначенный час приезжал стилист. Алексей одевался, долго вертясь у зеркала. К десяти часам вечера такси ожидало у дома, он быстро сбегал по ступенькам и, оставив за собой длинный шлейф дорогого парфюма, хлопнув дверцей такси, уезжал на работу.
  Друг его детства, Вадим, имел свой ночной клуб. И Алексей работал в этом клубе "альфонсом по вызову". Обладая красивой внешностью и имея стройную фигуру, всегда изысканно одетый, он зарабатывал немалые деньги. Одинокие и богатые женщины наперебой приглашали его к себе в дорогие особняки. Алексей был "визитной карточкой" ночного клуба. Этим вечером он заехал в клуб за адресом новой клиентки.
  Повидался с Вадимом, выпил рабочие сто грамм и, припоминая дорогу, вошёл в смежный двор.
  Было странно, что горели большие фонари, было светло как днём. Алексей огляделся. У вторых ворот напротив него слышалась какая-то возня. Маячили три фигуры: высокая блондинка и два здоровенных парня. Эти верзилы настойчиво отбирали у девушки большую белую сумку, она плаксиво просила отстать от неё и всё пыталась поддеть кого-нибудь из них ногой.
  У Алексея проявилось чувство "защитника", он направился было к толкающейся троице, но и чувство самосохранения его ещё не покинуло.
  Наконец, он решился и круто повернул в ту сторону, откуда слышалась возня и голоса.
  Взяв одного парня за шиворот, он, что было силы, ударил его кулаком в лицо, тот упал, чертыхаясь. Второму парню удар пришёлся коленом в пах, но, получив сильный ответный удар в челюсть, упал навзничь. От боли всё плыло перед глазами. Слышались какие-то голоса, но один хриплый, противно повелевающий, кричал громче всех:
  - Всё, всё, остановите мотор, конец съёмки! Кто его сюда впустил? Где охранники? - кричал режиссёр.
  - Охранников вы сами отправили к трансформаторной будке, когда прожектора подключали, - ответил помощник режиссёра.
  - Ну, работнички... да поднимите же этого "героя", наконец-то.
  Алексею помогли подняться, отряхнули от пыли костюм.
  - Ты чего полез, тебя кто просил? Видишь, кино снимаем? - всё ещё ругался режиссёр.
  - Я-то откуда знал! Вижу, у девушки сумку отбирают...
  - Ты мне третий дубль испортил!
  - А что, Игнат Петрович, получилось здорово, естественно, даже играть ничего не надо, - сказал один из подошедших верзил, другой - почёсывал затёкший глаз.
  Девушка-гримёр ловко обрабатывала ссадину на лице Алексея, приговаривая:
  - А лицо у него артистическое и махался не как каскадёр. Может, к нам, в кино?
  - Да, нет уж, лучше я в своём кино сниматься буду, там хоть не бьют, - ответил Алексей.
  Повернувшись в сторону подошедших парней, он рассмеялся:
  - Вам лучше в моём фильме сниматься, там вас на руках носить будут, всё без каскадёров, а дублей... сколько сам захочешь, - сказал Алексей, вынул из кармана и протянул каждому по визитке.
  - А ты кто такой? - спросил один.
  - Артист, - ответил Алексей и совсем тихо добавил,- Гастролёр.
  
  
  
  ЦЫГАНКА
  (быль)
  
  Давняя мечта побывать в Питере, наконец-то, осуществится! Собрала достаточную сумму денег, купила билет и начала сборы. Многое пришлось купить по мелочи.
  Понравилась записная книжка: в коричневой обложке из кожзаменителя на застёжке кнопочке, точь-в-точь такой же недавно купила кошелёк для денег. В него сложила некоторую сумму и убрала на самое дно большой сумки, а в старый красный кошелёк - часть на нужды в дороге и на проезд до гостиницы.
   Багаж состоял из небольшой сумки-баула и сумки-клатч. Дней семь мне бы хватило для того, чтобы познакомиться с основными достопримечательностями города, а там... как получится, на что денег хватит.
  Вечером следующего дня я села в поезд, а рано утром была уже в Питере на Центральном вокзале.
  На электричке добралась до Петергофа и сразу же решила посмотреть один из дворцов. Сумку-баул сдала в камеру хранения. Надев бахилы поверх своих мокасин, я заскользила по дворцу. Осмотрев Парадную лестницу и Танцевальный зал, вскоре я поняла, что проголодалась. Забрала сумку из камеры хранения и пошла по улице.
  На углу здания прочла вывеску: кафе "Болеро".
  Вошла, заказала обед, поев, расплатилась, в красном кошельке осталось немного мелких денег. Посидела за столом, подумала, собралась с мыслями: "Надо бы найти гостиницу, а пока достану несколько тысяч из потайного кошелька". Поставив сумку на колени, я стала искать кошелёк, но его там не было. Ещё раз тщательно всё прощупала, пересмотрела -нет. Записная книжка здесь, а кошелька - нет... и в маленькой сумке - только записная книжка.
  Подумала: "Может быть, его могли в камере хранения взять". Я пошла назад.
  В камере хранения у меня переспросили, тщательно ли всё пересмотрела? Проверили по камерам слежения, но к сумке никто не подходил. Я заплакала, как же мне быть, так далеко от дома, а денег не хватит даже на одну ночь в гостинице. Пошла по улице, мысли путаются, вдруг вижу: стоит на перекрёстке бомжиха, попрошайничает, запитая до такой степени, что даже лицо опухло. Я к ней подошла и спрашиваю:
  - Можно я здесь постою, хоть на дорогу насобираю?
  Она как-то нехотя кивнула головой:
  - Стой, только в мусорном баке картонку возьми и напиши просьбу.
  Я оторвала более-менее чистый край от коробки и написала:
  "Помогите, люди добрые! Подайте, сколько можете, на билет домой не хватает!"
  Мимо люди ходят, прочтут, смеряют меня взглядом с ног до головы - усмехнутся, бомжихе подают, а мне нет.
  Солнце припекает, пить хочется, а я стою с картонкой. Бомжиха свой доход пересчитала и собралась уходить. Я взяла её за руку и спрашиваю:
  - Почему мне никто не подаёт?
  Она так вскользь буркнула:
  - Вид у тебя очень холёный.
  Сказала и ушла.
  Осмотрела себя, якобы со стороны (я вот такой тоже не подала бы), зашла за угол, сняла фирменную дорогую футболку, потёрла хорошо о пыльный асфальт и снова надела. Набрала в ладони пыли, прошлась по волосам и лицу, брюки Капри порвала на коленях и потёрла ладонями, мокасины тоже вымазала тональным кремом и присыпала пылью.
  Вернулась на прежнее место, села на сумку-баул, обняла маленькую сумочку, в которой осталась мелочь, положила у ног картонку и, закрыв глаза, заголосила:
  - Люди добрые, помогите, кто сколько может. Меня обворовали, нет ни копейки, а ехать в Орловскую область, здесь родственников нет, обратиться не к кому!
  Пропела один раз, потом второй, да так стало жаль себя, что заплакала. Плачу и причитаю, плачу и причитаю. Сколько так сидела - не знаю, вдруг кто-то меня толкнул в плечо. Открываю глаза, а передо мной стоит цыганка и говорит:
  - Чего голосишь?
  Я даже икнула от неожиданности и говорю:
  - Деньги украли, на дорогу собираю.
  А она мне и говорит:
  - Ты видела, сколько тебе накидали?
  Опускаю глаза, а на картонке и мелочь, и пятидесятирублёвые банкноты лежат. Я их собрала и, не считая, в большую сумку под собой сунула. А цыганка продолжает:
  - Позолоти ручку, я тебе твою тайну открою, только пятьсот рублей дай?
  Отсчитала и подаю.
  Она тогда и говорит:
  - То, что ты искала, на дне сумки лежит.
  Сказала и ушла.Я подумала, что дотемна ещё далеко, а макияж-то и смыть негде, посижу ещё, врут цыгане, врут. Вот подсоберу "пропавшую" пятисотку... И опять, закрыв глаза, заголосила вполголоса. Понемногу стала успокаиваться, чувствую чей-то взгляд, открыла глаза, стоит передо мной пожилой мужчина и спрашивает:
  - Может быть, в полицию?
  - Да нет, наверное, хватит, - собрала деньги, выбросила картонку в контейнер и пошла назад в Петергоф.
  В фонтане умылась, там же переодела футболку и снова пошла в кафе "Болеро". В туалете на полу расстелила грязную футболку, высыпала деньги, посчитала - почти две тысячи набрала.
  А потом, вспомнив слова цыганки, выложила всё из сумки, когда руки коснулись дна, нащупала кошелёк. Я ведь его брала в руки, когда искала деньги, а думала, что это записная книжка.
  
  
  
  РАССКАЗЧИК
  
  Весной на пригорке за школой, когда сходил снег, образовывалась первая проталина. Пригорок был большой, ровный, и всем хватало места.
  Мальчишки играл в лянгу*, альчики**, мужики собирались "поговорить". На прошлогоднюю траву сюда же выгонял дядя Ваня своих овец.
  Вожаком в стаде был старый баран. Здоровый, курдючный, рога крутыми кольцами обвивали его голову с боков, а острые концы как сабли торчали в разные стороны. Мальчишки после школы, наигравшись в кости и прихватив свои рюкзаки с книгами, уходили домой.
  После них на пригорок подтягивались мужики. Заводилой был Славка Голованёв, невысокого роста мужичок. Он знал много интересных историй, и мужики умели его слушать. Сегодня он тоже решил поведать очередную историю.
  Присел на корточки повыше на пригорок, недалеко от пасущегося стада. Мужики - кто стоял, кто присел, - не торопясь, разливали жидкость в стаканы.
  Славка закурил и огляделся, за его спиной стоял баран и тупо смотрел в землю. Славка привстал и, повернувшись к барану, дунул на его крутолобую морду струйкой дыма. Баран мотнул головой, но остался стоять в прежней позе. Дядя Ваня предупредил Славку:
  - Ты его не зли, он обиды не прощает.
  Славка начал свой рассказ. Мужики смеялись. Он снова оглянулся в сторону барана, но тот стоял в прежней позе, нагнув голову к земле, и тупо смотрел в неё немигающим взглядом, как будто ему не нравился Славкин рассказ. Славку это взбесило,
  - Вот баран! - с досадой произнёс он. - Встал с корточек, подошёл к барану и пнул его ногой в бок:
  - Пошёл вон!
  
  Баран нехотя повернулся к стаду, Славка снова присел и продолжил свой рассказ.
  Мужики давились со смеху. Кто-то из мужиков протянул ему стакан, почти доверху налив водки. Славка едва успел взять стакан, и в один миг все увидели, как обиженный Славкой баран, низко нагнув голову, одним прыжком с силой ударил обидчика ниже спины.
  Славка летел с пригорка как с трамплина, распластавшись на вытоптанной земле. В его голове трещал фейерверк, а острая боль во всём теле сковала, не давая даже пошевелиться. Славка взвыл от боли. Мужики давились от хохота:
  - Ну, удружил, ну развеселил!
  Славке помогли сесть на что-то твёрдое. Он, охая, с опаской оглянулся назад.
  
  Баран спокойно, не оглядываясь, пошёл к стаду.
  - Вот козёл! - уже прошептал Славка, ещё долго не решаясь встать на ноги. Боль шла из того места, на котором он сидел.
  Мужики наперебой пересказывали друг другу, заходясь от смеха.
  - А как Славка этого барана? - сквозь смех говорил один.
  - А как его баран? - громко рассмеялся другой.
  - А стакан-то, стакан в руке, да почти полный...
  И слышно было сквозь гогот мужиков, как кто-то снова и снова заходился раскатистым смехом.
  
  *Лянга - игра в Средней Азии
  **Альчики - или игра в кости.
  
  
  
  ГУЛЁНА
  
  Дед Илья и бабка Эльза Поспеловы жили на селе особняком. Дед не пил спиртного, и поэтому с ним мало кто общался.
  Эльза любила одиночество. Летом всё свое свободное время она проводила во дворе, где был разбит замысловатым орнаментом цветник. Детей у них не было. Жили по средствам, рассчитывали только на свои трудовые пенсии. Из живности: куры, петух да поросёнок.
  
  У соседки Раисы на январские праздники отелилась корова. Казалось бы, в радость, да детей у неё было пятеро, муж, вот уж как четыре года прошло, умер от тяжёлой болезни. Телёнка надо поить цельным молоком два месяца, чтобы он набрался сил к весне. Зима была лютой, а крещенские морозы обещали быть трескучими. Раиса пришла вечером, принесла молока в литровой банке. Эльза возмущалась:
  - Рая, у тебя и так детки малые, а ты молоко раздаёшь!
  - Да это молозиво - его пить ещё нельзя, а вот варёным есть можно. Я к вам пришла с просьбой. Купите у меня бычка, мне его кормить нечем. Слишком рано корова отелилась, ближе бы к весне, а сейчас я просто не потяну.
  Илья с Эльзой долго не думали, единогласно пришли к выводу, что возьмут бычка на откорм. Крыша-то на доме прохудилась - вот и пойдут потом вырученные деньги от бычка на ремонт дома.
  Купили, привели домой. Дед принёс охапку сена на кухню, решили подержать его в доме, пока на дворе морозы не спадут. Назвали Бураном.
  Молоко брали у другой соседки. Бычок быстро рос. Каждый день замечали за ним что-то новое. Стал шкодить: то полотенце зажуёт, то дедову рубаху, то хвост у кота висит как сабля, зализанный.
  Как-то ночью Буран прошёлся по всем комнатам, сжевал герань на тумбочке, зеркало на трюмо вымазал языком и улёгся на ковре посередине зала. Как открыл дверь из кухни, знал он один.
  Утром от крика Эльзы проснулись все. Буран от испуга не знал, куда бежать. Не дожидаясь завтрака, дед Илья быстро определил своего питомца в сарай уже на постоянное место жительства.
  В углу большого сарая сделал ясли, положил сена, а на пол постелил соломки. Бычок быстро сообразил, что теперь здесь его новое место. Сам направился в угол, лёг, закрыл глаза и стал жевать жвачку.
  Эльза наводила в доме порядок и возмущённо деду выговаривала и выговаривала:
  - Ты его ещё бы с собой в постель положил, воспитатель.
  Илья молчал, знал, что давно надо было бы вывести своего питомца из дома, но поддался слабости. Ему нравилось с бычком разговаривать, тот умел слушать.
  Вскоре все обиды забылись, опала спала, наступил мир. Прошли холода, стали дни длиннее, Буран почти целый день находился в загоне на солнышке.
  Каждую свободную минуту дед заходил в загон к бычку, скучал по общению. Находил какую-нибудь работу, брал её с собой, садился рядом на стульчик и работал:что-то мастерил, стучал, подшивал валенки. Иногда увлечённо говорил, говорил, говорил...
  Тогда Буран поворачивал в сторону деда лобастую голову и, глядя своими огромными глазами, тихонько мычал. Деду не с кем было поговорить по душам, друзей у него не было, а с Эльзой много не поговоришь - всё равно разговор переведёт на свою тему.
  А это - друг. Иногда играли: дед ему за ухом почешет, по холке погладит, а Буран в ответ оближет рукав куртки или по щеке пройдётся своим шершавым языком, который похлеще дедовой щетины. Вот это была дружба! Дед баловал любимца. Разговаривал, чесал ему лоб, на котором уже набухли две большие шишки, вот-вот должны появиться рожки. Цветом он был - палевый (коричневый).
  
  Пришла весна, растаял снег. На сухую траву через дорогу дед Илья выгонял своего бычка вместе с другими телятами. Буран был упитанным, гладким и крутолобым. Ну, красавец - одним словом! И всё пытался поддеть хозяина под зад лбом. Дед смеялся, ласково шлёпал бычка по крутой холке и приговаривал:
  - Что, поиграть захотел, шалун?
  Шло время. Бычок рос. Поднялась трава, крупный скот отправили в стадо, а телята остались в селе. Чтобы не потерять бычка, дед пристегнул ему на шею ремешок в виде ошейника и на длинные вожжи привязал его на зелёную травку напротив, через дорогу, где паслись ещё несколько пришлых телят.
  Как-то дед отправился Бурана водичкой попоить и увидел, что бычок порвал ремешок и пасётся без привязи.
  Придя домой, Илья поискал что-нибудь подходящее, вроде ремня, но ничего стоящего не нашёл.
  Выручила Эльза, она принесла свои старые колготки. Она давно их не использовала, и они много лет лежали без дела. Как память хранила. В 1970 году, будучи ещё совсем молодой девушкой, она ездила к сестре в Ригу, и Эрна (старшая сестра) подарила ей модные тогда безразмерные колготки, чёрные цветом и с красным геометрическим узором ромбом.
  Когда Эльза приехала в село, то была по тем временам первой модницей. Да и вообще, это была единственная вещь, которая напоминала ей о Родине. Эти колготки Эльза отдала деду Илье для ошейника своему непутёвому питомцу. Дед ловко сплёл из них верёвку и завязал на шее у бычка, к ней привязал вожжи. Вывел на травку, вбил кол поглубже и ушёл домой. В середине дня он отправился попоить Бурана.
  А бычок, гуляя, натянул вожжи - чулочный трикотаж натянулся и соскользнул. Дед Илья поохал, поругался на бычка и опять натянул ему петлю на шею. "Вечером потуже сделаю" - подумал он. Солнышко ещё не село за горизонт, а дед уже пошёл за Бураном, но бычка на месте не было. На траве лежали только натянутые вожжи, а узел был развязан.
  Илья обошёл всё вокруг. Спрашивал у соседей, у прохожих, но никто не видел палевого бычка с цветной верёвкой на шее. По селу много ходило деревенских телят. Да и кто бы мог обратить внимание на такие приметы?
  Дед Илья и баба Эльза обошли всю округу, все посадки, заросли ивняка на реке, но нигде не было Бурана. Соседи сожалели и сочувствовали. Когда-то, раньше, уже бывало такое - пропадал скот, но это было очень давно, и вот - новый случай.
  Илья стал плохо спать. Среди ночи соскакивал с кровати, подходил к окну и подолгу вглядывался в темноту, надеясь увидеть беглеца, но всё было напрасно.
  Пропал бычок, нет Бурана, опустел загон. Заходить в него не хотелось, дед затосковал. Чтобы немного отвлечься от горестных дум, Илья ходил и подкашивал траву в надежде, что всё-таки бычок найдётся. Лето было жарким, но и оно прошло. К осени хороший стог сена стоял во дворе у забора.
  Подошло на редкость продолжительное бабье лето. Холодов долго не было, а снег упал только в конце ноября. Утром дед вышел, чтобы почистить дорожки и ахнул: калитка была сорвана, доска в заборе загона сломана. Дворе был пуст, а большие следы, коровьи или бычьи, вели к сену. Стог разворошили рогами и раскидали далеко по сторонам. Дед разозлился глядя на такой погром:
  - Это надо же, опять Петро свою скотину распустил! Ну, я сегодня точно с ним разберусь!
  Поход к соседу ничего не разъяснил, вся живность у того была на месте, в стойлах.
  
  Придя домой, Илья, чертыхаясь, поправил калитку, забил брешь в заборе, дочистил снег. После праведных трудов пошёл пить чай. Сидели они с Эльзой, пили душистый чай и разговаривали. Дед мельком глянул в окно и обмер...
  Чья-то рыжая скотина опять сломала калитку и рогами швыряет сено то вправо, то влево. Дед как ошпаренный выскочил из-за стола:
  - Ах, ты ж, зараза такая! Сейчас я ему дам дрыном-то! - Быстро накинул шубу, шапку и выскочил во двор.
  Рыжий бык крутил хвостом ударяя себя по рёбрам, рогами подбрасывая сено, скакал вокруг скирды.
  Дед опешил:
  - Это же надо! Какая наглость! - Тихо подкрался к быку со спины и ударил его дрыном. Бык оглянулся, увидев деда, замычал и пошёл прямо на него. Дед Илья от страха обронил дрын и в два прыжка оказался на крыльце, быстро проскользнул в приоткрытую дверь. Сердце бешено колотилось. Под руку ему Эльза сунула швабру. Дед тихонько открыл дверь и замахнулся...
  На крыльце передними ногами стоял бык. Тупая, лобастая рыжая голова была низко опущена. Он был готов к атаке. Тут бабка Эльза вскрикнула:
  - Дед, а дед! Смотри! Верёвка на шее у него из моих колготок!
  Дед опустил швабру и хриплым голосом позвал:
  - Буран! Буран! Ты ли это?
  Бык замычал и попятился. У деда Ильи от радости защипало в глазах. Он протянул руку к голове быка и погладил его по холке:
  - Приз-нал, приз-нал, гулё-на, - нараспев тянул дед.
  
  Бык позволил себя погладить, но потом мотнул головой.
  - Ну большой, совсем уже взрослый! - Подталкивая и ласково приговаривая, дед направил быка к загону. Буран послушно вошёл в сарай и направился в тот угол, где когда-то ещё телёнком лежал на охапке сена.
  Дед постелил соломы, принёс воды. Это был уже не тот шаловливый телёнок Буран, а взрослый упитанный бык. Верёвка сильно врезалась в его шею. Потом Илья принёс из дома нож и разрезал её. От верёвки остался глубокий след на шее Бурана*. Буран легко вздохнул и закрыл глаза. Дед пристегнул быка на цепь, и пошёл к соседу поведать свою историю и поделиться радостью, но тот нисколько этому не удивился:
  - Дед, а ты знаешь, сколько скота прячется летом в кукурузе и подсолнухах? Им там вольготно: и корм, и речка рядом. Осенью убирают урожай и скашивают поля, а когда нечего есть, весь потерянный скот и выходит к дороге. А уж там - кого куда судьба приведёт. Не все домой возвращаются, находятся охотники на чужое добро.
  Вернувшись домой, Илья заглянул в хлев, Буран спокойно лежал и, закрыв глаза, жевал жвачку.
   - Сколько же сейчас ему? Да через месяц уже год! И это уже не бычок, а здоровый бык! - дед ласково погладил Бурана по лохматой рогатой голове. - Вернулся-таки домой, гулёна!
  
  * Трикотаж имеет свойство растягиваться, это и уберегло бычка от гибели.
  
  
  
  РУСАЛКА
  
  За бухтой "Тихой", в десяти милях от берега, стоял небольшой остров. Ширина его составляла триста пятьдесят, а длина почти шестьсот метров. Дальняя его сторона, которая была не видна с берега, вся изрезана множеством отрогов и уходила узкой полосой в океан. На высокой части острова стоял маяк, а рядом с ним небольшой каменный двухэтажный домик из трёх комнат.
  Окна второго этажа выходили: одно - в открытый простор океана, в другое видна бухта и город на берегу.
  Смотрителем маяка был уже не молодой человек - Пётр Николаевич. Первая жена ушла, то есть сбежала, не смогла жить в ладу с океаном. Шум волн в непогоду её раздражал, однажды, собрав свои личные вещи, она села в лодку и больше её никто не видел. Из близких и родных у Петра Николаевича была только дочь Елена от второй жены Татьяны, которую он потерял давно, когда дочери было всего два года.
  Татьяна была простой, ласковой и молчаливой, и страдала частичной потерей слуха.
  В один из дней, уложив дочку спать, она пошла на берег к валунам полоскать бельё. Шла волна с океана, Татьяна шума не услышала, и, видимо, когда нагнулась к воде, волна её неожиданно ударила и сбила с ног. Она упала, ударившись головой. Когда ушёл прилив, её тело нашли между валунами.
  Пётр Николаевич поставил беседку рядом с захоронением недалеко от дома и почти всё свободное время проводил в ней с маленькой дочкой, соорудив рядом песочницу. Елена так привыкла разговаривать с портретом Татьяны, что в разговоре со сверстниками она частенько оговаривалась: "мы с мамой" или "моя мама".
  Как ни странно, но никто никогда не говорил ей в ответ ничего обидного. Отца её на берегу уважали, возможно, за то, что не нашлось бы желающего добровольно долгое время прожить без людей на острове.
  Смотритель многого от властей не просил. Сам построил дом. Нанимал помощников только для того, чтобы помогли поставить крышу. Благоустроил быт, выкопал опреснительный колодец. Посадил вокруг дома ягодный кустарник, развёл цветы.
  Когда Леночка была ещё маленькой, едва ей исполнилось три года, Пётр Николаевич научил её плавать, нырять с лодки, не боясь глубины. У берега отгородил большими камнями что-то вроде бассейна. И когда ей исполнилось десять лет, то с апреля по октябрь она каждое утро плавала в этом бассейне.
  Петр Николаевич больше не женился, хоть и находилась довольно-таки молодая женщина. Она хотела связать свою судьбу с непьющим и молчаливым человеком, но он не решился и посвятил себя воспитанию дочери.
  В летние месяцы находились желающие отдохнуть на острове. У причала всегда стояли две-три лодки. За постой с отдыхающих смотритель денег не брал, но продукты они привозили свои и готовили сами. За ужином подолгу засиживались, слушая истории хозяина острова. А рассказывать он умел, знал много интересного. Когда-то он ходил "за моря" и не один раз обошёл всю землю.
  
  В тот год, когда его дочери исполнилось двенадцать лет, одним из первых постояльцев к ним на всё лето попросился инструктор по дайвингу, звали его Игорем. Он был по образованию биолог.
  Этот молодой энергичный человек за три месяца обучил нескольких любителей погружению как с аквалангом и без него. Девочка всегда наблюдала за этими занятиями. Ей тоже хотелось так же нырять и плавать как они. И она попросила отца поговорить об этом с Игорем. И ей разрешили участвовать в группе на погружение, но не глубже пяти метров.
  Игорь объяснил ей правила для ныряльщиков, взяв с неё "морское слово", что она во всём будет беспрекословно выполнять все законы дайверов, и никогда не поддастся соблазну - отступить от правил. Глубина шутить не любит.
  Леночка хорошо усвоила правила, научилась распознавать направление подводного течения, по пузырькам воздуха в воде определять, где в подводных скалах есть ниша или грот. Хорошо изучила карту подводного рельефа прибрежных скал. И с нетерпением думала, когда же она вырастет, чтобы можно было бы с аквалангом погружаться на равных с Игорем на глубину.
  Она уже хорошо управляла катером и моторной лодкой. На лодке обходила такие места, где не решился бы сделать это и бывалый моряк. В двенадцать лет она стала для Игорю достойным помощником. На берегу проводила занятия с желающими понырять с маской и ластами. Взрослые люди восхищались ею, на любые вопросы она могла дать ответ.
  Время шло, Игорь каждое лето приезжал к ним на остров, и начиналась работа с дайверами. Лена тоже с большим желанием училась. Свои русые длинные волосы перед погружением Леночка расплетала - так ей было удобнее. В шутку кто-то её назвал Русалочкой, это прозвище к ней быстро прилипло. Имя реже слышалось, а всё чаще - Русалочка, словно новый человек родился. Она как-то сразу повзрослела. Друзей у неё на острове не было, а с одноклассниками летом она не общалась, да и они разъезжались, кто куда, до сентября.
  
  Начался учебный год. Сентябрь - ещё тёплый месяц, хоть и осенний, но на занятия и дорогу уходил почти целый день. Отец отвозил дочь на лодке утром, после трёх часов дня её забирал.
  Лодка была новая, больше смахивала на катер, на ней стоял японский мотор "Yamaha". Она уже ловко управляла лодкой в океане за бухтой среди отрогов, но в акваторию бухты входить ещё не имела права.
  Однажды в день её рождения, когда ей исполнилось четырнадцать лет, одноклассники: трое мальчиков, пять девочек и классная руководитель Елизавета Ивановна, напросились к ней в гости на остров. В беседке они попили чаю с тортом, Пётр Николаевич рассказывал о своей интересной морской жизни и о том, как впервые попал на остров.
  Потом мальчишки пошли осматривать остров, а девочки поднялись на второй этаж. Это была одна большая комната со встроенными шкафами, персидским ковром на полу и в углу под балдахином двуспальным надувным матрасом вместо кровати. Удивляло присутствие большого письменного стола-бюро и большое зеркало на стене у входа.
  В глаза бросались полки с книгами, с детскими книжками, матрёшки, много кукол из разных стран (когда-то отцом привезённых как сувениры), мяч, детская посуда. Но большее место занимали полки с камешками, раковинами разной величины, ракушками в глубоких стеклянных чашках.
  Здесь же были интересные предметы, которые Леночка сама достала с морского дна или находила на берегу после шторма: засушенные трепанг, клешня огромного краба, морской конёк, перламутровая чешуя какой-то большой морской рыбы, зуб неизвестного морского хищника, несколько розовых жемчужин. На стене висело много картин подводного мира, среди них были её фото с дайверами под водой.
  Девочки были восхищены. Такой они свою одноклассницу не знали.
  
  Потом подошли мальчишки, и от них почему-то пахло свежей масляной краской и растворителем. Некоторое время ребята разглядывали даль моря и горизонт в морской бинокль, стоявший на высокой треноге у окна, обращенного к океану. В него подолгу любила смотреть Леночка. Она знала, в какие дни проходят мимо бухты военные корабли и торговые суда, и всегда подолгу рассматривала их.
  И как бы ни было хорошо в гостях на острове, но пришло время отправляться домой. поблагодарив хозяев за приём, они засобирались. Лена отцом пошли их провожать. Когда все уже были на причале, то увидели, что на корме белоснежного нового катера с обеих сторон была нарисована эмалевой краской красивая русалка.
  Пётр Николаевич сначала опешил, но потом улыбнулся и похвалил:
  - Молодцы, красиво получилось, и цвета зелёный, голубой и золотистый - гармонично и неброско, ну, что скажешь - молодцы! Спасибо!
  
  После посещения острова одноклассниками, в классе к ней стали относиться как-то по-особому, с уважением.
  
  Прошло три года. Леночка окончила школу, и теперь стоял вопрос: куда пойти учиться? Игорь каждое лето приезжал к ним на остров. Последние два года привозил жену Марину и двухлетнего сынишку Олега.
  - Давай-ка к нам в город, жить будешь у нас, поступишь в институт, - предложил Игорь.
  Но уезжать в чужой город надолго Лена не планировала, так как отца одного оставлять не хотела.
  И она решила, что поступит в медицинский колледж на фельдшера. А когда его закончит и устроится на работу, то обязательно постарается поступить заочно на океанолога.
  Так всё и получилось: сдав экзамены, она поступила на фельдшерское отделение в медицинский колледж.
  
   ***
  Прошёл ещё год.
  Леночке исполнилось уже восемнадцать лет.
  Получив удостоверение на право управления маломерным судном, она теперь имела право управлять своим катером.
  Летом она проходила практику на спасательном судне "Альбатрос" в одной из бригад. Сутки дежурства, трое суток на берегу.
  Маленького роста, с хвостом длинных волос, всегда в шортах и футболке. Её невозможно было отличить от приезжих.
  Лето стояло тёплое, было много туристов.
  Катерок всегда стоял у дальнего причала, где было отведено место для частников. Однажды после дежурства она шла к своему катеру, идти надо было через весь порт, но решила зайти в ближайший маркет за покупками. У входа в него стояли несколько отдыхающих парней. Когда девушка проходила мимо, один из них дёрнул её грубо за руку, предложив познакомиться. Высокого роста, русые длинные волосы и как бездонное небо голубые глаза, парень широко улыбался.
  Отдёрнув руку, приостановилась, почёсывая то место, где уже появлялся синяк.
  - Можно чуть повежливее? - спокойно сказала она.
  - Ох, ох, какие мы нежные, - беззлобно, но с иронией в голосе ответил он и отступил.
  И когда уже с покупками Лена вышла из магазина, парни стояли на том же месте.
  Ей вслед слышались не очень вежливые слова и громкий хохот весёлой компании. Леночка шла быстро, не оглядываясь, и как-то тревожно было на душе. В городе всегда было спокойно. Никто и никогда не создавал беспокойства.
  Когда она на катере уходила на маяк, то заметила, что на скале, где ворота в бухту, стояли те парни, что встретились у маркета.
  Дома, она все выходные дни занималась домашними делами и помогала Игорю. У него на обучении дайвингом была группа из трёх человек.
  Вечером на третий день своих выходных она отвезла группу на берег.
  Попрощавшись, девушка развернула катер, описав полукруг и выбив из-под кормы веер брызг, направила катер в сторону океана. Когда проходила мимо ворот в бухту, то увидела, что на скале стоял тот парень, который грубо приставал у магазина, он помахал ей рукой.
  Она невольно посмотрела на синяк на левой руке и направила катер на маяк.
  На следующий день утром, поставив на прикол свой катер, она ушла на дежурство на спасательном судне. Леночке много раз приходилось спасать тонущих туристов и отдыхающих. А иногда находить и поднимать утопленников из глубины. На берегу и в порту её знали и уважали. И никому в голову не могло прийти, чтобы её обидеть.
  Закончилось очередное дежурство, Лена, как всегда, зашла за покупками в маркет и у выхода снова встретила того парня. Он словно преследовал её.
  - Привет, Русалка, - сказал и неожиданно ловко поцеловал синяк на левой руке.
  Девушка от неожиданности остановилась, даже не нашлась, что сказать, а он продолжал:
  - Ну, нравишься ты мне, я понаблюдал за тобой, одна и одна, и никого рядом, я человек свободный, отдыхаю - имею на это право. Слушай, а прокати на своём катерочке?
  - Ты сам себя слышишь? Только что сказал, что отдыхающий - вот и отдыхай! Имеешь право! А у меня дела, - сказала и повернулась в сторону причала. Но, он крепко сжал её левое плечо, развернув к себе:
  - Со мною не шутят, а ты, - какая-то коза, ещё и выламываешься. - И больно оттолкнул её в сторону, Леночка от боли вскрикнула. Мимо проходили женщина с мужчиной. Мужчина возмутился:
  - Да что это такое, среди бела дня, совсем совесть потеряли, что, заняться нечем?
  Парень что-то пробормотал и пошёл в сторону парка. Мужчина спросил Лену:
  - Что, сильно досталось, помощь нужна?
  - Да нет, всё нормально.
  Ночью сильно болело плечо, и сон какой-то кошмарный снился. В окно светила луна, спать больше не хотелось.
  Утром, как всегда, она пришвартовала катерок на своё место у причала и ушла на дежурство на спасательном судне в море.
  Вечером того же дня пришло сообщение о ЧП. За пределами порта, в бухте случилась авария, затонуло частное судно у обрывистых берегов.
  "Альбатрос" взял курс на маяк. У острова, со стороны океана, уже стояло судно береговой охраны. Команда спасателей из трёх аквалангистов ушла на поиск.
  Все замерли в ожидании, казалось, что время остановилось.
  Вдруг аварийный трос дёрнулся, лебёдка начала подъём.
  Над водой показалось днище небольшого катера, когда его подняли до половины, то на корме показался рисунок русалки. Это был её катер. В голове пронеслась неприятная мысль, она уже догадалась, кто мог взять катер.
  Долгие минуты ожидания спасателей из глубины, наконец, у трапа появился первый спасатель. Ему помогли подняться, перехватили трос и на палубу вытащили из воды тело мужчины в джинсах и белой футболке. Все расступились, пропуская медиков-спасателей. Она опустилась на колени возле трупа и повернула его голову к себе. Откинула волосы с лица.
  На неё смотрели голубые широко открытые глаза, в которых не было ни капли издёвки, ни хамства.
  Красивое лицо хранило спокойствие.
  Леночка заплакала.
  
  
  Лидия Константиновна
  КАЛАШНИКОВА
  
  Член Российского союза писателей с 2014 года. Юрист.
  Родилась и живет в Барнауле.
  С 2014 года член Российского Союза писателей. Неоднократно с 2014 номинировалась на премии: "Писатель года", "Наследие", Диплом "Писатель 2015 года".
  Пишет для семейного чтения. Печататься начала в газетах, журналах, потом в сборниках совместно с другими авторами. У автора более 15 авторских книг, среди которых: Мозаика жизни, Приключения во сне и наяву, Шкатулка волшебных сказок, Жизнь и иллюзии и др.
  
  
  
  ПОПУТЧИКИ
  
  Вечерело, когда поезд отходил от железнодорожного вокзала старинного провинциального городка на юге Западной Сибири - Бийска. Еще и сейчас остались в городе купеческие особняки, увитые деревянной резьбой дома и остатки крепости. Но с каждым годом город становится более и более современным, сохраняя лишь внутренний мир старого города.
  Нас в купе было четверо: мужчина лет сорока-пятидесяти и женщины. Одной на вид было лет семьдесят-восемьдесят, другая примерно моего возраста, во всяком случае, казалось, что ей не более сорока пяти.
  Как всегда в пути, все невольно присматривались друг другу и некоторое время молчали.
  Первой заговорила пожилая женщина, доброжелательно глядя на всех поочередно.
  - Еду к внучке в Новосибирск. Давно я там не была. Она обычно сама приезжает. Если не встретит, даже и не знаю, как доберусь, ведь там так много транспорта и метро, которого у нас в Бийске нет.
  Она говорила приятным грудным голосом, потом засмеялась, сверкая молодыми голубыми, как незабудки, глазами. Наверно в молодости она была очень хороша собой. Одновременно она что-то искала в своей дорожной сумке. Вынула сверток, в котором кучка золотистых пирожков, и стала угощать всех присутствующих. Отказываться было неудобно, и все взяли по одному пирожку.
  - Как вкусно! - Воскликнул мужчина, приятным баритоном, - с детства не ел такой вкуснотищи".
  Пирожки были сладкие и ароматные, из сушеной земляники. Я тоже ничего подобного не ела много лет и, как и все, поблагодарила попутчицу за угощение.
  - Меня зовут Мария Петровна, - сказала женщина, откликнувшемуся на разговор мужчине, - а вас как? Откуда и куда направляетесь?
  Мужчина словно только и ждал вопроса. С кем как не с попутчиками пооткровенничать, поделиться своими проблемами, мыслями.
  - Меня зовут Алмаз. Еду домой с курорта, из Белокурихи. Отпуск еще не кончился, думаю заехать к родителям на Урал, а уж потом домой, на Север.
  - На север? - переспросила Мария Петровна, - всегда думала: как там люди живут, ведь зимой такие холода.
  - Привычка, - хмыкнув, произнес Алмаз, - но, надо сказать, одеваются все практически так же, как всюду. Женщины в сапожках ходят.
  - Форс морозу не боится, - подвела итог женщина. - А на курорте понравилось, - спросила она о впечатлениях от отдыха.
  Алмаз, все еще не стряхнувший курортную жизнь, был рад вопросу. Он достал курортные фотографии, и Мария Петровна вместе с ним с интересом стала их рассматривать. Иногда задавала вопросы, а иногда Алмаз сам комментировал, не дожидаясь их. Любопытство и желание скоротать время в пути увлекли всех попутчиков.
  Так или иначе, из вопросов и ответов, на которые отвечал Алмаз, стало известно кое-что и об этом моем попутчике.
  Это был высокий, крепкий мужчина. Доброе, привлекательное лицо. Карие глаза. Работает в Тюменской области гидрологом, в каком-то конструкторском бюро. Часто бывает в командировках.
  "Какое интересное у него имя, - подумала я, - у русских таких не бывает, но не походит он ни на какую национальность. Наверное - метис, а может татарин. На курортах бывал часто, а на вид здоров - вероятно, на отдых он выезжал больше для развлечения".
  На фотографиях было много красивых пейзажей. Один очень привлек мое внимание. Это была скала, напоминающая по форме церковь. На вершине, луковкой, стоял крест.
  - Этот снимок на горе "Церковка" сделан, - уточнил Алмаз, - В городском музее сказали, что установлен он несколько лет назад священником местного храма св. Пантелеймона. А гору давно так называли. Бабушка музейного работника внучке своей рассказывала, что в очень давние времена, когда в этих местах жили в основном алтайцы, язычники, это место было у них культовым. А когда начали Сибирь заселять русские, то в этом месте построил что-то вроде часовни один монах и там жил, молился. Возможно из староверов. Но с местным населением он не общался, и поэтому его считали колдуном. Когда у жителей случалась какая-то беда (молоко у коровы пропадало, болел кто-нибудь и другое), то все начали на этого монаха всю вину возлагать, - продолжал мужчина.
  Однажды у кого-то потерялся ребенок. Мальчика искали все, но нигде не могли найти. Кто-то как обычно вспомнил о колдуне и повел всех на это место. Был вечер, и путь люди освещали факелами, ведь электричества еще не было. Люди возмущались, кричали, но монах вначале, будто и не реагировал на крики людей, потом вышел на крыльцо и, перекрестив народ, зашел обратно. Кто-то из возмущенных людей, взял факел и поднес к строению. Все застыли, глядя на огонь, ведь алтайцы и сейчас поклоняются духам разных стихий: воде, камню, огню. Несмотря на огонь, монах больше не вышел. Так и сгорел заживо. Испуганные люди убежали с этого места, возможно осознавая то зло, которое сотворили. А наутро на этом месте в куче углей и пепла нашли крест, оставшийся целям и невредимым.
  Это же надо иметь такую сильную веру в Бога, такую силу духа, такую высокую Любовь! - продолжил Алмаз свой рассказ, - но самое интересное, что многие экскурсоводы этой истории о своем городе не знают Вообще в окрестностях курорта места прекрасные! Исследователи курорта говорят, что на этом месте сильная положительная энергия. А если подняться на гору Церковку, то потом целый год будешь чувствовать заряд сил. Вот поэтому-то курортники стараются обязательно побывать там и унести хоть кусочек камня с того места, словно берут силу от этой горы, как язычники.
  - Каких только чудес на свете не бывает, - воскликнула я, выслушав повествование и еще раз, с особым вниманием глядя на фотографию.
  - Да, это так, - подтвердила Мария Петровна, - чудес на свете очень много. Я и сама бывала там не раз. В войну после окончания Бийского учительского института меня в Белокуриху работать направляли в пионерский лагерь Артек, когда он эвакуированный приехал туда. Но я вам расскажу другую историю, из своей жизни, тоже похожую на чудо:
  - Моего старшего брата, Григория, призвали в армию еще до Великой Отечественной войны. Незадолго до этого наша мама посадила в горшок комнатный цветок, и что-то задумала о сыне. Это был обычный домашний комнатный цветок. Что-то типа герани, а может бегония. Он прекрасно рос, как все цветы, за которыми мама ухаживала. Когда она поливала цветы, обязательно с ними разговаривала, рыхлила, убирала подсохшие листья. Не успел брат демобилизоваться, как грянула война.
  Зимой 1941-42 года цветок начал болеть и, в конце концов, совсем зачах. Мама забеспокоилась о сыне, тем более что перестали приходить письма с фронта. Она поливала цветок, рыхлила, уговаривала, но - бесполезно. Время от времени мама выкапывала цветок, смотрела его корни и видела, что признаки жизни в цветке есть, и упорно продолжала обихаживать цветок. Это продолжалось больше года.
  Вдруг, цветок начал оживать. Мама воспрянула духом. И, глядя на цветок, то и дело приговаривала:
  - Гришка скоро должен объявиться. Жив - он - мой сыночек.
  И, правда, через несколько месяцев, после того как цветок ожил, пришло от брата письмо, а позже приехал он сам. Оказалось, что он был у фашистов в плену. Не раз пытался бежать. Ловили и опять в концлагерь. Последний раз он из всех один добрался до своих. Голодный, оборванный, но живой. Потом под конвоем работал в Калинине (так раньше Тверь назывался). Но это не худший вариант для бывшего военнопленного. Как говорится, - увы, - закончила Мария Петровна.
  - Грустная история, - задумчиво произнес Алмаз, - очень похожа на русские сказки. А это - быль. Благо, что конец хороший.
  - А может - это сила материнской любви помогала? - Предположила я, веря, что именно так и было.
  На какое-то время воцарилось молчание. Глядя в окно на мелькающий в полумраке дорожный пейзаж, думали каждый о чем-то своем. Услышанное сопоставляли с тем, что было в их жизни и жизни тех, кто их окружал.
  У меня в тридцать седьмом году мама тоже была репрессирована. Ей тогда было всего только шестнадцать. А вина ее была лишь в том, что родилась она на территории Манчжурии, вроде бы в Китае. Причем, репрессировали ее одну, даже без матери, родившей ее там, за границей, будто это она сама границу передвинула.
  Цепочка мыслей каждого уносила в другое русло. Вспоминались сказки, слышанные в детстве, поездки в Белокуриху, прежняя жизнь в Бийске с мамой, с дочерью, которая осталась там.
  Не так давно моя жизнь круто изменилась. Поехав в гости, на север, я там осталась жить и работать, соединив себя с севером, словно бы заново родилась. Во всяком случае, лет двадцать-тридцать моей жизни будто и не было. Но главное, что у меня есть интересная работа, собственная издательская деятельность, о чем я не могла и мечтать. А вокруг интересные люди.
  Перед моим мысленным взором мелькали широкие улицы Сургута, нефтяные вышки на далеких просторах Севера.
  - Тук-тук-тук, - стучали вагонные колеса, будто говорили, - лю-би-те....
  Отвлекшись от мыслей, я продолжала наблюдать за моими попутчиками. Мария Петровна и Алмаз как будто своими стали, о чем-то шепчутся, чтоб никому не мешать.
  Только другая соседка по-прежнему смотрит в темноту окна. Взгляд ее зеленоватых с поволокой глаз кажется - уносит ее очень и очень далеко.
  - Видит ли она то, что там скрывается: золотые сосны и березки, поля и деревенские домики, пасущийся скот и транспорт?.. - подумалось мне.
  Иногда на губах незнакомки блуждала улыбка, а порой между бровей пролегала морщинка, омрачая лоб тревогой.
  - О чем она думает? Кто она? - С интересом думала я.
  Мария Петровна продолжала вглядываться в фотографии, лежащие на столике.
  - А эта женщина что-то уж больно часто рядом с Вами, - лукаво улыбнувшись мужчине, пошутила она, - небось - зазноба? Курортный роман?
  - Почему нет? - вопросом на вопрос ответил Алмаз, - курортные романы у всех бывают и у меня тоже, ведь я часто бываю на курортах. Это же хорошо. Иногда такой роман подолгу жизнь украшает. Как-то с одной женщиной года три-четыре переписывался, ездил к ней в Иркутск. Бывает, что семейная жизнь после курортного романа только лучше становится.
  - А жена как же? - спросила Мария Петровна.
  - А что жена? Она всерьез курортные романы не воспринимает. Да и мало что знает о моих романах. Во всяком случае, на наши взаимоотношения они не влияют. Я дорожу моей семьей. Жена у меня хорошая, дети. Бывало, как у многих, что семья чуть не развалилась, но это было не из-за курортного романа.
  - Эх, вы - мужчины, всё у вас легко и просто, - проворчала Мария Петровна, - а женщина эта, может быть полюбила вас. Небось, в любви ей клялись, говорили, что она самая-самая, надежду ей дали. Замужем она?
  - Нет. Одна живет, хоть и красивая, умная и добрая. Почему так бывает, Мария Петровна? - Спросил мужчина.
  - Видать не на тех она всегда нарывалась, доверяла не тем, а надежного человека, половинку свою не встретила, - посетовала женщина.
  - А может, прошла она мимо своей судьбы когда-то и ей нужен не просто мужчина, а тот - единственный, родной и любимый, - вступила в разговор незнакомка.
  - А Вы сами-то замужем? - обратилась к ней я.
  - Нет. С судьбой своей разминулась и во времени, и в пространстве, - неохотно ответила она.
  - И давно? - спросила Мария Петровна.
  - Да уже более двадцати лет минуло, - ответила незнакомка и словно окунулась в те далекие годы.
  После недолгого молчания она медленно заговорила. По мере рассказа голос ее становился всё более быстрым, а глаза загорели каким-то внутренним огнем. Она очень волновалась, и постоянно теребила пальцами носовой платок, пытаясь успокоиться. Начав говорить, она уже не могла остановиться, и все мы с интересом слушали ее.
  Мария Петровна иногда кивала, сочувственно глядя в лицо незнакомки. Алмаз смотрел то с интересом, то с лёгким недоверием и свойственным мужчинам пессимизмом. Да и мне рассказ был интересен, как интересна каждая судьба встреченных в этой жизни людей.
  - Я рано вышла замуж. Это был умный интересный человек, которому я всегда должна была быть нужной, так как он был незрячим. Его ум и буквально энциклопедическая разносторонность особенно привлекали меня. Но очень скоро я поняла, что рассчитывать на то, что совместная жизнь с ним продлится навсегда, не приходится. Это я осознала как-то вдруг и сказала об этом мужу: что расстанемся когда-нибудь по его вине, хоть и не знаю когда и почему. Он всерьез мои слова не принял. Думал, что это - блажь. А есть ведь не только ясновидение, яснослышание, но и ясно знание. Видимо у меня оно. Ещё я знала, что после развода встречу моего единственного, но будет он моложе меня. Знала и ждала с ним встречу. С мужем мы прожили больше десяти лет, но, действительно разошлись из-за пьянства его и измен".
  Она вздохнула и продолжила рассказ:
  - Я всегда любила книги о путешествиях и иногда мысленно путешествовала, глядя на карту. Это ведь самое доступное путешествие. Была у нас дома карта Черноморского побережья. Я смотрела и думала: куда бы поехать? Мой выбор пал на Геленджик: морская бухта, горы, виноград...
  Мечта сбылась, когда мы с мужем развелись, но еще жили вместе. Так часто людей объединяет одно лишь жилье и не более, если деваться некуда. Муж всё ещё лелеял надежду сохранить семью, но ничего для этого всерьёз не делал. Одной из таких попыток было его приглашение съездить с ним на курорт, в Геленджик. Он имел право на льготную путевку для себя и сопровождающего. В обмен на мое согласие пообещал после возвращения переехать и оставить квартиру мне и детям. Я купилась на это и согласилась, ведь решались все проблемы, и осуществлялась мечта о поездке к морю.
  Был 1977 год. В первый день приезда мы вышли прогуляться по набережной, так как у моря я была впервые. Неподалеку от санатория по радио прозвучало приглашение на морскую прогулку с выходом в открытое море. Мы отправились на эту прогулку.
  Я с удовольствием вдыхала воздух, напоенный морем и горами, смотрела в уже ночное небо. На волнах мерцали блики огней нашего корабля, ветер овевал мое лицо. Я смотрела вперед и никого не видела вокруг, до той поры, пока не почувствовала Его. Не увидела, а почувствовала душой. Это невозможно объяснить.
  Рядом с моей рукой была рука, к которой мне неудержимо хотелось прикоснуться. Я сдержалась, но взглянула на обладателя руки, на того, к кому ощутила неизведанное мной ранее притяжение.
  Это был молодой, невысокий, кареглазый курсант летного училища. Мне показалось, что ему не более шестнадцати лет. Я отвела глаза и сделала вид, будто ничего не произошло. В тот момент я и не предполагала, что эта встреча будет что-то значить в моей жизни.
  Путешествие длилось недолго. По сторонам я больше не смотрела. Ушли мы вместе с толпой других курортников.
  А утром в столовой санатория, я увидела глаза, встреченного накануне курсанта. Он сидел напротив меня за одним из соседних столов. С тех пор наши глаза встречались постоянно. Я улыбалась в ответ, не придавая этому никакого значения. Но встречаться мы стали не только в столовой, но и на улице, на пляже, на экскурсиях, в магазинах. Везде и всюду он оказывался рядом.
  Постепенно мы все перезнакомились. Наши соседи по столу жили в соседней комнате с ним и его родителями. Мы вместе бывали в кино, в библиотеке, на танцах. Встреч наедине у нас не было. Лишь один раз он встретил меня одну в коридоре, и что-то говорил о моих глазах, спрашивал о моем спутнике.
  Пришло время его отъезда. Когда я услышала об этом, мое сердце буквально оборвалось. Казалось - я теряю кого-то самого дорогого, а, может быть, часть себя. Накануне ночью перед отъездом его лицо постоянно стояло передо мной. Я не знаю: спала ли я в ту ночь. Но проводить его я не могла, надо было быть с мужем, пусть и бывшим. На то, как он уехал, я смотрела в окно, видела, как он помахал мне. Во всяком случае, мне так показалось, ведь я смотрела на все сквозь слезы. Весь день провела в слезах и в столовую не ходила.
  Жизнь потеряла свою окраску и интерес, а Геленджик - свою прелесть... Желания оставаться там больше не было.
  Перед отъездом решила написать благодарность в книге отзывов и, как обычно, перелистала несколько страниц альбома назад, просматривая отзывы отдыхающих. И, вдруг, увидела Его адрес, который он оставил вместо подписи. Записывать его необходимости не было. Я уже словно знала его всегда и просто убедилась в этом снова. Может - телепатия?
  Мы уехали накануне ноябрьских праздников и я, как всегда, стала подписывать поздравительные открытки родным и знакомым. Раньше мы по несколько десятков открыток отправляли всегда. Среди них была открытка нашим соседям по столу в санатории "Солнечный берег" и открытка Ему.
  Спустя несколько дней после этого, получила он Него письмо, следом второе. Его адресом было военное училище, где он жил, а моим - место работы, так как жилищный вопрос так и не решился. Чего, впрочем, и следовало ожидать. Мы переписывались два года, до того, как он окончил учебу. За это время он женился, но продолжал мне писать.
  Как и тогда, сейчас во мне звучит голос Анны Герман: "Один лишь раз сады цветут..." Я ничего изменить не могла, ведь я была старшего Его лет на десять и, главное, у меня уже было две дочери. Только очень большая любовь с его стороны могла привести к торжеству Любви в этой ситуации.
  Каждый раз, думая о нем, я представляла реакцию его мамы, и это заставляло думать и заглушать эмоции. Это давало силы сдерживать и мои, и его чувства, но об этом в письмах не было ни слова.
  Писали о жизни. Он о службе, о спорте, литературе, театре. Я о работе, учебе и другом, что волновало меня в ту пору, по возможности избегая главного, что волновало нас больше всего...
  Я как сейчас вижу перед собой листки его писем на почтовой бумаге, исписанные мелким почерком. Письма нельзя было назвать большими. К сожалению, они не сохранились. В его письмах часто мелькали стихи, а одно письмо было почти полностью в стихах. Некоторые строки этого письма я помню и сейчас:
  "На горы сумрак предвечерний пал.
  Из-за него увижу ль я тебя?" - спрашивал он в письме, -
  Но кто не сомневался, о жизни думая,
  С собою не ругался...
  От горя станешь трезв,
  От счастья - пьян.
  От писем же твоих
  И трезв, и пьян бываешь
  И всё, что горько помнить,
  Забываешь, и хочется им верить до конца,
  До седины, до старческих морщин.
  Не клеится письмо. Пускай.
  Но все ж я допишу его,
  А ты меня, хоть в мыслях приласкай.
  Ну, хоть приснись... и больше ничего".
  Конечно же, я не смогла забыть этих строк и того, кто мне их посвятил. Однажды я ему приснилась. Он написал, что увидел меня в аэропорту, когда был в патруле. Поцеловал, но поцелуй был холодным и он от этого проснулся. Целовал он, как оказалось, не меня, а письмо, с которым уснул, когда его перечитывал. Конечно, он уже забыл об этом, а я все еще помню.
  А поцелуй снится к разлуке. Так оно и случилось.
  Не так давно я увидела его во сне, впервые в жизни. Это было 5 декабря. Мы сидели за столом; он, его отец и еще какие-то люди. Проснувшись, ощутила себя счастливой, и это ощущение длилось весь день. Как же мало нам надо для счастья!
  В последнем письме он писал, что напишет уже по прибытии на службу в полк. Написал ли? Я этого даже не знаю, не получила. Скорей всего все-таки написал. Не могу не верить ему. Писать в училище я посчитала напрасным. Кто я ему, чтоб интересоваться судьбой военнослужащего? Да еще в прошлые времена, двадцать лет назад. Сама я - считаю его другом, а считает ли он так - не знаю.
  Каждая мысль о возможности его розыска все эти годы сопровождалась видением его мамы, в том платье, в каком она на моих фотографиях, на экскурсиях в Новороссийск. Это невольно останавливало меня.
  Последние годы гибнет много военных на Кавказе, много авиа - катастроф... душа разрывается. В конце концов, просто нестерпимо было не знать: где Он, что с ним? Главное знать, что он жив, здоров и у него все хорошо. Вглядывалась при телепередачах в лица летчиков, вчитывалась, вслушивалась в фамилии. Потом начались по ОРТ передачи "Жди меня". Написала туда. Но не для того, чтоб искать, а чтоб мой адрес был там, если я ему буду нужна. Увы, он не помнит. Я не нужна.
  Но пришло то время, когда мысли о розыске его не вызвали облика его мамы. Жива ли она? Вот только тогда стала его разыскивать, используя знакомых и их знакомых. Тем более что двадцать лет для выслуги он уже отслужил, мог вернуться туда, где родители.
  Месяца не прошло, и я уже знала то, что хотела, а также его адрес и телефон. Но стоит ли беспокоить его спустя десятилетия? К Новому году поздравила. А на большее, увы, я не решилась. Подписалась как друг.
  А сейчас вот, я в отпуске. Еду туда. Может быть, я хоть издали увижу Его, дорого мне человека.
  Такие вот бывают иногда курортные истории, хотя и пальцем друг другу не прикоснулись. Как-то он хотел приехать, но из-за моих жилищных проблем я возразила, а он не спросил причину".
  Алмаз потупился, смутился.
  "О чем он думал, слушая рассказ незнакомки? Может о Новом завете Христа: "Любите друг друга"? Ох, любовь, любовь, как только она не распоряжается судьбами людей", - думала я.
  - А ты поезжай, дочка, взгляни, может легче будет, -промолвила Мария Петровна, - я верю тебе. Сама не могу забыть свою любовь, но то война была. Погиб он. А любовь осталась и живет во мне до сих пор. Знала б, где он похоронен - съездила бы, могилке поклонилась.
  - Понимаю Ваши сомнения, - заговорила я, - Вам важно сохранить чистоту дорогих воспоминаний, не помешать ему, не потревожить. Как знать какой может быть встреча. Поймет ли он, помнит ли. Мужчины и женщины, как иностранцы - на разных языках разговаривают, по-разному мыслят и чувствуют. Да и меняемся мы с годами. И он мог измениться за долгие годы. Все же главное - сохранить любовь!"
  - Да, ведь для меня и тогда, и сейчас он - самый лучший на свете. Я люблю и уважаю его. Уважала и тогда, когда было жарко от одной мысли о нем. К другим такого - не было. Вообще при мыслях о нем, в груди сердце не колотится ритмично, а как бы танцует.
  Не знаю: писал ли он, ведь я вскоре ушла не сессию, потом перевелась на дневное, уволилась. До этого училась на заочном. Писем мне не передавали. Может быть, и передали, но не мне, а моему бывшему мужу, а он не отдал".
  - А муж-то тот как? - спросила Мария Петровна.
  - Спустя два года после получения диплома я взяла детей и уехала, трехкомнатную кооперативную квартиру оставила ему. Просился взять его с собой, а, поняв, что не выйдет, стал поносить меня почем зря. Потом он женился, родился у него сын. После этого я вернулась в родной город. А он через несколько лет умер. Была у него на похоронах, в своей бывшей квартире, даже полы там мыла. С родителями его отношения стала поддерживать, свекра хоронила, к свекрови хожу, время от времени. Но на нашу жизнь она смотрит иным взглядом. Я ее переубеждать не хочу. Память должна быть хорошей, - с уверенностью в голосе сказала незнакомка.
  - Да, жизнь, - промолвил Алмаз, - а о Геленджике я читал у Владимира Мегре в книге об Анастасии. Будто в тех местах есть реликвии, равных которым нет. Им не обладает даже Израиль. Они более древние. Дольмены называются. Что-то типа склепов каменных в земле, в которые заживо уходили для медитации наши древние предки, что бы хранить там мудрость человеческую. Что это - любовь ко всему человечеству?..
  Больше никто уже не откровенничал, словно устали все. Но атмосфера в купе стала какой-то домашней, рядом с близкими людьми, когда молчание не тяготит и все понимают друг друга с полуслова. Кто думал о своем: о жизни, о прошлом и будущем. Думали и друг о друге, ведь такие разговоры сближают. Может еще не раз придется вспомнить этот поезд, эту дорогу и своих попутчиков.
  А поезд, по-прежнему, выстукивал колесами свою песню:
  -"Лю-би-те... лю-би-те... лю-би...те..."
  
  
  
  БАРНАУЛЬСКАЯ ЛЕГЕНДА О ЛЮБВИ И ВЕРНОСТИ
  
  Давно это было.
  Неподалеку от пруда на речке Барнаулке в семье очень боголюбивого возчика топлива для сереброплавильного завода жила девушка Евдокия.
  Этот пруд нынче осушили, но осталась улица, где она жила: Правый берег пруда.
  Любила девушка на коне поскакать, а лошадей у отца было больше сотни самых разных.
  Пришло время и в сердце ей запал горный офицер, служивший на этом заводе, которого встретила она в степи за городом во время конной прогулки.
  Когда ее новый знакомец заговорил с ней, с недоверием она к нему отнеслась, думала, что несерьезные у него к ней намерения. Однако ее конные прогулки были частыми и все чаще она встреча этого горного офицера в степи. Останавливались они порой в роще, разговаривали о разном.
  Полюбил ее Иаков Алексеевич, как уважительно она его звала. Ее он тоже по имени-отчеству величал, как принято, было - Евдокией Еремеевной. Обещал засватать.
  Однако отец Евдокии не отдал дочь свою любимую в жены тому офицеру из-за недостатка веры у него, осуждал, что в храм не ходил, как требовалось.
  Был Иаков ненец по национальности, а мать славянских кровей, потому знал он иные обычаи, что были на севере Сибири. Надумал офицер выкрасть любимую в надежде, что после этого отец смирится. Так у ненцев и многих других народов принято было.
  Решил и сделал. Испугалась Евдокия - не хорошо это. Привез Иаков любимую в рощу, где встречались они, но за ними погоня была.
  Отец и его работники настигли их.
  Евдокию дома заперли, а на офицера пожаловался отец начальству. Попал он на гауптвахту, а потом его обоз охранять в Санкт-Петербург отправили. В пути разбойники на обоз напали, его ранили, болел долго. Больше полугода отсутствовал Иаков.
  Евдокия не знала об этом, и отец ей не сказывал, думал, что дочь успокоится, не видя юношу. А девушка все в рощу ту ходила, пытаясь встретить любимого, ведь не знала даже того, жив ли. Одно это знать ей было бы достаточно, чтобы успокоиться.
  В конце концов, ум ее помутился, чуть не повесилась в той роще, едва из петли вынуть успели. Совсем разум потеряла девушка от горя. Была она тихо помешанной, но ее уж и тогда Дунькой-дурой кликали, а потом и буйной стала. Дома связанной ее держали, лечить пытались, но бесполезно.
  Однажды привиделся ей архимандрит Иоанн Тобольский, к себе звал, вылечить обещал, матери она об этом рассказала, просила увезти ее туда. Потом еще и еще раз привиделся и чем дальше, тем строже звал ее.
  Решили отвезти Евдокию в Тобольск. Ехали долго и чем ближе к Тобольску, тем спокойнее она становилась. Месяца полтора там жили, молилась она на могиле святого. Потом попросила отвезти ее к родителям того офицера, надеялась узнать о нем, жив ли.
  Там и узнала, что жив Иаков, служит в Барнауле, любит ее, Евдокию, страдает из-за ее болезни, считая себя виновным в этом. Об этом он молился на могиле архимандрита Тобольского, когда приезжал в последний раз, просил святого вылечить любимую.
  Вернулась Евдокия домой уже совсем здоровой, встретилась с любимым.
  За это время уверовал он в Бога, и отец отдал ее замуж за Иакова.
  Переехали они в другое место жить, чтобы люди забыли события неприятные. Детки у них появились. Богато и богоугодно жили. Церковь построил Иаков, мечтал в ней священником быть. Может и стал.
  Евдокия никогда не жалела о том трудном периоде жизни, ведь через него и ее страдания любимый пришел к Богу!
  А рощу ту, где они встречались, так и продолжали Дунькиной рощей называть, хотя сейчас сохранилось от нее лишь одно дерево с тех давних пор. Так и я ее знала. От папы услышала легенду уже искажённой.
  Мой прадед тоже возчиком был, ведь давно это было...
  История эта обросла слухами, изменяла, как в глухом телефоне, истинную историю этой любви.
  Полную историю я прочла в одной из книг не как легенду, а в документальной повести об архимандрите Иоанне Тобольском и его брате (автор повести житель Барнаула, православный писатель Валентин Иванович Зайцев).
  Как-то в Змеиногорске я была.
  Есть там Дунькин лог.
  Может, туда и уехали Иаков с Евдокией из Барнаула жить? Или это другая Дуня? Как знать.
  На том месте, где роща была, сейчас и площадь самая большая в городе Барнауле, и политехнический университет, и больница, и театр Музыкальный. Я и сама неподалеку живу, с детства помню эти места.
  Мало кто знает из молодых эту историю. Вот и решила ее записать в этом варианте.
  Это - легенда нашего города и она так романтична, ведь взаимная любовь - это божий дар и самый драгоценный, о коем можно только мечтать.
  
  
  
   Владимир Георгиевич
  ГУЛЯЕВ
  поэт, прозаик.
  Член Российского Союза писателей, Союза поэтов России.
  Председатель Алтайского регионального отделения Российского союза писателей.
  Родился в 1957 году в селе Шелаболиха Алтайского края.
  Награждён медалями: "Сергей Есенин - 125 лет" 2022 год, "Марина Цветаева - 130 лет"2023год. Печатался в журналах: "Север", "Огни Кузбасса", "На русских просторах", "Ковчег", "Бийский Вестник", "Союз писателей", "Годы и Люди", "Русская Мысль", "Нижний Новгород". Издано 12 книг прозы и стихов.
  Живёт в городе Барнауле.
  
  
  
  ПОЕЗДКА В ЛЕНИНГРАД
  
  Вовке повезло.
  Он ехал в Ленинград - не один, конечно, а с матерью и двоюродными дедом и бабой, которые ехали проведать дочь, ну а Вовка с матерью вроде как их сопровождали. Деду было уже восемьдесят три года, да и видел он плоховато, а вот память была у него хорошая: он помнил, как ещё при царе начинал служить в армии и отслужил почти двадцать лет! Не часто, но рассказывал про ту, царскую службу, интересно рассказывал. А в деревне его звали все Колчаком, говорят, что он и у белых успел побывать, а потом и у Будённого служил, и усы у него были длинные и толстые, говорили - как у Будённого, и он постоянно подкручивал их и направлял вверх. А ещё говорили, что он со Сталиным был одногодок. Вовка тогда ещё не знал и мало понимал, кто такие были Будённый и Сталин, но слышал, что кто-то из взрослых хвалил их в разговорах, а кто-то ругал. Но Вовке это ни о чём ещё не говорило, он знал одно, что вот дед Илья уже старенький, и поэтому присмотр за дедом был нужен, ну а кто, как не Вовка, лучше сможет присмотреть за ним! Ну и мать, конечно, тоже.
  Вовка много слышал о Ленинграде от взрослых - в деревне многие мужики там фашистов били. И его родной дед Леонтий тоже там воевал, только Вовка его не застал, помер он года за четыре до Вовкиного рождения. Но кое-что про деда он слышал, и медали его геройские держал в руках. А ещё он очень любил слушать рассказы о войне, даже сам фантазировал на эту тему и, конечно, мечтал увидеть этот город, а тут такое подфартило!..
  ... Поезд двигался очень быстро, монотонно и интересно постукивая колёсами, приятно раскачиваясь из стороны в сторону, и главное, что страшно нисколечко не было. Людей в вагоне было много, но Вовка быстро познакомился почти со всеми и, важно расхаживая, уверенно заходил в соседние купе. Садился на краешке сиденья и начинал спрашивать - кто куда едет и откуда, но в основном он рассказывал о своей деревне, о своём отце, который служил танкистом, а сейчас работает главным по машинам и полям.
  В одном купе ему не удалось завести знакомство: там сидела большая тётка сердитого вида, а рядом с ней мужичок небольшого роста и две девчонки, похожие друг на дружку, "как две кружки" - так говорили в деревне про близнецов. Вовка запросто зашёл в открытое купе и только открыл рот, чтобы поздороваться, как тут же был остановлен сердитым взглядом и словами тётки:
  - Мальчик, иди к своим родителям! Нечего здесь ошиваться!
  Девочки-близняшки сидели, втянув свои головы в шеи, и молчали, глядя в пол.
  Вовка быстренько выскочил из неуютного купе.
  Но вот в соседнем купе он познакомился с угрюмым на вид, но, как оказалось, добрым седым военным, у которого было много цветных ленточек на кармане пиджака. Вовка подсел к нему и сразу в лоб спросил:
  - А что это у вас за цветные флажки? Награды, да?
  - Да, малыш, это мои награды с войны, - ответил военный и погладил Вовку по голове.
  Война - это была Вовкина стихия, его конёк. О войне он мог говорить часами без умолку, а тут настоящий седой бывший фронтовик. Вовка как из пулемёта сразу начал задавать кучу вопросов: где воевал? Кто по званию? Был ли ранен? Куда едет? Вопросов было так много, и заданы они были с такой скоростью, что Вовкин военный улыбнулся и, немного помолчав, сказал:
  - Ну, ты и шустрый! Строчишь и строчишь вопросами. Обожди так нападать-то...
  И, видимо, что-то в нём произошло, что-то вздрогнуло, что даже соседи по купе, говорившие о чём-то своём, замолчали.
  - Был у меня сын, понимаешь, такой же белобрысый и шустрый... как ты... ну, похож тебя, сейчас он был бы уже взрослый, но потерялся в войну, вот я его всё и ищу. - По щеке военного сбежала капелька росы.
  - Дядь, вы найдёте его!..
  Вовке стало неприятно, что он влез куда-то не туда со своими расспросами.
  - Да, сынок, может, и найду! Ну да ладно. А воевал я много и долго, дай бог тебе прожить жизнь и не узнать войн.
  Его рассказ был не очень долог. Один из попутчиков достал бутылку "московской" и молча разлил её содержимое в стаканы из-под чая. Вовка прослушал историю своего нового знакомого с разинутым ртом, он как будто сам был там, сам участвовал в этих боях, что-то очень знакомое было для него в этих немногословных, но содержательных воспоминаниях солдата, только что? Может, это были его, Вовкины, сны?
  Слушая, он как-то сразу окунулся в те события и живо представлял всё так давно происходившее, хоть и не с ним...
  Когда рассказ был закончен, в купе повисла тишина, и Вовка, обняв военного, прошептал ему на ухо:
  - Дядь, вы найдёте его, да! Найдёте! - И убежал в своё купе.
  Потом он всю ночь глядел в окно на мелькающие огоньки - сумеречные призраки ночи, освещённые луной, и всё им услышанное проносилось в его воображении и мыслях кадр за кадром как в кино. "Война - это плохо!" - думал Вовка, и с этими думами он заснул.
  Утром Вовка первым делом заглянул в купе военного, но его там не оказалось, не сейчас и не позже. Наверное, он сошел на какой-то станции в поисках своей семьи и своего сына...
  (События 1962 года)
  
  
  
   УДАР КОПЫТОМ
  
  Дед работал на конюшне, но часто днями был дома, так как лошади, которые не были заняты на колхозных работах, паслись в прохладе тополей за огородом, а он в это время чинил в своей домашней мастерской уздечки, хомуты и другую разную упряжь.
  Славка с Вовкой иногда сидели на траве, в теньке изгороди, и смотрели за лошадьми. Славка занимался своим любимым делом: он рисовал. Рисовал пейзаж, который был перед их глазами. Мягкий карандаш быстрыми штрихами вырисовывал на белом листе, кусты, деревья, густо растущие поодаль по берегу вдоль реки. Постепенно на листе появлялись и силуэты лошадей с плавными линиями от головы через изогнутости спины до крупа. Вовка внимательно и с интересом смотрел за движениями карандаша, то и дело, поглядывая на пасшихся лошадей на полянке. Сравнивал. Процесс Славкиного рисования напоминал мультики: на его глазах из ничего на белом листе появлялись изображения, да ещё и очень похожие на то, что он видел сейчас перед собой. Вот появились гривы и хвосты, казалось, что и на рисунке они слегка шевелятся от дуновения летнего ветерка. Постепенно рисунок становился больше и больше похожим на реальность, только в чёрно-белом цвете. Вовке нравились рисунки брата, и он всегда завидовал этому его умению.
  Он тоже пробовал рисовать, но получалось не очень, да и надоедало ему подолгу сидеть и выводить разные финтифлюшки и штрихи. 'Потом как-нибудь научусь и рисованию, не всё сразу', - убеждал он себя.
  Лошади практически стояли на одном месте, убежать они не могли со спутанными передними ногами, поэтому чуть передвигались, щипая траву, с небольшим подскоком. Все они были рассёдланными, кроме одной - Рыжухи, на которой приехал дед. Она стояла привязанная к тополю. Вовке хотелось прокатиться на ней. Он даже представил себя сидящим в седле, в папахе с красной полосой, в накинутой на плечи бурке и с саблей в руке, как Чапаев! 'Не, Славка не разрешит, это точно! Дед, может, и дал бы. Надо будет у него попросить'.
  Славка как будто прочитал его мысли, отложил альбом для рисования в сторону, встал и, потянувшись, с деловым видом направился к Рыжухе: - Прокачусь немного!
  Подойдя к лошади, он, искоса поглядывая на Вовку, следившего за ним с нескрываемой завистью, не торопясь отвязал повод, вставил ногу в стремя и водрузился в седло. Потом немного дернул поводком и потихоньку ударил стременем по бокам Рыжухи, которая, перебирая ногами, двинулась шагом, постепенно медленно переходя на рысь. Славка старался сидеть прямо и при каждом шаге лошади чуть подпрыгивал, явно не попадая в ритм движения. Сделав большой круг, он вернулся к стоявшему Вовке:
  - Фуфайку принеси, а то об седло больно бьётся.
  - Где я тебе её возьму, домой, что ли, бежать? Далёко через весь огород.
  - Да вон на чучеле висит старая фуфайка!
  - А мне потом дашь прокатиться?
  - Дам, дам. Неси, давай.
  Вовка забежал в огород, где в подсолнухах стояло чучело, наряженное в фуфайку и в красном платке на мешке, набитом соломой. Стянув с огородного "сторожа" старую фуфайку с торчащей во многих местах ватой, он понес её Славке.
  Лошадь под седоком гарцевала на месте, делая небольшой круг и, когда он почти подбежал к ней, держа свернутую фуфайку перед собой, Рыжуха неожиданно взбрыкнула задними ногами. Вовка успел увидеть огромные копыта почти перед своим лицом и получил удар в области груди, после чего отлетел назад, как ему показалось на несколько метров, ничего не успев понять.
  Боли почти не было, удар копытами пришёлся по фуфайке, это его и спасло. Сердце стучало изо всех сил, было чуть-чуть трудно дышать. Он даже не заплакал вначале, а лежал и смотрел, как Славка медленно, словно в замедленном кино, слезает с лошади, отскакивает от неё и так же медленно, как бы с трудом, бежит к Вовке. Вот тут у Вовки сами собой побежали слёзы, в ушах и голове появился гул.
  Славка наконец-то добежал до него, присел рядом и обнял. Он что-то говорил, но Вовка его не слышал, шум внутри головы мешал разобрать слова. Постепенно слух возвращался, а в висках продолжали стучать молоточки. Поддерживаемый братом, он встал, голова ещё кружилась, и сердце ещё учащённо билось, но всё уже было позади.
  - Мамке только не говори, - почему-то сказал Вовка.
  - Да ладно! Ты как? Где болит?
  - Да нигде не болит, ноги только трясутся, да в голове шумно.
  - Пошли к огороду, сядешь в тенёк, посидишь. Может, за водой сбегать, а?
  - Нет, просто посидим... А Рыжуха не убежит?
  -Да я её сейчас палкой, заразу такую...
  - Не надо палкой, ладно?
  - Ладно, ладно.
  Потом они замолчали. Славка сидел, обняв Вовку, а тот делал большие вдохи и выдохи. Так они и сидели минут двадцать или тридцать. Воротца из огорода открылись, к ним вышел дед:
  - Ну что, пастушки? На лошади покататься не хотите?
  - Нет! - одновременно ответили братья.
  - Ну и ладно. А чего это ты чумазый, Вовка? Плакал, что ли? Славка, ты его, что ли, обидел?
  - Нет, он меня не бил, я хотел купаться идти, а он не пускает!
  - Ну-ну! А чего это фуфайка у вас с чучела огородного вон там валяется?
  - Да так. Просто лежит себе и лежит. - Ребята не нашлись, что ответить деду.
  - Ну, ладненько. Я поехал в правление, а вы бегите домой, там мать вам лепёшки напекла.
  Вовка уже совсем пришел в себя. Захотелось поесть.
  - Пошли, что ли, - сказал он Славке.
  - Пошли.
  - Рисунки свои забери.
  В бочке, которая стояла в огороде, Вовка, сняв рубашку, умылся, обтёр мокрыми руками плечи и грудь. На правой стороне кожа была немного розоватого цвета в виде небольшого пятна размером со здоровенный кулак, а на спине, под лопаткой, чувствовалось, что, видимо, тоже будет синячище, потому что упал он плашмя на спину, да ещё и на отломанную от ветлы толстую ветку.
  Вовка вспомнил два больших копыта с железными подковами, мелькнувшие тогда у него перед глазами, и вздрогнул, с ужасом представив на минуту, что могло произойти, беги он чуть быстрее.
  Дома они ничего не сказали. Зачем зря расстраивать родителей.
  Ведь всё обошлось.
  
  
  
  "ШТРИХИ К ПОРТРЕТУ" СИБИРЯКОВ
   Экскурс по рассказам В.М.Шукшина
  
  "Сельские жители" - это "Светлые души".
  Потому-то я и "Выбираю деревню на жительство", где даже имея денег в кармане в сумме "Ноль-ноль целых", но чистое и доброе "Внутреннее содержание", можно надеяться на то, что "Земляки", а они ведь не "Чужие" совсем, всегда помогут и согреют в "Далёкие зимние вечера", пригласив к себе в гости, и скажут тебе запросто:
  - У человека завсегда должна быть "Крыша над головой", а иначе как же! Должна быть нормальная крыша, нормального дома, а не просто, чтобы переспать абы как "Ночью в бойлерной".
  А потом хозяева заведут за чашкой крепкого душистого травяного чая "Беседы при ясной луне", потому что они - люди, а не "Волки" какие-нибудь! И не "Демагоги" они, хотя и "Критики" всего происходящего отменные. А вот "Думы" у них завсегда о родной землице-кормилице, да о Родине, от того и "Крепкий мужик" у нас на Алтае, жилистый и закалённый! И "Мнение" на жизнь он имеет своё и рассуждение тоже, а не просто так: "Верую!" и всё тут! А уж коли держат они у себя дома "Змеиный яд", так только для лечения суставов да хвори разной.
  И если, вдруг, ни с того ни с сего будет "Дождь на заре" - сибиряки тебя из дома не отпустят, сказав вслед втихаря:
  - Иди себе далее, "Залётный"!
  А оставят в доме непогоду переждать. А чтобы не скучно было непогоду пережидать-то, они зачитают какое-нибудь "Письмо", что написал совсем незнакомый тебе чей-то там "Свояк Сергей Сергеевич".
  А потом уже с сибирской простотой душевной расскажут давно всем известную притчу-загадку про то "Как мужик переправлял через реку волка, козу и капусту", смеясь и радуясь при этом, как будто эта история про них и была написана.
  А если завернёт к ним ненароком какой-нибудь "Начальник" "Приезжий" - ну, допустим, новоявленный да молодой "Генерал Малафейкин". Так они вначале выслушают его внимательно, подивятся на речи его длинные да на "Ораторский приём", послушают разные байки про "Космос, нервную систему и шмат сала", да про "Мечты" вселенские, ну и спросят потом этого лектора со всей своей сибирской простотой:
  - А скажи-ка нам, мил человек, вот где она "Правда"-то? Вот, вы говорите, что живут там где-то - хорошо, даже здорово живут! А ведь и нам на землице-то своей, в деревне-то нашей, тоже "Охота жить"! Вот ответьте-ка нам, мил человек?
  И начнёт лектор голову почёсывать, да слова заковыристые придумывать, чтобы ответ складный получился. Ан, нет ответа-то разумного. И, что же получится-то в конечном итоге от этой встречи-беседы, что останется-то на памяти у людей деревенских?
  Да, ничего!
  Одни только разговоры у сельчан, да воспоминаний о том ораторе на половину дня от силы всего-то. И вздохнут сельчане затем с горечью и досадой, помнут в руках крестьянских шапку, да скажут вслед беззлобно:
  - Да, "Забуксовал" оратор! Вспотел "Рыжий", вот и уехал восвояси - "Чудик"! А чего, да и зачем приезжал-то? И совсем непонятно!
   "Пост скриптум" ко всему вышесказанному:
   "Сильные идут дальше".
   А по сему:
   "Шире шаг, маэстро!"
   и
   "Привет Сивому!"
  
  
  
   Поэзия
  
  
  
  Сергей Константинович
  КОРМИН
  
  Член Союза журналистов России, Российского союза писателей, один из основателей фонда "Пушкин и Поэт", по инициативе которого построен памятник А.С.Пушкину в городе Барнауле.
  Сотрудничает с композиторами России. Автором написано более 200 песен и романсов, выпущено 40 видеороликов. Стихи опубликованы во многих газетах, журналах, в коллективных сборниках. Издано 16 авторских поэтических книг. Стихи и песни опубликованы на сайтах: СТИХИ.РУ, ПРОЗА.РУ, "Неизвестный гений", "Изба-читальня" и других. Живёт в городе Барнауле.
  
  
  РУБАИ
  
  О ЛЮБВИ И ДРУЖБЕ
  
  1.
  Когда душа от чувств Любви пылает,
  Она покой и разум забывает,
  А превращаясь в ураганный ветер,
  Поёт не песни, жизни разрушает.
  2.
  Когда душа терзается от муки,
  Тускнеют в памяти глаза, родные руки,
  Любовь живёт, не умирает никогда,
  Как божья искра, вспыхнет и в разлуке.
  3.
  Душа влюблённых часто нелогична,
  От беззаветных чувств и безразличных.
  Спроси себя, ведь Бог об этом знает,
  Достоин ты Любви с полётом безграничным?
  4.
  Что толку, если сад весь в пустоцвете,
  Навряд ли нужен он на этом свете.
  Нет жизни полной без Любви, детей,
  Как и романов без закатов и рассветов.
  5.
  Не стоит нам спешить в судьбе на дно,
  Не постигая истин, жить грешно.
  Сгорает жизнь бесцельно без Любви.
  Нам мало дней с рождения дано.
  6.
  Любовь есть Бог, и это много значит.
  И хоть об этом многие судачат,
  Не стоит сомневаться в догмах Веры,
  Без них в судьбе нет счастья и удачи.
  7.
  Бог есть Любовь, и чтоб не говорили,
  Душою часто с ними мы парили.
  Без них нет полного познанья мира,
  Они не раз нам радость подарили.
  8.
  Любовь не вещь - не взять, не подарить...
  Она во мне, в тебе, во всех горит.
  Огонь души, как пламя у костра,
  Согреет искрой, птицею парит.
  9.
  Любовь вне времени и вне пространства,
  В ней боль и радость жизни - постоянство.
  Живёт в душе и в будущей, и в прошлой,
  Она не терпит мелкого мещанства.
  
  10.
  Не сгорал и не тлел от Любви никогда?
  Остаются следы её жизни всегда.
  Боль ошибок моих для души - не беда,
  Потому за Любовь всё готов я отдать.
  11.
  Когда Любви нет в доме и в душе,
  Не будет рая с милым в шалаше.
  И во дворце не будет радости и счастья.
  Стремись к Любви и рай верши в душе.
  12.
  Любовь моя, ты плод моей мечты,
  В тебе сплелись любимые черты
  Характера, ума и доброты -
  Любовь не может быть без красоты.
  13.
  Родник Любви течет ручьем с рожденья,
  Как первая строка стихотворенья.
  А став рекою, и впадая в море,
  Любовь живет, как Бога воплощенья.
  14.
  Любви прошедшей в жизни не бывает,
  Ведь первую Любовь не забывают.
  Она живет, как Бог, перерождаясь.
  В заблудших чувства в сердце прорастают.
  15.
  Всё то, что было в жизни, не вернуть:
  Ни чувств, ни дум и не прошедший путь.
  И лишь Любовь живёт в нас звёздным небом,
  В той вечности, в которой жизни суть.
  16.
  В душе влюбленность, как родник,
  Который с чувствами возник,
  Журчит словами, мыслями...
  И в чём-то солнышку сродни.
  
  17.
  Кто в страсти не имеет тормозов,
  Тот сердцем не согреет вам Любовь.
  Такого бойся на своём пути.
  Он обожжёт пожаром душу вновь.
  18.
  Ты в сердце страсть не торопись тушить
  И в то же время в страсти не греши.
  Любовь - тепло, и нежность, и покой,
  А страсть - пожар, не искорка души.
  19.
  Кто полюбил, тот знает чувство страсти,
  Оно растёт, и любящий всегда во власти
  Божественной стихии, нежных слов
  И музыки. Любовь не гаснет.
  20.
  Ты не любишь меня, а я встречей живу,
  Хоть взаимности нет, но я чувства не рву.
  Потому что безумно тебя я люблю.
  И надеюсь и верю, Любовью живу.
  21.
  В храм души без Любви не впускай никого,
  Средь желающих похоти много врагов.
  И безбожников много на дороге к нему...
  Храм храни для Любви, береги, как богов.
  22.
  В бурном мире людей ты не будь дураком.
  Полагайся на ум, не на тех, кто кругом.
  Трезвым оком взгляни на ближайшего друга -
  Друг, возможно, окажется злейшим врагом.
  23.
  Стреляет и Амур, порою, мимо,
  Когда звезда Любви бывает мнимой
  И освещает, вроде, путь,
  Но не согреет никогда двух любимых.
  
  24.
  Ты не полюбишь, сколько не старайся,
  Любя себя, хоть каждый день влюбляйся.
  Когда не светят звезды на твоём пути,
  Бог не поможет, сколько ты ни кайся.
  25.
  Нельзя украсть украденную душу,
  Нельзя Любовь и мир Любви разрушить.
  Жизнь и Судьба под властью у небес,
  И в каждом вдохе надо душу слушать.
  26.
  Законы Вселенной, Земли, каждой клетки
  В основе души, словно корни и ветки.
  Когда от Любви семена прорастают,
  Тогда и плоды, как и счастье, нередки.
  27.
  Приходит страсть, порою, как пожар,
  И к молодым, и к тем, кто стар.
  И, обжигаясь чашей полной жара,
  Любимые, цените божий дар.
  28.
  Как мало в жизни нежных откровений
  И радости любовных наслаждений.
  Преступно не ценить их в жизни краткой,
  Они лучи в судьбе, Любви мгновенья.
  29.
  Молчанье - золото, а страсть - огонь,
  Когда Любовью с Верой взят в полон.
  Пусть чувства молчаливы, но звучат
  Слова души все с ними в унисон.
  30.
  Жизнь с бессердечьем разумом не скроешь.
  Даётся сердце, чтоб любить душою.
  Когда оно пылает от Любви,
  Добро всем видно в холоде и в зное.
  
  
  О ЖИЗНИ, СМЕРТИ И СУДЬБЕ
  
  1.
  Богатый, бедный - всем удел один.
  Два метра всем, кто раб, кто господин,
  Кто воровал, кто честно жил всегда,
  Важней всего, как дожил до седин.
  2.
  Ничто не вечно под луной, под солнцем тоже,
  В прах превратятся на земле воры, вельможи,
  Хотя прожили в страхе, в стрессах, в чувствах ложных,
  И все богатство их бессмысленно, безбожно.
  3.
  Что может быть страшнее смерти в жизни,
  Лишь жизнь сама с рождения до тризны.
  Так стоит ли бояться смерти мига,
  Не лучше ль посвятить себя Отчизне?
  4.
  Пить в меру с мудростью, культурой - не порок,
  У нас же глупость преступает за порог.
  В борьбе со змием не помогут и законы.
  Как пить, и где, и с кем неважно нам порой.
  5.
  Одни твердят, что в алкоголе зло,
  Другие пьют, чтоб им всегда везло.
  Но к смерти путь в ладье всегда один,
  Им управляет ум, а не весло.
  6.
  Чтоб власти угодить, полезен даже шёпот,
  Она всегда юлит и укрощает ропот.
  К себе соперников не пустит ни на шаг,
  В народе знают власть и всех свержений опыт.
  7.
  Когда от старости покоя детям нет,
  И от детей, когда на всех лучится свет,
  Не забывайте жизнь и сыгранную роль...
  Не каждый сердцем в них найдёт в душе ответ.
  8.
  По капле испарился день обычный
  И след оставил в памяти привычной,
  В картинах жизни прожитых душою,
  Чтоб после сна воскресла новой личность.
  9.
  Мы искрами развеемся, как дым,
  Хотя за жизнь мы много дел свершим.
  Оставим след и свой телесный прах,
  И вновь огонь души непостижим.
  10.
  Есть прошлое и будущее в жизни,
  И каждый хочет в ней счастливым жить.
  А настоящее, с рождения до тризны, -
  Условность, чтобы в жизни не тужить.
  11.
  Хоть к славе путь тернист и сложен,
  Принять её не каждый может.
  А тем, кто рвется к ней из кожи,
  Лишь только дар Любви поможет.
  12.
  Когда душа цветёт, как в мае вишня,
  В Любви всегда присутствует Всевышний.
  Когда Господь отсутствует в душе,
  Тогда слова признаний будут лишни.
  13.
  Без восхищения влюбленность тает,
  Как снег, который каплями рыдает.
  Стареет тело, все об этом знают,
  Но все ж душа и разум восхищают.
  14.
  Как бы тело не старело, в нём душа парит.
  Как бы сердце не болело, в нём душа горит.
  
  Умирает тело с болью, тает, как свеча.
  А душа живет, сияя, от зари к заре.
  15.
  Хоть ползай, хоть летай, хоть бегай,
  У каждого свои побеги,
  У каждого свое цветенье
  В борьбе за счастье, даже в неге.
  
  
  
  О МУДРОСТИ И РАЗУМЕ
  
  1.
  Сомненья тех гнетут, кто разумом богат,
  Ни умников, глупцов, ни тех, кто вороват.
  Ведь у слепых, глухих сомнений больше,
  Они всех названных разумней во сто крат.
  2.
  Когда ума нет, лучше помолчать,
  Чем чушь молоть и глупость источать.
  Плоды ума даются лишь с годами
  В работе и в терпенье изначально.
  3.
  Вокруг всегда найдётся много дураков,
  И, конечно, немало друзей и врагов.
  Присмотрись и проверь, что же мудрого в них:
  Совесть с честью в душе или зависть рабов?
  4.
  Не важно кто умней, дурак иль умный,
  Порой поступок дурака благоразумней.
  Один живет, начитан, образован,
  Но в нужный час становится безумным.
  5.
  Один - дурак, но умный в воплощеньях.
  Другой умён, но как дурак в решеньях.
  
  Что голый ум? - Теория без практик.
  С таким впросак ты попадешь, в лишенья.
  6.
  Любопытство для нас - взлет ума и порок.
  Любопытство, как ключ, открывает замок,
  Тот, который не вскрыть, не ступив на порог.
  Жаль, что меру ему не подскажет нам Бог.
  7.
  Любопытство толкает на добро и на зло,
  Интерес вызывает, чтобы чаще везло.
  В мелочах, словно червь, точит разум и плоть,
  А запустишь его, то уж трудно полоть.
  8.
  Стремимся мы к разгадкам бытия,
  Кто в мире этом мы, и ты, и я?
  И, забывая о Любви и Боге,
  Вновь подставляем зад для бития.
  9.
  Без мудрости пуста, как чаша, жизнь.
  Не ради удовольствий стоит жить.
  Кто прожигает годы без познаний,
  Тот и судьбой своей не дорожит.
  10.
  Ум людям дан не только, чтобы думать,
  Но и решать проблемы тугодумов.
  Не каждый разумом способен управлять,
  Решенья принимать в Советах, в Думах.
  
  
  
  О КОСМОСЕ, ПРОСТРАНСТВЕ И ВРЕМЕНИ
  
  1.
  Мы с вечности глаголим без конца:
  - Первична ль яйцеклетка - суть яйца?
  
  Мудрец же нам устами всем твердит:
  - У мира нет начала и конца!
  2.
  В миниатюре вечность - жизни миг,
  Который в ней из космоса возник.
  В нем время и пространство - всё сплелось,
  На Землю он из вечности проник.
  3.
  Уча других, мы учимся, как дети,
  Чтоб видеть мир, который счастьем светит.
  Но, опыт, знанья, отдавая детям,
  Мы все-таки за них всегда в ответе.
  4.
  Теорию без практик все, едва ли,
  В своей судьбе душою принимали.
  И лишь на опыте ошибок и труда
  Умом науку жизни познавали.
  5.
  Конечно, спорить о простом и сложном можно,
  Хотя вся логика порой бывает ложной.
  Провал меж курицей с яйцом всем очевиден -
  Петух толчок дал яйцеклетке - путь несложный.
  6.
  В копилку знанья отовсюду собирая,
  Как кладезь мудрости, готовим ум для Рая.
  По сути, разум и открытья получая,
  Мы их фиксируем, порой, не сознавая.
  
  
  
  О ЗДОРОВЬЕ
  
  1.
  Не может долго жить красивым тело,
  Оно сосуд, хоть сделанный умело.
  
  Кто забывает о Душе и Духе,
  Ускорит свой конец на свете белом.
  2.
  Твердим: "В здоровом теле - здоровый дух".
  Казалось бы, понятно всё на слух.
  Но почему ж в здоровом теле злобный дух?
  Огонь Добра, как видно, в нём уже потух.
  3.
  Душа, что Дух, первичны в каждом деле.
  Их жаль, когда они в болезном теле.
  И тело сохраняя, как сосуд,
  Храните прежде Дух на свете белом.
  4.
  Душа трепещет словно птаха,
  Когда волнуют тело страхи.
  Здоровье портится от стрессов,
  Вся жизнь, как голова на плахе.
  5.
  Как на войне, от паники все беды.
  Есть стресс в душе, и нам не до победы.
  Всё тело рвётся от него на части,
  Ведь с паникой болезни все в соседстве.
  6.
  Здоровье портим в одночасье,
  И разрываемся на части.
  Не лучше ли его беречь,
  Чтоб дольше длилось чувство счастья.
  7.
  Здоровье розою цвело и откровеньем,
  Пока не портили его самосожженьем.
  И, ускоряя старость срезом, с огнём мучений,
  Остатки жизни будут с болью, с витком леченья.
  8.
  Зачем лечиться долго и упорно?
  Беречь здоровье вовсе не зазорно.
  
  Цветок срезая, отнимаем жизнь.
  Всем нам здоровье дорого, бесспорно.
  
  
  
  О БОГЕ, ЗАВЕТАХ И СМЕРТНЫХ ГРЕХАХ
  
  1.
  Мы с детства часто слышим: " Не воруй,
  Твори добро, борись и не горюй..."
  Хоть не для всех каноны стали догмой,
  Цени заветы и Любовь даруй.
  2.
  Как часто нас одолевает скука,
  Покоя нет и радости, лишь мука
  Одолевает, никуда не деться,
  Как тетиве натянутого лука.
  3.
  Как ржавчина съедает зависть душу.
  Она болит и наше тело сушит.
  Порадуйся удаче, счастью друга,
  И зависть сгинет, дружбу не разрушит.
  4.
  Когда чрезмерной гордости в избытке,
  Она подобна дыбе или пытке,
  Мир рушит и в округе, и в себе,
  А человек такой сродни улитке.
  5.
  Грешно жить птицей в клетке золотой,
  К свободе выход не искать простой.
  Не менее грешнее продаваться
  И в золоте купаться в час ночной.
  6.
  Коль с детства совести в душе и чести нет,
  Не засияет ореолом высший свет,
  
  И угрызения не будут мучить сердце,
  У всех бессовестных растет грехов букет.
  7.
  Наделяют лицом люди многих богов,
  В них увидеть хотят суть прошедших веков.
  Но предвиденья дар боги всем не дают,
  Потому что в грехах меньше дел, больше слов.
  8.
  У Творца лик мужской, он в обличии стар.
  За грехи он дает боль, печаль и удар.
  Зло карает всегда, за добро воздает,
  Мы свой Рай или Ад выбираем, как дар.
  9.
  Смотреть в себя не каждый может,
  Не каждый зло в себе итожит.
  Хоть шаг и путь довольно сложен,
  Иди к добру, и Бог поможет.
  10.
  Что может раб и что ему желать?
  Ведь господин умеет только брать.
  Уж лучше жизнь за счастье отдавать,
  Чем быть рабом и, сгорбившись, страдать.
  11.
  Не верящий в Любовь любить не сможет,
  Не верящего совесть, честь не гложут,
  Пока он не доверится Любви.
  Без Веры даже Боже не поможет.
  12.
  Не верящий в любимого грешит.
  Сам над собой порою суд вершит.
  Он недоверием грехи помножит
  И сам себя Любви в пути лишит.
  13.
  К чему носить зловоний тяжкий груз
  И забывать гордыни сладкий вкус,
  
  И с завистью морочить сердце, разум,
  Коль боль в душе, и в чувствах слышен хруст?
  14.
  Чтоб в старости грехи не вспоминать
  И в страхах каждый день не умирать,
  Не нарушай заветы, будь умнее,
  Души богатство важно сохранять.
  15.
  Уж лучше бедным быть с душой богатой
  И не нести грехи в душе распятой,
  Чем быть богатым с бедною душой
  И в старости всем миром быть проклятым.
  16.
  Родителям все дети дороги.
  Они в семье - притоки у реки.
  Чем больше их, тем полноводнее она.
  Хотя и трудности теченья велики.
  17.
  Честь смолоду до смерти береги.
  Она и совесть в жизни - велики.
  Родители их дали для Любви,
  Они как берега родной реки.
  18.
  Ты говоришь: "Мой друг, люби меня,
  Так хочется и чувства, и огня",
  А я молчу, нет страсти без Любви,
  Не стоит ради секса изменять.
  19.
  Когда в семье воспитывать накладно,
  То в детях эгоизм растет и жадность.
  Их трудно выкорчевывать с годами,
  Ведь алчность не растит Любовь и радость.
  20.
  О честном браке не мечтает плут,
  В его душе желанья страсти, блуд.
  
  Любовь к такому в сердце не придет.
  Грех похоти оценит божий суд.
  21.
  Когда растет в нас эгоизм и спесь,
  Тогда грехов людских у всех не счесть.
  С обманом не поможет покаяние,
  Коль нет в душе ни совести, ни чести.
  22.
  Мы многие живем с большим притворством,
  Вершим судьбу с грехами и упорством,
  Тем причиняем телу вред и боль,
  Хотя навряд ли лопнем от обжорства.
  23.
  Зачем впадать в уныние и скуку,
  Не лучше ль протянуть любимым руки,
  Жизнь посвятить Отчизне и Любви
  И не страдать от дури и от муки.
  24.
  Не каждый может гнев умерить,
  Любить других и в Дружбу верить,
  Зло усмирить в душе своей,
  Не закрывая к сердцу двери.
  25.
  Как будто горя нет в обжорстве,
  Ешь для себя и без притворства,
  Ты на диете или без,
  Вся жизнь, как грех, в противоборстве.
  26.
  Без отдыха работать вредно -
  В ущерб здоровью будешь бедным.
  Вся жизнь должна быть в равновесье,
  Как завещали наши деды.
  27.
  Мы часто слышим - все воруют,
  И даже в ус порой не дуют.
  
  Вредим себе, забыв свой грех
  И заповедей суть святую.
  28.
  Зло бумерангом возвращается всегда,
  А вместе с ним расплата и беда
  Придут к тому, кто боль другим желает.
  Не делай зла - не нанесешь вреда.
  29.
  Что толку каяться грешить, не исправляясь.
  Очередным грехом за клятвой прикрываясь.
  Ведь Бога не обманешь и греха не спрячешь,
  Закрыв глаза, под покрывалом закрываясь.
  30.
  Кто жертвует Дружбой во имя семьи,
  Тот знает, что Дружба в основе Любви.
  Друзей предавая, прикрывшись богами,
  Семья станет жертвой с грехом на крови.
  31.
  Коль мало дней нам суждено прожить,
  Уж лучше ими с честью дорожить.
  Грешно бесцельно тратить жизнь свою,
  Жить комаром и на крови грешить.
  32.
  Ад и рай на земле, ад и рай в небесах,
  Ад и рай в голове и на божьих весах.
  И в душе может быть тот же ад или рай,
  Чувство страха и веры на всех голосах.
  .........................................................................
  Ты владелец судьбы, так что сам выбирай.
  
  Примечание
  Рубаи; (во множественном числе "рубайат"), (другие названия: дубайти, таране) - четверостишие; форма лирической поэзии, широко распространённая на Ближнем и Среднем Востоке (наравне с газелью и касыдой). По содержанию - лирика с философскими размышлениями. Стихотворения состоят из четырех строк (двух бейтов), рифмующихся как ааба, реже - aaaa, то есть рифмуются первая, вторая и четвёртая (иногда и все четыре) строчки.
  
  
  
  ХАЙКУ/ХОККУ
  
  О ЖИЗНИ И ЛЮБВИ
  1.
  Всё живое цепляется за жизнь -
  В горах свои законы,
  Признающие силу и нежность.
  2.
  Любовь и ненависть -
  Движения маятника души.
  Остановка - смерть.
  3.
  Талант - дарование,
  Знания и опыт ремесленника.
  Произведения - путь творчества.
  4.
  Гениальность - дитя таланта,
  Взращенная окружением,
  Понимаемая после смерти.
  5.
  Предсказания провидцев -
  Непредотвратимое будущее -
  Фотоснимок мгновения.
  6.
  Память - библиотека и архив
  Разума и души людей,
  Которую многие не ценят.
  7.
  Родословная - дерево рода,
  Корнями уходящее в прошлое,
  А ветвями в будущее.
  8.
  Ласковые слова
  И нежные руки
  Рушат все преграды к Любви.
  9.
  Печаль и тоска с болью
  Сгорают в костре Любви,
  Словно созвездия в полнолуние.
  10.
  Любовь немногословна.
  Признание, глаза и руки
  Перевесят любые подарки.
  11.
  Предательства Любви
  Понимаются разумом,
  Не прощаются сердцем.
  12.
  Бегущий от Любви
  Бежит от себя,
  Утонув в предрассудках.
  13.
  Свет Любви и души
  Ведёт к дороге мудрости,
  Когда любящие идут по ней вместе.
  14.
  Любящий цветет,
  Нежен, красив, как роза, -
  Жертва Амура
  15
  Сколько ни воюй,
  Цветы растут на поле
  И на могиле.
  16.
  Скажи мне: "Люблю!"
  Звездной ночью мечтаю.
  Одиночество.
  17.
  Море и Любовь.
  Слезы расставания.
  Грешу и каюсь.
  18.
  Встреча с радостью,
  Расставание - печаль.
  Два полюса Любви.
  19.
  Как в стоге сена
  Ищут иглу, так в душе
  Любовь находят.
  20.
  Поиски Любви -
  Не обмен, не купля секса.
  Она - Бог в душе.
  21.
  Луна влюбляет.
  Звёзды подмигивают
  Радости Любви.
  22.
  Морские волны
  Прилива и отлива,
  Как чувства Любви.
  23.
  Познать женщину,
  Как на вершине горы
  Поймать луч солнца.
  24.
  Ледоход весны
  Подобен страсти Любви,
  Красив и страшен.
  25.
  Мысли о Любви
  Разожгут костёр страсти.
  Бойся пожара.
  
  ХАЙКУ, ХОККУ И СЭНРЮ
  Без рифм и ритма
  Хайку, хокку и сэнрю -
  Образы в мыслях.
  
  О КОСМОСЕ, ПРОСТРАНСТВЕ И ВРЕМЕНИ
  
  1.
  Человек Земли -
  Песчинка из Космоса
  В жизни Вселенной.
  2.
  Звезды космоса
  Далеки в пространстве,
  Близки во времени.
  3.
  Прошлое в настоящем,
  Будущее в прошлом -
  Водоворот спирали времен.
  4.
  Прошлое - память,
  А настоящего нет.
  Будущее ждём.
  5.
  День, как бабочка,
  Перерождается в свет,
  Летит до ночи.
  
  
  
  О ЖИЗНИ, СМЕРТИ И СУДЬБЕ
  1.
  Жизнь, как лестница:
  Поднимаешься долго,
  Вниз летишь быстро.
  2.
  Время движется.
  Часы отсчитывают
  Дорогу к смерти.
  3.
  Беззаботное детство,
  Озабоченная юность и зрелость -
  Вехи к беззаботно-озабоченной старости.
  4.
  Путь судьбы с жизнью
  Как канат, переплетен
  Нитями души.
  5.
  В полёте кармы
  Две даты: рожденье - смерть.
  Судьба меж ними.
  6.
  Мне казнь иль милость?
  Жизнь иль смерть? Решает рок.
  Мгновенье мысли.
  7.
  Кладбище мертвых -
  Живые спят мёртвым сном.
  Смерть сильнее жизни.
  
  
  
  О ПРИРОДЕ И ВРЕМЕНАХ ГОДА
  1.
  Пейзаж с натуры,
  Художник на природе -
  Мир гармонии.
  2.
  Ива склонилась над рекой,
  Цепляясь за берег корнями,
  Как умирающий за жизнь.
  3.
  Мираж в пустыни -
  Желание путника.
  Путь к оазису.
  4.
  Измученный путник в пустыни
  Падает без силы на ложе,
  Наслаждаясь сладкими снами.
  5.
  Плывущая луна
  Поднимает волны прилива,
  Меняет настроения.
  6.
  Горы красивы.
  Они притягивают
  Сильных и смелых.
  7.
  Радость и печаль,
  Как утро и ночь цветка,
  Пока он живёт.
  
  
  
  ЗИМА
  
  8.
  За окном мороз,
  В доме тепло, уютно.
  Слёзы на стекле.
  9.
  Зима в разгаре.
  Камин, теплота Любви.
  Радость от огня.
  10.
  Без Любви друзей
  Зимой холоднее душе,
  Морозит тело.
  11.
  В зимний вечер
  Холод в душе - морозит,
  Из души - боль всем.
  14.
  Изморозь весны,
  Зимний иней на стекле -
  Узоры природы.
  
  
  
  ВЕСНА
  
  15.
  Запахи весны,
  Оттепель, звук капели.
  Птицы резвятся.
  16.
  Капель сосулек
  Сверкает на солнце -
  Музыка весны.
  17.
  Майская сирень,
  В ней пятилистник счастья -
  Радость любимой.
  18.
  Цветёт черёмуха,
  В Японии сакура,
  А Любовь одна.
  19.
  Черемухи цвет
  Облетает в холода.
  Следом калина.
  20.
  Яблоневый сад,
  Как ветки зимой в снегу,
  Цветет, радуя.
  
  
  
  ЛЕТО
  
  21.
  Натура летом,
  Пленэры художников -
  Пейзажи картин.
  22.
  Живопись лета -
  Многоцветье пейзажей,
  Палитра красок.
  23.
  Прекрасны краски,
  Запахи, звуки лета
  В душах любимых.
  
  
  
  ОСЕНЬ
  
  24.
  Клин журавлей клином в небо
  Врезается, как колун в колоду,
  В долгожданные перелеты.
  25.
  Танец листопада с ветвей
  Осыпает землю радостью,
  Как стриптизёрша мужчин.
  26.
  Листопад в парке,
  Как стриптиз на помосте.
  Жертвы красоты.
  27.
  Бархатный сезон.
  Романтика природы.
  Любовь в разгаре.
  
  
  Примечание:
  Хайку - жанр традиционной японской поэзии, известный с XIV века. В самостоятельный жанр хокку выделилась в XVI веке. Современное название было предложено в XIX веке поэтом Масаока Сики. Одним из самых известных считается Мацуо Басё.
  Японское хайку состоит из 17 слогов. Однако, уже у Басё встречаются отступления от нормы слогового состава, записанных в один столбец.
  Переводы хайку на западные языки традиционно с начала XX века записываются, как трёхстишия. Американский переводчик хайку Хироаки Сато в 70-е годы предложил записывать переводы хайку, как моностихи.
  Единая слоговая мера для хайку/хокку на разных языках невозможна, потому что языки отличаются длиной слов/слогов и информационной и образной ёмкостью. Современные хайку/хокку, написанные на европейских языках, обычно короче 17-ти слогов, в частности англоязычные, а русские могут быть длиннее.
  В классических хокку главное место занимают природный образ и человек. Искусство их написания - это умение в трех строках описать момент, в котором каждый образ на счету, весом и значим. Краткость, образность и интересный вывод - главное в хайку/хокку.
  
  
  
  В РИТМЕ ТАНКА
  
  С ТОБОЮ В БЛЮЗЕ
  
  С тобою в блюзе
  Слышал сердец биенье -
  Ты стала музой.
  Глаза сияли от слов
  И ритма стихотворенья.
  
  
  
  КАК ИХ ПОНЯТЬ
  
  Хотелось бы знать,
  Кто тебе сейчас нужен,
  Ведь в чувствах души
  И мелодия кружит,
  Как их мне в мыслях понять?
  
  
  
  ШАНСОНЬЕ
  
  Шарлю Азнавуру посвящается
  
  С душой открытой
  Шансонье пел вновь и вновь,
  Пылая сердцем.
  И в нём жила его Любовь
  С открытой дверцей.
  
  ТАНЕЦ ЯЗЫКА
  Первому изданию РУБОКО ШО -
  эротические танки (980-1020?) посвящается
  
  Танец языка
  По маленькой тропинке
  Взбегал по бёдрам,
  По животу и груди,
  Радуя душу, тело.
  
  Губы и язык
  Соединились в танце,
  В стоне влюблённых,
  С музыкой и словами
  Песен танго и блюза.
  
  Танец языка
  Радовал любимую.
  Словами, чувством,
  Ласкающими душу,
  С утренними лучами.
  
  
  Примечание:
  Танка - 31-слоговая пятистрочная японская стихотворная форма (основной вид японской феодальной лирической поэзии), с ритмом 5-7-5-7-7
  
  
   Лидия Семёновна
  СКРИПКИНА
  Член Российского союза писателей.
  Пишет стихи, прозу, литературу для детей.
  Автором издано три книги: стихи для детей "Солнечный зайчик" и литература для детей "Косой дождь", в январе 2020 вышла новая детская книга "Зайчик в лужице купался".
  Живёт в городе Рубцовске Алтайского края
  
  
  ПИСЬМО АЛТАЮ
  
  Я пишу, отнюдь не эсэмэску,
  а на листе из тетради письмо.
  Может, в книгу и сделаю вёрстку,
  а пока так сложилось само.
  Тридцать лет как живу на Алтае,
  Дорог мне и Рубцовск и Алей.
  Детство я провела на Тянь-Шане,
  Но Алтай стал с годами родней!
  
  Я во снах вижу гору Белуху,
  снег сойдёт, утечёт как река.
  Горный ветер гуляет по кругу,
  на рассвете прогнав облака.
  А Синюха - гора в Колывани,
   православный естественный Храм!
  Много тайн нам открыли скрижали,
  сохранив дым пещер - фимиам.
  Руны в древних наскальных рисунках
  и легенды дух гор охраняет.
  У костра на поляне в уколках*
  в полнолунье шаманка камлает.
  Саввушинские блинные горы
  вдруг окутает стылый туман.
  Миф о Бие, Катуни, их споры
  ветер носит по скалам, холмам.
  
  Вдаль на север уносятся воды
  рек Алтая, вливаясь в моря.
  А жарки и купальницы-звёзды
  О богатствах земли говорят.
  В Сростках сможем увидеться летом,
  завяжу на багульник желание.
  Не даю я Алтаю обетов,
  а пока, будь здоров,
  До свидания!
  
  Уколки* - непроходимые заросли ивняка (просторечное)
  
  
  
  ГНОМЫ
  
  Вековая оползень с ущелья
  Вход в пещеру скрыла валуном.
  Только жили гномы в той пещере,
  Сторожа богатства и свой дом.
  В гроте нет ни облаков, ни неба,
  Сталактитовый повсюду лес.
  Но однажды тонкий лучик света
  С любопытством в щелочку пролез.
  Выходили гномы на поверхность
  Лунной звёздной ночью погулять.
  С интересом изучали местность,
  Чтобы больше про людей узнать.
  Гном всегда одет не по погоде
  В колпаке и в сапогах-кирзах,
  Плащ-накидка даже в жаркий полдень,
  В ней удобно прятаться в камнях.
  
  Пили утром с лепестков росинки,
  Собирали ягоды, грибы.
  А наполнив доверху корзинки,
  Все встречались у своей тропы.
  Делали берёзовые свитки,
  Ценности хранили старины.
  Золотые в сундучках монетки,
  Может быть, не знали им цены?
  
  Находили с перламутром плитки
  В насыпях подножий у пещер.
  Камешки и самородки-слитки,
  Словно это было место сфер.
  Были счастливы те маленькие люди,
  Но большие им сломали быт.
  Всё у них забрали. А по сути
  Завалили вход, и путь закрыт.
  
  С той поры никто не видел гномов.
  Кто же смог обидеть малышей?
  Затерялись в глубине изломов,
  Чтобы не встречать больших людей.
  Не хотят с землянами общаться,
  Соблюдая строго рубежи.
  Если вдруг случится повстречаться,
  Исчезают, словно миражи.
  
  
  
  НЕПОГОДА
  
  Снова ливень и небо в тревоге.
  Промочил он деревья, траву.
  Развезло грязь по узкой дороге,
  Может, осень пришла? - не пойму...
  Может, лето моё пролетело,
  Или грусть улеглась на строку?
  Снова сырость диктует несмело
  Всё, что я написать не могу.
  Остаётся на мокрой бумаге
  От графита расплывчатый след.
  Но не строчки - штрихи и зигзаги,
  О сырой непогоде сюжет.
  
  
  
  К ПИКЕТУ
  
  Я к Шукшину приду к Пикету,
  Чтоб сесть как Он, лицом к селу.
  Смотреть на склон и тропку эту,
  Когда заря прогонит мглу.
  Скажу ему:
  - Макарыч, здравствуй!
  Давай с тобой попьём чайку,
  Вот, есть пирог с калиной красной,
  Не добавляла сахарку.
  Мы оба русские душою,
  И я, прозаик и поэт,
  Алтай люблю, живу мечтою:
  Ещё приехать на Пикет.
  
  Сидит, молчит Шукшин Василий,
  С улыбкой лёгкой смотрит вдаль.
  В селе берёзки и калина,
  В глазах застывшая печаль...
  
  
  
  МЕЖДУ ДВУХ ДВЕРЕЙ
  
  Мечусь я между двух дверей,
  Войти ли не войти - не знаю.
  Во тьме не жду поводырей,
  Предчувствием не обладаю.
  Как надоело всё, поверь!
  Мне б сбросить груз и встрепенуться.
  Войти в распахнутую дверь,
  Захлопнуть, чтобы не вернуться...
  
  
  
  ВОТ СЛУЧИЛОСЬ ТАКОЕ
  
  Вот случилось такое на милость,
  Как в апреле "нечистый" водил.
  Я влюбилась, конечно, влюбилась!
  К супротиву же не было сил.
  Словно кто-то обнимет за плечи,
  Страстно дышит над ухом теплом.
  Иль по сердцу пройдётся картечью,
  Только думы о нём и о нём...
  Заплуталась на снежных страницах,
  То рассказы пишу, то стихи.
  У реальности есть ли граница,
  А мечты о любви пустяки?
  
  
  
  ДЖИН ИЗ КУВШИНА
  
  На берегу в песке кувшин,
  Очнулся вдруг от дрёмы джинн.
  Веками в темноте лежал,
  Кому-нибудь служить желал.
  Жизнь пролетала мимо джинна,
  Когда он был на дне кувшина.
  Но знал, что золотой сосуд,
  Веками ветры стерегут.
  
  Давно погас кальян у джинна.
  Чтоб выбраться - нужна причина.
  И кто-то вдруг кувшин толкнул,
  Потом от пыли отряхнул.
  Смеялась рыжая дивчина.
  Медь в волосах, в глазах лучина.
  Джинн свет не видел много лет.
  Вдруг этот сказочный сюжет.
  
  В красивом платьице из ситца,
  И пыль веков в лучах искрится.
  Ей ли не знать, что в джинне сила,
  Вдруг, улыбнувшись, поспросила:
  - Хочу я петь, ну как Лолита,
  Всё сделай тихо, шито-крыто.
  Ещё в подарок: жениха,
  Машину, золото, меха.
  
  - Да, засиделся, нет азарта,
  Базарный день в Багдаде завтра.
  Совсем недавно из глубин,
  И в кувшине всегда один.
  Могу сюда прислать Синдбада,
  Халифа от Шахерезады,
  Есть друг старинный - Насреддин,
  Хозяин лампы - Аладдин.
  
  Пропела рыжая:
  - Не надо
  Соперниц как Шахерезада,
  Не из пустыни и степей,
  Славяне как-то мне родней.
  Запросы словно королевы!
  Боялся он напора девы,
   - Тогда прощай, - сказал ей джинн, -
   Уж лучше я назад, в кувшин.
  
  
  
  МАЙ ОПЯТЬ ПРИХОДИТ
  
  Май опять приходит, и кусты сирени
  Дружно зацветают у ручья в саду.
  Вишни как невесты, слышен звон свирели,
  Жаль, что так бывает только раз в году.
  Словно в белых платьях облака кружатся,
  Там, где купол неба, тают без следа.
  Над рекою утром дымкой серебрятся,
  А в лугах на зорьке росы, как слеза.
  
  Утро наступает, и восток засветит,
  Месяц уплывает в лодочке своей.
  Криво улыбаясь, засыпая, бредит,
  На день исчезая в горизонт полей.
  У весны причуды, снова лето манит,
  Что не пожелаешь, сбудется всегда.
  Сок берёзки тонкой голову дурманит
  Ошалевшим летом, не сойти с ума.
  
  ОВЕН
  
  
  
  Овен я по знаку Зодиака,
  Как видно, Овнам проще жить.
  Они не знают чувства страха,
  Весь мир им хочется любить.
  Друзей в беде не покидают,
  Баран - так это не про них.
  И одиночества не знают,
  Вся честь Козлу, что водит их.
  К барьеру тех, кто не по нраву,
  И разобьют ворота лбом.
  Упёртый Овен - он по праву,
  Что сделал, думает потом.
  
  
  Владимир Андреевич
  БОРОДКИН
  
  Родился в 1948 году в городе Барнауле. Окончил Алтайский политехнический институт в 1973 году.
  Член Российского союза писателей с 2016 года.
  Печатался в журнале "Алтай".
  Литературная страничка на сайте Стихи. Ру.
  Живёт в городе Барнауле.
  
  
  
  ПОСЛЕСЛОВИЕ ДЛЯ ВНУКА
  
  Книжный шрифт не поправить итогом.
  Там задумка летает меж строк
  На качелях от ада до Бога,
  И закатом блестит эпилог.
  
  Чередою успехов, ошибок
  Жизнь уложена в пройденный путь.
  Раскрывает строкой прошлый выбор,
  Невозвратности скрытую суть.
  
  Утешеньем на веточке рода
  Зеленеет наивом росток.
  Внук, взрослея, для жизни выходит
  К осознанью написанных строк.
  
  Не дарю я стихи, поучая:
  Поколение - новый виток.
  В книжке явь и мечта вековая,
  Горько-сладкий, но чистый глоток.
  
  Он сознанье пьянит откровеньем,
  Где-то лаской улыбки наив.
  Малой искоркой вспыхнет мгновенье,
  И любви зародится мотив.
  
  Если так, то уже не напрасно
  Дни пускал я строкою в распыл:
  Где в мученьях, где сладостно, страстно
  Откровения Духа ловил.
  
  Дух врастает строкой в поколенье:
  Древо рода корнями живёт.
  Внук наш, Колька, судьбой из мгновений
  Жизнь поставит мечтою на взлёт.
  
  Баба Ира шифрована в строчках:
  Вдохновения образы в ней,
  Чистоты и любви непорочной
  Средь верчения прожитых дней.
  
  Мы сложили свою жизни песню,
  Не продав души бесу за грош.
  В дочках явью бессмертье воскресло,
  Как весною озимая рожь.
  .............................................
  Книжный шрифт не поправить итогом,
  Как и жизнь с нулевого листа.
  Пред тобою своя путь-дорога,
  Тоже будет не очень проста.
  
  Но мы вместе - корнями поддержим,
  До конца мы по жизни с тобой.
  Не теряй же любви и надежды
  И ни с кем не меняйся судьбой.
  
  
  
  СПОКОЙНОЙ НОЧИ
  "СМСки"
  
  Растут телами дочечки.
  Чем душу развернуть?
  Наверх листом из почечки,
  Она отыщет путь.
  
  Строкой, любовью дышащей,
  Ей нежность передам,
  А сердцем, небо слышащим,
  Смахну с пути весь срам.
  
  Пошлю я "СМСочки",
  Как лучик на пути, -
  От папы с мамой весточка:
  Под ноги посветить.
  .................................
  Спокойной ночи, солнышко.
  Держу в ладонях свет.
  Горит в них неба пёрышко:
  Жар-птицы, духа цвет.
  
  Дыханье золотистое
  Пульсирует - живёт.
  Пушинка, светом чистая,
  По морю сна плывёт.
  
  Качается улыбчиво
  С надеждой на устах.
  Задумчиво-забывчива:
  Не помнит зла в мечтах.
  .................................
  Спокойной ночи, девочка.
  Дарю любовь и свет.
  Ты песни сна припевочка.
  Роднее тебя нет.
  
  На нежности замешана
  Опара из любви.
  Гирляндами развешаны
  Возможности твои.
  
  Возьму игрушку-куколку,
  Со смыслом подарю.
  Расти свою агукалку
  И дай ей сна зарю.
  .................................
  Спокойной ночи, ласточка.
  Лети, как срок придёт.
  Меня возьми, глазастая,
  Как оберег, в полёт.
  
  До срока буду рядом я
  Прожектором светить.
  В судьбе путей раскладами
  Ты выберешь, как жить.
  
  Помехи нет и тормоза
  В участии моём.
  С тобою на два голоса
  Элегию споём.
  ..............................
  Спокойной ночи, милая.
  Проснёшься - помогу.
  
  Насколько хватит силы я
  Покой оберегу.
  
  Когда уйду за зеркало,
  Храни на много лет,
  Чтоб жизнь не исковеркала
  С ладоней взятый свет.
  
  Душа без света ёжится,
  Чихает и болит,
  Укором совесть гложется:
  Стыдом за грех корит.
  .................................
  Спокойной ночи, умница.
  Я знаю: ты поймёшь.
  Широкой светлой улицей
  Тропой души пойдёшь.
  
  
  
  ШТОРМ
  
  За волной идёт волна:
  море пенится.
  Бездна грозна и черна -
  жути пленница.
  Буря в рваных парусах -
  шквал терзания,
  А надежду гложет страх
  испытания.
  То российский наш авось -
  разудалый свист,
  Что не ждали, то сбылось,
  пал осенний лист.
  В память: пал или пропал -
  прибауточка.
  Накрывает жизни вал -
  беса шуточка.
  Гаснет свет - души маяк:
  нет смотрителя.
  На божнице в мощь кулак
  победителя.
  Хлещет штормом в щепы бот
  сострадания.
  Кто, как может, так плывёт -
  выживание.
  Бьют волною простака
  обязательства.
  Бич: берущего рука -
  лик стяжательства.
  В мутной завистью воде
  рыбка ловится.
  Поднимает шторм везде
  ту пословицу.
  Распоганилась, спеша,
  муть позорная.
  Ерепенится душа
  непокорная.
  Ох, не хочет жить одна
  на задворочках.
  На Руси она красна
  да в оборочках.
  Возродится в душах свет
  маяком в груди.
  Отдадим его в завет
  нашей молоди,
  Чтоб стояли среди бед
  в единении:
  Непростой судьбы хребет -
  поколение.
  За волной прошла волна -
  омовение.
  Нахлебались в шторм сполна -
  искупление.
  ....................................
  За волной идёт волна,
  далью катится.
  Вновь душа любви полна,
  к небу ластится.
  
  
  
  БЫЛИНА
  
  За лесами да, ой,
  за туманами,
  За полями, росой,
  за бурьянами
  Закатилось за Дон
  солнце красное.
  Распожарился стон
  горя властного.
  
  Горе плыло сперва
  да по краешку:
  Рознью пали слова
  сказки-баюшки.
  Кот-баюнчик вещал
  из-за морюшка:
  Цепь злату обещал
  даром в долюшку.
  
  Скоро станет народ
  англосаксами.
  Пусть по мове чушь прёт,
  зато с баксами.
  Будет счастья вам, ой,
  выше темени.
  Сели в Раду гурьбой
  вражьи семени.
  
  И спиной на восток
  Богу молятся,
  Льют в народ кипяток,
  злобой полнятся.
  Обрядились в УПА
  недоумочки.
  К подаянью толпа
  тащит сумочки.
  
  Цэ Европа у нас,
  картой скроена.
  Почему же в аванс
  не отдоена?
  Расплевалися мы
  с Русью-матушкой.
  Так подайте в сумы,
  родны братушки.
  
  Но Европой вопрос
  зажимается:
  Целоваться взасос
  не решается.
  И мятежный восток
  костью в горлышке:
  Кажет голый задок
  сладкой долюшке.
  
  Русский дух там силён
  дружбой исстари.
  Связь ушедших времён
  новью выстоит:
  Помнит подвиг отцов
  поколение,
  Защитит отчий кров,
  без сомнения.
  
  Дух славянский живёт
  в уважении:
  Все народы зовёт
  к единению.
  Сбросьте злобы налёт,
  свары, фракции.
  Самостийность даёт
  дружба нации.
  
  За лесами да, ой,
  за туманами,
  За полями, росой,
  за бурьянами
  Там частица Руси
  в выбор мечется,
  От апломбов спеси
  души лечатся.
  .......................................
  P. S.
  Пусть раздор пройдёт былиной,
  Зарастёт бурьян-травой.
  Русский мир, судьбой единый,
  Вечной дружбою живой.
  
  
  
  ПОЧЕМУ МНЕ СНЯТСЯ КОНИ
  
  Почему мне снятся кони,
  Опалённые зарёй?
  Сном в деревья буря стонет,
  Память чёрною дырой.
  
  Страх растущий непонятен,
  Проступил холодный пот -
  Липким полозом в кровати
  Чувство совести живёт.
  
  Что связало путой душу,
  Омрачило мне чело?
  Бесом праздности укушен?
  Что беду мне навлекло?
  
  Нет понятья, в чём причина
  Неизбывшейся тоски.
  Камнем гнёт: печаль - кручина.
  Жилкой боль стучит виски.
  ....................................
  Почему мне снятся кони?
  Дикий топот табуна.
  Пыль висит исчадьем стона,
  Храп лихого скакуна.
  
  Дрожь земли на босы ноги,
  Обломился жизни сук.
  Посох, рубище и боги,
  Древность, капищем разлук.
  
  Старец исто шлёт поклоны.
  Кони - дальше по степи.
  Ключ-родник в каменьях схрона
  Тело влагой окропил.
  
  Странник в рубище холщовом
  Впереди окинул ширь
  И, к мечте своей прикован,
  Канул в радуги пузырь.
  ....................................
  Почему мне снятся кони
  С бубенцами под дугой?
  Тройка мчит в лихой погоне
  В ночь за северной звездой.
  
  Сани - розвальни, тулупчик.
  Волки ненависть грызут:
  Нет добычи - мимо случай:
  Не в их пользу божий суд.
  
  Спит околок на пригорке.
  Сыплет вёрстами ямщик,
  Режет степь Иван? Егорка?
  Русский кряжистый мужик.
  
  Барин я или посадский?
  Гонит кто в морозну ночь?
  Посвист в уши залихватский.
  Я ищу Фортуны дочь.
  ....................................
  Почему мне снятся кони:
  Златогривый вороной
  В белой праздничной попоне,
  Медью клепаной уздой?
  
  Земь ретиво бьёт копытом,
  Шею гнёт и на дыбы
  В нетерпенье, плохо скрытом,
  Возле старенькой избы.
  
  Разыгрался ветер буйный:
  Грива плещет ковылём.
  Мышцы - сталь, надежды струны,
  Сказкой дух его силён.
  Я, вздохнув, расправил плечи,
  С верой прыгнул на коня.
  Будь, что будет - поиск вечен:
  Конь уносит в сон меня.
  ....................................
  Почему мне снятся кони,
  Табор ночью и костёр?
  Пламя жжёт, монисто в звоне,
  Пляс - судьбе наперекор.
  
  Добру молодцу нет места.
  Солнце пало за горой.
  Ох, не здесь душа-невеста.
  Рохля он или герой?
  
  Сердце - пламенный цветочек,
  Так цепляй судьбу уздой.
  Через гору гнёт мосточек
  Дух, ниспосланный звездой.
  
  Сон тасует варианты:
  Шлёт на душу Божий свет,
  И она, умывшись квантом,
  Подрастает всуе лет.
  .................................
  Почему мне снятся кони
  Стаей белых облаков?
  На небесном перегоне
  Час меняет седоков
  
  И причудливы картины
  Разворачивает мне,
  Манит душу от кручины
  К новой той голубизне.
  
  Дух оплёл кусок тумана,
  Повод в руки мне подал.
  Ну, смелее, внук Адама:
  Я открыл душе портал.
  
  Подогнулось волей небо,
  Оседлал надежду я
  И вперёд, мне мало хлеба -
  Дай небесного коня.
  
  P. S.
  В сне метался не напрасно
  Верный Ленину глупец:
  По рожденью, верхом счастья,
  Дал коня мне Бог-отец.
  
  Я на нём летаю снами,
  Проскочу несчастья дня.
  Мы едины с небесами:
  Конь - душа, а в ней и я.
  
  
  
  ПИСАЛИ ДО, НАПИШУТ ПОСЛЕ
  
  Растекаюсь я мыслью по древу,
  Сном в старинную сказку вхожу,
  Где Иван обнимал королеву.
  Я проснусь и свой сон опишу.
  
  Но с рассветом врываются тени,
  Сон по яви меняет цвета.
  Я молюсь, подгибая колени.
  Где ж ты в жизни, небес чистота?
  
  Сна намёк я душой понимаю,
  Что любовь то простак обнимал,
  И, подсказочке Духа внимая,
  Он себя в её свет поднимал.
  
  Бог не хочет общаться словами:
  Сном в сознание образы шлёт.
  Ну, а мы облачаем делами,
  Кто как понял, душевный полёт.
  
  Жадный будет желать королеву,
  Яством, похотью плоть ублажать.
  Мистик, точно, почует потребу
  Духом скотскую плоть побеждать.
  
  Если даже один из немногих
  Постарается духом взлететь,
  Он потянет душою убогих
  За собой песню мудрости спеть.
  .......................................
  Растекаюсь я мыслью по древу,
  Фразой этою кто-то ходил.
  И я сам в сне держу королеву,
  Жизнь в оставшийся срок полюбил.
  
  Не предам настоящее чувство
  Всеохватной, вселенской любви,
  Заполняющей тело под утро,
  И предчувствия трепет в крови.
  
  Я отдам всё, что опытом знаю:
  Ласку, нежность, любовь передам.
  Тело старой одеждой снимаю,
  Новый облик я духу создам.
  
  
  
  ПОДАРИТЕ МНЕ ЧАЙНИК
  
  Подарите мне чайник,
  Копчёный костром,
  Где горела прекрасная глупость.
  
  Чайник парил случайность
  Кипящим нутром,
  И варил в нём бурлящую юность.
  
  Подарите мне чайник -
  Судьбы раритет,
  Что согрел мне лихие денёчки.
  
  Его норов скандальный,
  В пылу юных лет,
  Прожигал забубённые ночки.
  
  Подарите мне чайник -
  Простой талисман.
  Затерялся по жизни он где-то.
  
  Звук от эха печальный
  Вползает в туман -
  Просьба канула в омуты Леты.
  .......................................
  Жизнь сакральной ошибкой
  Даёт седину.
  Память - нашей судьбы умывальник.
  
  Я прощальной улыбкой
  Настрою струну.
  Подарите мне старенький чайник...
  
  
  МОНОЛОГ
  
  Тем, кто уверен в себе и знает, чего хочет
   от жизни: не забивайте себе голову, идите дальше...
  ......................................................
   Спасибо Даниилу Андрееву, который ходил туда,
   не знаю куда, и видел то, не знаю что.
  ..................................................................
  Жить осознанно помог
  Тайный Духа монолог.
  ..................................................................
  Я ветром был,
  Сознанье в тучи
  Ментальной розой собирал.
  Миг искрой бил
  В утёс могучий,
  Что мощью неба доставал.
  
  По морю стон
  Волной без края
  Стучался в дрёму забытья.
  Земной прогон -
  Житьё без рая.
  Разведкой Вечности был я.
  
  Посланцем был
  Великой силы.
  Таясь, она до сроку спит.
  Её вносил
  В ландшафт унылый,
  Вживляя в семя и гранит.
  
  Сонливый мир
  Будил для жизни,
  Чтоб мог себя и Дух понять,
  В безумства пир
  Внести харизму:
  Любовью всех и вся обнять.
  
  Полярность дал
  Из тьмы и света,
  Добро и зло смешал для чад,
  Сомнений шквал
  В лучах рассвета
  И путь в неведомый закат.
  
  Я время слал -
  Чреду событий:
  Качели вечности включил.
  Себя отдал
  В земли обитель:
  Решать свободу получил.
  
  Живу во всём
  Частицей малой,
  Даруя связь душе живой
  Со звёзд огнём
  И тем началом,
  Что рождено сокрытой тьмой.
  
  Я явь и сон.
  Родить способен,
  Я чудо жизни во плоти.
  Загадки стон:
  Един и дробен -
  Науке следа не найти.
  
  Везде есть я:
  Проявкой случай -
  Событье с виду без причин.
  В нем часть моя
  Звездой падучей
  Венчает женщин и мужчин.
  
  Случайность - есть
  Задумка Бога:
  Сигнал из дома моего.
  Мне душно здесь:
  Тесна берлога.
  Я часть тебя, а ты ВСЕГО.
  
  Живу в тебе.
  Тори дорожку:
  В себя познанием войди,
  Найди в себе
  Нетленья крошку
  И с ней, как с факелом, иди.
  
  То я с тобой:
  Частица Бога -
  Зародыш будущей судьбы.
  Очнись и пой,
  Рассей тревогу
  И вздёрни душу на дыбы.
  
  Прыжок во свет
  Из плоти труден.
  Соблазном проще в тьму упасть.
  Любви завет
  С тобою будет.
  Стремись на радугу попасть.
  
  Чрез тьму прорвись,
  Горя желаньем
  Взойти на новую ступень,
  От бед не гнись
  И с осознаньем
  Рубашку Господа надень.
  
  Готов ли ты?
  Я сам с собою
  В тебе о вечном говорю,
  Даю мечты,
  Врата открою.
  Руками вашими творю.
  
  Дела твои -
  Мои по сути,
  Но ты свой путь обозначал.
  Сейчас живи
  Не на распутье,
  А в свете понятых начал.
  ....................................
  Я ветром был:
  Летел по жизни
  На зайчик света от зеркал,
  Но глас ожил,
  И светоч брызнул,
  Открыв во мне небес портал.
  
  Я здесь живу,
  Во снах играю:
  Младенец духа сном растёт,
  И я плыву
  Во свет без края,
  Что душу манит и зовёт...
  ....................................
  P. S.
  Щенок со злом
  Свой хвост кусает,
  И болью чувствует себя,
  Но мы поймём,
  Где Дух витает.
  В себя войдём, его любя...
  
  
  
  ПОЛОВИНКА
  
  "Встретил я Иришку,
  Память тереблю...
  Хитрую мартышку
  До сих пор люблю".
  ..............................
  Ты - моя красавица,
  Ласковая дрожь.
  Как с собою справиться?
  Сердце дам, возьмёшь?
  
  Днями ожиданием
  Встречу тороплю.
  Ангел, с пониманием:
  Видит, что люблю.
  
  Вызовом кокетливы
  Девичьи глаза.
  Внешне, да, приветливы,
  Дальше спит гроза.
  
  Колются прищурами.
  Пауза висит....
  Проще было б с дурами -
  Бесик голосит.
  
  Я плюю на трудности:
  Ты - любовь моя.
  Чашу безрассудности
  Пью остатком я.
  
  Смелость верой крепится,
  Ты - мой давний сон,
  Где фантомы лепятся:
  Счастье, боль и стон.
  
  Выл я от отчаянья:
  Мне б успеть найти
  Кольца обручальные,
  Мимо не пройти.
  
  Множество скитается
  Чьих-то половин,
  Сердце не влюбляется.
  Так и жил один.
  
  Плавный распорядочек:
  Дом, работа, дом.
  Никаких загадочек,
  В ночь душа винтом.
  
  Что болезной хочется?
  Сны не мог понять.
  Рвалось в явь пророчество
  Часть себя обнять.
  
  Пламя близнецовое
  Искрой голубой -
  Чувство, сутью новое,
  Сводит нас с тобой.
  
  Бусинки случайностей
  Лепят жизни нить,
  Сблизив две полярности:
  Вспышкой души слить.
  Веришь ли, не веришь ли -
  Вскорости поймёшь:
  Нам любовь доверена,
  Об руку пойдёшь.
  
  Робость дня, сомнения,
  Верь мне, отойдут.
  Ночь родит доверие,
  Ложь и страх умрут.
  
  Будет то, что сбудется,
  В святки не гадай.
  В сердце сон пробудится,
  Будь во мне, летай.
  
  Карлсон я с моторчиком.
  В небо улетишь
  Ярким коридорчиком,
  Мне мираж простишь.
  
  Вместе одолением
  Путь земной пройдём,
  Без недоумения
  В дом Христа войдём.
  ...........................
  Ты - моя красавица.
  Всё в тебе люблю,
  Дух и тело нравятся,
  Взгляд души ловлю.
  
  Слушай звук таинственный -
  Это я зову.
  Стих - тебе, единственной,
  С кем в любви живу.
  
  
  
  ГОРЯТ МОСТЫ
  
  Горят мосты, и нет возврата:
  Судьба в деяниях распята.
  Как были помыслы чисты...
  Простите все ... горят мосты...
  
  Горят мосты - в сединах пепел.
  Был юный взор мечтами светел,
  Но страстью дышащий глагол
  Сжигал врождённый Духа ствол.
  
  Горят мосты - назад нет хода,
  Скрипит костяк от непогоды,
  И сердце жабою грудной
  В зубах сжимает боли вой.
  
  Горят мосты - в погост дорога
  Стрелой, летящей от порога,
  Прошла календами зенит,
  И душу ждёт последний скит.
  
  Горят мосты, а свет магнитом
  Ночами тянет в мир сокрытый:
  В полёте сна по миражу
  Бесстрашьем оторопь держу.
  
  Горят мосты - мне нет покоя:
  Слова, что пчёлы, гулом роя
  Седлают чувства, строя мысль,
  И в лист идёт их тайный смысл.
  
  Горят мосты, мерцает память.
  Хочу последний путь поправить:
  Расправив душу на листы,
  Строкой щемящей жгу мосты...
  
  
  
  РАСПАХНУТАЯ НОЧЬ
  
  Сон сливаю вздохами в минуты.
  Ночь пытаюсь образом понять.
  Я душой нагой, без мысли путы,
  Улетаю в звёздную кровать.
  
  Зажимаю страхи верой доле.
  Раскрывает лоно света мрак:
  Карусель огнями на раздолье -
  То страстями дышит зодиак.
  
  Ночь миры качает на созвездьях,
  Словно в люльке пестуя судьбу.
  Я попал туда, где жил и прежде,
  Выбирал рождения тропу.
  
  И опять в неведомых тех далях
  Ты со мною, тьмы и света дочь.
  Ясны очи в душу мне запали.
  Ты моя распахнутая ночь.
  
  Ты влечёшь соблазном и загадкой:
  Влажный искус трепетом в устах,
  Взор прекрасен дрёмой неги сладкой.
  Случай свёл нас, явно, неспроста.
  
  Где- то были мы с тобою вместе...
  Дежавю... Понять бы мне: когда?
  Сам себе я словом буду честен:
  Случай встречи - радость и беда.
  
  Радость в искры: кончилась разлука.
  Ход времён, увы, не превозмочь,
  Но спасибо за любовь и муку,
  Ты дала распахнутую ночь.
  ..........................................
  Если ждёшь, надеешься и веришь,
  Дух вселенной рад тебе помочь
  В той мечте, что больше жизни ценишь,
  И даёт распахнутую ночь.
  
  Сказку-ночь, раскрытую любовью.
  Ночь без ведьмы голой на метле.
  Сказку-ночь с таинственною новью.
  Ночь с искрящим светом в хрустале.
  
  
  
  РАБОТА НАД ОШИБКАМИ
  
  Закрылись двери в суету,
  Нет страха опоздания.
  Никто не плюнет на мечту
  От недопонимания.
  
  В испуг на пенсию звонок,
  И грусть шельмует пазуху:
  Для Вас из тысячи дорог
  Одна осталась - в засуху...
  
  Друзья, кто завистью в глазах,
  Кто вздохом сожаления,
  Несут сочувствие в руках:
  Цветы и поздравления.
  Но вот закончен эпатаж.
  Есть время осмысления:
  Где в жизни был пустой кураж,
  Неся душе затмение?
  
  Любая жизнь идёт в миру,
  Нет времени покаяться.
  Сейчас трепещет на ветру,
  Как флаг, душа-красавица.
  
  Войдите помыслом в себя,
  Там спит любви - немерено,
  Отдайте внукам, жизнь любя,
  Ещё не всё потеряно.
  
  Да бросьте злобу, денег страсть,
  Откройте мир улыбками.
  Сейчас, и только, началась
  Работа над ошибками.
  
  
  Афанасий Александрович
  ШИПУНОВ
  Поэт, писатель.
  Член АРО Российского союза писателей, участник литературных объединений "Эпоха" и "Земляки" города Бийска и Бийского района.
  Родился в 1941 году. Работал в Бийском РК КПСС, райисполкоме.
  Печатался в газетах "Горные Зори" (с. Солонешное), "Ветеран Алтая", "На земле Троицкой" (Троицкий район), "Моя Земля" (Бийский район), "Курорт Белокуриха". Изданы сборники стихов: "Под напев ветров", "В родном листвяге", "Вспомним" (сборник стихов-песен, многие из них поют со сцен ДК, клубов, да и в обыденности), "Люблю тебя, мой край родной". "Миг воспоминаний", "В краю таёжном среди гор", "На всё Твоя воля Господня!" (сборник духовных стихов), "Поставьте памятник деревне", "Сказки" и другие.
  Проза: "Деревенька моя" в 2-х книгах, "Из искры возгорелось пламя", "От истоков до наших дней", "Был день - ВЧЕРА, есть день - СЕГОДНЯ", "Судьбы людские", "Одна семья, а судеб много", "С высоты скал", цикл "Дети войны" - "Водопад памяти" и др.
  
  
  
  СТОЮ СРЕДИ ГОР
  
  Я стою среди гор
  в деревеньке своей,
  Восхищаюсь красой величавой!
  На колени встаю
  и вновь кланяюсь ей,
  И горжусь деревенскою славой!
  
  От рожденья её
  до сегодняшних дней
  Она в жизни немало страдала...
  Много бед и невзгод
  в жизни выпало ей,
  Но и в горькие дни не роптала.
  
  Стойко годы жила
  и сегодня живёт,
  Не сгибаясь под тяжестью бремя,
  Что кромсает и давит
  деревенский народ
  В наше нынче не лучшее время.
  
  Я стою среди гор....
  И вновь Память "плывёт"
  В голубых облаках многолетья...
  Закрываю глаза...
  Предо мною встаёт
  Сказка жизни села за столетья...
  
  Не забудь, мой Земляк!
  И потомкам наказ:
  Не браните Село, что взрастило!
  Может что-то не так
  получилось у Вас,
  Только в сердце живёт Его сила!
  
  
  
  ЛЮДИ! ПОМОГИТЕ!
  
  "Люди! Помогите! Подскажите,
  По какой дорожке мне пойти".
  В трудный час, друзья, не откажите
  В помощи на жизненном пути.
  
  Может быть, я в ней не понуждаюсь,
  Только мне бы наперёд узнать -
  Если вдруг в бессилии раскаюсь,
  Можно ли подмоги вашей ждать.
  
  Стоит ли в бессилии безмерном
  Ждать, когда плечо подставит друг,
  Или свою участь ждать смиренно,
  Знать, что нет моих друзей вокруг.
  
  Люди! Помогите! Отведите
  Всю беду забвения друзей!
  Снова мне и всем друзьям скажите:
  Что важнее дружбы в жизни сей?
  
  Люди! Помогите! Не спешите
  Забывать всех близких и друзей!
  С честью и достоинством несите
  Дружбу до своих последних дней!
  
  "Люди! Помогите! Подскажите,
  По какой дорожке мне пойти".
  Огоньком душевным осветите
  Путь мой, по которому идти!
  
  
  
  ГДЕ ВЫ?
  
  Где вы, друзья мои давние?
  Дайте вновь добрый совет!
  "А в ответ... слышу только молчание..."
  Многих друзей уже нет...
  Кто-то пришлёт возмущение:
  "Ну для чего так писать?!
  Что? Не нашёл слов, умения
  Как-то без хмари сказать?!
  
  Что ты всё время пытаешься
  слышать ответ от друзей?!
  Что ли в себе сомневаешься
  Всё изложить посветлей?"
  
  Нет! Дорогой мой приятель!
  Я могу всё одолеть!
  Только поэт - слов искатель,
  Смог бы друзей слог узреть.
  
  Круг друзей каждый год уменьшается -
  И становиться меньше запас светлых слов...
  А с ушедшими темень всё больше сгущается,
  Ход судьбы безвозвратно суров...
  
  Где вы, друзья мои, ныне живущие?
  Дайте мне добрый совет -
  Как бы нам встретить годы бегущие
  В радости, а не скорбеть?..
  
  
  
  ОБНИМИ
  
  Ах, Сторонка моя дорогая!
  Сторона Ты моя, Сторона!
  Мчусь к Тебе из далёкого края -
  Ты бальзам для души у меня!
  
  Разлюбить я Тебя не посмею!
  В моём сердце Ты песней поёшь!
  Я обнять Тебя жарко сумею,
  Но... не знаю - меня ли Ты ждёшь...
  
  Может быть, Ты меня уж забыла,
  Может быть, смысла нет вспоминать...
  А во мне всё живёт Твоя сила,
  Та, что Ты мне смогла передать!
  
  Сила Памяти, Сила дерзаний,
  Сила духа и Сила любви,
  Что с собою я взял в путь свой дальний,
  Как пришлось от Тебя вдаль уйти...
  
  Ах, Сторонка! Сторонка родная!
  Ты прости, не кори, не брани!
  Хоть ушёл из родимого края,
  Но прошу - приласкай, обними!
  
  
  
  ЛИСТОК И МАЛАЯ ХВОИНКА
  
  И, как я, оторвался от ветра
  От берёзки родимой листок,
  Как малютка-хвоинка от кедра,
  И в беде их никто не помог.
  
  Да их просто никто не заметил,
  Затерялись где-то в траве.
  Не увидел никто, не приветил
  На далёкой чужой стороне.
  
  Тот листок и малютка-хвоинка
  Оказались совсем ни к чему,
  Как заросшая к лесу тропинка,
  По которой не ходят к нему.
  
  А листочек и кедра хвоинка,
  Улетевшие вдаль с ветерком,
  Будут помнить, что эта тропинка
  Была торной в массиве лесном.
  
  Потому как в далёкие годы
  Сюда дети и взрослые шли,
  Чтоб принять святой дар от Природы,
  Низко кланяясь Ей до земли.
  
  Этот дар помогал выжить людям
  В те голодные, хмурые дни.
  И об этом всю жизнь помнить будем
  Вместе все и... тихонько - одни!
  
  От берёзки листок оторвался
  И малютка-хвоинка от кедра...
  Каждый с домом родимым расстался,
  Подчиняясь свободному ветру...
  
  
  
  ОСТАЛОСЬ СО МНОЙ
  (Песня)
  
  Фольклорный напев
  для души прозвучал!
  И память лет прошлых
  промчалась волной.
  Весна моей жизни
  в поре золотой.
  И что со мной было -
  осталось со мной.
  
  Вновь видится лето,
  что вдали ушло,
  Закатные зори
  вечерней порой,
  Мы бродим в цветах
  на полянке лесной.
  Но, вдруг, это лето
  простилось со мной.
  
  И к нам незаметно
  осень пришла,
  Взмахнула крылом -
  золотистой листвой.
  Курлыча, летят
  журавли надо мной.
  Наверное, лето
  простилось со мной.
  
  В природе, как в жизни,
  приходит пора,
  Когда вдруг повеет
  холодной зимой.
  И скажем, что лето
  простилось со мной,
  Но что со мной было -
  осталось с весной!
  
  
  
  ВЕТКА ГОРНОГО КЕДРА
  (Песня)
  
  Ветку горного кедра
  сорву на прощанье.
  Талисманом её
  в путь-дорожку возьму.
  Не "прощайте" скажу,
  а скажу "до свиданья!"
  Доброту Вашу в сердце
  я навек сохраню.
  
  Ветка горного кедра
  мне в пути вновь напомнит
  О деревне родной,
  об отцовской избе,
  Все невзгоды и хмарь,
  и хандру вон прогонит,
  Только светлая грусть
  вновь поманит к тебе....
  
  К ветке горного кедра
  прикоснуся губами,
  Ей, как будто тебе,
  поцелуй подарю,
  Деревенька моя!
  О тебе и о Маме
  Я, как прежде, в тоске
  свою песню спою.
  
  
  
  НОВЫЕ ВЕТРЫ
  
  Видится снова Деревня родная.
  Слышатся звуки её...
  Гордо стоит, свою жизнь вспоминая,
  Всё за века, за своё бытиё.
  
  Люди не помнят. Она не забыла
  Радость и беды в годах.
  Много потомкам своим сохранила
  Сказок, былин здесь в горах.
  
  Нет уж людей тех, кто помнит
  Сказы седых стариков,
  Души, сердца ностальгия заполнит
  Словом глубинных веков.
  
  Новые ветры над ней разыгрались -
  Дуют, свистят, не щадят.
  Прошлые годы лишь ей вспоминались
  Но, всё пройдёт, улетят...
  
  Только кому из потомков достанется
  Древнюю Память хранить?
  Ну, неужели забытым станется,
  Всё, чем могли дорожить?!
  
  Задал вопрос, а Надежда-то теплится -
  Память села не умрёт!
  В юное сердце с любовью поселится,
  Снова помчится вперёд!
  
  
  
  БАБЬЕ ЛЕТО
  (Песня)
  
  Бабье Лето наступило,
  Только что-то всё в слезах.
  Оно, видно, позабыло
  Радость в солнечных лучах!
  
  Плачет Бабье Лето, плачет,
  Льёт потоки горьких слёз,
  Залилось дождями, значит,
  Разобижено всерьёз.
  
  Только кто, за что обидел?
  Для чего обиды слать?
  Лучше б каждый знал и видел -
  В радость Солнышком сиять!
  
  Хмари-тучи, улетите,
  В "никуда" тоска лети!
  Солнца Лучики, светите,
  Чтоб светлее в жизнь идти.
  
  Ветер тучи разгоняет,
  Унося их далеко.
  Снова Солнышко сияет.
  На душе светло, легко.
  
  Бабье Лето, Бабье Лето!
  Снова праздничный денёк,
  И поёт гармошка где-то,
  На гуляние зовёт.
  
  
  
  НА ЛЕСНОЙ ОПУШКЕ
  
  Вот она - опушка,
  Вот она - Церквушка!
  Вот он - наш Киргизкий косогор!
  А вдали там детство -
  Всё моё наследство.
  И в тумане где-то отчий двор.
  
  Ну-ка вспомни, братец,
  Молодой и старец,
  Как мы жили дружною семьёй!
  Как нас там встречали
  В жизнь как провожали
  жить своей судьбой...
  
  Нас жизнь не забыла!
  У нас всё в ней было...
  Да теперь зачем всё вспоминать?!
  Нет друзей, знакомых
  Нет родного дома...
  Да и дней тех давних не вернуть!
  
  Годы вдаль умчались,
  Но в памяти остались
  Годы нашей юности с тобой,
  Радость и печали
  В жизни мы встречали,
  Всё, что предначертано Судьбой.
  
  На лесной опушке,
  У горы Церквушки
  В мыслях молодым я опять стою...
  И с любовью нежной,
  Будто в жизни прежней,
  Песню недопетую пою...
  
  
  
  ГОРЮЧАЯ СЛЕЗА
  (Песня)
  
  Налью я рюмку полную
  Да горького вина
  И вспомню жизнь раздольную,
  Что мне была дана.
  
  Была дана до времени,
  До часу того дня,
  Когда легла тень бремени,
  Невзгодами звеня.
  
  И стала жизнь вольготная
  Совсем не для меня.
  Вселилась в сердце горькая
  Тоска средь бела дня.
  
  Порушены все помыслы
  С любимой жизнь прожить,
  И дьявольские промыслы
  Мечте не дали жить.
  
  И на всю жизнь осталась
  Мечта мечтою быть,
  А в жизни мне досталося
  Всю жизнь тайком любить.
  
  При людях - припеваючи.
  Нередко говорят:
  "Живёт, невзгод не знаючи".
  Да...Пусть поговорят!
  
  А мне своё припомнится,
  Что спозабыть нельзя.
  Из глаз слеза покатится,
  Горючая слеза.
  
  
  ЗДРАВСТВУЙ, ЛЕТО!
  
  Здравствуй, лето! Здравствуй, лето!
  Здравствуй, жаркая пора!
  Я пишу стихи, а где-то
  Вновь резвится детвора...
  
  Вновь она, как мы когда-то,
  Бед не зная и забот
  (Хоть и жили не богато),
  Жизни кружит хоровод.
  
  То на речку убегает,
  Чтоб вкусить прохлады всласть,
  То в поток дождя ныряет,
  Простудиться не боясь,
  
  То бежит за земляникой
  На полянку у леска,
  То ватагой многоликой
  Ищет Гриб-Боровика,
  
  То опять угомонится,
  Не слыхать её нигде -
  Это когда спать ложится
  В своём тёпленьком гнезде.
  
  А наутро: " Здравствуй, лето!
  Здравствуй, жаркая пора!"
  Я пишу стихи, а где-то
  Вновь резвится детвора...
  
  
  ЗАПУРЖИЛО
  
  Закружило, запуржило на дворе.
  А в квартирах не сидится детворе!
  И нисколечко погоды не боясь,
  В снежных вихрях понабегается всласть.
  
  Папа с мамой из окошка стали звать:
  "Детки! Надо бы домой скорей бежать!
  В эту непогодь ещё б не заболеть...
  В эту непогодь в тепле лучше сидеть."
  
  Папа с мамой, видно, скоро позабыли,
  Что они когда-то маленькими были
  И им тоже не хотелось в дом бежать,
  А хотелось в вихрях снежных поиграть.
  
  Закружило, запуржило на дворе.
  Только это не помеха детворе.
  Они маминых совсем не слышат слов,
  И в разгаре самом игры, будь здоров!
  
  Веселится и резвится детвора,
  Прогоняет Метель-Вьюгу со двора .
  С детворой она не справилась опять
  И пришлось назад ей снова отступать.
  
  Приутихла, успокоившись Метель,
  А ребятки закружили карусель,
  Смех весёлый раздаётся во дворе.
  ...Позавидуешь сегодня детворе...
  
  
  НЕ УСТАНУ ПОВТОРЯТЬ
  
  Остались в памяти те годы,
  Как в школу шёл совсем босой,
  Где нас встречала у порога
  ОНА с распахнутой душой.
  
  ОНА - по имени УЧИТЕЛЬ -
  Смогла нас с детства научить
  Не только азбуке науки,
  Но и как честно в жизни жить.
  
  Прошли года. Сам стал учитель
  И ЕЙ старался подражать,
  Чтоб, как ОНА, души и сердца
  Частичку детям отдавать.
  
  Я благодарен ЕЙ поныне
  И не устану повторять:
  "ОНА НАСТАВНИК и УЧИТЕЛЬ
  Была заботливая мать"
  
  И ВЫ, сегодня ВЕТЕРАНЫ,
  Примите мой поклон земной
  За терпеливость, любовь к детям,
  За теплоту души большой!
  
  
  Анна Лерьевна
   АНДРИЯЩЕНКО
  
  Родилась и живёт в городе Рубцовске Алтайского края.
  Член Российского союза писателей, член Русского Литературного Клуба.
  Печатается в местных и районных изданиях. Активный участник и победитель многих городских конкурсов. За активную творческую деятельность награждена грамотой отдела культуры города Рубцовска.
  В настоящее время является руководителем творческого клуба "Гармония"
  
  
  ***
  Как хорошо мне жить на Алтае.
  Стройных берёз белоснежная видность,
  Пьяная манкость рябин.
  Ивы плакучей нежная гибкость,
  Дуб великан - исполин.
  Елей и сосен бегут километры,
  Кедры глядят в небеса.
  В ветках играют дикие ветры,
  Оберегая леса.
  Солнце встаёт над моею Отчизной.
  Златом горят купола.
  Край мой сибирский без укоризны:
  Ширь от села до села.
  В каждой травинке рассвет пробуждает
  жизнь, улыбаясь весне.
  Как хорошо мне жить на Алтае,
  Сердцу родной стороне.
  
  МЫ С ВАМИ
  
  Отцы, родные братья, сыновья.
  Нет в мире уз честней и краше:
  Отчизна! Родина! Семья!
  Мы с вами днём и тёмной ночью,
  Мы с вами, милые вы наши.
  В бою, и к вам приходим в снах.
  Но жаждем видеть вас воочию,
  С победным знаменем в руках!
  Мы с вами, чтобы не случилось
  Душой и сердцем навсегда.
  Вы наша гордость, наша сила,
  Отвага, смелость, красота.
  Мы свято верим все в победу,
  Ведь волю нашу не сломить.
  Нам это завещали деды:
  Беречь Отчизну и хранить.
  
  
  
  ТАМ, ГДЕ НЕТ ЛЮБВИ...
  
  Там, где нет любви, слёз река течёт.
  И не все свои, и не тот народ.
  И нет веры в том, что придёт рассвет,
  И не сладок сон, и надежды нет.
  Нет пути назад. Впереди лишь мрак.
  Как же выбрать путь? Что же делать, как?
  Где найти ответ, отвести беду?
  А Господь в ответ - горе отведу.
  Отврати врата, отпусти любовь.
  Пусть она в сердца возвратится вновь,
  Пробуди мечту, воцари покой.
  Миром освети счастье над страной.
  Облети весь мир, освети звездой.
  Всем нам хватит сил дать войне отбой.
  И как прежде в сад птаха прилетит.
  Чтобы свить гнездо и птенцов родить!
  
  
  
  СЧАСТЬЕ, КОГДА ЛЮБЯТ...
  (акростих)
  
  Я совсем потерялась от счастья,
  Льётся солнечным светом любовь.
  Юг и север, жара и ненастье
  Благодатно волнуют мне кровь.
  Лето, осень, зима - не помеха.
  Юрта-сердце - надёжный приют.
  Только радость и слёзы от смеха,
  Если верят тебе, любят, ждут.
  Будут дни словно в сказке с тобою.
  Я как птица лечу в небеса.
  Разведу все печали рукою,
  Окунусь с головой в чудеса.
  День и ночь, год за годом сменяют,
  Но для нас это время как дар.
  От любви все невзгоды растают,
  И в душе негасимый пожар.
  
  
  
  ПРОЩАНЬЕ С ОСЕНЬЮ
  
  Я сегодня купалась в осени,
  Теплотой лучей обливалась.
  Ранним утром в сквозящей просини,
  В глубину небес погружалась.
  Ветер ловко вплетал мне в волосы
  Кисти ягод костёр горящий.
  И роняли вслед горькие слёзы,
  Тучки, стае на юг летящей.
  
  В вальсе листья так плавно кружатся,
  Приглашая на танец меня.
  Не устану тобой восхищаться
  Осень! Краше ты день ото дня!
  
  Только знаю я: всё ненадолго,
  Вновь зима нам предъявит права,
  И огнями нарядится ёлка!
  Запылают в печурке дрова.
  
  Словно ведьма закружится вьюга,
  И завоет, всем угрожая.
  Подпоёт ей метель-подруга:
  Видно дружба у них такая.
  
  Одеялом из белого пуха,
  Будто нежная, добрая мать
  Всё укроет зима-повитуха
  И начнёт в колыбели качать.
  
  Вся природа заснёт безмятежно,
  До самых тёплых весенних дней.
  Уходит осень, так видно нужно,
  Пусть все печали уходят с ней.
  
  
  ПРИКОСНИСЬ К МОИМ ГУБАМ
  
  Прикоснись к моим губам,
  Ощути вкус поцелуя.
  Ты же знаешь это сам,
  Как давно тебя люблю я.
  
  Как страдаю по ночам,
  Жду твоих звонков, мечтая.
  Ты же знаешь это сам,
  Без тебя совсем одна я.
  
  Посылая мысли вдаль,
  Ветра в поле вопрошая:
  Отнеси мою печаль,
  Как грущу я, ожидая.
  
  Я луне в ночи скажу:
  Лишь она одна подруга,
  Как надеюсь я и жду
  Весточки милого друга.
  
  Прикоснись к моим губам,
  Ощути вкус поцелуя.
  Ты же знаешь это сам,
  Как давно тебя люблю я.
  
  
  
  РАСЦВЁЛ ЦВЕТОК
  
  О как прекрасен тот цветок,
  Благоухая на рассвете.
  Ночных оков окончен срок,
  Предстал пред миром в ярком свете.
  Маня прохожих и бродяг
  Невинностью и ароматом,
  Его сорвать готов был всяк.
  Оповещая невозвратом.
  Но вот беда, что в этом прок,
  Смотрели все с тупым укором.
  Расцвёл цветок у самых ног,
  Но только за большим забором.
  
  
  
  ПРОСПАЛ
  
  Вставать с кровати не хотелось:
  На улице такая серость.
  Валялся просто так в постели,
  Включая мысли еле-еле.
  А Муза шепчет: "Просыпайся,
  И за работу принимайся.
  Вот ручка, чистая тетрадь,
  Давай, дружок, начнём писать"
  А Лень моя стучит в висок: -
  "Не торопись, поспи, дружок"
  Я задремал, пропала Муза.
  Я для нее с утра обуза.
  Со мной осталась только Лень.
  Так вместе провели весь день.
  
  
  ЖИВИТЕ В РАДОСТИ И ЧЕСТИ
  
  Живите в радости и чести.
  В России так заведено.
  Не будет в ваших мыслях мести,
  А в мир открытое окно.
  Дарите свет, тепло и радость.
  И всё получите в ответ.
  И ощущайте жизни сладость,
  И гордость вековых побед.
  И от рожденья до погоста,
  Не зная участи другой,
  Для всех добро, дарите просто,
  С открытой чистою душой.
  
  
  
  ВИНОВАТА В ЭТОМ ВЕСНА
  
  Птицы утром запели звонко,
  Видно им нынче вновь не до сна.
  Светит солнце улыбкой ребёнка:
  Виновата в этом весна!
  
  Зажурчали ручьи по дорожкам,
  И с зимою ушла тишина.
  Так вольготно на крыше кошкам:
  Виновата в этом весна!
  
  Скачет весело солнечный зайчик,
  Пьём коктейль кислородный до дна.
  Вновь судьбы открывается ларчик:
  Виновата в это весна!
  
  
  Я ДАРЮ ДЛЯ ВАС ДЕНЬ
  
  Я дарю для вас день на небесном газоне
  С красотой облаков уплывающих вдаль.
  Я дарю для вас день. В нем усталость утонет,
  И уйдёт незаметно седая печаль.
  
  Я дарю для вас день в зной с прохладой тенёчка,
  С ароматом пьянящих, дурманящих трав.
  И сплету из цветов в день Купала веночки,
  Неудачи и страхи лихие прогнав.
  
  Я дарю для вас день из лучистого солнца.
  И насыплю ещё золотого песка.
  Пусть ликует душа, веселиться, смеётся,
  И непрошеной гостьей будет злая тоска.
  
  Как изыски земные, как вселенскую благость,
  Подарю ещё веру, надежду, любовь.
  Мы не знаем с тобой, сколько жить нам осталось.
  Каждый день провожаем, чтобы встретиться вновь.
  
  
  
  Я БЕГУ К ТЕБЕ ЗА ГОРИЗОНТ
  
  Я бегу к тебе за горизонт,
  Каждый шаг стремлением гоним.
  Мне приснился сладкий этот сон -
  Говорит мне сердце: Будешь с ним
  Ночи поцелуями встречать,
  И не ждать, когда придёт рассвет,
  И в его объятиях мечтать
  Очень много самых лучших лет.
  Вот возьми - тебе моя рука.
  Пусть продлится чудный этот сон.
  К счастью путь-дорога далека:
  Мы с тобой бежим за горизонт!
  
  
  
  ТАНГО В НОЧИ
  
  Ах, это нежное танго в ночи,
  Моя рука в твоей руке...
  И слов не нужно - помолчим...
  Пусть будет музыка в строке!
  
  И в унисон стучат сердца,
  Всё пропитали звуки струн.
  И нет начала, нет конца...
  Лишь только этот путь - колдун!
  
  Одним желанием живём,
  Поверив в эти чудеса.
  Нам очень хорошо вдвоём!
  И льётся песня в небеса!
  
  
  
  УТРО
  
  Утро. Свет и пенье птиц!
  Пробуждение и покой.
  Тишина. И нет границ.
  Только льётся свет рекой.
  
  Золотятся облака,
  Купола церквей блестят.
  К нам летит издалека
  Солнца свет. Его наряд
  Жизнь людей хранит в веках,
  Землю носит на руках.
  
  
  
  ОСЕННИЙ ПЕЙЗАЖ
  
  Осенний сказочный пейзаж
  Мне вновь изобразить не лень.
  Как разноплановый коллаж
  Рисую в зимний, хмурый день.
  
  Я не жалея жёлтой охры
  Мазками листья уложу.
  Земли, рождённые дары,
  В своей картине отражу.
  
  Пусть гроздья яхонтом горят
  На ветках царственных рябин,
  И розовеющий закат,
  И солнца раскалённый блин.
  
  Цветочный, радужный букет
  Я не забуду воплотить,
  И в промежутках зим и лет
  Мне осень хочется любить.
  
  
  
  ЗАБЛУДИЛОСЬ СОЛНЫШКО В ТУМАНЕ
  
  Заблудилось солнышко в тумане,
  Задремало на восходе дня.
  Спится сладко, словно на диване,
  Ночи сновиденья сохроня.
  
  А туман молочным мажитэлем
  Напоил досыта белый свет,
  Веселился по утрам неделю,
  Только ждал, когда придёт рассвет.
  
  Он исчез, лишь только встало солнце,
  В речку, будто в зеркало глядя.
  И росинки, как слезинки на ладонце
  Лишь оставил, гордо уходя.
  
  
  
  ЗА КРУГЛЫМ СТОЛОМ
  
  Суровое время, счастливые дни,
  За круглым столом вспоминали они.
  Вина наливали и пили до дна:
  За то, что опять наступила весна.
  
  Что солнышко светит и чистое небо,
  А в магазинах достаточно хлеба.
  Вокруг тишина и снаряды не рвутся,
  И дети не плачут, а звонко смеются.
  
  За Родину-мать, за родных сыновей,
  Что жизнь не жалели и преданы ей.
  За землю родную, закаты, восходы,
  Что им подарили счастливые годы.
  
  Родных вспоминали, что так далеки,
  Скупую слезу, смахнув со щеки.
  За тех, кто ушёл, и уже не вернётся,
  От боли за них - сердце на двое рвётся.
  
  За дедов, отцов и родных матерей.
  Что нет, и не будет, России милей.
  Мужчины, обнявшись, сидели и пили,
  Всё ж страшное время они пережили.
  
  Делили горбушку в окопе зимою -
  Один кипяток был едою порою.
  И Землю родную собой прикрывали,
  И знали, за что свою жизнь отдавали!
  
  Чтоб землю родную враги не топтали -
  Солдаты не прятались, насмерть стояли!
  Губы предсмертно шептали: Вернусь!
  Мама, я честно сражался,... клянусь!
  
  Глаза закрывали парням молодым,
  Кресты деревянные ставили им....
  Не все треугольные письма до дома дошли,
  Многие в землю с парнями легли....
  ..........................
  А на Земле расцветала весна.
  В память скрывалась слово война.
  Берёзы расправили листья,
  Как треугольники-письма.
  
  
   Владимир Георгиевич
  ГУЛЯЕВ
  поэт, прозаик.
  Член Российского Союза писателей, Союза поэтов России.
  Председатель Алтайского регионального отделения Российского союза писателей.
  Родился в 1957 году в селе Шелаболиха Алтайского края.
  Награждён медалями: "Сергей Есенин - 125 лет" 2022 год, "Марина Цветаева - 130 лет"2023год. Печатался в журналах: "Север", "Огни Кузбасса", "На русских просторах", "Ковчег", "Бийский Вестник", "Союз писателей", "Годы и Люди", "Русская Мысль", "Нижний Новгород". Издано 12 книг прозы и стихов.
  Живёт в городе Барнауле.
  
  
  
  * * *
  Интересно узнать: где я был и где буду?
  Вновь родясь, помня всё, через год позабуду,
  и пройду в другом теле отмеренный путь
  по дороге, с которой уже не свернуть.
  
  Видно нашей душе отведёно так свыше:
  в прошлой жизни, что знала - потом позабыть...
  В новой книге одну лишь страницу испишем,
  На другую оставим познания нить.
  
  И приходят моменты - я вновь узнаю
  то, что было когда-то - так странно!
  Продолжение своё в детях я создаю -
  Созидательна жизнь, многогранна.
  
  В ней всё сложно и создано всё неспроста:
  в нас заложено жить, друг друга меняя -
  Побыть внуком и сыном, дойти до отца,
  всё к лучшему в жизни своей изменяя.
  
  И всё в нашей жизни зависит от нас:
  какой показать жизни бок:
  покажем с гордыней - и в купе сатана!
  изберём Доброту - то с нами сам Бог!
  
  Нет, нам не минуть искривлённых дорог:
  кому-то брести сквозь колючий кустарник,
  того лишь возьмёт за руку Бог,
  того, если в жизни он - праведный Странник!
  =============================
  Мы все от земли, от сохи и от Бога!
  С единой Вселенной слились.
  Мы в жизни должны быть друг другу подмогой.
  И всё это -
  жизнь, жизнь, жизнь...
  1997
  
  
  
  * * *
  Жизнь
  отмеряет Время
  быстро.
  Года бегут,
  как один выстрел!
  Родился,
  выучился,
  Стал!
  Женился,
  дети подросли,
  работа,
  чуточку
  устал!
  Родились Внуки,
  вдруг, помолодел!
  Взглянул назад,
  вперед:
  ну, слава Богу,
  всё успел!
  Создал
  Причал!
  И,
  снова Жить
  начал!
  20.03.2011
  
  
  
  * * *
  Чего, ждёшь от жизни?
  Лишь самую
  малость:
  Что бы в жизни жилось
  и,
  не уставилось,
  Что бы прошлое было
  и
  не доставало,
  Что б делалось дело-
  Что б дел
  и не мало!
  06.2000
  
  
  
  В ЧЁМ ЖЕ СМЫСЛ НАШЕЙ ЖИЗНИ?
  
  "В чем смысл жизни? Служить другим и делать добро".
  Аристотель
  
  "Жизнь отдельного человека имеет смысл лишь в той степени,
  насколько она помогает сделать жизни других людей красивее и благороднее"
  Энштейн.
  
  ***
  В чём же смысл нашей жизни?
  Может в том, чтоб просто жить,
  Пить и есть, подобно слизни,
  Или просто трутнем быть?
  
  Слушать всех, внимать советам,
  Молча по теченью плыть,
  Улыбаться всем при этом,
  Не брыкаться, не бузить?..
  
  ====================
  
  Нет!
  Я вижу в жизни смысл
  В том, чтоб с гордой головой
  Шёл по жизни, здраво мыслил,
  И всегда был сам собой!
  05.02.2023
  
  
  * * *
  Жизнь бежит всё вперёд,
  Продвигаясь по кругу,
  Неустанной походкой
  Минуют года,
  То паденья, то взлёт -
  Так сменяют друг друга
  Вереницей,
  так было и будет всегда.
  Суматохою дней
  Мы затянуты в омут:
  В жизни круговорот -
  Успеваем лишь БЫТЬ.
  Суета из сует -
  Чуть прямая дорога,
  Вдруг крутой поворот,
  Тормозам только взвыть.
  Ни минуты прослабки,
  На Руси так всегда:
  Иль лыковые лапти,
  Или хром на плечах,
  Или звёзды на фраке,
  Иль могилы в крестах,
  Или к звёздам отряды,
  Или всё в пух и прах!
  Не умеем мы просто,
  Не хотим, вот и всё;
  Не стремимся, не ценим,
  Не спешим узнавать.
  Друг от друга в сторонке,
  Зависть точит в душе,
  Мы как маленький остров
  На планете уже!
  06.1998
  
  ***
  В человеке всё прекрасно -
  эта Истина стара.
  И считаем мы напрасно,
  что ещё одна нужна.
  Но,
  в жизни всё в сплошной загадке:
  кто-то милый, кто-то гадкий,
  кто-то вниз, а кто-то в гору,
  кто-то в счастье, кто-то в горе,
  кто-то в чёрном, кто-то в белом,
  кто-то в розовом пальто.
  Что-то в трусе есть, как в смелом,
  что-то в малом велико.
  И
  в мороз бывает жарко,
  и в жару вдруг стынет кровь.
  И порою нам не жалко,
  что теряем что-то вновь.
  
  В жизни всё в сплошной загадке:
  кто-то вдруг на мерзость падкий,
  кто-то просто из "ничто" сотворит вдруг чудо,
  а другой, имея всё, и спешить не будет.
  Кто-то может так любить -
  всем вокруг завидно.
  Кто-то будет говорить
  так, что слушать стыдно.
  ============
  В человеке всё прекрасно -
  эта Истина верна.
  Не считайте Вы напрасно,
  что ещё одна нужна.
  1983
  
  
  СОДЕРЖАНИЕ
  
  ПРОЗА
  
   Виктор БЫЧКОВ
  
  Об авторе 4
  КГБ и ХРОМОНОЖКА 5 -12
  ОГОНЬ НИКОЛАЯ ПЕРЕЛАЗОВА 12-30
  КОГДА ГОРЫ НЕ ЛЕТАЮТ 31-37
  
   Игорь БОРОДАЕВ
  
  Об авторе 38
  КУДА УХОДЯТ СОБАКИ 38-44
  БРАТЬЯ ИВАНОВЫ 44-47
  БАБА НА РЫБАЛКЕ 47-49
  
   Иван СКОРЛУПИН
  
   Об авторе 50
   СТАРИК И СВИНЬЯ 50-56
   ЗВЕНО 56-64
   ЛАСТОЧКА 64-70
  
   Лидия СКРИПКИНА
  
  Об авторе 71
  КОРОТКИЙ МИГ СЧАСТЬЯ 71-74
  ГАСТРОЛЁР 74-76
  ЦЫГАНКА 76-79
  РАССКАЗЧИК 79-81
  ГУЛЁНА 81-86
  РУСАЛКА 87-94
  
   Лидия КАЛАШНИКОВА
  
  Об авторе 95
  ПОПУТЧИКИ 95 - 108
  БАРНАУЛЬСКАЯ ЛЕГЕНДА О ЛЮБВИ И ВЕРНОСТИ 108-111
  
  Владимир ГУЛЯЕВ
  
  Об авторе 112
  ПОЕЗДКА В ЛЕНИНГРАД 112-115
  УДАР КОПЫТОМ 115-118
  ШТРИХИ К ПОРТРЕТУ СИБИРЯКОВ 119-120
  
   ПОЭЗИЯ
  
   Сергей КОРМИН
  
  Об авторе 122
  РУБАИ. О ЛЮБВИ И ДРУЖБЕ 122-126
  РУБАИ. О ЖИЗНИ, СМЕРТИ И СУДЬБЕ 127-129
  РУБАИ. О МУДРОСТИ И РАЗУМЕ 129-130
  РУБАИ. О КОСМОСЕ, ПРОСТРАНСТВЕ И ВРЕМЕНИ 130-131
  РУБАИ. О ЗДОРОВЬЕ 131-133
  РУБАИ. О БОГЕ, ЗАВЕТАХ И СМЕРТНЫХ ГРЕХАХ 133-138
  ХАЙКУ/ХОККУ. О ЖИЗНИ И ЛЮБВИ 138-140
  ХАЙКУ,ХОККУ И СЭНРЮ. О КОСМОСЕ, ПРОСТРАНСТВЕ
  И ВРЕМЕНИ 141
  ХАЙКУ,ХОККУ И СЭНРЮ. О ЖИЗНИ,
  СМЕРТИ И СУДЬБЕ 141-142
  ХАЙКУ,ХОККУ И СЭНРЮ. О ПРИРОДЕ
  И ВРЕМЕНАХ ГОДА 142-143
  ЗИМА 143-144
  ВЕСНА 144-145
  ЛЕТО 145
  ОСЕНЬ 145-146
  В РИТМЕ ТАНКУ. С ТОБОЮ В БЛЮЗЕ. КАК ИХ ПОНЯТЬ.
  ШАНСОНЬЕ 147
  ТАНЕЦ ЯЗЫКА 148
  
   Лидия СКРИПКИНА
  
  Об авторе 149
  ПИСЬМО АЛТАЮ 149-150
  ГНОМЫ 150-151
  НЕПОГОДА 152
  К ПИКЕТУ 152-153
  МЕЖДУ ДВУХ ДВЕРЕЙ 153
  ВОТ СЛУЧИЛОСЬ ТАКОЕ 153
  ДЖИН ИЗ КУВШИНА 154-155
  МАЙ ОПЯТЬ ПРИХОДИТ 155
  ОВЕН 156
  
   Владимир БОРОДКИН
  
  Об авторе 157
  ПОСЛЕСЛОВИЕ ДЛЯ ВНУКА 157-159
  СПОКОЙНОЙ НОЧИ 159-161
  ШТОРМ 161-163
  БЫЛИНА 163-165
  ПОЧЕМУ МНЕ СНЯТСЯ КОНИ 165-169
  ПИСАЛИ ДО, НАПИШУТ ПОСЛЕ 169-170
  ПОДАРИТЕ МНЕ ЧАЙНИК 171
  МОНОЛОГ 172-176
  ПОЛОВИНКА 176-178
  ГОРЯТ МОСТЫ 179-180
  РАСПАХНУТАЯ НОЧЬ 180-181
  РАБОТА НАД ОШИБКАМИ 181-182
  
   Афанасий ШИПУНОВ
  
  Об авторе 183
  СТОЮ СРЕДИ ГОР 183-184
  ЛЮДИ, ПОМОГИТЕ 184-185
  ГДЕ ВЫ? 185-186
  ОБНИМИ 186-187
  ЛИСТОК И МАЛАЯ ХВОИНКА 187-188
  ОСТАЛОСЬ СО МНОЙ 188-189
  ВЕТКА ГОРНОГО КЕДРА 189-190
  НОВЫЕ ВЕТРЫ 190-191
  БАБЬЕ ЛЕТО (песня) 191-192
  НА ЛЕСНОЙ ОПУШКЕ 192-193
  ГОРЮЧАЯ СЛЕЗА (песня) 193-194
  ЗДРАВСТВУЙ, ЛЕТО! 195
  ЗАПУРЖИЛО 196
  НЕ УСТАНУ ПОВТОРЯТЬ 197
  
  
   Анна АНДРИЯЩЕНКО
  
  Об авторе 198
  КАК ХОРОШО МНЕ ЖИТЬ НА АЛТАЕ 198-199
  МЫ С ВАМИ 199
  ТАМ, ГДЕ НЕТ ЛЮБВИ 199-200
  СЧАСТЬЕ, КОГДА ЛЮБЯТ... 200
  ПРОЩАНЬЕ С ОСЕНЬЮ 201-202
  ПРИКОСНИСЬ К МОИМ ГУБАМ 202
  РАСЦВЁЛ ЦВЕТОК 203
  ПРОСПАЛ 203
  ЖИВИТЕ В РАДОСТИ И ЧЕСТИ 204
  ВИНОВАТА В ЭТОМ ВЕСНА 204
  Я ДАРЮ ДЛЯ ВАС ДЕНЬ 205
  Я БЕГУ К ТЕБЕ ЗА ГОРИЗОНТ 205-206
  ТАНГО В НОЧИ 206
  УТРО 206-207
  ОСЕННИЙ ПЕЙЗАЖ 207
  ЗАБЛУДИЛОСЬ СОЛНЫШКО В ТУМАНЕ 207-208
  ЗА КРУГЛЫМ СТОЛОМ 208-209
  
  
   Владимир ГУЛЯЕВ
  
  Об авторе 210
  ИНТЕРЕСНО УЗНАТЬ:ГДЕ Я БЫЛ И ГДЕ БУДУ? 210-211
  ХИЗНЬ ОТМЕРЯЕТ ВРЕМЯ БЫСТРО 211-212
  ЧЕГО ЖДЁШЬ ОТ ЖИЗНИ? 212
  В ЧЁМ СМЫСЛ НАШЕЙ ЖИЗНИ 213
  ЖИЗНЬ БЕЖИТ ВСЁ ВПЕРЁД 214
  В ЧЕЛОВЕКЕ ВСЁ ПРЕКРАСНО 215
  
  
  
  
  Отражение 2023 выпуск 3
  Проза и Поэзия
  членов Российского союза писателей
  Алтайского отделения
  
  
  Типография Графикс г. Барнаул
  Подписано в печать 08.06.2023 г. Формат 60х90/16
  Гарнитура Times New Roman12. Печать цифровая.
  Составитель сборника - Гуляев Владимир Георгиевич
  Фото обложки - Олеся Турова
  Редактор - Владимир Гуляев
  Корректура - В. Турецкая
  Компьютерная верстка В.Г.Гуляев
  Тираж 100 экз. Формат 60х90/16
  г. Барнаул
  
  2023г.
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"