Жан Гуля : другие произведения.

Суженый ряженый

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:

   Суженый ряженый.
  Маленький цветок
  Сидней Беше.
   И взглянул - как в первые раза
   Не глядят.
   Чёрные глаза глотнули взгляд
   Вскинула ресницы и стою
   - Что, - светла? -
   Не скажу, что выпита дотла.
   Всё до капли поглотил зрачок
   И стою
   И течёт твоя душа в мою.
   М. Цветаева.
  
   Отчётливо тонко запахло вареньем. Ои уже не бежала - она летела, еле касаясь земли. Ох, и влетит мне от Бабы! Да она сама изругалась бы, устрой ей такое! Может быть, удастся что-то придумать. Слишком быстро, словно кто-то раздвигал ветки, освобождая ей дорогу - и она знает, кто - Ои оказалась у большого медного таза. Последнее в этом году варенье. Все сладкие остаточки : тронутые червячками яблоки, переспелые, чуть подгнившие, груши, скукожившиеся на ветках, почти чёрные сливы, каменно вязкая айва - всё это пузырилось и булькало на медленном жару, превратившихся в золу берёзовых поленьев.
  -Скажи ещё, что и соли не принесла.
  Из-за ароматного пара выглянуло морщинистое личико - то ли старик, то ли старуха. Человечек отчаянно махал руками и строил умильные рожицы.
  - Эй, тебя не спросили.
  Баба, мельком взглянув на Ои, и убедившись, что с ней всё в порядке, пригрозила Лесовику ложкой на длинной ручке.
  - Ну, и как теперь с вареньем! Не девчонка - наказание.
  Ои умильно сложила губки, посмотрела на Бабу самым голубым, невинным взглядом.
  - И не начинай. Рассказывай. Как было.
  -Всегда так - уже всё знаешь!
  - Знаю, да не всё. Сама расскажешь
  Ои кивнула головой и... рассмеялась, рассыпав вокруг перезвон колокольчиков. Её глаза, забыв, что только что были небесно послушного цвета, засверкали зелёными искрами.
  - Так весело было, что и про соль забыла! Плохо я тебя воспитала. Варенье то, как доваривать буду.
  -Не сердись, Баба. Расскажу, повеселимся вместе.
  -И я послушаю.
  С опаской покосившись на Бабу, присел на пенёк Лесовик.
  Ои заставила себя быть "серьёзной". Пришла она в корчму такой милой, скромной девушкой - как и наказывала Баба. Хозяин послал работника насыпать в холщовый мешочек Ои соли. И она ждала.
  -Ты сидела и смирно ждала?
  Лесовик пыхнул глиняной трубочкой.
  -Баба, пусть Дяденька не мешает.
  -Станешь перебивать её, варенья не получишь.
  Насколько серьёзно грозилась Баба понять, как обычно, было трудно.
  -Чуть что, варенье! Как варить его будешь, без соли!
  Лесовик, ещё раз пыхнув трубочкой, изобразил разочарование и обиду.
  Ну, я смотрела по сторонам, конечно.
  -Могу себе представить.
  Теперь засомневалась Баба. Лесовик, аж языком прищёлкнул от возмущения. Но промолчал.
  - Спокойно сидела. Спокойно смотрела.
  Ои решила не обращать внимания на замечания. Начнёшь оправдываться, ещё хуже будет.
  -В дальнем углу за столом сидели молодые мужчины.
  -О,
  Не сдержался Лесовик, поудобние устраиваясь на пеньке.
  -Становится интересно.
  -Выгоню!
  Сейчас серьёзно пообещала Баба.
  -Ты всегда говорила, что я должна буду найти себе мужчину. И, когда придёт время, продолжить Род.
  Баба отшвырнула ложку в таз с вареньем. Ей, в отличие от Лесовика, рассказ Ои нравился всё меньше.
  -Ай!
  Лесовик подпрыгнул на своём пеньке. Он оказался слишком близко к внезапно вспыхнувшей ярким огнём почти истлевшей золе. Взметнувшийся язык пламени лизнул, торчавшую из варенья, ручку деревянной ложки. Она сгорела, рассыпав искры, с шипением увязшие в ароматном нутре варенья.
  -Что я такого сказала?
  -Пока, ничего особенного. Но мы немного, совсем немного беспокоимся. Хотелось бы о том, что ты сделала.
  -Ничего такого я не делала. Он сам подошёл ко мне.
  -Он? Подошёл.
  -Был там один. Совсем молодой. Сказал, что старшие послали. Что я ему понравилась.
  -Конечно - такая красатуля! А он тебе - как?
  -Скоро рассыплешься от старости, старый пенёк! А всё тебе интересно! Ещё раз вмешаешься!
  Остаток ложки с обгоревшей ручкой, выскочив из почти успокоившейся глади варенья, ударил Лесовика по лбу, и упал в один из огромных карманов на фартуке Бабы.
  -Не перебивай, Дяденька! Он сказал, что старшие над ним смеются. Он никогда не был с девушкой. Вот они и сказали, что надо начинать, и, может, я не откажусь.
  Баба предостерегающе подняла руку, посмотрела на Лесовика. У того изо рта торчал лишь чубук от трубки. Чашечку он, боясь сболтнуть лишнее, запихнул себе в рот. Вид был препотешный. Но с Бабой, разве, посмеёшься!
  -Вот я и пожалела его. И мне, сама говорила, надо начинать.
  Ои посмотрела на Бабу, Лесовика. Молчат оба.
  -Он повёл меня наверх. Там лестница, потом коридор и комнатки.
  Зачастила она.
  -В комнате кровать, стол и окно. Он велел мне раздеться и начал раздеваться сам. Но мне расхотелось с ним быть. Так я и сказала. Он разозлился и повалил меня на кровать. А мне стало страшно - и я выпрыгнула под потолок. А потом - смешно. Он так странно двигался, пыхтел и что-то хотел сделать с моим телом.
  Баба и Лесовик, не отрываясь, смотрели на Ои. Понять выражение их лиц она не могла.
  -То, что он делал... Вы, наверное, знаете. Это было так смешно. И я рассмеялась.
  Вспоминая Ои начала улыбаться и хихикать.
  - Ты - что?
  Лесовик выплюнул кусок глиняной трубки. Как уж он раздавил её! Ои звенела смехом.
  -Вот так же смешно. По-другому. Но смешно! Я расхохоталась.
  Отсмеявшись, ответила Ои Бабе.
  - И он не убил тебя! Идиот.
  -Не смог бы он! Я быстренько вернулась в себя, и побежала. А честно - испугалась. Вот и забыла соль забрать.
  -Ты, глупая, ничего не смыслящая девчонка!
  - Я сбегаю завтра, заберу.
  -Ноги твоей там не будет! Это надо додуматься! Она! хохотала!
  Ои была уверена, что Баба рассердится, и будет ругать её из-за соли. А она к ерунде придирается!
  -И что такого, что смеялась! Это очень, ну преочень смешно! Ты когда-нибудь со стороны это видела? Наверное, поэтому девушки с ним не хотят быть. Так потешно!
  -О, лесные корни! Глупый ребёнок. В чём ты нашла потеху!
   -Сразу - лесные корни, лесные корни! При чём здесь ... Ты не находишь смешным то, что он делал только потому, что сама не видела. Давай пойдём вместе. Ты спрячешься за занавеской. Или притворишься каким-нибудь растением. Там есть растения в кадках. И повеселимся вместе.
  Баба всплеснула ладонями.
  -Где, на мою голову, моя дочь нашла тебе отца! Наверняка, выбирала самого глупого!
  -Стой. Не ходи за ней.
  Лесовик задержал Ои.
  -Дай, Бабе успокоиться.
  -Тебе, что - то же не смешно?
  Лесовик натянул свою шапчонку почти до самого носа. Выплюнул остатки глины.
  - И где я сейчас такую трубку найду.
  С досадой забросил чубук в тлеющие угли.
  -Ты - вот что - пойди, отдохни. Поспи или ещё что. До завтра. Долго сердиться на тебя Баба не может. Вот и поговорите.
  Ну и что такого я сделала! Ои расстроилась. Из-за чего всё это! Ссориться с Бабой не хотелось. И заняться чем-то, как советовал Дядюшка, охоты не было. Спать? Так день на дворе. Но, всё-таки, Ои устроилась в гамаке из пёстрых тряпочек, подвешенном между ветвями старого-престарого - наверное, ровесника Дядюшки - Лесовика - дуба-великана. Здесь было вольготнее, чем в низкой светёлке под соломенной крышей Бабкиной избушки. И что это за напасть такая. Почему она должна об этом думать. Ои выросла в лесу и не раз видела, как совокупляются животные. Даже однажды, её, любопытную малышку, чуть не зашиб копытом олень, когда она подлезла совсем близко. Посмотреть - что же они там с оленихой делают. Повезло, что Баба уже искала внучку-непоседу. В последний миг выхватила, не успевшую испугаться, девчушку из-под копыт разгорячённого, разъярённого оленя. Ои тогда было просто любопытно. А вот Баба! Никогда, ни до, ни после не видела её Ои такой. Конечно, она не хочет волновать Бабу по пустякам. Но то, что Ои видела в той комнатушке в корчме, совершенно не было похоже на то, как любятся животные и птицы. Как он сопел, потел, как нелепо, бессмысленно двигался. Ои вспоминала и ей становилось противно - брезгливо, гадко. Что она нашла в том, что пытался сделать с ней этот парень, смешного! Права была Баба, когда рассердилась - нельзя смеяться над убогими. Лёгкий предосенний ветерок шевелил листья над головой Ои. Причудливый зелёный узор теней то приоткрывал, то полностью заслонял выцветшее за лето небо. Запах затихшего огня смешивался с терпким ароматом варенья, сырым запахом подоспевших грибов, горьким ароматом высыхающих трав и ягод. Ясный день был в полном разгаре. Предчувствуя близкие холода, на солнышко, поймать последнее тепло, выползли змейки, саламандры. Весь мелкий лесной люд наслаждался теплом, тишиной и покоем. Неужели у людей это так. И моя мама, и Баба... бррр...нет, не верю, не может такого быть. Они бы не позволили, что бы с ними такое. Не думать об этом. Медленно, в такт своим невесёлым мыслям, раскачиваясь, Ои незаметно задремала, и уснула. Крепкий молодой сон не смогли нарушить, ни начавший накрапывать мелкий дождик, ни, готовый перерасти в ссору, разговор Бабы с Лесовиком.
  -Она наделает глупостей. Надо что-то делать.
  -Оставь девочку в покое. Она ещё мала.
  -Ждать, когда подрастёт и поумнеет! Я уже ждала. И что из этого вышло!
  -Зои была прелестной девушкой. Нет, и не было в том твоей вины.
  -Было, не было! Не о том ты говоришь. Надо попредержать малышку. Дать ей время подрасти.
  -Она - в мать, в Зои. Подрастёт - и что изменится?
  -Станет осмотрительней, серьёзней. Что ты, пенёк в этом смыслишь!
  -Кое-что, раз ты, голубушка, сердишься.
  Похлопав себя по карманам в поисках трубки и вспомнив, что почти съел её, Лесовик, с досадой взмахнул коротенькими ручками
  -Ушёл я.
  -Иди, иди. Нашёл себе голубушку! Не смей меня так называть!
  Вслед Лесовику крикнула Баба.
  Проснулась Ои сама. То ли привиделось что-то, то ли заползший так высоко, что и сам удивился, муравей защекотал её своими лёгкими лапками. Погода портилась. Лёгкий ветерок набирал холодную силу, небо затянулось серой пеленой. Почему не разбудили? Котёл с вареньем прикрыт еловыми лапами. Вокруг ни души. Вот-вот грянет настоящий дождь. Ои спустилась с дерева, и побежала в избушку. Баба возится у печи. Неяркий свет из горнила падает на её руки, чугунки на шестке. А запах...
  -Молока возьми, умница.
  Не оборачиваясь - она всегда чувствовала Ои - сказал Баба. Молоко в глиняном кувшине было холодным, вкусным. Но его Ои не хватило. Ей ужасно хотелось есть.
  -Ещё бы. Целый день маковой росинки во рту не было.
  Ворчала Баба, ставя перед внучкой казанок с упревшей кашей.
  -Ешь, болезная. Проголодалась.
  -А ругать когда станешь?
  - Ругать не буду - не заслужила. Ешь, пока рот свеж.
  Вот это было совсем плохо. Лучше бы отругала. И дело с концом. А так - разговоры начнёт разговаривать. Ои усердно заработала ложкой. Разговоры - они потом. Она старалась не торопиться. И каша вкусная. И оттянуть разговор с Бабой, которого, ну никак не избежать, хотелось.
  - Скреби, не скреби ложкой, а дно то не вычерпаешь.
  -Вкусно было, Баба. Очень. Спасибо.
  -Тебе сейчас, что ни подай - всё вкусно.
  От разговора не отвертеться. Пришёл бы кто-нибудь, отвлёк Бабу. Дяденька - Лесовик всегда где-то рядом. Или одна из девок - Домовух, которые помогают Бабе по хозяйству.
  -Не зыркай глазищами. Нет никого. Всех отправила.
  Ои приготовилась. Сейчас начнётся. Но нет. Ни стыдить, ни ругать её Баба не стала. Она, вообще никогда "зло" не ругала и не наказывала Ои. И разговор пошёл совсем неожиданный. Хотя всё о чём говорила Баба, Ои знала. Но знала как-то так по отдельности. Сегодня, сейчас вся история жизни её матери сложилась в, по началу радостную, а в конце - печальную историю. Впервые Баба разговаривала с Ои, как со взрослой. Почти, как со взрослой. И Ои хотелось ещё о многом спросить, многое узнать.
  - Нет, не сейчас.
  Баба опять выглядела и говорила, так, как и положено Хозяйке. У такой не поспрашиваешь, с такой не поспоришь.
  -Ты подумай. Как следует, подумай. Поздно. Мне ещё травы разложить надо.
  Баба выпроводила Ои. Холодный ветер разогнал, начавшие было густеть, тучи. Ущербный ломтик умирающей луны с любопытством заглядывал в окошко светёлки. Что-то не так. Едва переступив порог, Ои остановилась. Что? Спуститься, сказать бабе, что хочет помочь с травами? Или - позвать сюда, попросить рассказать историю о чудесах и превращениях? Да, нет. Глупости. Чего ей бояться. Ои подошла к столику под оконцем. В глиняном кувшине - ах, какой аромат - её любимый взвар. Что-то завозилось, закряхтело у неё под кроватью. С трудом разгибаясь и потирая колени, к онемевшей от неожиданности Ои, вылез Лесовик.
  -Дядюшка! Ты - то как здесь!?
  -Дядюшка, Дядюшка! Поставь кувшин, девочка. Я с её дедом дружбу водил. А она мне - пошёл! Не мешай!
  - Ты с Бабой поссорился!?
  Догадалась Ои.
  -Поссорился! Я? Что бы с ней ссорится! Слушай, красатулька, времени мало. Да поставь ты кувшин! Сколько повторять!
  -Так, что же случилось?
  -Случилось - приключилось
  Ои знала, что старенький Лесовик совсем неожиданно мог забыть, о чём собирался говорить или рассказать.
  -Дяденька - Лесовик, из-за чего вы поссорились с Бабой?
  - Поссорились? Конечно! Баба твоя совсем из ума выжила! Решила, что лучше тебе поспать! До весны поспать-то! Вот и приготовила особенный взвар. Ежели желаешь, испей, красотулька.
  Осторожно, чтобы не расплескать, Ои поставила кувшин на стол. Так вот к чему все рассуждения - не ко времени, не к месту, повременить, не готова.
  -А Вы, Дяденька - Лесовик, почему мне это рассказали? Помочь хотите? Или на Бабау разобиделись?
  - Помочь, конечно, хорошо. Но пусть она помнит, что я ещё с её дедом дружбу водил!
  -Я это точно запомню, Дяденька. Обещаю. А теперь - прощайте.
  -Так ты собралась куда?
  -Пойду. Перед сном погуляю.
  -Какие гулянки! Ночь на дворе.
  - Ничего. Вон месяц, какой ясный.
  Вытянувшись гибкой лозой, Ои скользнула в оконце. И с него - не в первый раз - перемахнула на ветку, посаженной в день её рождения, яблони. Деревцо выросло крепким и стройным. Можно было бы на нём задержаться - вес Ои яблоня выдержит. Но нет - надо торопиться. От Старенького Лесовика можно ожидать чего угодно. Пойдёт и расскажет Бабе, что я сбежала. Ои спустилась с дерева. Подобрала подол платья - по темноте так легче идти. Но куда? И когда её начнут искать? С детства, играя с Бабой в прятки, Ои ни разу не удалось "спрятаться". Получится ли сейчас!
   Розовощёкий рассвет застал Ои на мшистой кочке посредине болота. Пепельно-серая голенастая цапля тыкала в неё своим длинным острым клювом.
  -Доброе утро.
  Просыпаясь и оглядываясь - как угораздило меня сюда забраться - поздоровалась с птицей Ои.
  - Я не лягушка, не суслик, и, даже, не головастик.
  Ои не знала языка животных и птиц. Но она выросла в лесу и прекрасно понимала всех меньших братьев. Ещё немного постояв над ней, и будто бы удостоверившись, что Ои окончательно проснулась, цапля отступила. И пошла прочь, высоко поднимая гнущиеся коленями назад, ноги. Теперь Ои была уверена, что цапля ни с кем её не спутала. Просто разбудила. Но зачем? Почему? Впрочем, ей тоже пора выбираться отсюда. Пока цапля не ушла далеко и она может идти по её следам. Решила Ои. Ходьба по болоту - опасное приключение. Надо догнать птицу. Где-то за висящей над болотом кисеёй испарений поднималось солнце. Быстро и решительно, кое-где утопая в чавкающей жиже по щиколотку, Ои поспешила за цаплей. Сделала она это вовремя. Птица шла против солнца. Её силуэт то двоился, то совершенно растворялся в поднимающемся навстречу заре, тумане. Но цапля, будто, вела Ои за собой. Время от времени она останавливалась, поджидая девушку, давая возможность подойти поближе. И, отбросив все важные, но ненужные, мешающие сейчас мысли, Ои, нащупывая надёжные участки твёрдой почвы ногами, шла, стараясь не выпускать птицу из вида. В след устало поднимающемуся солнцу, редела и поднималась туманная завеса. Размытый силуэт цапли приобрёл чёткие очертания. Ещё немного - пару быстрых шагов - и Ои сможет различить даже хохолок на покачивающейся в такт неспешной походке, головке птицы. Вот цапля, в очередной раз, остановилась. Повернула к Ои изящную на гибкой шее голову. Уж не проверяет ли она, где я. И внезапно, взмахнув, показавшимися огромными крыльями, полетела. Впереди, чётко различимая, темнела полоса леса. И оттуда, наперерез цапле взвилась стрела! Время, споткнувшись - или это споткнулась она, Ои - замедлило свой бег. Всё увеличилось, приблизилось. Плавно, медленно взмывали и опускались прекрасные опахала-крылья, откинутую назад шею венчала, лежащая на туловище голова, вытянутые тонкие штрихи ног подчёркивали устремлённый ввысь полёт. И к этому идеальному воплощению свободы летела, чуть вибрируя, выпущенная умелой рукой смертоносная стрела. Как в дурном сне видела это Ои. И понимала, что роковая встреча стрелы и птицы неизбежна. Стрела догоняет и догонит птицу. Она вне зоны видимости цапли. Даже, если бы Ои удалось её предупредить - крупная птица не успеет изменить полёт, увернуться. Эх, если бы она была ближе! Если бы смогла остановить неумолимо несущуюся на наконечнике стрелы смерть! Будто она ставит руку - заслон на пути стрелы. На миг, представив себе это, Ои внезапно почувствовала жгучую боль. Время вернулось к своему обычному бегу. Почти теряя сознание от боли, Ои переводила взгляд со сквозной рваной раны на своей ладони, на резко остановившуюся, теряющую скорость, падающую кувыркаясь, стрелу. О! Она сделала это!? Боль, сочащаяся из раны кровь не давали возможности ни удивляться, ни гордиться содеянным. Положение Ои было крайне плохим. Случись нечто подобное дома, возле Бабы... Но здесь, на болоте... Стараясь удерживать раненную руку как можно выше, помогая себе зубами, Ои оторвала лоскут от своей тонкой исподней рубахи. Как можно плотнее перевязать кисть. И быстрее, пока не наступил болевой шок, пока азарт содеянного поддерживает её - выбраться из болота! Туда - в лес. В чистый, не отравленный миазмами тления воздух. К травам и деревьям. Не помня, не зная, не понимая, как Ои выбралась, выползла на отлогий - чем дальше от болота, тем более "живой" - берег.
   Что-то влажное касалось её лица. Чужоё запах. Боль в руке. Незнакомый голос. Ои глубоко вдохнула. Слова. Понятные интонации. Кто-то её успокаивает. Кого-то прогоняют. А она? Ои открыла глаза. Лицо. Над ней склонилась незнакомая женщина. Старуха. Это не Баба. Баба не была старухой! Так это - не сон! Ои с трудом, через боль подняла и поднесла к глазам замотанную в чистую тряпицу, руку. Она попыталась приподняться. Заботливая рука подсунула ей под спину большую подушку. Так Ои смогла сесть и, с трудом "собрав" глаза, осмотреться. У догорающего очага собралась странная компания. Успокаивавшая её старуха. Девушка - это она засунула за спину Ои подушку. Положив вислоухую голову на передние лапы, дремлет собака. И она сама - на плотном тюфячке, лежащем на той невидимой линии, до которой не могут долететь искры очага, но где достаточно тепло.
  - Успокойся, Малыш. Пошёл прочь!
  Внезапно поняла Ои слова старухи. Так эта собака лизала мне лицо! Сообразила, и вспомнила - эту собаку, её раскрытую страшную пасть видела она над собой перед тем, как упасть в мрак бессознания.
  -Как нашёл тебя, так и не отходит. Проснулась? Дай - ка
  Взяв голову Ои обеими руками, старуха на миг прижалась щекой ко лбу Ои.
  - Жар прошёл. И глаза не больные.
  Старуха заглянула в глубину зрачков Ои и отпустила её голову.
  -Понимаешь, о чём я?
  Ои качнула головой. Она понимает. Да, будто переступив порожек, она начала понимать напевную речь старухи.
  -Вот и хорошо. А то балабонила что-то. Не понять.
  Где же она? Кто рядом с ней? Как она попала сюда? И что с рукой? Да, что с рукой! Не слушая, не вслушиваясь более в слова Старухи, Ои принялась неловко разматывать тряпицу.
  -Ты что ж, это! Рано ещё!
  Но остановить Ои Старуха не успела. Сине-красная, отёчная кисть выглядела ужасно. Прокусив губу, чтобы не закричать от боли, Ои в нескольких местах надавила на руку. Кости, вроде, целы. Рана не гноится. Всё остальное... Как бы поступила Баба
  -Когда?
  Старуха поняла вопрос
  -Неделю назад. Да, с охоты тебя притащили. Ровно будет семь дней тому.
  -Семь дней!
  Столько времени упущено!
  -Не переживай. Всё хорошо. Я и промывала и повязку накладывала.
  И всё это зря она делала. Хотя, откуда Старухе было знать, что это рана от стрелы. И лечить её надо по-другому! Баба знала в этом толк. Картинки, раненных стрелами зверей, замелькали перед глазами Ои. Одни были с серьёзными ранами, Ранения других были полегче. Одни, буквально, приползали к Бабе с торчащими из тела обломками стрел, другие отделывались лёгкими царапинами. Ей придётся самой лечить раненную руку! Ои приказала себе забыть о разрывающей кисть, боли. Силы нужны, что бы заставить Старуху и всех, кто не захочет поступать так, как она прикажет, подчиняться.
  - Отсюда!
  Старуха поняла недвусмысленный жест Ои.
  - Никак нельзя. И руку сейчас завяжу.
  - Отсюда!
  Не повышая голоса, повторила Ои.
  -Малая, позови холопов. Через силу, будто удивляясь, что она говорит это, приказала Старуха девушке. Та, оторвав взгляд от Ои, тут же пошла вглубь помещения. Там, в тусклом свете коптящих факелов, за большим столом сидели люди. Кто они, сколько их - рассмотреть, понять, кто они со своего места Ои не могла. Да и не пыталась - берегла силы. Но вот тёмный от собственной тени силуэт девушки приблизился к столу. Вот поднялись два огромных, по сравнению с ней, силуэта и, на ходу приобретая чёткие очертания, объём и цвет, двое здоровых мужчин подошли к очагу.
  -Вынесите её на двор.
  Приказала им старуха.
  - Э...
  Попытался было возразить, чеша затылок один из мужиков.
  -Делайте, что велено.
  Старуха приказывала не громко. Но, то ли боялись её, то ли уважали - перечить ни один из мужчин не стал. Девушка - Малая - помогла Ои улечься на матрасе. Мужчины подхватили его с двух сторон - в ногах и у изголовья. Шли они довольно долго. Когда Ои приказывала вынести себя наружу, она и представить не могла, что попала в такой большой дом. Кроме деревянной избушки Бабы Ои бывала и в других местах - помещениях для жилья. Вот - в корчме, например. Но такое большое каменное строение? Придётся поверить, что такие бывают. Её несли по низко сводчатым переходам, проносили по большим, в сумраке не различишь размеров, помещениям. Как ни старалась Ои ничего не упускать, но время от времени, как бы проснувшись, она понимала, что на какие-то мгновения, а, возможно, и набольшее время, впадала в забытье. Ещё немного, и она совершенно потеряет сознание. Ои было тяжело дышать в каменных стенах. Быстрее выбраться на воздух. Наконец, шедшая впереди старуха, повозившись с висящей у неё на поясе, громыхающей связкой ключей, открыла тяжёлую деревянную дверь.
  - Сюда. Несите её сюда. Осторожнее!
  Прикрикнула старуха на споткнувшегося об высокий порожек одного из холопов. Наконец-то! Ои вдохнула ударивший в голову, заставивший чётче биться сердце, воздух. Даже здесь, на небольшом зелёном пятачке, зажатом между каменными стенами дома, воздух отличался от промозглого, сырого воздуха внутри. Запутавшийся в огромном шлейфе ветра, воздух был полон отголосками ароматов и шумов. Пропитан жизнью.
  - Туда.
  По знаку Ои старуха приказала опустить тюфячок под кроной единственного деревца, сиротливо возвышающегося у противоположной от них - скорее всего, южной, решила Ои - стены. Когда, со всеми возможными предосторожностями Ои, наконец, опустили на начавшую привядать траву, старуха отпустила холопов.
  - Я останусь здесь.
  Сопровождая свои не совсем чёткие слова жестами и мимикой, объявила Ои.
  - А как же...но...
  -Я так решила.
  Голос Ои окреп под восхищённым взглядом Малой.
  -Принесите воду и траву. Надо сделать питьё. У тебя, наверняка, есть запасы.
  Старуха колебалась.
  -Они в доме. Она не знает
  Старуха поняла устремлённый на Малую взгляд Ои.
  -Принесу сама.
  -Ты останься.
  Приказала Ои, пошедшей вслед Старухи, девушке. Поклонившись, Малая осталась. Молчанье длилось не долго. Только за старухой закрылась дверь,
  -Как, где меня нашли,
  Тотчас забросала девушку вопросами, Ои.
  - Ты была бессознания. Тебя нашли собаки. У леса.
  Радуясь возможности проявить свою осведомлённость и "показаться" странной незнакомке, заспешила Малая.
  - Это было на охоте. Наш Хозяин устроил охоту в честь высоких гостей. И ...конфуз вышел. Вместо дичи собаки притащили тебя. Егерь не хотел тебя показывать. Чтобы не думали, что сиятельные Лорды промахнулись. Все видели, как красиво летела стрела. Но собаки лаяли очень громко. Тебе повезло.
  Подытожила Малая.
  -Случись такое на обычной охоте - тебя или оставили бы там, на пригорке, или сбросили бы в болото. Кто бы с тобой возился. Но перед высоким гостем наш Лорд хотел выглядеть добрым хозяином и приказал перенести тебя в Большой Дом. Вот ты и здесь. На попечении Старухи. Она умеет лечить. Ты не думай. Только никто не ждёт, что ты выживешь. Поэтому
  Как будто почувствовав, Малая успела замолчать. В каменной стене отворилась дверь и появилась Старуха. Оказывается, можно так быстро! По выражению лица девушки Ои поняла, что Малая удивлена не меньше, чем она сама. Через высокий порог - войти во двор Старуха ему не позволила - холоп передал ей объёмистый мешок. Конечно, он, не она же сама, нёс его всю дорогу. А теперь кивком головы, отправив холопа прочь, Старуха растянула по- особому завязанный узел.
  - Вот то, что у меня есть. Это у нас растёт.
  Старуха начала доставать из мешка мешочки поменьше, развязывать их, показывать содержимое Ои. Превозмогая боль и слабость, Ои рассмотрела, понюхала, растёрла в пальцах и травы, и листья, и ягоды. Часть из них она знала - Баба собирала, сушила и готовила из них отвары, мази, притирания, и разные, как она их называла, "зелья для глупцов". Но многое из того, что было в мешочках Старухи, Ои не знала, видела впервые. И решительно отодвинула эти мешочки в сторону. Не стала она трогать и корешки, шишки и, похожие на камушки, кусочки смолы. С ними обращаться надо было по-особому. А она - досадуя на себя, вспомнила Ои - убегала в лес к белочкам, пряталась в малиннике, или гонялась за быстрыми, как молнии, стрекозами. Только бы не слушать нудные рассказы и объяснения Бабы о том, какие важные и полезные зелья можно приготовить из всего, что "даёт" лес. Ои совсем не нравилось с начала, до или после "первой россы" собирать травы и листья, выкапывать корешки, осторожно "снимать ягоду". А потом всё это сортировать, сушить, растирать и смешивать. Куда веселее было бегать, залазить на деревья, кидаться снежками в особенно осторожных зимой обитателей леса. Какой толк в сожалениях! Ои взяла понемногу корешков, травок и ягод, которые она знала.
  -Вот это - сделай мне настой. Пить по три раза в день.
  Объяснила она, как-то по-другому начавшей смотреть на болезную, Старухе.
  - А из этого и этого - приготовь мазь.
  Ещё три мешочка Ои отложила в сторону.
  - А вот эти листья, они нужны мне не сушённые, буду прикладывать к ране.
  В её нынешнем состоянии говорить больше Ои не могла. Устала. Старуха поднесла к её пересохшим, в кровавых трещинах губам, черепок с отваром. Пить Ои не могла. Лишь смочила губы.
  - Не нравится мне. Слишком хорошо знает зелья. Откуда свалилась на нашу голову. Ворчала Старуха, осторожно, капля за каплей вливая отвар в рот забывшейся в беспамятстве девушки. Убедившись, что эта - как и назвать-то - уснула, день до ночи проспит, Старуха поспешила вернуться в Дом.
  
   Запутанными переходами, зачастую освещёнными только рассеянным отсветом из неожиданного потайного оконца или бойницы, а, иногда, и вовсе тёмными, Старуха подошла к низкой двери. Прикрытая с внутренней стороны грубым гобеленом, дверца открывалась в личные неофициальные покои Хозяина. Как ни тихо вошла Старуха, движение воздуха чуть поколебало пламя свечей в массивном подсвечнике. Мужчина медленно, будто нехотя, обернулся.
  - ?
  - Послушай меня
  -Что-то важное
  - Та, раненная
  -Мы уже говорили. Ты лечишь её. И точка. Выздоровеет - хорошо. Нет - не повезло ей.
  Она была его нянькой. Вырастила и воспитала, когда погибли родители. Охранила, уберегла от злых людей. Не раз выпаивала - спасала от яда и неслучайных ран. И не его вина, что мальчик превратился в мужчину с твёрдым - говорят жестоким - характером, что его не любят и бояться. Тем важнее защитить его - её дорогого мальчика.
  Она была его нянькой. Вырастила и воспитала, когда погибли родители. Защитила и уберегла от злых людей, слов, поступков. Не будь её - давно лежать ему в семейном склепе рядом с родителями. Сколько раз спасала она его от яда, от остро отточенного кинжала. Он не может запретить ей говорить.
  -Ладно. Слушаю тебя. Да ты садись. Вот сюда. Поближе к огню. Ночи холодные. Хочешь вина заморского?
  -Гость, что ли, привёз? Нет, благодарствуй. Ничего не надо. А от него...
  -Знаю, не нравится тебе мой будущий шурин.
  - Он то? С невестой у тебя что?
  -Опять ты за своё! Слышал уже. И, что не люблю я её, и негоже так. Но нужен мне этот союз. Ты же понимаешь.
  -Понимать я понимаю. Да вот ты понять не хочешь. Ни к чему нам эта убогая.
  -Так- то ты про мою невесту!
  -Знаешь о ком я.
  - И ты знаешь! Не мог я при нём её там оставить. Что, умерла она?
  -Если бы. Не нравится, странная она. Не из здешних. Много разного знает. И рана у неё странная. Где её сподобило, ума не приложу.
  -Старая ты, старая. Может, спать пойдёшь. И мне отдохнуть дашь. А та, как-нибудь, сама умрёт.
  -Заладил - старая, да старая. Может и старая, да не глупее молодых. И не помрёт она сама. Будут у нас большие беды через неё.
  - Всё сказала? Разговор окончен. Знаешь же - решил - так тому и быть!
  -Как петух жаренный клюнет, попомнишь мои слова.
  -Угомонись, старая. Стражу позову. Пусть тебя до лежанки проводят.
   -И не стыдно тебе! Так с нянькой то!
  Старуха решительно поднялась со скамьи, которую для неё мужчина придвинул к очагу.
  -Пеняй потом на себя. И не зови - не смогу помочь.
  Мужчина закрыл за Старухой потайную дверь, поколебавшись, задвинул засов. Только выживающей из ума няньки ему сейчас не хватает! Потянулся так, что хрустнули суставы молодого сильного тела. Отдыхать. Завтра много работы. Из-за будущего родственника со всей его - будь она неладна - оккупировавшей дом, челядью, он не может себе ничего позволить. Есть там одна, среди вышивальщиц...Халат ему для Первой ночи, да свадебную одежду украшает. Вот бы её... да без одежды. Да нельзя. Родственничек узнает. Скорее бы они убрались восвояси. Вот и надо договора поскорее составить. Дело это тонкое. Доверить никому нельзя. Значит, спать.
   Шло время. Сменяя друг друга, один за другим в пустом, выцветшем за лето небе, убегая от зимы, проплыли, выстроившись клином, стаи птиц. Из глубины своего каменного мешка - именно так чувствовала она этот крошечный внутренний дворик - следила за их полётом Ои. Птицы летели высоко. Но иногда, специально, что бы попрощаться с ней - так хотелось думать Ои - стая, сломав клин, замедляла движение и спускалась ниже. Птицы почти задевали острые шпили сторожевых башен, высокие трубы очагов Дома. И тогда Ои могла разглядеть и блестящие перья, и яркие клювы, и тёмные бусинки подвижных глаз. Потом, сменяя птиц, появились, посыпались с, казалось бы, пустого неба белые мухи первого, ещё робкого, снега. Утренние заморозки начали покрывать отвар - снадобье Ои тонюсенькой корочкой льда. Дни становились всё короче, печальнее. Но на все уговоры Старухи Ои отвечала отказом. Ни за что не соглашалась перебраться в Дом. Она совсем не глупа. Эта её подопечная. Чем дальше, тем более понимала Старуха. В Доме полно чужаков. Не место ей там сейчас. Но согласилась и, даже, потребовала тёплых одеял и покрывал, попросила принести тёплую одежду, обувь и зеркало. Зеркало! Вот, что должно было бы интересовать еле живую чужачку в последнюю очередь! Вопреки самой себе, не желая и противясь этому, Старуха всё более привязывалась к этой своей "убогонькой". Она удивлялась и, даже - пусть простят Предки - восхищалась ею. Чужачка - теперь, когда она чувствовала себя гораздо лучше, отдохнула и отмылась, стало понятно, что это совсем молоденькая девушка - оказалась благоразумной, понимающей в ранах и умеющей выхаживать больных. Себя-то она, вот-вот поставит на ноги. И между делом, шельма этакая, хорошо говорить по нашему выучилась. Малая, не смотря на все предостережения, разве что не влюбилась в чужачку. При каждом удобном и неудобном случае - пришлось Старухе и с этим смириться, притворяться, что не знает, где та пропадает - бежала Малая к своей новой подруге. Частенько за ней увязывался и Малыш. Все удивлялись - охотничий пёс, выученный "поднимать" и искать подстреленную дичь, привязался к своей необычной находке. С той минуты, когда на его лай к "подранку" подоспели Лорд со своим гостем и, ведший охоту егерь, Малыш ни на шаг не отставал от "трофея". Всю дорогу до Дома он бежал бок о бок с лошадью егеря, к седлу которой был приторочен тюк с неизвестной. И потом, с несвойственным его породе любопытством, вертелся у всех под ногами. Уведённый егерем, Малыш через несколько дней нашёл дорогу к тюфячку, на котором почти умирала его находка. С тех пор, сам ли, вместе с Малой он умудрялся "навещать" девушку. С каждым днём всё дольше, всё больше разговаривая с Малой, девушка узнавала новые слова, выучила незнакомый язык. Это и хорошо. Думала Старуха. Теперь можно расспросить, исподволь выведать кто она, откуда, как очутилась у леса. И что случилось с её рукой. Странная рана не давала Старухе покоя. Узнать, как и где, кто и чем поранил ладонь девицы. Она повидала на своём веку многое. Выхаживала раненных и больных. Но такой странной раны, да ещё в таком необычном месте, ей видеть не довелось. И то, как девушке удалось себя вылечить...Загадка. Почти месяц с того дня, как девица начала пить приготовленный по её наставлениям отвар, мазать руку мазью из странной смеси трав и прикладывать к ране свежие листья - за ними, с точными наставлениями, Старуха посылала Малую в дальний лес - ничего не происходило. Рука, по-прежнему, выглядела ужасно. Девицу днём и ночью бил озноб. С мужеством превозмогая боль, она наотрез отказывалась есть, и, не смотря на наступившие холода, перебраться в Дом. И вот, как-то, принеся утреннее питьё - она положила за правило наведывать больную несколько раз на дню - Старуха обратила внимание, что и цвет и вид раны изменились. Да и сама девица не трясётся в изматывающей лихорадке. С того дня и начало всё идти нА-поправку. Рана заживала так быстро, новая кожа и мясо под ней, были такими гладкими и здоровыми! Того и гляди и следов не останется! Никогда Старуха ни с чем таким не сталкивалась. Но девица, как бы осторожно не расспрашивали её, какие бы словесные "ловушки" не ставили, умела спокойно и просто, не показывая вида, что понимает ухищрения Старухи, обходить все западни, и ни разу не проговорилась. Было ещё одно, что было, не только любопытно - оно беспокоило. Очень беспокоило Старуху зеркало. Она не замечала, что девица смотрится в него. Когда бы ни пришла, ни разу Старуха не застала девицу с зеркалом в руках. Для чего же молодой девице зеркало! Пользуют, пользуют зеркало для разных тёмных дел. Приворот - это ещё малая беда. Можно и порчу наслать. Сама-то Старуха не умела. Но знала об этом. Видела тех, на кого наводили порчу. Даже пыталась лечить. Но не тягаться было ей с силой умело наложенных злых чар. Для чего же их девице зеркало? Старуха попыталась выведать через Малую. Обе молодые. О чём-то они болтают день напролёт. Но, или девица умела "отвести глаза" Малой, или та и в самом деле ничего не замечала? Может и такое быть, что девица ничего с зеркалом не делала? Пока. Секрет раны и зеркало. Вот что не давало Старухе покоя. Хоть и нравилась ей эта молоденькая, но знающая себя, девица, но первое тревожное впечатление было сильнее. Чувствовала Старуха опасность, чувствовала. И ничего, никакие хорошие качества, никакая симпатия не могли заглушить страх. Когда не знаешь, чего бояться, а только чувствуешь его, страх растет, становится огромным. Но своего Мальчика Старуха любила сильнее. Сильнее любого страха. Больше своей жизни. С начала она по нескольку раз на дню пыталась втолковать ему свои опасения. Но мальчик только отмахивался. Не до того ему было. Хорошо, хоть не смеялся над глупой старухой. Она решила не надоедать ему. Сама будет следить - глаз с девицы не спустит. Сама, если понадобится, защитит.
  
   Ои чувствовала себя гораздо, гораздо лучше. Вместе с выздоровлением пришло и раскаяние. Ей было трудно и стыдно вспоминать свой ребяческий необдуманный поступок. С чего это она всё бросила и убежала. Рассказал Лесовик, что Баба хотела напоить её сонным зельем. Видать, правильно хотела. Если она вместо того, что бы поговорить, разобраться, просто сбежала! Не созрела, не выросла она для взрослых, умных поступков. Проспала бы зиму. Глядишь и проснулась бы умной. Не натворила бы ... Ах, как стыдно, как больно было Ои. И не рана на руке болела - болела рана в душе. Как там Баба? Искала ли её? Что думает? Нет ей прощенья - так поступить с самым близким, родным человеком! Она должна как можно скорее выздороветь. Набраться сил, найти дорогу домой. И вернуться. Попросить прощения. Вот о чём думала, к чему стремилась Ои. И поправлялась она быстро - рана затягивалась, не оставляя ни малейшего следа на ладони - благодаря снадобьям Бабы. Ведь это она учила Ои, заставляла запоминать цветы, травы и листья. Рассказывал, что и от чего "помогает". Показывала, как составлять целебные отвары и мази. А Ои ещё и ленилась - не интересно ей было. Рвалась побегать, полазить по деревьям. Вот теперь здешняя травница и лекарка всячески пытается выведать у неё Бабины секреты. Да не расскажет ей Ои ничего. И с этой девушкой, Малой она не собирается откровенничать. Имена то, у них какие - девушка Малая, собака - Малыш. Интересно, как зовут здешнего Хозяина, о котором только и говорит Малая? Большой? Было бы весело. А Старуха - кажется, и имени-то у неё не было. Малая рассказала, что взяли её в Дом нянькой для Хозяина, когда тот только родился, и осталась с ним навсегда. Давно это было. И никто не помнит, как звали ту, ставшую нянькой Хозяйского сына, девицу. Зовут её просто Нянька. С тех пор многое изменилось в Доме. Нянька, постепенно, забрала власть над Домом, над теми, кто прислуживает Хозяину. Без её ведома и приказа никто ничего здесь не желает.
  - Даже Хозяин?
  Усомнилась Ои.
  -Говорят, Он с ней советуется. Как уж в "больших делах", не знаю. А вот в Доме - всё, как Старуха решит, так и делается.
  Понятно, почему Старуха так себя ведёт, почему её не любят и бояться. Больше ни о Хозяине, ни о его холодном каменном Доме, ни о тех, кто живёт в нём, Ои не думала. Не зачем было. Девчушка - пусть болтает. Старуха - пусть её - выведывает. Один только пёс, тот самый Малыш, который нашёл её - влажную шероховатость его языка Ои будет помнить всю жизнь - ничего не хотел и не ждал от неё. Собак Ои знала плохо. Честно - совсем не знала. И немного побаивалась. У Бабы не было собаки. Лесные обитатели не любили, некоторые даже, боялись этих, перебежавших к людскому племени, променявших свободу на плошку еды, предателей. Те немногие собаки, которых видела Ои в посёлке и у корчмы, метались у загородок на тяжёлых железных цепях. Подходить к ним близко, знакомиться Ои побаивалась. Но эта собака - Малыш, Ои чувствовала, нежданно стал её самым верным, преданным другом. С ним я сумею выбраться отсюда, найду дорогу домой. Мысли об этом успокаивали Ои, внушали надежду. Возвращаться нужно было как можно быстрее. Ведь сообщить о себе Бабе, Ои так и не смогла. Права была Старуха - зеркало нужно было не просто так. Её совсем не волновало, как она выглядит после болезни. Да и любоваться собой Ои не собиралась. Она и дома-то этим не интересовалось. Не было у них заведено вертеться перед зеркалом. С помощью зеркала Ои хотела, если не увидеться с бабой, то хоть весточку ей передать. Что б знала, что жива внучка, что скоро вернётся. Но ясное в тонко узорной из блестящего железа оправе стекло, никак не откликалось на все её попытки. Ои никогда не видела, не держала в руках такую красоту. В избушке Бабы, на полке между горшками притулился, оправленный Лесовиком в бересту, тускловатый кусочек толстого стекла. С ним то, этим зеркалом, в котором отражалось всё нечётко и немного размыто, и училась Ои "разговаривать" с Бабой. Наверное, зеркало не то. Слишком большое, разукрашенное. Чужое зеркало. Решила Ои, оставив, в очередной раз, бесплодные попытки передать весточку, поговорить с Бабой. Решить то, Ои решила, но в глубине души понимала, что не только в куске стекла дело. Ослабла она. Все силы уходят на выздоровление, на то, чтобы быстрее затянулась рана, что бы можно было уходить домой. Ночи, да и дни становились всё холоднее. С прохудившегося, словно старый мешок, неба сыпалась ледяная крупа. Тусклому, умаявшемуся за лето, солнцу не хватало сил. Не то, что бы греть землю, повыше подняться над притаившимися в ожидании зимних бурь лесами и полями оно не могло. Ледяные ветра - гончие псы приближающейся Снежной Девицы, становились всё злее, всё отчаяннее. В эту пору Баба начинала по-настоящему топить большую, в пол-избы печь. Воспоминания - они хоть и греют душу, но тело ими не согреть. Хочешь - не хочешь, надо перебираться в каменный погреб Дома. Старуха, казалось, не обрадовалась просьбе Ои. Она же так хотела, что бы я осталась в Доме. Потом уговаривала вернуться. А сейчас - не очень-то ей этого хочется. Недоумевала Ои. Лучше бы спросить, узнать, в чём причина. Да как спросишь - не говорит об этом Старуха. Оставлять девицу, да ещё больную, в такую погоду на улице - негоже. Понимала Старуха. Важные гости - сваты, которые занимали почти весь Дом, как раз сейчас - до первых метелей - уехали. И, вроде бы, причины - Старуха всё отговаривалась, что нет в Доме места - не вернуть девицу в Дом не стало. И вот, в сопровождении Малой, которая помогала нести постепенно накопившиеся вещи, да суетящегося вокруг них, Малыша, Ои сама, на своих ногах возвращалась в Дом, из которого, не так уж и давно, её, полу живую, вынесли два здоровых холопа. Конечно, Ои не поселили в парадных, гостевых покоях. Да она сама бы не согласилась жить в этих промозглых, увешанных оружием и закопчёнными портретами, залах. Выбор комнаты для Ои, передавал отношение Старухи к девице. Маленькая комнатка в конце длинного коридора - тупика запутанных переходов. Но, в комнате было, выходящее на восход солнца, окошка. А, кроме того, комнатёнка была рядом с Хозяйской кухней. Что, для мёрзнущей в камне, Ои оказалось спасением. На кухне под котлами и котелочками постоянно поддерживался огонь. Что-то варилось, жарилось и парилось. В самой кухне от вечного дыма, горящих почёрному, дров, смрада и пара было трудно дышать. Но, вот, общая с кухней стена в комнате Ои оказалась тёплой. К ней-то Ои и придвинула свою лежанку. Выходить из комнаты, ходить по Дому Ои никто не запретил. И, с каждым днём чувствуя себя всё крепче и сильнее, Ои уходила бродить по лабиринту переходов и коридоров, по анфиладе больших и малых залов. Поварятам и кухонным девицам сразу понравилась тихая соседка, которую злыдня Старуха заточила в самую маленькую дальнюю комнату Дома. По утрам, в большой тяжёлый кубок они наливали для Ои горячее молоко, заворачивали в тряпицу кусок пирога с дичью или солониной. Еды было так много, что осилить за один присест Ои её не могла, и забирала остатки завтрака с собой в свои путешествия по Дому. Понятно было, что Старуха не хочет, что бы Ои встречалась с обитателями Дома. Чем меньше её будут видеть - тем лучше. Иначе, зачем Старуха "нашептала Самому" - так кухонные между собой называли Хозяина - засадить Ои в самую дальнюю комнату. Хотя для её новых друзей это казалось странным, в этом Ои была полностью согласна со Старухой. Пусть меньше людей увидит её, ещё меньше узнает о её существовании. Когда придёт время выбираться из каменного Дома, это будет ей на - руку. Ои всю свою жизнь провела в лесу. И хорошо ориентировалась в запутанных зарослях, петляющих тропах, прерывающихся тропинках. И, хоть каменный лабиринт коридоров Дома, был мало похож на её любимый лес, очень быстро Ои и в неё выучилась находить нужные ей ходы и выходы. Осторожно, стараясь, что бы её не заметили, удачно прячась в глухих нишах, или за каменными истуканами, когда бегущий по поручению холоп был слишком близко, Ои обошла весь каменный Дом. Из всех комнат, а были там самые разные - и с изукрашенными мрачными, почти чёрными от времени и копоти картинами по стенам, и с постилками с толстым, похожим на мягчайший мох, ворсом на каменном полу, до насторожённо , неприятно гулко пустых - ей понравилась одна. В этой большой комнате, на устроенных от пола до потолка полках, стояли и лежали книги. Что такое "книга", Ои знала. У бабы была одна Книга. В мятом-перемятом кожаном переплёте, с замусоленными, потрёпанными от старости страницами. На них, то тёмной, то выцветшей от времени краской были выведены разные значки - буквы. Баба дорожила Книгой. Для неё в тесной комнатке избушки была особая полка. По книге, складывая в слова буквы, Баба "читала", узнавала всякие важные вещи. Она и Ои выучила различать и говорить значки-буквы. И, при желании, Ои и сама могла прочесть в Книге что-нибудь важное. Но её мало интересовали "важные вещи". Да ещё и обозначенные заковыристыми значками, которые надо было узнавать и складывать в слова. Другое дело - полазить по деревьям, поиграть с медвежатами, подразнить Дядюшку Лесовика, прячась от него в зарослях ароматной малины. Вот, что вспомнила, о чём пожалела Ои, в первый раз попав в комнату с книгами. Но, открыв первую же снятую с полки книгу, она поняла, что, может быть, зря расстраивалась. Толстые листы, между закрытыми на железные замочки, расписными деревянными досками, были заполнены непонятными Ои знаками. Раскрашенные и выставленные в ровные ряды, они были мало похожи на буквы из Книги Бабы. Какое-то сходство, возможно, и было, но "прочесть", проговорить их, Ои не смогла. В поисках знакомых, понятных для себя знаков-букв, она пересмотрела ещё много разных книг. Были книги в кожаных, помятых, как у Бабы, переплётах. Были и в кожаных с золотыми тесненными рисунками. Попадались Ои даже книги с листами между деревянными, с резьбой и железными кованными хитрыми замками, переплётами. Большинство из книг было с теми же знаками-буквами, что и в первой открытой ею книге. Но были книги с листами усеянными другими знаками-буквами. Буквы этих книг отличались от букв Первой книги, но ещё менее походили на буквы из книги Бабы. К своему огорчению - Ои и не подумала бы, что подобное может её расстроить - она не смогла "сложить" и эти знаки-буквы, не смогла ничего прочесть. Но во всех этих книгах, в отличие от книги Бабы, были картинки! На отдельных, переложенных тряпочками из тончайшей ткани, листах были изображены разные вещи. То в цветных, поразивших Ои своим буйством, красках, то тёмными, будто процарапанными штрихами открывались перед ней удивительные места, цветы и звери, утварь и оружие. Забравшись на широкий подоконник одного из трёх, освещающих комнату высоких окон, Ои - благо еда у неё была с собой - могла целый день до глубоких сумерек, разглядывать волшебные изображения. Она представляла себя то между стволов высоченных толстых незнакомых ей деревьев, то среди загибающихся кружевными гребнями волн огромного, без краёв, озера, то слушающей пение удивительных щедро раскрашенных птиц, то любующейся прекрасными цветами. Аромат этих цветов будто струился с плотных глянцевых листов, наполняя жизнью и радостью, зажатую в суровом камне, комнату. Малой очень редко, обманув всевидящий глаз Старухи, удавалось пробраться в комнатку Ои. А Малыша, и подавно, не впускали в большой Дом. Собакам место на псарне. Вот так эти книги, эти картинки и стали единственными друзьями, даже собеседниками Ои, помогая ей пережить одиночество в мрачное безвременье снежных холодов. Но одна, особенная книга понравилась Ои больше остальных. Её и книгой то назвать было сложно. Она, даже не стояла в ровном строю остальных книг. Совершенно случайно Ои обратила внимание на лежащую на одной из низких полок, почти на уровне пола странную вещь. Гораздо больший по размерам, чем остальные книги, плоский предмет. Любопытство взяло верх. Ничего плохого до сих пор с ней здесь - в этой комнате с книгами - не случилось. Ои неловко подняла - довольно тяжёлый и неудобный. Оттёрла слой слежавшейся пыли. Под пыльной бронёй оказался сложенный из кусочков разноцветной кожи, с кое-где стёршимся солнечно ярким теснением, переплёт. У Ои даже дыхание перехватило. Так это - книга! Удивительная книга! Она поспешила откинуть тяжёлую створку переплёта. Всего один! Нет - два, переложенных плотной блестящей тканью, листа! Но какие листы! Каждый из них раскрывался, раскладывался в длинный, поначалу непонятный Ои рисунок. Ей понадобилось время - Ои вертела книгу и так и этак, рассматривала рисунки и по частям, и постепенно "раздвигая" их и увеличивая картинку. Пока однажды, вдруг - бывает же такое! Это, как с той стрелой, о которой она запретила себе думать - не поняла что это! На первом листе, первом , рисунке раскрашенном живыми красками - от золотисто жёлтого, до болотно-зелёного - была показана земля! Со всеми лесами, полями, болотами и пашнями. Вот вам - зелёные, жёлтые, золотистые оттенки цветов. Были там реки с озёрами - большими, малыми и очень большими, огромными без берегов. Синие, лазурные, бирюзовые оттенки цвета. Были и места, закрашенные коричневым, тёмно жёлтым цветом - цветом осенней листвы и земли. Наверное, это "горы". Решила Ои. Баба рассказывала о таких диковинных местах - без леса и воды. Вокруг цветных пятен вились тонкие письмена. Умей она читать... Наверное написано, как это называется и где эти разные замечательные места. Досадовала на себя Ои. Второй лист - такая же раскладка, как и первый - был скуп на цвет, на краски. На светлой - на цвете самой бумаги были поставлены разной величины точки. Тонкими линиями они соединялись между собой в причудливые фигуры. И здесь, так же, как и на первом - разноцветном, как лоскутное одеяло, листе вокруг каждой фигуры вились, соединяясь в молчаливом танце узнаваемые по другим книгам, но незнакомые Ои знаки-буквы. Понять, что изображено на втором листе помог Ои случай. Иногда по вечерам, когда злая на весь свет Снежная Дева позволяла себе короткую передышку и усмиряла своё беснующееся снежное войско, Ои выбиралась из Дома. Приходила она к тому единственному, сбросившему сейчас все листья и покрытому пышной шапкой снега дереву, под которым провела столько времени. Под которым выздоровела. В Доме Ои не хватало воздуха, простора. Ей не хватало свободы. Она чувствовала себя, как ... да, птичка в клетке! Видела Ои однажды такую бедняжку в корчме. Нет, не правильно она думает! Не похожа она на ту птичку! Ведь тогда, в корчме малышка Ои пока Баба о чём-то говорила с хозяином, сумела незаметно открыть дверцу клетки. Она так хотела, что бы птичка улетела! К ним, в лес, к своим подругам! А птичка... Оказалось, она забыла, а, может быть, и вовсе не умела летать! Едва выбравшись из клетки, и смешно подпрыгивая, крутя во все стороны головкой с тёмными бусинками глаз, она умудрилась свалиться на пол. А там её живо сцапал и съел жирный кот. Расплакалась Ои только в избушке. То потрясение и то, как успокаивали её Баба и Лесовик, она запомнила на всю жизнь. "Не делай добра тому, кто этого не просит". Сказал тогда, протягивая ей лукошко со спелой земляникой, Дядюшка Лесовик. " И даже тому, кто об этом попросит - не делай!" Добавила Баба, забирая у Ои лукошко. "Когда обижаешься на кого-то, урок лучше запоминается". Объясняла она, готовой вот-вот зареветь во весь голос, Ои и возмущённо запыхтевшему трубочкой Лесовику. Об этом и многом другом думала, вспоминала Ои, дыша морозным воздухом, любуясь на искрящийся узор звёзд на тёмном глубоко бездонном небе. Нет, Не похожа она на ту глупую птичку. Не даст "сожрать" себя ни обстоятельствам, ни страхам, ... ни собственной торопливой глупости. И однажды, через много таких вечеров, когда Ои почти отчаялась понять значение второго листа - картины - а оно, конечно, было - в один из таких кристально чистых, звонких вечеров, когда Снежная Дева оставила без присмотра звёздное небо, Ои поняла! Так вот это что! Это - звёзды! Рисунок всех звёзд на небе! Вот что этот второй лист!
  
   Однажды, когда Ои, удобно устроившись на подоконнике и раскрыв на коленях лист "земли", представляла себя путешествующей от одного зелёного берега через голубое огромное озеро к другому, закрашенному коричневым цветом, берегу, её поймали. Поймали? Конечно, нет! Поймать можно того, кто куда-то бежит, убегает, или делает что-то недозволенное. А она и не убегала и не делала ничего такого, что ей не позволяли бы. Возможно, попроси она разрешения смотреть книги, ей и запретили бы. Но она не спрашивала. Так что, её не поймали - её застали разглядывающей длинную, на коленях Ои умещалось лишь два разложенных листа - картинку.
  - Тебе нравится атлас?
  Удивлённый голос прозвучал над головой Ои, как... Она не поняла, что произошло. Почему она не почувствовала ...его. Она всегда чувствует опасность задолго до её приближения. Ои подняла глаза на низкий, колоколом отозвавшийся в её голове, голос. Мужчина. Видела ли она его прежде. А он, взяв книгу из её рук, продолжал говорить.
  - Вот уж не думал, что кого-то, да ещё девицу, может заинтересовать атлас.
  Наверное, впервые в жизни, Ои не знала, что ей делать. Продолжать ли сидеть на подоконнике, встать ли, а, может быть, убежать.
  - Постой, а ты кто?
  На Ои была одежда здешних девушек. Её собственную грязную и порванную, как ни противилась Ои, Старуха давно выбросила. Не выбросила - сожгла. Зная, как Старуха к ней относится, была уверена Ои. Да, если бы и остались её одёжки - не подходили они к здешней суровой зиме. Да ещё в этом каменном, похожем на погреб, Доме. Но и в этой обычной одежде, она, видимо, отличается от здешних девушек.
  - Что-то я не помню тебя. Никогда не видел. Ты странная.
  Пока мужчина, зажав книгу - он назвал её "атлас" - под мышкой, рассматривал её, Ои соскользнула с подоконника. Теперь ей пришлось задрать вверх голову, что бы продолжать видеть его лицо.
  -А, ты - та, которую выходила Нянька! Тебя нашли на охоте! Повернись!
  Почему она делает это? Ои очень быстро, уголком глаза продолжая следить за мужчиной, повернулась вокруг себя.
  -Помедленней! Надо же рассмотреть трофей. Вместо цапли притащили с охоты девицу!
  Нет, Ои не желала больше вертеться по его команде. Кто он такой, чтобы приказывать мне! Сжав кулаки, она не сдвинулась с места.
  - Вот как! Да ты с характером. Как тебя зовут?
   Она не хочет, и не будет подчиняться! Ответить - значит, подчиниться.
  -Не хочешь - не надо. Я буду звать тебя Цапля.
  Ои возмущённо замотала головой. У неё есть имя!
  - Поздно! Ты - Цапля!
  Какая разница, как назвал её этот, непонятно кто, мужчина. Очень хорошо, что никто здесь не знает её настоящее имя. Баба говорила, что через имя можно многое сделать с человеком. Нельзя доверять имя первому встречному.
  - И что - тебе нравится атлас? Тебе, вообще, нравятся книги?
  В этих вопросах не было ничего обидного или принижающего её, и Ои не могла не ответить. "Умей разговаривать с разными. Уважай себя". Наставляла Баба.
  -Да. Очень нравятся.
  Хоть и сдержанно, ответила она.
  -Вот как.
  И он начал спрашивать о том, какая книга и почему понравилась её более, что интересного она нашла в атласе. И Ои пришлось признаться, что она не читала эти книги. Она лишь рассматривает картинки. Путаясь и краснея, она объяснила, что не знает эти знаки-буквы, не умеет их "составлять". Что не умеет читать.
  - Не умеешь читать...
  Мужчина ещё раз, теперь уже с серьёзным интересом, окинул взглядом маленькое хрупкое существо. На тонком нервном лице девицы полыхал румянец.
  - Но девица и не должна уметь читать.
  - Как это - не должна? Я знаю значение букв и умею их складывать в слова. Только на своём языке.
  Более заносчиво, чем стоило, чем ей хотелось, ответила Ои.
  -Вот оно что. И где это ты научилась? Ладно, вижу, что ты не хочешь рассказать
  Он правильно понял ставшее отстранённым, закрытым выражение лица забавной пигалицы.
  -Нет ничего зазорного в том, что ты не умеешь читать на чужом для тебя языке. Если захочешь, я смогу тебя научить.
   -О!
  И без того огромные глаза засверкали огнями радости.
  -Договорились, значит. У меня всякие дела. Приду завтра. Держи.
  Мужчина вернул Ои атлас. Короткий зимний день, подобрав свой, подбитый куницей плащ, убегал за дальний тёмный лес, прячась от рыскающих псов - холодных рваных туч злюки ночи. Ои так и не сдвинулась с места. Свет в этой комнате с книгами был только от трёх, совершенно сейчас тёмных, окон. Что-то случилось. Плохое или хорошее - понять Ои не могла. Она и думать не могла. Просто стояла, прижав к груди то, что трогали его руки. Наконец Ои почувствовала, что замёрзла. Окоченевшие пальцы не могут больше удерживать тяжёлую книгу. Да что же это! Что за наваждение! Стоило рассердиться, что бы хоть как-то прийти в себя! В другие дни - дни, которые были до - в это время, она уже возвращалась в свою комнатушку. Почти ощупью Ои положила атлас на его обычное место. Так же ощупью. Придерживаясь рукой стены, она вышла из комнаты. Плотно закрыла за собой, оставленную им растворённой, дверь. В колеблющемся, неверном свете редких факелов, беспорядочно натыканных по стенам коридоров, Ои добралась до своей комнаты. Очень поздно, поняла она, заглянув в освещённую тлеющим слабым огнём - его поддерживали и день, и ночь - кухню. Все спят. Осталась без ужина. Без сожаления - совсем не хотелось есть - подумала Ои. Но, нет! У двери комнаты её ждал сюрприз! Она чуть не наступила на кубок с остывшим молоком и, завёрнутый в тряпицу, кусок пирога с черникой. Хорошие они. Ои близко не знала никого из работающих на кухне. Можно сказать, и не разговаривала с ними. Так, на ходу, поздороваются, перекинутся словами о погоде, о настроении, и всё. Забота чужих, почти незнакомых людей, успокоила, позволила прийти в себя.
   Проснулась Ои в прекрасном настроении. Такой лёгкой, беспричинно радостной она была там - у Бабы. Кажется, так давно. А ещё и зима, как следует, не начиналась. В деревянной избушке дышалось свободно, весело. Всё искрилось, переливалось в искорках первой изморози. И зима - многоснежная зима, укрывшая всё и всех легчайшим покрывалом нежнейшего, как лебединый пух, снега была доброй приветливой. А здесь, в этом каменном Доме! Но здесь всё прекрасно! Почему ей не нравился этот Дом! И лабиринт коридоров и переходов, и лестницы, ведущие к закрытым дверям, и огромные залы, высокие сводчатые окна - всё загадочно таинственно. Похоже на сказки, которые ей, малышке, рассказывала перед сном, Баба. Да, это хорошо, что есть такой большой загадочный дом, хорошо, что она попала сюда. Напевая, вроде бы забытую, детскую песенку и пританцовывая ей в такт, Ои шла в комнату с книгами. Кубок с горячим молоком обжигал пальцы, огромный кусище пирога еле умещался в другой руке. Поварёнок, который обычно выносил Ои утреннее угощение, да и все кухонные, обратили внимание на то, что сегодня девица выглядит не так, как всегда. Да и как не заметить! Улыбается, пританцовывает.
  -Случилось что?
  Мальчишка поварёнок рот раскрыл от удивления.
  -Всё хорошо. День хороший. Спасибо вам.
  Не позавтракав, взяв с собой еду, заспешила, почти побежала Ои. Он сказал, что придёт сегодня. С этой мыслью она проснулась. Она то и подгоняла - не давая остановиться, успокоиться. Только в самой комнате с книгами, в полумраке позднего утра, Ои остановилась. Для чего, зачем она стремилась сюда? Прибежала так рано. Кто-то сказал, что придёт, что будет учить её читать. Чему радоваться? Она даже не знает, кто он. Да и не хочет, зачем ей это - знать. В этом каменном Доме она совсем одичала. Живёт одна. Как Дядюшка Лесовик. Смешной, милый. Сколько себя помнит Ои, он всегда был или рядом, или близко. Нет, Дядюшка Лесовик не одинок. У него есть мы с Бабой. А у меня...Давно не навещала её Малая. Да и Старуха, словно, забыла о ней. Этот Мужчина назвал Старуху нянькой. Это, что - его нянька! И он - Хозяин! Нет, этого не может быть. Малая рассказывала, что все в Доме - вся обслуга - так называют Старуху - нянька. Он один из них. Да пусть называет, как хочет, кого хочет. Вот меня назвал Цаплей! Нет, совсем не понравился он ей. Пусть не приходит. Да он и не придёт. "Мужчины часто говорят не то, что думают. И не думают, когда хотят что-то сделать. Будь осторожна". Напутствовала Ои Баба, отправляя в корчму за какой-либо надобностью. Вот, как в последний раз - за солью. Вспоминала сейчас то, как она вела себя тогда, Ои с ещё большим стыдом. И не то, как она обошлась с тем взрослым, но глупым парнем, заставляло Ои краснеть. Она стыдилась того, что не выполнила просьбу Бабы, и потом так разговаривала с ней, и потом... сбежала. Впервые за всё это время Ои заплакала. Горько, навзрыд. Слёзы брызнув, потекли ручьём. Их надо было вытирать. Она поставила кубок и положила тряпицу с пирогом на подоконник. Никто ей не нужен, кроме её Бабы! Деревянной избушки! Дядюшки Лесовика! Почему так не во время началась зима! Почему она не может прямо сейчас убежать к себе, домой! В тёплую, пропитанную ароматами горьких трав, высушённых цветов и мёда, избушку. Постепенно Ои успокоилась. Попила ещё тёплого молока, с удовольствием пожевала кусок пирога. Сегодня он был с её любимой рыбной начинкой. Вот установится погода и она уйдёт. Надо быть спокойной и терпеливой. Какое ей дело до кого-то. "Мы сами по себе". Учила Ои Баба. "И не с людьми, и не со зверями. Запомни - нас осталось мало. Надо гордиться тем, кто ты. И сберечь себя. Пока вырастешь. - А как вырасту? - А вырастешь, войдёшь в силу - с любым справишься, мой Цветочек". Куда приятнее, когда тебя называют Цветочком, чем Цаплей! Вспоминая это - Цапля?! Ои фыркнула попавшей в рот смешинкой. Делать ей в своей комнатушке нечего. На дворе злой ветер и стужа. Всё, что могла в этом Доме, она обошла и облазила. Всё равно пришла бы сюда. Обойдя стороной книгу с длинными картинками, хотя глаза то и дело косились на неё, а руки "чесались" взять, Ои выбрала толстую книгу в задубевшем и ставшем от времени чёрном, переплёте. Она никогда ещё не "читала" её. Но, по опыту - Ои пересмотрела уже много книг - знала, что в очень старых книгах, в таких вот переплётах, знаки-буквы выписаны очень чётко и ясно. Иногда, украшенные орнаментами, они выглядели не хуже картинок. Ои увлеклась разглядыванием больших, щедро изукрашенных букв. Увитые плющом, или вырисованные, как ствол дерева вертикальные палочки, в подножьях оканчивались звериными или птичьими лапами. Оскаленные морды всяких, даже диковинных, животных, венчали верхушки. Змеи и вьюнки, обнимали наклонные палочки букв. Каждая из букв была небольшой картинкой. Ои не заметила, что день почти прошёл. И думать забыла о том, что он обещал... Вдруг почувствовав, что проголодалась, Ои доедала свой пирог. Дверь отворилась
  -Так вот, кто съедает пироги в этом доме!
  Смолчать Ои не смогла и не захотела.
  -Мне не нравятся такие шутки.
  Соскочив с подоконника и гордо вскинув голову, заявила она вошедшему мужчине. Не важн, что это был он.
  -Тебе? Не нравятся! Мои? Что? Шутки!
  Мужчина и не думал сердиться! Он - расхохотался!
  -Да!
  Она не из робкого десятка. Держись.
  -Тебя плохо воспитали. С начала здороваются.
  -О, хорошо воспитанная Цапля, почему же ты не поздоровалась?
   - Первым желает здравствовать тот, кто пришёл.
  -Вот оно как. Я думал, зависит от того, кто этот человек.
  -Как это - кто человек? Человек - всегда человек.
  Мужчина смотрел на Ои со всё большим интересом.
  -Интересно. Где тебя так воспитывали? Где водятся такие ... Цапли?
  -Ты не должен так меня называть!
  -Не тебе судить, что я должен.
  Мужчина начинал сердиться? Злиться? Обижаться? Клубок хорошо знакомых Ои, но неожиданных в таком большом человеке, чувств. И Ои стало жалко его. Да, вдруг, почему-то, жалко.
   -Не сердись.
  Отступая на шаг и стараясь "сделать масляный голосок" - когда тебе нужно, ты лисичка лисичкой, частенько замечала Баба, попросила Ои.
  -Я не хотела тебя обидеть.
  -Ты? Меня? Обидеть!
  -Да, не хотела. Извини. Ты пришёл научить меня читать. Я повела себя невежливо.
  Изумление, недоумение, злость - столько всего было "намешано" во взгляде мужчины.
  -Ты не перехотел меня учить?
  Он не знал сердиться, или смеяться?! Он растерялся.
  -Вот и хорошо.
  Пользуясь его молчанием, заспешила Ои.
  - Смотри. Эта книга. В ней нет картинок. Но, зато, какие буквы! Ты можешь мне их называть. Они такие красивые. Я запомню.
  -Ладно.
  Видимо мужчина решил, что его забавляет то, что происходит.
  -Садись.
  Поражаясь своему поведению, Ои ловко взобралась на подоконник. Мужчина уселся рядом.
  -Вот эта буква - она называется...А произносится...
  В первые мгновения, когда он прикоснулся - как бы ни был велик подоконник, но для двоих...- Ои перестала видеть и слышать. Даже дышать перестала. А уж соображать
  -Ты поняла? Повтори.
  Когда он во второй, хорошо бы не в третий, раз обратился к ней, Ои удалось взять себя в руки. Я должна быть прилежной. Иначе он не захочет учить меня. Не придёт более.
  -Ты назвал это ... А говорить надо ...
  Стараясь попасть, и попадая в его интонацию, произнесла Ои.
  -Так ты слышала! И всё поняла. Не притворяйся больше. Приду завтра. Сегодня мы потратили много времени зря. У меня дела.
  Объяснил он обиженному недоумению, выскочившему из глаз Ои.
  
   Ои прилежно училась. Память у неё была прекрасная.
  -Вот уж не ожидал, что ты так быстро выучишь буквы.
  Признался Мужчина после двух недель занятий.
  -Это плохо?
  Ои ужасно хотелось, что бы он её похвалил.
  -Другие делают это гораздо медленнее.
  Он не захотел её "прямо" похвалить!? Тогда,
  - У меня был хороший учитель.
  Голоском лисички польстила Ои.
  -Где, говоришь, ты жила? В лесу?
  Не обратив внимания ни на её слова, ни на тон, вдруг спросил мужчина. Он не в первый раз задавал такие, не относящиеся к изучению букв, вопросы. Задавал их неожиданно, пытался застать Ои врасплох. Но она была начеку. Им - она имела в виду всех обитателей Дома - не надо знать кто она и откуда.
  - Не помню, что бы говорила это. Я, вообще, ничего не помню.
  Добавила Ои фразу, которой с самого начала отвечала на все вопросы-расспросы Старухи.
   -Если не помнишь, то, почему не хочешь, что бы я звал тебя Цапля?
  -Да называй меня как хочешь. Всё равно это. Спасибо, что выучил меня буквам.
  -И это всё? Где бы ты ни жила, тебя там хорошо воспитали.
  - Наверное. Прощай.
  Мужчина не понял - не мог понять, не хотел понять - намёка. Тогда Ои, вежливо кивнув напрощанье головой, обошла его по широкой дуге и вышла, тихо прикрыв за собой дверь комнаты с книгами. Она бежала к себе, глотая комок невыплаканных слёз и во всю ругая себя. Что она наделала! Почему не попросила его приходить ещё! Помочь ей прочитать какую-нибудь книгу. Да мало ли что ещё можно было придумать! Нет, мала она ещё и глупа. Не зря Баба хотела засыпить её. Поспала бы, не прыгала, куда ни попадя. Глядишь, к весне и проснулась бы. И взрослее и умнее. За стенами Дома тоскливо завывала метель - сторожевые псы Снежной Девицы. Рано, раньше обычного - почти с утра - накрыла она сегодня своим чёрно снежным покрывалом землю. Как бы дотянуть до вечера. А там - и ночь. Маялась Ои, выхаживая в клетке своей комнаты. И вдруг, будто специально, что бы развеять её невесёлые мысли, в дверь постучали, и вошла Малая! А с ней - приходится поверить в это - Малыш! Как, что, почему??? И, если, стараясь выглядеть взрослой, Малая старалась вести себя сдержано, то - Малыш! Он, чуть не сбив её с ног, бросился к Ои, облизал, обдав горячим дыханием, лицо, руки.
  -Ах, как я рада! Спасибо! Как тебе удалось провести Малыша в Дом?
  -Очень холодно. Деревья трескаются. Даже вода в мисках промерзает. Хозяин велел перевести псарню в Дом. Здесь теплее. Вот я Малыша и приманила.
  -Тебя накажут!
  -Неее. Там сейчас такое творится. И лошадей своих Хозяин завёл в Дом. Они в самом большом зале. Старуха только ахает, охает, да руками машет. Там ковры и парадные портреты. И хозяйские лошади!
  - Да уж
  Ио с лёгкостью могла представить эту "картину". В своих путешествиях по Дому она не раз была в Парадном зале. Там не только ковры, там и пол выложен цветными плитками в замысловатый узор. Там и портреты по стенам, и факелы в "важных", ничуть не уступающих гордым лицам на портретах, канделябрах. И блестящее оружие, которое содержится гораздо лучше, чем потемневшие, потрескавшиеся от времени, портреты. И среди всего этого великолепия, Старуха, пытающаяся помешать Хозяину - Ои он представлялся большим важным мужчиной, стоящим к ней спиной, лицом к Старухе - ввести в этот Торжественный зал своих лошадей! Вслед за Малой рассмеялась и Ио.
  -Не пойму, почему Старуха всюду лезет, командует.
  -Так она всем в доме заправляет. Ты, разве, не поняла. У Хозяина своих важных забот полно. Вот она и распоряжается.
  -А он, что ей позволяет? Соглашается с ней? Да и ладно. Пусть её. Нам то что.
  -Ты вот сидишь здесь, никуда не ходишь, ни с кем не задружилась, ничегошеньки не знаешь. Не зря ведь Старуха лютует.
  Напуская на себя важность осведомлённой взрослой девицы, замолчала Малая.
  -И, что же такое?
  Хотя её это совсем не интересует, но не обижать же ждущую её любопытства, девушку, спросила Ои.
  -Как только снег сойдёт, по первой оттепели воротится тот Гость. И не один!
  -Какой Гость?
  -Какой, какой! Да, ты же тогда совсем плоха была. Тот, что на охоте... Как тебе помнить! Приезжал из дальних краёв один. У него сестрица есть. Вот они с нашим Хозяином всё и порешили, договорились.
  -Договорились?
  -Договорились. По рукам ударили. Один - покупает, другой - продаёт.
  -И что из этого? Почему Старуха должна злиться?
  -Ты - как дитя малое. И в самом деле, ничего не помнишь. Проще простого - женится наш Хозяин на сестре этого - того Гостя.
  -Не сердись. Но ты не так сказала - покупает, продаёт. Буду знать, что это жениться. Ну и пусть женится. Нам то, что.
  - Как что? Если хозяйка хорошая попадётся - так ничего. А, ежели, злая? Но, по любому, хуже всех будет Старухе. Какая Хозяйка разрешит кому-то в своём доме командовать.
  -Так, если мужчина женится, женщина становится хозяйкой всего, что у него есть?
  -Ну, уж, скажешь - всего! Нет, кто ей даст. Но в Доме командовать Старуха точно не будет.
  -И какое нам до этого дело.
  Беспечно отмахнулась Ои. Её то, точно, в это время здесь не будет. План сбежать, вернуться домой Ои не забывала. Только дождаться подходящего момента. И вот он - этот момент! Сама того не ведая, подсказала Малая. По оттепели приедут гости. Целый обоз с челедью, вещами. Много разных новых людей появится в Доме. Суматоха, неразбериха. Вот она и убежит. Никто и не хватится. А как хватятся, что не обязательно, так она далеко будет. Если ещё и Малыш с ней пойдёт - вот как ластится - ей тогда ничего не страшно. Ещё долго после ухода нежданных, но таких важных, замечательных гостей, не засыпая, обдумывала Ои новости, мечтала о том, как вернётся домой.
  - Я сразу сказал, что тебе нравится атлас.
  От неожиданности - только он мог незаметно подобраться к ней так близко - Ои чуть не свалилась с подоконника. Вместо неё на каменный пол с громким стуком упала книга.
  - Ты ещё и портишь дорогие вещи.
  - Что ты тут делаешь?
  -Тебя плохо воспитали - а где здравствуй?
  -Здравствуй.
  -Здравствуй и ты.
  Ои совсем не ожидала увидеть его вновь. Она была уверена - после того, что она наговорила, он больше сюда к книгам, а, значит, и к ней не придёт. И запретила себе вспоминать, переживать из-за этого. Что сделано - то сделано.
  -Что ты тут делаешь?
  Она видит его, в это надо было поверить, и всё еще не позволяя себе верить, - повторила она.
  - Я должен тебе отвечать? Я? Рассказывать тебе.
  -Это секрет? Что-то стыдное? Поэтому ты не можешь сказать.
  От волнения, от ликующего внутри неё - "он пришёл", она видит его, Ои растеряла, забыла все о том, что можно, что нельзя. Сейчас она могла всё. Её смеющиеся, искрящиеся россыпью звёзд глаза встретились с чёрными провалами его зрачков. Кто - кого! Если в его бездне погаснет её огонь - утонет она. Но, если, жару её глаз удастся растопить, растревожить сумрак, прикрытых тяжёлыми веками, многоопытных глаз - горе уму! Мужчина первым отвёл взгляд.
  - Решил проверить, не забыла ли ты, как читать. Хорошо читаешь?
  -О, мне кажется, хорошо. Давно хотела понять, о чём эта большая книга. Но написано так мелко, и буквы так близко друг к другу. Ты мне поможешь?
  -Не могу отказать, когда просит хорошо воспитанная Цапля.
  -Ну вот! Опять.
  Ои ударила его кулачком в грудь.
  -Ты обещал не называть меня так.
  -Что-то не припомню. Я никому ничего не обещаю.
  -А мне обещал. Сам говоришь, что не помнишь.
  -Давай, сначала разберёмся с атласом.
   С этой минуты, с того мгновения, когда он поднял с пола тяжёлую книгу, и они, усевшись рядом на подоконнике, начали вместе распутывать вязь диковинных слов и предложений, жизнь Ои изменилась. Правильнее сказать - разделилась. Была одна, а стало целых три! Первая - до того, как он приходил. Вторая - после его ухода. И третья - самая главная, настоящая жизнь - когда они вместе читали. Ои довольно быстро научилась сносно читать. Только иногда ему приходилось поправлять её. Обычно он слушал. Ои знала, что не всегда он слышит, о чём она читает. Но никогда не говорила ему об этом. Если человек не хочет рассказывать, о чём он думает, нельзя принуждать его. И лесть в чужие мысли нельзя. Это один из самых сильных запретов. Такие, как мы не должны использовать свои знания и умения для этого. Строго учила Баба. Поэтому, о чём он думал, терпеливо слушая не всегда внятное чтение Ои, она не знала. И запрещала себе хотеть узнать. Зато он отвечал на все её вопросы. О том, что было в книгах, конечно. Он знал, как читать сложные буквы, знал мудреные слова и мог объяснить, понятно рассказать о многом, о чём длинно и запутанно писалось в книгах. Но самое интересное было в этой - интуитивно выбранной Ои книге - атласе. Оказалось, она думала правильно. Эти две длинные страницы - картинки земли и неба. Всей земли и всего неба! И он помог Ои разобраться, в том, что на них нарисовано. Мудрёная вязь букв, складывалась в названия лесов, полей, рек и озёр. Самые большие озёра он называл "морями". И он, даже показал Ои крошечную на рисунке земли точку - то место, где стоял их каменный Дом. А на втором рисунке - рисунке неба, они вместе "разгадывали" названия звёзд и звёздочек. И то, как называются полученные из них фигуры, когда их мысленно - здесь это были тонкие линии - соединить между собой. Продолжая рассматривать рисунок звёздного неба одна - Ои часто оставалась в комнате с книгами после того, как он уходил - Ои поняла, что знает многие звёзды и созвездия. По ним - Полярной Звезде, Большой и Малой Медведице, Сириусу учила её Баба узнавать место, если заблудишься, потеряешь дорогу. Если мы видим одни и те же звёзды - значит, этот Дом и наша избушка недалеко друг от друга. И я быстро доберусь домой. Почему то не очень радостно подумала Ои. Она отогнала неудобную мысль подальше и запретила себе более думать об этом. Они встречались каждый день. Иногда он приходил пораньше - почти одновременно с Ои, иногда - почти в самом конце короткой светлой части дня. Иногда - заглядывал на несколько минут, иногда - оставался с Ои часами. Как-то она даже поделилась с ним его едой. Для него кусок её пирога был - так, на один зубок, но он не забрал всё. Честно переломив уже изрядно подсохший пирог на две равные части, одну протянул Ои, вторую оставил себе.
  - Не знал, что в этом доме стряпают такие вкусные пироги
  Быстро расправившись со своим куском, заметил он.
  - Или этот пекли специально для тебя?
  Ои оценила шутку.
  -Специально здесь готовят для Хозяина. Остальные едят это. А нам с тобой достались крошки.
  -Думаю, Хозяин обменял бы свою еду на такие крошки.
  Как понять, когда он шутит, когда говорит серьёзно! С ним Ои было легко и весело. Почти так же хорошо, как с Бабой. Но, когда она сидела рядом с ним на тёплом от их тел подоконнике, когда они чуть не стукались лбами над страницами занимательной книги, а их глаза смотрели в одну и ту же сторону, и губы повторяли одни и те же звуки, а руки, невольно встречались - это хорошо было совсем другим, не таким, как с Бабой. С ним ей и хорошо, и страшно. Странные чувства и странные мысли. Если бы даже было с кем посоветоваться, то как, какими словами передать то, что сейчас происходит с ней! Но думать! Всегда обо всём думать! Она ещё успеет! Ещё вырастет, поумнеет - тогда будет думать. Пусть не сердится на неё Баба. Ои было так восторженно - по щенячьи - радостно, так хорошо - лучше не бывает, что она забыла о времени. А бесстрастному времени не было никакого дела до чувств и переживаний какой то Ои. И оно напомнило о себе длинной искрящейся сосулькой, к концу дня выросшей до половины окна, у которого сидела Ои. В этот, заметно увеличивший свою светлую часть, день он не пришёл. Даже под вечер не заглянул. Даже на минуту, что бы поздороваться, поинтересоваться успехами прилежной Цапли. Не пришёл он и назавтра, и на следующий, и на следующий за этим, следующий день. Он просто не приходил. Я его выдумала. В конце - концов, сказала себе Ои. Я сама - не такая я уж глупая - выучилась разбираться в этих буквах. Вот так! И не жду я никого. И ждать не обязана. Мало ли чего не выдумаешь от скуки, да от безделья. Пора подумать о возвращении домой. И вправду, пора. В каменный Дом, как и говорила тогда, в начале зимы Малая, начали съезжаться чужие. Шум, беготня, неразбериха. Вот и Малая смогла прибежать. Жаль, одна, без Малыша.
  -Потеплело. Собак и лошадей отправили обратно на псарню и в конюшню. Сейчас моют залы, стелют новые ковры. Готовят комнаты для гостей, слуг. А ещё припасы, еда... Старуха с ног сбилась. Жалуется, что ей уже не по силам. Ничего, скоро приедет новая Хозяйка.
  Мельком поздоровавшись, даже не спросив, как дела у Ои, без умолку пересказывала Малая невозможные, удивительные, новости. Такое событие! Свадьба! Да ещё самого Хозяина! Даже самый маленький поварёнок гордился тем, что его взяли для "готовки". Ничего, что мыть да скоблить грязные горшки и плошки, или чистить бесконечные овощи. Он готовит Свадебное угощение! А уж все остальные!
  -Носятся, как угорелые.
  Наконец, выдохлась, закончила свой рассказ Малая.
  -Меня Старуха отправила к вышивальщицам. У них сейчас работы много. Уборы к свадьбе, постель. А ты? Так и просидела всю зиму одна?
  Именно сейчас, когда зима прошла, она спрашивает об этом!!! Да и я не очень-то о ней вспоминала...Негоже мне сердиться. Да и не за что, Подумала Ои.
  -И сейчас
  Добрая душа Малая обвела комнатушку глазами.
  - взаперти. Хочешь, пойдём со мной. Иголку то ты держать умеешь?
  Ои кивнула - как не умеет? - умеет.
  -Я за тобой поутру зайду.
  Не дождавшись согласия Ои, решила за обоих Малая.
   Низко склонившиеся над работой девушки, почти и не обратили внимания на Ои. Только одна, постарше, оторвалась от работы и указала Малой и Ои их места.
  -Она здесь за старшую.
  Тихонечко сказала Малая Ои, когда они устраивались в конце длинного, заваленного тканями, лентами, тесьмой и нитками, заставленными коробами и коробочками с бисером и жемчугом, стола. Ои, конечно, не впервые держала в руках иголку, но так ловко, как, даже у Малой, шить у неё не получалось.
  -Будешь сшивать по намётанному. Работы много. Рук не хватает.
  Так и сказала, показывая Ои, что делать, женщина. "Рук не хватает" - слово в слово повторив то, что сказала ей Малая по дороге к мастерицам.
  - Старуху не бойся. Ей сейчас не до тебя. А, если и узнает, ничего не сделает - работы много. Рук не хватает.
  Так нежданно, негаданно, Ои очутилась среди тех, кто участвовал в хлопотах к свадьбе Хозяина. Несколько раз к мастерицам заглядывала Старуха. Проверить, как движется работа, так ли всё хорошо, как должно быть. Как поняла Ои, не только она боялась протыкающего насквозь взгляда, одетой в серое, неприметной щупленькой женщины. С появлением Старухи, смолкали песни, шушуканье, никто не шутил, не рассказывал "страшные" истории. Девушки ещё ниже склонялись над работой, ещё быстрее мелькали иголки в умелых пальцах. Сидящую на противоположном от входа конце стола и прячущуюся за спинами соседок Ои, Старуха ни разу не заметила. А, если бы и заметила? Что такого? От меня только польза. Рассуждала Ои, возвращаясь на ночь в свою комнатку. Остаться ночевать вместе с остальными девушками, она не решалась. И не из-за того, что Старуха могла прийти к ней и проверить. Ои не боялась - что со мной можно сделать? Да и Старуха не станет бродить по ночам. Ей бы днём с ног не свалиться. Ои требовался отдых. Она никогда не была с таким количеством людей. И так подолгу. И уставала Ои не от работы, а от того, что все эти милые девушки, каждая по своему, со всех сторон "давили" на неё. Ои нужен был воздух. Много свободного места. С каждым днём ей требовалось всё больше и больше времени, для отдыха от "чужих" людей. Привыкшая к воле, всю зиму Ои провела взаперти, в "четырёх стенах" каменного дома. Силы её истощались. Отказаться от работы с мастерицами, Ои не могла. Теперь, когда дорога в комнату с книгами была ей заказана - Комната мастериц стала единственным местом, куда Ои могла пойти, где весёлые голоса, сплетни о будущей свадьбе хоть как-то отвлекали её. Ои запретила себе думать о нём, а, значит, и ходить туда, где всё напоминало, "кричало" о её глупости. Потому и ходила к мастерицам, и возвращалась в свою комнату только на ночь. Попробовать выспаться, хоть как-то восстановить силы. Хотя и со сном у Ои стало не так хорошо, как раньше. Оставаться один на один со своими мыслями было нестерпимо больно. Она должна была признаться себе, что боится уснуть. Боится увидеть, боится, что повторится тот сон. Ои никогда не запоминала сны. "Это неправильно. Ты должна помнить свои сны. Они и предупредят тебя, и помогут в случае чего". Наставляла Баба. Но Ои лишь смеялась - сны!?! Спит она крепко, засыпает быстро, просыпается бодрой и весёлой! Ни к чему ей эти сны! В тот первый день, когда Малая привела её к мастерицам, и Ои увидала расшитую золотом парчу, ленты, позументы - весь этот блеск и роскошь, которые должны будут превратиться в надменность торжественных нарядов, она вспомнила. Вспомнила свой давнишний - она тогда ещё жила под деревом во внутреннем дворе-колодце - странный сон. Она подаёт одежду высокому мужчине. Помогает ему надеть тяжёлый от золотого шитья и каменей, камзол. Мужчина стоит спиной к ней. Вот он поворачивается, и... нет! Сейчас - прошло столько времени с того злополучного сна - Ои узнала мужчину. Мужчина из забытого сна - тот мужчина, из комнаты с книгами! Но почему у него такая одежда! Не мог же быть Хозяином тот мужчина, который запросто сидел рядом с ней на подоконнике, с аппетитом жевал чёрствый пирог, учил её буквам! Нет, конечно. Хозяин - суровый гордый Лорд. Все, даже Старуха, бояться его. Так боятся, что и по имени не называют. Плохо, что она, в своё время, не научилась "читать" сны. Плохо, что всё ещё думает о нём. Лучше бы подумала о том, как убежать отсюда. Ворочалась, не в силах заснуть, Ои. Время идёт. Время не шло, время бежало. Вот уже и окончили мастерицы свою работу. Готовы и парадная постель молодых, и уборы для торжества. Всё понравилось Хозяину. Даже Старуха - не похвалила, конечно, но сказала, что всё пришлось впору. Свадебный обоз тоже уже разобрали. Со дня на день ожидали Высоких гостей. Невесту и её брата. На кухне дым стоял коромыслом. Жарили, парили, варили, чистили, растирали, взбивали. Окончивших шить девушек, отправили приводить в порядок и украшать комнаты для гостей.
  -Хозяин зазвал всех соседей - таких же важных Лордов
  Прибежала вечером посплетничать, рассказать новости, Малая. Идти с ней и с остальными девушками убирать комнаты Ои отказалась. Не её это дело. Негоже ей за кем-то убирать. Но не скажешь же это Малой. Вот и сказала Ои, что боится. Теперь-то каждая будет сама по себе. Вдруг попадётся на глаза Старухе.
  -Может ты и права. Не ходи. Она снова лютует. Поразмыслив, согласилась Малая.
  -И что так на тебя взъелась?
  Ои лишь пожала плечами - она, сама бы хотела знать. Чем не понравилась, не угодила Старухе с самого начала.
  -Ладно. А вот, когда невесту привезут, пойдёшь с нами смотреть?
  -Смотреть? На что?
  -Мы сговорились посмотреть на невесту и жениха.
  -Как это?
  -На свадьбу, со всеми гостями нам не пробраться. Накануне тихонечко посмотрим.
  Малая была уверена, что все, все должны, не могут не хотеть увидеть жениха и невесту! Как Ои могла отказаться от этого!!!
  -Когда вы собираетесь?
  Что бы ни вступать в споры и объяснения, спросила Ои.
  -Как только невесту привезут. Я за тобой забегу.
  -Хорошо.
  Она в это время будет уже по дороге домой - согласилась Ои. Прошло ещё несколько дней. Как показалось Ои, были они для неё самыми трудными из всех длинных и коротких, счастливых и несчастных дней в этом Доме. Ожидание, сопровождаемое бездельем, или безделье во время ожидания ... Лучше уж... Не хотелось думать, что "лучше". Не надо искушать Судьбу. Её надо уважать. Говорила Баба. Но, даже думать о ней, о Дядюшке Лесовике, о том, как она вернётся домой, Ои не могла. Ничего она делать не могла в эти тревожные, протёкшие, словно вода сквозь пальцы, дни. И вот, поутру на взмыленном коне прибыл гонец! Поезд невесты в полдне пути! Шум, суматоха! Вдруг выясняется - недоделано то, не окончено это.
  -Кое- как, вроде бы, успели.
  С облегчением, будто всё это было делом её рук, сообщила Малая, порывом ветра распахивая дверь в комнату Ои.
  -Как! Ты не одета?! Быстрее! Идём смотреть! Сейчас откроют ворота! Хозяин выйдет встречать невесту!
  -Иди. Пропустишь всё самое интересное. Я догоню!
  Выпроводила, сопротивляющуюся для вида Малую Ои. И не собиралась она глазеть на будущую Хозяйку. Ей всё равно, - какая она. К вечеру Ои уже здесь не будет. Подождав, пока смолкнут приветственные крики, и шум голосов, звуки от передвигаемых по каменным плитам тяжёлых предметов, слившись в неразборчивый рокот, перекатится в глубь Дома, Ои пошла искать Малыша. На псарне его не оказалось. И спросить было не у кого. В кухне для холопов, за большим столом шло веселье. Местная челядь знакомилась с приезжими. Пили, ели, братались. Кто-то из новеньких обязательно останется здесь со своей Хозяйкой. Так почему же не подружиться прямо сейчас. Пока её не заметили, Ои отошла от распахнутой настежь двери. Совсем не время расспрашивать сейчас о собаке. Но, где же Малыш? Скоро стемнеет. Придётся уйти без него. Сегодня в доме было тихо. Не так, как обычно - непривычно, напряжённо тихо. Затишье, как перед бурей. Ну да, завтра и будет буря - вернее - праздник. Свадьба. Ои шла по гулким из-за чистых, до блеска начищенных полов и стен, парадным залам. Прощальный свет дня из отмытых окон бликами играл на старинном оружии, добавляя волнующей таинственности хорошо знакомым помещениям. Под осуждающими взглядами старинных Хозяев Дома, хотелось идти тихо, тихо... Возбуждённые голоса пирующей челяди кажутся здесь далёким, затихающим эхом. Никак не избавиться от ощущения, что "заточённые" в тяжёлые рамы, почтенные Лорды следят за каждым её шагом. Хотят сказать? Предостеречь? Из проёма полу - притворённой двери выбивался свет, слышались голоса. Ои подошла ближе, ещё ближе, к самой двери. У ярко пылающего огня, за заставленного яствами, бутылями и кубками, стола сидели двое мужчин. Плохо слышно, о чём они говорят. Один - лицом к ней, спиной к огню - моложавый красавец держит в высоко поднятой руке чеканную чашу. Второй - сидит спиной к Ои. Его лица она не видит. Только тёмный силуэт на кроваво красном зеве очага. Но, этот силуэт. Она знает его. И этот кафтан, плотно обнимающий мощный торс. Не может быть. Если бы поостеречься, вспомнить предостерегающие взгляды Лордов со старинных портретов. Но Ои должна была увидеть его лицо! Один лишь маленький шажок... И что-то тяжёлое, мохнатое, радостно сопящее чуть не сбило Ои с ног. Шершавый мокрый язык лизнул глаза, щёки. Малыш? Тише, тише...
  - Малыш! Кто там?
  Ои не успевала сбросить с себя собаку, убежать.
   - Кого ты нашёл? Кто-то подслушивал?
  Этот голос лишил её последних сил.
  -Ба, у нас гостья!
  Он сжал её ладонь в своей - не вырваться - и вывел к накрытому столу, к богато разодетому мужчине.
  -Её зовут Цапля! Представляешь!
  -Цапля. Что за имя?
  -Да вот такое, дорогой мой шурин. Вспоминай. Это её мы нашли в тот твой приезд, на охоте.
  - Та замарашка, мешок грязных тряпок? Никогда бы не подумал.
  Мужчина, не расплескав, поставил чашу на стол.
  -Подойди.
  Он подтолкнул Ои - иди! Холодно блеснули глаза в ответ на её умоляющий взгляд. Мужчина схватил Ои за руку, подтянул к себе, совсем близко, отбросил косынку, покрывающую волосы.
  -Цапля! А ведь, хороша. Садись!
  Ои не села на выставленное для неё колено мужчины, и не дала усадить себя силой.
  -Строптивая. Дикая. Люблю таких. Отдашь мне её, зятёк?
  -Ты мой гость, шурин. Бери, на что глаз положил.
  -Садись! Сказано тебе!
  Неожиданный рывок лишил Ои равновесия, и она почти упала на раскрасневшегося, тяжело дышащего мужчину.
  -Оставь её, брат.
  Он понял взгляд - молнию ненависти, который метнула в него Ои.
  -Успеешь ещё. Давай выпьем. И песенники пусть повеселят нас.
  Только сейчас Ои заметила их. У стены на лавке сидели холопы. С одной стороны сидели незнакомцы - песенники гостей, с другой - знакомые, то тут, то там мелькавшие лица.
  -Начинай!
  Махнул он рукой своим песенникам.
  -Спой про Цаплю.
  Не сводя налитых кровью глаз с Ои, приказал гость. Холопы переглянулись. Один из них, совсем старый - жидкие седые волосёнки придавленные обручем-лентой, едва прикрывали трясущуюся голову - ударил по струнам.
   С нежной девушкой быть грубым
  Задребезжал его надтреснутый голос,
   Всё равно,
   Сдаётся мне, что
   Сжигать беспечно лютню,
  Старик чуть замешкался, понизив голос
   Цаплю жаря на огне.*
  - Ах, ты!
  Гость запустил в старика чашей с вином.
  Как будто раскатился гром, расхохотался он.
  -Вот так развеселил, старикашка.
  -Уходи, быстрее.
  Он поднялся, закрыв собой Ои и медленно, удерживая на вытянутой руке, полную чашу, пошёл вокруг стола.
  Ей не почудилось, нет! Он помогает ей убежать. Ои змеёй выскользнула за дверь.
   Пришла она в себя только в своей комнате. Теперь, точно, надо уходить. И побыстрее. Ои взяла заранее приготовленный узелок. В нём пироги. Воду она найдёт. А вот с едой весной всегда плохо.
  
  _____________________________________________
  *Классический китайский роман.
  Из одежды брать нечего. Старых вещей, в которых она ушла из дома, давно нет. А эти, здешние - ей там не пригодятся. Ои подождала. Прислушалась. Не идут ли сюда, за ней. Старуха знала, где её комната. Но Старухи не было там, с мужчинами. А он - Ои не могла назвать его ни Хозяином, ни Лордом - не станет будить Няньку. И ещё - Малая. Но о девушке он знать не мог. Малыш? Нет, он не додумается искать её с Малышом. Была уверена Ои. Она переждала, пока затихнет шум там, в дальних парадных покоях, и осторожно пошла в сторону двери, ведущей во внутренний дворик. Из него, по узкому, давно всеми забытому проходу между псарней и конюшней можно было протиснуться к полу-обвалившемуся подкопу под широкой стеной, защищающей Дом. За время, которое она провела - прожила здесь, выздоравливая и набираясь сил, Ои успела хорошо "оглядеться". Уже тогда, думая о возвращении домой, она искала, и нашла, как незаметно выбраться из Дома. Оглушившая Ои суровая зима - у неё дома холода начинались гораздо позже, и были "мягче", дружелюбнее - помешала ей уйти. И вот теперь - время настало. Ои не успела сделать и нескольких шагов, как что-то, нет, кто-то, сильно, но осторожно схватил её за руку. Острые зубы не поранили кожу. Малыш! Добрый мой! Ты вовремя. Пойдём! Но Малыш не пошёл за Ои. Настойчиво, не выпуская её руки, он тянул её в другую сторону. Фу, Малыш. Отпусти! Вырваться из намертво обхвативших её запястье челюстей, было невозможно. Ои вынуждена была идти за собакой. Что же, или кто заставляет Малыша не подчиняться ей? В тёмном лабиринте коридоров, по которым Ои почти бежала, спеша за Малышом, она старалась не поддаться панике. Думай! Только один человек имеет над Малышом абсолютную власть. Ему собака будет беспрекословно подчиняться. Ои не ошиблась.
   Малыш подвёл её к незаметной в кладке стены небольшой двери, и, подождав пока Ои войдёт - он не позволил бы ей уйти - остался снаружи. В освещённой живым огнём очага, комнате Ои встретил он.
  - Ты уже собралась.
  Он кивнул на узелок с едой в руке Ои.
  -И не попрощалась. Как же так, хорошо воспитанная девочка?
  - Спасибо, что дал мене убежать.
  Ои проглотила внезапно возникший в горле, ком.
  -Почему ты не сказал мне, что ты - Хозяин этого Дома? Лорд?
  -Я должен был сказать?
  -Да.
  -Ты только что сказала, что я - Хозяин. Делаю, что хочу.
  -А сейчас ты хочешь запутать меня.
  Совсем не собираясь это делать, подталкиваемая неведомой силой, Ои подошла к нему ближе. Всего на один малюсенький шажок, ближе.
  -Ошибаешься. Хочу я совсем не этого.
  -А чего же?
  Ои поспешно отвела от него взгляд.
  -Не читать с тобой книжки.
  -И не рассматривать атлас.
  Пытаясь обратить всё в шутку, подхватила за ним Ои.
  -Я не хочу, что бы ты шутила. Не сейчас.
  Тяжёлые руки легли Ои на плечи. Но не придавили её. Наоборот - она, словно, стала легче, выше. Его ли глаза опустились к её глазам, его ли губы, жадно грубо обхватили её, податливо раскрывшиеся к нему губы. Или, это её глаза, взлетев двумя мотыльками, утонули в бесконечной проруби его глаз. И её мягкие, источающие медовую сладость губы влились в его пышущий огнём, рот. Нет, с ним она не собирается шутить! И всё, что он делает, всё, что делают они вдвоём совсем не похоже на то, что выделывал в корчме убогий юнец. На долю секунды смогла удержать крупицу объективной рассудочности, Ои. Всё, всё это было не смешно. Не стыдно.
  -Было прекрасно
  Не стыдясь ни его, не своей наготы прошептала Ои, когда всё кончилось.
  -Прекрасно... Ни одна женщина не говорила мне этого.
  Он погладил лицо Ои, провёл твёрдыми, горячими руками по её телу. Сверху вниз. А потом - снизу вверх. Не пропуская ни одного изгиба, проникая требовательными пальцами в самые сокровенные уголки... Сопротивляться этому было невозможно. Можно было только повторять за ним. Лёгкие ладошки заскользили, путаясь в курчавых волосах, по мощному телу. Их мягкие прикосновения оставляли огненный след, под тонкими, становящимися всё настойчивее пальцами вскипала, вздымаясь, его плоть. Вихрь, смешавший небо и землю, солнце и звёзды, вновь подхватил их своим мощным крылом, вознёс на гребень огромной волны, и с размаху швырнул вниз. Для этого не было слов. Они смотрели друг на друга, тяжело дыша, не в силах рассоединить мокрые - может быть, они и были среди бушующих волн - обессилившие тела. Глубоко вдохнув, Ои выскользнула из его объятий.
  -Как же мне называть тебя?
  -Ты сразу знал, что я - это я?
  -Там, в библиотеке? Догадался. Нянька говорила, что та девица оправилась, выздоровела. И живёт в доме. Ты не похожа ни на одну из домашних девиц. Вот я и решил.
  -А потом учил меня буквам, читал, разговаривал со мной.
  -Ты мне понравилась. Очень. Мне было интересно, спокойно и весело с тобой. А ты? Ты не хотела узнать, кто я? И, что ты думаешь теперь, когда знаешь, что я Хозяин Дома, Лорд?
  - Думаю, можешь называть меня так, как звали дома - Цветочек.
  -Petite Fleur - пытаясь точно повторить интонацию Ои, неловко артикулируя, сказал Он.
  -Красиво. Ты похожа на маленький цветок.
  Он сел в постели, повернул Ои к себе. Ещё раз, то ли проверяя, то ли запоминая, ощупал её тело. От розовых раковин, изящных ушей, до последнего жемчужного ноготка на пальцах стройных ног.
  -Я женюсь, мой Petite Fleur.
  В этот раз он произнёс её имя увереннее.
  -И отдам тебя шурину.
  Ои молчала, наматывая на палец длинный локон.
  -Я дал слово. И не могу нарушить обещание. Этот брак важен для моего Дома. Портить отношения с братом жены я не могу.
  -Я не жду от тебя, Лорд, ничего. Ничего такого.
  Ои спустилась с низкого, устланного шкурами, ложа.
  - Я понимаю, что такое честь.
  Похожая на статуэтку из белого оникса, подсвеченная огнём тлеющих углей очага, фигура Ои казалась прозрачной.
  -Я помогу тебе.
  Ои вытащила заколку, удерживавшую массу, тут же рассыпавшихся по плечам, локонов. Длинный из светлого металла, похожий на тонкую иглу стержень, венчал искусно выкованный маленький цветок. Ои опустила цветок в тлеющие угли очага. Подождала пока он "расцветёт"- раскалённый металл запульсировал ало багровым цветом. Ои полоснула острым концом стержня по своему запястью. Брызнула кровь. Как будто не чувствуя боли - а ей и не было больно - Ои окунула цветок в свою кровь и приложила его к груди Лорда. Точно над сердцем.
   Положи меня, как печать на сердце твоё,
   Как перстень на руку твою; ибо крепка, как
   Смерть, любовь.*
  - Так говорили в стародавние времена.
  Изумлённый, не понимающий, что делает Ои, он не успел ничего сказать, ничего сделать.
  
  
  ___________________________________________________*Песня песней. Царя Соломона
  Запах сожженной плоти смешался с приторным запахом крови. Ои провела острым концом заколки по запястью, по месту разреза. Края раны начали стягиваться. Толчками, в такт биения сердца, брызжущая кровь, остановилась.
  - Вот и всё, мой Лорд. Боль от ожога пройдёт. Боль о Petit Fleur останется с тобой до конца дней. Сейчас ты уснёшь.
   Пусть приснится - Ветерок вечерний
   Важно моет ноги в ручье
   Серая цапля.*
  Ей пора. Время уходить. Время начать новую жизнь. Ои быстро оделась, подхватила узелок с пирогами.
   - Малыш, быстрее. Вот - вот рассветёт. Надо успеть.
  
  Green sleeves. (Зелёные рукава. Английская фольклорная песня)
  
  Гуля. Октябрь 2020
   Первый Год Короны
   Вторая волна.
  
  ___________________________________________________
  *Ёса Бусон.
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"