Жан Гуля : другие произведения.

Сезон мeдуз

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:

   Сезон медуз.
  
  
  
  Грибоедов. А.С.
  Вальс ми-минор.
  
  
  
   Она знала, что нельзя, что не имеет права так долго быть здесь. Но уйти, оторваться от большого экрана-окна не могла никак. В мерцающей толще воды, её освещали, преодолевая глубину, потоки света, неспешно, почти незаметно двигались медузы. Они были цветными. Нет, не просто цветными! К обычным бледно-прозрачным, блекло-фиолетовым с ярким ободком юбочки в этом сезоне добавились необыкновенно жемчужно розовые, невиданного зелёного цвета, тёмно синие медузы. В окне кают-компании, не то, что в маленьком круглом иллюминаторе кубрика, всё можно рассмотреть гораздо лучше. Ничего подобного, более красивого, яркого, грациозного она никогда не видала. Можно любоваться и любоваться этим неспешным хороводом, вроде бы и прозрачных, но плотных разлитым в них цветом сгустков совсем другой, непонятной жизни. Даже названия их цветов никто, из всегда всё знающих прабабушек, не смог. Вот и пришлось девочкам-штурманам придумывать что-то самим. В конце концов, и те слова, названия, которыми они пользуются в доме, не всегда внятны, не всегда понятен их смысл. А так, по крайней мере, они знают, как назвать этих, покоряющих своим цветом и странным изяществом, красавиц. "Никто не знает, к добру это, или нет." Вздыхала бабушка Джайя. "Такого никогда не было. По крайней мере, такого никто не помнит." Уточняла прабабушка Дезри.
   Инара приложила к стеклу раскрытые ладони. Как будто хотела прикоснуться, взять в руки эти идеально округлые, напоминающие груди кормящих матерей, нежные создания из чужого мира. Возможно, это и помогло бы ей. Она вздохнула. Надо идти. Она и так нарушает всё, что возможно. Возвращаться в семейный кубрик совсем не хотелось. Ей, конечно, ничего не скажут. Но она и так отлично понимает все взгляды, все еле слышные разговоры за своей спиной. Инара с размаху ударила себя кулаком в плоский живот. Она НЕ виновата! Да. Конечно. Но, кто виноват? И почему именно с ней - такое? Прабабки рассказывают, что такое случается. Пугают этим девочек. Но прабабкам не верят. Конечно, не верят. Как можно поверить в такое? Это, вроде того, что есть места, где совсем нет Большой Воды, и есть разные растения и животные.
  - " Ну, хорошо,
   шушукались между собой девочки
  -растения - это вроде водорослей, животные, наверное, как рыбы. И там, где нет воды - что-то похоже на их дом. Но, что бы водоросли росли прямо из палубы и рыбы, которые животные - только представить себе! - двигались вне Большой Воды!!! Такого и быть не могло! Прабабки выживают из ума и специально морочат им головы. Они не такие дурочки, что бы поверить!"
  Так рассуждали гордые своей взрослостью и тем, что именно они будут продолжать род, девочки. И, правильно, что так рассуждали. У всех у них, подружек, одногодок Инары в прошлый Сезон медуз появились дочки. Только у неё одной ... Только с ней одной этого не случилось! Ужасно! Позор и проклятие! В который раз, перебирая свои грустные мысли, Инара - всё равно от неё нет никакой пользы - вышла из кают-компании. Это самое большое помещение их дома-корабля. Никто не мог толком объяснить, что означает это слово "корабль", как и название "кубрик" - дом каждой маленькой семьи. Было ещё много странных слов. Вот, например, "трап". Почему - трап? Думала Инара, цепляясь руками за холодные поручни, преодолевая бесконечные марши, идущих в разном направлении длинных и коротких полос ступеней. Она миновала "палубу" Бабушек, стараясь совершенно не думать, где она и сделать это, как можно быстрее, почти задыхаясь, выбралась с палубы Матерей. Ещё одна палуба - Прабабушек, и Инара у цели.
  Огромный входной люк не задраен. Во время Сезона медуз нет бурь и штормов. Большая Вода спокойна. Семья может позволить себе оставлять люк открытым. Воздух снаружи так отличается от воздуха внутри дома. Как ни стараются девочки-механики, но дышать трудно. Особенно на нижних, самых таинственных палубах. Устраиваясь поудобнее, и подставляя лицо, всё тело косым лучам опускающегося в Большую Воду Светила, Инара подумала о своих сёстрах. И о тех, кто, так же, как они, были "капитанами", "штурманами" и "механиками" - хранительницами знаний, отвечающими за жизнь дома-корабля. Да, у них трудная судьба. Всю свою жизнь они проводят в глубоком трюме. Сначала - обучаясь, потом - работая, а потом - передавая свои знания и опыт следующим поколениям Первых и Вторых дочерей. Но ей - Инаре выпала не менее важная и прекрасная роль. По Судовой роли она должна была стать Матерью! И вот! Теперь! Младшие девочки сторонятся её. Разглядывают издали. С любопытством. С затаённым ужасом. Вдруг, этому можно заразиться! Никто не хочет
  чтобы из-за него прервалась маленькая семья. Инара беззвучно заплакала, представив их маленький домик-кубрик. Круглое оконце иллюминатора, прикрученный к палубе столик, подвесные гамаки-койки. На самых нижних, с двух сторон от входа спят прабабушка Дезри и бабушка Джайя. На втором ярусе - гамак мамы Эллери и три гамака для дочерей. Первая - Мойра и вторая - Лиега, погодки уже в трюме. Одна будет штурманом, другая - механиком. Их пустующие гамаки ждут тех, кого должна родить Инара, ждут продолжения семьи. А у самой переборки - её гамак. Что же будет? Как будет жить их маленькая семья, если у неё так и не будет дочек? Невозможно!!! Страшно представить. Инара вытянулась на нагретой за день палубе. В который раз внимательно и требовательно ощупала свой живот, маленькие, напрягшиеся под её пальцами, груди. Ничего. Ни-че-го!!! Она, как-то случайно подслушала, как плачет мама Эллери. "Почему? В чём она виновата?" - спрашивала, упрекала себя мама Эллери. "Почему Инара не родилась Первой! Тогда кто-нибудь из дух следующих дочерей обязательно продолжил бы их семью! Почему? Почему это случилось именно так! Почему это случилось с ними?"
  " Ничего, ничего" - успокаивали маму Эллери прабабушка Дезри и бабушка Джейя.
  " Ты не виновата. Никто не виноват. Случилось То, что случилось. Мы справимся. Мы всё это переживём". Они переживут. А как же я! Как я переживу, что из-за меня они могут остаться без еды, без крова. Прабабушка Дезри... Инара резко выпрямилась. Подумав о прабабушке, она вспомнила ещё одну из "сказок" прабабушек. Они говорили, что, если случалось несчастье с одной из трёх девочек семьи, то Мама каким-то образом рожала ещё одну, четвёртую дочь. В это трудно поверить. Но, если... Возможно есть хоть что-то правдивое в том, что передаётся от прабабушки к прабабушке.
   Светило уже совсем ушло в зазор между переборкой и Большой Водой. Быстрые сумерки сменились темнотой. Как интересно - Инара отвлеклась от своих невесёлых мыслей, разглядывая тёмный потолок, густо усеянный яркими навигационными знаками. Она первый раз была одна ночью вне пределов дома. И всё вокруг казалось ей необыкновенно притягательным и манящим. И шум Большой Воды, и её запах, и неожиданные всполохи света - где-то там, далеко, где вода (совсем без переборок) незаметно сходится с потолком - и какие-то незнакомые, но совсем не страшные звуки. Всё это волновало, тревожило, вызывало множество неясных, незнакомых чувств. Как было бы хорошо, всё это разузнать, распробовать, рассмотреть. Но, обо всём этом Инара думала отстранено, как бы, со стороны. Ведь она приняла решение! Если её не будет, мама Эллери, возможно, вероятно, скорее всего, непременно родит ещё девочку!!! И тогда, всё будет хорошо и прекрасно. Будет, как надо! Инара крепко зажмурилась, глубоко вздохнула и сползла с покатой верхней палубы своего дома-корабля. Она думала, что это будет легко - утонуть. Девочки, как страшную тайну рассказывали о том, что так "уходят", отжившие срок прабабушки. Конечно, узнать это точно можно было, только, став Матерью, только родив девочку. Это долг каждой Матери - проводить свою прабабушку в последний путь. Об этом знали все. Как-то так это происходит. Именно так, уходят, покидают родной корабль девочки, ставшие прабабушками. И здесь был какой-то секрет! Ведь сколько Инара ни старалась - утонуть ей никак не удавалось. Тело не желало забывать свои навыки. И Инара, до изнеможения пытавшаяся заставить себя на всегда уйти под воду, вынуждена была лечь, отдохнуть на мягко упругих, едва ощутимых волнах, о чём-то по ночному вздыхающей, Большой Воды. Высоко над ней, внимательно, не пропуская ни одного её движения, и, наверное, зная все ёе мысли, сияла Ночная Мать. Она недостаточно хорошо просила её всё это время. Слипались веки... И вот - теперь... И ... неизвестно. Сил додумать у Инары не было.
   Проснувшись при первом проблеске света - включили освещение и надо как можно больше успеть за первые двадцать минут утренней вахты - Инара, по-настоящему, чуть не захлебнулась и не утонула. Она совершенно забыла, что заснула вне дома, (вернее, не собиралась это делать), не в кубрике, а здесь - на Большой Воде. И, конечно, "спрыгнула" с гамака и... отчаянно вылетела наверх, отплёвываясь, хватая ртом воздух, ошарашено оглядываясь вокруг. Верхней палубы с тяжёлой надстройкой входного - выходного люка и перископной шахты - не было! Вокруг Инары, во всех направлениях - вода!!! Первый раз в жизни она была в таком месте. Куда ни посмотри - переборки, уходящие в высоченный, и не представить такой высоты, потолок. И всё это - совершенно потрясающего, куда там медузам, цвета! С одной стороны от поверхности воды поднимается, таща за собой что-то сияюще алое, бежево зелёная полоса. Чем выше она поднимается, растекаясь по потолку, тем темнее, синее она становится, пока на противоположной стороне-переборке почти чёрным цветом не сливается с бесконечно простирающейся водой. Но и эта чернота - не мрачно полная, в ней угадывается свет и розовое сияние и... У Инары перехватило дыхание. Это так непередаваемо прекрасно! Она даже испугаться, что нет рядом корабля-дома, не успела. Но, вдруг! Как будто включили всё праздничное освещение в кают-компании, над водой поднялось Светило! О, если бы это было можно передать словами! Если бы это увидели её бабушка Джайя, прабабушка Дезри, мама Эллери!!! Увидели все, все, все девочки! Стало так светло и прозрачно! Инара зажмурилась. Зачем столько света! Кто и что собирается праздновать! Вспомнив своих родных, дом, она не могла ни о чём больше думать! Она, вообще, не могла думать! О чём! Как! Инара не знала, что ей делать, как жить дальше. На корабле жизнь была размеренно простой - всё по Корабельному уставу. Подъём, завтрак, когда что и кому делать, какие работы в какой сезон, кто за что отвечает. Завтрак. Инара почувствовала, ей, даже показалось, что услышала, как зашевелились кишки у неё в животе. Сейчас бы она съела... всё, что угодно! Но она одна. Совершенно одна на всём огромном пространстве. Вот почему называют Большая Вода, совсем не ко времени сообразила Инара. Зачем она вышла из корабля! Почему потом не утонула!!! В порыве граничащего с безумием отчаяния, Инара беспорядочно забила руками. Что это? Правая рука с размаху вошла во что-то мягко, скользко, вязкое. Медуза!!! Так вот она какая! Инара рассматривала то, что свисало с её растопыренных пальцев. Что-то жалко студенистое, какие-то куски. Неужели? Она убила медузу! Или эти мутно прозрачные сферы - неживые? Просто висят в воде, перемещаясь с её течением? Инара видела (почти подглядела), как девочки из штурманской службы, увешанные странными приспособлениями, поднимались на палубу корабля. Они брали "пробы". Для того, чтобы проверить что это такое, эти новые цветные медузы. Почему и как они здесь оказались, опасны ли они для девочек. Результаты ещё не докладывали. Но, если бы было что-то совсем уж плохое, об этом известили бы. Непременно. Значит, ничего страшного. Инара поболтала рукой в воде, смывая с кисти остатки того, чем она совсем недавно так любовалась. И, невольно, обратила внимание на потолок и переборки. Никогда не видела она такого высокого потолка, таких, непонятно как соединяющихся с ним, переборок. Но самое удивительное - на потолке и на переборках были медузы! Не такие - округло изящные, как в воде и не разноцветные. Но они были! Самые разные! Непонятных, неправильных форм и нечёткого бледно синего цвета они плавно двигались по переходящим друг в друга потолку - переборкам, исчезая и вновь появляясь там, где эти переборки ли, потолок ли соприкасались с водой. Всё это было так странно, так удивительно и прекрасно. Инара тихонечко рассмеялась - кто-то, как будто мягкой рукой погладил её лицо, принеся с собой нежный далёкий запах. Но никого вокруг не было. Только вода, далёкие высокие переборки и потолок. И ещё воздух. Воздух? Разве воздух может "погладить"? Он может быть, как в Сезон ветров в тесных кубриках и на нижних палубах, тяжёлым, с отвратительным запахом, почти видимый. Им трудно дышать. Для того, что бы прочистить лёгкие приходится им всем по очереди вылезать наружу. Даже в самые суровые, страшно холодные дни. Нет, здесь происходит что-то совершенно невероятное. Может быть, она всё ещё спит? Прабабки рассказывают, что бывает такое - "сон во сне". Может быть, это происходит с ней? Инара ущипнула себя и чуть снова не наглоталась воды. Конечно, лучше бы это был сон! Сейчас невозможно было думать ни о чём, кроме её положения. Светило всё выше, всё больше болят глаза, хоть она и старается не смотреть на потолок. Но света так много! Никогда, даже во время самых больших праздников, в кают-компании не зажигали столько света. А уж в кубриках, переходах между палубами, в коридорах - всегда стоял полумрак. Светлее было на верхних палубах. Большие по размерам, чем в кубриках, иллюминаторы пропускали и больше света. Но, всё равно, это был не тот свет, что здесь. Здесь слепила даже вода. Инара перевернулась на живот. Лучше уж так. Можно, время от времени, поворачивать голову, что бы вдохнуть воздух. Дышать водой, как рыбы, она не может. Зачем, зачем она это сделала! Пришло запоздалое раскаяние. Неужели, она и в самом деле думала... Ох, о чём она думала! Инара проглотила попавшую в рот солёную воду. Пить её она может. Но совсем недолго. У них, в нижних отсеках трюма есть установки, опресняющие воду. Девочки-механики тщательно следят за их исправностью. Инара перевернулась на спину, но тут же вновь опустила лицо в воду. У них такая дружная, прекрасная большая семья! Неужели девочки ничего бы не придумали, как - то не помогли бы? Инара вспомнила Старшего Помощника. Только один раз она видела, как девочки из службы капитанов помогают ей передвигаться. Бледное, как будто вовсе лишённое мышц, тельце. Голова большая, тонюсенькие, бесцветно серые волосики, прикрытые морщинистыми веками выпуклые глаза, тонкие, похожие на веточки, ручки, как будто лишённые суставов, ноги-трубочки. Старший Помощник поднималась в капитанскую рубку откуда- то из глубинных палуб трюма, где нуждались в её совете и поддержке. "Она умная и добрая" - говорили девочки. "Я не помню её другой" - рассказывала в кубрике прабабушка Дезри. " Даже когда я была просто девочкой, она выглядела также". "Конечно, как можно выглядеть иначе, если всё время изучать и изучать всё подряд и думать". - Не понятно, в осуждение ли, или с уважением, поддержала разговор бабушка Джайя. " Напрасно ты так, мама". - Тут уж не удержалась мама Эллери. "Ведь она думает обо всех нас. Жизнь свою посвятила". "Да я и не против. Все говорят, что она умная. Очень. Надеюсь, когда это понадобится, её ум окажется на высоте". Подвела итог, она умела это делать, бабушка Джайя. Тут отключили свет - кончилась вечерняя вахта, и Инара не успела ничего сказать. Хотя ей очень хотелось сказать что-нибудь умное. Только тогда, она так и не придумала что. Теперь бы Инара знала, что сказать. Вернее, о чём попросить Старшего Помощника. Конечно - помочь их семье. Хотя, Инара уверена, об этом думают и без её просьбы. Они думают, они вместе. А я... Её ловкие руки автоматически схватили подплывшую слишком близко, зазевавшуюся рыбёшку. Инара прокусила тонкую шкурку и выпила, выдавила в себя всю жидкость, содержавшуюся в упругом рыбьем тельце. Это гораздо лучше, чем солёная вода. Она умудрилась разорвать рыбку пополам и выесть белое, совершенно пресное мясо. Так она сможет продержаться какое-то время. Долго ли? Где искать корабль-дом? Как добраться до него? Лучше не думать об этом. Остаток дня прошёл в бесплодных попытках хоть как-то утолить голод. Сколько Инара и не пыталась, поймать ещё какую-нибудь съедобную рыбку, сделать это она не смогла.
   Светило ушло под воду, одарив напоследок Инару непередаваемо прекрасным зрелищем. У неё защемило сердце - она отказывалась верить тому, что видели глаза. Буйство красок, охватившее всё пространство бесконечных переборок и потолка, Инара не могла описать известными ей словами. Это было ... Увидев такое, подумала она, можно и умереть. Смерть - как это будет? Это то, что ждёт её? Инару, как и всех девочек, учили плавать, держаться на воде, добывать пищу. Когда придёт её время - в Судовой роли дома-корабля Инару запишут Бабушкой. Именно в обязанности бабушек входит обеспечение семьи пищей. Да, она умеет плавать и держаться на воде. Может, даже, пить эту солёную воду. Но не всю же оставшуюся жизнь. Инара чувствовала, что устала. Она и старалась экономить силы - лежала на воде, позволяя, как она теперь понимала, уносить себя всё дальше и дальше от дома-корабля. Но наступил момент - как раз, тогда Светило, как будто подмигнув Инаре огненным оком, окончательно скрылось - когда она отказалась от дальнейшей борьбы. Хотя именно тогда, как никогда раньше, Инаре захотелось жить. Жить - чтобы увидеть ещё и ещё подобную красоту, чтобы найти свой дом-корабль и рассказать его обитательницам-девочкам о тех чудесах, которые она увидела. Но сил на то, чтобы даже думать у Инары не осталось. Только перестать дышать она никак не могла. А вода "не принимала", держала её лёгкое, похожее на лепесток полу увядшего цветка, тело. Один раз - Инара не понимала во сне это или наяву - она пришла в себя, когда её ноги запутались в длинных водорослях. Её даже и не заинтересовало, как и где растут эти потрясающе вкусные, сочные, шелковистые стебельки. Она и не очень задумывалась об этом, с жадностью срывая и запихивая в рот одну веточку за другой. Жаль, на ней нет пояса для добычи. Можно было бы нарвать побольше для семьи. Выработанная годами привычка заботиться о родных, превозмогла беспамятство. Но, тут Инара всё вспомнила, ужаснулась, и вновь закружились, заплескались вокруг неё волны, притупились, постепенно оставили её все чувства. Потом, вдруг она увидела, как тёмные, огромные - их округлившиеся, бугрящиеся тела свисали до самой воды - медузы ринулись на Светило. Закрыли его своими тушами, превратив ясный день в сумрак выходящих из строя аккумуляторов. Стало холодно. Вода под Инарой закачалось, поднимаясь высокими переборками до самого потолка, и низвергаясь с огромной скоростью увлекая её низко-низко почти до покрытой острыми камнями палубы. И уже, ничего не понимая, и не пытаясь понять ни что с ней, ни что, вообще, происходит, Инара вновь потеряла сознание.
  
  
  
  
   Неожиданно - почему-то Инара не чувствовала, ставшего привычным, покачивания - появились совершенно новые, ужасные, запахи и звуки. Она лежала на чём-то твёрдом и колючем, и запахи и звуки становились всё грубее, настойчивее, отвратительнее. Инара попыталась открыть глаза, но, в который ещё раз, провалилась в беспамятство.
  Она вновь пришла в себя в ритмично покачивающемся гамаке. И на мгновение, на долю мгновения - всего лишь на один вздох - обрадовалась. Подумала, что она дома, в своём кубрике. И всё это - все эти ужасы, всё-таки, приснились ей. Но гамак, плотно, как тиски, охвативший её измученное тело, был из какого-то грубого, жёсткого материала и его запах ... Инару затошнило и от этого запаха и от сонма других, "набросившихся" на неё ароматов. Что же это за место, где запахи и звуки - что-то трещало и звякало, "било" по ушам и отдавалось тупой болью в голове - убивают девочек! Подумала Инара и, не выдержав, застонала. Покачивание тут же прекратилось, и она упала, увлекаемая материалом гамака и ударилась обо что-то твёрдое. Гамак раскрылся. К удивлению Инары, никуда не надо было спрыгивать - гамак лежал на палубе. Но, склонившиеся над ней лица!!! Это продолжение моего кошмара. Инара крепко зажмурилась. И, инстинктивно, сжалась, прикрыв самое главное - живот и грудь. Мысли, одна другой ужаснее, сменялись в её голове с огромной скоростью. Прабабушки рассказывали - да и кто мог в такое поверить - что когда-то были и другие - недевочки. Их называли "люди". Были они страшными, отвратительными. Как снаружи, так и внутри. А, главное, не умели повиноваться. Они обижали девочек. И вот Ночная Мать родила Светило. И оно уничтожило всех этих людей. С тех пор девочки живут спокойно в своём корабле-доме. Единственная опасность - покинуть дом днём. Ночной Матери никак не удаётся справиться с дурным характером Светила. И девочки боятся, что и их Светило, по ошибке, может уничтожить. Значит - меня уничтожили. Это наказание за то, что была недостаточно послушна, в положенный срок не родила девочку для семьи. И это моё наказание - очутиться вместе с этими жуткими "людьми". Я должна покориться.
  Всего мгновение на воспоминание, понимание, решение и Инара "раскрылась", села, подняла голову и прямо посмотрела в склонившиеся к ней лица. Видимо, это было испытанием не только для неё. Разглядывавшие её, и о чём-то шумевшие на своём грубом языке, люди замолчали и отпрянули. Первой, она была готова повиноваться, заговорила Инара. Приложив руку к сердцу, она сказала, что будет послушной и не просит ничего, кроме возможности вернуться и родить девочку. Руку к груди она приложила, почти интуитивно, так делали, когда на празднике Полного Круга пели славу Ночной Матери. Хотя Инара, как будто, обращалась к рассматривающим её с недоумением, почти со страхом, людям, на самом деле, она очень надеялась, что Ночная Мать услышит её. О чём-то, посовещавшись, даже, как показалось Инаре, поспорив, люди перестали говорить все сразу и один из них, указывая палкой на стоящего слева от Инары людя, заговорил медленно и весомо. Так умела говорить Старший Помощник. Людь замотал головой и начал возбуждённо отвечать. Не понимая слов и страдая от ужасных звуков чужого языка, Инара, всё-таки, догадалась, что людь от чего-то отказывается. Но остальные зашумели, ещё сильнее, и, в досаде махнув рукой, людь на несколько мгновений исчез.
  Лишённая возможности понимать слова, понимать язык, Инара по всему происходящему, по интонациям говоривших, по их мимике и жестам пыталась догадаться, что происходит. Все её чувства обострились до крайности. И, когда вернувшийся людь протянул ей сосуд - она поняла, что в нём вода и ей предлагают попить. Но, помимо того, и это почти раздавило её, Инара ощутила огромное отвращение, брезгливость, которые испытывал к ней людь. В доме-корабле девочки любили и жалели друг друга. Они знали, что так правильно, так нужно. С самого рождения их учили этому. И у Инары не было названия этим страшным, проникающим насквозь, рвущим всё на своём пути, чувствам. Она не знала, что ей делать, как сопротивляться им. Это ударило, ошарашило, а, потом, и так обидело Инару, что, даже умирая от жажды, она бы ни за что ничего и никогда не приняла от людя. Но, если для того, чтобы заслужить прощение Ночной Матери, она должна быть покорной ... И Инара приняла сосуд. И, сдерживая себя, сделала лишь несколько крошечных глотков. Она должна сохранить своё тело - это достояние её семьи, должна вымолить прощение Ночной Матери. Ради этого, если иначе нельзя, она стерпит любые унижения. Инара хотела вернуть сосуд этому людю. Но он, совершенно недвусмысленным жестом, отказался принять его обратно. Пусть так. У неё будет возможность время от времени аккуратно делать несколько глотков. Судя по запаху и цвету - вода нормальная. Она, запоздало подумала о том, что вода может быть "нехорошей". В Сезон ветров Инаре приходилось пить и очищенную на установках корабля воду. Она знает, что это такое. Те несколько глотков, которые Инара уже сделала, не вызвали у неё никакого отторжения. Инара сидела неподвижно, стараясь не смотреть на бурно обсуждающих что-то - конечно, её! - людей. Она чувствовала, что её взгляд вызывает у них повышенное раздражение. У некоторых, даже, - боязнь. Решалась, Инара это понимала, её дальнейшая судьба. И она боялась, хоть и не понимала почему, как-то повлиять на решение этих людей. Наконец, всё тот же людь, который до этого принёс ей питьё, после непродолжительного отсутствия вернулся и бросил ей, скорее, бросил в неё какие-то тряпки. Не ожидавшая этого, Инара, не успела увернуться и чуть не задохнулась под ворохом остро пахнущих чужим вещей. Теперь уже она брезгливо сбросила с себя вонючие тряпки и отодвинула их подальше от себя. Люди вокруг, с начала, вроде бы обрадовались? Они рассмеялись. Но, потом, рассердились. И стали что-то выговаривать тому, кто бросил ей тряпки. Людь, тоже рассердился и ногой толкнул ворох снова к Инаре. При этом, он что-то зло, очень зло сказал ей и пригрозил огромным, Инара никогда не видела такого размера, кулаком. Что он, что они хотят от меня? Лихорадочно пыталась сообразить Инара. Она должна подчиниться. Но, чему?! Преодолевая тошноту, Инара взяла тряпки. И стала их рассматривать. Люди что-то говорили, указывая на неё и выражая нетерпение. Всё, что ощупывала, поднимала и рассматривала Инара, было похоже, да, отдалённо похоже, на те части старинной формы, которые одевали Старшины Служб в дни Праздника. Инара повнимательнее - она всё равно не понимала, что делать - вгляделась в людей. Так это НЕ их тела! На них надето!!! То, что они позволяют видеть другим - это форма! Их собственные - только лица и кисти рук. Даже на ногах что-то надето!!! И эти тряпки - форма! Они предлагают, они хотят, чтобы она одела это! Инара с недоверием, надеждой, мольбой посмотрела на людя. В нём она, хочешь не хочешь, признала своего Старшину. Попыталась сказать, объяснить, что не может, не имеет права одевать это. Но он, даже не дослушал её тонкий голос, мягкую, по сравнению с их собственной, речь. Жестом, не допускающим возражений, и какой-то отрывистой командой людь приказал ей одеться. Одевалась, то и дело задерживая дыхание, Инара долго. С начала, никак не могла понять какую из этих тряпок она должна надеть на какую часть тела, потом разбиралась, как это сделать. Наконец, не выдержав, под улюканье и смех остальных, людь, награждая Инару тумаками, засунул её нежные ножки сначала во что-то подобное двум, соединённым между собой трубам, а потом натянул на узкие ступни совершенно несуразные приспособления. С верху напялил на Инару мешок с тремя дырами. Две из них, в которые нужно было засунуть руки, кончались узкими трубами, в которых Инара с трудом нашла свои кисти. После всего этого, людь, встряхнув, поставил Инару на ноги. Она чуть не упала. Всё это давило, тёрло, стесняло и душило. А запах - он заставил содрогаться, практически, пустой желудок. Не обращая внимания на состояние Инары, людь потянул её за руку и, подтолкнув, заставил выйти из расстеленного на полу гамака. Два людя быстро собрали и скрутили гамак. Несмотря на сплошное неудобство своего положения, Инара поняла, что все их действия хорошо выверены и отработаны. Наши девочки выучены не хуже. С гордостью подумала она. Все выстроились в цепочку. Инару поставили третей, за ней - её людь. Стоящий первым, поднял руку и отдал отрывистую команду. Соблюдая определённое расстояние друг от друга, пошли. Должна была идти и Инара. Она, конечно, умела ходить. Но, одно дело палубы её родного дома, другое - это! разве по этому можно идти!!! Камни, ветки, песок! И совсем нет переборок! А!!! Инара, немного оправившись от первого шока, обратила внимание - вокруг, именно "растущие из палубы растения"! И совсем нет водорослей!!!! Растения с жёсткими ветками, которые раз за разом хлещут Инару по телу! Хорошо, на ней эта самая форма. Пусть она разорвётся! Но ветки ранят и её лицо, и руки. А ноги! То, что ей натянули на ступни - огромные тяжёлые штуки, так и норовят упасть, бьют и трут, где только возможно. Она не в состоянии так идти! Инара очень хотела быть послушной, дисциплинированной - такой, какой и должна быть настоящая девочка. Преодолевая отвращение, тошноту и боль, она старалась идти, не отставая и не мешая остальным. Но, всё чаще и чаще её руки сами хватались за корявые ветви. Наконец, Инара, почти теряя сознание, кучкой изорванного, окровавленного тряпья, повисла на добравшихся до её субтильного тела, колючих кустах. Ругаясь, Инара уже "выучила" и выражение его лица и интонации, с которыми он произносил именно эти слова, людь, не обращая внимания на то, что причиняет ей боль, сорвал Инару с куста. Было ясно, что идти дальше она не сможет, и он закинул, даже не озаботясь, где болтается её голова, Инару себе на плечо. С её ног свалились и так еле державшиеся вещи. Людь заметил это. И, после нескольких попыток надеть их на израненные, кровоточащие ноги своей ноши, взвалил босую Инару снова себе на плечо. Ногам, вроде бы, стало полегче, но всё остальное тело продолжало нестерпимо гореть и чесаться под грубой тканью топорных одежд. Инара никак не могла сообразить, как и что происходит с ней, происходит вокруг неё. Но и думать о будущем она боялась. Всё зависит от этих страшных, этих странных, этих непонятных людей. Она ничего не может сделать. Страшно. Страшно, когда от тебя ничего не зависит. Даже представить, что может её ожидать - невозможно. Лучше попытаться представить под размеренные шаги людя, что это движение Большой Воды и она вместе с ещё несколькими девочками-одногодками качается на волнах в ожидании восхода Ночной Матери.
  Но отвлечься, подумать о чём-то хорошем, совсем не получалось. Шаги людя не были мягким колыханием волн - каждый его шаг вместе с движением твёрдого плеча толчком подбрасывал Инару. И ткань, и швы, с помощью которых куски были соединены в это подобие формы всё больше, всё глубже ранили непривычное ни к чему подобному тело Инары. И запах - к отвратительному запаху, натянутого на неё тряпья, добавился едкий, сильный, доминирующий запах плоти людя. Но и всё это было бы терпимо, не присоединись что-то совершенно непредвиденное. Только об этом могла думать сейчас Инара. Чем дальше, тем сильнее чувствовала она давление мочевого пузыря. Ещё немного, и она не сможет терпеть. На её доме-корабле, на каждой палубе был клозет. И его посещение, личная гигиена были одной из главнейших заповедей-правил жизни каждой девочки. Даже в Корабельном уставе - главном своде всех правил жизни Семьи - были специальные параграфы, оговаривалось даже время посещения клозета для каждого из кубриков, расположенных на одной палубе. Пока Инара была в воде, была без сознания, подобные ощущения не возникали. Но, сейчас. Она понимала, что должна дождаться следующей остановки. Не будут же люди идти - Инара подумала в категориях корабля - подряд несколько вахт! А, если и так! Что делать ей? Чем больше об этом думаешь, тем нестерпимее потребность облегчить мочевой пузырь! Инара попробовала привлечь внимание своего людя, замахав руками и задрыгав ногами. Он - только выругался. Эти ужасные сочетания звуков и интонаций! Ко всему, ветки растений - никто и не пытался придерживать их перед Инарой - пребольно хлестали её. Инара даже не могла сообразить, как долго они шли, ведь привычных для неё ориентиров - переборок никаких и негде не было. Это не то, чтобы сбивало с толка, нет, это было ещё ужаснее - и хотя, как в первый раз, когда она увидела ничем не перегороженное пространство, Инара не теряла сознание, но всякое представление об окружающем мире, какая либо ориентировка становились невозможными. Даже от одного взгляда по сторонам кружилась голова. К тому времени, когда люди, наконец, остановились, Инара почти готова была "освободиться" прямо на плече, нёсшего её людя. Но они остановились! Людь стряхнул Инару на палубу. Не давая ему уйти, она схватила его за ногу и, надеясь, что он поймёт, начала объяснять знаками, что ей срочно необходим клозет. К глубочайшему удивлению Инары (не будь она так озабочена тем, чтобы "не опозориться" перед всеми, удивление было бы ещё сильнее) её с начала не поняли. А поняв, принялись ... хохотать! Хохотали все люди, собравшиеся вокруг них, пока Инара объясняла, что ей нужно!!! Отхохотавшись, людь, зажав в кулаке одежду Инары, приподнял её и подтолкнул в сторону чего-то похожего на переборку - стены из высоких и мощных растений. Растерянная от всего происходящего, но, с облегчением от того, что её всё таки, поняли, Инара побежала к переборке. Было очень больно израненным, натёртым ступням, но Инара не обращала на это внимания. Наконец-то она уединится и опорожнит, готовый взорваться, мочевой пузырь. Но переборка оказалась какой-то странной. За первыми растениями на той же палубе возвышались следующие, за ними угадывался ещё один ряд подобных растений, за ним - ещё и ещё один. Где же клозет? Инара не смогла бы пропустить столь специфическое помещение. Даже в этих странных, дырявых переборках ... Но идти дальше, искать Инара уже не могла. Пусть она нарушает всё на свете! Теперь, она могла подумать о том, что совершила. Никогда в жизни она не нарушала этот параграф Корабельного устава. Вообще не нарушила ни одного правила. Это счастье, что она сделала это не дома, не на корабле. Но на следующей остановке она обязательно найдёт клозет. Дала себе слово Инара. А пока - надо возвращаться.
   Ушла Инара, как выяснилось, не так далеко. Но и эти несколько десятков шагов дались ей с большим трудом, ноги нестерпимо болели. Конечно, теперь её внимание не было сосредоточено на мочевом пузыре! А в это время люди разговаривали, сидя вокруг пляшущего на палубе открытого огня!!! В огне горели части переборки! Они сожгут свой корабль! Я не хочу погибнуть с этими дураками!!! Не раздумывая, Инара бросилась к огню. Даже голыми руками она должна вытащить горящие куски, затоптать огонь! Инара не успела ни обгореть, ни пораниться. Людь, оказывается, он ждал её возвращения, успел перехватить Инару и поднял высоко над палубой. Почти над самым огнём. Он что-то сказал своим товарищам, продолжая держать Инару на вытянутых руках, раскачивая в сторону огня. Люди ответили ему дружным гоготом и явно отрицательными выкриками. Людь с сожалением опустил Инару на палубу недалеко от огня. Он сказал что-то, вроде того, что "даже съесть тебя отказались". Совершенно точно, почему-то, поняла Инара. А в воздухе, обволакивая и щекоча ноздри, витал запах пищи. Над огнём - неужели и камбуза здесь нет - на хлипкой подставке висел огромный котёл. Один из людей - кок, наверное - раскладывал что-то в миски. На вид, цвет, запах - это нельзя есть! Кроме того, это очень горячо! И, не дождавшись столового прибора, Инара, как и все, взяла пищу руками и набила ею рот. С трудом она проглотила. Даже прожевать то, что здесь ели с завидным аппетитом, у неё не получилось. Больше, как ни уговаривала себя Инара, понимая, что ей нужны силы, съесть она ничего не смогла. Но, если пища была просто отвратительной, то, то, что случилось с ней дальше, было... Было трагически-ужасным. Не успев, как следует, понять, что с ней происходит, Инара почувствовала, как всё её нутро, желудок, кишки устремились наружу! Им рассказывали, предупреждали, что подобное может случиться. И то, только с девочками, которые ждут ребёнка. Но она не беременна! Ужас! Какой уж тут клозет! Она едва успела вскочить, как всё содержимое её желудка с шумом выплеснулось наружу. Прямо под ноги оторопевшим людям. Инару, конечно, наказали. Она не могла поверить, что это происходит с ней, что такое возможно, что это она выдержала все эти побои, и таскание за волосы, и ...С тех пор, на редких остановках её кормили отдельно, на приличном расстоянии от костра, заставляя ждать последней наполненной плошки. Иногда Инаре доставалось совсем мало пищи. Но это не разочаровывало её. Она, и так, старалась есть как можно меньше, крошечными кусочками, тщательно следя за малейшей реакцией своего организма. В результате Инара поняла, что здешняя еда ей, в принципе, подходит. Только надо очень осторожно, аккуратно к ней привыкать. Но своё недоверие, боязнь открытого огня она так и не смогла преодолеть. Это было сильнее её, было в глубине её подсознания. Одной из вещей, которых смертельно боялись на корабле, был огонь. Возникни он где-то в глубине трюма, или на одной из палуб, судьба, находящихся там девочек, да и судьба всей Семьи, была бы предрешена. Невозможно выбраться из лабиринта задымлённых, лишённых воздуха палуб-переходов. Хоть на корабле и не было открытого огня - для нагрева пользовались энергией, получаемой от аккумуляторов - но повсюду висели огнетушители и девочки-механики регулярно проверяли их исправность. Кроме того, время от времени, они же устраивали жуткие учения. Никто не любил участвовать в этом кошмаре, но Корабельный устав эти учения предусматривал. И не было ещё случая, когда по какой-либо причине его нарушали. И, скрипя сердцем, под присмотром девочек-механиков все выполняли, совершенно бесполезные, как тогда казалось и Инаре, упражнения. Но теперь, наблюдая, практически каждый день, за огнём, за тем, как исчезают в его прекрасном и пугающем жару огромные куски растений, Инара очень хорошо поняла, как опасен этот прожорливый красавец, сколько надо осторожности, силы и умения, чтобы совладать с ним. Довольно быстро Инара начала ориентироваться в тех словах, которые люди употребляли достаточно часто. Её тело, привыкая к "одежде" - так называлось напяленное на неё тряпьё, заживало, болело всё меньше. Кожа на ступнях - огрубела. Ноги стали более сильными. Инара заметила, что, даже увеличились в объёме. Она уже не искала клозет, уходя на каждой стоянке подальше от "лагеря". Таким словом называли временный, на одну ночь дом. У этого дома не было, кроме палубы, которую-то, и палубой назвать можно было с великим трудом, ни чётко организованных переборок, ни потолка. Инара честно пыталась идти сама. Но, стёртые, разбитые в первый день ноги... Это была такая мука. Ждать, пока Инара начнёт хоть как-то ходить самостоятельно, люди, судя по всему, не могли. Инара, вообще, удивлялась, почему её не бросят, почему людь возится с ней. Она то сама, даже если бы и могла уйти, никогда бы этого не сделала. И, не только потому, что не знала куда идти, где искать дом-корабль. Главное - она была твёрдо уверена, что попала сюда, к уничтоженным недевочкам, из-за того, что была недостаточно исполнительна. Она не родила в положенный срок ребёнка. И теперь только Ночная мать может решить, когда и как вернуть Инару домой. Как бы то ни было, после каждого лагеря, бормоча себе под нос, что-то нечленораздельное, людь, взваливал себе на плечи Инару. Хорошо, была она невелика. И, если бы не тяжёлые тряпки, которые сам же людь и нацепил на неё, вообще ничего бы не весила.
  Инару, по-прежнему удивляли, поражали, приводили в недоумение, злили или, наоборот, смешили многие и многие вещи. Но она, почему-то не думала о том, что люди живут совсем не так, как девочки. Что их мир, их дома, их устои, их правила совсем не такие, как мир, в котором до этого жила Инара. Он, этот мир, отличен от того, к которому она привыкла. Инара ли их встретила, они ли нашли её в последний день перед возвращением в родное селение - это ей ещё предстояло узнать. Как и то, как далеко Инара от Большой Воды, она могла судить только по количеству тёмного времени суток. Только тогда люди разбивали свои лагеря. Значит - по тому, сколько раз они это делали. Здесь не было песочных часов. Ни больших, ни маленьких. Не было и тех, кто следил бы за ними - специальных вахт девочек-штурманов. Да и по ночам увидеть потолок, определить в какой стадии Ночная Мать было не всегда возможно. Переборки из деревьев и кустов - Инаре пришлось принять эти слова для обозначения растений, которых, как и самих растений, не было в лексиконе девочек - были высоки и плотны. Свободным оставалась только малая часть незакрытого "тучами" - ещё одно слово для обозначения плотных тёмных медуз - потолка. И вот, через пять, отсчитанных Инарой, ночей, они вышли на относительно пустое пространство. Хотя Инара, наконец, поняла, что сплошных переборок, как на её доме-корабле, здесь не существует, здесь её, опять! ждал неприятный сюрприз. Прежде всего - впереди - переборки раздвинулись, став немного похожими на те, на Большой Воде, рядом с её домом-кораблём. Сразу не увидев, не рассмотрев подробностей, Инара обрадовалась. Даже восторженно закричала и, позабыв о боли в ногах, позабыв обо всём на свете, кинулась бежать вперёд, туда... Но Большой Воды не было!!! Под ногами - всё та же твёрдая, ранящая ноги палуба - земля. По переборкам, плавно соединяющимися с потолком - небом, плывут, похожие на "всякое" - медузы-облака. Она начала называть чужими словами чужие, чуждые ей предметы и явления! С ужасом поняла Инара. И это окончательно раздавило её.
   А в это время, к ним на встречу, от оказавшихся слишком близко деревьев, загораживающих светлую переборку, бежали люди! Их было много! И они были разными!!!
  
  
  
  
  
  
   Ну, конечно, разные. Успокаивала себя Инара. Ведь и мы - девочки, все разные. Есть и матери, и бабушки, и прабабушки. А уж о штурманах, механиках, капитанах и говорить не приходится. Как она не подумала об этом раньше. Ведь подбежавшие к ним люди, если не очень присматриваться, почти одинаковы. Так рассуждала Инара, пока маленькие, низкорослые копии тех, с кем она пришла, без стеснения рассматривали её.
  Приведшие, вернее, принёсшие её люди, поставили Инару впереди себя. И сейчас она невольно ёжилась под градом уже знакомых звуков, уже почти знакомых слов и взглядов.
  Почему? За что принимают её так? Какое счастье, что на ней эта форма-одежда. Она, как панцирь. Без неё не выдержать бы. Инара обернулась к своему старшине-людю - может быть он объяснит ей... Но он только зло толкнул её в спину - стой себе! Наконец, по знаку одного из людей все двинулись дальше. Ещё в дороге Инара поняла, что этот человек - главный. Наверное, старшина этих людей. На Старшего помощника, по её представлениям, он мало подходил. Но приказы, как и сейчас, он отдавал чётко, уверенно. И все им подчинялись. Вот и сейчас, перестав шуметь, все пошли, оставив вокруг Инары - случайно ли, умышленно ли - пустое пространство. Так она и пришла в "селение". (Ещё одно новое слово). Уже, как она думала, привыкшая к странностям и неожиданностям, Инара, всё-таки, удивилась. Она, почему-то была уверена, что придут они в, такой же, как её корабль, общий дом людей. Но здесь! Кубрики - какое ещё назначение, кроме жилья может быть у этих небольших с незадраенными люками в стенах-переборках, строений - располагались далеко друг от друга! И на одной палубе! Как такое получилось! И как здесь можно жить? Инара дёрнула за рукав одежды своего людя - Пусть объяснит. Но людь продолжал идти, так же угрюмо отодвигая в сторону, стоящих на пути маленьких, глазеющих на Инару, людей и указывая ей дорогу. Чем дальше они шли, тем меньше людей становилось вокруг, и тем большее удивление вызывали у Инары размеры этой палубы. И хоть шли они совсем не долго, но Инара устала. Ведь всю дорогу она, по сути, провела на плече людя. Попытавшись несколько раз заставить Инару идти быстрее и, вообще, идти, людь только махнул рукой и под насмешливые возгласы, привычным жестом, взвалил её на плечо. Постепенно людей вокруг них становилось всё меньше и меньше. Инара заметила, как люди, с которыми она провела пять суток пути, заходили в разные кубрики и с ними уходила часть тех людей, которые их встречали. Вот, наконец, и её людь толкнул низкий люк одного из кубриков. Кто-то ответил ему из глубины помещения, и он вошёл сам, и потащил за собой, предварительно поставив на подгибающиеся ноги, Инару.
   Её глаза быстро привыкли к полумраку кубрика. Такое же освещение было в жилых помещениях на её корабле. Только иллюминаторы у них были круглые и на потолке установлены вахтенные лампы освещения. Здесь же свет поступал через несколько узких прорезей в переборках. Больше источников света Инара, пока, не заметила. Да и не смогла бы, не успела ничего больше заметить. К ним кинулись люди! Это были совсем другие люди! Они были и похожи и не похожи на тех, которые привели сюда Инару. Ах, вот оно что! Её людь сбросил с себя форму - одежду! И все эти люди, в кубрике были без одежды! Нет, не совсем без одежды - на них есть эти, их тряпки, только совсем немного и другие. Теперь заметнее, что люди разные. Очень. Есть похожие на девочек-матерей, одна - похожа на совсем маленькую, не вошедшую в возраст девочку, а одна, скорее всего, её ровесница. Один был похож на её людя. Инара, наконец, рассмотрела и его. Очень много мышц, много волос. Даже на лице! Фу! Какое уродство! И это не, так называемая, одежда! Это, видимо, не снимается. Инара, не в состоянии скрыть любопытство, разглядывала всё вокруг. И те, кого разглядывала она, с не меньшим любопытством, но и с недоумением и некоторой брезгливостью, разглядывали её. Наконец, девочка, похожая на мать, что-то сказала и все, включая людя, ушли вглубь кубрика и чем-то там занялись. Девочка, по чьему приказу оставили Инару в покое, подошла к ней совсем близко. От неё исходил незнакомый, но довольно приятный запах, который, почему-то, успокоил Инару. Девочка опустилась на корточки перед сидящей на полу Инарой, и начала внимательно осматривать её ноги и ступни. Она что-то спросила, неодобрительно качая головой и указывая на чуть поджившие раны, покрывающие ступни Инары. Инара, в общем, поняла, о чём её спросили. Но ответить... За неё из глубин кубрика, усталым голосом, ответил людь. Девочка поднялась и вскоре вернулась, неся какие-то вещи. Хотя по началу Инара и решила, что она девочка-мать, но теперь поняла, что эта девочка гораздо старше, скорее всего, она девочка-бабушка. По просьбе "бабушки" - так для себя обозначила эту девочку Инара - другая девочка, самая маленькая, та, которая не в силах была уйти и крутилась поблизости, принесла откуда-то воду в большой плошке. Нет! Нет! Попыталась подобрать под себя ноги Инара. Это нельзя! Соль разъест раны. Но бабушка, нажав на колени, заставила выпрямить ноги и, опустив в воду кусок чего-то, похожего на высохшие водоросли, но оказавшегося гораздо мягче и нежнее, осторожно, но решительно дотронулась до многострадальных ступней Инары. Это было так изумительно! Но вода! Вода была пресной! Этого нельзя допустить! Такое расточительство! Инара пыталась объяснить. Она просила, умоляла, пыталась вырваться. Бабушке пришлось позвать людя, что бы он придержал Инару, и она не мешала обрабатывать раны. Она ничего не смогла сделать! Чем и как заставят они отрабатывать эту воду? Вот о чём думала Инара, пока бабушка колдовала над её многострадальными ногами. "Можешь отпустить" - Видимо, приказала она людю, когда обе, забинтованные тряпками, ступни Инары стали похожи на мягкие шары. "Вставай!" - Это слово Инара уже хорошо знала. Бабушка подола ей руку. С другой стороны Инару подхватила девочка, которую она посчитала своей ровесницей. "Лиам" - это имя, поняла Инара - кивнула на неё бабушка. Вдвоём они довели, скорее, дотащили Инару до большой скамьи посредине кубрика. Боль, терзавшая ноги Инары всё это время, притупилась, почти исчезла. И она смогла более внимательно осмотреться. Это был странный кубрик. Ни гамаков, ни... А что ещё, кроме гамаков, кругленького иллюминатора, да прикрученного к палубе столика было в их каюте? Неожиданно для самой себя вспомнила Инара. Конечно, им хватало этого. Как будто защищаясь от кого-то, тут же ответила она себе. Здесь же были вещи, названия которых Инара даже не знала. И не одна из них не была прикручена к палубе! Каждую из них можно было свободно передвинуть! Что же будет во время Сезона дождей! Когда начнутся бури и шторма?
  Севшая с ней рядом девочка - её зовут Лиам - ободряюще улыбнулась. Маленькая девочка расставила на большом - это не их маленький столик - столе плошки. Их из большого котла наполнила, похожая на мать, девочка. Все взялись за ложки. Сидящий на конце стола, людь поднялся и произнёс несколько фраз. Он обращался ко всем, но говорил, конечно, о люде Инары, который сидел на противоположном конце стола. Хотя слова и не были понятны, но, это, несомненно, было что-то хорошее. Когда он замолчал, Инара, как положено в таких случаях, заопладировала, поворачиваясь по очереди то к одному, то к другому. И поняла, что её хлопки раздаются в абсолютной, гнетущей тишине. Все, почти открыв рты, смотрели на неё, на её застывшие в движении руки. Нарушая молчание, людь Инары пытался что-то сказать. Но другой людь лишь махнул рукой, и, опустившись на своё место, начал шумно есть. Вслед за ним заработали ложками и все остальные. Наученная горьким опытом, Инара осторожно слизала с ложечки немного еды. Тщательно прожевав и подумав, что ничего плохого лично для неё в пище нет, проглотила. Все были увлечены едой. На Инару, на то, что и как она делает, обращала внимание только бабушка. С того мгновения, как Инара переступила порог, она внимательно следила, присматривалась к ней. "Ты поступаешь правильно". - Примерно это сказала она Инаре, забирая её, почти полную, плошку. "Вечером ещё раз поешь. Лиам, - она передала плошку девочке, - сбереги до вечера. Покормишь её ещё раз". Бабушка хотела ещё что-то добавить, но Лиам, заглядывая то ей в глаза, то, обращаясь к людю на конце стола, заговорила быстро, быстро, прикладывая руки к груди и, время от времени, поглядывая на Инару. Все слушали молча. Бабушка чуть заметно, одними глазами и кончиками губ, улыбалась. Людь становился всё сердитее и сердитее. Лежащие на столе большие руки, сжались в устрашающие кулаки. Из-под огромных бровей Инару прожигали глаза-ямы. Как же можно жить с таким количеством волос на лице? - очень испуганная, но не могла не подумать она. Не даром прабабки рассказывали плохое о людях, - Инара не успела додумать, как людь поднялся . Из спрятанного в густых волосах рта, раздался смех. Очень мало, по мнению Инары, похожий на звуки нормальной речи. "Ты можешь попробовать", это, наверное, означали, выдавленные им из себя звуки. Что всё обошлось, Инара поняла и по тому, как оживлённо начали разговаривать, примолкнувшие было, люди, и потому, как, Лиам толкнула её в бок и хитренько так подмигнула. Когда все, наконец, поели и выпили что-то бело кисленькое из солидного размера плошек, можно было подниматься из-за стола. С питьём, Инара тоже была очень осторожна. И, хотя напиток ей понравился, она только чуть пригубила его. Вслед за остальными, Лиам помогла Инаре выйти из-за стола. Вместе с подоспевшей на помощь бабушкой она вывела Инару из кубрика. Хорошо, что порог у люка оказался невысоким. Да его, практически совсем нет! Как же они загерметизируют кубрик в случае опасности!!! Пришла в ужас уже, кажется, уставшая удивляться, Инара. Недалеко от кубрика, под деревьями - уже знакомое слово, радовалась Инара - положили кусок ткани. Положили прямо на палубу!! Но из палубы росли маленькие растения!! Инара уже видела такие, когда безуспешно искала клозет, страдая от того, что загрязняет палубу и кому-то придётся за ней убирать. Но тогда она не очень обращала внимание на вещи вокруг себя. У неё страшно болели израненные ноги, горело и чесалось, непривычное к одежде, тело. Сейчас же Инара с обострённым вниманием рассматривала всё окружавшее её, всё, чего не было и не могло быть на её корабле-доме. Она не судила, нет. Пока лишь только смотрела. Может быть, до конца и не поняв беспокойство Инары, Лиам, успокаивая кивнула головой: "Это трава. Не бойся". "Трава" - повторила Инара, указывая на тонкие зелёные ростки, изумляясь, как они могли проникнуть через прочный материал палубы. Ах, да. Ведь и палуба здесь совсем другая. Не такая, как дома. "Трава. Трава" - закивала, радуясь, что Инара её поняла, Лиам. "Садись" - пригласила она. "Ты повторяй за мной каждое слово" - предложила, воодушевлённая первым успехом, Лиам. "Хорошо", уверенная, что сказала правильное слово и Лиам её поймёт, ответила Инара.
   С этой девочкой, Лиам они подружились. Тряпки, которые здесь называли "одежда", почти полностью скрывали тело, оставляя свободными лишь головы и конечности. Но, и этого было довольно Инар, что бы понять, что Лиам младше её. Не смотря на это, девочка сразу взяла покровительственный, командный тон. Как же! Ей доверили что-то совершенно невероятное! Живой трофей, который её старший брат принёс, или, какая, собственно, разница, привёл в селение!! И пусть, эта, как и назвать её пока не понятно - такая странная - вся молочно белая, тонкая, похожая на росток, проросшей зимой в погребе картошки. И одеваться страсть, как не любит, всё норовит голышом. И еда ей плохо подходит - ест осторожненько, малюсенькими кусочками. И - чуть что - тошнит её. За то, у неё глаза - глазищи! Такого, как будто совсем никакого цвета. А когда она сердится или плачет, глаза становятся чёрными. Аж, страшно! И волосы - такие шелковистые и мягкие. И улыбается она очень мило своими пухлыми губками. А зубы! Мало у кого здесь, такие зубы! И умненькая она - быстро всё запоминает и спрашивает, так смешно, всякую всячину. Так, что могут дразниться и смеяться, ей, Лиам, очень нравится эта Инара! Это её имя такое - Инара. Она и сама - не дурочка. Мысленно похвалила себя Лиам. Сама догадалась, что это имя. Как тут не понять, когда человек с начала показывает на тебя и произносит твоё имя, а, потом тыкает в себя и произносит незнакомое слово. Конечно, имя. И не плохое - Инара. Подходит ей. Развлекала себя мыслями Лиам, поплотнее укутывая, уснувшую после обеда, Инару. Она слабенькая, быстро устаёт. Да и ноги никак не заживут. Бабка Иро доверила Лиам смотреть и за ногами Инары. "Имя хорошее. Подходит". Одобрила Иро, "А вот ноги. Продолжай. Не знаю...". Покачала она головой. Ступни у Инары оставались, по-прежнему в ужасном состоянии. Как и ни старалась Лиам, каждый день промывая их чистой водой, прикладывая травки, оборачивая мягкими тряпочками. Инара сносила всё это молча, без жалоб. Хотя и без слов было понятно, насколько ей больно. Через несколько дней они с Лиам уже неплохо, помогая руками и знаками, понимали друг друга. И Инара попыталась попросить Лиам о чём-то, что-то объяснить. Неуверенная, что поняла правильно и, не зная, как поступить с тем, что она поняла, Лиам позвала бабку Иро. После удачного "опыта" с Лиам, Инаре было проще объяснить Иро, что ей нужна Ночная Мать - вы её называете луной - её свет. Что у неё дома, в её семье луна - главная Мать и только она может решить кому жить, а кому нет - вылечить, как здесь говорят.
   Лиам удивилась и ещё больше зауважала бабку Иро, когда выяснилось, что Иро совершенно спокойно отнеслась и к рассказу Инары, и к её просьбе. " Я слышала о тех, кто поклоняется луне", что-то припомнив, сказала бабка Иро. "Поэтому ты такая беленькая. И дождалась растущей луны. Как догадалась? Отсюда тебе луны не видно".
  -Я чувствую,
   попыталась объяснить Инара. Видимо, в отличии от Лиам, Иро поняла.
  -Ладно. Сегодня ночью и начнём. Я сама буду с ней. А тебе, ночью спать положено.
  Иро не приняла ни одного довода Лиам.
  -Потом днём от тебя никакого толку не будет.
  Поздним вечером Лиам помогла Инаре добраться до места, где деревья не закрывали потолок - небо. (Ещё одно новое слово, но Инара уже потеряла счёт всем, выученным новым словам.) Девочки опустились на мягкую, мягчайшую - у них на корабле ничего подобного не было - палубу. Эту шелковистую мягкость создавали бессчётные растения- травинки. Лиам всё-таки, надеялась, что бабка разрешит остаться - очень уж любопытно было, что они будут делать. Но, тут пришла Иро, и ей, хоть и с неохотой, пришлось уйти.
  Иро размотала тряпки, сняла, ненужные теперь, травы.
  -Ты уверена?
  Спросила Инару.
  -Да, Конечно! Вот она!
  Во всей красе на тёмном, бездонном небе сверкала новорожденная луна - тонюсенький, как волосок, серпик. Под колдовством, льющегося с неба перламутра, Инара начала говорить. С начала, Иро попыталась остановить её, что-то спросить. Но, так долго молчавшая, настрадавшаяся от одиночества - девочка Лиам не в счёт - Инара, даже и не думая о том, поймут её или нет, говорила и говорила. Каждую ночь, пока росла луна, набиралась сил Ночная Мать, устраивались Инара и Иро на полянке. Инара знала уже достаточно слов нового языка, чтобы Иро смогла понять, такой, на первый взгляд, странный, но от этого не менее трагичный, рассказ Инары. Иро прожила уже много вёсен, и хорошо понимала, что жить можно по-разному. И ей до слёз было жаль Инару и её девочек-сестричек десятилетиями, веками, по какой-то злой прихоти судьбы, забытых среди воды на каком-то судёнышке. И вода, она рассказывает, вокруг - солёная! Теперь понятно, почему она не хотела, чтобы её ноги промывали водой - боялась, что разъест раны. Иро пыталась, но не могла представить себе, что это такое. Но поняла, что не просто так, у запёртых в тесных кубриках женщин, выработалась способность без мужчин "воспроизводить" - так это назвала Инара - детей. Как такое возможно? Но, вот же - Инара! А эта девочка, уж в этом сомневаться не приходится, ни соврать, ни придумать ничего подобного не способна! Но, возможно пока, понять и принять, согласиться, что всё, рассказанное Инарой, правда, Иро не могла.
  Это была последняя ночь полнолунья. Ноги Инары, как ни удивило это Иро, почти совсем пришли в порядок. Они и разговаривали теперь, практически, свободно.
  -Так ты не смогла в нужное время - вы называете это "сезон" - забеременеть и родить. Поэтому, так случилось, что чуть не утонула и попала к нам. Правильно?
  -Да,
  благодарная, что эта чужая бабушка, не смотря на все различия между ними, её поняла, подтвердила Инара.
  -Мой тебе совет. Даже приказ: не рассказывай никому здесь о себе.
  Внимательно, поняла ли, посмотрела на Инару Иро.
  -Даже Лиам. Она хорошая девочка. Но! НЕ рассказывай. Ни-ко-му! Они не поймут. Тебя выгонят. А могут и убить. Пока не смогу объяснить тебе почему. Просто - поверь.
  За это время Инара, непонятно почему, прониклась к Иро симпатией и доверием. Скорее, больше доверием. Ведь Иро по возрасту была, ближе всего, к прабабушке Инары.
  А чтобы прабабушки нравились? О таком она не слыхала. Главное - Инара поверила ей. Ведь и Иро поверила Инаре - каждую ночь проводит с ней здесь, под целительными лучами Ночной Матери. Может быть, Иро напиталась мудростью Матери? Как бы то ни было:
  -Да. Обещаю.
  Инара приложила правую руку к сердцу, мысленно сдвинула пятки. Так полагалось делать, когда, раз в конце Полного круга, на торжестве в кают-компании, девочка переходила из одной службы в другую, или менялось её место в Судовой роли. Эти, такие свежие, такие родные, воспоминания вызвали непрошеные слёзы. Иро погладила Инару по голове, по длинным лёгким волосам. За её жёсткой, натруженной ладонью, потянулись маленькие искорки.
  -Ножки твои зажили. Ты сможешь ходить. Сразу станет веселее. А то, что было... Забыть ты, конечно, не сможешь. Да и не надо.
  Инара разрыдалась
  -Я хочу вернуться. Хочу домой. Не хочу жить с
  Ой, во время спохватилась Инара - я не могу сказать Иро, что они живут с монстрами. Не могу и всё тут!
  -Ведь может так случиться, что и вернёшься. Только надо сохранить себя.
  Иро сделала вид, что не обратила внимания на то, как осеклась, смутилась Инара.
  -Как это - "сохранить"? Засушить, что ли?
  -Дурочка. Хоть и большая - ещё немного и мать. Сохранить - за здоровьем следить.
  Из всего, что сказала Иро, Инара услышала только то, что хотела услышать, то, что её волновало больше всего - слова о материнстве.
  -Думать о будущем
  Продолжила уговаривать, успокаивать Иро. Но, потом, рассердилась
  -Хватит! Достаточно! Наплакалась. Теперь, послушай серьёзно, то, о чём скажу. Второй раз объяснять времени нет. Итак, я с тобой вот уже двадцать вторую ночь не сплю. Не извиняйся. Я сама так решила. Лучше слушай и запоминай.
  То, о чём говорила Иро, Инара запомнила на всю жизнь. Как-то так получалось потом, что в самые важные, решающие моменты, принимая то или иное решение, Инара вспоминала, что именно так, об этом, может быть, не теми словами, но, по сути, этому учила её Иро. И, как же она была благодарна Иро, благодарна судьбе, приведшей её к Иро.
  А пока, убаюканная ровным, низким голосом Иро, уставшая от почти бессонных ночей, измученная, наконец-то, оставившей её, болью, Инара спала. По приказу Иро, Лиам не будила её до самого обеда. Но вот уж в обед! Инаре пришлось и проснуться, и встать, и показать, как она стоит на своих здоровых, с отросшей новой розовой кожей, ногах. -Бабка велела тебе, пока, поменьше ходить. И вот - одень это.
  Лиам помогла Инаре обуть новенькие, со швами наружу, "ботиночки". Так называлась эта часть одежды.
  -Она
  Лиам, конечно, имела в виду Иро
  -попросила так для тебя сшить. И ещё - это.
  Новые рубаха и юбка тоже были со швами наружу.
  -Только, пока, не одевай. Мы разукрасим.
  -Как это? А ты умеешь? Меня научишь?
  Без остановки посыпались из Инары слова на новом для неё языке.
  -Конечно, научу. Все ещё завидовать будут.
  Гордясь своими умениями, пообещала Лиам.
  -Вот поешь, и начнём.
   Лиам уже пообедала вместе со всеми. А Инара, по своему обыкновению, поклевала из принесённых ей Лиам плошек. Ела Инара, конечно, больше, чем в первые дни, но, всё равно, очень мало. К тому же, её заинтересовал свёрток, который Лиам положила рядом с собой.
  -Мне хватит. Спасибо.
  Инара даже не дала Лиам начать уговаривать себя.
  -Ладно. Смотри.
  В свёртке оказались мотки тонких цветных канатов. "Нитки". Правда, намотаны, они были неправильно, но здесь многое, если не всё, было странно для Инары. Были ещё "иголки" - похожие на приспособления, которыми матери и бабушки чинили сети. Только намного, намного меньше, тоньше и изящней. Инара неловко взяла иголку в пальцы.
  -Вот так. А теперь, сюда - нитку.
  Приговаривала Лиам, вдевая конец красного канатика в "ушко" - прорезь в иголке. Так начался первый урок Инары в рукоделии. Ей было трудно и неудобно держать иголку, следить, чтобы нитка не выскакивала и не запутывалась узелками, и, при этом, кусок ткани оставался в нужном положении, и... О, это оказалось так непросто, и так увлекательно! Сколько потом кофт, юбок, платков украсила Инара, расцвечивая обычные вещи в цвета своей неудержимой фантазии. Физически более слабая, чем девочки своей новой семьи, Инара нашла в шитье - вышивании посильное, достойное занятие. Воспитанная в правилах, что каждый член семьи обязан трудиться, этим, как ей, казалось, она вносила свой вклад в существование своей новой семьи. И, конечно, так оно и было. Другие девочки, из других кубриков, и помоложе и постарше, точно, как угадала Лиам, захотели иметь такую же яркую, необычную одежду. Они начали приходить к их кубрику, знакомились, постепенно убеждались, что это странное, принесенное невесть откуда существо, не такое уж и страшное, опасное. Это - вполне нормальная, приветливая, даже смешливая, девчонка. В общем, если не обращать внимания на то, что не очень хорошо говорит, путает слова, и худющая, да бледная - почти своя. Пока Ночная Мать не простила меня и не вернула домой, я должна быть полезна, приютившим меня. Пусть это даже и люди. Не было дня, минуты, чтобы Инара не думала о своей семье, о том, как ей вернуться.
  Инара, в общем-то, подружилась, очень хотела быть в хороших отношениях с приходящими к ним девочками. Это удалось не со всеми. Были и такие, что приходили только для того, что бы поглазеть на Инару и посмеяться над ней. Думая, что эта ничего не понимает, они, не стесняясь говорили об Инаре, прямо ей в лицо такое. Если при этом была рядом с Инарой Лиам, она тут же вспыхивала и чуть не тумаками выпроваживала обидчиц.
  -Как ты можешь терпеть такое!
  Выговаривала, сердилась на Инару Лиам.
  -Почему ничего им не отвечаешь?
  -Может быть, они правы. Это ты любишь меня такой, как я есть. И не хочешь огорчать.
  И Лиам, чуть не плача, в который раз вспоминая бабку Иро и её отношение к Инаре, уговаривала её, что с ней всё в порядке. Она имеет право быть не совсем такой, как все. И это её совсем не портит.
  -Ты ведь доверяешь Иро? А эти дурынды - они, может быть, завидуют тебе.
  -Завидуют? Это что? Как?
  Что-то новое.
  -Это - плохо, хорошо?
   Засомневалась Инара.
  -Ерунда. Объясню потом. А пока, забудь. Идём, лучше, гулять.
  Боясь рассмеяться и обидеть Инару, предложила Лиам после одного из таких разговоров.
   И они пошли в лес. С тех пор, как ноги Инары поправились, и она получила в подарок мягкие башмачки, жизнь её совершенно изменилась. Она начала ходить. Каждый день, всё больше, всё дальше уходя от кубрика, который называли здесь домом. Ходить
  гулять оказалось таким удовольствием! Жаль, что она, её сёстры были лишены этого на их корабле. Ходьба принесла и другие изменения. Ноги Инары окрепли, стали сильнее и красивее. Она вся как-то выпрямилась и посвежела. Её белизна уже не была больше такой пугающе безжизненной. "Так ты - красотка!" Вовсе без насмешки, завосхищалась, неразлучная с ней, Лиам. Это, конечно, было очень приятно. Хотя до конца поверить Лиам Инара не могла. Для Инары же главным было то, что она научилась - по-другому, не так, как на корабле - смотреть и видеть. Её зрение стало более ёмким, объёмным, что ли. Она видела дальше, шире, глубже, если можно так назвать эти изменения. В тесных кубриках, на узких палубах, почти вертикальных трапах корабля она этого не умела. Всегда и всюду взгляд упирался в очередную непроницаемую перегородку, в тщательно задраенный люк. В то же недолгое время, которое девочки проводили вне корабля, смотреть, кроме воды, было не на что, да и некогда. Их выводили из корабля в одну из поздних вахт ночи - научить держаться на воде, с помощью сети добывать пищу. Больше нечего делать вне дома. Нет, были, конечно, обряды, связанные с восхвалением Ночной Матери. Но, кто же смотрит по сторонам во время обрядов! А здесь! Перед Инарой раздвинулись переборки! За первой оказалась ещё одна, потом - ещё, и ещё, и ещё. Их будет бесконечно много! Поняла, с начала боясь своего открытия, а потом, удивляясь, а потом, ликуя в глубине души, Инара. Она попыталась, было, поделиться своим удивлением, своими сомнениями, своим открытием, наконец, с той, которая стала ей здесь ближе всех, Лиам. Но девочка совершенно не поняла Инару. Лиам никак не могла взять в толк чего боится Инара, говоря, что при таких переборках - а что такое эти самые переборки? - дом потеряет герметичность. И удивление и радость Инары остались непонятны, привыкшей ко всему этому с рождения, Лиам. Конечно, Лиам и все они никогда ничего другого не видели, не были в других местах. Таких, например, как наш корабль. Старалась рассуждать Инара. Их дом просто не такой, как дом девочек - родной дом Инары. Ничего с этим не поделаешь. И ей придётся принять это. Признать эту реальность. Заставить себя поверить - раз это не сон - в то, что и так, в таких условиях можно жить оказалось чрезвычайно трудно. Ещё труднее, чем смириться с тем, что какое-то время - Инара не допускала даже мысли, что это может быть навсегда - придётся жить с ними, среди этих людей. Голова Инары, казалось, вот-вот расколется, разлетится на кусочки от обилия новых впечатлений. Запахи, краски, прикосновения, виды... Она тонула, гибла в обилии обрушившейся на неё новой жизни. Но, с другой стороны, новая жизнь, новые навыки несли новые впечатления, новые возможности. Было невозможно, но выполнимо, было прекрасно пройти через то, что Инара раньше считала переборкой - первый ряд деревьев и кустарников и углубится в лес. Лес - слово-то какое! Место, где прямо из земли (не палубы) поднимались к далёкому, далёкому, как над водой - Инара всё ещё невольно продолжала сравнивать - потолку-небу, деревья. Где росли, так называлось это, кусты и трава. На деревьях были ветки с листьями. Ветки с листьями, только не такие крупные, были и у кустов. Были травы, у которых всё это тоже было. Только тонкое, хрупкое. Лиам умиляли удивление и восторги Инары. Она то видела и знала всё это с самого рождения. Но, если смотреть глазами Инары, и вправду - чудо! И где-то она жила, что ничего этого раньше не видела, бедняжка. Лиам с новым воодушевлением продолжала показывать, рассказывать, разъяснять. Пока, выбившаяся из сил, переполненная впечатлениями Инара не взмолится, не попросится домой. Всё было прекрасно в этом, благоухающем неведомыми Инаре ароматами, расцвеченным невообразимыми для неё оттенками зелёного лесу. Если бы могла, Инара и не возвращалась из этого зелёного, она сравнивала его с Большой Водой, мира. Но, надо было идти домой. И это не очень, да что там, совсем не радовало её. Инара знала, это в ней было воспитано с младенчества, что такое долг, повиновение, что у каждого должно быть занятие, полезное для всей семьи. И, поэтому, она приняла как должное, что все члены и этой, чужой семьи были заняты разнообразными делами. Лиам, на пример, поручили помогать ей, освободив на это время от других обязанностей. Их, в свою очередь, распределили между собой остальные девочки семьи. Инара понимала, что это не совсем правильно и старалась, раз она уже здесь, как можно быстрее научиться всему, что необходимо. Шить и вышивать у неё получалось. И получалось хорошо. Но, почему-то больше никто не приносит ей своих вещей для вышивки.
  -Не волнуйся,
  успокоила Лиам
  -вот наступит зима, вдоволь и нашьёмся и навышиваемся.
  -Зима. Что такое зима?
  -Увидишь. Скоро.
  Заговорщески улыбнулась Лиам.
  
  
  Зима. Может быть, наконец, вода. Подумав об этом, Инара поняла, чего ей так не хватает. Воды. Большой Воды. Ощущения мягкого покачивания, чуть слышного через переборки плеска - того, что, вроде бы незаметно, сопровождало всю её жизнь. Не хватало, может быть, редкой возможности полежать на бугрящихся гребнях волн. Вода.
   Новая семья брала воду из, бьющего из-под огромного дерева-дуба, родничка. Корни - они оказывается, у деревьев, как огромные щупальца спрутов - безобразными узлами возвышались над землёй. Из-под них, откуда-то из глубин земли вытекал весёлый - таким он показался Инаре - окружённый маленькой радугой брызг, ручеёк. Дальше он тёк по расчищенной, огороженной со всех сторон мелкими камушками-галькой, канавке. То и дело, петляя, и почти исчезая под низкими ветками кустов до довольно большого и глубокого углубления - озера. Это, конечно, была вода. Но, какая. Не та, большая, тяжёлая, иногда грозная, со своим незабываемым запахом и вкусом - Вода её жизни. Воду для питья и готовки набирали у самого истока, в узкогорлые кувшины, подставляя их прямо под вытекающую из родника струю холодной, чистейшей воды. В озере можно было мыться и стирать одежду. Это была обязанность девочек - ходить по воду, готовить пищу, стирать одежду. Раньше Инаре никогда не приходилось таскать кувшины с водой. Опреснительные установки корабля, хоть и плохо, но очищали, текущую к рукомойникам и клозетам воду. Стирка - те несколько тряпочек, которыми семья пользовалась, обычно полоскали в Большой Воде бабушка или мать, когда отправлялись на поиски пищи. Специально этим никто не занимался. На корабле ни у кого, ни у одной семьи не было такого количества тряпок, которые были даже у самой маленькой девочки семьи - Морин. Но Инара хотела "как все". Поэтому пошла с Лиам, прихватив для себя пустой кувшин. Она то же понесёт воду! Но, очень скоро, практически, сразу же, после того, как, сделав всего несколько неуклюжих шагов и запутавшись в траве и одежде, Инара упала, стало ясно и ей и остальным, что эта работа не для неё.
  -Хорошо, хоть кувшин не разбила.
  То ли похвалила, то ли удивилась, помогая Инаре подняться, Лиам.
  А вот мыться - для этого использовали противоположный от места, где в озера впадал ручеёк, берег - Инаре очень понравилось. Она могла бы целый день сидеть в воде. Жалко, только вода была совершенно безвкусной, да и само озеро было небольшим, мелким. Ни поплавать, ни как следует полежать - волн то совершенно не было. Когда в первый раз Инара совершенно разделась, пришедшие с ней и Лиам девочки, застыли в немом изумлении.
  -Никогда так больше не делай.
  Сказала очень злая Лиам, когда Инара, сияющая оттого, что всё её тело, наконец-то насладилось, вспомнило изумительное чувство пребывания в воде, вышла на берег. Остальные девочки стояли поодаль плотной кучкой, о чём-то возбуждённо разговаривая.
  -Что не делать? Что я сделала не так?
  Даже такая маленькая, неожиданная радость обернулась для Инары очередной неприятностью.
  -Нельзя прилюдно раздеваться до гола. Нельзя так мыться. Одевайся быстрей! Идём. По дороге объясню.
  Торопила Лиам, улыбаясь возмущённо размахивающим руками девочкам и всем своим видом прося прощения и снисходительности. Быстро, едва попадая от волнения в рукава, как будто в первый раз, Инара, даже не обсохнув, оделась. И они пошли, почти побежали прочь от озера. Когда, запыхавшись, они опустились на, притаившийся под ветками большого куста, матрасик Инары, Лиам, едва переведя дыхание, сказала:
  -Я не могу тебе внятно объяснить, почему этого нельзя делать. Почему нельзя раздеваться до голыша на людях. Неверно, бабка Иро смогла бы. Но, запомни! Этого делать нельзя никогда - слышишь - ни - ко - гда!
  Лиам произнесла это "никогда", разделяя слоги, так, как говорила с Инарой, когда только учила её говорить на своём языке.
  -Это не принято, Не прилично.
  Лиам призадумалась
  -Возьми все НЕ, которые ты только знаешь, сложи их вместе и вбей в свою башку - есть вещи, которые нельзя! Никогда.
  Инара расстроилась. Даже не оттого, что она ошиблась - сделала что-то не то и не так. Это может случиться. Никто не пострадал от её ошибки. Огорчило Инару то, что слишком, на её взгляд, непропорционально сильно, расстроилась из-за этого Лиам. Жалко. Неужели из-за меня Лиам может поссориться с остальными девочками? Их рассерженные лица, недвусмысленные позы и движения стояли у Инары перед глазами. И ещё пугало, что она не раз ещё, совершенно случайно, совсем не хотя этого, может сделать что-то неразрешённое, недопустимое здесь. Этого Инара не хотела.
  -Извини меня. Я не знала.
  От всего сердца попросила она прощения у Лиам.
  -Ты, просто, скажи мне, что ещё нельзя делать. Я не хочу больше подводить тебя.
  -Хорошая ты, Инара. Только что уж я - ты себя подводишь. А сказать наперёд,
  Лиам задумалась
  -Как я скажу тебе наперёд? Ты такая странная. Как угадать, что тебе придёт в голову в следующий раз! Ты, лучше, спрашивай, прежде, чем делать.
  -Так совсем нельзя купаться?
  Инаре было жаль остаться без, только что обретённого, хоть и очень бледного, напоминания о её прошлой жизни. И ещё - хоть она и извинилась, но, в глубине души, вопросы и непонимание остались. Даже, если здесь и не принято купаться без одежды, что такого непоправимо трагического она сделала? Чем вызвана столь неадекватная реакция? Лиам задумалась.
  -Лучше, конечно, не надо. Но, если уж так хочется,
  Лиам успела полюбить и немного, совсем немного начала понимать свою странную, теперь уже подружку Инару.
  -Давай, хоть, рано утром. Когда все спят. Но, только не каждый день. И не плескаться долго.
  Остановила она, бросившуюся обнимать её, Инару.
  Инара была рада и этим коротким "свиданиям" с водой. Какой бы дисциплинированной и послушной она и не была, как ни уговаривала себя смириться с тем, что случилось - ведь это, конечно, не может долго продолжаться - её прошлая жизнь, её родные совсем недавно ... всё это было так близко, так больно было думать об этом. Воспоминания, сравнения всплывали и пронзали её сердце почти в каждый миг новой жизни, при каждом новом знании, новом значении. Хорошо, что Инара даже и предположить не могла, что ждёт её дальше.
   Погода постепенно менялось. Внутри дома-корабля температура большую часть времени, почти весь Круг была одинаковой. Только в Сезон волн, когда Большая вода выходила из-под повиновения Ночной Матери, и огромные волны поднимались до самого верхнего люка, грозя ворваться в корабль, смести все переборки, и корабль превращался в хрупкую игрушку в их огромных жёстких руках, становилось холодно. Это был самый тяжёлый, мрачный сезон в жизни девочек. К нему готовились все остальные сезоны. Запасались провизией, из отдалённых кубриков перебирались поближе к центру корабля, где переборки были не такими смертельно холодными. А иногда, бывали и такие сезоны, с особенно злыми волнами, когда девочки из всех кубриков перебирались в кают-компанию, где грели друг друга своим дыханием и телами. Все, кроме, конечно, девочек механиков и штурманов, обеспечивающих живучесть корабля-дома. Они оставались на своих, по Судовой роли, местах, на нижних, смертельно промозглых палубах. Тогда то и умирали многие из этих маленьких героинь. Вместе с ними провожали в далёкое плавание и прабабушек тех девочек, которые вот-вот, в конце сезона должны были родить. Пережив, перестрадав, ужасный, но необходимый для сплочения семьи, для понимания ценности жизни, Сезон волн, семья входила в новый виток времени, с рождением новых жизней, с появлением новой радости. Здесь Сезон волн, время, соответствующее ему - зима, подкрался незаметно. Незаметно для Инары. Она, поначалу, радовалась, ставшим разноцветными, листьям деревьев и кустарников. Никогда, кроме, возможно, тех дней, когда она была так одинока на Большой воде и наблюдала за тем, как поднимается и исчезает Светило, не видела Инара таких ярких, неожиданных красок. Но тогда у неё не было достаточно душевных сил, чтобы полностью отдаться, войти в это завораживающее зрелище. И по времени вся эта смена красок и цветности проходила так быстро. Но не успевала Инара присмотреться, обратить внимание на что-то особенно для неё неожиданное, необыкновенное, задевающее сокровенно тайное в её душе. По утрам яркие краски таяли, растворялись в сплошной голубизне потолка-неба. А вечерами ночная мгла пожирала оставшиеся яркие краски, окрашивая переборки в тёмный, сливающийся с водой, цвет. Здесь же, цвета и оттенки менялись постепенно, давая возможность полюбоваться и золотом, и багрянцем, и пожухлой охрой опадающих листьев. Да, да листья - опадали! Оставляя ветви деревьев и кустов нагими, сиротливо беззащитными. Ставший совершенно прозрачным и, как-то, по-особому, ароматным, вкусным воздух позволял видеть далеко, далеко. Исчезли, как будто их никогда и не было все переборки. Огромными, полными радостного изумления глазами, следила Инара за всеми, происходящими вокруг неё волшебными превращениями, всем существом впитывала таинство новой для неё жизни. Именно в этот сезон она впервые перестала каждый миг думать, вспоминать о своей семье. Инара была так увлечена всеми этими изменениями, что, только когда земля под её матрасиком стала покрываться лёгкой патиной звонкого холода, и ночное небо стало необыкновенно высоким, а сами ночи - морозными, Инара поняла, что приближается, он может наступить каждое мгновение - Сезон волн. И, испугалась. Что будет? Что надо делать? По Судовой роли она знала своё место, свои обязанности. Но здесь? Не в силах ничем заняться, Инара с раннего утра ждала Лиам. Наконец-то, та пришла.
  -Случилось что?
  Сразу же поняв, что Инара очень обеспокоена, вернее, напугана, спросила она.
  -Холод. Идёт холод.
  Только и смогла прошептать, пропищать Инара.
  -Ну и что? Так всегда - после осени, зима. И ничего страшного.
  -А как же...
  -Да так же. Начнёшь, наконец, жить в доме. Как все. И нечего бояться. Бабка Иро строго всем наказала тебя не обижать.
  -Как это - жить в доме.
  От страха, она испугалась ещё больше, едва выдавила из себя Инара. Она уже знала, что семья бабушки Иро и девочки Лиам, как и все семьи в этом большом доме - селении жили в своём кубрике - небольшом доме. Конечно, он был больше, чем кубрик, который занимала на корабле её семья, но, всё равно, после просторов леса и поля, дом казался ей маленьким, тесным. Ей тяжело, плохо дышалось в нём. И как же, где она будет там жить? Кроме бабушки Иро, там жила Лиам и её мать - Мелина, невестка Иро. Младшая сестрёнка Лиам - Морин, внучка Иро. Кроме того, в доме жили две недевочки. Одна - Кайл, тот людь, который нашёл Инару и принёс в посёлок. И вторая - Кинтил. Он, в отличии от остальных, спал за занавеской вместе с Ликсмой, про которую, рассказывавшая Инаре об их семье, Лиам сказала, что она тоже невестка Иро. С девочками семьи Инаре, кроме их странных должностей "невестка", "жена", было более не менее понятно. Но вот - недевочки. Вроде бы, похожие на настоящих девочек, но совершенно, совершенно не такие. Как это? Для чего нужны, что они делают в семье, каковы их обязанности по Судовой роли - эти высокие, крупные, непропорциональные, невозможно сильные с грохочущими низкими голосами недевочки. Их и называют по-разному: мужчинами, мужьями, сыновьями, отцами, братьями, дедами. Они угрожающе непонятны. И неприятны даже своим внешним видом - заросшие волосами, с острым резким запахом, грубыми манерами, всем поведением. Все они, с самого первого мгновения, когда она открыла глаза в тесном гамаке, не веря и боясь поверить в реальность происходящего, вызывали у Инары чувство насторожённости и страха. И даже то, что нёсший её и опекавший всю дорогу люд оказался внуком Иро - Кайлом, внуком её обожаемой, самой лучшей на свете Иро, нисколько не сделало его менее опасным в понимании Инары. И теперь ей придётся прожить всю зиму, так, кажется, Лиам назвала их Сезон волн, вместе с этим Кайлом и его старшим "братом" - Кинтлом в одном кубрике? Пусть кубрик называется здесь домом, какое это имеет значение? Одна мысль об этом привела Инару в ужас.
  -Что-то случилось? Почему ты молчишь?
  Пыталась понять Лиам.
  -Но там будут Кайл и Кинтл.
  Сказала, надеясь, что Лиам опровергнет, успокоит её, Инара.
  -Конечно. А как же иначе.
  Совершенно не поняла страхов Инары Лиам.
  -Куда же они денутся. Это их дом. Их семья. Чем они тебе помешали?
  С каждым словом, недоумение Лиам превращалось в обиду
  -Вот ещё! Не вздумала ли ты командовать, как нам жить!
  -Нет, что ты. Извини меня. Я не хотела - я не то хотела сказать. Может быть, мне провести этот Сезон - зиму в другом месте? Не стесняя вас.
  -Вот ещё чего надумала. Да и кто тебя возьмёт. Если бы не бабка Иро
  Лиам замолчала. С испугом отвернулась от Инары - вдруг Инара поняла, что с ней могло бы случиться, не вмешайся Иро.
  -Вот видишь.
  -И ничего я не вижу. И ты не придумывай. Все поместимся. Не в первой. Знаешь, когда отец был жив. И дедушка.
  Отец! Дедушка! Кто это такие? Какое отношение они имеют к Лиам? Спросить об этом Инара не успела.
  -Ладно. Это - потом. Сейчас пойдём устраиваться.
   Дом Иро, не кубрик - Инара почти привыкла к новым названиям - был, как все дома большой семьи. Ох, они же не одна семья! И к этому Инаре было трудно привыкнуть. Ей много раз объясняла Лиам, что те, кто живут в селении - не одна семья. Семья - это только те, кто живёт в одном доме. "Если бы мы были одной семьёй, то как бы женились, выходили замуж? Нельзя!" Втолковывала Лиам. Но тут ещё надо было понять, что это такое - "женитьба", "замужество". Зачем это. И у Лиам не хватало терпения:
  -Что ж ты такая. Как малое дитя. Самого простого не знаешь. Ладно. Пока поверь так. Потом объясню.
  Инара пыталась поверить. И это было для неё самым трудным - поверить в то, чего она не понимала, или не знала. А пока они с Лиам обустраивались в доме. Вернее, Лиам показывала Инаре все углы и закоулки, оказавшегося довольно вместительным, дома, ни на миг, не прекращая рассказывать обо всём и обо всех.
  -Вот здесь, на печи - место Иро. Если бы был жив её муж Ронан - наш дед, это было бы, наверное, и его место. Но Ронана давно задрал медведь. Про медведя объясню потом.
  Конечно, Инаре хотелось узнать и про "печь" - массивное странное сооружение почти по средине дома, и про "медведя". Но, Лиам, по своему права - начни мне объяснять - ничего не успеешь.
  -Здесь, за занавеской - Кинтил со своей женой Ликсмой, на сундуке (это наш, не прикреплённый к полу, рундук) - Кайл. Мы - мама, Морин и я - вот здесь - между печкой и стенкой. Думаю, и ты поместишься с нами.
  Лиам разложила на полу подстилочку Инары.
  -Смотри, как хорошо получилось. Не на долго, правда.
  -Да, хорошо.
  Согласилась Инара.
  -У Мелины и Морин красивые подстилочки. А твою я ещё немножко разукрашу. А почему - не на долго?
  Спохватившись, испугалась она.
  -Так зимой моя свадьба!
  Ещё одно новое слово. И что это. И почему.
  -Совсем забыла! Ты же ничего в этом не смыслишь. Не страшно. Обживёшься немного, будет время - объясню.
  Опять Инаре приходилось довольствоваться обещаниями. Но лишний раз спрашивать? Она отлично помнила, как Лиам пыталась объяснить, что такое "сын", "невестка", "муж".Какое изумление вызвал вопрос о том, как это записано и объяснено в Судовой роли. Выражение лица Лиам... Нет уж, она подождёт. Может быть, как-то сама догадается.
  Вот они и обошли весь дом. Его центром была печь. Огромное, ни на что ранее виденное Инарой не похожее сооружение. Рядом с ней, конечно, не прикреплённый к полу, большой, чистый деревянный стол.
  -Не думай, у нас не тесно. Даже, когда Кайл женится, останется место.
  Бросилась защищать свой дом Лиам.
  -Ты у других не видела.
  Она не поняла, почему молчит Инара.
  -Я, вовсе, так и не думала. Ты же знаешь, у других я не была. Я и в доме то, может быть, второй раз. Мне, вот, интересно, где вы едите, кто готовит пищу, кто рассказывает истории на ночь.
  -Истории на ночь? Ишь ты.
  Лиам настолько поразило именно - "истории на ночь".
  -Это только малышам рассказывают. Ты то большая. Или - нет. Не пойму что-то.
  -Да нет. Я большая. Правда. У нас истории рассказывают для всех. Так мы учимся - что и как было, откуда всё взялось, как надо жить.
  -Понимаю. У нас лучше всех рассказывает Иро. Только мы не всегда хотим её слушать. Это, наверное, плохо. Вот и мой отец, если бы послушал, что она говорит, может, и остался бы живым. А так...
  Они присели на скамью у стола.
  -Бабке Иро все завидовали. В доме четыре мужика - муж и три сына. Сыновья женятся, приведут трёх невесток. Ан, вот что получилось. Мой отец только и успел, что родить нас с Морин. Кинтил, по-хорошему, должен был взять в жёны мою мать. Но он только - только женился на Ликсме. Она не захотела быть второй женой. Вот и маются сейчас без детей. Поэтому - так старухи говорят. Теперь вот Кайл, в добрый час, женится. Но у него и невесты, вроде бы, ещё нет. Ладно. Дел полно.
  Остановила сама себя, Лиам.
  -Мать ругаться станет. Давай, помогай.
  Они достали с, висящей на стене дома, полки плошки и другие приспособления для еды. Многие из них Инара увидела только здесь. У них на корабле очень редко ели, да почти и не ели, такую густую пищу, как всякие каши, тюри, пюре, кисели. Не из чего было всё это готовить. Потому-то так непросто было Инаре привыкать к здешней еде. Да и сейчас, одно воспоминание о тюре, вызвало у неё рвотное чувство. Ну, совсем не подходили Инаре некоторые блюда. Из сундука Лиам достала мешочки с припасами. Несколько "горшков" (их используют, как котелки), к изумлению Инары, Лиам вытащила, отодвинув задвижку на люке печи. Совершенно поразительное открытие! На корабле пищу готовил кок на камбузе. Каждая семья, раз в сезон, отправляла кого-то из своих девочек - чаще всего, бабушку, работать на камбузе. На этот период в Судовой роли её записывали - кок. Кроме больших чанов-ёмкостей, на камбузе были и всевозможные приспособления - нагреватели, фильтры, большие ложки, которыми пользовались для приготовления пищи.
  Были ещё предметы совершенно непонятного предназначения. Были известны только их труднопроизносимые названия, но ими никогда не пользовались. Но и о том, чтобы избавиться от них, никто не мог подумать. Они были неотъемлемой частью корабля, и наряду с запутанными рассказами прабабушек, его историей. В зависимости от сезона, в условленное время, девочки подходили к люку, ведущему на камбуз, и каждая получала свою порцию пищи. Только в Сезон волн и Большой Праздник ели все вместе в кают-компании. В Большой Праздник полагалась праздничная еда. К этому дню, если удавалось, приберегали что-нибудь повкусней, старались, чтобы порции были побольше. Всё это вспоминала Инара, наблюдая, как Лиам смешав воду, и какой-то белый порошок, что-то делает с этой массой на плоскости стола. Порошок был в одном из мешков, довольно большом, которые она вытащила из сундука. Вот она добавила ещё порошка из того же белого мешка, и продолжает мять и давить его ловкими руками. Ещё немного - и у Лиам в пуках довольно увесистый шар!
  -Смотришь?
  Лиам, каждый раз удивлялась реакции Инары на такие простые вещи. Вот и сейчас, Инара, как завороженная, следит за всеми ёё движениями!
  -Никогда не видела, как месят тесто?
  -А что это - "тесто"?
  Инара, хоть и дала себе слово поменьше спрашивать, удержаться не смогла.
  -Его едят. Едят. Ещё как едят! Давай, попробуй! Нет - не есть!
  Лиам перехватила руку Инары.
  -Смотри, и повторяй, как я.
  Лиам оторвала от своего шара небольшой кусок и, подсыпав под него белый порошок - мука, подвинула его к Инаре. Они вдвоём раскатали тесто, уложили его внутрь большой, круглой невысокой плошки. На тесто положили "начинку" - так назвала эту смесь, Лиам. Сверху прикрыли ещё одним пластом теста и засунули плошку в люк печи.
  -Это будет пирог. Неужели у вас никогда не пекли пирогов!
  -Нееет,
  Потрясённая тем, что для приготовления еду поставили в тоже место, где до этого была посуда, пролепетала Инара.
  -А ты, кто - кок?
  -Что значит - "кок"?
  Не поняла Лиам. После объяснения Инары - "Как? Кто-то готовит на всех? А, если кто - то этого не хочет? А, если припасов не хватит?" - настала её очередь удивляться.
  -Если не хватит, то всем. А такого, что кто-то не хочет, у нас нет.
  Удивилась, в свою очередь, Инара непонятливости Лиам.
  -Так, когда я тебе еду носила, ты думала, что это из этого, как его, "камбуза"! И готовит "кок"! Не поверить! Ну, ладно. Что мы всё - как у нас, да как у вас. Ты сейчас с нами. Значит - запомни: каждая семья готовит только для себя. Но тебе, голубушка, придётся этому научиться. Никаких таких "коков" у нас нет.
  Инара не была уверена, что справится с этой странной, сложной работой. Вот сейчас - она только помогла Лиам раскатать тесто, а руки болят. Но, придётся выучиться. Инара понимала, что порядок есть порядок. И она должна быть, как все. Ещё очень многому и многому, преодолевая себя, преодолевая своё нежелание, а, иногда, и отвращение научилась Инара. Её поддерживала весёлая дружба и помощь Лиам, тихая симпатия Мелины, явное желание помочь, подружиться малышки Морин. Одна только Ликсма, жена Кинтла, по-прежнему, смотрела на Инару с подозрением и плохо скрытой брезгливостью. Никогда не заговаривала первой и еле-еле отвечала на очень редкие обращения к ней Инары. И, конечно, надо всем и во всём чувствовалось - или Инаре так казалось, или хотелось, что бы так было - присутствие и влияние Иро. Хотя сама Иро не всегда то и была дома. " Она помогает Холу. Они закрывают на зиму пасеку". Объяснила как-то Лиам. И пожалела об этом. Потому что, как обычно, забыла, что придётся растолковывать Инаре обычные, простые вещи. И это может потянуть за собой другие, не очень удобные вопросы. И как ответить...
  -Мы меняем на мёд и медовые камни, то, что нам необходимо, а мы не можем это найти, или сделать сами.
  Подчёркивая важность занятия Хола, закончила Лиам свой рассказ.
  -Про пчёл немного поняла. А вот как он делает "медовые камни"? Это что такое?
  -Я сказала "камни"? Хол никаких камней не делает.
  -Ты сказала "медовые камни".
  -Ах, это. Это - потом.
  Лиам опять торопилась по каким-то своим делам. Об этих делах она, не смотря на всю их дружбу, ничего Инаре не рассказывала.
  -Она бегает женихаться.
  Как-то тихонечко, почти на ухо прошептала Инаре Морин. Мелина уже уснула. Перестали ворочаться и сопеть за своей занавеской Кинтл и Ликсана, Кайла, как всегда, ещё не было. Иногда, и это бывало часто, он не ночевал дома. А вот Лиам - она никогда так поздно не задерживалась. Беспокоилась Инара. И почему так спокойно спит Мелина - мама Лиам? Ей, вот не спится.
  -Мне ещё рано женихаться,
  Горячим шёпотом продолжала Морин.
  -Даже подсматривать не разрешают. Гонят. А тебе? Тебе, что - тоже рано? Или, может быть поздно?
  В голосе Морин слышались нотки сострадания.
  -Я не знаю,
  Честно призналась Инара.
  -Давай спать.
  Отвернулась от девочки, всем своим видом показывая, что уснула. Вскоре, обиженно засопев,
  -Даже ты не хочешь со мной поговорить.
  Морин крепко уснула. А Инара никак не могла заснуть. Она раздумывала о том, что это такое "женихаться". И почему ей может быть поздно. И ещё, какая связь между рождением детей и сыновьями, мужьями, свадьбами, о которой не раз слышала в рассказах Лиам. Эти мысли, каким-то запутанным, странным путём привели Инару к мыслям о селении вообще, о его девочках. Это были странные, не совсем такие, как у неё дома, на корабле, девочки. Вот - Лиам. Она отнеслась к Инаре лучше всех. И по тому, как она выглядела, у неё должно было быть, минимум, двое дочерей. А нет ни одной. Её мать - Мелина должна была быть прабабушкой, в крайнем случае, бабушкой. А у неё была, кроме взрослой Лиам, дочка Морин - совсем маленькая девочка. Ликсина - девочка, которая жила за занавеской - вообще, что-то непонятное. Мало того, что выглядела она и должна была быть бабушкой, даже, прабабушкой, но у неё не было ни одной дочки, так она ещё и спала с какой-то неописуемой недевочкой. Ну а Иро? Она жила на этой странной белой громадине - "печке". Таких девочек дома, на корабле Инара никогда не видела. Ни одна прабабушка не была такого возраста. Удивительно. И ведь никто из дочек - ну да, у Иро, как рассказывала Лиам, не было дочек - хорошо, кто-- ни будь другой, ведь у неё есть внучки, не проводил её в последнее плавание. Почему? И именно эта Иро, судя по всему, была главной в этом доме. В ту ночь Инара так и не дождалась Лиам с женихания.
  
  
   А наутро выпал снег! Что что-то не так, Инара почувствовала, ещё не открыв глаза. Дома, на корабле, тоже бывало такое - неясное, смутное, вроде бы, беспричинное беспокойство. И всегда оказывалось, что случались какие-то неприятности: или ушла в последнее плаванье прабабушка только что родившей девочки, или наступил Сезон волн.
  Что же может быть нехорошего, что же случилось, или случится здесь? Но возбуждённые, даже радостные голоса девочек не предвещали неприятностей. Инара позволила себе ещё чуть-чуть понежится под своим, у неё никогда не было такого, одеяльцем. Под руководством Лиам она его сшила и вышила сама в долгие, нудные тоскливые вечера, после того как перебралась в дом. Но любопытство взяло своё, и быстро приведя в порядок и себя и постель, Инара вышла из-за, печки, отделяющей место, где она спала вместе с остальными девочками, от комнаты. Наружный люк - дверь, был распахнут. В дом лился холодный, сладкий, чуть хрустящий воздух. А с ним - и свет! Яркий, белый, искрящийся. Девочки доставали из стоящих вдоль стен дома сундуков одежды.
  Во все глаза смотрела Инара и не могла понять, что же это такое. Похоже на животных. Она уже знает - у семьи есть "животные", что это такое. Но это не живые "животные". Прабабушки рассказывали, что вместе с "людьми" Светило уничтожило и "животных". Но, что такое "животные", как они выглядели, для чего были нужны, не знал никто. Как, впрочем, и что это такое "люди". Да девочки не особенно и задумывались об этом. Мало ли, что рассказывают, пересказывают прабабушки из услышанного, недопонятого от своих бабушек-прабабушек. Хватало своих важных дел и забот. "Когда придёт наше время, - говорили друг другу юные хохотуньи - мы и не такое придумаем"! И никто даже представить не мог, что всё это оказалось правдой. Или, нет - не была до конца уверена Инара, иногда ей, всё ещё казалось, что это сон, - что всё это наяву. Но, приходилось верить и в "людей" с их неправильными девочками, и в "животных". Животных оказалось великое множество. И те, которые жили вместе с семьёй, даже в доме, и те, которые жили в селении. Были и такие, которые жили в лесу или на полянах. Это всё - и не назовёшь впечатлениями или фактами - навалилось на Инару так неожиданно тяжело, что первое время она даже и не обращала внимания, не думала о животных. Её мозг, неподготовленное сознание, отвергали, защищая себя, всё "лишнее", оставляя лишь самое жизненно необходимое. Только постепенно, привыкая то к одному, то к другому, осознав и, всё-таки, приняв перемены, начала Инара обращать внимание и на "животных". Они были разными. Больше разнились между собой, чем "люди". И ещё отличались от людей тем, что каждый говорил на своём особом языке. У неё дома на корабле не было ничего подобного. Девочки не знали о "животных". А, значит, и никаких названий на языке девочек для всего этого не было. Тогда-то Инара и подумала, что ей придётся выучить ещё и язык собак, кошек, куриц, петухов, коров, свиней и ещё десятков неизвестных ей "птиц" и "зверей" - да, среди животных шло разделение ещё и по этим названиям! Невозможно! Она разрыдалась от отчаяния. Хорошо, Лиам успокоила, объяснила, что к чему. И это оказалось очередной неожиданностью, очередным потрясением для Инары. Ведь она, как ей казалась, уже выстроила систему этого мира, своего понимания его. Пришлось принять, что никто из людей не знает языков животных. И, что это - как возможно такое - совершенно не нужно. Кроме того, животные - это не "семья", в том понимании, которое придаёт этому слову Инара. Каждый из них по своему "служит" людям. Шло время и Инара поняла, чем и как "служит" людям каждое из животных или птиц. Только вот, для чего "кошки", так и осталось непонятно. Да и не подружилась Инара с кошками. В доме жила Кискиска - большая полосатая кошка. Почему-то Инаре трудно дышалось в её присутствии. Её казалось, что мягкая шелковистая шёрстка Кискиски, волосок за волоском попадает ей в нос, щекочет горло. Ни Лиам, ни даже Иро, которую они спросили, когда Лиам не нашлась, что ответить Инаре, объяснить это не смогла. Ничего подобного прежде с Инарой не случалось. " Держись от Кискиски подальше". - Единственное, что посоветовала Иро, почёсывая кошку за ухом. " Ради тебя я от нее не откажусь". Были ещё собаки. Их держали в специальной загородке. Ими занимались "мужчины" - недевочки - Кайл и Кинтл. Собак выпускали по вечерам охранять селение, или брали с собой на "охоту". Так что как следует рассмотреть собак и понять чем же они "служат", кроме охраны и охоты, Инара ещё не успела. Да и не торопилась. Собаки, как и кошки, были покрыты мехом. Их мех был более грубым, чем у кошек. И, только представление о том, как толстые, твёрдые волоски попадают ей в нос, отбивало у Инары всякое желание узнать что-то ещё о собаках.
  То, что девочки доставали из сундуков, было только похоже на животных. Но животными, даже мёртвыми, не было! Это была одежда! Сшитая из меха животных! Как же так! Неужели убили кого-то из кошек или собак... На лице Инары отразился неподдельный ужас, отвращение, недоумение...Как же это... Заметившая это первая, Ликсма, с размаху бросила в лицо Инаре какой-то пушистый, лёгкий ворох. Ничего подобного не ожидавшая, растерянная Инара, не успела уклониться, задохнулась в комке меха, потеряла равновесие и упала.
  -Не понравилось! Бледная немочь! Что такого ты здесь увидела!
  Накинулась на неё, не помогая, а, специально, мешая встать, Ликсма. Все, обернувшиеся на шум девочки, застыли от удивления.
  -Что здесь происходит?
  Отодвинув занавеску, спросила с печи Иро.
  -Что ещё тебе не нравится? Чем ты недовольна?
  -Нравится. Нравится всё.
  Вырвав из рук обескураженной Инары мех, огрызнулась Ликсма. Но продолжать ругать Инару дальше, поостереглась.
  -Это - одежда. Только одежда. Не бойся.
  Протянула руку, пригласила подойти поближе Мелина.
  -Зимой мы все одеваем тёплую одежду. Иначе нельзя. Замёрзнешь. Ты, просто, не знала.
  -У нас такого не было.
  -Конечно. Не было. Мы и тебе подберём. Вот это. Как раз для тебя.
  Хоть она никогда и не видела ничего подобного, но, что это прекрасный мех, Инара оценить смогла. Чёрно серебряный, длинный, лёгкий - как ни странно, его волосинки не лезут Инаре в нос, не мешают ей. Из этого меха сшито что-то, наподобие, рубахи. Она всё ещё боялась взять это из рук Мелины.
  -Не бойся. Это - не из наших кошек или собак. Мужчины добывают меха на охоте. В лесу достаточно диких зверей.
  Да, "дикие звери". Лиам иногда показывала их следы, когда они ходили по воду или купаться. Иногда, даже слышали что-то, какие-то звуки. Особенно, когда наступил сезон ягод и грибов. Они проводили много времени, наполняя кошели разными невообразимыми вкусностями. Но, как бы и ни были они увлечены собиранием, Лиам всегда была очень внимательна ко всему, что происходило вокруг. И, если шум чужих шагов раздавался достаточно близко, или, вдруг, начинали отчаянно кричать птицы, Лиам шёпотом ли, а то и просто прикоснувшись, заставляла притаиться. А однажды, они быстро, очень быстро, бросив наполненные кошёлки, бежали из малинника, преследуемые тяжёлыми, грузными большими шагами. "Медведь", округлив от страха глаза, выдохнула Лиам, Когда они, наконец, добежали до околицы селения.
  -Он страшный?
  Наивно спросила, тоже отдышавшись, хотя она уже и хорошо бегала, Инара.
  -Страшный? Нет! Он просто любит есть таких хорошеньких девочек!
  Выставив перед собой, скрюченные руки, пошла на Инару Лиам.
  -Пошутила я.
  Успела она подхватить, теряющую сознание Инару.
  -Не бойся. Этот медведь сам боится. Вот убьёт его Кайл. Сделаем из него шубу. Будет знать.
  Тогда Инара не поняла, но постеснялась спросить, значение несколько слов: - "медведь", "хорошенькая", и "шуба". Теперь прозвучало одно из них.
  -Так это - медведь!
  В мгновенье, вспомнив их с Лиам лесное приключение и почти гордясь своими знаниями, сказала Инара.
  -Нет, милая. Медвежья шуба не по тебе. Ты её даже и не поднимешь. Вот - гляди.
  Мелина с трудом подняла что-то тёмно бурое, плотное, огромное.
  -А у тебя - лиса. Иро велела отдать. Это её...
  -Хватит болтать, болоболки.
  Раздался голос Иро. Она опять отодвинула занавеску и неодобрительно осмотрела, валяющиеся тут и там вещи.
  -До вечера не управитесь. Обед скоро. Поторопитесь.
  К каждой шубе - вот и второе "слово" - полагались обувка и шапочка. Вещи комплектами разложили на лавках и сундуках. Проверили все ли целы, нет ли где прорех или дыр. Инара невольно залюбовалась неизвестными ей доселе вещами. Тяжёлые из шкур медведя и бобра одежды мужчин, тёмных, глубоких тонов с матовым, почти незаметным, из глубины, блеском меха. Более лёгкие и более светлые - лисьи, куньи, беличьи шубейки девочек, блестели как-то повеселее. (Инара не знала подходящего слова). Эти шубки несли ощущение тепла и ласки. Но самой красивой, конечно, была одежда Инары. Ей так хотелось дотронутся, побыстрей надеть её.
  -Можно?
  -Конечно. Да поторопись. У всех полно дел. А тебя, Морин первый раз на снег выведет.
  Обрадованная, что ей не надо будет ничего делать, что её отпускают погулять, Морин завизжала, подпрыгнула, чмокнула мать, Лиам, воздух около увернувшейся от неё, зло сверкнувшей глазами, Ликсмы, и, подлетев к Инаре, затормошила, заторопила её.
  -Быстрей, быстрей! Так хорошо. Тебе понравится. Идём.
  Она боялась, что старшие передумают. А Инаре было неудобно, как бы, увиливать от домашней работы и она старалась не торопиться.
  -Идите. Идите уже.
  Подогнала из-за занавески Иро.
  -Пока работу вам не нашли.
  Тут уж и Инара начала одеваться.
  То, что она увидела и почувствовала, выйдя наружу, превзошло все ожидания Инары. Если бы даже таковые и были. Иногда кто-то из прабабушек рассказывал всякие "волшебства". То, что совсем, ну, абсолютно, не могло бы быть. Но никогда, никто из них не рассказывал ничего, хоть немного, хоть отдалённо напоминающее то, что увидела, в чём очутилась Инара. Вокруг всё было бело. На всём лежал лёгкий, белый, сверкающий отблесками слепящего бесцветного Светила, пух. Даже воздух, почти такой же, как в доме, был светлым. Нет, он был прозрачно блестящим! Этот воздух щекотал и морозил ноздри и гортань, возвращался, обогретый дыханием - струйками, похожими на подводные течения большой Воды. Инара застыла в изумлённом восхищении. Такое! У них похолодание, Сезон волн - самое ужасное, тяжёлое время цикла. А здесь! Что-то нереальное. Белый шарик, ловко пущенный в неё Морин, вывел Инару из восхищённого оцепенения. Вот как! Этот "пух" оказался не таким уж и лёгким. Она наклонилась, сгребла ладошкой лёгкий, колющий холодом "снег". Снег, снег! Валяясь в нём, визжала от восторга Морин. В руках Инары лёгкие пушинки склеились, затвердели и вот уже она бросает в Морин снежок! И ещё! И ещё! Обе раскраснелись, тёплые шубейки распахнуты, глаза горят. Никогда, даже в детских проказах со своими подругами-сверстницами так не веселилась Инара, не была такой счастливой, свободной, радостной. И около соседних домов шли похожие сражения. Оттуда слышались крики, визг, оттуда звали Морин. Но
  - "Обедать".
  Позвала, выглянувшая из дверей, Мелина. И они вернулись в дом. Впервые за всё время, что она живёт здесь, Инара ела с аппетитом. Конечно, меньше, чем все остальные, но - впервые не думая, не обращая внимания на то, что она ест.
  Инаре так понравилась зима. Понравилось всё, что было связано с этим сезоном. Она с восторгом участвовала во всех зимних забавах. Довольно быстро научилась ходить на плоских широких, обшитых снизу гладким мехом, пластинах. Их привязывали к обуви крепкими ремешками. На этих "лыжах" можно было, не проваливаясь - снег то оказался таким коварным - дойти даже до леса. А там уж...
  -Мы будем только смотреть. Далеко не пойдём.
  Пообещала бабушке Иро Лиам, когда та узнала, куда они с Инарой собираются.
  -Рассказывала, что бабкиного мужа - Ронана медведь задрал? Помнишь. Вот она и не любит, когда в лес просто так ходят. Зимой всё опаснее. И дни короче.
  Дни, и в правду, становились всё короче. Инара не помнила, что бы такие короткие дни были у неё дома. Даже в ужасный Сезон волн. Но, в тот суровый сезон, они почти и не выходили наружу. Только крайняя необходимость могла заставить кого-то из девочек покинуть надёжный корабль. Оказаться вне, среди ужасной, бушующей Большой Воды, значило подвергнуть свою жизнь опасности. Совершенно предсказуемой, неотвратимой опасности. Здесь же происходило нечто совершенно другое. Чем меньше, короче было время, когда замёрзшее Светило наблюдало за всеми своим белёсым застывшим оком, тем веселее, бесшабашнее проводили время жители селения. И не только девочки возраста Инары. Частенько к ним присоединялись и те, кто постарше. Вот, что было совершенно необъяснимо, недопустимо в прошлой жизни Инары. Постепенно и её приняли в компанию общих развлечений. Инара всегда была готова поучаствовать в любой, будь то спуск с обледенелой горки, или битва снежками, забаве. Никогда не плакала, ударяясь или получив увесистый удар снежком, не жаловалась и не нудила. Не смотря на свою внешнюю хрупкость, Инара была прирождённым бойцом. После таких развлечений и забав, возвращаясь домой, она засыпала, как убитая. Инару не смущала, возможная, теснота - их кубрики были гораздо меньше дома Иро. То, чего она очень опасалась, когда перебралась спать в доме - присутствия недевочек - "сыновей" Иро, их вида, запаха, оказалось не так ужасно, как могло бы быть. И ничуть не стеснило её. Инара была переполнена такой радостью бытия, ощущением своего здорового, юного тела, что никто и ничто не мог помешать её крепкому здоровому сну. Она будто выздоравливала после тяжёлой, долгой, отнимающей все силы и желания, болезни. Инара не знала этого слова "болезнь", не смогла бы понять, что оно означает. Девочки на корабле никогда не болели. В положенный срок прабабушек торжественно провожали в "последнее плавание". Что бы это могло быть, куда и зачем отправлялись прабабушки, никто об этом не говорил, никто - по крайней мере, Инара судила по себе - не задумывался и не спрашивал. Это, включая самих прабабушек, считалось правильным и естественным. Так заведено. Значит - правильно. Что-что, а повиноваться девочки умели. Но здесь, сейчас всё было совсем иначе. Интереснее, наполненее, веселее. Это была жизнь, готовая вырваться из Инары и неожиданным для неё смехом, и восторженным визгом. Таким - Инара запомнила это на всю жизнь - как завизжала Морин, бросившись с разбегу в первый зимний сугроб. Казалось, всё хорошо. Но вот - Лиам. Она всё реже и реже бывала дома. "Готовит приданное". Как-то мельком обронила Морин. Что такое "приданное", спрашивать у девочки Инара не хотела. Спросить бы у Лиам. Но та была так занята. Озабоченная, возбуждённая, в те редкие минуты, когда забегала домой, Лиам рылась в сундуках, что-то рассматривала, забирала, что-то приносила обратно. На ходу, занятая своими мыслями, она лишь мельком улыбалась Инаре, и бежала дальше, переполненная своими переживаниями. И что такое "приданное", и для чего его надо готовить, и почему это нельзя делать дома, Инаре никак не удавалось узнать. Вот, она уже многое умеет, и могла бы помочь Лиам. Но... На Лиам обижалась не только Инара. "Ну и иди к своему Крегу" - за что-то разозлилась Морин, когда Лиам, в очередной раз, торопясь не ответила на её вопрос. И сейчас же сестра отвесила ей затрещину. "Чего она задаётся!" - Начало было обиженно жаловаться Морин.
  -Не хорошо, Лиам. Не дерись. А ты, милая, не злись, не завидуй.
  Рассудила их, вроде бы, занятая своими делами, Бабка Иро.
  -Твоё время придёт. Так же, как оглашённая бегать будешь.
  -Баб, а Баб - скоро?
  Голос Морин дрожал от нетерпения и любопытства.
  -Что - скоро?
  Даже Инара поняла, о чём спрашивает Морин.
  -Да ну тебя!
  Поняла, что над ней посмеиваются, и окончательно обиделась Морин. И кое-как натянув шубейку, выскочила за дверь.
  -Ты, ещё, скажи, когда время Инары придёт.
  Вроде бы, тихонько, но так, что все услышали, проворчала возящаяся за своей занавеской, Ликсма.
  -Ну и злая же ты.
  Возмущённо начала Лиам.
  -Обе. Прекратите.
  Не давая разгореться непонятному Инаре скандалу, приказала Иро.
  -А ты, девочка,
  Обратилась она к переводящей с одной на другую взгляд, непонимающей, что происходит, Инаре.
  -Садись со мной. Смотри - это травки.
  Иро указала на разложенные перед ней пучки разных, с засохшими лепестками, листиками, прутиков и пожухлой, ярко пахнущей травы.
  -У тебя хорошая память. Вместо того, что бы слушать всякую ерунду, я тебе стану рассказывать. А ты - запоминай.
  -Как же, как же, учи её. Будто своих нет.
  Не унималась за занавеской Ликсма.
  -Не обращай внимания.
  Махнула рукой бабка Иро.
  -Её не переговоришь. Да и смысла нет. Ты, вот, смотри.
  И с того дня Иро начала рассказывать Инаре о всяких диковинках. Травах, цветах, ягодах, порошках, настойках. Где растут, как и когда собирать, как хранить, как готовить зелья. И главное - для чего всё это. Из того, чему учила Иро, Инара понимала далеко не всё. Было такое, что она понимала, как бы, наполовину, где-то на уровне интуиции. А были и такие вещи, которые, которые Инара не понимала вовсе. Но запоминала она всё. Усердно повторяла за Иро, помогала ей сортировать травки, укладывать их в холстяные мешочки, готовить зелья и притирания.
  -Я вижу, ты не всё понимаешь. Хотя, почему-то, не говоришь об этом. Но это касается мужчин. Не правда ли? Я думаю, это оттого, что само слово "мужчина" для тебя - странное. Что ли.
  Для себя Инара довольно давно решила, для чего нужны "мужчины". То есть недевочки. Сильные, высокие, заросшие волосами, они обеспечивали остальных провизией, делали всё, там и тогда, где требовалась большая сила и чего не могли сделать нормальные девочки. Это было просто и понятно. Подтверждалось тем, что видела Инара своими глазами. Мужчины приносили из леса туши больших или маленьких животных, рубили деревья, занимались скотом. Всё это достаточно понятно. О чём ещё может рассказать Иро?
  -Помнишь, мы как-то начинали говорить.
  Инара лишь кивнула, не понимая, радоваться ли ей. Но почувствовала огромное облегчение оттого, что не надо притворяться, что всё понятно. Заставить себя признаться, она, всё ещё, не могла.
  -Зря ты молчишь. Всегда и обо всём надо говорить.
  Мягко упрекнула Иро.
  -А ты,
  Иро повернулась в сторону занавески,
  -Нечего дома сидеть. Погуляла бы.
  Не смея ослушаться, Ликсма, недовольно вышла из своего закутка, обдав Инару колючим взглядом злых глаз. На Иро так посмотреть она не посмела, и вся ёё ненависть досталась Инаре. Оглушительно хлопнув дверью, Ликсма вышла из дома.
  -Так-то лучше.
  Удовлетворённо сказала Иро.
  -А с тобой давно надо было бы поговорить. Да всё, видишь как.
  Они говорили. Говорила Иро, а Инара слушала, буквально, открыв рот, и не веря ни единому слову. Слушала, пытаясь доказать себе, что всё это неправда. Что так не бывает, так не может быть. Она, даже, старалась, старалась поверить. Но, не могла поверить в то, чего не может быть. То, о чём рассказывала Иро, было странно. Нет - было ужасно и неправильно. В конце-концов, Инара горько расплакалась. Зачем Иро, та, которая всегда понимала, защищала, поддерживала её, так над ней посмеялась. Никогда ещё Инара не слышала ничего подобного. Весь её опыт, всё, что она впитала с молоком матери, всё, всё восставало против совершенно неприемлемых, диких слов Иро.
  -Наверное, рано тебе ещё об этом знать. Ты извини меня.
  Обняла её Иро.
  -Я не хотела тебя обидеть. Не думай об этом. Забудь.
  Но, как забыть. Как, когда сейчас, как будто у неё открылись глаза, Инара стала замечать то, чего, почему-то, не видела раньше. Как мужчины смотрят на девочек. Какими взглядами те отвечают им. Как, по-хозяйски крепко хватает Кинтл Ликсаму и уводит её за занавеску. Как... Их было много, этих больших и мимолетных "как". Никогда девочки ни на корабле, дома у Инары, ни здесь, так ни смотрели, ни говорили, ни обращались друг с другом. Неужели этот ужас, о котором говорила Иро - правда? Нет - это сезон. Это - их зима с её короткими днями, длинными сумерками, смутным, волшебным освещением. Пройдёт этот страшный - здесь он страшный по-своему - сезон, и она всё будет видеть по-прежнему, ясно и чётко. Успокаивала себя Инара.
  Между тем, наступило время свадеб. И думать, ужасаться, сомневаться у Инары времени совсем не осталось. За неделю до того самого дня начались основные приготовления. О самом дне не говорили вслух, но Инара уже научилась чувствовать и предугадывать подобные вещи. Мужчины группами и поодиночке начали возвращаться в селение. Они приносили провизию. Много, много разной дичи: мелкая живность, птицы. Всё это девочки приводили в порядок, ощипывали, освобождали от шкур. Инара и не представляла, что столько работы - и какой! - приходится делать здешним девочкам, чтобы приготовить пищу. То ли дело, у неё дома, на корабле. Там всё было гораздо проще. Но и продуктов таких там не было. И таких едоков. Огромные, мощные тела мужчин, конечно, требовали особой пищи. Хватит обращать внимание на всякое "не то". Ведь она дала себе слово поменьше думать обо всём, что связано с мужчинами. И Инара поспешила помогать стряпухам. Ей удалось преодолеть охватившую её брезгливость и тошноту, когда в первый раз в жизни она увидела, как ощипывают и потрошат добычу. "Каждый должен принимать участие в жизни дома. Ни для кого нет исключений". Это одно из основных правил жизни на корабле, оно даже записано в Корабельном уставе, Инара ни при каких обстоятельствах не могла нарушить. И, вместе с остальными девочками, с утра и до наступления тьмы она занималась подготовкой свадебного пира. Это оказалось настолько трудной работой для Инары, что не то, чтобы продолжать думать о жутких словах Иро, и о том, что за ними кроется, просто помнить какой сегодня день, у неё не оставалось сил. И вот, наконец, долгожданный для Лиам и некоторых её подружек день. С раннего утра, одетые в праздничные одежды женщины начали собираться в домах невест. Никогда - слишком уж много вещей было в первый раз - Инара не видела такой красивой одежды. А она-то думала, что те узоры, которые она вышивает на одеждах, красивы. Нет, вот это по настоящему красиво. А ещё - украшения! Венцы, бусы, запястья из разных камней. Если хоть какая-то одежда у девочек на корабле и была, то украшения! Никогда и ничего подобного Инара не видела. И представить не могла, что такое существует, что такую красоту - просто так, без всякой утилитарной цели - можно носить. О! Как всё прекрасно! Светло и радостно. Во все глаза смотрела Инара. Слушала, не совсем всё понимая, внимательно вслушиваясь в слова, которыми приветствовали друг друга девочки. Иро, выпевая добрые слова и пожелания, встречала пришедших на пороге дома. На покрытом вышитым полотном столе громоздились тарелки с разными пирогами и яствами. Всех чествовали - называли по имени, каждой по-особому кланялись, усаживали у стола. И всё это под непрекращающийся напев, к которому, вслед за Мелиной и Моран присоединялись и остальные девочки. Всё это время за занавеской - Кинтла и Кайла со вчерашнего вечера уже не было дома - одевалась Лиам. Ей помогали несколько молоденьких девочек.
  -Иди к нам, Инара,
  Позвала, чуть-чуть высунувшись из-за занавески, Лиам.
  -Иду!
  С радостью согласилась Инара. Ей так хотелось посмотреть, что там за занавеской, и помочь, если понадобится её помощь. Но и здесь. Было так.... Незатейливый мотив - у них на корабле никогда так не разговаривали - завораживал её.
  -Так ты идёшь?
  Громкий шёпот Лиам заставил её решиться. Она нырнула за занавеску. Инара никогда не была здесь - в месте, где уединялись Кинтл и Ликсма. Но даже и не подумала, что могла бы всё рассмотреть. Ведь она увидела Лиам в наряде невесты! Так вот почему Лиам так хотела, так радовалась быть невестой! Понятно, чему завидовала Морин! На стройной, крепкой фигуре девочки была одета светлая рубаха, по вороту, рукавам, подолу обшитая яркими - Инара уже знала, как их называют - медовыми камнями. Заплетённые в две косы волосы - обвиты нитками матово блестящих камушков.
  -Ты такая красивая!
  Как-то странно перехватило горло, даже на глазах выступили неожиданные слёзы. Инара не могла налюбоваться на подругу. В это время напев приблизился к занавеске, стал громким, настойчивым. Морин и ещё одна девочка отодвинули занавеску, и Лиам вышла навстречу бабке Иро и остальным. Мелина первой подошла к Лиам. У неё на руках было что-то, похожее на шубейку, только без рукавов. Девочки с поклонами приняли ярко красную одежду, и одели её на, застывшую, она, кажется, и не дышала, Лиам. Потом последовал, украшенный блестящими загогулинами, пояс. Друге девочки застегнули его на Лиам, туго пре туго стянув ей талию. Поверх всего этого на Лиам одели коротенькую душегрейку, отороченную белым лёгким мехом. А уже на всю эту красоту, набросили лёгкую шубейку из золотистых узких шкурок. Последней к Лиам подошла Иро. На мгновение мелодия смолкла. Иро положила на голову Лиам изящный венец из медовых камней. Напев вспыхнул с новой силой. Мелина, мать Лиам, накинула поверх всей этой красоты тёмную, как поздний вечер, накидку. Инара, увлечённая, вовлечённая во всю эту необыкновенную красоту, во всё это завораживающее действо, и не заметила, как короткий день Сезона зимы подошёл к концу. Девочки, и откуда только силы брались - продолжали петь, рассказывать о гостеприимном доме Лиам. Они взяли, приготовленные на столе яства, и, окружив Лиам, отправились к центру селения. К этому времени подоспели и Кинтил с Кайлом. Горящими факелами на длинных шестах они освещали дорогу. Туда же, к центру селения, судя по отблескам, колеблющихся в темноте огней, с разных сторон двигалось ещё несколько процессий. Наконец все сошлись на хорошо утоптанной площадке, по периметру которой стояли длинные столы. Столов было столько же, сколько свадебных процессий. Яства перекочевали на столы, вспыхнули дополнительные факелы. Все расположились за столами. Только четыре, с ног до головы, укутанные в одинаковые меха-накидки девушки, остались в центре площадки. От стола к столу прокатилась и смолкла мелодия. Стало тихо.
  -Которая Лиам? Ты отличаешь?
  Почти в ухо Инаре жарко прошептала Морин.
  -Тшшш
  Приложила палец к губам Мелина.
  -Хоть бы он её нашёл.
  Вцепилась в руку, всё ещё ничего не понимающей Инары, Морин. Забили в барабаны, стоящие в торце каждого стола, мужчины. Четыре людя - четверо мужчин, выскочили откуда-то из-за столов, и быстро, но осторожно, приблизились к неподвижным фигурам девушек. Одеты они, по мнению Инары, были более чем странно. На их мускулистых голых телах были только звериные шкуры, а на головах прикреплены головы свирепых животных.
  -Пусть, пусть он её узнает.
  Взмолилась, она даже закрыла глаза, Морин. Барабаны зарокотали настойчивее, быстрее. Со столов понеслись нетерпеливые выкрики. Мужчин торопили. Наконец, каждый из них протянул руку к одной из, почти неразличимых, фигур и взялся за край накидки. Барабаны смолкли. К ним вышел ещё один мужчина. Как случилось, что именно его она никогда не видела? Потому, что не обратить на него внимания Инара не смогла бы. Высокий и тонкий в кости, со светлыми лёгкими волосами, гладким чистым лицом, он отличался от всех остальных, виденных Инарой до сих пор "мужчин". И одет он был иначе, чем остальные мужчины. В его одежде совсем не было меха. Тёмно красная, чем-то похожая на рубаху Лиам, то ли рубаха, то ли шубейка, из плотной тяжёлой ткани оставляла открытыми лишь кисти рук, да чуть виднелись носки башмаков. В руке мужчина держал толстую палку со светлым, вырезанным в тёмной коре, орнаментом. Венчали палку, образуя подобие Светила, отшлифованные пластины медового камня. Затихли все голоса. Стоящие в центре замерли.
  -Данной мне Силой властью объявляю вас мужьями и жёнами!
  Мужчина четыре раза ударил палкой по, откликнувшейся звонким эхом, замёрзшей земле. Каждый из четырёх мужчин, не сразу, после мгновенной паузы,
  - Ну, же! Он не может теперь передумать!
  Торопила, не находившая себе места от волнения и нетерпения, Морин.
  будто осмысливая слишком торжественно, почти грозно, прозвучавшие слова, сдёрнул покрывало с выбранной им девушки. Раздался общий вздох и... после секундного замешательства - крики восторга.
  -Он выбрал её! Он угадал! Это жених Лиам!
  Не в силах сдержать восторженной радости, вопила, прыгала, тормошила Инару, Морин. Инара совсем не знала того, кого Морин назвала женихом Лиам, и который, судя по всему, теперь стал её мужем. Но, глядя на испуганно радостное, удивлённое, восхищённое - на нём одновременно было столько, казалось бы, противоречивых эмоций - лицо Лиам, не могла вместе со всеми не радоваться за неё. Мужчины, небрежно накинув на одно плечо, только что сдёрнутые накидки, уводили своих наречённых - жён. Пытаясь ничего не пропустить из происходящего с Лиам, Инара не заметила, куда исчез светловолосый мужчина. Хотя с самого утра вокруг было столько нового, неожиданного, интересного, он, почему-то заинтересовал её. Но ничего о нём узнать, расспросить Инара сейчас не смогла. Даже всегда такая терпеливая, внимательная к ней Иро, не прекращая разговор с другой, чем-то неуловимо похожей на неё девочкой, не смогла уделить Инаре внимания.
  -Потом, потом.
  Сказала. И посоветовала хорошенько поесть и повеселиться.
  Как же можно было здесь есть! Когда вокруг происходило такое! Инара не успевала смотреть, слушать, не успевала поглощать разухабистое, весёлое, звонкое, переливающееся яркими цветами, завораживающее смесью ароматов, творившееся вокруг неё действо. Это был праздник! Не тот праздник, к которому привыкла Инара. Спокойный, тихий, может быть, слишком спокойный, слишком тихий, его устраивали один раз, в конце Полного Круга. Большой Праздник. На него собиралась вся большая семья. Конечно, вахтенные девочки механики и штурманы, непосредственно занятые в этот день жизнеобеспечением корабля, на него прийти не могли. Но все остальные, от, не успевшей отправиться в последнее плавание, прабабушки, до новорожденной девочки, присутствовали обязательно. Даже Старшего Помощника приводили в кают-компанию девочки из службы капитанов. После того, как Старший Помощник усаживалась во главе праздничного стола, прабабушки, передавая одна другой честь описать какой-то один период, начинали рассказывать историю Семьи. Все, даже самые маленькие, родившиеся в этом Круге, девочки внимательно и дисциплинированно слушали прабабок. Каждой из них, в своё время, придётся пересказывать часть общей истории - это огромная честь и ответственность. После того, как последняя из говоривших прабабушек, доводила рассказ до дня именно этого Большого Праздника, Старший помощник поздравляла всех с началом нового Круга, и называла имена девочек, ставших матерями, в круге завершившемся. И молодые матери со своими дочками на руках выходили из-за стола, становились в центре кают-компании. Они поднимали своих девочек, называли их имена, чтобы все, вся большая семья познакомилась с ними. И только потом можно было приступить к еде. Всегда это была самая лучшая, самая обильная трапеза за весь Круг. Но, что это была за еда! Глядя, на ломящиеся под тяжестью разнообразной, снеди столы, Инара с болью вспоминала всю скудность, всё убожество их праздничного угощения. А сам праздник! Как можно сравнивать бьющее через край веселье, песни, пляски, смех, визг и кутерьму тел, звуков, красок с их тихим, бесцветным праздником! Инаре стало больно и горько. Как бы то ни было, это был Праздник! Их Праздник! Их радость! Девочки на корабле, дома у Инары отмечали свой Праздник так, как могли, как умели, так, как это делали их далёкие пра-пра-бабушки. У них никогда не было тех возможностей, всего того, чем обладают эти люди. Инаре стало так горько, так обидно. Она одна. Она, и нечего притворяться - не такая, как они. Что она делает тут, на чужом, непонятном ей празднике! Инара оглянулась вокруг. Все заняты. Кто-едой, кто- разговорами, кто - поёт, обнявшись с соседом. Никому нет до неё дела. Даже, и не пытаясь сделать это незаметно, Инара поднялась из-за стола и вышла из, сияющего светом трескучего пламени факелов, пространства. Здесь было темно и, относительно, тихо. Видно тёмное, усыпанное несчётным количеством сверкающих навигационных огней - звёзд, небо. Очень красиво. Она может стоять так, хоть всю ночь. Холодный, морозный воздух охладил, отрезвил Инару. Так уж получилось, что она тут, на этом празднике. Чужом для неё - их празднике. Кто же виноват. И ведь это - праздник, хоть и не понятный Инаре, её лучшей подруги, Лиам. А она совсем об этом забыла. И никто не обязан, не должен уделять Инаре особое внимание. Как стыдно. Забыть о Лиам! А где, кстати, она? Мужчины, которых назвали женихами, увели своих невест. Одной из них была и Лиам. Но, куда увели? Зачем? Все веселятся, как будто забыли о них. Почему никто не беспокоится? В начале праздника Лиам и ещё три девочки были здесь, со всеми. А теперь, где они, что с ними? Инара оглянулась. Она отошла довольно далеко. Звуки веселья сливаются в однородный гул с резкими, визгливыми всплесками девчоночьих голосов. Отблески света плещутся на непроницаемой темноте неба. Вокруг никого. Что же ей делать? Посоветоваться не с кем. Но и возвращаться домой, не зная, где Лиам, волнуясь, не случилось ли с ней что-нибудь недоброе, Инара не могла. Женихи и невесты были одеты очень легко, размышляла Инара, вспоминая, почему-то оголённые торсы женихов. И времени прошло не так уж много. Значит... Что же это может значить? А то, что до леса, куда-то далеко увести Лиам не успели. А спрятали в одном из домов селения! Гордясь своей сообразительностью, решила Инара. И ещё это значит, что найти Лиам и помочь ей, а она убеждена, что Лиам нуждается в помощи, хотя её родных это, почему-то не волнует, будет и легче и труднее. Проще - вот они, дома, перед ней. Входи в любой, смотри, ищи. А сложней - почти по той же причине: как зайти в дом чужой семьи ночью, когда никого в нём нет, когда вся семья на празднике? Даже у них, в доме-корабле, где кубрики были гораздо меньше, располагались почти впритык один к другому, заходить в кубрик чужой семьи, в отсутствии жильцов, считалось не совсем правильным. А уж тут... наверняка. Никогда, насколько помнила Инара, никто не входил в дом Иро, когда никого из хозяев там не было. Но она - быстренько. Одним глазком. Лишь выяснить, нет ли Лиам в этом доме. Успокоила себя Инара. Потом... Что делать, если Лиам не окажется в доме? Она проверит следующий. Решила Инара. А вот, как быть, если Лиам окажется в доме, и будет, при этом, там не одна? Ну, там видно будет. Ни в одном доме селения, кроме дома Иро, Инара ещё не была. Но, по аналогии с кубриками её родного дома-корабля, и сообразуясь с тем, что все настоящие девочки, и, даже недевочки, выглядели почти одинаково, говорили на одном языке, и во всём остальном их вкусы и правила поведения были идентичны, Инара предположила, что и дома в селении должны быть, практически, одинаковыми. Так, собственно, и оказалось. В первом доме, в который с опаской зашла Инара, ничего нового, неожиданного для неё не оказалось. Так же - и во втором, третьем. Всюду в рассеянном и, в тоже время, ярком свете звёзд, ничего кроме привычных лавок, сундуков, печей, занавесей Инара не нашла. Надо было бы быть чуть повнимательнее и не натыкаться на острые углы, вот и все открытия. Решимость искать Лиам таяла по мере того, как Инара затворяла за собой двери очередного дома. Но росла тревога: что же могло случиться? И пришло, вызванное смутной догадкой, что она делает что-то не то, решение - "Это последний дом". Сказала себе Инара. В этом доме, с порога - дверь открылась бесшумно и даже половица не скрипнула под её ногами - Инаре почудилось что-то странное. Она застыла на месте, пытаясь понять. Дом был полон шорохов и невнятных звуков. Кто-то дышал. Дышал тяжело. Нет, дышали двое. Звуки. Непонятные, приглушённые. Что-то происходило. Что-то... Инара растерялась - хорошее, плохое. Что-то такое. Она не знала, что. Но стало ей неожиданно жарко и неловко. Неловко как-то физически. Одежда мешала ей. Может быть... Инара не успела ничего ни сделать, ни сказать. Сильные руки - одна закрыла ей рот, а вторая схватила, бесшумно вынесли из дома и швырнули в снежный сугроб. С перевёрнутого над ней неба на Инару смотрел Кайл! В его глазах было столько всего! Но,
  -Что ты тут делаешь?
  только зло прошипел он, вытаскивая Инару за шиворот из сугроба и оттаскивая подальше от дома. Младшего сына Иро - Кайла, того людя, который, как все говорили, нашёл её, Инара видела редко. И, в общем-то, не очень и сокрушалась об этом. Инара хорошо помнила и те его взгляды, и то жуткое его обращение с ней. Никакой симпатии это вызвать не могло. Даже благодарности за то, что Кайл почти на руках принёс её в селение, Инара не чувствовала. Хотя, если бы не он, её мог найти кто-то другой. И не познакомилась, не узнала бы она ни Лиам, ни Иро. Мысли о том, что она могла бы остаться одна на том неизвестном берегу Большой Воды и погибнуть, Инара от себя гнала. Нет, все-таки, хорошо, что Кайл нашёл её. И спасибо ему только за это. А больше - не за что. Ей и так было тяжело приспосабливаться в новой обстановке, новой жизни. И то, что ей пришлось жить в доме с двумя недевочками, только усугубляло её трудности. И, когда в доме говорили, что Кайл ещё не нагулялся, и Инара понимала, что в этот день он не придёт ночевать, ей становилось, даже физически просторнее. Это значило, что в доме не будет ещё одного огромного, волосатого, громко говорящего, чавкающего при еде, дурно пахнущего, задевающего за все углы, ничем никому не помогающего, не пойми кого. И, увидев над собой разъярённое лицо Кайла, Инара мгновенно вспомнила свои первые панические впечатления и, непроизвольно, сжалась, жалея, что не может исчезнуть, раствориться. Кайл, между тем, оттащив достаточно далеко от дома, тряс, болтающуюся внутри шубёнки, Инару
  -Чего тебя туда понесло? Почему ты лезешь не в свои дела!!
  -Я искала Лиам!
  Старалась от страха не стучать зубами Инара.
  -Ты? Искала Лиам!
  Кайл поднял руки к небу. Словно призывая в свидетели окружающую их тишину и прелесть зимней ночи. Кулак его разжался, и с высоты немаленького роста Кайла, Инара вновь шлёпнулась в сугроб.
  -Пошли!
  Вытащил её Кайл.
  -Пошли домой. Я тебя запру. Пусть Иро с тобой разбирается! Она искала Лиам! А больше ничего ты не придумала искать?
  Оглушённая, обескураженная всем происшедшим, не понимая и уже и не пытаясь ничего понять, Инара покорно дошла за Кайлом до дома. Больше того, она позволила возмущенному, не перестающему говорить всякие слова - Инара прекрасно помнила их с того времени, когда он тащил её сюда - на её счёт, Кайлу, запереть себя на засов. При желании, можно было бы вылезти через окошко. Однажды, в тёплый сезон, когда она только начала здесь жить, по просьбе Лиам, Инара это уже проделала. Любопытной Лиам было интересно насколько Инара худа и гибка. Но сейчас. Для чего? Куда она пойдёт. К кому. Пусть уж Иро вернётся. Может быть, тогда что-нибудь прояснится. Инара приготовилась ждать Иро. Но время шло и шло. Никто, даже малышка Морин, не появлялся. Измученная, уставшая и от своих мыслей, и от бессонной ночи, и от своих непонятных смутных волнений, Инара, в конце концов, уснула. Так никого и не дождавшись. Она проснулась, вернее, её разбудили громкие звуки. Рядом разговаривали. Двигали лавки. Стучали мисками и другой утварью. Туда - сюда ходила печная заслонка. Инара потихонечку приоткрыла глаз, второй. Отсюда - интересно, кто её перенёс - с её тюфячка за печью почти ничего, кроме мельканья юбок и ног, видно не было. Инара встала, оправила скомканную одежду. Впервые она заснула не раздеваясь. В это время к ней, сверкая зубами, блестя ожерельем из медового камня, буквально, подлетела Лиам. Её глаза лучились, губы, налитые алым соком удовольствия, улыбались, румянец, как утренняя заря, освещал ликующее лицо.
  -Подожди,
  Не давая заключить себя в объятья, попросила Инара.
  -Я должна насмотреться. Ты такая красивая!
  -И счастливая!
  Обнимая так, что Инара чуть не задохнулась,
  Не дала больше ничего сказать Инаре Лиам.
  -Идём! Все уже собрались. Ты должна увидеть моего мужа!
  -Твоего мужа? Как это...
  Идём же! Потом расскажу. Меня ждут.
  И, видя, что Инара медлит, не решаясь на что-то,
  -Я без тебя не пойду
  Капризно добавила Лиам.
  Чтобы и как ни чувствовала Инара, как бы и не боялась встретиться с Кайлом или с Иро, ради Лиам она готова была сделать всё, что угодно. За эти несколько шагов до празднично накрытого стола, Инара успела несколько раз вернуться от отчаяния к надежде. Хотя понять, почему это именно так, у неё не было времени, но, совершенно точно, она опасалась, что Кайл успел рассказать Иро о том, что произошло ночью. За столом, кроме семьи Иро, были ещё незнакомые Инаре люди. С одной стороны, в торце стола сидела Иро. Напротив неё, с другой стороны, сидел, одетый в, расшитую всяческими узорами, одежду, мужчина. Лиам подтолкнула Динару к скамье, на которой разместилась вся их семья. Там, рядом с Морин, оставалось немного места. Сама же Лиам села в середине, напротив, одетого в простую одежду, мужчины. Инара боялась лишний раз вздохнуть и посмотреть по сторонам. Боялась, что Кайл "заметит" её. Что-то он сделает, что скажет. Она лишь изредка, исподтишка быстренько взглядывала на него или Иро, пытаясь понять, угадать, что знает Иро, что подумала об Инаре, о том, что было в том доме. Эти вопросы без ответов, эта неизвестность были для Инары страшнее всего. Она так и не смогла понять, что такого она сделала? За что на неё так разозлился Кайл. Почему не стал с ней разговаривать? Почему, ведь она хотела только помочь Лиам, если она сделала что-то неправильно, не объяснил этого! И теперь она должна должна переживать и бояться. Но, почему? Она не сделал, не хотела сделать ничего плохого! А, вот - боится. Боится осуждения Иро. Боится, что Иро не захочет разобраться, поговорить с ней. Инара боялась "потерять" Иро! И всё, что происходило вокруг, она почти не видела и не слышала. В другое время - О! Как бы Инара слушала, впитывая каждое новое слово, пытаясь с начала понять его значение сама, а потом - крепко - на - крепко запомнить. Ведь потом Лиам или Морин ей всё-всё растолкуют. А как бы Инара смотрела! Здесь было на что посмотреть! Во все глаза, стараясь не проявить своего явного любопытства, рассматривала бы новых людей, их одежду, украшения. А еда! Обязательно, хотя - бы по малюсенькому кусочку, попробовала бы ото всех блюд Инара. Но сейчас, она могла только притворяться, что участвует во всеобщем веселье. И то, делала это только для того, чтобы не обидеть Лиам. Почти целый день провели обе семьи вместе. За одним общим столом, в общей радости, шутках, разговорах. Когда стемнело, все дружной гурьбой отправились к дому Крейга - жениха. Они провожали Лиам.
  -Как, ты не будешь жить дома?
  Лишь успела пискнуть Инара, в общей суматохе перед выходом сумевшая, наконец, подойти к Лиам.
  -Дома? Конечно, буду, глупенькая. Только теперь мой дом там, где мой муж.
  Лиам успела лишь обнять в конец растерявшуюся Инару. И жених уже позвал её. Новые родственники помогли на ходу накинуть шубейку и увели с собой в новый дом, в новую жизнь. Инаре не хотелось идти со всеми. Напрасно Морин тормошила и торопила её.
  -Пошли, пошли! Семья Крейга помогла ему построить новый дом. Никто ещё не видел. Только молодые там ночевали.
  Морин запнулась и густо покраснела.
  Как же была поражена Инара, когда они подошли к тому самому дому! Она запомнит его на всю жизнь. Это в этом доме почувствовала она что-то, неподвластно, удушающе странное. Обязательно она разберётся. Это здесь тащил, ругал её Кайл! А Лиам, между тем, пригласила всех войти. Стоя позади всех, из-за спин родни, Инара заглянула внутрь дома. Такая же, как в доме Иро комната. Только больше шкур. Они и на лавках, и на сундуках. Даже на одной из стен шкура огромного зверя. Все одобрительно кивали головами, хвалили Крейга, не забывали поблагодарить и его семью. Тут, Инара этого не видела, но поняла по движению людей и вмиг притихшим голосам, вперёд вышла Иро. Инара привстала на цыпочки. Никогда ещё она не видела бабушку Иро такой! Глаза, невольно, останавливались на многочисленных пластинах медового камня, которыми была украшены и широкая одежда Иро и её головной убор. На голове Иро было что-то, вроде, блестящей, похожей на венчик цветка, шапочки. За столом Иро была в другой одежде. И когда успела переодеться! Восхитилась Инара. Иро поклонилась на все четыре стороны и хлопнула в ладоши. Мягко стукнули, ударяясь, друг об друга, украшавшие её запястья, медовые камни. С улицы, раздвигая людей, зашли Кинтл и Кайл. Каждый из них нёс на плечах по увесистому тюку. Тюки - это были сшитые между собой шкуры зверей, развязали. Вот уж, действительно! Постарались! Содержимое тюков покрыло весь пол дома. Одежда, одеяла, утварь! Всё новое, чистое, красивое! В руках Иро оказалась довольно большая металлическая миска на деревянной ножке. И миска, и, поддерживающая её деревяшка, были разукрашены узорами. На железе узоры - будто приложили сверху - ветви и листья, диковинные цветы. На дереве узоры были вырезаны. Такие же, покрытые листьями и цветами, ветви обнимали, поднимаясь вверх, подставку. Эта вещь - эта чаша была чудесна! Такое, не только Инара, почти все, видели впервые! А в самой чаше, заполняя её до краёв, блестели медовые камни! Не обработанные, разных оттенков, они осветили, внесли спокойную радость в необжитой, это чувствовалось по всему, дом! После восторженного минутного замешательства - настолько прекрасно, восхитительно, волнующе было то, что почувствовали и увидели, все заговорили сразу. Хвалили Лиам, превозносили Иро, благодарили всю их семью. Инара плохо видела, происходящее в доме. Немного - здесь, немного - там. Где из-под руки, где из-за плеча, стоящих впереди неё. Но пробраться вперёд, куда сразу же пролезла Морин, Инара не решилась. Там был Кайл, была Иро. А как они к ней, к её появлению отнесутся. Ей бы радоваться за Лиам, радоваться, хотя бы, за её, непонятную Инаре, радость. Но неизвестность, страх, что отношение к ней Иро может каким-либо образом измениться, не давали Инаре, хотябы со стороны, присмотреться к и так непонятному ей, чужому празднику. Если бы она поняла, за что и почему могла рассердиться на неё Иро! Так и не попрощавшись с Лиам, Инара пошла домой. Лиам домой не вернётся. Останется в доме своего жениха - мужа. Как понять здешнюю жизнь? Хоть ей и рассказали, что мать Лиам - Мелина пришла в дом Кевина, погибшего сына Иро. И Ликсма пришла в дом к своему мужу - Кинтлу, среднему сыну Иро. И когда женится - вот слово-то - Кайл, это значит, что он приведёт в дом Иро какую-то девочку? - Продолжила цепочку грустных размышлений Инара. А маленькая Морин уйдёт. Как сегодня ушла Лиам, к своему жениху - мужу. Зачем, для чего такие сложности? Почему они должны куда - то уходить, жить с чужими. Разве не лучше, так, как у неё дома, на корабле. Наверное. Но, если так здесь заведено, что будет с ней, с кем ей, в конце концов, придётся жить? Или Ночная Мать вспомнит о ней и позаботится? Не в первый раз за то время, что она здесь, подумала Инара о своём будущем. Но, если быть до конца честной с самой собой, она впервые позволила себе чётко сформулировать, назвать своё постоянное беспокойство. Эти мысли жили в Инаре, практически, всё время. Но она гнала их, старалась не обращать внимания. И без этой боли ей было достаточно трудно принимать, приспосабливаться, выживать в совершенно необычной, непривычной, иногда, как в этот раз, фантастически непонятной обстановке. Инара была совершенно не готова ко всему этому! А кто из девочек был бы готов! Её переполняли, рвались наружу злость, отчаяние, обречённое бессилие. Хотелось кричать, плакать, кого-то винить! Что делать? Инара подняла к верху сжатые в кулаки руки, слепые от не пролитых слёз, глаза смотрели в бездонно тёмное небо. И, вот она! Никогда Инара её такой не видела! Огромная, сверкающая Ночная Мать, затмив своим сиянием бесчисленные, ставшие совсем маленькими, огоньки далёких звёзд, смотрела прямо на неё! Пальцы Инары разжались. Мгновенно высохли слёзы. Она здесь! Она не оставила меня! Какой же я была неблагодарной! Прости меня, Ночная Мать! Не оставляй! Взмолилась Инара. Я помню тебя. Помню свою семью. Я постараюсь, я всё сделаю для того, что бы вернуться! Помоги мне!! Показалось ли Инаре, или на самом деле что-то изменилось в хрустальной тишине ночи, в бесстрастном сиянии Ночной Матери. Наверное. Наверное - да. Ведь стало у неё на душе легче и спокойнее. Не таким горьким казалось теперь одиночество на чужом празднике. Я должна научиться делать выводы. Должна окончательно понять, что никогда не стану достаточно своей в этом мире. Никогда не удастся мне до конца понять этих людей. Значит, и они никогда как следуют, не поймут меня. Не следовало так привязываться к Лиам. У неё своя жизнь. Я была лишь...развлечением? Нет. Это неправда. Лиам тоже полюбила меня. Она хотела помочь, и помогала, заботилась и учила. Без неё я бы, точно, здесь погибла. Может быть, и не от голода, а вот от одиночества - точно. Да, меня могло бы и не быть. Вспоминала и вспоминала Инара всякие, теперь они кажутся ей почти смешными, а тогда - были настоящей трагедией - случаи из своей, не такой уж и долгой жизни в селении. Лиам сделала для меня очень, неоценимо, много. И, как бы ни сложилась моя дальнейшая жизнь, - решила Инара - я желаю ей счастья. За этими размышлениями, то грустными, то полными осторожного оптимизма, и догнала Инару, возвращающаяся с праздника семья Иро.
  -Что же ты не подождала нас?
  Мягкая укоризна была в голосе, всегда старающейся всё сгладить, Мелины.
  -Мы волновались.
  -Вот ещё. Лучше бы побыстрее шла. Хоть бы печь растопила. Дом-то выстудили.
  Вечно всем недовольная, Ликсима не могла ни вмешаться.
  -Инара! Там весело было. И почему же ты ушла?
  Искренне пожалела Морин.
  Но те, чьих слов ждала Инара, чьё мнение было для неё сейчас важнее всего, промолчали. Кайл и Кинтил прошли мимо. Будто её - так почувствовала это Инара - вообще, не существовало. А вот Иро, хоть и не сказала ничего, но она и не сказала ничего плохого. И посмотрела на Инару совсем не сердито. В её взгляде, скорее, было раздумье и да... да жалость! Всё, что должно случиться, всё, что должно быть сказано, будет сказано и случиться утром. Поняла Инара. А пока, вернувшись, домой, семья устраивалась на ночь, не переставая возбуждённо разговаривать, перебрасываться восторженными репликами, делиться впечатлениями. Пока, наконец, бабка Иро не велела всем угомониться и не пожелала спокойной ночи. Наверное, у Иро есть особая сила. Подумала Инара, засыпая вслед, как по команде, замолчавшей и заснувшей семье.
  Только через несколько дней, когда немного улеглись суматоха, волнения и переживания, когда все, а, особенно, Лиам, которая пользовалась любой возможностью заскочить домой, более не менее привыкли к новому положению вещей, где-то под вечер Иро подозвала Инару. А для Инары дни всеобщего возбуждения и радости оказались сплошной мукой. Мало того, что приходилось привыкать быть без Лиам - не слышать её голос, не ловить её подбадривающий взгляд, не чувствовать по ночам её тепло, не хохотать вместе с ней, не говорить обо всём на свете, беспокоило Инару и молчание Иро. То, что Кайл не обращает на неё внимания, Инару не задевало. Она знала, что он с первого взгляда невзлюбил её. Да и сама Инара не очень-то обращала внимание на Кайла. Если бы ни то, что он, по какой-то непонятной причине, заботился о ней, пока они добирались до селения, а потом, по такому же странному совпадению, ни оказался сыном Иро, Инара и не подумала бы как-то выделять Кайла. Относилась бы к нему, как к другим мужчинам - недевочкам, как ... к Кинтлу - никак. А вот то, что Иро за столько дней не нашла времени поговорить о том, что, конечно, в этом не было у Инары никакого сомнения, рассказал ей Кайл, не давало Инаре покоя. И вот, наконец, облегчённо вздохнув - всё, чтобы ни было, лучше неизвестности - Инара присела на скамью рядом с Иро. Зимнее светило, бледное и больное, ещё не ушло с неба, и рядом с окошком было достаточно светло. Пальцы Иро ловко бегали, передвигая деревянные чурочки, переплетая длинные нити. На глазах изумлённой Инары, на плоской подушке возникал волшебный узор.
  -Это - кружево.
  Объяснила Иро.
  -У Лиам не хватило терпения. Мелина и Ликсма поздновато начали учиться. Да и не очень хотели выучиться. У тебя, я знаю, получиться.
  -А Морин?
  -Она ещё мала для этого. А ты, что не хочешь научиться?
  Иро, казалось, была удивлена.
  -Нет. Очень хочу. Спасибо. Я - с удовольствием.
  Запинаясь, понимая, что могла невольно обидеть Иро, начала оправдываться Инара.
  -Что-то ты не договариваешь.
  С сомнением посмотрела на неё Иро.
  -Я этого не ожидала. Думала - лучше сказать правду, а там - будь, что будет - ругать будете за ту ночь.
  -Какую? Ту, что в день свадьбы Лиам? Так Кайл сам дурачок. Не понимает, что ты ещё мало что знаешь. А понимаешь ещё меньше.
  -Так Вы не сердитесь?
  -Сержусь?
  Иро посмотрела на Инару так, как смотрели у неё дома на корабле на маленьких, глупеньких девочек.
  -Нет. Не сержусь. Жалко мне тебя, бедолагу.
  Инаре показалось, что Иро вот-вот погладит её. Но старческая рука только крепче сжала чурочки.
  -Смотри. Учись. Тебе понравится.
  Инара с трудом проглотила, внезапно заполнивший гортань, ком. Она не встречала таких девочек. Даже Старший Помощник, даже её мать, бабушка, прабабушка не были такими. Инара не знала нужных, подходящих слов ни на своём языке, ни на языке Иро. И никак не смогла бы объяснить, что для неё значит Иро, и, что значит, быть такой, как Иро. Но вот быть такой, как Иро, хоть немного похожей на неё, Инаре очень хотелось. Только, как, сможет ли она. Пока же она научится этому необыкновенному искусству - плести кружева.
  -Хватит мечтать. Смотри. Учись.
  Именно для этого и позвала Инару из далеко уведших её мыслей, Иро.
  
  
   Все, в том числе и Инара, которая сейчас выполняла часть домашних обязанностей Лиам, постепенно привыкали к новому устройству семьи. И, если, поначалу, Лиам заглядывала домой, практически, каждый день, то, шло время, и забегала она к ним всё реже и реже, её визиты становились всё короче и короче. Конечно, они все встречались. То, разбивая лёд в лунке у почти совсем замёрзшего родничка, то, пробегая куда-то по селению. Обязанностей у молодой хозяйки, даже такой подготовленной и расторопной, как Лиам, оказалось множество - гораздо больше, чем она могла предположить. Много дел оказалось и у Инары. Пока жила под крылышком-присмотром быстрой, хваткой Лиам, Инара и представить себе не могла, что у девочек может оказаться столько дел. Особенно, в зимний сезон. Его, для себя, Инара сравнивала с Сезоном волн у себя дома. На корабле в этот сезон девочки, практически, ничего не делали. В накрепко задраенном, чтобы его не затопили злобные волны, корабле девочки старались лишь выжить. Они подолгу спали, потребляя малое количество пищи, и согревая друг друга телами, в которых еле-еле теплилась жизнь. Здесь же Зимний сезон был, во всех отношениях, таким же сезоном, как и все остальные. Только с той разницей, что приходилось носить тёплые одежды, да больше внимания уделять приготовлению пищи и уходу за домашними животными. В этот сезон и животные не уходили далеко от людей. Жались поближе к домам, в надежде на тепло и пищу. И то, и другое, животные, конечно, получали. Но, для этого девочкам, а, значит, теперь, и Инаре приходилось много и тяжело трудиться. Ещё были хлопоты по дому - с такой, как жена Кинтила, Ликсмой, особенно не увильнёшь от "чёрной работы". Но, было ещё что-то в этой бесконечной круговерти обязанностей - Инара училась плести кружево. Этих уроков Иро она ждала весь день с нетерпеливой радостью. Хоть медленно, хоть трудно, но пальцы её становились более умелыми, глаза замечали всё больше и больше мелких деталей - у Инары начало что-то получаться! Если бы Иро не запрещала "портить зрение" при тусклой ночной лучине, а Ликсма не жаловалась, что не может заснуть при свете, Инара просиживала бы ночи напролёт за кружевами. Но, и так, Иро хвалила Инару за прилежание, точность, говорила, что она хорошая ученица, и что, "рада, что не ошиблась в ней". Инара и сама, и это наполняло её чувством удовлетворения и, даже, гордости самой собой, понимала, что у неё получается, что, наконец-то нашлось и для неё дело по душе. На корабле ни у кого не было таких, как бы "неважных" занятий, занятий для души. А здесь в селении, это оказалось, почему-то, важным.
  Вот так, незаметно, в делах, заботах, учёбе, в радости и в хорошем настроении от того, что у неё всё получается, прошёл для Инары сезон Зимы. Неожиданно - у неё, как будто по-новому открылись глаза, задышала грудь - появились новые цвета, запахи, звуки. Белый покров снега стал, почему-то, серо грязным, начал съеживаться, превращаться в лужи. Как-то посветлело и потеплело. И свет и тепло неуловимо отличались оттого, что Инаре пришлось пережить в предыдущих сезонах. Кроме того, ветки деревьев и кустов стали мокро влажными, тёмными. В них чувствовалось какое-то движение. Что-то происходило в их твёрдой плоти. Необычные вещи - необычные, конечно, только для Инары - происходили и с животными, птицами. Все стали как-то беспокойно нетерпеливы, как-то по-другому дышали, двигались. Дни стали длиннее. Уставшее, зимнее Светило будто подменили. Оно помолодело. На поменявшем свой цвет, небе, начало появляться раньше, подниматься выше, дольше спускаться за край далёкого, ставшего совсем тёмным леса, раскрашивая по дороге всё в золотистые, радостные тона. Инара предполагала, что Полный Круг здесь, как и у них на корабле, содержит несколько сезонов. Но здесь сезоны отличались один от другого, если не вспоминать Сезон волн, гораздо сильнее. Резче, драматичнее были различия между ними. И точно в это время, вдруг вернулись мужчины. Инара совершенно забыла о них, вольно дыша и не чувствуя никакого неудобства от их отсутствия. Они вернулись, нагруженные тюками со шкурами, многочисленными мешками и мешочками. Первыми узнали о возвращении мужчин, животные. Как это у них получается, так и не поняла Инара, но вся живность стала ещё больше волноваться. Оставленные в селении для охраны домов, собаки начали лаять и рваться с привязей. Даже, казалось безразличные ко всему, кроме петуха, куры захлопали крыльями и начали о чём-то громко кудахтать на своих насестах. Над ближним лесом поднялись птицы. Тут уж и девочки побросали свои дела, и как были "неприбранные", побежали к лесу - встречать. И потом уже, после далёких перекриков, близких объятий и радостных слёз, все разошлись по своим домам. Мужчины - гордые и усталые, чувствуя себя жданными героями. И девочки - заплаканные, счастливые, взвалившие на свои плечи часть тюков с добычей. Хорошо, что у меня нет своего мужчины. Не к месту обрадовалась Инара. С начала она, подхваченная общей радостью, побежала вслед за остальными девочками к лесу. Но, то, что она увидела там, как-то притушило её, как она определила для себя, необоснованную радость. Мелина и, даже, Ликсма подхватили самые маленькие тючки из, сваленной Кайлом и Кинтлом на землю добычи, и вслед за ними пошли к дому. Чуть в стороне, чувствуя себя ужасно неловко, возвратилась в дом и Инара.
   У широко растворённых дверей ждала сыновей Иро. Они хотели, как это, видимо, было принято, поклониться ей. Но она протянула дрогнувшие руки навстречу, обняла, обхватила мощные шеи здоровенных мужчин, притянула к себе и утонула, спряталась в родных объятьях. Только теперь поняла Инара, как тяжело было Иро всё это время. Весь этот, заполненный для неё радостью сезон, зиму. Как Иро переживала, как ждала, как надеялась дождаться обоих своих сыновей. Ведь и её муж, и старший сын, каждый в своё время, не вернулись домой. Как бы ни относилась к этим, и, вообще к мужчинам, Инара, она должна была быть повнимательнее, поласковее, поприветливее с Иро. Поменьше надо было думать о себе. Побольше смотреть по сторонам, побольше обращать внимание на тех, кто рядом. Но все уже вошли в дом. Девочки втащили тюки. Мужчины умылись, их покормили. И начались расспросы о дальних краях, о том, что и как приключилось в дороге, каких зверей удалось добыть, что и на что выменять. Развязали тюки, мешки и мешочки. Шкур, в этот раз, принесли мало. Зато, к радости девочек, в тюках, между шкурами, оказались миски: простые и с ручками-крендельками для питья, было и несколько металлических насадок на топоры и с десяток наконечников для охотничьих копий. Всё это вещи редкие и дорогие. Кинтил с воодушевлением рассказывал, сколько медовых камней пришлось отдать за каждую диковинку. "Ещё вот это" - он развязал мешочки поменьше - запечатанные оплавленным воском маленькие кувшинчики. Один из них он успел придвинуть к, сидящей почти на краю стола, Мелине, остальные прибрала быстрорукая Ликсма. Несколько мешочков с семенами - "ты просила" - передал Иро.
  -Вот и всё на этот раз. На большее медовых камней не хватило.
  Кинтил по-особому, или Инаре так показалось, посмотрел на Кайла.
  -Конечно,
  Поддержала мужа Ликсма
  -если бы кто-то принёс то, что нужно, а не...
  -Замолкни.
  Инара изумилась - Кайл умеет сердиться не только на неё. Да и все остальные были удивлены не меньше. Из Кайла, обычно, слова не вытянешь. А чтобы вот так...
  -Так я правду говорю.
  По голосу Ликсмы понятно: ещё немного, и начнётся скандал. Но тут уже, не выдержала Иро
  -Да успокой ты свою жену!
  В сердцах приказала она. Начавшийся так прекрасно вечер, готов был, вот-вот, перерасти во взаимные обвинения и унижения. Кто знает, чем это всё могло бы закончиться, если бы не Мелина. Как будто неспешно, но, на самом деле, быстро и споро, вытащила она из печи казаны с варевом, кивнула Морин и Инаре помочь ей расставить плошки. Ароматы свежей еды наполнили дом. И вот уже мужчинам не до спора. Притихла и, любившая хорошо поесть, Ликсма. Понемногу покой, и, возможно, только видимый, мир вернулись в дом. О конфликте никто больше не поминал, никто ни на кого не смотрел "со значением". Иро ещё немного пораспрашивала сыновей о погоде, о людях, которые встретились им в пути. С некоторыми из них она была знакома, некоторых знала из рассказов мужа, помнила по именам, и была рада, что все они живы и помнят её.
  -Прошло много времени. Очень много. Однажды я пошла с вашим отцом.
  Инара приготовилась услышать самый необычный, как она предчувствовала, рассказ.
  -Да вы все уже и так всё знаете. Сколько раз уж рассказывала.
  Остановила сама себя Иро.
  -Поздно. Давайте спать. Завтра Большой праздник.
  
  В центре селения, почти, как в день свадьбы Лиам, только ещё больше и обильнее были накрыты столы. Всё самое вкусное, лучшее, припрятанное в погребах и ледниках, выставили на эти, убранные ветками с первыми "почками", столы. Каждая хозяйка, каждый дом хотели показать себя и щедрыми и умелыми. Потеплело настолько, что можно было скинуть зимние шубейки и щеголять в новых, сшитых за зиму одеждах. Девочкам хотелось покрасоваться перед вернувшимися после долгой отлучки, мужчинами. Инара не села за стол. Едок она плохой. Да и что интересного увидишь, сидя на одном месте. Она с радостью присоединилась к нескольким пожилым девочкам, следившими за тем, чтобы на столах было вдоволь еды, чтобы плошки с яствами не оставались пустыми. Им приходилось всё время ходить от столов к сложенным неподалёку припасам и обратно. Конечно, девочки с радостью приняли помощь Инары. Она и моложе, и проворнее. А им самим так хотелось посидеть за общим столом, поучаствовать в общей беседе. Инара же, заботясь о пирующих, не чувствовала себя ни лишней, ни никому ненужной. В ней нуждались, её звали, просили принести, добавить то или иное. В общем, и она была довольна тем, как проходит этот день.
   Но день-то ещё не кончился. Подходил к концу Праздник. Кончался пир, на котором звучали правдивые и не совсем, рассказы мужчин о недавнем походе, Здесь мужчины могли, по-хорошему, подшутить друг над другом, здесь их жёны и матери, также беззлобно, становились на их защиту. Но день, после сезона Зимы, очень длинный день, всё не кончался. И Инару ждало совершенно непредвиденное - уж она-то точно, не смогла бы об этом даже подумать - испытание. Наконец, они не виделись так долго, Инара встретилась с Лиам. Та тоже кинулась к Инаре.
  - Соскучилась. Как ты? Выросла, что ли? Похорошела.
  Крутила во все стороны, рассматривала и любовалась Инарой Лиам.
  -Всё хорошо. Хорошо.
  Чуть не плакала, она и не подозревала, что так соскучилась по подруге, Инара.
  -А ты? Как...
  Что-то не то было с Лиам. Нет, это всё та же хохотушка, болтушка, самая милая на свете Лиам. Но, всё же... Что-то изменилось. Инара вгляделась в лицо подруги, заглянула в ставшие таинственно глубокими, глаза.
  -О! Ты беременна!
  -Тшш...
  Прохладной ладошкой закрыла ей рот Лиам.
  -Никто ещё не знает. Или...
  -Нет.
  Успокоила её Инара
  -Никто ничего не говорил.
  -Так как ты узнала?
  -Почему-то подумала.
  Преодолевая подступившие рыдания, как можно спокойнее ответила Инара.
  -Не рассказывай, пока не рассказывай никому.
  Жарко прошептала Лиам. И её уже позвали, отвлекли. Ей надо поговорить со своей старой семьёй, не забыть похвалиться тем, что принёс ей из похода молодой муж, порадоваться добычей других. Да мало ли дел в такой прекрасный Праздник! Всё было так хорошо! Она чувствовала себя своей, почти своей, почти, как все! И вот! Почему? Нет, она не сердится на Лиам. Как можно сердиться на девочку, которая ждёт ребёночка! Можно и нужно только радоваться! Это такое счастье! Такое... Почему же ей так горько, так плохо. Пусть у Лиам, у её девочки всё будет хорошо, но... она...Глядя вслед убежавшей от неё Лиам, думала Инара. И вспоминала, невольно, не желая этого, вспоминала то, самое ужасное, что случилось в её жизни. Самое великое разочарование, которое привело её в этот чужой мир, к этим, по сути, наверное, хорошим, но совершенно не родным, не понятным, чужим людям. Уйти, убежать от этого смеха, от этой радости, от этого чужого праздника!
   Все, убыстряя и убыстряя шаг, шла Инара среди пустых домов селения. Вслед ей, только животные, если бы, понимали, могли бы удивлённо поворачивать головы. Но и этого не было. Я одна. Совсем одна. Инара остановилась на границе, начавшего оживать после сезона зимы, леса. Тонкие, щемяще свежие запахи. Инара оглянулась. Наконец-то она увидела - как будто зелёный туман... Листики, листочки. Маленькие, поменьше, совсем крошечные, еле видные. Всех невообразимых оттенков зелёного. И всё это шевелится, чуть ли не на глазах, растёт, благоухает. Инара не могла сдвинутся с места. Она не знала, не чувствовала - дышит или нет. Разве бывает! Разве может быть так невозможно, так до боли прекрасно! Я не должна расстраиваться. Не должна сердиться. Этот чудный, чужой мир не виноват в моих бедах. У него свои законы, свои сезоны, своя красота. Я должна быть - уже сколько раз давала она себе слово - по-настоящему хорошей девочкой. Лиам так помогала, так помогла мне. Я забуду о своей боли и разочаровании. Буду думать только о Лиам, о её девочке. У Инары дома, когда прабабушка, обычно прабабушки первыми понимали это, объявляла, что девочка ждёт ребёночка, вся семья начинала думать об этой новой, девочке, в мыслях желая ей здоровья и благополучия. Так делали всегда и для всех. Добрые мысли и пожелания помогали будущей матери выносить здорового ребёночка. Новую девочку, обычно, принимала прабабушка. Остальные же девочки, даже совсем маленькие, собравшись все вместе и взявшись за руки, своим направленным желанием добра, помогали роженице. Я смогу, я должна помочь Лиам. Пусть меня об этом и не просят, пусть это принято только у меня дома. Но не обязательно обо всём рассказывать. Ведь ни Лиам, ни её девочке я не принесу вреда. Оглянувшись ещё раз на зелёную - этот цвет так мало знаком ей, но, оказывается, он так прекрасен - путаницу ветвей и листьев, вдохнув ещё и ещё раз, как можно больше, глубже, похожий на веселящий напиток, воздух, Инара пошла домой. Я воспринимаю дом Иро, как свой дом. И это, почему-то не удивляет меня. Подумала Инара. Как-то всё изменилось в ней, в её душе, в её глазах. И её собственная жизнь, её будущее, не казалось, не было таким уж непросветно несчастным. Она не чувствовала себя одинокой, всеми брошенной, никому не нужной. Пусть всё совершенно не так, как было в её родной семье, на её корабле. Но даже в этой новой её жизни, она сумеет найти себе место, сумеет стать нужной своей новой семье.
   В таком хорошем, можно сказать, замечательном настроении, полная радужных планов, Инара вернулась домой. А здесь - новость! Да ещё какая! Как её понять, Как её принимать. Кайл собрался строить новый дом! Почему, зачем - спрашивать сейчас не время, да и некого. Все и так, почти не разговаривают друг с другом. А новость - её потихоньку сказала Инаре Морин, встретив её возле дома. Судя по всему, она одна обратила внимание на то, что Инара не осталась на Празднике до конца, и домой вернулась не со всеми, а одна и гораздо позже. Взрослые были заняты совсем другими, более важными проблемами. Напряжение, недоверие, даже, возможно, вражда витали в таком мирном, спокойном раньше доме. Инара, ещё хуже, чем Морин понимала, почему и зачем Кайл будет строить себе дом. И обе, взбудораженные новостью, девочки, стараясь никому не попадаться на глаза, юркнули в свой уголок за печью и постарались уснуть.
   Утром, как ни рано поднималась Инара, сундук, на котором обычно спал Кайл, был пуст. Кайл появился только за завтраком. Довольный, ответил Иро, что "да, нашёл, заготовленные ещё отцом брёвна для строительства". Инара не могла не заметить, как украдкой вытерла заслезившиеся глаза Иро, как дрогнуло её лицо. Инара уже хорошо знала Иро, и видела, что её видимое спокойствие даётся ей тяжело. Кинтил, отшвырнув миску, встал из-за стола и вышел из дома. Из всех завтракающих, только Ликсму, как будто ничего не касалось. Как ни в чём не бывало, она, за обе щеки, уплетала завтрак.
  Почти не прикоснувшись к еде, Кайл рассказал, что "мужчины селения помогут ему поставить сруб. Время до летнего похода ещё сеть. Они успеют". Бодрость и хорошее настроение Кайла передались и оставшимся за столом девочкам.
  -Удачи тебе.
  Глухим, с отголосками давних, тяжёлых слёз, пожелала Кайлу Мелина.
  -Я знаю, что эти брёвна отец готовил для твоего с Кевином дома. Не сердись. Так уж получилось.
  Попросил прощения Кайл у Мелины.
  -Ты ни в чём не виноват. За что на тебя сердиться. Хорошо, что они не успели сгнить.
  -Они не могли сгнить!
  Почему-то рассердилась Иро.
  Отец выбирал для вашего дома лучшие деревья. Он хотел, чтобы у тебя с Кевином был дом, а не...
  Иро поднялась
  -Идём со мной, Инара. Надо начать собирать траву. Поможешь мне.
  Инара с радостью вышла из-за стола и вышла из дома вслед за, опирающейся на палку, Иро. Они дошли до околицы селения. Здесь, на незримой границе между жильём и лесом, Иро остановилась.
  -Рано ещё для трав. Не вошли они в силу. Ничего мы искать не будем. Просто посидим вон там.
   Она указала на раскидистое дерево. Оно стояло чуть обособленно, будто выбежало встречать кого-то, перед занявшим весь видимый мир, по-весеннему улыбчивым лесом.
  Иро уселась на невысокий пенёк. Инара, это уже стало обычным, устроилась у её ног.
  -Я заметила, ты переживаешь, не понимаешь, что происходит. Может быть, думаешь, что это как-то касается тебя. Это всё старые дела. Дела нашей семьи. Но мы и Лиам, и Мелина, и я, о других говорить сейчас не хочу - приняли тебя в свою семью. И я думаю, что ты должна знать о том, что случилось много лет назад. Ты знаешь, не важно откуда,
  Иро было тяжело, непросто начать этот разговор, но она не позволила Инаре остановить себя.
  -что моего мужа, Ронана задрал медведь. Кевин - наш старший сын, муж Мелины пропал. Они пошли на охоту втроём - отец и два старших сына. Кайл тоже просился, но он был ещё мал для такого серьёзного дела, как охота. И отец велел ему остаться дома. У Кевила уже была жена - Мелина и дочка Лиам. Мелина в это время ждала второго ребёнка. Это наша Морин. Она родилась уже после... Кевин не увидел её. Кинтил, наш средний сын только-только женился на Ликсме. Тогда, ты не поверишь, Ликсма была весёлой и приветливой девушкой. Кинтил так и не смог объяснить, что произошло в тот проклятый день в лесу. Он принёс в селение истекающего кровью, порванного огромными когтями медведя- шатуна, Ронана. Кевина с ним не было. Тогда, сразу мне было не до расспросов. Несколько дней я пыталась спасти мужа. Потом. Потом Кинтил всё так же молчал. Он должен был взять в жёны Мелину. После смерти старшего брата так у нас положено. Я знаю, что ты, вообще не понимаешь, и, пока, скорее всего, не поймёшь, для чего люди женятся. Так что, просто поверь - так нужно.
  Инара в который раз удивилась, как хорошо знает её Иро. И это, несмотря на то, что они мало общаются, а вот так - откровенно почти и не разговаривают.
  -Но Кинтил не взял Мелину. Не захотела Ликсма. Если бы, в то время, Кайл был бы постарше... Но он был слишком мал, чтобы жениться. А теперь
  Иро задумалась, будто размышляла хорошо это или плохо
  - строит себе дом. Не знаю, он со мной не советовался, для чего он это делает. Одно-то ясно - ему надоели намёки Кинтила и злоба его жёнушки.
  -Намёки - что такое "намёки"?
  -Это, когда прямо не говорят то, что думают. Находят другие слова, вспоминают, что ни будь похожее, что бы показать человеку, не называя веши своими именами, что о нём думают.
  -Странно. Как можно понять "намёк"?
  -Проще простого. Ты, обычно, знаешь, что может, не нравится другому. И в разговоре о чём-то можешь, как бы вдруг, вспомнить именно об этом. Или, невзначай, спросить, что человек думает о неприятной ему вещи или событии. О! Существует столько путей сделать жизнь другого невыносимой. Особенно хороши в этом женщины. Наша Ликсма первая в этом искусстве.
  -Так Кинтил с женой "намекают" Кайлу.
  Поняла, как будто Инара.
  -Но, что же такое плохое они намекают, что Кайл уходит из общего дома?
  -Наверное, трудно понять, пока это не касается тебя лично. У всех осталось нехорошее чувство оттого, что Кинтил так толком и не рассказал, что произошло, в лесу, когда отца задрал медведь, а Кевин исчез. Но все, как бы тяжело это и ни было, приняли молчание Кинтила. Никто никогда не сказал ему ни слова. А вот Кинтил и Ликсма не упускают случая, уколоть Кайла, напомнить ему о том, что они считают глупостью и ошибкой.
  Долгим, внимательным взглядом Иро посмотрела Инаре прямо в глаза. Как-то неловко, холодно стало у Инары внутри.
  -Думаю, Кайл прав. Ему надоело так жить. Мне будет тяжело. Но, может быть, Кайл затеял жениться. Кто знает. Ладно. Пора идти.
  Иро поднялась.
  -Думаю, ты немного лучше поняла, что и почему у нас в доме. Теперь ты знаешь больше о нашей жизни. Она не такая, какая была у тебя дома. Но ты умненькая девочка. Сумеешь навести порядок у себя
  -Иро подыскала слово
  -в душе.
   Травки, цветы, которые на обратном пути показывала Инаре Иро, были ещё слишком маленькими, молодыми, "слабыми", как назвала это Иро.
  -Через пару недель, когда травы войдут в силу, мы начнём сбор. Будем брать с собой Морин. Она кажется мне умной девочкой. Пусть, тоже, учится.
  Больше за всю дорогу до дома Иро не произнесла ни слова. Не сказала она ничего и, когда они вошли в дом, и когда Мелина пригласила их к столу. Они вернулись как раз к обеду.
   Жизнь Инары почти не изменилась. должна была она признаться себе, у неё прибавилось обязанностей. И всё, что она делала, она делала самостоятельно. Конечно, с Лиам было гораздо проще и легче. Но многое Инара уже знала, и многое могла делать хорошо и быстро, особо не задумываясь, что, в каком порядке положено сделать. Более того, Инара поняла, что, выполняя ту или иную домашнюю работу, она умудряется думать о вещах, не относящихся к самой этой работе. Она задумывалась об отношениях в семье. Анализировала и сопоставляла поступки, слова, взгляды. Инаре, как будто, стал понятен молчаливый, но выразительный "язык движений и взглядов". Волновалась она и за Лиам. Как протекает её беременность, здорова ли она - это не могло не интересовать Инару. Иногда Лиам сама забегала к ним не на долго. "Соскучилась. Соскучилась", повторяла она, обнимая, готовых расплакаться от счастья, девочек. Иногда Инара встречала Лиам возле родника. Обе приходили за ключевой водой. И тогда уж разговорам, расспросам и рассказам не было конца. Как ни странно, думала Инара и о Кайле. Не о самом Кайле, а об его отношениях с Кинтилом. Пусть они и не похожи на девочек, но их родила одна мать - Иро. Но рождённые одной матерью дети, так всегда было, очень заботятся и помогают друг другу. А отношения Кинтила и Кайла, Инара понять не могла. Да и не хотела - не нравились ей такие отношения. И ещё, и это, конечно, главное, что изменилось в жизни Инары, это утренние походы с Иро! Часто, почти каждый день, Иро звала Инару с собой. Она не спрашивала, успеет ли Инара сделать всю, положенную ей работу. Иро с вечера предупреждала Морин, что та должна встать пораньше. И этого было достаточно. Все понимали, завтра с утра Инара уйдёт с Иро. Вот во время этих-то утренних походов с Иро Инара не могла и не хотела думать ни о чём постороннем. В отличии от Морин, которой хотелось поспать, или, раз уж так рано подняли, лучше бы побежать поиграть с подружками, которой всё это было мало интересно, скучно, Инаре было интересно всё. С раннего, росного, проснувшегося ещё до того, как Светило показывало своё розовое лицо, утра, про каждую малюсенькую травку, или скромный цветочек, Иро показывала и рассказывала такое! Сердце Инары замирало от восторга. Душа переполнялась непонятной, совершенно беспричинной радостью. Хотелось петь. Или сделать ещё что-то неожиданное и непонятное. Она столько узнавала о своём новом большом доме, о своей новой, совершенно удивительной жизни. После такого утра - Ах, как Инаре хотелось встречать с Иро каждый день - у неё было прекрасное, счастливое настроение. Испортить его не могло даже злобное шипение Ликсмы. На Инаре она вымещала всю свою, непонятно на кого и почему, накопленную злобу. И количество работы, которую та же Ликсма взваливала на неё, совсем не влияло на ощущение силы, общности с семьёй, которые понемногу начала приобретать Инара. "Не обращай на неё внимания". Как-то посоветовала тихая Мелина. Не поняв с начала, как такое возможно, Инара научилась и этому. Так что, чем, как и почему вызванные, непонятные "укусы" Ликсмы, не могли испортить этот новый, прекрасный, так быстро прошедший сезон в её жизни - Сезон Весны.
  В этом доме, по меркам родного дома-корабля Инары, он был огромен, всё происходило незаметно, исподволь. Она не заметила когда, после какой ночи все листья на деревьях стали уверенно крупными, трава, которая в некоторых местах доходила Инаре почти до пояса, огрубела, на место одним цветам, ароматные лёгкие лепестки которых пожухли и опали, появились другие. Всё было не менее прекрасно, но - другое. Дни стали длиннее и теплее, ночи - короче. А воздух этих быстрых - на несколько взмахов ресниц - ночей был наполнен такими чарующими ароматами. Иро перестала ходить за корешками, травами и цветами. По крайней мере, Инару она с собой не звала. Сейчас день Иро был заполнен тем, что она сортировала, подготавливала для хранения всё то, что было собранно раньше. Вот для этой работы, для помощи и звала она Инару. Во дворе дома, почти незаметная для тех, кто не знал об её существовании, в высоких кустах, кособочилась дощатая сараюшка. Зимой здесь хранили сено для скота, крупу для птицы. А сейчас сараюшка с её, приткнувшимся в углу колченогим столом, натянутыми под потолком верёвками, была в полном распоряжении Иро. В горячем воздухе, в пробивающемся через щели старых досок свете, танцуют, кружатся пылинки. В устоявшемся воздухе смешиваются запахи трав, лепестков, листьев, корешков. Одни запахи - они более "тяжёлые" - где-то внизу на уровне прохладной, утрамбованной земли. Другие - "лёгкие" и "весёлые" - они вверху, под самым раскалённым деревянным потолком.
  -Мне уже одной не справиться. У тебя умные пальцы, зоркие глаза.
  Иро кивнула на высокий табурет у стола.
  -Не боишься?
  Конечно, не боится. Инара даже и говорить ничего не стала. Ловко взобралась на табурет.
  Ого! Рукой подать до чуть провисших верёвок, а Иро, отсюда, кажется ещё ниже. Или она, на самом деле, такая маленькая? Но Иро не дала Инаре времени ни как следует обдумать эту странную мысль, ни оглядеться по сторонам.
  -Это - на верёвку.
  Иро подняла к Инаре пучок ароматной травы.
  -Для чего мы это делаем?
  Инара развешивала и развешивала. Что повыше, что - пониже. В зависимости от того, как командовала Иро. Бесконечные пучки с травой, венички из цветов, низки грибов.
  -Всё это должно хорошенько высохнуть. Но держать под солнцем нельзя.
  Предупредила Иро вопрос Инары.
  -Тогда на зиму у нас будут и чаи и настойки. Мы хорошо потрудились. Позови-ка Морин. Пусть эта егоза увидит, что не зря вставала ни свет - ни заря, помогала нам.
  Конечно, не так уж часто ходила с ними Морин, и не так уж много чего собрала, но всё равно, неподдельный восторг, который отразился на лукавой мордашке, стоил небольшой лжи.
  -Вот как мы много всего с тобой собрали. Как хорошо потрудились.
  Похвалила девочку Иро.
  В таких, становящихся всё более понятными и нужных заботах, начался совершенно незаметно для Инары, а, потому и неожиданно, сезон Лето.
  Изменилось многое. Дни стали ещё длиннее и жарче. Если в сезон весны, хоть изредка, но шли лёгкие, озорные дожди, после которых зелень становилась ещё пышнее, цветы пахли ещё отчаяннее, а сладким и лёгким воздухом невозможно было напиться, то, сезон лета оказался на редкость скупым на дожди, на влагу. Целыми днями стояла удручающая жара. Светило. Огромное. Вновь ставшее безжалостным судьёй, бесцветное, слепящее Светило царило во всё пожирающим, пышущим смертельным жаром, бесконечном небе. Невольно Инара вспомнила рассказ о том, как Ночная Мать родила Светило, что бы наказать непокорных, не умеющих повиноваться людей. Неужели это должно повториться! Неужели эти люди настолько плохи? Нет, они не плохие. Они не такие, как её семья. Но они совсем не плохие! Они не должны погибнуть! Переживая, перестав даже спать в короткие душные ночи, Инара ни разу не подумала о себе. О том, что может быть с ней самой. Об этом ей напомнила Иро, когда, окончательно измучившись от своих мыслей и опасений, Инара решилась всё рассказать ей.
  -Ты очень добрая и хорошая девочка,
  Сказала Иро.
  -Думаешь о других. Но, не волнуйся,
  Заметив недоверие в глазах Иро
  -не волнуйся.
  Продолжила она.
  -То, что происходит сейчас - совершенно нормально. Именно такая погода у нас летом. Тебя, ведь привели в конце лета. Ты не застала летний зной.
  -А как же...
  -Не волнуйся. Ещё немного, и станет прохладнее. Может быть, даже пройдут дожди. Всё будет хорошо.
  Инару воспитали в беспрекословном повиновении и доверии к старшим. И, потому, она согласно кивала головой. Но, в глубине души не приняла, не поверила Инара ни одному слову Иро. Всё, что происходило вокруг, не оставляло у Инары сомнений в том, что то, что случилось много времени назад, то, чему не верил никто из девочек у неё на корабле, и не поверила здесь Иро, повторится.
  -У тебя дома придумали прекрасную историю. Мне было очень интересно.
  Так сказала, внимательно выслушав Инару, Иро.
  -Спасибо, что рассказала мне.
  Иро, как обычно, хотелось поддержать Инару.
  Да, это так. Говорить об этом больше не с кем. Раз уж Иро, которая заботится, и, как мне кажется, доверяет мне, не поверила. Что уж, другие. Разве, что Лиам. Но ей ничего подобного рассказывать нельзя. Она ждёт ребёночка. И с ней можно говорить только о хорошем. Увещевания старших девочек намертво впечатались в сознание Инары.
  Но, о чудо! Ещё несколько дней и, как и пообещала Иро, на небе появилось облачко- тучка. Эта бесстрашная малышка даже приблизилась к брызжущему огнём Светилу, и на какое-то мгновение даже прикрыло собой его краюшек. Инара смотрела во все глаза - это ещё не дождь, но... Значит? Значит - права Иро! А она, Инара - ошиблась! Ошиблась! Какое счастье! Никогда ещё она так не радовалась своей ошибке. Вообще, никогда ещё так не радовалась! Эта радость сплеталась из такого спектра различных чувств, из такого сумбура мыслей. Разбираться в этом Инаре совершенно не хотелось. Она хотела просто радоваться! И новая, ещё большая радость не заставила себя ждать!
   В дверях дома Инара столкнулась с Морин.
  -Что случилось? Куда ты?
  -Лиам
  Морин бежала не оборачиваясь.
  -Что Лиам?
  На бегу, не отставая от Морин, спросила Инара.
  -Лиам рожает!
  -Побежали, скорее! Где она?
  Подгоняла Инара совершенно запыхавшуюся Морин.
  -Не торопись. Там только взрослые женщины. Нас не пустят.
  Пыталась остановить, урезонить Инару Морин. Но Инара и не слушала ничего. Она обязана, она дала себе клятву помочь Лиам. И, вот так она держит своё слово. Ничего, она успеет. Далеко позади осталась Морин. Успела. С облегчением поняла Инара.
  В доме - всего несколько девочек. Одна возится у печи, две другие достают вещи из раскрытого сундука. Это сёстры мужа Лиам - Бренда и Грета. А вот, и Ликсма. Она, как обычно, ничем не занята, и, как обычно, не удосужилась ответить на приветствие Инары. Напротив, обрушилась на, растерявшуюся от такого приёма, Инару
  -Ты то зачем прибежала? Что здесь потеряла! Кто тебя звал?
  -Лиам с Мелиной и нашей матерью в бане. С ними Иро. Всё будет хорошо. Не волнуйся.
  Бренда и Гретой, с явной радостью, оставили свои занятия. Они подошли к Инаре и наперебой начали рассказывать о том, как это началось, и как Лиам себя чувствует. И, что последние несколько дней они жили в доме Лиам, чтобы ей не было так одиноко. И ревниво доказывать друг другу кого из них Лиам позвала первой. И как они решали, кто разбудит матушку, а кто побежит за Мелиной и Иро. И, что, самое главное, Лиам молодец и всё будет хорошо. Они сами страшно волнуются. И боятся. Поняла Инара. Ещё бы - "это первые роды, на которых их допустили так близко. И рожает не кто-нибудь, а жена брата"! Так ведь сказала одна из сестёр.
  -Я пойду, я сейчас.
  Совсем неприлично прервав разговор, Инара поспешила из дома. Со стороны блестящей новыми брёвнами баньки, доносились приглушённые звуки.
  -Ты куда! Туда нельзя. Тебе нельзя.
  Выбежали вслед за Инарой сестры и Ликсма. Не слушая, отмахнувшись от их слов, Инара добежала до баньки и распахнула дверь.
  
  
  
  В этот миг и раздался громкий крик. Ребёнок заплакал! Иро держала на вытянутых руках красное, сморщенное тельце. Мелина и мать Крейга хлопотали над силящейся улыбнуться Лиам. Иро повернулась к яркому свету и воздуху, ворвавшимся вместе с Инарой.
  -Вот он! Наш сын!
  У Инары перехватило дыхание. Она будто с размаху ударилась о невидимую преграду. Радость, предвкушение! Где всё это! Ужас! Застилающий глаза, глушащий всё разумное, ужас! Лиам родила монстра! У новорожденной девочки между ножек было... что-то!!! Надо уничтожить! Как можно быстрее, немедленно - уничтожить это! Пока не случилось ещё большей, ещё худшей беды! Инара бросилась к Иро, Почти вырвала ещё скользкое, мокрое тельце из её рук. Но остановилась. Взгляд Иро, сказать ничего та, от изумления, не успела, остановил Инару.
  -Это. Это надо уничтожить.
  Забывая, путая здешние слова с родными, указала пальцем Инара на монстра, заливающегося плачем на руках Иро.
  -Одумайся! Отойди! Уведите её!
  Закричала Иро, поняв, что, как будто потерявшая рассудок - так это выглядело - Инара, не понимает её слова. Первой, конечно, схватила Инару Ликсма. Ничего не понявшие Бренда и Грета помогли ей вывести еле передвигающую ноги Инару из баньки. Как же так. Почему. Она же отлично помнит. Сколько раз рассказывали им, уже подросшим, готовым к материнству девочкам о таком. Старшие хотели, чтобы они были готовы, чтобы не испугались, чтобы знали, что с любой из них может случиться такое несчастье. Рассказывали о том, что иногда, и никто не знал почему, у девочек рождались монстры. Прабабки, принимавшие роды, должны были, и уничтожали этих уродцев. Девочкам не рассказывали подробностей, да и никто и не интересовался, как это делали. Но тем, с кем случилось подобное - всегда старались не упоминать, не называть плохие вещи - не следовало расстраиваться и бояться. Эти девочки, в дальнейшем, рожали нормальных етей. Это её, только её вина! Не могла поднять голову, посмотреть на стоящих вокруг неё, Инара. Если я не хотела огорчать Лиам, я должна была поговорить хотя бы с Иро. Предупредить, предостеречь. Но я и подумать не могла, что они не знают об этом! Как я могла предположить! Такая мудрая девочка, как Иро, конечно, знает об этом! Хороша бы я была, если бы начала её учить! Вроде бы оправдывалась перед собой Инара. И не любила, не уважала себя за это. Не искать оправданий я должна. Думать, как теперь быть. Как помочь Лиам! Бедная Лиам! Ей показали, что она родила? Инара расплакалась. Всё, что угодно! Этого Лиам не заслужила! Бедная, бедная! А она сидит здесь, под закрытой дверью! И ничем не помогает, не знает, как, не может помочь той, которая так помогла, так поддержала её. Ликсме и Бренде с Гретой надоело смотреть на плачущую Инару. Они, к счастью, по-своему поняли, почему Иро приказала вывести её из баньки. "Не рожавшим девочкам нельзя присутствовать при родах. И чего Инара полезла, куда не следует"! Оставалось ещё много важных дел, и они вернулись в дом. Инара, что было сил, заколотила в дверь баньки. Привлечённые шумом, из дома выскочили Ликсма с Брендой и Гертой и, успевшая прийти, ждавшая их Морин. На счастье Инары, пока они бежали к баньке, не понимая, чего она добивается, Иро успела выйти наружу.
  -Возвращайтесь.
  Приказала она.
  -В доме полно дел. С ней,
  Иро кивнула на Инару,
  -я сама разберусь. И, чтобы никому, ни единого слова. Ничего этакого не было.
  Сёстры, вообще то и не поняли, что такого особенного произошло. Но послушно кивнули, пообещали.
  -Тебя это тоже касается.
  Предупредила Иро, пожавшую плечами, Ликсму. Бренда и Герта ушли. Немного подождав, неизвестно чего, ушла, недовольная всем миром, Ликсма.
  Стояла особенная, жужжащая, расслабленная, послеобеденная тишина.
  -Что с тобой случилось?
  Иро положила руки на вздрагивающие плечи Инары. Повернула её к себе.
  -Не поверю, что ты хотела навредить Лиам или её ребёнку. Ты, вообще, не способна на плохое. А за Лиам жизнь отдашь. Я знаю. Так что это было?
  Инара горько расплакалась. То, что Иро не ругает её... Как не ответить на такое доверие, такую любовь.
  -Да, Иро прекрасно её знает. Знает, как она любит Лиам. Так почему же она не прислушалась к Инаре! Почему обрекла на страдания свою любимую старшую внучку? Почему не уничтожила монстра? Он принесёт страдание всем. И, прежде всего, дорогой Лиам.
  Это, или что-то подобное, между непрекращающихся рыданий, попыталась сказать Инара. По мере того, как она говорила, менялось выражение лица Иро. На её, обычно, бесстрастном лице, отражалась вся гамма, обуревавших её, разнообразных чувств. Иро не сдерживала себя, не следила, не могла следить за выражением своего лица. Потому... Потому что не могла представить себе, что такое возможно. Придумать такое! И ведь Инара в это верит! Конечно, Инара рассказывала, что в их семье одни девочки. Она так и говорила "девочки". Инара не знала, что такое и зачем "мужчины". Назвала их неправильные девочки. Инара ничего не скрыла. Она и не понимает, что надо что-то скрывать. Это она, Иро, не обратила внимания на всё это. Но как можно обращать внимание на... непонятно что. Нет, конечно, Иро подумала, что у народа Инары мужчины и женщины живут отдельно, что девушки видят мужчин, знакомятся со своими будущими мужьями только в день свадьбы. И потому, слишком молодую Инару, ещё ничему не учили. А что другое можно было подумать? Рассказ Инары о том, что она не смогла во время родить ребёнка, Иро восприняла, как фантазию чем-то или кем-то обиженной девочки. Раз она не знала мужчин... Кто их знает, какие нравы царили в том странном мире Инары. Но сейчас! Иро прожила долгую жизнь. Многое было. И плохое и хорошее. Больше, на первый взгляд, плохого. Она не знала своих родителей. Отец, ещё до рождения Иро, не вернулся из похода за медовыми камнями. Мать умерла при родах. Воспитывали Иро родственники. Хорошие люди. Но своих детей у них было пятеро. Вышла замуж. Парень попался хороший. Сыновья. Потом - муж погиб, старший сын пропал. Случилось это не в далёком походе, а в лесу, рядом с домом. Но, случилось. И всё равно, Иро любила жизнь, знала - хорошего в ней больше, чем плохого. Знала по себе. Ей не дали погибнуть, вырастили, воспитали почти чужие люди. Её полюбил самый лучший, умный, красивый парень - её Ронан. Они родили троих прекрасных сыновей. И от старшего есть замечательные внучки. Сегодня у неё родился - как поверить в такое счастье - правнук! Конечно, хорошего больше! Гораздо больше. И вот эта девочка - Инара. Не просто так именно Кайл, ее старший сын нашёл её на Берегу медовых камней. И не только нашёл - принёс в их дом, принёс к ней, Иро. "Возможно, эта девочка заменит мне не родившуюся дочь". Тогда, не доверяя самой себе, подумала Иро. И думала так, присматриваясь, всё лучше и лучше узнавая её, до сегодняшнего дня. Но сегодня... Иро смотрела на худенькое, бледное личико, на потухшие, виноватые глаза и должна была, и не могла поверить. Всё, всё, что рассказывала о своей жизни Инара - правда. Правда, что несколько десятков, может быть и больше, женщин живут без мужчин в своём закрытом, обособленном мире. Никто из них не знает, что это такое - мужчина. Они рождаются и умирают ни разу не увидев ни одного человека противоположного пола. Их головы, их сознание полны каких-то диких, странных представлений о мире. И, поэтому, они боятся! Боятся тех "монстров", которых даже никогда и не видели. Они боятся призрачных, рождённых из неведомых старинных страхов, существ. Как это может быть! Почему это случилось? Кто и когда всё это ...Нет, ни понять, ни принять нормальный человек это никогда не сможет. Бедная, бедная девочка. И она ещё упрекает, корит себя за то, что не предупредила, не предостерегла. Она сама - жертва. Она ни в чём не виновата.
  Иро обняла, не ожидавшую этого, Инару. Всё, что угодно! Но! Иро обнимает её!! Инара заплакала ещё горше.
  " Что же, что же она пропустила, не додумала. Вот, это!!! Они рожают детей без мужчин!" Эта мысль, возникнув внезапно, как будто выпрыгнула из предыдущих размышлений Иро. Поскольку она поверила, что в жизни Инары, в её мире нет мужчин. Эта совершенно абсурдная, совершенно невозможная мысль заставила Иро разжать объятья.
  Что ещё я сделала не так! С ужасом смотрели на неё светлые, чистые глаза. Объясни! Просили, требовали глаза Инары.
  - Ничего не случилось. Всё хорошо.
  Поспешила успокоить Инару Иро.
  -Я, просто, хотела спросить тебя.
  Надо очень осторожно подбирать слова
  -Спросить откуда ты знаешь о монстрах.
  -Вы поверили!
  Надеждой загорелись глаза Инары.
  -Да?
  -Так ты расскажешь.
  Ушла от прямого ответа Иро.
  И Инара, конечно, рассказала. Ей было приятно, что Иро, именно Иро, так подробно обо всём расспрашивает, всем интересуется. И не только монстрами, но и тем, как девочки узнают, что беременны, когда и с кем это случается и почему. Последний вопрос даже вызвал улыбку у Инары. Взрослая девочка - прабабушка Иро, а такое спрашивает.
  -Что значит - почему? Для каждой девочки приходит своё время, свой сезон. И Ночная Мать, вы её называете "луна", устраивает так, что у каждой в животике, в положенное время, зарождается новая жизнь. Вот так.
  Инара даже с некоторой укоризной посмотрела на Иро. Зачем спрашивать простые, очевидные вещи. Это всем ясно. Но, видимо, для Иро это как раз и не было просто и очевидно.
  -Так вы беременеете без мужчин.
  Не веря тому, что её губы это произносят, уточнила Иро.
  -При чём здесь ваши "мужчины"!!!
  Я ведь только что всё объяснила! Кричали глаза, лицо Инары.
  Этого не может быть. Но я должна ей верить. Инара не умеет врать. Но, всё равно так не бывает. Бывает - не бывает. Не имеет значения, что она, Иро думает об этом.
  Иро попыталась перестать думать о том, о чём думать было просто невыносимо. Попыталась взять себя в руки. Они давно сидят под баней. Там, внутри - её только что родившая внучка и первый, желанный правнук, которого эта чужая...- Иро не могла теперь назвать Инару девочкой - готова уничтожить потому только, что уверена, что он монстр!!! Такое слово придумать! Надо увести Инару отсюда. И уйдёт она только с ней. Значит, всё подождёт. Сейчас главное, увести Инару от сюда, не дать ей возможности,
  даже попытаться, навредить новорожденному. И потом попытаться объяснить Инаре, убедить её, что возможна не только такая жизнь, которую она знала, которая была у неё там - у неё дома. Как-то втолковать, что дети могут появляться и другим способом. Что мужчины вовсе не "монстры", в них нет ничего опасного или страшного. Перед Иро стояла нелёгкая, возможно, невыполнимая задача.
   Дома о таком говорить было невозможно. И Иро привела Инару в лес. Один раз они уже сидели здесь, в кружевной тени молодой зелени. Сегодня ни Иро, ни Инара не обратили внимания на то, где и как они устроились. Иро смотрела, как будто видела её впервые, на Инару. Какая необыкновенно привлекательная в своей непохожести на остальных девушек селения, девочка. Почти девушка. Что скрывается за этим прозрачным, восковым личиком, за небесно голубыми, меняющими цвет в зависимости от настроения своей хозяйки, глазами. А волосы - водопад искрящегося липового мёда. Блестящие утренней малиной губы. Тонкая статная фигура, окрепшие, приобретшие формы руки и ноги. Иро смотрела и пыталась преодолеть неприязнь, гадливость, страх. Да, именно, страх! За этой внешностью скрывался "монстр". Это она, Инара была монстром. Непонятной, нездешней сущностью. Если бы эта - язык не поворачивался назвать её девочкой - не была бы так похожа, ничем внешне не отличалась бы от них, от самой Иро, от её внучек, остальных женщин селения, было бы не так страшно. Будь Инара совершенно другой, отличной - Иро не могла придумать какой - легче было бы принять её. Инара не вызвала бы такого отторжения, даже брезгливости. Но, надо было что-то делать, что-то решать, что-то говорить. Нельзя, чтобы кто-то, кроме неё Иро, узнал то, что Инара рассказала ей. Если узнают, плохо придётся не только Инаре, пострадают все, каким либо образом связанные с ней. Пострадает вся семья Иро. От нашедшего и принёсшего Инару в селение Кайла, до только что родившегося младенца - правнука Иро. Этого допустить было никак нельзя. Она попробует поговорить с Инарой, попытается убедить её. А сама будет следить, не спустит глаз. И, в случае чего... Лучше бы этого не было - ей придётся убить чужачку. Все эти чувства, мысли, опережая, дополняя, опровергая и поддерживая друг друга, пронеслись в душе, в голове Иро. Она понимала, что долго молчать нельзя. Опасно. И заставила себя, превозмогая враждебность и... брезгливость
  -У меня к тебе просьба. Огромная просьба.
  Начала Иро.
  -Не рассказывай, пока, никому, как появляются на свет девочки.
  -Хорошо. Не скажу.
  Такая странная, на её взгляд, просьба удивила Инару.
  -Нет. Этого недостаточно. Ты должна дать мне слово. Ты знаешь, что это значит?
  Инара знала. Это очень и очень серьёзно. Дать слово - доверить свою жизнь тому, кому ты дал это самое "слово". Она могла припомнить только несколько таких случаев в жизни всей большой семьи. Сама Инара никому, никогда "слова не давала". Но, если Иро просит - для неё всё, что угодно. Да и кому Инара может рассказать об этом? Только Лиам. Но огорчать подругу, сейчас? Разбить сердце Лиам , объяснив, что она родила Монстра! Нет, конечно, она этого не сделает.
  -Я даю тебе слово, Иро.
  Иро с невольным уважением смотрела, как Инара поднялась, приложила руки к груди и склонила голову.
  -Никому больше я не расскажу о том, что ты попросила.
  Она, всё таки...Не хотела, не приятно было додумывать Иро.
  -Но я, тоже хочу попросить.
  Монстр, которого родила Лиам, не давал покоя Инаре.
  -Уничтожь монстра!
  -Я принимаю твоё слово.
  Подражая Инаре, Иро тоже встала и приложила руки к груди. Она сделала это интуитивно, лишь потом, подумав, что это закрепит их договор.
  -Твоя просьба - о ней мы поговорим потом. Обещаю. С начала, выслушай меня. Пожалуйста. Присядь и послушай внимательно. Попытайся понять меня так же, как я поняла тебя. Последняя фраза - Иро кривила душой. Понять Инару она, вряд ли, когда-нибудь сможет.
  -Хорошо.
  Без особого желания согласилась Инара. Сколько можно говорить об одном и том же.
  А Иро лихорадочно думала о том, с чего бы начать, как объяснить то, что так просто, естественно.
  -То, что я хочу рассказать тебе, совсем не тайна, не секрет. Это знают у нас даже малые дети. Но мне трудно понять, как объяснить тебе. Я, пожалуй, начну с животных. Рядом с нами живёт много разной живности. Ты обращала внимание на их поведение? Тебя что-то удивляло?
  -Да, иногда. Животные вели себя странно. Одни догоняли других, давили, залазили один на другого, они совершали странные движения. Иногда мне казалось, что одно животное может задавить или придушить другого. Но Лиам сказала, что это нормально.
  Невозможно поверить, что это говорит взрослая девушка. Иро чувствовала себя ужасно неловко. Никогда, ни с кем, тем более такими словами она не обсуждала это. Инара или совершенно наивна, или до предела испорчена. Я не верю, что говорю о подобных вещах. Жизнь не скупится на сюрпризы.
  -Я знаю, обо всём, что тебе непонятно, чего ты раньше не видела и не знала, ты спрашиваешь. Это прекрасная черта. Значит, ты спрашивала и об этом?
  -Конечно.
  Какие странные вопросы задаёт Иро.
  -И Лиам и Морин объяснили мне, что так животные размножаются. Что, если самцы не будут - девочки назвали это "покрывать" самок, то у животных не будет потомства.
  Очень хорошо. Она этим интересовалась. И мне будет легче. Подумала Иро.
  -Наверное, ты не спрашивала, тебе это, просто, не могло прийти в голову, а ни Лиам ни Морин не могли представить, что ты этого не знаешь, но люди размножаются так же.
  -Я не поняла, что вы сказали.
  Слова Иро были понятны. А вот смысл... Иногда прабабушки, тоже, говорили странные вещи. Но потом, когда их переспрашивали, они или объясняли свои слова, или, смущаясь, извинялись.
  -Я сказала, что люди размножаются точно так же, как животные.
  Иро не собиралась отступать от своих слов.
  -У всех самцов, и человеческих тоже, есть для этого специальный орган. Его-то ты и увидела у новорожденного сына Лиам. Это значит, что из ребёнка Лиам вырастет мужчина.
  Видя, как бледнеет Инара, как всё больше и больше становятся её глаза, торопилась объяснить Иро.
  -Подождите. Вы что-то путаете. Это не так. Это не может быть, так, как Вы рассказываете. Животные - это животные. Люди - это люди. Люди - не животные. Они не могут вести себя, как животные. Вы меня обманываете. Для чего?
  -Мне нет резона обманывать. Люди, конечно, не животные. Они другие. Но размножаются, ты уж поверь, я родила троих сыновей, так же, как животные.
  В глазах Инары - испуг, недоверие, сострадание? Брезгливость?
  -Как, на тебя кто-то залазил? Какой-то большой мужчина! Одна из этих неправильных девочек!!!
  Инара даже встала. Отошла от Иро. Смотрит на неё, будто видит впервые.
  -И у этого, который прыгал на тебя, такая...
  От ужаса Инара не могла подобрать слово.
  -Такая, как у маленького монстра! И все эти неправильные девочки, все эти мужчины - у них тоже есть это? Они все - монстры? И они проделывают со своими девочками всё это? И Лиам. Она тоже согласилась , что бы её так ... так...
  Всё. Говорить больше Инара не могла. Говорить больше не имело смысла. Сдерживая, подступившую тошноту, почти ничего не видя из-за слёз, она побежала в лес.
  И чего я добилась. Она может возненавидеть всех нас. А может и не захотеть больше никого видеть. Может сгинуть в лесу. А может и вернуться. Иро тяжело поднялась. Я сделала всё, что могла. И как смогла. Если она пропадёт - так тому и быть. Слова, Инары, то, как она посмотрела, та, явная, брезгливость, ужас, которые были в её голосе, в её взгляде не могли не задеть, не обидеть Иро. Даже, найдя тысячу и одно оправдание для Инары, уговаривая себя, что она гораздо старше и должна всё понимать, Иро чувствовала себя ужасно. Никогда, никто так не унижал её. А, если вернётся? Посмотрим. Как, с чем она вернётся. Может быть и хорошо, что она ушла. Боль и раздражение, разочарование Иро были тем больше, чем больше ей нравилась раньше Инара, чем сильнее она была привязана к ней. В глубине души Иро знала, что первый вариант её устроил бы больше. А, пока, надо вернуться к Лиам, её сыну. Долгожданному правнуку.
  
  
  
  
   Наконец, Инара так споткнулась, зацепившись о мощный, горбом выступающий из земли, корень дерева, что упала. Упала плашмя, не успев понять, куда падает, в покрытый колючками куст. Пока она выбиралась из куста, освобождая, зацепившуюся за шипы, одежду и рассматривая, будто это и не её, израненное, не защищённое одеждой тело, что-то, как ей показалось, прояснилось у неё в голове. И то, что она поняла, принесло ей такую боль и такое разочарование. Рассказы прабабушек были правдивы! Именно таких, или подобных им людей-животных уничтожило Светило, рождённое Ночной Матерью! Как же подобное возможно! Она начала привыкать к ним. Некоторые казались ей приветливы, милы. А на самом деле! Невозможно! Не хочется верить! Но Иро ни разу её не обманула! Ни разу, ни в чём ей не солгала. Это разочарование, это брезгливое неприятие, лишь мгновение назад казавшихся близкими, людей были сильнее того горя, которое испытала Инара, не почувствовав себя беременной в положенный срок. Подумав о своей несостоявшейся беременности, она невольно вспомнила то, о чём рассказала Иро, и, более того, представила себе, как это могло бы быть! С ней и... Инару стошнило. Она давно, правда понемножку, ела всю здешнюю пищу и уже забыла, когда её в последний раз рвало. Но сейчас... Это было слишком... и её вырвало. Заедая мерзкий вкус во рту терпкими красными ягодами с того же колючего куста, из которого только недавно выбралась, Инара безуспешно гнала похожее чувство мерзости, которое охватило её лишь от одной мысли о возможности для неё того, о чём рассказывала Иро. И этим занимались, она правильно поняла, все! девочки селения!!!! То ли от кислого, вяжущего вкуса ягод, то ли от бесконечных волнений этого дня, Инаре захотелось пить. Где-то здесь должен быть ручей. Место, в которое, не разбирая дороги, она забрела, было Инаре совершенно не знакомо. Но то, что вода здесь есть, и очень близко, она точно знала. Было у неё это, наверное, принесённое из того, "прошлого", из её родного дома-корабля "чувство воды". И, конечно, оно не подвело Инару и на этот раз. Несколько шагов в сторону, ещё немного повернуться, теперь - сюда - в низу, под песчаным откосом озеро. Не так уж и далеко она от дома. Сердце Инары сжалось - по-прежнему она называет домом дом Иро. К этому месту первый раз её привела Лиам. Неужели нельзя ни минуты не думать ни о Лиам, ни о потянувшимися за мыслями о ней цепочкой ребёнке-монстре, ни о том, как здесь появляются дети! Инара почти кубарем скатилась к воде. Напилась, встав на четвереньки, опустила, охлаждая, голову в воду. Как будто, немного отпустило. Можно думать о чём-то другом. О чём? Да об еде, конечно! К ним, Инара не хотела даже вспоминать имена, бывших дорогими для неё, людей, она не вернётся. У себя дома - надо, наконец, вспомнить, что у неё был свой дом-корабль - она умела добывать пищу. Всех девочек учили и ловить небольших рыбок голыми руками, и ловко разбивать крепкие ракушки, и так собирать нежную траву, растущую на огромных валунах почти рядом с кораблём, чтобы ни одним неловким прикосновением не испортить, не порвать её. Здесь, в этом мире Инара не очень хорошо, вернее, совсем не умела добывать пищу. Ей не приходилось это делать. Здешние девочки или выращивали съедобные корешки рядом с домами, или использовали то, что давали ми в обмен на еду и защиту животные, была и такая пища, которую приносили мужчины. Они убивали животных! Из леса, насколько успела узнать Инара, брали очень мало пищи. Лиам и Иро научили её собирать ягоды, искать грибы. Ягоды - вон несколько полу завяленных красных ягодок под широким листом - Инара научилась собирать и не боялась есть. А вот грибы. "Ты сама, пока, не собирай". Не раз предупреждали и Иро и Лиам. " Есть очень ядовитые грибы. Можно умереть". Умирать, хоть она и не знала, как жить, Инара совсем не хотела. Ничего, я не умерла тогда, когда Ночная Мать отвернулась от меня. Теперь, когда я знаю, что прабабушки рассказывали правду, и ещё больше верю в Ночную Мать, тем более, я не могу умереть. Я, наверное, почти наверняка, знаю, что мне делать.
  
   Сколько дней, может быть, неделю, провела Инара в лесу, она не считала. Но выжить, смогла, научившись разорять птичьи гнёзда - в них яйца были меньше тех, что отбирали у птиц в селении, но, вполне съедобны, отыскивать запасы орешков и семечек в неглубоких дуплах, не очень удачно познакомившись, с роем ос, охранявших свои запасы мёда. Инара выжила. Преодолев боль, отвращение, разочарование, отвергнув, оказавшиеся опасными, привязанности. Вспомнила, их она никогда и не забывала, свою истинную семью, своих родных. Но, помнила, со стыдом Инара призналась себе, где-то там, на краю сознания, поглощённая новыми впечатлениями, очарованная новыми людьми, их бытом, природой. И сейчас, вспомнив поимённо, представив каждую из девочек, поняла окончательно, что она должна делать. Пусть это будет и противно, и трудно, но она вернётся в посёлок. Только там знают, откуда она. Её нашли в определённом месте. Нашли, когда ходили за медовыми камнями. Вспоминая, сопоставляя разговоры, случайные реплики, в сердцах сказанные слова, Инара, наконец, поняла, за что Ликсма не любила её, за что она и Кинтил сердились на Кайла. Ведь это он нашёл Инару и принёс в селение. Вместо ожидаемых медовых камней, которые были так красивы и так ценились, Кайл зачем-то приволок что-то совершенно непонятное. Значит, она должна понять, зачем Кайл это сделал. Потом разузнать дорогу к тому месту, где её нашли. А оттуда она уже сумеет сама вернуться домой. Вот такой план. Инара была уверена, что всё придумала правильно. Она вернётся домой, расскажет своим девочкам, что всё, что рассказывают прабабушки, правда. Это не выдумки - существуют такие полулюди - полуживотные. И дело только времени - Ночная Мать не станет их долго терпеть. Девочки должны быть уверены, должны гордиться тем, как они живут, тем, что их выбрала Ночная Мать. Она вернётся. Какое ей дело до этих - Инара не могла назвать их, как прежде - девочек. Ведь никто не заставляет, и не может заставить проделывать такие вещи. Подобрать слова, для того, что яркой картиной висело у неё перед глазами, от этого даже кожа покрылась пупырышками, и свело живот, Инара не могла. Она подождала, пока дыхание станет обычным, спокойным. Она вернётся. Сделает всё так, как надо, как задумала. Она не желает этим Иро, Лиам...Инара перебрала поимённо всех отнёсшихся к ней с добром девочек, ничего плохого. А вот, что делать, как наказать, как прекратить весь этот ужас, пусть решит Ночная Мать. Однажды она уже это сделала. Они заслужили наказание. Окончательно решила, сразу почувствовав облегчение, Инара. В эту ночь ей не снились ни огромные, пышущие жаром ... приспособления для продолжения рода, ни надвигающиеся бегущие за ней волосатые тела неправильных девочек, ни продолжающие свой род многочисленные животные и птицы. Всё это вперемежку, движущееся, крутящееся - не понять, где животные, где неправильные девочки, где она сама Инара. Сны, после которых она просыпалась в холодном поту, с пересохшим ртом, не сразу понимая, кто она, где она и, что всё это - весь ужас и отвращение были только во сне. В эту ночь Инара была на большой воде. Мягкие струи омывали её парящее над глубинами тело, высоко с тёмного, нежного потолка неба на неё смотрела, лаская своим невесомым светом, Ночная Мать. Инара сочла этот сон знамением. Она может, она готова вернуться. И выполнит всё, что задумала.
  
   В селении изменилось многое. Нет, по-прежнему стояли дома, сновали люди, жили своей жизнью животные. Это изменилась она - Инара. Она видела больше и лучше, подмечала то, чего по странной случайности, не видела раньше. В селении было много монстров! Сейчас Инара явно видела разницу между ними и обычными девочками. Монстры и одеты были иначе, и фигуры и голоса у них были более грубые, низкие. Как я не замечала, не поняла этого раньше? Объяснить это себе Инара не могла. И она вошла в дом, раздумывая лишь о том, что, если в селении так много монстров, почему Ночная Мать до сих пор это терпит. Инара не задумывалась о том, что скажет домочадцам, как объяснит своё долгое отсутствие. Но, и это даже оказалось обидно, на неё обратили мало внимания. Все сидели у стола, что-то рассматривая и обсуждая.
  -Садись.
  Подвинулась, обернувшаяся к Инаре, Мелина. Здесь была вся семья. Даже Кинтил и Кайл? Они успели вернуться? А на столе - груда прекрасных медовых камней. Их брали в руки, рассматривали, гладили. В некоторых были видны листочки, веточки. А в некоторых, даже, мелкие насекомые. И над всем звучал голос Кайла. Он рассказывал о походе за медовыми камнями.
  -В прошлый раз ты рассказывал меньше,
  Ни с того ни с сего сказала, заметившая Инару, Ликсма.
  -Что рассказывал - принёс гораздо меньше.
  Добавил к словам жены, Кинтил.
  -Хорошо, что сруб готов.
  Поднялся из-за стола Кайл.
  -Это останется вам. В семью. Себе достаточно оставил.
  Уверил он, запротестовавших было Иро и Мелину. Хлопнула дверь. Никто не промолвил ни слова.
  -Собери камни.
  Приказала Иро старшей невестке, выдержав полный ненависти взгляд Ликсмы. У неё нет сил разбираться с этой. Иро, мягко говоря, недолюбливала жену среднего сына. В своё время, предостерегала Кинтла от женитьбы на Ликсме. Но Кинтл сделал свой выбор. Пусть теперь сами разбираются. Ей хватит Инары. Когда Инара вдруг пропала, Иро, на всякий случай, сказала, что Инара осталась пожить в лесу. Что ей интересно, и всякую другую ерунду. Но, чем больше проходило дней, чем дольше Инара не возвращалась, тем у Иро крепла уверенность, что Инара не вернётся. И ей, стыдно признаться, стало легче. Никогда ещё за всю жизнь, Иро так не нравился, не был так неприятен человек. И, ведь ничего, ничего плохого Инара ни ей, ни её семье не сделала. Старалась быть, и была послушной и услужливой. Но, почему же, одна только мысль, воспоминание о ней, вызывает такую неприязнь. Она не такая, как мы. Она другая. Она чужая. Я не знаю, как она мыслит, чего, на самом деле, хочет. Я не могу доверять ей. И, потому, боюсь. Это, за неделю отсутствия Инары, поняла Иро. И вот - Инара вернулась. Живая и здоровая. Ничего с ней не случилось. Вот она, как ни в чём ни бывало, рассматривает вместе со всеми медовые камни, вот разговаривает с Морин. Что-то в этом неправильное, нехорошее. Но что? И как ей поступить? Что делать с Инарой. Иро не знала. По крайней мере, сейчас. А Морин, между тем, рассказывала неподдельно заинтересовавшейся этим Инаре, о том, как вернулись мужчины, кто, сколько принёс медовых камней.
  -Кайл в этом году принёс больше всех.
  Хвасталась, катая на ладошке круглые весёлые камушки, Морин.
  -В прошлом году все над ним смеялись.
  -Смеялись?
  -Конечно. Из-за тебя. Это Кайл тебя нашёл и принёс. Ты что, правда, не знала?
  Как можно забыть это страшное чужое лицо, этот жуткий запах, эти унизительные интонации чужого языка!
  -Знала. Знала, что нашёл. Но не знала, что из-за меня не смог принести домой медовые камни.
  Именно в эту минуту Инара в полной мере поняла и взгляды Ликсмы и Кинтила, и все их намёки и злые шутки.
  -Как неприятно. Так это - из-за меня.
  -Да, не расстраивайся ты так.
  Морин не правильно поняла, о чём, сожалеет Инара, но очень хотела утешить и поддержать её. Она, хоть и младшая в семье, отлично помнила, как бабушка Иро сказала, что у Инары никого нет. И надо стараться поддержать её. Ей то, выросшей без отца, хорошо было понятно, каково это - когда некому, по-настоящему, защитить.
  -Все уже и забыли. А вот Кайл выиграет ещё и Осенний Бой! Тогда, и подавно, невест у него будет! Кого хочешь, выбирай!
  Гордясь своим дядькой, успокаивала Морин Инару.
  -Осенний Бой?
  О таком Инаро не слышала.
  -Ну-ка, марш отсюда!
  Смахивая невидимые пылинки со стола, прикрикнула Мелина.
  -Иро отдохнуть надо.
  Инара была рада выйти из духоты дома. Совсем недавно, нет - давно, семь дней назад, вся обстановка, воздух этого дома казались ей прекрасными, чистыми. И вот, прошло всего семь дней и... Что же случилось? Ну, во-первых, я жила в лесу. А там воздух не такой. Намного чище. Там совсем нет людей. Просторнее. Нет, дело не в этом. Она уже не чувствует себя здесь дома. Не чувствует этих людей родными. Они для неё всё такие же чужаки. Хуже - сейчас они все - монстры. Даже девочки. Нет, девочки ещё хуже! Они позволяют этим монстрам делать всё, что тем заблагорассудится! Поддерживают их, любят, гордятся ими. Инара с сожалением посмотрела на Морин - такая ещё маленькая, хорошая, а уже такая, как все. Она рассказывает что-то интересное, спохватилась Инара.
  - ... так вот, тот, кто победит получит Медовую Пчелу и сможет выбрать любую невесту. Пусть, даже, она присваталась! В прошлом году выиграл Крейг. Но они с Лиам и так любились!
  Глаза Морин горели восторгом.
  - Фу, как же так. Это не хорошо.
  Не особенно вслушиваясь в то, что рассказывает Морин, а больше, чтобы подразнить девочку в её таком явном обожании своего дядьки, сказала Инара.
  - Нет. Это очень, даже очень хорошо!
  Рассердилась - вот-вот расплачется, Морин.
  - Побеждает лучший! Ты думаешь так легко победить? Вот Крейг победит, увидим тогда, что ты скажешь!
  - Да тоже и скажу.
  Инара устала от этого бесплодного спора. Она, вообще, устала. Это оказалось не так просто - вернуться к тем, кого она совсем ещё недавно - вчера, любила, кого готова была полюбить. А они оказались совсем не теми, не такими. Она и представить не могла, что существуют другие, отличные от неё девочки. И что они также, почти также, живут и не отличаются, почти, на первый взгляд, не отличаются от её семьи. Об этом, о том, что такое возможно, и, более того, Ночная Мать как-то допускает их существование, никакая прабабушка, никогда не рассказывала. Возможно - первый раз в жизни Инара позволила себе усомниться в прабабушках - никто из них и не знает, никогда не слышал о подобном. Всё это было тяжело, почти невозможно понять, осознать. Но ещё тяжелее, оказалось, вернуться в, оказавшийся лживым, мир. И не просто вернуться, а сделать вид, притвориться, что ничего не случилось. Инара не умела врать. Притворство требовало от неё огромных усилий. Ей было стыдно, что на искреннее внимание, сочувствие Морин, она не может ответить тем же. Обиженная Морин ушла. Инара не стала её догонять. Конечно, надо бы помириться. Морин от всей души, как и всегда, впрочем, делилась с Инарой своими переживаниями, своей радостью. Раньше Инара так и сделал бы. Но сейчас. Ничего страшного. Переживёт. Кто-то другой, какая- то другая, не знакомая ей самой, Инара, решала, что и как делать.
   Прошло несколько дней. Морин и Инара, вроде бы, и не ссорились. Не вспоминали о том разговоре. Но не осталось в их отношениях прежней теплоты, доверия. И Инару, теперешнюю Инару, это нисколько не беспокоило. Кайл за это время ни разу не зашёл домой. Ликсма пыталась, и безуспешно, обидеть, вывести из себя Инару. Инара замечала и эти слова, и эти взгляды - теперь она "видела" гораздо больше - и не могла понять, почему Иро не ставит на место совершенно распоясавшуюся, она обижал и Мелину и Морин, Ликсму. Сама Иро почти не бывала дома. Она уходила очень рано утром и возвращалась с наступлением глубоких сумерек, когда все уже спали или, как Инара, притворялись спящими. Один раз Иро целый день провела на печи, за занавеской. И молчала! И так немногословная, Иро, в эти дни произнесла, от силы, несколько слов утреннего приветствия. Всё замечающая и ко всему присматривающаяся, теперь, Инара не могла ни заметить этого, и, конечно, не могла ни задуматься о причинах такого поведения Иро. Инара теперь смотрела на всё вокруг другими, злыми глазами. Придирчиво, не позволяя себе как-то оправдать или скрасить увиденное, она замечала всё - и фальшь в словах и отношениях окружающих, и особенности, бросающиеся в глаза различия между девочками и монстрами. Надо было быть такой слепой, наивной дурочкой, чтобы не заметить, не обратить внимания на бросающиеся в глаза явные различия между ними! Но, всё это она сможет стерпеть. У неё хватит ума и выдержки. Она сможет. Главное - узнать, откуда её принесли. Для этого надо поговорить с Кайлом. Но как это сделать? Они, и так, немного, да совсем, не разговаривали, когда Кайл жил дома. Но тогда Инара не думала об этом, ей не пришло в голову, поинтересоваться. А сейчас, как "подобраться" к нему, сейчас? Не спрашивать же об этом Кинтила и других, совершенно незнакомых мужчин, которые ходили с Кайлом за медовыми камнями ровно Полный Круг назад. Даже представлять не хочется, что и как могут они ей ответить! Неужели прошёл Полный Круг! Не может быть! Инару, как и остальных девочек, учили узнавать время суток и сезон по расположению на потолке - небе Ночной Матери, светила и навигационных знаков. Никто, кстати, не знал, почему они называются именно так. Здесь их называли "звёзды". Инара ещё раз посмотрела на Светило, на его положение на Небе. Да, кажется, прошёл Полный Круг! Она, конечно, проверит ночью. Ночная Мать не обманет. Но, судя по всему, даже по тому, как выглядят деревья, кустарники, травы, прошёл Полный круг! Невозможно поверить! Но придётся! Хоть и была она в жутком состоянии, но эти совершенно новые, поразившие её вещи, запомнила. Они навсегда врезались ей в память! Полный Круг! Так быстро и так незаметно! Время здесь течёт слишком быстро. Быстрее, чем у неё дома. Значит, она должна торопиться. Нельзя откладывать. Она должна как можно скорее расспросить Кайла. Только он, возможно, согласиться поговорить с ней. Инара вспомнила, что, не смотря на раздражение и злость - кто бы на его месте был доволен - Кайл относился к ней довольно хорошо. Но, где его увидеть? В доме он не появляется. Она, уж точно, не пойдёт к нему, в его дом. А! Осенний Бой! Что-то, наверняка, важное для селения. Значит, и Кайл там будет. Будет, непременно! Об этом что-то говорила Морин. И вся семья, конечно, пойдёт. И её, без сомнения, возьмут с собой. Так, ведь, делали всегда.
  Об этом Осеннем Бое говорили все и всюду. Даже в доме Лиам, пришедшие посмотреть на малыша и поздравить родителей, очень быстро начинали обсуждать предстоящее событие. Малыш был хороший. Ребёнок, как ребёнок. Что на него долго смотреть. А вот Осенний Бой - это очень интересно. Там могут осуществиться заветные желания, решиться судьбы нескольких человек. Инара сама слышала все эти разговоры и пересуды. Ведь ей пришлось навестить Лиам. Инаре очень не хотелось идти. Она боялась и ей, да, было противно вновь увидеть маленького монстра. Но отказаться Инара не могла. Мелина, мать Лиам позвала её с собой. "Вы хорошо дружили. Лиам любит тебя. Всё время спрашивает, где ты, почему не приходишь". Придумать предлог, который мог бы оправдать её отказ увидеться со своей лучшей подругой, а так оно и было, пока Инара не узнала всей правды, у неё не получилось. А совсем уж обижать, рвать, хоть и ставшие для неё призрачными, связи с виновными, очень виновными, но бывшими такими близкими, девочкми, Инара не могла и не хотела. Они, ведь, не знают всего. Бедные. Сквозь скорлупу новой Инары, пробилась она, прежняя.
   В дом к новорожденному полагалось идти с подарками. Что такое "подарок" Инара не знала. Этого не знали и другие девочки у неё дома. А, если бы и знали, какие, откуда могли они преподнести друг другу подарки? Нет, не было у них дома такого обычая. Девочка могла обнять подружку, погладить её. Это были единственные проявления симпатии и любви. Каждая из них искала пищу для своей маленькой семьи. Избытки, если они случались, хранили до тяжёлых сезонов Ветра или Волн. За новорожденными девочками помогали ухаживать сначала девочки маленькой семьи. А потом, когда малышки немного подрастали, родившихся в одном Круге, отдавали на попечение последней, ставшей прабабушкой, девочке. Какие, такие подарки? На Главном празднике всегда была более вкусная и обильная пища. Это можно считать подарком? Вряд ли. Решила Инара. Но, что можно требовать от девочек, которые рожают, а потом, сохраняют в живых своих монстров? "Тебе не обязательно нести подарок". Сказала Мелина, когда они, наконец - у Инары не нашлось больше предлогов откладывать - собрались к Лиам. Но подарок, к удивлению всех присутствующих, у Инары был. Она протянула Лиам тугой свёрток. О! Сдержать восторг не смог никто. Это была связанная из белых, толстых ниток, накидка! Инара утонула в объятьях подруги. С того ужасного дня, когда она видела Лиам измученной и полуживой после тяжёлых родов, Лиам поправилась и посвежела. Она была такой мягкой, приятной на ощупь, от неё прекрасно пахло молоком и ребёнком! Куда-то отступила, исчезла "новая" Инара, а та, прошлая глупая девочка, почти плакала, отвечая на поцелуи и похвалы. Но длилось это недолго. "Пойдём. Посмотришь на малыша". Вдоволь наобнимавшись, нацеловавшись, наплакавшись, позвала Лиам. "Ты, ведь, его так и не видела". И не желаю. Готова была ответить "новая" Инара, но не успела. Под пологом, в подвешенной к потолку люльке, лежала детка. Более красивого ребёнка Инара никогда не видела. У неё дома, на корабле самой большой ценностью, венцом всех усилий семьи были дети - девочки. В них вкладывалось всё самое лучшее, им уделялось всё внимание, вся мыслимая любовь и нежность. Но девочки рождались бледненькие, синюшные, худенькие, слабенькие. Они мало двигались, плохо набирали вес. Требовался огромный труд, непрестанная забота и уход, для того, чтобы сохранить их жизни, поставить на ноги, дорастить до возраста самостоятельности. Здесь же в люльке дрыгал ножками, бил по воздуху ручками толстенький, розовый, жизнерадостный малыш. Он заулыбался беззубым ротиком, когда к нему склонилась Лиам.
  - Вот видишь, какой. Крейг очень им гордится. И знаешь,
   Лиам хитренько, как только она умела, улыбнулась, беря ребёнка на руки,
   - он согласился назвать сына так, как я хочу.
  - Поздравляю.
  Стараясь не смотреть на то, что было между ножек голого ребёнка - она боялась, что её может стошнить, сказала Инара. На её счастье, Мелина заторопилась домой. И Инара смогла, быстро попрощавшись со всеми и пообещав Лиам почаще заходить, уйти вместе с ней.
   Всю дорогу Мелина, не переставая - Инара и не подозревала, что она такая болтушка - говорила и говорила. Конечно, хвалила Лиам и ребёнка. Превозносила мужа Лиам, согласившегося дать сыну не фамильное имя.
  - Какое - я ещё не знаю. Да и никто, пока, не знает. Имена, родившихся в этом году, объявляют после Осеннего Боя. Но, всё равно, Крейг молодец! Любит свою жену. Благодарен Лиам за сына.
  Хвалила и Инару.
  - Это же надо! Ты такая мастерица! Иро всех нас и меня, и Лиам хотела научить плести кружево. Мы не смогли. Совсем ничего у нас не получалось. Так и бросили.
  И, конечно, успела упомянуть и Осенний Бой.
  - Слышала, как все интересуются? Конечно, холостяков в селении не так уж много. Не всем девушкам повезло так, как Лиам - такой парень в неё влюбился. Каждая надеется, что её выберет победитель. Ну, если не он, так кто-нибудь из лучших бойцов.
  Вот это, всё об Осеннем Бое и интересовало Инару больше всего. Остальное - её способности к вязанию, как назовут маленького монстра, совсем не интересовало Инару. Конечно, когда она вернётся на корабль, она научит девочек тому, что узнала здесь, чему научила её Иро. Тем более, что плетение кружев чем-то похоже на то, как чинили снасти у неё дома. А имя монстра - к чему оно Инаре. Жаль, что такое, вообще, появляется на свет. Нет, Осенний Бой! Инара не могла объяснить себе почему, но этот Осенний Бой был важен для неё. Для её дальнейших планов. Хотя планов, чёткого плана, как такового, у неё не было.
   Но, именно на этот Осенний Бой, Инара могла и не попасть! В то утро никто из домашних не позвал её. Никто не поинтересовался, хочет ли она пойти. Никто не побеспокоился, есть ли ей, что одеть. Целый день шли приготовления. В центре селения, там, где отмечали Зимний Праздник, а, потом, свадьбу Лиам и её подруг, вновь утоптали большой круг. Чуть подальше поставили лёгкие шатры для тех, кто в этом году собрался состязаться, ещё дальше расставили обычные скамьи и столы для угощений. Всё это Инара увидела, когда вместе с Мелиной, Морин и Ликсмой, украсившей себя самой кислой из всех своих кислых физиономий, принесла яства для праздничной трапезы. Но, до этого, ей пришлось изрядно поволноваться. Ведь, когда пришло время - от Светила осталась только алая быстро истаивающая "горбушка", а на противоположной стороне неба появилась еле различимая Ночная Мать, и все заторопились идти, об Инаре как-то позабыли. Только Морин, добрая душа, уже на пороге, спохватилась, оглянулась и позвала Инару с собой.
  - Я думала, ты убежала к Лиам, или с Иро пошла.
  Оправдывалась, не чувствуя своей вины, Морин. Вот уж с кем и как она попадёт на Осенний Бой, Инаре было совершенно всё равно. Одна я не могу туда прийти. В этом она, почему-то была совершенно уверена.
   Пришли они с Морин вовремя. Устроились возле Лиам и семьи её мужа. Лиам, предусмотрительно, стерегла для них места. Ни Иро, ни Мелину, ни Кинтила с Ликамой даже увидеть сразу не удалось. Всё селение собралось здесь, вокруг площадки для Боя. Весёлые, энергичные сёстры Крейга, мужа Лиам, и его родители не умолкали ни на минуту. Они все, конечно, болели за Кайла. Ведь он брат их обожаемой Лиам. И Крейг где-то там, в шатрах. Он будет помогать Кайлу.
  - Как, Кайл тоже будет драться?
  Почему-то не засомневалась Инара.
  - Будет! Будет!
  Перебивали друг друга сёстры.
  - Он ещё и победит. И, тогда, выберет одну из нас! Как ты думаешь, Лиам, кого? Ты же знаешь, какие девушки нравятся твоему дядьке.
  - Кого-то из вас! Точно. А вот кого - не знаю. С чего это вы решили, что он со мной откровенничает? Так и расскажет, кто ему нравится!
  Полушутя, полу серьёзно отвечала Лиам на, вроде бы не серьёзные, вопросы своей новой родни.
  - Кайл завидный жених.
  Умудрилась она шепнуть Инаре.
  - И они, почему-то, уверены, что, если мы с Крейгом поженились, и они с Кайлом друзья, то Кайл обязательно выберет кого-нибудь из них. Дурочки. А если не выберет - вот неудобно будет.
  Инара старалась не раздражаться. Эта пустая болтовня утомляла её. И она лишь кивнула
  - Конечно, дуры.
  Думать, что тебя выберут только потому, что... Постой, постой. Почему меня интересует это? С чего, вдруг, я об этом думаю? Совершенное безобразие!
  В этот момент Морин, привлекая её внимание, схватила Инару за руку.
  - Смотри!
  На середину вышел мужчина с жезлом. Все зашикали друг на друга, призывая прекратить разговоры и споры. Наконец, установилась тишина. Мужчина трижды ударил посохом о землю и начал говорить. Может быть, что-то интересное? Сколько будет бойцов, в каком порядке они будут бороться друг с другом, и сколько будет длится бой, и какие правила, и кого назовут победителем. Но Инара почти и не слушала. Куда интереснее было рассматривать тех, кто одобрительно кивал головой, подталкивал друг друга, прищёлкивал головой, выражая согласие с тем, о чём говорил человек с жезлом. "Жребий". Произнесённое после небольшой небольшой паузы, слово вновь заставило всех замолчать и устремить взгляды на площадку. Туда вынесли огромную полую колоду. Человек с жезлом растянул небольшой холщовый мешочек. Со всех сторон к нему выбежало несколько девочек и мужчин. Человек высыпал что-то на чистый белый кусок ткани. И отошёл в сторону. Вышедшие сосредоточенно рассматривали что-то. То и дело, кто-то из них повышал голос, и остальные принимались его успокаивать. Казалось, этому непонятному, для Инары, действу не будет конца. Но все ждали, на удивление, спокойно. Только время от времени кто-нибудь насмешливыми словами "подбадривал" никак не могущих между собой договориться, людей.
  - Они проверяют пчёл для жребия. Это очень важно.
  Объяснила Лиам не понимающей, что происходит, Инаре. А сама Инара, ещё немного и готова уйти отсюда. Ей так хотелось побывать на этом Осеннем Бое. Но сидеть здесь, в окружении этих, ничего плохого ей не сделавших, но несущих определённую опасность людей, Инаре было тяжело. Она не любила, презирала их. Всех вместе и каждого в отдельности. О! Если бы она могла сейчас очутиться дома, на корабле! Наконец, все во всём разобрались, все со всеми аогласились.
  - Они проверяли, одинаковы ли по величине сухие пчёлы, и ясно ли нанесены номера на их спинках.
  Объяснила Лиам. Сухих пчёл ссыпали в отверстие в колоде. Люди, проверявшие их, ушли. Вместо них из шатров вышли молодые мужчины.
  - Они будут тянуть жребий за своих борцов. Смотри - вон Крейг. Он тянет за Кайла.
  Привстала с места, чтобы лучше видеть, Лиам. Никто из зрителей не остался равнодушен. Все зашумели, засвистели. Начали советовать как лучше и какой жребий доставать. Инара почти ничего не слышала из-за шума и не поняла, кто с кем и когда будет бороться. Она - смотрела. В первый раз Инара видела неправильных девочек - мужчин - монстров почти без одежды. Да, они, конечно, отличались. Очень отличались от девочек. Высокий рост уже не удивлял её. Но всё остальное: широкие плечи, развитые торсы, мощные шеи, руки, обвитые мышцами - в этом было что-то, было такое... Инара не могла отвести глаз. Это было красиво. Волнующе красиво. Она не могла поверить, что ей это нравится, не могла поверить этому чувству! Чтобы ей! Такое! Понравилось! Надо уходить!
  - Смотри, смотри! Крейг вытянул для Кайла! О! Это прекрасный жребий!
  Радовалась Лиам. Каждый выборщик показывал свою пчелу человеку с жезлом, и тот громко выкрикивал номер, обозначенный у неё на спинке.
   Конечно, не все остались довольны номерами своих борцов. Но, постепенно, порядок установился. Наступила, более не менее, приемлемая тишина. Человек с жезлом вызвал первую пару борцов. Инара не знала их, но, вместе с остальными, подалась вперёд от любопытства и нетерпения. Вышедшие мужчины были почти голыми. На бёдрах одета лишь небольшая полоска материи. Ничего не скрывающая, а лишь подчёркивающая, не могла не отметить для себя Инара, то, что должна была бы надёжно прикрыть. Всё же остальное тело, мощное, молодое, сильное тело было обнажено. По знаку человека - он стукнул жезлом о землю - мужчины бросились друг к другу.
  - Нельзя хватать за пояс, нельзя бить ниже пояса, нельзя...
  На ходу объясняла Лиам. А вокруг уже кричали, топали ногами, свистели. Инару - та "новая", злая Инара исчезла без следа - захватило зрелище. Она не "болела", как делали все вокруг неё, за кого-то одного из борцов, Инаре было всё равно, кто победит. Но ее увлекло само действо, заворожило зрелище схватки. Наблюдать, как движутся, переплетаются, расходятся и снова сходятся прекрасные молодые тела, оказалось огромным наслаждением.
  - Кайл!
  Вдруг закричала, завизжала, и её поддержали сёстры Крейга, Лиам, когда мужчина с жезлом объявил следующую схватку. Хорошо, что это был третий или четвёртый бой, и Инара немного привыкла к виду обнажённых мужских тел. Иначе... Она, невольно, задержала дыхание. Кайл оказался самым красивым мужчиной из тех, кого она уже видела. Но Кайл был не только красив - он двигался! Как он двигался! Казалось, он танцует, плетёт лёгкое, прозрачное кружево вокруг своего противника. Они ещё ни разу не сошлись, не обменялись ни одним ударом, а противник Кайла уже выглядел усталым и измученным. Но не сдавался. Время летело. Кайл должен что-то сделать, чтобы признали его победу! Вместе со всеми, она уже достаточно разобралась в правилах боя, волновалась Инара. Кайл услышал крики тех, кто болел за него, и, не очень охотно, будто делая им одолжение, подошёл - протанцевал поближе к противнику. Воспользовавшись этим, огромный детина - он был на голову выше Кайла и, конечно, тяжелее его - ухватил Кайла за руку. Что произошло в следующий миг, что и как сделал Кайл, Инара не увидела и не поняла - его противник оказался на земле и безуспешно пытался выползти за пределы утоптанной площадки.
  -Держи его!
  Надрывались от крика вокруг Инары.
  - Не давай!!
  - Что не давать?
  - Если выползет, не засчитают поражения. Может быть ничья!!!!
  Быстро, быстро, торопясь вернуться в общие крики и вопли, объяснила Инаре Лиам. Но, выглядящий нисколько не уставшим, Кайл и не собирался никого отпускать. Он не оставил своему противнику никакого шанса на победу. Под не успевшее схлынуть возбуждение и всё ещё не стихший шум после боя Кайла, начался следующий бой.
  - Кайл молодец. Бережёт силы. Они, ведь, борются по кругу. Каждый с каждым. Тут нужда не только сила. Надо её правильно распределить. В каждом бое быть готовым к неожиданностям.
  - Ты хорошо разбираешься.
  Похвалила Лиам Инара. Они почти не смотрели следующий бой. Вся новая семья Лиам с восторгом обсуждала, как боролся Кайл. Они разбирали, смаковали каждое его движение, каждый удачный выпад. Спорили, предвкушая его следующие бои, загадывали, как быстро закончится схватка с очередным противником. С изумлением, нет, с ужасом, внезапно поняла - услышала себя Инара - она принимает участие в этих разговорах. И это не просто разговоры о том, о сём. Она должна бежать отсюда. Бежать, как можно быстрее. А она здесь. И ей нравится то, что она видит. Это трогает, возбуждает её. Ей, Инаре нравятся монстры!!! Она поднялась - надо уйти. Но рядом с ней встала Лиам, вскочили остальные родственники. Кайл вышел на второй бой! Такой же спокойный, уверенный, такой же красивый! Да, именно в сравнении с другими, такими же мощными, сильными борцами, Инара поняла, что Кайл красив. Ну и что? Ей то что. Пусть - красив. А достаётся ему, как и другим, не таким красивым. Что это с ней? Она злорадствует, или переживает? Противник в этом бою был сильный и быстрый. Ничем не уступал Кайлу в скорости. А вот в силе... Он крупнее, мощнее Кайла. Все уже охрипли и оглохли от криков, свиста, улюканья. Вот-вот закончится время боя. Ни один не уступает другому. Стук жезла! Всё. Время истекло. Измученные, еле стоящие на ногах, мужчины обнялись. Всё стихло. Все ждут. Что скажет человек с жезлом? От его решения зависит многое. Не только, кого из достойных противников назовут победителем, но и мир в селении. Почти половина селения болеет за Кайла. Не меньше и тех, кто уверен, что победил его противник. Инара ждёт вместе со всеми. Ждёт с надеждой в душе - какое ей дело до мира в селении - пусть победит Кайл! И вот - решение!
  - Победа не присуждается ни одному из борцов.
  Человек движением руки, заставил притихнуть, начавшие было подниматься недовольные голоса.
  - Борцы продолжат свои схватки. После того, как все бои состоятся, и, если эти борцы закончат их с одинаковым результатом, они встретятся ещё один раз.
   Человек ударил жезлом о пол.
  - Всё. Разойдитесь.
  Приказал, ждущим его решения, борцам.
  "Правильное решение". Прокричавшись и успокоившись, решили болельщики обоих борцов.
   Схватки продолжались и продолжались. Один и тот же борец мог проиграть, а мог и выиграть. Одни бои были интересными, другие проходили вяло, соперники, видимо, хорошо знали друг друга и не спешили проигрывать. Полностью поняв и правила боя, и систему, по которой они проходили, Инара ждала и с нарастающим интересом и волнением следила лишь за схватками Кайла и того, второго борца, Тэма. Я устала сидеть и смотреть. А как же они? Невозможно понять.Повернулась после очередной схватки Инара к Лиам. Но той на месте не оказалось.
  - Пошла ребёночка покормить.
  Объяснила одна - Инара их путала - из сестёр Крейга.
  - Ты тоже совсем не обязана быть здесь всё время. Можешь пойти отдохнуть, или совсем уйти.
  Добавила она.
  - Я, пожалуй, ещё посижу. Дома всё переделано.
  Инара не могла себя понять. Она чужая здесь. И все вокруг - чужие. Более того, все они, даже самые, вроде бы, хорошие опасны для неё. Да и она сама не люблю никого из них. А тех, которые были самыми близкими, самыми любимыми, почти ненавижу. За то, что они предали меня. Не рассказали, не открыли мне самого главного. Знай я это - не осталась бы здесь, не доверилась бы им, не привязалась бы, не полюбила... Инара чувствовала, как сквозь слёзы и боль разочарования, пробивается, возвращается та, "новая", другая Инара.
  - Да, я останусь.
  Сказала эта, Инара, всё помнящая, ничего не прощающая.
  - Как хочешь.
  Пожала плечами девочка. Какая странная подружка у Лиам. Такой взгляд... Но на площадке уже был Кайл. И Инара, конечно, забыла, что её задел, оцарапал острый, оценивающий взгляд этой родственницы Лиам. Завершились все бои. Только Кайл и его достойный соперник Тэм не проиграли ни одного боя. День кончился. Даже кроваво красный, прощальный отблеск Светила растворился в бархатной темноте летней ночи. Начали искать, и нашли факелы. Вот их потрескивающее пламя осветило площадку для схватки. В воздухе, смешиваясь с запахом огня, запахом молодых здоровых мужчин, повисло, замешанное на нетерпении и усталости, напряжение. Никогда ещё такого не случалось. Вот- вот выйдут Кайл и Тэм. Инара встала. Она не может ждать. Нет, она не может смотреть на то, что сейчас случится. Она не знает почему, желает ли она победы Кайлу или поражения, но это выше её сил. Это всё - не её. Это всё не для неё. Быстро, чтобы не успеть передумать, Инара ушла. Она должна была уйти ещё раньше. В самом начале, тогда, когда только почувствовала это странное, чуждое, не знакомое, не свойственное ей, волнение. Но, почему-то не ушла. Сейчас она исправит эту ошибку.
  Вслед Инаре, за её спиной раздался, мало похожий на человеческие голоса, рёв. Вышли борцы. Отметила, убыстряя шаг, Инара. Она шла, почти бежала. Но звуки возбуждённой толпы преследовали её почти до границы селения. Вот они стали менее внятными. Вот - почти неслышны. Не понять, что и как происходит там, на площадке для боя. Меня не должно это не то, чтобы волновать, вообще, не должно интересовать. Какая мне разница. Что это для меня. Кто они все для меня. Инаре, кажется, удалось уговорить себя.
   Ноги сами привели её к озеру. Интуитивно Инара искала воду. Искала что-то родное, близкое, понятное, то, с чем ей было хорошо и покойно. В это жаркое лето озерцо обмелело. Граница воды отодвинулась, обнажив истерзанное Светилом, но, всё ещё, живое дно. Инара сбросила одежду. Зашла поглубже, почти на середину озера. Лежать на спине просто так, ни о чём не думая, лишь впитывая мерцающий свет звёзд - что может быть прекрасней. Ночная Мать вот-вот должна была родиться, а, пока небо освещали огромные, яркие звёзды. Это название, как ни думай, красивее, чем "навигационные знаки". Среди них, внезапно вспыхнув, возникали летучие огненные точки. Быстро-быстро одна за другой, как лёгкий дождик, они устремлялись вниз, исчезая, вспыхивая, и, вновь исчезая. Инаре чудилось, что она слышит их. Мелодичный хрустальный звон убаюкивал, уносил, рождал лёгкие летучие видения. Прекрасная в своей абсолютной, идеальной полноте Ночная Мать поднималась всё выше и выше. Из этого состояния полудрёмы, полу мечты Инару вывел, вернее, вырвал неожиданный шум. Кто-то большой и грузный шёл к озеру. Вот он остановился, послышалась какая-то возня, и звук падающего, рассекающего воду, тела. Инара успела лишь перевернуться со спины. Отплыть она не успела - отплёвываясь, разбрызгивая воду с длинных кудрявых волос, прямо перед ней из воды поднялся Кайл. Встала на ноги, нащупав дно, и Инара. Вода доходила Кайлу до пояса, Инару закрывала до груди. Они оба с изумлением смотрели друг на друга.
  - Ты? Что ты здесь делаешь?
  Первым нашёлся Кайл.
  Инара пожала плечами. Капли воды скользили по её снежно белому в серебристом свете звёзд, телу. Она предпочла бы вообще никого сейчас не видеть. А уж встретить Кайла, и, подавно, совершенно лишнее. Нужно уйти. Побыстрее. Заторопило её чувство самосохранения. Стараясь не смотреть на очень, слишком близкое обнажённое тело молодого мужчины, задержав дыхание - его запах как-то действовал на её решимость - Инара обошла Кайла и начала выходить из озера. Невольно обернувшись, Кайл смотрел ей вслед. Год назад он нашёл что-то настолько несуразно странное. Тот нелепый случай, свою, можно сказать, глупость он постарался забыть. Ведь и сам не понял, для чего поднял это, что-то, а, потом, и притащил домой в посёлок. А вот, нет же. Помнит до мельчайших подробностей.
  
   Он отошёл немного в сторону от своих товарищей. В этот раз берег, как будто готовился к их приходу. Сверкающая на солнце полоса из темно, светло, медовых, почти бесцветных и так густо окрашенных, что казались непрозрачными, камней расстилалась, на сколько хватало взгляда. Ему надоело слушать рассуждения Кинтила о том, как и на что тот использует собранные камни. И, вообще, с каждым годом ему становилось всё труднее и труднее с братом. Кайл взрослел. Начал ходить и в зимние походы, и на охоту. И всё больше закрадывалось в него недоверие. Недоверие к тому, что рассказывал Кинтил о той, роковой охоте, недоверие к нему, как к человеку. Они - родные братья. Кинтил - старший. Положено уважать его. Хотя бы. Но Кайл не мог ни уважать, ни любить своего старшего брата. Так уж случилось. Доказать ничего уже нельзя. Даже заговорить о подобном невозможно. Ни с кем. Вот и приходилось Кайлу ходить вместе с Кинтилом и за медовыми камнями, и в длинные зимние походы. Только на охоту, как брат и не звал его, Кайл с ним одним никогда не ходил. Причина отказаться находилась всегда. Да, в тот день, вернее, в то утро он бездумно шёл по трещавшим под его шагами медово солнечным камням, изредка поднимая какой - нибудь, мимоходом приглянувшийся, тёплый камень. Вдруг - почему это случилось вдруг, ведь он видел это что-то белеющее ещё издалека - он обратил внимание на это. Непонятное. На яркой прибрежной полосе, ближе к кромке воды, лежало что-то. Зачем ему понадобилось подходить? Сейчас и не вспомнить. Белое - издали можно принять за камень - но чем ближе подходишь, тем яснее - не камень. Так что? Что может быть на этом пустынном берегу? Это было что-то живое! Ему пришлось присесть на корточки, чтобы рассмотреть, чтобы развернуть, чтобы перевернуть. Поверить в такое! Но перед ним на колком ярко радостном ковре из прекраснейших камней, лежало тело. Тело человека! Скорее - женщины, девочки. Тонкая синюшная кожа, сквозь которую выпирают острые кости, ниточки рук и ног, почти безволосая голова. И это было живое! Еле-еле дышало. Почти незаметно поднималась, с плохо развитыми бугорками, украшенными бесцветными сосками, грудь. Почему он не оставил её там, где нашёл? Что заставило его снять плащ и завернуть в него чудную находку?
   Кайл поднял голову к небу. Может быть, звёзды знают!
  - Эй, подожди.
  Он в несколько шагов догнал Инару, схватил за руку. Кайлу просто не верилось, что то, что он нашёл тогда и, не обращая внимания на насмешки товарищей, преодолевая брезгливость и, всё возрастающее желание бросить это создание где ни будь под кустом, постоянно сердясь и ругая самого себя, принёс домой - превратилось в это. Он никогда не видел такого стройного бело жемчужного женского тела, таких густых, цвета липового мёда, волос. Кайл должен был убедиться, что это - та же Инара - комок умирающей плоти, в котором теплилась крохотная искорка жизни. Инара, преодолевая страх и боль -боль была сильнее и не только от крепко обхвативших её запястье пальцев, она шла откуда-то изнутри её существа - обернулась. Они стояли лицом к лицу, тело против тела. Кайл отпустил руки Инары. Только совсем недавно - припомнить бы, когда - Иро, ни с того ни с сего, завела разговор об Инаре. До этого Кайл и не вспоминал об этой своей "находке". И сейчас, занятый строительством своего дома, и раньше какое ему было дело до кого-то, кто что-то там делает, тихонько живёт в уголке дома Иро. Он её донёс, она осталась жива. Ну и прекрасно. У него свои заботы. Дом, неплохо бы жениться. Есть одна девушка. Хорошая девушка. А, вот поэтому, именно с этого начала тот разговор Иро. "Ему пора жениться". Сказала мать. Начала перечислять девушек селения. Много всего ещё наговорила. А, потом, не пойми с чего, предостерегла - "Опасайся Инары. Постарайся не смотреть на неё, не разговаривай с ней. Забудь, что ты её спас". Он удивился - С чего вдруг ты о ней заговорила. Где я, и где она. "Обещай мне". Настаивала Иро. "Она опасна". Он только рассмеялся тогда - Ты не напоминай. Сам то я и не вспомню.
   Да, Иро предостерегла. Мысль вспыхивала и гасла где-то на краю сознания. Кайл смотрел в тёмные, в них была ночь и бездна, глаза и пьянел от аромата воды, мёда, звёзд. Инара не отводила взгляд. Между их глазами - как будто, натянутая, тлеющая, вот-вот она вспыхнет, нить. Инара вышла из воды. Не в силах разорвать эту невидимую, но крепче всего, что он знал до этого, нить, Кайл вышел вслед за ней. На берегу, как будто очнувшись, сбросив с себя наваждение, Инара посмотрела на стоящего перед ней, мужчину. Кайл был совершенно наг. Она уже видела, сегодня видела, обнажённые мужские тела. Но тогда было прикрыто вот это. Инара протянула руку и дотронулась пальцем до вздрагивающей плоти. Это, такое... Но оно было маленькое и какое-то беспомощное. Да, у монстра, которого родила Лиам. Инаре захотелось, как следует рассмотреть и потрогать это неизвестное ей, что-то. Она вернётся домой и расскажет девочкам, как устроены монстры. И прабабушки вслед за ней будут рассказывать об этом совершенно невероятном явлении. Инара присела на корточки, чтобы взять это в руки. Так было лучше видно, и можно пощупать эти, даже тяжёлые, штуки.
   Когда Инара лёгкими пальцами дотронулась до его готовой взорваться от возбуждения плоти, Кайл растерялся. Никогда в жизни никто, а уж тем более, молоденькая девушка, не делали этого. Он не мог сообразить - что там сообразить, его тело не знало, как реагировать, как справиться с этим. Но, когда прохладные ладошки начали мять и как будто играть с его плотью, Кайл не выдержал. Он сгрёб в охапку плащ прекрасных волос, и, подняв за них, поставил Инару на ноги. Нет, она не была испорчена, не хотела причинить ему боли, не издевалась над ним - на Кайла смотрела удивлённая, не понимающая за что с ней так обращаются, девочка. Он причинил ей боль. А она, всего на - всего, никогда такого не видела. Так и объяснила Инара, глотая слёзы и с отвращением глядя на Кайла.
  - Ты, что...
  Никак не мог понять Кайл.
  - Никогда не видела голого мужчину!
  - Не видела. Почему ты удивляешься? В этом что-то плохое?
  - Да, нет. Ничего.
  Глупее, Кайл себя никогда не чувствовал. Инара, конечно, не врёт. Её жизнь в селении была у всех на глазах. Ликсма не упустила бы случая позлословить. А до этого... Вряд - ли нашёлся бы охотник на то, чем она была, когда он нашёл её. Кайл растерялся. Надо уйти. Хватит с него на сегодня. Но уйти. От этого запаха, этих рук. Когда Инара трогала его... Надо на что-то решиться. Иначе он сойдёт с ума. Но Инара опередила его.
   Иро говорила, что с помощью этих штук, которых нет у нормальных девочек, они здесь рождают детей. Интересно, как это они делают. Может быть, Кайл - он не совсем уж противный, как ей казалось - покажет, как это делают. И тогда, девочкам на корабле будет о чём поговорить, поспорить в длинные мрачные вечера. Да, решено, она попросит.
  От этой просьбы, Кайл думал, что Инара уже ничем не сможет удивить, поразить его, он совершенно растерялся.
  - Ты хочешь, чтобы я сделал тебе ребёночка?!
  Переспросил Кайл, чётко выговаривая каждое слово, каждую букву. Может быть, Инара плохо выучила их язык. Но, нет, она понимает.. Она точно знает, чего хочет.
  - Да, покажи, как это вы делаете. Мне интересно.
  Она совершенно бестактная, любопытная, наивная - так не притворишься - дикарка!
  - Ты, хоть, представляешь, о чём просишь!
  - Сказала же, что не знаю. Поэтому и прошу. Покажи.
  - Да, пошла ты!
  Это уже слишком! Кайл пошёл к брошенной на берегу одежде. Я с ума не сошёл. Связываться с такой. Возмущался он, одеваясь. Покажи ей... Я - что ...
   Я не попросила ничего трудного, так мне кажется, ничего невозможного. Значит, Иро меня обманула. Но, зачем? Или Кайл не захотел выполнить мою просьбу. И почему я решила, что он должен меня послушаться. Может быть, он проиграл в последней схватке, я же не знаю, и расстроен. А тут я, со своими просьбами. Инара начала одеваться. Но не думать о том, что случилось, она не могла. Если бы всё было так просто. Ведь то, чего она испугалась, то, что она почувствовала во время Осеннего Боя, вернулось с новой, сокрушительной силой. И, когда она только увидела Кайла и, когда он окликнул её и схватил за руку, и, когда она трогала его плоть, и потом, когда он отшвырнул её прочь, в Инаре что-то происходило. Что-то двигалось, менялось в её душе, в её теле, в её сознании. Это огромное, горячее что-то росло и заполняло Инару от кончиков пальцев на ногах и до, наполняющихся не зваными слезами, глаз. Это что-то ослабляло её, лишало сил и воли и, в тоже время, наполняло необычной решимостью, неосознанным, безудержным, пьянящим желанием. Никто, никогда, ни у неё дома, ни здесь, в посёлке не рассказывал Инаре об этом. Даже слов, как это могло бы называться, она не знала. Это связано с Кайлом. Уж это понять Инара смогла сама. Но почему, как? Вот пусть Кайл и объяснит. Догнала его Инара уже у кромки леса. Кайл шёл, не разбирая дороги, ругая себя, на чём свет стоит. Никогда он не чувствовал себя таким униженным, оскорблённым. Что она себе позволяет! Что о себе думает! Эта! Этот кусок плоти. Если бы не я, неизвестно, чтобы с ней было бы! И она ещё лезет... Вспоминать о том, что с ним делала эта сумасшедшая, где были её прохладные ладошки, как тонкие пальцы... это было выше его сил! Нет! Убить её мало! Будь она мужиком, о! Кайл знал бы, что с ней сделать! А так - он, по сути, бежит, позорно бежит от этой ненормальной! В этот момент он уловил запах. Аромат воды и звёзд, почувствовал прикосновение - лепестковая нежность легла на его предплечье. Он, опытный охотник, не почувствовал, не заметил, как она догнала его! Что-то неладное творится с ним. Кайл обернулся. Сейчас он ей скажет, сейчас она получит всё, что заслужила!
  - Не сердись на меня. Ты, наверное, проиграл. А я... Я не хотела тебя обидеть. Совсем не хотела.
  Инара подходила всё ближе и ближе. Откуда она знает, что я проиграл?
  - Проиграл, не проиграл - какое тебе дело?
  - Я за тебя болела. Теперь ты не сможешь взять в жёны ту девушку, которую хотел? Жалко.
  - Почему же. Тэм её не выбрал. Да, отстань! Не твоё дело!
  Он говорил, почти не понимая смысла своих слов, зная лишь одно - надо бежать! Но сдвинуться с места, оттолкнуть Инару, уйти - уйти, как можно быстрее, сделать то, что подсказывал, кричал, заклинал его сделать единственный, ещё что-то, ещё как-то соображающий кусочек мозга - Кайл не мог. В этот момент он знал, чувствовал, что сделает всё, что попросит, что от него потребует, стоящая перед ним, девушка. Ей даже не надо и держать его. Вот она сняла с его руки свою невесомую ладошку, и рука, как будто, лишилась своей части, чего-то, вдруг не хватает телу Кайла. Не понимая, почему Кайл и не уходит, но ничего и не говорит, Инара решилась заговорить ещё раз. У неё больше нет сил. Должно что-то произойти. Она не может это выдержать. Не понимает, что это творится с ней, но не может быть в таком напряжении, в такой ситуации. Ужасно, что она не может определить, назвать, даже себе, что её мучает и гнетёт, о чём она пытается не думать. Что, что это такое - то, что мешает ей, толкает ... она сама не знает куда.
  - Не сердись, пожалуйста.
  Голос Инары дрожал.
  - Я не знаю, что со мной происходит.
  Ещё немного, и она расплачется. И Кайл уйдёт. И она не успеет договорить.
  - Но мне очень важно знать, как вы делаете детей. И я не хотела тебя обидеть, когда просила показать это.
  Быстро, быстро, пока решимость не оставила её, проговорила Инара.
  Всё, что угодно! Только не это! Она не понимает, о чём говорит! Чего просит. Никогда! Я никогда этого не сделаю! Одна за другой неслись, настигали друг друга, и мешались мысли в голове Кайла. А руки тянулись к Инаре.
  - Ты, вправду, этого хочешь?
  Кайл не узнал свой голос.
  - Да.
  Только успела тоненько пискнуть Инара.
  
   Пахло землёй, смятыми листьями, хвоей. Пахло Кайлом. Где-то распевались ранние птицы. Роса блестела на отдохнувших за ночь от зноя, листьях и траве. Низкие светлые облака румянились отблеском, поднимающегося напротив, Светила. Инара поняла, что проснулась. Проснулась? Что это было? Сон. Какой странный сон. Или, всё это случилось с ней! Так и было? И руки Кайла, и его тело, его запах, и его плоть в её плоти? И боль и восторг, и забытье и радость? И желание испытать всё это ещё и ещё раз? И то, как совпадали, отвечали, стремились друг к другу их желания, их тела, их руки, их всё, всё. они были единым целым. Они остались одним телом, одной душой. Это... возможно... Нет, нет - вот он, Кайл спит рядом с ней, широко раскинув могучее тело. Новая, утренняя Инара просыпалась. Вытесняла ту, ночную, проведшую сумасшедшую ночь с ... монстром. Неужели он делал со мной всё это. И я не противилась. Мне это нравилось. И он - он подчинялся мне. Делал всё, что хотела я, всё, что нравилось мне. О! Забыть! Забыть всё это! Не вспоминать, пока она не вернётся домой! Там она расскажет, поделится с девочками всем, что узнала, что пережила. Инара быстро, стараясь не разбудить Кайла, оделась, находя части своего платья в самых неожиданных местах. Аккуратно, ступая как можно тише, чтобы ни одна треснувшая веточка не выдала её, ушла.
   Дома все ещё спали. Инара, как ей показалось, незаметно, забралась под мягкое одеяльце рядом с тихонечко посапывающей Морин. Никому не следует знать, где и с кем она была. Всё, что ей хотелось, она узнала. Жалко, время похода за медовыми камнями прошло. Но, ничего, она переждёт Круг - она умеет ждать, а потом уговорит взять её в поход к той Большой Воде. Именно на берегу Большой Воды здешние мужчины собирают медовые камни. Иначе, как бы, где бы нашли её? Нашли - не Кайл, просто нашли. Кайл для неё не существует. Никогда ещё Инара не чувствовала себя такой счастливой, такой наполненной, такой свободной. И снилось ей, наверное, что-то очень хорошее. И это хорошее ничего не могло испортить. Даже, разбудившее Инару недовольное ворчание Морин
  - И чему ты радуешься. Ведь Кайл проиграл.
  Глупая девочка! Какая мне разница выиграл ваш Кайл или проиграл. Мне-то что до этого! Хотела было, но во время опомнилась и не сказала Инара. Она лишь постаралась спрятать под вздрагивающими веками, переполненные светом, глаза.
  - Доброе утро, Морин. Я не рада. Совсем не рада.
  - Тогда, почему не осталась? Вместе со всеми не поддержала Кайла?
  Как обычно не смогла промолчать, вечно всем и всеми недовольная, Ликсма.
  - Я была. Была с новой семьёй Лиам.
  Нашлась Инара, лихорадочно соображая, что произойдёт, если выяснится, что её там не было. А, будь, что будет!
  - Потом пришла домой. Вы уже все спали.
  - Хватит препинаться. Работы много.
  Иро не могла допустить ссоры в доме.
  - Праздник кончился. За работу.
  Больше всех, кажется, обрадовалась возможности выйти из дома и чем-то заняться, Инара. Она даже завтракать не стала. Быстрее, быстрее - что-то делать, занять свои руки, своё тело, свои мозги. Она совершенно не устала. Напротив, лихорадочная, бьющая через край энергия искала выхода. И, целый день, ища и находя себе занятия одно за другим, работала Инара, удивляя, даже привыкших к её прилежанию, домашних. Хорошо, что в тот день не приходил Кайл. Может быть, он и был в доме, когда Инара возилась в огороде, или отгоняла скот на дальний луг, но она его не видела. И это было очень хорошо. Потому, что, не смотря на всю свою решимость забыть этот опыт, ничего забыть Инара не могла. Она не думала о том, что было, она не хотела вспоминать. Помнило её тело, её глаза, её пальцы, её уши, её язык. Невозможно забыть запах, прикосновения, вкус. Инара ничего этого не хотела. Оно было в ней. Она стала всем этим. Поэтому, хорошо, что Кайла не было. Она бы не знала, как на него смотреть, что делать, говорить. Да и говорить - вряд ли она сумела бы заговорить в его присутствии. А завтра, или через пару дней, она придёт в себя. Всё забудется, станет не таким свежим, ярким. Её жизнь ничуть не изменилась. И не изменится. Ничего не случилось. Уговаривала себя Инара. Это было правильное решение. Хорошие намерения. И спала в эту ночь Инара крепко и спокойно. Никаких сновидений, волнений, сожалений. Снилась ей её обожаемая далёкая Большая Вода. Берег, покрытый далеко-далеко, до горизонта - так называют здесь большую переборку - удивительными медовыми камнями. И голос. Чуть внятный, знакомый - но чей? - шептал ей ускользающие, прекрасные слова.
  
   Проснулся Кайл потому, что было щекотно. Муравей в замешательстве остановился на его поднятой вверх ладони. Ещё какая-то козявка, раскрыв крылышки, скользнула вверх с его лица. Где это я? Кайл чувствовал себя так, как не чувствовал никогда в жизни. Тело переполняла радостная сила. Вчерашних усталости и разочарования после проигранного боя, как ни бывало. Он готов был обнять весь этот зелёный мир, закричать, завопить до самого высокого сияющего неба. Но, в следующий миг, Кайл вспомнил! Оглянулся вдруг. Он один. Совершенно голый. Вон - там и тут разбросана его одежда. Не слышно ни птиц, ни зверей. Только лёгкий ветерок запутался в листьях, да обдувает его, вмиг покрывшееся испариной, тело. В эту ночь он был с самой необыкновенной, самой удивительной девушкой. Никогда и ни с кем, а опыт, хоть и не такой большой, у Кайла был, не испытывал он ничего подобного. Нельзя вспоминать. Запретил себе Кайл, неверными руками натягивая одежду. Его руки, и это ему не кажется, хранят запах и помнят бархат её кожи, шеи, волос. Помнят всё, что и словами-то не передать. Но она ушла. Пока он спал. Не разбудив, не поговорив. После всего, что было. После всего, что они друг для друга, друг с другом делали, после того, что чувствовали. Он уверен, она чувствовала тоже, так же, как он. Иначе - как возможно это полное, безграничное слияние, проникновение друг в друга. И, после всего - она ушла. Просто так. Ущемлённое самолюбие, обида - не самые лучшие советчики - заставили Кайла вспомнить то, о чём говорила, о чём просила Иро. Не может быть! Эта маленькая - он не мог назвать Инару плохим словом - использовала меня, чтобы получить ребёнка! Она понимает, что никто на ней не женится. И вот так! "Будь ты проклята, Инара! Проклят тот день, когда я нашёл тебя!" Сказанные вслух, эти гневные слова будто зависли в остановившемся, ставшим на миг сером, воздухе. Потом всё снова обрело цвета, задвигалось, зашумело, зазвенело. У Кайла отчаянно заболела голова. День уже в разгаре. Идти ни к себе домой, в неустроенный сруб, ни в дом Иро не хотелось. Куда же...
  Как будто кто-то привёл Кайла на пасеку. Здесь, на границе поля и леса, недалеко и не близко отселения жил Хол - пасечник. Самый старый и самый уважаемый мужчина в селении. Тот, кто открывает и ведёт все праздники и состязания, тот, к которому приходят за советом и поддержкой.
  - Заходи. Не стой на пороге.
  Пригласил Хол Кайла откуда-то из глубины своего длинного, больше похожего на сарай, дома.
  - Садись.
  По свежеструганному столу, Хал подвинул к Кайлу кружку до краёв наполненную медовухой.
  - Пей. Легче будет. Где ночью то был? Думал, ты ко мне придёшь.
  Кайл махнул рукой - мол, не важно, отпивая огромный глоток чуть тягучей, сладковатой и, такой коварной, жидкости.
  - Не торопись.
  Предостерёг Хол. Выглядишь ты вполне нормально. Так ты, что, не расстроился?
  - Расстроился,
  перевёл дыхание Кайл перед вторым глотком. Очень расстроился.
  Хол лишь пожал плечами. Молод. Горяч. Сам в его годы таким был. Но, что-то случилось. Меня ему не обмануть. Вот, только, что? Захочет - сам расскажет.
  - Ты думаешь, я оттого, что проиграл Тэму, такой? Нет,
  Медовуха уже добралась до языка Кайла.
  проиграть Тэму не стыдно. Всё было по правилам. Да ты сам видел.
  - Видел, видел.
  Подтвердил Хал.
  - Кто, как ни я видел.
  Уже сколько лет он - бессменный судья и глашатай, а такого упорного, равного по силам, умению и пониманию борьбы, боя ещё не судил.
  - И что? Тэм не заслужил победу? Стыдно проиграть ему? Только честно.
  - Говорю же тебе, что не стыдно! Вы честно боролись. В этот раз победил Тэм. Тебе меньше повезло.
  - Откуда ты знаешь, кому повезло меньше, кому больше?
  Кайл улыбнулся так, что зажглись живым огнём, уже затуманенные медовухой глаза, и, опустив голову на руки, заснул прямо за столом.
  Хороший парень. Из него может выйти пасечник. Надо будет ещё раз предложить. Глядишь - поумнел. Хол поставил рядом с головой Кайла миску с водой. С другой стороны положил пучок ещё не высушенной травы. Пусть выспится. Ему нелегко дался проигрыш. Да и ночь, судя по всему, не принесла парню покоя. Хол подпёр дверь поленом. Каждый поймёт, что хозяина нет дома. Не станет без спроса вламываться. Хол решил пойти к Иро, рассказать, где Кайл. Она такая - виду не подаст. Знал Хол и Ронана, мужа Иро, помнил их родителей. Чего только он ни помнил. А, сколько - забыл. Иначе не приходили бы к нему со всего селения со своими бедами, радостями, маленькими и большими тайнами.
   Кайл проснулся. Вдруг. Сразу. Будто его подтолкнули. Резко поднялся. Где я. Сумрак из распахнутых дверей и окна растёкся по комнате. В глубине, в почти полной темноте, кто-то... Да это же, Хол! Его дом. А вот и вода.
  - Спасибо.
  Будто знал, что захочу пить. Хриплым, толи со сна, то ли от иссушившей гортань жажды, голосом, поблагодарил Кайл. Даже вода у Хола была "своя", особенная. Чуть кисловатая и, в тоже время, сладкая. Он укладывал на дно больших глиняных кувшинов для воды, одному ему известные, веточки и высушенные ягоды. И в каждом из кувшинов были разные, особые веточки, листочки, ягоды. От них-то вода в кувшинах приобретала разный вкус, и Хол давал "испить водицы каждому особливо", как он сам говорил. Питьё оросило не только рот, нёбо и горло Кайла, оно промыло и его голову. Прошёл целый день. Спохватился он. А я не знаю, что с Инарой. Куда она пошла, почему ушла, как себя чувствует? Может быть, я был слишком груб с ней? Ох, лучше не вспоминать. С трудом, отгоняя яркие воспоминания, которые, как нарочно, никак не хотелось забывать, Кайл продолжал думать о Инаре. Что она думает? Что думает о нём? Наверное, ждала, что я приду. Кайл как-то позабыл и то, что говорила, о чём просила его Инара. И то, что он проклял её не далее, как сегодня утром.
  - Я пошёл. Спасибо, что приютил, Хол.
  Заторопился Кайл.
  - Был я у тебя дома сегодня. Сказал Иро, что и ночевал ты у меня. Так что мать не беспокоится.
  По-своему понял Кайла Хол. Да и о чём ещё мог он подумать.
  - Оставайся. Куда, на ночь глядя. Только всех перебудишь. На самом деле - куда ему торопиться. Но...
  - Так, говоришь, всё у них в порядке?
  Как бы узнать об Инаре.
  - Да, всё, как всегда. Переживают, что проиграл. Нет, не из-за того, что проиграл,
  Начал степенно объяснять в ответ на нетерпеливый жест Кайла, Хол.
  -А потому, что думают - ты расстроился. Потому и не ночевал дома.
  Теперь надо бы рассказать Холу, где он был. Но, даже Холу, самому надёжному и мудрому изо всех, кого он знает, не может Кайл рассказать правду.
  - Так, по лесу бродил. Думал.
  Надо же, что-то сказать. Не в привычках Хола выпытывать. И прав он - идти домой сейчас не стоит. Но, как, всё-таки, узнать?
  - А Иро, она очень расстроилась?
  - Ты знаешь свою мать. Если она не захочет, у неё ничего и не поймёшь. А ты - вот, поешь.
  Поставил Хол миску со свежими сотами, кувшин с молоком, краюху хлеба. Придирчиво осмотрев яства, мельком из-под густых бровей, взглянув Кайлу в лицо, Хол вздохнул и положил перед Кайлом целый каравай хлеба.
  - Ешь.
  Он больше ничего не расскажет. Да и что рассказывать? Всё, как обычно. А я - как я спрошу об Инаре? Запах свежего хлеба, молока, мёда. Кайл почувствовал, что смертельно голоден. Не ел-то он больше суток! Вчера только плотно поел в обед с остальными борцами. Перед схваткой наедаться нельзя. Да и есть всё, что под руку попадётся, негоже. Вот и повелось - в день Осеннего Боя все, кто собрался бороться в этот день, собираются вместе на общую дневную трапезу и не расстаются до самого вечера. Можно делать всё, что угодно. Но, в основном, парни разговаривали. Все всех знали. Были или ровесниками, или погодками. Ходили в зимние и летние походы, часто охотились вместе. Было о чём поговорить, что вспомнить, над чем посмеяться. Да и сам Осенний Бой - он больше ради интереса, азарта, желания проверить себя, а то и покрасоваться перед какой - нибудь девушкой или молодкой. Не были они врагами друг другу. Кайл вспоминал и вспоминал. И утро, которое ничего не предвещало, и обычный день, и, почти предсказуемые, бои. Он вспоминал каждый бой, один за другим. И как проиграл, заслуженно, к стати, Тэму. И как Тэм получил из рук Хола Медовую Пчелу. И как все орали, топали ногами, свистели. И как они обнялись с Тэмом. И немного успокоились их болельщики. И как Тэм подошёл к своей девушке. Всё селение знало, что у них любовь! И как его девушка встала и прилюдно обняла Тэма. И как все с новой силой завопили и засвистели. Ещё бы! Тэм не воспользовался правом выбрать любую девушку! Он остался верен своей любимой! Как это может не понравиться! И Хол сказал несколько слов - благословил победителя и его наречённую, поблагодарил всех борцов и зрителей. Отдельно похвалил его, Кайла. Вспоминая, Кайл не заметил, как съел почти все соты, половину краюхи хлеба, выпил всё молоко из кувшинчика. Вроде бы занятый своими делами, Хол молча доложил ещё сот, поставил перед Кайлом новый кувшинчик, до краёв наполненный молоком. Почти автоматически поблагодарив Хола, Кайл продолжал вспоминать. Потом, почему-то, он решил пойти на озеро. Не хотелось выслушивать слова сочувствия, видеть смущённые лица родных и знакомых. Они, конечно, горели желанием поддержать его. Но он не был так уж расстроен или огорчён. Знал - получил по заслугам. Тэм в этом Бою был, объективно, лучшим. Но и особенно радоваться, тоже, было нечему. И участвовать в общем веселье не хотелось. Нет, он не сразу решил пойти на озеро. С начала пошёл домой. К себе в новый, пропитанный ароматами древесины дом. Но, чем дальше он уходил от праздника, чем приглушённее становились, оставленные позади звуки веселья, чем отдалённей были отблески искусственных огней, тем волшебней, непривычней, заманчивей становилось вокруг. Стало видно угольно тёмное небо, усеянное россыпью мерцающих звёзд. Он был хорошим охотником и путешественником, знал звёзды, их расположение, движение и в течение ночи, и в каждый сезон. В тот вечер он остановился, разыскивая знакомые созвездия. И в это мгновение начался дождь! Звёздный дождь! Одна за другой вспыхивали маленькие звёздочки и быстро, почти мгновенно сгорали, падая и исчезая. Исчезая без следа где-то там, в таинственной глубине ночи. Так вот, он не собирался, не решал пойти ли на озеро. Он, просто, пошёл вслед за звёздным дождём! Пошёл туда, где исчезали без следа звёзды. Весь тот день он не видел Инару. Нет, вероятно, как и в предыдущие дни, в предыдущую череду времени, видел, но не обращал на неё внимания. Нашел, принёс, выжила, живёт. Что ещё? Зачем, для чего ему интересоваться этой, этим. Одни воспоминания о том, на что она была похожа, как вела себя, могли убить всякое желание интересоваться ею. Да и мало ли забот у молодого парня. Захотелось пожить своим домом. Но было жалко мать и семью старшего брата. Не оставлять же их со сварливой невесткой. Ликсма совсем распоясается, почувствует себя полной хозяйкой. Нет, не интересна, совсем не интересовала его Инара. Он наткнулся на неё неожиданно, внезапно. Почти, как в тот, первый раз. Вновь, но теперь под усыпанным звёздами ночным небом, на тёмной, почти чёрной воде, белело что-то. Это что-то оказалось жемчужно сверкающим в серебре взошедшей луны, прекрасным женским телом.
   Глоток молока застрял в горле Кайла. Он закашлялся, чуть не подавился, окончательно пришёл в себя.
  -Парень, случилось что?
  Хол со всей силы ударил Кайла по спине.
  -Какой-то ты, сам не свой.
  Что он может рассказать? И как? Нельзя. Невозможно. Никому нельзя рассказать.
  - Спасибо, Хол. Всё нормально. Так я останусь у тебя переночевать?
  
   Не пришёл Кайл и на следующий день. Он мне не нужен. Мне всё равно, где он. Иара понимала, что именно это - правда и правильно. И ей совсем не о чём волноваться. Но, он - член семьи. Почему остальные так спокойны? Оказалось, что вчера, когда Инара была где-то вне дома, приходил Хол. Он-то и сказал Иро, что Кайл у него. Что может быть лучше, где может быть лучше, чем на пасеке у Хола. И отдохнуть, и прийти в себя. Вот почему никто не беспокоится. Но она... Так ведь, никто и предположить не может, что ей, именно ей, необходимо знать где и почему Кайл! Так что всё правильно. Она узнала, так, между прочим, как и должна была узнать. Что ещё может связывать её с монстром? Нечего волноваться ни о нём, ни о его семье. Её семья - там далеко, в доме-корабле. И скоро, Ночная мать уже начала новый Круг, они отправятся за медовыми камнями. Ей осталось потерпеть, переждать всего несколько сезонов. Она знает, что это такое - ждать, терпеть и совсем не боится. Всё. Забыть о Кайле, о том, что она узнала, чему он её научил. У Инары прибавилось работы, ведь Лиам уже не дома. Сколько всего споро и незаметно она делала, не сразу поняли домашние. Малышка Морин подросла, считает себя почти взрослой. Но не очень-то торопится взять на себя обязанности Лиам. Напрасно Мелина увещевает её, объясняет, что Морин придётся всё это делать в своей семье, в доме своего мужа. Не действуют на девочку и окрики Ликсимы. Морин, кажется, единственная, кто не боится злую тётку. Иро почти не появляется. Занята своими травами, или ещё чем-то. Инару с собой больше не зовёт. Но, и когда бывает дома, Иро не вмешивается в повседневные дела. Вот и получилось, что все заботы о доме, огороде, скотине разделили между собой Морин и Инара. Ликсима - какой с неё прок! Она языком работать горазда. Командовать, указывать. Хотя, кто её слушает. Вот она ещё сильнее и злится. Но Инара рада, что много работы. Так она может не встречаться - всегда найдётся какой-нибудь предлог - с Кайлом. Ведь он через два дня, как ни в чём ни бывало, пришёл домой. Инара, хоть и не хотела этого, точно сосчитала те дни, когда попусту прождала его. Она так растерялась, когда увидела Кайла, входящего в дом, что руки у неё сами собой разжались, и она выронила миску. Да и ноги подвели - ослабли. Все так обрадовались появлению Кайла, что, кажется, никто не заметил, как Инара опустилась на колени, быстро подняла, к счастью, не разбившуюся, миску. И Морин, и Мелина, и Ликсма бросились к Кайлу, сгрудились вокруг нег, что-то наперебой говорили, смеялись, спрашивали. Он что-то, не вдумываясь, отвечал, а сам, поверх голов смотрел на Инару. Этот взгляд был совершенно лишним, неуместным здесь, в этом доме. Он был не нужен Инаре. И она, сказав что-то приветливое - не могла же она промолчать, когда все вокруг так рады - поспешила выйти из дома.
   С этого дня Кайл начал приходить каждый день. У него есть свой дом. Ему здесь нечего делать. Негодовала в глубине души, Инара. Но, что она могла, не то, что сделать, что она могла сказать, и кто бы её послушался, когда все так рады Кайлу. Он, в отличие от братца, всегда находил, что сделать, чем помочь по дому. "Хотя раньше его совсем не интересовали домашние дела. Не спроста это. Да и дом свой, так рассказывали Морин и Мелина, - Кайл почти закончил. Все ждут, а сёстры Крейга, мужа Лиам, особенно, когда он выберет невесту. Так заведено".
  - Да, хорошо бы,
  Повторяла Инара вслед за Мелиной, разбиравшей достоинства и недостатки каждой из сестёр Крейга.
  - конечно.
  Какое ей дело. Её это не касается. Все эти здешние обряды, обычаи. Достаточно, того, что она мирно живёт с девочками, привечающими монстров. Этот сезон - лето они называют его - оказался таким трудным для Инары. Светило было так беспощадно, так безжалостно. Горело так яростно, такими горячо испепеляющими были его лучи. Она, было, подумала, что вот-вот случится то, что, как рассказывали прабабушки, случилось много кругов назад - Светило всех уничтожит. Но этого не случилось. И теперь судя по тому, как уменьшается его злобная сила, как дни становятся короче и прохладнее, этого не случится. Может быть, это она - Инара своей верой в Ночную Мать, своим хорошим поведением предотвратила, отодвинула беду. Пусть это и так, но оставаться здесь и дольше она не намерена. Вернуться домой - это её цель, её мечта. Зачем ей обращать внимание на настойчивые взгляды Кайла? Зачем отвечать на его попытки заговорить, нелепые, неуклюжие слова и вопросы? Она не хочет, чтобы Кайл подкарауливал её и пытался - пусть, только пытался - дотронуться! Но Кайл с упрямой, необъяснимой настойчивостью продолжал делать всё это. Мало того, что Инаре всё это было неприятно, ненужно, она панически боялась, что окружающие обратят внимание, заметят это явное внимание к ней Кайла. И тогда... Тогда ей будет плохо, очень и очень плохо. Что-то внутри предостерегало Инару. Она не понимала, почему подобное может быть, но верила своей интуиции, верила, что так именно и будет. И, потому, когда, как бы случайно, Кайл оказался на пасеке одновременно с ней, Инара попросила его не уделять ей так много внимания.
   После ночи, проведённой на пасеке, Кайл, вроде бы, пришёл в себя. В тишине и покое, в окутавших его запахах трав, мёда, вольного воздуха он успокоился. В жизни молодого парня может случиться всякое. Бывает и такое. Он никому никаких клятв не давал. Да и она ничего не просила. Вспоминать это имя, пока, не стоило. Ни до, ни после - никаких просьб и обещаний. Так, в чём же дело? Ему надо достроить дом, подготовиться к зиме, к охоте, Зимнему походу. Полно дел. Некогда засиживаться на пасеке. Иро ещё скажет, что надо найти невесту. Может сказать. Обязательно скажет.
  Не мог не вспомнить об этом Кайл, уже подходя к дому Иро. Ну, найду кого-нибудь. Какая разница. Это была его последняя "здравая" мысль. (Самое удивительное - Кайл прекрасно понимал это). Потому, что через мгновение он переступил порог, и, поверх голов, обрадовавшихся ему родственниц, встретился глазами с Инарой.
  Кайл был готов ко всему. Он выходил один на один на медведя, не раз смотрел в глаза и другим хищникам, не боялся ни открытого боя, ни засад. Кайл думал, что был готов ко всему. Но это - не так. Хорошо, что Инара первой опустила глаза, что бросившиеся к нему домочадцы скрыли её от него. Хорошо. Он смог прийти в себя. Это было - как удар! Он смог вдохнуть, преодолевая боль. Странную боль. Где-то внутри. Ужасно. Кайл смог собраться, не подать вида. Ведь ничего не случилось. О чём тут говорить. Но жизнь его, спокойная размеренная жизнь, в которой известно наперёд не всё, как говорит Хол, но многое, закончилась. Лихорадка - вот то состояние, в котором жил теперь Кайл. Конечно, всё, что надо, всё, что положено, он делал. Но делал чисто автоматически, не думая, не размышляя. Делал. В нём не осталось, не было места ни для кого, кроме Инары. О ней, о том, где она, что делает, как выглядит, как сегодня на него посмотрела, что сказала или не сказала, думал Кайл дни и ночи. Каждый день спозаранку ноги несли его в дом Иро. Он готов был делать всё, что угодно, ведь сидеть просто так без дела было невозможно, лишь бы подольше быть вместе, рядом с Инарой. Видеть её, слышать, дышать воздухом, которым дышит она, казалось, было теперь главной целью жизни Кайла. Иногда ему удавалось заговорить с Инарой, украсть взгляд, слово, вздох, жест. Кайл хранил и перебирал воспоминания об этом, как какая ни будь скупая жена перебирает и хранит свои медовые камни. Но у той есть хоть камни! А у него? Что есть у него! И понимаешь, и видишь, что всё-всё зря. Но, когда удаётся, хоть на мгновение, оказаться наедине, коснуться, заглянуть в глубь, затягивающих как омут, глаз... Куда деваются ум, выдержка, опыт. Кайл понимал, что долго так продолжаться не может. Его не волновало то, что могут заметить, что могут подумать. Это не так важно. Главное - каждую минуту, каждый миг он может сорваться. И тогда - что он сделает тогда? Кайл теперешний, сегодняшний Кайл не знал. Он ждал и дождался случая поговорить с Инарой наедине. Она должна была пойти к Холу на пасеку. Хол специально для Иро собрал немного самого последнего тягуче тёмно тяжёлого летнего мёда. Накануне вечером, уже выходя из дома, Кайл случайно услышал, как Иро, распределяя работу на следующий день, поручила Инаре сходить на пасеку. Кайл не спал всю ночь. Боялся проспать, боялся пропустить Инару, боялся прийти к Холу после того, как она уйдёт. Волновался, думал, захочет ли Инара с ним говорить, захочет ли выслушать его. Повторял, путаясь и каждый раз меняя слова, что и как он ей скажет. Пытался угадать, что и как Инара ответит ему. Он чувствовал себя так скверно. Даже перед решающей схваткой с Тэмом он так не волновался! Подумать только! Кайл заявился к Холу, так рано, как это было возможно.
  - Садись завтракать.
  Заставил его поесть, научившийся ничему на свете не удивляться, Хол. С парнем что-то не так. Он заметил это ещё тогда. Хол прикинул - в прошлое новолунье - вот когда это случилось! И, хоть Кайл и не признаётся, лучше, кажется, ему не стало. Похудел. Какой-то серый. В глаза не смотрит, не улыбается. Как подменили.
  Кайл заставил себя что-то пожевать, проглотить.
  - Я в лес иду. Надо посмотреть. Вот по дороге зашёл.
  Надо же как-то объяснить, почему я здесь. Спохватился Кайл.
  - Зашёл, и хорошо. Посиди, не торопись. Я с ульями вожусь. Может - поможешь?
  Как не понять, что ни в какой лес ты не собираешься, и на пасеку не случайно зашёл. Не стал ничего выяснять Хол.
  - Можно.
  Сдерживая нетерпение - когда же она придёт, согласился Кайл.
  До обеда они провозились, приводя в порядок старые ульи. Хол, в общем-то, не собирался это делать. Но надо же было чем-то занять Кайла. Уходить он, судя по всему, не собирался. Сели обедать. Молча. Хол пытался о чём-то расспросить: и как продвигается с новым домом, и как Иро, Лиам, её малыш. Но отвечал Кайл явно через силу, сбиваясь, не понимая сразу о чём его спрашивает Хол. Кое-как поели.
  - Я ещё у тебя побуду.
  То ли попросил, то ли поставил Хола в известность, Кайл.
  - Побудь, побудь.
  Почти в спину, усевшемуся на лавку у ворот, Кайлу, разрешил Хол. День вот-вот обещал окончиться. Тени стали длиннее, воздух посвежел. Напряжённое ожидание Кайла было так сильно, что, даже Холу не очень работалось. Время от времени, чаще, чем ему самому этого хотелось, он отрывался от работы. Вид неподвижно сидящего Кайла не давал Холу покоя. Но вот - Кайл как-то подобрался, выпрямился. Хол подошёл к воротам. Никого нет. И на тропинке ведущей к пасеке никого не видно. Но Кайл даже поднялся. Вот оно что! Из-за пригорка показалась женская фигура! Лёгкая, как будто сгустившийся туман, приближалась к ним... Хол не верил своим глазам. Может ли быть! Её ждал Кайл!!! Из-за неё пришёл ни свет, ни заря? Тихонько, пока его не заметили, Хол вернулся в дом.
   За целый день Инара никак не могла выбрать время, чтобы сходить на пасеку. Иро сказала, что всё готово, она договорилась с Холом, и надо только забрать мёд. Но, она, почему-то, не могла, не хотела идти к Холу. Обычно, возможность пойти на пасеку, побыть в тишине, в особенном сладко жужжащем покое, поговорить с Холом, который, конечно, не мог быть монстром, только радовала Инару. В её жизни не так много было удовольствий. Ни в той - у неё дома, ни в этой - среди чужих людей, жизни. И посещение пасеки, тем более, что не так часто удавалось там побывать, превращалось для Инары в настоящий праздник. Ведь Хол - к великому изумлению и радости Инары, когда Иро привела её первый раз на пасеку - оказался тем самым мужчиной с жезлом, который так заинтересовал её. И каждая встреча, каждый разговор с мудрым и чуть загадочным "хранителем медовых пчёл", так назвала Хола для себя, Инара, приносил ей и радость, и новые знания. Хол обладал мягкой, завораживающей её, силой. У него на пасеке она отдыхала и телом и душой. Но, сегодня... Только после того, как Иро поинтересовалась сходила ли она к Холу, Инаре пришлось отправиться на пасеку. Обычно, прямая и лёгкая дорога, будто сама несла её. Сегодня идти Инаре было неудобно, трудно. Пытаясь понять, почему это так, она не заметила, что у открытой калитки ограды дома Хола её кто-то ждёт. Возвращаться было поздно. Кайлу ничего не стоит догнать её. Лучше поговорить здесь, когда неподалёку Хол. Инара сразу узнала чёрный, она шла на закат Светила, силуэт Кайла. Даже и хорошо. Она скажет всё, что думает. Кайл не успел, даже, поздороваться.
  - Пожалуйста, оставь меня в покое.
  Произнесла Инара, заготовленную, выстраданную фразу.
  - Я боюсь. Не хочу, чтобы обо мне говорили.
  Она прошла мимо, обволакивая, увлекая Кайла своим ароматом.
  - Постой,
  он хотел, но побоялся взять её за руку. Как тогда...
  - Я хочу, я должен тебе сказать.
  Кайл не ожидал, что Инара так резко остановится, повернётся к нему.
  - Хорошо. Но потом, пообещай, ты не будешь так...
  Кайл понял, о чём просила его Инара. Нет, конечно, нет. Обещать этого он не может. Не может же он пообещать не дышать? Но, кивнул головой. Может быть, он всё скажет, и она поймёт. И тогда, не надо будет ничего такого обещать.
  - Инара
  Кайл сделал шаг к ней. Она отступила.
  - Так. Мы будем говорить так.
  Кайл был согласен на что угодно, лишь бы Инара его выслушала.
  - Инара,
  Вновь начал, чувствуя, как хрипит его голос, Кайл. И с ужасом понимал, что не знает нужных слов, не знает, что сказать, как объяснить то, что он чувствует, то, чего хочет больше всего на свете, то, без чего не сможет больше жить.
  Инара смотрела на Кайла. Заходящее Светило золотило половину его лица, оставляя вторую в тени. Лицо Кайла резкая тень будто разделила на два. Одно - ясное, открытое, понятное Инаре. И второе - из тёмной тени, несущее недоверие и опасность. Кайл говорил. Впрочем, что он сказал, кроме того, что несколько раз повторил её имя? Но, Инара чувствовала, что ещё немного, и, не смотря на тёмную, пугающую, непонятную ей сторону его лица, на то, что он был истинным монстром, что-то выше и сильнее её поднимается в ней и толкает, тянет её к Кайлу. Я не могу это сделать. И не могу этого не делать. Потому мне так плохо. Последнее, что подумала Инара, медленно оседая и теряя сознание.
   Кайл не дал упасть, подхватил, показавшееся ему легче пёрышка, тело Инары. Он нёс её на вытянутых руках так, будто нёс хрупкий кубок, до краёв наполненный волшебной жидкостью. Нёс так, будто боялся пролить, потерять хоть каплю этого бесценного напитка. Кайл не смотрел под ноги, не отрывая глаз от спокойного светлого лица Инары. Навстречу ему из дома спешил Хол. Но, сосредоточенный на своей драгоценной ноше, Кайл, не заметил его.
  - Сюда, сюда.
  Хол распахнул перед Кайлом двери дома.
  - Положи её,
  Хол указал на широкую лавку у окна. Он должен был выпустить из своих рук Инару. Не чувствовать её тела, её близости, не видеть так близко, что болели глаза, её снежно белое лицо, не чувствовать еле заметное движение её тела - она, всё-таки, дышала, не вдыхать её аромат. Кайл растерялся. Как он сможет это сделать. Хол, не понимая, почему Кайл медлит, положил руку ему на плечо.
  - Сюда, положи Инару сюда.
   Практически, приказал Хол. Медленно опустившись на колени, Кайл бережно переложил Инару на указанную Кайлом, скамью.
  - Она потеряла сознание. Это не опасно.
  Объяснил, убедившись, что Инара дышит, Хол. Он достал чистую тряпицу, смочил её в, настоянной на отборных травах, родниковой воде.
  - Вот так.
  Он обтёр влажной тряпицей лицо и руки Инары. Смочив её ещё раз, положил прохладную тряпицу на покрывшийся бусинами испарины, лоб.
  - Присмотри за ней.
  Кайл и так, ни за что на свете, не сдвинулся бы с места, не отошёл бы от Инары.
  - Свежей воды принесу.
  Объяснил Хол.
  - Что с ней случилось?
  Сумел, на конец, спросить Кайл, Когда Хал вернулся с берёзовым туеском, полным жгуче холодной, ключевой воды.
  - Думаю, ничего страшного.
  Ответил Хол, брызгая водой, в безжизненное лицо Инары. Ему не нравилось, что она, до сих пор, не пришла в себя. Но, говорить об этом Кайлу нельзя. Он сам, вот-вот, потеряет сознание.
   Запах мёда и трав. Инара открыла глаза. Полумрак, прохладный ветерок. Если бы не запахи, то, похоже на Большую Воду. Но... Ей казалось - Инара вспоминала - это было на самом деле. Она смотрела, уже ничего не слышала, только смотрела на чуднОе, золото чёрное лицо Кайла. И потом, как будто подхваченная, нежным течением, полетела. Она летела среди разноцветных, но нежных, сполохов света, среди убаюкивающей музыки, запахов воды и звёзд. Рядом с ней, она всё время чувствовала его, летел, паря в восходящих потоках, Кайл. Это было счастье! То, что невозможно выразить, то, от чего невозможно оторваться. И её... Кайл и Хол - два склонившихся над Инарой лица. Ещё не совсем придя в себя, ещё не вернувшись из того, прекрасного нечто, она улыбнулась. Улыбнулась, передавая, делясь с ними всей неизъяснимой радостью счастья, щедро приглашая их разделить это чудо с ней.
  Она пришла в себя. Она улыбается. Каждый по-своему, каждый для себя, обрадовались мужчины.
  Инара попыталась сесть. Теперь она окончательно поняла, где находится. И улыбка исчезла, сползла с её лица. Почему она лежит в доме Хола? Что с ней случилось?
  - Ты потеряла сознание. Кайл донёс тебя сюда. А я попытался помочь.
  Указывая на тряпицы, воду, на молча не сводящего с неё глаз, Кайла, объяснил Хол.
  - Спасибо вам. Извините.
  Инаре было жаль расставаться со своими видениями. Но, это были, к сожалению, всего лишь видения. А настоящее - оно вот здесь. В этом доме, с этими людьми.
  - Я должна идти.
  Заторопилась Инара. За окном сумрак вечера грозил сгуститься, перетечь в темноту ночи.
  Хол зажёг светильник.
  - Вот. Мёд для Иро.
  Он принёс корзиночку с обмотанными пропитанными воском дерюжками, кувшинчиками.
  - Я провожу.
  Поднялся, за всё это время не произнёсший ни слова и ни разу не посмотревший прямо на Инару, Кайл.
  - Нет, я сама. Спасибо.
  Быстро, решительно, будто боясь, что может передумать, отказалась Инара.
  - Уже поздно. Будет лучше, если Кайл проводит тебя.
  Поддержал Кайла Хол.
  - Или, останься. Тебе необходимо отдохнуть. А Кайл отнесёт мёд. И предупредит Иро.
  - Нет, спасибо. Прощайте. Со мной ничего не случится.
  Переубедить её было невозможно. Инара взяла корзинку и решительно вышла из дома.
  - С ней ничего не случится.
  Подтвердил Хол. Эти слова "отрезвили", бросившегося было к дверям, Кайла. Он махнул рукой, тяжёлыми шагами вернулся в дом и плюхнулся на лавку.
  Да, парень - пропал ты. Только подумал, но не сказал этого вслух - ему и так несладко - Хол.
   Быстро, как только могла, Инара шла домой. Она не боялась ни темноты, ни... чего она, вообще могла бояться? Она боялась, нет, это был не страх, она не хотела, вернее, не важно - Кайл не должен был догнать её. Не должен догнать, не должен ничего говорить. Тогда разрушится, распадётся то волнующее, неизъяснимое чувство, которое связывало их там, в её видении. Ах, если бы можно было остаться там - в том радужном, ласковом мире. Где просто, легко, ясно, не страшно. Ей надо совсем немного. Совсем немного счастья. Она, как будто попробовала, как будто перед ней на миг приоткрыли дверцу, показали и вновь скрыли, отобрали... как понять что. Если бы Ночная Мать помогла ей! Всё яснее, ярче появлялись, как будто их выкладывала невидимая рука, зажигались одна за другой, звёзды. Инара, со всё возрастающей тревогой, оглядывала небосвод. Ночная Мать! Где она? Должна родиться заново. Подсказал быстрый услужливый мозг. Прошло время между двумя рождениями. Продолжился, не зависимо от неё, счёт в голове Инары. Она прекрасно себя чувствовала всё это время. И... да, поглощённая переживаниями, борьбой с самой собой, противостоянием с Кайлом, не позволяя себе ни минуты безделья, не оставляя времени на раздумья, не обратила внимания, что... Инара поставила, почти бросила корзинку. Засунула руки себе под одежду. Она знает, что проверять! Груди. Здесь, в этом мире, они у неё выросли. Стали округлыми и тяжёлыми, с твёрдыми торчащими сосками. Инара придирчиво, как её учили, как она проверяла уже два бесплодных сезона у себя дома, ощупала грудь. Под её настойчивыми пальцами они ещё больше отяжелели, затвердели. Это ни о чём не говорит! Инара выдернула руки из-под одежды. Точно так же, точно такими же были её груди под жадными, настойчивыми руками Кайла. Опять он! Инара задержала участившееся, бешеное дыхание, дала себе время успокоиться. Она должна продолжить. Живот - не такой плоский, как обычно, когда под тонкой кожей можно было прощупать всё его содержание, но и не выпирающий. Мягкий, начинающий подрагивать при каждом прикосновении, чем ниже спускаются её руки. Инара перестала мучить себя. Неужели, теперь это будет всегда! Что бы она ни делала - её тело вспоминает Кайла! Сейчас она ничего не сможет проверить. Завтра. Утром. Надо просто не думать об этом! Но, попробуй, не думать! Хорошо, до дома уже не далеко. Инара отдала поджидавшей её Иро, корзинку от Хола. И, поскольку, Иро ничего не спросила, не стала ничего и выдумывать - объяснять где и почему задержалась. Завтра утром! Всё завтра! Продолжила уговаривать себя Инара.
   Ей приснился сон. Раньше, и дома, и здесь ей, тоже, снились сны. Наверное. Ведь Инара не помнила их. Не могла, как другие девочки, с расширенными от возбуждения зрачками, рассказывать о привидевшемся ночью. Но, вместе со всеми, с замиранием сердца слушала, как прабабушки дома и "Ведунья" - так звали прабабку, к которой бегали здешние девочки - рассказывали, о чём мог быть, что обозначал, что сулил тот или иной сон. Дома это, чаще всего случалось в длинные, тёмные вечера сезона Волн. Под стук и скрежет, глухие удары и содрогание переборок, когда каждый сокрушительный удар мог стать и последним, слушали девочки о прекрасных событиях, погоде и еде, которое обязательно ещё будут в их жизни. И в этом мире самые интересные сны снились девочкам в сезон зимы. Дом ведуньи был открыт для всех в любое время дня и ночи. Ведунья была самой уважаемой и важной прабабушкой селения. Если другие пожилые девочки, такие, как Иро, которых, конечно, тоже уважали, занимались только своими семьями, то Ведунья была прабабушкой для всех. Она принимала новорожденных, к ней бежали, когда случались и большие несчастья и большие радости. Она помогала молодухам забеременеть, и она, конечно, лучше всех умела толковать сны. Жила Ведунья одна. В небольшом домике, на противоположном от пасеки конце селения. Каждый день кто-нибудь из прабабушек приходил к ней, приносил еду, помогал по хозяйству. Вот у Ведуньи и собирались зимними вечерами, когда за стенами свистел и завывал ветер, или с тихим шорохом падали огромные мохнатые снежинки, вошедшие в возраст, девочки. Каждая приносила немного угощения, светильник. Доставали рукоделие. И начинались песни, смех, бесконечные, то весёлые, то страшные рассказы и розыгрыши. И, конечно, Ведунья растолковывала, что значит, приснившийся, потрясённой этим девушке, её сон. К Инаре, как она и ни настраивала себя, завидуя подружкам, сны не приходили. Она могла тысячу раз, как заклинание, произнести перед сном: "Сегодня. Обязательно увижу". Но и это не помогало. А вот сейчас... Инара была в Большой Воде. Она плыла, преодолевая сопротивление тяжёлой воды. Впереди - когда очередная крутая волна высоко поднимала её - Инара видела свою семью. Свою настоящую, родную семью. Старенькую прабабушку, неулыбчивую бабушку, расстроенную мать. Они что-то кричали ей, махали руками, звали. Инара гребла. Из всех сил. Из последних сил! Но не могла продвинуться ни на йоту. Чем больше усилий она прилагала, тем больше уставала, тем очевидней становилось, что она не сдвигается с места. Инара продолжала и продолжала грести, приходя во всё большее отчаяние, теряя надежду, цель и желание жить. В тоже время - она почувствовала это почти сразу, но побоялась оглянуться - позади неё что-то происходило. И вот - совсем близко и давление воды, и шум от сильных, мощных гребков. Кто-то плыл за Инарой. Вот-вот догонит. Прабабушка, бабушка, мама машут всё сильнее, всё отчаяние. Плывущий уже поравнялся. Совсем близко. Рядом. Сердце зашлось. В глубине живота что-то заныло.
  - Не трогай её. Пусть поспит.
  - Нечего разлёживаться. Работы полно.
  Эти голоса. Инара их знает. Один - тихий, мягкий. Это Мелина. Она защищает её сон. Второй голос - визгливый, злобный. Голос Ликамы. Как обычно, она недовольна всем на свете, недовольна Инарой.
  Вода, тяжёлые шелковистые волны, низкие нахмуренные облака-медузы, свежий, сладкий воздух - сморщились, растаяли, исчезли. Вместе с ними, как будто их унёс лёгкий ветерок, исчезли любимые лица, не стало чьего-то дыхания рядом.
   В доме было светло. Ещё никогда Инара не просыпалась так поздно. Понятно, почему Ликсма рассердилась. Наверное, сама задавала корм скоту.
  - Я сейчас! Я быстро!
  Заторопилась Инара.
  - Чего уж, куда тебе спешить!
  Не смогла удержаться Ликсма.
  Инара выбежала из-за печи. Почему она не подумала, что Кайл может быть здесь! Она о нем, вообще, не думает. А, после того, что случилось вчера, тем более! А что случилось вчера? Холодная вода смыла тонкую плёнку возбуждения, жажду разгадки, оставленную сновидением, помогла Инаре окончательно понять, где она и что с ней. Но, всё равно, чувствовала она себя плохо. И выспалась, вроде бы. Вон сколько спала. А сил нет. Совсем нет. Инара прислонилась к стенке сараюшки для кур. Немного отдохнёт.
  - Дай-ка, мне.
  Иро вынула из, почему-то слабых, рук Инары миску.
  - Посмотри на меня.
  С трудом, будто её заставляли сделать что-то ужасно тяжёлое, Инара подняла лицо. На Иро смотрели усталые, почти потухшие, глаза. Да и сама Инара выглядела не очень хорошо. Иро уже привыкла, смирилась с тем, что девушка стала настоящей красавицей. Но, по-прежнему, сколько и ни пыталась, не могла принять её. Не могла преодолеть чувство брезгливости, недоверия, презрения к той, что внешне была так похожа на них всех, на неё саму - Иро, а внутри... То, что Инара была так похожа, неотличима от обычных девушек, только усиливало эти чувства. Кто знает, что, какие мысли в голове этого прекрасного тела. Уже некоторое время Иро замечает, что Инара изменилась. Меняется медленно, незаметно. Наблюдать за Инарой Иро начала около месяца назад, или чуть больше, после того Осеннего боя. В тот день Инара не ночевала дома. Вернулась уже под утро. Тихо, стараясь никого не разбудить, легла спать. Ожидавшая, беспокоившаяся за неё, Иро решила подождать до утра, и потом только спросить, где Инара была. Но утром... Утром Инара повела себя, как ни в чём не бывало. Она, видимо, была уверена, что никто не видел, когда она вернулась, и не собиралась никому ничего рассказывать. Расспрашивать же, будто летающую на крыльях, Инару, Иро не стала. Только слепой мог не заметить перемены происшедшей с Инарой. Но, занятым повседневными делами, домашним было не до того, чтобы присматриваться друг к другу. Иро же, порхающая, светящаяся, искрящаяся внутренней радостью, Инара заставила, в который раз, задуматься. И, если и не испугала, то насторожила настолько, что Иро дала себе слово не спускать с неё глаз. Может быть, и поэтому она обратила внимание на то, что произошло между Кайлом и Инарой, когда, спустя несколько дней после Осеннего Боя, сын пришёл домой. Пусть это были только взгляды. Только два взгляда! Но, какие взгляды! Как выглядел, всегда спокойный, уравновешенный Кайл! Как вёл себя её любимый младший сын! Материнское сердце Иро разрывалось от боли, отчаяния, ненависти! Но что она могла сделать! Сказать каменеющему, теряющему аппетит и желание жить Кайлу, что она всё знает? Но он - молчит, ничего не рассказывает ей. А если, допустим, скажет - захочет ли её выслушать? Прислушается ли к её словам? Нет, конечно, нет. Ей ли, вышедшей замуж вопреки всем препятствиям, вопреки нежелания семьи Ронана, вопреки проклятия его матери, вопреки - сколько было этих "вопреки" - не знать этого. И из-за кого? Чужачки, посторонней, никому не нужной, лишней здесь. Она знала, поняла, как только Инара рассказала ей, как они там воспроизводятся - слово-то, какое! - у неё дома, что будет беда. Но, что такая беда... Иро отдала бы всё на свете, свою жизнь не пожалела бы, чтобы эта Инара не выжила, чтобы не принёс её Кайл в их дом, чтобы не нашёл её. Но, вот она - здесь, перед ней. В последние дни, судя по всему, чувствует себя отвратительно. Да и выглядит. И это её позднее возвращение от Хола. Что она делала столько времени на пасеке?
  - Как ты себя чувствуешь?
  Глупее вопроса не придумать. Но, надо же с чего-то начать. Не спрашивать же: ты с моим сыном... Только не это. Иро была почти уверена, что ответит ей Инара.
  - Хорошо. Только спать хочу.
  Чуть слукавила Инара. Надо бы уложить её в постель. Не смотря ни на, что, если она плохо себя чувствует. Плохо себя чувствует? С чего бы это? Иро вспомнила, пришедшего ранним утром и так и оставшегося сидеть без дела Кайла. Вспомнила его взгляды, попытки заговорить с Инарой. Когда это началось? Месяц назад. После Осеннего Боя. После того, как Инара вернулась под утро домой! До этого Кайл не обращал на свой трофей никакого внимания. Инара для него не существовала. Вообще. Что же случилось? И, случилось ли, в ту ночь? Конечно, случилось. Нечего обманывать себя. Ты знаешь. Иро показалось, что земля закружилась, вот-вот уйдёт у неё из-под ног. Но, даже этого она не может себе позволить. Тем более, теперь.
  - Ладно. Поспишь ещё. Ты беременна?
  Лучше узнать всю правду. И сразу.
  - Беременна? Я?
  Инара окончательно проснулась.
  - Как? Почему? Вы так говорите...
  - Я, просто, спрашиваю - ты беременна?
  -Ннне знаю. Я не знаю. Как это?
  -Тебе никогда не говорили, не объясняли?
  Да что могли объяснить там, где мужчин называют монстрами, а детей "воспроизводят"!!!
  - Ладно. Скажи, ты с кем была?
  Глаза на посеревшем худеньком лице Инары стали огромными. Все её страхи, растерянность, одиночество - вся она, её несчастная, заблудившаяся душа, вот-вот выплеснутся через них наружу.
  - Что это значит - была?
  Отчаянно замотала головой Инара, уже предугадывая ответ Иро, и зная, что ни за что на свете не скажет правды. Даже, если, именно это и было с ней, то забеременеть от этого нельзя. Ей ли не знать.
  -Забудь.
  Она совсем не умеет врать. Хоть это хорошо. Всё поняла. Но допытываться бесполезно - не ответит.
  - Лучше расскажи вот что...
  Инаре пришлось - она никак не могла уклониться от этого - ответить на подробные вопросы Иро. После этого Иро ещё раз внимательно, это она делала и, задавая свои, не очень "удобные" вопросы, посмотрела в глаза Инаре.
  - Вернёмся в дом. Тебе надо попить, чего-нибудь поесть. Неважно, что не хочешь.
  Иро обратила внимание даже и на недовольную гримасу Инары.
  - Потом, отдохнёшь. Вечером пойдём к Ведунье.
  - Ничего не случилось. Инара немного приболела. Поспит и всё пройдёт.
  Объяснила Иро, главным образом, для, взволнованно подскочившего со своего места Кайла.
  - С хозяйством управьтесь сами.
  Приказала, рассерженной до пунцового взрыва, Ликсме.
  - А ты - иди-ка, домой. Сидишь с утра. Хватит штаны протирать.
  Выпроводила Иро, так ни о чём и не спросившего, Кайла.
   Инара так хотела спать, что, не смотря на ужасные вопросы Иро - от них, от её, ставшего вдруг колючим, взгляда некуда было спрятаться - быстро и легко уснула. Спала она тихо, улыбаясь чему-то, наверное, очень хорошему. Но этот свой сон, когда проснулась уже под вечер, Инара, к своему сожалению, не помнила. Отдохнувшая, в хорошем настроении, она пошла, удивляясь зачем Иро ведёт её и почему она согласилась на это, но, как-то, боясь высказать это вслух, вместе с Иро, к Ведунье. И здесь Инару ждало настоящее испытание! Если она думала, что вопросы Иро ужасны, то то, о чём её спрашивала, что с ней делала Ведунья, было просто отвратительно!
  - От кого? Кто сообразил? Ты уверена, что не скажет? Может быть, не знает? Ничего - девка она ладная. Здоровый ребёнок никому ещё не помешал.
  Слышала Инара, хоть и старческий, но явный голос Ведуньи и тихие, невнятные ответы Иро, пока, забившись в самый тёмный угол дома, трясущимися руками путалась в своей одежде.
  - Чего копаешься? Иди сюда.
  Позвала её Ведунья.
  - Да не трясись, не трясись так. Дело известное. Не ты первая, не ты - последняя.
  Инара никак не могла опомниться, не могла понять, как могла согласиться! Как могла допустить, чтобы с ней делали такое? Что ещё говорит ей, эта, так унизившая её, старуха!
  - Я думала - Вы хорошая. А Вы...
  Сквозь слёзы, наконец, смогла пролепетать, путая свои и здешние слова, Инара.
  - Ишь, девка. С характером. Порадую тебя - тяжёлая ты.
  - Как это - тяжёлая?
  - Ребёночек у тебя будет - так это!
  - Ребёночек? Значит, я беременная?
  - Как хочешь называй. А ребёночек к весне родится.
  О, Ночная Мать! Какое счастье! Наконец-то!
  - Не рада, что ли?
  Рада ли она? Инара прижала руки к груди. "Долг каждой девочки воспроизвести себе подобную во славу Ночной Матери"! Слова благодарности. То, что положено, то, что говорила каждая девочка, узнав, что беременна, перед собравшейся в кают-компании большой семьёй, слетели с губ Инары. Она не забыла их, помнила слово в слово. Помнила и радостно взволнованную атмосферу, счастье на лицах девочек. И она, тоже, принесёт радость своим родным. Не просто вернётся домой, на корабль, она принесёт свою дочку!
  -Ничего не поняла.
  Повернулась Ведунья к Иро.
  - О чём она щебечет?
  - Сама спроси.
  Инара беременна. Иро чувствовала себя ужасно. Подтвердилось то, в чём она и так, была уверена. И что делать дальше, она не знала. Не знал никто.
  - Ты по-нашему скажи. Так-то не понять.
  Попросила Инару Ведунья.
  - Ах, да. Конечно. Рада! Спасибо тебе! Извини, если сказала грубые слова.
  Инара уже и не помнила всего больного, отвратительного, что делала с ней Ведунья. Возможно, так у них принято здесь. Это совершенно не важно. Главное - у неё будет своя девочка! Она станет матерью! Инара преображалась на глазах. " Будущая мать всегда радостна и достойна. На ней огромная ответственность. Но это - и огромная награда". Звучал в ней голос из не такой уж далёкой памяти. Ночная Мать сочла её достойной!
  - Ты погляди, и не стыдится. Будто так и надо - в подоле принести.
  Провожая их до дверей, посетовала Ведунья.
  - Да кто их знает. Может у неё, там так заведено.
  Что ещё могла сказать Иро.
   Что она чувствовала, и чувствовала ли что-то, Инара никак не могла понять. Это было так неожиданно, так странно, так желанно, и так... неправильно! Если бы она была дома, на корабле - как радовались бы, как были бы счастливы все её родные. А тут, Инара, как ни была ошарашена всем происходящим, не могла не заметить, как переглянулись, как что-то сказали друг другу Ведунья и Иро. Если уж Иро не обрадовалась, то остальные - страшно подумать! Особенно Ликсма!
  - Ты, пока, молчи. Я сама скажу, когда надо будет.
  Предупредила Иро. Всё таки, Иро относится к ней не так плохо, как вдруг показалось. Но, всё равно - всё совсем не так, как могло бы быть, случись это с ней дома, в своей семье. А здесь - самую главную радость в жизни приходится скрывать. Вот так - у неё отобрали самый главный праздник! Инара плохо спала эту ночь. Было душно, ей не хватало воздуха. Несколько раз Инара вставала попить, невольно мешая и Мелине и Марин. Потому и встала рано, ещё до рассветной зари.
  - Подойди
  Позвал с завалинки голос. Это была Иро.
  - Я всё думала, как лучше. Ничего не надумала.
  Кутаясь в шаль, сказала она.
  - Это что, так плохо, что я жду ребёночка?
  Инара никак не могла понять, чем так обеспокоена, недовольна Иро.
  - Плохо? Нет, это не плохо! А!
  Поднялась Иро
  - Всё равно не поймёшь! На вот - накинь.
  Передала Инаре нагретую своим телом, шаль.
  - Пойду. Скотиной заняться надо. Ты сиди.
  Остановила, вставшую вслед за ней, помогать, Инару.
  - Отдыхай. Пока.
   Утро началось, как обычно, суматошное, шумное. Если бы не Ликсма, её нежелание ни с кем ладить, её тонкий пронизывающий насквозь, голос, всё могло бы быть и спокойнее и, гораздо, дружнее. И ещё - если бы не Кайл! И зачем он только приходит! Но это его дом, его мать, его семья. Что Инара может сказать ему, той же Ликсме! Как плохо быть не у себя дома, быть среди чужих. В который раз и с новой силой, новым смыслом подумала Инара. Наконец, пришла Иро. Все уселись за стол. Поблагодарили за начало дня, за пищу. У Инары дома тоже так делали. Но благодарность Ночной Матери возносили только во время больших, общих застолий в кают-компании. Здесь благодарят каждый раз. А кого, не понять. Но Инара, не желая обидеть приютивших, принявших её в свою семью, никогда ничего по этому поводу не говорила. Тихо сидела, ожидая конца, обычно, непродолжительных благодарностей. И в этот раз - отзвучал голос Иро, все принялись за еду. Вот уже Кайл угрюмо отодвинул от себя миску с почти нетронутой едой. Что-то такое тихонько сказала ему Ликсма. Ну, всё - почему-то с облегчением подумала Инара, напряжённо следившая за каждым движением, каждым словом Иро - сегодня она не расскажет. И в этот самый момент
  - У меня новость.
  Будничным голосом, как будто собиралась сообщить о чём-то, что случается каждый день, сказала Иро. Кайл приостановился в дверях. Убиравшая со стола грязную посуду Мелина, продолжила складывать миски. Морин, судя по рассеянному взгляду, витала где-то далеко. Кинтил продолжил обуваться - собирался пойти куда-то по хозяйству. Только, как всегда, ничем не занятая, Ликсма, устроилась поудобнее. Она любила новости. Да застыла Инара. Она одна знала, о чём пойдёт речь.
  - Инара беременна.
  Не изменился ни голос Иро, ни интонация. Спокойно, буднично, будто такое, и вправду, случалось каждый день, сказала она. Но что произошло в доме! Круто обернулся и застыл Кайл. Уронила на стол миски Мелина. Забыв о своих мечтаниях, открыла от удивления рот, Марин. "Хаах", притопнув обутой ногой, выдохнул Кинтил. И только Ликсма, как обычно, первая, ни в чём, не разобравшись, завизжала:
  - Она! Эта дрянь! Я вам всем говорила! Вы ещё наплачетесь! Я предупреждала!!! Откуда??? Откуда!!!
  Ликсма вцепилась в Динару и начала трясти её, брызгая слюной.
  - Выпороть её, сучку! Выгнать!!! Уууу
  Ещё немного, и Инара задохнулась бы, сдавленная хищными руками, потерявшей над собой контроль, женщины. На счастье, Кайл схватил Ликсму, и, с трудом оторвав от Инары, отбросил в сторону. Сердобольная Мелина бросилась с водой к Инаре. Кинтил, как был необутый, поднялся и прыгнул к Кайлу - защитить визжащую и рыдающую Ликаму. Только Иро, по-прежнему, неподвижно сидела за столом, как будто, безучастно наблюдая за происходящим.
  - Тише! Все замолчите! Кайл и Кинтил - разойдитесь! Не хватает ещё, чтобы вы подрались.
  Ясным, громким голосом, предупреждая, то, что могло случиться и непоправимо повлиять на всю семью, приказала Иро.
  - Успокоились? Теперь, каждый, по очереди, объясните мне, что случилось такого, что началось всё это безобразие?
  Кайл и Кинтил отпустили друг друга под повелительным взглядом Иро и уселись по разные стороны стола.
  - Я не поняла - это правда?
  Обращаясь то ли к Иро, то ли к Инаре, спросила Морин.
  - Я, то же, ничего не понимаю.
  Растерянная Мелина ждала ответа, именно, от Иро.
  - Ну, а ты?
  Иро требовательно смотрела на Ликсму.
  Что не ясно тебе?
  - Я? Что - я!
  Ликсма утирала своё потное, красное, готовое вот-вот, лопнуть, лицо.
  - Это надо у неё! Вот у кого спросить! Вы, что, не понимаете? У нас Морин навыдании. Мелина одна. А тут! Такое!! Что люди скажут? Сучка!
  - Поосторожнее!
  Вскочил Кайл.
  "Сядь" - взглядом заставила Кайла опуститься на место, Иро.
  - Так что люди должны сказать?
  С утрированным интересом, спросила она Ликсму.
  - Как что!!! Морин теперь никто замуж не возьмёт.
  - Ты что такое несёшь!
  Вступилась за дочку Мелина.
  - При чём здесь Морин!
  - Как при чём? Как при чём! Скажут, вместе гуляли. Раз одна нагуляла, так и другая...
  - Да успокой ты, свою...
  Вскочил Кайл.
  - Это же надо! Такое...
  - Ты сам, чего лезешь!
  Огрызнулся Кинтил.
  -Пусть бабьё разбирается! Или, может, это ты её обрюхатил?
  Неожиданно выпалил то, что даже в голову никому не могло прийти, он.
  Тут уж притихли все, с ужасом ожидая, что сделает, что скажет Кайл. Инара затравленно переводила взгляд с одного на другого, не в силах понять, что происходит, от чего все ругаются и обвиняют её. А теперь, вот, и Кайла. Но чувствовала она, что всё плохо. Очень плохо. И боялась, как бы не навредили её будущему ребёнку.
  - Ну, хватит! Довольно! Наслушалась!
  Поднялась, не на шутку обеспокоенная, да, что там - по-настоящему испугавшаяся, Иро.
  - Инара не из нашей семьи. И вольна жить, как хочет. Это тебе ясно, Ликсма? Никакого ущерба Морин не будет. Они не подружки. Никогда никуда вместе не ходили. С Инарой дружила Лиам. Но Лиам давно уже замужем и родила ребёнка от своего мужа. От кого ребёнок Инары, я, если это будет надо, разберусь. Ничего не случилось. Вы узнали всё, что должны были знать. Отправляйтесь работать. Всё.
   Легко сказать - всё. Чувствуя на себе взгляды домашних - каждый из них, конечно, по-разному смотрел на неё, Инара вышла из дома. Она займётся тем, чем всегда занималась в это время. Но, руки не хотели ей повиноваться. Невольно, Инара прислушивалась к звукам, к разговору, к спору, к скандалу, разгоревшемуся с новой силой, так ей показалось, лишь, она вышла за дверь. Если бы она смогла вслушаться в голоса, если бы была в состоянии трезво отнестись к тому, что происходило, то поняла бы, что продолжает кричать и ругаться одна Ликсма. Да Кинтил бубнит что-то, пытаясь унять, не в меру, разошедшуюся, жену. Кайл первым вышел из дома, плотно прикрыв за собой дверь. Молчала, обиженная и обеспокоенная, Мелина. Она нашла бы, что сказать этой ведьме - Ликсме, если бы не требовательный - "промолчи, пожалуйста" - взгляд Иро. Выскочила за порог Морин. " Вот это, да! Что творится!" Горели её любопытные глаза.
   Слова, брошенные Кинтилом, в запале спора, не выходили у Кайла из головы. Ведь это возможно. В который раз прикидывал он, так и не отойдя далеко от дома Иро. Он думал об этом, вспоминал, как выглядела Инара. Она не была смущена, или испугана. Любая девушка селения, на её месте, от стыда не знала бы, куда девать глаза. Побоялась бы, вообще, показаться даже самым близким. Но Инара, тоже боялась. Да, боялась, но не того, что о ней подумают, что скажут. Она не стыдилась своего положения. Он уже достаточно хорошо знал её. Столько времени из дня в день любовался лицом, статью, походкой - всем тем, что невозможно высказать одним словом "Инара". И, он уверен, что Инара испугалась только потому, что ей, а, значит, и её ребёнку грозит какая-то физическая расправа. Она гордится тем, что беременна! Поняв, поразился Кайл. А я? Как я отношусь к этому? Что я чувствую? Что мне с этим делать? Кайл, как и все мальчишки, с детства знал, что когда ни будь женится, приведёт в дом жену. Кого ни будь из весёлых подружек. Будут он жить вместе. Как все. Кайл не особо понимал, да и не стремился, не интересно ему было, как это - "как все". Почему обязательно надо жениться. И вот он остался один из ватаги сверстников, у которого до сих пор нет ни жены, ни детей. Говорили, что это не совсем хорошо. Хотя, почему "нехорошо"? Но, тревожится за него мать - Иро. Собственно, из-за Иро и построил Кайл новый дом. Ну, а дом - значит вскоре и молодая хозяйка. Он не особенно задумывался о том, кто это будет. Какая разница. Все девушки в селении работящие и весёлые. Главное, Иро - Кайл привык называть мать, так, как называли её все домашние - будет так спокойнее. Он ещё не говорил с ней о женитьбе. Но, больше, чем жениться - жениться это был предлог - хотелось Кайлу забрать мать из старого дома. От вечно брюзжащей, недовольной всем и всеми, Ликсмы. От своего угрюмого, молчаливого, считающего, что по праву старшинства, дом принадлежит ему, братца. И, Кайл поговорил бы с Иро, забрал бы её в новый дом, не случись этого - этой ночи с Инарой. С той ночи, с того безумия изменилась, перевернулась его ясная, налаженная, простая жизнь. Всё, и в себе, и вокруг начал чувствовать, видеть Кайл "через Инару". Всё зависело от того, как она посмотрела, что сделала, как сказала. Он забыл о себе, о своей жизни. Самое ужасное - забыл об Иро. Он давно уже должен был забрать мать из этого дома, оградить от этих людей. Жизнь, и в этот раз опять через Инару, заставила его вернуться к действительности, вспомнить об обязательствах, об ответственности. Конечно! Ответственность! У него будет ребёнок! Что бы кто ни говорил - у него будет ребёнок! Интересно, как другие парни относились к известию, что у них будет ребёнок - будет первенец! Не принято было об этом много говорить. Но праздник для семьи, для ближайших родственников устраивали всегда. И он, тоже, обязательно устроит праздник! Искать Инару Кайл не стал. Он, пока не знал, как разговаривать, что сказать ей. Он, даже - вот удивительно-то - боялся того момента, когда надо будет, а надо будет обязательно, поговорить с Инарой. А Иро в доме не оказалось. Кайл нашёл мать в её любимом месте - у много лет назад поваленного бурей дерева. Ушедший почти на половину ствол, уже порос молодыми, гибкими побегами. Иро сидела между покрытыми яркими разноцветными листьями, тоненькими деревцами. Её лицо, вся её поза были так покойны, полны такого достоинства, силы и красоты. Кайл остановился, любуясь и восхищаясь своей матерью. Иро почувствовала его присутствие, улыбнулась, открыла глаза. Какие у его матери глаза! Ясно, что вопросов - подсказок ему ждать нечего. Придётся начать разговор первому! Но, что он скажет? И как? Пока шёл сюда, Кайл так ясно, так чётко представлял, раз за разом повторяя про себя всё, что скажет. И вот, нашёл он мать, и надо говорить, а слова смешались, мысли не кажутся такими уж выверенными. Может быть, не стоит, сейчас. Пусть всё успокоится. Тем более, Иро молчит. Ни о чём не спрашивает, ничего не говорит. Пока слово не сказано, ничего не изменилось. Всё может остаться, как сейчас. Как-то разрешится само собой. Да, так. Именно так. Кайл подошёл к Иро. Поцеловал её. Пусть мать не думает, что он совсем уж... Что "совсем", додумывать Кайлу не хотелось. Совсем не хотелось. И он ушёл, так ничего и не сказав.
   Иро вновь закрыла - теперь зажмурила их крепко на крепко - глаза. Изо всей силы сжала кулаки. Он не хочет ничего решать. И не имеет значения почему. Боится ли взять на себя ответственность, сожалеет ли о случившимся. Она не получила ответ ни на один из важных, жизненно важных, вопросов. А она верила в Кайла. Надеялась на него, единственного мужчину, на которого, как она думала, можно положиться. Но, он не такой, как его отец и старший брат. Больно. Непросто разочаровываться в том, кого так любишь. Иро посмотрела вокруг - осенний лес. Вот-вот облетят все листья, уйдёт эта, пропитанная грустью прощания, красота. Потом, под снежной периной отдохнёт, наполнится новыми силами, земля. И наступит весна. Новая, свежая, жадная до солнца, до радости жизнь заполнит всё вокруг. Её жизнь похожа на эту осеннюю разноцветную мозаику. В ней было всё. И радости и горе. Может быть, горя было больше. Но она не помнит, не хочет помнить об этом. У неё есть ещё время, и есть то, что ей хотелось бы сделать в отведённое ей время. Никто не знает, сколько кому суждено. И надо успеть. Надо успеть помочь! Помочь той, кто так цельна и правдива. Несмотря на неприязнь и неприятие нельзя не уважать женщину носящую в себе новую жизнь. Иро улыбнулась. Инара ничего не боится, и ей всё равно, что скажут, подумают, сделают ... даже её домашние. Пока у меня есть силы - Иро поднялась, потянулась, расправив ставшее сильным и гибким тело - я, мы вместе, с этим справимся. Это решение - перестать бояться и ненавидеть, принять, помочь чужому существу, придало ей, открыло, доселе неизвестные ей самой, новые, свежие силы.
   Конечно, это прекрасно - принять решение. И не важно, какое. Пусть это будет решение Инары, Кайла, или Иро. Но живут то они не сами по себе. Вокруг них, рядом с ними есть и другие люди. Их чувства, желания могут не совпадать, а то, и быть прямо противоположными, полностью отличаться оттого, что является главным для Инары, Кайла, Иро, на конец.
   Ликсма не собиралась скрывать, что не желает видеть Инару в доме, который давно уже считала своим. Кинтил, конечно, во всём поддерживал жену. Иро никогда не говорила, и ни чем в своём поведении не показывала, что считает дом, когда-то выстроенный её мужем Ронаном, своим, или принадлежащим Мелина, жене Кевина, своего пропавшего старшего сына. А раз так, то по праву старшего мужчины, он - Кинтил хозяин. И Ликсма, соответственно, хозяйка дома. Даже тихая, добрая Мелина, хоть и не говорила этого вслух, была недовольна беременностью Инары. Её смущало то, что у незамужней женщины будет ребёнок. Она боялась возможного дурного примера для своей юной дочери Морин. И, чувствуя себя очень неловко, попросила Инару больше не спать рядом с ними. Пока было не очень холодно, Инара с удовольствием ночевала вне дома. Это было, как тогда, Круг назад, когда она только-только начала жить в этом странном чужом мире. Тоже высокое звёздное небо, прекрасная Ночная Мать. К ней можно поднять осунувшееся от постоянной тошноты и недоедания лицо, рассказать обо всем, попросить помощи и поддержки. Здесь был совсем не такой, как в помещении, где спит столько людей, свежий, прозрачный воздух. Не надо было опасаться ни злого слова, ни уничижающего взгляда, можно было, наконец-то сбросить с себя напряжение дня, почувствовать себя вольно и спокойно. Но погода менялась. Днём моросил дождик, по ночам подмораживало. Всё тяжелее, даже опаснее для здоровья становились ночёвки под открытым небом. Да и днём, любое появление Инары, вне зависимости от того, для чего она зашла, чтобы она ни делала в доме, встречало такое сопротивление, вызывало такую бурю возмущения, сопровождающегося ужасными оскорблениями. Даже Иро, со всем своим авторитетом, не могла долго противостоять этому явному и неявному желанию любым путём избавиться от Инары. Инара же, не в состоянии понять, за что, почему к ней так относятся, старалась не быть никому в тягость. Молча сносила она ругань и попрёки. Старалась не появляться в доме, когда семья собиралась за общей трапезой. Несколько раз Иро заставляла Инару остаться вместе со всеми за столом. Но ни к чему хорошему это не приводило.
   Голые сиротливые деревья, голая, расползающаяся под ногами, земля, низкое вязкое небо. Даже, с рождения привыкшей к холоду и сырости, Инаре становилось всё тяжелее переносить надвигающуюся, готовую затопить её, лишить последних сил и способности сопротивляться, сиротскую участь этого последнего месяца осени. Она, было, хотела пожаловаться Иро - Иро одна, так чувствовала Инара, относится к ней с симпатией, пытается защитить её - но передумала. О чём ещё она может просить, давшую ей кров, женщину? И так из-за неё у Иро полно проблем. Надо самой что-то придумать.
   Печально, что я переоценила свои силы. Агрессивное нежелание Ликсмы и Кинтила, их бескомпромиссное сопротивление пребыванию в доме Инары, явилось для Иро полной неожиданностью. Хорошо, что они не выгоняют из дома и меня вместе с Мелиной и Морин. Но и такое может случиться. Она перебрала множество разных вариантов - думала даже отправить Мелину с Морин к Лиам, в её новый дом, а самой с Инарой попросить у Ведуньи пристанища до весны. Но всё это, по зрелому размышлению, показалось Иро неверным, плохо выполнимым. Всё это были временные варианты, и, в конечном итоге, не приводили к нужному результату - они оставались без крыши над головой. Эти невесёлые размышления привели Иро к решению искать поддержки и совета у Хола, на пасеке. Туда-то после особенно холодной ночи, когда вода в лужах промёрзла насквозь, она и отправилась.
   Кайл догнал Иро на околице селения.
  -Мелина сказала, что ты пошла к Холу.
  Ему придётся много говорить сегодня. Иро предпочитает молчать. Кайл хорошо знал свою мать. Как бы спросить, чтобы не обидеть?
  - Да, хочу попросить Хола приютить меня с Инарой на зиму. Больше обратиться не к кому.
  Иро устала от недомолвок.
  - Я хочу, я давно хотел предложить тебе жить у меня в новом доме. Вы можете вместе с Инарой...
  - У тебя? Я-то, понятно. А Инара? Ты понимаешь
  Как можно рассказать, нет таких слов, что каждый день без Инары, когда он не может увидеть, услышать её, не может дышать одним с ней воздухом - пуст и не важен. А смотреть, как обижают, унижают ту, что стала его жизнью, ту, что носит его ребёнка, и не мочь, не иметь права вмешаться, защитить, уберечь её! Этого он больше допустить не может!
  - Ты подумал о том, как отнесутся, что станут говорить об этом в селении? До сих пор никто ни о чём, вроде бы, не догадывается. Но, как только мы с Инарой начнём жить, Ликсму не остановить. И что будет с твоей женитьбой? Какая девушка согласится войти женой в дом, где уже есть беременная женщина.
  Так мать всё знает. И молчала. Всё это время Иро знала. От куда? Инара, он уверен, ничего не рассказала. Но, то, что мать знает, и молчала, наверное, хороший признак. И ответ она сама подсказала.
  - Ты же знаешь, жениться я не собирался. А пока соберусь, всё и забудется. Не ищи пристанища у Хола. У меня вам будет лучше.
  - Ты плохо подумал. Не понимаешь, как это будет. Во что ты влезаешь. Но я приму твоё предложение. За Инару не беспокойся. Я правильно понимаю - ты собираешься с нами жить? У неё нет выбора. Да и мне идти некуда.
  Что он при этом почувствовал? Облегчение? Или, первый раз в жизни, испугался? Ведь Иро права - он не представляет, что и как будет.
  - Зимой будет Большой поход. Как ни будь, устроимся.
  Больше себя, чем Иро, попытался успокоить Кайл.
  -А сейчас пойдём. Нечего тянуть.
  
   Известие, что она вместе с Иро будет жить в доме Кайла, оказалось для Инары не то чтобы неожиданным, это было настолько непонятно, непредсказуемо, нереально, что и поверить в это она сразу и не смогла. Поражены и растеряны были и другие домочадцы. "Как? Что? Почему?" Посыпались на Иро вопросы. Кайл пошёл протопить печь в своём холостятском доме. Иро вернулась одна и застала всех врасплох - такого, такой новости, такого "поворота" - никто не ожидал. Впрочем, особо объяснять что-либо, она не собиралась. " Пришла забрать Инару, собрать их небогатые пожитки". Что ещё?
  - Я попросила Кайла,
  Кривя душой, но полагая, что такое объяснение, как ни крути, лучше того, что мог, но так и не сказал Кайл, начала Иро.
  - Идёт зима. Здесь становится слишком тесно и шумно. А Кайл уйдёт в Зимний поход. Так будет лучше. Всем. Пошли.
  Иро сунула, оторопевшей от всего происходящего, Инаре, узелок с её одеждой.
  - Завтра придёшь, поможешь убраться.
  Напоследок попросила до смерти испуганную, что остаётся один на один с Ликсмой, Мелину.
  - Я, я не пойду. Я должна идти?
  Едва они вышли за дверь, в ужасе взмолилась Инара. Всё случалось слишком быстро.
  - Тебе некуда деваться. Скажи спасибо, что так.
  И что только в голове у этой дурочки!
  - Я не могу с ним жить!
  - Тебя никто не заставляет с ним жить! Ни с ним, ни с кем нибудь ещё!!
  Терпение Иро было на исходе.
  - Вы не так поняли. Я не могу с ним жить в одном доме.
  - Почему же? Поняла. А погубить своего ребёнка, можешь? В конце концов, я только хотела тебе помочь. Твоя воля. Мне и у себя дома было неплохо.
   Почему я должна что-то придумывать, зачем хитрю. Для чего, за что мне всё это! Инара представила, как возвращается к Ликсме. Вспомнила последний месяц жизни с ней под одной крышей. Там она, точно, не выживет. Погубит и себя и ребёнка. Собой пожертвовать можно. Но, только ради спасения ребёнка! "Долг воспроизводства" - самый главный, священный долг каждой девочки. И ради него можно многим, можно всем, поступиться. Она попробует. Может быть, всё получится не так уж и плохо.
  - Хорошо. Пойдёмте.
  Делая над собой огромное усилие, очень тихо, не сказала, скорее, прошептала Инара.
  - Пойдём.
  Что я делаю. Как бы не пожалеть об этом. Понимая, что обратной дороги нет, вздохнула Иро.
  
   Дом Кайла, такой же, как тот, старый дом, как остальные дома в селении, оказался не совсем таким, как все. К их приходу Кайл успел хорошо протопить большую белую печь. И дом встретил их теплом, умиротворённой тишиной, гулкой пустотой, готовой принять их, светлой комнаты. Сам же, Кайл молча ждал, не зная, чтобы ещё сделать для них. Волнуясь и не понимая, так до конца и не понимая, чего именно он ждёт, на что надеется. Прячась за спину Иро, Инара робко переступила порог, тоже, как казалось, чего-то ожидающего дома. Она боялась, надеялась... Должно было случиться что-то... Хорошее... Нет, ни на что хорошее Инара не надеялась. Во всяком случае, не сейчас, и не здесь. Но ничего плохого не случилось. Вообще, не случилось ничего! Кайл поднялся навстречу им с лавки, неловко развёл руками. Да, ничего-то особенного в его доме не было. Но нашлось мести и для Иро - конечно на печи, и для Инары - широкая удобная лавка. Ей больше не придётся делить тощий тюфячок с кем-то на полу. Для Кайла подойдёт большой крепкий сундук. Распределив, таким образом, места для сна, Иро принялась за приготовление еды. Тут уж Инара, не почувствовав никакой угрозы со стороны Кайла, и поверив, что так мирно и хорошо теперь и будет, кинулась помогать ей. В новом, ещё не налаженном хозяйстве Кайла, нашлось достаточно и посуды, и припасов. Иро смотрела на порозовевшую, повеселевшую Инару. Впервые за долгое время ела Инара с аппетитом, не оглядывалась, не вздрагивала от малейшего шороха. Кайл почти не притронулся к еде. Он во все глаза, не таясь, смотрел, любовался Инарой.
  Что ж. Пока неплохо. Если так будет всё время. Было бы так и дальше. Иро боялась думать о будущем.
  - Инаре надо отдохнуть. Да и я устала. Так что, ты как хочешь, а мы - спать.
  Иро выпроводила Кайла из дома.
  
   Для Инары началась совершенно новая, отличная от всего, что было с ней раньше, жизнь. Она могла бы сказать, что счастлива. Самое главное - самая важная часть жизни каждоё девочки, то, ради чего она, собственно и живёт - состоялось. Она беременна. Кроме этого, живёт в тёплом, светлом доме. У неё достаточно пищи для того, чтобы ребёнок внутри неё рос хорошо. Она выполняет посильную работу. Её никто не обижает. Она должна быть довольна. Должна быть счастлива. Но, нет. Не чувствует Инара себя так. Вот, если бы была с ней её настоящая семья, если бы это случилось с ней там, дома, на её родном корабле! Пусть там не так тепло и просторно, пусть нет такой сытной, такой разной еды - какое это имеет значение! Теперь-то она может сравнить. Вся жизнь в её родном доме гораздо, гораздо тяжелее, беднее, опаснее, чем здесь. И, всё равно, здесь ей очень тяжело, тоскливо. Всё равно, дома было бы гораздо лучше. И не только из-за условий, еды и разного такого. Если бы она могла не жить в доме Кайла. Если бы могла не видеть его каждый день, не чувствовать на себе его глаза, не дышать с ним одним воздухом. Если бы! Но, "она должна была", так говорила Иро, "быть благодарной Кайлу. Благодарной за то, что он дал ей кров, освободил её от оскорблений, от ужаса жизни с Ликсмой". Но это - жить под одной крышей с Кайлом - было так трудно, почти невозможно. Жить вместе, бок о бок с монстром! Как ни боялась Инара, как ни следила Иро, чтобы Кайл и Инара не оставались в доме одни, избежать этого было невозможно. Когда же они оставались одни, в те считанные разы, светлый лёгкий воздух дома мгновенно густел, становился тяжёлым, вязким. Почему это происходило, невозможно понять. Было трудно дышать. Каждый вздох давался Инаре с огромным трудом. Разум подсказывал, гнал её из дома. Но ноги - ее сильные ноги, подводили Инару. Она почти теряла сознание, но бежать, бежать от Кайла не могла. Как будто неведомая сила толкала её, тянула к нему. Нет, ни за что она не двинется с места. Заставляя себя не смотреть, не видеть Кайла, твердила себе Инара. И ей удавалось это. Удавалось, пока Кайл не подходил, совсем, слишком близко. И тогда, Инара не могла уже противится ему, противится себе. И тогда, она тонула в глазах Кайла, в его губах, в его сильных руках. Тогда, она забывала. Забывала, что не дома, что скучает по своей семье, забывала обо всех своих невзгодах и высоком предназначении, забывала, что Кайл - монстр! Вот в эти редкие, краткие мгновения и была Инара, по настоящему счастлива. Забывая все на свете слова, не анализируя, не сравнивая, отдаваясь наивно и без оглядки, была она счастлива! Но, этого нельзя делать! Это невозможно! Это - ужасно! Нежданная, появлялась другая Инара. Та, что на какое-то время, вроде бы исчезла. Это она - другая, заставляла Инару отталкивать Кайла, разбивать кольцо его рук, отрывать свои губы от его губ, поднимать свои глаза из омута его глаз. Эта, другая Инара, которая была твёрдо уверена в своей правоте, не давала возможности, не хотела задуматься, почему быть с Кайлом, делать то, что приносит радость и покой, так плохо! И, не понимая, что произошло, почему вдруг так изменилась его Инара, Кайл выскакивал из дома, хлопнув дверью. А Инара, не в силах сдержать рыдания, вновь оставалась одна.
  И винить в том ужасном, что с ней происходило, можно было только монстра!
   Сколько раз после такого, Кайл давал себе слово уйти из дома! Хол примет его на пасеке. Ещё несколько месяцев, и он, так и так, уйдёт в длинный Зимний поход. Сколько раз Кайл, окончательно, решал бросить всё, переждать у Хола! Жить в этом сумасшедшем наваждении не было никаких сил. Но, не было сил и уйти. Вновь, в который раз, Кайл не мог представить себе, как это - не видеть, не любоваться Инарой, не вдыхать мимолётный аромат её тела, не чувствовать сладость случайного поцелуя, нежность её губ, лёгкость рук, не тонуть в бесконечности загадочных глаз. "Уродка. Гадина" - как только не обзывала Ликсма Инару, вспоминал Кайл. И не верил, поражался, что такое можно было сказать о самой прекрасной на земле женщине. Нет, дело не в этом, сбрасывая с себя путы очарования, уговаривал себя Кайл. В доме нужен мужчина. Нужен кто-то, кто будет заботиться о тепле, о пище, о безопасности женщин. Тем более, что и Мелина и Морин потихоньку, незаметно перебрались в их дом. С начала они приходили проведать, помочь. Иро оставляла их поесть с ними, отдохнуть. "Не гнать же из дому, на ночь глядя". Объясняла она. Кайл сколотил ещё две крепкие лавки. "Не хорошо. Не надо чтобы они спали на полу". Попросила Инара Иро. Теперь в доме всегда кто-то был. И те, прежние, случайные встречи Кайла и Инары прекратились. Инара, защищавшая свои представления, то, что в неё вкладывали с детства, защищавшая себя от монстров, от любой своей, не предусмотренной Корабельным уставом, слабости, могла и хотела этому радоваться. Но другая Инара, та, чьё тело, чья душа принимали и помнили так много всего нового, неизъяснимо прекрасного, тосковала. Но, зато, успокаивала, уговаривала она сама себя, Мелина взяла на себя основной груз обязанностей по дому, и у неё появилось больше свободного времени. Можно отдохнуть, погулять. Осенний, тёмный, как будто не осталось других красок, кроме оттенков серого, лес, бурая комковатая земля, бесцветное, лишённое жизни небо. Всё это, да ещё холодный, лишённый запаха воздух - будто душа, мысли, состояние Инары. Такое же грустное, одинокое, холодное, неприкаянное. Она уходила в лес. Кому интересны её переживания, её чувства. Здесь, не далеко от покрытого тонкой корочкой льда, озера, на заиндевелом стволе поваленного дерева - в общем, там, где они провели свою первую и единственную ночь, и нашёл Инару Кайл. Она и не обрадовалась, но и не прогнала его. Лишь безучастно смотрела, как Кайл садится рядом с ней. Не отодвинулась от него и тогда, когда Кайл укутал её замёрзшие плечи своим тулупом, начал отогревать её руки в своих горячих ладонях. Они просидели молча, тесно прижавшись друг к другу. И, также, не сказав, друг другу ни слова, поодиночке, вернулись домой. С этого дня Кайл начал приходить в лес вслед за Инарой. В начале он искал какой-то предлог - объяснял другим и себе, но больше себе, что у него есть какие-то неотложные дела. Но потом, как-то так получилось, ведь его никто и не спрашивал, куда и зачем он идёт, что Кайл перестал искать оправданий для своих "случайных" встреч с Инарой. Постепенно и Инара привыкла и к его присутствию, и к их молчаливым прогулкам. Очень не скоро, слово за слово, путая здешние и свои слова - ведь не для всего в её прошлой жизни подходил местный язык - начала рассказывать Инара о своём родном доме, сёстрах, Большой Воде. Та, всего и всех опасавшаяся, державшаяся за свои "предназначения", ненавидящая монстров, Инара становилась всё меньше и меньше, всё слабее. Пока, в один прекрасный день, когда Инара задремала в бережных объятьях Кайла, не исчезла совсем. В этот день случилось ещё нечто. Настолько чудесное, такое невозможно важное! В лёгкой дрёме - Инаре и не казалось, что она заснула - она почувствовала яркий, свежий запах, услышала тихий шелест. Вокруг, вне её, происходило что-то необычное, приятное. И, вдруг! Словно рыбка, взмахнув маленьким хвостиком, что-то шевельнулось. Внутри неё!!! Инара мгновенно, она и не спала, проснулась. Да, идёт первый, самый лёгкий, самый нежный, самый долгожданный снег. Но, что произошло с ней? Внутри неё! Расширившиеся, полные восторга, ужаса, недоумения, слабой догадки, уверенности понимания, глаза Инары встретились с обеспокоенным взглядом Кайла. Что могло случиться? Случилось? Что? Внешне спокойный и невозмутимый Кайл, жил в постоянной тревоге. Он и не подозревал, что может быть таким, что подобное может случиться с ним. Кайл волновался, беспокоился о таких, он и не подозревал, что они существуют, вещах! И Инара. В последнее время, Инара, и ему это не показалось, стала по-другому относиться к нему. Не пряталась, не убегала. Не скрывала своего удовольствия от их совместных прогулок по лесу. Самое удивительное и прекрасное - начала разговаривать с ним! С интересом слушала его рассказы, рассказывала о себе. Кайл не знал языка Инары, но, как ни странно, понимал всё, о чём она говорила. И, понемногу, всё яснее для него становилось одиночество Инары, её беззащитность. Обнимая её, гуляя с ней по лесу, заботясь о том, чтобы ей было тепло в доме, чтобы она не чувствовала недостатка ни в чём, Кайл испытывал странное - он никогда такого прежде ни к кому не испытывал - чувство. Ему было важно, было приятно, было жизненно необходимо заботиться об Инаре. Её благополучие стало для Кайла превыше всего остального в жизни. И, теперь! Что означает её взгляд?
  -Ты плохо себя чувствуешь? Замёрзла? Проголодалась? Ответь! Что случилось!
  На все взволнованные, поспешные, всё более настойчивые вопросы Кайла Инара лишь улыбалась и отрицательно качала головой.
  - Ребёночек.
  Смогла, наконец, она вставить словечко.
  - Что - ребёночек? Какой!
  Кайл совсем забыл о ребёнке. При чём здесь ребёнок! Что с Инарой?
  - Она, кажется, зашевелилась.
  Инара распахнула шубейку и приложила ладонь к своему, почти незаметному, животу.
  - Ты... Ты уверена...
  Вспомнил, понял, растерялся Кайл.
  - Да. Это было так ... щекотно... смешно...
  Инара удивлялась своим словам.
  - Смешно... щекотно...
  Не спуская глаз с её губ, повторял за Инарой Кайл.
  - Вот так.
  Инара почти силой приложила ладонь Кайла к своему животу.
  - Может быть, она ещё раз шевельнётся.
  Она "услышала" и "поняла". Под рукой Кайла, что-то произошло. Лёгкая волна мягко поднялась, на мгновенье остановилась. И, как будто, для того, чтобы он не сомневался, два нежных, но ощутимых толчка сотрясли ладонь Кайла. Теперь уже глаза Кайла переполнились изумлением, восторгом и умилением. Он, всё ещё, не мог оторвать свою ладонь от живота Инары. Не мог произнести ни звука. Потрясение, которое он испытал, то, что переживал в эти мгновения - для Кайла было настолько огромно и значимо, что и опомниться сразу было почти невозможно. Но, наконец, всё также молча, он обнял Инару.
  Кайл обнимал Инару и то маленькое, нежное, слабое, которое-то и почувствовать, пока, сложно. То, что было в Инаре, что было Инарой, но, было и им - Кайлом. И такая боль, такой страх пронзили его сердце. Все мыслимые и немыслимые опасности: от ядовитых слов Ликсмы, до разъярённого медведя-шатуна, пронеслись перед ним. Как, сможет ли он защитить, оградить то, пока ещё тайное, сладостно дорогое, что должно будет вот-вот заявить о себе? Кайл не знал ответов, не знал, не мог предвидеть того, что может быть впереди. Но, одно он знал. Был уверен - никто лучше него не позаботится, не защитит Инару и ребёнка.
   Наступил месяц свадеб. Круг назад вышла замуж Лиам. Теперь она замужняя тетка, живёт в собственном доме с мужем и маленьким сынишкой. Иногда, не так часто, как хотелось бы Мелине, она их навещает. Для Лиам, как и для всех остальных жителей селенья, известие, что Иро живёт в доме Кайла, оказалось совершенной неожиданностью.
  Она ушла из собственного дома, оставив там, среднего сына с невесткой! Хотя, кто не знал Ликсму! Её злой, грязный язык! Но, то, что её мать и сестру больше никто не обижает, только обрадовало Лиам. Об Инаре Лиам, тоже, думала часто. Хотя, была немного на неё обижена. Они с Инарой были так близки. А вот, после рождения первенца Лиам, Инара, как будто, сторонится, совсем не приходит. Не может быть, чтобы она забыла, какими задушевными подругами они с Лиам были! Но обижаться Лиам, с её лёгким характером, долго не могла. Что ж поделать. Инара, с самого начала, была немного странной. Она не такая, как мы. Но, всё равно, хорошо, что и её Кайл пустил в свой дом. Искренне радовалась Лиам. Вот и сегодня, в День свадеб, Лиам зашла забрать с собой Морин. Девочка почти нигде не бывает.
  -И за что только ополчились на Морин девушки селения! Она, ведь, не виновата, что в этом году Кайл решил не жениться. Многие ждали, что он, наконец, выберет невесту. Не зря же выстроил себе дом! Но, вон как оно вышло!
  Размышляла вслух Лиам.
   - Он хороший сын. Пожалел мать. И тётку с племянницей. Ты должна быть благодарна Кайлу, а не злиться на него.
   В который раз втолковывала Морин Мелина, ожидая поддержки от старшей дочери.
  -Он ведь и для тебя, дурашка, старался.
  Лиам была совершенно согласна с матерью.
  - Для меня?
  Полные слёз, глаза Морин, брызнули горячими слезами.
  - Вы все слепые!
  Не сдержалась, хоть и Иро и мать тысячу раз предупреждали, просили её не болтать, Морин.
  - Да он...
  Хорошо, что Лиам выбирала для неё праздничную одежду и, почти, не прислушивалась к тому, что она говорит.
  "Тебе же лучше, чтобы в селении, чем позже узнали, что Инара ждёт ребёнка". - Не раз растолковывала Мелина. Конечно, и так с ней, из-за Кайла не очень-то хотят водиться. А, если ещё и Инара. Спасибо Лиам - без неё сидеть бы мне дома. И злилась и понимала Морин.
  - Одевайся, одевайся.
  Торопила Лиам.
  - Я хочу со стороны посмотреть, как это. В прошлом году так волновалась, ничего не помню.
  - Так ты и до этого была на свадьбах.
  - Тогда - это по-другому. Тебе не до невесты. Сама ищешь с кем бы переглянуться!
  - Вот как?
  - А ты думала? Конечно, так. Все это делают. Ну, Инару уже не дождаться. Когда ни приду - она всё в лесу, да в лесу. И что такого она там делает?
  - Гуляет с Кайлом
  Чуть было не выпалила, но, во время, себя остановила, Морин.
  Но Лиам и не ждала ответа. Она уже забыла и об Инаре, и о том, что давно не видела подругу. Её занимало, будет ли она хорошо выглядеть в своём новом уборе - уборе замужней женщины. После рождения сына Лиам в первый раз, "по настоящему" вышла из дома, идёт туда, где соберётся много людей, где будет всё селение. И, конечно, выглядеть ей хотелось превосходно.
   Оставшиеся дома, Иро и Мелина, каждая молча, продолжили заниматься своими делами. Не обсуждать же, что Инара до сих пор не вернулась из леса. И, что Кайл - это самое ужасное - тоже ещё не вернулся. И он, конечно, с ней. Лучше об этом не говорить. Ни между собой, ни с ними. Обе женщины - и пожилая и помоложе - лишь надеялись, что большой Зимний поход всё расставит по местам, что, после него всё будет, как надо. Хотя, как надо, каждая из них представляла смутно. Но, главное, Кайл забудет Инару! В это верили, на это надеялись обе они.
  
   Да, Большой зимний Поход всё ближе. Уже сыграны все свадьбы. Тонкий лёгкий пух первого снега сменил настоящий, серьёзный, не позволяющий с собой вольного обращения, снег. Низкие, до краёв наполненные им тучи, заполнили собой всё небо. Закрыли собой и без того поздно и невысоко поднимающееся Светило. Дни стали короткими, быстрыми. Кайл, вместе с остальными мужчинами, был занят подготовкой к Походу, и времени на прогулки с Инарой у него оставалось всё меньше и меньше. А Инара, как нарочно, с каждым днём всё больше и больше становилось нужно, всё важнее и важнее было внимание Кайла. Ни покрытые тонкими узорами инея, чудом не облетевшие, пожухлые листья, ни сверкающие под низким солнцем, снежные одежды на лапах деревьев, ни нежданные, яркие, вспыхивающие огнём, случайные гроздья ягод, не занимали Инару в лесу. Она не видела красоту зимнего леса, не слышала его особенные зимние звуки, не замечала вкуса морозного воздуха. Инара приходила в лес, чтобы ждать Кайла! И он приходил. Приходил совсем не на долго. А потом случился день, когда Кайл не пришёл. Совсем! В тот день все идущие в поход, окончательно договаривались о маршруте, о том, кто, что и сколько с собой возьмёт. Что и сколько надо будет добыть, выторговать, обменять для общего пользования, что каждый из них надеется добыть для своей семьи. Всё это были сложные вопросы. Кому-то приходилось в чём-то уступать, кому-то - чем-то поступиться. Кроме собственных сбережений - пушнины, медовых камней, у них была и общая казна. Те же пушнина и камни. К ним добавлялся "общий", собранный Холом на пасеке, мёд и кружева, которые плела Иро. Каждый год общая казна собиралась по-разному, но участвовать в ней должны были все одинаково - равными долями. Очень редко, но случалось и так, что после внесения доли у кого-то ничего или почти ничего не оставалось на нужды своей семьи. И приходилось всем вместе долго, иногда с криками и чуть ни с дракой, решать, как быть. Оговаривали, кто и сколько понесёт из общего скарба туда и обратно. Это было, на первый взгляд, менее взрывоопасно, чем определение доли каждого, но, тоже, требовало и времени, и терпения, грозя в любую минуту перерасти в свару с непредсказуемым исходом. В конце концов, договорились и об этом. Назначить День Зимнего Похода, как обычно, должен был Хол, пообещавший сделать это в ближайшую неделю. Конечно, в такой день Кайл никак не мог прийти в лес, как обычно погулять с Инарой, но не раз, даже посредине самого жаркого спора, он вспоминал о ней. Вместо бородатых, суровых лиц видел перед собой - казалось, лучи зимнего солнца, освещая изнутри, проникают сквозь его гладко матовую плоть - самое прекрасное на свете лицо. Но, важный разговор, от его результата, так это понимал Кайл, зависело будущее и Инары, и их ребёнка, требовал от него внимания и сосредоточенности. И, лишь вернувшись поздним вечером домой, и, не увидев там Инару, Кайл не на шутку испугался. Одна - в холодном зимнем лесу! Что она там делает? Как можно было поступить так! "Как вы отпустили Инару на целый день одну?" Хотел закричать, разбудить спящих, или притворяющихся спящими - он уже не верил даже им - трёх женщин, которых до этой минуты Кайл считал своей семьёй. И он уйдёт, оставив Инару с ними?! Начал было думать Кайл. Но думать об этом, думать, вообще, было некогда. Он бросился в лес. Инара сидела, как в шатре, под покрытыми, как будто, невесомым искрящимся снегом, пушистыми лапами ели. Огромная полная луна освещала её спокойное лицо, неподвижную, окутанную лёгким мехом, фигуру. Утопая в глубоком снегу, Кайл бросился к Инаре! На длинных ресницах звёздочками сверкают застывшие слёзы. Но мех поднятого воротника спереди, там, куда попадает дыхание, покрыт лёгким налётом инея. Она не замёрзла! Инара жива! Просто начала замерзать. Кайл знал, что это такое, как может замёрзнуть человек.
  - Просыпайся! Вставай!
  Расталкивал, тормошил, звал, обнимал он Динару.
  - Просыпайся!
  Кайл развёл костёр. Сбросил на снег свой тулуп, перетащил на него Динару. Снял с нё лёгкие сапожки, согревал своим дыханием льдинки пальцев, тёр зарозовевшие щёки.
  - Просыпайся! Я не смогу без тебя!
  Вот, вроде, дрогнули оттаявшие ресницы. Распахнулись удивлённые, талыми озерцами, глаза.
  - Это - ты!
  До лица Кайла, его глаз, до его лба, губ, вспоминая, "проверяя" их, дотронулись, всё ещё
  ледяные, пальцы.
  - Подумала, мне снится. Нет - мне снилось...
  Поражаясь несоответствию своего сна действительности, сказала Инара на своём, совсем не забытом языке.
  - Да,
  Он готов был согласиться с чем угодно, даже не понимая, что она сказала. Быстро и осторожно закутывая, запихивая Инару в свой тулуп, "да, да", подтвердил Кайл.
  - Подожди, пожалуйста, подожди.
  Пытаясь вырваться из его рук, попросила Инара.
  - Холодно. Нельзя. Очень холодно.
  Начал объяснять Кайл, чувствуя, как деревенеют, и вовсе не от холода, его губы, как непослушными, безвольными становятся руки.
  -Я ждала тебя целый день. Тебя всё не было. Не знаю, как это получается, но я думала, потом - вдруг вспомнила...
  Инара смотрела на Кайла в упор, не смущаясь и не отводя взгляда. Всё, что она ещё не сказала, но, нет сомнения, скажет, отражалось на её лице, кричало из её, ставших темнее ночи, глаз.
  - Мне захотелось... Я давно не видела...
  Твёрдые пальцы Инары начали раскрывать, распутывать одежду Кайла. Он, как будто завороженный, не мог пошевелиться под становящимися всё теплее, всё горячее, всё настойчивее, руками Инары. Не сводя глаз с обнажённого, не чувствующего холода - он горел изнутри - тела Кайла, Инара начала раздеваться.
  "Нет! Не надо! Ты замёрзнешь! Прекрати!" Хотел остановить её Кайл. Но, его ставшие огромными, горящие руки, ринулись навстречу её быстрым рукам, её, как будто, вылепленному отблесками луны, телу. Если бы не мороз. Если бы можно было остаться здесь - в этой призрачной белизне. Между огромным, бесконечным, безразличным небом и холодной, неприветливой землёй.
   Но им пришлось вернуться. Кайл принёс, заснувшую на его руках Инару, домой. Что ей снится? Наверное, что-то хорошее. Ни о чём, кроме Инары, её лица, её... не мог думать Кайл. Она так и не рассказала, что приснилось ей тогда, в лесу. Вспомнил он, осторожно, боясь разбудить, опуская Инару на скамью. Но, чтобы это ни было, ему, вряд ли, удастся скоро узнать. Со дня на день Хал объявит День. А дел ещё... Как я так могу? Возмутился своим мыслям Кайл. Только что пережил такое - даже воспоминания вызывают наслаждение и боль - и уже думаешь о другом! О вещах, не имеющих никакого отношения к тому колдовству!
  - Что не спишь?
  Неслышно подошла, спустившись с печи, Иро.
  - Вот-вот - День. Когда в поход?
  Как будто подслушала его мысли. Неужели, и об остальном догадалась, знает. Но, ведь, не спрашивает. Кайл обернулся к Иро.
  - Хол обещал на этих днях сказать.
  - А как решили, что...
  Начала задавать обычные важные вопросы, Иро. Не в первый раз, не первый год будет провожать она мужчин своего дома в опасный Зимний Поход. Воодушевлённый интересом Иро, Кайл начал в подробностях рассказывать о том, что, кто и как говорил на сборе, что решали, на чём остановились. Хорошо, что она спросила - ему бы ни за что не заснуть. Всё своё возбуждение, рвущуюся, не дающую ему возможности успокоиться, энергию вложил Кайл в рассказ о подготовке к Походу. Приятно, всё-таки, что у него такая, умная, понимающая, мать.
  
  
   Прошло ещё несколько дней. Кайл с самого утра до позднего вечера был занят вне дома. Вот, вот - и Поход. Понимали Иро и Мелина. Морин, поглощённой своими, не менее важными делами, было не до Кайла, не до Похода. Девушки селения перестали, наконец, на неё сердиться, и Морин, со всем пылом молодости навёрстывала пропущенные посиделки, упиваясь новыми, почти взрослыми, впечатлениями. Инара - она... Она, впрочем, всё последнее время будто и не замечала, что творится вокруг. И вела себя странно. Совершенно перестала ходить в лес. Целыми днями сидела дома. Дыханием растапливала "глазки" в плотном узоре инея, разукрасившем окошко, и всё смотрела, смотрела наружу. Что она там видела? И молчала. Иро и Мелина не трогали её. Только Кайл, возвращаясь домой ранним вечером, просиживал с Инарой молчаливые часы. Но вот, наконец - ведь устали ждать и те, кто должен был отправиться в Поход, и те, кто оставался в тревоге ждать их возвращения - Хол назвал День. Ещё раз собрались, всё обговорили, проверили. В каждом доме за вечерней едой велись обычные разговоры. Нельзя говорить, думать, опасаться дурного. Нельзя накликать беду. Нельзя спугнуть удачу, нельзя поколебать надежду. Те, кто остаётся, должны быть уверены и спокойны. Тогда и те, кто уходит, спокойно и уверенно сделают всё то, что надо. И невредимыми вернуться домой. Так что - обычная вечерняя еда. Только в доме Кайла, новом доме Иро вечер оказался не совсем обычным. К ним пришли Кинтил с Ликсмой. Кинтил, вместе с остальными молодыми мужчинами, уходил в Зимний Поход. Ликсама должна была остаться одна. И она этого очень боялась. Храбрая на язык, за спиной Кинтила, Ликсма.
  Кинтил попросил разрешения для Ликсмы пожить - пока, на время Похода - в доме Кайла.
  - Хозяйкой остаётся Иро.
  Кайл не смог прямо отказать брату.
  - Пусть остаётся.
  Разрешила, не очень-то довольная собой - Я ещё об этом пожалею. Но Кинтил, тоже, мой сын. - Иро.
  - Но, только не сейчас. Приходи завтра. С утра. Вот мы их проводим, и приходи.
  Хоть на этот, последний перед Походом, вечер Иро сохранила тишину и покой в доме.
   В ясное безветренное утро, когда дым из труб кошачьими хвостами поднимается прямо вверх, утоптанный снег, поблескивая, хрустит под ногами, а солнце умело притворяется дружелюбно тёплым, начался большой Зимний Поход. Все его участники собрались в центре селения. Вооружённый жезлом, увенчанным пчелой из прекрасного медового камня, Хол пожелал всем удачного похода. Пожилые женщины, с Ведуньей во главе, дали каждому по караваю, специально испечённого в дорогу, хлеба. Девушки запели весёлую песню о встречах - провожаниях. Любое дело, а уж такое большое, как Зимний Поход, и подавно, надо начинать в хорошем настроении. Песни хватило как раз до околицы селения. А уж от туда - шутки в сторону - начался настоящий поход.
   Почему в прошлом году она не видела, почему не пошла смотреть, как провожают Зимний Поход, Инара не помнила. Но в этом году она сознательно не пошла туда, где было шумно и напряжённо, где под шутками и весельем прятали страхи и сомнения, где в каждом сердце лелеяли надежду. И где, Инара знала это наверняка, Кайл просмотрел все глаза, ища её среди провожающих. Но она не могла туда пойти. Не могла притворяться, или, на самом деле, быть безучастной. Это испытание не для неё. Её девочка, её дитя начинала слишком сильно шевелиться, стоило Инаре лишь подумать о возможной разлуке с Кайлом. Нет, невозможно ещё раз пережить то, что было прошлой ночью. Кайл вложил в её ладонь гладкий и скользкий, как отполированная галька, медовый камень.
  - Когда будешь вспоминать меня, смотри на него.
  Горячо прошептал он.
  - Я всё время буду думать о тебе. Береги себя. Береги ребёночка.
  Кайл обнял Инару так бережно, и так крепко.
  - И не плач,
  Поцеловал мокрое от слёз лицо.
  - Не буду. Иди. Уходи. Иди.
  Шептала, отталкивая, гоня его Инара. Ещё немного и она совсем не сможет справиться с душащим её, уничтожающим отчаянием. А этого нельзя, никак нельзя допустить. Её девочке не нравится когда Инара плачет, расстраивается. Обнимавший Инару Кайл, почувствовал эти мягкие толчки, почти незаметное движение.
  - Позволь.
  Он положил руки на живот Инары. Это чудо! Чувствовать своего, ещё не родившегося ребёнка. Так и просидел Кайл на полу рядом с лавкой, на которой спала Инара, до самого утра. Ранним утром, когда он услышал, как одна за другой просыпаются Иро и Мелина, Кайл вышел из дома. Начал проверять, собственно и не думая о том, что делает, много раз перепроверенные запасы дров, сена, ещё чего-то. Иро с Мелиной разбудили Морин. Встала и Инара, всю ночь из последних сил притворявшаяся, что спит. Все вместе поели. И заторопились на место сбора.
  - Идите. Я догоню.
  Проводила их Инара. И вот - песни девушек приблизились, потом удалились, а, потом, и совсем оборвались. А Инара так и сидит, зажав в руке камень. Ей страшно разжать пальцы. Она боится увидеть этот камень. Она боится его. Боится каменя, в медовой глубине которого, она в этом уверена, таится много... всего...
   Вернулись домой Иро с Мелиной. С ними пришла непривычно тихая Ликсма.
  - Здесь будешь спать.
  Указала Иро на сундук Кайла.
  - Не нравится - домой возвращайся.
  Добавила, увидев недовольную гримасу на лице Ликсмы.
  - Спасибо, Иро. Всё хорошо. Всё нравится.
  Подобострастно зачастила Ликсма.
  - А она чего сидит?
  Громким шёпотом спросила, кивнув на Инару.
  - Сидит и сидит. Тебе то что?
  В доме Кайла Мелина чувствовала себя свободно и уверенно.
  - Если что не нравится, так мы не держим.
  - Ладно, ладно. А Морин где? Чего у вас девка гуляет.
  Никак не унималась Ликсма.
  - Хочешь остаться, так вещички клади, и за дело принимайся.
  Будто и не слышала вопросов Ликсмы, Иро.
  Конечно, присутствие в их доме Ликсмы, усложнило и так не простую жизнь четырёх одиноких женщин. Вечно всем недовольная, не умеющая никого уважать, но требующая ото всех внимания и уважения, считающая своим долгом вмешиваться, буквально, во всё, Ликсма была невыносима. У неё было своё суждение, своё, единственно правильное, понимание всего на свете, и, кроме того, как выяснилось, в эти суровые зимние дни, она оказалась единственной одинокой, оставшейся без мужской поддержки, несчастной женщиной в доме! Уже за одно это можно было тихо ненавидеть Ликсму. Но, не прошло и нескольких дней, как она превзошла самою себя! Уверенная в своей правоте и считающая своим долгом устанавливать "справедливость", Ликсма разнесла по всему селению, что Инара беременна. Она знала об этом, догадывалась уже давно. Ещё осенью Ликсма поняла, что что-то не так с этой мерзкой чужачкой. Но, тогда Иро забрала всех своих прихлебательниц и перебралась в дом Кайла. Ликсма осталась единственной хозяйкой крепкого дома и большого хозяйства. В те дни ей было, вроде бы, чему радоваться и думать о всяких мерзостях не хотелось. Но они все её обманули! Бросили одну в пустом доме, а сами живут припеваючи! Устроились здесь! Ликсма с пристрастием рассматривала убранство дома, утварь. Много же всего Иро у неё утащила! Нет, она, Ликсма молчать не станет! Виданное ли дело! Замужние, как она, на пример, женщины никак не могут родить! А какая-то кикимора - беременна! Поди, узнай - от кого!
  Косые взгляды, пересуды за спиной доставались, в основном, Иро и Мелине с Морин. Виновница же всего - Инара из дома почти и не выходила. У неё дома, на корабле, где было так мало пищи, тепла и одежды, беременные девочки очень мало двигались, сохраняя энергию для развивающегося ребёнка. И здесь, в этих прекрасных, о таких даже и мечтать никто не догадался бы, условиях Инара старалась придерживаться принятых у неё дома, правил. Правда, лежать, укутанная всевозможными лоскутами, она не лежала. У неё здесь было довольно и пищи, и тепла, и одежды. Но, после того, как Кайл ушёл в Зимний Поход, выходить из дома Инара, практически, перестала. Часами сидела у окошка, то - рассматривая расписанные инеем узоры, то - рисуя, одной ей понятные знаки и загогулины на слепом от мороза окне. Но, в основном, она вязала. Быстро и ловко двигались её пальцы, с лёгким перестуком летали коклюшки. Бесконечная вязь узоров, струясь, заполняла её время, её застывшую, заледеневшую жизнь. Но, в молчаливо склонённой голове, в располневшем теле происходило что-то важное, неизъяснимо волшебное. Инара прислушивалась - вот её кровь, её сила точными, длинными посылами вливается в крохотное тельце её будущего ребёнка. Вот он пошевелил пальчиками, потянулся, вот - наморщил носик, зевнул. Что может быть важнее, интереснее! Как можно сравнивать, как можно обращать внимание на что-либо! Наскоки и укусы Ликсмы - что они по сравнению с эйфорией от осознания материнства! Можно сказать - она полностью счастлива. Если бы не память. Её память, память её собственного тела. Инара старалась, заставляла себя не думать об этом. Но, чем сильнее ей хотелось освободиться от этих постыдных, этих закрытых, уже не существующих для неё мгновений жизни, тем ярче, живее, осязаемее становились её воспоминания, её видения наяву. Инара была не готова к такому. Никто, никогда на корабле не рассказывал о подобных вещах, не учил, как с этим жить, бороться, как это принимать, этому противостоять. В конце концов, Инара сдалась. Она будет, ей придётся думать о Кайле. Иначе, Кайл никогда не оставит её. Она сама виновата. Это её - та давняя вина. Она не могла, она не должна была позволять ему, нет, прежде всего, себе - такое! Но... Никто никогда не предупреждал, никто не говорил, что такое может случиться, никто не учил, как поступать. Опять она ищет оправдания, обвиняет кого-то! Конечно, виновата - она! Но, в чём? Если Ночная Мать не наказала её, значит... Значит... Что это значит, додумать Инара никак не могла. То, кидающие в жар, заставляющие трепетать её всю с головы до ног, воспоминания о Кайле, то нежные, с каждым днём становящиеся всё сильнее, всё требовательнее движения ребёнка в её чреве, занимали всё её внимание, требовали всех её сил, не оставляли места для размышлений о чём-либо другом. В кружево, на котором расцветали невиданные, будто перенесённые с заиндевелого окна, цветы, причудливо сплетались пенистые волны, вкладывала Инара весь пламень, всю страсть и нежность своей души. Ему доверяла свои страхи и волнения.
  
   Зимние месяцы - тёмные и мрачные, погружённая в себя, своё состояние, свои мысли, свои чувства - Инара почти и не заметила. Для неё они протянулись одним длинным, непредсказуемом, как узор на её кружевах, переживанием. Все же остальные обитательницы дома, в полной мере ощутили превратности этой, на удивление, морозной, почти бесснежной, зимы. И ещё присутствие Ликсмы! Оно вносило излишнее напряжение, нервозность. В не очень большом доме, когда женщины были вынуждены большую часть дня проводить вместе, Ликсма, только своим навязчивым присутствием, мешала дружной, спокойной жизни. А уж, если она открывала свой змеиный рот! И управы на неё не было! Даже, защищённая собственным непререкаемым авторитетом, Иро предпочитала куда-нибудь уйти из дома! Мелина сбегала к Лиам. Муж Лиам тоже ушёл в Поход, и для Мелины всегда находилось место и дело. Морин навещала своих подружек. Многим из них больше повезло с родственниками. И в доме, обычно, оставались Инара, да, на весь свет разобиженная, Ликсма. Зная, на что способна её невестка, Иро старалась устроить так, чтобы Инара и Ликсма не оставались одни. Для этого ей приходилось проявлять недюжинные способности в дипломатии, и, постоянно ругая себя за разрешение Ликсме зимовать с ними в одном доме, лавировать между ненавидящими одна другую, женщинами.
   Началась весна. Душевных сил, терпения у всех оставалось всё меньше и меньше. Дни становились длиннее. Но, оставались, по-прежнему, очень короткими. Резкий, злой ветер смёл, не дав растаять, впитаться в землю, остатки скудного снега. Светило, как будто делало это по принуждению, взбиралось на безрадостное небо. Холодная, поздняя весна. "Не к добру" волновались в селении. Всеобщее напряжение и нервозность передались и Инаре. У неё и своих причин волноваться становилось всё больше и больше. За последнее время очень вырос живот. Он стал таким объёмным, большим, что Инара почти не видела носки своей обуви. Ей стало тяжело лежать, когда она долго сидела, начинала болеть спина. Хоть Инара и ждала ребёнка в первый раз, но у себя дома она успела повидать много беременных девочек. Ни у кого из них! Никогда! Не было такого живота! Ни одна не жаловалась, что у неё что-то болит. Беременность у них протекала совсем не так, как у Инары. Почему же со мной - так! Что я сделала неправильно? Инара лукавила сама с собой, загоняя подальше, в тёмные закоулки памяти всё, связанное с Кайлом. Она, почти наверняка, была уверена, что во всём "неправильном" происходящем с ней, виноваты её отношения с Кайлом. Она не должна была позволять, не должна была делать то, что она позволяла, то, что делала с Кайлом. И вот, теперь, её девочка, её ребёнок расплачивается за это! Вот так наказывает её Ночная Мать! Страшнее наказания быть не может. Наивно каялась Инара. Она перестала вязать. С отвращением рассматривала прекрасные, полные чарующей тайны узоры. Как я могла такое сделать? Зачем? Никто из девочек никогда ничем подобным не занимался. Чем же заниматься, чем занять своё время ей? Всё так плохо, так тяжело. Иро несколько раз пыталась поговорить с Инарой, расспросить. Ей казалось, что она понимает, что тревожит будущую мать. Иро надеялась объяснить Инаре, что в её положении многие чувствуют себя примерно так, что все изменения её фигуры, её самочувствия, все перепады настроения совершенно обычны. Ничего ужасного не происходит. Но Инара, вроде бы, и не слышала, никак не реагируя на все попытки Иро, на все, обращённые к ней слова. Она смотрела сквозь Иро... И ... о чём думала, куда уносились её мысли! У кого было время задумываться об этом? Во всяком случае, не у Иро! Уже несколько лет, с тех пор, как подросла младшая внучка, Морин, Иро "примерила", а потом и полностью вжилась в роль "бабки на печи". В каждой семье должна быть такая бабулька. В их доме стало достаточно взрослых женщин. С работой они справлялись и Иро, наконец, могла позволить себе заниматься только тем, о чём давно мечтала. Она сделалась частой гостьей у Хола и Ведуньи. Иногда, даже, оставалась у кого ни будь из них, ночевать. По настоящему заинтересовалась сбором трав и цветов. Кто же мог предвидеть, что жизнь вот так повернётся! Мелина проводит большую часть дня у Лиам. Морин под любым предлогом стремится улизнуть из дома. Да и пользы от неё, молодой недоучки, мало. Лентяйка Ликсма не привыкла трудиться. Инара, такая прилежная и трудолюбивая, изменилась до неузнаваемости. И вот, поняв, что никто кроме неё не займётся ни скотом, ни птицей, не позаботится о порядке в доме, Иро забыла о том, что она "бабулька", и взялась за бесконечную, неблагодарную домашнюю работу. Вот окончится этот Зимний Поход! Вернуться, наконец, ёё беспутные сыновья! И она палец о палец не ударит! Пусть живут, как хотят. Каждый день, утром и вечером, как молитву, повторяла себе Иро.
   И вот, наконец, вроде бы, мужчины возвращаются. Кто-то слышал от кого-то, которой сказала та, которая за чем-то ходила к Холу, что Хол сказал... В общем, на следующий день к вечеру Хол сам пришёл в селение к Ведунье. О чём они говорили, никто так и не узнал. Но то, что участники Зимнего Похода вот-вот вернутся, стало ясно даже самым недоверчивым. Что тут началось! Как будто новые силы, новую жизнь вдохнули в Женщин. Все вместе и каждая в отдельности, хотели получше, попраздничнее, повкуснее встретить долгожданных мужчин. Всеобщая лихорадка приготовлений обошла стороной, наверное, только дом Иро. Мелина, как обычно, помогала Лиам. В доме Лиам, в этот раз, была и Морин. Ликсма не умела долго и тяжело трудиться. А Иро - просто не захотела заниматься лишней работой.
  -В доме, и так, всё есть. Если хочешь, чего-нибудь другого, или думаешь, что надо ещё что-то приготовить, всё в твоих руках. Бери и делай.
  Сказала она Ликсме. Фыркнув - подумаешь, я и сама всё могу - Ликсма, как бы, с энтузиазмом, принялась за работу. Но, очень скоро остыла и устала. Ей надоело. Стало скучно и обидно одной заниматься "грязной" работой. Редкий случай - в доме никого не было. Никого! Ведь Инара не в счёт! Но на ней можно выместить всю свою злость, неудовлетворённость, всю ненависть и зависть, наконец! Почему, когда все работают, эта сидит без дела! И это пузо! Почему, за что оно у неё, а не у замужней, нормальной женщины! Конечно, Ликсма имела в виду себя. Ничего с ней не случится! Не переломится! Может поработать! Чем больше злилась и кричала Ликсма, тем сильнее и искренней она сама верила во всё, что кричала, приводя себя в совершенно неконтролируемое возбуждение. И вот уже, до предела, раззадорив самою себя, не чувствуя сопротивления, не получая отпора, Ликсма двинулась на, забившуюся в угол между лавкой и печью, Инарой. Когда Ликсма только начала кричать, Инара почти и не обратила на это внимания. Привыкла к её истерическим воплям. Даже здесь, в чужом доме, доме Кайла, спустя короткое время, почувствовав свою безнаказанность, Ликсма взялась за старое. Обычно, в доме был кто-то, кому адресовала Ликсма свои крики, кто давал ей отпор, останавливал её. Но, в этот раз, крики становились всё громче, голос Ликсмы - всё визгливее. Невольно обратила внимание Инара - моё имя? Ликсма упоминала его так часть, сопровождала такими словами, что Инара начала прислушиваться. И, вынырнув из глубокого зеленовато непрозрачного омута своего забвения, с ужасом увидела перед собой искажённое злобой и ненавистью лицо, когтями изогнутые пальцы. Ликсма почти визжала, пытаясь вцепиться в лицо Инары, побольнее ударить по огромному, ходуном заходившему животу. Именно это стремление, потерявшей над собой контроль, женщины побольнее ударить, унизить, уничтожить ненавистную чужачку, и спасло Инару. Чудом увернувшись, она вскочила на лавку, пробежала по ней, не оглядываясь, поддерживая тяжёлый, мешающий ей сохранять равновесие, живот. Не раздумывая, ничего на себя не одев - как была, только в домашней одежде - Инара выбежала за дверь. Вслед ней неслись крики и проклятия.
   Побежала ли за ней Ликсма, или осталась дома, утолив свою жажду унизить более слабого, выплеснув злость и ненависть? Этого Инара уже не узнала. Она бежала. Испуг, нет, не за себя, испуг за ребёнка гнал Инару по пустому, как будто, нанизанному на жёсткий ветер, селению. Этот животный страх - ему нельзя научиться, его нельзя понять, его нельзя описать - он возникает, когда твоёму ребёнку грозит опасность - даёт невообразимую смелость и силу, сметает на своём пути все преграды, ведёт тебя туда, где твой ребёнок будет в безопасности. Задыхаясь, хватая ртом, и, не в состоянии проглотить комки колючего воздуха, Инара упала. Она не добежала немного, чуть-чуть до пасеки и дома Хола. Встать! Трудно, почти невозможно подняться. Надо что-то делать. Позвать на помощь. Инара была уверена, что кричит. Кричит громко, настойчиво. Но нет - лишь стон, жалкие чуть слышные всхлипы, тоненький, прерывистый плач... А потом - так неожиданно желанно, так надёжно и нежно стало тепло и покойно. И, даже, не так страшно и больно. И ребёночек, на какое-то время, притих, успокоился. Но вот, с новой силой, но уже по-другому, совсем по-другому, поднялась страшная боль. Окутала, опоясала, заставила забыть обо всём на свете. Обо всём ли... Боль отступила. Инара смогла раскрыть глаза, понять, где она, кто рядом с ней. Это - дом Хола. Она лежит на лавке. Её грязная рваная одежда тряпьём валяется на полу. С одной стороны - высокая костлявая женская фигура. Она что-то говорит тому, кого Инара не может рассмотреть. Это - Ведунья! С кем она разговаривает? С другой стороны кто-то держит Динару за руку. Иро! Это с ней разговаривает Ведунья?
  - Потерпи,
  Устало улыбается Иро Инаре.
  -Всё будет хорошо. Там - Хол.
  Кивнула Иро в ту сторону, куда обращалась Ведунья.
  - Он - за дверью. Не войдёт.
  Больше ничего ни спросить, ни понять Инара не смогла - немыслимая боль вновь скрутила её.
  - Кричи! Кричи
  Просили, приказывали, помогая Инаре, Ведунья и Иро.
  Нееет ... нееет... Никто из девочек никогда не кричал. Она помниииит. Все рожали. Она рожает! Поняла Инара. Все рожали тихо, спокойно. Как можно кричать. Нельзя испугать новую жизнь, новую девочку. Урывками между схватками ухитрялась вспомнить Инара, и, теряя последние силы, молчала. И вот! Наконец! Что они со мной делают??? Оставьте, не трогайте меня. Еле слышно скулила, молила Инара. Раздался писк, крик, голос, плач! И наступила тишина. И пустота. Стало тихо и пусто. Всюду. Во всём огромном, застывшем на миг, мире. Внутри - Инара себя и чувствовала этим огромным необъятным, она поняла, почувствовала его тайну - мира. Я родила! Моя девочка! О, Ночная Мать! Приходила в себя, возвращаясь из космоса бесконечности, и пытаясь поверить, привыкнуть к новому устройству мира, Инара.
   За дверью комнаты шумели, громко разговаривали, спорили, ссорились.
  Вот о чём Кайл никогда не думал, этого он, даже представить себе не мог! Он снова спас, он, снова, нашёл Инару! И, в этот раз, не одну! Он спас Инару - спас своего ребёнка! Что эти тётки делали с ней там, за плотно закрытой дверью? Почему столько времени слышны лишь стоны? Почему он слышит только взволнованные, настойчивые голоса Ведуньи и матери? Почему молчит Инара! Если бы не Хол, Кайл давно бы вошёл, нет - ворвался бы туда, к ней. Так всегда! Только он может помочь Инаре! Что было бы, не вернись он сегодня! Что случилось бы с Инарой, не кинься он искать её??? Не замечая, что пьёт, Кайл осушил до дна, поданную Холом, кружку.
  Они возвращались сегодня утром. Поход оказался, на редкость, успешным. Удача сопутствовала им. И по дороге в дальние земли, и там, среди чужих, не всегда миролюбиво настроенных людей, и на обратном пути. Никто из них не заболел и не погиб в дороге. Это, конечно, главное. Но, они и хорошо поменяли всё, что с собой, взяли. Все остались довольны, радостные торопились домой. Они, даже, пришли на день раньше, чем их, видимо, ждали. Что ж, тем радостнее будет встреча! Предвкушали восторг домашних, то, как удивятся, как обрадуются. Какие будут разговоры, слёзы, всё... всё... И, когда, наконец, послышались отдалённые звуки родного селения и ветер принёс привычные запахи, каждый кинулся к своему дому. Кайл не в первый раз участвовал в Зимнем Походе. Ничего нового, необычного. Как и остальные, он всегда думал о семье - как повыгоднее обменять то, что взял с собой, что важнее для семьи, каким подаркам больше обрадуются домашние. И в этот раз всё, вроде бы, было, как всегда. Вот именно - это "вроде бы"! Никто не подозревал, что творилось на душе у Кайла. Не делился он, даже, с Кинтилом. С Кевином, старшим, пропавшим братом, Кайл очень дружил. А вот, с Кинтилом, который был гораздо ближе ему по возрасту, не получалось у них быть ни братьями, ни друзьями. Нет, никто и представить себе не мог, что творилось в душе у Кайла. Он споро, уверенно шёл вместе со всеми, как обычно, не чурался никакой работы, отлично вёл переговоры по обмену - делал всё, что обычно и как обычно. Но все помыслы, всё, что занимало, волновало Кайла, можно было выразить одним словом, именем - Инара. Он думал, скорее всего, постоянно думал, потому, что не было такого мгновения, когда эти мысли оставляли его, о том, что делает Инара, как себя чувствует, как к ней относятся его домашние, что она думает, и думает ли, о нём, что чувствует. И не обидел ли он её, а, если обидел, то чем. Кайл выбирал для неё подарок, и не мог выбрать. Он хотел бы отдать ей весь мир. Но не знал, как это сделать. Он задыхался, думая об Инаре, считал дни и не мог дождаться, когда они, наконец, вернутся домой. В конце концов, Кайл обогнал всех и первым вбежал в свой дом. А там, у него в доме, оказалась только Ликсма! Встрёпанная, красная, не успевшая ещё остыть от устроенного ею же самой скандала, но довольная! Кайлу пришлось почти силой вытрясти из Ликсмы признание, что ссорилась она именно с Инарой. Ведь, по началу, объясняла она, что все бездельницы разошлись и, лишь, она одна работает в доме Кайла. И Кайл, как ни кто, должен быть благодарен ей за всё хорошее, что у него есть. Конечно, эти, довольно жёсткие и неприятные выяснения задержали Кайла. И, когда он, свалив все тюки у порога дома, бросился искать и догонять Инару, то нашёл её, бессильно скрючившейся в нескольких шагах от пасеки Хола. Вообще, это счастье, что он догадался, что сообразил, куда могла бы пойти Инара. Но, если честно... Первым порывом Кайла было бежать в лес, на её любимое место. Но попасть туда можно было только тропинкой, проходившей мимо пасеки. Вот он и побежал именно этой дорогой. И, почти случайно, краешком глаза заметил что-то странное. Холмик. Живой, чуть перемещающийся холмик на голой, промёрзлой земле! Кайл не раздумывал! Только схватив, подняв, прижав к себе грязный, хрипящий, трясущийся ком тряпок и плоти, почувствовал он себя счастливым. И спокойным! Что бы там ни было - главное вот она - Инара! Что бы ни случилось - он с ней. И всё! Всё будет, должно быть прекрасно. Нисколько не беспокоясь, дома ли Хол, чем занят, Кайл ввалился к нему в дом со своей бесценной ношей. Холу не о чем было и спрашивать. Да и что мог объяснить Кайл? В его-то состоянии! Пока Хол, отогревая, пытался привести Инару в чувства, Кайл побежал за Ведуньей. До этого Холу в самых энергичных выражениях - других Кайл сейчас не понимал - пришлось объяснить, что он бегает быстрее, и от каждого из них будет больше пользы, если они займутся тем, что получается у него лучше. К облегчению Кайла, у Ведуньи оказалась и Иро. Лишь взглянув на Кайла, увидев его лицо, обе женщины сразу всё поняли и засобирались. Так, ни о чём и не спросив, они шли вслед убегающему вперёд и, нетерпеливо, возвращающемуся за ними Кайлу, так быстро, как только могли. И вот - Кайл уже почти целый день здесь - у плотно закрытой двери. Он не знает, что ему делать, о чём думать, мечется в тесных сенях, пьёт какое-то варево, которым его всё время потчует Хол. Лучше бы он подрался, или пошёл на медведя, или... Ещё немного, и его не остановят ни Хол, ни крепкая дубовая дверь! Ещё... Но, что это? За дверью всё стихло! Миг стояла звенящая, зловещая, абсолютная тишина. Сердце Кайла сжалось от страха. Он весь превратился в огромный, пульсирующий, растущий страх! И - раздался крик! Потом - плач ... Потом, из приоткрывшихся дверей показалось серое от усталости лицо Иро:
  - Мальчик. Заходи.
  - Вот. Чудный малыш.
  Протянула Ведунья маленькое сморщенное тельце.
  - Бери. Бери, не бойся. Первый раз всегда страшно.
  Подбадривала Ведунья бледную, как смерть, Инару.
  Это был её ребёнок!!! Без сомнения. Но это - не девочка!!!! Ночная Мать!!! Она родила монстра! Инара зажмурилась. Не может этого быть! Этот, с висящим между тонких ножек, чем-то - это ребёнок Лиам!! Да, Лиам. Она видела такого у Лиам. А этот - Инара чуть приподняла ресницы - этот на руках у Ведуньи, он ей снится!!! Она быстро зажмурилась. Она проснётся - и ничего не будет! Инара положила руку на живот - проверить на месте ли её девочка? Живот - пустой, плоский. Они забрали мою девочку! Это уже не сон. Инара, не веря, ужасаясь, распахнула глаза, попыталась приподняться, и упала навзничь.
  - Да никуда не денется твой малыш.
  По своему поняла порыв Инары, Ведунья.
  - Вот он. Держи.
  И положила влажное тельце на грудь Инары. Маленькие глазки на маленьком личике моргнули тончайшими ресничками, хрупкие, но сильные пальчики вцепились в мгновенно ставшую упруго твёрдой грудь Инары.
  - Ишь ты, какой молодец!
  Умелыми жёсткими пальцами Ведунья вложила сосок Инары в жадный, требовательный ротик. Я умираю. Ночная Мать отвергла меня.
   Но Инара не умерла. Нет. Она почувствовала что-то такое... Не объяснить... Инстинктивно, никто никогда её этому не учил, Инара подложила руку под тяжёленькую маленькую головку. Так будет удобнее сосать. И, приподнявшись, увидела их всех. С начала - Кайла. Он стоял чуть впереди, не сводя огромных - в них сверкали звёзды - глаз от лица Инары. Чуть сзади улыбался Хол. Поодаль что-то делала Ведунья. И сбоку, на лавке, очень уставшая, но она пытается улыбнуться Инаре - Иро. От куда здесь Кайл, Ведунья, Иро? Она же бежала к Холу, ища защиты от Ликсмы. Вспомнила то, что было совсем недавно, а, кажется, давным-давно, Инара.
  - Это Кайл принёс тебя ко мне. Как знал, когда вернуться!
  Хлопнул по плечу, ничего не почувствовавшего Кайла, Хол.
  - И за бабками он сбегал. Так, что, если бы не он.
  Хол только покрутил головой.
  -- Хорошо, что хорошо кончается.
  Не дала Холу пуститься в долгие рассуждения Ведунья.
  - Мне идти пора. А вы её, пока, тут оставьте. Рано ей разгуливать. Так, что, придётся тебе потесниться.
  Ведунья, Иро, Хол решали, рядили, судили, как лучше, удобнее обустроить Динару и ребёночка. Что надо принести сюда сразу же, что может подождать. Кто поживёт у Хола, поможет, на первых порах, Инаре. Они всё обговорили, будто и не было здесь тех, кто и должен был обо всём этом подумать, позаботиться. Но ни Инары, ни Кайла здесь, и в самом деле, не было. Были их тела - они дышали, смотрели, может быть, что-то и говорили. Но, каждый из них был так глубоко погружён в себя, в свои особенные, драгоценные, только ему одному во всём мире принадлежащие чувства. И таким удивлением было обнаружить, что они одни, совершенно одни в доме. Кайл улыбнулся какой-то новой, никогда он так не улыбался, улыбкой, И протянул чуть подрагивающую рук к тому - третьему, кто был между ними, кто был с ними. На груди Инары спал, чуть посапывая крошечным носиком, ребёнок.
   Вернулись Иро и Хол. От стука двери открыл глаза, с трудом соображая, вспоминая, где он, заснувший, сидя на лавке, Кайл. Инара с ребёнком продолжали спокойно спать.
  - Это ничего.
  Инара, буквально, вытащила Кайла из дома.
  - Они устали. Пусть отдохнут. А мы, сделаем вот что...
  И как Кайл и не настаивал, что именно он должен остаться с Инарой здесь, у Хола, Иро сумела переубедить его. Конечно, от Мелины будет больше пользы. А по ночам Хол вполне справится со всеми воображаемыми и не очень, опасностями. Сам он сможет приходить, когда захочет, приходить каждую свободную минуту. Кайл всё ещё не мог поверить, что всё случившееся, что это чудо, принёсшее ему столько счастья, не сон. Но, заглянув ещё раз в дом, убедившись, что ни Инара, ни ребёнок никуда не делись, всё также мирно спят, ещё раз взяв обещание с Иро, что его позовут, если что-то случится, Кайл поспешил домой.
   Прежде всего, он выгонит Ликсму. Потом - как можно знать, что будет потом - потом будет так, как это потребуется для Инары и сына. СЫНА. Не очень умная, но хитрая Ликсма, во время сообразила, что ей делать. И, как только, Кайл убежал искать Динару, быстренько собрала свои вещи и вернулась к себе домой. Там она и встретила Кинтила. Вся в слезах, рассказывая ему о том, как её не приняли в доме Кайла, как тяжело ей жилось одной, как она ждала, как надеялась, как рада, что муж вернулся. Конечно, ей не хотелось, чтобы разгневанный супруг из-за неё портил отношения ни с младшим братом, ни со всей семьёй. Поэтому, оба они остались дома, разбирая и разглядывая то, что удалось добыть Кинтилу, нахваливая и гордясь друг другом.
  Ещё не войдя в дом, Кайл почувствовал одурманивающий запах еды. Это Мелина с Морин - внесли в дом его дорожные мешки, позаботились приготовить еду, истопить баньку.
  -Убежала, убежала наша Ликсма.
  После объятьев, поцелуев, охов и ахов радости встречи, объяснила Мелина.
  - Не сказала, что тут было. Но бежала - не догнать.
  - Да я бы и не стала догонять эту
  Не удержалась, разжав руки, она всё ещё висела на мощной шее Кайла, Морин.
  - Тебя не спросили. Садись. Вот с Кайлом поешь. Мне идти надо.
  Мелина увязывала довольно большой узел из каких-то вещей.
  - Иду к Холу. Там Инара. У неё родился ребёночек. Надо помочь. Иро скоро вернётся. Ребёнок хороший, здоровый. Это всё, что тебе надо знать.
  Мелина обращалась к открывшей рот, Морин.
  - Ничего плохого не случится, если твои подружки узнают об этом не сегодня и не завтра.
  Какая там еда! Такие новости! Но, придётся, молчать. Если мать так разговаривает, то, что и как скажет Иро!
  - Я не буду болтать.
  Торопливо пообещала Морин.
  - А посмотреть на ребёночка можно?
  - Придёшь к Холу завтра. Я пошла. Надо сменить Иро. Веди себя хорошо.
  К кому обращалась Мелина? Ведь он так и не понял, знает она, или нет? Каждый - и Кайл и Морин приняли эти слова на свой счёт.
  
   Для Инары началось странное время. Если тогда - неужели всё это, все эти невероятные изменения происходили, именно, с ней - почти два полных Круга назад она очутилась в окружении чужих, странных людей, в огромном необъятном доме-мире, то сейчас изменения произошли в ней самой. Она, на конец, стала матерью! То, к чему она так стремилась, то, к чему её, как и остальных её подруг, готовили с самого рождения - свершилось! Но, совсем не так, не там, где должно было произойти! Она выполнила свой долг перед семьёй, перед Ночной Матерью! А они даже не знают об этом! Она воспроизвела! Но, кого???? У неё, у Инары родился монстр! Существо, которое под покровом темноты, в строжайшей тишине уничтожали у неё дома. Какое же чувство, какую радость материнства, удовлетворение исполненного долга она может испытывать! Но вот он - этот ребёнок. Он уже не такой красненький и несчастный. Немного оформился. Ручки и ножки, всё тельце приобрело приятную округлость. Он стал таким красивым. Смугловатое личико, колечки тёмных волос, как грозовое небо, глазки. Ни один из рождённых у неё в доме-корабле младенцев не был так красив. Инара невольно любовалась жадно, упорно сосущим ребёнком. Лучше его - ведь она видела и рождённого Лиам монстра - не было! Если бы не знать. Если бы она не видела. Как же пережить. Как с этим жить. А, если, уничтожить? То - как? Ни одна девочка сама этого не делала. Это забота прабабушки, бабушки. Потому, что не может мать - поднималось из глубин души Инары - уничтожить своё дитя. Кем бы оно не было! Она должна попросить. Но, кого? Только Иро! Только она одна знает всё об Инаре. Но, сколько Инара и не раздумывала, сколько и не подбирала, как ей казалось, правильные, нужные слова, но заговорить, попросить об этом, она так и не решилась.
   И вот, Инара уже возвращается домой - в дом Кайла. И он несёт, его и не видно в огромных ручищах, ребёнка. Все, кто приходил навещать Инару на пасеку Хола, удивлялись тому, как смело она разрешает брать на руки своего малыша. Если бы они знали, почему она это делает, о чём думает в эти мгновения! Ведь каждый из них мог и уронить ребёнка, а Кайл или Хол, даже, раздавить хрупкое тельце. И всё бы разрешилось, всё кончилось. Надеялась, боясь и приходя в ужас от собственных мыслей, Инара. Но так ничего и не случилось. И они вернулись в дом Кайла. Кажется, уже все в селении свыклись с мыслью, что чужачка - Инара родила мальчишку. И, скорее всего - от Кайла. Не даром он так вокруг них хлопочет. И живут они в одном доме, и Иро с самого начала приняла ёё. Не могла привыкнуть к этому, к этим изменениям в своей жизни только Инара. Пока они вместе с Мелиной жили на пасеке у Хола, к ним заходила справиться о здоровье Инары и проверить всё ли хорошо с младенцем, Иро. Прибегала Морин, приносила что-то необходимое из дома, любопытным глазом старалась рассмотреть "большую куклу", выпаливала последние новости селения. Постоянно, всем мешая и только улыбаясь бесконечной, неизъяснимого счастья улыбкой, приходил Кайл. Не возможно было понять, когда он занимался, накопившимися за время Похода, домашними делами, когда спал, ел. Когда бы Инара ни открыла глаза, куда бы ни повернулась - Кайл всегда был здесь, недалеко, рядом. Поднять, принести, переодеть, искупать ребёнка - он был готов и умел делать всё. Если бы мог - Кайл и сам не знал границ того, что может, готов, что хочет сделать для Инары и сына. Дома - Инара ловила себя на том, что этот дом для неё теперь Дом - всё продолжилось. С той только разницей, что теперь Инара многое делала сама. Она окрепла, к ней вернулись силы. Исчезли, как будто их никогда и не было, отёки, одутловатость. Внешне Инара выглядела почти так же, как до беременности и родов. Вот это "почти" и не давало покоя Кайлу, когда они начали жить под одной крышей. Если внешне, для постороннего взгляда, Инара и не изменилась, то внутри неё происходили огромные, не всегда к лучшему, изменения. Что-то творилось, что-то треснуло у неё в душе. Тяжесть не выполненного долга, вина за то, что родила монстра. Желание и невозможность освободиться - уничтожить его, не давали Инаре жить, радоваться своему, становящемуся всё прекрасней с каждым днём, ребёнку, принимать обожание любимого мужчины. Попросту - быть счастливой. В один из таких - самых мерзких моментов, и созрел план. Она должна вернуться домой. Да, только там, в доме - корабле её поймут. Помогут избавиться от монстра. Надежды на то, что Светило расправится с ним тут, не было, не осталось. Ведь живы и здоровы все эти, и большие и совсем маленькие, монстры вокруг неё. Инара всё продумала. Скоро, очень скоро наступит сезон, который здесь называют "лето". Летом мужчины отправляются за медовыми камнями. Ведь там, где водятся эти камни, на берегу Большой Воды, и нашёл её Кайл. Он должен помнить, где это было. И туда он отведёт её с монстриком. Она, ведь, думала о чём-то подобном. Но, потом, эта беременность, роды. Ничего страшного, она пойдёт к Большой Воде со своим монстром.
   В начале ей самой этот план казался невыполнимым. Что уж говорить о Кайле. Но Инара была настойчива и, ведомая безошибочной интуицией, стала по-особому ласкова с ним.
  - Что плохого в том, что Инара хочет увидеть свою семью, показать их чудесного малыша!
  Уговаривал Иро Кайл, сидя рядом со сжимающей под столом его руку, Инарой.
  - Но ведь ты не очень хорошо помнишь то место! А Инара? Сколько времени она провела в воде? Откуда принесли её волны к этому берегу?
  Что значили, чего стоили эти резонные вопросы Иро, если глаза Инары были полны благодарности, губы улыбались и дарили свою сладость только ему, нежные руки гладили разгорячённое лицо, а голос манил и обещал. Обещал всё. Только там - на берегу Большой Воды, на берегу медовых камней.
  Но, кроме согласия Иро, с которой советовались только, чтобы не обидеть её, требовалось согласие и всех остальных участников предстоящего похода. Никогда ни одна женщина не ходила за медовыми камнями. Вообще, ни в один Поход женщин не брали. А уж женщина с ребёнком! И какая женщина! Та, которую совсем недавно нашли на том самом берегу! Они смогут согласиться? Как их уговорить? Но, к удивлению Инары и полной растерянности Кайла - он, вообще, не поверил, решил, что их разыгрывают - взять её с ребёнком в поход за медовыми камнями, согласились!
  - Ничего странного.
  Иро не выбирала слов, не собиралась приукрашивать правду.
  - Парни поговорили с домашними. У каждого есть мать, жена, сестра. Всем нашим женщинам Инара, как кость в горле. Она чужачка, она выглядит иначе. Она родила ребёнка от завидного жениха. Этого не скрыть. Мальчишка - вылитый ты. Не надо так на меня смотреть, Кайл. И вы не женаты. Другие парни начали посматривать в сторону Инары. Им, тоже, может повести.
  Кайл изменился в лице. Ещё немного, и он ударит Иро.
  - Пусть. Пусть продолжает.
  Инара положила ладонь на руку Кайла.
  - Продолжу.
  Иро не могла не заметить, и это не в первый раз, как Инара умеет успокоить, какое влияние, какая власть есть у неё над Кайлом.
  - Все будут только рады, когда Инары и её ребёнка не станет. Кайл опять будет свободен. Снова станет завидным женихом. Другие парни перестанут выдумывать и надеяться на всякое такое. В каждой семье муж с женой договорятся. Не только вы.
  Иро вышла из дома.
  - Неужели они так думают.
  - Неужели они этого хотят.
  Одновременно не поверили Кайл и Иро.
  - Я не знаю, что они там думают. Но дорога на берег медовых камней довольно долгая и не простая. Тебе будет нелегко.
  - А я уверена, хочет этого кто-то, или нет, что всё будет хорошо. Мы найдём мой дом.
  Инара готова была посулить, пообещать Кайлу всё, что угодно, лишь бы он взял её с собой.
  - Главное - мы не расстанемся ни на миг.
  Голос Инары, её аромат, её тепло - и не надо больше никаких доводов, никаких уговоров - Кайл с радостью сделает всё, что она и не попросит. Да, конечно, это опасно. Конечно, ему будет труднее, значительно труднее. Ведь кроме него самого будет ещё два человека - его женщина и его ребёнок. И надо будет нести для них пищу, питьё, одежду.
  - И ничего особенного
  Она обладает восхитительной способностью догадываться, о чём он думает
  -Ни мне, ни ребёнку,
  Инара упорно не называла малыша по имени
  -Не надо. Я могу есть и пить, что угодно. Ты знаешь. А ребёнок - так я же кормлю его.
  Будто услышав Инару, запыхтел и заворочался малыш. Кайл подскочил, поднёс ребёнка Инаре. Он пользовался каждой возможностью быть поближе к малышу. Почаще брать его на руки. Конечно, все сомнения, все несогласия были забыты. Всё было решено. Решено так, как надо. Так как хотелось Инаре, как она запланировала.
  
   С того момента, когда ей удалось уговорить Кайла, убедить всех остальных участников похода взять её с собой, Инаре стало спокойнее. Она заставила себя не думать о том, что ей предстояло. Она уже решилась. Невозможно совершенно невозможно всё время думать о том, что твоего ребёнка необходимо уничтожить, и, даже, знать, как это будет сделано - немыслимо! Теперь всё своё время, свои помыслы она отдавала ребёночку. В то время, что им осталось быть вместе, ребёнок должен был получить всё, что только она может ему дать. А у неё есть право наслаждаться своим первым и, Инара в этом была уверена, единственным ребёнком. Пусть он даже и монстр! Это её ребёнок! Её монстр! Иро не могла не заметить перемены, произошедшей в Инаре. И то, что Иро видела, и радовало и удивляло её. Инара оказалась именно той преданной, умной и умелой матерью, какой, зная её историю, и представляла себе Иро. Но Инара изменилась так резко, так неожиданно. Если всё это только из-за того, что её возьмут в поход за солнечными камнями, и Инара, возможно, найдёт свой родной дом, тогда это прекрасно. И Кайл стал таким покладистым, спокойным. Чего ещё надо матери. Хотя... Воспоминания о рассказе Инары, её откровения, знание о том, как "воспроизводятся" у неё на родине никуда не исчезли. Но сейчас это всё непосредственно касалось её сына, её единственного внука. И с новой силой беспокойство и недоверие - брезгливость она сумела загнать в самые тёмные глубины сознания - изнуряли Иро. Она, как-то, даже подумала о том, не рассказать ли Кайлу о способе "воспроизводства" Инары и её сестёр. Иро знала, что была единственной, посвящённой в тайну Инары . Но, оставила эту мысль. Мало того, что Кайл ей не поверит - Инара доказала именно Кайлу, что "воспроизводит" так же, как и все. Он возмутится, решит, и справедливо, что Иро хочет рассорить их. Нет, пусть лето будет лёгким и приятным, поход окажется удачным. Все вернуться живы и невредимы. С мешками, полными прекрасных, полновесных медовых камней. Всё должно случиться, как дОлжно.
   И лето выдалось именно таким - в меру жарким, и в меру прохладным. Он было и не засушливым, и не дождливым. Редкое по красоте лето.
  Поскольку домашней работой, по молчаливому согласию всех домашних её не загружали, Инара целые дни проводила с ребёнком в лесу. Здесь, под зелёной - всех немыслимо, невообразимых оттенков зелёного - листвой она чувствовала себя, почти, как дома. Если прикрыть глаза, можно представить, что нырнула в таинственный сумрак Большой Воды. До конца поверить в свои фантазии Инаре было трудно. "Мешали" запахи. Прекрасные ароматы цветущих деревьев, листвы, травы, бесчисленных букашек и зверюшек. Да и сама, глубоко и свободно дышащая, оттаивающая от зимней скованности, земля пахла по-особому. Земля пахла жизнью! Как-то подумала Инара. Она в это время укачивала наевшегося малыша. Инара любовалась его довольным, уже осмысленным личиком, наслаждалась неповторимым детским запахом. Именно так - молодой, сильной, устремлённой в будущее, жизнью - пахла земля. Вторил этому запаху, продолжал его запах её ребёнка - запах новой, нежной, хрупкой жизни.
  - И ты хочешь забрать у него эту жизнь?
  Низко наклонилась к Инаре цветущая ветка липы.
  - Это не касается моего ребёнка. Не должен жить монстр! Это знают все!
  - Все ли?
  Открыл глазки - колокольчики уже спрятавшийся под широким листом ландыш.
  - Конечно, все девочки знают это.
  - Девочки!
  Последние сухие иголки упали с закачавшихся ветвей ели. Весь лес пришёл в движение. Откуда-то появились зверюшки, любопытные птички спустились на нижние ветки, обступивших Инару со всех сторон, деревьев.
  - Она хочет отнять жизнь. Жизнь...
  Указывали на Динару, на все голоса перекликались, удивлялись, возмущались, изумлялись, не верили животные, птицы, растения.
  - Вы не имеете права!
  Вскочила на ноги Инара. Покрепче прижала к себе ребёнка. И - проснулась.
  Внезапно налетевший холодный ветер, раскачал ветви деревьев, сдул с них последние воспоминания о зиме: где-то сухой, полупрозрачный, хрупкий лист, где-то отжившая хвоя, высохшие надломленные ветки, прутики. Это всего лишь глупый сон. Инара поплотнее укутала малыша. Ветер холодный. Как бы не простудился. Ну и пусть. Пусть простудится. Потом - заболеет. Потом... Она, даже думать об этом, о таком не может. Инара склонилась над недовольно засопевшим личиком. Это такое счастье! Нет! Надо освободиться от монстра! В тысячный, в миллионный, в непонятно какой раз, приказала она себе. Никто не имеет права мне приказывать. Они здесь не понимают.
  В это время к ним подошёл Кайл. Инара насторожилась. Обычно, он приходил за ней с ребёнком гораздо позже, под вечер. Что-то случилось? Почему он здесь? Кайл сразу же успокоил её:
  - Всё хорошо. Ничего не случилось.
  Он бережно взял ребёнка из её рук.
  - Я освободился пораньше. Хочу побыть с вами. Перестань всего бояться.
  Всё, что делал, как вёл себя Кайл, было так приятно, так нравилось Инаре, доставляло ей такое удовольствие. Помогало выжить в чужом мире, с чужими людьми, спасало от одиночества. Давало силы, поддерживало. Заставляло радоваться каждому могу жизни. Всё. Кроме одного. Инара не могла позволить себе то, что, да, уже два раза произошло с ней, произошло именно с Кайлом. Пусть, в первый раз она сделала это из любопытства, из оказавшегося глупым, желания узнать, научиться чему-то новому. Это Инара могла ещё себе простить. Но, потом. Тот, второй раз! Что с ней случилось? Какая сила затмила её разум, заставила делать это! Даже воспоминания зажигают огонь в её крови, заставляют бешено биться сердце! Лёгким не хватает воздуха. Лишаются силы, непослушными, тяжёлыми становятся ноги. Руки... Она должна крепко-на-крепко держать их. Иначе... Иначе - как удержаться и не обнять Кайла! А Кайл? Инара знает, что он ждёт этого, что мечтает ... И хватит ли у неё сил удержать его, удержаться самой.
  - Мы же договорились. Там. На берегу с медовыми камнями.
  Вздохнула, переведя дыхание Инара, мягко отстранилась от сильного, горячего, лишающего её воли, тела Кайла.
  - Да, я обещал.
  Вытягивая себя из омута, в котором не бывает ни мыслей, ни воспоминаний, согласился Кайл.
  - Но это уже скоро. Через неделю. Хол сказал можно выходить через неделю.
  Через неделю! Обрадовалась и ... испугалась Инара. Всего через неделю? Она так хотела вернуться. Так хотела. Она и сейчас хочет туда - на берег Большой Воды. Или? Или не хочет? Она боится. Боится уйти отсюда? Или - прийти туда? Боится того, что ей предстоит там? Да, наверное, да. Кто поможет мне? Как решиться? Кто решит это вместо меня? Инара смотрела на Кайла. Его лицо. Как понять. Он рад, что Инара пойдёт с ним за медовыми камнями? Или предпочёл, что бы она осталась дома? Дома? Но дом её там - на корабле!
  - Ты не рада? Ты не хочешь идти? Ты думаешь, тебе с малышом будет лучше остаться?
  Кайл заботится о ней. Его вопросы помогают ей. Помогают решить, помогают решиться - да, они с ребёнком остаются. Ещё есть время всё изменить.
  - Нет, мы, конечно, пойдём. Как договорились.
  Произносит кто-то голосом Инары. Слова слетают с губ. И уже ничего ни добавить... Уже нечего решать, нечего, собственно, делать.
   Летний поход был короче, проще зимнего. Во-первых - погода. Не сравнить с морозами, ветрами, короткими зимними днями. Потом - расстояние. До берега с медовыми камнями было гораздо ближе. Поэтому и сборы занимали гораздо меньше времени, и с собой мужчины почти ничего не брали. Еду можно было добыть по пути, ночлег под открытым небом никого не пугал. Несмотря на то, что дорога к берегу медовых камней держалась в глубокой тайне, и никогда ничего непредвиденного во время похода не случалось, с собой, на всякий случай, брали оружие. Поэтому, мешки для медовых камней - единственное, что брали с собой мужчины, и за груз не считалось. Но, в этот раз, Кайлу придётся нести кое-что дополнительно. Ведь, как бы Инара и не хорохорилась, нести одна ребёнка, какие-то вещи для него, целую неделю она не сможет. А для Кайла нести своего сына - что может быть приятнее. Лишь бы Инара справилась с дорогой. Это сейчас ей кажется, что она такая сильная, что сможет идти наравне с мужиками. Ну, в крайнем случае, понесу и её. Любуясь ладной, никогда не скажешь, что она уже мама, фигурой Инары, решил Кайл.
   И вот, утро того самого дня. Иро вышла из дома проводить Кайла, Инару и малыша. Два года назад, почти два года назад Кайл принёс эту чужачку - Инару. И вот, что из этого вышло. Инара уходит. Но уходит не просто так. Уходит не одна. забирает с собой двух самых главных, самых любимых её мужчин. Последнее, что у неё осталось - сына и внука. И что и как будет? Хоть Кайл и уговорил её, и Хол подтвердил, что ничего страшного не случится, она не уверена. Она ни в чём не уверена. И боится. Боится так, как никогда в жизни ничего не боялась.
  Первые дни похода за медовыми камнями показались Инаре совсем не трудными. Зря пугал её Кайл. Все шли довольно плотно, время от времени останавливались, поджидая отставших, по пологой, покрытой сочными травами равнине. Во время коротких остановок каждый мог делать, что хочет: сидеть, лежать, пить, справлять нужду. Инара вспомнила, как два Круга назад искала клозет. Как потом, в селении, была поражена тем, как выглядит и что находится внутри домика-избушки, в дальнем конце огорода за домом, который люди использовали вместо комфортабельного клозета в доме-корабле Инары. Как всё изменилось! Теперь-то она ничего искать не будет. Привыкла! Вот оно как! После привалов выходили в обратном порядке - шедшие впереди, шли сзади, задние - возглавляли движение. Кайл, Инара с ребёнком, по молчаливому согласию всех остальных, держались в середине. Так Инаре было легче приспособиться к общему темпу, и на коротких привалах у неё было больше времени для малыша. Сам же малыш, будто понимал, что не должен никому мешать, вёл себя идеально. Спал, ел, не капризничал. Время, когда он уже не хотел спать, увеличилось и он, почти всё время, высовывал свою любопытную сияющую мордашку из специально для него приспособленного мешка, который по очереди несли Инара и Кайл. Во время большого ночного привала Инара успевала не только уделить нужное время на уход за малышом, она умудрялась и сама отлично отдохнуть. Кайл готовил им постель чуть в отдалении от общего бивака, но, всё равно, засыпать Инаре приходилось под громкий смех и разудалые песни, довольных жизнью мужчин. А ведь все боялись, что именно ребёнок, его ночной плач будут мешать спать уставшим за день людям. Но, к концу недели пути силы начали покидать Инару. Как она и ни пыталась не подавать виду, что ей не тяжело идти в заданном мужчинами темпе, всё чаще Кайлу приходилось вместе с ней плестись в конце, растянувшихся цепью, путников. Теперь они шли по лесу. Хотя это был светлый, почти прозрачный, состоящий из высоченных, ровных с гордыми, теряющимися в вышине, вечно зелёными кронами, лес, но ровной, протоптанной тропинки в нём не было. Огромные, похожие на причудливые камни, корни толстыми твёрдыми канатами преграждали каждый шаг путешественникам. Корни были такими большими, что через некоторые Инаре приходилось перелезать. Воздух в этом бесконечном сосновом бору был сказочно, невообразимо вкусен. А ночные привалы на устеленной хвоей, горячей земле дарили пропитанные свежими, зовущими к жизни ароматами, сны. Но для Инары это был самый трудный, изматывающий участок пути. И, когда Идущий впереди поднял руку, приказывая всем остановиться, и от одного к другому пронеслось: "Он почувствовал ветер и запах", Инара обрадовалась вместе со всеми. Этому человеку, имя которого она не помнила, просто потому, что оно не было важно для неё, Инара была очень благодарна. Его слова о ветре и запахе означали, что поход окончен. Они пришли к берегу медовых камней! Они вышли на берег Большой Воды! Но, к её разочарованию, пришлось сделать ещё один ночной привал. В эту последнюю ночь перед тем, как она увидит желанный берег, перед тем, как осуществится её заветная мечта, не смогла уснуть, справиться с волнением, Инара. Почувствовав её волнение, не спал, раскапризничался и малыш. Это невозможно, Инаре казалось, что у неё совсем, ну ни капельки, не осталось сил. До Большой Воды ещё целый переход! Целый день! Она готова была лететь, нестись впереди всех, забыв, даже, о малыше, забыв обо всём! Её терпение, её выдержка, её силы были на исходе. Никто не дал, не позволил ей идти первой во главе отряда. Да и дороги Инара не знала. Почему-то, ставшие колкими, вездесущие хвоинки царапали её ноги и руки, забирались под одежду. Сухой, напитанный ароматами хвои, смолы, горячей земли и, готовой под сильными руками отвалиться от ствола, коры воздух душил её. Дневная, последняя остановка была слишком долгой. Малыш то спал и никак не хотел брать грудь, которую с силой толкала ему Инара, то, кричал, надрываясь от голода. Это был ужасный день! Ужасный переход. Вокруг неё были одни ужасные монстры! Как она могла не замечать, как могла себя обманывать! Ради чего? Самый ужасный день после того, жуткого дня, когда она родила... О! Если бы к концу дня, следуя за уходящим Светилом, они не вышли бы на крутой берег! Она бы, нет сомнения, сошла с ума! Но, вот, наконец! И этот ветер! И этот запах! И - простирающаяся, бескрайняя, безграничная, переходящая в стены, в потолок необъятность Большой Воды! Инара тут же вспомнила слова-значения родного языка. Вот - и огромное, торопящееся исчезнуть, ярко алое Светило! Она упала на колени и расплакалась. Как она жила всё это время! Как могла жить без всего этого? Какая же она счастливая! Вновь видеть, ощущать, слышать то, что составляет твою сущность, то, что является частью тебя. А, ведь, она не верила, что когда ни будь вернётся сюда! И вот - вернулась! Вернулась! Об этом можно кричать. Но нет сил, от переполняющего счастья! Оно связанно, отравлено тревожными предчувствиями, смутными, они где-то в воздухе, ожиданиями, чем-то зыбким, но от этого, не менее важным. Не нарушая покой и сосредоточенность Инары, уважая её чувства, стоянку разбили чуть подальше от берега, от того места, где на коленях то ли молилась, то ли плакала Инара. Её чувства были настолько глубоки, настолько противоречивы, что она не знала радоваться ей или горевать. И, когда, всё-таки, укачавший полуголодного малыша, Кайл положил ей на плечо руку, Инара с облегчением вернулась из этого, подвешенного между радостью и горем состояния. Ночная Мать осветила её прекрасное лицо. Инара обрадовалась. Обрадовалась искренне! Вот - оно! Вот - ответ! Вот - решение, избавление от всех её сомнений! Всей её боли, всей неразрешимости, всей нерешительности. Они с Кайлом провели прекрасную ночь. Ночь, о которой ни он, ни она не могли, даже, и мечтать, ночь, которую ни он, ни она не забудут. Чтобы ни случилось! Эта ночь вобрала в себя бесстыдство и стыдливость, нерешительность и желание идти до конца, нежность и грубость, страсть и робость двух их первых ночей. Но была эта ночь больше, важнее, значимее по тому доверию, той нежности. Той благодарности, которую они испытывали и сумели передать друг другу. Им нечего было скрывать, и нечего было стыдиться. В эту ночь, именно в эту ночь, отдав друг другу самое сокровенное, они почти стали единым целым, осознали, что они друг для друга.
   Но, наступил рассвет. Вставшая первой, Инара, прежде всего, покормила ребёнка. А потом, подойдя к краю нависшей над берегом скалы, с ужасом поняла, что ночью они были на волосок от гибели. В любое мгновение могли скатиться с обваливающейся при каждом неосторожном шаге, крошащейся под ногами, скалы. Может быть, так было бы и лучше. Ясно, без жалости к себе, осознав, что наступил этот день, подумала Инара. Тот самый день, к которому она стремилась с рождения маленького монстрика. Лагерь проснулся. Все вскочили, побежали смотреть на Большую Воду, заговорили, засмеялись. Все разом - радостно, возбуждённо. Инара готова была спуститься, спрыгнуть, полететь. Всё, что угодно, лишь бы быстрее туда - на берег! Но была она не одна. И, пока монстры, как иначе могла назвать их сейчас Инара - ели, собирали вещи, договаривались, кто в какую сторону и как далеко пойдёт, она нервничала, злилась, то и дело проверяла, где на синем потолке-небе находится Светило. Не забралось ли чересчур высоко, не собирается ли спускаться, не утащит ли за собой яркое небо, свет. День может вот-вот кончиться. Волновалась Инара. Понимая, что не может заставить монстров действовать быстрее. Какие бы умоляющие, нетерпеливые взгляды она и не устремляла на Кайла.
   Бедный Кайл. После ночи, которая, наконец, как он чувствовал, думал, был уверен, поставила всё на свои места, внесла окончательную ясность, завершённость в их отношения, он не узнавал Инару. Нервная, непонятно чем разгневанная, женщина. Тоже тело, волосы, лицо, руки, тот же голос, походка. Это - его Инара? Скорее, она похожа... Не может быть! Эта поглощённая чем-то чужим, неведомым, Инара напомнила ему ту его "находку"! То, что он нашёл на этом же берегу два года назад! Кайл в первый раз с той, заветной, ночи, ночи первой близости с ней, вспомнил, что его Инара, мать его сына была другой. И какой, другой! Отвратительный, злой, почти дикий зверёк. Как он мог забыть! Зачем Инара захотела прийти сюда? Почему он согласился? Что она затеяла? Вопросы, предположения один другого нелепей, подозрения, под которыми нет никакой почвы. В том, что Инара любит его, Кайл не сомневался. Тогда, что? Это непонятное, новое, неожиданное испугало Кайла.
   Наконец, Идущий впереди разрешил спускаться. Оказалось, что совсем недалеко от их стоянки есть достаточно безопасный и пологий спуск. Инара, не обращая внимания, будто и не слышала ни просьб участников похода, ни уговоров Кайла, взяв с собой ребёнка, пошла вместе со всеми. Да, конечно, малыша она взяла с собой. Нельзя же оставить его одного! Кайл, приняв от Инары сына, помог ей спуститься. Они пойдут в сторону заката. Туда, где когда-то, по удивительной случайности, Кайл и нашёл Инару. Он передал безмятежно спящего ребёнка в нежные, но такие сильные руки Инары. Она так бережно несёт его, переступая по усыпанному камнями берегу. Как бы я жил без Инары, без сына? О чём он думал, в чём подозревал самую прекрасную на свете! Всю свою жизнь он не устанет благодарить тот случай! Не устанет радоваться своему счастью.
   Когда они подошли к берегу, и Инара воочию увидела весь бесконечный простор Большой Воды, она, наконец, поняла, что найти свой дом-корабль ей вряд ли удастся. Возможно, она и найдёт его. Но, сколько Кругов это может занять! Что за это время станет с ней, в кого превратиться её маленький монстрик? Если он вырастет, таким же, как Кайл - а он, обязательно таким и станет - никто из бабушек, прабабушек дома-корабля не сможет уничтожить его. Даже, соберись они все вместе! Значит, она, только она - Инара может, должна "решить" это. Если захочет. Если сможет. "Решить". Как это просто сказать - решить. Но, как она может решиться на это! Зачем он нашёл меня тогда! Как с этим жить! Что делать? Не обращая внимания на боль от впивающихся в босые ступни камней, прижимая, может быть, в последний раз к охваченному лихорадкой телу, самое дорогое, что у неё когда-либо было - тельце маленького монстрика, увязала в жутких мыслях, сокрушалась Инара. Этот берег. Если остановиться, обо всём забыть. И, просто, смотреть. Кто мог придумать, как описать такую красоту, такое чудо? Большая Вода - постоянное, непрекращающееся движение сине-голубой, зеленовато жемчужной, посверкивающей искрами, ласковой и могучей силы. Светлая, как пена прибоя, как весенние цветы просыпающихся деревьев, полоса тёплого, нежного, как прикосновение Кайла, песка. И... камни. Камни - бесконечный блеск цвета мёда, цвета светила, цвета любимых глаз. Блеск - то приглушённый, нежный, ласковый, то - резкий, вызывающий, слепящий.
  Инара нащупала в кармане камень. Завёрнутый в тряпицу, он был довольно увесист. Она так и не видела его. В тот день, когда Кайл, перед уходом в Зимний Поход, вложил ей в ладонь гладкую теплоту, напоминающую размером его сердце, Инара побоялась посмотреть на камень. Она знала, что это был медовый камень, представляла, что он прекрасен. Но, загадала, что не увидит его, пока не вернётся Кайл. Так, почему-то ей казалось, она сбережёт его жизнь. Но, когда Кайл вернулся жив и невредим, Инара, всё - равно, не смогла заставить себя развернуть тряпицу. Чего она боялась? Вот и сейчас, на этом берегу, достигнув своей цели, она не станет смотреть на камень. Камень - символ, камень - связь. Он не нужен ей. Он мешает. Связывает ей руки. Инара размахнулась и швырнула узелок в Большую Воду. Сейчас её руки свободны - она может "взять" свою мечту. На излёте, не достигнув поверхности, узелок развязался. Сверкающий ало золотой сгусток с тихим всхлипом поглотила Большая Вода.
   Пока Кайл выбирал и складывал в мешок самые большие, красивые камни, Инара ушла далеко. Слишком далеко. Из-под руки, бьющее в глаза солнце мешало смотреть, её одинокая и, почему-то, нагая фигурка выглядела так одиноко хрупкой. Ещё немного, и она растворится в мареве света, сотканного отблесками воды и камней.
   Башмаки Инара сняла ещё тогда, когда они подошли к участку берега, покрытого камнями. Ей казалось невозможным вот так, грубо, как делают это монстры, под тяжёлыми шагами которых хрустят, крошась камни, идти по этому чуду. Для того, что Инара должна была сделать, ей необходимо остаться одной. Вот и шла она, с начала за Кайлом, а потом, когда он отвлёкся на камни, пошла дальше, легко, осторожно переступая с камня на камень, на ходу снимая, ставшую вдруг лишней, мешающую ей, одежду. Раздела Инара и малыша. Его, зарозовевшее под лучами Светила, ласковое тельце доверчиво прижалось к её набатом бьющемуся обнажённому сердцу. Я... не смогу. Нет, я сделаю это вместе с ним... Ещё один шаг. Шажок. Ступни ласкает мелкий, нежный песок...
  
  
   Волна отступила
   Блестит, вынесенная на берег,
   Медуза.
  
  
  
  
   Гуля. Лето - осень 2015.
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"