Жан Гуля : другие произведения.

Дневник пиона

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:

   Дневник пиона.
  
  
  В одном мгновении видеть Вечность,
  Огромный мир - в зерне песка
  В единой горсти - бесконечность
  И небо - в чашечке цветка
   Ульям Блейк.
  
  ... "Ружьё, которое висит на стене в первом акте, обязано выстрелить в третьем." " Все знают, что молодой человек, располагающий средствами, должен подыскивать себе жену." ... Законы сцены и жизненные истины настолько глубоко и прочно проникают в наш ум и овладевают сознанием, что невольно начинаешь искать правила и закономерности и в собственной жизни. Наверняка найдутся уникумы обладающие умением и возможностью навести "порядок в голове", выстроить свою жизнь подобающим, общепринятым образом. Не знаю... Мне кажется, без понимания и видения всей ретроспективы - имею ввиду полное жизнеописание с датами, фактами и прочим - трудно делать выводы, находить закономерности. Впрочем, такая философия на грош, только ради того, чтобы объяснить, почему и зачем я решила вести этот Дневник! Хотя, если это - дневник - допустимы любые отступления, рассуждения и суждения. История, которая, в конце концов, привела к этим листам бумаги, началась довольно давно. Лет пятнадцать минимум. И уж предположить, что моя единственная поездка - путешествие за три моря - через время трансформируется в не совсем стандартное желание? Не помню я ни названия небольшого Английского городка, ни спокойной, почти сонной речки, на которой этот городок стоит. Но помню ту, нагретую майским солнцем деревянную скамью на песчаном берегу реки, огромный куст пиона рядом с ней и ощущение всеобъемлющего покоя и счастья. Огромный распустившийся пион бесстыдно тянулся к моим рукам, дурманил сознание высушенным солнцем ароматом. Лепестки, один за другим, наполняли миску моих ладоней. Это был единственный материальный сувенир, который я привезла из той поездки. Бело \ розовые лепестки заполнили, будто ждавшую, предназначенную специально для них, похожую на прозрачный мешочек, тонкую богемского стекла вазу. Примерно через десять лет, когда я переезжала на другую квартиру, пришлось расстаться с тем, что осталось от той ароматной пены бело/ розовых лепестков - буро коричневой ломкой, лишённой души трухой. Жизнь не всегда предоставляет такую возможность - остановиться, оглянуться, подумать о ... Да обо всём на свете. Почему-то кажется мне, что всегда жило, хранилось на уровне чувств, воспоминание о том дне, о том пионе, о тех лепестках. И хотелось, очень хотелось - свой Пион! Но, как? Там, где я теперь живу, пионы, как и многие садовые культуры - неизвестная экзотика. Их не знают, не культивируют. Просто на просто, нет такого декоративного растения Пион! Но Случай! Божественный случай - вот во что я верю всей душой - поддерживает наши искренние, горячие желания. Далёкая Подруга разрубила корень своего Пиона и привезла мне половину. Король цветов и предположить не смог бы, что проведёт три с половиной часа в воздухе! Со всеми возможными предосторожностями мы посадили корень пиона в специально для него приобретённый и подготовленный большой вазон и оставили зимовать на балконе. Вот тут-то мне и пришла в голову мысль вести Дневник развития Пиона. Я так давно хотела, так искренне ждала этого! Свой - слово то какое - Свой! Пион! Решено, хочу и буду следить за его развитием, записывать малейшие изменения. Но время шло, дни сплетались в недели, недели плавно, компактно укладывались в месяцы и... Ничего не происходило. Никаких изменений. Тот же вазон, земля, которую я систематически поливаю. В самом конце на удивление холодной и дождливой зимы, я решила пересадить пион в открытый грунт. Выкопала положенного размера яму, придерживаясь инструкции, погрузила в неё корень. И всё дальше, соблюдая правила. Обложила внушительную горку земли кирпичиками. И продолжала поливать.
  Как рассказать краски закатов и рассветов? Кружево и плотный бархат облаков? Хрупкость волн, запах моря? Звуки цикад и кузнечиков в увядающей траве? Возможно ли передать словами всё невообразимое разнообразие и прелесть природы? А, если нет - то зачем, для чего и как этот мой, так называемый дневник! Стану ли я описывать в нём каждодневное, не уловимое глазом движение, прибавление чуть пробившегося - буквально проклюнувшегося крохотного буро \зелёного росточка? Какие оригинальные, иначе и не скажешь, проблемы у современного человека! И всё из-за того, что решила вести Дневник Пиона! Дневник, дневником, но в моём ежедневном утреннем расписании добавился ещё один пункт. Теперь, после, назовём эту прогулку у моря, утренней пробежки, я отправлялась поливать то, что возможно, нет, обязательно, непременно - я горячо в это верила - будет Королём цветов! Пионом. Так прошло полтора \ два месяца. Каждое утро я исправно поливала оседающий холмик земли. Не позволяла себе даже думать о том, что это временное прибежище Короля может стать его могильным холмом. И вот, однажды, в первоё утро я побоялась поверить в то, что увидели глаза - малюсенький, в ноготок, росток - глашатай известил : Король Жив! Медленно, очень медленно - порфироносным особам некуда спешить - поднимался, креп этот росток. Вот он уже с фалангу моего пальца, вот - в две, а вот начал делиться и, вроде бы, вроде бы, начали появляться листочки! Да, конечно, я постараюсь вести этот Дневник Пиона. Именно - пиона! Не Пеона - несчастного закабалённого Испанскими конкистадорами, батрака Латинской Америки, и не Пеона - стопу античного стихосложения. Нет, как бы интересны и занимательны и не были бы все эти темы, я постараюсь написать дневник именно Пиона. Получившего своё название по первоначальному месту произрастания - Пионии в древней Македонии. Того, чьё имя стало прозвищем врача Олимпийских богов Эскулапа.
  
  
   Фредерик Шопен.
  Вальс До-диез минор Љ7
  
   Твёрдыми, как кора дерева Тхе, пальцами воин подцепил лохмотья, так, что окончательно расползлась ветхая ткань, и вытащил её из заплечного мешка. Ещё одно брезгливое движение и комочек окровавленных тряпок оказался в сумраке прикрытой ветками, ямы.
  - Здоровья. Долголетия. Примите меня с миром.
  В вязкую тишину сказала девочка. Да, этот оцарапанный, дрожащий от усталости, холода и голода сгусток страха был девочкой. Маленькой - совсем ещё ребёнок - девочкой. Она не только сказала эти приятные слова, но и со всей силой своего маленького сердечка заставила себя и почувствовать это - уважение и почтительную заинтересованность. Так, как успела научить её бабушка до того, как Они заставили её умереть. Девочка открыла плотно зажмуренные глаза. Ничего. Ничего такого - угрожающего ей в неясно видящихся корявых фигурах. Не понять, что это такое - твёрдое, с отростками разного размера. И здесь не было той, страшной Женщины с выбеленным, смертельно бледным лицом. Забравшись в самую середину незнакомых, но не враждебных тварей, кое-как пристроившись среди них, смирившись с давящими со всех сторон твёрдыми неудобными вещами, обессиленная всем происшедшим с ней, малышка уснула.
   А в это время та самая женщина с белым, похожим на маску, лицом шла по запутанным переходам Большого Дома. Ей положено было торопиться. И именно такое впечатление производила её фигура в развивающихся одеждах. Но выбрала она самый долгий, длинный путь к Господину Начальнику Императорского Сада. Необходимо всё хорошо обдумать, взвесить ... Прежде чем... Её миссия... Можно по разному оценивать результат. Но, удастся ли ей? Пройдя через едва заметную в грубой кладке коридора, дверь, женщина вышла к небольшой, увитой плющом, беседке. В любое время года Господин Начальник Императорского Сада именно здесь принимал подчинённых. Низко склонившись в почтительнейшем поклоне, женщина переступила высокий порог. Выложенный речной галькой пол в беседке был значительно ниже уровня коридора, да и всех остальных помещений. И каждый входящий, буквально, падал к ногам сидящего за лакированным столиком старца. Даже, если ты знал об этом секрете и не один раз бывал в Беседке, подготовиться к этому, предотвратить падение было, практически, невозможно. Вот и женщина с выбеленным лицом - Госпожа Помощница Цзэче не удержалась на ногах, споткнулась и подползла к ногам Господина Начальника.
  - Поднимись. Садись.
  Женщин не брали ни на какие важные должности. Женщины, вообще, не имели права занимать какую либо должность. Но эта была преданным, проверенным и умным помощником. Господин Начальник Императорского Сада наблюдал, как ловко и умело усаживается перед ним женщина.
  - Ты вернулась с опозданием. Рассказывай.
  Взмахом руки Господин Начальник Императорского Сада отмёл попытки подчинённой начать с положенных официальных восхвалений.
  - Уважаемый Господин Цюй знает, что найти подходящий материал непросто. Мы прошли до истоков Чишуй.
  Даже опытная, знающая его ни один год, Госпожа Цзечэ, не могла понять, на сколько внимательно, слушает её рассказ Господин Начальник Императорского Сада. И слушает ли вообще.
  - Подходящих, отвечающих всем требованиям девушек, даже одной единственной девушки, найти не удалось.
  Цзечэ знала, что в любую минуту Господин Цюй может прервать её рассказ, и тогда ...
  - У подножья Бучжоу,
  Она старалась говорить быстро и чётко
  - в небольшом селении мы взяли маленькую девочку.
  - Что ты называешь "маленькой"?
  - Ребёнок. Малышка.
  Цзечэ затрепетала. Обычно глаза Уважаемого Господина Цюй были прикрыты тяжёлыми тёмными веками. Никогда ещё Господин Начальник Императорского Сада не смотрел на неё широко открытыми глазами. Она старалась не выказать своего состояния - но кто же мог представить, что у этого, вечно дремлющего чиновника, такой пронизывающий взгляд!
  - Эта девочка почувствовала, исходящую от нас опасность, но не испугалась. Как другие. Я подумала, что это важное свойство.
  Глаза Господина Начальника Императорского Сада отпустили, покрывшееся потом под толстым слоем белил, лицо женщины.
  - Эта малышка предпоследний ребёнок в многодетной семье бедняков. Я заплатила за неё. Родители были рады избавиться от лишнего рта. Вот расписка
  Госпожа Цзечэ вытащила из кармана в широком рукаве лист Государственной бумаги.
  - Вот договор.
  Под ровными рядами стандартных фраз красовалась похожая на кляксу, закорючка. Подпись неграмотных родителей ребёнка.
  - Девочка официально принадлежит Императрице. В договоре чётко прописано, что права на неё закреплены за Императорским Садом.
  - Она слишком мала. Нам ни к чему такое приобретение.
  - Если она выдержала дорогу в заплечном мешке одного из стражников, а до этого, не померла в той семье - у малышки крепкое здоровье. И сильный характер. Мы найдём ей применение.
  - Нам не хватает рабочих рук сейчас.
  - Мы сможем договориться с Господином Начальником Служб Дворца.
  - Договориться с Уважаемым Господином Хань! Мы сможем предложить ему - что? Цветочные гирлянды? Вышивки? Каллиграфию!
  -Да, но...
  Небрежным жестом руки Уважаемый Господин Цюй отпустил помощницу. Всё так же на коленях, не поднимая почтительно склонённой головы, пятясь, госпожа Цзечэ добралась до порога беседки и неуклюже вывалилась наружу.
  Уважаемый Господин Начальник Императорского Сада прав. И не потому, что Господин Цюй - начальник. Бесплодная изгнанная Императрица решила расширить и реконструировать Сад. Для этого и необходимы были работники. И не просто работники, а тщательно отобранные, проинструктированные и обученные девушки. Пока же, Уважаемый Господин Цюй, если договориться с Уважаемым Господином Начальником Служб Дворца, сможет получить в распоряжение Сада недавно нанятых для обслуживания Дворца, работниц. Девушки скрупулезно проверены и проинструктированы. Но, не обучены. Что - что, а научить она сумеет! Они овладеют необходимыми навыками в кротчайшие сроки. Она постарается! Для опальной Жены Императора Парк Пионов - единственная отрада и забота. А для неё - Большой Шанс! И она уж его не упустит. Её стратегии всегда приводили к успеху. Госпожа Цзечэ, испугавшись, что, кто-то мог подслушать её мысли, оглянулась. Никого. Она не отступится. Добьётся своей цели.
   Кто-то сдвинул ветки. В яму одновременно ворвались свежий воздух и яркий свет. Малышка мгновенно проснулась. Открыла глаза. Те, к кому она обратилась вчера со словами мира, оказались совсем не живыми. Корни. Большие, средние, совсем маленькие. С двумя, тремя - больше она считать не умела - со многими довольно длинными или чуть наметившимися отростками. Как семья. Это они согрели, не дали замёрзнуть и заболеть отчаяться в первую её ночь в чужом месте. Не знаю, кто вы и умеете ли слышать. Но, вы добрее, чем люди. Спасибо вам. Только и успела - она надеялась, что эти, они поймут её чувства и без слов - подумать девочка, как жёсткие руки вытащили её из хитросплетения отростков, подняли из ямы и поставили на землю. Девочка вновь оказалась перед той, с выбеленным неживым лицом, женщиной. Только испугаться! Ни убежать, ни спрятаться, как она это сделала дома, было невозможно! Ну и что с того, что она спряталась там - под тощим брюхом их единственной тощей свиньи! Родители - те мужчина и женщина, которые кричали на неё и изредка давали еду - нашли и там. Вытащили, привели и отдали этой, белолицей. Девочка переминалась на тонких, покрытых цыпками, ножках. Она старалась не смотреть на наводящее ужас, неподвижное лицо женщины. Женщина, напротив, внимательно рассматривала девочку. Время от времени приказывая то повернуться, то - протянуть к ней руки, то - присесть, то - повторить за ней какое - ни будь движение. Осматривала, ощупывала очень внимательно, не пропуская ни одного пальчика, ни одного зубика в насильно открытом рту. Пассивно сопротивлявшаяся по началу, девочка быстро поняла, что должна повиноваться и делала всё прилежно, стараясь выполнять все команды как можно чётче.
  - Мозги у тебя есть. Ты соображаешь, что к чему. И быстро учишься.
  Удовлетворённая осмотром, оставила девочку в покое женщина.
  - Это облегчит всем жизнь. Как тебя зовут?
  Девочка молчала.
  - Ты не знаешь? Не понимаешь, о чём я спрашиваю? Главное - не глухая. Если ты немая - совсем неплохо. Забирай её!
  Женщина кивнула стоящему на почтительном расстоянии непонятному человеку. Девочка уже знала, что бывают маленькие, совсем маленькие - как она, большие - их ещё называют взрослые, совсем большие, как та, которую заставили уйти далеко. Так девочке объяснили непонятное слово "умереть". Этот, который подошёл к ней, был и маленьким и большим. По размеру он, точно, был маленьким. А вот лицо и одежда были, как у большого. Особенно - лицо. Как у совсем большого!
  Не взглянув более ни на девочку, ни на человека, резко повернувшись, женщина ушла. Остался, потянувшись за ней шлейф характерно острого аромата.
  - Эй,
  Девочка обернулась к незаметно подошедшему к ней человеку.
  - Не бойся. Пойдём. Госпожа Помощница Начальника Императорского Сада
  С апломбом, любуясь собой, пропищал человек в яркой дорогой одежде,
  - поручила тебя моим заботам.
  Добавил он густым взрослым голосом и протянул к ней короткую руку. Девочка, не колеблясь, вложила свою ладошку в его белую мягкую ладонь. Несмотря ни на что, незнакомец не пугал её. Очень хотелось есть и пить. Она могла думать сейчас только об этом. Но попросить - кого, как? - не решалась. Да и язык, на котором обращалась к ней та, белолицая женщина, отличался от того, на котором говорили в их селении. Они могут рассердится на меня, если что не так скажу. Лучше потерпеть. Она может потерпеть ещё. Там, дома она подолгу обходилась без еды и питья. Но здесь... Чем ближе они подходили к открывшимися за деревьями постройкам, тем настойчивее, въедливее становился запах еды. От него кружилась голова, рот заполнился слюной, ноги, цепляясь друг за дружку, отказывались идти.
  -Эй, ты! Не падай. Я не смогу нести тебя!
  Почти умолял странный человечек девочку. И голос у него тоже был странный, прыгающий - от звонких ребяческих нот, до придушенного с хрипотцой, взрослого. Но, последние несколько метров до заветных дверей человек, отдуваясь и останавливаясь, волок за собой почти ничего не соображающую девочку. В заполненной острыми запахами, живущей неповторимыми ароматами кухне, она, вообще, потеряла сознание. Девочку быстро и умело привели в чувства. Дали попить немного воды из-под варёного риса. Никто не знал, когда она ела в последний раз. Да и что они там едят? Судя по измождённому виду ребёнка... Чу торопил безбородого Господина Начальника Кухни.
  - Уважаемая Госпожа Помощница Цзечэ приказала привести это существо в надлежащий вид.
  А он должен был ещё помыть её, одеть и только после всего этого следовало отвести то, что он сможет с этим несчастьем сделать, отвести к Уважаемому Воспитателю Пионов Пин-У. Тащить на себе, хоть и маленькую, но неудобную поклажу - была бы вместо девочки котомка, на худой конец - из-за своих физических особенностей, Чу не мог. Оставалось только ждать, когда девчонка окончательно придёт в себя. И он сможет растолковать куда и как им следует идти. Чу сидел в тёмном углу огромной кухни. Из-за высоких столов и котлов его почти не было видно. Да и через завесу пара и испарений пищи трудно было разглядеть его скрюченную фигурку. Кроме того, всё внимание кухонных было приковано к похожей на дикого зверька, малышке. На этот раз никто не смеялся и не издевался над Чу. Они нашли новую забаву. Вот и прекрасно. Ему совсем не хотелось вылезать из тёплого тёмного угла. Но порученная ему девочка уже вовсю крутила головой, и рассматривала круглыми, как у испуганной мыши, глазами это незнакомое место и глазеющих на неё, недружелюбных людей. Вызывая всеобщее недовольство - они ещё не наигрались с неожиданной забавой, Чу схватил девочку за руку, и сопровождаемый насмешками и непристойными замечаниями, один поварёнок даже попытался поставить ему подножку, увёл девочку из кухни. По низким, дурно пахнущим переходам для прислуги, Чу привёл малышку с начала к прачкам - он не мог представить, кто и где согласится отмыть это чумазое существо, а потом - к швеям. Полу одетые, скорее - почти раздетые мужчины-прачки, сюда отправляли уже ни на что не годных, выработанных на более тяжёлых работах, встретили Чу градом ругательств и оскорблений. В какую дурацкую голову могла прийти такая непотребная мысль - отмыть эти пласты грязи! В первый и последний раз это купали, когда она родилась! Или не мыли вовсе! Так, если перевести на приличный язык, объяснили Чу прачки. Но отказаться, не выполнить повеление самой Уважаемой Госпожи Помощницы Начальника Императорского Сада Не посмели. Передавая девочку друг другу, как узелок с грязным бельём, прачкам, в конце концов, удалось её отмыть. Глядя на сияющее перламутровой белизной тельце, Чу - изумлённый Чу - только и мог, что восхититься непревзойдённой Госпожой Цзечэ! Угадать под всей этой коростой грязи, в диком селении на краю света - такое!
  -Слава великой Госпоже Помощнице!
  Вот и всё, что сказал Чу, принимая от прачек совершенно неожиданную, незнакомую девочку. Они снова пошли по лабиринтам переходов. Теперь Чу шагал гораздо увереннее и веселее. Он сгорал от любопытства - увидеть, как встретят портные это хрупкое, похожее на цветок орхидеи, тельце. Почти голая девочка - её истлевшую одежду прачки без сожаления выбросили - они ни на что, даже на тряпки не годились - старалась бежать, боясь отстать от Чу. Прачки, чтобы не отпускать ребёнка совсем голой, дали обрывок какой-то материи. Девочка, дрожа от холода и страха - наконец ей стало по-настоящему страшно, пыталась на ходу завернуться в этот лоскут. Погружённые в свою работу, швеи даже не подняли голов посмотреть, кто зашёл в Мастерскую в неурочное время. Но на пороге помещения, загородив своим мощным торсом проём, стал Начальник Портных. Упоминание Почтенной Госпожи Помощницы Цзечэ заставило его чуть пригнуться и внимательно осмотреть, будто вырезанную из слоновой кости, фигурку, пытающуюся спрятаться за безобразным каракатицей, Чу.
  - Через неделю. Приходи через неделю.
  - Так долго ждать нельзя.
  -Ей нужна одежда! Всё! От головы до ног! Она маленькая и хрупкая. Шить одежду на такую трудно. Затраты и время. Через неделю.
  - Мы не уйдём. Если понадобится - будем спать под дверью. Уважаемая Госпожа Цзечэ велела не возвращаться без одежды. Хотя бы одну одёжку сейчас, сегодня, до вечера.
  Чу был твёрд и преисполнен решимости. Его несуразное с маленькими детскими ножками и непропорционально большой головой тело, как будто выросло, стало солиднее. Осознание собственной важности и значимости изменили даже голос, его интонации.
  - Заходите.
  Господин Начальник посторонился, открыв для странной парочки вход в пошивочную мастерскую. На плотно, почти вплотную, придвинутых друг к другу циновках в разнообразных позах сидели скрюченные фигуры. Ни один из портных не поднял головы, не отвлёкся от своей работы. По невнятному - какой-то термин портных - приказу, один из них поднялся и трудно уловимыми движениями, предварительно ловко отделив от неё Чу, снял с девочки мерки.
  - Ты знаешь, какая одежда нужна? Что именно приказала Уважаемая Госпожа Помощница Цзечэ?
  Чу пожал плечами. Что заказать, что необходимо для девочки, Госпожа Цзечэ ему не сказала. А он, конечно, не уточнил. Что бы это было, кабы всякий задавал вопросы своему начальству!
  - Что с тебя, придурок, взять! Лишь хорохориться умеешь. Ладно, сейчас придумаю.
  - Пошьёте это.
  Начальник начертил что-то на доске почтительно ждущего распоряжений, портного.
  - Ждите.
  Чу и девочку бесцеремонно выставили за дверь. Перед тем, как её захлопнуть, Уважаемый Начальник Портных бросил к их ногам кусок вытертой циновки. Впору было возмутиться, потребовать уважительного отношения. Но Чу понимал, что момент для выяснения отношений не подходящий. Ничего - у него хорошая память. Что-что, а исподтишка свести счёты он умел как никто. Флегматичной черепахой тянулось время. И не уйдёшь. Не тащить же за собой через весь Большой Дом полуголого ребёнка. И заняться нечем. Обхватив ручками-ниточками острые коленки, утомлённая всем необычно - волнующе новым, малышка уснула. Незаметно задремал и Чу.
  - Эй, держите!
  Разбудил их окрик Уважаемого Начальника Портных и брошенная вдогонку, одежда. Это были из плотного шёлка штанишки и что-то похожее на кафтан. Чу обратил внимание, что вещи, хоть и одного цвета - синего, но разных оттенков. Да и ткани разные. На кафтанчике - на шёлке еле заметные разводы сложного орнамента. Они взяли два куска, два остатка ткани! Что ж, мудро. Для такой малышки много и не надо. Потом, если понадобится, дошьют всё как полагается. Девочка, тоже, с интересом рассматривала вещи.
  - Одевайся!
  Прикрикнул на неё Чу, жестами показывая, что она должна делать.
  - Ты что, никогда такого не носила?
  Обещая себе, что обязательно выпросит за все эти мучения что-то для себя, новую одежду, например, Чу помог девочке одеться.
   Малышке казалось, что не будет конца этому дню, этому бесконечному путешествию по, похожим на крысиные ходы, переходам, по бесконечному мельканию и мельтешению лиц. За всю свою коротенькую жизнь, она не встретила так много людей, как за время, когда её опекал - куда-то тащил - этот странный маленький \ большой человек Чу! Так все его звали. И сейчас, одетая, как в панцирь, в непривычную, стесняющую движения одежду, девочка уже не обращала внимания ни на кого, кто встречался им по дороге. Она из последних сил старалась не отстать от чуть подпрыгивающего при каждом шаге Чу. Он единственный кого она знает. И он заботился о ней! В своём желании и не отстать и не наступить на задники роскошных красных башмаков Чу, малышка не заметила, что коридор, по которому они столько времени шли, изменился. Тёмные, покрытые многолетней грязью свод и стены, заваленный утоптанным мусором пол сменились, как будто сплетённой из веток, высокой аркой. Через многочисленные отверстия - просветы в гуще ветвей и листьев - нет, нет да и мелькала то синева неба, то запутавшийся лучик света неожиданно резко освещал - выхватывал, ковыляющего впереди девочки Чу. Но главное - то, что привело её в такой восторг, то, чего она никогда не знала и мечтать не могла - свежий, ясный, свободно гуляющий среди арки - воздух! Всё было необычно в этом месте, где, в конце концов, оставил девочку, провозившийся с ней всё это время, человек. Всё - что значит " всё" для совершенно пустого помещения! Но, да - всё здесь было необычно для неё. Малышка не могла выразить словами, проанализировать свои ощущения, впечатление, которые вызвало это место. Но она чувствовала что-то волнующе-заманчивое и не страшное. Совершенно не страшное! В первый раз после того, как женщина с выбеленным лицом в сопровождении огромного воина остановилась у ветхого забора их хижины, и цепким взглядом выделила её из ватаги грязных, полуодетых ребятишек, малышка не почувствовала ни беспокойства, ни страха. Это место, так же, как то - с корнями, приняло её. И, повторяя, возникшие в душе слова привета и благодарности, слова её бабушки, малышка, как умела, произнесла их вслух.
  - Это интересно.
  Произнёс у неё за спиной звонкий голос.
  - Кто научил тебя так говорить?
  Девочка не успела обернуться.
  Очень пре очень взрослый - старый мужчина обошёл вокруг неё и, склонив голову, ждал ответа. Почтенный вид очень просто одетого человека и совсем мальчишеский голос совершенно не подходили, сбивали с толку. И ещё исключающая неповиновение интонация - не чувствующая здесь никакой опасности, малышка даже заглянула за спину старичку. Где в пустом помещении может прятаться уверенный звонкий голос?
  - Ты любопытна и не труслива. Но, слишком мала. Сомневаюсь. Хотя...
  Сухие цепкие пальцы пробежались по лицу девочки. Она заставила себя не закричать, когда те же внимательные пальцы пребольно надавили на несколько точек на её тщедушном тельце. Напоследок мужчина долго и пристально всматривался в её глаза.
  - Ты можешь остаться. О тебе позаботятся.
  Легко, будто его сухое, похожее на опавший лист, тело подхватил ветер, мужчина скользнул вдоль звонкой бамбуковой стены и исчез. Малышку это не удивило - здесь всё не как дома. За сегодняшний день с ней произошло столько разного. А сколько впечатлений! Вошедшим через некоторое время прислужницам ничего не осталось, как поднять на руки уснувшую девочку и перенести её в длинное, узкое помещение.
   Кто-то не больно, но настойчиво - это было даже приятно - щекотал её. Какие-то приглушённые, но совсем не угрожающие звуки заполняли ещё тёмное, но приятно осязаемое кожей, пространство. Малышка открыла глаза. Склонившееся над ней лицо - серьёзные глаза и лукавая улыбка алых губ - вызывали доверие. Она протянула руку и дотронулась пальчиком до нежно - упругой щеки.
  - Проснулась. Хочешь познакомиться? Я - Ли Сао. Есть ещё Ли Ян, Ли Сян, Ли Ся, Ли Фэй
  Девушка широким жестом обвела комнату. Малышка окончательно проснулась и села на циновке. Девушки, одетые так же, как Ли Сао, сидели на циновках, переходили с места на место, разговаривали друг с другом. Некоторые уже свернули свои циновки, другие, не переставая болтать, занимались этим. Ряд разноцветных рулончиков рос у одной из стен.
  - А тебя, малышка, как зовут?
  Спросила Ли Сао. Девочка не успела ответить - издалека, но совсем близко раздались быстрые твёрдые шаги.
  - Вставай. Поторопись.
  Только и успела шепнуть Ли Сао, и юркнула к прислоненному у стены розовому рулончику циновки. Остальные девочки, кто быстрее, кто медленнее, последовали её примеру. Девочка поднялась - ах, какая это была прекрасная, чистая циновка - не совсем понимая, что она должна делать. Как будто венчики цветов под порывом ветра, девушки согнулись в почтительном поклоне перед стремительно вошедшей женщиной.
   - Она! Та женщина с выбеленным лицом! С неё начались все беды!
  Малышка застыла, как завороженный кролик, не в силах оторвать взгляд от надвигающегося на неё лица - маски.
  - Ты выглядишь гораздо лучше. Может быть, на что-то сгодишься.
  Женщина придирчиво осмотрела девочку с ног до головы.
  - Иди за мной.
  Боясь даже поднять глаза, малышка торопилась за быстрой семенящей походкой грозной женщины. Еле заметный ветерок, поднятый волной поклонов девушек, своим особым ароматом - почему-то - придал девочке силы, вселил хрупкую уверенность. Очень быстро - или ей показалось, она не успела понять - они вышли из низких, полу притворенных дверей. Широкие навесы вдоль стен оставляли открытым большое пространство в центре. Около ровных рядов грядок возились, низко склонившись к земле, женские фигуры. Кто-то, малышка не успела рассмотреть и понять, лязгнул словами команды, и работницы мгновенно поднялись, что бы вновь склониться, уже в почтительном поклоне, перед надменной осанкой белолицей женщины. Чуть брезгливым движением руки, женщина приказала всем вернуться к работе, а сама, увлекая за собой девочку, проследовала в дальний, под навесом, угол. Сухонький, в большой соломенной шляпе человечек, поднялся им навстречу.
   - Уважаемая Госпожа Цзечэ, рад приветствовать тебя.
  - Мир тебе, Уважаемый Воспитатель Пин У.
  Пока мужской и женский голоса сплетали причудливую вязь приветствий и комплиментов, малышка успела немного прийти в себя.
   - Что привело тебя сюда в столь ранний час?
  - Вот это!
  Госпожа Цзечэ, как фокусник, вынимающий из воздуха кролика, неуловимым движением поставила впереди себя девочку.
  -Это? Эта малышка?
  - Саду и Храму нужны прислужницы. Пока наш Победоносный прославляет нас на полях сражений невозможно найти нужный материал.
  - Но эта слишком мала.
  - Ты умеешь довольствоваться малым. Уважаемый господин Цюй уверен, что ты с благодарностью примешь то, что тебе дают. Кроме того, уверена - она будет расти быстро.
  Госпожа Цзечэ поднялась, давая понять, что разговор окончен и дальнейшее обсуждение неуместно. Мужчина - Пин у протянул руку над головой девочки. Он не может отказаться, берёт её под свою опёку. Недвусмысленно говорил его жест.
  - Уважаемая Госпожа Помощница Начальника Императорского Сада не сообщила, как следует называть новую воспитанницу. У неё есть имя?
  - Имя? Пусть будет...Цзюмао.
  Так у девочки появились Имя, Дом и Занятие.
  Она была слишком мала, чтобы ясно помнить и свою кровную семью, и их дом, и имя, данное ей при рождении. Теперь Цзюмао вместе с другими девушками жила в длинном низком помещении, стоящем за каменной стеной Императорского Сада. Она оказалась самой маленькой и по возрасту и по росту. И не все девочки одинаково по-доброму относились к новенькой малявке. Но Цзюмао повезло - Ли Сао, девочка, первая подошедшая к новенькой, стала для неё настоящей подругой. Больше, чем подругой. Наставницей, защитницей... Кем только ни была милая Ли Сао! Это она объясняла растерянной, сбитой с толку быстрыми, резкими переменами малышке как, где и с кем необходимо себя вести. Это под неустанным надзором и ежеминутной помощи Ли Сао освоила малышка и чёткий распорядок дня и азы правильного поведения. Как самой маленькой и слабой, Цзюмао не доверяли ни дежурство по дортуару, ни приготовление еды. Она, даже, ни разу не была в Храме. Ли Сао, не смотря на их отношения, всегда оставляла девочку у высоких деревянных ворот. Это были первые и единственные в своём роде двери, которые видела Цзюмао. Кстати, никто из воспитанниц, живших с ними в дортуаре, тоже, никогда не был в Храме. Этой привилегией обладала одна, прошедшая определённый обряд очищения, Ли Сао. Так что Цзюмао, возможно пока, не очень переживала, поджидая подругу у волшебных, так она называла их для себя, ворот. Девочка, как завороженная разглядывала украшающие гладкую поверхность изображения драконов, цветов, птиц и других многочисленных, вплетённых в единый орнамент диковинных зверей, птиц, трав и цветов. Прошло не очень много времени - Цзюмао только успела немного вырасти из своей первой настоящей одежды - почти сразу, как девочка стала "воспитанницей", буквально через несколько дней, принесли пошитый по её меркам набор одежды - а Пин У разрешил девочке заняться каллиграфией. Впрочем, разрешил - тут неправильное слово. Всё случилось так неожиданно, что Цзюмао не успела ни удивиться, ни испугаться. До этого всего один раз довелось ей разговаривать с Воспитателем. Нет, не разговаривать - присутствовать притом, как женщина с набелённым лицом разговаривает с Уважаемым Воспитателем Пионов Пин У.. Цзюмао по-прежнему называла - для себя - эту важную особу женщина с выбеленным лицом. Хотя уже знала и хорошенько выучила, что зовут её - Уважаемая Госпожа Цзечэ. И что она Помощница Начальника Императорского Сада! Очень важная! Шептали другу девочки в дортуаре. Из того разговора, из тех нескольких фраз, которыми обменялись эти важные лица, Цзюмао почти ничего не поняла. Но то, что Воспитатель Пин У недоволен и сердится, хотя не высказывает это вслух, она почувствовала. На что и почему рассердился этот мужчина с жидкой длинной бородкой? Конечно, на неё - ту, которой дали это имя - Цзюмао! И, когда однажды Уважаемый Господин Воспитатель поманил Цзюмао длинным костлявым пальцем, направляясь прямо к циновке девочки, она не успела, как следует растеряться, просто застыла в растерянности. С появлением Господина Воспитателя всё остановилось в дортуаре. Девочки ждали... Очень редко, но Уважаемый Господин Воспитатель Пин У совершал такие "набеги" - условия жизни воспитанниц, входили в перечень его должностных обязанностей. В этот раз, Уважаемый Господин Воспитатель пришёл только за Цзюмао.
  - Иди, Иди....
  Гудением шёпота наполнился дортуар.
  - Идём. Не бойся. Я с тобой.
  Чуть подтолкнула Цзюмао верная Ли Сао. Они поспешили за ни разу не оглянувшимся за всю дорогу Господином Воспитателем.
   - Ты пришла. Не одна.
  Хорошо это или плохо, девочки не поняли, но почтительно поклонившись, как это подобало, Уважаемому Господину, продолжали стоять рядом. Господин Воспитатель внимательно изучил кисти Цзюмао, пощупал и погнул её пальцы.
   - Выглядишь ты гораздо лучше. Ли Сао
  Девочки переглянулись - кто мог бы подумать, что сам Господин Воспитатель знает каждую воспитанницу по имени!
  - Это твоя заслуга,
  Сделав паузу и подождав пока девочки успокоятся, продолжил Господин Пин У,
  - Всякие старания заслуживают поощрения. Я буду помнить. А ты
  Это относилось к Цзюмао,
  - начнёшь учиться каллиграфии. Прошло достаточно времени с тех пор, как тебя оставили мне. Содержать нахлебников никто не может себе позволить.
  Как только по жесту Господина Воспитателя девочки поняли, что могут уйти, низко кланяясь и пятясь они поспешили выйти из-под навеса. Не сказав друг другу ни слова, они прошли мимо склонившихся над грядками женщин. Цзюмао уже знала, что этих девушек очень придирчиво отбирали для служения в Храме. Как, впрочем, и тех, кто жил вместе с ней в дортуаре. Товарки Цзюмао надеялись стать служительницами Храма. По каким-то причинам, даже всё знающая Ли Сао ничего не смогла выведать, те девушки не подошли для служения в Храме. Но им, и это тоже была великая привилегия, доверили уход за Священным Цветком! В этих грядках под каждодневным наблюдением Господина воспитателя Пин У, были высажены корневища пионов. Те самые корни, в окружении которых Цзюмао провела свою первую, самую тяжёлую ночь в чужом, незнакомом месте. Оторванная от семьи, вырванная из привычного окружения, как смогла бы она выжить, прижиться на новом месте? Спустя годы спрашивала себя Цзюмао, если бы не незримая поддержка, если бы не тепло принявших её в свои объятья, корней. На всю жизнь сохранится в ней память и благодарность к оказавшим ей милостивое гостеприимство. "Как бы мне хотелось быть среди этих девушек." Поделилась своей мечтой ещё совсем маленькая Дзюмао с неизменной наставницей и подругой Ли Сао, когда та рассказала ей о том, за чем с такой тщательностью ухаживают на грядках. " Не думаю, что это Служение подошло бы тебе. Ведь ты хочешь увидеть цветущий Пион. А здесь это невозможно." Охладила пыл малышки подруга. " Так что же они здесь делают?" " Видишь ли..." И Ли Сао, чуть гордясь своей осведомлённостью и возможностью поучить малышку, рассказала Цзюмао о том, что одним из главнейших этапов в развитии Пиона является его укоренение и развитие первых побегов. Не случайно Уважаемый Господин Воспитатель Пионов живёт именно здесь, а не на территории Императорского Сада. И почти всё своё время проводит около грядок, следя за работой девушек, направляя их.
  - Почему ты говоришь, что мне это не подходит? Я готова на любую работу! Лиш бы рядом с корнями.
  Не сдавалась Цзюмао.
  - Готова - то ты, готова. Но Пионов, Пионов в полном их понимании, ни ты, никто из нас здесь не увидит.
  Вновь напомнила Ли Сао.
  - Пион - Цветок Императоров. Никто, кроме них, не имеет права увидеть цветение Пиона. Поэтому, как только появляются первые ростки, наиболее сильные корни переносят в Сад Императрицы У.. Там имеют право находиться и ухаживать за Пионами совсем другие девушки.
  - Так что же! Я никогда не увижу Пион!!!
  Столько неподдельного возмущения и сожаления было в горьких словах Цзюао.
  - Настоящий Цветок Пиона ты, скорее всего, никогда не увидишь, малышка. Но, если Духи предков будут к тебе благосклонны, ты сможешь стать каллиграфом. И тогда, работая прилежно и послушно, тебя научат изображать Императорский Пион.
  Они ещё не раз возвращались к этому, такому важному - почему, в чём здесь смысл, секрет, не могла понять, обычно сообразительная Ли Сао - для Цзюмао вопросу. Надо было обсудить и то, как малышке добиться расположения Духов предков, если она даже не помнит своих родителей! Не помнит ни кто она, ни откуда. По вечерам, когда другие девочки уже спали, Цзюмао перебиралась на циновку подруги, и они в долгих разговорах пытались найти решение этой, на их взгляд, не решаемой задачи. В конце концов Ли Сао предложила попросить помощи у Господина Воспитателя Пин У. Собравшись с духом, в длинный приятный вечер - говорили, что в это время Уважаемый Господин Воспитатель, обычно, в хорошем расположении духа - девочки переступили условный порог, открытой к грядкам с его драгоценными корнями, убежища Воспитателя. Как обычно бесстрастный Господин Пин У внимательно выслушал смущённых, не верящих, что они на это решились, девочек.
   - Я, кажется, понял твою проблему.
  Ни по голосу, ни по прикрытым тяжёлыми веками глазам невозможно было определить, как отнёсся к беде Цзюмао Господин Воспитатель, что он собирался ответить, что посоветовать.
  - Ты не виновата в том, что случилось. Тебя забрали из семьи именно за тем, чтобы служить Пиону. А в чём будет заключаться твоя служба, как ты отблагодаришь его за тепло и гостеприимство, покажет будущее. Не трать время на пустые переживания. Не дай росткам неуверенности укрепиться в твоём сердце. Работай много и прилежно. Всё, что должно случиться, случится. И всё случилось. Так же неожиданно, как предсказывал Господин Воспитатель Пин У.. Цзюмао хотела было что-то сказать, но Ли Сао указала на склонившихся у грядок девушек. Рядом с ними нельзя было разговаривать. Вообще, обсуждать что либо в присутствии посторонних и вести пустую болтовню будущим служительницам Храма возбранялось. Постепенно девочки привыкали к сдержанности в речи и общении. Цзюмао с Ли Сао могли свободно поговорить лишь в то короткое время, пока шли от Уважаемого Господина Воспитателя, обходя стороной грядки, до ... Нет, они не возвращались в дортуар!
  - Мы идём в Мастерскую Каллиграфии. Будь там особенно внимательна и сосредоточена. Это непросто. Если хочешь остаться здесь, с нами - старайся.
   Лёгкая бамбуковая занавесь дрогнула под рукой Ли Сао. Они вошли в светлое помещение. Столики. За ними сидят поглощённые своим делом девушки. Цзюмао смотрела во все глаза, боясь пропустить мельчайшую подробность. Ли Сао поклонилась вышедшему к ним из дальнего угла помещения, мужчине. Он показался светлым и юным - по невольному сравнению с Воспитателем Пин У.. Этот безбородый, стройный...
  - Мир тебе, Уважаемый Господин Повелитель Кисточек.
  Ли Сао склонилась в почтительном поклоне.
  - Уважаемый Господин Воспитатель прислал новую ученицу.
  Ли Сао вытянула Цзюмао из-за спины и заставила засмущавшуюся девочку поклониться.
  - Такая маленькая. Как тебя зовут?
  - Цзюмао, Уважаемый Господин. Она станет прилежно учиться.
  Ответила за девочку Ли Сао.
  - Цзюмао... Тот, кто дал тебе это имя, надеется, что ты распустишься, как прекрасный цветок. А пока - это будет твоё место.
  Господин Повелитель Кисточек указал на стоящий чуть в стороне от других, столик.
  - Ли Сао, покажи своей подруге, с чего следует начать.
  Ли Сао оказалась спокойным и настойчивым наставником. Поначалу даже самая маленькая кисточка не хотела повиноваться слабым детским пальчикам Цзюмао. А уж сколько клякс, неверных линий, испорченных клочков шёлка пришлось на первый, как казалось малышке, самый, ужасно сложный этап обучения. Но настойчивость, желание, стремление и труд - четыре составляющих успеха понемногу, медленно делали своё дело. Прошло не так уж много времени, а Цзюмао умела уже не только красиво выводить некоторые буквы, которые поначалу казались ей лишь странными значками, но и знала, как прочесть их, понимала, что означает каждая, выведенная ею закорючка. Господин Повелитель Кисточек немного отстранённо, невмешиваясь следил за первыми шагами Цзюмао. С самого начала эта девочка чем-то заинтересовала его. Господин Хоу Синь - так звали Уважаемого Повелителя Кисточек, обратил внимание на настойчивость и работоспособность девочки, её явные способности к каллиграфии. Как только кисточка стала продолжением пальцев Цзюмао, а кисть приобрела силу и устойчивость, Господин Хоу Синь начал сам давать ей задания, постепенно усложняя их. То, что малышка Цзюмао приняла, как необходимость, то, что её заставляли делать, постепенно, под влиянием ли терпеливой, ненавязчиво наставляющей её Ли Сао, или с течением времени - зачастую многократно повторенное, регулярно воспроизводимое незаметно прорастает в наш характер, дополняет наше я - стало для неё интересно и необходимо. Подросшая девочка не смогла бы представить свой день без занятий каллиграфией... Или без встречь с Господином Хоу Синь. Господин Повелитель Кисточек... С самого первого мгновения, с первого взгляда он заинтересовал, чем-то взволновал Цзюмао. Она не могла бы сказать, что никогда в жизни не видела мужчин. Были они и в её раннем детстве. Наверное, в давно стершихся воспоминаниях нашлось бы место и отцу и братьям... Но помнила Цзюмао только одного мужчину - его жёсткие руки и ужасный запах - того воина, который выдернул малышку, как будто она морковка, из её родного окружения, и по приказу женщины с выбеленным лицом Госпожи Помощницы Цзечэ, притащил сюда, в этот, ставший для неё единственным, мир. Мельком видела Цзюмао и мужчин поваров, мужчин прачек. Старый - молодой человек Чу, Уважаемый Воспитатель пионов Пин У тоже назывались мужчинами. Почему их так называют? Почему они одеваются по-другому? Требуют и получают к себе другое отношение? Уважаемый Господин Воспитатель Пин У был стар, и на его сухоньком личике кроме реденькой бородки - как ни присматривалась Цзюмао, не нашлось других признаков "мужественности". Голос, манеры - если уж на то пошло - Госпожа Цзечэ казалась девочке более "мужественной". Ей больше подошли бы мужские одежды. Ну, а Чу - маленький, вечно всеми обиженный человечек, все называли его карликом - оказывается он тоже принадлежал к этой странной загадочной группе - мужчины. Он изредка навещал "свою малышку". Важно расхаживая между рядами циновок по дортуару, Чу рассказывал девушкам, как заботился о Цзюмао в её первый день. С этого же первого дня, Цзюмао знала, что все смеются над маленьким - большим человечком, подстраивают ему всяческие каверзы. И так уж получилось, что дортуар - единственное место, где хорошо относятся к карлику. Ну и пусть Чу в сотый раз пересказывает давно всеми выученные истории, Цзюмао, а под её влиянием и Ли Сао запретили остальным Девушкам смеяться над трагически смешным человечком. К приходу Чу девочки всегда приберегали немного еды. Карлик был известным обжорой и сладкоежкой. Скромное угощение он принимал с церемонной важностью императора. Искренне радовался этим маленьким знакам внимания. Если уж быть до конца честной, Цзюмао было даже приятно встречаться с тем, кто, по своему, внимательно и заботливо отнёсся к несчастной в грязных вонючих лохмотьях девочке. Чу навещал свою малышку не регулярно. " Когда важные обязанности мне позволяют" - поудобнее устроив круглое брюшко на коленях, объяснял он. И, когда маленький - большой человек особенно долго не появлялся в дортуаре, Цзюмао забеспокоилась. " Ну что может случиться с карликом? Конечно, над ним смеются. Он объект для насмешек. Каждый, кому не лень может его обидеть. Но Чу не так беззащитен, как может показаться. Постоять за себя, отомстить - говорят, что карлики очень злопамятные и коварные - в его силах." Успокаивала Ли Сао подругу. Но прошло ещё какое-то время, а большой маленький человек не появлялся. Тут уж и другие обитательницы дортуара обратили внимание на отсутствие карлика. Своим появлением, несуразными одеждами, чванливым поведением и хвастливыми речами, Чу веселил, лишённых каких бы то ни было развлечений, девушек, вносил разнообразие в рутину размеренной, на все случаи расписанной, жизни. Тогда-то Ли Сао под каким-то благовидным предлогом - Уважаемому Господину Повелителю Кисточек понадобилась красная - подумать только, красная тушь! - отправилась в Большой Дом. Вернулась Ли Сао, выполнив поручение Господина Хоу Синь, быстро, но расстроенная. По её лицу, голосу, поведению тот, кто знал Ли Сао также хорошо, как Цзюмао, мог с точностью определить - случилось что-то неприятное! Но спрашивать, прерывать занятия - нельзя. Все дотерпели, дождались вечера. Тогда Ли Сао и сообщила, что карлик Чу умер.
   - Умер? Как же так - умер!
  - Так же, как умирают все смертные.
   - И где он теперь?
  - Что за вопрос? Похоронили. Нечего расстраиваться. Карлики, вообще, живут меньше, чем нормальные люди. А наш Чу прожил хорошую жизнь. Его не водили на привязи, не показывали в балагане на ярмарке. И всё потому, что ему покровительствовала сама Госпожа Помощница Цзечэ. Да, да, не удивляйтесь - именно она! У всех есть свои маленькие тайны. И мы, мы все хорошо относились к Чу...
  Нет - нет, да и вспоминала Цзюмао этого маленького большого мужчину. Но что, что в нём было "мужского"? Так и остался бы этот вопрос о мужчинах непонятым - да малышку Цзюмао не очень это и интересовало - других забот было предостаточно, если бы не Господин Хоу Синь. Уважаемый Повелитель Кисточек. Рассматривая исподтишка его стройное мускулистое тело, обращая внимание на низкий тембр его голоса, встречаясь с дерзким, с прищуром насмешливым взглядом, Цзюмао, кажется, начинала понимать, что это - "мужчина". В нём нравилось её всё. Всё восхищало. И манера ходить, говорить, одеваться - хотя костюм господина Хоу Синь был точной копией костюма Уважаемого Господина Воспитателя Пин У, но, как Господин Повелитель Кисточек носил его! Как откидывал длинные широкие рукава, обнажая прекрасные мускулистые руки! Как поправлял кушак на тонкой, почти девичьей талии! А как он работал! Как порхали узкие сильные кисти, незаметно, на лету меняя кисточки! Кисть и Кисточка - не одно ли продолжение другого! Как зачарованная наблюдала Цзюмао - мазки туши соединяются, вырастают в причудливые композиции, вбирая энергию и напор их создателя. Небезразличный взгляд может в них "прочесть" буквы и знаки, составить слово, цитату из Слов Мудрых. Подспудно, не отдавая себе в этом отчёта, малышка Цзюмао влюбилась в своего наставника. Скажи ей об этом кто-то - даже самая близкая, самая милая, самая умная Ли Сао - Цзюмао ни за что не поверила бы. Слово "любовь" было ещё загадочнее, ещё непонятнее, чем слово "мужчина". И от этого, ещё страшнее. В голове Цзюмао, в её строго, по полочкам, разложенных представлениях, умениях, классифицированных фактах не было места для этого понятия - "любовь". Должно было пройти время, должны были, как принято говорить, сойтись звёзды, чтобы душа, тело Цзюмао, не слушая увещеваний рационального ума, откликнулись, окунулись в это, в эту Любовь... А пока...
   Жизнь девушек, тех, кого готовили в будущем быть Служительницами в Храме, была монотонно однообразной. День за днём, месяц за месяцем, возможно, даже, год за годом, каждая из них выполняла одни и те же задания, оттачивая своё мастерство в каком-то отдельном навыке, определённом деле. Иногда Цзюмао удивлялась этому однообразию в занятиях, покорности, с которой её товарки превращаются в бессловесные тени живых девушек. Всё больше и больше становятся похожими на девушек, работающих у грядок. Ни за что не хочу, не буду такой! Только и успевала подумать Цзюмао, которую Господин Хоу Синь заставлял постоянно менять занятия, не оставляя ни минутки свободного времени. Она лишь овладевала искусством начертания сложных фигур на лоскутах от старых, полностью изношенных одежд, ей приказали повторить это на настоящем, новом свитке дорогого шёлка. Кропотливая, неспешная, сосредоточенная работа, в которой каждая линия, каждый "удар" кисти требовал сосредоточенности, отрешённости мастера - несколько месяцев Цзюмао была полностью поглощена этим заданием. За это время кое-что изменилось. Некоторые её подруги покинули дортуар. По строгим критериям, их признали достойными для службы в Храме. На их место привели новых девочек. Когда Цзюмао закончит работу, она не захочет, даже, знакомиться с новенькими. Зачем? Нет у неё на них времени, нет для них места в её сердце. Главное - её дорогая Ли Сао осталась. Осталась здесь, с ней. Рядом. Цзюмао даже не удивилась - Ли Сао? Оставили!!! Она - самая лучшая, самая достойная! И именно её не взяли в Храм! Нет, Цюмао не подумала о подруге, о её чувствах. Она ещё жила своей работой. Она потратила столько сил, и душевных, и физических... Как хорошо, что Ли Сао, как всегда, ждёт её в дортуаре. А впереди обязательно будет что-то новое. Господин Хоу Синь одобрил то, что исполнила Цзюмао - "Очень неплохо. Ты позволила себе отойти от канона. Почему?" Цзюмао не могла признаться, что выводя затейливую вязь стиха, прославляющего красоту и чистоту отношений, она думала о нём - Господине Повелителе Кисточек. Иногда, очень и очень редко, кто-либо из обитателей дортуара намёками, в иносказаниях заводил разговор о мужчинах и женщинах, о непонятных, и от этого ещё более притягивающих, запретных отношениях. Как правило, эти девочки очень быстро исчезали из дортуара. Последовать их примеру, лишиться надежды попасть в Храм, лишиться обеспеченной, спокойной жизни - кто знает, что ждёт их за пределами каменной стены - никому не хотелось. И свой, возникший с первой же встречи, с первого же на него взгляда, интерес к Господину Хоу Синь Цзюмао ни с кем, даже с преданной Ли Сао, обсуждать не могла. Как и не могла найти объяснений, подходящих слов тем чувствам, которые захватили её во время работы над этими прекрасными, волшебными словами.
   Хотел бы я успокоить
   Сердце своё больное,
   Выбросить всё, что прежде
   Мне угнетало душу.
   Растут душистые травы
   Вместе с чертополохом,
   Сотни цветов чудесных
   Благоухают тут же.
   Они меня окружают
   Волнами аромата.
   Прекрасно их содержание
   И внешне они прекрасны.
   Если ты отличишься
   Подлинной чистотою,
   Слава твоя, бесспорно,
   Пробьётся сквозь все преграды.
   В сердце моём печальном
   Тяжесть и беспокойство.
   Но никому на свете
   Это не интересно.
   Слов у меня много,
   А как написать не знаю,
   Скорбные мои мысли
   Выразить не могу я.*
  - Мне казалось, так будет точнее.
  Набравшись смелости, ответила Цзюмао. Хоу Синь удовлетворённо кивнул. Кажется, как и человек,
  
  *Цюй Юань
  давший имя этой девочке, он не ошибся. Она талантлива. И будет очень красива. Недопустимые мысли! Господин Повелитель Кисточек не должен думать, так думать, о своих подопечных. Зря он дал ей эти стихи. Хотя, в исполнении Цзюмао слова приобрели не только звук, но и прекрасную форму.
  - Ты справилась. Завтра начнёшь учиться изображениям.
  " Ты справилась" - Высшее одобрение из уст Господина Повелителя Кисточек! Она справилась, справилась! Уважаемый Хоу Синь похвалил её работу! Воодушевлённая, подхваченная волной радости, Цзюмао поспешила в дортуар. Но... Нет... Что-то не так. Что-то, нарушившее порядок её привычного окружения, заставило девушку остановиться. Будто прозрев, Цзюмао огляделась. Поздний вечер - вот, вот - мгновение и уступит место непроглядной тьме ночи. Неужели она задержалась так надолго? Отсветы тёмно пурпурного заката освещали прямоугольник, зажатого со всех сторон постройками, двора... Цзюмао поняла, что невольно обеспокоило её - грядки! С них исчезли набравшие силу, тянувшиеся вверх тёмно зелёными молодыми листочками, ростки! Как холодно и одиноко стало на душе. Необъяснимую связь чувствовала Цзюмао с этими растениями. Никто вслух не произносил их названия. Во всяком случае, Цзюмао не слышала... Но она знала точно - они выросли из тех корневищ, в объятьях которых она провела свою первую, самую страшную ночь. Это они - эти корни согрели и схоронили несчастную малютку, дали ощущение защищённости, неосознанное ощущение гармонии и таинственных связей всего сущего. Быстрые, крутые изменения в её крошечной жизни заслонили собой невозможные для передачи словами, ощущения и понимания. И до этого вечера Цзюмао только однажды вспомнила об этом. Когда увидела, как подчиняющиеся воле ритуалов и строгих правил, работницы высаживают в удобренный грунт грядок, эти самые корни. Был такой же поздний закатный вечер. Она, также увлекшись каллиграфией, вернее - смутными мечтами и смущающим томлением за листом прекрасной пористой, чуть желтоватой бумаги, осталась в мастерской одна. И она, ругая себя и торопясь догнать товарок, возвращалась в дортуар. В тот раз воспоминание промелькнуло быстро. Почти не оставив следа. Дзюмао просто ... Просто начала с настойчивым вниманием следить, обращать внимание на то, что происходило на грядках. Она, наверняка была первой, кто замечал едва проклюнувшиеся слабые зелёные ростки. Не замечала - чувствовала - это было удивительно щекотно, как из напитавшегося соками земли корявого грубого корневища, из едва заметной точечки - глазка с начала робко, а потом всё увереннее, целеустремлённее, набирает силу, крепнет и пробивается наружу росток. И суровый, лишённый возможности самому выбраться к свету, корень помогает, отдаёт все, накопленные в молчании силы, соки, своему отпрыску, продолжению, своему посланнику в светлый мир. Цзюмао, конечно не могла - в общем понимании - видеть то, что происходило в грядках, под слоем плодородной земли. Но она каким-то образом знала всё это, понимала и сопереживала, когда какому-то ростку не удавалось сразу, с первой попытки, пробить, пройти этот порог между подземным и наружным миром. И в редкие свободные минуты и по дороге из дортуара и обратно, Цзюмао всегда старалась пройти между грядками с набирающими силу ростками, без слов поздороваться, послать привет. Она не заметила, когда этот ритуал стал неотъемлемой частью её жизни, насколько для неё важно присутствие зелёных братьев. Так девушка назвала для себя, не зная, как их называют другие люди - ростки. Она не задумывалась, никогда не задумывалась о будущем. Жила каждым днём своей немудреной маленькой жизни. И вот - их нет! И что... как дальше? Цзюмао второй раз, но сейчас совсем по-другому, вспомнила ту, свою первую ночь в хранилище корней. Вспомнила, что бы теперь навсегда запомнить те смутные ощущения, неясные мысли... Как-то сразу, в одно мгновение, малышка Цзюмао выросла, повзрослела. И поняла, что прошло много, очень много времени с той, её первой ночи в этом, ставшем привычном и единственным для неё, месте. Что каждый прожитый день нанизался на череду таких же бездумно - похожих дней... Они слились ... И как из капельки воды, рождается наполненный водоём, так и из этих дней выросли наполненные учёбой и упорным трудом, года. А она - Цзюмао так и не знает, что это за место, зачем она здесь...
   Ли Сао, как всегда, ждала её. Единственная подруга. Когда-то она приняла испуганную, растерянную девчушку. Ли Сао не только учила и защищала малышку, оберегала от промахов и ошибок, она приняла Цзюмао в своё сердце. Стала её семьёй, её домом. Всем, что может быть необходимо и дорого человеку. И, как всегда, Цзюмао знала, что может рассказать, спросить, попросить совета. Что и без всяких просьб, как никто знающая её старшая подруга, всё понимающая Ли Сао придёт ей на помощь. Они уединились в дальнем конце дортуара. Всесильная и вездесущая Уважаемая Госпожа Цзечэ от имени Уважаемого Господина Начальника Большого Дома назначила рассудительную, пользующуюся всеобщим доверием и уважением, Ли Сао Старшей в дортуаре. Эта, вроде бы почётная должность, окончательно закрывала для достаточно взрослой Ли Сао даже возможность мечтать о том, что, когда-нибудь она сможет покинуть дортуар, освободиться от кропотливой монотонной слишком ответственной - одно неверное движение, дрожание пальцев, слишком глубокий вдох, и всё испорчено, насмарку многодневные усилия - работы каллиграфа. Но Госпожа Цзечэ, занимая высокую должность и имея огромный опыт, сделала, для себя, правильный выбор. Она могла всецело положиться на Ли Сао, на её, не погодам, мудрость и выдержку, умение находить общий язык с девушками, ненавязчиво руководить жизнью дортуара. Уважаемы Господин Воспитатель Пионов Пин У тяготился этой частью своих должностных обязанностей. Ему было не интересно и не с руки заниматься устройством быта воспитанниц, следить за их поведением. Ли Сао - абсолютно подходила для подобной работы. Вот поэтому и получила она возможность занять для себя относительно большое пространство у стены в конце дортуара. Её циновку и полочку с предметами личной гигиены отделяла от остальных обитательниц дортуара высокая ширма. А сразу за ней - никто не мог и не посмел бы оспаривать это - находилось место Цзюмао.
  В дортуаре - только сонное дыхание, сопение, невнятное, со сна, лепетание. Девушки спали. Можно говорить о чём угодно и сколько угодно. Но, вот - о чём? Как объясниться, как высказать себя? Терпеливая Ли Сао не торопила свою младшую подругу. Она хорошо - или ей это только казалось - знала эту, выросшую у неё на глазах, девушку.
  - Ты, наверняка, знаешь, куда делись те растения с грядок?
  Наконец, совладав со смутным беспокойством, спросила Цзюмао.
  - Саженцы?
  В свою очередь, забеспокоилась Ли Сао. Она ждала какого-то другого, сама не понимая какого, вопроса.
  - Пришло время. Они теперь за забором. В Саду.
  Садом называлось отгороженное сплошной каменной стеной пространство, примыкающее ко Дворцу Императрицы У.. Попасть туда - за забор, было огромной удачей и привилегией. Об этом, как и о Служении в Храме, в тайне мечтали все воспитанницы. Но попасть туда, даже на самые простые работы и низшие должности было необычайно трудно. Все воспитанницы - все из знатных семей проходили жестокий отбор. Если уж Ли Сао перестала даже мечтать о какой-либо работе, каком- либо служении там - за высоким каменным забором - то, о такой безродной сироте, как Цзюмао и говорить нечего. Девушки помолчали. Одна - подумала о том, что, возможно, покойные родители в своих Зелёных Садах видят её смирение и кротость и помогут побыстрей отправиться к ним. Вторая - Цзюмао, раздумывала над ответом, не понимая зачем куда-то, неважно, хоть в самый Сад ! переносить окрепшие саженцы. Об этом, сама не найдя вразумительного объяснения, она и сказала Ли Сао.
  - Это - не обычные саженцы. Саженцы необычных цветов. Ты же знаешь, что созерцать эти цветы имеет право только Солнценосные Особы. Этот цветок не для простых глаз. Поэтому до начала цветения, когда цветочные почки ещё не начали бурный рост, саженцы спешат перенести в Сад. Говорят, там великолепный цветник из разных сортов этого цветка.
  - И никто никогда не видел его? Это невозможно.
  -Конечно, видели. Но только те, отобранные, кому доверили ухаживать за ним, украшать его изображением веера и ширмы Солнцеликой У..
  - Там, за стеной есть те, которые изображают цветок? Как это
  - Наш Господин Повелитель Кисточек обучает нас правильно и красиво писать, восхваляя Солнцеликую Императрицу и её Цветок. А там, в Саду девушки обучаются изображать Цветок.
  - Значит, им разрешают увидеть Его? Как бы мне хотелось попасть туда! Хоть одним глазочком, хоть разок посмотреть!
  - Пора спать, дорогая. Завтра мы сможем об этом подумать. Но ты не должна так задерживаться в мастерской.
  Цзюмао редко - почти никогда - видела сны. Скорее всего, она не помнила свои ночные видения. Но в эту ночь... Цзюмао как будто снова была там - то ли яме, то ли бункере. В хранилище корней. Жёсткие узловатые отростки превращающиеся в длинные требовательные пальцы Хоу Синь - Господина Повелителя Кисточек, гладили и ласкали её. Цзюмао не могла выдержать накала охватившего её удовольствия и возбуждения. Дрожа, в холодном поту, ещё не полностью освободившись от дурмана сна, она бросилась к Ли Сао. Чутко спящая, та мгновенно проснулась от прикосновения холодных ладоней подруги.
  - Что случилось? Беда? Несчастье? Ты больна?
  В ночном сумраке Ли Сао пыталась рассмотреть лицо, ощупывала пылающее тело. Лихорадочный блеск глаз, горячее прерывистое дыхание
  -Где, что болит?
  Бессмысленный воспалённый взгляд Цзюмао сфокусировался на Ли Сао
  - Сон! Это был сон!!!
  - Что же тебе снилось, малышка?
  Зубы Цзюмао стучали об плошку с водой. Наконец, она окончательно пришла в себя.
  - Спасибо тебе. Я не помню.
  Впервые в жизни соврала Цзюмао. И кому - единственной подруге!
  - Что - то...
  -Хорошее? Плохое? Ты испугалась!
  - Не понимаю, что это было... странное. Оно заставило меня гореть.
  - Гореть? Как это? Там, во сне, был пожар? Тебя подожгли?
  Вспоминая руки Господина Хоу Синь на своём теле, Цзюмао с сожалением - скорее это было робкое превосходство - посмотрела на старшую подругу. Теперь есть что-то, чего не знает сама Ли Сао! И она не может поделиться с ней этим знанием.
  - Нет, ничего, всё прошло. Спасибо.
  Как обычно, желание рационально мыслить и во всём разобраться, отрезвили Цзюмао. Она должна будет проанализировать свой сон, свои "ощущения". А пока
  - Извини меня. Давай попробуем поспать.
  - Да, конечно. Нам необходим отдых.
  Ли Сао проследила, как когда-то давно в детстве, чтобы Цзюмао удобно устроилась на своей, видавшей виды, циновке. Надо настоять, чтобы малышке поменяли циновку. Давно пора. Не важно, что она "её любит и к ней привыкла." И успокоительный отвар из целебных корешков надо девочке попить. Она слишком много работает. Непосильная нагрузка на молодой организм. Ворочаясь, не в состоянии уснуть, думала Ли Сао о том, что случилось с малышкой.
   Следующий день начался с обычного рутинного утра. Быстро опустел дортуар. Девушки поспешили каждая к своему месту - учёбы ли, работы. Цзюмао ничего не сказала о ночном происшествии. И Ли Сао ни словом, ни взглядом, ни малейшим намёком не напомнила о нём малышке. Непонятно, что с ней было. Но, если не вспоминать - ей легче...Пусть так. Но о своём намерении, хотя бы, поменять старую, ещё детскую циновку Цзюмао, не забыла.
  Хоть Всесильная Госпожа Помощница Цзечэ и переложила обязанности заботиться о быте воспитанниц с тяготившегося этой "неважной работой" Уважаемого Воспитателя Пионов Пин У на не имеющую права на собственное суждение Ли Сао, ответственность за всё происходящее в дортуаре несла она сама. И это было именно то, что она любила, что подходило ей больше всего на свете. Уважаемая Госпожа Помощница Начальника Императорского Сада - женщина неопределённого возраста любила быть в курсе всех событий, любила и умела управлять. И ещё любила и строго придерживалась субординации. Если раньше обратиться к ней с просьбой или жалобой - чего на памяти Ли Сао ни разу не случилось - можно было только через Уважаемого Господина Пин У, то теперь, когда саженцы и вместе с ними Господин Воспитатель были по другую сторону высокого забора... Ли Сао засомневалась... С одной стороны - ей вменили в обязанность следить и поддерживать порядок в дортуаре. Но, с другой - что собственно такое "циновка"? Ну поспит ещё малышка на старой. Зато не придётся тревожить важную Госпожу по пустякам. Да и как ещё это сделать? С тем, что Уважаемая Госпожа Цзечэ наверняка посчитает "пустяком", осторожная и рассудительная Ли Сао решила повременить, подождать, что и как будет происходить дальше. Ничего же ужасного и не случилось - приснился девочке страшный сон? С девушками в этом возрасте такое бывает. Малышка, наверняка и забыла уже. Ни словом не обмолвилась об этом. Молчит. Ничего не сказала ни утром, ни во время ужина.
  Да ничего и не случилось. Или, случилось? Но что? Эти же вопросы задавала себе и Цзюмао. Но это были другие вопросы, у них был другой смысл, другое понимание. Цзюмао продолжала вспоминать и прислушиваться к себе. Она стала рассеянной и медлительной. По-прежнему блестяще исполняла все поручения Господина Повелителя Кисточек... но... не смотрела на него полными восторга и обожания глазами, не оборачивалась мгновенно, лишь заслышав звук его шагов, не бросалась выполнять малейшее желание по вскользь брошенному намёку. Дзюмао работала. Работала прилежно. Но... Без той искры заинтересованности, озарённого творчества, которые так выделяли, отличали её раньше от всех остальных прекрасных каллиграфисток. Да, смотрела она на Уважаемого Господина Повелителя Кисточек, не избегая его взгляда, чётко выполняла все поручения. Но, всё это было... не то, и не так...Что-то изменилось. Менялось. И та, кто прожила с малышкой бок о бок столько лет - Ли Сао, не могла не заметить этого. Хорошо это или плохо? Подобных вопросов Жизни не задают. Невольно, но обратил внимание на эти перемены с Цзюмао и Господин Повелитель Кисточек. Обычно Хоу Синь не интересовался воспитанницами - каллиграфистками. Для него было важно, что бы все они, каждая из них прилежно и качественно выполняли часть своей работы. Участвовать в украшении Дворца и Сада Солнцеликой Императрицы - Великая честь! И ответственность. Все воспитанницы были для Господина Хоу Синь на одно лицо. В скромных, похожих на монашеские одеждах - кто мог отличить их одну от другой! Уважаемый Господин Повелитель Кисточек различал и отличал их работы. По лёгкому росчерку, по малюсенькому пятнышку мог определить, чья рука трудилась над той или иной работой. Но эту воспитанницу, Хоу Синь заприметил. Обратил внимание почти сразу же. Чем-то неуловимым эта малышка отличалась от остальных, способных, хорошо обученных воспитанниц. Может быть, потому, что он учил её с самых азов, что именно он разглядел в этой безродной девочке необычайную одарённость и врождённую способность переносить на бумагу, холст, шёлк свои чувства, Господин Повелитель Кисточек и выделил Цзюмао из безликой массы, обратил на неё особое внимание, следил за её работой, и, в тайне, восхищался. Поэтому Господин Хоу Синь заметил - не мог не заметить, перемены, происходящие с его ученицей. Признаться, эти перемены его не обрадовали. Скорее - насторожили и обеспокоили. Она стала слишком важной фигурой, эта девушка. Ей он отводил большую роль в своих претензиционных, далеко идущих планах. Сын Важного Чиновника, но сын от одной из младших жён, Хоу Синь воспитывался в монастыре. Там же способный юноша овладел высоким Искусством каллиграфии. С виду хрупкий и спокойный Хоу Синь знал и всегда помнил, чьим сыном является. Он не хотел смириться с "несправедливостью", как понимал это, Законов о Семье. И вынашивал далеко идущие планы. Хоу Синь осторожно, осмотрительно выстраивал свою "партию". Шаг за шагом приближаясь к заветной цели. Он хотел попасть во Дворец. Свита бездетной Императрицы У была для него самым выигрышным местом. На этом этапе Уважаемый Господин Повелитель Кисточек мог рассчитывать попасть в Сад Императрицы. Прежний Управляющий Рисовальщиками Императорского Цветка был слишком стар. Уважаемый Господин Цюй, начальник Императорского Сада одобрительно отозвался о выполненных под руководством Хоу Синь, каллиграфиях для дворца Императрицы. И пообещал похлопотать за Господина Повелителя Кисточек перед Советниками опальной Императрицы. Возможно, разбирающейся в тонкостях каллиграфии и, всё по тем же слухам, обладающей художественным вкусом, отвергнутой стареющей женщине понравятся его работы. Эх, если бы только попасть туда, за высокую стену, в Сад! А потом, и во Дворец Солнцеликой! Даже его, лопающийся от чванства и жира, почти разучившийся ходить пешком Высокий Чиновник - Господин отец никогда не удостаивался такой чести! Но может ничего и не получиться. Выверенный, тонко выстроенный "дебют" может завершиться полным провалом. Ему, возможно, удастся избежать разгромного шаха и мата, но о званиях, должностях, карьере придётся забыть. И всё - из-за этой девочки! Он должен себе в этом признаться. Ведь именно работы Цзюмао одобрил и отобрал Уважаемый Господин Цюй. Никто из его учениц не может сравниться с ней. Никто не может заменить, никто не может писать в её манере. Даже ему с трудом удаётся скопировать работы Цзюмао. На первый взгляд их не различишь, но...В его собственных работах нет той скрытой волшебной энергии, которой пропитаны, которую излучают работы Цзюмао. Без этой девушки ему не удержаться даже на первых ступенях лестницы, ведущей к Солнцеликой Императрице У..
   Чиновник, от которого, на данном этапе, зависело многое, если не всё, в жизни и судьбе Хоу Синь, внушающая скорее страх, нежели уважение Цзечэ была всего лишь женщиной. Только это мешало ей занять более высокое, более престижное положение в пирамиде, стремящихся к продвижению чиновников. Старый, выживающий из ума Уважаемый Господин Цюй без её помощи и поддержки ни за что не смог бы удержаться на посту Начальника Императорского Сада. На эту лакомую должность при бездетной Императрице, с вожделением смотрели многие. Но Цзечэ справедливо считала, что именно она более остальных достойна занять это место. Госпожа Помощница Начальника Императорского Сада давно вынашивала некий план. Паутина уже была сплетена. Оставалось дождаться подходящей ситуации. Не упустить момент. Когда плод созреет - подхватить его в свои руки. По счастливому стечению, случайно подобранная Цзечэ девочка, оправдала самые смелые - не верилось, что реально это можно осуществить - надежды и расчёты амбициозной Госпожи Помощницы Начальника Императорского Сада. Цзэче издали, но от этого не менее внимательно следила за жизнью и успехами малышки. Ей удавалось вовремя направлять жизнь девочки в нужное русло. Не ошиблась Госпожа Цзэче и с выбором "старшей подруги" для Цзюмао. Девушка из семьи, попавшего в немилость, крупного чиновника готова была на всё, лишь бы поддержать своих, оставшихся без средств к существованию, подвергающихся гонениям, опасающихся за свои жизни, родных. "Эта Ли Сао прекрасно справляется со своими обязанностями. Когда я получу желаемое, для неё найдётся хорошая должность." Получая от Ли Сао подробные, своевременные отчёты, думала Уважаемая Госпожа Помощница Цзечэ. Но... Никто не может поручиться, предугадать, как сложится будущее. Поэтому никаких конкретных обещаний, уставшая от своей роли "старшей подруги" при странной, погружённой в себя девочке, Ли Сао не получала. И не могла она ни отказаться, ни просить какой бы то ни было награды, пока жизни её родных угрожала опасность
  Драгоценные саженцы были перенесены непосредственно в Сад Солнцеликой Императрицы. Здесь за каждым саженцем закрепили определённую девушку - Служанку Пиона. В её обязанности входило не только ухаживать за развивающимся кустом, но и изображать прелесть его рождающихся, царственных Цветов. Многолетние наблюдения за Цзюмао давали Госпоже Цзечэ уверенность в том, что Цземао одна из первых претенденток на место Служанки Пиона. И, хоть девочка подкидыш, не из знатного рода, природные качества, выучка и талант позволят протеже Уважаемой Госпожи Помощницы Начальника Императорского Сада получить достойное место. А сама Госпожа Цзечэ будет не только претендовать на место Начальника Императорского Сада, но и займёт его. Получит то, что принадлежит ей по праву.
   Такова, скорее всего, была ситуация, такие обстоятельства, мечты и замыслы у троих, вольных или невольных участников занимательной игры "на выбывание", на этот момент. Но, что же с самой Цзюмао? Никого не интересовало, что может чувствовать девушка, о чём думать, мечтать. Никто из тех, кто собирался решать её судьбу не удосужился спросить Цзюмао об этом. Да что там - спросить! Никто из них и помыслить не мог о том, что у какой-то воспитанницы могут быть собственные мысли, мечты, желания. Но всё это, как ни странно, у безродной, не находящейся под чьим-то покровительстве, девушки, было. Слишком много пристального, вкрадчивого внимания уделял бедняжке её кумир Господин Повелитель Кисточек. Внимание это было ненавязчиво, деликатно. Но и такое, оно вызывало бурю ответных чувств в неопытной, неокрепшей душе. Цзюмао почти и не могла уже оставаться спокойной в присутствии Господина Хоу Синь. Преследовавшие её ночные кошмары грозили вылиться в мечты наяву. Во всяком случае, со стороны Цзюмао. Она с трудом сдерживала, обуздывала себя. Но рассказать что-то конкретное, попросить совета у настойчиво предлагающей помощь Ли Сао, Цзюмао не могла. Ведь между ней и её кумиром ничего не было! Ни слов, ни действий. Только украдкой брошенные и перехваченные взгляды, да та особая атмосфера, то, почти осязаемо видимое напряжение, которое возникает между двумя. Именно этими Инь и Янь. Эта сложная и опасная ситуация не могла существовать вечно. Напряжение нарастало. И более, гораздо более взрослый и опытный Хоу Синь решил наконец, что пора действовать. Обычно он был весьма сдержан, оценивая то филигранные, то полные скрытой экспрессии работы Цземао. Но, в этот раз, присев рядом с рабочим столиком девушки, Господин Повелитель Кисточек не поскупился на добрые слова. Он отметил прекрасную технику, но и дал понять, что обратил внимание на то, что в последнее время она работает медленнее, что рассеяна. И это не может не беспокоить его.
  - Если у тебя возникают проблемы, и я могу тебе в чём-то помочь, дорогая воспитанница Цзюмао, скажи мне.
  Обескураженная не столько словами - она и не слышала, не поняла смысл слов - сколько тем, что Господин Хоу Синь вообще заговорил с ней, помнит её имя, Цзюмао молчала.
  - Ты моя ученица, могу сказать - моя любимая ученица,
  Настаивал Господин Хоу Синь,
  - ты должна поделиться со мной. А я должен тебе помочь. И с радостью это сделаю.
  Впервые за свою жизнь Цзюмао нарушила твёрдые правила, сделала что-то не по уставу. Она не ответила, не смогла ответить Господину Повелителю Кисточек. Она, не испросив разрешения, ушла. Убежала потому, что это, тоже, случилось впервые в небогатой событиями её жизни! Не просто кто-то, а сам Господин Хоу Синь! Назвал её по имени! Обратился к ней! Как перенести такое! Как это понимать! Цзюмао была обескуражена, обеспокоена. Она была на седьмом небе от радости! Вот что случилось с ней! Впервые, не она, смущаясь, из-под завесы опущенных ресниц, исподтишка, смотрела на своего кумира! Сам! Сам Хоу Синь своими прекрасными, как ночное звёздное небо, глазами смотрел на неё! Безродную воспитанницу Цзюмао! Это ей он говорил какие-то, вспомнить бы их, хорошие слова! И она не смогла это вынести - убежала! Цзюмао не знала, что делать со всей этой, переполняющей её бурей эмоций. Побыстрее рассказать Ли Сао! Никого нет ближе и добрее подруги. Но, о чём, как рассказать? Цзюмао не знает верных слов. Да, к тому же, она нарушила правила - ушла не испросив позволения. Дотошная, неукоснительно соблюдающая все правила, и требующая этого же от других, Ли Сао расстроится. Тем более, что правила нарушила её лучшая подруга - малышка Цзюмао. Нет, ничего она рассказывать не будет. Да и нечего рассказать. Энергично пройдясь несколько раз вдоль высокой стены Императорского Сада, приведя в порядок мысли и успокоившись, решила Цзюмао. Но, всё- таки, ей не удалось полностью справиться с эмоциями. Внимательная, изучившая её до малейшего волоска, до легчайшего вздоха, Ли Сао заметила необычное состояние малышки Цзюмао. Но, как и в прошлые разы, старшая подруга не получила никакого ответа на свои осторожные намёки. А добиваться прямых ответов на прямые вопросы, зная независимый, замкнутый характер Цзюмао, было небезопасно. Возможно, будь Цзюмао менее закомплексованной, или прояви Ли Сао больше настойчивости, всё произошло бы иначе. Но, кто может предугадать...Сослагательное наклонение... какой из него толк...
  Весь оставшийся день, вечер, и даже ночь, она не смогла уснуть ни на миг. Цзюмао ждала полагающегося ей наказания. Она совершила самый худший из возможных проступков - без всякой причины нарушила правила! Значит, и наказание - наказание должно последовать неотвратимо! Но никто не пришёл за ней! Никто не объявил волю Начальника! Не в силах выносить неизвестность, Цзюмао, хоть и боясь, хоть и трепеща от одной мысли о встрече с Господином Повелителем Кисточек, раньше обычного пошла в мастерскую.
  - Господин Хоу Синь поручил мне срочную работу.
  Впервые в жизни - многое теперь происходило впервые - соврала Цзюмао своей старшей подруге.
  - Что ж, раз надо. Только ты ничего не ела. Ни вчера, ни сегодня.
  Ответила, не стараясь скрыть своё беспокойство, Ли Сао. Как ни рано пришла Цзюмао, ей не удалось опередить Уважаемого Господина Повелителя Кисточек. Господин Хоу Синь сидел за большим рабочим столом. Цзюмао показалось, что он погружён в свои мысли и не замечает её. Девушка остановилась в нерешительности. Переступить порог? Потревожить Господина... Но он уже сам обернулся к ней.
  - Что с тобой случилось, Цзюмао? Почему убежала вчера?
  Не дав ей времени произнести положенные утренние приветствия, Господин Хоу Синь обрушил на девушку взволнованные, участливые вопросы.
   - Я? Я... Господин... Мне положено наказание.
  - Наказание! Какое? За что?
  Господин Повелитель Кисточек искренне недоумевал. Конечно, он много размышлял о вчерашнем инциденте. Ему необходимо было обдумать и правильно оценить происшедшее. В ответ на своё, возможно, преувеличенное, внимание, он ожидал какой угодно реакции. Но, это... Что эта Цзюмао просто на просто убежит!? Предугадать было невозможно. И вот сейчас, да простит меня матушка на Зелёных лугах забвения, она - что решила? Она ждала, что её накажут за то, что покинула место работы без разрешения! Хорошо муштруют у Госпожи Помощницы Начальника! А то, что он - её учитель и наставник ласково разговаривал с ней - воспитанницей! Это её не обеспокоило! Это - маленькая безродная ...Хоу Синь не находил слов - восприняла, как должное!
  - Ты хорошо себя чувствуешь?
  Господин Повелитель Кисточек, не планируя это заранее, коснулся тыльной стороной ладони лба Цзюмао. Девушка вспыхнула от его прикосновения. Кажется... Кажется это окажется проще, чем я думал.
  Цзюмао подняла на него полные слёз глаза.
  -Тебя что-то тревожит? Что-то не так?
  Как все творческие натуры, Хоу Синь обладал прекрасной интуицией. Только не спугнуть. Не упустить момент...
  - Не знаю, могу ли я говорить об этом с Вами, Уважаемый...
  - Конечно, можешь. Я же твой учитель.
  - Я не знаю правильных слов...
  - Это не важно. Со мной ты не должна подбирать слова.
  Зачастую мы доверяем не тому, кто, по настоящему, заслуживает доверия, кто, если и не поможет, то уж, точно, не предаст. Доверяем и доверяемся тому, кто, каким-то непостижимым образом, смог завоевать, околдовать нашу душу. Доверяемся слепо, безрассудно.
  С начала сбивчиво, глотая невольные слёзы, а, затем, видя интерес и сочувствие, полностью отбросив все сомнения и опасения, Цзюмао рассказала о... саженцах. О том, как в первую, самую страшную ночь в чужом месте, приняли и приютили её - малышку, корни. Надеясь и веря, что он не посмеётся над ней, Цзюмао рассказала Уважаемому Господину о том, что с той самой ночи она всегда "чувствовала" корни, так, как будто они были её кровной роднёй. Мысленно делилась с ними своими печалями и знала, что получает от них поддержку, силу, спокойствие и терпение. И вот, саженцев, а, значит, и давшим им жизнь, корней нет. Ей недостаёт их присутствия. И она не знает, где и как они...И мучается неизвестностью. Только окончив свой, похожий на извращённую реальность рассказ, Цзюмао осмелилась взглянуть на Господина Повелителя Кисточек. О, восторг! О, чудо! Он не разочаровал, не разбил её ожиданий. Ни намёка насмешки или сомнения не было на его тонком, выразительном лице. Сочувствие, боль за неё. Прочла Цзюмао в его бездонных глазах.
  - О, Господин Хоу Синь
  Склонившись, Цэюмао прижалась лбом к краю одежды Господина Повелителя Кисточек.
  -Что ты, встань.
  На миг Хоу Синь растрогала искренняя беззащитность, придумавшей себе семью из корней! девушки. Вот где полное, полнейшее одиночество! Но мгновение, сверкнув чистой слезой, растворилось в бесконечности прошедшего... И Господин Повелитель Кисточек понял, что, в очередной раз, Судьба удваивает его шанс победить, добиться своей цели.
  - Не печалься, Цзюмао, я знаю, где теперь корни. И я могу помочь тебе вновь очутиться рядом с твоей названной семьёй.
  - Так Вы поверили мне! Я думала, что никто никогда мне уже не поверит.
  - Ну не может всё быть так печально. Ты, наверное, никому не пробовала рассказать.
  - Нет, Господин, пробовала. Я хотела, начинала рассказывать своей старшей подруге. Но она только смеялась. Не хотела слушать эти выдумки. Говорила, что это не по правилам.
  - Эта, как ты сказала, её зовут?
  - Ли Сао, Господин.
  - Твоя настоящая подруга?
  - Да, Господин. Никого другого у меня нет. Ли Сао помогает и заботится обо мне с первого дня нашего знакомства.
  - Тогда это тем более странно. Настоящие подруги должны любить друг друга. А, значит, доверять и верить одна другой.
  - А Вам, Господин, не показалось странным, то, что я рассказала? Вы поверили мне? Не считаете это неправильным?
  - На свете есть много такого "неправильного", дорогая Цзюмао. Мы должны с пониманием и верой относиться к тем, кого любим.
  Им пришлось прерваться. Одна за другой входили, приветствуя Уважаемого Господина Повелителя Кисточек низким поклоном, воспитанницы. Мастерская наполнилась шуршанием развёртываемых свитков, стуком кисточек об ёмкости с тушью или краской, шорохом или свистом - в зависимости от качества бумаги или техники исполнения - от соприкосновения кисти с бумагой. Обычные, рутинные действия девушек внушали спокойствие. И гарантировали, скорее, создавали впечатление, надёжность.
  - Мы ещё поговорим.
  Улыбнулся Цзюмао кончиками чётко очерченных губ, Господин Хоу Синь.
  - Иди. Займись работой. Это тебя отвлечёт.
  Отвлечёт! От чего? Напротив. То, что сказал Господин Хоу Синь и то, как он это сказал - тот кто любит, доверяет и верит... Что, кого он имел ввиду ? Да, Господин Повелитель Кисточек пообещал помочь найти корни, приблизить её к ним. Но теперь, теперь это не казалось таким уж ... жизненно важным! Потому что в голосе Господина Хоу Синь, в его глазах было что-то такое... Было то, чего, выросшая и прожившая всю жизнь в дортуаре, за высокими стенами каменного забора, Цзюмао никогда ни от кого не слышала и не видела. Где было ей получить хоть какой ни будь опыт! И теперь, бездумно водя сухой кисточкой по листу прекрасной кремовой бумаги, Цзюмао наслаждалась излившимися на неё редкими каплями тепла и заинтересованности. Вздрогнув от голоса, как ей показалось, бесшумно подошедшего, вдруг оказавшегося рядом с ней Господина Повелителя Кисточек, Цзюмао случайно задела ёмкость с разведённой для работы тушью. Краска разлилась, растеклась по листу. Ничего исправить было невозможно. Цзюмао с ужасом следила за тем, как попадая на поцарапанные её кисточкой участки бумаги, тушь собирается там, образуя более тёмные полосы и пятна, как весь, предназначенный для торжественной каллиграфии лист покрывается различной интенсивности монохромного цвета, разводами. Цзюмао вся съёжилась в комок страха и боли. Боли за свою неуклюжесть, нелепость и неудачливость. Она боялась поднять глаза на Господина Повелителя Кисточек. Ещё и суток не прошло с её предыдущего промаха. Что-то он подумает. Что скажет. Какое наказание ждёт её. На этот раз - уж точно. Господин Хоу Синь, так же заворожено, как Цюмао наблюдал за тем, как стремительно растекающаяся краска оставляет на бумаге причудливые линии, "островки", подтёки. Но, в отличии, от оцепеневшей, готовой умереть от страха Цзюмао, Господин Повелитель Кисточек следил за "катастрофой" с интересом исследователя. Никому никогда не приходило в голову "выкрасить" целиком лист бумаги или свиток. Слишком уж дорогим было это "удовольствие". А тут - случай даёт ему шанс. Новая, никем и никогда не применявшаяся техника. Господин Хоу Синь осторожно вынул кисть из судорожно сжатых пальцев Цзюмао.
  - Идём. Идём, оставь это так.
  Он отвёл, покорно идущую за ним Цзюмао в сторону.
  - Как только бумага высохнет, ты напишешь на ней свою лучшую каллиграфию.
  - Разве так можно? Это не по правилам.
  Ещё не успев полностью прийти в себя, усомнилась Цзюмао.
  - Правила создают люди. Такие, как я, ты.
  - Как я? Это невозможно! Не смейтесь надо мной!
  - Хорошо. Пусть будет, как я. Поэтому, сейчас отдохни. Сегодня было много переживаний. Завтра... Завтра у тебя будет интересная работа.
  Цзюмао возвращалась в дортуар мимо опустевших грядок, не замечая их сиротливую пустоту. Ещё только сегодня утром отсутствие корней и молодых свежих побегов вызывали в ней тягостное чувство утраты. Она привыкла, нет, это было её сущностью, неотъемлемой частью её само-индификации - незримая внутренняя связь с приютившими, взявшими её под свою опёку, корнями. Именно они стали, были той, необходимой каждому - будь то ребёнок или взрослый - семьей, которой Цзюмао лишилась волей обстоятельств. Каждое утро она здоровалась с корнями, желала благополучия и хорошего дня. И каждый вечер, когда бы девушка ни возвращалась в своё аскетическое пристанище, она желала семье - всем, всем корням и побегам спокойного отдыха, благодарила за прожитый день. И, конечно, внезапное исчезновение - корней и побегов не стало на грядках в течение одной ночи - всей семьи не могло не взволновать, не испугать Цзюмао, вывести её из душевного равновесия. Но сейчас! Сейчас она знает, что её семья - связь, с которой она ощущала все эти годы, не потеряна для неё! Она верит! Её кумир Господин Хоу Синь уверил её, что знает, где они, что поможет найти их. Как он прекрасен, добр и умён этот, похожий на Небожителя, Господин Повелитель Кисточек! Ей, безродной сироте повезло - незримые покровители снизошли до неё, подарили ей это счастье - он так разговаривал с ней! Он - Уважаемый Господин Повелитель Кисточек обратил на неё внимание! Ли Сао не могла не заметить изменившееся, приподнятое восторженно радостное состояние малышки. Не могла не заметить, не обеспокоиться и не спросить.
  - Да, я очень рада.
  Впервые открыто и прямо ответила старшей подруге Цзюмао.
  - Завтра я начну новую, необычную работу. Господин Повелитель Кисточек пообещал мне.
  Зная малышку с самого раннего детства, Ли Сао, конечно, поверила, приняла такой ответ. Не стала допытываться, что-то выяснять. Для Цюмао работа, точнее - творчество всегда были главными. Являлись её целью и смыслом жизни. Именно так воспитывали, к этому готовили, приучали девочку с младенчества. Этого с помощью Ли Сао добивалась и добилась Уважаемая Госпожа Цзечэ. Замечательно, внезапно, как полагала Ли Сао, на пустом месте возникший кризис, так же неожиданно, исчерпав себя, исчез. Хорошо, что она не успела потревожить Госпожу Помощницу. Ли Сао боялась Уважаемую Госпожу Цзечэ и лишний раз напоминать о себе, не хотела. Кто знает, что может прийти в голову параноидально подозрительной Госпоже Помощнице Начальника Императорского Сада. Но, не промолчи Ли Сао тогда, кто знает, как развивались бы события.
  Залитый тушью лист, конечно, не высох за одну ночь.
  - Мы вынесем его на воздух. Здесь в тени под навесом влага будет испаряться хоть и медленнее, но равномерно. Лист останется ровным и гладким. Без вздутий и провалов. Пригодный к дальнейшей работе.
  Так объяснял Цзюмао Господин Хоу Синь, раскладывая бумагу на специальном каркасе под открытым ветрам навесе.
  - Ты, пока, можешь заняться чем угодно. Если устала - я помню твой рассказ, ты пережила трудный период, можешь пойти отдохнуть. Можешь вернуться в мастерскую, или остаться здесь - следить за тем, как сохнет бумага.
  Потрясённая тем - к этому невозможно привыкнуть - как разговаривает с ней Господин Повелитель Кисточек, восхищённая тем, что он помнит, о чём рассказывала безродная воспитанница, Цзюмао с трудом сдержала слёзы. Она не имеет права открыто проявлять свои чувства. Не положено, не пристало ей так себя вести.
  - Если Господин Учитель позволит, я хотела бы остаться тут.
  Полным почтения и благодарности - это-то она скрыть не смогла - голосом ответила Цзюмао. И так она осталась здесь одна рядом с "испорченным" ею листом дорогой бумаги. О чём думала она, вглядываясь в приобретающие более чёткие очертания пятна краски? Что видела в этих размывах, в этих случайным образом наложившихся друг на друга узорах. О чём может думать, о чём мечтать одинокая душа. Цзюмао грезились фантастические пейзажи. Горы, растения, петляющие между скалами русла рек, заливы с пологими берегами, изрезанные причудливыми фиордами скалы, очертания странных, притягивающих своим уродством птиц и животных. Это было захватывающее, поглотившее её полностью "путешествие". Лучи заходящего солнца, через проёмы в сторожевой башне, шум голосов, прощающихся с Господином Повелителем Кисточек, девушек вернули Цзюмао в действительность. Неужели я просидела здесь целый день! Не могла поверить она себе, осторожно разминая застывшее от долгого сидения, тело.
  - Да, именно так,
  Подтвердил подошедший к девушке Господин Хоу Синь
  - Я несколько раз хотел, но не решился окликнуть тебя. Ты была где-то... не здесь. Глубоко в чём-то... Своё? Личное? Нет, нет я не хочу тебя выспрашивать.
  Господин Хоу Синь не позволил Цзюмао пролепетать что-то в ответ.
  - Всё, что ты пережила сегодня, окажется на этом листе.
  Он указал на полностью высохший, будто специально подготовленный под каллиграфию, лист. Бумага потеряла свой гладкий лоск, стала шершаво цепкой. В местах "потревоженных" Цзюмао, там, где её сухая кисточка прошлась с большим нажимом, даже чуть-чуть выступали, топорщились порванные волокна.
  - Каллиграфия на такой поверхности даст самые неожиданные эффекты.
  Прокомментировал, придирчиво осмотрев лист, Господин Хоу Синь.
  - Когда ты хочешь приступить к работе? Завтра с утра?
  - Завтра?
  Цзюмао хотелось ощутить в своих пальцах твёрдость и объём кисти. Погрузить её в наполненную тушью склянку, отряхнуть излишек цвета и, наконец... прикоснуться кончиком увлажнённого меха к бумаге. Поставить решительную ликующую точку. А дальше - вести нежную, но, всё равно, сильную линию.
  - Как завтра? А сейчас?
  Не в силах справиться с разочарованием, Цзюмао поникла, опустила голову.
  - Что ж, если ты не устала и хочешь этого...
  Хоу Синь по своему, но совершенно верно понял жар, волнение, тайные для неё самой желания Цзюмао.
  - Идём в мастерскую. Здесь становится темно.
  Господин Повелитель Кисточек взял горячую, покорную руку девушки.
  - Идём. Мы займёмся... Мы сделаем это вместе...Вдвоём - ты и я.
   И всё было, как виделось, как грезилось Цюмао в этот, пролетевший единым мигом, странный день. Уходящие в поднебесье пики гор и головокружительные обрывы, бурные водопады и нежные лагуны. Но только ещё прекраснее, глубже, волшебнее. Сейчас ко всему этому добавлялся, сопровождал, обостряя и делая невыносимо, невозможно, неизъяснимо прекрасным аромат Хоу Синь, ощущения от прикосновения к его телу, к гладкой, покрытой капельками испарины, коже.
  - Как ты
  Прикоснулась к плечу Цзюмао мужская рука.
  - Я думала, что умерла и попала в Верхние Зелёные сады. И теперь я совершенно новая. Заново родилась.
  Встав на колени, Цзюмао всматривалась в лежащего перед ней мужчину. В смутном свете зарождающегося утра сильное мужское тело вызывало интерес и, уже знакомое ей, волнение. Лёгкими пальцами она пробежалась от корней прекрасных волос над гордым высоким лбом до кончиков ногтей на ровных красивых пальцах ног. От её нежных прикосновений не укрылся ни один изгиб, ни один мускул, ни одна, удивительная для неё, особенность тела молодого мужчины. Никто не научил Цзюмао, не рассказал ей, что хорошо, что прилично, что можно, а, чего делать нельзя. Нежная и настойчивая в своём наивном любопытстве, она доставляла Хоу Синь мучительное наслаждение. Он знал, ч то любое его желание, любую прихоть она осуществит без капли стыда или стеснения... И в какой-то миг Хоу Синь не смог, не захотел воспользоваться чистой доверчивостью и любовью Цзюмао.
  - Ты должна идти. Тебя могут хватиться.
  Нежно, но твёрдо, наконец сказал он.
  - Да, господин Учитель.
  Покорно согласилась Цзюмао. В то время, как "не отпускай, не прогоняй меня" молило её тело.
  - Ты должна уйти.
  Непонятно для кого более настаивал Хоу Синь, не в силах оторвать, поднять над собой лёгкое, как пушинка, тело Цзюмао. Отсвет утренней зари залил мастерскую нежной мягкостью.
  - Каждую минуту сюда могут прийти. Уходи.
  Они вынуждены были расстаться.
  Цзюмао - она чувствовала себя... Нет, не определить, не замуровать в словах то, что она чувствовала, что переживала. Воздушная радость, искрящееся блаженство преображения - она, и впрямь, будто родилась заново, омрачались всё ближе, всё настойчивее подступающим беспокойством. Смутными опасениями, страхом? Цзюмао не знала, не планировала, не думала об этом - хочет ли посвящать Ли Сао в свои переживания, хочет ли рассказывать ей. Но, так уж вышло. Вернуться незамеченной девушке не удалось. На её циновке ожидала встревоженная, не выспавшаяся Ли Сао.
  - О! Вот и ты! Где была? Что случилось? Я не знала, что и думать. Решила подождать до утра. Какое счастье! Ты вернулась! Ты здесь!
  Ли Сао, пряча слёзы, обнимала, смущённую тем, что совершенно не думала о подруге в эту ночь, Цзюмао.
  - Ты здорова. Всё в порядке. И, даже, улыбаешься!
  Не говори, что ничего не случилось! Ради нашей дружбы, не обманывай меня.
  Прервала Ли Сао попытки девушки рассказать, что она заснула за работой в мастерской.
  - Твоё лицо не умеет лгать. И тело... Ты изменилась. Не пойму, как это... Но ты - другая. Ты - как будто светишься... что-то внутри...
  Ли Сао с нескрываемым беспокойством, можно даже сказать, со страхом, разглядывала свою малышку.
  - Конечно, я не буду обманывать. Я не смогу обмануть тебя.
  Начав рассказывать, Цзюмао уже не могла контролировать себя, думать, о чём и как она говорит, не задумывалась о том, насколько прилично делиться такими подробностями, не следила за тем, как меняется выражение лица Ли Сао, каким странным блеском засветились глаза, в какую, невольно, презрительную гримасу сложились её губы. Ли Сао слушала молча. Ни звука, ни вопроса, ни междометия... А Цзюмао, всё больше и больше распалялась, уносясь вслед за словами в те самые мгновения, заново переживая восторг экстаза.
  -Так ты провела эту ночь, всю ночь, с Господином Повелителем Кисточек?
  Недоверие и ещё что-то уничижительно презрительное в голосе Ли Сао, как удар наотмашь, резко, мгновенно отрезвили Цзюмао.
  - Да. Я никогда не обманывала тебя. Почему ты так спрашиваешь? Я сделала что-то недозволенное? Ты никогда не говорила... Неужели... Неужели существуют правила запрещающие любить... кого-то
  - Не знаю. В наших правилах ничего подобного нет. Никогда об этом не слышала.
  - Так значит, всё хорошо! Ты не сердишься на меня!
  - Не знаю. Со мной никогда такого не было. Я не знаю, что тебе сказать. Но сердиться - за что?
   Воин на Сторожевой башне ударил в гонг. Ясный бодрый звук, взметнулся ввысь и упал, покрыв собой все утренние шумы и звуки. Отверстия в "короне" Сторожевой башни были расположены таким образом, что лучи проходящего по Небесной тверди Светила - Солнца, в зависимости от времени дня, падали через них на расположенные по незамкнутой окружности, Гонги. Соответственно времени суток каждый Гонг имел свой особенный звук. В обязанность солдат Караула входил также "Удар Нефритового". Особенной для каждого Гонга колотушкой с Нефритовой рукоятью, солдат ударял по Гонгу, когда на него падал солнечный луч, прошедший через соответствующее отверстие. По высоте, глубине, наполненности издаваемого Гонгом звука судили о времени суток. По промежуткам между ударами Гонгов выстраивался распорядок жизни. Вот и сейчас, заворочались, просыпались в дортуаре девушки. Гонг Радостного Утра возвещал подъём - начало нового трудового дня.
  -Ты не пойдёшь сегодня в мастерскую?
  Не представляя, как это возможно, изумляясь своему вопросу, растерявшаяся от всего услышанного, спросила Ли Сао.
  - Почему? Какой странный вопрос. Это наша обязанность.
  - Я подумала, что ты не спала всю ночь
  Как она могла! Даже вспоминать о том, что услышала, стыдно...а ей - хоть бы что
  - И Господин Повелитель Кмсточек не будет наказывать тебя за это... За то, что ты не придёшь
  - Думаю, Господину Хоу Синь было бы неприятно назначать мне наказание. Но теперь я должна быть очень послушной. Очень прилежно выполнять все правила. Нельзя, что бы у Господина Повелителя Кисточек были из-за меня неприятности. Я не должна доставлять ему неудобства.
  Находу сделав отпив несколько глотков из чаши с поднесённой ей Ли Сао, тёплой водой, Цзюмао устремилась за ушедшими девушками. Она хотела догнать их и вместе со всеми войти в мастерскую. Не хорошо как-то выделяться. Не надо привлекать к себе излишнее внимание. На удивление мудро, учитывая состояние её души, решила Цзюмао.
   Как только все девушки покинули дортуар, Ли Сао начала переодеваться. Одина за другой мелькали в её руках части праздничной одежды. Голова работала так же быстро и чётко. Мысль о том, что необходимо обо всём доложить Уважаемой Госпоже Цзечэ, возникла сразу, как только малышка начала свой рассказ. Но Ли Сао не знала, как примет её появление в неурочное время строгая менторша. По мере того, как Цзюмао всё откровеннее и откровеннее делилась своими чувствами, Ли Сао укреплялась в своём решении, в необходимости сообщить о происшедшем Госпоже Помощнице Начальника Императорского Сада. Я не просто должна - я обязана это сделать. Не думаю, что Уважаемая Госпожа меня накажет. Но, если и так - это не должно меня остановить. Случай невозможный, не объяснимый! Посылая её оберегать, но и следить за малышкой, Госпожа Цзечэ хотела защитить себя от возможных неожиданностей. Ей, почему-то, так правильно поняла Ли Сао, нужна была эта сирота. Но, даже многое повидавшая, знающая обо всём, что творится в запутанных переходах и коридорах не только Большого дома, но и Дворца, Уважаемая Госпожа вряд ли смогла бы подумать об этом, придумать такой конфуз. Нет, Ли Сао обязательно расскажет. Расскажет со всеми известными ей, стыдными подробностями, и посмотрит, как изменится в лице её многолетний палач. Она, ведь, не марионетка, Госпожа Цзечэ! Не глиняный Голлем, Уважаемая Госпожа Помощница!
  Ли Сао миновала ворота под Сторожевой Башней и по вымощенной белой галькой дорожке поспешила к закрывающему горизонт низкому зданию. Под общей из дорогой красной черепицы крышей, соединённые между собой запутанными переходами располагались разного размера и формы постройки и пристроечки. Показанная у одного из входов небольшая пластина искусно отполированной яшмы, позволила Ли Сао войти в помещения, отведённые для Управления Садом Императрицы. Здесь ей задерживаться не рекомендовалось. И, следуя накрепко заученным указаниям, Ли Сао юркнула в почти незаметную щель - проход за одной из восьми массивных, непонятно с какой целью установленных в этом помещении, колон. Где-то здесь, в шести шагах от входа, с левой стороны необходимо было нажать на небольшой выступ в гладко отштукатуренной стене. Только так доверенное лицо могло попасть в личные апартаменты Госпожи Помощницы Начальника Императорского Сада. Мало кто, даже из особо приближённых к Госпоже Цзечэ знал, что за лёгкой ширмой с изображением танцующих птиц находится скромное помещение, в котором, по сути, и живёт всесильная Госпожа Помощница. Ещё меньше - практически единицы, знали, что и в этом помещении, несмотря на его размеры, за простенькой ширмой из серой бумаги, есть потайная дверь. "В случае только самой крайней необходимости тебе позволено являться сюда." Инструктировала Госпожа Цзечэ, почти теряющую от страха сознание, окончательно осознавшую тяжесть взятых на себя обязательств, Ли Сао. "Этот значок" - в ладони Ли Сао уже сжимала яшмовую пластинку, "позволит тебе войти в помещения Начальника Императорского Сада. И никуда больше! Хорошенько запомни это. Если попытаешься пройти в другие помещения или, на пример, сбежать - тебя схватят, подвергнут наказанию и казнят, как лазутчицу. Хорошенько думай, прежде, чем что-либо делать. Делать это необходимо всегда. А здесь - особенно." Слова Госпожи Цзечэ, весь их первый и последний длинный разговор пронеслись в памяти Ли Сао, пока она в полной темноте - где и чем кончался этот проход она не знала и не хотела знать - медленно проводя рукой где-то на уровне сердца искала тот самый выступ. Обычно они встречались с Госпожой Помощницей Начальника Императорского Сада несколько раз в год в дортуаре. Госпожа Цзечэ регулярно посещала с проверкой и это место. Тогда же, по правилу, которое ввела она сама, Госпожа Цзечэ выслушивал нескольких девочек - воспитанниц. Это была прекрасная возможность для Ли Сао передать полный отчёт о жизни и поведении малышки. В случае необходимости - так случилось лишь несколько раз, когда девочка была очень мала, Ли Сао самостоятельно вызвала к ней врача. Ну, а сейчас, врач ничем не поможет. И случай, Ли Сао была в этом полностью уверена, не терпел отлагательства. Наконец, она уж было засомневалась, что ищет правильно, Ли Сао нащупала тот самый, показавшийся ей огромным, бугорок. На него следовало нажать определённым образом - большим, средним пальцем и мизинцем правой руки. С трудом найденные, полустёртые выемки указывали куда именно какой палец "поставить". Плавно подалась невидимая заслонка и Ли Сао, стараясь ничего не задеть, практически вползла через низко над землёй расположенное отверстие. После сплошной тьмы туннеля, место, в котором очутилась, показалось ей более светлым. Она смогла рассмотреть и ширму из толстой серой бумаги, и циновку для сна на глиняном полу, и полку с вещами. Личные апартаменты всесильной Уважаемой Госпожи Цзечэ! А ещё - прорисованный неярким светом, будто его источник находился довольно далеко, контур двери. И близкие, о чём-то спорящее, или ругающие друг друга голоса. Согласно раз и навсегда полученным инструкциям, Ли Сао должна была ждать. Она не имела права ни "заявить" о себе, ни уйти. Сколько бы ни длилось это ожидание - ждать! Ожидая Уважаемую Госпожу, Ли Сао невольно слышала и слушала. К ней доносились лишь редкие междометия, да обрывки отдельных слов. Но и поэтому немногому и нечёткому можно было составить впечатление о характере разговора и о количестве участвующих в нём людей. Наконец зазвучал бронзовый колокольчик. Совсем близко отворилась и осторожно прикрылась дверь. Ли Сао деликатно поцарапала ногтем по своей пластинке из полированной яшмы. Несколько разной продолжительности в определённом порядке звуков. Только посвящённый поймёт значение этого "кода". Госпожа Цзечэ появилась совершенно беззвучно.
  - Входи.
  Она отодвинула ширму, впуская Ли Сао в малюсенькое - как она может здесь спать - безоконное помещение. Ли Сао опустилась на колени, склонила голову.
  - Говори. Раз пришла.
  -Госпожа
  Ли Сао не смела поднять голову, но и не видя, прекрасно представляла, как потемнели и без того чёрные провалы глаз на безжалостно выбелённом лице Госпожи
  - Быстрее. У меня нет на тебя времени.
  Ты получишь быстро, ещё быстрее, чем рассчитываешь, всё, что заслужила
  - Малышка Цзюмао потеряла девственность.
  Без всякого предисловия сообщила Ли Сао. Госпожа очень торопится?
  -Что? Что ты сказала! Повтори!
  На этот раз Ли Сао, хоть исподтишка, но взглянула на лицо Госпожи Цзечэ. Замечательно! Только ради этого - увидеть растерянность, изумление, даже испуг на всегда бесстрастном лице этой бездушной женщины - стоило рискнуть и прийти сюда. Теперь, уже зная, что ловят и прислушиваются к каждому её слову, Ли Сао, как могла подробно, но без эмоций, передала эмоциональную исповедь Цзюмао.
  - Ты веришь? Ты поверила? Конечно, ничего подобного придумать она не смогла бы! Но, почему она сделала это? Я тебя спрашиваю - почему эта девчонка сделала это! Почему ты не досмотрела! Как допустила!
  - Если я всё равно во всём виновата
  Ли Сао выпрямилась и посмотрела прямо в пылающее - это заметно даже под толстым слоем краски, перекошенное лицо Госпожи Цзечэ
  - В чём Уважаемая Госпожа обвиняет меня? Воспитанница по утверждённому расписанию была в мастерской Уважаемого Господина Повелителя Кисточек. Я должна была ни на шаг от неё не отходить? Этого Вы мне не поручали. Всё случилось этой ночью. Утром она поделилась со мной. А сейчас, не потеряв ни минуты, я здесь.
  Ли Сао вновь опустила глаза. То, что она увидела, превзошло её самые смелые мечты. Раздавленную, растерянную, не знающую как поступить Госпожу Цзечэ она никогда не видела! И больше не увидит никогда! С этим надо быть осторожней..
  - Я готова понести наказание.
  - Нет.
  Голос Уважаемой Госпожи Помощницы звучал хрипло - будто тысячи драконов разрывали её горло.
  - Не будет никакого наказания. То, что ты сразу же явилась и обо всём доложила, перевешивает вред твоего поступка. Сейчас ты вернёшься. Продолжай наблюдать и запоминать. Я займусь этим. Идём, выведу тебя.
  - У меня есть это.
  Ли Сао показала свою пластинку из яшмы.
  - Госпожа сами дали мне её.
  - Она годиться для входа. Чтобы выйти этого не достаточно.
  Госпожа Цзечэ протянула руку и надавила на стену. Кисть с длинными острыми, выкрашенными кровавой краской ногтями прошла почти вплотную с лицом Ли Сао. Девушка почувствовала горький аромат притираний Уважаемой Госпожи Цзечэ. В какой-то миг ей даже показалось, что острые ногти целятся прямо ей в глаза... С ужасом представила...
  - Не стой! Поворачивайся, быстрее!
  От звука привычного командного тона, хоть и произнесённых шёпотом слов, Ли Сао вздрогнула, открыла в страхе зажмуренные глаза. За её спиной, из открытого потайного отверстия тянуло сыростью.
  - Идём. Следуй точно за мной.
  Мимо стражников, охраняющих "важные перекрёстки" в разветвлённой сети переходов, Госпожа Цзечэ вывела Ли Сао к гравиевой дороге. Солнце стояло ещё достаточно высоко. Это там, в душном и тёмном пространстве за ширмой Ли Сао потеряла представление о времени. Ей показалось, что прошла целая вечность.
  - Иди. Будь начеку. Ничего не предпринимай. Вскоре я со всем разберусь.
  Ли Сао низко до земли поклонилась. Оглядываться было нельзя. И она не знала, долго ли следила за ней Уважаемая Госпожа. Следила ли вообще. Но, наученная горьким опытом, Ли Сао не подпрыгнула, не завизжала от радости, не захохотала, высвобождаясь от пережитых сегодня страхов и напряжения. Чинно спокойно - пока её ещё можно было рассмотреть - она семенила по дороге обратно. Ну, а потом? От дежурящего на Башне стражника не ускользнуло бы ни одно её движение. Зачем искушать судьбу! Радость не обязательно выражать в воплях и плясках. Её тихая радость не станет менее значимой, менее дорогой для неё. Ли Сао успела переодеться, привести себя в порядок до возвращения девушек из мастерской Господина Повелителя Кисточек.
  - Уважаемая Ли Сао
  Одна из девушек, не глубоко поклонилась ей
  - Уважаемый Господин Повелитель Кисточек велел передать, что воспитанница Цзюмао задержится. Необходимо завершить сложную работу.
  - Благодарю тебя, Лю Ян. Не называй меня впредь "уважаемая" и кланяться не надо. Я такая же, как все. Только старше.
  - Хорошо, Ли Сао. Я хотела лишь выразить уважение и благодарность за заботу и помощь, которую ты нам всем оказываешь.
  Забота и помощь. Как это далеко от неё, прежней. Как трудно было заставить себя, привыкать быть такой Ли Сао. Малышка задержится. Задержится? Значит - задержится! Она выполнила свои обязательства! Как назвать то, что было получено под давлением, под тяжестью угроз! Только нешуточная опасность, только забота о благополучии семьи заставляют её играть эту недостойную роль. Но теперь, она поставила в известность Уважаемую Госпожу Цзечэ и может спокойно идти спать. Совсем не обязательно ждать возвращения этой малолетней распутницы. Женщин её Рода воспитывают в соответствии со строгими Законами Семейного Кодекса. Они предназначены на роль Жён. Возможно, Не Первых, не Главных Жён, но уж не наложниц или постельных грелок.
   После той волшебной, показавшейся ей сказочной ночи, Цзюмао боялась встретиться с Господином Хоу Синь, боялась переступить порог его мастерской. Но, даже добрая, всё понимающая и во всём её поддерживающая Ли Сао не позволила ей остаться в дортуаре, не пойти на работу. Да и у самой Цземао мысли такой - отпроситься? - не возникло. Постаравшись быть как можно не заметнее среди девушек каллиграфов, она вошла вслед за ними в мастерскую. Кровь прилила к щекам, учащённо забилось сердце. Ей кажется, или всё помещение наполнено энергией их ночной... их ночи. Это сладостное напряжение всюду. Из каждого уголка, от каждого предмета, даже от лёгких стен-перегородок, к ней тянутся, обволакивают и затягивают в нереальные воспоминания невидимые лучи - волны. Наверное, все смотрят на меня. Цзюмао захотелось спрятаться, стать невидимой. Она исподтишка оглянулась. Нет, никто, совсем никто не смотрит в её сторону. Все заняты своими делами. Как! Неужели никто не видит, не чувствует тоже, что и она! Нет! Один человек! Цзюмао залилась густым румянцем под пристальным - ей показалось, изучающим - взглядом Господина Хоу Синь. О! Драгоценные Покровители! Что он обо мне думает? Облако эйфории счастья, окутывавшее Цзюмао всё это время, рассеялось. И она впервые задумалась о том, хорошо ли, плохо поступила. О том, как и что чувствует Господин Повелитель Кисточек, как теперь станет относиться к ней. Но Господин Хоу Синь не дал Цзюмао времени ни на раздумья, ни на отчаяние. Своим поведением ему удалось рассеять все сомнения её трепещущей души. Спокойно, как и с остальными воспитанницами, он поздоровался с девушкой.
  - Пора приступать к работе, Цзюмао. Бумага готова принять тебя.
  Что было такого в словах Господина Хоу Синь? Обычные слова, обычный голос. Но у Цзюмао перехватило дыхание, задрожали колени.
  - Ты боишься! Боишься начинать работу в новой, неизвестной тебе технике?
  Как сказать, как объяснить, что боится она совсем, совсем другого. Поднять глаза и встретиться взглядом с его глазами, Услышать голос и попытаться что-то пролепетать в ответ, уловить, окунуться в его аромат, когда он подойдёт совсем близко, объясняя и оценивая её работу! Цзюмао лишь поклонилась. Она готова. Она начнёт.
  Серо жемчужный, с угольно тёмными подтёками лист, с первого же взгляда приковал внимание Цзюмао. Его неприкрытая, будто выставленная напоказ, вызывающая нагота бросала ей вызов. Мне нечего скрывать. Я не боюсь быть честным. А Ты? А я? Не раздумывая, Цзюмао взяла кисть из ряда расположенных на специальной подставке... Проведя пальцами по упругой мягкости, ощутив заложенную в ней силу, не колеблясь опустила в ёмкость с неразбавленной тушью. Всё, что она не может, не умеет выразить словами... Всё, что переполняет её, поднимает выше Небес и швыряет в бездонную пучину... Передать, освободиться от всего этого ей помогут эти кисти, эта, лежащая перед ней, как незаполненная Карта Жизни, бумага.
  Наступил обед. Пролетело послеобеденное время. Господин Повелитель Кисточек разрешил девушкам вернуться в дортуар. Никого и ничего кругом Цзюмао не замечала. Лишь время от времени меняя кисточку, да варьируя густоту и интенсивность туши, она не отрывалась от бумаги. Рождающиеся под её руками линии, завитки, пятна и кляксы, удивительным образом соединялись с фантастическими цветовыми разводами. Кое-где сквозь них просвечивало неприкрытое нагое белое тело - просвечивал, кажущийся эротичным истинный цвет - белизна бумаги. Отрываясь от своей работы, девушки каллиграфы надолго задерживались около погружённой в самозабвенную работу Цзюмао. Трудно, как понять - красиво это, или нет? На что похоже? Нравится? Но оторваться было невозможно. Что более околдовывало - следить, бояться упустить тот самый волшебный миг, когда из-под кисти Цзюмао возникают призрачные образы - откровения, или рассматривать, разглядывать сами эти "образы"? Но и те, кому нравилось, кого захватило то, что творила Цзюмао, и те, у кого это вызвало отторжение, граничащее с отвращением, повинуясь приказу Господина Повелителя Кисточек, ушли. В мастерской снова остались только двое. Учитель и его Ученица. Инь и Янь.
   Время, которого она не замечала, течение которого определяла только по тому, как растут и крепнут саженцы, спрессовалось, понеслось для Цзюмао с головокружительной, пугающей быстротой. Эти несколько дней, эта ночь, в своём потоке разрушившая, смывшая всю её прежнюю жизнь, одним мгновением, одним огненным вихрем забросили Цзюмао сюда на эту вершину, к этому листу бумаги, к этому - она его сейчас не видела, но всем существом чувствовала его присутствие - мужчине. Кисти в её пальцах, впитывая, несущую энергию крови, краску, устремлялись к бумаге, заполняя пространство силой страсти, жизни и любви. В этом сомнамбулическом, полу отрешённом состоянии Цзюмао не контролировала свои движения, не думала о том, что возникает под ударами кисти. Она вся жила в руках. Через них - стекала, устремлялась к послушной плоти изящных кисточек. Наблюдавший за Цзюмао, Господин Хоу Синь не мог ни прервать её, ни оторваться от восхищённого созерцания. Что возникает под парящими словно мотыльки, выпевающими поднимающийся всё выше и выше мотив, кисточками, Хоу Синь объяснить бы не смог. Как не смог бы объяснить и то, как Цзюмао это делает, как добивается такого впечатления, такого воздействия даже на его искушенную душу. Они не заметили, как "отметившись" вспышкой света в отверстии Сторожевой башни, и звуком Гонга, наступил рассвет. Обессиленная, отдавшая все силы, всю страсть своей новой сущности, Цзюмао уснула здесь же, подле трепещущего высыхающей, остывающей тушью - словно пролитой кровью - листа бумаги. А вот, потрясённый, так же всю ночь ни на миг, не сомкнувший глаз Хоу Синь уснуть не мог. С трудом, но он заставил себя выйти, вырваться из-под очарования, гипноза, сотворённого Цзюмао. Он должен и он сможет беспристрастно оценить эту работу. Из тающего сумрака всё отчётливее, всё убедительнее выступали лаконичные, почти скупые мазки и линии. В новом освещении созданное Цзюмао приобретало иной смысл, производило иное, не менее сильное, но задевающее другие струны души, впечатление. Хоу Синь был удовлетворён. С этим он попадёт ко Двору! Что там - Двор, он попадёт в Свиту Императрицы! Эта влюблённая в него малышка - его пропуск, его мост к достойной жизни! Но поздно... вернее, уже рано. Утро. Цзюмао должна вернуться в дортуар. Их не должны застать здесь вдвоём. Нельзя, что бы кто-то узнал об их отношениях. Но будить это маленькое, безусловно преданное ему существо, Хоу Синь не решился. В небольшой кладовке со старыми кистями, запасами туши и бумаги найдётся место и для этого комочка, измотанной бессонной ночью, плоти. Она проспит до вечера. Вряд ли кто-то заметит её отсутствие. Разве, что Ли Сао. Слишком много опёки, слишком много внимания к Цзюмао проявляет эта молчаливая, старающаяся быть незаметной, девушка - переросток. Что-то с ней не так. Она давно должна бы быть в другом крыле Большого дома, или служить в Императорском Саду. Но это не его проблемы. Вряд ли какая-то Ли Сао явится задавать вопросы Господину Повелителю Кисточек. А, если и забеспокоится, он сумеет ей объяснить кто здесь кто. Такая мелочь не заслуживает внимания. Легко - он отметил воздушную невесомость Цзюмао ещё в ту ночь, когда она, как мотылёк порхала над ним, услаждая, исполняя желания мужской ненасытной плоти - Хоу Синь поднял девушку на руки.
  - Господин Повелитель Кисточек! Похвально, день ещё не начался, а Вы уже в мастерской!
  Внезапный голос заставил Хоу Синь замереть.
  - Что это ты держишь, Уважаемый Хоу Синь?
  Сделав над собой невероятное усилие, Хоу Синь повернулся. Бесстрастный голос не предвещал ничего хорошего. Может быть, всё не так уж и страшно... попытаюсь.
  Сама Уважаемая Госпожа Помощница Начальника Императорского Сада, заслоняя своей небольшой крепко сбитой фигурой вход, стояла перед ним. Где-то за её спиной разгорался день. Обращённое в полумрак мастерской её набелённое лицо виделось, висящей в пространстве, ни с чем не связанной маской. Тёмные провалы глазниц, гипнотизировали, притягивали взгляд Хоу Синь. Он не был готов. Вторая подряд бессонная ночь окончательно истощила его.
  - Что это? Господин Повелитель Кисточек держит на руках воспитанницу!!! Что здесь происходит!!!
  Она не повысила голос, не изменила интонации, Уважаемая Госпожа Цзечэ, но на Хоу Синь повеяло могильным холодом. Самое страшное преступление, которое может совершить Служащий Императора - порча Императорского имущества. Эта девочка, эта талантливая малышка Цзюмао без сомнения являлась собственностью Императрицы У.
  -Ты думаешь о наказании, которое ждёт тебя, безмозглый Господин учитель? Почему ты такой дурак! Правильно поступил твой отец, когда не захотел признать сына той дурочки - твоей матери. Не дал тебе своё имя! Как ты посмел всё испортить! Ты лишил эту малышку невинности, идиот! Ты же знал, что в Императорском Саду имеют право служить только девственницы! Или ты надеялся как-то это скрыть? Ты думал, что сможешь утаить что-то от меня!
  Тихий спокойный голос был наполнен такой злобой и ненавистью. Чёрный, вязкий яд гнева поднимался всё выше, сковывал движения Хоу Синь, заполняя ноздри, уши, подбирался к глазам, угрожая полностью затопить его.
  В своей призрачной дали глубокого сна Цзюмао почувствовала злобу, страх, беспокойство и отчаяние. Чувства двоих переплетаясь и дополняя усиливали беспокойство и растерянность каждого. Цзюмао проснулась. Выскользнула из цепляющихся за неё, будто ищущих поддержки и утешения безвольных мужских рук. Женщина с выбеленным лицом Уважаемая Госпожа Цзечэ - странно, Цзюмао совсем не боялась её - продолжала говорить.
  - Я нашла, подобрала эту малышку. Отстояла её. Позволила выжить и вырасти. По всем признакам она должна была стать участницей важных событий. Я узнала об этом от... это тебя не касается, кого. С её помощью я должна была попасть в Свиту к Солнцеликой Императрице У.. Я готовила это. И вот! Когда всё, абсолютно всё, готово - ты, со своей гнусной похотью портишь, разрушаешь всё. Я должна была представить Солнцеликой Императрице У лучшего Господина Повелителя Кисточек и его воспитанницу. Теперь... Что ты предпочтёшь теперь, Господин Повелитель Кисточек? Интересно, что выберешь, незаконнорождённый. Тебя могут кастрировать, могут сгноить в яме. А для неё? Закидать камнями, отправить в солдатский Дом утех?
  Хоу Синь молчал. Не понимая, о чём идёт речь, но чувствуя его смертельное отчаяние и страх, Цзюмао снизу вверх смотрела на ставшее одутловато серым прекрасное лицо, пыталась заглянуть в любимые глаза.
  - Твоя грязная кровь не позволит сделать достойный выбор. Возьмите их!
  Госпожа Цзечэ отступила в сторону. Мгновенно вошедшие воины её охраны с трудом оторвали от Хоу Синь, будто приросшую к своему Господину, Цзюмао. Почти спеленав её и подхватив на руки, подталкивая впереди себя, потерявшего способность сопротивляться Хоу Синь, воины вышли из мастерской. Последний взгляд на опустошённое "поле боя" и Госпожа Цзечэ обратила внимание на разложенный на рабочем столе рисунок. Потрясающе! Эта малышка, несомненно, талантлива. Она понесёт наказание. Но ... часть её вины - просчёт Ли Сао. Это она должна была подготовить Цзюмао к неожиданностям жизни. Наказание понесёт она. Хоу Синь - Господин! Уважаемый Господин - Повелитель Кисточек. Как такая, как Цзюмао могла ослушаться его! Жалко малышку, наказывать её не за что, но в Императорский Сад дорога ей закрыта. Она сможет расписывать веера, ширмы, утварь. Госпожа Помощница Начальника Императорского Сада сумела подавить свою ярость, направить мысли в русло реальной выгоды. Она сумеет и это использовать в своих целях. Из потайного кармана в рукаве Госпожа Цзечэ достала тончайший шёлковый мешок. Аккуратно с тысячью предосторожностей вложила в него волшебное сияние листа... Ещё не всё потеряно...
   Утренним солнцем давно
   Чуткий мой сон озарён.
   Дрогнули вежды. В окно
   Розовый стукнул пион.
  
   В яркий одевшись покров,
   Пышный и дерзкий он взрос.
   Льётся с его лепестков
   Запах лимона и роз.
  
   Смотрит румяный пион,
   Венчик махровый склонив.
   Алый мне чудится звон,
   Мнится могучий призыв.
  
   Юности пышной знаком,
   Зрелости мудрой далёк.
   Ветер качает цветком
   Крепкий стучит стебелёк.
  
   Лохвицкая Мирра.
  
  
  
   Что такое время? И где вымысел пересекается с действительностью? И как разобраться, определить, что из них, что? Насколько жизненна и возможна подобная история? Существовали, или могли бы существовать подобные люди, подобные обстоятельства? Создавала ли Малышка свои картины в технике Гризайль, или она даже и не слышала такого термина. Можно ли и следует ли верить рассказанному? Насколько субъективно наше восприятие. Чем дольше умничаешь, тем глубже погружаешься в бесконечную воронку, не имеющих однозначных ответов, вопросов. От всего этого начинает болеть голова. Прав был мистер Рочестер, когда заметил, что это - не дамское чтение. Юных леди должны интересовать совершенно иные темы. Но она ни за что не хотела уступать этому напыщенному всезнайке и одолела переплетённую в вышитый фантастическими цветами плотный шёлк книгу, до конца. Грустная история. Совершенно не в её духе. Пусть это будут путешествия, или, так называемый Любовный роман, но в них должна быть энергия... Что-то бодрое, оптимистичное. Эта Малышка и вся её история - они не по душе ей. Как-то всё безысходно.
  
   ДиДюЛя. Поезд в Барселону.
  - Келли....
  Дверь распахнулась
  - Ты здесь!
  Голова в завитках золотистых локонов, а потом и сама девочка - подросток влетели в библиотеку.
  Она никогда не станет моей любимой героиней. - Окончательный приговор. Стройная с милыми ямочками на весёлом лице, девушка отложила книгу в сторону.
  - Что случилось, мисс Ники? За Вами гонится отряд Сарацинов?
  Девочка - Мисс Ники, уменьшительное от Николь, стрельнула лукавыми глазками.
  - Нет, мисс Келли, к сожалению, не за мной.
  Они все любили и понимали юмор, эти дружные сёстры.
  - И не Сарацины. Приехал Генри! А с ним мистер Батлер и ещё один,
  Ники выразительно подняла вверх намечающиеся брови,
  - красавчик.
  - И ты прибежала сообщить мне об этом. Я, конечно, рада, что Генри вернулся так быстро. Пойдём.
  -Нет, ни в коем случае! Маменька послала сказать, чтобы ты переоделась.
  - Чем плохо моё платье!
  - Оно прехорошенькое. Но... тот, второй... очень важный и богатый.
  - И у маменьки возник очередной план! Кто бы сомневался. Пойдём!
  - Но...
  - Не беспокойся. Ты мне всё передала. И очень хорошо объяснила.
   В гостиной маменька - миссис Дж. Дж, так шутливо называл свою жену мистер Эдвар Джонс, старательно пыталась не выказать своего радостного возбуждения. Кто бы мог подумать - мистер Стивен Батлер, милейший мистер Батлер, за которого она, без всякого сомнения прочила красавицу Мелиссу, привёл с собой восхитительного молодого человека мистера Брэндона Рочестера! В голове предприимчивой дамы мгновенно возникли далеко идущие, волнительные планы. Мистер Рочестер должен достаться Жаклин! Она старше. У Мелиссы уже есть очень милый ухажёр, можно сказать, жених! Никто не преуменьшает достоинств мистера Стивена Батлера. Да и Мелиссе, судя по всему, нравится этот модой человек. Но куда запропастилась эта несносная девица! Наконец!
  В гостиную, скромно потупившись, вошла Жаклин в сопровождении, не в состоянии скрыть своего весёлого любопытства, Николь. Новому гостью представили ещё двух мисс Джонс. К разочарованию миссис Дж. Дж. выяснилось, что великолепный мистер Брэндон Рочестер уже был, правда шапочно, знаком с мисс Жаклин Джонс. Где-то им посчастливилось, говоря по новомодному, пересечься. И особого впечатления, судя по всему, они друг на друга не произвели. Если бы не старания Генри и мистера Батлера визит на этом и завершился бы. Неловкость сгладил всегда неунывающий душка Генри со своими шуточками и "правдивыми" историями. Милый мистер Стивен с жаром обсудил с миссис Джейн Джонс две вечные неисчерпаемые темы - погоду и дороги. Теперь можно было и откланяться. Уходя, мистер Батлер испросил разрешения нанести визит дамам через несколько дней. И, как ни уговаривала их миссис Джонс остаться ещё на немного, дождаться возвращения мистера Джонса, молодые люди, сославшись на более ранние договорённости, раскланявшись и прихватив с собой Генри, удалились. Вслед за ними, бросив на сестру многозначительный взгляд, ушла и Жаклин. И, буквально, через несколько минут с раздосадованной матушкой в гостиной осталась только младшая из сестёр, не посмевшая ослушаться, Николь.
  - Как тебе это нравится! Что за безобразие она устроила!
  Не успела переступить порог залитой светом маленькой оранжереи, Мелисса, как Жаклин атаковала сестру вопросами.
  - Келли, ты же знаешь матушку. Она решила, что перспективный мистер Рочестер будет тебе отличным мужем.
  - И это в наше время! Когда уже маменька поймёт, что всё совсем не так, как ей хочется, или, кажется!
  -Но мистер Брэндон Рочестер очень неплох. Во всех отношениях прекрасный джентльмен.
  - Что? Тебе же нравился мистер Батлер!
  - Он мне и сейчас нравится.
  - И...
  - Что - и? Легко тебе говорить. Кончится уикенд и укатишь к себе в Город.
  - Ты пытаешься обвинить меня в том, что у тебя не хватает смелости и настойчивости вырваться из этого болота?
  - Не сердись. Признай - не всем под силу найти работу, снять квартиру. Не всякая девушка нашего круга решится одна перебраться в Город.
  - Никогда не соглашусь с тем, что ты, умница и красавица не смогла бы найти для себя что-то подходящее. И мне было бы гораздо приятнее делить квартиру с тобой, а не с Шарлоттой.
  - Шарлотта прекрасная спокойная, разумная девушка. В тот раз, когда ты приезжала с ней, она нам всем понравилась.
  -Не собираюсь умалять достоинства мисс Белл. Но с тобой было бы гораздо лучше.
  - Маменька не может оставаться одна...
  - Ох, оставь. Мы обе знаем, что и как может миссис Дж Дж. Вот с кого надо брать пример всем девицам, мечтающим выйти замуж.
  - Ну, зачем же ты так, Келли. Не будь злючкой, тебе не идёт.
  Тема, конечно, была не совсем...правильной. И не сговариваясь, сёстры перешли к обсуждению работы Жаклин и планов на ближайшие праздники. Приближался день рождения Николь. По этому поводу миссис Дж Дж страстно желала дать, хоть небольшой, но элегантный - её любимое слово - приём.
  - Подозреваю, маменьку заботит не праздник для Николь, а возможность собрать подходящее общество. Ты же знаешь - поиски достойных женихов. Маменька не успокоится, пока не выдаст нас замуж.
  - Как всегда, ты права, милая рассудительная Мелл. Но маменьке меня не поймать! Я, пожалуй, вернусь в Город.
  - Как? Прямо сейчас?
  - Нет. Конечно, дождусь отца. Было бы свинством не попрощаться с ним. А потом поеду.
  - Не останешься на завтра? Я так рассчитывала, так мечтала провести с тобой целый день.
  - Нет, не останусь. Прости меня. Ты же знаешь, нам не дадут насладиться уединением. Лучше проведи время с мистером Батлером. Он ведь приедет? Я правильно поняла.
  Мелисса зарделась, бросив на сестру укоризненный взгляд.
  - Ах, оставь. Все этого хотят. И маменька и ты. Уверена, сам мистер Батлер спит и видит, как ведёт тебя под венец. И, самое поразительное - кажется, мистер Джонс не против.
  Сёстры могли бы болтать и подсмеиваться друг над другом до бесконечности, но ... миссис Дж Дж волновало долгое отсутствие супруга.
  -Мистер Джонс давно должен был вернуться из Города. Моё сердце, ах, моё сердце подсказывает, что с вашим отцом что-то случилось.
  Дочери вынуждены были успокаивать и ободрять маменьку. Но, тщетно
  - Ещё и Генри нет дома. Бедный мальчик! Куда могли увести его эти молодые люди! Он бы обязательно всё выяснил про мистера Джонса, поддержал меня.
  Если миссис Дж Дж решила, что следует волноваться и переживать - все усилия успокоить, все разумные доводы были тщетны. И, хорошо изучившие свою маменьку, молодые барышни - особо не переживая, хот, возможно, обеспокоиться и следовало бы - приводили разнообразные доводы, изыскивали причины. Не успела миссис Джонс окончательно и бесповоротно разволноваться, как появился мистер Джонс. Выяснилось, что ему пришлось идти пешком от железнодорожной станции до дома, так как - внимание, миссис Дж Дж! - Генри не встретил отца.
  - У мальчика дела, друзья.
  Тут же стала на защиту своего любимца миссис Джонс.
  - Вы, миссис Дж Дж готовы оправдать этого молодца в чём угодно. Но, повторяю Вам, мы договорились, что Генри будет ждать меня с автомобилем.
  - Не подвергаю сомнению Ваши слова, дорогой. Но вечерняя прогулка - что может быть полезнее для здоровья! Вы не находите?
  Что можно было в таких обстоятельствах ответить. Наученный многолетним опытом семейной жизни, мистер Джонс согласился, заметив, "что вечерние прогулки полезны при хорошей погоде. А, поскольку погода сейчас отменная, он должен поблагодарить мистера Генри за променад."
  Миссис Джонс, к счастью, не уловила сарказма, старшие сёстры лишь заговорщицки переглянулись. А Ники, пользуясь всеми преимуществами своего положения "младшенькой", улизнула, как только разговор родителей покатился по обычной колее. Молодой мистер Генри Джонс, виновник всего этого "безобразия" так и не появился. Миссис Джонс была вконец расстроена. Семейный ужин не удался. Ситуация выходила у неё из-под контроля.
  Вернусь я в Город завтра утром. Окончательно решила Жаклин. Расчёсывая пред сном волосы - она уже довольно давно подумывала, не отрезать ли их. Короткая современная стрижка её компаньонки Шарлотты должна была, как считала Жаклин, подойти и ей - она невольно вспоминала события сегодняшнего вечера. Да и всего, проведённого под крышей, отчего дома, дня. Печально, но то, что заботит Ники - хорошо, девочка намного младше её, но даже интересы Мелл, которая всего на год младше её, совсем не интересно ей. Келли ближе и интереснее Шарлотта. Девушка, с которой она знакома относительно недавно. Девушка из другого социального слоя. Знала бы маменька, с кем делит квартиру её старшая дочь! Узнай миссис Дж Дж, что отец гостившей у них в доме милой девушки мелкий почтовый служащий, а мать до замужества была - страшно подумать - модисткой! Жаклин даже представлять не хотела ту истерику, которую могла закатить маменька. Как он выносит всё это? И на протяжении стольких лет. В который раз задумалась Жаклин о мягко характерном, эгоистично равнодушном отце. И, ведь, помирятся, помирятся они. Да, вроде бы и не ссорились. Маменька слегка покапризничала, отец промолчал. Да ... Она уже не понимает сестёр, но ещё не может понять родителей. Может быть. Когда нибудь. А пока - лучше ей вернуться в Город.
  Уйти до завтрака, ни с кем не попрощавшись, как намеривалась с вечера, Жаклин не смогла. Она знала, что и сёстры и отец расстроятся. В последнее время она не часто выбиралась домой. Да и маменька. Какой бы ни была миссис Дж Дж она её мать и Жаклин очень её любит. После достаточно мирного и спокойного завтрака, всем удалось ничем не расстроить миссис Джонс, Жаклин объявила о своём решении вернуться в Город не вечером, как планировалось, а прямо сейчас - утром. И, поскольку объясняя причины своего решения, она проявила массу такта и терпения, всё закончилось довольно мирно. Маменька даже разрешила девочкам проводить сестру. " Не далеко, конечно..." Но и это было отлично. Вдоль изгородей соседних усадеб, поглощённые болтовней - в основном, без устали тараторила Ники, и о том, как жаль, что у них только один автомобиль, и все должны зависеть от прихотей Генри, и о том, как она хочет быстрее вырасти и, как Келли, начать работать, жить отдельно - девушки незаметно дошли до поворота. Миссис Джонс не разрешила Мелиссе и Николь идти дальше. И, хоть это было вздорное запрещение, ослушаться маменьку девочки не посмели.
  - Не грусти. Ты ещё успеешь вырасти.
  Ободрила Жаклин младшую сестрёнку.
  - А ты обязательно прими предложение мистера Батлера. Очень скоро он тебе непременно его сделает. Уверена.
  Сёстры обнялись. От их, так называемого имения, до железнодорожной станции было всего несколько километров хорошо укатанной дороги. Но, увы и ах, имея такого брата, как Генри, рассчитывать на транспорт не приходилось. Жаклин решила срезать дорогу. И пошла по сверкающему малахитовой травой общественному лугу. Не думать о старшем брате она не могла. Где сейчас Генри? В какой компании? Избалованный любимец маменьки, старший сын, наследник. Ох, и непросто придётся ему. Какое наследство с заложенного - перезаложенного дома и клочка земли! А налог на это, так называемое, наследство! Поразумному, без наивных надежд и сантиментов давно надо было бы продать и этот старый тесный дом, и маленький парк. Всё, что гордо называлось Роща. Расплатиться с долгами, начать новую жизнь. Как ни тяжело об этом думать. Но только неумный, не имеющий никаких оснований снобизм маменьки - миссис Джонс держит всю семью в заложниках... не понятно чего. Начинающая под лучами ясного весеннего солнца прогреваться земля, испаряющиеся утренние росинки, раскрывающиеся чашечки медоносных цветов - эти и ещё многие другие ароматы, ни названия, ни источников которых Жаклин не знала, смешиваясь, кружили голову, освобождали от грустных мыслей, привнося лёгкость и милую свободу. Ни о чём - как странно и совсем не похоже на неё - совершенно ни о чём не думая, Жаклин пересекла луг и зашла в тень небольшой рощицы из молодых вязов и лип. От сюда, вдоль берега убранной в камень небольшой спокойной речки, рукой подать. Кое-где вид на усыпанную кувшинками с весело плещущимися у берега разноцветными уточками, реку закрывали огромные, пышные кусты только начавших цветение пионов.
  - Об этом я и говорю.
  Услышала Жаклин за одним из таких кустов прекрасно знакомый взволнованный голос. Генри! Жаклин невольно замедлила шаг, остановилась. Подслушивать нехорошо. Недостойно! Но, говорил её брат! И он был чем-то взволнован.
  - Как же ты! Впрочем, о чём это я.
  Голос мистера Батлера. Жаклин вся обратилась в слух.
  - Пойми, я не могу больше давать тебе в долг. Те деньги - это приданное Моники. Я не могу рисковать этим капиталом. Ты прав - распоряжаться, разумно распоряжаться - могу. А вот рисковать... Даже ради тебя - нет. Расскажи всё отцу. Посоветуйся с ним.
  Голоса звучали всё тише, всё невнятнее... Жаклин растерялась. Что делать? Пойти за ними? Догнать? Попытаться всё узнать? Или... решить для себя, что ничего не знает. Если бы Генри считал нужным, сам бы ей рассказал. И, всё-таки...Жаклин заглянула за куст. Как-то странно... Как могли двое крупных мужчин "прятаться" за обычным кустом! На берегу никого нет. И на дороге никого не видно. Не могли же они так быстро уйти. Дорога ровная - ни подъёмов, ни поворотов, ни спусков. Странно. Могло это ей пригрезиться? Этот странный разговор? Почему же, странный! Зная Генри, его любовь к роскоши и картам... Вполне реальная ситуация. Такой светлый, начавшийся с семейного завтрака и милой прогулки, день померк. Умеют мои родственники испортить настроение. Удручённая реальной возможностью подобного, пригрезившегося ей, разговора, Жаклин не замечала ни фланирующего по платформе молодого человека, ни то, что он порывался несколько раз подойти к ней, ни то, что занял в вагоне место напротив неё. Вот, наконец, поезд в Город. Надо чем-то отвлечь себя от безнадёжных мыслей. Хорошо, что она взяла с собой эту странную книжку. Переплетённый в плотный шёлк томик привлёк внимание визави молодого человека.
  -Простите, мисс, нас, кажется, представляли.
  - Мистер Рочестер! Что Вы тут делаете?
  - Странный вопрос, если вдуматься, мисс Джонс. Тоже, что и все - еду в Город, с Вашего позволения.
  - Простите. Да, нас представляли. И, если мне не изменяет память, дважды.
  "Но это не даёт Вам права приставать ко мне" - недвусмысленно заявляли вид и тон мисс Джон.
  - Не хочу показаться назойливым, но книга...
  -Книга?
  -Та, что у Вас в руках. Откуда она у Вас?
  - На каком основании? Что Вы себе позволяете?
  - Не более того, что могу позволить. Там должен быть экслибрис.
  - Я знаю, что он там есть. Интересное, со вкусом выполненное изображение. Но, откуда Вы...
  - Рад, что Вам понравилось. Это экслибрис нашей библиотеки.
   - Вашей? Библиотеки?
  - Да, библиотеки, собранной в нашем роду. Что Вас удивляет?
  - Но тогда, в Зелёной Лампе, Вы не упомянули об этом. Лишь сказали, что подобная литература не для девиц. Или что-то в этом роде.
  - Зелёная Лампа! Я пытался вспомнить, где Вас мог видеть. Похвально, Вы запомнили? Неужели я позволил себе сказать нечто подобное Вам? Неожиданно.
  Мистер Брэндон Рочестер рассматривал Жаклин, будто она была чем-то... чем-то экзотическим.
  - Что именно?
  - Никогда бы не подумал, что Вас может заинтересовать подобная литература.
  - Попробуйте представить себе - мне было интересно. Я бы с удовольствием вернула Вам книгу, но не могу. Мистер Паул внёс её в Обменный каталог Зелёной Лампы. К сожалению, забрать книгу Вы сможете только у него.
  - Милый Стив Батлер уговорил меня передать несколько любопытных книг в Зелёную Лампу. Теперь я понял почему, вернее для кого, он так старался. Конечно, я заберу книгу - мы не привыкли разбрасываться раритетами.
  - Прекрасно.
  Жаклин демонстративно повернулась к окну. Оставшуюся дорогу до Города, почти полтора часа, они проехали молча. Лишь, когда кондуктор объявил о прибытии, и состав вполз в кишащий людьми вокзал, и пассажиры поднялись со своих мест, Мистер Рочестер обратился к Жаклин
  - Меня ждёт автомобиль. Я мог бы подвести Вас, мисс Джонс.
  - Благодарю, мистер Рочестер. Я прекрасно обойдусь без Вас.
  Понимая, что и тон, и слова недопустимо грубы, раздосадованная на жизнь, на всё на свете, Жаклин, подхватив свой саквояж, демонстративно вышла из вагона впереди, как ей показалось, насмешливо наблюдавшего за её маневрами, мистера Брэндона Рочестера.
   Шарлотта Белл, коротко подстриженная - по последней моде, хорошенькая блондинка занималась уборкой. Она решила воспользоваться отсутствием компаньонки. Как бы то ни было, какой бы приветливой и, вроде бы, открытой и не была Жаклин Джонс, но неуловимая, но явственно ощущаемая разница между девушками - одногодками существовала. И, не будь у Шарлотты такого лёгкого, уживчивого характера, неизвестно, смогли бы они делить одну, хоть и состоящую из двух спален и отдельного салона, квартиру. Выросшая в многодетной семье со скромным достатком, и получающая небольшую зарплату в магазине женской одежды, Шарлотта решила сэкономить на уборке. Подумаешь, она сделает это не хуже приходящей уборщицы. Для неё это совсем не сложно. Работала Шарлотта споро, чуть пританцовывая и подпевая, под звуки очередной модной песенки. Вот и не услышала, как в квартиру вошла, изменившая свои планы - с чего бы это? - Жаклин.
  - О, Келли! Ты же собиралась остаться с семьёй до конца уикенда?
  - Добрый день, Шарлотта! А ты в моё отсутствие хозяйничаешь! Почему занимаешься уборкой? У тебя сложная работа. Хорошая продавщица всегда должна быть приветлива, хорошо выглядеть. Посмотри на свои руки!
  Жаклин не хотела слушать никаких объяснений и оправданий.
  - Мы уже обсуждали вопрос уборки. Это входит в нашу квартирную плату. Не забывай. А, если тебя что-то не устраивает, мы поговорим с хозяйкой.
  - Как у тебя всё просто и легко получается, Келли. А вдруг миссис Насси рассердится и откажет нам в квартире.
  - Шарлотта, объясняю в последний раз - у нас есть до-го-вор! И, предоставь это мне.
  - Ну, хорошо.
  - Что не так, Шарлотта?
  - Я думала, что провожусь целый день.
  - И теперь ты не знаешь, чем себя занять? Так?
  Шарлотта смущённо кивнула головой.
  - Можно почитать. Могу предложить несколько интересных книжек. У меня есть и журнал.
  Шарлотта обречённо вздохнула.
  -Ещё можно пойти в парк. Прогулка на свежем воздухе! Что может быть полезнее для цвета лица! И что может быть романтичнее - можно встретить и познакомиться с приличным молодым человеком!
  - Ты думаешь?
   - Я уверена. Их там пруд пруди. Только успевай выбирать.
  - Не обидишься - я пойду? А что ты так рано вернулась, Келли? Что-то случилось?
  Жаклин удалось быстро убедить Шарлотту, что с ней и с её близкими всё в порядке. И что она ни на что не обижается. А вот прогулка, как раз, очень полезна. - Я бы пошла с тобой,
  По мнению маменьки, миссис Джонс, прогулки в одиночку признак дурного тона, и их следует избегать.
  - Но, видишь
  Жаклин повертела перед Шарлоттой, блеснувшей золотом тисненого рисунка, тёмно вишнёвой книжкой.
  - у меня работа.
   По настоящему понять цену денег и преимуществ, которые даёт их наличие, Жаклин смогла, когда, повинуясь, вроде бы ничем особым не спровоцированному, но мощному порыву, в один прекрасный день решила оставить отчий кров. Недолго раздумывая, она объявила об этом в семье. После бурных объяснений, слез и нервических припадков матушки, отступать было некуда, и, не имея ни малейшего представления о том, что и как будет делать, где жить, как добывать средства к существованию, Жаклин уехала в Город. Первые несколько дней она прожила на сэкономленные карманные деньги в недорогой гостинице - скорее - пансионате. И занималась поиском подходящей работы. На бирже труда - оказывается, было и такое учреждение - ей, учитывая её образование, внешний вид и манеры, предложили работу в книжном магазине. Они с мистером Паулом - хозяином магазина сразу понравились друг другу, и договорившись об условиях оплаты, Жаклин занялась поиском жилья. В этом ей помогла хозяйка пансионата. Её свояченица ли, дальняя ли родственница сдавала квартиру. Вернее - комнату в квартире. Одна комната уже была занята девушкой, работающей в магазине модной женской одежды. Вторую, за умеренную плату, предлагали снять Жаклин. Она, конечно, предпочла бы жить одна, но теперь уже лучше понимала многое. И в том числе то, что снять жильё в одиночку для неё пока лишь мечта. Поддержала этот вариант и хозяйка пансиона - Вам, во всех отношениях, трудно будет жить одной. Хорошая компаньонка - идеальный вариант. Так Жаклин попала в квартиру миссис Насси, познакомилась с Шарлоттой Белл. Соседка - мисс Белл оказалась довольно славной девушкой. Конечно, воспитание и образование не были сильными сторонами Шарлотты. Но была она приветлива, мила, и, самое главное для Жаклин в этой ситуации, чистоплотна. Вот так, достаточно быстро и довольно просто наладилась новая самостоятельная жизнь Жаклин. Сменив гнев на милость, тем более, что часть причитающегося ей семейного капитала Жаклин могла получить, только выйдя замуж, миссис Дж Дж сделала над собой усилие и посетила Книжный магазин, в котором работала беглянка. Место было признано элегантным и соответствующим. Жаклин в строгом костюме очень мило смотрелась на фоне дорогих фолиантов. Хозяину магазина, мистеру Паулу была оказана честь - миссис Джонс выпила у него чашечку, прямо скажем, неплохого чая. Вернувшись в Рощу Миссис Джонс ещё долго, в подробностях рассказывала и достойным этого, соседям и мистеру Джонсу о том, как прекрасно устроена Жаклин в Городе и сколько усилий и средств было потрачено на прекрасное образование дочери. Только благодаря этому Жаклин и получила столь блестящее место. Мистер Паул так и сказал миссис Джонс - Мадам, вы дали прекрасное воспитание дочери. Мы гордимся, что у нас работает столь образованная особа. Всё хорошо, что хорошо кончается. У мистера Джонса гора упала с плеч! Всё-таки приятнее выслушивать комплименты, чем жалобы и упрёки. Хотя и без обвинений супруги мистер Джонс чувствовал себя виноватым перед старшей дочерью. Он тоже, ещё раньше, чем жена, побывал и в книжном магазине, и в съёмной квартире дочери. Теперь, когда всё так хорошо сложилось, мистер Джонс с лёгким сердцем мог забыть о своих волнениях и угрызениях совести.
   Отправив Шарлотту прогуляться, Жаклин почти сразу пожалела об этом. Да, ей хотелось, наконец-то остаться одной. Совершенно одной! Даже присутствие совершенно "нейтральной" Шарлотты раздражало её. Столько всего, о чём и словами не расскажешь, произошло, происходило с ней. Казалось... Возможно... Жаклин была уверена, что следует всё неотлагательно обдумать. Но думать и не получалось. Не хотелось думать. Жаклин бесцельно бродила по квартире. Поправляла салфетки, переставляла безделушки. Даже включила музыку. Как заразительно весело двигалась Шарлотта, когда она пришла домой. Но это - совершенно другая мелодия, другой ритм, другое наполнение. Ели и двигаться под эту музыку, то плавно, легко, без "грубых" акцентов. А ещё лучше забраться в большое кресло, закрыть глаза и ... исчезнуть - улететь в след, вместе с волшебными звуками. Убаюкавшая Жаклин музыка давно кончилась, и в нежной тишине редкие металлические удары дверного молотка прозвучали, как грозные шаги Командора. Вырванная из сладкого далёка, ещё не полностью "вернувшаяся" Жаклин поспешила открыть дверь. Она не успела подумать, кто это мог быть. И, поэтому, не очень удивилась, увидя перед собой старшего брата.
  - Генри? Случилось что-то? Входи! Как ты узнал мой адрес?
  Щеголеватый молодой человек слегка прикоснулся выбритой до блеска щекой к щеке Жаклин.
  - О, Совсем неплохо.
  Он мельком окинул взглядом небольшую гостиную. И, выбрав для себя единственное удобное кресло, по-хозяйски расположился в нём.
  - Мне представлялось всё гораздо хуже. И квартира, и район.
  Предупреждая вопрос Жаклин
  - Наша милая болтушка Ники выдала тебя.
  Объяснил Генри.
  - По-другому и быть не могло. Девочка обожает тебя.
  - Вы с сестрицей Мелл ещё не успели испортить малышку.
  - Генри, что, чёрт побери, ты тут делаешь? Зачем пришёл?
  Жаклин, как и все в семье обожала красавчика Генри. Но многое в нём, в характере, манере поведения - настолько не нравилось, вызывало такое ... на грани брезгливого удивления - неужели это мой брат, что Жаклин избегала близкого общения, старалась как можно реже видеться со старшим братом.
  - Чашечку чая, сестрёнка? Не будь такой букой. Было непросто тебя найти.
  - Ещё бы - ты и в таком районе! Не побоялся, что тебя могут увидеть? Узнать? Так и быть - чашка чая, и ты уходишь.
  - Согласен на всё, Келли. Зря ты сердишься. Мы никогда не были особенно близки. Но, как ни крути - одна семья. И я, ты не можешь это отрицать - твой старший брат. Придёт время, и ты будешь зависеть от моего гостеприимства.
  - Не дожить бы... Братец, а не собираетесь ли Вы, Сэр продать первородство за чечевичную похлёбку?
  - С тобой невозможно разговаривать, Келли! Я пришёл посоветоваться. А ты... Попридержи свой острый язычок. Ни до чего хорошего он тебя не доведёт.
  Генри поднялся. В этот миг распахнулась входная дверь и, безрезультатно проведшая время среди весёлых парочек, обиженная на Жаклин, вбежала Шарлотта. Увидев привлекательного молодого человека наедине с Келли и решив, что та специально, ради этого свидания отослала её из дома, Шарлотта вспыхнула от возмущения. Мгновенно переключившись на хорошенькую незнакомку, Генри переводил взгляд с рдеющего алым бутоном лица девушки, на раздосадованное лицо сестры.
  - Вот,
  Жаклин меньше всего хотелось знакомить легко увлекающуюся, наивную Шарлотту со своим непутёвым братцем.
  - Разрешите представить - мистер Генри Джонсон, мой брат. Мисс Шарлотта Белл, моя соседка.
  - Очень приятно, мисс Белл. Не ожидал, что у моей суровой сестры столь очаровательная подруга.
  Обаяния и умения понравиться, Генри было не занимать.
  - Брат торопится.
  Были ситуации, Генри не понаслышке знал, в которых не стоило перечить младшей сестре.
  - Да, к сожалению. Дела. Но мы ещё увидимся, очаровательная мисс Белл.
  Генри поцеловал руку, зардевшейся - куда уж, казалось, более - Шарлотте и подмигнул Жаклин.
  - Увидимся, сестрёнка. Будь умницей.
  О, Боги! Почему всё именно сегодня! Жаклин пришлось выслушивать восторги, уже забывшей, что она обижена на подругу, Шарлотты по поводу Генри. Отвечать на бесконечные, нескончаемые, дурацкие вопросы. Она попыталась объяснить Шарлотте, что именно представляет из себя этот милый молодой человек, её старший брат Генри. Говорила о его беспечности, непостоянстве. Но не смогла заставить Шарлотту выбросить из головы милашку Генри. Простушка Шарлотта заинтересовалась братом соседки ещё больше. Ах... Жаклин уже знала этот, обращённый в себя взгляд Шарлотты. Она уже представляет, как идёт под венец с красавцем джентльменом. На каждого мало-мальски "подходящего" молодого человека, Шарлотта примеряла свадебный фрак. Мой братец не первый и не последний в этом ряду. Пару дней. Новое знакомство. И заживём, как прежде. А Генри - он уже и позабыл о какой-то там мисс Белл. А вот зачем он приходил? Это на него совершенно не похоже. Жаклин вспомнила подслушанный - или он пригрезился мне - разговор. Скорее всего, Генри, как обычно, проигрался. Или в карты, или на скачках. Какая разница - где. Значение имеет лишь сумма проигрыша. Чем она может ему помочь? Даже слов утешения не найти. Это уже слишком! Слишком безответственно, жестоко по отношению к родителям, семье. Нет, она не хочет, и не будет думать об этом. Приказала себе Жаклин. Приказывай - не приказывай, но как тут не думать! И ещё Шарлотта, настойчиво, несмотря на явное нежелание Жаклин говорить о нём, расспрашивает и выспрашивает о Генри. Ещё бы - такая душка, такой милый и обходительный! Не хотелось из-за шалопая братца портить отношения с хорошей, по сути, девушкой.
  Не выясненная цель визита Генри, то, что она обошлась с ним слишком "сурово" не давали Жаклин покоя. Возможно, она не выдержала бы и, вопреки ею самой установленным правилам, поехала домой в середине недели. Но всё разъяснилось до этого. Через пару дней после неожиданного визита - Жаклин так и не могла догадаться, с какой целью к ней приходил Генри - под мелодичный перезвон бронзовых колокольчиков над входной дверью, в магазин к Жаклин зашли её родственники. Возбуждённая, сотканная из нетерпения Ники, буквально тащила за собой отца - мистера Джонса. С разбегу чмокнув Жаклин и поспешно присев перед мистером Паулом, Ники с восторгом начала оглядываться вокруг. Здесь было на что посмотреть, чему удивляться. Книжный магазин, в котором с таким удовольствием работала Жаклин, не был похож на обычную книжную лавку. Это, скорее, была Библиотека. Прекрасно обставленная, со стеллажами книжных полок от пола до потолка, с удобными диванами и креслами, курительными столиками, несколькими удобными пюпитрами для любителей почитать стоя. Прибавьте сюда лампы под бледно зелёными стеклянными абажурами, прекрасные ковры на полу, лаконичные эстампы на стенах. Да, ещё - приобретённый по просьбе Жаклин небольшой, но прекрасного звука кабинетный рояль. Не трудно догадаться, почему книжный магазин мистера Паула был одним из тех мест, где любили проводить время, встречаться представители золотой молодёжи. Чтобы не путалась под ногами и не задавала не всегда уместные - что-что, а это Ники умела - вопросы, Жакли сразу же отвела младшую сестрёнку к полкам с книгами для детей и юношества. Мистер Джонс тем временем обменялся несколькими фразами с чрезвычайно приветливым и обходительным мистером Паулом. Жаклин всё ещё не могла понять - так ли доброжелателен хозяин магазина, или это накрепко приросшая к нему маска. Возбуждённо оглядываясь, преисполненная гордости от сознания собственной значимости - как же, её, а не старшую сестру, Мелиссу отец взял с собой в Город - Николь почти и забыла о цели их поездки. И к глубокому разочарованию девочки, отец, мистер Джонс первым объявил Жаклин Сокрушительную! Восхитительную! Новость! Генри записался в полк!
  - Вчера поутру он объявил о своём твёрдом намерении это сделать.
  Рассказывал чуть растерянный мистер Джонс.
  - Я никогда не замечал у Генри тяги к воинской службе. Ваша маменька, конечно, в восторге. Она настаивает, чтобы Генри пошёл в ** - "у них самая выигрышная форма". Подумать только!
  Мистер Джонс выглядел чрезвычайно удручённым.
  - Может быть, ты, Келли что-то знаешь? Вы встречались здесь, в Городе. Генри тебе что-нибудь рассказывал?
  Жаклин лишь отрицательно покачала головой. К сожалению, к сожалению...
  - А у вас какие предположения? Что Вы, папенька, думаете?
  - Скорее всего - из-за денег. У Генри нет свободного состояния. Выделять на карманные расходы по его потребностям - я не могу. При всём желании. Я-то его понимаю. А ждать моей смерти...
  - Так Вы думаете, из-за денег? Вернее, из-за перспективы хорошего жалования?
  - Не знаю. Даже так думать я не могу.
  - ???
  - Необходимо купить патент. У Генри таких денег нет. Ко мне он не обращался. Но, даже, попроси он - откуда я возьму свободные деньги?
  - Так что же? Что Вы предполагаете?
  - Возможно, Мистер Батлер - они давнишние друзья - знает, что-то, больше, чем мы.
  Жаклин пришлось согласиться. Этот неожиданный визит не только не развеял её беспокойства - неуверенный, расстроенный отец - поселил в душе ещё большую тревогу. Жаклин привыкла, каким бы мягкими безвольным мужчиной и не казался ей мистер Джонс, что отец - это отец. Он глава дома. Вся ответственность за благосостояние и счастье семьи - на нём. А сейчас - что сможет предпринять мистер Джонс? Как получилось, что со старшим, единственным сыном, наследником у отца нет взаимопонимания, душевного доверия. Мысли Жаклин перескочили на другого, упомянутого отцом молодого человека. Конечно, ей нравится мистер Батлер. Как может, не понравится открытый, добрый молодой человек! К тому же, он очень неплох внешне. И Жаклин рада за Мелл - такое счастье, что они нравятся друг другу. Мелл старается не выказывать свои чувства. Но она -то, сестра знает... А уж Стивен Батлер влюблён в сестру! Это несомненно. Но от влюблённости до предложения руки и сердца, до женитьбы - огромная дистанция. Ни в чём нельзя быть уверенным. Если она, верно, поняла опасения отца, то для неё с сёстрами поступление Генри в Полк может привести к печальным последствиям. У мистера Батлера, милого Стивена есть младшая сестра - Моника. Он опекун девочки. Захочет ли мистер Батлер, позволят ли ему финансовые обстоятельства, жениться на бесприданнице. Ведь всё идёт именно к этому. И так небольшое приданное Жаклин и её сестёр уйдёт на оплату долгов Генри, приобретение ему офицерского патента. Думать обо всём этом было и тяжело и немного неловко. Ей не жалко денег для брата. И она вполне обойдётся без приданного. У неё есть какая, ни какая финансовая самостоятельность. Мистер Паул говорит, что с её приходом, после её усовершенствований дела магазина пошли гораздо лучше. Магазин стал модным. Стало престижным заскочить сюда на пару минут, даже просто перелистать газеты. Девушки заглядывают в Зелёную Лампу - так назвали, прежде не имевший своего названия обычный книжный магазин - чтобы посмотреть картинки в Модных журналах, обменять очередной дамский роман - Жаклин ввела и это, обсудить последние новости, и, как бы ненароком, встретиться с приличными, образованными молодыми джентльменами. Познакомиться под предлогом обсуждения романа, назначить новую встречу. Не просто так мистер Паул увеличил Жаклин жалование. А ещё, убедившись, что Жаклин грамотная и образованная девица, ей начали заказывать перепечатку и корректировку рукописей. Решив попробовать, она взяла напрокат пишущую машинку. И в свободное время дома перепечатывала и правила бесконечные душещипательные баллады, псевдо исторические и эпические романы. Пока ничего по-настоящему интересного ей не попадалось. Но оплачивалась эта работа хорошо. И, кроме того, позволила, в разумных пределах, расширить круг знакомств. В любом случае, она меньше всех пострадает от неразумной, если не сказать - преступной, расточительности и беспутства Генри. А сестёр жалко.
  У Жаклин накопилось много работы. Выбитая из привычной колеи посещением отца, известием о поступке Генри, она несколько вечеров не могла заставить себя подойти к пишущей машинке. В этот, не самый простой период, именно Шарлотта, её легкомысленная соседка, скрасила Жаклин тревожные вечера. Один раз, поддавшись уговорам Шарлотты, она отправилась с ней на Танцевальный вечер, в другой раз - в Синематограф. Они, даже, прогулялись по парку. Но это была всецело инициатива Жаклин. Вопреки опасениям последней, Шарлотта вела себя мило и ненавязчиво. Не докучала нескромными вопросами, не пыталась сблизиться более, чем позволяла это Жаклин. Да, всё это было хорошо, интересно. Но работа "стояла". Жаклин не могла нарушить взятые на себя обязательства. В этот уикенд Шарлотта, скрепя сердце, отправилась навестить родителей. Делала она это с большой неохотой. В шумном тесном доме не очень то и ждали саму Шарлотту. Она - отрезанный ломоть - самостоятельно живущая и работающая девушка - не совсем то, чем принято гордиться в их окружении. Но, семейство Белл ждало, и было радо визитам Шарлотты. Старшая дочь всегда привозила подарки, и чуточку - совсем немного, живые деньги. Так что на один уикенд в два, а то и в три месяца, мистер и миссис Белл готовы были закрыть глаза на недостойный образ жизни старшей дочери. Тем более, что "младшенькие так рады". Вот за время отсутствия Шарлотты Жаклин решила наверстать упущенное, отработать все свои "долги". Наконец-то Жаклин затворила за Шарлоттой дверь. Вся гостиная в её распоряжении! Ни в её комнате, ни в комнате Шарлотты не было - кто мог предположить, что он ей понадобится - стола. И, когда Шарлотта была дома, Жаклин приходилось работать, поставив пишущую машинку на небольшой комод, служивший ей и туалетным столиком. А вот сейчас она принесла машинку в гостиную, свободно разложила рукописи. В такой обстановке и работалось веселее - неподходящее слово - продуктивнее. Жаклин не заметила, как пролетели дообеденные часы. Только перезвон, непонятно как очутившегося в наёмной квартире, старинного барретта, да чувство голода заставили её отвлечься и с удовольствием отметить, что лежащая справа от машинки стопка отпечатанных листков, по высоте уже почти такая же, как стопка листков покрытых каракулями на любой вкус. Что ж, если она продолжит в таком темпе, то не только выполнит работу, как и обещала, к началу недели, но и сможет отдохнуть. Но прерваться необходимо. Она выпьет чай, съест сэндвич и... Жаклин никого не ждала. Если, по какой-то причине вернулась Шарлотта - у неё есть ключ. Дверной молоток ещё раз ударил во входную дверь. Генри! Он знает мой адрес. Не раздумывая, Жаклин открыла дверь.
  - Стивен! Мистер Балтер? Что-то случилось? Как Вы здесь!
  - Мисс Джонсон! Простите меня.
  Даже не подумав, что она не одета для приёма гостей, тем более - молодых мужчин, Жаклин отступила в сторону, давая возможность мистеру Стивену Балтеру войти в гостиную.
  - Всё в порядке, мисс Джонс. Не волнуйтесь. Со всеми всё в полном порядке. Мелл попросила меня навестить Вас, рассказать о наших делах. Да, и адрес она дала.
  Жаклин, задев и сбросив со стола пачку листов, опустилась на пододвинутый мистером Стивеном, стул.
  - Сожалею, что напугал Вас. Но сообщить заранее не было никакой возможности. Это экспромт. Мелл вдруг решила, что я должен рассказать Вам новости. Я
  Стивен оглянулся, но наблюдавший за ними из дверного проёма молодой мужчина, отступил вглубь подъезда.
  - как раз собирался в Город. Заехал к Вам в Рощу. И, Вы сами понимаете, не смог отказать Мелл.
  -Да, конечно.
  Жаклин взяла себя в руки.
  - Извините за мою несдержанность. И за всё это.
  Она обвела рукой гостиную.
   - Я работала. Никого не ждала.
  - Мисс Жаклин, простите ещё раз. Мне жаль, что так получилось.
  Мистер Батлер в замешательстве мял шляпу.
  - Всё в порядке. Немного неожиданно, конечно. Но мне необходимо услышать всё, что Вы можете рассказать. Я должна привести себя в порядок. Не подождёте немного? Я быстро.
  - Конечно, мисс Жаклин. Подожду. Но...
  - У Вас другие планы?
  - Нет, что Вы. Я намеривался с Вами побеседовать. Знаете... Время ленча. Не пойти ли нам, в какой ни будь ресторан, или кафе? Как Вы... думаете?
  Желудок подсказал Жаклин, что думать она должна "положительно". Да и работать она не сможет, пока не узнает всего, что велела рассказать Мелл. Ну, а о наставлениях маменьки о том, что для молодой девушки прилично, а что нет - давно пора забыть.
  - Я думаю, это хорошая идея. Но, в любом случае, Вам придётся подождать.
  - С радостью. С вашего позволения я подожду на улице. У подъезда есть удобная скамейка.
  - Воля Ваша. Я быстро.
  Ругая и успокаивая саму себя - И почему согласилась? Были другие планы. У неё много работы, но это, без сомнения новости о Генри. Что может быть важнее. - Жаклин быстро привела себя в порядок. Наряд, в котором она вышла из дома, не очень отличался от того, в котором застал её мистер Балтер. Изящная камея запахнула ворот белоснежного, чуть вызывающего апаш. В тон броши - перчатки и туфельки на каблучках "фокстрот". Тёмно синяя, чуть расклешённая юбка осталась та же. На голову - Жаклин не смогла быстро уложить не по моде длинные роскошные волосы - она одела маленькую шапочку - сеточку, в узелках-переплетениях которой кое-где тускло поблескивали жемчужинки. Бегло осмотрев себя в зеркале - Жаклин осталась довольна результатом - просто, скромно, всё по фигуре и не вызывающе, достойно. Более всего она боялась показаться вульгарной. Небольшая сумочка - конверт, и она готова к ленчу. К раздосадованному удивлению Жаклин, со скамейки ей навстречу поднялись два молодых человека.
  - Позвольте Вам представить, мисс Джонс, моего близкого друга
  - Нас уже неоднократно представляли друг другу. Не правда ли, мистер Рочестер?
  - Да, Стив, я имел честь познакомиться с мисс Жаклин раньше.
   - Дорогой Стив, Вы приходили к нам в Рощу вместе с мистером Рочестером.
  -О, Конечно! Я всё забываю. Последнее время голова занята многим... всяким.
  Повисло неловкое молчание.
  - Если Вы не возражаете, Жаклин, Брэтт отвезёт нас. Вот его автомобиль. Мы и в Город приехали на нём.
  Жаклин успела обратить внимание на сверкающий хромом и свежим лаком шикарный автомобиль. Вокруг него уже собрались мальчишки. Подобное чудо - редкость на этих улицах. Жаклин изо всех сил старалась не выдать своё беспредельное возмущение. Так с ней поступить! Поставить в неприятную, безвыходную ситуацию! Что бы она ни сделала, как бы ни ответила, всё будет неправильно, плохо!
  - Хорошо. Давайте поедем. Пока автомобиль мистера Рочестера не разобрали по частям.
  Восторженная толпа мальчишек, наконец, отстала. Автомобиль въехал в более престижный район Города.
  - Рочестер в курсе всего. Мы сможем свободно поговорить.
  Успел шепнуть Стивен Батлер, помогая Жаклин устроиться на обитом светлой кожей сидении. Ничего изменить, отказаться от ленча Жаклин уже совершенно не могла. А раз так - надо взять от ситуации всё возможное! Так коротко можно сформулировать жизненное кредо Шарлотты. Тем более, что ехала Жаклин в прекрасном современном автомобиле, в компании достойных молодых джентльменов. Интересно, почему мистер Рочестер сам ведёт автомобиль?
  - У Вас нет шофёра?
  - Рочестер говорит, что ему нравится водить автомобиль.
  Поспешил ответить за невнятно передёрнувшего плечами друга, Стивен Батлер.
   - Совершенно верно. Мне это нравится.
  Пристальный взгляд из-под автомобильного шлема смутил Жаклин. Она с преувеличенным вниманием стала рассматривать всё вокруг. В этом районе Города среди фешенебельных построек и дорогих автомобилей, автомобиль мистера Брэндона Рочестера выглядела вполне уместно. Да и он сам вполне соответствовал всему этому чопорному снобизму. Наконец - хоть ехали они не так уж и долго, но для Жаклин в её скромном наряде подобное окружение оказалось не из приятных, то-то ещё будет, когда они войдут в кафе или ресторан. Куда их привезёт мистер Рочестер? Да, наконец, этот самый мистер Рочестер лихо затормозил у шикарного подъезда.
  - Здесь подают неплохой ленч. Прошу Вас.
  Жаклин первой вошла в стильно убранный зал. Немедленно подоспевший солидного вида метрдотель проводил их к сервированному на троих столику в эркере выходящего на реку окна. Проходя по залу, Жаклин обратила внимание, что почти все, за редким исключением, столики заняты. А пустующие, как и занятый ими стол, сервированы и, скорее всего, ждали завсегдатаев. Поездка в щегольском автомобиле мистера Рочестера более ни менее, подготовила Жаклин ко встрече с публикой, посещающей подобные заведения. И она смогла не подать вида, насколько некомфортно чувствует себя здесь, в своей слишком скромной, не соответствующей нарядам остальных дам, одежде. Что бы окончательно не попасть впросак, да и аппетит ото всей этой ситуации у неё пропал, Жаклин попросила мистера Стивена сделать заказ за неё. Только не заказывайте спиртное и "тяжёлые блюда".
  - Боюсь, Вам придётся ограничиться булочкой и чашкой чая.
  Выслушав пожелания Жаклин, попытался отшутиться мистер Батлер.
  - Всё не так трагично. Здесь есть прекрасные "лёгкие" закуски. Мы сможем организовать премиленький - так дамы это называют? - ленч для мисс Жаклин.
  Мистер Рочестер подозвал официанта. Дав себе слово не вмешиваться и пытаясь сохранять объективность, Жаклин не могла не отметить, что её спутники производят отличное впечатление. Всё от осанки, одежды, манер, до лёгкой, ни к чему не обязывающей темы застольной беседы - было, практически, безупречно. Но, если признание подобных качеств за мистером Стивеном Батлером могло только радовать - все очень и очень рассчитывают, что в скором времени он сделает предложение Мелл - кто будет против такого члена семьи, то мистер Брэндон Рочестер...? Хотелось как можно быстрее избавиться от этого, оказавшегося не таким уж и снобом, джентльмена. Жаклин предпочла бы услышать рассказ мистера Батлера о Генри наедине. Ленч подходил к концу, но мистер Рочестер, по-видимому, не собирался уходить.
  - Мисс Келли, Вы ведь не против, что я так, по домашнему.
  Получив подтверждение, что всё нормально, мистер Батлер продолжал
  - Мелл знает, что Вы, как и все в семье переживаете. Вот и попросила рассказать о Генри, успокоить. Мой друг, Рочестер в курсе событий.
  - Не буду смущать Вас своим присутствием Мисс Джонс,
  Заметив, как изменилось выражение лица Жаклин, вмешался сам мистер Рочестер.
  - Если Вам неприятно обсуждать дела своей семьи при мне, я ухожу. Сочту за честь подождать вас в холле.
  Не дожидаясь ответа, мистер Рочестер поклонился и вышел из зала.
  - Ну за что Вы его так, Келли! Бретт хороший парень! У него уйма достоинств.
  - И умение влезать в чужие дела и прекрасный автомобиль.
  - Верно, автомобиль - прекрасный. Во всём остальном Вы не объективны. Немного снисхождения, мисс Келли. Чтобы верно судить, Бретта необходимо узнать поближе.
  - Мистер Батлер, мне бы хотелось "поближе", то есть поскорее услышать новости о своём брате, если Вы не возражаете. Поверьте, Генри интересует меня больше всего на свете.
  - Вы правы. Простите. Просто я знаю, что с Генри всё в полном порядке. Всё организовалось самым лучшим образом. Он получил офицерский патент в ** полку. Уже, я уверен, по дороге к месту службы.
  - Так быстро! Почему? Дают время на улаживание личных дел и прочее. Я так слышала.
  - Обычно так и происходит. Но ситуация с Генри немного не тривиальная.
  -Что Вы хотите сказать?
  - Не волнуйтесь. Поэтому Мелл и просила разъяснить Вам всё при личной беседе.
  Всё, что рассказал мистер Батлер, было достаточно правдиво и логично. Рассуждая, то с одной, то с другой стороны анализируя услышанное, Жаклин не могла не признать правдоподобность истории о том, как мистер Генри Джонс подал прошение на зачисление в ** полк. Именно туда! И сразу подписал контракт. Этот полк квартировался за пределами страны в сложных условиях и желающих служить там было немного. Этим объясняется и скорость, с которой Генри получил положительный ответ, и необходимость немедленно отправиться к месту службы. Что ж, всё правильно. Все довольны. Кроме, конечно, маменьки. Миссис Джонс предпочла, что бы Генри служил поближе к Роще и она смогла бы видеть своего любимчика почаще. Пора и мне принять эту историю такой, какова она есть. Не выискивать подводных ям и подтекстов. Присев на удобную скамью в глубине дурманящего ароматом распустившихся пионов, парка, уговаривала себя Жаклин.
  
   Как и обещал, Мистер Рочестер ожидал их в холле. Даже в такой, казалось бы, невыгодной для себя ситуации - ему ли с его положением, состоянием и прочим тратить время на пустые ожидания - мистер Брэндон Рочестер выглядел вполне невозмутимо и достойно. Он даже не спросил Жаклин куда её отвести. Не подлежало сомнению, что мисс Джонс вернётся домой! Самоуверенный сноб!
  - Остановите здесь, пожалуйста.
  Неожиданно даже для себя самой попросила Жаклин, когда они проезжали мимо низкой ограды, манящего зеленью Городского парка.
  - Я выйду с Вами,
  Предложил, как всегда услужливый, мистер Батлер.
  - Благодарю. Вы очень любезны. Но я хочу побыть одна. Обдумать всё, что Вы рассказали. Ещё раз - благодарю. Если Вам посчастливится увидеть моих родных раньше меня, передайте от меня привет. И отдельную благодарность - Мелл. Это была замечательная идея. Прощайте, джентльмены.
  Под восторженные взгляды зевак, Жаклин вышла из сверкающей всеми чудесами автомобилестроения, машины. Зелень, тишина и волшебные ароматы огромного, занимающего несколько гектаров парка, успокоили Жаклин. Она любила это, ещё смутное, время ранней весны. Когда юная Весталка - так Жаклин представляла себе весну - осторожно переступая босыми ступнями, пытается пройти по колкой молодой траве, пробует кончиками пальцев воду в прозрачных ручейках и озёрцах, тонкими оголёнными руками - веточками переплетает неокрепшие побеги, следит, как распускаются почки, просыпаются жучки и пчёлы, пьёт душистый нектар из чашечек только-только распустившихся цветов. А ещё, в этом парке были Пионы. Кусты с благоухающими - от кипенно белых до почти чёрных - цветами, создавали иллюзию колышущейся в лучах невысокого солнца, волны. Жаклин подошла ближе. Ещё ближе. Аромат ранних сортов, смешиваясь, как смешивались, проникая друг в друга цвета и оттенки самих цветов, манил и завораживал. Хотелось погрузиться в это море блаженства, и... навсегда остаться там.
  - Мисс Джонс
  Жаклин осознала, что голос, что слова имеют значение, что они обращены к ней, и, что мисс Джонс - это она.
  - Мистер Рочестер!?
  Вот кто помешал ей раствориться, уйти в пронизанное ароматом и светом небытие!
  - Что Вы здесь делаете! Зачем?
  - Мы расстались со Стивеном. У него важная встреча. И я подумал, что Ваш дом достаточно далеко от Парка. И будет правильно отвести Вас домой.
  - Вы напрасно так подумали, мистер Рочестер. Я люблю, и привыкла ходить пешком. И не нуждаюсь ни в чьей помощи. Благодарю.
  Раздосадованная, с испорченным настроением, Жаклин круто развернулась и пошла, почти побежала к выходу из Парка.
  
   Время, как будто, замедлило свой бег, остановилось. То, что совсем недавно, практически, вчера радовало, доставляло удовлетворение, заставляло, без ложной скромности, гордиться собой, своей самостоятельностью и независимой успешностью, стало как-то рутинно и не важно. По-прежнему с чарующей улыбкой и твёрдой рукой Жаклин вела Зелёную лампу, по-прежнему брала на дом работу по переписке и корректуре. Только теперь она могла позволить себе выбирать с кем из, добивающихся её помощи, авторов работать, и, конечно, повысила плату за свои услуги. По-прежнему Жаклин раз в месяц выбиралась на уикенд домой, в Рощу. Там дела шли... как обычно - не шатко, не валко. Отец успокоился - отличная черта характера - проблему отодвинули, задвинули в дальний угол, с глаз долой - значит, её не существует. Пока Генри в армии служит себе где-то, каким-то образом рассчитался с долгами - по крайней мере, более не просит мистера Джонса помочь ему оплатить их - можно не волноваться. Можно не думать о финансах, приданных и прочей "неприглядной" составляющей жизни. Мистер Джонс полностью погрузился бы в собрание своих марок, посещение Клуба, но, с такой женой, как миссис Джонс! С миссис Дж Дж - каждый день, как говориться, праздник! Но, как можно было упрекать её в том, что она - мать, переживает, беспокоится о своём единственном сыне! Наследнике! Как ему живётся, бедному мальчику! Почему милый Генри служит так далеко? Почему мистер Джонс не переживает! Ничего не делает для того, чтобы бедняжка Генри перешёл в другой полк! И, почему так редко приходят письма? И, когда, наконец, они поедут навестить мальчика! Когда приезжала Жаклин, весь этот водопад жалоб и недовольств обрушивался на неё. Вдобавок маменька сетовала Жаклин, что в такое непростое для всех время, старшая дочь позволяет себе жить отдельно и не принимает участие в жизни семьи. Мистер Джонс был несказанно рад "отдыху", который наступал для него с приездом Жаклин. Конечно, он любил её, как и всех остальных детей, но, когда тебе не долбят с утра до ночи одно и то же, это так приятно! Мелисса и Николь - вот кто, по-настоящему, искренне радовался приездам старшей сестры. Хотя они иногда виделись и вне дома. Мистер Батлер изредка - миссис Джонс не поощряла подобные "вольности" и всегда навязывала им в попутчицы Николь - приглашал Мелиссу в город. За несколько разрешённых маменькой часов, девушкам хотелось, и побывать в магазинах, и посетить какое нибудь, о котором, так писали в газетах, мероприятие. Бывало, что они проводили полчасика с Жаклин в модной кофейне, иногда просто заглядывали в Зелёную Лампу, торопясь вовремя вернуться в Рощу. Ну, а вот уж, когда приезжала Жаклин! Разговорам, шуткам, смеху не было конца! Николь ещё с детской непосредственностью, тут же вываливала на сестру все новости и сплетни. Предостерегающих взглядов Мелиссы, девочка просто не замечала. А Жаклин поощряла невинную болтовню младшей сестрёнки. Так, сопоставляя рассказы Ники с тем, о чём скупо говорил мистер Джонс, обращая внимание на кое-какие фразы - Ники жаловалась, что отец не позволил маменьке нанять для неё учителя рисования. Вам с Мелл разрешал, а мне, видите ли, не время! - Жаклин укрепилась в своих невесёлых предположениях. Финансовые дела мистера Джонса плохи. Хоть бы у Мелл что-то получилось с мистером Батлером - всё более сомневаясь в этом, выслушивала Жаклин рассказы сестры о её, так называемом, романе с этим приятным молодым человеком. Подобные вялотекущие отношения, как знала Жаклин, ни к чему хорошему - то есть, с точки зрения девушки, к венцу - не приводили. Но не могла же Жаклин предъявить претензии Стивену Балтеру! При встрече сказать - так, мол, и так - хватит попусту ходить в дом - женись! Да и Мелл не переделать. Была бы на её месте более, скажем, раскованная, инициативная девушка... Но, возможно, такая особа и не привлекла бы внимания мистера Балтера. Что она могла со всем этим поделать, умница Жаклин! Только терпеливо выслушивать, находить оправдания, утешать... Главное - искренне любить и сочувствовать своим близким. Другой семьи у неё нет. Дома, свою Городскую квартиру Жаклин постепенно, незаметно стала называть, и чувствовать, домом, её ждала неизменная Шарлотта. Ничего не менялось в этой чуть лукавой - Жаклин полагала её глуповатой - чуть легкомысленной хохотушке. В один из приездов сестёр в Город Жаклин - кто же мог предполагать, что так получится - отвела девочек в магазин модной одежды, в котором служила Шарлотта. И, к глубочайшему изумлению Жаклин, познакомившись поближе, девушки понравились друг другу! Шарлотта - допустим - она любила, более того, гордилась подобными знакомствами с "настоящими леди". Но, что бы Мелл с её утончённым вкусом и вечно всех высмеивающей Ники, понравилась завитая барашком - она ни на шаг не отставала от веяний моды - Шарлотта, довольно вульгарная продавщица женской одежды!!? Это было сверх понимания! Не найдя ответа, Жакли осторожно спросила об этом Мелл.
  - Ты же считаешь возможным жить, как выражается наша маменька, с этой особой, под одной крышей. Что тебя не устраивает в моём отношении к этой славной девушке? Уверена, она гораздо добрее тебя. Что-что, а снобизм, не твой конёк, Келли.
  Довольно жестоко - Жаклин не поверила своим ушам, услышав подобное от обходительной, старающейся никого не обидеть сестры - ответила Мелл. На самом деле - почему я продолжаю жить под одной крышей с Шарлоттой? Мой теперешний доход позволяет снять отдельную квартиру. Или перебраться в более фешенебельный район. Пусть, даже и с компаньонкой. Но Жаклин этого не делала. Даже не думала о такой возможности. Ощущение тупика, застоя, барахтанья в стоячей, глубже и глубже затягивающей, воде всё чаще и чаще посещало её. В её теперешней жизни с работой в Зелёной Лампе, с бесконечными машинописными заказами и корректурой, Жаклин по собственному ощущению - что-что, а интуиция, пока, ни разу не подводила её - достигла "потолка". Не для неё это. Не для её требовательного, не привыкшего плыть по течению, характера. Это только передышка. Ожидание чего-то нового, возможно, на первый взгляд, совершенно неприемлемого, что должно и обязательно произойдёт в её жизни. Надо только набраться терпения. Ели бы она могла придумать, чем заняться, как изменить свою жизнь. Будут ли к лучшему, эти изменения... Рутина однообразной, размеренной жизни приводила Жаклин в отчаяние.
  Тебе хотелось разнообразия! Тебе было скучно! Не хватало движения, простора! Как теперь вспоминать об этих глупостях! Какая насмешка!
  По радио, а потом и в расклеенных по всему Городу афишах, объявили о начале войны! В гостиной горько плакала, сжимая в кулачке насквозь промокший кружевной платочек, Шарлотта. Генри! Что с ним! Как родители? Сёстры? "Что с нами со всеми будет!" Причитала Шарлотта. Теперь тебе не скучно! Довольна! Жаклин швырнула щётку для волос на комод - туалетный столик. Из зеркала на неё смотрела растерянная, испуганная, пытающаяся взять себя в руки, девушка. Она должна действовать. Быстро и чётко. Прежде всего - Генри! Где он. Что с ним. В Городе это узнать легче и быстрее. Значит, она остаётся тут. По крайней мере, пока не получит какую либо информацию о брате. Далее - работа. Необходимо поговорить с мистером Паулом. Что он предполагает делать. Будет ли работать Зелёная Лампа, и как. Ох, ещё эта, ревущая без перерыва, Шарлотта! Что делать с ней? Поедет ли она к родителям, останется ли в Городе? Что с её работой? Теперь мне некогда будет думать о выборе жизненного пути. Сплин и депрессия подождут. Всё оказалось и проще, и сложнее. Мистер Паул не собирался закрывать Зелёную Лампу. "По крайней мере, пока. В такой ситуации у людей должен быть уголок стабильности, что-то приятное из прошлой жизни. Мы обязаны стать этим пристанищем для растерянных душ." Объяснил мистер Паул Жаклин. "Я очень надеюсь на Вас, голубушка. С Вашим умением найти общий язык, создать непринуждённую обстановку... Мы просто обязаны поддержать наших постоянных посетителей. Все говорят, хочется верить, что это не на долго. У нас сильная армия и отменные генералы. Ваш братец, если мне не изменяет память, один из тех доблестных молодых людей, которые защищают нас." Он же, как более осведомлённый в подобных вещах мужчина, посоветовал Жаклин обратиться за информацией о Генри в один из открывшихся Призывных Пунктов. " Если сами не смогут помочь, то подскажут, где Вы сможете узнать о брате. Успеха Вам. И возвращайтесь. После обеда я Вас жду. Мы откроемся." Первый же Призывной Пункт, оказался недалеко - прямо за углом здания, в котором находилась Зелёная Лампа. Узкое мрачное помещение - наспех переоборудованный каретный сарай, совершенно не подходило для этой цели. Какой энтузиазм могут вызвать закопчённые стены, наспех собранная разномастная мебель, тусклое освещение допотопными лампами. Но чувство патриотизма или бесшабашной смелости оказалось сильнее всей этой ерунды. Помещение было забито молодыми мужчинами, с жаром обсуждающими возможные даты окончания этой войнушки. Все они были уверены в том, что это продлится недолго и горели желанием принять участие в этой увеселительной прогулке. Жаклин с трудом протиснулась к заваленному бумагами простому канцелярскому столу. Два пожилых капрала, не поднимая голов, поминутно сверяясь с толстыми, похожими на конторские книгами записывали данные молодых людей и выдавали им бланки - назначения. Один из них, тот, который записывал добровольцев, удивлённо поднял покрасневшие от непривычной работы глаза, когда вместо документов перед ним оказались затянутые в перчатки изящные дамские руки.
  - Мы не записываем леди, мэм.
  - Благодарю Вас. Я пришла из-за своего брата.
  - Брата? Почему джентльмен не явился сам?
  - Дело в том, офицер, что мой брат уже в армии. Я пришла узнать, где он и что с ним.
  - Вы пришли не по адресу, леди.
  - Я знаю, в каком полку он служил.
  - Простите, мы зря теряем время, мэм. Здесь у нас только запись. Вот перечень полков, в которые требуется пополнение.
  - Но, что же мне делать?
  - Вы тратите и наше и своё время.
  Вмешался второй капрал
  - Обратитесь в Штаб.
  - Какой Штаб?
  - Ох, уж эти гражданские!
   Они поспорили друг с другом, и в результате Жаклин получила адрес и прочие наставления, как найти Штаб, вместе с пожеланиями удачи в поисках. В отличии от Призывного Пункта, попасть в здание Штаба оказалось совсем непросто. Часовой у высоких кованных ворот с начала вовсе не хотел разговаривать с Жаклин - " Не положено. Проходите". После, видя настойчивость леди, и поняв, что от этой посетительницы так просто не отделаешься, послал напарника за Дежурным. Разговор с молоденьким офицером принёс свои плоды. Мальчик - по-другому не могла назвать для себя Жаклин круглолицего с ямочками на ало румяном лице, офицера - пообещал всё разузнать и вернуться. Не было его довольно долго. Часы на резной башенке старинного здания, в котором располагался Штаб, отсчитали несколько склянок - прихоть адмирала - начальника Штаба, бывшего морского офицера, когда, наконец, вернулся "мальчик".
  - Должен Вас огорчить, мисс. Полк, к которому приписан Ваш брат, находится непосредственно в зоне боевых действий. У нас нет, пока, информации.
  - Что значит - нет? И, почему пока?
  - Вы не должны волноваться. Телеграфная связь с полком ** прервана. Но это ничего не означает, мисс. Наши связисты лучшие...
  - Погодите. Вы хотите сказать, что мой брат " в зоне военных действий" - попросту говоря, воюет! И о нём, о полке ** нет сведений!
  - Вы очень умны, мисс. Это именно то, что происходит.
  - Меня не устраивает то, что Вы рассказали. Я должна выяснить у того, кто главнее.
  - Вас не пропустят, мисс. При всём уважении, я не должен был ничего для Вас узнавать. И ничего рассказывать. Не наболтал ли я лишнего.
  - Допустим. Но, как и когда я смогу что-то узнать официально?
  - Через несколько часов мы наладим оповещения по радио и будем вывешивать списки.
  - Какие списки? Где?
  - Прошу извинить меня, мисс - списки убитых и раненных. Мы будем размещать их на газетных тумбах. И посылать сообщения родственникам. Это всё, что я могу сказать Вам. Я не могу более задерживаться мисс.
  Офицерик молодцевато щёлкнул каблуками, отдавая Жаклин честь.
  Бедный Генри! Он попал в самое пекло. С отчаянной точностью поняла Жаклин. Но об этом она ни за что и никогда не расскажет своим родным.
  Жаклин вернулась в Зелёную Лампу, когда мистер Паул, отчаявшись дождаться её, уже поднимал металлическую решётку парадной двери.
  - Прошу извинить меня. Я задержалась...
  И Жаклин коротко рассказала о том, чем занималась всю первую половину дня.
  - Постарайтесь не расстраиваться, дорогая мисс Келли -
  Иногда мистер Паул позволял себе некую фамильярность.
  - Всё должно образоваться самым наилучшим образом. Я думаю - Вам не удалось перекусить? Ничего не хочу слушать! Ещё четверть часа ни на что, решительно ни на чего не повлияют. Отправляйтесь. У наших соседей Вас обслужат быстро.
  Действительно, в соседнем кафе - у них Жаклин иногда заказывала тосты и булочки для проводимых время от времени в Зелёной Лампе "закрытых вечеров" для узкого круга завсегдатаев - Жаклин встретили радушно и быстро обслужили. Здесь знали её вкусы - чай с капелькой кипящего молока и заварная булочка с корицей. Что ещё нужно для счастья печальной мисс. Расплатившись и не задерживаясь, хоть мистер Паул и велел ей не торопиться, Жаклин вернулась в Зелёную Лампу. В ярко освещённом зале всё ещё не было посетителей.
  - Мистер Паул,
  Жаклин решила попросить о том, что ей пришло в голову за чашкой чая,
  - не могла бы я позвонить отсюда в Рощу, родителям? Они, наверное, места себе не находят. Я могла бы успокоить их, рассказать, что была в Штабе, узнавала о Генри.
  - Прекрасная идея, дорогая мисс Жаклин! Как я сам не догадался предложить Вам позвонить! Конечно, звоните. Но что Вы им скажете? Неужели... То, что сообщили Вам?
  - О, мистер Паул! Вы не знаете моих домашних. Даже сотая часть этого... Нет, ни в коем случае! Расскажу... Что нибудь расскажу.
  - Вы берёте на себя большую ответственность, дорогая.
  На том конце провода... Да что там у них происходит! Долго не снимали трубку. Наконец раздался, сопровождаемый потрескиваниями и отзвуками чужих разговоров, голосок Ники
  -О, Келли! Это ты!
  - Как у вас дела? Почему ты подошла к телефону?
  - У маменьки мигрень.
  Зачастила младшая сестрёнка
  -Отец сказал, что придётся отказаться от горничной или от кухарки. Вот маменька и закрылась в спальне. Папенька расстроился и пошёл в Клуб. Мелл помогает на кухне. Я занимаюсь. Фортепиано и всё такое. Еде услышала звонок.
   - У тебя что-то случилось, Келли?
  Они ещё не знают о Генри? Или не хотели рассказывать Ники?
  -Нет, всё в порядке, дорогая. Просто соскучилась, захотелось кого-нибудь из вас услышать. Передай, пожалуйста, домашним, что я звонила. Мистер Паул - ты знаешь, это джентльмен хозяин Зелёной Лампы - позволил пользоваться его телефоном. Запиши номер, дорогая.
  Под одобрительным взглядом мистера Паула Жаклин продиктовала несколько цифр и букв.
  - Я жду от вас звонка. Занимайся прилежно, Ники.
  Жаклин повесила трубку.
   - Ваши родные ещё не слышали новости? Как это возможно?
  - Я сама не могу понять. Может быть, взрослые знают, но не хотели говорить Николь. На нашу семью это похоже. Надеюсь, отец или Мелл поймут, что надо позвонить.
  Жаклин пробыла в Зелёной Лампе до самого позднего вечера. Конечно, она ждала и надеялась, что вот-вот позвонит кто-то из более ни менее адекватных родственников. Но телефон или молчал, или звонили завсегдатаи Зелёной Лампы. Интересовались планами магазина, высказывали свои опасения, и просто... искали с кем бы поговорить, с кем обсудить "кошмарную" ситуацию. По радио, пока, никаких новых заявлений не было. Вечерние газеты перепечатали утренние новости. Наконец, Жаклин решила, что в этот вечер вряд ли удастся поговорить с кем-то из родных, и пора идти домой. Хотя встречаться с Шарлоттой - она непременно её ждёт, и обсуждать совершенно невнятную ситуацию, Жаклин совершенно не хотелось. Она закрывала входную дверь Зелёной Лампы, когда от стены отделился тёмный силуэт мужчины и направился к ней. Вот об этом Жаклин не подумала! Как не подумала и о том, как будет добираться домой в столь поздний час. Закричать? Позвать на помощь? На пустынной улице тускло раскачивались фонари. Убежать она не сумеет. Мужчина высок. Крепкого телосложения. Подпущу его поближе. Жаклин опустила вуалетку, полностью закрыв лицо. Что-что, а драться с мальчишками она умеет. Спасибо, Генри. Спасибо, братишка за науку. Ещё немного, ещё, хотя бы, один миг - она шагнула навстречу мужчине ...
  - Мисс Джонс, добрый вечер.
  Боги! Она знает, ей знаком этот голос.
  - Я не собирался Вас обидеть.
  Жаклин стремительно подняла голову. Откинула вуалетку. Сердце стучало, как сошедшие с ума, часы. Она чуть не задохнулась.
  - Вы! Это Вы? Да как Вы смеете!?
  Мистер Рочестер - по законам дамского романа этим ужасным ночным незнакомцем должен был быть именно он, и это был именно он - терпеливо выслушал все не очень лестные эпитеты Жаклин в свой адрес. И остановил её, схватив за руки только тогда, когда она пребольно ткнула кулачком с зажатыми в нём ключами от магазина.
  - Я уже попросил меня простить, мисс Джонс. Не разумнее ли закрыть дверь?
  - Вы правы. Я несколько увлеклась.
  Жаклин вернулась к двери. Ещё раз повернула ключ в замочной скважине, давая себе время успокоиться. Леди не должна так себя вести!
  - Как Вы здесь очутились? Как поживаете, мистер Рочестер?
  - Наконец то! Ваш обычный надменный светский тон. Значит, успокоились. Может быть, уже и не сердитесь?
  - Мой надменный светский тон!!! Впрочем... Как Вы - здесь?
  - Я был в Городе, когда объявили. Сразу оказалось много неотложных дел. Потом я подумал - да, Стив, мы с ним созвонились, сказал, что Вы в городе - подумал, что Вам необходимо знать, что с родными всё в порядке. У Вас нет телефона. Мисс Белл сказала, что Вы ещё не возвращались.
  - Так Вы разговаривали с Шарлоттой! Где?
  - Где? Поехал к Вам домой. Вы не забыли - я знаю Ваш адрес.
  - Ах, да. И что?
  -Да, в общем, ничего. Подъехал сюда, к Зелёной Лампе. Удостоверился, что Вы в магазине.
  - Не понимаю, для чего Вы ждали меня?
  - Точно не за тем, что бы получить удар носком женской туфельки.
  Хорошо, что было сумрачно. Мистер Рочестер не мог увидеть, заливший всё лицо Жаклин, жаркий румянец - именно так она и собиралась поступить.
  - Простите, я не могла предположить...
  - Вы совершенно правы. Я получил бы по заслугам. В такое опасное время все должны быть осторожны. Вы молодец, мисс Джонс - не даёте себя обидеть.
  - Давайте забудем. Пожалуйста.
  - Согласен, мисс. Но, как Вы собирались добраться домой? Сейчас на улицах небезопасно. В этом Вы правы.
  - Я ждала звонка из Рощи. Задержалась. А потом... не подумала.
  -О, так Вам удалось поговорить с родными!
  - К сожалению, нет. Когда я позвонила, дома была только Ники. Я попросила её передать, что я звонила. Но, видимо, никто из семьи не понял, что это важно.
  Они всё ещё стояли у дверей Зелёной Лампы.
  - Мисс Джонс, я с автомобилем. Позвольте отвезти Вас домой. Время позднее. По дороге Вы расскажете, если сочтёте нужным... Вас что-то беспокоит.
  Автомобиль плавно тронулся с места. Покачиваясь на удобном сидении, Жаклин почувствовала, как она устала.
  - Мисс Джонс, мы приехали.
  - О, простите. Я сегодня
  И не имея сил сдержаться, совсем, как глупышка Ники, торопясь, путаясь и перебивая сомою себя, Жаклин рассказала о волнениях и перипетиях сегодняшнего, уже, возможно, вчерашнего дня.
  - Так вот оно что. И Ваши родственники, конечно, ничего не знают. И Вы сами ходили по всем этим местам? Выясняли, что с Генри.
  - Да. Но в этом нет ничего такого.
  Жаклин не хотелось, что бы мистер Рочестер судил, или составил "неправильное мнение" о её семье.
  - Конечно. А Вы? Что Вы собираетесь делать? Уедите в Рощу? Останетесь в Городе?
  Жаклин объяснила, что делать ей, собственно, дома нечего. А в Городе больше возможностей узнать о Генри. Если понадобится, помочь ему. И пока мистер Паул не закрывает Зелёную Лампу, она останется у него. Продолжит работать.
  - Что ж, разумно.
  Мистер Рочестер, словно они были на официальном мероприятии, чинно распрощался.
  - Уже довольно поздно. Желаю Вам всего доброго, мисс Джонс.
  - Благодарю, мистер Рочестер. Прощайте.
  Той же монетой, - ишь какой, мы тоже так умеем - ответила, почему-то раздосадованная, Жаклин.
  События этого дня, и странный, непонятный вечер с мистером Рочестером так подействовали на Жаклин, вывели её из состояния обычной, спокойной, чуть насмешливой уверенности, что, даже, ожидавшая её Шарлотта не смогла - куда уж больше - окончательно испортить ей настроение.
  - Наконец! Наконец ты пришла! Я так волновалась. Не могла уснуть! Где ты была так долго?
  Вскочила из-за накрытого к чаю стола, в ночном пеньюаре с папильотками в волосах, Шарлотта. Что поделаешь, когда живёшь под донной крышей, приходится терпеть такое панибратство. Хорошо, хоть маменька не знает, что девица неизвестно какого происхождения, называет её дочь по имени!
  - Добрый вечер, Шарлотта. Извини, не смогла раньше. Спасибо, что ждала.
   Жаклин постаралась не выказать своего раздражения, быть приветливой.
  - У тебя всё в порядке? А в семье...
  - Всё хорошо, Шарлотта. Мы можем ложиться спать.
  - Нет, подожди
  Шарлотта решилась
  - А как мистер Генри? Есть какие нибудь новости? Ты узнала?
  Единственный человек, который спросил о Генри. Больше никто не поинтересовался. Отстранённо, не придавая этому особого значения, отметила Жаклин.
  - Узнала и, вроде бы, и нет. Сказали, что полк Генри в районе боевых действий. Больше ничего
  - И мистер Рочестер сказал, что Генри, вероятнее всего, вне опасности.
  - Мистер Рочестер! Ты с ним разговаривала? Где ты его видела?
  -Я думала, он тебя нашёл.
  Он же мне говорил. Как я могла забыть. Жаклин промолчала.
  - Жалко. Он приезжал. Справлялся о тебе, о Генри, обо всех в Роще. Сначала хотел тебя подождать. А потом сказал, что дела, спешит.
  - Всё правильно, Шарлотта, не волнуйся.
  Жаклин не желала ни слушать, ни думать о мистере Рочестере.
  - Пойдём отдыхать. Завтра я работаю. А ты?
  - Да, наш магазин работает. Почему ты спрашиваешь? Что могут закрыть? Из-за войны!
  - Ничего-то я не знаю, Шарлотта. На самом деле, очень устала. Покойной ночи.
  - Покойной ночи, Жаклин. Там у тебя...
  Но Жаклин уже вошла в свою комнату и застыла на пороге. Шторы на высоком окне были раздвинуты. В серебряно перламутровом свете полной луны, в широком просторе хрустальной вазы покойно раскинулись пионы. И аромат - неописуемый, нежно призывный, терпко ласковый, волшебный аромат, подгоняемый невнятным ветерком, окутал Жаклин. Она попятилась.
  - Что, что это? Откуда.
  Хотя, в глубине души знала... и надеялась, что не ошибается. Возможно ли?
  Шарлотта ещё не ушла. Она, зная свою соседку, ожидала вопросов у приоткрытой двери.
  - Я же начала объяснять. Мистер Рочестер! Он был так мил. Велел передать цветы для мисс Жаклин.
  Жаклин не в состоянии была вымолвить ни слова.
  - Для тебя, Келли! Я поставила в вазу. А, что не надо было? Так ты меня извини. Мистер Рочестер такой джентльмен!
  - Шарлотта, ты всё сделала правильно. Я не ожидала. Спасибо. Всё хорошо. Покойной ночи.
  - Как скажешь.
  Вполне оправданное любопытство Шарлотты рассчитывало на продолжение разговора...но
  - Приятных снов, Келли.
   Что же это такое? Что? Почему? Жаклин с трудом задремала перед ранним рассветом. Царственные цветы приветствовали её. Аромат, навевавший ей изумительные фантастические видения всю короткую ночь, заполнил всю комнату. Каждая вещь, предмет впитали какую-то часть из радужной палитры запахов. А она, сама Жаклин, казалось ей, купается в волнах бархатистого аромата. Не хотелось просыпаться, выбираться из этого загадочно - сказочного плена. Возвращаться в действительность. К делам и заботам. Но Шарлотта настойчиво стучала в дверь.
  - Келли! Поднимайся, Келли! Ты собиралась на работу.
  Жаклин - вчера вечером этого она не позволила себе сделать - провела руками над короной цветов, почти обняла их, почти коснулась ладонями. Цветы ответили ей! Или просто показалось, что в ладони мягко ударила, пощекотала лёгкая упругая сила. Аромат стал...звонче. Как-то требовательнее? Они хотят, что бы я что-то сделала. Но, что? Или они ... что-то ...говорят?
  - Келли, вставай! Завтрак готов. Пора!
  Утро, не зря торопила Шарлотта, было позднее. Девушки успели выпить по чашечке чая, и надо было бежать. Неизвестно, как сейчас с транспортом. Магазин модной одежды, где служила Шарлотта - относительно близко к дому. А Зелёная Лампа - значительно дальше. На углу улиц девушки расстались. Хорошо, что не было времени на разговоры. Жаклин не в состоянии была рассуждать о войне, о том, что и как теперь будет. Она, вообще, была не в состоянии думать, о чём бы то ни было. В то время, когда происходит что-то судьбоносное, грозящее изменить, или даже, забрать жизнь множества людей, ты думаешь о каких-то цветах, о том, кто их тебе передал и почему! Стыдно! Вовсе нет! Отвечала сама себе Жаклин. Цветы - это мои любимые пионы. Тот, кто их передал, каким-то образом об этом узнал. И это говорит ... о том, о... многом. Тем более, что этот тот - малознакомый, практически, не знакомый молодой человек
   - Вы собираетесь смотреть по сторонам, Леди!
  Переходя улицу, Жаклин чуть не попала под колёся автомобиля, которым управляла дама!
  - О, простите! Я...
  - Вы задумались, мисс. У Вас неприятности, Вы куда-то спешите, Вас подвести???
  Без остановки тараторила молодая женщина, высовываясь и автомобиля. Жаклин впервые видела за рулём женщину. И, как-то так получилось, что не смогла устоять под весёлым давлением дамы - шофёра. Тем более, что предложение было как нельзя к стати. Опаздывать Жаклин совсем не хотелось. По дороге к Зелёной Лампе - Жаклин довезли до самых дверей магазина - леди сочли возможным представиться друг другу. Мисс Хелли Уилсон, не без гордости и кокетства, отвечая на расспросы Жаклин, рассказала, как и где научилась водить автомобиль. "Надеюсь, сейчас, во время войны эти знания мне пригодятся." Добавила самоуверенная амазонка. У самых дверей Зелёной Лампы девушки обменялись визитными карточками.
  -Если Вы непротив, будем поддерживать знакомство.
  Помахала рукой, затянутой в автомобильную перчатку, новая знакомая Жаклин.
  - У Вас экзотические приятельницы.
  Поздоровавшись, заметил мистер Паул.
  - Многое сейчас изменилось. Не знаю, к добру ли. Ещё больше перемен принесёт эта война.
  Вот о войне, Жаклин меньше всего хотела говорить. Она не понимала и не хотела понять, как могут цивилизованные люди, называя это "войной", планомерно убивать друг друга. Не было такой причины, такого повода, который, в её глазах, оправдывал бы это варварское деяние. Если бы она могла как-то повлиять, что-то сделать... А так - бесполезные, приносящие боль и разочарование разговоры. День, который обещал - и почему она себе это надумала - быть светлым и непередаваемо прекрасным, оказался серым, унылым и ... печальным. Посетителей в Зелёной Лампе совсем не было. Принесли свежие газеты. "Известия с линии фронта", " Списки потерь" - Господи! Первые "потери" - чьи-то сыновья, братья, отцы, мужья! "Комментарии и прогнозы". Время от времени звонил телефон. По началу Жаклин отрывалась от придуманного для самой себя занятия - приводила в порядок каталог новых поступлений - и прислушивалась. Незамысловатые разговоры мистера Паула... Она ждала звонка из Рощи. Надеялась, что родные сообразят позвонить - на визитной карточке мистера Паула, которой миссис Джонс изредка щеголяла перед "известными особами - несносными соседями ", был и номер телефона Зелёной лампы. Сама звонить второй раз подряд Жаклин не хотела. Это было бы не в её обычае, и дома могли забеспокоиться. Она не понаслышке знала, что такое "взволнованная" маменька. В подобных состояниях Миссис Дж Дж бывала просто... несносна. Но, даже такие длинные дни, как в начале лета, имеют тенденцию заканчиваться.
  - Пора закрываться.
  Мистер Паул был, хоть и старался не показывать этого, озабочен, более того - обеспокоен. Война, нестабильность в стране не способствуют бизнесу. Тем более такому, как книжный.
  - Мисс Жаклин, завтра и до конца недели поработаем, как обычно. Потом решим, что и как делать.
  Жаклин разложила формуляры, поставила на места картотеки, погасила настольную лампу. Мистер Пауль уже ждал её у входной двери. И тут раздался телефонный звонок. В гулкой тишине, ударившись о полки с книгами, требовательная трель звонка разлетелась на тысячи острых, почти впивающихся в кожу, осколков.
  - Мисс Жаклин, Вы ближе к телефону, ответьте, пожалуйста.
  Попросил, придерживая входную дверь, мистер Паул.
  - Алло, Зелёная Лампа. Слушаю Вас.
   - Мисс Джонс! Здравствуйте. Хорошо, что я Вас застал.
  Оказывается, оказывается весь этот день - ужасный день войны и неопределённости, она ждала не звонка из Рощи, от родных! Она ждала именно этот звонок.
  - Вы, вероятно, ждали другого звонка.
  По своему понял молчание Жаклин мужчина на другом конце провода.
  - Нет. Нисколько. Вы ошибаетесь. То есть, добрый вечер, мистер Рочестер.
  - Я не задержу Вас надолго. Это по поводу Генри.
  Жаклин всё ещё "собирала себя". Генри...Ах, да, брат - Генри.
  - Мне удалось выяснить, что его полк участвует в боевых действиях. Они попали в сложную ситуацию. Никто не был предупреждён. Да и сложно предугадать... Но сейчас положение выравнивается. Меня заверили, что больших потерь в личном составе быть не должно. В любом случае, Генри - не рядовой солдат. По статистике, офицеры погибают реже. Мисс Жаклин я попросил, что бы все новости, касательно Генри пересылались Вам. Это всё, что я имею Вам сообщить. Желаю всего наилучшего. Прощайте.
  - Мистер Рочестер! Спасибо! Огромное спасибо!
  Кричала, будто так её смогут лучше услышать, Жаклин в замолкшую трубку. Но в ответ слышала лишь длинные гудки "отбоя".
  Какой позор! Разве так следует разговаривать! Не поблагодарила, не - да тысячи, миллионы не, догоняя, сбивая друг друга, пронеслись в мозгу Жаклин. Какая невоспитанность! Что он обо мне подумает!
  - Мисс Джонс, Вы скоро? Кто это был? Вы расстроены? Кто-то из Рощи?
  - Иду, мистер Паул. Уже иду. Звонили по поводу Генри.
  - Припоминаю, Ваш старший братец. Он в полку. А полк... Постойте-ка - этот полк сейчас на передовой - в самом пекле. Ох, простите, дорогая.
  - Всё в порядке, мистер Паул. Мне сказали.
  - Значит, есть какие-то новости?
  -Пока, нет. Мне сообщили, джентльмен, который позвонил, сказал, что все новости о Генри будут пересылаться мне.
  -Очень, очень благородно. Они настоящие рыцари, те, кто в Штабе. Похвально.
  - Полностью поддерживаю Ваше мнение, мистер Паул. До завтра.
  Не станет же Жакли объяснять, что даже не знает, где служит, и служит ли, мистер Рочестер. Мистер Паул не поймёт, если она скажет, что даже не удосужилась узнать это! Она не успела начать как следует переживать и корить себя и за это, как раздался шум подъезжающего автомобиля и звонкие в насторожённой тишине, звуки клаксона. На миг, всего лишь на краткий миг, сердце Жаклин остановилось, что бы затрепетать... Но нет, это был - по многим причинам, и главная из них её непристойное поведение - не мистер Рочестер! Из опущенного окна Автомобиля махала рукой женщина - Хелли Уилсон.
  - Добрый вечер, Хелли!
  - Мисс Джонс, Вы пользуетесь популярностью. Представьте меня Вашей удивительной знакомой.
  Мистера Паула заинтересовала женщина в автомобиле. Он был очень любопытен, называл это "любознателен", хозяин книжного магазина. Считал, что это одна из составляющих успешного книжного бизнеса. Женщина за рулём, женщина шофёр, такое не часто увидишь.
  - Мисс Уилсон - Мистер Паул, хозяин Зелёной Лампы.
  - Мистер Паул - Мисс Хелли Уилсон.
  Все раскланялись, прозвучали подобающие реплики. Мистер Паул поинтересовался, как Мисс Уилсон научилась водить автомобиль, и для какой цели.
  - Только не увезите нашу мисс Джонс.
  Повосхищавшись мисс Уилсон и её, "свойственным только немногим женщинам", характером, попросил мистер Паул.
  - Без мисс Жаклин наша Зелёная лампа не сможет так же блистать.
  - Я была недалеко. Ехала мимо. И, на всякий случай, свернула к вашей замечательной Лампе, мистер Паул. Вдруг смогу подвезти Жаклин до дома. Вы же знаете, сейчас небезопасно. Особенно по вечерам.
  - Похвальный поступок, мисс Уилсон.
  - С удовольствием приму предложение, Хелли. Но, не можете же Вы каждый вечер сопровождать меня домой. Это неправильно
  - И невозможно,
  Подхватила, польщённая одобрением мистера Паула мисс Хелли
  - Каждый вечер - конечно, нет. Но сегодня - с радостью.
  Мисс Хелли Уилсон искусно управляла автомобилем.
  - У Вас прекрасно получается.
  Не удержалась от похвалы Жаклин.
  - Вы долго учились, Хелли?
  - Вы не против перейти на ты? Мне кажется, так будет лучше, проще общаться. Не находите?
  - Конечно, с радостью. Называйте меня - Келли.
  - О, и в твоей семье предпочитают детские прозвища! Это здорово!
  Подъехав к дому, где Жаклин снимала квартиру, девушки ещё долго разговаривали, переходя от одной темы к другой, перескакивая от события к событию и снова возвращаясь к наиболее интересному для них обоих. Они оказались, практически, ровесницами, росли и воспитывались почти в одинаковых условиях. Мисс Хелли Уилсон по происхождению была выше Жаклин. Она происходила из давно обнищавшей, пришедшей в упадок ветви знатного рода. Но никакого снобистского отпечатка это на ней не оставило. "Да, большой клан. Много всяческой родни. Вот именно - всяческой. И множество знакомств в самых разнообразных кругах. Но это не повод задирать нос и считать остальных - если, конечно, замечаешь их - людьми низшего сорта." В общем, теоретически, взгляды девушек на жизнь оказались достаточно схожими. Общаться с Хелли оказалось гораздо интереснее и приятнее, чем с Шарлоттой. И время для обеих пролетело совершенно незаметно. Спохватились они, услышав далёкий отчётливый в тишине насторожённых улиц, бой курантов на башне Ратуши. Девушки поторопились распрощаться.
  - Хоть бы Шарлотта не ждала меня! Как неудобно.
  - Шарлотта - это твоя компаньонка? Помню, вы вместе снимаете жильё. А мне, кузен Фредерик - долго рассказывать, я и сама не помню с чьей стороны мы родственники - позволил пожить в его студии. Не важно... Завтра рано вставать.
  - Ты занята по утрам, Хелли?
  - Не то, что бы занята, но
  Вновь начавшийся разговор, мог затянуться до глубокой ночи.
  - Но, давай договорим завтра.
  - Прекрасно. Встретимся завтра.
  - Я заеду и мы поболтаем.
  Стараясь не шуметь, Жаклин вошла в квартиру. Да, Шарлотта спала. Но на столе, в пробивающемся из-за занавесок чахлом свете, белел листок бумаги. Нечётко видимые буквы, расплывались ... Жаклин плотно затворила дверь своей комнаты, зажгла настольную лампу. Записка! Что могла сообщить Шарлотта? Может быть, записка не от неё? Некому, кроме соседки ей писать! Но, прежде всего, Жаклин подошла к цветам. Их аромат, как будто усилился. Лепестки затрепетав, потянулись к её ладоням, к склонённому - ближе, ближе - лицу. Цветы, наверное, ждали её. Так же, как она, не отдавая себе в этом отчёта, целый день ждала встречи с ним. Они хранили память о нём. Они напоминали и смутные ожидания, надежды ... Невозможно оторваться, начать думать. Потому что, через весь день, все события и разговоры, для Жаклин звучит этот голос... Голос, обрушившийся на неё из черноты телефонной трубки, лишивший возможности думать и отвечать. "...Когда я твой голос слышу, У меня срывает крышу..." Где она могла такое услышать? Странное, неожиданное... но она понимает, о чём это. Так и есть - голос мистера Рочестера заставляет её сердце биться в бешеном темпе, у неё перехватывает дыхание, она теряет контроль над собой и не может ни думать, ни адекватно разговаривать. Что она наделала! Почему ничего не сказала о цветах! Он, наверное, ждал. Хотя бы не благодарности, но каких нибудь, из приличия, слов. Сочтёт ли он её невоспитанной грубиянкой, захочет ли ещё увидеть, хотя бы поговорить с ней. Она должна была объяснить. Но как можно такое объяснить! Объяснить то, чего она и сама не понимает. Жаклин отдёрнула руки, отпрянула от цветов. Это безумство так чувствовать и думать. Пора, как говориться - интересно, где и кем - включить мозги. Вот поздний вечер. Её комната. Записка от Шарлотты. О чём пишет ей соседка? Что могло произойти? Конечно, ничего из ряда вон выходящего. Шарлотта хочет посоветоваться с ней утром. И желает покойной ночи. Хорошая, добрая девушка, Шарлотта. Она, несомненно, гораздо добрее и проще новой знакомой. Но общаться Жаклин интересно именно с мисс Хелли Уилсон, а не с преданной простушкой Шарлоттой. Сравнивая этих двух совершенно разных девушек, анализируя своё к ним отношение, Жаклин смогла отвлечься от мыслей... От ненужных мыслей. Но заснуть, полноценно отдохнуть, она так и не смогла. Утром, Жаклин встала раньше Шарлотты - она приготовила чай, подсушила тосты и решительно постучала в дверь соседки.
  - Доброе утро! Вставай, Шарлотта. Сегодня моя очередь тебя будить! Вставай, завтрак готов.
  Розовая ото сна, увенчанная папильотками головка, тараща заспанные голубые глазки и хлопая длинными ресницами, выглянула из двери на зов Жаклин.
  -О, Келли! Доброе утро. Ты вчера поздно вернулась? Извини, не смогла дождаться.
  На ходу запахивая пеньюар, забрасывая Жаклин вопросами, вышла из своей комнаты Шарлотта.
  - Как вкусно пахнет!
  Наманикюренными пальчиками она ухватила один тост.
  - Шарлотта! В пеньюаре! Приведите себя в порядок, мисс! Завтрак не убежит.
  - Ты будешь ужасной матерью, Келли! Бедные твои детишки. Так и вижу, как ты их дрессируешь!
  Переодеваясь, из своей комнаты полушутя, полусерьёзно, предсказывала Шарлотта.
  - Ты прочла мою записку, Келли?
  В полном параде - тёмно синяя плиссированная юбочка, белая с воздушным кружевным жабо, блузка, голубая атласная лента в золотистых кудряшках - Шарлотта подошла к накрытому для завтрака столу.
  - Так можно, мисс Жаклин?
  - Шарлотта, зачем? Ты же знаешь
  - Ты хочешь мне добра, дорогая Келли!
  Намазывая тост внушительным слоем джема, Шарлотта закончила за Жаклин фразу.
  - Знаю. Прости...
  Разобрала Жаклин нечёткие, из-за полностью занятого едой рта девушки, слова.
  - Я не поняла, о чём ты хотела со мной поговорить. В чём была срочность - писать и оставлять записку!
  - Мммм
  Шарлотта промокнула губы краем салфетки, облизала липкие от джема пальцы.
  - Вчера в магазин приходила одна леди. Очень важная. Они разговаривали с хозяйкой. Ну, ты же знаешь, миссис Чарльз любит посплетничать. Жаклин лишь пожала плечами. Миссис Чарльз - хозяйку магазина модной женской одежды, в котором работала Шарлотта, она знала лишь по эмоциональным рассказам соседки.
  - Ну вот, миссис Чарльз пожаловалась, что покупателей мало. А та леди возьми и скажи, что скоро вообще никто ничего покупать не будет. Потому, как война. И сколько продлится неизвестно. И магазины станут не нужны. И продавщицы. А вот сёстры милосердия - они очень будут нужны. Леди сказала, что хорошо бы девушкам продавщицам не ждать, пока закроются магазины, а прямо сейчас записаться на курсы. Выучиться на сестёр милосердия. Ты как думаешь, Келли? Неужели война продлиться так долго?
  Что могла ответить Жаклин.
  - Леди, наверняка, знает. Мы с девушками целый день об этом думали. И так, и этак. Эта леди оставила нам визитку.
  На плотном, с выдавленной монограммой, картоне значилась довольно известная фамилия и, ничего не говорящее Жаклин, имя леди. Ниже, более мелким шрифтом сообщалось, что их светлость - организатор курсов подготовки сестёр милосердия для военных госпиталей. Ещё ниже - адрес и даже, номер телефона.
  - Хорошая идея. Что же вы решили?
  - Одного мнения нет. Одно дело - работать в модном магазине, другое - ухаживать за молодыми мужчинами. Ты понимаешь.
  - Да. Но, если магазин закроется, что будете делать?
  - У всех будут проблемы. И не маленькие. Если уж магазин одежды придётся закрыть - то книжный, и подавно! Что тогда, Келли?
  - Всё это, на первый взгляд, верно. Но так, сразу, я ничего ни решить, ни посоветовать не могу. На этот уикенд я собираюсь в Рощу. Когда вернусь, поговорим. Согласна?
  - Конечно, Келли. Я тоже так думаю - торопиться, пока, не стоит. Я всё хочу спросить
  Шарлотта, что совсем было ей не свойственно, чуть смущённо украдкой посмотрела на Жаклин
  -как ваш Генри? Что-то стало известно?
  - Спасибо за внимание, Шарлотта. К сожалению, пока всё, как было. Мне обещали сообщить, если будут новости.
  - А в Роще? Может быть, они там что-то знают.
  - Думаю, вообще ни о чем не догадываются. Знали бы, маменька уже замучила бы всех своими мигренями. О, наша семейка! Не завидую будущей жене Генри. Если этот джентльмен, вообще, когда нибудь женится.
  Шарлотта хотела что-то ответить, но лишь густо покраснела.
   Несколько дней до конца недели прошли всё в том же изматывающем, бесплодном ожидании. Жаклин не знала, вернее, боялась себе признаться, чего или кого она ждёт. Ещё один раз за ней, к концу рабочего дня заезжала мисс Хелли. Хоть они и перешли на ты, Жаклин было почему-то трудно называть новую подругу по имени - просто Хелли.
  - В ближайшее время мы не увидимся, Келли,
  Сообщила в тот вечер мисс Уилсон.
  - Я записалась во Вспомогательные войска. Им требуются шофёры.
  - Как! Вас отправят на фронт!
  - Нет, как можно о таком подумать! Конечно, нет. Девушки, умеющие управлять автомобилем, займут место мужчин тут, в тылу. Хочешь присоединиться к нам? Компания подбирается замечательная.
  Это было второе за несколько дней предложение участвовать в том, что Жаклин осуждала всей душой.
  - Я уезжаю на уикенд домой.
  - Прекрасно! Повидайся с родными. А, когда вернёшься - найди меня. Вот адрес.
  Изящным рондо Хелли вывела несколько слов.
  - Это не студия кузена, забыла имя этого джентльмена?
  - Я съехала от него. Надо понимать - сейчас война и я записалась, хоть и во Вспомогательную, но Армию! И мы обязаны жит на базе - это называется казарменное положение - около наших автомобилей.
  - Вот как.
  - А мой кузен - Фредерик, гордится моим поступком. Он и студию оставил за мной. Так что свободное время и увольнения я смогу проводить там. Найдёшь меня по одному из этих адресов. Хорошо?
  Жаклин пообещала. Конечно, когда вернётся из Рощи. Когда вернётся. Что-то ждёт её в родительском доме...
  А вот то, что ждало Жаклин в Роще - она не ожидала и представить себе не могла. Её сёстры, её маменька - вся её семья, за исключением, пожалуй, отца, мистера Джонса, были приподнято веселы, сияли от радости. "Мистер Батлер сделал Мелл предложение!" Первое, что выпалила сияющая Ники при встрече.
  - Да, представь себе, Келли, мистер Батлер, такой милый и богатый сделал, наконец, нашей красавице предложение!
  Единственное, о чём могла говорить, что обсуждать миссис Дж Дж.
  - Всё не так просто, дорогая Келли.
  Когда они, наконец, остались одни, поделилась Мелисса с сестрой. С детства они любили эти часы поздних сумерек - в тайне от строгой маменьки забраться в одну кровать, и говорить, говорить без конца. Вот и сейчас, взрослые девушки, они не изменили своим привычкам. Свет во всём доме уже потушен. Через выходящее в сад окно, комнату заливает аромат тёмной махровой сирени. Только здесь и только сёйчас делиться сокровенными тайнами и мечтами.
  - Я чего-то не знаю, Мелл? Ты должна быть на седьмом небе от счастья!
  - Ты права, Келли, должна. Но мистер Батлер записался добровольцем! Он уходит на войну, Келли! Ты понимаешь?
  -Такое время, дорогая. Наш Генри воюет. Тысячи мужчин и, даже, женщины, идут в Армию.
  - Ах, ты не понимаешь! Никто не понимает! Стивен сказал, что сделал мне предложение перед тем, как уйти на войну, чтобы я не думала, что он боится жениться и сбежал!
  - Благородно. Какая разница, когда Стивен сделал тебе предложение! Вы любите друг друга и будете счастливы. Хоть сейчас, хоть после войны.
  - Келли, ты так говоришь, потому что сама никого не любишь. Я имею ввиду, ну, ты понимаешь. А я чувствую, что Стивен не вернётся!
  - Что значит - не вернётся! Это ты о чём!!!! Как ты можешь так думать!
  - Я не думаю, Келли. Я не хочу об этом думать! Я - знаю, чувствую.
  - Мелл, бедняжка моя, даже если тебе что-то такое кажется - это обычное состояние всех невест перед свадьбой. А тут ещё, эта война! И надо ждать непонятно сколько.
  Потребовалось много, много слов, объятий, воспоминаний детства, прежде, чем измученная страшными предчувствиями, Мелисса задремала.
  - Жаклин! Мелисса! Где вы? Девочки!
  Как обычно, по утрам миссис Джонсон инспектировала спальни дочерей. Не дай Бог маменька найдёт в беспорядке разбросанную одежду, лежащие не на местах вещи! В ход шла самая страшная угроза - "Таких нерях никто не возьмёт замуж!" И следовало не менее тяжёлое наказание - лишение десерта. По привычке - что ни говори, маменьке удалось их вымуштровать, лишь заслышав голос миссис Дж Дж девушки проснулись. О!!!! Шаги приближались к ближайшей к спальне родителей комнате - комнате Келли. Ловко - многолетняя практика чего-то стоит, Жаклин выскользнула из кровати, и на цыпочках, стараясь ничего не задеть и произвести как можно меньше шума, кинулась к дверям, соединяющим их с Мелиссой комнаты. Она лишь успела аккуратно притворить за собой дверь, как громогласно требуя, что бы Мелисса немедленно поднималась и начинала радоваться несказанному счастью, в спальню вошла - облаком кружев и оборок, источая непритворное довольство - вплыла маменька. Жаклин хорошо знала, что и как последует за этим. Поэтому не стала дожидаться инспекции, а приведя себя на скорую руку в порядок, ушла из своей спальни. Ей хотелось найти отца. Когда она вчера приехала, им не удалось обменяться ни единым словом. Помня привычки отца, - самое трудное для человека соединить свои привычки и обыденный уклад жизни, Жаклин рассчитывала, что мистер Джонс в библиотеке. Мистер Джонс, заложив муаровой ленточкой нужную страницу книги, обернулся к Жаклин.
  - Доброе утро, дорогая.
  - Доброе утро, отец. Я не хотела Вас отвлечь
  - Чепуха. Я попросту провожу время.
  Ещё немного общих слов, общих, проходных фраз. Кто начнёт первым?
  - Ты пришла узнать, что я думаю обо всём этом?
  Вопрос и, сопровождающий его, широкий взмах руки могли относиться к чему угодно.
  -Вы правы. Мне интересно, что Вы думаете и о войне и о сватовстве мистера Батлера.
  - На первое место ты поставила войну, умница. У нас в клубе много чего говорят о войне! Меня интересует, что с Генри!
  - Мне обещали сообщить.
  - Кто может сообщить! И что? Полк Генри в самом пекле.
  - Так Вы знаете?
  - Я - да. Миссис Дж Дж и девочки - нет. Только истерик и мигреней сейчас не хватало.
  - Я не знала...
  - Хорош бы я был, если бы не знал о сыне! Кое - какие связи у меня остались. Но никто не может объяснить, почему до сих пор нет никаких известий о ** Полке.
  - Сватовство мистера Батлера как нельзя более кстати сейчас. Все заняты только этим. Нет времени задуматься, что с Генри... Маменька вся в предвкушении.
  - Сватовство! Этот джентльмен не сегодня-завтра уйдёт воевать.
  -Мистер Балтер так понимает свой гражданский долг.
  - Будь добра - гражданский долг! А долг перед невестой? Ты или женись, или служи! Бедная девочка. Для чего... Война не увеселительная прогулка. А она, ты же знаешь, будет его ждать. Я дал своё согласие. Что мне оставалось. Но, лучше бы - запретил! Лучше бы я оказался деспотом. Кто делает предложение и сразу же покидает невесту? Свадьба после окончания войны! Ты слышала, что-либо подобное! Ничего хорошего ждать не приходиться.
  Разговор, вернее, монолог мистера Джонса приобретал всё более печальный, даже трагический оттенок. Жаклин от всей души хотелось как-то подбодрить, успокоить отца. Но, очень трудно обманывать умного, трезво рассуждающего человека. Не выставлять же себя совершенной дурочкой с безответственным лепетом о том, что всё будет хорошо. Безнравственно пытаться убеждать других в том, чему сама не веришь. Но, даже в такой ситуации, Жаклин хотелось подбодрить отца.
  - Нас двое - одинаково оценивающих то, что происходит. В любой момент мы можем поговорить, что-то обсудить. Нам обоим теперь, когда мы знаем, что каждый из нас обладает этой информацией, - будет гораздо легче. По крайней мере, я так думаю.
  Мистер Джонс не успел ничего ответить. В библиотеку вбежала, сверкая свежестью только что умытых щёк, вычищенных до блеска белоснежных зубов, ярких, любопытных глаз, с, подпрыгивающим в копне непослушных локонов, огромным бантом, Ники.
  - Доброе утро, папочка! Маменька так и велела искать тебя здесь! Доброе утро, Келли. Срочно - к столу! Будет этот официальный завтрак! Вот
  - Что это такое "официальный" завтрак? По какому поводу?
  - Ники что-то не так поняла. Миссис Дж Дж собиралась устроить праздничный завтрак. Лучше не опаздывать, Келли.
  - В честь чего, или кого такие церемонии?
  - Должен прийти жених Мелиссы. Ты ведь его знаешь, наш мистер Батлер!
  Ники была в полном восторге.
  - С каких это пор мистер Батлер - наш?
  - Как только сделал предложение Мелл! Маменька всё время говорит - наш мистер Батлер - то, наш мистер Батлер - это.
  -Беда! Посмотрим, что будет, когда она узнает, что наш мистер Батлер отправляется на фронт.
   Ники не могла услышать, о чём продолжали разговаривать отец и старшая сестрица. Она уже входила в восточную гостиную. Здесь, в залитой утренним солнцем комнате, миссис Дж Дж решила устроить небольшой семейный завтрак в честь будущего зятя.
  - Надеюсь, у него хватит благородства объявить для всех о своём решении как можно раньше.
  - Благородства! Благоразумия не хватает этому джентльмену! Поговорил бы он прежде со мной! Как же... Мелисса... Любовь ... Мелисса. Прошу тебя, Келли, выбери в ухажёры благоразумного молодого человека. Ещё один мистер Батлер мне не под силу.
  - Маменька говорила, что он богат.
  - Какой нашей Мелиссе прок от его богатства. Ничего-то вы, леди, не понимаете!
  Жаклин не успела ничего ответить. Они входили в восточную гостиную. Да, если бы и было на это время, в чём и как могла она разубедить, что могла сказать джентльмену, женатому на такой леди, как Дж Дж? Небольшая, почти квадратная комната была щедро украшена цветами. В напольных вазах, в хрустале на низком, идущем вдоль всей наружной стены, подоконнике дышали роскошью лилово белые сирени. На белоснежной хрустящей скатерти, прелестную сервировку завтрака венчали изящные вазочки с фиалкового цвета гиацинтами. Невозможно было не залюбоваться элегантным убранством.
  - Вы волшебница, дорогая Дж Дж!
  Восхитился мистер Джонс.
  Успевшая переодеться в кокетливое светлое платье, миссис Джонс с кокетливой самодовольной улыбкой приняла похвалу мужа.
  - Конечно, дорогой мистер Джонс! У Вашей супруги прекрасный вкус. И дочерей я воспитала образцово. Вот - Жаклин, вот - моя радость Мелисса и младшая - Николь. Полюбуйтесь, какие крассвицы! И как держатся, какое воспитание!
  - Дорогая! Всем известно - всё это - только Ваша заслуга.
  Ещё немного, и прекрасное настроение, хотя бы части присутствующих, будет безвозвратно утрачено. В это время раздался шелест шин и чуть гнусавый звук клаксона.
  - Мистер Батлер! Я так и знала! Он приехал на собственном автомобиле!
  Сгорая от любопытства, миссис Джонсон бросилась к окну.
  - Мистер Батлер не покупал автомобиль, маменька. Его кто-то привёз.
  Возразила, порозовевшая от волнения, Мелисса.
  - Ах, ты не понимаешь! Конечно, купил! Раньше не было необходимости, а теперь - есть! Джентльмен собирается жениться! Конечно, приличный автомобиль ему необходим.
  Мелисса не стала спорить. Выбежавшая на встречу нашему мистеру Батлеру, Ники ввела в комнату молодого человека. Состоялся положенный в подобных случаях, обмен приветствиями и комплиментами. Только миссис Джонс была более улыбчива и приветлива, чем принято, и мистер Батлер пытался казаться более непринуждённым, и Мелисса слишком краснела и смущалась. Всё бы обошлось - миссис Джонс уже готова была пригласить всех к столу
  - Какой марки Ваш автомобиль, мистер Батлер?
  Не смогла сдержать своё любопытство Ники.
  - Автомобиль? У меня нет автомобиля, милая Ники.
  -Ты не должна вмешиваться в разговоры взрослых, Николь.
  Всё своё разочарование вложила миссис Джонс в назидание младшей дочери.
  - Простите её, мистер Батлер.
  - Не корите Ники. Понятно - она услышала шум автомобиля. Любой бы так подумал. Но меня привёз приятель.
  - Приятель?
  Миссис Джонс тут же насторожилась. Хоть Жаклин и строптивая, самоуверенная девушка - слишком самоуверенная и самостоятельная, как говорится "отрезанный ломоть" - но она её дочь. И, если есть возможность пристроить и её...
  - Мы с ним знакомы?
  - Не уверен. Хотя - это Рочестер. Мисс Жаклин, кажется, с ним знакома.
  -Вы могли бы его привести с собой. Если это приличный джентльмен.
  -Думаю, что ещё не заслужил права приглашать, кого бы то ни было в Ваш дом, миссис Джонсон.
  Мистер Джонс издал какой-то, судя по всему, одобрительный звук. Этот наш мистер Батлер начинал ему нравиться. Если бы не эта его затея с армией! Завтрак удался! Все блюда были свежими, аппетитными, красиво оформлены и, главное - очень вкусны. Мужчины наперебой - мистер Батлер старался чуть больше - хвалили миссис Джонс, её вкус и кулинарные способности. Хозяйка принимала похвалы со сдержанным достоинством - в наше время "найти" необходимые продукты и умудриться накрыть "приличный" стол - задача не из лёгких! Да и беседа - все старались не касаться опасных тем - велась лёгкая, непринуждённая. В самом конце застолья, когда сливочное суфле уступило место малиновому шербету, мистер Батлер неожиданно стал серьёзным.
  - Миссис Джонс, Вы сегодня говорили о том, что я стал членом Вашей семьи. Мне это чрезвычайно лестно и приятно.
  Жаклин уловила, почувствовала, как насторожился отец. Отложил в сторону десертную ложку, стараясь не выдать себя, весь обратился в слух.
  - И, как член семьи, я считаю необходимым посвятить вас в мои планы. Моя любимая Мелисса всё знает. Прежде чем признаться, сделать предложение, я рассказал ей.
  Миссис Джонс внезапно осознала, что новоявленный родственник готовится сказать что-то... Скорее всего, не очень... Неужели это необходимо! Она умоляюще посмотрела на мужа - сделай что - нибудь! Пусть он помолчит. Этот жених! Возникло некое замешательство. Одна Николь с заинтересованным любопытством взглядом подгоняла - Ну, говорите, говорите быстрее!
  - И это всё!
  Облегчённо вздохнула миссис Джонс.
  -Милый Стивен! Вы разрешите называть Вас так, без церемоний? Стивен - Вы должны попроситься в полк Генри! Это будет замечательно! Близкие родственники просто обязаны служить вместе!
  - Думаю, что это, к сожалению, невозможно, миссис Джонс.
  - Невозможно? Почему же - очень возможно. Вы заявите, что хотите служить с деверем. Они должны удовлетворить вашу просьбу.
  Мистер Батлер лишь обескуражено развёл руками.
  - Дорогая миссис Джонс, я всё растолкую Вам сам. Завтрак удался на славу. Пусть молодёжь пойдёт прогуляется, а мы поговорим.
  Под выразительным взглядом мистера Джонса, молодые люди вышли из гостиной. Едва они очутились на дорожке небольшого парка - всё, что осталось от давшей название поместью, некогда роскошной Рощи - как, с трудом сдерживавшая любопытство, Ники, буквально набросилась на милого Стивена с вопросами. И о Армии, и о том, куда, в какой полк он отправится, и ...
  - Не так быстро, Николь
  Остановила младшую сестру Жаклин.
  - Твои вопросы подождут. Мелл и мистеру Батлеру есть о чём поговорить. А мы с тобой прогуляемся.
  - Спасибо, Жаклин. Я еду в Город сегодня поздно вечером. Не желаете ли составить мне компанию?
  Мистеру Батлеру была по душе такая тактичная и всё понимающая свояченица.
  - Благодарю Вас, Стивен.
  Обращаясь по имени к мистеру Батлеру, Жаклин принимала их родство и более близкие - семейные отношения.
  -Была бы рада скоротать с Вами время в пути. Но, откажусь. Зелёная Лампа в эти дни открывается лишь после полудня. И я могу позволить себе роскошь провести ещё один вечер в кругу семьи.
  - Понимаю. В таком случае - прощайте. Надеюсь, нам удастся встретиться в Городе. До скорого свидания и с тобой, Ники. Будь умницей.
  Мелисса и Стивен скрылись за поворотом аллеи. Жаклин пришлось разбираться с Ники. Обиженная девочка не понимала, почему старшая сестра не позволила ей поговорить с нашим милым мистером Батлером. Это был именно тот случай, когда невозможно было ограничиться сакраментальным - вырастешь, поймёшь. Жаклин не хотелось потерять доверие и дружбу смышленой сестрички. Они долго, на равных, что очень льстило Ники, беседовали, прохаживаясь по усыпанным гравием дорожкам. Разговаривали обо всём, что могло интересовать девочку-подростка. Жаклин старалась быть, по возможности, предельно честной в своих ответах и суждениях. И постепенно, сменившая гнев на милость, Ники, начала без стеснения высказывать свои мысли, делиться чувствами. Жаклин приходилось только удивляться, насколько точна и справедлива была эта девочка - ещё ребёнок, в своих суждениях, как хорошо разбиралась в людях, как честно, без юношеского идеализма, оценивала себя. Они и не заметили, как пролетело время, пока, лично - до чего дожили - вышедшая из дома маменька не позвала их к чаю. Мистер Джонс, невзирая на все уговоры и увещевания супруги ушёл в Клуб. И, смирившимся с судьбой Жаклин и Николь пришлось в одиночку выслушивать все причитания и жалобы миссис Джонс. Кто бы ни согласился с тем, что это ужасно, когда только что сделавший предложение руки и сердца, достойный молодой человек, отправляется на войну! До свадьбы! Что об этом подумают соседи! Что скажут, вечно завидующие миссис Джонс, подруги! И, вдобавок ко всему - молодая незамужняя девица уединяется с молодым джентльменом! Почему вы их оставили одних, Жаклин! Мелиссы нет весь день! И она не соизволила сообщить, куда направилась. Где проводит время!
  Выходила из себя миссис Джонс.
  - Надеюсь, маменька, Вы не станете оскорблять Мелл вопросами подобного свойства.
  - Оскорблять! Что Вы себе позволяете, молодая Леди! Мать обязана знать, где и с кем проводит время её незамужняя дочь! Вы забываетесь! До совершеннолетия никто из вас не имеет ни на что никаких прав! И, если мы проявили слабость, и позволили тебе, Жаклин уехать в Город, то это вовсе не означает ... не означает
  Как нарочно, потребовавшая, именно в этот момент добавки варенья из крыжовника, Николь, "спасла" запутавшуюся в своих мыслях маменьку. Миссис Джонс мгновенно переключила своё внимание
  - Вот с подобного всё и начинается. И когда у младшей перед глазами такой пример старших сестёр, что может сделать бедная мать!
  Негодовала она. Жаклин начала жалеть, что отказалась ехать в Город вместе со Стивеном. Но, привыкшая к подобным сценам, Ники ещё раз применила то же "приём".
  - Если бы папочка был дома. Он тоже любит варенье из крыжовника.
  Невинным голосом посетовала хитрюга. О! Жалеть себя и жаловаться на супруга было одним из немногих, было главным развлечением Миссис Джонс. Ничего нового тут не услышишь. И уйти нельзя. Жаклин погрузилась в свои, калейдоскопом мелькающие, отрывочные, не связанные между собой - или, всё-таки? - мысли.
  - Келли! Да слушаешь ты меня?
  Окончательно расстроилась и возмутилась миссис Джонс.
  - Конечно, слушаю, маменька.
  - Повтори, что я спросила.
  - Вы поинтересовались, знаю ли я где Мелисса. Или могу ли предположить, куда они с мистером Батлером направились.
  Скандал грозил разгореться с новой силой в любой момент. Но, о радость! Чуть запыхавшись от быстрой ходьбы, в гостиную вошла Мелисса.
  - Моя дочь! Моя красавица! Ты жива!
  Бросилась обнимать Мелиссу миссис Джонс.
  - Я уже не надеялась, что увижу тебя!
  Общими усилиями сёстрам удалось успокоить маменьку. Тем более, что Мелисса поклялась, что с мистером Батлером они только гуляли и разговаривали. Правда, взялись за руки. Но на прощанье. И, да, Мелисса проводила жениха до поезда и позволила ему поцеловать себя. В щёку. Обессилевшая от переживаний, осчастливленная тем, что с её красавицей Мелиссой не случилось ничего ужасного, миссис Джонс с неохотой, но признала,
  - поцелуй в щёку вполне допустим между женихом - и каким, милашкой Стивеном Батлером - и невестой, нашей красоткой Мелиссой.
  К ужину, к возвращению из Клуба мистера Джонса страсти совершенно улеглись. И семья в мире и согласии закончила непростой, в чём-то судьбоносный, день.
   На следующее утро, самым ранним поездом Жаклин уехала в Город. Она постаралась тихо, никого не разбудив, уйти из дома. С родными она попрощалась накануне вечером. И теперь, всматриваясь в просыпающиеся поля, причудливые далёкие группы деревьев, она думала о них, о том, какие они разные. Даже по тому, как каждый из них прощался с ней, можно было судить о многом. От почти полуобморочных причитаний маменьки - будто Жаклин в первый раз уезжает в Город и маменька не готова, ни зачто не готова расстаться с любимой дочерью, до грустного, стыдливого сожаления отца - он не мог не понимать, почему Жаклин, тогда, год назад уехала из Рощи и справедливо винил себя в этом. От ребяческих слёз Ники - ей жаль было расставаться с умной, весёлой, прекрасно её понимающей - вот с кем не надо было притворяться - старшей сестрой. До тихой грусти совершенно подавленной, не нашедшей для себя правильного понимания происходящего, а, потому, и неуверенной в себе, брошенной невесты - любимой сестрички, Мелл. Но, чем дальше от Рощи, тем более смутными, почти призрачными становились образы родных. С их проблемами, бедами, печалями. Впереди был Город. Чужой, опасный, жестокий. В нём Жаклин ни от кого не ждала ни сочувствия, ни поддержки. Там нужно было рассчитывать только на самого себя. Но, возможно, Жаклин ошибалась, немного сгущала краски? В съёмной квартире, под белоснежной салфеткой её ждали аппетитные гренки. Рядом, в розетке - сливовый джем. Полный воды чайник стоял на маленькой плитке. И рядом - милая записочка от Шарлотты. " Она просит извинить её - не смогла дождаться. Но после работы надеется рассказать Жаклин массу всего интересного". Иногда приятно ошибаться. Милая добрая девушка - Шарлотта. Но, прежде всего - пионы! Жаклин хотелось увидеть их, ощутить аромат, почувствовать нежность лепестков под своими ладонями. Она раздвинула портьеры, распахнула окно. Свет и утренний воздух разбавили устоявшийся, ставший тяжёлым аромат цветов. Менее двух суток, а какие изменения. Жаклин показалось, что цветы потеряли былую наивную свежесть. Она поменяла воду, тщательно проверила каждый стебелёк. Где было необходимым, оборвала начинающие привядать листья, где надо, подрезала потерявшие способность впитывать влагу, стебли. Только убедившись, что с пионами всё в порядке, Жаклин перенесла из своей комнаты и поставила на стол вазу с цветами. Теперь можно подумать и о еде. Жаклин вскипятила воду, заварила чай. Не прошло и суток, как она завтракала в совершенно другом месте. И это был совершенно другой завтрак! Изящные часики -луковичка, подарок Крёстной, которые Жаклин носила на чёрной бархотке, напоминали, что пора собираться на работу. Жаклин так хотелось побыть ещё немного с пионами. Это странно - она соскучилась по своим цветам! Но работу никто не отменял. Мистер Паул ещё не закрыл Зелёную Лампу, она ещё не уволена. Надо идти. Она должна была сказать об этом цветам. Я скоро вернусь. Ждите.
   В Зелёную Лампу никто не заходил. Посетителей совсем не было.
  - Ситуация со дня на день должна проясниться.
  Мистер Паул был настроен философски.
  - Мы должны научиться жить в обстоятельствах военного времени.
  Всё это, конечно, правильно. Жаклин соглашалась с владельцем Зелёной Лампы. Но, если не будет посетителей, не будет продаж, и о зарплате придётся забыть. При всём его благородстве, если у мистера Паула не будет доходов, вряд ли он продолжит платить Жаклин. В этот день в Зелёную Лавку заглянуло лишь несколько клиентов-завсегдатаев. И то, лишь обменяться приветствиями, поделиться новостями, сообщить, что тот-то, имярек - отправляется на фронт, а тот-то - вернулся в свою усадьбу, и ещё кто-то поступил на Государственную службу. Заходили, позволяли себе несколько минут побыть в ностальгической, ещё той, довоенной атмосфере. И унылая, не смотря на разгар ясного дня, улица поглощала знакомые фигуры. Всё было зыбко, неопределённо, почти ... безнадёжно. Хорошо, дома Жаклин ждала легкомысленная, вернее, не приученная "думать глубоко", Шарлотта. Девушки обрадовались друг другу. Впервые, это на самом деле так! - Жаклин была искренна. Шарлотта заинтересованно, переспрашивая, выспрашивая подробности, слушала о поездке Жаклин.
  - Как прекрасно, Келли, что такой обаятельный, такой милый джентльмен сделал предложение Мелиссе!
  - Что же в этом хорошего - наш жених сбегает на фронт.
  - Ах, ничего-то с мистером Батлером не должно случиться. Такая прекрасная пара. Они будут, они должны быть счастливы!
  Отвергала Шарлотта все опасения Жаклин.
  - А как твой брат? Как мистер Генри?
  Как-то со значением, странно, как показалось Жаклин - но она мельком на краю сознания отметила это - спросила Шарлотта.
  - Никаких новостей. Мне обещали сообщить, если что-то прояснится. А дома - неприятно об этом говорить - за всей этой радостной озабоченностью помолвкой, будто и забыли о бедняге Генри. Ты единственна, кто поинтересовался.
  - Не может быть, Келли. Ни за что не поверю, что про мистера Генри забыли.
  - Возможно, не хотели омрачать настроение праздника. Не просто ждать. Когда, вообще, не знаешь на что надеяться.
  - Келли, я уверена, всё будет хорошо. Знаешь,
  Девушки уже закончили скромный ужин, он же обед, но из-за стола не выходили,
  - я поговорила с другими продавщицами. Миссис Чарльз рано или поздно начнёт нас увольнять. Думаю, стоит записаться на курсы сестёр милосердия.
  - Шарлотта - ты уверена? Это непросто. Работа в госпитале не из лёгких.
  - Они выдают форму, питание и платят. Деньги, должно быть, небольшие. Но это всё лучше, чем ничего. А работы я не боюсь.
  - Если ты твёрдо решила...
  - Решила. Так и скажу этой Леди - Хочу помогать нашим славным воинам! Красиво звучит? Идём вместе, Келли! Будет веселее.
  - Не знаю. Я как-то не думала. Не думала, что это весело, не думала, что стану делать в этой войне.
  - Не придирайся к словам, Келли! Подумай...
  Однообразные, выматывающие своей непредсказуемой предсказуемостью тяжёлые дни печальных известий с фронта растянулись в одну сплошную серую липкую ленту. Усталое солнце позднего лета с трудом находило просвет в сырых низких облаках. Шарлотта, как и собиралась, поступила на курсы сестёр милосердия. Домой приходила поздно - только переночевать. Иногда и этого не случалось. Девушки - сестрички - по очереди несли ночные дежурства. В такие вечера и ночи Жаклин чувствовала себя особенно одиноко. Оказалось, она привыкла к чуть наивной, но открытой и отзывчивой соседке. Наш круг - не наш круг - какие глупости! Важно, что было ей с Шарлоттой тепло и просто. Квартиру они, пока, оставили за собой. Обеим хотелось сохранить кусочек той, славной, пусть незамысловатой, пусть неоценённой ими, жизни. Шарлотта, как и предполагала, получала скромное денежное довольствие, а Жаклин проживала свой небольшой, скопленный работой за пишущей машинкой, Неприкосновенный Запас. Зелёная Лампа, практически, закрылась. И целые дни Жаклин проводила или в бесцельных прогулках по Городу, или дома. Тот свой весенний букет, она сохранила. Предчувствуя, что пионы вот-вот завянут, Жаклин собрала со всех, ещё живых цветов, лепестки. Ароматная пена лепестков в хрустальной вазе, и книга в вышитом старинном переплёте стали её единственными собеседниками и - она иногда ловила себя на мысли о том, что это, несомненно, странно - утешением. В своё время, как и обещала мистеру Брэндону Рочестеру - казалось, прошла целая вечность - она вернула книгу в "обменный фонд" Зелёной Лампы. Но вот, ситуация изменилась. Перед тем, как окончательно закрыть магазин, прежде чем они с Жаклин провели полную ревизию всех книг - "Война не повод терять ценные фолианты" - непоколебимо утверждал мистер Паул - он разрешил Жаклин взять себе несколько книг.
  - Берите, мисс Келли. Книги лучшие друзья. Никогда не отказывайтесь от их помощи.
  Без колебаний Жаклин сняла с полки "книгу мистера Рочестера" и скромный сборник стихов молодых, мало известных поэтесс. Прав, в который раз, был прав мистер Паул - эти книги заменили ей общение, семью, редкие - почему Жаклин не ценила эти скупые встречи - посещения Рощи - дома. Там, дома прошла эйфория праздника. Уехал жених - милый мистер Батлер. Хоть и редко, но Мелисса получала от него весточки. Редкие письма, полные заботы, дышащие любовью и нежностью, переносили её в цветущие луга милых фантазий, давали возможность, хоть ненадолго, отвлечься от неутешительной действительности. А вот от Генри, любимца семьи Генри, не было никаких вестей. И добиться чего-то определённого, каких нибудь сведений, мистер Джонс, хоть и задействовал все свои связи, не мог. Да, Жаклин не ездила в Рощу. Пусть это неправильно и неприлично, но ей не выдержать причитаний и мигреней маменьки, растерянного вида отца, вымученной улыбки Мелл. Если бы она решила, поняла, что надо ей самой, где найти приложение своим мозгам, рукам... Понять, чего она хочет и что с этим делать, и как это сделать... Тогда, наверняка, тогда - она бы смогла помочь и своим близким! В один из таких дней блужданий по полу - пустым улицам, Жаклин остановил молодцеватый военный. Он прошёл мимо - быстро промелькнул мундир и всё, что к нему полагалось - Жаклин и не обратила внимания. Но остановился, оглянулся, в несколько шагов догнал
  -Мисс Джонс! Вот так встреча!
  В подтянутом с прекрасной выправкой офицере, Жаклин с трудом узнала одного из витающих в эмпиреях молодых людей, перепечатывание опусов которых и позволило ей сейчас вести праздную, бесцельную жизнь. Они разговорились. Говорил, перескакивая с одного на другое, не забывая, между прочим, цитировать классиков, молодой офицер. Вскользь заметив, что Зелёная Лампа закрыта - я уверен временно - он поинтересовался, чем занимается Жаклин. Узнав, что мисс Джонс - Королева машинописи ничем не занята, мистер N не смог этому поверить. "Как, в такое напряжённое для Страны время, когда способности всех должны быть ... и так далее, и тому подобное..." Возмущался он, а Вы - такой профессионал, ничего не делаете!" Жаклин не хотелось спорить с экспансивным молодым человеком. Доказывать подобным людям что-то, неблагодарное, а в данном случае, и лишнее - занятие.
  - Вряд ли где-то нужны, как Вы говорите, мои профессиональные умения.
  - О чём Вы говорите! Где-то? В Штабе не хватает машинисток! Девушки засыпают над машинками! А Вы - прогуливаетесь! Идёмте! Немедленно идёмте! Я Вас представлю! Вы обязаны.
  Жаклин попыталась отговориться - она не знала, не была уверена, что хочет работать, хоть и в нашем Штабе - на войну. Она говорила, что сегодня не готова - всё неожиданно, вдруг. Что ей надо подумать, уладить дела, что придёт в Штаб сама. Скажем, завтра. Воодушевлённый случайной встречей - случайностей такого рода не бывает, возможностью покрасоваться перед Неприступной мисс Совершенство - так между собой молодая пишущая братия окрестила Жаклин - и принести пользу, он не преувеличивал - рабочих рук, по-настоящему грамотных машинисток не хватало, мистер N не собирался отступать. Он описал Жаклин все преимущества службы в Штабе. "Помимо обмундирования, пайка и денежного довольствия, она будет присутствовать при судьбоносных встречах, на её глазах будут приниматься важнейшие решения, она будет одной из тех, кто допущен к самым последним, самым свежим, свежайшим, иногда, секретным, новостям." Вот этот последний довод и сыграл свою роль. Я смогу узнать о Генри! Эта мысль перевесила всё остальное.
   - Хорошо, идём.
  Буднично, как будто речь шла о посещении ... кафе,
  Согласилась Жаклин. К её удивлению - в глубине души Жаклин не очень доверяла слово обильному автору слезливых сонетов - её зачислили в подразделение машинисток Штаба. Это случилось, практически мгновенно после того, как она продемонстрировала свои навыки - вслепую перепечатала изобилующий терминами на иностранном языке, текст, затем, пулемётной очередью, ни разу не сбившись с темпа, на слух напечатала эмоциональный спич проверявшего её офицера. После недолгих и необременительных формальностей, Жаклин выдали довольно приличную форму, карточки на питание в ресторане Штаба и "поставили" на денежное довольствие. Приступить к службе она должна была на следующий день, с утра. Поражённая и своей решимостью и стечением обстоятельств, так неожиданно и непредсказуемо изменившими её жизнь, Жаклин вернулась домой. Бравый мистер N, которому, по праву принадлежало "авторство" этих потрясающих перемен, не мог задержаться в Штабе. Он не знал, как закончились "испытания" и, что Жаклин зачислена в штат. Поэтому, у дежурного офицера - ей подсказали, что так делают многие - она оставила для мистера N записку со словами благодарности и наилучшими пожеланиями. Оказалось, это событие - зачисление в штат Штаба, имело для неё значение! Жаклин поняла, что ей хочется, ох, как хочется, поделиться этой новостью ещё с кем - нибудь. Вот бы рассказать Шарлотте! Интересно, что она скажет, как прокомментирует. Но, так обычно и случается - Шарлотта не пришла домой, осталась в госпитале. И единственными, с кем поделилась Жаклин этой важной новостью, были лепестки пиона и книга. Им она могла без утайки рассказать о своих планах, тайных надеждах, сомнениях, поделиться тем, что страшило и останавливало её. Хорошо, что я встретила этого мальчика - теперь он офицер. С той жизнью, которую я вела последнее время, недолго было опуститься, потерять себя. Наконец-то посмотрела на себя со стороны и трезво оценила Жаклин. Она не предала своих принципов, согласившись работать в военной структуре. Это чисто канцелярская работа. И я решилась исполнять её только с единственной целью - помочь Генри. Успокаивала, что-то скребущееся в глубине её совести, Жаклин. Работа в Штабе, вот уж удивлялась она самой себе, понравилась Жаклин. Ей нравилось работать точно и споро. Два эти качества, плюс опыт и прекрасное знание языков, и умение правильно себя вести позволили Жаклин быстро - стремительно занять одну из ведущих позиций в подразделении. Теперь именно её приглашали работать на важных совещаниях и встречах. Они с Шарлоттой по-прежнему, жили вместе. Точнее - снимали одну квартиру. Хотя теперь виделись они ещё реже. То та, то другая всё чаще оставались на ночные дежурства. Но лишать себя дома, привычного, пусть не частого, общения ни одной из них не хотелось. В их редкие посиделки, Шарлотта, тараторя безумолку, делилась своими новостями - и кто из раненых какие комплименты ей делает, и как к ней относятся врачи, и с кем из других сестричек у неё хорошие отношения.
  - Фи... Они хотят со мной дружить! Ты подумай только, Келли. Дружить! Как же это возможно, когда у меня уже есть подруга! И не делай такое лицо! Будто не знаешь! Может быть, я и легкомысленная, но знаю, что такое дружить! Поболтать, посмеяться, вместе чай попить, или ещё что - это не дружить! И одной подруги мне - вот так!
  Следовал довольно вульгарный жест - не от своих ли поклонников - раненных Шарлотта его переняла.
  - Думаешь, легко переживать и думать, что с тобой, где ты? Не случилось ли чего?
  - Спасибо, Шарлотта. Я, тоже, успела к тебе очень привязаться.
  Да, Жаклин научилась - как-то незаметно это произошло - разговаривать с Шарлоттой, делиться с ней своими новостями. Конечно, это не Мелл, никто не может заменить самую близкую, самую дорогую подругу - сестру. Но Шарлотта, милая смешливая девушка, так глубоко, так верно и искренне вошла в жизнь Жаклин. Невозможно себе представить... Нет, невозможно представить, как и что было бы, не будь рядом с ней Шарлотты. Но ночные дежурства в госпитале случались чаще, чем дежурства Жаклин по Штабу, и, зачастую, она целыми неделями проводила в одиночестве длинные, тяжёлые вечера. Что бы занять время, отвлечься от совершенно неподходящих, нелепо - ненужных мыслей, Жаклин начала изучать, и в скором времени освоила, стенографию. Эти знания открыли перед ней, как говорится, все двери. Когда её непосредственный начальник узнала, что мисс Жаклин Джонс умеет стенографировать, именно ей начали доверять вести самые ответственные и "щекотливые" совещания и переговоры. И именно на одном из таких совещаний Жаклин узнала о судьбе своего брата Генри. Если быть совершенно точной - о судьбе полка, в котором он служил. Ей хватило самообладания и мужества ничем себя не выдать, хот сердце и стучало, как набатный колокол, и нетерпение тут же побежать и всё сообщить семье не давало усидеть на месте. Но... Сведения подобного рода не подлежали огласке. Руководство должно было само определить, кому и как следовало передать секретную информацию. Жаклин с трудом дождалась конца, как специально, именно сегодня, заполненного до отказа важной работой, дня. Дома. Дома. Она всё обдумает и решит. Аромат высохших лепестков - неужели, прошло столько времени - я никогда не задумывалась об этом - с того дня, когда она получила этот невозможный, волшебный подарок - как всегда успокоил Жаклин. Эта бело розовая, почти невесомая пена - как и почему? - давала ей силу и надежду, вселяла тихую радость. Раскрытая книга - часто она наугад открывала её и несколько случайных строк, будто давали ответ на её невысказанные вопросы, тайные, даже от самой себя, мысли - подбадривала - мы здесь, мы не дадим тебя в обиду, всё будет... Даже хорошо, что в этот вечер Шарлотты не оказалось дома. Жаклин ещё не решила, хочет ли рассказать ей о Генри. А скрыть что-либо от ставшей такой чуткой и проницательной - неужели мы стали настоящими подругами - Шарлотты, Жаклин уже не могла. На следующее утро она испросила однодневный отпуск - "По семейным обстоятельствам. Необходимо съездить домой". Не очень охотно - даже на сутки отпускать такого работника сложно, но увольнение на сутки " по семейным обстоятельствам" Жаклин дали. Что поделать - у всех есть семьи, и Жаклин заслужила небольшую передышку, тем более, что просила она отпуск в первый раз. Как только заветная "бумажка" оказалась у неё в руках, не заезжая домой, как была в военной форме, Жаклин отправилась на вокзал. Поезда в нужном ей направлении ходили не так регулярно, как раньше. Но Жаклин повезло - успела вскочить на подножку уже тронувшегося с места состава. Немолодая проводница - и на железной дороге женщины заменили мужчин - только укоризненно покачала головой и подвинулась, давая возможность девушке устроиться в тамбуре.
  - Вы рисковали жизнью, мисс. Заходите. Вам можно без билета.
  Если бы Жаклин так не спешила, то обязательно купила бы билет. А так - конечно...Военная форма и документы давали ей право проезда без билета.
  - Спасибо, мисс
  Как обратиться к женщине - проводнику? Об этом ничего не говорится в Правилах хорошего тона. Это что-то совершенно "новое", пришедшее с войной. Как и горе, обрушившееся на семью Жаклин, на всю страну. Нет, она не может принести такое известие в свой дом, окончательно решила она. Объяснит свой приезд желанием увидеться, скажет, что соскучилась. И ещё - у неё есть "карточки". Им-то маменька обязательно обрадуется. Лучшего повода и не найти. Но она, все-таки, улучит момент и поговорит с отцом. Он должен знать о том, что случилось с Генри. Когда не просто принимаешь какое-либо решение, но и полностью, где-то в глубине глубин, согласна с ним - становится легче и проще. Вот и Жаклин вошла в родной дом спокойная, собранная, готовая к роли старшей сестры - солдата. Конечно, никто её не ждал. - Ты не предупредила! Почему? Могла бы предупредить. Мы подготовились бы, встретили. - Завела свою обычную перед нервами и мигренью увертюру миссис Дж Дж. Но им всем вместе - и, вставшему на защиту Жаклин мистеру Джонсу
  - Девочка на службе. Она не предоставлена сама себе. Когда дали отпуск, тогда и приехала. Мы должны только радоваться.
  И повисшей на шее у старшей сестры, захлебнувшейся в восхищении от бравого вида её формы, Ники, и еле сдерживающей слёзы радости Мелл, удалось купировать, начавшееся было, нервическое недомогание маменьки. Жаклин объяснила, что так и есть - у неё краткосрочный, очень краткосрочный - утром она обязана быть на службе - отпуск. Поэтому будет вынуждена уехать сегодня же вечером. Ей пришлось рассказать о своей службе. - "Разумеется, только что, что имеешь право". Уточнил лучше всех разбирающийся в военных делах, мистер Джонс. Она ответила на массу вопросов, начиная от того, что больше всего волновало маменьку - "есть ли там приличные молодые люди", и "как это возможно - носить подобную одежду!" До вопросов Ники о том, умеет ли Келли стрелять, была ли на фронте, и, получив отрицательный ответ - когда, в крайнем случае, туда отправится.
  - Не будь глупышкой! Что за вздор!
  Одёрнула Николь Мелисса.
  - Леди нечего делать на фронте. Это совсем, совершенно не для молоденьких женщин! Война не для женщин! Это мистер Батлер так считает.
  Зарделась Мелисса.
  - Я ему сообщила, что ты работаешь в каком-то Штабе. Вот он и написал, что мы должны гордиться тобой. Но война - паршивая - плохая, под взглядом маменьки поправила себя Мелисса - вещь. И женщинам там не место.
  - Мистер Батлер прав.
  Искренне согласилась Жаклин. Я полностью разделяю его мнение. Как он? Часто пишет?
  - Реже, чем обязан писать обручённый молодой человек! Можно подумать, его насильно заставляли делать предложение!
  - Маменька!
  Мелисса вот-вот готова была расплакаться. Не в первый раз ведутся подобные разговоры. Зная маменьку, уверена, что и высказывается она ещё агрессивнее, когда они остаются с Мелиссой наедине. Посочувствовала сестре Жаклин.
  - Дорогая миссис Дж Дж, Вы не справедливы. Мистер Батлер прекрасный молодой человек.
  Вступился за будущего зятя мистер Джонс.
  - Вы не учитываете, что джентльмен в действующей армии! Чудо, что он, вообще, имеет возможность регулярно посылать корреспонденцию.
  - Вы правы, дорогой мистер Джонс! Это чудо! А вот с нашим Генри чудо не случается. Я уже все глаза выплакала.
  Это был тот редкий случай, когда миссис Джейн Джонс ничего не изображала, была абсолютно искренна.
  - Всё будет хорошо, маменька.
  Обняла Жаклин мать.
  - Я совсем забыла!
  Жаклин достала из своей сумки - "Настоящий! Командирский!" Тут же завладела планшетом Ники - карточки на продукты.
  - Нам выдают. Но там, где я служу, налажено прекрасное питание. Не хуже, чем в ресторане. Не беспокойтесь, маменька.
  Но миссис Джонс, заполучив в свои руки несколько листов с отрывными купонами, на которых красовались такие полузабытые слова, как масло, мясо, яйца, сахар, забыла обо всём на свете.
  - О, Жаклин! Где всё это можно получить?
  - К сожалению, не знаю точно. В каждом населенном центре должен быть такой Пункт - распределитель.
  - Мистер Джонс! Немедленно разузнайте, где в нашей округе есть этот, как ты его назвала, Жаклин - пункт!
  - Хорошо, дорогая. Сегодня у нас Жаклин. Вы же не хотите, дорогая, лишить меня удовольствия от общения с дочерью. Не так часто она может к нам выбраться.
  - Не спорьте, пожалуйста. Отец обязательно всё узнает сегодня, маменька. А с Вами, дорогой мистер Дж - так полушутливо называла отца Жаклин во время их словесных пикировок - мы успеем поговорить по дороге на станцию.
  - На станцию? Как - на станцию? Ты, что уже собралась уезжать, Келли!!! Не побудешь с нами!
   Все одновремённо удивились, не могли в это поверить. Даже миссис Джонс, не очень жаловавшая старшую дочь - девочка своим умом и живостью затмевала её любимчика старшего сына Генри - непритворно расстроилась.
  - Я думала, ты отобедаешь с нами.
  - К сожалению, не могу. Спасибо. Поезда теперь ходят гораздо реже, и с расписанием не всё гладко. На станции мне сказали, что последний поезд в Город будет
  Старинные напольные часы в кабинете мистера Джонса низким хрипловатым боем отсчитали время.
   - Через два часа. Я должна успеть.
  - Жаклин права. Мы, ведь, поидём пешком. Надо поспешить.
  Ах, ели можно было бы остаться. Так не хватает ей в суровом мрачном Городе, с этой ответственной, серьёзной работой именно этого родного тепла, чувства семьи, дома. Почему она не замечала, не ценила этого раньше! Но полчаса, час, ничего сегодня не изменят. Разве успеешь за это время обойти свои любимые места, вдоволь наговориться с Мелл, поболтать с плутовкой Ники! А маменька! Разве успеет она пересказать все свои обиды, поведать обо всех несбывшихся, неосуществившихся ожиданиях! Нет, раз решилась - надо уходить сейчас же!
  Жаклин обнялась и расцеловалась с сёстрами. С болью ощутила мягкий, почти беспомощный поцелуй и объятья маменьки. Миссис Джонс повисла, не хотела отпускать своего, как выяснилось самого сильного ребёнка. Быстрее уйти! Поцелуи, слёзы, прощальные пожелания - ко всему этому Жаклин привыкла. Но объятья маменьки ... к этому она не была готова. Это разбивало ей сердце!
  - Мы уходим.
  Постарался мягко развести руки жены, высвободить Жаклин, мистер Джонс.
  - Жаклин надо торопиться.
  Они ушли не оборачиваясь. Оба и так знали, что за ними из окна, расположенной на втором этаже девичьей спаленки, до самого поворота следят три пары заплаканных глаз.
  - Не обижайся на мать, Келли. Ей приходится непросто. И Мелисса - непонятно - то ли невеста, то ли нет. И от Генри до сих пор никаких вестей. Трудно всё это, дорогая.
  - Как я могу обижаться. Это вы простите меня, что редко бываю.
  - Сейчас у всех сложная ситуация. Но у нас... Давно я должен был найти что-то для заработка. Но мама не хотела. Ты же знаешь, иногда с ней ... просто невозможно.
  Жаклин никак не могла начать говорить о том, ради чего, собственно, и приехала.
  - Ничего...
  - Нет, не успокаивай меня. Вот ты, и эти карточки. Келли - ты правду сказала? ты хорошо питаешься?
  - Да, папа, у меня всё хорошо.
  Жаклин набрала побольше воздуха.
  - Дома я не могла об этом сказать - в Штабе я работаю с очень высокими чинами. К стати, там прекрасная столовая. Похоже на Савой. Ресторан Савой - помнишь, ты водил меня как-то.
  - Как же, ездил по делам в Город. Взял тебя с собой. Ты пообещала и вела себя прекрасно. Вот мы и пошли в ресторан!
  Чувствовалось, что воспоминания доставляют мистеру Джонсу грустную радость.
  - И наш шеф-повар всегда упаковывает что-то мне с собой. Я ему нравлюсь - представляешь!
  Мистер Джонс нахмурился.
  - В Штабе, в основном, служат мужчины. Нас, девушек мало.
  Объяснение только усилило беспокойство мистера Джонса.
  - Солидные мужчины, джентльмены, папа. Об этом не надо волноваться.
  - О чём же мне волноваться, самостоятельная ты моя, дочь?
  - А вот о чём.
  Предупредив отца, что информация сугубо конфиденциальная и попала к ней по воле обстоятельств, Жаклин, наконец, смогла рассказать, то, ради чего приехала в Рощу. Она пересказала мистеру Джонсу слово в слово сообщение о том, что группа солдат и офицеров находится в плену с самого начала военных действий. Их захватили в ходе ожесточённого боя, когда счёт шёл не на часы, а на минуты, и всё решил фактор неожиданности.
  - Ты хочешь сказать, сказать мне, что Генри - наш Генри там! В плену?
  Мистер Джонс не мог идти дальше. Жаклин не торопила отца. Она предвидела, что их разговор может затянутся, и время отправления последнего поезда, для домашних, "передвинула" на полтора часа вперёд.
  - Да, папа, наш Генри там. Среди этих людей.
  Они устроились чуть в стороне от дороги, на скамейке с трёх сторон, как стеной, укрытой от глаз прохожих, ветвями огромного куста пиона. До весны, настоящей, полноценной весны было ещё далеко, минимум несколько месяцев, но крепкие стебли уже налились животворным соком, начали явственно проявляться и набухать почки. Куст жил. И, хотя ещё не появились даже первые бутоны, Жаклин казалось, что она улавливает неповторимый волнующий аромат, - тот, что приглушает все тревоги и волнения, уменьшает, делает не такими значительными проблемы.
  - Хорошо то, что мы уже знаем, где Генри.
  Возможно ли? Мистер Джонс быстро справился с волнением. Или происходит то, на что я надеялась? Пион действует и на отца!
  -Ты права. Спасибо тебе за известие, девочка.
  В минуты особого сердечного волнения так, не по имени называл мистер Джонс своих детей. Перед Жаклин возник тот, прежний, уверенный в себе, в своих силах, не удручённый долгами и прочими домашними неурядицами мужчина. За этого джентльмена выскочила замуж молоденькая мисс Джейн, этим джентльменом могла гордиться "девочка". Вот с ним-то мисс Жаклин Джонс и обсудила ситуацию. Во-первых - ничего, пока не говорить в Роще. Лишние истерики, слёзы и расспросы делу не помогут. Далее, мистер Джонс на правах отца - ни в коем случае нельзя выдавать источник информации - подаст запрос. И, конечно - Жаклин слышала, как высшие чины обсуждали необходимость немедленного реагирования на обращения семей пропавших военнослужащих - в кротчайший срок получит необходимую информацию. Таким образом, они узнают, где находится Генри, каково его состояние и чем можно ему помочь. Главное - как вернуть домой! Отец и дочь - единомышленники, и, можно сказать - заговорщики, долго и подробно обсуждали план, все возможные варианты и детали. Договорились, что в ближайшее время, не откладывая - завтра, мистер Джонс объявит домашним, что едет в Город всё выяснить о Генри. Как ни перестраховывалась Жаклин, "сдвигая" время отправления последнего поезда, они еле-еле успели. Мистер Джонс помог дочери взобраться на подножку последнего вагона.
  - И не стыдно Вам! Пожилой джентльмен, а девиц по поездам провожаете!
  Пристыдила мистера Джонса, облачённая в форму и упивающаяся своей должностью дежурная по вокзалу. Все попытки мистера Джонса объясниться разбились о каменную стену презрения - с женщинами "без возраста" трудно найти общий язык. Оставив бесплодные усилия - кто она такая, что я должен перед этой леди оправдываться! - мистер Джонс, полный невесёлых размышлений, но и воодушевлённый надеждами и планами, отправился домой, в Рощу.
   В Городе Жаклин ожидала, обеспокоенная её отсутствием, Шарлотта.
  - Наконец-то!
  Девушки обнялись. Это было что-то новое, совершенно - во всяком случае, для Жаклин - неожиданное в их отношениях.
  - Ты написала, что хочешь поехать в Рощу. Что-то случилось? Почему так - вдруг? Нет, сначала, умойся и поешь с дороги.
  Сама прервала град своих вопросов Шарлотта.
  - Спасибо, дорогая.
  Я назвала Шарлотту "дорогая"?
  - Я быстро.
  Минуя накрытый к ужину стол - несмотря на довольно скудные пайки, девушки старались "радовать друг друга" - Жаклин прошла в свою комнату. Коснулась ладонью чуть шершавого шёлка переплёта Книги, склонилась над вазой с лепестками, почти утопила лицо в розово кремовой пене. Всё хорошо. Всё наладится - успокоил её аромат лепестков.
  - Я хочу с начала рассказать. А поужинаем мы потом. Не против?
  Как могла быть против, весь день не находившая себе места, сгорающая от нетерпения, Шарлотта!
  Не вдаваясь в подробности, как и откуда она это узнала, Жаклин рассказала, буквально глотающей каждое слово, Шарлотте о Генри.
  - Насколько ты веришь тому, кто это тебе рассказал?
  Вот уж вопрос, которого именно от Шарлотты не возможно было ожидать!
  - Кто-то надёжный?
  - Достаточно надёжный. Можешь доверять, как доверяешь мне.
  Ни на йоту не погрешив против истины, заверила Жаклин.
  - И ?
  - Отец собирается пойти в Штаб. Они обязаны предоставить ему всю информацию. Насколько это возможно, учитывая ситуацию.
  - Прекрасно! А где остановится мистер Джонс? Я могу остаться в госпитале. Моя комната - в полном вашем распоряжении.
  - Ну... об этом мы и не подумали. Конечно, найти сейчас место в гостинице - проблема. Да и стоит приличный номер, конечно, не дёшево. Боюсь, расходы не совсем ...
  - Вот сколько понадобится, пусть мистер Джонс и живёт здесь с тобой. И ничего не возражай! Нет и нет!
  Шарлотта не дала Жаклин возразить.
  - И слушать не собираюсь. Ты знаешь, что так - правильно. Завтра по дороге в Госпиталь попрошу миссис Насси подготовить комнату для джентльмена. Уверена, она не будет против.
  Как, зачастую, дела и поступки людей отличаются от их слов, "громких" публичных заявлений. Жаклин долго не могла уснуть. Думала о поступке простушки Шарлотты, о ней самой. И, невольно сопоставляла с другой своей недавней знакомой - мисс Хелли Уилсон. Так неожиданно бурно начавшееся знакомство, оборвалось также неожиданно. Лакированный автомобиль Хелен перестал появляться у дверей Зелёной Лампы. Никаких объяснений этому Жаклин не получила. Она, собственно, и не имела права на что либо претендовать. Но, обеспокоенная отсутствием той, которую ей очень хотелось назвать подругой, Жаклин, вопреки своих правил, даже наведалась по первому адресу, где, как она уверила в своё время Жаклин, должна была жить мисс Уилсон. Открывший парадную дверь, ливрейный лакей - в этом сверх аристократическом районе города всё это ещё могли себе позволить - корректно, какая неловкость - объяснил мисс, что интересующая её персона не имеет к этому месту никакого отношения. Плохо скрытое вежливое злорадство в голосе хорошо вымуштрованного слуги, отбило желание искать мисс Хелли по другому адресу. Случилось это как раз в период после закрытия Зелёной Лампы. И не добавило Жаклин, в её тогдашнем безразличном, неприкаянном состоянии, оптимизма. Потом Жаклин встретила - случай великий сценарист - мистера N. И началась её всё поглощающая, на износ работа в Штабе. Этот не очень приятный эпизод - она плохо знала эту девушку, и мало ли что с кем случается - почти забылся. Но в один прекрасный день у входа в Штаб звук знакомого клаксона привлёк внимание Жаклин. Ей не хотелось вновь встретиться с хозяйкой франтоватого автомобиля. Жаклин предпочла бы быстро пройти мимо. Не получилось - затянутая в кожу, с развивающимся цветов национального флага шарфом, амазонка уже спешила к ней.
  - Келли!
  Как ни в чём не бывало, будто они виделись, пусть и не каждый день, но раз в неделю - точно, радостно заключила мисс Уилсон свою подругу в объятья.
  - Что ты тут делаешь? Куда ты пропала, голубушка? Неужели - служишь! Ведь ты была убеждённая пацифистка!
  Мисс Хелли выпустила Жаклин из своих объятий, отодвинула на расстояние вытянутой руки, с любопытством придирчиво рассматривая, и продолжая забрасывать вопросами.
  - Как могло быть иначе - леди служит в Штабе.
  Рассмотрев отличия в форме и обратив внимание на прикреплённый к нагрудному карману, пропуск Жаклин, с завистливой иронией констатировала она.
  - Хотя штабные не очень контактируют со Вспомогательными Службами, нас это не касается. Верно, Келли? Жаль, я жду важную почту.
  - И я не могу опаздывать.
  Единственное, что смогла вставить Жаклин в экспансивный монолог разговорчивой мисс Уилсон.
  - Мы обязательно должны увидеться. У нас такие вечеринки! Ты непременно должна пойти! Теперь я знаю, где тебя найти, Келли. И уж поверь - я от тебя не отстану!
  Жаклин была счастлива, когда выбежавший из Штаба посыльный передал мисс Хеллен Уилсон запечатанный красным сургучом пакет из плотной серо коричневой бумаги.
  - Мне пора!
  Мисс Хелли, то ли отдавая честь посыльному, то ли прощаясь с милой Келли, вскинула руку к щеголевато сдвинутому на затылок автомобильному шлему.
  - Увидимся!
  Взвизгнув тормозами, под восхищённым взглядом молоденького посыльного, автомобиль скрылся за углом. Позволив себе почувствовать неловкость и обсудить самой с собой эту неожиданную встречу ровно то время, что понадобилось ей дойти от проходной до дверей своего отдела, Жаклин более не вспоминала ни мисс Уилсон, ни всё связанное с ней. Стыдно признаться даже себе, что было время - когда же это было - она хотела подружиться с этой девушкой её круга, считала что аристократка более подходящая для неё подруга, чем простушка - "не весть кто, мы с такими не знаемся" - наставления маменьки - Шарлотта. Конечно, Шарлотта - она настоящая! Вспоминая всё, связанное с соседкой, наконец, уснула Жаклин.
   Утром, наскоро перекусив, девушки, как и было договорено, отправились каждая по своему маршруту. До начала службы одна из них - Шарлотта должна успеть переговорить с миссис Нанси, другая - Жаклин - встретить на вокзале отца. Мистер Джонс должен был приехать первым утренним поездом. Он, хоть изначально и возражал - джентльмен отлично сам справится в Городе - но был рад тому, что лучше него - уже лучше него - ориентирующаяся в Городе дочка, ждала на перроне вокзала. Не теряя ни минуты, небольшой саквояж с предметами личной гигиены можно взять с собой, они отправились в Штаб. Мистер Джонс остался на жёстких креслах в приёмной. А Жаклин, лишь отметив своё прибытие на проходной, отправилась к своему непосредственному начальнику. Складывалась довольно щекотливая ситуация. Многие высокие репутации могли пострадать в результате несанкционированного разглашения информации. Но мистеру Джонсу достаточно быстро оформили пропуск, и с ним встретился один из ответственных офицеров. Ему предали всю оперативную информацию, касающуюся его сына - лейтенанта Генри Джонса. Проинформировали, что и как может предпринять семья для облегчения участи военнопленного. Мистер Джонс получил твёрдые уверения в том, что Правительство "прилагает все усилия", "делает всё возможное". Его попросили проявить понимание. Выразили уверенность в успешном завершении... Разъяснили бы, что там - наверху - понимают под "успешным завершением".
  Как ни хотелось мистеру Джонсу как можно быстрее - тот час же - вернуться в Рощу, он не мог уехать, не повидавшись с Жаклин, не рассказав ей всё, что удалось узнать. Идти одному в чужой для него дом, в котором, вдобавок ко всему, жили две молодые леди, мистер Джонс не захотел. И терпеливо дожидался, когда закончится рабочий день его дочери. Несмотря на срочность и важность её работы, начальство разрешило Жаклин уйти домой раньше положенного времени. Не каждый день складывается подобная ситуация, и такой работник, как мисс Джонс, с лихвой наверстает упущенное. Жаклин заторопилась домой. Каково же было её удивление, когда на выходе из Штаба дежурный офицер "напомнил", что в приёмной мисс Джонс ждёт джентльмен, с которым она пришла утром! Этот день Жаклин не могла спокойно работать. Мысли - одна ужаснее другой, предположения о том, что и как сообщили отцу, сообщили всю информацию, или что-то скрыли, что пообещали - теснились у неё в голове, мешая сосредоточиться. Она торопилась домой, в надежде всё узнать! Как можно быстрее. И - вот! Отец здесь! Он не ушёл из Штаба. Что могло произойти? Что ему сказали? О чём узнал отец!
  - Всё в порядке!
  Первое, что сказал мистер Джонс, видя лицо, буквально, ворвавшейся в приёмную Жаклин.
  - Я не хотел идти к тебе домой один. Решил подождать здесь.
  - Но, как же! С самого утра ты не ел и не пил!
  - Вот и ошибаешься. Здесь был очень смышленый молодой человек - он проводил меня в офицерскую столовую. С этим всё в порядке.
  - А с чем, что не в порядке?
  - Разговор долгий. Но главное - Генри жив. Не стоит особенно рассчитывать на Государство. Пока эта машина возьмёт обороты... Хоть они и обещали... Но не будем ждать. Мы вполне можем сами изыскивать пути, как помочь Генри.
  - Я не хочу стеснять тебя и твою милую соседку.
  Отверг мистер Джонс предложение Жаклин переночевать в их с Шарлоттой квартире.
  - Передай мисс Белл мою признательность. Она, судя по всему, славная девушка.
  Мистер Джонс был тронут тем, что компаньонка Жаклин освободила для него свою комнату.
  - Раз так вышло, я вернусь в Рощу. Представляешь, как там волнуются. Честно - не рассчитывал, что всё уладится так быстро. Всё это благодаря тебе, Келли. Столько внимания. Ты не говорила, что эти джентльмены о тебе такого мнения. Тебя здесь уважают, девочка. Мне это приятно. Миссис Дж Дж будет очень гордиться.
  - Оставьте, отец. Ничего такого особенного. Я выполняю свою работу.
  - Конечно, обсуждать это мы не будем. Я прекрасно знаю способности нашей Келли! Спасибо тебе, дорогая. Необходимо поторопиться. Ты сама говорила, что уменьшилось количество рейсов, и в расписании возможны изменения.
  Жаклин не хотелось так быстро расставаться с отцом. Но на все её разумные доводы мистер Джонс находил более резонные контр доводы. Признавая в душе, что отец прав, но, не желая сдаваться, Жаклин выторговала соглашение - если последний поезд в их направлении уже ушёл, мистер Джонс не пойдёт в отель, а переночует у Жаклин, и завтра утром уедет домой из её квартиры.
   - Как видишь, всё устроилось. Не о чём было и спорить. Миссис Дж Дж и девочкам не придётся волноваться, ждать до завтра.
  Отец обнял Жаклин.
  -Передай всем... Обними всех за меня.
  Жаклин долго стояла на опустевшем перроне.
  - Мисс требуется помощь?
  Подошёл к странной девушке в военной форме дежурный по станции.
  - Благодарю Вас, всё в порядке. Проводила отца.
  Впервые в жизни разоткровенничалась с посторонним человеком - можно сказать, с прислугой - Жаклин.
   Она не торопилась домой. Не хотелось провести длинный вечер в одиночестве. Мелькнула, было, мысль - пойти к Шарлотте в Госпиталь, попросить, чтобы вернулась. Шарлотта могла взять дежурство. Но, может быть, просто осталась переночевать - она не знает, что мистер Джонс вернулся в Рощу. Попробовать? Или стыдно - как маленькая девочка. Не хочу оставаться одна...
   Жаклин задумалась и не услышала мягкий шорох, будто подкрадывающегося к ней автомобиля. Звонкий, с характерными интонациями богатеньких девочек, голос заставил её остановиться и обернуться. Мисс Хеллен Уилсон собственной персоной! Эта леди как-то чувствует, когда мне особенно одиноко?
  - Келли! Келли!
  Автомобиль остановился. Хеллен распахнула дверцу.
  - Садись. Быстрее. Мне надо успеть ещё в одно место!
  И почему я всегда ей подчиняюсь! Жаклин послушно опустилась на сидение, с которого Хелли небрежным жестом смахнула несколько засургученных - вероятно, важных - конвертов.
  - У тебя сегодня свободный вечер? Отказ не принимается. Не ищи отговорок. Меня пригласили на вечеринку с пилотами! Будет что-то потрясающее! Ты обязана пойти! Мне нужна пара! Пойдём вместе.
  - Но, пригласили тебя! И я не подхожу быть парой.
  Попыталась отказаться Жаклин.
  - Что значит - тебя! Конечно, меня! И с подругой! Эти ребята всегда рады хорошеньким девушкам. С ними не заскучаешь!
  Как и предупредила Хелли, она не приняла никаких отказов. Все, приведённые Жаклин причины не пойти - она устала, не одета, не ходит на подобные мероприятия, завтра рано вставать - были отвергнуты с эгоистичным апломбом не привыкшей к отказам особы, и разбиты в пух и прах.
  - Неужели тебе, чисто по-человечески, не интересно посмотреть на парней, которые рискуют за нас жизнями? И не где-нибудь - в небе! Пилоты! Настоящие боевые парни!
  В конце концов, Хеллен удалось уговорить глупышку Келли.
  - Хорошо. Ненадолго.
  Они подъехали к, ничем не примечательному, строению. Мисс Хеллен уже ждали. Из тяжёлых дверей навстречу остановившемуся автомобилю вышел угрюмого вида мужчина неопределённого возраста. Судя по всему, Мисс Хеллен Уилсон не в первый раз привозила сюда почту. Её знали. Мужчина кивнул в сторону Жаклин
  - Мисс Джонс. Мисс Жаклин Джонс - машинистка в Штабе.
  Отрапортовала мисс Уилсон. Лишь на миг остановившись взглядом - от которого ей стало не по себе - на Жаклин, человек расписался в подставленной Хелли, похожей на конторскую, книге. Забрал конверты и всё так же безмолвно скрылся за медленно закрывшейся за ним дверью.
  - Уф! Неприятный тип. От него мурашки по коже.
  Пожаловалась Хелли.
  - Но на службе не выбираешь! Ведь верно? Зато - мы свободны!!! Вперёд! К пилотам!
  Хелли ловко развернула автомобиль и прибавила газ.
  - Подожди, откуда ты знаешь, что я служу в Штабе? Что там делаю?
  Не смогла не спросить Жаклин. Осведомлённость Хелли вызывала, по крайней мере, изумление. И ей она - эта, непонятно как возникшая, осведомлённость, совсем не понравилась.
  - Едем!
  Хозяйка автомобиля будто и не слышала вопроса милашки Келли. Голос мисс Хелли звонким эхом пролетел над пустынной улицей. Они немного поплутали по безлюдным сумрачным улицам. Война "откатом" далёкой волны, накрыла и этот, далёкий от боевых действий, тыловой Город. Лишь редкие фонари тускло горели на когда-то искрящихся светом и жизнью улицах. Светомаскировка на плотно закрытых окнах не пропускала и намёка жизни из притаившихся в тревоге квартир. Прохожие не останавливались у заколоченных витрин. Грустно...
  - Я плохо знаю этот район. Это немного не моё.
  Это не моё должно было объяснить Жаклин, что мисс Хелли Уилсон не бывает в подобных местах, и прочее... и прочее. Но Жаклин интересовало совсем другое
  - Но как, всё-таки, ты узнала, где и кем я служу?
  Она должна была получить ответ на этот, важный для неё, вопрос.
  - Какие глупости тебя волнуют, Келли! Это так просто! Подумай! Ты в два счёта догадаешься. И где этот чёртов паб!
  Помещение, в которое они, всё-таки, попали, поразило Жаклин. Она то, точно, никогда не бывала в подобных местах. За тяжёлой дверью, открывающейся прямо с тротуара, в лицо им ударил заряд табачного дыма, шума и ... запаха. Смесь алкогольных паров, никотина и потных тел молодых мужчин - гремучая смесь! Из полумрака сизого воздуха к ним вынырнула краснощёкая крепкая девушка
  - Проходите, леди. Вас ждут?
  - Что за вопрос?! Я
  Мисс Хелен не успела отчитать девушку
  - Смотрите, кто пришёл! Это наша Хелли! Гип Гип Ура мисс Совершенству!
  Как чёртик из табакерки возник рядом с ними молодой военный. Судя по его расстегнутой форменной тужурке и багровым пятнам на потном лице, веселиться он начал давно.
  - О! Гарри! Дорогой
  Мужчина увлёк Хелли вглубь помещения.
  - Не присядете ли, мисс
  Давнишняя девушка указала Жаклин на деревянный стол с простыми лавками. Первым порывом Жаклин, когда она оказалась в этом странном месте, а теперь ещё и одна, было немедленно уйти. Но когда она ещё побывает в чём-то подобном? Любопытство взяло верх. И выяснить надо, что имела в виду Хелли, когда сказала, что Жаклин может сама догадаться - всё проще простого. Девушка, предложившая ей остаться, была обходительно любезна.
  - Благодарю. Пожалуй. Я останусь.
  - Это приятно. Что прикажете, мисс?
  - В каком смысле?
  - Всё оплатили эти бравые парни, мисс. Можете заказать любую выпивку.
  - Выпивку? Вот это славно! Только напиться в этом месте мне не хватало. Что здесь подают?
  - Джин, виски, пиво
  Прекрасная "карта вин".
  - Только это?
  -Ещё эль, если пожелаете.
  Джин, виски, эль - напитки, явно не для неё. Может быть, заказать пиво? Жаклин никогда в жизни не пробовала пиво. "Напиток не для благородных" - вспомнилась маменька. "Район не наш" - это уже мисс Хеллен Уилсон. Что ж, в не нашем районе вполне естественно попробовать не наш напиток.
  - Пиво, пожалуйста.
  Заказала Жаклин. Пока девушка ходила за пивом, она рассматривала помещение, толпу. Глаза и уши на удивление быстро адаптировались и к полумраку со вспышками внезапного света, и к громкой музыке на фоне неразборчивого гула голосов. Толпа уже не виделась Жаклин однородной плотной массой. Фигуры - мужчин - более крупные, все в тёмной одежде, и женщин - более изящные, некоторые в светлых платьях - приобретали индивидуальность, двигались независимо друг от друга. И из общего шума голосов и звуков она могла различить - низкие мужские разных тембров, и более высокие, вдруг визгливые женские голоса. Обрывки отдельных фраз, смех, звук сдвигаемых кружек, шарканье ног по каменным плитам пола. Девушка подавальщица не заставила себя долго ждать. Она вернулась, неся в каждой руке гроздь кружек, наполненных пивом. Одной из них она дала соскользнуть на стол перед Жаклин.
  - Хорошего вечера, мисс.
  Только ради того, чтобы увидеть этот "номер" - как ей удаётся ещё и не пролить ни капли! - стоило остаться, решила Жаклин. И пригубила тёмную, ей показалось, густую жидкость. Неизвестный непонятный вкус. Но он не был противным. Что-то в нём было такое. Жаклин сделала ещё глоточек, потом, ещё, ещё. Положительно, ей это нравится. Это пиво! Надо бы узнать, как оно называется. И всё происходящее вокруг перестало казаться неприемлемо странным, громким, и, пусть уж простят её присутствующие, вонючим. Вполне нормальная, как это назвала Хелли, вечеринка. Жаклин заглянула в свою кружку. Надо заказать ещё. Где эта девушка? Покачнувшись, она попыталась подняться.
  -В это время - она всегда застаёт меня врасплох - рядом с Жаклин "материализовалась" мисс Хелли Уилсон.
  - Вот ты где, Келли! А я тебя ищу! Куда ты подевалась! Идём, малышка!
  И почему я постоянно тащусь за этой гарпией!
  - Познакомлю тебя с моими друзьями. Там один! Совершенно необыкновенный!!! Герой! Ты сама увидишь! Никак не могу заполучить этого джентльмена.
  Пора научиться отказывать этой мисс! С кружкой пива было бы гораздо...
  - А вот и мы!
  Хелли, не выпуская руки, обречённо тащившейся за ней, Жаклин, ловко раздвинула мужские фигуры, и девушки оказалась в центре группы, особняком стоящих, военных.
  - Знакомьтесь - мои друзья
  Последовал перечень имён бравых офицеров. Притушенный алкоголем мозг Жаклин плохо воспринимал имена и воинские звания, пока
  - Капитан Брэндон Рочестер!
  С гордостью, будто это её личный приз, объявила Хелли.
  Жаклин протрезвела мгновенно.
  - А эта молодая леди - мисс Жаклин! Моя подруга Келли!
  - Мисс Жаклин Джонс!
  Что промелькнуло в глазах и голосе, склонившегося в поклоне, мистера Рочестера. Этот голос!
  - Келли, эй, Келли - что случилось? Ты здесь?
  Мисс Хелли Уилстон дёргала Жаклин за руку, с недоумением и досадой вглядываясь в её лицо.
  - Рад Вас видеть.
  Жаклин смогла, наконец, вдохнуть. Вынырнула из "чёрной дыры". Это всё алкоголь. Она сможет держать себя в руках.
  - Так вы знакомы?! Почему вы, негодники, мне ничего не рассказывали?
  Игривый тон, долженствующий намекнуть на их особые отношения, предназначался бравому мистеру Рочестеру.
  - Ну, а ты, тихоня... Ах Келли, Келли. Что за секреты между подружками!
  Вокруг продолжали разговаривать, пить, шутить. Время остановилось. Миг, когда Жаклин услышала имя - нет, это имя, хоть и с ничтожной долей вероятности, мог носить кто-то другой - миг, когда она подняла глаза и увидела это лицо, глаза. Почему она решила, что забыла, что этот мужчина ей безразличен. Да нет же. Она думала. Да, да, думала о нём всё это время.
  - Как странно
  Только и смогла выговорить Жаклин.
  - Что странного?
  Очень недовольно, слишком раздражённо, недопустимо агрессивно тут же переспросила мисс Хеллен.
  - Мисс Джонс хотела сказать - я думаю, что ей показалось странным то, что мы знакомы давно, а встретились только сейчас и в таком месте.
  Не потерявший самообладания - конечно, Хелли говорила, что он герой - ответил за Жакли мистер Рочестер.
  - Да, именно так.
  С благодарностью приняла помощь, Жаклин.
  - Мисс Джонс, как поживает Ваша семья? Что с мистером Батлером? У меня давно нет от него вестей.
  Естественно и ненавязчиво, задавая вопросы, подтверждающие их давнишнее знакомство, и не дав возможности раздосадованной Хелли вмешаться в их разговор, Брэндон Рочестер вывел Жаклин из кружка своих приятелей.
  - Простите, что я увёл Вас. Возможно, Вы хотели остаться с Вашей подругой.
  Как только шум и движение толпы скрыли их от вездесущей мисс Уилсон, извинился мистер Рочестер.
  - О, что Вы! Нет! Мы совсем не подруги! Я как-то случайно попала сюда.
  Поспешила, непонятно почему оправдаться Жаклин.
  - Значит, я не ошибся? Вам здесь не по нраву?
  - Спасибо. Вы оказали мне услугу. Я давно, сразу, хотела уйти.
  - Возможно, Вы разрешите мне проводить Вас?
  - А как же Ваши друзья? Я поняла, что это ... собрание в Вашу честь.
  - Кто мог сказать подобную ерунду! А, конечно! Наша мисс Уилсон! Подождите, пожалуйста, всего минутку. Я предупрежу своего механика, и мы сможем уйти.
  Как только фигура мистера Рочестера растворилась в сизом табачном дыму и нестройном пении изрядно подвыпивших джентльменов, "гипноз" его присутствия исчез. Я не должна этого делать. Совершенно ни к чему всё это. Голос рассудка, как всегда, одержал верх. Но Жаклин не успела уйти.
  - Постойте, мисс.
  Девушка официантка схватила её за локоть.
  - Капитан Брэндон велел задержать Вас.
  - Отпустите! Сейчас же! Ваш капитан Брэндон не имеет для меня никакого значения!
  - Простите меня, мисс, но капитан сказал не дать Вам уйти. Ни за что!
  - Это безобразие! Как Вы смеете! Ваш капитан не имеет права командовать! Что-то мне запрещать! Отпустите!
  Девушка была, явно, сильнее Жаклин. Не драться же с ней! Жаклин представила себе всё это со стороны. Зрелище могло быть настолько комичным! Вопреки всему она расхохоталась. Если, ещё рассказать маменьке! Нет, ей не надо. Кончиться мигренью! А вот Шарлотте... Не понимая от чего, как сумасшедшая хохочет эта, ничем не примечательная мисс - за капитаном Рочестером бегали девицы и получше, не чета этой - девушка смущённо улыбалась, не отпуская, однако, руки Жаклин.
  - Что-то случилось?
  Обеспокоенный голос и прикосновение руки мистера Рочестера, остановили почти истерику Жаклин. Как и пообещал, он вернулся быстро.
  - Всё в порядке. Ваша Церберша прекрасно справляется, уважаемый капитан.
  - Спасибо, Мэри.
  Мистер Рочестер проигнорировал "колючку" Жаклин.
  - Обещаю, мы ещё выпьем с тобой по стаканчику.
  - Берегите себя, капитан, сэр.
  - Мы можем идти.
  Мистер Рочестер распахнул перед Жаклин двери паба. Три ступеньки. Всего три ступеньки - Жаклин чуть покачнулась, надёжная рука мужчины оказалась кстати - и они на улице. Это всё та же улица со светомаскировкой на окнах, с отбрасывающими тусклый свет одинокими, будто заблудившимися фонарями. Вон и автомобиль Хелли - замыкает цепочку, усмирённых, отдыхающих монстров.
  - Что Вы пили, Келли?
  - Ваша подружка умудрилась напоить меня, пока я ждала мисс Уилсон.
  - Подружка - какая подружка? А - Мэри! Думаю, Мэри гораздо приятнее Вашей подружки - жеманной мисс Уилсон.
  - Говорила я Вам, что Хелли никакая мне не подруга!
  Жаклин была уверена, что алкоголь полностью выветрился у неё из головы, а вот ноги и язык, почему-то, повиновались плохо.
  - Она, скорее, Ваша!
  - Вот уж совершенно необоснованное заявление! И Вы противоречите сама себе - если эта мисс не Ваша подруга, то, извините, почему Вы потащились за ней в это, не совсем подходящее для леди, место?
  - Потому, что она меня гипнотизирует! Не смотрите так - Вы меня тоже гипнотизируете!
  - Я - гипнотизирую? Не могу принять это, как комплимент.
  - Хорошо. Не гипнотизируете - Вас я боюсь.
  - Может быть, Вы отличная машинистка или стенографистка - чем Вы там занимаетесь, в Вашем Штабе - но пить Вы совершенно не умеете, дорогая Келли.
  - А Вы, Вы - совершенно невозможный тип! Выпивка не имеет никакого отношения...
  - Отношения... к чему, Келли?
  Над этой затаившейся, будто прислушивающейся к невнятному, путанному разговору этих двоих - в низком, не имеющем цвета, до того оно тёмное, небе - звёзды! Их не счесть. Россыпь, несметное количество искрящихся алмазов. Они задержались, на миг. Невозможно было не остановиться. Одновременно хотели было что-то сказать друг другу. Но, что можно сказать в такую ночь. Они шли по затаившемуся, чутко прислушивающемуся к каждому шороху, городу. Слепые глазницы, затянутых светомаскировкой окон, пристально наблюдали за странной парой. Кто и зачем бродит по ночам по истерзанному слухами и неизвестностью, городу. Часы на городской башне - для поддержания морального духа горожан, было решено не останавливать их - тяжело переведя дух, пробили полночь.
  - Куда мы зашли?
   -Да, мы с Вами загуляли.
  Это были первые слова, которые они сказали друг другу после той словесной дуэли у паба. Да нет, совсем не так! Тот глупый обмен колкостями был вызван, скорее всего, неловкостью, нежеланием, а, может быть, и не умением говорить искренне, страхом открыться, в ответ на свою искренность получить непонимание - в лучшем случае, или насмешку. Но они разговаривали! Они всё время разговаривали. Молча. Без слов. Возможно ли такое?
  - Мне кажется, я, как будто, это вспомнил - мы вот так гуляли с Вами всю свою жизнь.
  - Я не могу, меня так воспитали - девушкам не положено в таком признаваться...
  - Не мучайте себя, скажу я - мисс Жаклин Джонс, давайте продолжим наши прогулки,
  Брэндон Рочестер взял Жаклин за руку
  - ещё. Хотя бы всю оставшуюся жизнь.
  Жаклин не выдерживала его взгляд. Одно его присутствие приводило её в трепет. А тут - она чувствовала тепло его кожи, сильное мощное биение крови, твёрдую ладонь.
  - Вы не можете сразу ответить. Понимаю. Я всегда вёл себя с Вами, как последний идиот. Даже сегодня! Когда так обрадовался! Так не ожидал, и так обрадовался - стыдно вспомнить, о чём я с Вами завёл разговор! Вы могли подумать... Конечно, Вы не очень лестно обо мне думали. Но, с самой первой нашей встречи не было дня, чтобы я не думал о Вас, Келли.
  Жаклин лихорадочно пыталась собрать остатки здравого смысла. Трудно думать, когда летишь в пропасть.
  - Я понимаю, насколько это кажется несерьёзным и несвоевременным. Но, поверьте, никогда ещё я не был так серьёзен, как сейчас.
  Так странно слышать такое от человека, которого она, чего уж там - недолюбливала, считала его... Вообще, старалась о нём не думать! Подобные слова! Признание! И где! Под часами Ратуши! Эта картина, на миг ожившая в воображении Жаклин, так была чужда им обоим, была столь нелепа... Она тихонечко рассмеялась.
  - Это нервное! Не подумайте ничего.
  Жаклин накрыла руку мистера Рочестера своей ладонью.
  - Вам придётся к этому привыкнуть. Иногда на самые серьёзные ситуации, в самые важные моменты, я смотрю, как бы, со стороны.
  - И
  - И, если они мне кажутся достаточно комичными, то
  - То Вы принимаете их! Не правда ли?
  - О, как Вы догадались?
  - Подобное могло прийти в голову только Вам, дорогая, необыкновенная, Келли. Я просто подумал - если она не забрала свою руку - шанс у меня есть. А будем ли мы вместе смеяться - мы решим и это.
   Близкий рассвет, заметный только потому, что отключили электричество в уличных фонарях, застал их, продолжающих блуждать в лабиринте просыпающихся улиц. Не было того, о чём они не поговорили бы, над чем не посмеялись бы в эту длинную, мгновеньем пролетевшую, ночь.
  - Мне на службу!
  Как она могла забыть? Спохватилась Жаклин.
  - Ты можешь не пойти?
  - Меня отпустили вчера на целый день.
  Жаклин рассказала о приезде отца, о том, зачем мистер Джонс приходил в Штаб.
  - Бедняжка. Понимаю, каково тебе. Всем вам. Не понаслышке знаю.
  Они ещё и ещё раз обсудили, как и чем можно помочь Генри. И незаметно подошли к дому, в котором жила Жаклин.
  - Надо идти.
  - Да. Но это неправильно.
  - Разве Вам, мистер Рочестер не надо на службу?
  В эту ночь они, незаметно, но так естественно перешли на ты. И выканье Жаклин придало рядовому вопросу искорку лукавства - того, что дозволено только между близкими людьми.
  - У нас, вольных стрелков, мэм, всё совсем по-другому. Это Вы, штабные обязаны являться к месту службы по расписанию.
  Подхватил тон Жаклин мистер Рочестер.
  -Ладно, Понял - у нас только милой мисс Келли полагается шутить
  Заметив гримаску на лице Жаклин, он стал серьёзным.
  - Знаю, никто не бездельничает в Штабе. А тобой, Келли я восхищаюсь. Ты - героиня. Справляешься с ответственной, сложной работой.
  - Мне стыдно. Ты не должен, именно ты, не должен меня хвалить. По сравнению с тем, что приходится тебе...
  - Отставить, мисс! Где мы встретимся? Я буду ждать у Штаба. Хорошо?
  Жаклин совсем не хотелось, чтобы в Штабе судачили о ней. Ещё этого не хватало - дать повод для сплетен. Но... Будь мистер Рочестер понастойчивее, и она не пошла бы на службу. Она готова нарушить присягу ради него, и боится сплетен! Смешно!
  - Ты опять представила, как это будет забавно выглядеть - боевой офицер ожидает девушку под дверями? Я угадал, милая насмешница?
  - Не совсем. Но, конечно, я постараюсь освободиться пораньше. А сейчас
  - А сейчас - уходи. Как можно быстрее. Пока я не передумал. Ну же, мисс Келли.
  Мистер Рочестер открыл перед Жаклин тяжёлую дверь подъезда и легонько, осторожно подтолкнул внутрь.
  - До встречи.
  Жаклин обернулась... И побежала. Побежала, звонко отстукивая каблучками по плиткам пустого подъезда по ступенькам мраморной лестницы.
   До начала рабочего дня оставалось совсем немного времени. Только привести себя в порядок, переодеться. И хорошо, что времени нет! Я не в состоянии вспоминать и анализировать всё с начала. Весь этот неожиданный, необыкновенный вечер. И ночь. Ночь! То, что сказал тогда, там - под звёздами, Брэтт - я называю его Брэтт! - о прогулках? Что это было? Предложение руки и сердца? Или, она что-то нафантазировала? Хорошо, очень хорошо, что нет времени для размышлений и сомнений. Жаклин наскоро выпила чашку чая. Минуту, всего минуту - она уже не могла без этого - провела ладонью по переплёту книги, почувствовала тепло от, будто потянувшихся ей навстречу, лепестков. Почувствовала себя немного спокойнее и увереннее. Теперь можно и нужно поспешить в Штаб. Жаклин даже не подумала об этом - кому придёт в голову думать о подобном! - как будет работать в этот день. Что значит - как работать? - Как обычно! Как всегда! Но, как это сделать, когда перед глазами, из любого документа смотрят на неё, заставляя сердце сбиваться с ритма, его глаза. В голосах сослуживцев она слышит нотки его интонаций, вспоминаются какие-то милые слова, смешные словечки. Руки помнят тепло его ладоней. Она, так гордящаяся своей самодисциплиной и сдержанностью, как ни старалась, не могла взять себя в руки, сосредоточиться на работе.
  - Мисс Джонс
  После обеденного перерыва, который Жаклин провела на своём рабочем месте, пытаясь наверстать утреннюю недоработку, к ней подошла начальник.
  -Что-то с Вами сегодня происходит. Вы на себя не похожи. Ваше состояние плохо действует на остальных девушек. Идите-ка домой. Приведите себя в порядок! До завтра! Учтите, поблажек Вам больше не будет!
  Непосредственный начальник Жаклин - капрал Кларк - эту, внешне похожую на добрую тётушку, даму девушки боялись даже больше, чем грозного Начальника Штаба - застав её дремлющей над стопкой бумаг, отпустила домой!
  Через несколько минут Жаклин выбежала за ворота Штаба. Куда она торопится? Мистер Рочестер -Брэтт должен прийти к концу её рабочего дня. Что же делать? Где в многолюдном Городе искать одинокого мужчину. Почему она так уверена, что одинокого? Она даже адреса его не знает. Какая нелепая ситуация. А знала бы адрес - разве хватило бы у неё смелости явиться к молодому мужчине, пусть она и проговорила с ним всю ночь, домой? Она не куда не пойдёт. Останется здесь, подождёт его около Штаба. Ничего страшного - погода позволяет, и торопиться, как выяснилось, ей некуда. Напротив Штаба был небольшой, строго организованный прямыми аллеями, парк. Облюбованные молодыми парочками, удобные скамейки, сейчас, во время войны, пустовали. Лишь изредка, что совершенно не приветствовалось начальством, работники Штаба выскакивали сюда в обеденный перерыв, или немного передохнуть, когда не представлялась возможность отправиться домой перед вечерним, зачастую, превращающемуся в ночное, дежурством. Рисуя себе совершенно фантастические картинки - и такое могло прийти мне в голову? - того, как они могли бы провести с ним это время, Жаклин споткнулась о вытянутые поперёк аллеи ноги в высоких военных ботинках.
  - Леди замечталась? Позволено ли спросить, о ком?
  Такое случается только в плохих дамских романах! Жаклин подхватил, не дав упасть, бравый военный.
  - Я задумалась о Вас, сэр!
  Жаклин задохнулась этим неожиданным счастьем. От него пахло мужественностью, хорошо выделанной кожей, хорошим одеколоном, угадывался аромат выдержанного виски и дорогих сигар. Запах пороха и опасности, готовый вот-вот возобладать над всеми остальными ароматами, дополнял то, что отныне и навеки стало для Жаклин ароматом своего мужчины. Она даже и не попыталась высвободиться из его объятий. Всё произошло спонтанно! Он просто подхватил её! Зачем я продолжаю обманывать себя? Невозможно так близко чувствовать биение его сердца... Жаклин первой опомнилась, выскользнула из горячих, не желающих отпускать свою добычу, рук. Отступила на шаг.
  - Как? Как ты здесь очутилась? Вы очутились?
  Одновременно спросили они друг друга и расхохотались.
  - Я? Я - Нет, Вы первый!
  Настояла Жаклин.
  - Мне не хотелось никуда идти. Имею право - у меня увольнительная. Вот и решил подождать здесь. Ну, а ты? Неужели с войной покончено? Или армия отказалась от твоих услуг, мисс Джонс? Кстати, почему ты сказала мне вы? Разве мы не перешли на ты? Или я был пьян и что-то путаю?
  - Нет, ты не был пьян. И ничего не путаешь. Мне не привычно, тяжело - так - сразу.
  - Ничего себе - сразу! Вы меня скомпрометировали, мисс Джонс, на глазах у бедняжки Мэри увели из паба, прогуляли со мной всю ночь, и смеете утверждать, что это сразу! Келли, перестань бояться, дорогая. Всё у нас будет хорошо, как надо. Ты ведь, боишься?
  - Да, немного. Я постараюсь. Нет, Брэтт - я стараюсь, видишь! - к сожалению и война не закончилась, и меня не выгнали. Что-то случилось с нашим капралом. Не могу поверить! Она сама отпустила меня!
  - Наверное...
  - Что?
  - Подумал о её дружке. Ничего не вижу в этом предосудительного. Твоя капрал - женщина. И у неё может быть дружок.
  - Конечно, женщина. Но дружок? У неё? Скорее - брат, племянник, может быть - дядя.
  - Мисс Джонс, если честно, меня совсем не интересует ни леди - капрал, ни её мужчины. Единственная леди, о которой я хочу и готов говорить, это ты, Келли! Пойдём отсюда. Мне не удалось сегодня позавтракать. Предлагаю где - нибудь перекусить.
  Жаклин замялась.
  - Мои продовольственные карточки
  Не хотелось признаваться, что она отдала их маменьке.
  -Дорогая! Авиаторы получают первоклассное довольствие. Кроме того, деньги до сих пор никто не отменил.
  Мистер Рочестер отвёл Жаклин в первоклассный ресторан. Оказывается и во время войны есть люди, которые могут позволить себе подобную роскошь. Жаклин была из тех, кто и в мирное время не посещал подобных заведений. И сейчас чувствовала себя в сверкающем отражающимися в огромных зеркалах огнями, зале, за ломящимся от деликатесов, столе не в своей тарелке.
  - Пожалуйста, прошу тебя. Мы должны говорить друг с другом. Отношения строятся на доверии. Если что-то не так, что-то здесь тебе не нравится, скажи. Ты можешь позволить себе быть честной. Я всегда пойму тебя.
  Да, он прав. И Жаклин, стараясь не слишком задеть самолюбие своего кавалера, объяснила, что именно и почему не нравится ей в этом помпезном месте.
  - В чём-то ты права. Соглашусь. Но никто здесь - я, по крайней мере, не кичится своими возможностями. Напротив, я понимаю, насколько непросто тебе живётся, и хотел, хотел только доставить удовольствие женщине, которая очень нравится. Не смущайся, Келли. Ты об этом отлично знаешь.
   - Знаешь, что я без ума от тебя. И, что хочу пройти с тобой рука в руке всю свою жизнь. Только, согласна ли ты?
  Они снова шли по тускло освещённым улицам. В это время года рано темнело. И, когда они вышли из ресторана нагруженные свёртками - мистер Рочестер велел упаковать и забрал с собой всю заказанную еду - на низком небе кое-где уже просматривались робкие звёздочки.
  - Получается всё как-то не романтично. Мне ещё не приходилось признаваться девушке в своих чувствах. Да ещё с пакетами еды в руках! Понимаю. Но ты не смейся. Твоё чувство юмора... Нет!
  Мистер Брэндон Рочестер резко остановился, свободной от пакетов рукой развернул к себе Жаклин.
  - Скажи хоть что - нибудь! Я не привык, не умею развлекать девушек, рассказывать им всякое. Это не для меня.
  Жаклин, о, Господи, что она могла сказать! Если и думать как следует не могла. Куда делись все её принципы, где суждения о том, что, как и когда допустимо! А наставления маменьки о приличиях! Она дышать не может рядом с этим мужчиной! А он спрашивает её о чувстве юмора! Вот уж повод посмеяться!
  - Мистер Рочестер, Брэндон
  Поправила себя Жаклин. Впервые она произнесла его имя так торжественно, со значением. И увидела, какой радостью зажглись невозможные, она тонула в их бездонной серости, глаза.
  - Наверное, я не должна это говорить. Девушкам из приличных семей не положено признаваться в таких вещах. Но, для меня всё это, тоже, в первый раз. В первый раз джентльмен говорит мне подобные слова. Я польщена и горда, услышать их именно от тебя.
  - О, Келли! После такого вступления. Продолжай, дорогая!
  -После такого, как ты назвал, вступления, я признаюсь, что идти с тобой по жизни - самое большое счастье, которое я для себя представляю.
  Жаклин это сказала. Она это сделала. И сейчас ... Что должно произойти сейчас? Джентльмен объявил о своих чувствах, леди ответила взаимностью. И - что сейчас они должны делать? Что говорить? В другое время, он пошёл бы к её родителям - "просить руки". А сейчас...Жаклин показалось, что она осознала ситуацию.
  - Не правда ли... сейчас не лучшее время для подобных разговоров.
  -Для того, что мы чувствуем друг к другу, нет лучшего или худшего времени, моя дорогая. Во всяком случае, мои чувства не зависят даже от вспышек на солнце, Келли.
  И - что могла, что должна была ответить влюблённая девушка!
  Но, им пришлось расстаться. Как несправедлива, как бывает жестока жизнь! Капитану Брэндону Рочестеру необходимо было вернуться на аэродром. Его увольнительная заканчивалась. Утром он с товарищами вылетал на фронт.
  Могла ли Жаклин заснуть этой ночью - ту предрассветную краткую часть её она провела без сна. Все впечатления, все слова, все взгляды, все чувства раз за разом, бесконечной, упоительной чередой проходили у неё перед глазами, повторялись в её сердце. Она видела его глаза, губы, чувствовала под руками колкость сукна военной формы, обтягивающей рельефные мышцы, ещё и ещё раз перебирала длинные сильные пальцы, ощущала тепло его губ на своих ладонях. Завтра, нет, уже сегодня, он улетит. Насколько опасна, рискованна профессия пилота! Почему он выбрал именно это воинское поприще! Почему, вообще, пошёл воевать! У него - поместье, несколько фабрик. От него зависит благосостояние многих людей. А теперь и её благополучие - нет, её жизнь зависят, скованы с его жизнью! Как он мог так поступить! Зачем, почему признался в своих чувствах к ней! Зачем рассказал о том, что помнит её с их самой первой встречи. Помнит, о чём они говорили, во что она была одета. Он молчал столько времени, так долго. Мог бы ещё немного "помолчать". Ужасный человек! Теперь она должна, она не может не думать, не волноваться, не ждать. Конечно, да, она будет ждать. Ждать его, ждать писем. Он так и сказал
  - Я буду писать. Обязательно буду. Письма не всегда будут приходить вовремя. Но ты не волнуйся, Келли, жди и отвечай мне. Обязательно, дорогая.
  И она пообещала. И проглотила вдруг заполнивший горло шершавый комок, и не плакала, и улыбалась. И, даже пошутила, что засушит все деликатесы, которые он унёс из ресторана, и приготовит из них ужин в их следующую встречу. Так, что лучше ему поторопиться и не тянуть... А он ответил... И они смеялись и подшучивали друг над другом и над собой.
  И вот - утро нового дня. Первого дня её новой жизни. Сколько их будет таких дней. И как она проживёт - переживёт их. Жаклин удалось взять себя в руки, совладать с обуревавшими её противоречивыми чувствами. У всех, у любого сейчас кто-то из близких на фронте. У них в семье -бедный Генри, где-то в плену, Мелл - схожесть её ситуации с ситуацией собственной сестры только усугубляла страдания Жаклин, - ждёт известий от жениха. Как со всем этим жить! Ради них, тех, кто страдает и сражается за нас, я не могу себе позволить "раскиснуть". Не имею права. Как все я должна работать.
  Сегодня у начальства не было к Жаклин Джонс никаких претензий. Как обычно, собранная, сосредоточенная, полностью погружена в работу. "Я правильно поступила, что позволила этой фифе отдохнуть вчера" - похвалила себя, довольная работой Жаклин, капрал Кларк. Вообще-то она недолюбливала этих кривляк, стремясь унизить, как-то "поставить на место", даже называла только по фамилиям. Но к Джонс с её спокойной гордостью и чувством собственного достоинства, с красивым правильным языком и верным пониманием субординации, придраться было невозможно. Вечером дома Жаклин ждала Шарлотта. Как она могла забыть о своей верной компаньонке! Она, вообще, обо всём на свете забыла. Эти несколько дней - какое там - несколько дней! Они были вместе всего два вечера и полдня! И они оказались важнее и длиннее всей жизни Жаклин! Разве такое бывает! Жизни до! Хозяйственная Шарлотта - обычно всё спорилось у неё в руках - выложила из пакетов деликатесы и с изумлением рассматривала неслыханное богатство.
  - Где ты это взяла! В наше время?
  Любопытство не позволило ей даже поздороваться.
  - Мистер Джонс привёз? Нет, откуда. Где в деревне такое найдёшь.
  - Нет, не отец. Он, кстати, просил поблагодарить тебя за гостеприимство.
  Жаклин не хотела, не могла сейчас рассказать о Брэтте. Постаралась "перевести" разговор.
  - Не хочешь говорить - хорошо. Это не так уж и важно. А вот, что узнал мистер Джонс? Есть какие - нибудь новости, известия о Генри?
  -Да, батюшка велел тебе кланяться. Он сказал, что ты самая милая и отзывчивая подруга, какую он когда либо видел. Вспоминая - неужели это было всего лишь пару дней назад - посещение отца и обстоятельно, со всеми подробностями, отвечая на вопросы Шарлотты, Жаклин не могла отрешиться от мысли, что она плохая сестра и дочь. Совершенно чужой, посторонний мужчина, которого она-то и видела всего несколько раз, так, в одночасье стал для неё дороже, важнее всех на свете.
  - Так значит, ничего утешительного.
  Разочарование, почти безнадёжные интонации в голосе Шарлотты отвлекли Жаклин от самобичевания.
  - Да нет, нет так уж всё и плохо. Главное - Генри жив. А помочь ему - есть такая возможность. Но, к сожалению, не в случае с Генри.
  - Ты уверена? А как? Откуда ты знаешь?
  - Брэтт рассказал.
  - Брэтт? Какой Брэтт? Кто это - Брэтт? Я его знаю?
  - Нет, то есть, да. Мистер Рочестер.
  - Мистер Рочестер! Ты называешь его - Брэтт! Боги! Что случилось? Когда ты, вы успели?
  - Не о чём рассказывать. Это всё - он
  Жаклин кивнула на заваленный продуктами стол.
  - И ты говоришь, не о чём рассказывать!
  Шарлотта повторила жест Жаклин.
  - Я, конечно, от тебя не отстану. Но, что рассказал наш Брэтт о Генри?
  - Шарлотта, остановись. Мы поссоримся. А о Генри - ничего такого, что бы мы могли тоже сделать. Не смотри так. Хорошо. Мистер Рочестер рассказал, что сестра одного из механиков их отряда добилась встречи с мужем, который был в плену. Оказывается, жёнам разрешают свидания и всё прочее. А у нашего Генри даже невесты нет. Батюшке дали адрес организации, которая помогает военнопленным. И мы знаем, как называется то место, где содержат Генри. Каким-то образом нам удастся с ним связаться. Это, на данном этапе, главное.
  - Да, это очень важно. Важно, когда люди там знают, что их не забывают, их любят. Раненые рассказывают об этом. И ещё о многом другом.
  Девушки помолчали.
  - Послушай,
  Вопрос Шарлотты оказался неожиданным, совершенно не вязался с темой их разговора. Вряд ли кому ни будь, кроме неё такое пришло в голову. Она непростая девушка эта мисс Шарлотта Белл.
  - Нам с таким количеством еды не справиться. Пропадут продукты. Можно я отнесу в Госпиталь? Есть девочки, которые видели такое только на картинках.
  - Конечно, Шарлотта. С удовольствием. Это всё Брэтт. Я не хотела брать.
  И так, слово за слово, с начала неохотно - как можно делиться таким - но, увлекаясь, погружаясь в милые сердцу воспоминания, Жаклин рассказала всю стремительную историю неожиданной их встречи и расставания.
  - Так он вернулся на фронт! И обещал писать?
  - Да. Мистер Рочестер сделал мне предложение.
  - Мистер Брэндон Рочестер сделал тебе предложение, Келли? Ты не шутишь! И каков он?
  - Что ты имеешь в виду, когда спрашиваешь - каков?
  - Ты же не отказала ему? Согласилась?
  - Конечно согласилась. Как я могла не согласиться. Такого, как Брэндон Рочестер ...
  Покажите невесту, которая не считала бы своего избранника и самым... и...не приписывала бы ему тысячу и одно замечательное качество!
  - Келли, я верю, что мистер Рочестер ровно такой, каким ты его описываешь. И отказать ему нет никакой возможности. Поэтому и спрашиваю - каков он.
  Многозначительный тон и выражение лица Шарлотты - ну, ты понимаешь - заставили Жаклин залиться румянцем.
   Ты спрашиваешь, не были ли мы... не были ли мы близки!
  Поняла она намёк.
  - Именно об этом.
  - Как ты можешь! Как такое могло прийти тебе в голову!
  -Не понимаю, чего ты злишься! Что в этом такого. Ты же влюблена в него. Он сделал предложение. Сама только что сказала.
  - Сказала. Но мы ещё не женаты!
  - Келли! Ты удивляешь меня! Умная девушка! Для этого не обязательно выходить замуж! Он вернулся на фронт. На фронт, Келли. Там убивают. Там попадают в плен, их ранят. Знаешь, какие страшные бывают ранения. Что у тебя останется? Какие воспоминания? Охи, Ахи... Как вы ходили взявшись за руки... Вы не скауты, Келли! Он взрослый мужчина. Он каждую минуту подвергает себя смертельной опасности. При всём уважении - любая наша сестричка - простушка, гораздо умнее тебя. Не обижайся, Келли. Я, наверняка, наболтала лишнего. Не моё это дело. Ты такая, как ты. И за это тебя такую любит именно такой, Брэндон Рочестер.
   То, что сказала об её отношениях с мистером Рочестером Шарлотта, не давало заснуть. Раз за разом, то поднимаясь попить, то перекладывая ужасно неудобные подушки, Жаклин думала о том, как могло бы быть. Могло быть, поступи они так, как ожидала Шарлотта. Как бы это произошло? Ей трудно даже называть его по имени - как будто, переступить черту! Да, для неё - именно переступить внутреннюю черту! Но остановиться в своих фантазиях, Жаклин уже не могла! Ничего путного, ничего такого необыкновенного представить она не могла. Ты на самом деле поглупела - как можно обсуждать вкус чего-то с человеком, который, даже не пробовал вкус, не знает, что такое это что-то! Обругала себя Жаклин. Возможно, наверняка, он - взрослый мужчина с опытом. И у него к этому другое, нормальное, как выразилась Шарлотта, отношение. Но я - это я. И всё, что случилось, или не случилось, произошло так, как и должно было произойти. А то, что на войне убивают и оттуда возвращаются со страшными увечьями, я и без Шарлотты знаю. Но с ним, с Брэттом - я научусь, я привыкну называть его по имени - ничего не случиться. Не может случиться. Я его дождусь. И Брэтт вернётся. "Вернётся", в свете далёких безразличных звёзд, шуршали лепестки в хрустальной вазе. "Вернётся", шелестели, под дуновением ночи, страницы книги. "Вернётся", твёрдо билось сердце Жаклин.
   На следующий день Шарлотта отнесла пакеты с деликатесами в Госпиталь. Всё. Ничего больше не напоминало, не могло напомнить... Да и было ли это в череде безликих, однообразных, наполненных рутинной работой, дней! Будто проснувшись, освобождаясь от морока тяжёлого сна, думала Жаклин. Не оставалось сил на сожаления, раскаяния, мечты ... Только бы удержаться! Не хочет она ещё раз скатиться в серую бездну безразличия, ментального небытия! И вдруг - молния в непросветной ночи - письмо! Письмо от Брэтта! Как легко и радостно произносит она имя! Брэтт! Письмо - осветило её существование, подтвердило - ничего не привиделось! Это было! И будет! Будет всё! Ещё лучше, прекраснее! И можно было заваривать чай, и одевать любимый тонкого кашемира шарф, и доставать из ящичка комода размытый газетный снимок! Шарлотта вырезала из какой-то газеты фотографию "нашего непобедимого Асса", А она спрятала этот клочок газетной бумаги подальше. Не нужны лишние воспоминания! И можно вновь позволить себе чувствовать и не забывать ни голос, ни смех, ни аромат. И писать ответное письмо, торопясь, но растягивая минуты душевного разговора. Писать, не беспокоясь о том, как Брэтт поймёт её слова. И стараясь не быть слишком назойливой и откровенной. И снова - ждать, работать и ждать.
   В один из таких дней, когда работа оставалась единственным спасением, когда не хотелось возвращаться домой, Жаклин ждал сюрприз. У почти по-праздничному сервированного стола - она даже свечи зажгла - хлопотала Шарлотта.
  - У нас какой-то праздник? Я забыла? Твой день рождения?
  Жаклин пыталась припомнить, какую важную дату, какое событие собиралась отметить Шарлотта.
  - Ты ничего не забыла, дорогая Келли. Это - прощальный ужин.
  - Прощальный! Почему? Что случилось? Дома?
  - Я съезжаю.
  -Ты - что? Съезжаешь? Ты не будешь жить здесь со мной? Я чем-то обидела тебя? Не понимаю
  - Что ты, Келли! Конечно, нет! Я люблю тебя! Ни за что на свете не оставила бы тебя, дорогая! Но я уезжаю. Меня переводят. В другой госпиталь. И я согласилась.
  - В другой! Почему? Ты не могла отказаться?
  - Ну, я
  Шарлотта замялась
  - на хорошем счету. Там только-только набирают персонал. Это шанс... Вот я и согласилась.
  - А как же...
  - О квартире не беспокойся. Я разговаривала с миссис Насси. Хотела попросить снизить цену. Но, ты не поверишь! Твой Брэндон оплатил всю квартиру! Да! Представь! На год вперёд! Вот это мужчина! Таким должен быть джентльмен!
  Каждый раз он открывается ей с новой стороны!
  - Брэтт? Он ничего мне не говорил.
  - Говорю же, джентльмен. Он и миссис Насси попросил держать всё в секрете. А ей, что? Только выгодно. Получала двойную плату, бестия! Я ей так и заявила - не хорошо, не порядочно с Вашей стороны так поступать. Ну, да ладно. Что прошло - прошло. Но мы ей больше ничем не обязаны. Ты не должна платить. Слышишь, Келли, не смей платить!
  - Это всё интересно, Шарлотта. Даже важно. Но я не о том, не о квартире. Я - о себе, о тебе, о нас с тобой. Так неожиданно! Почему ты меня не предупредила? Ты, наверняка, знаешь и думаешь об этом не один день.
  - Чего уж, конечно, знала. Но уверенности, что это начнёт получаться, у меня не было. Не хотела тебя заранее, зря расстраивать. Я же вижу, как ты ждёшь писем от своего Брэтта.
  - Мне будет непросто без тебя, Шарлотта. Может быть, я не всегда приветлива, не умею говорить о том, что чувствую. Не у всех такой ангельский характер, как у тебя, Шарлотта. Ты уверена, что хочешь этих перемен? Может быть, ещё возможно отказаться? Я думала, что тебе здесь, со мной неплохо.
  - Келли! Дорогая! Никогда ни с кем не было мне так хорошо, так достойно, как с тобой. Мне жаль расставаться. Не представляю, как буду... Я так привыкла. Но уже всё решено. И это не навсегда. И мы встретимся. И я буду писать. А ты мне ответишь. Ведь ответишь, Келли?
   Возвращаясь в гулко пустую квартиру, Жаклин старалась не думать о том, как и почему ... Почему она, обычно, такая собранная и достаточно прагматичная, позволила себе открыться, привязаться душой к этой девушке из неподходящего общества. Когда Шарлотта, эта простушка, завоевала её симпатию, стала дорога и необходима. О Брэтте думать было совершенно невозможно. Настолько больно вспоминать. Не так уж много "фактических" воспоминаний осталось от нескольких встреч. Но были - и они самые главные, самые важные - воспоминания души и сердца. Воспоминания глаз, слуха, обоняния, прикосновений. Жаклин даже не надо было закрывать глаза, что бы почувствовать, вспомнить своего - он стал её частью, неотъемлемый, незаменимый - мужчину. Потому-то после неожиданного отъезда Шарлотты бралась она за любую сверхурочную работу. Вечерние, ночные дежурства, незапланированные совещания и срочные консультации - за всё бралась мисс Жаклин Джонс. Только бы занять с вою голову, "забить", приглушить воспоминания, как можно позже возвращаться домой. Но полностью переходить на казарменное положение Жаклин не хотела. Представить себя, живущей в огромной комнате с десятком других, пусть и чудесных девушек, она не могла. У неё должно быть своё место, свой "угол", где она сможет вдохнуть уже ускользающий аромат лепестков пиона, провести рукой по шелковисто шершавому шёлку переплёта той самой книги, в который раз прочесть, заученные до последней запятой, милые коротенькие письма - послания Брэтта. Может быть, даже и не вспоминать, не мечтать - просто, забыв обо всём, отгородившись от всего мира - побыть самой собой. И ещё - в эту квартиру, на этот адрес приходили письма! Трогательно нежные, полные заботы и беспокойства - от Брэтта, подчёркнуто бодрые, деловые от семьи, из Рощи. Жаклин точно знала, что именно эти письма - единственное, что связывало её с любимыми людьми - позволяет каждый раз собираться с силами, достойно жить дальше. Домой, в Рощу Жаклин давно не ездила. Военное положение, её служба не давали возможности отлучаться надолго. Поезда ходили плохо, своего транспорта в их семье не было. Да и никто из них не умел управлять автомобилем. Отец посылал свои "подробные", как он их называл, отчёты по почте. Сёстры передавали свои милые записочки с "оказией". Надушенные разноцветные листочки были полны охов и ахов, милых сплетен и уже непонятных, неинтересных Жаклин намёков. Кто-нибудь из соседей обязательно отправлялся в Город по своим "чрезвычайным" делам. Все они с охотой брались исполнить миссию почтальона. Мисс Жаклин всегда была очень мила, приветливо встречала гонцов. Чем могла, помогала в их разнообразных, не всегда разрешимых, затруднениях. С соседями же в обратный путь отправлялись, в сопровождении записочки, небольшие посылки. По мере возможности, Жаклин старалась хоть чем-то, поддержать родных. Ежемесячный - отец гордился и чуть бравировал своей пунктуальностью - подробный отчёт мистера Джонса содержал, в отличии от записочек сестёр, настоящую, и, что было совсем не характерно для прежнего мистера Джонса, правдивую информацию. Жаклин узнавала о материальном положении семьи, о том, какие меры предполагает, и что уже предпринимает отец, что бы девочки, а, особенно, миссис Джонс, как можно меньше пострадали от плачевного положения кошелька главы семьи. Так что те "вкусности", которые она передавала с оказией, были очень кстати. Последнее письмо - отчёт мистера Джонса пришло не далее, как на прошлой неделе, и Жаклин была удивлена, вернее, обеспокоена, обнаружив в почтовом ящике конверт, подписанный характерным размашистым почерком отца. Должно было случиться нечто из ряда вон выходящее, что бы мистер Джонс - сегодняшний мистер Джонс, позволил себе потратиться на "внеочередную" почтовую марку! Не раздеваясь, Жаклин вскрыла конверт. Новость, которую сообщал отец, была...Потрясающей! Он писал, что они получили известие! Целое письмо! От Генри! Письмо было отправлено некой мисс Белл. Эта мисс в сопроводительной записке сообщала, что знакома с мисс Жаклин
   Мисс Белл??? Шарлотта!!! Так вот куда уехала её соседка! Но, зачем? Почему не сказала правду!
  Жаклин заставила себя не гадать понапрасну, а вернуться к письму и дочитать до конца. Отец писал, что Генри сообщал когда, где, при каких обстоятельствах попал в плен. Описал условия своего содержания. Вскользь упомянул о ранении. Просил родных не беспокоиться. Объяснил, что после их свадьбы с мисс Шарлотте Белл, его положение, как военнопленного кардинально изменится.
  О! Так вот, что задумала тихоня Шарлотта! Женить на себе их Генри! Жаклин отчётливо вспомнила все их с Шарлоттой разговоры, то, как соседка интересовалась её семьёй, как была счастлива посетить Рощу, какое впечатление произвёл на простушку старший братец Жаклин, красавец Генри. "Милый мистер Генри!"
  Ещё Генри сообщил дату свадьбы.
  Жаклин подсчитала - пока письмо добралось до Рощи, пока там прочли, сообразили, что надо рассказать и Жаклин - они уже поженились! Бедная маменька! Как она приняла это известие? Её любимчик, единственный сын, наследник - женился! Без благословения! И на ком! Бедная маменька! Наконец-то узнать, что с сыном всё в порядке, и тут же - такой удар! Мезальянс! Что пишет об этом отец?
  Жаклин нашла этот абзац - вот. "Девочки очень обрадовались, тому, что Генри жив и здоров. А мисс Шарлотту, оказывается, они знают. И охарактеризовали, как милую, скромную девушку. Они, вернее Мелл - ты же знаешь, она готова защищать всех и каждого, говорит, что Генри повезло. Мисс Шарлотта будет верной и преданной женой. Конечно, Мелл, Ники - для них пресловутые условности не так важны. А вот маменька - миссис Джонс" - писал отец, " Очень тяжело приняла это известие. С ней случился нервический припадок. И она заявила, что не даст своего материнского благословения, и всё такое... Ты всё это, дорогая Келли, знаешь. Но, когда нам всем удалось втолковать твоей матушке, что мы должны быть благодарны этой девушке - Генри получает относительную свободу и лучшие условия, только благодаря женитьбе на ней, Миссис Джонс соизволила сменить гнев на милость. Теперь она планирует ещё одну свадьбу. Мечтает устроить две свадьбы в один день. Пусть мечтает. Это не так опасно. Пока это случится." Далее отец писал о своих чувствах. О том, как важно для него, для всей семьи, что Генри "нашёлся". Пусть не совсем здоров - ни он, ни мисс Белл - теперь он должен называть эту девушку миссис Генри Джонс! Не знаю, как это пережить, Келли - не написали о характере его ранения. Но Генри жив! И теперь женатый мужчина под присмотром заботливой супруги. Мне хочется верить, Келли, что эта девушка любит нашего мальчика. Иначе - зачем ей всё это! Генри повеса, без гроша в кармане, без средств ... Кроме внешности и лёгкого характера, что может найти в нём женщина! Какой расчёт связывать себя с подобным мужчиной? И ещё - ранение! Мы не знаем, тяжело ли ранен Генри, Какое будущее его ждёт.
  Жаклин вновь и вновь перебирала густо исписанные листы почтовой бумаги. Со смешанным чувством она читала о том, что сделала Шарлотта. Где и как смогла она найти адрес Генри? Как уговорила его жениться на себе! Что бы повеса и ловелас Генри женился! И на такой девушке, как Шарлотта! Должны были произойти неординарные события. Обстоятельства должны были быть ... сложными. А Шарлотта! Вот кого Жаклин менее всего представляла своей золовкой! Породниться с Шарлоттой! Ты критикуешь маменьку, возмущаешься её снобизмом! А сама? Неужели ты предпочла бы увидеть на месте Шарлотты такую... такую, как мисс Хелен Умлсон! Хорошо зная своего брата, того, прежнего Генри, Жаклин понимала - Шарлотта! Никто другой, никакая друга девушка кроме неё не сможет "справиться" с её братцем. Она потрясающая - эта простушка Шарлотта Белл! Нам всем повезло. Жаклин подумала и о Мелл с мистером Батлером, и о Генри с Шарлоттой, и, конечно, он был первым в этом списке - мистере Рочестере. Но, думая о Брэтте, она вступала на "запретную территорию". Светлые воспоминания каждый раз оборачивались болью и тоской. Их дополняла тревога - постоянная тревога за его жизнь, здоровье. Жаклин запрещала себе думать о Брэндоне. Она просидела над письмом отца почти до рассвета. И, только, когда полностью осознала эту потрясающую, важнейшую для всей семьи - для них всех - новость, взялась за перо. Подбирая слова, складывая их в чёткие фразы, Жаклин видела перед своим внутренним взором лица домашних. Она обращалась к ним всем и к каждому в отдельности. Описывала своё знакомство с Шарлоттой, приводила примеры её самоотверженной работы сестрой милосердия в Госпитале. Рассказывала, что её компаньонке всегда нравился прекрасный мистер Генри, что Шарлотта не переставала живо интересоваться подробностями жизни и военной судьбы нашего Генри. И ещё Жаклин написала о том, что уверена - никакие предрассудки не помешают её благородным родным достойно принять нового члена семьи. Вроде бы, всё. Жаклин перечла написанное. Всё верно. Но она забыла ещё что-то - это важно. Очень! Жаклин приписала, что, к сожалению, не знает адреса Генри, и не может лично поздравить молодожёнов, выказать своё восхищение их поступком, пожелать счастливой семейной жизни. Она попросила отца передать от её имени привет и наилучшие пожелания молодым.
   Придя на службу - сегодня слишком рано даже для себя - Жаклин первым делом зашла в отдел секретариата, занимающийся получением и отправкой корреспонденции. Она считала неправильным, недопустимым использование служебного положения в личных целях. И никогда, несмотря на многочисленные соблазны, не пользовалась ни своим, достаточно высоким положением в иерархии служащих, ни многочисленными добрыми знакомствами. Но в этот раз - был особый случай. Жаклин хотелось, чтобы её письмо точно дошло до адресата, чтобы в Роще как можно быстрее получили её ответ. Она понимала, как важно для них живое свидетельство от человека - члена семьи - давно и хорошо знающего неожиданную, нежданную благодетельницу. Мнение Жаклин, которая больше года делила с этой мисс кров, было важно. Армейская почта в это непростое время работала гораздо лучше гражданской. И Жаклин, скрепя сердце и многократно попросив извинить её, попросила отправить незапечатанный конверт с письмом - все правила и инструкции она выучила ещё в первый день своей работы в Штабе - в Рощу.
   Началась размеренная, чего не было ранее, активная переписка. Из Рощи приходили подробные письма - отчёты. У мистера Джонса появилась, наконец, причина писать их милой Келли оптимистичные, полные надежд и уверенности, письма. Хорошо, что никто, и прежде всего, маменька не знает о мистере Рочестере. Её "жених по переписке" в глазах миссис Дж Дж был бы ужасен. И положение бедняжки Келли - а всё это потому, что слишком гордая и не желает слушаться родителей - было бы признано гораздо неприятнее и позорнее, чем милой Мелиссы с её сбежавшим женихом. Жаклин ни за что не рассказала бы маменьке о своём мон ами. Хотя иногда так хотелось рассказать, поделиться с кем-то своим счастьем, своими тревогами и переживаниями. Была бы рядом Шарлотта. Вот когда Жаклин по достоинству оценила и преданность, и житейскую мудрость и безобидную хитрость, вроде бы простушки - теперь уже, миссис Генри Джонс. Единственные, с кем она могла "поговорить", кому прочесть милые, полные тепла, заботы и обожания редкие письма - записочки Брэтта, были высохшие лепестки пиона. Когда становилось совсем невмоготу, Жаклин доставала бесценные листки из книги - она хранила письма Брэтта между страницами той самой, его книги - лучшего места для них она не нашла бы, и по многу раз перечитывала, выученные наизусть, запавшие в душу, слова. Лепестки и книга преданно хранили её слёзы, её отчаяние, её усталость и одиночество. Так, в ставшей рутинной, сумасшедшей гонке дней и ночей, наступило Рождество. Первое Рождество, которое Жаклин проведёт вне дома, без семьи.
  В этом году важный праздничный вечер мог бы проскользнуть незамеченным в череде таких же хмурых, промозгло зябких вечеров. Но, так или иначе, все в окружении Жаклин, готовились. Где-то отыскивали маленькие, пусть символические, подарки для своих близких, готовили какое - ни какое угощение на Рождественский ужин. Девушки машинописного бюро, в котором служила Жаклин, общими усилиями организовали Праздничное угощение. Потом они собирались немного потанцевать под довоенные, хранящие аромат мира и радостной беззаботности, мелодии. Жаклин, конечно, участвовала и в подготовке стола, и вместе со всеми подняла импровизированный бокал, за Рождество, за Победу. Но на танцы не осталась. Не было у неё соответствующего настроения.
  Зная, что почта, даже армейская, когда это касается передовой, может работать с перебоями, задерживать корреспонденцию, Жаклин заблаговременно послала милое письмецо - поздравление Брэтту. Но ни ответного письма, ни просто весточки от него не получила. Не радовали и поздравления, которые Жаклин получила вовремя, из Рощи. "...Мелисса давно не получает весточек от мистера Батлера. Сделать официальный запрос, он не может - они не состоят ни в каком официальном родстве. Надеяться на то, что младшая сестра мистера Стивена сообщит о нём Мелл, оснований нет. Возможно, девушка и не знает о матримониальных планах брата. Не все молодые люди считают необходимым посвящать родственников в свои планы. Нам остаётся только ждать. И молиться, чтобы не сбылись предсказания вашей милой матушки." Так завершил мистер Джонс своё поздравительное письмо дочери. Что же удивляться тому, что настроение у Жаклин было совсем не праздничное. Ей хотелось скорее добраться домой, закрыть плотно двери и - нет, не плакать - напиться! Прогресс налицо! Шарлотта была бы довольна! Похвалила себя Жаклин, покупая в продовольственной лавке, открытой специально для служащих Штаба, которые, бывало, сутками не выходили из здания, несколько бутылок пива! Она не собиралась это покупать. Никогда в жизни не покупала Жаклин спиртное. Ладно бы, какой-то "благородный" алкоголь - но пиво! Конечно, пиво! Она пила пиво тогда, в пабе, когда случайно, или судьба так распорядилась, встретилась с мистером Рочестером. Если бы не эта зазнайка Хелли и не пинта пива, кто знает, как всё обернулось бы. Одно только напоминание об этом напитке вызывает такую реакцию, такие воспоминания! Одиночество ей, явно, не на пользу. Жаклин, всё-таки, несла пиво домой. Но пить не буду. Леди не пьют пиво. Строго, погрозила своему отражению в давно не мытом, пыльном стекле парадной двери. Нет, пусть летят в тартарары все вдолбленные ей с детства правила о приличиях, хороших манерах! Сегодня она обязательно выпьет! И... От неожиданности Жаклин замешкалась на миг, лихорадочно пытаясь нащупать ручку мгновенья назад, закрывшейся за ней двери. Из темноты плохо освещённого подъезда к ней шагнула огромная мужская фигура.
  - Прошу простить меня, мисс. Не хотел Вас напугать.
  По мере того, как мужчина говорил, страх Жаклин улетучивался.
  - Вы, ведь, мисс Жаклин Джонс? Мэм. У меня к вам поручение.
  Голос у мужчины был, хоть и хриплый, простуженный, но довольно приятный. Да и сам он оказался не таким огромным, каким показался из-за косматой бесформенной тени, и страха - у которого, как известно "глаза велики" - охватившего Жаклин.
  - Поручение? Какое? От Кого?
  - Так точно, мэм. Мой капитан Брэндон Рочестер велел передать Вам это.
  Мужчина достал из объёмной солдатской сумки - Жаклин только сейчас заметила её у его ног - небольшую коробку.
  - Капитан велел обращаться с ней бережно. Я старался.
  Мужчина, теперь Жаклин рассмотрела - это был совсем молодой мужчина - осторожно вложил коробку в руку Жаклин.
  - Вот. Поручение я выполнил. Всего доброго, мисс Джонс.
  - Постойте! Погодите! Вы должны войти в дом! Я Вас покормлю.
  - Спасибо. Вы очень добры, мисс. Но мне пора. Отпуск всего на трое суток. Сутки я добирался до Города. Ждал Вас долго. Хочу успеть к празднику домой.
  - Ах, простите. Я не знала, что Вы ждёте.
  - Ничего, всё в порядке, Мэм. Счастливого Рождества.
   - Постойте! Да постойте же!
  Военный уже приоткрыл створку двери.
  -Скажите, как там? Как Брэндон? Капитан Рочестер?
  - Всё хорошо, мисс. Капитан в полном порядке. Он - герой! Велел передать, что у него всё, как положено. Остальное, сказал - в коробке.
  Военный ушёл. Конечно, было непорядочно задерживать мужчину, спешившего домой к семье. Но она должна была, обязана - расспросить, хоть что-то узнать. Брэтт может написать всё, что угодно. Не зря она служит в Штабе, присутствует на разных совещаниях. Не всё так прекрасно, как пытается в своих письмах, убедить её Брэндон. Жаклин должна была увидеть лицо мужчины, услышать его интонации. Мимика и голос выдадут неподготовленного человека. Этот усталый, заросший двухдневной щетиной, только что с передовой, военный не солгал. В тот день, когда они виделись, когда капитан Рочестер вручил ему "поручение" для мисс Жаклин Джонс, Брэтт был жив. Жаклин пришлось осторожно поставить коробку на пол. Теперь она могла достать из планшета ключ и открыть квартиру. Не раздеваясь, кое-как стащив перчатки - возбуждение нетерпения подгоняло её - Жаклин сорвала плотную обёрточную бумагу. Под ней оказалась белая картонная коробка. По её размеру трудно предположить, что в ней, внутри. Жаклин заставила себя не торопиться. Сменила форменные полу ботиночки на изящные туфельки. Переоделась. Давно неодёванное выходное платье висело на ней, как на вешалке. Умылась. Причесалась. Что бы ни ожидало её там - в поручении, в этот праздничный вечер, она хотела и должна выглядеть хорошо, достойно. Квартира, в которой жильцы появляются время от времени, приобретает нежилой, угрюмый вид. Холодно и печально. Жаклин поёжилась в лёгком платье. Пусть будет Праздник! Она разожгла камин. Не сразу, но огонь радостно запрыгал по давно ждущим его прикосновений, поленьям. Ожил, задышал, с чуть слышным подвыванием вытягивая дым, приунывший от безделья, камин. Жаклин захотелось зажечь свечи во всех старинных стенных канделябрах, но вовремя оценила свои запасы. Четыре свечки в тяжёлом серебряном подсвечнике будут прекрасно смотреться на покрытом белоснежной скатертью столе. Жаклин овладело предпраздничное возбуждение - она захотела подготовиться к приходу Рождества, так, как положено. У неё нет настоящего парадного сервиза - не беда! Жаклин расставила их с Шарлоттой простые тарелки, разложила, какие уж нашла, ножи и вилки. Она хотела, чтобы вся семья, включая и новых членов - Стивена, Шарлотту, и, конечно, Брэтта была с ней за праздничным столом. У каждого прибора - девять человек не шутка - Жаклин поставила разномастные стаканы. Кажется, всё! Теперь она может позволить себе открыть коробку. Странно лёгкая для своего размера... Коробку Жаклин ни на миг не выпускала из поля зрения. Что бы ни делала - нет-нет и косилась - на месте ли? Настоящая? Не плод её воображения? Ждать больше нет сил. Жаклин зажмурилась, и быстро открыв глаза, сняла легко поддавшуюся крышку. Пахнуло свежей древесиной. Внутри были стружки! Золотистые спиральки обычных, ничем не примечательных стружек! Через войну и континент послать любимой девушке - любой девушке, стружки! Жаклин осторожно погрузила ладони в, сохранившую аромат хвои - сосна? Ель? - лёгкую глубину. Это был - Шар! Большой, светлый ёлочный шар! В семье у Жаклин было много ёлочных украшений. Они передавались из поколения в поколение. К каждому последующему празднику обязательно докупались новые игрушки. В коробках с украшениями, ждущих на чердаке своего "звёздного часа" были и шары. Разного размера, расцветки, они были великолепны, отражая танцующее пламя праздничных свечей среди тёмно зелёной хвои. Но этот Шар! Он был прозрачный! Внутри, за переливающимся перламутром стеклом, плавали, легко оседая и поднимаясь вновь, легкие искрящиеся снежинки.
  О! У Жаклин перехватило дыхание. Брэтт! Брэтт, что же ты со мной делаешь! Должно быть письмо. Обязательно! На дне коробки Жаклин нащупала твёрдый конверт. Несколько строк, несколько фраз, совсем немного слов. Но какие слова! Я становлюсь слишком сентиментальной. Жаклин вытерла лёгкие быстрые слёзы. Не бейся так, глупое сердце! Заставила себя сделать несколько спокойных глубоких вдохов - выдохов. Как бы дальше и не сложилась её жизнь - она счастливая женщина. Любовь такого мужчины... Жаклин отложила покрытый чётким почерком лист. Эти буквы - звуки, которые они передавали, слова, в которые складывались - заливали её волнами любви, окутывали нежностью и заботой. Ей никогда не забыть ни их, ни то состояние, те чувства, тот отклик, который нашли они в её душе. Затихшая было буря беспорядочного хоровода снежинок, возобновилась, как только Жаклин вновь взяла шар в руки. По всей земле в этот вечер шёл снег. Покрывал мягким пухом и возделанные поля, и изрытую окопами, страдающую землю. Под нежное шуршание снежинок где-то засыпали дети и стонали раненные. Не спали солдаты, матери, жёны, возлюбленные. Что готовит нам жизнь. Что ждёт каждого из нас. Тонкое кружево снежного узора на стенках шара истаивало сквозь, как будто проталинки, в покрытом узорчатым инеем окне. Жаклин всмотрелась...
   Вот - покрытый весёлой зеленью газон перед домом в Роще. Под раскидистым деревом в инвалидном кресле - постаревший, погрузневший, но всё такой же красавчик, Генри. К нему, с блюдом до краёв наполненным крыжовником, идёт женщина. Шарлотта? Конечно. Располневшая и чуть оплывшая, но она! У кого ещё такая лёгкая походка, такие милые ямочки на светящемся простой радостью, лице. Будто заглядывая вовнутрь картины, Жаклин рассмотрела на широкой, опоясывающей первый этаж дома - её раньше не было - террасе пожилых мужчину и женщину. Родители! Как прекрасно выглядят. Что-то обсуждают. Почему-то Жаклин знала, что не увидит ни Мелл, ни Ники. Сестёр нет дома. Ники где-то далеко. Умная и амбициозная девушка отправилась за Океан покорять Мир. Это о ней с такой болью и тревогой говорят родители? Нет, они беспокоятся о Мелл, несчастной Мелиссе! Мелл - несчастная?! Да, конечно - старая дева, синий чулок. Наш милый мистер Батлер погиб на войне. Девочка, гордость матери, которая должна была первой выйти замуж, осталась одна. Где найти прекрасных молодых людей для всех достойных невест. Разве работа в библиотеке - то, о чём мечтала для неё любящая маменька. Где же она - Келли? А Брэтт, мистер Рочестер? Неужели... Лучше не знать. Но, что это? Там - совсем близко, на широкой подъездной аллее, за поворотом - шум мотора. В мощном автомобиле - мужчина и женщина, и ещё... дети... Жаклин встряхнула шар. Закружились, заискрились снежинки, будто искорки на белой "простыне" экрана в кинематографе. Она боится, не хочет больше смотреть этот "фильм". Никто не знает, не может предугадать, что и как с нами будет. Привидеться может всё, что угодно.
  Счастливого праздника, дорогие. Пожелала Жаклин всем, собравшимся за её Рождественским столом.
  
  
   У Геркулесовых столбов лежит моя дорога,
   У Геркулесовых столбов, где плавал Одиссей.
   Меня оплакать не спеши, ты подожди немного,
   И чёрных платьев не носи, и частых слёз не сей.
  .....................................................................
   У Геркулесовых столбов лежит моя дорога.
   Пусть южный ветер до утра в твою стучится дверь
   Ты не спеши меня забыть, ты подожди немного,
   И вина сладкие не пей, и женихам не верь!
   Александр Городницкий.
  
  
  А вот мой пион... Мне так и не посчастливилось наблюдать за его ростом. Насладиться ароматной роскошью шёлково атласных цветов. Первый нежный двулистный росток - я так ждала его - вырвал какой-то "добрый" человек. Мы не всегда можем оградить, уберечь тех, кого любим... Может быть, наберусь мужества, и через боль опасений и разочарования, попробую ещё раз...
  
   Гуля. Лето - зима 2019.
  
  
  
  
  
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"