Жан Гуля : другие произведения.

Вслед за Аметистом

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:


   Вслед за Аметистом.
  
  
   В.А. Моцарт.
   Соната для двух фортепьяно
   Ре Мажор.
   О, память сердца! Ты сильней
   Рассудка памяти печальной
   Константин Батюшков.
  
  
   Парод.
  
   Когда-то у меня был Аметист...
   Он достался мне от тети Нади. Вообще-то она не была моей настоящей теткой. Судьба свела
   их с мамой в трагические дни эвакуации. И они - две юные девушки - поддерживали друг
   друга в далеких морозных степях северного Казахстана. Там и родилась их дружба, не менее крепкая, чем кровное родство.
   Когда я появилась на свет, у тети Нади еще не было собственных детей (ее первый сын родился на год позже), она отдала аметист маме - для меня. Тете Наде камень перешел от ее матери. В свое время, чтобы хоть как-то выжить, ее родители, как и сотни других "бывших" сдавали драгоценности в Торгсин (была такая хитрая организация, грабившая недограбленное).
   В Торгсине принимали только драгоценные металлы - камни и прочую ерунду - жемчуг, эмали,
   камеи - вынимали из окладов и возвращали владельцам. Так и мой аметист, лишенный золотых завитушек изящного кольца последней госпожи ***, благополучно пережил смутные времена революций и войн, чтобы на свое восемнадцатилетие я получила прекрасное украшение - за-ключенный в золото расходящихся лучей, он стал сердцем кулона-солнца. Я помню прикосно-вение изящной, специально подобранной цепочки; глубокое, прозрачное винно-розово-лиловое свечение сохранилось в глубине моих глаз. И я не смогла уберечь его.
  
  
   Стасим 1
  
   Почему они не разрешают приходить сюда? Это место - эта река - этот сверкающий поток разноцветных, переливающихся, отзывающихся на каждый солнечный лучик россыпью сверкающих брызг камней, - как оно притягивало ее! Вот и сегодня, пока бабушка Маняня
   занята: разбирается и мирит Рыжку с Чапой, - она тихонечко улизнула и прибежала сюда. Она
   не будет особенно долго задерживаться. Если ее станут искать и найдут здесь - не избежать взбучки и тяжелой оплеухи от Шипуна. И мама-Белянка не заступится. Она тоже не разрешает приходить сюда. Но почему? Здесь ведь так красиво!!! Вот этот зеленый, блестящий камушек
   - он ближе всех к ней - как будто выпрыгивает и просит: "Ну, возьми же, погладь меня!" Она осторожно прикоснулась к скользящей, прохладной поверхности, откатила камушек в сторону. Огляделась, прислушалась - ничего не случилось! Осмелев, она потянулась чуть подальше
   - вон те красные и желтые камни - интересно, какие они? Ей удалось выкатить из россыпи несколько разноцветных камней. На ощупь - такие же, как тот - зеленый, и тоже ни запаха, ни вкуса. Совсем осмелев, она, конечно, не только обнюхала, но и лизнула каждый из них.
   Странно! Чего же так боятся взрослые?! Эти камешки как будто специально созданы, чтобы
   ими играться: блестящие и веселые - их можно катать, собирать в маленькие разноцветные горки... Она должна привести сюда Чапу - он такой выдумщик! - обязательно придумает, как
   еще можно поиграться, какую-нибудь интересную забаву! Она только достанет вот тот сирене-во-розовый камень. Камушки скользили и поворачивались. Она с трудом удерживала равнове-
   сие и пару раз чуть не упала. Ну, вот, наконец! Она схватила сиренево-лиловое сияние. Лишенный света, камень терял свою манящую притягательность. Но она-то теперь знала, что там, на берегу, под яркими лучами солнца он вновь засверкает и заискрится. Только бы не упустить его на скользкой дороге обратно. Она крепче схватила камень, неловко повернулась... Приглушенно слышный хлопок заложил уши, ярким калейдоскопом завертелось перед глазами разноцветное сияние камней...
  
  
   Стасим 2
  
   Легкий ветерок шевелил прохладу ночи, студил кожу; но Лисса не чувствовала ни его
   летучих прикосновений, ни своего обнаженного тела - в эти мгновения неуловимой зыбкости
   между ночью и рассветом, когда весь окружающий мир замер в ожидании чуда наступающего дня, она была далеко-далеко...
   В бесконечных просторах космоса парила ее душа, вслушиваясь в шелест звезд, любуясь узорами созвездий. Восхищенный трепет и восторг переполняли душу - еще немного - и ее сердце разорвется от сознания величия и красоты всеобъемлющей жизни!!!
   - Когда-нибудь я не вернусь,- подумала она, привычно проверяя, как подчиняется покинутое несколько мгновений назад тело, закутываясь в теплый плащ. Лисса не боялась, что кто-то может подсмотреть, помешать ей. Вряд ли нашелся бы смельчак, дерзнувший нарушить уединение Храма и Святилища, да и широкий балкон-веранда ее покоев в белой пене камня высоко парил над слезой скатившегося к подножью вековых деревьев, светло-водного, бездонного в своей глубине озерца. Никто не мог и не смел потревожить ее здесь - одна из привилегий ее нового высокого сана. Она и прежде, когда это удавалось (а удавалось - ох, как редко!), позволяла себе эти несколько мгновений блаженного, всепоглощающего, вызывающего восторг и трепет единения с миром. Теперь же, свободная в своей воле распоряжаться не только собственной судьбой, она установила "час отдохновения": никто, ни под каким предлогом не смел тревожить Матрону Лиссу в этот зыбкий промежуток ночи-утра. Поэтому-то, наверно, таким резким и громким послышался Лиссе в невесомой тишине мягкий звук, как от рвущейся шелковой ткани, и почти беззвучный - чуткое тело уловило еле заметное колебание воздуха - хлопок. Что бы там, за ее спиной ни произошло, оно не несло опасности, скорее, наоборот, нуждалось в помощи. Еще несколько мгновений проверки и, не ослабляя сосредоточенного внимания, Лисса плавно обернулась. В предутренней зыбкости света тускло чернело на полу маленькое тельце. Зверек был жив, но сознание - Лиссе не удавалось соприкоснуться, дотянуться до сознания зверька. Она осторожно, бережно, в колыбели теплых ладоней, подняла зверька с пола. Толчки маленького сердца были чистыми и размеренными, шерстка шелковистой, ровной, никаких повреждений внутренних органов - зверек был цел и физически здоров. Но почему, что случилось с его сознанием? Скорее всего, кто-то или что-то испугало его. Свернутое калачиком тельце никак не хочет рассла-биться, под плотно зажмуренными веками беспорядочно движутся яблоки глаз. Лисса приняла спокойную позу, подчинила ритм своего сердца ударам испуганного сердечка.
   Рассвет позолотил вершины далеких гор, пеленой тумана обернул остатки ночи и схоронил их в глубине дремлющего озерца. Эвит нерешительно замерла на пороге. Было время утренней беседы. Все самые важные, сложные проблемы обсуждались именно в эти ясные часы раннего утра. Потом уже решения и распоряжения передавались отсюда, из Главного Храма, в Храмы Лиссы во всех провинциях страны. Эвит - главная помощница - даже за то короткое время, что она занимала этот пост, привыкла видеть Лиссу сосредото-ченной и подтянутой, готовой к исполнению непростых обязанностей Главной Настоятель-ницы. То, что она увидела сегодня, удивило ее: едва прикрытая плащем, Матрона Лисса сидела в позе полного покоя, чуть склонив на бок голову, а у нее на коленях, свернувшись клубочком, сладко спал черный длиннохвостый зверек. Отвечая на удивленный взгляд Эвит, Матрона взглядом приказала помощнице подойти поближе и, продолжая безмолвный разговор, указала на зверька. Как ни осторожны были движения Эвит, зверек, видимо, что-то почувствовал. Медленно, неохотно, как будто потягиваясь, расправил свернутое калачиком тело, вытянув во всю длину увенчанные острыми коготками лапки. И мгновенно, открыв зажмуренные глаза, уселся на коленях непошевелившейся Лиссы. Раскосо поставленными глазами с вертикальными зрачками зверек какое-то время рассматривал лицо Матроны, ловя ее доброжелательный, успокаювающий взгляд. Наконец он облизнулся маленьким розовым язычком.
  -- Позаботься о нем. Он, должно быть, голоден и хочет пить,- Лисса бережно передала зверька Эвит. Небольшой камушек со стуком скатился на пол с ее колен. Зверек с возмущен-ным шипением вырвался из рук помощницы, пребольно оцарапав ее, и ловким прыжком вернулся к Матроне. - Ну хорошо, хорошо, ты останешся со мной,- Лисса гладила вцепив-шегося в нее всеми четырьмя лапками зверька. - Он сильно тебя оцарапал, Эвит? Тебе нужна помощь?
  -- Благодарю, вечная. Я уже почти справилась.- Кровоточащие царапины на глазах бледнели. Эвит, как и все служительницы Лиссы,обладала знанием врачевания. - Тогда передай мне камень. Боюсь, он не даст мне подняться, - зверек все еще цеплялся за плащ Лиссы, сковывая ее движения, - И принеси сюда воды - его обязательно надо напоить. Сидя на коленях у Лиссы, зверек, сначала осторожно, а потом все с большей жадностью, вылакал почти всю воду из маленькой мисочки, которую Матрона держала в руке. - Он явно успокоился, и чувствует себя гораздо лучше. Интересно, что это за камень? Откуда он у него? На полиро-ванной столешнице каплей пролившегося дорогого вина переливался небольшой, с фалангу мизинца, камень. Лисса внимательно смотрела на зверька, ласково почесывая шейку за маленькими настороженными ушками. Зверьку это нравилось, но понять, что от него хочет Лисса, он явно не мог или не хотел. Над всеми его чувствами (это уловила даже Эвит), преобладало отчетливое чувство голода. - Принеси побольше еды, попытаемся выяснить, что он любит,- Лисса продолжала гладить требовательно теребящего ее зверька.
   Зверек с удовольствием поел мясо. От мисочки с овощами он, презрительно фыркнув, решительно отвернулся.
   Матроне пора было привести себя в порядок и заняться обычными, повседневными делами, но зверек ни на миг не желал покинуть ее и всюду следовал за ней, иногда просто цепляясь своими острыми коготками за ее одежды. Так они и провели утро: Лисса - проверяя счета, отвечая на письма, обсуждая с Эвит, кого из юных послушниц можно допустить к обряду Снятия Покровов; зверек все время был рядом с ней - то дремал, свернувшись у нее на коленях, то грациозно прохаживался, обнюхивая каждый уголок, каждую незнакомую ему вещь, но при этом ни на минуту не выпуская Лиссу из поля внимания, и мгновенно возвра-щался к ней, стоило ему только заподозрить, что Матрона собирается покинуть комнату. Наконец Лисса нашла возможным вернуться к так заинтересовавшему ее камню. Эвит бережно развернула мягкую легкую ткань, в которую она завернула камень ранним утром, и они, не дотрагиваясь, рассматривали это неизвестно как появившееся здесь чудо. В ярком свете дня камень потерял винную глубину и грозную притягательность тайны, теперь его прозрачная ясность сияла волшебством нежных оттенков. Зверек, грациозно вспрыгнув на стол, легким пофыркиванием, как старого знакомого, приветствовал камень - казалось,будто он улыбается. Лисса еще не совсем хорошо умела разбираться в чувствах зверька и умная мордочка могла выражать все, что угодно, но зверек был, несомненно, рад видеть камень и тут же принялся играть с ним, перебрасывая - катая от одной лапки к другой. Не оставалось сомнений - камень попал сюда вместе со зверьком. Как и почему это случилось... Лиссе предстоит выяснить, а пока.... Она осторожно отобрала у зверька камень, завернула его в ткань. - Надо сшить маленький мешочек. Мы повесим его тебе на шею. Тебе ведь не хочется расставаться с камнем?!- Лисса погладила зверька, заглянула в раскосые глаза. - Будем считать, что ты согласен. Что-то случилось, Эвит? - обернулась она к поспешно идущей от двери помощнице. - Привратница передает, что какой-то мужчина просит аудиенции у Матроны Лиссы. Он средних лет, - продолжала Эвит, предупреждая вопросы Лиссы,- одет просто, но привратница думает, что он не из простых. Знает, что мужчинам надо договари-ваться об аудиенции зарание, но очень просит, и готов ждать.
   - Аккуратно проводи его в комнату ожидания. Негоже мужчине стоять у наших ворот, даже если я его приму. Эвит вскоре вернулась. Ее суждениям Лисса доверяла больше, чем проницательности привратницы. - Он гораздо старше, чем хочет казаться, и, конечно, занимает очень важный пост. Рассердился, когда узнал, что придется ждать, но сумел хорошо скрыть свое раздражение, - в нескольких фразах Эвит передала свое впечатление от неожиданного посетителя. - Что ж, ему потребуется мобилизовать все свое терпение. Позаботься, чтобы у него было достаточно питья. Мне необходимо отдохнуть и подгото-виться к встрече. Я позову тебя, когда буду готова, - Матрона отпустила помощницу. Как только за Эвит плотно закрылась дверь, Лисса подошла к большому панно - мозаичный орнамент причудливых фигур покрывал всю стену. За одним из завитков то ли высоко взметнувшейся волны, то ли крыла неведомой птицы, скрывалось сложное смотровое устройство. Система специальных зеркал позволяла видеть того, кто находился в гостевой комнате. Лисса с пристальным любопытством рассматривала сидевшего в удобном кресле посетителя. Как и говорила Эвит - совсем немолод, умеет владеть собой: на властном лице не отражается и тени нетерпения, очень опытен - даже не притронулся к большому кубку с прекрасным вином, более того, отодвинул его подальше тыльной стороной руки. Еще что-то ускользнуло от внимания Эвит? Да - большой палец левой руки - там много лет он носил Перстень Достоинства - палец явно тоньше в этом месте, сегодня он пришел без него - не хочет быть узнанным. Матрона восстановила узор мозаики, устроилась в любимом кресле-качалке. Зверек уже привычно свернулся у нее на коленях. Лисса опустила руку на его маленькое теплое тельце. Ей нужно было спокойно обдумать ситуацию, найти правильное решение. Матрона Лисса несомненно знала этого Прокуратора, а кем еще мог быть властный мужчина, носящий Перстень Достоинства?, но она - Лисса - никогда не видела этого чело-века. Прошло еще слишком мало времени, как она стала Матроной Лиссой... Она снова увидела то, что должна будет упрятать глубоко-глубоко в недрах своей памяти: лицо своей Наставницы - лицо умирающей Матроны Лиссы, себя, под прикрытием глубокой ночи, на длинной веревке спускающей бездыханное тело с балюстрады балкона, слышала слабый всплеск озерной глади, поглотивший Матрону Лиссу. А сколько их было до этого? И сколько будет после нее? За несколько недель до смерти - она чувствовала ее приближение - Настав-ница успела посвятить ее - свою избранницу, свою главную помощницу - в священные тайны Храма Лиссы. И никто не заметил подмены, никто не усомнился в вечной молодости бессмертной Матроны Лиссы. Она приблизила к себе Эвит (послушницу, на которую обра-тила внимание, когда еще сама была Главной помощницей), ничего, как и советовала Настав-ница, не объясняя, и была уверена, что до Большого Совета, который приурочивался к сере-дине Года, у нее есть достаточно времени, чтобы увидеться, лично познакомиться с наиболее значительными и важными членами Совета. (Всю нужную информацию об этих людях она получила от Наставницы ). У нее было время, у нее было достаточно времени для этого. Перед каждым Большим Советом, раз в год, Настоятельница Главного Храма Лиссы - Матрона Лисса - посещала Храмы Лиссы во всех провинциях, и покураторы являлись выразить почтение ей, Храму. Во время этой поездки и намеревалась она соединить, сопоставить то, что успела рассказать ей Наставница, со своими личными впечатлениями. Но это посещение... Как следует поступить?..
   Зверек пошевелился под рукой Лиссы. - Ты хочешь мне помочь? - Беззвучно спросила Лисса. - Меня зовут Шахорка, - голосок принадлежал юному существу, - Да, я девочка... - Откуда ты, что с тобой случилось?... Но тоненькая ниточка понимания оборвалась. Шахорка не хотела вспоминать, не хотела впускать Лиссу в свое прошлое. - Ты права, Шахорка, мы вместе примем посетителя. Он наверняка никогда не видел такого зверька, как ты. Ему придется, при всей его выдержке, на тебя отвлечься, я же получу несколько дополнительных минут - они очень важны, я сумею ими воспользоваться. Решение принято. Необходимо отдохнуть. Несколько минут сна не повредят ей. Шахорка растянулась в ногах спящей Лиссы - к этому большому существу, нисколько не похожему на ее оставшихся там, за блестящей рекой, родичей, она чувствовала доверие, рядом с ним было спокойно и удобно.
   Глубокий, без сновидений сон, освежил Лиссу. Надо переодеться к приему. Со временем между нею и Эвит установится такая же связь, какая была у нее с Наставницей - они научатся понимать и чувствовать друг друга без слов, пока же... Не успели отзвучать последние нежные трели свистка-дудочки, как Эвит уже входила в комнату.
   - Ты видела этого человека. Как, по-твоему, мне следует выглядеть? - Эвит была польщена и смущена вопросом Матроны Лиссы. Не так давно она стала Главной помощни-цей и прикрыла свое лицо Серебряной маской молчания (только оставаясь наедине с Матро-ной полагалось ей снимать ее), а так бы могла подтвердить все слухи о необыкновенной доброте и мудрости Матроны. Краска довольного румянца проступила на ее смуглом лице южанки. - Я думаю, что он неоднократно видел тебя, Прекрасная, в торжественной обста-новке. Здесь же, у себя в Храме, у себя в доме, ты вольна принять его просто, тем более, что он не хочет быть узнаным. - Я с удовольствием последую твоему совету, Эвит. Вот это розовое, прозрачное платье? Что ты думаешь? - Лисса лукаво улыбнулась. - Если он все еще мужчина, - похвала Матроны придала Эвит смелости, - ему будет непросто вспомнить, за чем он пришел.
   Прокуратор Даквар должен был призвать на помощь всю свою силу воли, чтобы заставить себя внешне спокойно провести эти несколько часов в комнате ожидания Главного Храма Лиссы. Внутри он весь кипел и горел. Если бы не крайняя необходимость - ноги бы его не было в доме этой ведьмы! Чтобы он, Даквар, искал поддержки у этих распутных девственниц!?! И впрямь настали тяжелые времена! Он боялся выпить хоть глоток из прекрасных кубков, которые Главная помощница Настоятельницы каждые полчаса меняла на деревянном столе перед ним. Об этой Лиссе и ее храмах ходило столько небылиц, что он -храбрый воин, опасался даже того, что сидит на простой деревянной скамье в полупустой комнате для посетителей. Но вот во второй раз приятный голос обращается к нему из-под Серебряной маски (Слава богам! Хоть голосок у нее ничего!): Матрона Лисса решила отступить от общих правил и готова принять его. - Ничего, он сумеет поставить на место эту... Даквар запретил себе даже в мыслях произносить это слово... Кто их знает, эти храмы...? Через пышные парадные покои, минуя Святилище (мужчинам вход туда был запрещен под страхом смерти), Серебряноликая помощница подвела прокуратора Даквара к высоким, инкрустированным ценными породами дерева дверям. - Вас ждут, - дотронулась пальцем до массивной створки. Раздалась тихая, нежная музыка. Он очутился в практически пустой светлой комнате, а двери за ним беззвучно закрылись. Легкое движение за спинкой высокого кресла заставило прокуратора схватиться за рукоять несуществующего кинжала - Проклятье! Он должен был оставить все оружие за стенами Храма! Женщина - шершавым языком он облизнул вдруг пересохшие губы - в чем-то розово-прозрачном с непонятной черной зверушкой на правой руке, вышла из-за кресла и знаком пригласила к двум стоящим у ограды балкона удобным скамьям. На негнущихся ногах (он старался не смотреть на колышушийся перед ним стан) прокуратор подошел вслед за женщиной к балюстраде, и устремив взгляд на открывающийся с балкона вид, уселся на скамью. Легкий ветерок с озера остудил его голову. Теперь он был готов посмотреть ей в лицо. Надо было что-то сказать - пауза затягивалась. Но пока он смог посмотреть только на ее черного зверька. Непроизволь-но Даквар удивленно присвистнул - первый раз в жизни он видел такое животное. Зазвучал выразительный, мелодичный голос - Тебя удивил мой зверек, прокуратрор? (- Она быстро узнала меня. Да я и не рассчитывал остаться инкогнито. Когда бы я рассказал, что привело меня сюда, она и так вспомнила бы мое имя) - Приветствую тебя, Матрона Лисса! Люди рассказывают о чудесах твоих храмов, но о таком зверьке мне еще не приходилось слышать. Да и внаших северных провинциях, насколько я знаю, таких не встретишь. (Ага, Шахорка, он с севера! И не отрицает, что прокуратор!)
   - Мне лестно это слышать. Такого прославленного путешественника трудно чем-либо удивить. - Ты преувеличиваешь, Прекрасная. Я редко выбираюсь за пределы вверенной мне северо-восточной провинции. (- Так это Даквар! Браво!!) Косвенным зрением он видел, как женщина лукаво погрозила ему пальцем: "Твои слова противоречат твоим действиям. Можно ли спросить, что привело тебя в наш Храм, так далеко от прекрасных земель Уда?". Наконец прокуратор взглянул в лицо Матроны ( Как, о боги, она остается такой молодой и волнующе-прекрасной? Какие тайны хранят эти стены?) - Разреши мне, Вечная, выразить восхищение твоей красотой. Много раз видел я тебя в официальной обстановке, много слышал славословий в твой адрес, но сегодня ...- Ничего прекраснее тебя не видели мои глаза... - Твои комплименты, прокуратор, не заставят меня поверить, что ты проделал столь длинный путь, скрывая свое имя, для того только, что бы восхищаться моей красотой. Ведь вскоре я должна посетить храм в Уде, и ты мог бы высказать все это, не утруждая себя дорогой. - Я рад, что проделал этот путь и убедился, что твоя мудрость не уступает твоей красоте. Теперь, я уверен, найду в тебе понимающего собеседника (Боги, я думаю только о том, как затащить ее в постель!) - Мы не первый раз встречаемся с тобой, прокуратор, и жаль растраченных на комплименты минут. ( Интересно, как возникают желания плоти? И даже такой сильный человек, как Даквар, с трудом справляется с собой. А я в этой буре не могу уловить, понять цели его посещения. Только...) На мгновение Лисса окунулась в мощный ураган чувств прокуратора - трепет холодного огня заструился вдоль позвоночника, захлестнул бедра, яростным горячим пламенем затопил лоно, налились сладкой тяжестью груди, затрепетали ресницы, горячее дыхание толчками обожгло жадно раскрывшиеся губы... Шахорка жалобно пискнула - Лисса непроизвольно сильно сжала тельце зверька.
   Голос Матроны, насмешливо-презрительный, помог Даквару вынырнуть из навождения плоти. - Я прервала важные занятия, ты тоже, я надеюсь, не бездельничаешь. Так что же привело тебя сюда, храбрый воин? (- Я еще проверю, какова ты в постели, ведьма!).
   - Бессмертная, только крайняя необходимость заставила меня отправиться в неблизкий путь. И я надеюсь, что пожертвованиями на Храм Лиссы в Уде смогу хоть как-то возместить потерю твоего драгоценного времени - губы прокуратора растянулись в улыбке-оскале, обнажив крепкие, острые зубы. - Одна из его бабушек... Лисса усмехнулась про себя, - Ну конечно, его зубы! Темперамент бабки и зубы варвара! Браво, прокуратор!
   - Храм Лиссы умеет ценить добро. Мы с радостью принимаем помощь друзей. Благодарю тебя от имени Лиссы. - Я льщу себя надеждой, что наши дружественные отношения будут продолжаться, уважаемая Матрона. Мне, народу Уда, нужна твоя помощь, помощь Лиссы. Поддержи нас на ближайшем Совете. Мы должны получить разрешение на использование новых источников энергии. - Позиция Храма в этом вопросе известна. И вряд ли могут возникнуть какие-либо обстоятельства, способные изменить нашу точку зрения. Тара обладает достаточным потенциалом. Новые, как вы их называете, источники энергии опасны. Последствия их использования непредсказуемы. - Я не могу не согласиться с мудрейшей Настоятельницей, что Тара процветающее государство. Но... есть и бедный, подверженный набегам варваров север - есть Уд! Я обязан думать о своей земле.
   - Вы не можете, уважаемый прокуратор, получить разрешение только для одной провинции. Если разрешение будет дано, это развяжет руки всем. Вы не хуже меня - я уверена, что даже лучше - знакомы с расстановкой политических сил. Мы не можем допустить усиления определенных течений.
   - Храм Лиссы, мне неприятно напоминать об этом, не пользуется, мягко говоря, симпатией у некоторых групп населения. Вы последний из сохранившихся до наших дней Старших Храмов. О вас рассказывают странные вещи. Есть места, и вы, я уверен, лучше меня осведомлены об этом, где почитатели Лиссы уже боятся открыто проявлять свои чувства. Вам нужны верные союзники. Я посетил Вас, Вечная, в надежде, что за оставшееся до Совета время вы сможете принять правильное решение. Я уважаю ваши чувства и прини-маю доводы. Мы понимаем, что Храм не может голосовать против своих убеждений. Не применяйте ваше право вето - это все, о чем просит вас Уд во имя нашей дружбы и взаимо-понимания. Прокуратор поднялся. Он был доволен, что ему удалось подавить внезапно овладевшие им чувства и сказать ровно столько и так, как он и предполагал, планируя время и место встречи с Настоятельницей Лиссы.
   - Беседа с вами, прокуратор, как всегда, была содержательной. Тема, затронутая вами, как вы изволили заметить, является важной и для Храма. Здесь, как и во многих других областях, наши интересы пересекаются. При любых условиях мы посетим Храм в Уде - она даже не поднялась с места. Окутанная прозрачной дымкой одежды фигура, перламутрово переливаясь, растворялась на глазах. Последнее, что увидел прокуратор, когда его внимание отвлекла серебряноликая помощница, были изумрудно-зеленые с вертикальными палочками зрачков глаза странного зверька.
   Только когда несколько крутых поворотов горной дороги окончательно скрыли очертания Храма (все храмы Лиссы отличались волнующей, задевающей какие-то внутрен-ние, глубинные чувства человека архитектурой - этот же, Главный Храм, даже его, закален-ного воина, приводил в смущение), прокуратор позволил себе перестать повторять в уме несколько фраз о том, как он доволен результатами переговоров. Чем больше миль отделяли его от Храма, тем спокойнее и увереннее чувствовал себя Даквар. Он, один из тех, кто счи-тал, что время Лиссы прошло, что Храм обладает несметными богатствами, ждущими нового, современного хозяина, к тому же не признавал, что женщины должны, могут обладать силой, богатством, влиянием. Да, ему было важно получить доступ к новым источникам энергии - в его провинции, в его бедных землях почти не было природных носителей энергии, но, уговаривая Лиссу не применять право вето, прокуратор преследовал и другую, далекую цель - Храм, отступившись от одного из своих широко и повсеместно декларируемых принципов, не сможет рассчитывать на безоглядную поддержку привержен-цев. Трещинка недоверия позволит им, ему, в конце концов свалить Храм, овладеть его сокровищами. Даквар на своем пути мужчины-победителя взял и, как объеденную виноград-ную гроздь, отшвырнул стольких женщин, - то, что произошло с ним в Храме, понимание, что эта женщина не уступает, а, может быть, в чем-то и превосходит его, что она, скорее всего, почувствовала овладевшее им влечение, если сама и не вызвала его, что она про себя смеялась над ним, приводило его в бешенство. Он и горячил, и подгонял своего прекрасного коня, и привычным жестом хватался за возвращенное ему оружие, не находя выхода, не зная как выразить, как понять накатившие на него незнакомые, непривычные, унижающие его чувства. - Мы еще встретимся. Ты права, ведьма, при любых условиях мы встретимся...
  
  
  
   Лисса "сопровождала" прокуратора, пока это было возможно. Но расстояние увеличи-
   валось, а Даквар продолжал и продолжал вспоминать слова их беседы, не позволяя себе
   проявить хоть какие-то чувства. На пределе своих возможностей, когда прокуратор, вероятно, решил, что достаточно удалился от Храма, Лисса уловила раздражение, мстительную злобу... и это все... Матрона без сил опустилась на скамью. Голова раскалывалась. Визит оставил тяже-
   лое, странно волнующее, неприятное ощущение. Шахорка, как будто чувствуя и понимая ее состояние, свернулась на подушке, положив мордочку на грудь Лиссы. "Сейчас не время, отдохни, отдохни", - тихонько успокаивала она. И вправду, назначенный на сегодня обряд Снятия покровов, главная роль в котором отводилась Настоятельнице Лиссе, требовал от нее огромного сосредоточения всех сил. Лисса не могла себе позволить даже задуматься, правиль-
   но ли она поступила, приняв сегодня прокуратора. В том, что говорил этот мало симпатичный человек, к сожалению, было много правды. И даже сегодняшний обряд подтвердит все возрастающие трудности, с которыми сталкивается Храм, наглядно покажет уменьшение его влияния и популярности. Когда-то считалось очень почетным, чтобы девочка воспитывалась в Храме Лиссы. Наиболее родовитые и богатые семьи соперничали друг с другом за право отдать дочь на обучение к Лиссе. Подарки и пожертвования щедрой рекой наполняли бездонные подвалы Главного Храма. Настоятельницы тщательно и придирчиво отбирали девочек - не важно, что большая часть из них отсеется - немногим выпадет честь стать служительницами Лиссы: смышленные, умные девушки, получившие прекрасное образование и воспитание,
   только поддержат авторитет и влияние Храма. Незаметно для себя, убаюканная ласковым
   теплом зверька, Матрона уснула. В мягком свете незнакомого солнца к ней шла ее Наставница,
   ее Матрона Лисса, окруженная зверьками, похожими на Шахорку. Они были разными, эти зверьки, не похожими друг на друга ни окрасом, ни размерами, ни выражением умных глаз,
   но сразу становилось ясно, что это существа одной крови, одной породы. Лицо Наставницы Лиссы было мило-задумчивым, взгляд - печальным. Лисса не помнила ее такой - обременен-
   ная множеством забот и обязанностей Наставница, видимо, не могла себе позволить роскошь праздных мечтаний. Лиссе хотелось заговорить с ней, посоветоваться, но Наставница, увлека-
   емая зверьками к реке искрящихся драгоценных камней, прошла мимо, не заметив ее. След из гаснущих разноцветных искорок еще некоторое время отмечал в благоуханной пустоте ее путь.
   - Ах ты, зверюшка, - Лисса ласково погладила Шахорку, - Мы немного помешали друг другу. В следующий раз не убаюкивай меня, милая! - Зверек внимательно посмотрел в глаза Насто-ятельнице и, как бы соглашаясь, быстро лизнул ее остреньким розовым язычком. - Вот и прекрасно. А теперь, посиди в сторонке, - Эвит пришла приготовить меня к Обряду.
   Матрона до мельчайших подробностей знала этот один из самых тайных и загадочных обрядов Лиссы, ни раз принимала в нем участие. Но сегодня она в первый раз была главным действующим лицом - вершительницей судеб - Настоятельницей Лиссой! И хоть она, посвя-щенная во все мельчайшие детали, заранее знала, чем и как окончится обряд, предвкушение тайны, волнение неизвестности будоражили и ее кровь. Эвит начала обряд приготовления. Необходимо было добиться точного сходства со скульптурным портретом Лиссы, установ-ленным в святилище каждого Храма. Священное действо - натирала ли она тело Лиссы золотым песком, обвязывала ли вокруг бедер специальный, расшитый заклинаниями пояс - Эвит сопровождала обрядовыми песнопениями. Старшие служительницы Лиссы, готовив-шие в это время святилище, внутренним слухом слышали мелодии, выпеваемые Эвит, и точно знали, насколько Настоятельница подготовлена к обряду и что им самим необходимо делать. На определенном этапе, когда на Матрону набрасывалось Белое покрывало, символи-зирующее бесконечное начало мироздания, Старшие служительницы начинали петь, присо-единяя свои голоса к мелодии Эвит. Архитектура Храма, Святилища, создавала ни с чем не сравнимый резонансный эффект - негромкие нежные мелодии выплескивались за пределы Святилища, затопляли все здание, заставляли дрожать стены, сотрясали сам воздух вокруг Храма. Тот, кто однажды случайно (в отличии от остальных многочисленных обрядов - этот старались не разглашать), оказывался недалеко от Храма во время пения мелодий "Покрова", всю оставшуюся жизнь вспоминал и со смешанным чувством восхищения-ужаса рассказы-вал, как сочившаяся из Храма нежная мелодия окутала здание светящейся пульсирующей пеленой и медленно и плавно, в такт прекрасной музыке, Храм поднялся и завис над землей. Подобные рассказы, разукрашенные многочисленными фантастическими подробностями, только подливали масла в огонь многочисленных суеверий и предубеждений, связанных с Храмом Лиссы. Не только и не столько знания и умения, которыми обладали служительницы Лиссы - покровительницы женщин - женского плодоносящего начала, вызывали пересуды и темные толки, сколько огромные, веками преумножаемые богатства. И сам внешний вид служительниц Лиссы был необычен. Все они - девственницы, вне зависимости от возраста, обладали прекрасными молодыми телами и в любую погоду их одежда состояла из изящных шаравар-юбки, поддерживаемых широкой, украшенной орнаментом - священной фразой - перевязью. Перевязь, прикрывая середину спины, проходила в ложбинке между грудями, открывая правую грудь. Точно так же, как и у самой Лиссы, у каждой служительницы не было наружной половины правой груди. В отличии от увенчанной цветком соска прекрасной сферы левой груди, правая обрывалась посредине, как будто рассеченая острым лезвием. Это-то отличие - уродство повторяющееся из поколения в поколение у всех, без исключени, служительниц Лиссы вызывало многочисленные недоумения и слухи. Вот во время этого обряда "Снятие Покровов" и предстояло выяснить, кто из принятых десять лет назад девушек может остаться в Храме, продолжать дальнейшее обучение, стать служительницей Лиссы, у кого из них правая грудь имеет правильную форму - обрубленной с наружной стороны полусферы. С первого дня пребывания в Храме девочкам не полагалось самим мыться и одеваться. Хранительницы Покровов - самые привилегированные служительницы (они входили в Круг Лиссы) - следили за их одеждой и развитием. Хранительница Покровов опекала сразу нескольких маленьких девочек: мыла каждую из них в отдельном помещении, следила, что бы подрастающая ученица-послушница была одета в соответствующие одежды. Специальным образом скроенные и сшитые лифы деформировали правую грудь развиваю-щихся девочек. И у отобранных заранее - еще на первых проверках - учениц к великому, к главному дню - дню обряда - формировалась "грудь Лиссы". Первый раз во время ритуаль-ного танца девочкам, теперь уже девушкам, предстояло раздеться, обнажиться перед сверст-ницами, перед Матроной! Перед самой Лиссой!!! Сколько бы ни прошло времени, как бы ни сложилась их дальнейшая жизнь, каждая из прошедших через Обряд девушек навсегда сохранила в глубинах души, памяти то захватывающе-прекрасное чувство единения с тайной, то прерывающее дыхание волнение предчувствий, надежд, то холодящее кончики пальцев ожидание осуществления мечты, те стыд и смущение при виде обнаженных подруг, от сознания собственной наготы.
   Мелодия, переливаясь, разливалась по всему Храму, тихая и нежная. Непонятно как и почему стены Святилища начинали светиться неярким молочно-теплым светом, истончаясь и растворяясь в кромешной темноте, сотрясаемой глухими ударами девичьих сердец. Белое покрывало Лиссы (она стояла на помосте в том месте, где обычно располагалась мраморно-телесная скульптура) светилось изнутри, привлекая и притягивая взгляды. Свет и мелодия, поддерживая и дополняя друг друга, усиливаясь и расширяясь, захватывали девушек, втяги-вали их в ритуальный танец. Вот Лисса плавным движением сбросила окутывающее ее белое покрывало, и, как завороженные, повторяя ее движения, девушки сняли с себя верхние пелерины. Возрастала сила звука - нежная мелодия становилась все более вызывающе-волнующей; на грани терпимого, давление света, беспощадно бьющего со всех сторон, наэлектризовывало и без того готовое вот-вот взорваться пространство. Девушки, не отдавая себе отчета, повторяли жесты и движения Лиссы, бесстыдно сбрасывая одежды, гладя и обнимая друг друга. И вдруг, достигнув мощного крещендо неутоленной страсти, музыка оборвалась - совершенно нагая, теплым золотом переливающаяся фигура Лиссы застыла перед медленно приходящими в себя девушками. Все видели всех, каждая могла увидеть себя в глазах подруг, каждая могла ощупать, а потом или стыдливо прикрыть или гордо выставить на всеобщее обозрение свои груди. В эти мгновения всеобщего замешательства и прозрения Лисса исчезала, и Хранительницы Покрова уводили девушек через разные двери Святилища. В эти мгновения навсегда определялась их судьба - их пути, разойдясь здесь, никогда уже не пересекутся. Эвит смывала с Лиссы золотую краску, мягкой рукавичкой растирала чуть продрогшее тело. Шахорка пыталась лапкой выловить золотые песчинки, россыпью блестящие в потоке текущей с Лиссы воды. Шахорка не любила воду, но не могла удержаться - все яркое, блестящее привлекало ее.
   - Что ты думаешь, Эвит...- Умасленная драгоценными маслами, обернутая мягкими теплыми тканями, Лисса могла не продолжать вопрос - еще немного, и они с Эвит, как она когда-то с Наставницей, смогут понимать друг друга без слов. - Нам все труднее и труднее набирать девочек. Родители не хотят отдавать дочерей на обучение в Храм. Надеюсь, что те, кого мы отобрали сегодня, смогут достойно исполнять обязанности служительниц Лиссы, - неспрятанное под серебряной маской, лицо Эвит было печальным. - Ты устала не меньше меня. Займи одну из озерных комнат. Тебе надо восстановить силы.- Лисса перекинула теплую многоцветную радугу любви и благодарности от своего сердца к доверчиво раскрытому ей навстречу сердцу помощницы.
   Подернутая бризом гладь озера, складками блестящего шелка преломляла свет крупных тяжелых звезд, ломала их выверенный временем орнамент. Озеро топило в своих бездонных глубинах черноту ночи, и гордая луна, полноправной владычицей поднявшаяся над грядой далеких гор, посеребрив и высветив до малейшего листика долину, огромной лампой повисла в необъятном пространстве ночи. Свежие ароматы леса смешивались с тяжелыми, тягучими запахами ночных цветов, со своеобразным, наполненным силой запахом испарений озера. Лисса вышла на середину комнаты-балкона. Облитое лунным светом тело впитывало - отзывалось, двигалось в такт малейшим изменениям в соотношении запахов, дуновений легкого ветерка, флюидов света - Лисса танцевала. Колдовство ночи, сила луны омывали, освежали каждую клеточку ее усталого тела. Радость, свободная, ничем не сдерживаемая радость трепетала в каждой жилке. Тело стало невесомым, невесомо-боль-шим - вот ее голова поднялась над крышей Храма, еще немного, и ее распахнутые руки коснутся окружающих озеро гор, достанут до сияющего шара луны...Серебристым эхом разнесся по долинам ликующий смех Лиссы... Черной бархатной лентой обвила Шахорка ее щиколотки. - В следующий раз, зверушка, я постараюсь взять тебя с собой. Мне почему-то кажется, что тебе должно понравиться, - Лисса завернула в теплое покрывало Шахорку, накинула на себя мягкую, струящуюся ткань. Наставница всегда говорила, что она лунная девушка, что каким-то мистическим образом она связанна с луной - только сама не могла как следует разобраться в этом и объяснить ей.
   Как бы то ни было, Лисса усмехнулась, ощущая свое сильное, налитое бодростью тело, будто бы не было этого утомительного дня: этого разговора-поединка с прокуратором, обряда Снятия Покровов. Она вряд ли сейчас сможет найти и понять причины, связывающие ее с луной, может быть, потом, когда у нее будет побольше опыта, главное, что она полна сил, желаний, что перед ней жизнь, судьба, в которой она хочет и может быть не игрушкой, не простой девочкой с бедного севера.
   Она была самой младшей из семи сестер. В те времена за счастье, за удачу почита-лось отдать дочку в служение Лиссе. И каждый год, одна за другой девочек приводили на испытания в Храм. Но только самая первая, самая старшая из сестер сумела пройти все проверки, и о ней, о ее судьбе с восторгом и гордостью говорили не только в семье, - она была гордостью всей округи. Да, в те времена это было именно так! Но и Алейт не стала служительницей Лиссы. По истечению десяти лет обучения она вернулась в родной дом. Лисса была еще мала, едва три года, и совсем не помнила, как это было, но ощущение, но чувство, что произошло что-то нехорошее, может быть, даже стыдное, до сих пор тонким осадком хранилось в глубинах ее памяти. Алейт отличалась от своих сверстниц: ее внешний вид, ее поведение, а, главное - ее знания, ее чувства были настолько другими, настолько непривычными, чужими. Милое, грустное лицо Алейт видела Лисса внутренним зрением. Столько лет... Как сложилась ее судьба? Стыдно, стыдно... Ни разу не задумалась. Ни разу не поинтересовалась - Лисса вынырнула из потока воспоминаний. В этот раз, когда она будет на севере, надо навести справки... Алейт, Алейт - прекрасная, добрая, умная - не с кем было ей подружиться, не с кем поговорить. Маленькая Лисса стала ее единственной подруж-кой, ее ученицей, ее наперстницей. Это ей обязана Лисса своим теперешним положением, своей судьбой. Это Алейт пробудила в ней стремление служить Лиссе, желание попасть на обучение в Храм. Ее рассказы, ее пример разжигали воображение маленькой девочки, будили чувства незнакомые, необычные в среде захолустного северного поселка. Алейт под-держивала ее, когда девочка просила, умоляла родителей разрешить ей пройти испытания в Храме. Ведь после того, как никто из дочерей не был принят на обучение, а, главное, после возвращения Алейт, которое было воспринято как унижение для всей семьи, родители не хотели позориться, вызывать дополнительные насмешки. Но она вместе с Алейт смогла настоять, смогла уговорить... И родители, в конце концов, сдались: А вдруг на самом деле Алейт смогла хорошо подготовить малышку? Если та пройдет испытание, на один рот, на одну заботу станет меньше в семье, а Алейт - соседи поймут - не зря провела время в Храме - умеет учить и сможет обучать маленьких девочек. Чем не занятие для никому не нужной вековухи, ведь кто здесь захочет взять в жены девушку, прошедшую школу Лиссы?... Родители привели девочку в Храм. Легко и радостно - все, что говорила Алейт, все, чему она учила, было здесь, рядом, только переступи порог - прошла она все испытания. Да, радостно, с огромным желанием - ведь осуществлялись ее с Алейт мечты, - училась, преодолевала все трудности эта угловатая, провинциальная девочка. Это и было ее основным, главным отличием и преимуществом - там, где другие отступали, опускали руки, ломались, она только еще задорнее улыбалась, еще надменне поднимала как-то по-особому гордо постав-ленную голову. Она твердо знала, чего хочет, знала, что преодолеет все преграды, и начинала понимать - ей казалось, что поняла, как добиться своей цели. Годы учения, самоограниче-ний, годы тяжелой работы со своей душей, своим телом... - она и не мечтала, что окажется единственной обладательницей тайн Храма, и вот, она здесь - Матрона Лисса! Вся тяжесть непростых проблем: ответственность за судьбы служительниц, забота о преумножении сокровищ, о поддержании престижа Лиссы, ее влияния и значения легла на ее плечи, требует ее внимания, ее мудрого суждения, ее верных поступков и действий. Хватит ли у нее знаний, достанет ли сил?! Как высоко поднялась ты, девочка...Твое ли это место?... С кем посовету-ешься, кто поможет тебе?... Лисса перегнулась через балюстраду. Она слишком много знала, чтобы во многое верить... Там, в глубинах священного озера, под толщей пульсирую-щей воды покоится то, что было ее наставницей, наставницей ее наставницы... Придет время, Лисса опустит и ее отслужившее свой век тело в тайную усыпальницу Матрон. Так неужели они, те, кто создавал, кто укреплял, кто вел Храм долгой дорогой противостояний и интриг, те, кто посвятили свои жизни возвышению Храма, так далеки? Неужели их не инте-ресует, не волнует судьба их детища, неужели никто не услышит ее, не захочет помочь?... Умение понимать озеро, черпать силы в его бездонной мощи - этому научила ее Наставница перед уходом. Лисса освободила свою душу, свой мозг, призывно простерла руки над подни-мающимися, невидимыми неподготовленному глазу, испарениями озера. Тысячи мелких острых иголочек впились в ее раскрытые ладони - маленькие юркие хищные рыбки терзали ее неуспевшее остыть тело, боль прозрения и понимания пронзила, наполнила душу, огнен-ными письменами запылали-зазвучали в мозгу слова: "Ты получишь поддержку, Ты полу-чишь силу. Интересы Храма превыше всего. Ты должна выстоять. Бессмертная Лисса не оставит тебя..."
   Эвит осторожно приоткрыла дверь. Час отдохновения давно прошел, а всегда такая пунктуальная, Матрона не призывала ее. Эвит нарушала правила. Какое наказание после-дует? Может быть, ее даже лишат жизни? - Никто никогда в Храме, насколько она знала, не нарушал строгих правил и субординации, но она - главная помощница, и одна из ее обязан-ностей - заботиться о безопасности и удобствах Настоятельницы. Она докажет свою правоту в Кругу Лиссы.
   В комнате было тихо. Нет, нет, не напряженная, полная опасности или горя тишина, - просто ясное утро покоило под своим крылом сладко спящую комнату. На одном дыхании, одним движением подлетела Эвит к распростертой у балюстрады балкона Лиссе. Круто выгнув спину, высоко подняв палочку хвоста, встала у нее на пути вся ощетинившаяся Шахорка - Никто не смеет приблизиться к Матроне! А уж дотронуться?! - Оскал острых зубов недвусмысленно предупреждал: "Я на страже!!!" - Я друг, друг, - пыталась Эвит пробиться к сознанию зверька. Но тщетно - Шахорка была готова до последнего защищать Лиссу. Она никак не реагировала на настойчивые просьбы Эвит успокоиться, подпустить ее к Матроне. Но Лисса услышала свою помощницу - медленно, с трудом подняла она руки, осторожно ощупала свое лицо, грудь; села, широко открыла затуманенные далью глаза. Шахорка радостно лизнула ее руку, попыталась подпрыгнуть и шершавым язычком дотро-нуться до бледного, мраморного лица. Взгляд Лиссы прояснился. Она взяла зверька на руки, нежно прижала к себе. - Спасибо вам. Спасибо, Эвит. Со мной все в порядке. Я хорошо себя чувствую. - Эвит недоверчиво смотрела на покрытое испариной, как бы оттаивающее лицо Матроны. - Сегодня начнем подготовку к Большому Совету. Резко поднявшаяся на ноги, Лисса покачнулась. Эвит успела подхватить ее, помогла устроиться в удобном кресле. - Я совершенно здорова, не смотри на меня так. По дороге в столицу мы, как всегда, посетим Храмы в провинциях. Я хочу прежде всего отправиться к матроне Альвизе. Ты проверила, Камень Шахорки готов? Мы берем ее с собой и она должна быть со своим Камнем! Поторопи мастериц. Склонившись в поклоне, Эвит попятилась к двери. Лисса говорила своим обычным звучным уверенным голосом: "Да, приготвь мне еду. Благодарю тебя". Эвит, приладив серебряную маску, покинула комнату. Ей не полагалось расспрашивать, хотя ничего или почти ничего не ускользало от зоркого взгляда Главной помощницы, ей полага-лось разумно и быстро выполнять приказы - пожелания Настоятельницы.
   Пока Эвит будет готовить ей еду (Лисса была уверена, что именно этим в первую очередь займется помощница), Матроне хотелось понять, припомнить, что произошло в те, как ей казалось, краткие мгновения общения, единения с озером, с живой душой Лиссы. Она получила мощный заряд поддержки и силы. Признанная предшественницами, она чувство-вала не только огромную ответственность, но и осознавала, что в силах принять решения, направленные на укрепление и процветание Храма. Эвит принесла еду. Только Главная помощница имела право видеть Настоятельницу без парадных, торжественных одежд, без символов власти. Поэтому-то вся работа, все заботы по повседневному обслуживанию Матроны составляли неотъемлемую часть обязанностей Эвит. Лисса еще очень хорошо помнила себя, свои дни и ночи, до отказа заполненные этими непростыми многочисленными обязанностями, и старалась по возможности поменьше загружать помощницу личными просьбами. И теперь, когда Матрона быстро востанавливала силы (еда была легкая, но очень питательная - Храм славился своей кухней, своими поварихами: несложные блюда из натуральных продуктов, диеты, создаваемые для каждого желающего, с учетом его физических особенностей, болезней, пристрастий являлись основой, началом любого лечения, которое с успехом проводили служительницы Лиссы), они с Эвит начали обсуждать план поездки на Большой Совет. Простое, на первый взгляд, путешествие требовало тщательной и всесторонней подготовки. Во-первых, Главный Храм должен продолжать функционировать и в отсутствие Лиссы; далее - Матроны не будет в процессии, которая отправится в столицу, она присоединится к ней только в одной из провинций. Им с Эвит предстоит вместе обдумать, как сохранить это в тайне. И еще, Лиссе надо будет придумать, как взять с собой Шахорку. Ведь вряд ли та согласится путешествовать без Матроны. Да, им предстояло о многом подумать, многое предусмотреть.
  
  
  
   На следующий день принесли Камень Шахорки. Мастерицы оплели его рамкой кожа-
   ных ремешков и прикрепили эту "лодочку" к черному бархатному ошейнику. - Очень красиво. Передай мастерицам мою благодарность, - Лисса и Эвит любовались изящной вещицей.
   Шахорка пристроилась между ними, с любопытством поглядывая то на Камень, преображен-
   ный объединением с мягкой нежной кожей - яркий блеск сменился на теплое свечение зари,
   то на лица женщин: что их так заинтересовало? Лисса осторожно закрепила бархатку на шее Шахорки. Черный бархат утопал и сливался в черноте блестящей шерстки и только плетенка светлой кожи с винной ягодой камня ярким пятном выделялась на груди зверька. Шахорка недовольно покрутила шеей, лапками попыталась сорвать с себя бархатку. Довольно быстро Лиссе удалось успокоить ее, и, продолжая поглаживать шелковую шерстку зверька, она поделилась с Эвит своими опасениями: как будут реагировать наши коридоры на Камень,
   на Шахорку? Я ведь должна буду взять их с собой. Эвит не успела произнести вертящиеся на языке слова, что зверек мог бы остаться в Храме, или поехать с ней, что нет необходимости подвергать одну из тщательно охраняемых тайн ненужным испытаниям с непредвиденными последствиями... -Нет, нет, ты не права,- Лисса без труда читала ее мысли, - в моих встречах, переговорах мне очень и очень пригодятся и Шахорка и Камень. Я не могу оставить их здесь
   или отправить с тобой. Да и Шахорка не согласится. - Матрона свела к шутке очень важную и совсем не простую проблему. Храмы, где бы они ни находились, были связаны между собой коридорами-пространственными туннелями, позволяющими Лиссе, Настоятельнице Главного Храма, мгновенно перемещаться из одного храма в другой. Только облаченная всей полнотой власти и владеющая всеми нужными навыками Матрона могла безбоязненно пользоваться коридорами. Существовало несколько преданий о попытках воспользоваться тайными ходами, которые воспринимались скорее как сказки; и ужасающие подробности того, что стало с самозванками, могли отвадить любое самое храброе сердце от попытки только поискать эти коридоры. Поскольку ни Лисса, и уж тем более ни Эвит, которой, возможно, только предстоит
   в будущем узнать все секреты Храма, не знали, чтобы когда-нибудь кто-то кроме Лиссы проходил коридор, понятны были их опасения и сомнения. - Можешь вернуться к своим обязанностям, - отпустила Матрона Эвит, - и не забудь поблагодарить мастериц. - А ты посиди, пожалуйста, спокойно, пока я буду занята. И не мешай мне, ладно?- Лисса устроила Шахорку среди мягких, светло-нежных тканей ложа.- Веди себя хорошо. Это очень важно, то, чем я хочу заняться.- Матрона сосредоточилась на имени и лице, мысленно унеслась к ним - лицу и
   имени. Где-то на краю сознания, далеко-далеко зацепила, крепко сжала имя, и осторожно,
   боясь упустить, перебирая его буквочка за буквочкой, звук за звуком, добралась до сопротив-ляющегося сознания, до сжавшегося в импульсивном страхе тела. Наконец настоятельница Альвизе - маленькая, худенькая в своих богатых, покрытых прекрасной вышивкой одеждах,
   со старческим под маской красок и притираний лицом - колеблющееся прозрачное видение склонилось перед Лиссой в глубоком поклоне. - Благодарю тебя, уважаемая, - Лисса знала,
   что там, в Храме Тааха, Альвизе слышит ее с небольшим опозданием, - Я уверена, что ты заметила и поняла разницу в личностных энергиях. Я уверена, что нам не следует опасться
   друг друга, мудрая Альвизе. Мне необходим твой совет и помощь. - Видение распрямилось.
   На Лиссу смотрели мудрые, переполненные годами жизни глаза. Она ведь не намного моложе моей Наставницы, - отметила Лисса (впервые она так близко видела настоятельницу) - другие гораздо моложе и вряд ли почувствуют разницу. - Альвизе молчала. - Я хочу начать посещение храмов перед Большим Советом с Храма в Таахе, со встречи с тобой, Альвизе - старейшей и мудрейшей из настоятельниц Лиссы, - Призрачная Альвизе склонила голову. - Захочет ли
   она принять мою лесть, или мне придется начинать с замены настоятельницы самого сильного Храма? Мне бы этого очень не хотелось. - Настоятельница Альвизе в своем храме в Таахе
   успела принять и осознать произошедшие изменения, и сделала свой выбор - Я рада, Бес-смертная Лисса, что за советом ты обратилась ко мне. Надеюсь, мы не разочаруемся друг в
   друге, - Альвизе твердо посмотрела в глаза Матроне. Она хотела жить, чувствовала, что ее
   время еще не пришло, и знала, что только признав Бессмертную Лиссу, она сможет сохранить жизнь и независимость на своем высоком посту; другая возможность - добровольно уйти, не дожидаясь, пока исполнят повеление Матроны, нет - об этом она даже и не думала.
   - Еще раз благодарю тебя, мудрая Альвизе. Ты знаешь, что я умею ценить преданность и награждаю верных. Но сейчас я озабочена тем, как попасть в твой Храм в Таахе. На бесстраст-ном лице видения проступило изумление. - В этот раз я должна взять с собой небольшое животное и камень. Это совершенно необходимо, - быстро добавила Лисса, уловив неодобри-тельный, предостерегающий знак Альвизе. - Подумай об этом. Мы поговорим с тобой через
   пару дней. - Бессмертная Лисса...- видение, с каждой минутой становившееся все прозрачнее
   и бледнее, судорожно колебнулось последний раз и расстаяло, оставив тонкий запах увядшей
   настурции.
   Лисса почти ползком добралась до постели. Как хорошо, что Шахорка была рядом!-
   Маленькое тельце прильнуло к обессиленной Матроне - живительное тепло светлым потоком перетекало к безрассудно растратившей силы Лиссе. - Я еще слишком слаба и у меня мало опыта. Необходимо предоставить Эвит работать самостоятельно - она прекрасно со всем справляется, а самой сосредоточиться на упражнениях и тренировках. В моем теперешнем состоянии даже инспектировать Храмы Лиссы мне нельзя доверить, а уж участвовать в
   Большом Совете... К Лиссе возвращались силы, ясными становились мысли: четкий план занятий, продуманная диета и распорядок дня - она хорошо подготовиться! Это нужно не
   только ей, это нужно Храму!!! Несколько дней она не будет думать ни о ситуации, в которой находится Храм, ни о визите прокуратора, ни о Большом Совете. Как когда-то давно в детстве,
   в молодости - только тренировки, только упражнения; хорошо припомнить, чему учила ее Наставница, как объясняла принципы работы и управления дальней связью, проанализировать, почему так много сил ушло у нее на первый разговор с Альвизе. Шахорка, как будто понимая что-то, старалась не мешать, даже не жаловалась на бархатку-ошейник, а, может быть, привык-ла? Эвит помогала своим отсутствием - вовремя и незаметно появляющимися и исчезающими блюдами, свежей одеждой, тишиной и покоем, окутавшим эту часть Храма. В этот раз Альвизе достаточно быстро и охотно отозвалась на призыв Лиссы. То ли потому, что Лисса хорошо подготовилась, то ли потому, что Альвизе не сопротивлялась ментальному вызову, изображ-
   ение ее было четким, плотным, почти осязаемым. Да и голос Альвизе, когда она ответила на приветствие Лиссы обычным приветствием Настоятельниц, был звучным, ясным, как будто
   она сама явилась на зов Матроны.
   - Был всего один случай, когда вместе с Матроной прошел коридорами еще один человек. Так, во всяком случае, утверждают тайные записи, а мне пришлось хорошенько в них порыться. Как и почему это было сделано, мне выяснить не удалось - записи уничто-жены. В хранящемся у меня в Храме Списке Тааха отсутствует несколько страниц. Только Вечной Лиссе известны все тайны Храма, только ей одной дано пользоваться коридорами.
   - Благодарю тебя, о мудрая. Ты проделала большую работу. Я ценю твои усилия. Как только мы будем готовы, я появлюсь у тебя. Предупреждения не будет! Жди! - Лисса была довольна собой: вызов и разговор с Альвизе совсем не утомили ее; она точно, не задумыва-ясь, следовала инструкциям, и это радовало больше всего, вселяло уверенность, что навыки закрепились надежно, и в любой нужный момент она сможет их использовать. Меньше, сказать по правде, совсем не радовал рассказ Альвизе. Все-таки в глубине души Лисса надеялась, что настоятельница (она была совсем не намного младше Наставницы) сможет чем-то помочь ей. Но... И то неплохо, что Лисса теперь знает, в каком состоянии свитки Тааха, и знает, что и где искать в тайниках Храма.
   Длинный спуск, он начинался сразу же за мозаикой панно в комнате Матроны, уводил ее все дальше и глубже. В последний раз она спускалась сюда сразу после смерти Наставни-цы. Тогда, пользуясь ей одной во всем мире известным заклинанием, она открыла незамет-ную потайную дверцу в каменной стене сокровищницы и на чистом листе огромной книги (ничего больше не было в этой крохотной комнате, как и учила ее Наставнийа) начертала дату того печального дня и свое имя, которое с этой минуты она должна была навсегда забыть. Затем, дав просохнуть красным, как кровь, чернилам, она перевернула страницу - та, которая придет сюда вслед за ней, так же как она, не посмеет полистать Книгу, и, так же как она, запишет свое прошлое имя и оставит для последовательницы новый чистый лист. Сегодня она не будет входить в эту комнату. Книга записей Храма находится совсем в другом месте. Мягкое свечение туннеля отмечало каждый шаг Лиссы. Свет медленно возникал на некотором расстоянии впереди нее и также медленно затухал за ее шагами. Несколько боковых ответвлений под разными углами отходили от основной шахты туннеля - по одному из них в сокровищницу переносили драгоценности Храма, другой служил для пополнения запасов провизии - в случае необходимости Храм превращался в неприступную крепость, способную выдержать длительную осаду. Еще одно, почти горизонтальное ответвление, соединенное с жилыми комнатами служительниц библиотеки, вело в помещение, где содержались священные книги. Каждая из служительниц могла пользоваться только одним, полагающимся ей ответвлением, пройти в другие ответвления, или спуститься по основному туннелю ниже определенного места она просто не могла - у слишком любо-пытной или непослушной кружилась голова, подкашивались ноги, начиналась неудержимая рвота. Почти все из этих немногих несчастных умирали, единицы выживших оставались калеками, но известные своим искусством врачевания служительницы Лиссы даже не приближались к ним. Для главной помощницы было открыто большинство ответвлений и хранилищ, и только сама Лисса могла свободно передвигаться по всем разветвлениям огромной, уходящей глубоко под озеро системы подземных переходов Храма. Лисса взяла с собой Шахорку. Она хотела проверить, подействуют ли, а если подействуют - то как, на зверька охранные силы туннеля. Она не собиралась ее мучить - при малейшем намеке на опасность для Шахорки Лисса предполагала тотчас вернуться и оставить ее в своей комнате. Но если Шахорка спокойно пройдет с ней все защиты и никакая из энергий не повредит ей, то, может быть, ее можно будет взять с собой в коридор. Зверек спокойно сидел на руках Лиссы, не проявляя ни излишнего любопытства, ни волнения. Медленно, стараясь уловить малейшие изменения в состоянии Шахорки, подошла Матрона к широким дверям, обшитым брусьями светло-серого самого крепкого в мире - крепче железа - дерева Бур. Под прикосно-вением руки Лиссы створки на мгновение беззвучно разошлись. Внутри огромного, с потол-ком, сияющим теплым светом, помещения было довольно прохладно. Легкий, напитанный свежестью горного ледника, ветерок витал между стеллажами, уставленными бесконечным количеством книг. Старшая служительница -- только вышитая на грудной перевязи первая фраза Священной Книги Лиссы указывала на ее должность - подошла к Матроне, стараясь отвести взгляд от ее лица.
   - Как ты приказала, Вечная, мы с тобой одни в библиотеке. Я готова служить тебе, - она опустилась на одно колено. - Ты заслужила наше доверие. Поднимись. Тебе разрешается смотреть на меня и моего зверька, - Лисса на всякий случай покрепче прижала к себе Шахор-ку. Библиотекарша зарделась от смущения и радости. Ее восхищенный, любопытный взгляд впитывал черты лица Матроны, избегая коснуться огромных блестящих глаз. При виде Шахорки в немом изумлении раскрылись ее губы, округлились глаза. Но самым неожидан-ным для Лиссы была реакция служительницы на Камень: мягкий розово-винный блеск притянул, приковал к себе глаза, внимание библиотекарши - лицо покрылось испариной смертельной бледности, губы скривились в гримасе, вот-вот закатятся глаза. Лисса быстро прикрыла Камень, а заодно и Шахорку краем покрывала, подхватила теряющую сознание служительницу, усадила в глубокое кресло. - Что это было, Бессмертная?- вопреки всем правилам спросила библиотекарша, как только пришла в себя. - Это одна из самых главных тайн Храма, - Лисса не знала, как объяснить самой себе такое воздействие Камня, но очень важно, что она теперь знает - такое возможно. Интересно, какие еще сюрпризы припасены в этой капле застывшего вина?. Служительница, соскользнув с кресла, распростерлась на полу. - Тебе не следует бояться. Все, что ты видела и, может быть, еще увидишь сегодня - с моего позволения. Поднимись. Ты забудешь все! Лисса посмотрела в широко раскрытые глаза библиотекарши, заглянула в испуганную значительностью тайны душу. Служительница- автомат, а такой теперь стала библиотекарша, быстро подвела Матрону к нужному стеллажу. Незнакомый с хранилищем человек мог потратить дни и месяцы на поиски в бесконечных, расходящихся лучами проходах. Лисса боялась начинать ментальный поиск: каждая руко-пись, каждая книга излучают свою, присущую только им энергию, зовут, кричат, шепчут - просят, требуют - прочти нас, прикоснись к нашим знаниям, окунись в наши тайны; она просто боялась, что не сможет выстоять под натиском этой веками копящейся мощной энергии молчания. Вот Книга. Она лежит на широком и удобном стеллаже-пюпитере, рядом с ним - высокий табурет. Книга никогда не покидает своего места. Сюда, к ней, приходят сделать новую запись, снять копию, найти разъяснения, ответ, получить необходимую информацию. Немногие, очень немногие, наиболее преданные руки касались этих тяжелых от времени страниц. Лисса быстро нашла фрагменты, отсутствующие в "Списке Тааха". У нее перехватило дыхание, сердце, расширившись в огненный шар, метнулось вверх и комом застряло в горле. Ей, отдавшей годы упорным занятиям и тренировкам, понадобилось несколько минут, чтобы прийти в себя. - Как предусмотрительно, что есть только одна копия Книги. Для пущей уверенности это обязательно надо будет проверить во время посещения остальных храмов. А пока - Матрона провела руками над страницами: только та, кто сможет вписать свое имя вслед за ней, сможет прочесть и это. Улыбка, тронувшая прекрасные губы Лиссы, напоминала скорее оскал раненого разъяренного зверя. Хорошо, что беззвучно ведущая ее к выходу библиотекарша была не в состоянии адекватно воспринимать происхо-дящее. Бессмертной Лиссе не было нужды листать Книгу - она все знала и помнила - сама, лучше всякой Книги. Своим посещением она оказала честь библиотеке и скромным усилиям служительниц как можно лучше выполнять вверенную им работу!- Слава Вечной, Прекрасной Лиссе!!!
   Еще несколько дней ушло на сборы. Все было обговоренно и проверено - Лисса не сомневалась, что Эвит разумно и осмотрительно справится с работой: Процессия Лиссы с подобающим ритуалом выйдет из Храма и в назначенный день сделает первую остановку в Храме Барра. Это время понадобилось Матроне для того, чтобы еще и еще раз проверить себя, убедиться, что она желает именно того, что собирается сделать и что у нее хватит сил, умения и решимости выполнить все задуманное.
   Эвит в который раз пыталась уговорить Лиссу не брать с собой Шахорку. Только искренняя привязанность и беспокойство за Матрону оправдывали настойчивость Главной помощницы. - Я не менее тебя забочусь о благополучии Храма и о собственном благопо-лучии. Не хочешь же ты сказать, что сомневаешься в бессмертии Лиссы? Прямой вопрос Матроны застал Эвит врасплох. - Вот видишь, ты должна до конца доверять мне. Поверь, с Шахоркой тоже все будет хорошо. Из Тааха я свяжусь с настоятельницей Храма в Барре. Оритта успеет подготовиться и встретит вас как положено. Я уверена в тебе, уверена, что ты справишься. Помни, что ты служишь Лиссе и всегда можешь рассчитывать на мою поддерж-ку. Низко поклонившись, Эвит вышла. Бесстрастная Серебряная маска прикрывала ее взвол-нованное лицо.
   Лисса задумчиво погладила свернувшуюся клубочком у нее на коленях Шахорку. - Ты правильно делаешь, что не боишься. Все будет хорошо. Случались здесь и еще более стран-ные вещи...- легким мягким шарфом, наперекрест с Перевязью Лиссы она привязала к себе Шахорку - зверек уютно поместился между подмышкой и грудью Лиссы. Матрона вышла на середину комнаты. Руки, ноги, отягощенная копной волос голова, лицо с прикрытыми глазами, все напряженное, чуть изогнутое тело - оживший, теплый, телесный символ Лиссы. Тихонько, чуть слышно полилась мелодия из полуоткрытых губ, и вместе с ней легкий перламутровый ветерок закружил вокруг напряженного в ожидании тела. Мелодия убыст-ряла свой темп, тона становились ниже и мощнее, и вместе с ними быстрее и плотнее становился кружащийся поток. И вот сплошная стена низкого, на пределе человеческого уха "До", зависла на мгновение над блеском пола, и ...исчезла...
   Настоятельница Альвизе была готова ко встрече с Лиссой. За свою такую долгую и непростую жизнь она неединожды попадала в сложные ситуации, была свидетельницей великих подъемов и сокрушительных падений, но всегда с честью, более того, с выгодой для себя, для Храма преодолевала все ловушки жизни. Теперь она знала, она догадалась и, к чести Матроны, та не попыталась ее обмануть, что один из главных устоев Храма - бессмер-тие Лиссы, то, во что она на протяжении всей жизни беззаветно верила, верила вопреки здравому смыслу и жизненному опыту - всего лишь красивая сказка. Первое, что она по-чувствовала - был шок! - рушились устои ее жизни... Но очень быстро, быстрее,чем она сама могла себе представить, она ощутила какую-то внутреннюю неловкость, смущение. Да, да - ей было стыдно, она стыдилась сама себя! Она-то, такая уважаемая, достойная, многомудрая, она, пережившая нескольких прокураторов - с ее мнением считались и председатель Боль-шого Совета и сама Лисса! Надо склониться перед жизнью, надо признать, что она была о себе слишком, слишком высокого мнения! Интересно, какая она, эта Лисса... Я готова сотрудничать с ней... Пока она вела себя весьма предусмотрительно... Мы не можем позволить себе внутренние распри... Храм должен оставаться сильным... - Настоятельница Альвизе с нетерпением ждала встречи с Лиссой.
   Посредине просторной опочивальни настоятельницы Храма в Таахе завихрился и заблестел воздух, тонкая вибрация звука достигла Альвизе - она не услышала его, почувст-вовала как-то так, всем своим существом. Настоятельница остановилась, прислушиваясь к своим ощущениям. Здесь, в глубине прекрасного сада (Храм Тааха славился своим садом), среди тишины и покоя она почти зрительно ощушала всю силу, мощь приближающегося звука. Храм Тааха, как и все храмы Лиссы, стоял на месте Силы (Зодчие, создававшие эти величественные сооружения, выбирали места естественных выходов Силы), и Альвизе, мысленно соединив несколько покрытых буйным цветом весны плодовых деревьев и добавив к ним гордую прямоствольную сосну, стала в центр импровизированной пенто-граммы. Она успела вовремя. Низкое "До" перламутрово-пурпурного свечения расстаяло, открыв чуть побледневшую, с красными от прилившей крови глазами Лиссу. С жалобным визгом черный, со взъерошенной шерсткой зверек выскочил из-под перевязи на груди Матроны и растянулся, потеряв равновесие на скользких досках паркета. Лисса не дала ему убежать, подхватила, прижав к себе, нежно поглаживая и успокаивая.
   - Приветствую тебя, Бессмертная! - Альвизе внимательно смотрела на стройную, с гордо посаженной головой, молодую женщину. - И этот странный зверек...У нее хорошее, доброе сердце - не просто будет ей исполнять свои обязанности.
   Альвизе усадила Матрону в удобное кресло, укутала дышащее холодом коридора тело теплыми покрывалами, поднесла стакан с переливающимся всеми цветами радуги напитком. Лисса, только на долю секунды заколебавшись (Альвизе с одобрением отметила это), с благодарностью приняла напиток и медленными, мелкими глоточками, как и полагалось, выпила все до конца. Тишина в помещении была не враждебной, не настороженной. Две женщины спокойно отдыхали. Та, что моложе - приходила в себя после первого в жизни Коридора, стараясь успокоить доверившегося ей зверька. Пожилая, с выработанным годами терпением, просто ждала, когда гостья восстановит силы и сможет к ней обратиться. Она не хотела смущать Матрону и сидела против нее в старом, любимом ею кресле, опустив долу свои пронзительно-пытливые глаза.
   - Она вроде не смотрит, но очень внимательно наблюдает за мной и ни за что не заговорит первой. Я уже могу говорить, - горло, промытое светлой жидкостью, чистое, свободное, позволяет голосу течь плавно, ровно. - Благодарю тебя, мудрейшая из мудрых! Даже в Главном Храме не пила я такого замечательного напитка (Альвизе едва заметно качнула головой - Лисса мгновенно чуть подправила себя), каждый раз, когда ты угощаешь меня, я собираюсь попросить у тебя рецепт, но вы в Таахе на удивление умеете хранить тайны...- Альвизе улыбнулась, довольная находчивостью и похвалой Матроны. - Я рада, Прекрасная, что твои воспоминания, как всегда, ярки и точны, и что ты помнишь нас как верных и преданных друзей. - И не только это - ты первая, к кому я прибыла в этот раз.
   Твои мудрость и опыт, твое знание людей и жизни - нет равной тебе не только среди настоятельниц. Большой Совет был бы горд, будь ты одним из его членов. - Ну, ну, - Альвизе протестующе подняла руку, - Я вижу, что ты уже достаточно отдохнула, Вечная.
   Лисса широко, открыто улыбнулась: "Мне нужна твоя помощь, Альвизе".- Она протянула к настоятельнице руку с повернутой вниз ладонью - Альвизе подставила свою раскрытую ладонь под ладонь Лиссы. Маленькие молнии соединили две раскрытые ладони, послышался слабый треск. Обе напряженно всматривались в пространство, образованное легким всплес-ком света. Альвизе видела, как тело Лиссы, обернутое шелком прекрасных покрывал, опуска-ется в глубь священного озера, как маленький черный зверек мечется в руках Лиссы, как прокуратор Даквар просит не применять право вето... Рука Альвизе дрогнула - изображение распалось... - Благодарю за доверие, Великая Лисса, - голос Альвизе выдавал волнение,- я помогу тебе во всем, чем только смогу.
   Две женщины неподвижно сидели друг против друга в наполненной благоуханной тишиной комнате. Маленький черный зверек иногда вздрагивал, как будто со сна, потревоженный сильными, яркими чувствами беседующих.
   - У Храма становится все меньше и меньше сторонников. - Нам трудно отбирать служительниц - да ты сама в этом убедишься на обрядах Снятия Покровов. В храмах остаются практически все послушницы - у нас нет выбора. Мы единственные из Старших Храмов, сумевшие почти без потерь выстоять в этом мире бурных перемен, и не растерять ни своего знания, ни своих богатств. Люди утрачивают уважение к природе, становятся нетерпе-ливы и требовательны. Они торопятся завладеть не принадлежащим им, они стремятся использовать то, что не могут пока понять, в жажде силы и власти. Все в жизни связано. Наш Храм, наша не такая уж большая, как прежде, сила мешают определенным личностям, не дают им свободно осуществлять преступные планы.
   - Я уверена, что вместе мы сумеем правильно оценить ситуацию. И решение, приня-тое нами, поможет не только Храму. Мы не можем допустить, чтобы страшные силы оказа-лись в недостойных руках. Если еще не поздно, - они обменялись грустными, понимающими взглядами.
   Снова две руки - сухая, несмотря на все ухищрения великолепного ухода, старческая, и сильная, изящная, полная жизни - молодая , встретились, наполнив погрузившуюся в сумерки опочивальню мягким спокойным светом - светом надежды.
  
  
  
   Я согласна, с тобой, что Храм в Уде будет последним, который посетит Процессия Лиссы в этом году. Нам(тебе) требуется время, чтобы хорошо подготовиться к встрече с прокуратором Дакваром. Несомненно, он будет просить аудиенции, и не просто ради престижа, как остальные, - он захочет узнать твое решение. Лисса почувствовала, как поднимаются в ней шершавые пупырышки неприязни. Одно упоминание об этом человеке вызывало в ней спонтанное чувство протеста. Ни в чем не была она готова согласиться с этим человеком. - Ни при каких условиях мы не можем дать согласие на высвобождение Старших Сил. Ты не хуже моего знаешь, что даже Круг Лиссы не имеет право решать этот вопрос. Соглашение между Старшими Храмами не потеряло своей силы из-за того, что люди отреклись от них, буквально стерли с лица земли, напротив, именно из-за того, что они пере-стали уважать первородные силы природы, мы, единственный сохранившийся Храм, не допустим раскрытия Старших знаний.
   - Нам не выстоять, - Альвизе знала, что Матрона права. Она была согласна с каждым словом, но все же, все же...Жизнь, такая длинная, прекрасная, полная почтительного покло-нения - как она дорога ей, и с каждым прожитым годом все больше дорожит она самыми крошечными ее мгновениями... Хорошо быть молодой... - Нам не выстоять - мы одни против многих. Я боюсь, что против всех...
   Лисса улыбнулась мягкой, печальной улыбкой. - Ты мудрая женщина, настоятельница Альвизе, значит, Храм унесет с собой и эту тайну. Я вызову настоятельницу Оритту - надо сообщить ей, что Процессия Лиссы сделает первую остановку в ее Храме. У меня нет от тебя секретов, Альвизе, но я не хочу, что бы у Оритты создалось впечатление, будто я отдаю предпочтение кому-либо из настоятельниц.
   - Ты права, Вечная. Все Храмы равны в Кругу Лиссы. Стена комнаты сомкнулась за исчезнувшей Альвизе. Недаром была она столько лет Серебряной Маской, и не у кого-ни- будь - у самой Наставницы, - Лисса прекрасно знала, что каждая настоятельница в своем храме обладает неограниченными возможностями все видеть, слышать, что она сама становится Храмом - его стенами, его колоннами, его душей. Что ж, если Альвизе так хочется знать, о чем она будет говорить с Ориттой, что ж, пусть слушает - во время разговора не надо будет тратить силы еще и на поддержание защитного экрана. Изображение Оритты, чуть поколебавшись, обрело четкие очертания и цвет - вернее, заструившись разноцветным потоком света, застыло в блестящем многоцветии красок. (Мастерицы Барра славились своим непревзойденным искусством вышивки). Лиссу всегда привлекала доброжелательная, мягкая настоятельница Оритта. Как будто сама провинция Барр с ее мягким климатом, плодородными землями, теплым, ласковым морем, самая благополучная, самая богатая провинция, вскормили, создали эту женщину - так подходили они друг другу, так дополняли одна другую. Настоятельница Оритта, приветствовашая Лиссу мелодичным тихим голосом, казалась, как всегда, доброжелательно-спокойной. Но за привычной маской благополучия, за безмятежными улыбками Лисса видела озабоченную, опечаленную, более того, растерянную женщину. - Мы счастливы приветствовать тебя, о Вечная, от имени прекрасного Барра. Мы горды, что наш Храм удостоился быть первым на твоем блистательном пути. Огромная честь, которую ты окажешь, о Бесмертная, своим участием в обряде Снятия Покрывал, навечно запечатлеется в наших сердцах. Голос Оритты предательски дрогнул и она еще ниже опустила склоненную в почтительном поклоне голову. - Досточтимая Оритта,- Лисса непроизвольно дружеским жестом опустила одну руку на плечо, другой приподняла за подборобок лицо видения (руки обнимали пустоту) - на нее смотрели полные слез и страдания глаза. - Мудрая настоятельница Барра, - Лисса отвела руки, отвела глаза, давая Оритте возможность совладать с чувствами, - Мы, Храм, окажем тебе всю возможную поддержку. Тебе нужна наша помощь?- На Лиссу смотрела, говорила с ней совсем не та, хорошо знакомая, добродушная, улыбчивая Оритта.
   Совладав с нахлынувшими чувствами, эта новая, измученная неведомыми ей доселе проблемами настоятельница Барра, поведала о внезапно вспыхнувшей, ничем не спровоциро-ванной ненависти жителей провинции к Храму, об унижениях и издевательствах, которые приходится терпеть служительницам, о все возрастающих опасениях за безопасность, за жизнь, за само существование Храма. - Я согласна с тобой. Кто-то стоит за всем этим. Надеюсь, что мой приезд поможет пролить свет на причины, на цели тех, кто разжигает вражду к Храму. Уверена, что мое пребывание послужит возрождению бывших такими прекрасными отношений между провинцией и Храмом. Мы встретимся через несколько дней. Завтра Процессия Лиссы отправится в путь. - Будь осторожна в дороге, О Прекрасная. Мы встретим тебя, Вечная, с положенными почестями. Лисса отпустила и дала растаять изображению Оритты. - Где же Альвизе? Я явственно ощущаю ее присутствие.- Не успела Лисса сосредоточиться на поиске настоятельницы, как та вышла из пространства между двумя прекрасными полуколоннами из зелено-переливчатого камня, являвшимися единственным украшением комнаты. - Оритта подтвердила худшие опасения, о мудрая Альвизе. Я все перескажу тебе чуть позже. А пока, прошу тебя, вызови мою Главную помощницу. Я немного устала. Они вроде бы поняли друг друга; нет видимых причин опасаться предательства, но, все же, все же...лучше, что бы она не знала моей подлинной силы. И, потом, интересно, как она вызовет Эвит.. - Да, вызови, пожалуйста... Серебряная маска подчинялась вызову только своей настоятельницы, ...Лисса стоит надо всеми... Альвизе очень неохотно подчинилась. - Она или слишком наивна или слишком умна - я, конечно, справлюсь с ее Серебряной маской, - Альвизе искоса посмотрела на распростертое в широком кресле тело Лиссы, на черного зверька, уютно примостившегося у нее под рукой. - Как такая стала Матроной? - Вновь зашевелилась в душе горечь раздражения... Раскален-ная, нестерпимо сияющая серебряная маска повисла в портале колонн, послышался сжатый яростью голос Эвит - По какому праву мудрая настоятельница Альвизе вызывает меня?! - Лисса спокойным жестом приветствовала свою Главную помощницу: - По моей просьбе мудрейшая Альвизе призвала тебя, о серебряноликая Я уверена, что у тебя все готово к дороге. Завтра Процессия Лиссы должна отправиться в Храм Барра. Вы пробудете в пути несколько дней; неукоснительно выполняй все инструкции. Я присоединюсь к вам в назначенное время. Благодарю вас, мои помощницы, - величественным жестом Лисса отпустила бесшумно растаявшую в воздухе Серебряную маску и склонившуюся в поклоне Альвизе.
   Лисса поудобнее устроила Шахорку у себя на коленях, взяла в руку ее Камень. Ей хотелось проверить внезапно вспыхнувшую догадку - она видела, как щупальцы любопыт-ства Альвизе упираются и не могут преодолеть окружившее ее бледно-розово-сиреневое свечение Камня. Лисса разжала ладонь, выпустила Камень. Аура камня сжалась - теперь она окружала только зверька, а назойливое присутствие Альвизе вновь заполнило все простран-ство. - Я могу не отвлекаться на создание защитного полога, - Лисса вновь взяла в руку Камень Шахорки, погружая себя в непроницаемую глубину Камня.
   Задолго до рассвета, в тот час, когда природа на миг замирает, как бы прислушиваясь и решая, продолжать ли сладостный сон ночи или, стряхнув грезы, начать новый, благосло-венный владыкой-солнцем день, в час, названный Матроной часом отдохновения, Эвит неожиданно проснулась, вынырнув из глубин путанного сна. - Пора в дорогу,- позвал голос Лиссы. Со вчерашнего дня, вернее, с того момента, когда жестокая воля Альвизе насильно призвала ее, Эвит ни на минуту не переставала обдумывать происходящее, пытаясь найти объяснение, понять, что и почему было сказано всеми тремя участницами этой странной встречи. И, хоть она сумела, вопреки неожиданности силового посыла, открыть вместо своего изображения только свою Серебряную маску, и ничем, как хотелось ей верить, не выдала своего истинного вида и имени, неприятное, брезгливое чувство не оставляло ее - напрасно безжалостно терла она себя в струях горного потока.
   Окруженные розово-лиловым сиянием, Матрона с Шахоркой примостились на стуле в скромной спальне Эвит. - Я благодарна тебе, Эвит, - улыбалась Лисса, - вчера ты все пре-красно сделала. Даже если бы мы заранее договорились, вряд ли получилось бы лучше. Но сегодня - новый день, новые заботы. Впереди- непростая дорога. Будь внимательна и терпе-лива, не поддавайся на провокации. Я постараюсь, сколько смогу, быть рядом с тобой. В случае малейшего сомнения - зови меня. Ты слышишь? Это приказ. Я окончательно присо-единюсь к тебе уже в Барре. А теперь, дай руку. Все еще не осознавая, явь это или продол-жение сна, Эвит ощутила, как ее рука проходит через мягкое пульсирование сиреневого свечения и нежный поток розово-перламутровой силы, стекая с пальцев Лиссы, переливается в ее ладонь. Очистившейся и радостной, как когда-то, на пороге юности, в светлое весеннее утро, почувствовала себя Эвит, глубоко вдыхая напоенный ароматами зари воздух, наблю-дая, как наполняя ее силой, бледнеет, тускнет изображение Лиссы, Шахорки. Вот маленькая кроваво- винная капля, на мгновение задержавшись, вспыхнула и исчезла, разлетевшись тысячью золотых искорок.
   Через несколько часов распахнулись тяжелые ворота Храма. Приводимые в действие раз в год мощные устройства, по замыслу их создателя, являлись и огромным музыкальным инструментом - звуки тысяч больших и малых труб сливались в мощную, радостную, лику-ющую музыкальную фразу. Взметнувшись в бездонное небо, оттолкнувшись от зеркальной глади озера, музыка разбилась о прибрежные скалы, многократным эхом разлетелась по горным ущельям, затихла, запутавшись в чаще вековых лесов. Процессия Лиссы началась!!!
   Выведя караван из теснины гор, Эвит уединилась в дорожной повозке, специально предназначенной для путешествий Лиссы. Небольшая, почти лишенная украшений повозка, как и весь караван, не могла привлечь особого внимания, оскорбить чей-либо предвзятый взгляд. Нескромный прохожий, вздумай заглянуть в любое из небольших окошек, мог увидеть просто, но добротно одетую средних лет женщину, скорее всего жену или мать хозяина каравана. Несколько закутанных с ног до головы фигур прислуги в открытых повозках, тоже не могли вызвать особого интереса - мало ли кто и как одевает своих слуг.
   Откинувшись на удобные подушки, Эвит в который раз окинула внутренним взором караван. Впервые принимала она участие в Процессии Лиссы. Как проходила Процессия прежде, она не знала, да и некому было ее просветить. В первый раз - и такая ответствен-ность!!! Она поправила маску - тонкая, легкая, искуссно сделаная из чистого серебра, она почти не мешала Эвит. Ближайший месяц, а, скорее всего и дольше, пока они не возвратятся в Храм, нельзя будет ни на мгновение ее снять. Ничего страшного - ей уже приходилось проводить в маске целые дни; нет, с этим она справится, а вот как благополучно добраться до Барра? Хватит ли у нее сил и умения поддерживать всю дорогу иллюзию каравана? Как бы в ответ на ее раздумья, розовое облачко заколебалось в противоположном углу повозки. Двойственное чувство охватило Эвит - благодарность, смешанная со стыдом. - Если ты ищешь помощи, будь готова к тому, что за тобой все время наблюдают - не так ли? - голос Лиссы донесся из розовой глубины. - Нет ничего стыдного в твоих мыслях, понятны и естественны твои опасения. В них отражаются чистые помыслы и желание как можно лучше справиться с порученным делом. Неожиданности и испытания подстерегают нас на каждом шагу. Ты должна научиться прятать не только лицо. Серебряная Маска - символ: научись скрывать свою душу, свои мысли. Не всегда и не везде найдем мы радушный прием, не всюду ждут нас единомышленники...
   В тайных покоях храма Тааха, лишь изредка выходя из защитной ауры Камня, провела Лисса все время, пока караван - Процессия Лиссы, медленно, соизмеряясь со скоростью многочисленных обозов, едущих по делам или в гости зажиточных или не очень путешественников, двигалась по благоустроенному, хорошо оборудованному путеводу к Барру. То тут, то там, по обеим сторонам дороги приветливый уголок отдыха, гостеприимная придорожная корчма приглашали утомленного путника остановиться, отдохнуть. Эвит вела караван уверенно и ровно - не делая лишних остановок, но и не загоняя никого ненужной спешкой. И нигде, ни во время движения, ни на отдыхе не случилось ничего непредвиден-ного, ничего, что могло вызвать какие-либо опасения, ничей пристальный взгляд, ничье назойливое внимание не потревожили, не задели натянутую, как гудящая струна, всю обратившуюся во внимание, настороженную, готовую дать отпор Эвит. Почти постоянное присутствие Лиссы уже не смущало ее. Она привыкла и научилась не отвлекаться на перломутрово-винное дружественное сияние в уголке повозки. Лисса, доверяя Эвит и опасаясь за нее, за благополучие каравана - ведь и для нее это была первая самостоятельная Процессия - не могла уделить ей все свое время. Ведь рядом была и Альвизе - много видев-шая, знающая; много понимающая настоятельница Альвизе, обидеть которую, несмотря на их обоюдные заверения в верности и сотрудничестве, Лиссе совсем не хотелось. И, отвлека-ясь от повседневных забот каравана, от размышлений и поисков, все более и более настораживающих, тревожащих ее, Матрона каждый вечер приглашала к себе Альвизе и с неподдельным вниманием и интересом (надо сказать, обоюдным) проводила с ней несколько часов, заполненных разговорами и обсуждениями. Альвизе было что рассказать, Лиссе было чему у нее поучиться.
   Но вот наступил день, когда караван сделал последнюю остановку в окрестностях Барра. Для передвижения в коридоре Лисса выбрала ночь. Это будет уже вторая ее попытка. И хоть в Храм Тааха ей удалось благополучно перенести себя и Шахорку, это было переме-щение из храма в храм, а дома, как известно, и стены помогают. Сейчас же ей со зверьком предстояло попасть в незнакомое место, в небольшое, ограниченное размерами повозки, пространство. Ночью, когда уменьшаются, приглушаются поля спящих людей, сделать это будет гораздо легче, - так надеялась Лисса - и Альвизе согласилась с ней, добавив, что свободная от дневных обязанностей и трудов, она сможет помочь Матроне, поддержав ее своими скромными силами. - Всем, а мне более чем кому-либо другому, известны твои силы и возможности, о мудрая Альвизе, - Лисса была искренна в своих оценках и благодарности, - проявленное тобой понимание и готовность к сотрудничеству нашли отклик в моей душе.
   Лисса не забывает. Альвизе, низко склонившись, вышла из помещения - никто не смеет
   присутствовать при таинстве путешествия в коридоре.
   Устроившись в удобном гамаке в центре пентограммы деревьев - отсюда ей будет легче помочь Лиссе, да и сама она, поддерживаемая выходом сил, потратит меньше собственной энергии - настоятельница, как и обещала, направила мягкий надежный поток в сторону нарастающей, набирающей силу вибрации. Растворившись в покое, Альвизе каждой клеточкой тела чувствовала, слышала, как поднимается, усиливается звук пульсирующей материи и как плавно снижается, удаляется напряжение способствовавших переходу энергий. Альвизе с трудом пошевелила рукой. Даже повести глазами из стороны в сторону оказалось необыкновенно трудно. И это здесь, в центре поддерживающих ее сил... Совсем не просто быть Лиссой... Она честно выполняет взятые на себя обязательства... Время покажет...
   На рассвете распахнулись ворота Храма в Барре. В каждом храме Лиссы, где бы они ни располагались, ворота, хоть и меньшие по размерам, повторяли конструкцию ворот Главного Храма; и, когда они отворялись, приветствуя или прощаясь с Процессией Лиссы, непередаваемо торжественная мелодия органа ворот заполняла город. Все - от мала до велика, от прокуратора до базарного нищего - слышали, каждой клеточкой тела чувствовали мощь и красоту музыки Лиссы. Окна распахнулись во всех домах, все, кто мог, высыпали на улицы, устремились к Храму, запрудили близлежащие улицы - по какой пройдет Процессия?! И вот быстроногие мальчишки (они успели разведать, откуда движется Процессия) громкими воплями известили направление ее движения, и возбужденная толпа кинулась ей навстречу. Но городские власти, внутренняя стража города уже успели прийти в себя от неожиданности, организоваться, взять под контроль ситуацию - толпа разбилась о стену стражи и растеклась, сдерживая возбужденное любопытство, по обе стороны проезжей части улицы. Навстречу мощной, торжественной музыке отражением, эхом, повторяя, развивая мелодию, неслись нежные, прозрачные звуки цветов и трав, облаков и радуги, мотыльков и ласточек - Процессия Лиссы приближалась к Храму. На открытой платформе, преобразованной из повозок каравана, в высоком, украшенном злаками и плодами кресле, восседала Лисса. Ослепительно белая накидка - казалось, солнечные лучи разбиваются о нее, рассыпаются в сверкающие радугой осколки - совершенными в своей простоте и красоте фалдами спадала на утканный изумрудной зеленью ковер. Поддерживаемые ниткой ослепительно желтого янтаря, струились цвета утреннего инея волосы. С двух сторон платформы шли, вернее, изящно двигались в такт музыке Хранительницы Храма. Их стройные загорелые тела, припудренные серебряной пылью, облаченные в прозрачные одежды служительниц Лиссы, были настолько гармонично прекрасны, что даже у самых ярых противников Храма непроизвольно перехватывало дыхание и слова хулы застывали на устах, не успев осквернить наполненный свежестью жизни воздух. Вместо оружия каждая из Хранительниц несла отягощенный зерном колос одного из произрастающих на Таре злаков. За высокой спинкой кресла, будто бы вырастая из него, стояла служительница Лиссы в Серебряной маске. В простой скромной одежде, в свободной позе ее не было ничего вызывающего, не таилось никакой угрозы, но контраст застывшего серебра маски с пристальным оценивающим взглядом, который угадывался в узких прорезях глаз, со всей сладкозвучной атмосферой процессии, был так неожиданно, так пугающе резок, что никто, никто из изумленно, из восторженно замерших, из возбужденно перешептывающихся, из указывающих пальцами на тротуарах не бросился вслед удаляющейся Процессии, никто не проводил ее восторженными криками. Волна приветствий, одобрительного свиста, радост-ных улыбок застыла на самом гребне и высокие ворота сомкнулись за Процессией Лиссы в полной, пронзительной тишине...
   Настоятельница Оритта, служительницы с трудом сдерживали волнение, с глубокой почтительностью приветствуя Лиссу. Каждый год повторяется эта церемония, и каждый год - восторг, благоговейное почтение, благодарность - какие еще чувства можно испытывать к Лиссе - источнику жизни, заступнице, покровительнице?!!
   Торжественно, по ступеням рук склонившихся перед ней защитниц Храма, спусти-лась Лисса не зеленый ковер, приведший ее к подножью Кресла Храма - здесь, на месте священной скульптуры, будет она восседать все время визита, лишь один раз сменив его на кресло в Зале приемов, во время торжественной аудиенции для прокуратора и других уважаемых жителей провинции.
   Настоятельница Оритта оказалась точной копией своего ментального изображения, вернее, оно настолько полно соответствовало ей, передавало все особенности ее доброй натуры, что у Лиссы возникло ощущение давнего с ней знакомства. Те несколько предло-жений, которыми они обменялись до начала обряда Снятия Покровов, только укрепили ее симпатию к настоятельнице Оритте. Проводя Обряд в храме Барра, Лисса внимательно всматривалась в лица послушниц: их тела, их движения - ничего не ускользнуло от ее пристрастного, заинтересованного взгдяда. С сожалением, с болью отмечала она, насколько мало выразительны, некрасивы лица большинства девушек, непропорциональны, неразвиты фигуры. В ее время таким девочкам не позволили бы даже переступить порог Храма, а уж дойти до священного Обряда?..
   Невольно мысли обратились к Алейт. Ее бедная сестричка, отправленная домой строгими хранительницами покрова, была в десять, в сто раз лучше всех этих девочек, а ведь ни одну из них не отчислят - так невелико число желающих посвятить себя Лиссе! Так низко пал престиж Храма!!! С болью в сердце, но на высокой торжественной ноте, завершила Лисса обряд. Пусть порадуются хотя бы эти бедные ни в чем не повинные девочки. До поздней ночи разговаривали Лисса и настоятельница Оритта - завтра, по многовековой традиции, Матрона Лисса давала аудиенцию. В беседе принимали участие и серебряные маски обеих. Но когда выяснилось, что со всеми техническими вопросами и вопросами протокола помощницы прекрасно справятся одни, Лисса отпустила их, и они с настоятель-ницей Ориттой тщательно, подробно обговорили и то, что и как они, возможно, услышат, и в какой форме, как следует отвечать, и чего можно ожидать, на что надеяться, и, вообще, как повлияет, принесет ли какие-нибудь результаты личная встреча Лиссы с прокуратором Тьюгом и другими уважаемыми жителями провинции.
   В три часа пополудни распахнулись тяжелые двери Храма. Лисса - в парадном кресле, Оритта - по правую руку, были готовы к приему посетителей. Звонкие капли водя-ных часов неспешно отсчитывали минуты - площадь, прилегающая к Храму, ведущие к нему улицы были пусты. Легкий ветерок замер в удивлении, нечаянно залетев в звенящую пустоту высокого зала приемов. За застывшим приветливым лицом настоятельницы Оритты билась почти истерическая растерянность, однако Лисса сохраняла не напускное, подлинное спо-койствие - прокуратор провинции Барр ясно и недвусмысленно выразил свое отношение к Храму. Его позиция ясна, она заслуживает уважения и внимания. Он не обязан любить или поддерживать Храм, хотя очень жаль, что так резко изменилась его позиция, но он и не должен и не будет - об этом уж она позаботится - вредить Храму.
   Все это, а, главное, свою непоколебимую уверенность в жизнестойкости и процвета-нии Храма постаралась Матрона передать, внушить своим подругам. По просьбе Лиссы в парадный зал пригласили служительниц, даже тех, совсем юных, только вчера вечером впервые сбросивших одежды и со стыдливой гордостью обнаживших "грудь Лиссы". Под удивленно-восторженные взгляды и перешептывания Матрона поудобнее устроила у себя на коленях Шахорку: "Не бойтесь, это умный, дружественный Лиссе зверек, он не принесет вреда Храму", - впервые Лисса показала Шахорку, прилюдно признала своим другом.
   - Посещение храма в Барре, прием, оказанный Лиссе, радует мое сердце, придает мне силы. Лисса радуется, что прекрасный Храм содержится в таком идеальном порядке, Лисса горда, что у нее есть такие служительницы! - Матрона простерла руку над склонившимися головами, - Лисса благославляет вас!
   Служительницы присоединили, вплели свои голоса в мелодию, начатую настоятельницей Ориттой.
   Повинуясь непонятному призыву, напряженно прислушиваясь к тихой нежной мело-дии, выпорхнувшей за пределы Храма и легким весенним ветерком залетевшей в каждое окно, в каждый дом, люди оставили свои привычные, повседневные дела и неспешно заполнили небольшую площадь, прилегающие к Храму улицы. Все отведенное для аудиенции время пел Храм Лиссы, и все это время молчаливая, скованная мелодией безвольная масса людей стояла, устремив затуманенные глаза в сторону Храма.
   На самых дальних подступах к Храму застыл окруженный стражей прокуратор Тьюг. Мелодии Лиссы не удалось полностью подчинить его - обладая определенными, хоть и небольшими знаниями и силой, прокуратор мог сопротивляться, и яростно противостоял мощному повелеванию музыки. Он-то первым, когда затихли, растворились вдали волшеб-ные звуки, пришел в себя и, понукая с трудом выходящих из оцепенения стражников, спрятался вместе с ними под фронтоном ближайшего строения - расходящимся по домам, недоумевающим людям не следовало видеть здесь прокуратора Тьюга.
  
  
   Далеко за полночь продлилась прощальная беседа Лиссы с настоятельницей Ориттой.
   Лисса чувствовала, знала, что ее, хоть и недолгое, прибывание в храме Барра помогло
   Оритте - укрепило ее силы, уверенность. Совместное обсуждение сложных проблем Храма позволило Оритте с новых позиций взглянуть на казавшиеся неразрешимыми, почти смер-
   тельно опасными, проблемы. Растерянная, неуверенная в состоятельности своего правления настоятельница вновь стала доброжелательно-рассудительной, приветливой Ориттой, под
   мягкой внешностью и манерами которой скрывалась мудрая, много видавшая женщина.
   - Надеюсь, на некоторое время нас оставят в покое. Но прокураторТьюг обладает исключительно хорошей памятью, особенно, если считает себя в чем-то ущемленным, а то, как Лисса отреагировала на несостоявшуюся аудиенцию, вряд ли вызвало его восторг.
   - Ты права, Оритта, то, как Храм отреагировал на его недостойное поведение, на непочтительное отношение к нам, проявленная Храмом сила не могли не заставить его задуматься. А то, что и он сам, несмотря на все усилия - я следила за ним - не мог противо-стоять мелодии Лиссы, привело его в ярость. Но здравый смысл и осторожность преоблада-ют. Тьюг не станет в одиночку предпринимать что-то против Храма. Сейчас он начнет интенсивно консультироваться с союзниками, а если их еще нет, начнет их активно искать. Мы сможем все это проследить. Зная, кто нам противостоит, Храм сможет защитить свое достоинство и своих приверженцев. Я покидаю тебя, достойная Оритта, в уверенности, что все предстоящие Лиссе испытания мы преодолеем вместе. В тебе я вижу преданную и верную служительницу Храма.- Оритта низко склонилась перед Матроной. - О, Вечная! Храм Барра, его служительницы - преданные дочери Лиссы. Всегда и везде готовы они исполнить ее волю. Наши жизни принадлежат тебе!
   Наутро, вновь приковав внимание жителей, под полифонию парадных ворот, восторженные крики и свист мальчишек, Процессия Лиссы покинула Барр, направляясь в провинцию Селль. После посещения Храма в Барре, после событий, произошедших там, слишком много предвзятых глаз, много пристального внимания было устремлено к Процесии Лиссы (так, впрочем, было каждый раз после посещения первого на пути Процессии храма), что невозможно было вновь превратиться в обычный торговый караван, и, соблюдая все возможные предосторожности, Процессия Лиссы в том виде, как она вошла в Барр, медленно и торжественно следовала в Селль. Встречаемые и сопровождаемые иногда возгласами привета и почтения, иногда настороженным молчанием встречных или обгоняющих их путников, они почти непрерывно двигались, лишь изредка, по ночам останавливаясь в местах силы. (И неподвижно восседающей на помосте Лиссе, и стоящей за ее спиной Эвит, и торжественно вышагивающим защитницам требовалось хоть изредка пополнять, восстанав-ливать запасы энергии). И хоть такое передвижение требовало огромного напряжения сил, Лисса находила возможным и нужным ни на миг не прекращать поиски, упорно следила за тем, с кем и как связан Тьюг, какие послания и кому торопятся передать его доверенные гонцы. Ни на миг не ослабляла внимания прячущая под Серебряной маской осунувшееся лицо Эвит. От нее, от ее способностей, разума, воли зависела безопасность Лиссы, благополучие Храма Мерно ступали в такт им одним слышимой мелодии ноги защитниц - они шли, четко выдерживая расстояние друг от друга, не убыстряя и не замедляя шаг, шли и утром, и днем, и вечером, и ночью, шли под дождем и в вёдро, шли - потому, что такова была воля Лиссы и они должны были идти.
   В Храме Селль готовилась принять Процесию Лиссы настоятельница Серизиа. Ее довольно бедная, обдуваемая с соседнего южного материка жаркими ветрами засушливая юго-восточная провинция не могла похвастаться роскошью и богатством Барра или утонченной аристократичностью Тааха, но всегда славилась доброжелательностью, простотой в обращении ее жителей. Да и Ниетто, хитроумный, себе на уме прокуратор, умеющий извлекать выгоду и соблюдать свои интересы в самых сложных, даже иногда, казалось бы, безвыходных ситуациях, верила Серизиа, никогда не допустит инцидента, подобного тому, что был в Барре. И, хотя отношение к Храму и в Селле стало намного хуже, пока это невыгодно Ниетто, ничего серьезного, опасного для Лиссы здесь произойти не может. Более того, как это и повелось из года в год перед прибытием Процесии, прокуратор почтительно испросил позволения навестить ее. И вот они сидят под переливающимся под жаркими лучами солнца нежными скромными красками пологом, сотворенным не без поддержки чар Лиссы, и неспешно беседуют. Худой, быстрый в движениях человек - прокуратор Ниетто, почтительно, маленькими глоточками, отхлебывает прохладительный напиток. Его неподвижное лицо, такое неожиданное при суматошной манере двигаться и жестикулировать, неспешный, монотонный голос, - как хорошо Серизиа изучила его, - ее не введут в заблуждение сладкие речи прокуратора, она знает цену его витиеватым комплимен-там. Вот Ниетто кончил говорить, аккуратно втянул в себя последнюю каплю освежающей жидкости. Серизиа помедлила с ответом, сначала вновь наполнила его чашу. Они были одни в этом пустынном, напоенном жаром пространстве. Прокуратор почтительным жестом поблагодарил ее, показал, что достаточно и половины чаши, и устремил на нее взгляд своих непроницаемо-блестящих неподвижных глаз. Серизиа (каждый раз она удивлялась - до чего же ей был неприятен взгляд Ниетто) внутренне поморщилась, но своим высоким ясным голосом поинтересовалась, как того и требовали приличия, здоровьем, благополучием своего гостя, его семьи, близких родственников. Получив ожидаемые ответы, она заговорила о погоде, о ветрах. Настоятельница Серизиа обладала редчайшим даром - из потоков воздуха, из ветра умела она черпать энергию. Ветра: нежные, порхающие, осеняющие ароматными поцелуями; грозные в своей тяжести и неизбежные; резкие и быстрые, нападающие неожи-данно и редко; легкие, хитрые, завивающие тонкими струйками мелкий песок; ветры утра и ночи, зимы и лета - все они были ее друзьями, всех знала и любила она и могла бесконечно говорить и рассказывать о них. Прокуратор Ниетто тоже не первый год был знаком с настоятельницей Храма - если он хочет сегодня быть услышанным Серизиа и узнать ее мнение, что ж, ему придется первым коснуться волнующих их обоих предметов. Серизиа говорила ровно, неспешно, строя свою речь так, что после каждого ее предложения собеседник при желании мог как бы ненароком сменить тему. И Ниетто, искушенный оратор, воспользовавшись одной такой небольшой паузой, перевел разговор на скорое прибытие Матроны, на Процессию Лиссы. - О да, - подхватила Серизиа, - Мы уже готовы встретить Вечную. Каждый год, из года в год принимаем мы Лиссу, и каждый раз - волнение, гордость, чувства...трудно подобрать для них слова - это надо пережить - переполняют нас; каждый год и каждый раз по-новому - свежо, живо, горячо. - Счастлив Храм, у которого есть такие служители. Благословенна Лисса, вызывающая такие чувства. И я сочту за великую честь засвидетельствовать Прекрасной свое почтение, - глаза прокуратора смотрели прямо и спокойно, он низко поклонился Серизиа. Главное было сказано. Несмотря на то, что и в Селле сильно упал авторитет Храма (то тут, то там возникают неприятные инциденты со служительницами Лиссы и сам Ниетто непрочь прибрать к рукам богатства Храма), он недвусмысленно дал понять, что пока он не намерен открыто идти против Лиссы, не входит в его планы даже портить с ней отношения. - Уважаемый Ниетто, Лисса будет рада приветствовать прокуратора провинции Селль и предоставит все положенное протоколом время аудиенции, - Серизиа, в свою очередь, поклонилась прокуратору. Она тоже сказала все, что намеревалась сегодня сказать ему. Они расстались, полные недоверия, но довольные друг другом. Пока каждый из них ни чем не удивил и оправдывал ожидания другого.
   Лисса, ее визит, как он пройдет; сможет ли он верно оценить ее силы и возможности - это было главным, это многое решит, многое изменит. Ниетто в который раз возвращался к тайному посланию скорого на решения Тьюга, обдумывал двусмысленные фразы Бранса, пытался докопаться до истинной подоплеки фанатичной настойчивости Даквара. Рано или поздно, ему нужно будет принять какое-то решение. В этот раз придется выбирать, вряд ли удастся сохранить нейтралитет. Скорее всего, Серизиа, как ни жаль, но нашей дружбе придет конец. Скорее всего, наверняка, о, прекрасная Лисса, мне, как и остальным, захочется овла-деть тем, что ты хранишь в подвалах своего храма... Мне давно хочется понять, насколько верны слухи... Да, и этот "новый"-старый источник энергии - кто сказал, что только у Лиссы есть на него право?! Но пока... пока время терпит. И он, конечно, не обманет ожиданий этих милых одногрудых дам. Можно понять недовольство и воркотню мужчин - самые красивые женщины - у Храма. Ну, пусть бы служили своей Лиссе, но зачем же обижать мужчин? Почему нельзя уделить и им немного внимания? Были бы они чуточку сговорчивее, многих бы проблем не было и многих недоразумений удалось бы избежать... А так, - Ниетто усмехнулся своим тайным мыслям, - интересно, какие они, служительницы Храма?...
   Через всю страну из напоенного соками земли Барра Процессия Лиссы, опережаемая быстрокрылой молвой, прибыла в опаленный солнцем Селль.
   Торжественная музыка главных ворот Храма выгнала жителей на улицы Селля. От мала до велика, затаив дыхание, с восторгом, а потом, когда за креслом Лиссы появлялась серебрянолицая маска, и с ужасом, рассматривали любопытные Процессию Лиссы. Как всегда, торжественно - невозмутимая, гордая, непередаваемо прекрасная Бессмертная вызывала восхищение и почтение. Глядя на нее, замирало не одно девичье сердечко; соблазнительные полуобнаженные тела защитниц заставляли учащенно биться не одно мужское сердце, срывали одобрительный свист и улюкание с губ юношей; явные, хоть и немногочисленные противники Лиссы с нескрываемым злорадством указывали пальцами на Серебряную маску - вот оно, истинное лицо Лиссы! Так, сопровождаемая волной разнооб-разных чувств и желаний, Процессия достигла Храма. Настоятельница Серизиа в окружении служительниц торжественно приветствовала Высокую гостью. По окончании ритуала (все понимали, насколько нуждаются в отдыхе прибывшие после длинной изнурительной дороги) их отвели в специальные помещения. Лучшие врачевательницы и массажистки занялись защитницами - каждую внимательно и придирчиво осмотрели, каждой определили диету (в дороге они поддерживали силы исключительно чистой энергией, извлекаемой Лиссой из родников - теперь им предстояло постепенно вернуться к обычному способу питания), каждую ждали массажистки и сладкоголосые рассказчицы возвращающих душевные силы историй. В помещении, отведенном для Эвит, Лисса укутала свою помощницу мягкими нежными слоями чистой светлой энергии. Погруженная в глубокий сон, под защитой неусыпного внимания Матроны, Эвит быстро, уже к утру, восстановит силы. Лиссу же Серизиа привела в свои личные покои - в помещение, стенами которому служили ветра : морозный - северный, жаркий - южный, влажный - западный и сухой - восточный, причудливо переплетаясь, но сохраняя свою индивидуальность - запах и даже трудно уловимый цвет - как нити плели они воздушный холст, плотной стеной отделив усталую Матрону от остального мира. Для Лиссы было необыкновенным радостным откровением - чем-то новым и совершенно необычным - увидеть и постичь возможность приобщения к первозданной энергии ветров. Хорошо, что с ней была Шахорка - заботы об усталом, обескураженном непонятными переменами зверьке позволили Лиссе скрыть свое удивление. Ведь в прошлые посещения Храма в Селль она - Серебряная маска, никак, ну никак не могла
   быть гостьей в этой ни на что не похожей, не имеющей аналогов, комнате.
   - Если все окончится благополучно, - думала Лисса в эйфории переполняющих ее энергий, - я обязательно овладею, я постараюсь овладеть, - поправила она сама себя, пони-мая, как это непросто, - постараюсь научиться пользоваться энергией ветров...
   Рано утром, разбуженная Лиссой, Эвит поднялась отдохнувшая, полная сил. У нее и у серебряной маски Серизиа было много дел и забот. День обещал быть напряженным. Прежде всего - аудиенция: необходимо подготовить зал, кресло Лиссы, позаботиться о должном угощении, одеждах, проследить, чтобы во время аудиенции был соблюден протокол; далее (остается время только на подготовку Святилища, и немного времени для Лиссы - передох-нуть и сменить одежду) - Обряд Снятия Покровов.
   Хорошо, что они с Главной помощницей Серизиа быстро нашли общий язык: видимо, все Серебряные маски обладают схожими характерами - повышенное чувство ответствен-ности, умение и желание работать в содружестве.
   Сама же Матрона, на удивление быстро восстановив силы, почти и не спала эту ночь, беседуя с четко мыслящей, ясно высказывающей свое мнение настоятельницей Серизиа.
  -- К сожалению, ничего нового, утешительного - та же, как и в остальных провинциях скрытая и не очень неприязнь, ощущение настигающей, тяжело дышащей за плечом беды. Кто-то целеноправленно, заинтересованно организует, раздувает, поддерживает малейшие проявления недоверия и вражды по отношению к Храму... Прокуратор Ниетто - не органи-затор (пока он выжидает), возможно, сохранит нейтралитет, но, скорее всего, присоединится к гонителям Храма. Пусть Мудрейшая составит непредвзятое мнение. - Священный Обряд?!- Серизиа печально вздохнула, - Боюсь, что и здесь мне нечем порадовать тебя. Даже по сравнению с прошлым годом, как ни стыдно было нам смотреть друг на друга, сейчас... Может быть, стоит на что-то решиться? Например, проводить обряд раз в два года?... -
   - Врачевательницы Лиссы лечат болезнь, а не следствие, уважаемая Серизиа. У нас еще будет возможность вернуться к этому разговору. Мне необходимо подготовиться к аудиенции. - Как ты думешь, какое впечатление мой зверек произведет на прокуратора Ниетто? Стоит его взять с собой? - Насколько я понимаю прокуратора, он насторожится еще больше, он и так очень осторожный человек и осмотрительный политик. Не думаю, что Ниетто растеряется, проговорится. Напротив, возможно, он скажет еще меньше, чем собирался сказать. Решать тебе, Бессмертная, - с низким поклоном Серизиа покинула помещение. Ей тоже необходимо подготовиться и к аудиенции и к Священному Обряду.
   Возможность вновь уединиться для беседы представилась им поздно вечером, вернее - ночью, после долгого трудного дня. Аудиенция, начавшаяся точно в назначенное время, прошедшая в полном соответствии с протоколом, являла яркий пример того, как умные и искушенные политики, стараясь как можно меньше сказать и как можно больше услышать, обмениваясь приличествующими случаю фразами, умудрились в течении полутора часов ничего не сказать друг другу При виде странного зверька Лиссы (Матрона решила взять Шахорку с собой) лишь на мгновение зажегся огонек любопытства и недоумения в непрони-цаемо блестящих глазах прокуратор Ниетто. Как воспринял прокуратор Шахорку -принял ли он ее как предупреждение о неизвестных дотоле возможностях Лиссы, или решил, что это очередное проявление эксцентричности Храма с целью привлечь внимание, поддержать угасающий интерес, популярность, - понять это Матрона не смогла. - Я увязала в его эфе-мерно-легкой защите, - делилась она с Серизиа. - Гораздо легче читала я в душе прокуратора Тьюга. Со всей его грубой решительностью и непоколебимым упорством, с непробиваемо-тяжелой, почти видимой защитой он оказался беззащитен перед всепроникающей Лиссой, более того, он поддается нашему влиянию. Он никогда не пойдет ни на какие соглашения с Храмом, но мы, в случае крайней необходимости, можем управлять им, можем заставить его действовать в наших интересах. Пркуратор Ниетто с его сильной волей и изворотливым умом гораздо опаснее для Храма. И, хотя мне не удалось пробиться к нему и понять его планы, возможно, у него их просто-напросто еще и нет, ясно, что в момент принятия решений Ниетто будет там и с теми, где ему будет выгоднее. И, скорее всего, он будет не с нами. Ты согласна со мной, Серизиа? - Да, о Вечная. Хотя все сказанное тобой не предве-щает ничего хорошего Храму, я радуюсь тому, что наши мнения совпадают. И еще, Мудрей-шая, я позволю себе нарушить обычай и сказать, что впервые за то время, что я настоятель-ница Храма в Селле, первый раз за все наши многочисленные встречи, ты, о Прекраснейшая, одарила меня счастьем, возможностью высказывать собственное мнение, отвечая на твои вопросы. Это величайшая честь и Серизиа навеки сохранит в душе гордость и безмерную благодарность, - настоятельница Серизиа низко склонилась перед осознавшей свой промах Матроной. - Наставница никогда не вела откровенных бесед с настоятельницами. Краткие, четкие распоряжения - воля Лиссы священна, и дальше, в следующий храм. Но, может быть, если бы Лиссу больше интересовало мнение настоятельниц, то, что происходит в каждом храме, вокруг него, мы бы не оказались в таком плачевном, возможно, безвыходном поло-жении. Нет, хорошо, что я разговариваю с ними. В эти трудные времена Лиссе нужны умные, преданные служительницы. - Поднимись, Серизиа. Храм благодарен за твою смелость и мудрость, за веру и многолетние труды для его пользы. Ты достойна этих, как ты их имену-ешь, почестей. И мне доставляет удовольствие беседа с такой мудрой и знающей настоятель-ницей как ты, Серизиа. Присядь. Мне хотелось бы сказать о девушках, прошедших вчера Обряд. Да, это, конечно, не то, к чему мы привыкли - не таких девушек Лисса прежде отби-рала себе в служительницы. Но подумай о том, в какое время эти девочки пришли к нам, пришли в Храм, вспомни выражение их лиц в конце Обряда - нельзя пренебрегать ими. Возможно, именно они, не из знатных семей, не самые красивые, не очень удачливые, и станут опорой Лиссы, возродят и вновь укрепят Храм. Я в них верю.
   На следующий день Процессия Лиссы должна была покинуть Храм в Селле. Несмотря на то, что, вымотанные долгой дорогой, защитницы еще не совсем восстановились, задержи-ваться в Селле было нельзя - на посещение каждого храма отводилось ровно двое суток, и никогда и никто не нарушал этого правила. Лисса не хотела нарушать его и сейчас. Серизиа предложила простой, а потому и единственно верный выход - время на дорогу между храма-ми никогда особо не регламентировалось - Процессия Лиссы выйдет из Селля, дорога, по которой она отправится в сторону Тааха, довольно малолюдна (путешественники, паломни-ки, богатые купцы предпочитают пользоваться современной, благоустроенной Главной дорогой, которая пересекает страну северо-запада на юго-восток и соединяет между собой города и селения многочисленными ответвлениями и переездами) и, отойдя от города на необходимое расстояние, остановится на отдых еще на несколько дней. Серизиа окружит их "завесой ветров". Вряд ли кто-то отыщет Процессию в этой обдуваемой всеми ветрами пустынной местности. Матрона приняла предложение Серизиа - защитницы храма еще не полностью восстановились, а рисковать их здоровьем Лисса не хотела.
   И вот, сопровождаемая, как обычно, толпой любопытных зевак, под звуки прекрасной музыки широко распахнутых главных ворот храма, Процессия Лиссы покинула Селль.
   В одном переходе от города, как и было договоренно, на обочине дороги Серизиа создала для них мощное невидимое убежище. Лисса с сердечной грустью простилась с сухонькой настоятельницей с темным, задубленным ветрами (никакие ухищрения не могли это скрыть) лицом,. - Если бы я знала, кого просить, - думала Матрона, - я просила бы уберечь Серизиа. Дать нам еще встретиться.
   Несколько дополнительных дней покоя позволили крепким, тренированным защитницам вернуть себе прежнюю бойцовскую форму, и ухаживавшая за ними Эвит с радостью сообщила Лиссе, что Процессия может двинуться в путь.
   Матрона, как ей ни не терпелось продолжать свои тайные розыски, решила, что будет целесообразнее воспользоваться днями отдыха под "завесой ветров" для того, что бы понять, как это делает Серизиа, научиться брать энергию ветров. И когда разлетевшиеся на все стороны ветры завесы открыли великолепную Процессию Лиссы, восседающая на высоком помосте Матрона могла быть довольна собой - пусть не до конца, пусть не в полном объеме,
   - главное - она овладела азами этого искусства - дружить с ветрами.
   В храме Тааха готовились к прибытию Лиссы. Настоятельница Альвизе, внешне, как всегда, спокойная, уравновешенно-доброжелательная, кипела от раздражения. Как только было получено сообщение Лиссы, что Процессия движется в Таах, Альвизе начала следить за их перемещением - ей хотелось быть в курсе событий, получать точную и своевременную информацию, но очень скоро, буквально в течение первого дня она потеряла, не смогла обнаружить Процессию на пустынной старой дороге. Добро бы розовое свечение неизвест-ного Альвизе камня, - настоятельница уже смирилась со способностью самозванки (так даже самой себе боялась она назвать Лиссу), нет, в этот раз не было даже этого - они просто исчезли, и вот ровно через два дня непонятного отсутствия, Процессия Лиссы как ни в чем не бывало движется в сторону Тааха. Что еще придумала эта...? Что она скрывает? И я ведь не имею права ее ни о чем спросить, - Альвизе содрогнулась, задрожала, пытаясь совладеть с внезапно вспыхнувшей, охватиашей все ее существо яростью. Метнула свое истерзанное существо, тело в сад. - Помогите мне, - воззвала к единственным оставшимся непоколеби-мыми символам - прекрасным деревьям силы. Медленно, капля за каплей живительный сок, зеленая энергия начали заполнять, проникать во все клеточки ее жаждущего, изболевшегося сознания, истерзанного тела. Еще немного... - и ей удалось бы совсем успокоиться..
   - Прокуратор Бранс просит соизволения говорить с тобой, мудрейшая,- голос главной помощницы вернул Альвизе к действительности. - Что еще надо от меня этому двулично-му?.. - Не до конца побежденный гнев, как огонь непогашенного по небрежности уголька, вспыхнул с новой силой. Накануне прибытия Лиссы он вспомнил и об Альвизе?! Где он был раньше, высокочтимый? - Ах, не стоило в таком состоянии принимать кого бы то ни было, а уж Бранса и подавно, но... - Пусть ждет. Я не задержусь...
   Каждым жестом, каждой лучащейся улыбкой, клеточкой лица выражая почтение и радость в предвкушении встречи, устремился прокуратор Бранс навстречу быстро вошедшей в небольшое помещение личных покоев настоятельнице Альвизе. Явная цель посещения Брансом Храма, о чем он и заговорил сразу после обязательных комплиментов, уверениях в добрососедском сотрудничестве и прочем, была договориться о предстоящей аудиенции у Лиссы. Прокуратор Бранс, как и Ниетто, считал, что нет необходимости проявлять явное пренебрежение и неуважение к Храму, - в свое время все станет на свои места и все получат причитающееся им. А вот выяснить, что и как происходит в самом Храме, как оценивает ситуацию известная своей предусмотрительной мудростью настоятельница Альвизе, очень и очень стоило. Уже во время самой беседы, каким-то десятым чувством уловив что-то необычное, странное в состоянии Альвизе, прокуратор очень осторожно, поражаясь тому, что он делает и о чем говорит, попытался привлечь ее на свою сторону, превратить в союз-ницу. Разумные доводы о необходимости большей открытости и всеобщего прогресса Бранс щедро сдабривал прославлением мудрости и терпимости великой настоятельницы. Альвизе нетерпеливым жестом прервала завораживающий поток его речи: "Уважаемый прокуратор, я позволю себе быть откровенной с тобой. Ведь это я стояла у истоков твоей жизни. К нам, в Храм, ко мне обратилась за помощью твоя мать после долгих лет бесплодия, у нас, в Храме, на моих глазах, с моей помощью появился на свет ты, славный Бранс. Мне странно и больно видеть, что именно ты отворачиваешься от Храма, участвуешь в интригах, призванных ослабить или вовсе уничтожить Лиссу. Может быть, не во всем и не всегда Храм проводил правильную, современную политику,... но, для всеобщего блага необходимо сохранять, как минимум, равновесие сил".
   - Я благодарен тебе, о мудрейшая, за твою память. Наща семья никогда не забудет чуда Лиссы, твоих благодеяний. Я пронесу через всю жизнь понимание и благодарность за то, что твоя помощь и поддержка помогли мне добиться того, чего я добился, стать тем, кем я являюсь сейчас - прокуратором великого Тааха, - Бранс почтительно прикоснулся губами к Перстню достоинства, - Тем больнее, труднее видеть мне в будущем упадок великой Лиссы, представлять, как будут разграблены ее храмы, унижены и уничтожены ее служительницы. А все из-за непонимания, нежелания Храма поделиться с обществом частью своих сокровищ, из-за маниакального упорства, с которым вы скрываете, не позволяете нам овладеть необходимыми государству источниками энергии. Не буду, не могу скрывать, что я согласен с теми, кто настаивает, скажу помягче, на уменьшении влияния Храма, но я не могу допус-тить твоей гибели, настоятельница Альвизе! Помоги нам - снимите вето, дайте нам эту силу!!! Я клянусь сохранить твою жизнь, сохранить Храм!!!
   - Я ценю твои добрые намерения, твою заботу о моей жизни, благополучии. Лисса всегда умела позаботиться о своем Храме. Несмотря ни на что, я уверена, что и в эти трудные времена мы сумеем постоять за себя. Но в память о моей незабвенной подруге - твоей матери, мне хочется как-то помочь тебе, помочь Тааху. К сожалению, ты преувеличи-ваешь мое влияние на Лиссу, мои знания. Только Матрона, только сама Лисса обладает главными тайнами Храма, - в ее руках то, чего вы так жаждете, чего так добиваетесь - источник энергии.
   - Скажи, о мудрая, я с содроганием задаю этот вопрос, но всегда были какие-то смутные слова, намеки - Лисса бессмертна?
   - Я не верю своим ушам. Как такое могло прозвучать в стенах Храма?!- Бранс поймал твердый, без тени удивления или возмущения взгляд настоятельницы.
   - Для меня, мудрейшая из мудрых, Альвизе, ты воплощение Лиссы, - прокуратор говорил, не спуская глаз с настоятельницы. О, она понимала его, понимала, о чем он говорил. Взгляд Альвизе не отверг его взгляда, ее глаза излучали колебание, сомнение; множество разнообразных чувств прочел Бранс во взгляде настоятельницы, только возмущения, гневного неприятия там не было.
   - Молодость всегда тороплива,- насмешливо, жестоко улыбнулась Альвизе.
   - Клянусь тебе, о мудрая, мы проявим выдержку и понимание. Никогда еще Храм не заключал более выгодного соглашения,- прокуратор Бранс склонился в глубоком поклоне.
   - Многочисленные заботы и обязанности - ты ведь знаешь, Процессия Лиссы будет в Таахе через несколько дней - не позволяют мне уделить тебе должное внимание, уважаемый прокуратор. У нас еще будет время для дружеских бесед, - Настоятельница Альвизе, как всегда, с гордо поднятой головой величественной походкой покинула комнату.
   Им обоим было о чем подумать. Требовалось время, чтобы проанализировать внезапно произнесенные слова; заданные вопросы и полученные ответы; оценить, как это отразится - отразилось уже - на положении каждого из них, на их взаимоотношениях.
  
  
  
   Прием, оказанный Процессии Лиссы в Тааха, был, пожалуй,самым теплым и дружест-венным. Народ на улицах и площадях, прокуратор Бранс во время аудиенции - все старались быть приветливо-гостеприимными. Как это напоминало старые добрые времена! В ночной
   беседе после Обряда Лисса не применула высказать Альвизе свое удовольствие, смешанное с некоторой долей удивления: "Ты воистину мудрейшая из мудрых, уважаемая Альвизе. Нигде
   нас не встречали с таким радушием. Нигде нет такого взаимопонимания между Храмом и прокуратором. Я восхищаюсь тобой, Альвизе, и благодарю от имени Храма". Понимая довольство Матроны и чувствуя ее особое к себе расположение, Альвизе попыталась вновь вернуться к обсуждению основных принципов Храма, его отношения к источникам энергии. Лисса, всецело поглащенная тайным расследованием (пребывание в дружеском Таахе позво-
   ляло снизить напряжение ежесекундного противостояния), была несколько удивлена: "Я счи-
   тала, и продолжаю считать", - сказала она (в этот раз они вели обычный разговор - каждая из них, по своим соображениям, не хотела допустить слишком глубокого проникновения в свои мысли), - что мы достаточно много времени уделили этим вопросам, пришли к взаимопони-манию. Позиция Храма достаточно ясная, четкая. При всем уважении к тебе, о, мудрая, - твое мнение важно и значимо для Храма - мы не будем к этому возвращаться. - Лисса продолжала с уважением говорить о прекрасных организаторских способностях Альвизе - при всех объективных трудностях, таких же, как в других провинциях, ее храму удалось, удается
   привлечь под свою длань наиболее смышленных и красивых служительниц.- Я была счастлива
   и горда проводить Обряд в Храме Тааха. Почтительно, благодарно улыбаясь слушала Альвизе, напряженно пытаясь прочесть истинные мысли Матроны. Она корила себя за упущенную возможность - в начале беседы был миг, когда она могла перейти на бессловесный контакт с Лиссой. Неизвестно, пошла бы та на него, но попытаться она могла бы, а сейчас... Окруженная прозрачно-розовой защитой камня, с мирно дремлющим на коленях зверьком, Матрона была недоступна в своих сокровенных мыслях. Слушая ее мелодичный, хорошо поставленный голос, настоятельница Альвизе боролась с поднимающимся в ней знакомым чувством раздражения и... да, да - злости...
   По прошествии положенных дней Процессия Лиссы под торжественную музыку глав-
   ных ворот Храма, сопровождаемая восхищенно-облегченным шепотом толпы, покинула Таах. Лисса была довольна пребыванием в провинции, довольна доверительными отношениями с настоятельницей Альвизе. Впереди была длинная Главная дорога, благословенный Уд.
   Отдохнувшие, в прекрасной физической форме защитницы грациозно вышагивали по сторо-
   нам разукрашенного помоста с гордо восседающей в высоком кресле прекрасной Матроной Лиссой.
   Прокуратор Даквар знал обо всем, происходящем в Храмах Лиссы. С пристальным, удивляющим самого себя, вниманием следил он за Процессией Лиссы. Он, один из немногих, знал точную дату, когда Процессия покинула Главный Храм. Не надо содержать сеть осведомителей и шпионов, да и спрятаться там, в пустынной местности под защитным полем Лиссы, практически невозможно, достаточно знать, когда и что закупает Храм у своих постав-иков, ведь не все они могут производить сами, - и лишь сопоставляй и делай выводы. Даквар усмехнулся: что, что, а с этим его О'Конн справляется блестяще. После Барра следить за Процессией стало совсем просто. Когда Лисса покинула Селль, на несколько дней, пока не выяснилось, что, как и обещала, Матрона посетит Храм в Уде в последнюю очередь, Даквара охватила холодная ярость - не то привычное ему напряжение мыслей и чувств, которое вело к решительным действиям, поступкам, нет - эта ярость придавила его, лишила желания и возмож-ости даже думать, объективно оценивать совсем не сложную, не опасную ситуацию. Он бес-
   ельно бродил по запутанным переходам своего мрачного замка, не позволяя приблизиться к
   себе даже самой обольстительной из десятка содержавшихся на его половине девушек. Только сообщение О'Конна о том, что процессия движется в Таах, вернуло Даквара к действитель-
   ности. Она не обманула - первая радостная посетившая его мысль. Она не обманула,- изо дня в день звонкими молоточками стучало в его мозгу. Чему, собственно, я радуюсь,- раздраженно, поймав себя во время важного разговора или любовных утех на том, что прислушивается к этим веселым,.упоительным звукам, одергивал себя Даквар, но не мог, никак не мог совладать со странным чувством, заставляющим густым румянцем рдеть мрачное, как будто вытесанное из прибрежных скал Уда, лицо. В это утро прокуратор решил посетить настоятельницу Уллоа - необходимо договориться об аудиенции до прибытия Лиссы: по его подсчетам, осталось несколько дней. Войдя в небольшую дверь в плотной кладке высокой стены, окружающей
   Храм, по узкой гравиевой дорожке Даквар пошел к боковому входу храма. Его внимание привлекли густые заросли "цветов Лиссы". Эти странные то ли цветы, то ли кустарник встречались иногда и на заброшенных пустошах, и среди голых, мшистых валунов побережья, говорили, что видели их и на пустынных, обоженных солнцем землях Селля, но только в Храме Лиссы заботились об этих цветах и только здесь представали они во всей своей странной красо-те. Тонко вырезанные, упруго-плотные, как будто из резины, частые веточки-листочки были белого цвета - Нет, скорее это цвет утреннего инея, - подумал прокуратор, впервые в жизни внимательно рассматривая "цветы Лиссы", - Когда в первый морозный день ты выходишь рано утром, именно так выглядит мир, покрытый тонкой, быстро тающей под лучами солнца пеле-
   ной. Взгляд Даквара невольно остановился на самих цветах - Собранные в небольшие соцве-
   тия, мелкие, многолепестковые цветочки удивительно яркого, пронзительно-желтого цвета,
   они не пахли. "У цветов Лиссы нет аромата",- эти слова всплыли в его памяти из далекой
   дали. И эти странные, желтые-желтые (теперь он знал, на что они были похожи) глаза.
   Невольно защищаясь, Даквар зажмурился, прикрыл рукой лицо. Но видение не уходило.
   Сколько лет он не вспоминал, не думал о ней?! Именно сегодня? и где? - в этом проклятом месте!!! Прокуратор круто развернулся и быстро, почти бегом, покинул Храм.- Завтра он
   пошлет сюда О'Конна. Помощник обо всем договорится с Уллоа не хуже его самого. - Домой, нет - в горы, к морю,- стража едва поспевала за ежеминутно меняющим решения прокуратором. Даквар с шумом захлопнул двери личных покоев, секретным кодом закрыл за собой вход в небольшой рабочий кабинет. Глоток доброй старой настойки - не какое-то вино, или успокива-ющее зелье Лиссы. - О!, как я ее ненавижу! - Пузатая, темного толстого стекла бутылка
   застыла в ожидании на полочке потайного шкафа. "Приличные люди не варят и не пьют такую гадость" - Его гордая, надменная бабка не могла ни на секунду забыть о той капле крови варваров, что текла в их жилах. - Отец был прав, что сохранил это пойло, - подумал Даквар, проглатив обжигающую, пахнувшую полынью жидкость, - здорово успокаивает. Еще глоток... Аккуратно закупорив бутыль и вернув ее в небытие потайного шкафчика, прокуратор бросил украдкой взгляд на висевшее в простенке небольшое старинное зеркало - он как раз проходил мимо него - и застыл, повернулся, всем существом устремился в проясняющуюся муть старого стекла. Вот он молодой (он был когда-то таким молодым?), да, молодой и по-щенячьи счастливый, а рядом с ним легкая как мечта девушка. Ее желтые колдовские глаза с тоской, с укором смотрят на него. Как он не видел, не понимал тогда этого взгляда?! Как сделал то, что сделал? Он был молод, силен, знатен - не было того, чего бы он ни добился, не было такой девушки, которая устояла, не легла бы с ним... Ни в чем не знал он удержу, никто не смел перечить ему. Она, одна она не хотела его, презирала и избегала близости. Отвергнутая служительницами Лиссы, она все равно считала себя преданной ей, мечтала посвятить жизнь прекрасной Матроне. Он взял ее, как и все в жизни, легко и не задумываясь. Он сломал ее хрупкое сопротивление, своей горячей молодой силой он раздавил ее, разбил хрупкий мир ее души. Даквар сжал в кулаке массивный стакан. - Как же они отомстили ему! - она и Лисса!!! Единственная из всех, всех - десятков, сотен? (он не помнил, сколько было у него женщин за
   всю долгую жизнь), она родила мальчика. Ей удалось скрыть от него свою беременность. Да он
   и не очень-то интересовался ею - сколько было девушек, что сами вешались ему на шею! Она просто жила в его доме - он забрал ее из низкого окружения родни, и в один прекрасный день родила мальчика! Бабушка рассказывала ему, какой это был крупный, сильный, прекрасный ребенок. Надменная аристократка, она принимала его сына, - Не следует делать достоянием общества все, что происходит в их доме! - Он все собирался посмотреть на ребенка и... не
   успел! - Она сбежала! Она сбежала с его сыном!!! Он должен был, он во что бы то ни стало должен был найти ребенка. - Бабка гнала, подгоняла его - Откуда ей было знать тогда, что
   даже две, нет - три законные жены родят ему только девочек!? Он нашел ее в убогом доме родителей. Она была одна - без ребенка. Он - молил, угрожал, просил. Он готов был платить,
   и платить щедрой рукой, - ее родня, если бы знали, наверняка (кто бы устоял на их месте перед таким богатством?) открыли бы, где она прячет ребенка, но нет... И тогда он пригрозил ей, что будет медленно, мучительно убивать ее родных. Сделал бы он это, хватило бы у него сил?...
   Но она поверила ему... - Твой сын у Лиссы. Я отнесла его в Храм - Быстрым неуловимо-лов-
   ким движением (многому научила ее Лисса!) Алейт прижала ямку у основания шеи и безды-ханная рухнула к его ногам. - Ее звали Алейт - тяжелый стакан попал точно между широко раскрытых, полных боли и недоумения ярко-желтых глаз. - Старинное зеркало с легким звоном осыпалось, расколовшись на тысячи мелких осколков.
   - Глубокочтимый - голос тихони О'Конна перекрывал его же настойчивый стук в дверь, - Господин Даквар! - Интересно, давно он стучится, - прокуратор с трудом отвел взгдяд от зловещей ухмылки ощеренной безобразными осколками рамы.
   Процессия Лиссы, окруженная толпой любопытных, проследовала по узким
   брусчатым улицам Уда в Храм. С последними аккордами величественной, грозной музыки затвориись за ней тяжелые мощные ворота. И тотчас же, как в Селле, врачевательницы окружили усталых защитниц - они нуждались в отдыхе и специальном уходе. Лисса, обменявшись лишь краткими приветствиями с настоятельницей Уллоа, поспешила позаботиться об Эвит. Здесь в Уде, как ни в каком другом месте, здесь, как нигде Матроне необходима была ее верность и преданность. Погрузив Эвит в глубокий, восстанавливающий силы сон, оставив в ногах ее ложа Шахорку (ей уже были знакомы врачующие способности зверька), Лисса направилась к Уллоа. Настоятельница Храма в Уде была красива. Все служи-тельницы Лиссы, и уж конечно настоятельницы, славились своей красотой, обязаны были быть красивы - один из законов Лиссы. Но даже на фоне признанных красавиц Лиссы выделялась настоятельница Уллоа. Она была не просто хороша - она была потрясающе красива. Красива странной, волнующей красотой, присущей некоторым женщинам Уда.
   - Кто из ее бабушек или прабабушек предпочел варвара своему мужу? Или их было несколько?, уж очень явственно проступают черты чужаков на этом удивительно прекрасном лице. Лисса не дала себе погрузиться в эти, не имеющие никакого отношения ни к ней, ни к делу, праздные мысли. Она предвидела непростой, долгий разговор с настоятельницей Уллоа. Как и в других Храмах и провинциях - все ухудшающиеся отношения с местными властями, необъяснимая, все возрастающая неприязнь населения, и, как следствие - падение пристижа, влияния Храма - те же проблемы, те же трудности. Но слушая рассказ Уллоа, вслушиваясь в ее низкий с хрипотцей голос, Лисса слышала еще что-то - она не могла отрешиться от мысли, что Уллоа что-то знает, что настоятельница, видя в Матроне высшее существо, пытается, не отдавая себе в этом отчета, чем-то поделиться с ней. Вот Уллоа заговорила о том, насколько напряжена, непредвиденна ситуация в провинции: прокуратор Даквар даже договориться об аудиенции не соизволил - прислал вместо себя своего личного помощника, возможно повторение ситуации в Барре... - Я не думаю, что все так уж неотвра-тимо плохо. Уверена, мы увидим Даквара на аудиенции, - постаралась Лисса успокоить Уллоа. - Я знаю, я уверена, тем странным, приведшим меня в восторг и ужас чувством там - в Главном Храме, я знаю, что Даквар придет. Он не меньше меня ждет этой встречи. Но не прокуратор Даквар, не аудиенция не дают покоя Уллоа. Что же? Я должна знать. Необходи-мо это выяснить. - Лисса всматривалась в прекрасные черты, слушала рассказ настоятельни-цы о том, как подготовлена, как пройдет аудиенция; ее сетования на то, что Обряд может разочаровать Матрону - совсем, совсем не те девушки приходят нынче в Храм, - и думала о том, имеет ли она право насильственно, без ее согласия вторгнуться в мысли Уллоа, выяс-нить, что ту тревожит. Нет, - решила Лисса, - Я не имею права это делать. Ситуация не на- столько критическая. Завтра, после аудиенции, после Обряда, когда улягутся волнения, спадет напряжение приготовлений, она сама все расскажет.
   Прокуратор Даквар готовился к аудиенции в Храме Лиссы. Прокуратор Тьюг оказался самым последовательным из всех, объединенных общей целью возможных союзников, он недвуссмысленно дал понять, что настроен против Лиссы. Ниетто - позиция яснее ясного - хитрый паук выжидает. Как всегда он будет там, где выгоднее лично ему (хотя, скорее - на стороне прокураторов). Бранс - надежный, если можно говорить о надежности в подобных ситуациях, умудренный опытом, - его Даквар ставил на одну ступень с собой, - Какое стран-ное послание получил он от него... Неужели Бранс так и не понял, что он, Даквар, намерен уничтожить Храм, уничтожить без всяких условий, в любом случае!?! Да, он должен при-знаться сам себе, - наконец наступил удобный, подходящий момент - все сошлось: потреб-ность в энергии, алчность прокураторов, косность непросвещенного народа - он может осуществить свою самую потаенную, самую заветную мечту!!! Еще тогда, много лет назад, когда он неделями стучал в намертво затворенные двери Храма, когда валялся в ногах у презрительно улыбающихся служительниц (настоятельница Уллоа не сочла нужным снизой-ти до него), вымаливая возможность хотя бы узнать, что случилось с его сыном, где его маль-чик, - тогда дал он себе эту клятву: "Храм погибнет! Ничто не остановит его! Ничто не спасет Лиссу!" - Лисса ... - эта женщина... Он обязан увидеть ее. Последний раз. Это не имеет никакого значения. Ничего не изменится. Даже если она согласна пойти на уступки, - он усмехнулся, тем хуже для храма, - ничего не изменится. Тоэлль уже наверняка добрался до самых нижних этажей в тайных хранилищах Главного Храма. (И где только О'Конн нашел этого фанатика? Он ненавидит Лиссу еще больше, чем он, Даквар). Он пойдет на аудиенцию, чтобы увидеть ее, вдохнуть наполненный ее ароматом воздух. Он пойдет туда ради самого себя. Он никогда не простит себя, если еще раз, последний раз, не заглянет в эти бездонные глаза... Усилием воли Даквар вырвал себя из омута воспоминаний, вытер покрывшееся испа-риной лицо, несколько раз крепко сжал дрожащие руки, восстановил дыхание - Хватит, - приказал предательнице-памяти, - я обещал, и я увижу ее.
   Утомленная, довольная прошедшим днем, настоятельница Уллоа славила прозорли-вость Бессмертной Матроны - несмотря на все сомнения, всю неуверенность ее, Уллоа, Даквар пришел на аудиенцию..
   - Да, я видела его, - воспоминания несли Лиссу над восторженным потоком слов настоятельницы, - Как странно он смотрел на меня; как сказал, что я не разочаровала его, когда объявила, что Храм не пойдет ни на какой компромисс - интересно, что он подразу-мевал; и потом, когда удостоился самой большой для смертного чести - поцеловал колено Лиссы - Что со мной случилось?, какая волна, какой удар неведомых чувств несло прикос-новение его твердых, обветренных губ?!! И сейчас, поздней ночью, после тяжелого, требую-щего сосредоточения, напряжения всех сил Обряда снятия Покровов, даже сейчас, тело ее подвластно сладкой горечи того незабвенного мгновения...Но что это, о чем говорит Уллоа? Она долго благодарила Матрону за прекрасный Обряд; радовалась, что будущие служитель-ницы Храма понравились Лиссе; что Уд, как всегда, достойно принял высокую гостью; но потом... Лисса, продолжая вслушиваться в слова Уллоа, цепенея от их смысла, восстанав-ливала в памяти начало ее рассказа (на это ушло меньше мгновения): "С того времени, Вечная, много лет назад, когда вопреки выссказанному тобой неодобрению (ты ведь не высказалась категорически против), этот младенец остался в Храме, не покидало меня тяже-лое чувство... Не знаю, как объяснить его. Ребенок был так прекрасен, а принесшая его молодая женщина - так беззащитно-трогательна в своей просьбе, мольбе позаботиться о нем, что впервые за всю историю Храм Лиссы принял на себя заботу о младенце мужского пола..."
   Теперь Лисса всем существом слушала Уллоа: "Ты не возвращалась к этому разгово-ру, а я и подавно не хотела напоминать о Тоэлле, так назвали мы мальчика. Он рос красивым, смышленным ребенком, с каждым годом мне было все труднее и труднее даже подумать о том, что придется когда-либо расстаться с ним. Мы воспитывали его вместе с остальными ученицами. Я сама была его хранительницей покрова, - опередила Уллоа вопрос Лиссы. Застывшую маску прекрасного лица настоятельницы исказила гримаса боли, - Но это не могло длиться вечно. Однажды мне пришлось объяснить ему, почему все его подружки проходят Обряд, а он все никак не удостоится этой чести. - Лисса видела несчастного юношу глазами Уллоа, чувствовала его боль и отчание. - Он жил в тайных помещения Храма, много работал - изучал наши священные записи, помогал моей Серебряной маске вести наше хозяйство. Только я и она знали о его существовании, нам удавалось хранить в глубокой тайне его пребывание в Храме. С каждым годом - чувствовала - росла его тоска, желание вырваться на волю, жить обычной жизнью, но с каждым годом он все больше и больше боялся этой жизни, боялся неизвестного ему мира за стенами Храма. Но зрела и набирала силу и его ненависть, его презрение к Храму, ко мне! Они-то, их неутоленная, всепожира-ющая стихия, привели к этому... Во всем, что случилось, что еще может случиться, виновата я одна - Уллоа выпрямилась, бесстрашно посмотрела на Лиссу, - Мне и нести наказание. - Год назад, сразу после твоего посещения, Тоэлль исчез. Я пыталась искать его. Тщетно!! Он не готов к жизни, он не знает как, он не умеет жить один. Самые ужасные мысли не остав-ляют, терзают мою душу. О, Бессмертная, заклинаю! Найди, помоги ему! Спаси моего
   мальчика!- Полными слез глазами смотрела Лисса на распростертую на холодных каменных
   плитах настоятельницу. Несчастный юноша, уже, вероятно, взрослый мужчина;осознавшая всю неправильность, всю неправомерность когда-то совершенного поступка Уллоа - как - чем можно им помочь? А мать, женщина, оставившая ребенка в Храме? Где она? Что с ней? Мягким жестом дотронувшись до плеча Уллоа, Лисса приказала настоятельнице подняться. - Сейчас не время и не место принимать решения, судить тебя. Мы должны выслушать и мать ребенка. Ты знаешь ее? Можешь найти? - Уллоа развела руками: - В те минуты я больше смотрела на ребенка, прислушивалась к своим чувствам. Мы даже не успели спросить, как ее зовут. Она исчезла беззвучно - как только я взяла на руки ее мальчика, - знала, что у Лиссы большое, любящее сердце...- За высокими, узкими окнами погасли последние звезды. - Я обещаю тебе сделать все возможное, - прервала долгое молчание Лисса. - Завтра, уже сегодня, поправила она себя, - мы покидаем Уд.- Низко склонившись, Уллоа оставила отведенные Матроне покои.
   Условным свистом, на пределе человеческого слуха, Лисса позвала помощницу. Эвит тотчас же, будто только и ждала призыва, вошла в комнату. Матрона внимательно осмотрела похудевшую, поджарую фигуру, как будто сросшуюся с лицом серебрянную маску (Эвит ни разу не сняла ее за все время Процессии), улыбнулась помощнице мягкой, благодарной улыбкой. - Еще одно, последнее задание, и мы возвращаемся домой. Я отлучусь на некото-рое время. Проследи, чтобы меня не искали. Идем со мной, зверек, Лисса мягко взяла Шахорку из рук Эвит.
   Первый раз в жизни видела Эвит, как в перломутровом мерцании все нарастающего "до" исчезает, расстворяется Матрона. - Как же мне не любить, не уважать, не быть предан-ной той, которая так доверяет мне? - Горячие слезы катились по полированному металлу серебряной маски.
   - Хоть издали, хоть на мгновение, я должна их увидеть, - Думала Лисса, поплотнее заворачиваясь в тонкое полотно белого покрывала, - Ни разу за эти годы не было у меня такой возможности, никогда я не могла свободно распоряжаться собой, своим временем. Да и сейчас, то, что я делаю - безумие, преступление. Возможно, пройдет время и, так же как и сегодня Уллоа, я буду раскаиваться в содеянном, сожалеть о проявленной минутной слабос-ти. Но, может быть, никогда, никогда не представится мне даже этой возможности.- Она быстро шла в направлении знакомых, вырастающих как бы из памяти, очертаний спящего дома. Тихонько, беззвучно миновала ограду, не обратив внимания на странно пустынный, поросший чахлой травой двор, заглянула в низкое оконце кухни - темно, тихо. Стучит в такт порывам ветра плохо притворенная дверь. Лисса не стала заходить в пустой, темный дом. Он умер. Как умерло ее детсво, как умерло ее прошлое. Зачем она пришла сюда, что надеялась найти... Бездумно, в поднимающемся тумане, на свет "цветка Лиссы", как на свет маяка, подошла она к чуть покосившейся плите. "Алейт" - прочла, помогая себе чуткими пальцами, изъеденное солеными ветрами имя.
   Странную, ни на что не похожую ночь провел прокуратор Даквар. Никак не мог уснуть. Сначала отлежал все бока на всегда такой удобной постели, потом тысячу раз измерил расстояние между углами своего кабинета. Он видел ее сквозь лицо О'Конна, слышал ее голос через нудные жалобы жены, ощущал губами, всем существом шелковистую нежность ее колена. Она говорила ему об опасности высвобождения непроверенных, враж-дебных человеку сил. Она уверенно высказала свое мнение и ясно разъяснила его. Он был горд ее силой и бесстрашием; он каждую минуту, даже когда покинул ее, восхищался, любовался ею. И, все-таки...Он не отступится. Его решение твердо.. Но как справиться с этой незнакомой, неведомой доселе мукой? Горяча породистого коня, в отступающем сумраке ночи прискакал Даквар к морю. По соскальзывающим под ногами валунам подошел к самой воде. Подставил разгоряченное лицо, душу сильному свежему ветру. Что-то белое, светлое блестело невдалеке между темными, покрытыми скользким мхом и остатками высохших водорослей глыбами. - Как будто огонь?- удивился Даквар. - Неужели варвары? - Давно не было здесь незванных гостей. Легко, неслышно, походкой опытного воина, приблизился прокуратор к белой фигуре, ухватился рукой за хрупкое плечо. - Я знаю, что это ты, - услышал он голос, голос, который он был уверен, никогда больше не услышит и глаза, лицо, которые существовали только в его мечтах, подтвердили, что это не навождение, не сон. - Ты можешь присесть рядом, если хочешь, - голос, мягко переливаясь, тек в растре-воженную, недоуменную душу. Даквар присел рядом с ней на большой плоский валун.
   - Больше всего на свете я люблю море, - неожиданно для себя сказал он странно севшим голосом. Впрочем, он хотел сказать, что любит ее больше жизни, но... не посмел.
   - Да, - ответила она, - Да, только я забыла, как бывает холодно на берегу моря перед рассве-том.- Она плотнее запахнула свое белое светящееся покрывало, придвинулась к нему, прижалась к горячему, дышащему силой телу. Шахорка, недовольно шипя, выбралась из под придушившего ее покрывала и грациозно перепрыгивая с валуна на валун, скрылась в плот-ном тумане утра. Стараясь не дышать, осторожно, как хрупкое стекло, обнял Даквар Лиссу, прикрыл полой своего теплого плаща. Она, всхлипнув, положила голову ему на грудь. - Ты плакала - то ли спросил, то ли сказал прокуратор. Слезы почему-то катились и из его застланных болью глаз. - Да, но все уже прошло. Не плачь и ты.- Она взяла его большую сильную руку, один за другим перебрала, лаская, пальцы. С тихим смешком покрутила перстень достоинства. Они молча смотрели на беснующиеся краски поднимающегося рассвета.
   В глубинах сокровищницы Главного Храма, на последнем, самом секретном уровне Тоэлль в который раз не смог сдвинуть круглую, скрывающую что-то в глубине, массивную крышку. Он был в тупике - дорога оканчивалась здесь, приведя его к гладко отполирован-ному зеркальному тупику, к этому неизвестно куда ведущему отверстию. Он обессилено привалился к стене - неужели впустую все эти годы унижений, упорного труда; неужели он зря рылся в пыльных, всеми давно забытых списках этих ведьм; неужели зря рисковал жизнью, пытаясь научиться передвижению по коридорам; неужели он так и не сможет справиться с этой проклятой крышкой; неужели они снова обманули его?!?
   Тоэлль метнул всю силу своих знаний, всю силу своего отчаяния и горя в мощную, зыблющуюся непонятными знаками поверхность. И, о чудо! Крышка треснула! Маленькая змейка разлома юрко пробежала по ее середине, расширяясь, раздвигая в стороны красне-ющие, раскаляющиеся, оплывающие жидким огнем края...
   Первой неладное почувствовала, уловила Шахорка. Она метнулась к Лиссе, визжа и царапая их переплетенные руки, не давая соединиться жаждущим поцелуя губам...Тут и они почувствовали все учащающееся, все усиливающееся колебание почвы, как будто кто-то подкидывал огромные валуны, сотрясая оцепеневшую землю. Низкий, рокочущий гул, приближаясь, заполнял все пространство... Навтречу подымающейся, встающей на дыбы земле вздымался ревущий вал моря. Даквар прижал к себе Лиссу, поцеловал огромные, недоуменным вопросом распахнутые глаза, прикрыл, защищая со всех сторон, своим телом..
   Через безысходность ужаса пробилась, острым лучем осветила мозг мысль: "Я не успела дать жизнь, но я еще успею , я обязана сохранить жизнь единственного существа, за которого я в ответе" - Все силы, всю душу вложила Лисса в это последнее усилие...
   ...Огромная рука поднялась над столкнувшимися в безумном порыве землей и морем и швырнула, выбросила из хаоса маленькое визжащее существо...
  
   Стасим 3
  
   Ты просто не хочешь понять меня, - безнадежно в который раз повторял Кайм.
   - Это невозможно понять,- Лэкси из последних сил сдерживала слезы, стараясь скрыть раздражение, - ведь мы любим друг друга. Ты любишь меня?!
  -- Конечно люблю, - Кайм обеими руками погладил разделенные на прямой пробор, гладко
   зачесанные волосы Лэкси, поцеловал в макушку, - очень, очень люблю. И еще больше
   жалею, что сказал тебе об этом.
   - Мог бы и не говорить, - Лэкси повернулась на крутящимся стуле, заглянула в грустные глаза Кайма, - я все равно это знала, чувствовала.- Она сжала кулаки, - В самом деле, лучше бы не говорил! Ну почему, почему мы не можем быть вместе? Почему ты не хочешь, чтобы мы поженились?!
   - Как ты мучаешь меня! Мне не нравится то, что здесь происходит. Я не считаю нужным скрывать свои чувства, кривить душой. Мне разрешают говорить все, что я думаю, только потому, что у меня в голове есть кое-какие мыслишки, и мне пока еще интересно проверять их на практике. Ты ведь напишешь обо всем, что тут говорилось, как только мы расстанемся? - Кайм спросил неожиданно. Лэкси смущенно опустила глаза, кивнула головой. - А я - не напишу! В любой момент что угодно может случиться со мной. Даже разговаривая с тобой, признаваясь в своей любви, я подвергаю опасности твою жизнь. А стань ты моей женой... Не говори, пожалуйста, не говори, что ты все понимаешь, ко всему готова. Я - не готов! Я -не согласен! - Бесшумные, молочно-белые непрозрачные двери плотно сомкнулись, пропус-тив Кайма.
   Несколько минут Лэкси просидела неподвижно. Горькие слезинки одна за другой скатывались по ее бледному лицу. Наконец она подняла безвольно свисавшие руки, оттерла слезы стерильной салфеткой, повернулась к столу. - Необходимо написать сообщение. Только на секунду тень сомнения застлала ее ясные глаза.- Это необходимо - все и всегда так делают. Если мы не будем сообщать обо всем, что происходит, это затруднит функции управления - невозможно правильно управлять тем, чего не знаешь - наступит хаос. Как бы она ни относилась к Кайму, а она по-настоящему любит его, ее долг, да даже ради него она делает это, ее долг - честно и подробно описать их разговор. Палец привычно быстро выводил по молочно-гладкой поверхности скриптора вязь слов. - Твой изящный почерк передает утонченную сущность твоей души - У Кайма были такие странные, непонятные теории. И, конечно, этим изящным почерком она не применула сообщить и о связи души (она толком не понимала, что он имел в виду) с характерными свойствами человека. Лэкси писала, стараясь не вдумываться, не чувствовать того, что стояло за выпархивающими из под ее пальца словами, - обычный, как всегда, отчет.
   Тихое жужжание и потрескивание лабораторного оборудования накладывалось на привычный, постоянный - никто и не чувствовал его - гул жизнеобеспечивающих систем. В соседних лабораториях уже наверняка никого нет. Сегодня она очень задержалась - сначала разговор с Каймом, потом - отчет... Хорошо бы довести эксперимент до конца - Лэкси с сомнением посмотрела на переливающиеся разноцветными жидкостями колбы, на подмиги-вающие огоньки оборудования - нет, в таком настроении не стоит и думать о работе... Какой-то странный хлопок, как будто лопнул маленький наполненный водородом шарик (Кайм сам делал и иногда дарил ей такие), раздался за спиной Лэкси, что-то глухо ударилось в мягкое покрытие пола и одновременно истошный визг прорвался из-за стены соседней лаборатории. Откуда в помещении кошка? Кто разрешил принести животное в лабораторию? Лэкси выбежала из комнаты. На миг задержалась у закрытой двери соседней лаборатории - этично ли войти в отсутствие работников? - ситуация не стандартная - она войдет. Все как обычно - рабочие столы, мигающие огоньки сложного оборудования, змеевики, колбы, - непривычно пусто. Лэкси внимательно осмотрелась - никогда она не была в чужой лабора-тории одна - сделала несколько неуверенных шагов, - никого. Она распознала бы кошку, она знает этого зверька (их, маленьких, водили в сад зверей - там в больших вольерах содержатся разные животные). Но в помещении не было кошки! Лэкси застыла в недоумении, еще раз внимательно осмотрела лабораторию, заглянула под стол, стулья - и спрятаться-то тут негде! Ничего! Только запах - когда она вошла, был сильнее, ярче - сейчас он чуть различим - резкий запах озона. Недоумевая, как, почему ей послышалось кошачье мяуканье, Лэкси возвратилась в свою лабораторию. На светлом покрытии пола, крича о своей чужеродности, лежал какой-то предмет. Осторожно, на цыпочках, боясь спугнуть - а вдруг это что-то живое?- она подошла, наклонилась, вглядываясь: что-то, похожее на комочек переплетен-ных, перепутанных полосок, не двигалось. Все еще стараясь не делать резких движений, Лэкси достала перчатки (автоматически сработал многолетний опыт), и вот у нее в руках это что-то, похожее на небольшой с отверстием с одной стороны мешочек. Он, видимо, был к чему-то прикреплен - сиротливо торчит разорванная дужка колечка. А внутри - ей хорошо видно сквозь большое отверстие - специально для этого отверстие и сделали, догадалась Лэкси, - Камень! Она сняла перчатки, вытерла вспотевшие руки, проглотила внезапно наполнившую рот слюну. Сердце билось часто, гулко. Шум его ударов эхом отражался от стен. Лэкси огляделась, как будто кто-то мог видеть ее, и быстро схватила Камень обеими руками! Никогда в жизни не видела она неправильный камень! Она, как и все, знала, что они существуют. Там, во враждебном внешнем мире есть много опасных, вредных вещей, но... Этот прозрачно-фиолетовый минерал (Лэкси была уверенна, что это какая-то разновидность кварца, ведь подлинные камни синтезируют из кварца) - пусть он неправильный, но он совсем не опасный! Она, Лэкси смотрит на него, держит в голых руках - и ничего плохого, страшного с ней не происходит. Мягкий розовато-фиолетовый свет вливается в ее глаза, теплом, негой, через жаждущие ладони, проникает, разливается по всему телу.
   Резкое жужжание вырвало Лэкси из перламутрового небытия - очень поздно. Управ-ление лаборатории предупреждает, что сейчас выключат освещение. Все, кто заранее не сообщил о своем намерении круглосуточно продолжать работу, останутся в кромешной темноте. У нее есть еще несколько минут, чтобы добраться до жилого района. Лэкси лихорадочно соображала - куда, как спрятать Камень? - В лаборатории? - ни в коем случае - нет ни одного укромного уголка, и, кроме того, вдруг чуткие приборы как-то среагируют на неправильную вещь?! Взять с собой? Но как? Светлый комбинезон плотно прилегает к телу, почти полностью повторяет все очертания фигуры. - Она понесет Камень в кулаке - вот так. Будь, что будет. Если специальные двери района лабораторий выпустят ее, она благополучно доберется до своего жилья. А там... потом она подумает...
   Лэкси размеренным, быстрым шагом, стремясь вернуть, как-то сохранить обычное свое уравновешенное состояние (она чувствовала, как зажатый в кулаке камень, будто ощущая ее состояние, пытается помочь ей - мягкое, успокаивающее тепло тихонько щеко-тало ее ладонь), беспрепятственно прошла выходной контроль лабораторного района.
   Соседи по общежитию для девушек уже спали. Хоть все они работали в различных лабораториях, но общность воспитания, образования, характер работы создавали благопри-ятные предпосылки для совместного проживания, и распорядок рабочего дня у всех был практически одинаков - никто никому не мешал отдыхать, заниматься домашними делами, веселиться. Да, и вообще, как приятно делить район проживания с похожими на тебя людьми! Лэкси тихонько зашла в свою комнату, не стала включать аварийное освещение (все привыкли соблюдать правила добрососедства) и устроилась в уголке, в глубоком удобном кресле - роскошь, полагавшаяся ей как руководительнице, хоть и маленького, но самосто-ятельного проекта. Из сложенных лодочкой рук мягко светился Камень. - Я не написала сообщение, - спокойно, будто со стороны удивляясь своему спокойствию, подумала Лэкси. Та, привыкшая все делать по правилам, точно и вовремя Лэкси никак не могла успокоиться - Почему я ничего не написала? И этот странный шум, и запах, и Камень?!- Лэкси лишь тихо улыбалась, покачивая головой. - Почему, о чем должна она сообщать? Этот маленький осколок кварца никому не принесет, не может принести вреда. Она чувствовала, знала это всем своим существом. Почему-то, неведомо как он попал к ней. И она никогда и никому не отдаст его. Она сумеет позаботиться о нем. Мягкое свечение Камня завораживало Лэкси, взгляд все глубже и глубже погружался в розово-фиолетовое сияние. За незашторенным окном мрак ночи плавно сменялся ярким светом дня. Светящийся циферблат висящих над дверью в туалетную комнату часов веселыми колокольчиками призвал Лэкси проснуться, начать рабочий день. Чуть по-хмельному кружилась голова, но она ничуть не устала в эту первую в ее жизни бессонную ночь. Лэкси с благодарностью посмотрела на Камень. В ярком освещении дня побледнело, сошло на нет его сияние. А, может быть, она еще не научилась хорошо все видеть? - густой фиолетовой каплей Камень застыл в ее ладонях. - Ну что теперь, что ты намерена делать теперь?- вместе с ярким светом, проснулась "правильная" Лэкси, - не теряй времени, еще не поздно, напиши объяснение, отошли его в управление района. Тебе поверят, тебя простят. Ты на хорошем счету, всю жизнь ты вела себя точно по правилам.
   Лэкси потянулась, с удовольствием расправляя необычайно легкое, пластичное тело. Почему-то хотелось петь. - Нет, - мягко, чуть лукаво улыбнулась она своей озабоченной половине, - я никуда не сообщу. Никому, ничего я не обязана. Только вот куда бы мне спрятать тебя? - Она зажала в кулаке Камень. - Вдруг кому-то из девушек-соседок вздума-ется с утра пораньше заглянуть к ней, о чем-то спросить, хотя, обычно никто никогда этого не делает. - Видишь, - злорадно -сочувственно шепнул голосок обиженной Лэкси, - вот ты уже и всего боишься... - Да не боюсь я, - отмохнулась Лэкси, не было времени разобратья с самой собой, в своих собственных чувствах. - Где же, все-таки? - Лэкси оглядела неболь-шую, обставленную самым необходимым комнату, заглянула в туалетную: робот-уборщик мгновенно наткнется на неизвестный предмет. Отдать его? - Камень мягко пульсировал в ладони. - Если нет подходящего места в доме, тем лучше - она спрячет камень на себе. В полированной поверхности ведущей в туалетную комнату двери она отражалась во весь рост. Лэкси, придирчиво поворачиваясь то боком, то спиной, осматривала свою, затянутую в комбинезон фигуру. - Не может быть, чтобы я чего-то не придумала - Рука с зажатым в кулаке Камнем прижалась к груди...
   - Видишь, какая ты умная - Лэкси не скрывала своего ликования, - быстрей, быстрей, уже пора быть в столовой. Она стащила с себя верхнюю часть комбинезона, нашла на полочке среди средств первой помощи лейкопластырь, отрезала два небольших кусочка - надо расходывать экономно, ведь она ничего не поцарапала, не поранила, и прикрепила Камень плетенной оболочкой наружу в ямке между своих небольших, но упругих, крепких грудей.
   Никто из оторвавшихся от завтрака, чтобы поздороваться с Лэкси, девушек не заметил ничего странного ни в лице всегда приветливой, мило улыбающейся девушки, ни в ее подтя-нутой стройной фигуре. Ну, припозднилась немного на завтрак, с кем не бывает. Но ведь не вышла из временной нормы - робот-распорядитель успел просканировать ее большой палец, не придется ради нее задерживать обслуживающие роботы, не сорвется четкий ритм столо-вой - на контрольном табло даже не зажегся предупреждающий сигнал. Сдерживая внутрен-нее волнение, с трудом скрывая беспричинную радость, Лэкси быстро позавтракала и с груп-пой девушек из своего сектора лабораторий отправилась на работу. Автоматически поддер-живая легкую болтовню ни о чем - каждый с раннего детства знал, что может стать причи-ной и темой сообщения даже самого лучшего друга - Лэкси думала о том, как пройдет вход-ные ворота района лабораторий. То, что ее выпустили вчера, еще ни о чем не говорило - контроль на выходе, да еще глубокой ночью, был обычно не таким тщательным, как на входе. Важно не впустить того, кому это неположено. Она выходила, плотно зажав Камень в руке. Может быть, поэтому сканеры ворот не прореагировали на чужеродный предмет? Лэкси очень волновалась, но теплое, нежное прикосновение Камня - его полированная поверхность плотно-плотно прилегала к ее обнаженной коже - успокаивало, замедляло буйный ток крови. Ни один из многочисленных сканеров входа не выделил Лэкси среди дисциплинированной шеренги идущих на работу людей.
   Лэкси честно пыталась вдумываться в возникающие на лектуме фразы, добросовестно анализировать показания приборов, но тщетно - щемящий восторг, сладкая тайна переполня-ли ее существо. Она и двигалась по лаборатории, совершала заученные, в миллионный раз, вероятно, повторенные движения в такт, повинуясь легкой, радостной, звучащей внутри нее мелодии. Пришел перерыв на обед - Лэкси улыбалась, разговаривала, ела. За маской обыч-ной своей доброжелательности с трудом сдерживала она сожаление, сострадание. Она смотрела на нездорово-белые, мучнистые лица своих коллег, слушала тысячи раз произнесенные слова - Бедные! Никому из них никогда не довелось испытать то, что испытывает она - Лэкси! Рука непроизвольно тянулась к груди, где в такт сердцу распус-кался бутон голубовато-фиолетового чуда. Неимоверным усилием воли заставляла себя Лэкси вновь взять в руки ложку или нож; спрятать под завесой век нестерпимо блестящие глаза. Почти автоматически, не отдавая себе отчета в том, что и как она делает, доработала Лэкси до конца в этот странный, ни на что не похожий день. Не стала она, как обычно, задер-живаться, дожидаясь Кайма, снедаемая мучительнымм сомнениями - придет-не придет. Нет, нет, как только позволил распорядок, она ушла из лаборатории, покинула лабораторный район. И тотчас же пожалела об этом: возвращаться в общежитие, в свой жилой район было еще рано. Эти несколько часов между окончанием работы и отходом ко сну предоставлялись каждому работнику для его личных целей. Можно было встретиться с друзьями; отправиться в район отдыха и веселья с его многочисленными увеселительными и питейными заведени-ями; можно было пойти в спортзал - многие работники проводили там все свободное время, заботясь о гармоничности фигуры, правильном развитии всех частей тела; можно пойти в музей; посидеть в библиотеке. Лэкси задумалась - небольшие, забитые громко смеющимися истасканным шуткам актеров залы она никогда не любила: ни отдохнуть, ни спокойно поду-мать; спортзал? - что она в нем будет делать - ведь даже сменить одежду она не может. Лэкси крепко сцепила руки - они то и дело сами тянулись к пульсирующей точке между грудями. Оставались музей и библиотека - менее популярные и еще менее посещаемые места. Что такое может она рассматривать в музее, чего не видела несколько десятков раз, начиная с экскурсий детского сада? Библиотека - сколько времени, не обращая на себя внимания, можно првести там, читая на устаревшем оборудовании скучные отчеты о заседаниях Главного Совета Управления? Может ли она позволить себе запросить совер-шенно не соответствующие ни ее статусу, ни образованию, детские или развлекательные программы? - Нет, и еще раз нет!. Но совершенно невозможно и долго стоять тут, на границе районов. Вот уже девушки-работницы из ее сектора лабораторий обратили на нее внимание. - Привет, Лэкси! Кого это ты ожидаешь?,- Не совсем корректный, но вполне позволительный между давними сотрудниками вопрос. - Что, что ответить? - Я решила немного отдохнуть. Думаю куда пойти. - Наша лаборатория закончила проект. - Вот как! От души поздравляю.
  -- Мы и решили, как полагается, это отпраздновать. Не хочешь ли присоединиться к нам? И возвращаться будет спокойнее. - Как это мило с вашей стороны. Я с радостью посижу с вами, если не помешаю. - Ты славная девушка, Лэкси, хотя и слишком умная. Ну как ты нам поме-шаешь? Мы здесь все сто лет друг друга знаем. Пошли... - Хоть бы они выбрали что-то поскромнее и потише,- думала Лэкси. Отказаться идти на их маленький праздник, после того как она призналась, что не знает куда себя деть, было совершенно недопустимо. К ее радос-ти, они пришли в небольшой, но с хорошим вкусом оформленный ресторан - обычно сюда приходили такие же незамужние работницы района лабораторий. Сама Лэкси неоднократно бывала здесь со своими знакомыми как по работе, так и по общежитию. Оставалось только занять наиболее скромное место - подальше и менее освещенное - и правильно, праздник-то не ее, и постараться не потерять общей нити веселой беседы, не забывая время от времени хвалить отлично приготовленные блюда. Какими бы нестерпимо долгими ни казались Лэкси эти несколько часов чужого праздника, но прошли и они, и девушки, возбужденно делясь впечатлениями, отправились в жилой район. И правда, хорошо, что Лэкси была с ними. Район отдыха и веселья был общим для всех (считалось нецелеобразным открывать увесели-тельные заведения в каждом отдельном районе), и работники всех районов, всех отраслей могли, независимо от их специальностей, посещать одни и те же места. Холостые парни, для большей уверенности взбодрив себя различными веселящими напитками, были непрочь познакомиться с симпатичными, скромными девушками-лаборантками. Юношам в компании было проще преодолеть робость и смущение от неравенства профессий и образования;
   девушкам - легче оттделаться от непрошенных, нежеланных кавалеров. Наконец девушки с
   облегчением вздохнули и уже свободно, чуть насмешливо помахали оставшимся за преде-лами жилого района неудачливым ухажерам. С несколькими работницами, жившими в ее общежитии, Лэкси пршла домой.
   - Мне было очень приятно провести с вами время, - еще раз поблагодарила она.
   И вот Лэкси одна. Быстро отлепила пластырь. Наконец-то, наконец-то - она взяла его в руки - мягкий блеск, тихая глубина незатуманенного цвета. Интересно, из чего сделан оплетающий его мешочек? Неужели... тоже что-то неправильное? Это вещество - эти "полоски ткани" близки к ее телу, коже - иначе сенсоры проверки обязательно отреагиро-вали бы. Лэкси почувствовала неприятие, брезгливую тошноту. Возможно ли, что это когда-то принадлежало живому существу?! Было не по себе даже думать об этом, а она брала его в руки, носила на груди весь этот долгий день неизвестно из чего сделанный мешочек. Она возьмет небольшой соскоб и завтра в лаборатории тщательно проверит, выяснит, что это за материал. Лэкси с сомнением смотрела на плотное переплетение светло-бежевых, почти телесно-белых полос. Ну, узнаю я, что это ...и...дальше? Напишу сообщение, выброшу эту вещь - куда можно выбросить "неправильное вещество"?, как я буду хранить Камень? Превозмогая отвращение, Лэкси снова взяла "это" в руки. Мягкая, эластичная, но в то же время плотная поверхность хорошо ложилась, не раздражала, не отталкивалась кожей руки; и, как она невольно уже проверила, ее тело тоже никак не реагировало на "неправильную" материю. - Мне придется привыкнуть,- Лэкси обняла ладонями Камень. В рамке ее рук совсем не видна окружающая его оболочка, еще немного, и она вообще перестанет ее чувствовать. В помещениях погас свет, отключили внешнее освещение на улице. - Надо постараться уснуть. Мне надо беречь силы, - непонятно почему подумала Лэкси, выплывая из розового тумана камня. Обычно она засыпала мгновенно, едва касаясь выполненной с учетом анатомических особенностей ее головы подушки. Но сейчас она долго ворочалась, никак не находя удобного положения; то и дело то перекладывая Камень из руки в руку, то кладя его под подушку, то укладывая рядом с собой под легким декоративным покрывалом. Когда она была маленькая, Лэкси снились сны - Что-то веселое, радостное, цветное. Просыпаясь, она никогла не могла вспомнить, рассказать, что ей снилось. Сколько ни бились с девочкой детские психологи - сны ребенка очень важны в планировании его дальнейшего развития, им так и не удалось раскрыть внутренний мир Лэкси. Потом, повзрослев, она уже никогда не видела снов, а, может, просто не помнила того, что происходило с ней ночью? В этом же сне (Лэкси по утру раз за разом прокручивала его в своем сознании) она поднима-лась по винтовой каменной лестнице в высокой темной башне. Лестница была узкая, без перил. Она шла вверх, плотно прижимаясь одним плечом к шершавой кладке стены, стараясь не смотреть в чернильную пропасть с другой стороны. Сжимаемое страхом сердце тяжело, гулко билось, заполняя всю тишину башни. Чем выше по лестнице, тем больше менялся цвет оставшейся внизу глубины - клубящаяся на самом дне фиолетовая темнота светлела, меняла свои оттенки и у двери - Лэкси поднялась уже до тяжелой деревянной двери, окружило ее нежное, розовое свечение. За дверью был свет, радость, напоенный ветром воздух - надо было только оторвать руку от стены и...толкнуть эту дверь. Лэкси уже справилась с дрожа-щими от напряжения и страха ногами, уже ее руки потянулись к двери - все это она видела медленно-медленно: каждый свой вздох, каждое движение; как внезапная мысль - Кайм! Где он? Что с ним?, остановила ее ...Лэкси потеряла равновесие...и.. проснулась.
   Вскочила, - светящиеся цифры часов показывали чуть больше полуночи - вновь опустилась на кровать. В темноте Камень слабо светился таинственным внутренним светом. Лэкси в недоумении всматривалась в эту капельку далекого огня. Может ли такое быть? - Она не думала о Кайме, она не видела его с того времени, как этот странный, неправильный камень попал к ней. Сколько прошло времени? - Ей трудно припомнить.- Лэкси провела рукой по лбу, - Такое чувство, что Камень всегда был со мной. Да, прошла только ночь, день и еще одна ночь... О, как я хочу, мне необходимо увидеть Кайма, поговорить с ним. Она начала лихорадочно думать, как вызвать Кайма, как сообщить ему, что она должна погово-рить с ним о том, где и как они могли бы уединиться, не вызывая подозрений. Лэкси уже отчаялась, отвергая одно за другим свои предположения (послать призыв на лектум Кайма, вызвать его по лабораторной связи, предложить вместе пообедать в их столовой, пригласить на ужин - все, все было плохо: она никогда не писала ему, Кайм, пользуясь своим положени-ем проверяющего проектов, мог свободно перемещаться по всему району лабораторий, и это именно он как-то высмотрел ее - Лэкси, он приходит к ней, а она, как может она вызвать к себе такое должностное лицо, да и пригласить на ужин - между ними нет никакой офици-ально зафиксированной связи, - ничего, ничего не подходит) как внезапная мысль, оконча-тельно обескуражив ее, прервала поток беспорядочно-упорядоченных раздумий: "Что я расскажу ему? Покажу ему Камень? Я хочу, чтобы Кайм помог разобраться мне, но в чем? И как он сможет это сделать?" - И еще - одна, вроде бы неожиданная, но подспудно Лэкси знала об этом с самого начала, мысль: "Это очень опасно! Непонятно почему, но Камень, нет, не сам Камень, а именно обладание им несло ощущение беды, чего-то неизвестно-неправильного. Хочет ли она, имеет ли право подвергать самого дорогого, любимого человека этой неведомой, а от того еще более страшной, опасности?"
   Пора было собираться на работу, а Лэкси так и не пришла ни к какому решению. Слишком мало данных, - думала она, аккуратно закрепляя камень, - я постараюсь тщательно анализировать свои ощущения, попытаюсь понять механизм действия Камня. В конце кон-цов можно измерить параметры его излучения, оределить преломляющую силу, характер свечения. Я смогу, не вызывая подозрений, потихоньку, между своими опытами, выяснить кое-какие параметры.
   За завтраком, (сегодня Лэкси вошла в столовую с основной массой жиличек); обмениваясь с девушками утренними приветствиями, перебрасываясь ничего не значащими фразами, она не переставала обдумывать ситуацию. - Когда у меня будет хоть что-нибудь, кроме сумашедше-прекрасных субъективных ощущений, тогда - да, только тогда я расскажу Кайму, тогда мне будет, о чем ему рассказать. Успокоенная своим решением, Лэкси пошла на работу. Она уже не опасалась входных проверок и уверенно, выстраивая в уме план экспе-римента с Камнем, вошла в лабораторию. Все было как обычно... Только - на скрипторе тускло горел красный огонек "безоговорочного запрета". Лэкси недоуменно провела по скриптору рукой - Как, она не сможет ничего написать? Ни распоряжение компьютору, ни отчет?- Она внутренне сжалась: "Как это до сих пор она ничего не сообщила? Но в чем же дело? Кто закрыл ей доступ? и за что?" - Лэкси обернулась. Как теперь, всем существом она чувствует Камень, так всегда она чувствовала, чувствует его присутствие - Кайм вошел в лабораторию. Лэкси кинулась к нему, прижалась, заглянула в лицо. Увлекая ее, Кайм подо-шел к столу, быстрым росчерком пальца убрал зловещий цвет запрета. - Да, - Кайм ответил на недоуменный взгляд Лэкси, - У меня есть допуск. Это я сегодня с утра включил его. Мне не хотелось, чтобы ты начала что-то делать, пока мы не поговорим. И, не давая возможности ни спросить, ни вставить хоть словечко, Кайм рассказал, что вчера вечером ему предложили обработать и проанализировать данные одного небольшого проекта. Результат - обескуражи-вающе неожиданный. Данные, ставящие под сомнение существующие постулаты, заставляю-щие задуматься и делать далеко идущие выводы. Когда прошел шок первого удивления, он понял, что знает, в какой лаборатории и кто вел этот проект. И вот он здесь, с Лэкси. Он, конечно, убрал все, что мог, из памяти своего компютера; утром стер и последние результаты здесь в ее лаборатории. Но, - Кайм умоляюще посмотрел на девушку, - пусть она побыстрее расскажет ему обо всем, - Мы успеем что-то предпринять. Лэкси, прижав руки к груди, не сводила широко раскрытых глаз с лица, губ Кайма. - Мы не сможем ничего придумать. Бедняга, он и не подозревает...Знай он хотя бы о десятой доле того, что я должна была и не сделала - Лэкси улыбнулась своим невеселым мыслям.- Я не должна подвергать его опас-ности. Если поторопиться, может быть, мне еще удастся уйти. - Лэкси улыбнулась Кайму, нежно провела рукой по его лицу. - Не волнуйся. Ничего такого я не натворила. Мне стыдно, - засмущалась она, - я на минутку отлучусь в туалетную комнату. Вернусь, и поговорим.
   - Хорошо...- Кайм недоуменно развел руками. Все-таки, как она могла получить такой
   результат?
   Лэкси быстро шла, почти бежала вдоль длинного коридора, вдоль ряда белых, безликих дверей; она сворачивала в многочисленные ответвления: то вправо, то влево - но всюду были все те же, похожие, как близницы, двери. - У меня больше нет ни сил, ни времени, я не знаю, что делать. Будь, что будет - Лэкси остановилась, толкнула, она не поддавалась - потянула на себя неожиданно вставшую в тупике коридора дверь.
  
  
   Со все возрастающим недоумением и тревогой оглядывалась по сторонам Лэкси. Это не лаборатория, жилое помещение. Но такое странное... Через настежь распахнутое окно в ком-
   нату залетает игривый теплый ветерок. Он поднимеат, пузырит легкую прозрачную ткань, свисающую с палки на стене и прикрывающую окно. Круглая конструкция посредине комнаты покрыта красивой узорной тканью. На ней лежат, Лэкси знает что это - книги, им показывали
   эти старинные принадлежности для чтения в музее. У стены - кровать. Это неуклюжее приспо-собление на четырех ножках, конечно, служит для сна - вот и подушка странной формы. Все покрыто кусками цветной материи, а на стене, рядом с кроватью, еще и плотная, шершавая, (Лэкси не удержалась и провела по ней пальцем), с цветными узорами ткань. И все стены этой необычной комнаты покрыты чем-то изобилующим частым изображением мелких цветочков. У Лэкси чуть закружилась голова - слишком много разных красок! А что это? Высокий, мощный прямоугольник с зеркальной дверью - Через эту дверь я попала сюда? Лэкси решительно потянула за маленькую, странной формы, висячую ручку. - Эта дверь никуда не вела! Нет, за ней было ограниченное пространство, сплошь занятое висящими на специальных прспособлениях вещами. Лэкси побыстрее закрыла дверь - кому понравится, когда рассматривают его личные вещи. Еще раз оглядела комнату в поисках двери, впустившей ее сюда. Единственная, наполо-
   вину прикрытая непрозрачным пупырчатым стеклом дверь, вряд ли была ею. И сейчас она широко распахнулась... В комнату быстро вошла, почти вбежала, пританцовывая, что-то напе-
   вая и одновременно жуя, молодая девушка. Она остановилась, как будто наткнувшись на неви-димую стену, с широко раскрытым ртом, рука с большим куском хлеба, покрытым сверху
   чем-то блестяще-пахучим, застыла в воздухе, восторженным испугом округлились веселые
   глаза. Лэкси тоже с изумлением рассматривала незнакомку - высокая, крепкая, кожа золотис-
   то-песочного оттенка, копна смешных кудряшек окружает скуластое лицо; кудряшки падают
   на лоб, один из ярко-светлых глаз девушки спрятался за такой волнистой прядью. Какая стран-ная на ней одежда - легкая цветная ткань собрана на поясе, остаются открытыми и руки и ноги. Первой опомнилась хозяйка комнаты: сдула с глаз непослушные волосы, поправила их свобод-ной рукой. "Ты кто?" - без опаски с нескрываемым любопытством обратилась к Лэкси, - что ты здесь делаешь? И, не дожидаясь ее ответа, заторопилась дальше, - И как ты ко мне попала? Ты прошла и я не слышала, вот странно! У тебя ко мне какое-то дело? И как странно ты одета!
   Никто не сказал мне, что будет маскарад. Она скорчила недовольную рожицу и с аппетитом откусила большой кусок хлеба. Лэкси невольно проводила глазами это ее движение. - Ты что - голодная? И на воровку совсем не похожа.- Лэкси слушала чистый, звонкий голос девушки и с радостным удивлением отмечала, что понимает ее, понимает, о чем та спрашивает. - Я, я заблу-дилась, - наконец выдавила она из себя.- Я не хочу есть. И я не воровка,- губы с трудом произ-несли неизвестное слово - она понимала его значение. - Ну что ты, успокойся. Я не хотела тебя обидеть.- Девушка подошла к Лэкси, мягко взяла ее за руку. - И ты так смешно одета. От слов
   ли девушки, от ее ли жеста, что-то защекотало в горле и в носу у Лэкси и неожиданные слезы одна за другой покатились из ее глаз. - Не плачь, пожалуйста, - девушка обняла Лэкси, подвела
   к кровати. - Сядь, успокойся. Я посижу с тобой рядом.- По дороге она положила недоеденный хлеб на стол, подвинула к себе стул.
  -- Ну же, не бойся, расскажи что с тобой случилось. Мы вместе решим, что делать.
   Последние слова девушки так напомнили Лэкси Кайма, что она, почти успокоившаяся, еще
   безутешнее зарыдала. - Вот, выпей, - девушка вернулась в комнату со стаканом воды, подала Лэкси большой, тонко пахнущий платок. Успокойся, - приказала себе Лэкси, - как не стыдно! Когда ты плакала в последний раз? Человек тратит на тебя время. Возьми себя в руки.- Она выпила воду, оттерла слезы. - Благодарю тебя. Меня зовут Лэкси- - Ой, какое имя, никогда такого не слышала, а я - Иви, очень приятно, - девушка не могла ни минуты ни посидеть спокойно, ни помолчать. - Что же с тобой случилось, милая Лэкси? - Я не могу точно понять -
   не обижайся - как я попала к тебе. Но я ушла от Кайма и, как будто заблудилась... - А, ты посорилась с Каймом - это твой друг, верно? - не дожидаясь продолжения, подхватила Иви, -
   и ты так расстроилась, что потеряла память. Ох, здорово! Знаешь, так бывает. Я читала в книжках, и сколько кинофильмов об этом есть! Не отчаивайся, это пройдет. Я уверена. То есть,
   я уверена, что память вернется. Потом у всех героев вдруг наступает это... неважно, забыла, как по-научному, главное - они все про всех вспоминают и всегда - счастливый конец. Так и у тебя будет с твоим Каймом. Правильно - его Каймом зовут? Ох и смешные же у вас имена. Вы точно на маскарад собрались - вот и одета ты подходяще. Неужели не помнишь - куда вы собирались,
   - не переставала тараторить Иви. Лэкси не удавалось вставить ни слова. Может быть это и к лучшему. Как я объясню этой доброй душе, кто я такая и что на самом деле случилось?! - Зна-ешь, фигурка у тебя хорошая, но все равно - надо что-то одеть поприличнее. - Иви распахнула зеркальную дверь, за которой Лэкси искала выход, и одну за другими начала вынимать вещи.
   - В моем шкафу тряпок хватит для дюжины девчонок. Неужели не найдем ничего подходящего
   и для тебя, Лэк? Смотри, какое милое платьице. Давай, примерь, не стесняйся. - Иви заметила, что Лэкси с сомнением смотрит на ярко-красное платье. - Давай, я тебе помогу, - и она начала дергать Лэкси за рукав комбинезона. Я должна пойти ей навстречу. Она это делает из лучших побуждений. - Лэкси уговорила себя смириться с неизбежным и начала снимать комбинезон.
   - Ой, да ты и без белья! Ну это надо же! А это что?- указала Иви на приклеенный между
   грудями Лэкси Камень, когда та сбросила комбинезон. - Ну-ка, одень пока халат, - она бросила Лэкси большое, легкое платье, распоротое спереди от верха до низа, - пока я подберу тебе что-нибудь. А, это твой талисман, - не удивилась Иви, когда Лэкси показала ей камень. - Ох, и безрукая ты, Лэк, как я погляжу. Что, не могла сделать новую петельку, да повесить его, как полагается, на шнурочек или цепочку? Нет, легче на себя приклеить. И никто такую красоту не увидит. Смотри, и кожа хорошая, и работа классная. Быстро, как и все, что она делала, Иви закрепила свободный хвостик петельки, Лэкси не заметила, когда и откуда та достала коробку для рукоделия; немного порывшись в ящичках еще одного, стоящего в углу под полками с книгами, стола, нашла узкую длинную полоску кожи - никогда не знаешь, что и когда приго-
   дится - продела ее в петельку и, примерив у Лэкси на шее - Так хорошо? Когда Камень лег в точно предназначенное ему место, завязала крепкий узел. - Классно, Лэк!- похвалила Иви свою работу. - Ой, слушай, - она мельком взглянула на часы, - они стояли на столике и стучали, указывая время двумя палочками разной длины (Лэкси еще удивлялась, как Иви не слышит этот назойливый, неприкращающийся стук. Неужели привыкла?), - я должна бежать, - Иви с сожале-нием отодвинула в сторону рабочую коробку. - В общем-то я уже опоздала, но пропускать все равно не хочется. Значит, так. Ты сиди здесь спокойненько. Поройся в тряпках. Если кто вдруг будет спрашивать, скажешь, что моя подружка, а я на работе. Захочешь кушать, так в кухне все есть. Бери, не стесняйся. И не уходи никуда, а то опять заблудишься. Все это Иви говорила,
   меняя платье, засовывая в сумку разные вещи, дожевывая свой кусок хлеба, крася губы яркой, вывернутой из тюбика краской, брызгая на себя пахучей жидкостью из маленькой бутылочки.
   - А вернусь, мы с тобой что-ни- будь решим. Пока, Лэк - Иви чмокнула воздух около щеки Лэкси; простучали ее каблучки и где-то с шумом захлопнулась дверь.
   Лэкси поспешно сбросила халат; трусики и лифчик Иви были ей явно велики, и она без сожаления сняла и их, одела свой привычный комбинезон. Подвешенный на тонком, упругом шнуре Камень удобно лежал на груди. - Какая добрая, отзывчивая девушка эта Иви. Было бы хорошо подружиться с ней. Но у меня нет времени. Я должна найти дверь и побыстрее
   вернуться к себе, к Кайму. Лэкси вновь (теперь уже пестрые, яркие краски, стук часов,
   непривычные запахи не отвлекли и не пугали ее) осмтрела комнату. Особенно внимательно - ощупала руками, попыталась заглянуть за шкаф, сдвинула несколько картинок - изображений людей, подняла прикраватный коврик, проверила стены. Но, нигде, ничего! - Как же это может быть! Я же сама, сама вошла в эту комнату! - Лэкси пыталась в точности припомнить события - как она бежала по светлым коридорам лабораторного сектора, ощушая дышащую ей в спину опасность, как в безнадежности отчаяния открыла дверь... Снова и снова бежала она тем же коридором... Раскалывалась голова, пересохло во рту; решение, казалось, такое простое и близкое, ускользало от Лэкси. Надо отвлечься. Очень хочется пить. И поесть было бы неплохо. Когда она ела в последний раз? Завтракала, а сейчас далеко за полдень. Я не должна бояться.
   Иви сказала, что никого нет - она не стала бы обманывать меня. Лэкси вышла из комнаты.
   Одна дверь - напротив - была плотно закрыта; дальше по коридору, достаточно темному и узкому, светлели проемы приоткрытых дверей. Лэкси заглянула в одну из них - судя по всему, это кухня. Очень примитивная, такие были в незапамятные времена, но разобраться, что к чему несложно. - Не знаю, смогу ли я есть здешнюю пищу, - Лэкси не вдруг осознала, что все в доме Иви неправильное - значит и еда. Что же делать?- Подумав о еде, Лэкси почувствовала насто-ящий голод. - Но здешнюю воду я уже пила, прошло довольно много времени и ничего со
   мной не случилось, - успокаивала саму себя Лэкси. - Я могу попить, - она налила из прозрач-
   ного сосуда полный стакан воды, и хлеб - Иви с таким аппетитом ела хлеб, помазанный
   чем-то, наверное, очень вкусным. Слюна непроизвольно наполнила рот. - Какая разница, если
   я не могу вернуться к Кайму,- Лэкси взяла толстый ломоть хлеба, щедро помазала сладкой (она по запаху поняла это), ароматной массой из широкой стекляной банки. - Что за блаженство! Ничего вкуснее она в жизни не едала! - В кухне было еще много всякой еды. Кое-что выглядело очень аппетитно. Но Лэкси решила не рисковать - на первый раз достаточно и того, что она сейчас съела. Она заглянула в еще две приоткрытые двери - туалетная комната и маленькая темная кладовка - ничего, что могло бы ее заинтересовать. Стало заметно темнее. Глубокий сумрак окутал коридор. Лэкси поспешила вернуться к светлому прямоугольнику открытой в комнату двери - хорошо, что она не закрыла ее.
   За распахнутым окном начинался вечер - отсветы наружного освещения светлыми бли-
   ками скользили по стенам, плясали на потолке. Почему же не включают внутреннее освеще-
   ние? Не может быть, что такая веселая девушка, как Иви проводит вечера в темноте, - недоуме-вала Лэкси.
   - Лэк, где ты?- Из ярко освещенного коридора в темноту комнаты ворвался взволнован-ный голос Иви. Что-то щелкнуло. Изящное сооружение под потолком залило комнату не очень ярким, приятным, теплым светом. - Что ж ты сидишь в темноте? И, наверное, плачешь по
   своему Кайму, бедняжка. Смотри, что я тебе купила - так и знала, что ты не захочешь носить чужее белье, я сама этого не переношу, только тебе дала, - Иви прятала сброшенное Лэкси
   белье, доставала из сумки красивые, блестящие пакеты, - Открывай, меряй, ну же, тебе должно подойти, - торопила она Лэкси. Та же никак не могла заставить себя разорвать это великоле-
   пие. - Ты что, думаешь, это какой-то второй сорт, - наконец забеспокоилась Иви. - Нет, что ты, что ты, - Лэкси поняла, что своей нерешительностью как-то обижает Иви, - просто пакеты
   такие красивые! - Ну и чудачка же ты, Лэк!- Иви решительно разорвала пакеты- Что ты ска-
   жешь сейчас?! Это было великолепно! Вещи точно ее размера, приятно обнимали тело Лэкси. Никогда в жизни она не испытывала такого наслаждения от одежды. - Как ты знала, что мне принести?(купить? - значение этого слова ускользало от Лзкси) - Она была так поражена, что забыла даже поблагодарить Иви. - На тебя покупать? Это же одно удовольствие! Такая
   фигурка! Верно, твой дружок не разрешает тебе ничего носить под одеждой. Соображает! Я как девчонкам в смене рассказала, как ты без всего на маскарад собралась, так все и решили, что парень у тебя не промах - не любит время зря терять, верно?! - Тут только Иви обратила внимание, как сначала зарделось от смущения, а потом погрустнело лицо Лэкси. - Ой, Лэк! Ну, ты же переживаешь! Не сердись. Я подумала, что если побольше о нем, Кайме твоем говорить,
   ты побыстрее вспомнишь..- Лэкси отрицательно покачала головой. - Мы-то с тобой мало чего
   в этом понимаем, - продолжала Иви, по-своему поняв движение Лэкси, - Но мы найдем тебе самого лучшего специалиста по этой, забываю как, штуке. Увидишь! Ты ела хоть что-то?
   - Иви неожиданно сменила тему, окинув недоверчивым взглядом понуро сидящую Лэкси.
   - И слышать ничего не хочу, идем. - Она почти силой повела за собой Лэкси. В коридоре по
   пути в кухню, и в самой кухне Иви нажимала на небольшие, вделанные в стены кнопки и тьма сменялась мягким спокойным светом из висящих под потолком приспособлений.
   - Не как у нас, - заметила про себя Лэкси. - Каждый сам решает, где и когда ему нужно освещение. В кухне Иви,не переставая сетовать на стеснительность и безрукость Лэк, быстро приготовила ужин (Лэкси уже не боялась неправильной еды), привела в порядок посуду - впервые в жизни Лэкси видела, как это делают. Вид безучетно льющейся воды, пенящиеся пузырьки моющего средства вызвали сначала недоумение, а потом - почти детский восторг. - Ну и странная же ты, Лэк. И чему радуешься... Как ребенок, правда, - не выдержала Иви поздно вечером, когда они пересмотрели и перемеряли почти все ее наряды, и под восхищен-ным взглядом Лэкси (та как завороженная следила за ее работой) Иви подогнала несколько особенно понравившихся Лэкси платьев по ее фигуре. - Завтра я куплю тебе еще туфельки, - Иви придирчиво рассматривала, обходя ее со всех сторон, облаченную в легкое летнее платье стройную фигуру, - сегодня не успела. И будешь совсем красотка! - Никто, никогда, даже Кайм не говорили ей, что она красива, - Лэкси растроганно обняла Иви - Ты так добра ко мне! - Только плакать не вздумай, - на мгновение прижала ее к себе и быстро оттолкнкла Иви, - Еще не о чем!
   Тысячи мыслей, впечатлений роились в бессонном мозгу Лэкси. Она лежала в незна-комо-удобной кровати Иви, та ушла спать в другую комнату - Я вижу, тебе понравилась моя комнатка - так что располагайся. Я утром рано уйду - не стану тебя будить. Ты уж тут поешь, не стесняйся. А как я вернусь, пойдем погуляем, может быть, чего и вспомнишь. Ну, спокой-ной тебе ночи, - Иви кончила перестилать постель.- Свет сама погасишь? Вот ночничок, - она зажгла небольшую лампочку над изголовьем кровати и вышла из комнаты.
   Мягкая, слишком мягкая кровать; мягкие легкие подушки - ни одна из них не поддер-живала голову так, как положено; приятно холодящие тело, но теплые, чуть скользкие прос-тыни и покрывало - Лэкси ворочалась с боку на бок -никак не могла устроиться удобно. И вроде бы тысячный раз поменяв местами подушки, и решив, что ей хватит одной, погасив верхний свет и ночничок, можно было бы и уснуть, но отблески и шумы ночного города за окном (она его в конце концов закрыла), непрерывный, монотонный стук часов, а главное, главное - мысли не давали успокоиться, гнали сон. И все-таки Лэкси уснула. Молодому усталому организму требовался отдых.
   Что-то теплое, ласковое щекотало ей нос, согревало лицо. Лэкси провела рукой, отгоняя мешающее ей спать, проникаюшее под веки блистание, повернулась, зарывшись лицом в пушистую мягкость подушки, и проснулась, ощущая легкость, радость каждой клеточкой тела. Проснулась... На долю секунды вспыхнувшая надежда, что все это было сном, погасла. Разбудивший ее луч света падал из широко раскрытого кем-то (- наверное, Иви? Я запомнила имя этой девушки), - окна. В его радостном сиянии плясали милиарды пылинок. Но в комнате было светло и без этого луча. Он просто выделялся потоком своей насыщенности и яркости и в без того сияющей светом комнате. Лэкси посмотрела на уст-ройство под потолком, на ночничок. Нет, они не функционировали - были безжизненно темны. - Я никогда не встречала у нас такого качества освещения. Интересно, как они это делают, - с невольным уважением подумала Лэкси, - Ведь во всем остальном, насколько я могу судить, мы превзошли их. - А судить она могла пока только о кухне. И сразу же, только представив себе допотопные приспособления для приготовления еды, она почувствовала такое чувство голода, что ни минуты не раздумывая соскочила с кровати и, ощущая босыми ногами холодную гладкость пола, уже нестрашным сумрачным коридором побежала на кухню. На кухонном столе, на цветных матерчатых салфетках Лэкси ждали емкости со всевозможной едой, столовый прибор. На самом видном месте, так, чтобы это сразу бросилось ей в глаза, стоял сложенный попалам плотный лист старинной бумаги. - Какое расточительство, - удивилась Лэкси, только с одной стороны лист был покрыт несколькими рядами неизвестных ей знаков. - Я уверенна, что Иви хотела мне что-то сообщить. Но таким способом? Я не могу понять, что там написанно. Но, скорее всего, ничего особо важного. Она, без сомнения, разбудила бы меня. - С аппетитом, ничего уже не боясь (просто не вся еда пришлась ей по вкусу), Лэкси поела. Потом, вспоминая, как это делала Иви, помыла свою посуду. Это оказалось совсем не так весело: ни напор воды, ни ставшие скользкими от мою-щего средства предметы в начале не повиновались ей, но в конце концов, ничего не разбив и только немного замочив накинутое второпях легкое платьице, Лэкси поставила на место чистые стакан и тарелки.
   Теперь можно было подумать о том, что с ней произошло, о том, что делать дальше. Она сознательно запретила себе думать обо всем этом до еды, - знала, что ей нужно восста-новить силы, что она не сможет, начав обдумывать ситуацию, прерваться на еду. Лэкси сменила мокрое платье на сухое, одела сапожки, устроилась на твердом стуле в комнате Иви - не так удобно, как в ее кресле, там, дома, но думать ничего не мешает: яркий, похожий на столб луч света исчез, комнату заливает чуть зеленоватый из-за буйной зелени деревьев, которую ему приходится преодолевать, поток света, она почти привыкла к мерному стуку часов. Лэкси знала, вернее - знал Кайм, недаром он был проверяющим проектов, и рассказы-вал ей, что существуют и другие миры, заселенные сходными с людьми гуманоидами, что когда по этическим соображениям невозможно проводить тот или иной эксперимент на людях, обладающие большим чем Кайм допуском исследователи отправляются в эти миры и работают там. Лэкси, содрогаясь, слушала эти ужасные рассказы, возмущалась, не веря услышанному, тотчас по расставанию с Каймом отсылала взволнованные сообщения. И вот она, она сама, никогда не верившая, считавшая все это плодом слишком распущенного воображения, игрой ума - на определенных должностях требовались люди именно с такими качествами - попала в один из этих миров!? Интересно, бывал ли кто-нибудь из наших здесь до меня? Наверное, нет. Иви узнала бы меня, мою одежду. А может быть, они переодеваются перед тем, как отправиться в чужие миры? Это ведь я попала сюда случайно. - Мелькнула страшная мысль: "Какие неэтичные эксперименты можно проводить над Иви??!!" От стыда и ужаса у Лэкси перехватило дыхание, липкий пот покрыл тело. - Погоди, успокойся, - остановила она сама себя. - Раньше ты безоговорочно не верила Кайму, его рассказам. А теперь, вдруг, когда узнала Иви - прелестную, отзывчивую девушку, ты всему сразу повери-ла! Да, непонятно как, против своей воли ты попала в один из других миров. Но означает ли это, что здесь проводятся эксперименты над людьми (слово гуманоид не подходило к Иви)? Я должна сама во всем разобраться. Но как? Неприменно, обязательно надо вернуться. Ради Кайма, ради себя, ради Иви и ее подружек, наконец!. Вернуться и выяснить, понять, насколь-ко правдивы, точны данные, которыми располагает Кайм; что правда, а что игра воображе-ния в его рассказах, и тогда (Лэкси припомнились слова "Мне не нравится то, что происхо-дит здесь"), тогда они вместе постараются что-то изменить. Но, прежде всего, надо выбрать-ся отсюда, надо вернуться домой. Лэкси не стала вновь осматривать и ощупывать комнату - вчера она проделала это очень тщательно! - Я, наверное, лучше Иви знаю все бугорки и цветочки на стенах ее комнаты. И что? - с иронией призналась она самой себе.
   - Надо искать решение по-другому. Не так... Ее кресло было гораздо удобнее твердого стула Иви. Лэкси встала, прошлась по комнате. Теперь ее интересовали не стены, не предметы - сама комната, ее настрой, царящая в ней атмосфера. - Это важно, - подумала она. Ведь дверь открылась, привела меня именно сюда, не в какое-то другое место. Почему? Как это происхо-дит? Существуют ли двери постоянно и я случайно открыла одну из них, или эта дверь воз-никла под влиянием, из совокупности моих переживаний и обстоятельств?! Как это узнать? Если бы кто-то или что-то хоть немного помог мне! Хоть чуть-чуть подтолкнул, хоть неболь-шой намек, искорка понимания. - Из зеркала шкафа на нее смотрела незнакомка. Лэкси со все возрастающим интересом рассматривала свое отражение. Ведь, в сущности она не изменилась - только новая одежда - пышное платье с глубоким вырезом, в котором лучится повернутый теперь к свету Камень, а узнать ой как трудно... Она уже почти совсем было отошла от зеркала, отвернулась и случайно заметила вспыхнувший блеск Камня...
   Что-то как будто щелкнуло в мозгу. Так Иви легким движением руки включала освещение, наполняла светом и жизнью комнату. И Лэкси с отчетливой ясностью не только снова увидела темное пятно Камня на полу своей стерильно-белой лаборатории, но и поняла, каким путем он попал к ней. Это было то, о чем она молила - пусть и бессловестный, Камень не первый раз путешествует между мирами, значит... Значит есть в нем что-то ... этакое. Что-то, что поможет, должно помочь и ей, Лэкси, открыть невидимые двери. Только как мне сделать это. - Впервые в жизни ей необходимо было не думать, сопоставляя факты и анали-зируя столбцы безликих цифр, нет, ей необходимо то, что строжайше запрещалось,жестоко подавлялось, искоренялось всеми мыслимыми способами - воображение, фантазия, умение видеть, представлять неожиданное, верить в существование невозможного. Лэкси закрыла глаза, постаралась вспомнить то особое чувство, чувство, из-за которого она не решалась ни расстаться с Камнем, ни рассказать о нем, чувство, которое возникало у нее всякий раз, когда она смотрела на Камень, думала о нем...
   Сколько прошло времени, пока розовое облако Камня не заполнило, не обволокло Лэкси, пока ее сердце не забилось в такт его багряно-фиолетовой пульсации, пока... Лэкси широко раскрыла все видящие глаза: прозрачная, чуть пульсирующая лиловыми огоньками дверь висела в нескольких сантиметрах над полом. "Дверь из комнаты Иви открывается наружу",- Лэкси толкнула легкую дверь, переступила высокий порожек.
  
  
   Вязкий, спертый, зловонный воздух, грязная, бесформенная темнота - после светлой, радостной комнаты Иви - невозможно дышать, невозможно смотреть. - Это не лабораторный сектор! - Кольцо страха перехватило горло Лэкси. -Куда я попала?! - Она почти теряла сознание... В сумраке - глаза почти привыкли к этой разъедающе-вонючей темноте - Лэкси различила, как зашевелился холмик каких-то тряпок у чуть тлеющего, исходящего зловонным дымом костерка. Жуткий голос (Лэкси с трудом поверила, что он принадлежит человеческому существу), еще и придавленный низким помещением (Лэкси едва не касалась головой грязного свода), - ликовал!!!
  -- Благодарю, благодарю вас, Великий Каффах!, Великий Имуль!- Поднявшееся с пола существо, безбоязненно впрыгнув в догорающее кострище, в экстазе размахивая руками поднимало, взбивало вверх темный, тяжелый дым. - Ваши предсказания сбылись! Ваши заклинания подействовали!!! - Существо, до того вроде бы не замечавшее Лэкси, вдруг выпрыгнуло из костра и схватило ее своими цепкими, костлявыми руками. Сначала с ужасом, а потом с брезгливостью и состраданием пыталась Лэкси рассмотреть эту старую женщину. Лэкси никогда не видела пожилых, старых людей - всюду и всегда у нее дома, там, в отдаленной уже двумя дверями, жизни - были дети, люди детородного возраста. Она не задумывалась, да и никто и никогда в ее окружениии не говорил, не интересовался тем, куда деваются пожилые люди. До трех лет она жила со своими родителями. Лэкси их почти не помнила, и, конечно, не знала их имен, не знала, есть ли у нее еще братья и сестры. Только ощущение тепла и радости - вот все, что сохранила ее память. Потом, как и остальные, пере-ходя из детского сада в дом детей, потом - подростков, она росла и училась, выбирала специ-альность, радовалась жизни, встретила Кайма. Если когда-нибудь, О!!! Если ей удастся вер-нуться к Кайму и он все-таки согласится создать с ней семью, они обратятся в Сектор Семьи. Только там хранились все данные о рожениях, родословные. Ни в коем случае нельзя допус-тить кровосмешения! - компьютор сектора, не разглашая, конечно, никаких данных о семьях, выдаст им разрешение на брак. Да, они ничего и не сообщают, потому что все пожилые люди - они здесь, за этими дверями- с неожиданной для себя болью подумала Лэкси. Она продол-жала всматриваться в старушечье лицо, почему-то была уверена, что это существо когда-то было женщиной, вслушивалась в голос, доносящийся из беззубого, смрадного рта. Странно, она понимала все, что говорила старуха. Нет, не так - она разбирала слова, но не понимала смысла произносимых ею фраз. Совершенно неожиданно и не ко времени пришло удивле-ние, что и язык Иви был ей ясен, но там и смысл речей не ускользал от нее; поэтому, веро-ятно, она и не обратила на это внимания.
   - Моя сила открыла врата Имуля! Священный Каффах снизошел ко мне! Теперь я! Я -Сарнага, хранительница Священных врат!!! - Она пятилась, таща за собой Лэкси, пока та решительно не остановилась, высвободившись из ослабевшего захвата цепких рук. Старуха потеряла равновесие и шлепнулась в огонь, подняв тучу повисшей в воздухе вонючей пыли. Несмотря ни на что, это выглядело очень смешно. И не сдержавшись, Лэкси рассмеялась. И тот час же жирная мерзкая пыль забила ей рот, горло, легкие.
   - Старуха, неожиданно для своего возраста, быстро, ловко поднялась и кинулась к Лэкси. Девушке совсем не хотелось вновь очутиться в мерзких объятьях, и, увернувшись, она отпрыгнула в сторону. Это низкое, темное помещение по форме напоминало перевернутую вверх дном чашу неправильной формы с неожиданными углублениями в шероховатых, неровных, из совершенно незнакомого материала, полу и стенах. Лэкси, как ни плохо она ориентировалась в полумраке, пока удавалось избежать соприкосновения со старухой - молодость, сила, ловкость были на ее стороне. Но помещение было слишком маленьким, тесным и Сарнага - так не переставая называла себя старуха, приказывая Лэкси остановиться и подчиниться воле Каффах и Имуля, в отличии от Лэкси хорошо знала все его особенности, и, как заметила девушка, теснила ее в сторону одного из углублений. - Не может быть, что- бы здесь не было никакого входа-выхода, как-то же она сюда попадает. И она все время теснит меня от костра. Может быть, вход за ним? - Лэкси уже почти привыкла, если это было вообще возможным, к темноте, к удушливой вони, и пыталась рассуждать спокойно: "Я должна отсюда выбраться". Резко остановившись и поменяв направление, она кинулась в сторону костра, бесстрашно наступив, - Будь, что будет!- в горячий пепел, перескочила его и устремилась в чуть сереющий на темном фоне проход! Коридор, это несомненно был коридор, полого поднимающийся вверх, не был похож ни на один ранее виденный Лэкси. Низкий, узкий, с неожиданными поворотами (Лэкси чувствовала, как сокращается расстоя-ние между ней и оправившейся от неожиданности Сарнагой. - Ничего, на ровном прост-ранстве я от нее убегу, - успокаивала себя девушка), он вдруг оборвался вспышкой яркого света. Лэкси с радостью выскочила...и...застыла, ослепленная, оглушенная открывшейся перед ней картиной - помещение, на сколько хватало глаз - было бескрайним. Ни одной, хотя бы прозрачной, стены, пол - усеянный блестящими, слепящими камнями разных размеров. Она подняла голову - что это за сильный, мощный светильник?! Теперь она знала, возможно и такое - потолка не было! Высоко-высоко в бездонной бездне горел раскаленный шар! Тошнота подступила к горлу, закружилась голова, в безумной пляске завертелась земля. Унося изображение яростного светила в закатившихся глазах, Лэкси потеряла сознание.
   Она чувствовала себя ужасно. Только единожды за всю жизнь Лэкси болела. Тогда врачи из сектора здоровья осмотрели ее, сделали необходимые анализы. Она твердо придер-живалась предписаний, принимала лекарства и недомогание, болезнь очень быстро прошли. Но нет, тогда она не чувствовала себя так - Лэкси попыталась сосредоточиться, разобраться, что же у нее все-таки болит. Болела голова - тупо, надсадно; жгло - резало глаза - вот-вот они вывалятся из глазниц, кто-то выдавливал их незримой рукой; болело все тело, особенно - руки. - О! Запястья связаны чем-то жестко-колючим. Ноги? - Ими тоже невозможно пошевелить - они связаны в лодыжках, даже через сапожки она чувствует давление веревки. Легкие с трудом фильтруют смрадный тяжелый воздух - каждый вздох нетерпимой болью отдается в ребрах. Она лежит лицом вниз на грязном полу. Девушка внезапно сообразила, что напоминает ей этот неправильный камень - известняк! (Они как-то использовали его в одном эксперименте), - она вспомнила все, что с ней произошло!
   Со стоном, извиваясь всем телом, Лэкси со втрого раза удалось перевернуться на
   спину. Привлеченное ее возней и поднятым шумом над ней склонилось жуткое существо - Ай-я-яй - стекала слюна из кривившегося в полуулыбке - полугримасе беззубого рта - Как можно убегать от Сарнаги. Каффах и Имуль отдали тебя мне - рука помусолила волосы, потрогала ткань платья. - Где бы ты ни была раньше, - голос прерывался жутким булькаю-щим кашлем, - сейчас ты принадлежишь мне! Садись!- Неожиданно резко, сильно старуха потянула за веревку,- она, оказывается, была обвязана по груди (ясно, почему так болели ребра!), дальше веревка связывала руки, охватывала талию и спускалась к ногам - и усадила Лэкси. От резкого движения голова девушки дернулась и на какое-то мгновение она вновь потеряла сознание. - Пей!- старуха поднесла ко рту Лэкси грязную (даже в этом сумраке было видно, какая она ужасно грязная!) чашку, - Пей!- Лэкси покрепче сжала губы, отрица-тельно замотала головой - Она ни за что не будет пить из этой чашки! Она вообще ничего здесь не возьмет в рот! Жидкость, расплескиваясь от ее движений, стекала по покрытым трещинами губам, подбородку, жгла шею, обнаженную грудь. Как бы она ни выглядела, чем бы ни пахла, - это была влага, и тело Лэкси (когда она пила в последний раз?!) отозвалось, затрепетало; огромный шершавый язык - он искал выхода, вот-вот разорвет, разнесет гортань, небо - толкался, бился в крепко сжатую стражу зубов. Старуха исхитрилась схватить Лэкси за волосы, с силой прижала ее голову к стене, коленом, всем телом навалилась на грудь - Тоько глупцы не пьют, если им предлагают жидкость в Умайме! - Лэкси зажмурила глаза, отчаянным усилием воли сжала губы - Не думай о жидкости, не думай о питье!- Как не думать, когда потоки блестящей, обдающей радужными брызгами - такое она видела только в музее - воды проносятся перед ее мысленным взором, сотрясают каждую клеточку тела всепоглощающей жаждой!!! Но нет - в одном месте, там, где к телу прилегает Камень, нет этого ощущения всепроникающего, обжигающего зноя жажды. Камень - ее амулет, так сказала Иви, - Я буду думать о его голубовато - фиолетово - розовой глубине. Может быть, где-то текут такие реки. Лэкси почувствовала, увидела внутри себя, как очень осторожно, медленно, нарастая и набирая силу, сияние Камня заполнило, напоило ее душу, мозг, ее тело. Казалось, что она продолжает так же безучастно и неподвижно сидеть, опираясь спиной о шершавую, неровную стену, никак не реагируя на угрозы и проклятия все более свирепе-ющей Сарнаги, на самом же деле, освеженная, напитанная животворной силой Камня, Лэкси могла спокойно рассуждать, вслушиваясь в угрозы и причитания старухи, пытаясь понять, где она очутилась и что ей надо делать. Сарнага боится, она, верно, знает, о чем говорит, что если я не буду пить, то скоро умру. А ей почему-то совсем этого не хочется, вернее, она даже боится этого - тогда ее Каффах и Имуль (интересно, кто или что это?) рассердятся и жестоко покарают ее. Она верит, что они - зачем-то - прислали меня. Значит, в обмен на то, что я соглашусь пить, я уверена, что ничего со мной не случится - Лэкси, перестав думать на несколько мгновений, сосредоточилась на своих ощущениях: бодрость, уверенность спокойными мягкими волнами исходящие от Камня, наполняли все существо - можно многое у нее выторговать. Лэкси открыла глаза - Послушайте,- после долгого молчания голос плохо повиновался ей, позвала старуху. Как ни тихо звучал ее голос, как ни громко ругала, проклиная ее и ее родителей старуха (Лэкси впервые слышала большинство произно-симых Сарнагой слов, но смогла как-то догадаться, о чем они), призыв девушки был услы-шан и мгновенно, как будто только и ждала этого, Сарнага подскочила к ней. - Ты одума-лась? Или мне поучить тебя?- Остро отточенный металл блеснул перед глазами Лэкси. - Я готова пить. Но буду это делать сама. Развяжите мне руки.- Старуха подозрительно посмотрела на девушку, сжала в ниточку провалившиеся во впадину рта губы. Некоторое время она раздумывала, что-то бурча себе под нос. - Ладно, я развяжу тебе руки. А ты выпьешь все, до последней капельки. Если нет - убежать ты не сможешь и я...- она на минуту задумалась. - и я, - она радостно хихикнула своему решению, - выколю тебе глаз! Ну, что?!- от нетерпения она чуть ли не подпрыгивала. - Я согласна. Вы развяжете мои руки и больше не будете связывать, а я выпью то, что вы мне дадите, - подтвердила Лэкси. Она не сразу смогла взять чашу - руки затекли, онемели. Прошло некоторое время, гораздо большее, чем требовалось на самом деле - энергия Камня помогала и в этом, пока девушка решила, что может показать, что с руками все в порядке, и стараясь не вдыхать мерзостный запах, выпила скользкую отвратительную жидкость. Сарнага не сводила с нее пристального изучающего взгляда. Ее глаза не пропускали ни одного движения, ни одной самой легкой гримаски Лэкси. - Она ждет определенной реакции, - думала девушка, с трудом удержав-шись, чтобы не вырвать стоящую у нее в пищеводе жидкость, - незря же она не побоялась развязать мне руки. Чего же она ждет? Что, по ее мнению, должно произойти со мной? - Лэкси не успела додумать, как изображение Сарнаги, подсвеченное тусклым огнем костра, начало извиваться, меняя форму и делясь на два, три...десять, непонятно сколько больших и маленьких, переплетающихся, ругающихся между собой голов, ртов, рук, ног, развевающих-ся рваных одежд. С пеной на губах, с посиневшими, скрюченными руками, Лэкси повалилась на бок. Старуха осторожно подошла к девушке, пальцем сняла пену с ее оскаленного рта, осторожно слизнула, и долго перебирала губами, определяя что-то на вкус. Наконец, удов-летворенно хмыкнув, чуть приподняла упавшую с тупым стуком одеревяневшую руку девушки. - Теперь она навсегда моя! О, Великий Каффах! О, Великий Имуль!- радостно подвизгивая, Сарнага все быстрее кружилась вокруг костра, подбрасывая в языки пламени какие-то порошки, шарики. Лэкси неподвижно, в странном оцепенении лежала на полу, и, к своему удивлению, все хорошо видела и понимала. - Мой организм среагировал правильно. Надеюсь, если понадобится, я смогу это повторить. Впавшая в транс Сарнага, бессильно свалилась у костра. Лэкси, сама не поняв, как она это сделала, подняла и выплеснула наружу оставленную в пищеводе жидкость. Пористый камень медленно, нехотя впитал зловонную жижу. Когда, наконец, Сарнага подошла, чтобы проверить, в каком состоянии ее пленница, она, к своему изумлению, нашла Лэкси сидящей у стены пещеры. Глаза девушки были подернуты радужной пленкой, говорила она медленно, с трудом, но - говорила! и довольно внятно! Старуха, чуть испугавшись поначалу (- Видимо, слишком быстро я пришла в себя, - решила Лэкси), не подала виду, что что-то не так, и начала хвалить девушку, себя, великих Каффаха и Имуля, приходя от своих же похвал во все больший и больший экстаз, и в само-восхвалении забывая обо всем на свете. Лэкси же необходимо было, во что бы то ни стало следовало узнать, что это за огромное помещение, в котором она очутилась, выбравшись из пещеры Сарнаги; есть ли у него выходы, и куда; ей надо было добиться, чтобы старуха развязала ей ноги. И тогда, о! Тогда, в один прекрасный день - она потеряла счет времени в этом пропитанном флюидами гнилостности подземелье - она убежит! Она сумеет выбраться отсюда, от этой сумашедшей старухи (что Сарнага нездорова, Лэкси понимала все яснее), она найдет нужную дверь, она вернется к Кайму! Поддерживая и успокаивая себя этими мысля-ми, питаемая силой Камня, раз за разом в обмен на как бы проглоченное питье, Лэкси доби-валась от старухи все новых и новых уступок. Обманутая удачно воспроизведенными внеш-ними реакциями и поведением девушки, успокоенная ее вялостью и покорностью, старуха в конце концов совсем сняла с нее путы, и Лэкси ползком, еле-еле (по-другому, понимала она, невозможно под действием питья Сарнаги), двигалась по пещере, обдираясь и ранясь о неровности пола, тренируя, поддерживая ослабленные гиподинамией мыщцы... Лэкси никог-да не изучала медицину, но ее общая подготовка позволяла ей понять, что чем дольше будет она оставаться без движения в этом затхлом подземелье, тем труднее будет ей впоследствии убежать отсюда. Но уйти, так и не поняв, не выяснив, что ожидает ее за пределами пещеры, она тоже не могла. Не могла позволить себе вновь потерять сознание, вновь оказаться в ру-ках Сарнаги. - Тогда-то уж она меня не пожалеет, - была уверена Лэкси. Но, как ни выспра-шивала, как ни пыталась девушка разговорить старуху - у нее ничего не получалось. Лэкси видела, что совершенно не тяготящаяся своим одиночеством, Сарнага (только раз в день, а бывали дни, что и вовсе не покидала старуха свое жилье, возвращаясь то с каким-то сучко-ватыми ветками для костра, то с емкостью с водой, то с дурно пахнувшей провизией), постепенно привыкала к ней, находила странное удовольствие в их невнятных разговорах. Постепенно, по крупицам Лэкси выяснила, кто такие Великие Каффах и Имуль - боги?! -
   которым поклонялась старуха, которые помогали и вели ее по жизни. Но кто они такие - эти
   боги? чем занимаются?, где живут?- На эти вопросы Сарнага не хотела или не могла ответить - покрывалась красными пятнами раздражения, все ее маленькое тело содрогалось в присту-пах ужасной ярости; ответом на все подобные вопросы были проклятия, обращенные к Лэкси, уверения, что девушку ждет жестокая кара. И довольно скоро Лэкси перестала касать-ся этой темы. Из спутанных, пересыпанных многочисленными непонятными для Лэкси словами и терминами, рассказов старухи нельзя было ничего понять ни о ее семье, ни о ее прошлом. - Ведь не всегда она жила здесь одна, - была уверена девушка. К самому же главному, самому интересовавшему ее вопросу - Как устроен мир за пределами пещеры? - Лэкси возвращалась постоянно, и никак, ну никак не могла понять, почему ее такие простые, ясные вопросы недоступны для Саранги, почему она обижается, недоверчиво смеется, счита-ет, что Лэкси издевается над ней. Лэкси же удивляло, почему рассказывая о том, где и как она поставила ловушку на небольшого серого грызуна или где под большим валуном нашла множество вкусных, жирных личинок, та ни разу не упоминает, какими коридорами, через какие сектора она добиралась до этих мест. Уходило такое дорогое время. Несмотря на помощь Камня, Лэкси чувствовала, как слабеет, как истончаются ее силы, а она все никак не могла решиться уйти в неизвестность.
   Наконец после одного такого разговора, рассержанная неизвестно как сохраненным упорством, а значит и силами девушки (Лэкси в запале взаимонепонимания забыла, что следует следить за собой), Сарнага собиралась напоить девушку очередной порцией питья и только отсутствие одного из важных компонентов спасло ее тогда. Лэкси решила, что как только старуха уйдет из пещеры, она тотчас последует за ней. Подозрительная, коварная Сарнага была очень опасна.
   Сжавшись в своей, чуть приподнятой над полом, маленькой нише, Лэкси почти задремала. Как ни противно, жутко было ей поначалу забираться сюда, но, окруженная с трех сторон камнем, она чувствовала себя в большей безопасности, чем на свободном простран-стве. - Как меняются привычки, - не раз думала Лэкси, сравнивая свою комнату и жизнь там, с тем, что ее окружало сейчас. Она без слов поговорила с Камнем; перенеслась мыслями к Кайму - как он? горюет ли? что думает о ней?; вспоминала милую улыбку Иви - завтра у нее будет трудный день - Завтра она должна уйти.
   Чуть слышное потрескивание, забыто-знакомый запах, дрожащие искорки - ни разу ничего подобного, сколько она ни была тут, не происходило в пещере Сарнаги - разорвали неглубокий сон Лэкси. Почувствовала, что что-то не так и старуха. Лэкси никогда не могла понять, спит та или нет, настолько чуток, настороженен был сон Сарнаги. Со все возрастаю-щим изумлением, из сумрака своей ниши, наблюдала Лэкси, как, поднявшись и выпрямив-шись во весь свой небольшой рост, Сарнага в гордой и независимой позе смотрела на все разгорающиеся, сливающиеся между собой бесплотные огни. Ясный резкий запах озона заполнил низкую пещеру. - Это дверь! - поняла Лэкси. - Я прошла сюда через такую же! Что заставило ее не рвануться, не побежать во внезапно возникший проход?!? Два человека (Лэкси могла бы поклясться, что они из отдела борьбы с нарушениями, хотя никогда не видела функционеров в действии) решительно переступили незримый порог. Судорога неконтролируемого, почти животного страха скрутила тело девушки, лишила ее возмож-ности дышать, двигаться. Непроизвольно из глубин памяти, преодолевая все ухищрения пытающегося защититься от этих воспоминаний сознания, всплыли и наполнили ужасом отвратительной желчи ее душу картинки: вот она с детишками из своей садиковой группы в саду зверей - затаив дыхание, сжав потные ладошки, они следят за тем, как наказывают непослушных зверушек. Невольно округляются наивные глаза, в немом крике раскрываются детские рты - как это? что это за вопли, стоны? почти осязаемая, прижимающая к земле тяжесть отчаяния и боли, мольба о помощи? во что превращаются даже могучие, гордые своей силой хищники?!! Тогда она, как и большинство ребятишек, потеряла сознание. Услужливая, пытающаяся защитить организм от саморазрушения память загнала, постаралась упрятать эти воспоминания в самые потайные и недоступные уголки подсозна-ния, но сейчас, обессиленная, Лэкси все внезапно вспомнила, все заново пережила... Мягкое, успокивающее, наполняющее упрямой силой тепло камня позволило ей выдержать этот ужас, выстоять, не потеряв разум, потихоньку прийти в себя. Теперь она слышала и понимала Сарнагу, могла повнимательнее разглядеть ее гостей.
  -- Слава, о, Каффах! О, Имуль! - не было предела восторга Сарнаги. Функционеры (не оставалось никакого сомнения, что эти люди из ее, Лэкси, жизни - и одежда и язык, правда голоса их были глухими, какими-то искаженными) отвечали старухе в том же восторожен-ном тоне: Слава тебе, хозяйка! - и мгновенно развернулись в разные стороны, заученно став спиной друг к другу. Теперь Лэкси могла разглядеть лица мужчин, и поняла, почему так глухо звучали их голоса. На функционерах были обычные распираторы-анализаторы атмос-феры. Из своего же убежища она смогла заметить, как Сарнага, не переставая прославлять Каффаха и Имуля, бросив быстрый, хитрый взгляд, и убедившись, что неожиданные гости на миг отвлеклись, ловко подтолкнула в чуть тлеющий костерок целую охапку черных веточек. "Все нормально" - зеленые лампочки замигали на запястьях функционеров, они сняли распираторы. - Ты не испугалась нас, - обратился один из функционеров к Сарнаге, - Почему? К тебе уже приходили чужие люди? - Великий Каффах и великий Имуль вняли моим молитвам. Я - хозяйка двери! - Гордо ответила шамкающая старуха. Функционеры перглянулись.- Мы проделали трудное путешествие в поисках девушки, - не стали они тянуть время.- Она такая же, как и мы. Она приходила к тебе? - Лэкси сжалась в темноте своей ниши - Они ищут меня!- Паника покрыла ее мерзким горячим потом, колоколом раскачала сердце - сейчас все обернутся на его стук! Но ничего не случилось. Сарнага даже и не посмотрела в ее сторону - Нет, незнакомцы, она не приходила ко мне! - Подумай хорошо. Ты не можешь обманывать посланцев великих богов! (- Как странно, функционеры знают что-то о богах. Значит..., то, о чем говорил Кайм... - несмотря ни на что, Лэкси сохранила способность разумно мыслить!). Функционеры направили на старуху давно уже запрещенное оружие. Лэкси с трудом верила, что присутствует при этой жуткой сцене. Сарнага упала на колени - Клянусь Великим Каффахом, Великим Имулем... - Клянись своей жизнью, - пере-бил ее один из функционеров. - Клянусь, - завизжала старуха, - никогда не приходила ко мне такая как вы девушка. И правда, вдруг с облегчением улыбнулась про себя Лэкси - Я ведь в одежде Иви и совсем не похожа на них; и дверь открылась, наверное, по-другому, когда я вошла. Сарнага не такая уж глупая. Функционеры переглянулись. Надо было решать, что делать дальше - верить старухе, продолжать поиски... Они неспроста пришли сюда. Как-то, не представляю как, они знают, что я здесь.Они не успокоятся, пока не найдут меня. Ни за что, ни за что!! Я не могу, не хочу!! Дымящаяся, горячая, со специфическим - ни с чем не спутаешь! - запахом кровь погибающих животных на мгновение залила сознане - Не-е-ет!! О, великие боги!! О, Каффах, О, Имуль, -помогите мне!! На что она рассчитывала? О чем думала? Почему обратилась к этим непонятным ей, странным - существующим ли - Вели-ким? Не раз вспоминая потом эти удивительные, нереальные даже среди всей фантастичнос-ти своего положения, мгновения, Лэкси не могла понять, объяснить, что заставило ее тогда произнести эти слова, вложить в них всю веру, страсть, непреодолимое желание жить?!! Тогда же она, с восхитившим ее удивлением, почувствовала, как поток неизвестной ей, но совсем не страшной энергии легко коснулся трепещущего тела. - Странное ощущение! Она стала невидимой! Сквозь свою прозрачную плоть видела Лэкси все шероховатые подробнос-ти каменной своей ниши. Сердце радостно замерло - она сможет избежать смертельной опасности! О, Великие! О, Каффах, о, Имуль! Благодарю Вас!! Но что же делать? Надолго ли она стала невидимой? Каким-то непонятным образом Лэкси знала, что отпущено ей совсем мало времени... Функционеры между тем пришли к определенному решению. - Мы осмотрим твое логово, и если не найдем то, ту, которая принадлежит нам по праву, а ты, неразумная, прячешь, не хочешь возвратить нам, что ж, ты очень об этом пожалеешь! Сарнага еще больше скрючилась, всем своим видом выражая покорность и смирение. -Я - хозяйка Двери, я - хозяйка в моем жилище,- бубнила она, покорно следуя за функционе-рами, - гости так не ведут себя, великие Каффах и Имуль очень рассердятся. -Эй, замолчи! Если не хочешь, чтобы потом мы разобрались и с твоими великими!- Функционеры как раз проходили мимо невидимой в своей нише Лэкси. - Этого уж Сарнага снести совсем не могла - она злобно плюнула вслед медленно шествующим фигурам и подняла вверх пылающие негодованием глаза. И остановилась, споткнувшись, встретившись взглядом с глазами невидимой Лэкси!! С глухим, задушенным воплем-шипением она круто развернулась и с непонятной в ее старческом теле прытью и ловкостью бросилась в дальний конец пещеры. Функционеры остановились и обернулись на звук скрежещущих друг о друга камней только когда Сарнага практически полностью скрылась в стене. -Сейчас мое время - Пока они пытаются разобраться, куда и как сбежала хозяйка пещеры, (Лэкси видела, как функционеры мощными лучами - они не зажигали их раньше - осветили стену, начали прилаживать какой-то прибор),- я должна попытаться. Нет, не попытаться - я должна выбраться отсюда!! - Лэкси осторожно, вжимаясь в камень пола при малейшем, как ей казалось, направленном в ее сторону движении, доползла до выхода и продолжала так же медленно ползти, пока не достигла первого поворота. Только тогда она разрешила себе подняться на ноги, и, постояв, держась за стену некоторое время - кружилась голова - она давно не стояла, не ходила, сначало медленно, а потом все быстрее и быстрее направилась к выходу, к концу коридора. Чем дальше уходила девушка от пещеры, тем слабее, прозрачнее ощущалась окутыващая энергия Великих Каффаха и Имуля, тем плотнее, вещественнее становилось ее тело. Лэкси приостановилась, чувствуя горячий ток крови, радуясь каждой клеточке своего вновь видимого тела. О, Великие из великих Каффах и Имуль! Благодарю! Я никогда не забуду Вас!!- Как-то вдруг ей показалось, что она слышит насмешливый смех - кудахтанье Сарнаги. - Я уверена, что она спаслась, сумела обмануть функционеров. И, несмотря на то, как она со мной обращалась, искренне этому рада.Но надо же ..Тут Лэкси окончательно запуталась в своих мыслях, и только беззлобно махнула рукой. Сейчас у нее были другие заботы. Девушка хорошо помнила, что может ожидать ее в конце коридора, и постаралась, как могла, подготовиться. В одно из отсутствий Сарнаги Лэкси, превозмогая брезгливое отвращение, нашла в куче непонятных вещей - склеенных между собой обрывков, костей, палочек - небольшой обломок остро заточенного металла, и тогда же, планируя побег, спрятала его в своей одежде. И теперь, перед последним поворотом - она не помнила, сколько их было, и каждый раз осторожно выглядывала, проверяя, не сверкнет ли отверстие выхода - Лэкси с помощью этого ножа оторвала большой кусок ткани от широкой юбки своего платья - спасибо тебе, Иви, - и завязала вокруг головы и лица. Легкая, цветная, прозрачная ткань защитит ее глаза на первых порах от яркого безжалостного света. Осторожно, но решительно Лэкси вышла на поверхность. Все было так же, как и в прошлый раз. Но сейчас она была готова и постаралась, насколько могла, спокойно осмотреться и понять, куда же она все-таки попала. Свет не был таким устрашающе-резким, как тогда. Лэкси на секунду даже подумала снять повязку, но решила не рисковать - свет был везде - в безмерной высоте, в наполнен-ном прохладой воздухе, в дышащих теплом серо-блестящих острых камнях. Лэкси стояла прислонившись спиной к огромной каменной глыбе - подобные виднелись то тут, то там на бесстенном пространстве. Она вышла вот отсюда - выбранная человеком почва соединялась с естественной расселиной камня, создавая незаметный для непосвященного вход-выход. Мгновенно вспомнилась Сарнага - Нельзя терять время! Голова уже не кружится от свежего воздуха, глаза за самодельной зашитой приспособились к бесконечной перспективе незамк-нутого пространства. Но куда же ей идти? Лэкси медленно поворачивала голову - резкие движения как бы сбивали ее зрение, картинки двоились, теряли четкость. Со всех сторон были одни и те же на серой безжизненной земле серые с тусклым блеском камни. Но вот светильник, тот источник света, который так слепил своим сиянием в прошлый раз - сегодня он не такой яркий и расположен не на самой не поддающейся воображению высоте, а низко, почти у далекого края плоского пространства. - Может быть, стоит пойти в противополож-ную от него сторону? - неуверенно подумала Лэкси, - Во всяком случае свет меньше будет слепить мне глаза. - Не было времени раздумывать, да и о чем? Что она может решить? - Девушка вздохнула. - У нее нет никаких данных, никаких знаний, ничего кроме решимости и желания вырваться отсюда. Бросив прощальный взгляд на пристанище Сарнаги, Лэкси двинулась в путь. Она решила, что сначала дойдет до ближайшего - далекого большого валуна.
   Девушка потратила неожиданно много сил - валун, казавшийся таким близким, по мере того, как она шла, отодвигался все дальше. Маленькие и средние острые камушки (ей не удавалось обходить их все) больно, даже через подошву сапожек кололи ноги, да и све-тильник у нее за спиной поднимался и разгорался, повинуясь непонятной технике. Этот незнакомый ей источник света извергал, кроме того, и тепло. Лэкси, осмелившаяся огля-нуться только один раз, чувствовала, как волны зноя догоняют ее, припекают, жгут голову, спину. - Какое счастье, что она решила идти в эту сторону! Совершенно измученная (она несколько раз упала, поранила ногу, оцарапала руку, острый камень как ножом пропорол сапожек), - Лэкси добралась, наконец, до каменной глыбы, спряталась за ней от беспощадно-горячего белого света. Довольно долго восстанавливала дыхание, приходила в себя. Реши-лась снять повязку - дать отдохнуть лицу, но тут же снова завязала ее - лучше уж жара, чем этот слепящий - от него слезятся глаза - белый зной. Огляделась - ничего вокруг нее как будто не изменилось. Если бы она сама ни пришла сюда, да в этом камне была бы расселина, создалось бы полное впечатление, что она на том же месте - под палящим светом в звенящей тишине такое же неограниченное ничем пустынно - мертвенное пространство. Но надо идти. Не может быть, чтобы эти жуткие мертвые камни были всегда и везде. Лэкси заставила себя подняться на ноги - отвыкшие от движения мышцы страшно болели, и пошла к следующему валуну, вернее к небольшой гряде из нескольких больших камней. - Мне не надо было этого делать. Я должна была остаться там.
   Лэкси совсем недалеко отошла от прикрывавшего ее камня, как почувствовала всю ярость обрушившегося на нее света и зноя. - Может быть, вернуться? Нет, страшно даже и подумать повернуться, подставить лицо под эти беспощадные лучи. Она пойдет вперед. И, падая, поднимаясь, Лэкси, одинокая, заблудившаяся в пространствах путница, брела по раскаленной каменной пустыне. - Почему я не попробовала сразу, как только выбралась из пещеры, вызвать дверь так, как сделала это в комнате Иви? Да, там, в подземелье, где все силы мои и камня уходили на то, чтобы выжить, у меня ничего не получалось, но здесь я могла бы попытаться вспомнить, о чем, как я думала, что чувствовала. Она сжимала рукой странно холодный в этом пекле камень. - Но очень трудно, почти невозможно думать, сосредоточиться в этом одуряющем, оглушающем зное. Я все-таки, должна добраться до прикрытия, до прохлады. Я буду думать о тебе, Кайм... Пот застилал глаза, дыхание огнем вырывалось из иссушенных легких, она все реже, все труднее поднималась на ноги, все неуверенней, неустойчивей становилась походка, все сумбурнее мысли, все ярче странные
   сполохи, причудливые видения, встающие перед глазами.
  
  
   Какая восхитительная свежесть...Какие незнакомые, светлые, бодрые запахи. Вкусный, живой воздух, и эти голоса - Лэкси начала невольно прислушиваться: - Ты еще мал, что бы
   этим интересоваться, Ларри - в голосе женщины чувствовалась легкая, почти незаметная насмешка... Но,тетенька, я только одним глазком гляну, - голос мальчика или молодого юноши был звонок, - Ведь это мы с Мастером ее нашли, - заспешил он. - А как же, ты с Мастером! Без тебя Мастер не справиося бы! Отойди от огня, Ларри! Это не для тебя! - Не, вообще-то, справился бы. Но я ведь тоже там был. Знаете, тетушка Доле, лошадь как захрапит... Она и так еле шла - такой буран и ветер, а тут совсем остановилась и давай копытом снег разгребать...Ну,
   мы с Мастером спешились... Хорошо, хорошо - он с лошади слез, я и так рядом шел, - ой, и
   вкусно же вы готовите!- и давай это из-под сугроба откапывать. - Ларри! Как только язык у тебя
   поворачивается говорить "это"... - Ну мы же не знали, что это - то есть она, принцесса эта
   самая, под снегом лежит. А как откопали, я думаю - Во! Мертвая - такая странная, холодная,
   и лица совсем не видать. А Мастер, как на руки ее схватит, в плащ завернул, на коня и быстрее сюда, к тебе, значит. Я еле успевал за стременем бежать. А правда, что она не драконья прин-цесса? - Ох, Ларри. Еще лучше, такое скажешь. - И то, если бы драконья, лошадь ее бы не приняла - верно, тетушка Доле, вы ведь все не хуже Мастера знаете. Что, зря он ее к вам
   привез... - Ларри, несносный мальчишка, ты наелся? Так иди, куда тебя хозяин послал, не мешайся мне здесь. - Тетушка Доле, благодарствуйте, очень вкусно. Я наелся. Только уж словечко скажите - что, красивая она, эта принцесса? А то я Бики сказал, что в сто раз
   красивее ее, а она и обиделась...- Нет, Ларри, зря я тебя кормлю. Никак не поумнеешь. Ну-ка, убирайся... Послышалась какая-то возня, звук открывшейся и захлопнувшейся двери.
   Вместе с пониманием, что где-то рядом говорят о ней, пришло осознание места и времени. Не было ни слепящего, обжигающего зноя, ни раскаленных острых камней: небольшая полупустая комната освещалась неярким светом из низкого оконца; в полуприкрытую дверь была видна часть соседнего помещения - уголок большого стола с посудой, вот женская рука взяла
   какую-то емкость; - оттуда, скорее всего, доносился до нее услышанный разговор. Постель, на которой лежала Лэкси, была удобной, но непривычной - покрытая чем-то, похожим на жестко-мягкие густые волокна, упругие, но нежные (это шкуры, вспомнила девушка музейные экспона-ты) , лежанка стояла вплотную к стене из массивных бревен - ни за что не могла бы назвать их неправильными, такими они были живыми, щемяще тонко пахнувшими. Да и шкуры, Лэкси содрогнулась, подумав, как они должны были попасть сюда, нежили, ласкали больное, все в ссадинах и синяках тело.Лэкси с радостным облегчением почувствовала на шее веревочку и обхватила руками свой Камень. Те, кто ухаживал за ней, не посмели или не сочли нужным
   снять его. В этот раз - не было ни пугающего шока первого раза, как с Иви, ни мрачного
   зловонья пещеры Сарнаги, - Лэкси не испугалась, и, отдохнувшая, даже проголодавшаяся, с нетерпением ждала встречи с хозяйкой этой комнаты. Выйти самой или позвать она стесня-
   лась - нигде в комнате не было видно одежды, а позвать - может быть, тетушка Доле занята.
   Нет, лучше подождать... Сладкая, мягкая дрема унесла Лэкси на бескрайние, покрытые яркими мелкими цветами зеленые поля. Ни она, ни Кайм не боялись этих бесстенных просторов. Беззаботно взявшись за руки, они шли, почти парили, расстворяясь в медово-терпких потоках воздуха. Мягкая, какая-то родная, спокойная рука легла Лэкси на лоб, откуда-то знакомый, внушающий доверие голос, позвал: "Возвращайся, мы ждем тебя..." Девушка открыла глаза - все та же, но не та комната - через настежь расскрытую дверь видна еще одна комната и двери
   в ней, вероятно, тоже открыты, потому что падающий из них, невидимых, поток света, четким прямоугольником лежит на полу, а, главное - возле изголовья сидит... Ну, конечно! - Тетушка Доле - слабым голосом полувопросительно, полуутвердительно сказала Лэкси.
   - Здравствуй, милая! - тот же голос,что разговаривал с.. Ларри?! Неуверенно продол-жила девушка. - Был, был здесь этот парнишка. Уж как он тебя ждет! Скоро вы познакоми-тесь. А пока, давай я тебе помогу подняться.- Конечно, Лэкси была еще очень слаба - каждое движение отзывалось головокружением и слабостью. Но это были совсем другие и слабость и головокружение - за ними, она была уверена, последует скорое и окончательное выздоров-ление.
   Тетушка Доле ни на миг не оставляла девушку - помогала делать первые робкие шаги, понемногу кормила какими-то необыкновенными кушаниями, поила терпкими, вызывающими аппетит и будящими непонятные внутренние потаенные желания и силы отварами. Потихоньку из кратких разговоров (тетушка Доле не хотела ее утомлять) Лэкси узнала все подробности своего появления здесь. - Хорошо, что Лорд Моретт привез тебя сюда. До Комбе-Магна ты могла и не дожить, - Говорила Доле, помогая Лэкси одевать непривычные для нее одежды, - такая уж была вся замерзшая. Видно, твой Амулет тебя спас - только он и был теплым, когда я тебя раздела. И то сказать - раздела! В такую пургу - и в таком наряде!!! Где только и берут такие ткани!? Верно Ларри и решил, что ты драконья принцесса. Новые, из плотной ткани, юбка и рубашка пришлись Лэкси впору. - Вот, держи, - тетушка Доле протянула маленький узелок - в этом ты была одета. Покажешь дома, как вернешься. Все изорвалось от дождя да снега... Она неодобрительно покачала головой. Лэкси чувствовала, что пришла пора что-то рассказать о себе. Но что? И как поймет ее эта добрая женщина?? Хотя Доле и спасла ей жизнь, поставила на ноги, но все, что делала тетушка, было неправильным - ни оборудования, ни лекарств. - Стыдись, - одернула себя Лэкси, - все еще делишь правильно-неправильно; но что же рассказать, чтобы не испугать, не смутить добрую душу. Она ведь сама с трудом верила в то, что с ней произошло. И девушка решила, что расскажет тоже, что и Иви, только более спокойно и уверенно, о том как поссорилась с Каймом и заблудилась, отправившись на его поиски.
   Тетушка Доле слушала, сочувственно ахая, кивая головой. - Да, да. Очень трогатель-ная история, - сказала она со всегдашней своей доброжелательной улыбкой. - Я думаю, Ларри придет в восторг. А вот Лорду Моретту тебе придется рассказать правду, - неожидан-но сухо добавила она. Вспыхнув румянцем, Лэкси, преодолевая смущение, посмотрела на тетушку Доле - только сейчас она заметила, какие у той твердые, требовательные глаза на излучающем доброту и безмятежность лице. - Ты еще очень молода. Опыт приходит с ушедшими годами. Идем, тебе надо хорошенько поесть. Я сообщила Мастеру, что ты достаточно окрепла. Думаю, что он вскоре навестит нас, - своим обычным голосом сказала тетушка Доле, при этом вопросительно - испытующе посмотрев на девушку. Лэкси опустила глаза и непроизвольным движением прикрыла ладонью разгорающийся пульсирующий Камень, светящийся через плотную ткань рубахи. Доле покачала головой: "Как можно отправить в путь плохо подготовленного человека. Какая безответственновть! Мне стыдно, что с тобой так поступили, девочка. Я почему-то уверена, что Мастер захочет тебе помочь. Иначе - оставил бы умирать там, в сугробе..." Явственное приближение какой-то большой силы заставило ее замолчать. А вот и всадник на мощном коне показался из-за поворота ведущей к дому единственной дороги. - Я буду недалеко, - твердые косточки глаз Доле встретились с растерянным взглядом Лэкси. - Главное - не бойся и говори правду.
   Высокий мужчина в черном плаще с закрывающем голову капюшоном вошел, чуть пригнув-шись в дворном проеме. Тетушка Доле встала и склонилась перед ним в почтитель-ном поклоне. Лэкси сочла за должное последовать ее примеру и не очень ловко попыталась повторить ее движения. Человек, не снимая плаща и капюшона, повелительным жестом отпустил Доле, а Лэкси подозвал к себе поближе. Из затененной капюшоном смутности Лэкси внимательно рассматривали, оценивали прозрачные бездонные глаза. Ей казалось, что не осталось ни одного самого маленького уголка в ее теле, ни одной самой потаенной, интимной мысли, в которые не вторглись бы, не осветили эти наделенные завораживающей силой глаза. Только место, прикрытое Камнем, только спрятанные за ним чувства были недоступны, неподвластны беззастенчивому вторжению. Лэкси не могла, да у нее и не было на это времени, проанализировать, понять свои ощущения, но одно она понимала точно - ей не нравится, она никогда не была, и никогда не будет предметом такого изучения. До боли сжав кулаки и покрепче, понадежнее уставив ноги в пол, она начала теснить непрошенное вторжение. - Доле!, - неожиданно позвал Лорд Моретт, - Мне бы очень не хотелось с тобой ссориться, - обратился он к мгновенно возникшей из-за двери тетушке. - Я тоже, ваша светлость, не испытываю ни малейшего желания,- Лэкси обратила внимание,что Доле говорила почтительно, но не подобострастно, - Но она еще очень слаба, и я опасаюсь за ее жизнь и здоровье. - Хорошо, в этот раз - будь по-твоему. Я пришлю сюда Ларри. Ей необходимо побольше двигаться, бывать на воздухе. Но в Комбе-Магна она отправится, когда я сочту нужным. - Вы мудро рассудили, ваша светлость, - Доле склонилась в поклоне, незаметно подтолкнула Лэкси - кланяйся, мол...- Девушке нужен приятель помоложе, да и свежий воздух не повредит. Ничего не ответив, Лорд Моретт вышел из комнаты. Лэкси кинулась благодарить Доле, та жестом отвергла все слова девушки: "Ты должна понять, что Милорд - единственный человек, который может, если сможет, помочь тебе вернуться в твой дом".- "Твой" - Доле подчеркнула голосом. - Он строг и требователен к себе. Так же, того же - требует от других. Я же считаю, что ты недостаточно окрепла для тех нагрузок и испытаний, которые ждут тебя в Комбе-Магна. Я бы посоветовала тебе, пока Ларри будет гостить у нас (не знаю, надолго ли Мастер Моретт его отпустит, обычно он не любит, когда мальчишка слоняется без дела вне замка), как можно больше погулять, походить с ним по окрестностям, восстановить силы.
   Как и обещал Лорд Моретт, Ларри прибыл на следующий день. Он оказался щуплень-ким, быстроглазым молодым парнишкой, почти мальчиком, который никак не мог скрыть своего любопытствующего восхищения, и исподволь бросал на Лэкси быстрые, живые взгляды. - Тетушка Доле, - он отвесил почтительный поклон, - я счастлив вернуться к вашей стряпне. - Да, да, шалопай, - тетушка Доле потрепала его по щеке, - верю, верю. Да приба-вить к этому прогулки с Лэкси... - Как, вы разрешите мне гулять с принцессой?! - казалось, его удивлению и радости не будет конца. - Ларри, ты будешь делать все, что сказал Мастер. А теперь - отправляйтесь... Тетушка Доле выпроводила их за дверь. Лэкси давно уже хотела, но страшилась, выйти из жилых комнат. Она теперь знала, что возможны совершенно безгра-ничные, бесстенные помещения с жестокими, несущими страдания, светильниками. Судя по тетушке Доле, ее дому, по всему, что окружало девушку, она решила (тяжелый опыт у нее уже был), что в этом мире бесстенные пространства, если они и существуют, должны быть более дружественными, приспособленными для человека. И все же она вспоминала рассказ Доле о том, при каких обстоятельствах ее нашли и, сопоставляя, никак не могла понять эти странные несоответствия.
   Ларри почтительно (ничто не могло поколебать его уверенности, что Лэкси - прин-цесса) пропустил девушку вперед. Лэкси, конечно, предпочла бы в первый рассмотреть неизвестное помещение хотя бы из-за спины Ларри, но...не могла же она уронить себя в глазах мальчика. И сказав себе, что хуже, чем было у Сарнаги, вряд ли может быть, она вышла на покрытую зеленым ковром площадку. И с ней ничего не случилось! Здесь, правда, не было видимых стен, но со всех сторон - дальше, ближе - ей трудно было сразу приспосо-бить глаза - дом Доле окружали горы, частично покрытые зеленой растительностью. Такое она видела на старинных картинках в музее. Когда, набравшись смелости, Лэкси сделала несколько осторожных шагов, она увидела, что дом, небольшая площадка, на которой он располагался, приподняты над быстрым светлым потоком воды. Это было так красиво! Лэкси с упоением вдыхала чистый прозрачный воздух, с восхищеним переводила взгляд с одного предмета на другой. - Идемте, миледи, - Ларри нарушил очарование тишины - Лэкси не сразу поняла, что он обращается к ней, - на первый раз Мастер не разрешил нам надолго уходить. Они обошли дом. Лэкси попросила его не спешить - ведь все-все: и форма дома, и материал, из которого он был сооружен, и зеленый ковер и любой попавшийся на пути кустик, дерево (эти названия, произнесенные мальчиком, вызвали отклик, всколыхнули воспоминания о ненастоящих, неправильных вещах) - все было незнакомо и вызывало смешанное с восхищением удивление. Ларри повиновался - ведь миледи не знала дороги - и шел первым. - Вы не очень-то, как я вижу привыкли ходить по траве, - сказал Ларри. Они отошли совсем недалеко от дома - Лэкси все время обращала внимание на незнакомые ей вещи, а они встречались на каждом шагу, требовала разъяснений, которые влекли за собой новые недоумения и вопросы. И замученный Ларри с радостью повернул обратно, услышав громкий в хрустальной тишине голос Доле. - Тебе надо отдохнуть, - засуетилась тетушка Доле, увидев бледное, усталое лицо Лэкси. Девушка медленно шла, опираясь на руку Ларри. - С тобой я еще поговорю, - повернулась Доле к подростку, - Сказано ведь было - не утом-лять миледи, - она была сердита на него. - Можешь идти. Передай его светлости, что мы ждем тебя завтра. Ларри ушел, обиженно пожимая плечами: "Эта странная принцесса замучила его своими вопросами. Совсем ничего не знает, будто малый ребенок. А он еще и виноват... И тетушка Доле, могла бы его угостить..." Вкусные запахи долго сопровождали его по дороге в Комбе-Магна.
   Немного отдохнув (силы после еды Доле возвращались к ней быстро), Лэкси попыталась защитить Ларри, объяснить, что мальчик не виноват, - это новая незнакомая обстановка, свежий воздух утомили ее. Доле слушала, как обычно кивая головой и согла-шаясь, но Лэкси теперь не была уверена, что тетушка так уж верит ей, ее рассказам, а заглянуть в спрятанные среди мелких морщинок пронзительные глаза никак не удавалось.
   - Будем надеяться, что завтра ты лучше перенесешь прогулку, - только и сказала Доле.
   Шли дни. Лэкси, сопровождаемая Ларри, с каждым разом все дальше и дальше уходила от дома. Менялись ландшафты - деревья, пригорки, скалистые отроги гор сплетались в причудливые прекрасные картины. Но нигде, ни разу, как ни искала, ни вглядывалась, Лэкси не видела стен! И надо всем, всегда - высокое, бездонное, иногда покрытое облаками небо! Поняв, что своими бесконечными вопросами она смущает Ларри, ставит его в неловкое положение (не всегда мальчик даже понимал, о чем идет речь), Лэкси старалась все меньше и меньше спрашивать, надеясь во всем разобраться с течением време-ни. Но времени-то у нее и не было! Она поздоровела, посвежела. Длинные, продолжитель-ные прогулки укрепили ее тело, напитали вольной свежестью леса, гор, воды. И мысли, мысли о Кайме, о возвращении к нему с новой силой волновали, тревожили девушку. Ей снились странные, тревожные, непонятные сны. Она никогда явно не видела Кайма, но всегда ощущала его присутствие, его боль, его тоску, его стремление понять, что с ней случилось, найти ее. Она просыпалась, как за единственное спасение хваталась за Камень, сжимая его в дрожащих от тоски и бессильного ожидания руках. За кажущейся беззабот-ностью повседневной жизни Лэкси ни на миг не переставала обдумывать как, когда воспользоваться помощью Камня, попытаться создать дверь.
   Но как-то так получалось, что ни на минуту она не оставалась одна: Ларри - в длин-ные часы прогулок, хлопотливая Доле, с утра до вечера стряпающая, убирающая, что-то, шьющая (она и Лэкси научила немного этому смешному умению), постоянно были рядом. Девушке не удавалось придумать какой-то благовидный предлог, чтобы надолго уединиться. Она надеялась, что сможет как-нибудь вскоре отправиться на прогулки одна - она достаточ-но хорошо узнала окрестности. Неперегороженные пространства не вызывали уже неприят-ных физиологических реакций. Лэкси даже сказала об этом тетушке Доле, и та, бросив на нее быстрый, непонятый девушкой взгляд, согласилась, сказав, что и вправду, пора уж Ларри бросить бездельничать и заняться делом.
   Поглощенная мыслями о том, как и где она попытается создать дверь, Лэкси не заме-тила, как далеко увел ее сегодня Ларри от дома. Только спустившиеся сумерки (они всегда возвращались домой засветло) заставили девушку вернуться к действительности. Она никог-да не видела, как солнце - этот огромный светильник (Ларри, конечно, не знал принцип его действия) поднимается или опускается по высокому небу. И сейчас Лэкси застыла, поражен-ная величественным видом огромного, ставшего пронзительно красным шара. И все в лесу и горах странным образом изменилось - формы и расцветки, пение птиц - стало волнующе, таинственно загадочным. - Мы сумеем найти дорогу обратно?- чуть испуганно спросила девушка Ларри. - Конечно, - беспечно ответил подросток, - Это совсем не трудно. Но негоже тебе, миледи - Ларри упорно продолжал считать Лэкси принцессой из далекой страны - идти среди ночи. Устроим здесь привал. Тетушка Доле не будет волноваться, - Лэкси не успела спросить, - я ее предупредил. Пока Ларри ловко, со знанием дела, обустраивал привал: выбирал подходящую площадку у подножья скалистого отрога горы, окруженную высокими деревьями; принес и разжег специальным образом сложенные сухие ветки, Лэкси, хотя все, что делал мальчик было незнакомо и очень интересно, с удивлением размышляла о том, как это, почему он заранее знал, что они задержатся, и даже предупредил Доле. Необходимо было спросить. Но спросить никак не получалось - в непристанных хлопотах Ларри ни на минуту не останавливался. Но вот уже все готово. В наступившей почти полной темноте они расположились около весело потрескивающего котра. - Вы проголодались, миледи - Ларри достал из заплечной сумки аккуратно сложенные Доле (конечно, это сделала только она - не мальчик же предусмотрительно положил скатерку и небольшие тарелочки), припасы. Лэкси давно уже привыкла и совсем не боялась эту такую вкусную неправильную еду и сейчас при виде аппетитных, запеченных в больших чуть сладковатых листьях кусочков мяса, румяных лепешек, глядя на пенящуюся жидкость, наполняущую дорожные берестовые кубки, она почувствовала, как проголадалась за этот долгий переход, и решила, что вопросы и все возможные выяснения можно оставить на потом, и вместе с Ларри принялась за еду. Пока они ужинали, Ларри с набитым ртом еще и умудрялся хвалить стряпню тетушки Доле, все вокруг (- в который раз, - с изумлением думала Лэкси), чудесным образом изменилось. Бесчисленные яркие далекие светильники
   (- Звезды сегодня хорошо видны, - сказал Ларри, заметив, как восхищенно расматривает их девушка) залили лес, скалы, землю, костер, их, сидящих около него, серебряным волшебным светом. Темная на темном фоне деревьев, высокая фигура, внезапно возникшая ниоткуда, заслонила сверкающую россыпь звезд.
   - Приветствую вас, милорд!- Ларри вскочил на ноги и склонился в почтительном поклоне. Лэкси тоже поднялась, стремясь различить лицо этой темной, грозной фигуры. И ей показалось, что она видит не только опаленое временем мужское лицо - его умные глаза, притянув ее взгляд, позвали, повели ее куда-то в голубеющую даль... Легкое покалывание в висках да изредка сноп сверкающих брызг во тьме плотно закрытых глаз - кроме этого - ничего необычного. Лэкси приходила в себя, стараясь припомнить, понять, что с ней произошло. - Не бойся, я не обижу тебя. Я и не собирался тебя обидеть, - незнакомый мужской голос был спокоен, внушал доверие. Лэкси сидела в глубоком кресле в комнате... Если бы не яркое пламя очага да несколько свисающих с потолка светильников, похожих на те, что она видела у Иви, то больше всего на свете эта комната была бы похожа на одну из рабочих комнат в секторе лабораторий. И это потрясло ее!! С глазами, полными слез, девуш-ка сделала несколько робких, неуверенных шажков в сторону столов, в беспорядке уставлен-ных всевозможными колбами, ретортами, змеевиками. Но при ближайшем рассмотрении эти немногочисленные предметы оказались грубо, низкокачественно выполненными из странно неочищенного мутного материала; на столе не было скриптора, а когда Лэкси обернулась, рассматривая плохо выровненные каменные стены в поисках лектума, то встретилась с грустным, чуть насмешливым взглядом сидящего в кресле у огня мужчины. Это его голос, скорее всего, вызвал ее из небытия; и это он был - внутренне чувство говорило ей, что она не ошибается - тем самым ночным незнакомцем, которого Ларри назвал Милордом!
   Лэкси стояла, прикрыв одной рукой вырез рубахи - она знала, что когда волнуется, камень усиливает свое свечение, и не хотела, чтобы он - Мастер, как тогда Доле, обратил на него сейчас свое внимание. Девушка раздумывала, должна ли она что-то сказать, и, если сказать, то что? - когда мужчина поднялся и сделал несколько шагов ей навстречу.
   - Приветствую тебя в стенах Комбе-Магна, путешественница. Вижу, что ты разочаро-вана увиденным, - он кивнул в сторону стола, уставленного оборудованием, - Видимо там, откуда ты пришла, все выглядит совсем иначе. Прошу тебя, присаживайся. - Он указал на кресло напротив своего. - Сейчас нам принесут еду, уверен - ты проголодалась, и мы обо всем поговорим. Вошедшая в комнату девушка вкатила грубо сработанный столик с едой и напитками. - Познакомься, это Бики - девушка почтительно присела перед Лэкси, - Она будет прислуживать тебе, пока ты здесь.- Лэкси в замешательстве только кивнула головой - все происходящее - эта непонятная мешанина знакомых, привычных и в то же время необычных предметов с совершенно чуждым для них окружением - было таким странным, непонятным (в совершенно незнакомой для себя обстановке она не так терялась), вызывало тревогу.
   Милорд (Бики тоже так назвала мужчину) сочувственно улыбнулся Лэкси. - Когда ты успокоишься, я расскажу тебе много интересного. А пока...- Он разлил по грубым стеклян-ным кубкам розовую, отливающую перламутром жидкость. - Твое здоровье, путешествен-ница! - Лэкси, не колеблясь, последовала его примеру - жидкость, повторяющая цвет ее Камня, не повредит ей! Не понимая, как и почему, Лэкси начала говорить первой. И, к своему удивлению, рассказала Моретту, - называй меня Моретт, разрешилл он ей, когда она захотела в ответ на его тост сказать несколько слов в его честь, - обо всем-всем: про жизнь и работу, про Кайма, неожиданно найденный Камень (и даже позволила издали посмотреть на него), о побеге, Иви, Сарнаге, функционерах,... споткнувшись, задохнувшись, как от быстрого бега, когда дошла до пробуждения в доме Доле.
   Моретт слушал внимательно, иногда задавая вопросы и весь подавшись вперед в ожидании ответов, и все больше мрачнел... Удивительно - заметила Лэкси, она совсем не боялась Моретта, не испытывала к нему того чувства почтения, замешанного на страхе, как Бики или Ларри. - Удивительно, я совсем успокоилась, а вы, кажется, о, я абсолютно уверена в этом, расстроились... Что-то в моем рассказе обеспокоило вас? Такое впечатление...Да, да, - Камень пульсировал в такт ее чувствам, - вы разочарованы, вы надеялись, вы ждали чего-то другого? Моретт вертел полупустой кубок в тонких, нервных пальцах. Жидкость, повинуясь энергии поворота, резкими всплесками лизала полупрозрачные толстые стенки. - Ты добрая душа, Лэкси, - впервые Мастер назвал ее по имени, - И ты лучше, чем кто бы то ни было, поймешь меня. - С мучительной болью сопереживания и узнавания слушала девушка рассказ хозяина Комбе-Магна. - Я появился здесь много-много лет назад, так же неожиданно, как и ты. Вернее, я был все-таки как-то подготовлен к возможности перемещения, - поправил он себя, так как очень интересовался этим, глубоко изучал имеющиеся документы и проводил многочисленные опыты и эксперименты. Но все равно, перенос был непредусмотренным, непредвиденным и достаточно болезненным. Первым человеком, первым существом, с понманием встретившим меня после продолжительного скитания в голых недружелюбных горах, была тетушка Доле. Она тогда выглядела так же, как теперь - ответил он на удивлен-ный взгляд Лэкси, и рассказал ей о том, как благодаря поддержке и помощи Доле смог пре-одолеть смятение и отчаяние, как нашел в себе силы начать новую, полную неожиданных забот и непредсказуемых решений жизнь. Как местные жители, понимая его необыкновен-ные знания и умения (все, что ты здесь видишь, - Моретт обвел рукой лабораторный стол, указал на висящие под потолком лампочки, - я создал сам ценой необычайных усилий, годами вспоминая и воспроизводя простейшие приспособления и приборы), начали уважать меня; а после того, как с их помощью он построил неприступный Комбе-Магна на высокой скале, и бояться его. - Но все это время, - продолжал он, бросая на Лэкси горящий, возбуж-денный взгляд, - я искал и надеялся. Искал способ вновь создать дверь, надеялся, что вернусь домой! Ты можешь понять, почувствовать мою радость, когда в комочке замерзшей, занесен-ной зимней пургой плоти я увидел, - как мне тогда радостью обожгло душу! - решение, ключ, конец своих страданий! Я сразу понял, что то, во что ты была полуодета, не смогли бы сделать здесь. Я подверг всестороннему, насколько это было возможно, анализу материал твоего платья и сапожек - так и есть! Недоступные мне, этому миру технологии! Я видел твой Амулет - в древних источниках говорилось о силе камней и возможностях их исполь-зования. Я обратил внимание на цвет твоего лица, волосы - мы живем в совершенно другом климате. Я тоже, как и Ларри, с первой минуты, но по-своему, поверил, что ты принцесса из далеких земель, каким-то образом, по странной случайности попавшая в наш заснеженный мир, чтобы спасти меня. Я, конечно, отвез и перепоручил тебя заботам Доле, памятуя о ее помощи и об ее умении. А сам смиренно - жизнь приучила меня - снедаемый лихорадкой нетерпения, воскрешая в памяти свои далекие страдания, ждал, пока ты окрепнешь, придешь в себя и мы сможем поговорить - Моретт отвернулся от Лэкси, помешал в камине затухаю-щий огонь. Слезы катились по лицу девушки: "Мне так жаль..." - выдавила она через душащий горло комок слез, и неожиданно для себя расплакалась, громко, во весь голос всхлипывая, жалея Моретта, Кайма, себя... Ну, ну, не отчаивайся ты так, Лэкси, - Заботливое участие Моретта окончательно расстроило девушку. - Что, что же нам делать? - обессиленая бурными слезами спрашивала она, с надеждой и тревогой вглядываясь в ставшее вновь невозмутимо-спокойным, лицо Мастера.
   - Я думаю, я уверен, что, несмотря ни на что, мы сумеем найти, она существует, эта дверь. Пусть только для одного из нас, пусть только кто-то один, но сумеет ею воспользо-ваться. Нельзя терять надежду. Мы должны, обязаны верить в успех.
   Лэкси потеряла счет дням. В закрытых, с узкими прорезями окон, помещениях Комбе-Магна не ощушался бег времени. Да она и сама не очень обращала внимание - день ли это, ночь ли; механически, не задумываясь, принимала услуги Бики, поглощенная одной целью - задачей, поставленной перед ней Мастером, - вспомнить до мельчайших подробностей, постараться даже воспроизвести, войти в те состояния, когда она получила Камень, когда первый раз прошла через дверь, когда сумела что-то сделать - вызвать дверь в комнате Иви, ее попытки вырваться из мира Сарнаги... У совершенно неподготовленной к такой работе Лэкси это отнимало все силы, всю душевную энергию. - Если бы не Камень, - она отдавала себе в этом отчет, - вряд ли бы я выдержала; и Моретт, - он требовал от нее подробных и четких описаний, энергетических, на грани ее возможностей, передач ощущений, - не раз подтверждал это: - Судьба, втянувшая тебя с помощью Камня в цепь непредвиденных, сложных ситуаций, в нем же заключила и твое спасение.
   Наконец, все было вспомнено, восстановлено, передано. Лэкси надеялась (она очень старалась), что справилась, донесла до Моретта правдивую, окрашенную ее субъективными ощущениями, информацию, что это поможет Мастеру, поможет им разобраться, что-то понять и вернуться домой. Девушка рассматривала сосредоточенное лицо Мастера - она могла позволить себе отдохнуть, а Моретт продолжал (он занимался этим все время, поняла она) возиться со своим доморощенным оборудованием; он прав, мы из разных, может быть, близких технологически, но разных миров. Строение черепа и постановка глаз незначитель-но, но отличается и от моих и от Иви, а о Сарнаге и говорить не приходится, хотя, кто знает, мне не довелось ее как следует рассмотреть. "К счастью для меня", не смогла не отметить Лэкси. Моретт почувствовал ее взгляд, оторвался от колбы с ярко-розовой бурлящей жидкостью: "Давай-ка выйдем на свежий воздух. Когда ты в последний раз гуляла!". - полуприказал, полуспросил он.
   За толстыми деревянными дверями Комбе - Магна (Лэкси теперь понимала, что на их изготовление ушло несколько вековых деревьев) бушевала пурга. - В такую погоду, в день, похожий на этот, мы с Ларри нашли тебя, - сказал Мастер, прикрывая девушку полой своего широкого черного плаща. - Именно в такой день ты и должна уйти.- Лэкси в смятении посмотрела на него - А как же ты? Почему я? Почему только я? - Даже если бы я смог вернуться, а пока я не знаю, как это сделать, прошло слишком много времени. Никого, кто бы мог ждать или жалеть обо мне, не осталось. Я привык быть лордом Мореттом, хозяином Комбе-Магна, а там? Что я стану делать там, в далеко ушедшей жизни... Нет, нет...- он подавил зазвучавшие было в голосе нотки горечи и сомнения : К тому же очень несовершен-ная дверь, которую мне удастся создать, потребует энергетической поддержки - кто-то оставшийся с этой стороны должен позаботиться о том, чтобы ушедший благополучно добрался до места. Поэтому тебе придется идти одной, Лэкси. Да, я забыл спросить, миледи - чуть лукавая скупая улыбка осветила суровое лицо Моретта,- Желаете ли вы отправиться в
   путь? От волнения, от нахлынувших чувств, Лэкси не могла вымолвить ни слова.
   - Как когда-то говорили у меня на родине, принимаю ваше молчание как знак согласия. А теперь, - голос Мастера чуть дрогнул, - перед тем как расстаться, - он положил руку на плечо Лэкси, повернул к себе, - Доле и Ларри шлют тебе привет и наилучшие пожелания. Я тоже успел узнать и привязаться к тебе. Ты умная, славная девушка; уверен, что все в твоей жизни будет хорошо. Что ж, приготовься, - надеюсь, что у меня хватит умения и сил отправить тебя домой.
   Лэкси, повинуясь внезапному импульсу, порывисто обняла Мастера, прижалась щекой к его щеке - Что мне сделать? Как отблагодарить тебя?!? Моретт с силой расцепил обвившие его шею руки девушки, чуть оттолкнул от себя - Не задерживай Камень у себя. Отдай тому, кому он принадлежит по праву. Прощай!
   Легкие разряды сверкающего света наэлектризовали морозный воздух, на долю секунды стих сильный, рвущий одежду, мешающий дышать и говорить ветер. Прекрасная, с высоты птичьего полета, через россыпь застывших мелких снежинок, занесеннная снегом горная долина все быстрее и быстрее завертелась перед глазами Лэкси...
  
  
   Она была...она была в хорошо знакомом месте. Это - веселая, гостеприимная комната Иви!!! Лэкси в отчаянии огляделась - ничего не изменилось! Все так же ветерок парусом надувает легкую занавеску на распахнутом настежь окне; те же узоры на стенах. Коврик, книги над рабочим столиком, какое-то рукоделие, небрежно брошенное на столе, рядом - вазочка
   с яркими пахучими цветами. Мастер! Он же обещал, что я вернусь домой! Никогда никого в своей жизни Лэкси не ненавидела так, как сейчас хозяина Комбе-Магна! Он обманул ее! Он разбил все самые радужные мечты! Он выпытал все; все, что могла, рассказала она ему; как
   ни перед кем раскрыла свое сердце, свою душу, а он - он посмеялся над ней! О! Если бы она знала это там, на терзаемом злобными ветрами скалистом выступе!! Она бы, - она бы лучше убила его!Умерла сама!!- Рука непроизвольно потянулась к спрятанному в лифчике осколку металла. Доле, выстирав и приведя в порядок ее белье (- Очень странные вещи носят женщины
   у тебя дома, - только и сказала она), вернула ей и взятый в пещере Сарнаги острый обломок железа. - Береги его, - тетушка Доле значительно посмотрела на Лэкси, - у женщины должно
   быть что-то для самозащиты. - Да, она вонзила бы это в лживое сердце Моретта! - Теплый, пульсирующий Камень сам лег ей в руку - Успокойся! Перламутровые волны остужали воспаленный разум, фиолетовый ритм подчинял галопирующий ритм сердца... Успокойся, подумай, вспомни, что сказал Моретт - "Кто-то должен остаться и следить за дверьми"; у него нет нужного опыта и навыков; он только выразил горячую надежду, что сможет отправить ее домой! И ты знала, слышала все это. Он ничего от тебя не скрыл - зло говорила Лэкси сама
   себе - Тебя никто не заставлял! Могла бы не согласиться! Но ты не только согласилась - радовалась, рвалась, торопилась! Скажи спасибо, что у Мастера достало сил и ты очутилась здесь, а не в мрачной пещере Сарнаги! Даже легкое, косвенное воспоминание о смрадной норе вызвало непроизвольную дрожь ужаса и отвращения. Теперь Лэкси сердилась уже на себя - ей было стыдно своей непроизвольной злой реакции. - Как хорошо, что никто меня сейчас не
   видел и не слышал, - думала она, постепенно успокаиваясь. Отсюда, из комнаты Иви гораздо ближе (возможно такое в перемещениях?) до дома, и она обязательно что-то придумает... Дверь комнаты распахнулась и сама Иви, точно такая же, как была - стремительная и улыбающаяся -влетела в комнату и замерла, как будто наткнувшись на стекляную стену, с зажатой в разма-шисто-поднятой руке сумочкой: "Ой! Лэк! Ты!"
   - Ну конечно, милая Иви, кто же еще! - Лэкси сделала несколько шагов в сторону Иви, радостно раскрыла руки..
   - Нее... Иви попятилась..- Ты, конечно, жуть как похожа и разговариваешь так же... Но как же это?! - Иви, дорогая, но почему ты меня не узнаешь? Я же тебя сразу узнала, хоть прошло столько времени... - Сколько времени?- Иви внедоумении смотрела на Лэкси. - Ты - Лэк? Так почему ты меня морочишь? То приходишь незнамо зачем, рассказываешь, что все забыла, маскарад и прочее, и я, как дура, тебе верю; а ты убегаешь, даже записки не оставила -... Иви была очень обижена. - Иви, не сердись, я тебе все объясню. Извини меня, я не поду-мала, когда уходила, что все так получится. Ну, пожалуйста, ну я очень тебя прошу - Лэкси хотелось взять Иви за руку, обнять ее...
   - Не трогай ты меня, - Иви все еще не доверяла ей: "Ты - ненастоящая Лэк!" - Но почему? Почему ты не узнаешь меня? Что, я не похожа сама на себя? - Нет, ты похожа на Лэк, только ты не она! Вот!- Иви наконец успокоилась, найдя для себя объяснение тому, чего Лэкси не понимала. - Иви, - Лэкси воспользовалась тем, что девушка вроде бы была готова говорить с ней, - Иви, объясни, пожалуйста, почему ты уверена, что я, хоть и похожа на Лэкси, но кто-то другой? -Я не понимаю, зачем ты говоришь голосом Лэк и выдаешь себя за нее, и что я тебе должна объяснять?! Это ты - посмотри на себя в зеркало, и объясни мне, как это за один день ты так загорела? и зачем поменяла прическу? и что это на тебе одето? куда ты дела мое платье? А? Что ты теперь скажешь? Молчишь? То-то!! - Иви присела на стул, удовлетворенно рассматривая онемевшую от удивления Лэкси. А та стояла перед зеркальной дверью шкафа, недоуменно рассматривая золотисто-загорелую, с высоко поднятыми над ушами волнистыми волосами (это Доле, а потом и Бики на свой манер причесывали ее там), одетую в грубый домотканный наряд жительницы гор незнакомку. Бедная Иви! Было чему удивляться! Но не это главное - что, что она сказала о времени? - Ох, Иви, дорогая, прости меня, но ты что-то сказала о том, когда я ушла?! - Ну, не притворяйся, - Иви была довольна тем впечатлением, которое произвело на незнакомку ее же отражение в зеркале, и вообще - она не могла долго сердиться! - если ты где-то и встретила Лэк, то должна знать, что она ушла вчера! - Теперь Иви могла торжествовать! Такого эффекта, который произвели ее слова, она и представить не могла!! Лэкси, обхватив голову руками в расстерянности опустилась на стул - Как вчера?!! Ты шутишь, Иви!?? Скажи, что это шутка, что ты просто хочешь посмеяться надо мной? - Ты все-таки странная, даже если ты и не настоящая Лэк. Ну зачем мне так шутить? С какой стати? Сама подумай...
   Да, Иви не из тех, кто будет так по-дурацки шутить. И какой ей смысл уверять меня, что мы виделись только вчера? - "Хотя, вероятно, в каждом мире время ведет себя по-разно-му - зазвучал, вспомнился голос Мастера, - я давно, слишком давно живу здесь", Моретт объяснял, почему предпочтительнее ей, Лэкси, вернуться домой. Да, не вероятно, а точно!- в каждом мире у времени свои законы! Дорогой Мастер! И в этом ты не ошибся! - Лэкси просветлевшими глазами обвела комнату, улыбнулась недоуменно смотревшей на нее Иви. - Иви, дорогая! Я очень виновата перед тобой. Но сегодня, поверишь ты мне или нет - я расскажу тебе все.
   - Ты думаешь, есть у меня время слушать всякие истории... Но, если уж Лэк тебя послала, можно и послушать... Какая-то возня в коридоре отвлекла Иви - кто-то царапался в закрытую дверь. - Ой, ты мне совсем заморочила голову - Иви стремительно поднялась и распахнула дверь. Молодая черная кошечка, почти котенок, с жалобным мяуканьем осторожно вошла в комнату. - Кис-кис, иди ко мне, - позвала Иви.
   - Ее ведь раньше у тебя не было? - Ну да. Когда я вчера вечером (это вчера Иви произнесла значительным голосом) пошла тебя искать, она ко мне и приблудилась. Правда, хорошенькая? Только не знаю, как ее называть - не откликается ни на какое имя. - Ее зовут Шахорка - неожиданно для себя самой сказала Лэкси.
   Кошечка ловко вывернулась из рук пытавшейся ее погладить Иви, подбежала к Лэкси и начала тереться о ноги, высоко подняв трубой хвостик и требовательно заглядывая в глаза девушки. Лэкси подняла ее и усадила к себе на колени. Все это - от имени "Шахорка" до того, как кошечка удобно устроилась на коленях Лэкси и начала умываться, произошло так быстро, что Иви только с удивленнием рассматривала умильную картину.
   - Смотри ты, - наконец сказала она, - а я ее и кормила... Как это у тебя получилось? Откуда ты знала ее имя? - Я и не знала. Как-то случайно сказалось... - Ты опять врешь!! Что же это такое! Уходи! Не хочу тебя больше видеть!
   - Они стояли друг против друга - рассерженная, обиженная, кипящая, чуть не плачущая Иви, и Лэкси с Шахоркой на руках (кошечка ни за что не хотела оставить ее), старающаяся сохранить спокойствие и придумать, как вернуть расположение, дружбу Иви. - Иви, посмотри на меня. Я готова сделать все, что угодно, все, что ты скажешь, для того чтобы ты не расстраивалась и не обижалась. Я больше всех люблю и уважаю тебя. Да, да не смотри так - Кайма я люблю по-другому. Я уйду, если тебе так хочется. Но прежде, я умо-ляю тебя, наберись терпения, позволь мне рассказать тебе... Что услышала Иви в голосе Лэкси, что увидела в ее лице, что прочла в ее горячем, настойчивом взгляде... Но она опустилась на стул: "Ладно, я послушаю. Только ты уж постарайся, не ври". Села и Лэкси. Можно сказать, что она одержала маленькую победу - Иви согласилась ее выслушать. Но как же рассказать то, что и ей самой иногда казалось выдумкой, злой шуткой? Как убедить, что все было правдой, на самом деле произошло с ней - Лэкси?! Шахорка сидела у нее на коле-нях, странно выпрямившись, прижав головку к напряженно пульсирующему, как бы про-снувшемуся Камню. Лэкси недоуменно посмотрела на кошечку - та в это время подняла к ней мордочку, и в ее ярко-желтых с узким, почти палочкой, черным вертикальным зрачком глазах, прочла такое понимание и поддержку, что совершенно растерялась.
   - Что же ты молчишь? Придумываешь как бы похитрее соврать?!- Настроение Иви, как и все, что она делала, стремительно менялось.
   - Нет, я просто с трудом заставляю себя принять то, что вижу, и еще лучше понимаю, как трудно тебе мне поверить..
   - Не крути. Ты говоришь загадками. Если уж решилась не врать, так не тяни...
   Лэкси опустила руку на маленькую головку, нежно пробежала пальцами по шелковой нежной шерстке. Умиротворение, спокойная радость передавались ей. Первый раз она держала, она трогала, она видела - не на картинке, не в саду зверей - теплое, живое существо. И к тому же она, это непонятно откуда появившаяся кошечка, доверяла ей, более того, готова была, хотела помочь. Было чему изумляться, о чем подумать. Может быть, стоит рассказать Иви о своих сомнениях, поделиться своими размышлениями, попросить ее помочь ей, Лэкси. Иви, вся внимание, не отводила огромных, округлившихся глаз от лица Лэкси, иногда с ее удивленно - приоткрытых губ срывались приглушенные возгласы. Она изумлялась, все еще не верила? Лэкси не думала об этом, не могла ни о чем думать, увлеченная собственным рассказом, она заново переживала, вновь и вновь вспоминала подробности, пыталась понять и объяснить, не только Иви, но и самой себе, что с ней все-таки произошло. - Знаешь, на мне тоже белье, что ты мне подарила. Оно, правда, уже не такое красивое - тетушка Доле и Бики не умеют стирать такие вещи. И еще что-то... даже если настоящая Лэк и прислала меня сюда, она вряд ли рассказала бы мне, что ты сказала о моем дружке, когда она сняла комби-незон. Смущаясь и мило краснея, Лэкси повторила слова Иви о том, что Кайм - парень не промах. - Погоди, не говори пока ничего, - девушка заметила нетерпеливое движение Иви
   - Никогда в жизни я не гладила кошку, вообще какого-нибудь зверька, - Иви недоверчиво хмыкнула. - Знаешь, там, где я родилась и жила, все было совсем по-другому.
   Темное покрывало вечера опустилось на город. Луна, плывя по бездонному бархату неба, неправдоподобным огромным ярким глазом заглянула в комнату и как будто забыла, что надо двигаться дальше - замерла, прислушиваясь к удивительному рассказу. - Я не обманывала тебя, когда говорила, что заблудилась. Я и правда тогда не понимала, что и как со мной произошло. Я и сейчас все до конца не понимаю, но, во всяком случае, я уже не боюсь, не думаю так, как прежде, что со мной не все в порядке, что я сплю. Ты же живая, настоящая, моя милая Иви, такой же настоящей была и Сарнага. Смотри - этот кусочек металла я нашла у нее в пещере, - Иви с опаской дотронулась пальцем до маслянно блеснув-шего в лунном свете лезвия. Они так и не зажгли света, поглощенные рассказом-беседой. - И Мастер Моретт, и тетушка Доле, и Ларри - они тоже настоящие - живые, хорошие, добрые люди. И Кайм... О, Кайм! Какой бы странной ни казалась тебе наша жизнь, я вижу, тебе не терпится меня расспросить. Поверь, мечта и надежда увидеть его, вернуться к нему, ни на минуту не покидала и не покинет меня... - Лэк, - в горле Иви чуть першило, она должна была откашляться, - Лэк, - как и прежде обратилась она к Лэкси, - а ты и вправду никогда не виде-ла неба? И настоящих деревьев и цветов? Ой, Лэк, как же это... Иви интересовало все: и что она ела, и как одевалась, и с кем дружила - такие житейские, простые вещи. - Неужели она поверила мне, - радостно - недоверчиво спрашивала себя Лэкси. Иви сгорала от нетерпели-вого любопытства: "Родители - как это можно? Ты никогда больше их не видела? И совсем не знаешь, что с ними стало?" Объясняя подруге правила, по которым строилась ее жизнь, Лэкси, изумляясь самой себе, впервые в жизни задумалась, поразилась и возмутилась тем, как Главный Совет Управления распоряжался ее жизнью, жизнью других людей. Как она, они могли быть так слепы, так доверчиво-простодушны? Но, впрочем, она не может судить других, а об одном - Кайме, она точно знает - он-то уж точно понимал всю ущербность, неправильность их жизни. Жаль, что она была так глупа... Иви продолжала: "Сарнага - какая она? Мне кажется, что она очень несчастная старушка. Как это тяжело - жить одной в пусты-не... Я бы, наверное, попробовала подружиться с ней. Как ты думаешь, твои, эти, как их, функционеры? Они ей ничего не сделали?.."
   Лэкси не успела еще как следует объяснить, что у нее и времени-то не было хоть как-то познакомиться с Сарнагой, а Иви уже расспрашивала о тетушке Доле, Ларри, Бики: "Они славные, и добрые, и к тебе по-доброму отнеслись; сразу видно - хорошие люди. А этот твой Лорд Моретт, что, интересный мужчина? И везет же тебе, Лэк! Ну, не красней ты так! Я просто пошутила. Никак не могу взять в толк, как можно долго жить и не стареть. Ты же сама говорила, что он выглядит очень даже неплохо" - она исподтишка бросила на Лэкси лукавый взгляд. - И как это, совсем не обращал на тебя внимания? Все, все, обещаю - больше ни слова об этом... Ой, Лэк, я слушаю тебя - ну, как сказка! Ты, правда, не придумала? Да нет, - остановила себя Иви, - Вряд ли бы ты так загорела за ночь, да и вещи.., а, впрочем... Можно взять где-нибудь одежду, и исскуственный загар - и все это только, чтобы подурачить меня?! Как странно, как страшно во все это поверить. Никогда еще Лэкси не видела Иви такой серьезной и озадаченной. - Что же ты будешь делать? Останешься здесь? Думаешь, что сможешь вернуться к Кайму? - Иви преодолела недоверие и страх. И к ней вернулась ее всегдашняя практичная рассудительность и жажда деятельности. - Я буду рада, если ты останешься со мной. Оставайся. Нам будет здорово вместе. Я так поняла, что этот твой Мастер не смог переправить тебя домой. А ты сама ведь не можешь сделать эту, как ты ее называешь, дверь. Лэкси печально склонила голову: "Ты правильно все поняла, Иви. Но мне никак невозможно остаться здесь. Я так тоскую, так хочу вернуться к Кайму!" - Бедная ты, моя!- Иви обняла Лэкси. Они сидели рядышком на кровати Иви, когда только они туда перешли, и обе плакали, утешая и подбадривая одна другую. По-прежнему ни на миг не оставляющая Лэкси, Шахорка шершавым язычком слизывала слезы с их лиц. - Откуда пришла Шахорка? Почему Лэкси знала имя кошечки? Что между ними общего? - почти одновременно подумали девушки, обменявшись удивленными взглядами. - Когда я увидела Камень, ты назвала его моим Амулетом, ...нет,.. постой-ка, это было не так. Я сначала услы-шала его и одновременно услышала кошку, - Лэкси оттерла внезапно вспотевший лоб, - Значит, они были вместе - посмотри-ка, у Шахорки на шее след - Иви, вслед за Лэкси, рассматривала кошечку (Комнату заливал нежный свет нарождающегося дня, а они и не заметили, как прошла ночь!) - шерстка примята, как будто здесь было что-то одето. Лэкси поспешно сняла с шеи Амулет. Шахорка, - да, да она умеет радоваться и проявлять свою радость! - Тотчас же, как будто старому знакомому, оголила в улыбке острые зубки и лапкой тихонько дотронулась, качнула Камень. Девушки многозначительно переглянулись. Точно! Они когда-то были вместе! Помнишь петельку? - Ну да, я тебя еще обозвала безрукой. Ой, Лэк! Так она, бедняжечка, тоже нездешняя. Но ты ведь не возьмешь ее с собой?! Не забирай, ладно! - Иви, ну как я ее возьму, когда не знаю, как это делается! Да, если бы и могла, что ей там, у нас делать? Я не смогу отдать ее в Сад зверей! Да и что меня саму-то там ждет??... Кто знает... - Иви всплеснула руками - Ой, ну и правда, Лэк. Кто знает, что там сейчас творится-то... И где твой Кайм... Ох, прости, прости меня. Не слушай. Я так просто, по дури сказала. - Нет, Иви, не за что извиняться. - Лэкси пыталась улыбаться сквозь застлавшие глаза слезы, - Ты совершенно права. Я тоже об этом часто думаю. Но все равно, если только смогу, я вернусь домой...
   Тихое утро незаметно превратилось в яркий, сияющий день. - Ох, - Иви устало потянулась - хорошо, что мне сегодня не идти на работу. Давай поедим. Да и поспать не мешало бы. А потом решим, как быть. Мы обязательно, вот увидишь, что-нибудь да придумаем.
   Лэкси, чтобы не обидеть Иви, немного поела - чуть того, чуть этого. - Лэк, так не годится, ты плохо ешь. Неужели невкусно? - беспокоилась хлебосольная Иви. - Что ты, вкуснее, чем у тебя, я нигде не ела. У тетушки Доле тоже было вкусно - Лэкси не могла обидеть Доле, пусть та никогда и не узнает, как она отзывалась о ее стряпне, - но совсем, совсем по-другому. Я просто, когда устала, всегда мало ем. - Ну, тогда пошли - отдохнем.
   Девушки устроились на удобной кровати Иви, Шахорка рядом с ними. (И она с удовольствием поела, аккуратно подбирая кусочки всяких вкусностей, которые Иви накладывала на красивое блюдечко, а потом привела себя в порядок, отряхнув усики и вылизав лапки, устроилась между ними, свернувшись калачиком и умиротворенно зажмурив глазки). Иви тихонечко посапывала во сне. Вздрагивала и чему-то хмурилась Шахорка. Только Лэкси никак не могла уснуть. Возбуждение, нетерпение, ожидание чуда, охватившие ее там, в снежном Комбе-Магна, не проходило. Лэкси встала. Не хотелось мешать, будить сладко спящих Иви и Шахорку. Как неприкаянная, бродила она по окутанной легким сумраком комнате - Иви задернула плотные шторы на окнах. Один раз она уже сумела уйти из этой комнаты, сумела сделать дверь. Может быть, попробовать еще раз?! Не зря же она, по просьбе Мастера, так скрупулезно-точно вспомнила свои чувства и ощущения. А желания, стремления вернуться к Кайму у нее ничуть не меньше, чем в тот, прошлый раз. Лэкси невольно посмотрела на кровать - А как же Иви, Шахорка? Еще раз обидеть Иви - нет, это невозможно!! Я не могу разбудить ее - мне нужна сосредоточенность одиночества, - раздумывала Лзкси. - Написать что-то, попрощаться - но здесь нет привычных для нее лектума, скриптора, а как передают информацию в мире Иви, она так и не узнала.
   Камень - он стал значительно теплее. Легким покалыванием - как будто жужание мельчайших иголочек, напомнил о себе Амулет. - Где ты это взяла?- спросила тетушка Доле, впервые увидев приглушенно-нежное сияние на груди Лэкси. Услышав объяснение девушки, что она нашла Камень, а потом Иви приделала веревочку, тетушка только покачала головой - Тогда, в самом начале их знакомства, Лэкси еще не знала, как выразительны бывают движе-ния Доле, но много времени спустя, накануне того дня, когда она очутилась в Комбе-Магна, (сейчас Лэкси лишь усмехнулась этому странному совпадению), Доле вновь обратила вни-мание на Амулет. - Этот Камень не подарок и не наследство. Ты не можешь, не должна задержать его, оставить у себя. Судьба послала его тебе на какое-то время. Какое? - она отвечала на немой вопрос Лэкси, - Я не знаю. Ты почувствуешь, поймешь, когда надо будет расстаться с ним. - А что сказал Моретт? - Найди, верни Камень его хозяину - через завыва-ние ветра пробивался голос Мастера. Не просто так последние обращенные к ней слова этих мудрых людей призывали ее вернуть Амулет хозяину. И сейчас это время, видимо, пришло. Тем более, что вот он - хозяин, вернее хозяйка Камня - маленькая кошечка, уютно пристро-ившаяся под боком спящей Иви. Ну, что ж, - Лэкси колебалась, но сняла с шеи веревочку, задержала Камень в сложенных лодочкой ладонях, как тогда, в первый раз, бережно поло-жила на середину стола - Прощай! Я полюбила, привыкла к тебе. Мне будет трудно самосто-ятельно принимать решения, одной противостоять трудностям и неожиданностям... Но, види-мо, пришло время... Я благодарю тебя. Сердце мое полно грусти - Я расстаюсь с тобой, верю, что это правильное решение. Лэкси вздохнула, с любовью посмотрела на спящих Иви, Шахорку. Иви поймет, что я любила и всегда буду любить ее...
   Лэкси стала перед зеркальной дверью шкафа. Она, почему-то знала, что зеркало поможет ей. Перламутрово-розово-фиолетовое сияние, разгораясь все ярче из центра, где когда-то был Камень, плавными пульсирующими волнами охватывало тело девушки. Впрочем, она его и не чувствовала, растворяясь, отдаваясь властному, всепобеждающему порыву. Последнее, что увидела, что услышала Лэкси, вступая в очерченный мерцающим сиянием абрис дверей - возмущенное шипение ощетинившейся, выгнувшей спину Шахорки, огромные, удивленные глаза Иви...
  
  
  
  
   Стасим 4
  
  
   Иви не хотела просыпаться. Она уже поняла, что улыбающаяся, с восторгом рассмат-ривающая себя в большом зеркале Лэкси - всего лишь сон, и цеплялась за это милое изобра-жение, пытаясь как можно дольше оставаться там - внутри, с подругой. Ведь сколько раз с
   того злополучного утра пыталась она вспомнить лицо, голос так неожиданно, так решительно покинувшей ее Лэкси. Но, увы... Иви помнила испуганно-настороженное выражение ее лица
   при их первой встрече, помнила, с каким неподдельным интересом и удивлением следила
   Лэкси за тем, как она, Иви, красит губы, выщипывает брови, готовит еду, моет посуду - все эти простые, повседневные вещи умная образованная девушка (а Иви почти сразу же поняла, что Лэкси очень ученая) воспринимала как маленький ребенок, делающий свои первые шаги во взрослой жизни, помнила, с какой любовью и тоской рассказывала подруга о Кайме - да мало
   ли что вспоминалось в длинные пустые вечера, когда сидела она с подросшей Шахоркой на коленях и ждала, ждала... В то далекое утро, из глубины сна Иви почувствовала какое-то дви-жение, что-то происходило в комнате, и она проснулась, ощущая легкий кисленько-свежий
   запах и вкус - будто сосала барбариску, и успела, успела в ореоле непонятных всполохов света
   в последний раз увидеть Лэкси. Ни разу не удалось Иви вспомнить, восстановить из мелькнув-шей вдруг смущенной улыбки, недоуменно наморщенного лба, веселого, лукавого взгляда, тихого смешка облик своей неожиданной, своей дорогой подруги. Нет, один раз она все-таки видела Лэкси... Это тоже был сон - такой же милый, беззаботно-счастливый. И так же, как и сейчас, она не разглядела, не запомнила лицо подруги, просто она знала, что это была Лэкси.
   Иви окончательно проснулась. Пустую тишину комнаты заливал солнечный свет. Что-то тре-вожило, пугало ее. Да, после того сна - когда же это было, сколько прошло лет? - безликие
   годы сливались в серый, невыразительный поток, после того сна (она увидела его через девять лет после того, как ушла Лэкси - это уж Иви помнила точно) умерла Шахорка. Сердце сжалось
   от резкой боли - что еще ей суждено? что еще она может потерять?!? Появление Лэкси неожиданным образом изменила жизнь Иви - вернее, изменило ее саму. Нет, нет, не внешне - она была все той же стройной красоткой с копной роскошных волос, но что-то непонятное появилось в глубине прозрачных глаз, их выражение - не надменное, свысока., а пристально-изучающее, доброжелательно-сочувственное (казалось, она хотела добраться до самой сути человека, понять его, поверить и довериться)- отпугивало, отталкивало устремлявшихся к ней, как мотыльки на огонь, мужчин, и она - самая красивая, эффектная из всех своих товарок, так и не вышла замуж. Семьи, дети, повседневная рутина - жизнь расстащила всех по теплым гнез-дышкам, не оставляя места, времени для дружбы, общения. Когда еще была Шахорка, Иви совсем не чувствовала одиночества - лучшей слушательницы, собеседницы невозможно было
   и придумать, ведь подружкам на работе довольно скоро надоело выслушивать ее рассказы о Лэкси. Им не хотелось обижать Иви, но, в конце концов, у каждой была своя жизнь, а Иви,
   скорее всего, выдумала эту странную историю - уж очень эта Лэкси необыкновенная: и умная,
   и красивая, и чуть ли не колдунья! - подумаешь! Пуховка порхала над все еще красивым ли-
   цом - Иви привыкла выходить из дома "в порядке". Ей надо немного пройтись, разогнать непрошенные, грустные мысли. Но город с его шумной жизнью, толпами спешащих куда-то людей, яркими витринами не смог вырвать Иви из глубокого оцепенения грусти. Как, откуда появился этот мужчина? Как он выглядел, что сказал? - Это уже потом задавала себе Иви эти вопросы, а тогда она неожиданно легко, практически сразу, согласилась встретиться с ним этим же вечером... Что она делала целый день? - Да ничего - немного прибралась в доме, пригото-
   вила какую-то еду, главное - она не вспоминала ни Лэкси, ни Шахорку. Отстраненно думала
   она о предстоящем свидании - как давно на нее не обращали внимания, когда в последний раз куда-то приглашали?- надо одеться поэффектнее... Иви с трудом втиснулась в переполненный авобус, вернее, толпа едущей развлекаться молодежи внесла ее и чуть не задавила в своей потной, веселой, хохочущей и ругающейся массе. Все выходили там же, где она - у ворот
   Центрального парка, и, выплеснутая из духоты на свежий вечерний воздух,она оглядывалась, поправляя свой шикарный пурпурный костюм, проверяя, на месте ли подвеска (с прощальным подарком Лэкси Иви старалась никогда не расставаться). В то утро, когда она наконец-то перестала плакать и смогла о чем-то думать, что-то видеть, она нашла на столе Камень, остав-ленный Лэкси, и с тех пор розово-фиолетовая подвеска стала ее любимым и единственным украшением. Она так и носила его на простом кожанном ремешке, ничего не меняя, свято соблюдая память и верность подруге. Сейчас она выискивала в вечерней толпе того мужчину - она ведь не опоздала ни на минуту! И снова он появился неожиданно, молча мотнул головой - Пошли, мол,- и Иви, все такая же пустая и бездумная, послушно пошла за ним в темную боко-вую аллею парка.
   Скамейка стояла прямо под фонарем, но все равно, здесь было как-то внутренне темно - ни звуков веселой музыки, ни голосов толпы - под конусом желтого света они были одни. Мужчина достал из кармана бутылку. - Вдруг он предложит и мне выпить? - Поднявшаяся
   волна брезгливого отвращения вернула Иви к действительности - в первый раз с самого утра
   она задумалась и ужаснулась. Но мужчина, отпив большой глоток, даже не посмотрев в ее сторону, спрятал бутылку в карман.Теперь он повернулся к Иви, начал рассматривать ее побелевшее лицо, плотно сжатые губы. Глаза остановились и хищно блеснули, когда он увидел Камень - единственное, что жило в этой зловещей пустоте. - Так вот, что ты мне принесла,-
   рука потянулась к шее, ухватила ремешек (Иви не пошевельнулась - внутренний холод сковал
   все ее существо), вторая рука блеснула перед глазами оскаленным лезвием ножа. Секунда - и Камень исчез где-то в одежде незнакомца. - Пошли - мужчина кивнул в сторону выхода. Никто
   из отдыхающих, веселящихся горожан не обратил внимание на странную пару: за смертельно бледной, с полными слез глазами прекрасно одетой женщиной в полушаге сзади шел ничем не примечательный, невзрачный мужчина. Не быстро и не медленно, как бы связанные между собой, причем мужчина, хоть и шел сзади, был ведущим, прошли они через плотную толпу, ни
   с кем не столкнувшись и никого не задев. Так же молча вошли они в пустой автобус вечер развлечеий был в самом разгаре), и женщина со все тем же перевернутым лицом молча вышла
   на своей остановке.
  
   На ходу дожевывая бутерброд и вытирая жирные пальцы, оценщик вышел на звук дверного колокольчика. В полуподвальное помещение Скупки-Ломбарда входил мужчина. Было что-то такое в его мало запоминающейся внешности, что вызывало тревожное беспокойство, если по-честному - страх. - Такие типы не любят, когда их разглядывают, - оценшик еще ниже опустил голову, стараясь не смотреть в лицо посетителю. - Чем могу служить?- Мужчина положил на прилавок (как и откуда он успел его достать?) камень, вставленный в кожанную оправу.
   - Аметист,- оценщик отложил в сторону лупу, - Чистый, хороший окрас. - Сколько? - Смотря что... Если заложить - одна цена, продать - другая. Оценщик старался ни о чем не думать - он
   на самом деле не заинтересован в этом камне. - Но если я продаю - то это дороже? - Мне не выгодно покупать: камень требует металла. В этой оправе его никто у меня не купит. - Так сколько же? - Что бы я ни назвал, Вы будете считать, что я Вас обманываю, - Так не обманы-вай! Советую тебе купить у меня эту вещь.- Оценщик сообразил, что чем дольше будет длиться этот разговор, тем дороже ему придется платить. Посетитель проворно сгреб кучку помятых бумажных денег, оценщик все еще не смел поднять глаза выше пуговицы на его наглухо застегнутом пиджаке, и беззвучно пересек маленькое помещение - всего несколько шагов, звякнул колокольчик, стукнула дверь. Оценщик отер потный лоб, запихнул в рот таблетку - с его-то аритмией такие посетители!!! - Что же все-таки делать с камнем?- Он внимательно осмотрел необычное кожаное плетение: камень надежно закреплен и в то же время нет повреждений, царапин, ни следов лапок или розетки.У того, кто сделал эту плетенку, есть вкус.Хоть и необычно, но красиво, да и мастер, видно, хороший.Все равно - вид нетоварный,
   на любителя. Вряд ли такой чудак когда-нибудь заглянет в его нору. Да и держать камень у
   себя совсем не хочется. Бог его знает, как он ему достался. Ну это не мое дело, - одернул сам
   себя оценщик. Плотное ощущение зла, хоть ножом режь, пришедшее вместе с посетителем,
   все еще заполняло крохотную комнату. - Значит так, хоть и жаль - сморщенный кожаный мешочек полетел в ведро с мусором - закажу оправу попроще, вденем легонькую цепочку,
   и куда подальше, на ярмарку. Какая-нибудь деревенщина непременно купит.
  
   Перекупщики как сговорились - таких низких цен старожилы ярмарки не могли и припом-нить. Но не возвращаться же домой с товаром, и, скрепя сердце, продавали, отдавали за
   копейки труд целого года. Горец озабоченно пересчитывал выручку, одна за другой монеты исчезали в тощем, потрепанном кошельке. Этой весной у него родился первенец. Мать уже собиралась выгнать нерадивую невестку - три года подряд приносила одних девочек!!, а
   тут - радуйтесь, люди!- мальчик!!! Ну и праздник был! Но ему все равно хочется что-то сделать для жены - так уж она старалась, так угодила ему! Денег только очень мало. Но он обязятельно купит ей что-нибудь - совсем дешевое, такое, чтобы никто и не узнал. Он внимательно рассмат-ривал разложенные на лотке коробейника украшения: красивые тяжелые серьги, перстни, мониста, височные подвески. Горец тяжело вздохнул - может быть... когда-нибудь... - Эй, деревенщина, - корабейник прогорал на этой ярмарке, - Что ищешь?- (Пусть хоть что-нибудь купит!) Горец помотал головой - дорого! - Подожди, не торопись ты так. Для кого?- Хитро подмигнул, - Полюбовнице?- Горец круто обернулся. Сросшиеся брови еще круче вздыбились над переносицей. - Ну, не серчай, пошутил. Обнаженный до половины кинжал с треском вер-нулся в ножны. - Посмотри - и не дорого. Он никогда такого не видел. Наши женщины это
   не носят - мальнький, радостного цвета камень на тонкой цепочке. Не-е..ет.. Но что-то как
   будто царапнуло - спрячет под платьем, мать и не узнает (он все еще боялся свою грозную
   мать) - уговаривало его что-то. Торговались они долго и упорно. Но поскольку одному очень хотелось купить, а другому - продать, большая тяжелая монета оказалась в руке коробейника,
   а Горец спрятал на груди маленький осколок розово-винного сияния.
   На следующий год ярмарки не было совсем - война докатилась и до них. Как это так получилось, что люди с другой стороны ущелья начали воровать скот, поджигать отдаленные постройки... Мужчины брались за оружие, женщины и дети прятались. Пришла голодная зима,
   но кровь кипела и честь требовала мести!!! Может быть, они и истребили бы друг друга, но тут, объясняя, что они хотят помочь им помириться, пришли люди с долины. Они были совсем другими - с другим оружием, обычаями, языком, они не понимали простых и главных вещей - Честь, Род. Как они могли их помирить? И все-таки они их помирили - горцы не хотели, не могли жить по законам долины, не хотели, не умели подчиняться нечестивым приказам, - они вместе стали сражаться против людей из долины. Это была странная - тяжелая, бесконечная война. Погибали отцы, сыновья занимали их места над бездонными пропастями, на крутых горных дорогах, молодые женщины - совсем девочки - рожали крохотных, слабеньких ребятишек - нужны новые воины, пожилые женщины-бабушки голодали, стремясь сохранить
   как можно больше еды для растущих внуков. Давно умерла гордая, властная свекровь, не
   уронив чести, в открытом бою ушел к Небесному Воину Горец. Старшая дочь замужем -
   вот-вот родит. Да и среднюю уже просватали. Останется она с двумя младшенькими.Поначалу пыталась одевать она и сынишку в женское платье, да разве спрячешься, когда все друг про
   друга все знают, ну и мальчик ни за что не соглашался. Что поделаешь - хоть и маленький, а настоящий мужчина! - гордый, свободолюбивый! Может, так и лучше. В другое время - кто бы ему позволил брать оружие мужчин! А сейчас - взрослый, воин! Он совсем еще юный, а уходит защищать ее, сестер. Он - глава рода и обязан заботиться о земле, о женщинах. Так повелось.
   Это его долг! Хорошо, что он согласился взять ее камень.Она рассказала, как и когда отец подарил ей это украшение, и в память об отце он одел цепочку. -Я буду просить Небесного Воина помочь ему, я буду умолять Мудрую Мать Небесного Воина не оставить, зашитить, охранить моего мальчика... Женщина смотрела вслед увешанным оружием удаляющимся фигурам. Вот они превратились в темные точки на белом девственном снегу крутого склона..
  
   Стасим 5
  
   Воздух здесь, в горах, был совсем другой, хрустально-прозрачный, невесомый. Пронзительно четко, так, что было видно глазом, выступали очертания волшебным образом приближенных предметов. Все монохромное, укрытое снегом ущелье выделялось огромной прекрасной гравюрой. Душа переполнялась, расширялась непередаваемым восторгом, чисто-
   той, светом... Сколько себя помнил, он всегда хотел быть художником. Мальчишки со двора, одноклассники - все, все мечтали быть рэйнджерами. Они отчаянно дрались, записывались в спортивные секции, накачивали мускулы. К нему, росшему с ними, среди них, они относи-
   лись снисходительно - старались не очень сильно колотить, когда случайно оказывался в
   гуще драки, и уж никогда не давали обижать его пацанам из соседних районов. Дразнилка "художник", прилипшая к нему с детских лет, заменила имя, и никто, кроме матери, его по-другому и не называл. Ему и самому было странно слышать свое имя после всех этих - Эй, Художник! Одна нога здесь - другая там, изобрази мне меч!- Эй! Художник, видел у Топты-
   гина меч. Хочу такой же, но чтоб был и щит...- И так без конца... Пацаны по-своему любили
   его. Матери не очень нравилось, что он тратит время, переводит краски и бумагу на всякую ерунду, но ведь рисовал он для друзей, и она, вздохнув, соглашалась, что для друзей - это для друзей. Жили они вдвоем в маленькой однокомнатной квартирке. Из своего скромного зара-
   ботка мать исхитрялась покупать не только краски и бумагу (пусть плохонькие, да других в их городке и не было), но и каким-то чудом, скорее всего по ошибке, попавшие в их большой магазин сборники иллюстраций известных художников. Эти-то картинки с не всегда четкой печатью и мутными красками, засмотренные и тысячу раз перерисованные и были их главным богатством. А еще, они с матерью откладывали деньги. После школы он должен был поехать
   в большой город, может быть, даже в столицу и выучиться на художника. Это был их план, их цель - их мечта. Но жизнь распорядилась по-своему. Давно, уже никто и не помнил когда и
   из-за чего она началась, шла война. Не зря пацаны хотели стать крутыми рейнджерами.
   Каждый мечтал о военных подвигах, о том, как он победит "духов". В городок, правда, не вернулся никто из ушедших на войну парней, но кто сказал, что закаленный в боях рейнджер должен возвращаться в это унылое болото?! Нет уж, каждый из них будет героем!! Художник
   и его мать не думали о войне, о службе - по закону его -единственного ребенка - не должны были призвать в армию. Но в тот богом проклятый год отменили и эту льготу. Мать забегала, засуетилась - надо было выкупать сына. На стол призывного комиссара, смущаясь, выложила
   все скопленные для учения деньги. Комиссар даже не притронулся к кучке мятых бумажек, на глаз прикинув скромную сумму. - Этого не хватит и для одного, а мне надо с несколькими поделиться. Вы бы, мамаша, купили парню бронежилет - там такие выдают... Все-таки он был неплохим человеком, этот комиссар. - Ну хорошо, мамаша (не надо было быть великим физиономистом, что бы понять, какой непрактичный, наивный человек сидит перед ним), так
   и быть, дам тебе адрес приличного рассара. Скажешь, что от меня.
   В туско освещенном огромном помещении склада, замотанный, плохо выбритый
   рассар - перекупщик вооружения и обмундирования - долго с сомнением смотрел на протя-
   нутые матерью деньги. - О чем он думает? Как за эти деньги я могу отдать тебе настоящий броник?!! Мамаша, это жизнь твоего сына - не скупись! - Ладно! (полные слез глаза на мертвенно бледном лице - даже звука не могли выжать дрожащие губы матери) - Ладно, раз комиссар тебя прислал - для него, мы друзья, - Рассар выгреб все деньги, не оставив даже
   мелких монет, из ладони матери, - порадуй парня!
   С левой стороны, там, где сердце, мать крепко-на-крепко пришила заговоренную
   бабкой небольшую гроздь рябины - "охранит от злого - слово ли, глаз; не допустит большой беды"- шептала бабка, принимая подношение. "Не допустит" - шептала мать, собирая Художника в путь.
   Солнце поднялось еще выше. Стало заметно теплее. Он оторвал взгляд от вытянутого, похожего на голову лошади выступа скалы; отметил в бездонном небе две точки - стервятники; глубоко втянул воздух, осторожно поворачивая голову из стороны в сторону. Если станет еще теплее, тела начнут пахнуть. После той ночной рубиловки с духами они с Корешем завалили пацанов камнями вон в той расселине - это было позавчера. А вчера Кореш - возьми да помри.
   И рана вроде бы была не такая уж большая, - бодро так помогал ему стаскивать пацанов, да
   все радовался, что мы их заваливаем, а не они нас, а потом, вчера - как-то так в раз вспыхнул и все. - Надо было вчера оттащить его подальше, - думал он, тупо рассматривая закоченевшее
   тело, бывшее еще вчера Корешем. - Да что уж, хорошо хоть теплокостюм у него сообразил выключить. Если совсем потеплеет, они и меня за компанию поклюют, - бывшие чуть
   заметными точки - стервятники явно увеличивались в размерах. Было в этом что-то гротескно-циничное: подумав об обеде стервятников, он и сам почувствовал как голоден. Осторожным, заученным движением он наощупь проверил содержание спаспакета. Осталось всего две питательные оболочки. Чистый белый цвет сверкающего под солнцем снега слепил, мешал сосредоточиться, высасывал силу. Под теплокостюмом зудело давно немытое тело. - Ну-ка, думай! Ты обязан их дождаться! Пока бьется сердце, удары пульса преобразуются в этой
   тонкой, ничего не весящей манжетке-наклейке в сигналы и там, в штабе, на экране они видят,
   что я жив. Ясно, что Художник остался один - пацаны уже не жужжат. Он как-то видел в штабе этот Э.Жи (экран жизни) - Их всех перед первым заданием приводят сюда и объясняют, что и как. Если, не дай бог, надо спасать, так они знают, где и кого. Да, там на ЭЖи каждый из них переливается и как будто жужжит своим цветом и в своем ритме. Они обязаны прилететь за
   ним. Вопрос, сколько еще времени ему придется ждать. У него хорошая нора. Если кто-то из духов тогда выжил - они с Корешем не могли позволить себе выбраться на проверку, еле
   смогли своих завалить, - скорее всего, нет у него сил начинать по-новой. А если и полезет... - он как со стороны удивился сам себе, что так спокойно, подробно думает о том, что сделает
   с тем, кто попытается отобрать у него жизнь. Значит, надо дождаться своих. Если в течение
   дня за ним не прилетят, вечером он съест одну питательную оболочку. Ночью голод всегда ощущается острее. Он понизил температуру термокостюма - да и тепла ночью надо больше,
   кто знает, насколько рассчитана эта грелка.
   А ведь и рассар оказался неплохим человеком. Насколько неплохим, Художник понял,
   как только попал на призывной пункт - за свои гроши мать получила настоящий, качественный броник - не обманул. - Эй, ты, задохлик, - здоровый парень бесцеремонно схватил Художника
   за плечо, резко повернул к себе - У кого стянул броник? - Это мой, мама купила. - А мамочка
   тебе не говорила, что врать нельзя? Братва, - вокруг них образовался круг заинтересованных, любопытствующих, испуганных лиц, - этого мальчика плохо учили дома. Придется нам здесь
   его немного...поучить... А? Как?... Пока старшего нет?!! - Художник не успел сообразить,
   как голова рванулась в сторону, в глазах потемнело... - Ну, что малец - и удар не держишь, и врешь - чей броник? - Мой, мама купила, - с трудом ворочая языком сказал Художник (мама продала все, что только могла, чтобы у него был этот броник, чтобы он остался жив, чтобы он вернулся к ней), - он мой...
   Очнулся Художник в лазарете. У него не стало броника, зато он получил два сломан-ных ребра, сотресение мозга(легкое), три выбитых зуба. - А самое главное, как сообщил ему начальник призывного пункта, в нескольких энергичных словах выразивший свое отношение к драчливым молокососам, - его не будут судить за то, что он развязал драку в неположен-ном месте. Парни, с которыми он будет служить, мечтают отдохнуть в военной тюрьме. Как он выжил, как его не прибили сначала свои, с кровью вбивавшие науку войны, науку жизни; как он вышел без единой царапины из многочисленных стычек с духами, Художник, если бы у него и было время и силы думать об этом, затруднился бы дать четкий, ясный ответ. Что хранило, что поддерживало его, когда из хлипкого наивного парнишки он превращался в жилистого, молчаливо-сумрачного рейнджера, рассчетливо и спокойно пресекающего любую попытку забрать его жизнь.(Здесь не было своих и чужих - был он и другие. И он продолжал идти своим угрюмым путем). Провидение ли, любовь ли матери, к которой он должен был - должен был несмотря, вопреки всему - вернуться - какое это имело значение, как и почему. Он выжил. И дожил, дожил до этого дня, - Художник дыханием отогрел экранчик счетчика времени: если все правильно - Завтра - он свободный человек! Завтра кончается срок его службы.
   Он не увидел - каким-то шестым, непонятным чувством уловил, а потом уже рассмотрел смутное движение справа от себя. Художнику снова повезло: если бы дух (а кто кроме него мог так осторожно подкрадываться в этом освобожденном от жизни ущелье?) двигался бы днем, то Художник, ослепленный блеском отраженного от снега и льда света, смог бы заметить его только совсем близко от себя. Сейчас же, предупрежденный неестест-венным - слишком быстрым перемещением теней, он был готов встретить духа.
   Художник всматривался в тонкое, детское, изголодавшееся лицо. Он никогда не смотрел на своих мертвых врагов - они не нтересовали его, как только переставали угрожать его жизни. Этот же юный - совсем мальчик, дух - он наверняка остался совсем один после той ночной рубки, изголодался, потерял надежду, что кто-то придет ему на помощь, и пред-принял эту отчаянную, обреченную на провал попытку. Этот дух был последним, последним убитым Художником человеком. И он всматривался, жадно всматривался в это еще секунду назад чужое лицо, чувствуя как смешиваются, прорастают одно в другое черты, как меняется его облик, как плавно движутся кости черепа, чуть иначе напрягаются лицевые мышцы.. Нет, нет... Художник с силой потер лицо - Он не "поехал" до сих пор...Нельзя, ...надо заняться чем-то нормальным. Художник никогда не трогал мертвецов, ни разу не поинтересовался добытыми в бою трофеями, но сейчас... Пальцы с трудом растегнули заскорузлые, заледе-невшие застежки - на тонкой грязной шее змеилась изящная цепочка, удерживая прекрас-ный - кроваво-винной каплей на худой груди - камень. Глаза ли стали рукой, рука ли превра-тилась в глаза, только весь он в неудержимом порыве потянулся к этой единственной, мерцающей теплом жизни в мертвом пространстве ущелья, точке. Зажав в кулаке камень, Художник с силой резко рванул на себя - с мелодичным звоном разорвались тонкие звенья цепочки...
   Художник не чувствовал, не знал, что там, еще выше, выше ущелья, в котором они с братками "мочили" духов, разогретый теплом солнечных лучей чуть сдвинулся многолетний снежный нарост. Сухие пласты снега, потихоньку сталкиваемтые им, заскользили, заспеши-ли, увлекаясь и увлекая за собой и с собой вниз все большие и большие массы снега. В горах сошла лавина. Под бездонным темным небом, в тишине застывшего мира, оставляя за собой звук состоявшейся беды, неслась стена снега..
   Жизнь не сразу покинула его. Засыпая в холодных объятьях, заполнившего мир, снега, он слышал голос матери, напевавшей ему любимую колыбельную - только вот, никак не мог разобрать слова... ему улыбалась прекрасная как мечта женщина с черным котенком на руках... и взяв ее теплую руку в свои заледеневшие ладони, Художник вошел в перламут-рово-белое сияние...
  
  
  
   Эксод
  
   Возвращаться не надо к местам позабытым и датам,
   Если сердцу мешает сухой и насмешливый разум,
   Чтобы вдруг не увидеть все то, что любил ты когда-то,
   Посторонним, холодным и, значит, нелюбящим глазом.
   Александр Городницкий.
  
  
   Гуля Жан. Январь-август 2006

11

  
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"