Ялле вздрогнул от неожиданного прикосновения и, проснувшись, увидел Её. Она бросила тяжёлую сумку на землю и теперь стояла, прижавшись к нему спиной, стараясь укрыться от серенького кусачего дождика - ночного ливня, сошедшего на нет.
- Что с тобой?
Девушка зябко поёжилась и спрятала подбородок в горлышко свитера.
- Обними меня.
Её тут же обволокло прозрачное облако тёплого воздуха, а пестролистые ветви над Её головой сомкнулись теснее, чтобы не осталось дырок, сквозь которые капало.
- Спасибо, Ялле, - шепнула девушка.
- Что с тобой? - ещё раз спросил тот же ровный шуршащий голос.
Девушка пожала плечами.
"Она ждёт чуда, - подумал ясень. - Кажется, что-то должно перемениться..."
Вокруг всё ещё пытался вздремнуть город. Но машины, несмотря на ранний час, уже довольно бодро шелестели по лужам, сбивались в пробки и сердито гудели; дзинькали красно-жёлтые и зелёные шустрые трамвайчики; прошил мышиного цвета небо своим гулом невидимый самолёт.
- Мне грустно, Ялле.
Ясень чувствовал. Грусть ползла по Её пальцам крупными непонятного цвета мутными каплями, будто девушка закончила раскрашиватьяркой акварелью свою мечту, а теперь зачерпнула полные ладони води из стаканчика для кисточек.
- Почему ты грустишь, семечко перелётное?
Так Ялле, жалея, называл всех человеческих детей, которые в городе были сплошь бледными и чахлыми и, казалось, рождались уже усталыми от жизни.
- Я, наверное, просто устала, - в подтверждение мыслям ясеня ответила девушка. - Даже не знаю, Ялле. Такое ощущение, что из старой кожи я уже выросла, а новая ещё великаю Меняюсь потихоньку, Ялле.
- Старые каштаны на проспекте напзывают вас "деревьями ветра", потому что корни ваши и ветви - в воздухе. Вы можете передвигаться и любите перемены.
- Ну... Не все любят перемены. Я, если честно, попросту боюсь их. Так что, твои каштаны не всегда правы. Кстати, как ты с ними общаешься? От тебя до них добрых пять кварталов.
- Земля передаёт голоса... Земля говорит... Лишь слушай...
- ...И всё же, перемены необходимы. Мне надоело в этом городе.
- Но ты говорила, что куда-то уезжала летом. Тогда я был один. Долго.
- Да, но я вернулась...
- Эх, семечки перелётные, - прошуршало в кроне, осыпав девушку жёлтыми листьями и дождевыми брызгами, - летаете по всему свету. Ищете, ищете чего-то и не находите...
Дерево улыбнулось. Она не увидела этой улыбки, но её щекочущую теплоту не почувствовать не могла. Девушка развернулась лицом к ясеню и обняла его, прижалась щекой к морщинистой влажной коре.
Это желтоглазое существо с волосами цвета мокрой дубовой коры было единственным другом Ялле среди людей. Она, вечно раздражённая, забрызганная чужой злостью, всегда готовая как к защите, так и к нападению, одинокой не была, нет. Ялле часто видел Её, возвращающуюся домой, в компании других перелётных семечек. Но она единственная могла и хотела говорить с Ялле. Странная... даже для человека.
Ялле часто представлял её колючей такой ёлочкой, аккуратной и уютной.
- Ты выросла. Скоро совсем распустишься...
Ялле и сам взгрустну. Он давно жил посреди города и видел, что, распустившись, бывшие семечки быстро находят себе пары и обзаводятся отростками. А он так привык к Её тихому голосу...
- Мне пора, Ялле, - сказала девушка, отстранившись от ствола. - А то на занятия опоздаю...
Подняла и отряхнула сумку с конспектами и выскользнула из-под доверчивой сени Ялле.
- Вечером увидимся? - с надеждой спросил он.
Девушка уже не слышала...
Ясень отряхнулся от остатков её грусти и снова задремал в ожидании вечера.
...Во сне Ялле не заметил, как рядом с ним остановился грузовик, из которого вылезли рабочие в касках и с бензопилами...
Вечером девушка так и не появилась. Она пошла домой другой, более длинной дорогой, и провожал Её некто однокурсник...