В моей жизни, часто случались повороты. Крутые, и не очень. Но, самый существенный был связан с перестройкой, которая, конечно, не возникла, случайно. Только очень наивные люди думают, что вот собрались вместе Горбачев с Яковлевым и начали думать на тему: "А что бы нам такого отчебучить, чтобы даже чертям стало весело". Если бы, это зависело от меня, то перестройка и крах всей черно-серой системы, произошел бы сразу после моего пионерского лагеря. А, ещё лучше, если бы это случилось, до прихода Сталина, а ещё лучше...Впрочем, к чему эти бесплодные мечтания. Что, было, того не изменишь.
Перестройка застала меня в НИИ Радио. До этого крупицы правды удавалось раздобыть с большим трудом, при этом она предназначалась только для своих.
Только для своих... Отличное выражение. С ним связаны многие воспоминания, но с одним, особенно хочется поделиться... Дело было во времена жесткого закручивания гаек, больших и не очень. В нашем НИИ выступал Евгений Евтушенко. Да, наш институт всегда отличался свободомыслием. Поэтому и устраивали закрытые вечера, на которых выступали опальные и не очень, но довольно популярные личности. Бывали у нас Высоцкий и Окуджава, Тарковский и Галич, Жванецкий и Карцев. Выступал у нас и мой друг, Виктор Берковский с супругами Никитиными. Часто выступали звезды эстрады, и даже футбольные тренеры. Каждый из них начинал свое выступление словами, что он очень занят и редко позволяет себе такое удовольствие, как общение со своими зрителями. Но когда он (она) узнал (а), что приглашают в НИИ Радио, то отказаться не смог (не смогла). Даже самая яркая звезда того времени, Алла Борисовна заявила: "Вообще-то за двести рублей я не выступаю, за такие деньги пригласите Валечку", но от приглашения в наш НИИ отказаться не смогла. Может быть, такие слова они произносили и в других закрытых залах. Не знаю, я за ними не следовал...
Так вот, во время выступления Евтушенко, одна наша весьма экстравагантная дама, а таких у нас, как и в других НИИ было предостаточно, встает и говорит: "Евгений Александрович, расскажите, пожалуйста, кто еще кроме вас, принимал участие в альманахе "Метрополь". Здесь все свои!". И это в зале, вмещающем несколько сот человек.
Не люблю я рассказы о жизни великих и знаменитых. В них всегда есть что-то надуманное и избитое. Но так получилось, каюсь, как говорят, сорри и вернемся к нашему повествованию.
Диссидентом, я никогда не был, но всегда им сочувствовал. Мои друзья, держали меня в курсе событий, поэтому и соответствующей литературы у меня было достаточно. И не только известные самиздатовские книги в красном переплёте, но и более редкостные, напечатанные на пишущей машинке, к тому же на папиросной бумаге. Помню как-то, мой друг, Саня звонит мне и говорит:
- Ты не хочешь погулять, подышать свежим воздухом?
- Конечно, хочу. - Отвечаю. - Без свежего воздуха я уже начинаю задыхаться.
- Тогда встретимся на том же месте в тот же час.
Свежим воздухом, оказалась не какая-то одна книга, а целый чемодан такой литературы.
- Ты не знаешь, куда можно пристроить этот "воздух"? - Спрашивает Саня. Есть, предпосылки, что товарищи из ГБ собираются сделать у меня шмон, и мне очень не хочется доставить им радость "успешно выполненного долга".
Следует сказать, что Саня, известный литератор, человек тяжелой судьбы. В раннем детстве, его родители, отец и мать были репрессированы как враги народа. Отец его, погиб в лагерях, а мать как-то дожила до реабилитации и вернулась домой, оставив в тех краях здоровье и лучшие годы жизни. Сам он, многие годы провел в приютах до тех пор, пока его не разыскала тётка и не привезла в семью. Вот и получилось, что старый лозунг: "Спасибо товарищу Сталину за наше счастливое детство", был для него не просто набором красивых слов. Потом, была школа, служба в доблестной Советской армии, журфак МГУ, и книги, книги, книги. В основном, беллетристика, история, философия, искусство.
Были у него и технические книги, и даже стояли на видном месте, но это были мои книги, а их, как вы понимаете, прятать от ищеек КГБ было ни к чему.
Сам Саня писал много и трудно. Высокая требовательность, и стремление к совершенству, а также тематика его книг, которая, как и следовало ожидать, была в духе коммунистического воспитания, способствовала тому, что большинство из написанного ложилось на полку, до лучших времён. Когда я однажды, прочитав его некоторые рассказы, спросил, почему он их не публикует, он ответил коротко.
- Не могу, и не хочу писать на себя донос.
Интересен его контакт с довольно капитальным коммунистом, Чернобелым, на одном из юбилейных торжеств.
- Александр Григорьевич, вы мне очень симпатичны. Это верно, что вы писатель? - Спрашивает Чернобелый.
- Да, а что, не похож?
- Нет, что вы, наоборот, один, произнесенный вами тост, говорит о специфическом профессионализме. Я просто не могу угадать тему вашего творчества. Помогите мне. О чем вы пишете?
- О любви. - Ответил Саня.
- М-да, - крякнул Чернобелый. Ему трудно было понять и поверить в это. Да и любовь бывает разная. Попробуй угадать.
- Можно отвезти это на дачу, в деревню Толстопальцево. Там, кстати, не плохой воздух, но такая дорога, что проехать можно, только летом, - размышлял я вслух, а ещё лучше у моей тёщи, Софьи Александровны. Так, и решили. Порулили "подпольщики" по микрорайону, убедились, что нет хвоста, и нагрянули к тёще, без звонка. Не знаю, почему, но теща меня любила, и это её отношение, распространялось на всех моих друзей. Саню, она особенно уважала.
- От него, - говорила она, - просто излучается обаяние.
Конечно, она многого не знала. Не знала, о том, какие книги находятся в старом чемодане, обвязанном простой веревкой. А ведь там были книги Солженицына и Гросмана, Войновича и Зиновьева, Мандельштама и Булгакова, Бродского и Меня, Цветаевой и так далее. Были и статьи Сахарова. И уж тем более не знала она о тщательном обыске, который провели ищейки КГБ, ничего так и не нашедшие, кроме старенькой пишущей машинки и пачки белой бумаги.
- Как это вам, Александр Григорьевич, удалось всё спрятать, - домогался следователь по "особо неважным" делам? - Даже такой громоздкий альманах как Метрополь...
Метрополь... Его я дочитать до конца не успел, так как дали его мне только на одну ночь. К тому же это была не книга, а самиздатовский макет книги. И размером он был, как большая картина, поэтому возвратить его нужно было до рассвета. А читать там было что! К тому же состав авторов - Ахмадулина и Вознесенский, Высоцкий и Бродский,... Нет, не буду перечислять. Думаю, что все они, войдут в историю. А я, могу кого-то не включить, и этот кто-то на меня обидится. Не хотелосьбы.
- Понимаете, - начал Саня, как интеллигентный человек, не умеющий врать. - Я, ничего не прятал в своей квартире. Я, не мог это сделать, чисто физически... Жилищные условия не позволяют.
- А ваши друзья, этот скульптор, Федот Сучков, например. Он же на каждом углу говорит: "Был, дескать, за городом, солнышко светит, птички поют, хорошо, как будто совсем нет Советской Власти". Или, Илья Гуглин.
- А он чем вам не угодил? - Спрашивает Саня. - Работает в режимном предприятии, занимается техникой.
- Заниматься, то занимается. Но, видно, не зря за ним тянется дело ещё с пионерского лагеря. Какие-то родственники, за бугром. Потом картинки на экране. Целый отдел пришлось создавать, ...- почему-то разоткровенничался или сболтнул лишнее гебист.
Картинки на экране. Об этом стоит рассказать отдельно. Появились они, вернее их идея, как и многое в нашей жизни, совершенно случайно. Как-то, после очередного революционного праздника, когда начальство полностью расслабилось и приказало нам продолжать веселье, рассредоточившись в своих лабораториях, и мы были во всех отношениях представлены сами себе, вот тут и заглянул к нам Володя, аспирант из дружеской группы.
- А нельзя ли, с помощью вашего дисплея, похулиганить, в честь праздника, - спросил он. Я заметил, что в Советские праздники, всем почему-то, всегда хочется похулиганить, как-то не буднично, а по-праздничному.
- Идея очень простая, - продолжал наш гость. Нужно набрать на экране матерное слово крупными буквами, и подключить сформированный сигнал прямо в антенну. Может быть, это угомонит моих соседей, которые на праздники с ума сходят до самого утра.
- Ну, чего там слово, - это уже второй участник мозговой атаки подключился к творчеству.
- Можно даже целый стишок организовать, небольшой, так сказать, фольклор, например:
Спутник, спутник ты могуч, ты летаешь выше туч,
Прославляя до небес, мать твою, КПСС...
- Замечательно, - говорю я. Но здесь мы не полностью используем графические возможности дисплея. Вот, если нарисовать на экране простую картинку, как бы поле, на котором спелая пшеница сплошь наклонилась вправо, а один-два колоска, наоборот, влево. А под этой стилизованной картинкой лозунг: "Народ и партия - едины". Или такой рисунок: ...мчится на всех парах паровоз. Но приближается он к обрыву. К тому же и рельсы его расходятся в разные стороны. И соответствующий лозунг: "Наш паровоз, вперёд лети, в коммуне остановка...". Вот, кажется, и всё. Пошутили, посмеялись, а у серьезных людей появилась новое направление для изучения.
- Кто то из своих не поленился, и сообщил, куда следует. Видно не зря Брауде говорил, что КГБ знает всё, - рассуждал я. Ладно, хорошо, что всё кончилось. Но это уже, видно, агония. Да и события в Чехословакии, говорят об этом. Жаль, бархатная революция, не получилась. Не могла получиться. Не тот, масштаб. Вот если бы у нас, появился такой Дубчек. А, почему нет? Приучают же всех, с детства лицемерить, попробуй, узнай, что у него на уме. Не все ведь, в двенадцать лет попадают в КГБ. Вот и получается, что недостаток системы, может превратиться в достоинство. И в технике, так. Система без обратной связи, всегда неустойчива.
Александр Дубчек, надежда демократических преобразований 1968 года. Я даже сына, назвал в его честь. И, видно, не только я.
- Сколько, в вашем классе мальчиков, которых зовут Сашей? - Как-то спросил я.
- Четыре и одна девочка, а что?
- Я так и думал.
- Что думал? - спросил он.
- Вот вырастешь, кончишь институт, потом аспирантуру, вот тогда и поговорим.
- А что такое аспирантура?
- Аспирантура это такая школа, в которой учатся довольно умные, средние гении и Махмуды.
- А кто, эти Махмуды? - Никак не унимался, мой почемучка.
- Махмуды, это дяди, у которых родственники размножаются как саламандры у писателя Чапека. - На этой невеселой ноте я решил закончить этот вечер вопросов и ответов.
После всего сказанного, стоит ли останавливаться на отдельных этапах горбачевской перестройки, которые мы воспринимали как, упоминавшиеся ранее, глотки свежего воздуха. Романтика ожидаемых перемен... Первые свободные выборы, гласность, съезд народных депутатов, массовые митинги, борьба с ненавистным шестым параграфом конституции. И, как следствие, ГКЧП, развал Союза, Борис, ты прав! Во многом...Но как много ошибок, непродуманных решений. Капитан большого корабля не должен поступать импульсивно, тем более большой страны. А уж о выборе своего преемника - вообще молчу.
Перестройка
Только для своих
В моей жизни, часто случались повороты. Крутые, и не очень. Но, самый существенный был связан с перестройкой, которая, конечно, не возникла, случайно. Только очень наивные люди думают, что вот собрались вместе Горбачев с Яковлевым и начали думать на тему: "А что бы нам такого отчебучить, чтобы даже чертям стало весело". Если бы, это зависело от меня, то перестройка и крах всей черно-серой системы, произошел бы сразу после моего пионерского лагеря. А, ещё лучше, если бы это случилось, до прихода Сталина, а ещё лучше...Впрочем, к чему эти бесплодные мечтания. Что, было, того не изменишь.
Перестройка застала меня в НИИ Радио. До этого крупицы правды удавалось раздобыть с большим трудом, при этом она предназначалась только для своих.
Только для своих... Отличное выражение. С ним связаны многие воспоминания, но с одним, особенно хочется поделиться... Дело было во времена жесткого закручивания гаек, больших и не очень. В нашем НИИ выступал Евгений Евтушенко. Да, наш институт всегда отличался свободомыслием. Поэтому и устраивали закрытые вечера, на которых выступали опальные и не очень, но довольно популярные личности. Бывали у нас Высоцкий и Окуджава, Тарковский и Галич, Жванецкий и Карцев. Выступал у нас и мой друг, Виктор Берковский с супругами Никитиными. Часто выступали звезды эстрады, и даже футбольные тренеры. Каждый из них начинал свое выступление словами, что он очень занят и редко позволяет себе такое удовольствие, как общение со своими зрителями. Но когда он (она) узнал (а), что приглашают в НИИ Радио, то отказаться не смог (не смогла). Даже самая яркая звезда того времени, Алла Борисовна заявила: "Вообще-то за двести рублей я не выступаю, за такие деньги пригласите Валечку", но от приглашения в наш НИИ отказаться не смогла. Может быть, такие слова они произносили и в других закрытых залах. Не знаю, я за ними не следовал...
Так вот, во время выступления Евтушенко, одна наша весьма экстравагантная дама, а таких у нас, как и в других НИИ было предостаточно, встает и говорит: "Евгений Александрович, расскажите, пожалуйста, кто еще кроме вас, принимал участие в альманахе "Метрополь". Здесь все свои!". И это в зале, вмещающем несколько сот человек.
Не люблю я рассказы о жизни великих и знаменитых. В них всегда есть что-то надуманное и избитое. Но так получилось, каюсь, как говорят, сорри и вернемся к нашему повествованию.
Диссидентом, я никогда не был, но всегда им сочувствовал. Мои друзья, держали меня в курсе событий, поэтому и соответствующей литературы у меня было достаточно. И не только известные самиздатовские книги в красном переплёте, но и более редкостные, напечатанные на пишущей машинке, к тому же на папиросной бумаге. Помню как-то, мой друг, Саня звонит мне и говорит:
- Ты не хочешь погулять, подышать свежим воздухом?
- Конечно, хочу. - Отвечаю. - Без свежего воздуха я уже начинаю задыхаться.
- Тогда встретимся на том же месте в тот же час.
Свежим воздухом, оказалась не какая-то одна книга, а целый чемодан такой литературы.
- Ты не знаешь, куда можно пристроить этот "воздух"? - Спрашивает Саня. Есть, предпосылки, что товарищи из ГБ собираются сделать у меня шмон, и мне очень не хочется доставить им радость "успешно выполненного долга".
Следует сказать, что Саня, известный литератор, человек тяжелой судьбы. В раннем детстве, его родители, отец и мать были репрессированы как враги народа. Отец его, погиб в лагерях, а мать как-то дожила до реабилитации и вернулась домой, оставив в тех краях здоровье и лучшие годы жизни. Сам он, многие годы провел в приютах до тех пор, пока его не разыскала тётка и не привезла в семью. Вот и получилось, что старый лозунг: "Спасибо товарищу Сталину за наше счастливое детство", был для него не просто набором красивых слов. Потом, была школа, служба в доблестной Советской армии, журфак МГУ, и книги, книги, книги. В основном, беллетристика, история, философия, искусство.
Были у него и технические книги, и даже стояли на видном месте, но это были мои книги, а их, как вы понимаете, прятать от ищеек КГБ было ни к чему.
Сам Саня писал много и трудно. Высокая требовательность, и стремление к совершенству, а также тематика его книг, которая, как и следовало ожидать, была в духе коммунистического воспитания, способствовала тому, что большинство из написанного ложилось на полку, до лучших времён. Когда я однажды, прочитав его некоторые рассказы, спросил, почему он их не публикует, он ответил коротко.
- Не могу, и не хочу писать на себя донос.
Интересен его контакт с довольно капитальным коммунистом, Чернобелым, на одном из юбилейных торжеств.
- Александр Григорьевич, вы мне очень симпатичны. Это верно, что вы писатель? - Спрашивает Чернобелый.
- Да, а что, не похож?
- Нет, что вы, наоборот, один, произнесенный вами тост, говорит о специфическом профессионализме. Я просто не могу угадать тему вашего творчества. Помогите мне. О чем вы пишете?
- О любви. - Ответил Саня.
- М-да, - крякнул Чернобелый. Ему трудно было понять и поверить в это. Да и любовь бывает разная. Попробуй угадать.
- Можно отвезти это на дачу, в деревню Толстопальцево. Там, кстати, не плохой воздух, но такая дорога, что проехать можно, только летом, - размышлял я вслух, а ещё лучше у моей тёщи, Софьи Александровны. Так, и решили. Порулили "подпольщики" по микрорайону, убедились, что нет хвоста, и нагрянули к тёще, без звонка. Не знаю, почему, но теща меня любила, и это её отношение, распространялось на всех моих друзей. Саню, она особенно уважала.
- От него, - говорила она, - просто излучается обаяние.
Конечно, она многого не знала. Не знала, о том, какие книги находятся в старом чемодане, обвязанном простой веревкой. А ведь там были книги Солженицына и Гросмана, Войновича и Зиновьева, Мандельштама и Булгакова, Бродского и Меня, Цветаевой и так далее. Были и статьи Сахарова. И уж тем более не знала она о тщательном обыске, который провели ищейки КГБ, ничего так и не нашедшие, кроме старенькой пишущей машинки и пачки белой бумаги.
- Как это вам, Александр Григорьевич, удалось всё спрятать, - домогался следователь по "особо неважным" делам? - Даже такой громоздкий альманах как Метрополь...
Метрополь... Его я дочитать до конца не успел, так как дали его мне только на одну ночь. К тому же это была не книга, а самиздатовский макет книги. И размером он был, как большая картина, поэтому возвратить его нужно было до рассвета. А читать там было что! К тому же состав авторов - Ахмадулина и Вознесенский, Высоцкий и Бродский,... Нет, не буду перечислять. Думаю, что все они, войдут в историю. А я, могу кого-то не включить, и этот кто-то на меня обидится. Не хотелосьбы.
- Понимаете, - начал Саня, как интеллигентный человек, не умеющий врать. - Я, ничего не прятал в своей квартире. Я, не мог это сделать, чисто физически... Жилищные условия не позволяют.
- А ваши друзья, этот скульптор, Федот Сучков, например. Он же на каждом углу говорит: "Был, дескать, за городом, солнышко светит, птички поют, хорошо, как будто совсем нет Советской Власти". Или, Илья Гуглин.
- А он чем вам не угодил? - Спрашивает Саня. - Работает в режимном предприятии, занимается техникой.
- Заниматься, то занимается. Но, видно, не зря за ним тянется дело ещё с пионерского лагеря. Какие-то родственники, за бугром. Потом картинки на экране. Целый отдел пришлось создавать, ...- почему-то разоткровенничался или сболтнул лишнее гебист.
Картинки на экране. Об этом стоит рассказать отдельно. Появились они, вернее их идея, как и многое в нашей жизни, совершенно случайно. Как-то, после очередного революционного праздника, когда начальство полностью расслабилось и приказало нам продолжать веселье, рассредоточившись в своих лабораториях, и мы были во всех отношениях представлены сами себе, вот тут и заглянул к нам Володя, аспирант из дружеской группы.
- А нельзя ли, с помощью вашего дисплея, похулиганить, в честь праздника, - спросил он. Я заметил, что в Советские праздники, всем почему-то, всегда хочется похулиганить, как-то не буднично, а по-праздничному.
- Идея очень простая, - продолжал наш гость. Нужно набрать на экране матерное слово крупными буквами, и подключить сформированный сигнал прямо в антенну. Может быть, это угомонит моих соседей, которые на праздники с ума сходят до самого утра.
- Ну, чего там слово, - это уже второй участник мозговой атаки подключился к творчеству.
- Можно даже целый стишок организовать, небольшой, так сказать, фольклор, например:
Спутник, спутник ты могуч, ты летаешь выше туч,
Прославляя до небес, мать твою, КПСС...
- Замечательно, - говорю я. Но здесь мы не полностью используем графические возможности дисплея. Вот, если нарисовать на экране простую картинку, как бы поле, на котором спелая пшеница сплошь наклонилась вправо, а один-два колоска, наоборот, влево. А под этой стилизованной картинкой лозунг: "Народ и партия - едины". Или такой рисунок: ...мчится на всех парах паровоз. Но приближается он к обрыву. К тому же и рельсы его расходятся в разные стороны. И соответствующий лозунг: "Наш паровоз, вперёд лети, в коммуне остановка...". Вот, кажется, и всё. Пошутили, посмеялись, а у серьезных людей появилась новое направление для изучения.
- Кто то из своих не поленился, и сообщил, куда следует. Видно не зря Брауде говорил, что КГБ знает всё, - рассуждал я. Ладно, хорошо, что всё кончилось. Но это уже, видно, агония. Да и события в Чехословакии, говорят об этом. Жаль, бархатная революция, не получилась. Не могла получиться. Не тот, масштаб. Вот если бы у нас, появился такой Дубчек. А, почему нет? Приучают же всех, с детства лицемерить, попробуй, узнай, что у него на уме. Не все ведь, в двенадцать лет попадают в КГБ. Вот и получается, что недостаток системы, может превратиться в достоинство. И в технике, так. Система без обратной связи, всегда неустойчива.
Александр Дубчек, надежда демократических преобразований 1968 года. Я даже сына, назвал в его честь. И, видно, не только я.
- Сколько, в вашем классе мальчиков, которых зовут Сашей? - Как-то спросил я.
- Четыре и одна девочка, а что?
- Я так и думал.
- Что думал? - спросил он.
- Вот вырастешь, кончишь институт, потом аспирантуру, вот тогда и поговорим.
- А что такое аспирантура?
- Аспирантура это такая школа, в которой учатся довольно умные, средние гении и Махмуды.
- А кто, эти Махмуды? - Никак не унимался, мой почемучка.
- Махмуды, это дяди, у которых родственники размножаются как саламандры у писателя Чапека. - На этой невеселой ноте я решил закончить этот вечер вопросов и ответов.
После всего сказанного, стоит ли останавливаться на отдельных этапах горбачевской перестройки, которые мы воспринимали как, упоминавшиеся ранее, глотки свежего воздуха. Романтика ожидаемых перемен... Первые свободные выборы, гласность, съезд народных депутатов, массовые митинги, борьба с ненавистным шестым параграфом конституции. И, как следствие, ГКЧП, развал Союза, Борис, ты прав! Во многом...Но как много ошибок, непродуманных решений. Капитан большого корабля не должен поступать импульсивно, тем более большой страны. А уж о выборе своего преемника - вообще молчу.