Не все аспиранты были "пришиблены" наукой... Были среди них и "нормальные" люди. Особенно иностранцы. Их было не много. Китайцы, например, были всегда подтянуты, одеты в одинаковые, синие костюмы и ходили коллективом, по два, три человека. Они были очень замкнутыми, но однажды, мне удалось "разговорить" одного из них. Услышал я такое, чего не слышал со времен культа личности. Оказывается, что мы все ревизионисты, ренегаты, паразиты и приспешники империалистов. Видно не даром во время сноса памятника Сталину, а дело происходило во дворе института, притом ночью, китайские студенты и аспиранты выстроили "почетный караул".
Были на нашем этаже и вьетнамцы, студенты. Отличало их то, что они были чрезвычайно смешливыми. Скажет кто-нибудь фразу, тотчас смех. Скажет другой, опять то же. Но общаться с ними было тяжело. Их язык напоминал почему-то птичье пение. Во время разговора они пытались взять вашу руку и держать ее в своей, в знак дружбы. Такая особенность их культуры, естественно, усложняла общение, и только самые терпеливые пытались преодолеть языковый барьер. Помню, однажды я присутствовал при разговоре Юры Ивашкевича с вьетнамцем Анем. Юра, светловолосый, представительный, да и ростом близок к среднему баскетболисту. Ань, несмотря на свои старания, даже становясь на ципочки, с трудом дотягивал ему до пояса. Дело было на кухне.
Юра (держит в одной руке чайник, а другой придерживает Анчика за пуговицу пиджака, наверно, чтобы не потерять из поля зрения):
- Аньчик, я тебя несколько дней не видел. Где ты пропадал?
Ань (держит в одной руке большую сковороду, в которой зажарена одна маленькая рыбка). Не то скумбрия, не то килька. Он обычно жарил ее очень тщательно, добавляя разные специи, травки и сахар, а другой рукой пытается поймать руку Юры:
- Тю, тю, тю, вьетнамськая делегасия.
- А что ты делал в этой делегации?
- Тю, тю, пелевосик.
- Ты был переводчиком? Но ты же плохо знаешь язык.
- Тю, тю, тю, тю, длюгие есё хузе.
Ничего смешного здесь нет. Мне кажется, что я разговаривал не лучше во время моей первой поездки в Америку.
Подселили однажды ко мне бывшего аспиранта из...Средней Азии. На время. Невысокого роста, коренастый, узенькие как у японца глазки. Вот уже шесть лет он ходит в соискателях, но никак не выйдет на защиту. Да и статью по теме, единственную, несчастную, никак не может родить. Как он поступил сюда, трудно сказать. То ли он был целевиком, то ли его папа имел большой вес в высших кругах. В первый же день он сказал, что таких, как он, черных, в Москве не любят. Нашел, как говорится, причину своих неудач.
- Может быть из-за имени, - добавил он. Да, действительно, у него было имечко - Мэлсор. Удружили родители. В одном имени Маркс, Энгельс, Ленин, Сталин, Октябрьская революция. Черт знает кто, не хватает только Авроры и Броненосца Потемкина. Да, в прошлом были имена и похлеще, например Даздралсперма. Ничего особенного: Да здравствует Ленинско-Сталинское первое мая! Ура! Не удивительно, что такое имя не прижилось, могла остаться лишь его часть. Представляете парочку - Мэлсорчик и Даздралочка...
- У нас, - говорил он, - тот не джигит, кто не может съесть целого барашка за один присест. - Этот разговор происходил в студенческой столовой, в которой вместо целого барана, на второе, подавали его одну стомиллионную часть. Если бы это зависело от меня, я бы в комплект каждой такой порции включал микроскоп, как инструмент контроля. У нас в стране ведь все умеют контролировать. Вот с работой, к сожалению, хуже...
- А как это можно осуществить на практике? - поинтересовался я.
- Вот сходи на Калининский рынок, купи барашка, и я тебе покажу.
- Бегу, вот только одену "со страшным скрипом башмаки", - отвечаю я.
- Ладно, не спеши, - снизошел он великодушно. - Я расскажу тебе наш национальный секрет. Значит так. Сначала разделывают барашка и жарят его на большом вертеле. Потом, когда он зажарится, но не до конца, а будет еще мягким и сочным, его разрезают на длинные полосы. Потом, конец каждой такой полосы берут правой рукой, поднимают вверх, а свободный конец опускают в рот и быстро заглатывают. - При этом он издал резкий, всасывающий звук и я подумал, что действительно с таким напором не трудно проглотить целого барана. Ведь удав тоже не пережевывает пищу...Патент природы...
- Неужели и ты тоже можешь съесть, - начал было я, но во время осекся, так как увидел подозрительный блеск в его узких глазках.
- А что, по-твоему, я не джигит?
- Джигит, джигит и твой друг Марс тоже джигит. Но только не приводи его больше к себе. В следующий раз я не посмотрю, что он джигит и вышвырну его вместе с его подружкой...
Многие выдающиеся писатели, хулиганят на тему описания любви в её последней стадии. И это звено довольно хорошо проработано в художественной литературе. Здесь трудно что-либо изобрести. Говорят, что есть даже коллекционеры отрывков на эту тему. А кто, собственно говоря, запрещает мне сделать то же самое? Попытаться, как бы вступить в конкурентную борьбу с ними. Тем более, что я не выдумываю ситуацию, а рассказываю случай из жизни. Мне даже кажется, что такой или чем-то похожий эпизод мог произойти с любым человеком, но почему-то никем не описан. А мы как раз и подошли к нему.
А дело было таково. Как-то Мэлсор, не знаю почему, но тянет меня всё время писать его имя, не как положено, с одной заглавной буквой, а как аббревиатуру. Так вот он, однажды отвлек меня от работы вопросом, не буду ли я возражать, если у нас в комнате поживет несколько дней его друг, которого за что-то выгнали из института. Он никому не помешает, так как будет приходить только ночевать. Что делать? Пусть приходит. Дело житейское... И вот он пришел. Представился, зовут его Марс. Я даже переспросил, как это имя расшифровать и не теска ли он основоположника научного коммунизма? Оказалось что это обычное имя и даже никак не связанно с астрономией.
Несколько дней жил этот Марс в нашей комнате. Мне он совсем не мешал, так как появлялся поздно вечером. Спал он на одной кровати с Мэлсором и даже не храпел. Небольшой рост часто дает его обладателям определенные преимущества. Так было и на этот раз, поскольку спали они вдвоем, и легко помещались на простой, полутора спальной, кровати. Но на этот раз они вдвоем не спали. Вернее спали вдвоём, но не с Марсом, а Марс спал, если вы ещё не запутались, не с Мэлсором, а с подружкой... Я так говорю только потому, что и мне легко было запутаться, настолько они были похожи друг на друга.
Привел он её поздно ночью. К тому времени я уже успел "просмотреть" пару сумбурных снов, потому и слышал щелчок открываемого замка и мягкие, на цыпочках, шаги. Отсутствие света, как известно, не является препятствием для обмена информацией, поэтому, помимо моей воли, был слышан довольно разборчивый, но тихий разговор:
- Где я буду спать?
- Здесь.
- А ты где будешь?
- Здесь!
- А Мэлсор? - продолжал всё тот же любознательный женский голос. Но ответ не баловал слушателей своим разнообразием:
- Здесь!
- Хи-хи, как интересно, - послышалось, и мне показалось, что только удивление было реакцией на такое "смелое" заявление. В первый момент я даже не успел сообразить, к чему может привести такая житейская ситуация.
- А если этот проснется? - продолжал всё тот же голос, перемежаемый шелестом быстро снимаемой одежды. Видно эта Даздралочка начала привыкать к темноте и заметила мою кровать, расположенную с другой стороны большого стола.
Что было потом, что было?... Ясное дело, то, что бывает с молодыми, вдоволь насытившимися духовной любовью людьми, когда они, наконец-то встречаются не для того, чтобы читать друг другу стихи. О "Советском паспорте", например. Это был скорей фортепианный дуэт, в котором исполнители соревнуются только в скорости игры. Но именно тогда, когда скорость исполнения достигла апогея, раздался стук и в дверях появился третий участник ожидаемого концерта - Мэлсор. Этого следовало ожидать. Ведь третий всегда появляется несвоевременно. Иначе это было бы неинтересно. Но в данном случае ничего интересного не произошло. Марс оторвался от "своего фортепиано" и, открыв дверь, перешел на быстрый речитатив, понять который было вообще не возможно.
- И почему разведчики применяют какие-то шифровки для связи, - подумал я, - изучили бы какой-нибудь из экзотических языков, тогда общаться было бы просто и надёжно. Впрочем, американцы, кажется, уже применяли для шифровки язык индейцев, алгонквин. Жаль, от хорошей идеи придется отказаться... Но в данном случае, Мэлсор услышал необходимые слова и без возражений повернулся и ушел, в то время как его друг мгновенно приступил к исполнению второго отделения незаконченной кантаты...
...Это была не кантата, скорее попурри из камерных фортепианных пьес, плавно переходящих от одной к другой. Ведущий исполнитель, то ли из-за отсутствия рефери, то ли из-за стремления продемонстрировать своё абсолютное превосходство продолжил свою бесконечную игру в другой, еще более высокой тональности... А может быть его подменили, или они сами поменялись местами. Трудно понять этих азиатов... Порой казалось, что участница этого дуэта уже готова была полностью признать своё поражение, и даже прекращала игру, изредка извлекая несколько минорных звуков... Несколько раз я засыпал, но вскорости просыпался от жалобных звуков этого музыкального марафона... Вспоминался американский фильм о соревнованиях в танцах, в котором участники сравнивались с загнанными лошадями... Если отбросить идеологическую подоплёку этого фильма, то его можно было бы также сравнить с нашим музыкальным марафоном...
Иногда возникало желание остановить это соревнование, но как это сделать практически? Выгнать их обоих, значит поднять шум - плохо. Выгнать её - не гостеприимно, выгнать его одного и оставить эту шлюшку, ещё хуже... И так, не найдя какого-либо приемлемого решения, я продолжал мучиться, впадая время от времени в сон... Но вот, в какой-то момент, я проснулся от грохота... Мне показалось, что рухнула кровать... Но это была не кровать, это обессилившая участница музыкального марафона как-то вырвалась из объятий маленького гиганта и упала на пол. Он ещё пытался как-то привлечь её к исполнению финального аккорда, но слова его были уже совсем не убедительны. Долго ещё она не могла прийти в себя, но, наконец, решилась. С трудом встала и, подойдя к окну, которое только собиралось встретить первые лучики восходящего солнца, начала что-то искать. Затем, не найдя ничего подходящего, произнесла:
- У вас есть пудра или зубной порошок? - Следует сказать, что зубная паста в то время была в ходу, но пользовались ею редко. Чаще применялся зубной порошок. Это мелко истолченный мел, который находил и другие применения. Например, для небольшой побелки или чистки парусиновой обуви.
Однако, наш "Меджнун" даже не пытался как-то реагировать на эти слова и уж совсем не подумал, что не плохо бы принести девушке цветы, французские духи или дорогие украшения. Больше того, он даже не пытался проводить её на такси и совсем, как невоспитанный плебей, повернулся на другой бок, накрылся с головой и тотчас заснул. Ведь любовь, какая бы она не была, должна быть в чем-то красивая. Ведь не зря её называют главным элементом счастья. А может быть, я в этом старомодный и не все правильно понимаю.
Что-то в этой подружке было загадочным и плохо сочеталось с безукоризненно правильной речью, которая, как известно, во многом характеризует человека. Однако круглое лицо и невыразительный профиль... Впрочем, меня это не очень волновало. Но вот, как-то, когда у нас зашла речь о восточных женщинах, которые не стремятся к образованию, а отдают предпочтение семье и детям, я почему-то выразил мнение, что не все восточные женщины такие, при этом привел, в качестве примера, подружку Марса. Мэлсор почему-то страшно возмутился, как будто я сказал что-то неприличное, и тотчас выдал:
- Не наша эта женщина, не наша, а сходство - потому что якутка. Из Якутии, знаешь, есть такой край, а учится она в Москве, в институте культуры. Закончит и поедет эту культуру распространять... - Вот, такие мы бываем, мужчины. Как любить, то, пожалуйста, а все остальное время - наша, не наша. И кто бы говорил? Мэлсор, распространитель знаний.
Он, конечно, защитил диссертацию, взяв измором всех, и даже стал начальником в восточной науке...
Встретил я его года через три. Привез он на конференцию одного аспиранта с докладом. Остановились, поговорили... Только о науке он не хотел распространяться. Все больше о жизни, что у него все окей, как он устроился, какой у него дом, дети. Даже показал фотокарточку. Два карапуза и молодая круглолицая женщина в центре вызвали, по непонятной причине, недавние воспоминания, ассоциации. А плосковатый профиль этой счастливой женщины мне показался, почему-то, знакомым.
- Я рад за тебя, - сказал я, рассматривая эту любительскую фотографию, - ты оказался настоящим джигитом. Продолжай эту тему, у тебя это хорошо получается. - После этих слов Мэлсор зарделся, и на его лице появилась радостная улыбка. Приятно, наблюдать счастливые лица.
А вот пример другого аспиранта. Лёша Медов. Жили мы с ним в одной комнате несколько месяцев. Высокий, худощавый, в очках. На него стоило только глянуть, сразу становилось понятно, что он предназначен для науки. И действительно, он отлично закончил физмат университета, поработал преподавателем, а потом поступил в аспирантуру. У него была исследовательская тема по электродинамике, связанная с волноводными разветвителями. Казалось, что здесь все просто, как в задачках с бассейнами. В одну трубу втекает, затем разветвляется и из двух вытекает. Разница была лишь в том, что трубы эти были прямоугольного сечения, к тому же покрытые изнутри серебром, а в месте разветвления устанавливался небольшой феррит...Ну что здесь изобретешь? Но он и не пытался, поскольку его задача была в другом, исследовать возможности и характер распространения ультракоротких волн в таком волноводе.
- Ну, почему вы все не понимаете, - говорил он, - пройдет двадцать или тридцать лет, и в каждую квартиру протянут трубу, как водопровод. Тогда можно будет мгновенно получать любую информацию и видеофильмы в неограниченном количестве, без всяких антенн и проводов. - Но до этого нужно было еще дожить. А пока, добросовестный труженик науки Лёша, отказывая себе во всем, изо дня в день сидел и писал свои формулы, длиной в несколько страниц.
Отрывался он от работы только в случае крайней необходимости. А такая необходимость иногда возникала. Часто не во время работы.
Непосредственно под нами, в полуподвальном этаже, размещалась небольшая типография, которая печатала литературу местного значения. Инструкции, рефераты и прочее. Нам она не мешала до тех пор, пока у нее все было в порядке. Но однажды ночью зазвонил звонок тревожной сигнализации. Этот, вообще то не громкий звон, можно было и не заметить, случись он днем или в другое рабочее время. Но что-то произошло в этой типографии ночью, а назойливый звон через пять, шесть минут превратился в ритмичные удары молотком по голове, сопровождаемые вспышками красной лампы. Первым не выдержал Леша. Он встал, подошел к окну и попытался оценить обстановку. Потом походил по комнате и со словами: "Подождем немного, приедут", попытался лечь и заснуть, укрывшись одеялом с головой. Но никто не спешил приезжать, поэтому Леша встал, оделся и вышел из комнаты. Что и как он сделал, я так и не понял, но трезвон прекратился. Наступила "звенящая тишина", позволившая остаток ночи провести по-человечески. Как рассказывал в дальнейшем Леша, возникшую проблему он решил чисто механическим путем. Нашел во дворе какой-то ломик, воткнув его в просвет между проводом, идущим к звонку, и стеной, слегка дернул и звук прекратился...
Второй подобный случай мы встретили уже во всеоружии. К этому моменту я подготовился более основательно, поскольку в моей тумбочке на видном месте лежали ножницы. Обычные ножницы, которыми можно резать бумагу, ткань и прочие материалы. Я в своей жизни часто использую различные предметы не по прямому назначению, а ножницы в этом арсенале занимают почетное место. С их помощью можно, например, прочертить линию на пластмассе, просверлить отверстие в материале, твердость которого позволяет делать это, использовать в качестве шила, а в отдельном случае, как заменитель иголки и т.д., и т.д. Думаю, если хорошенько подумать, то их можно использовать в десяти-двадцати случаях жизни. Но сейчас мне некогда заниматься этим, расскажу лучше, как эти ножницы я использовал для борьбы со звуковой сигнализацией. Для реализации моей задумки мне нужны были резиновые перчатки. Но их не было, а из подручных средств было лишь вафельное полотенце. Оно было достаточно сухое, и я, обмотав им руку, использовал его в качестве изолятора. Перерезать моими ножницами толстые провода было не реально, поэтому я воткнул концы ножниц в отверстия сетевой розетки, и все прекратилось... Небольшая вспышка короткого замыкания приварила один конец ножниц к розетке, но рука нисколько не пострадала.
"К тому же и нетрадиционное применение полотенца" - подумал я. А тут и милицейский эскорт на мотоцикле подкатил... Днем ремонтники сделали все остальное...
Отказывал себе Леша во многом не от хорошей жизни. Просто иначе ничего не получалось. У него была жена и сын в Саратове. Жена работала ассистентом в университете и её зарплата была ничуть не больше зарплаты тети Маши, уборщицы, с той только разницей, что уборщица, тетя Маша одновременно работала в нескольких местах, притом рядом. А в университет нужно было добираться двумя транспортами. К тому же нанимать няню для ребенка. Лёшин отец тоже не мог ничем помочь. Куда ему, профессору химии при наличии трех детей, которые почему-то все умные, как Лёша и не хотят заниматься бизнесом... Вот и приходилось Лёше из своей скромной стипендии выкраивать, сколько можно. Поэтому он и не мечтал съесть целого барашка за один присест, а о каких-либо алтайках из соседнего института, тем более. А вы говорите, Фрейд, Фрейд. Бытиё!.. и Фрейд, конечно, тоже.
Защита у Лёши прошла успешно. Если не считать такие мелочи, как головная боль у членов Ученого Совета. В прямом смысле. Ведь они, что не говори, люди и в меру любознательные. Вот и переживали, что не всё, вернее всё не могут понять. Такова наука...
Был у нас даже вождь из Нигерии. Чем он занимался и как он сюда попал, никто не знал. Его языковый барьер был просто непреодолим. Не изучать же нам этот язык. А наш, он не знал! Обставил он свою комнату африканской роскошью, включая скальпы своих врагов, завел прислугу и прочие атрибуты власти. Мы только пожимали плечами. Но девушек он предпочитал наших...Где-то находил...
Однажды услышал я в коридоре шум. Сначала не мог понять его причину, но на всякий случай выглянул и увидел афро-европейские страсти. Оказалось, что венгры и африканцы о чем-то спорят и никак не могут успокоиться. И, главное, что говорит каждый на своем языке. Вижу, что еще немного, и вспыхнет международный конфликт. Я подошел, спросил: "вот из зе меттер, джентльмены" (в чем дело, господа) и услышал, опять таки, на разных языках столько беспокойств, волнений, страстей - ну просто конец света. А оказалось, что весь сыр бор из-за двух девушек, стоящих в стороне. Одни говорят, что "мы их нашли", а другие, что "мы их привели". И больше никаких аргументов. Вот и разберись, чье преимущество. Поэтому я и решил предоставить право выбора третьей, тоже заинтересованной, стороне.
- Откройте, - говорю, - господа, свои двери и следите, куда они сами войдут. - Наши иностранные друзья, так и поступили, конфликт не перерос в большую войну. Дружба народов отметила очередную победу, а я получил ответ на мучавший меня вопрос: Кому московские девушки отдают предпочтение, красивым или богатым? А почему меня интересовал этот вопрос, понятия не имею.
На грани международного конфликта
Не все аспиранты были "пришиблены" наукой... Были среди них и "нормальные" люди. Особенно иностранцы. Их было не много. Китайцы, например, были всегда подтянуты, одеты в одинаковые, синие костюмы и ходили коллективом, по два, три человека. Они были очень замкнутыми, но однажды, мне удалось "разговорить" одного из них. Услышал я такое, чего не слышал со времен культа личности. Оказывается, что мы все ревизионисты, ренегаты, паразиты и приспешники империалистов. Видно не даром во время сноса памятника Сталину, а дело происходило во дворе института, притом ночью, китайские студенты и аспиранты выстроили "почетный караул".
Были на нашем этаже и вьетнамцы, студенты. Отличало их то, что они были чрезвычайно смешливыми. Скажет кто-нибудь фразу, тотчас смех. Скажет другой, опять то же. Но общаться с ними было тяжело. Их язык напоминал почему-то птичье пение. Во время разговора они пытались взять вашу руку и держать ее в своей, в знак дружбы. Такая особенность их культуры, естественно, усложняла общение, и только самые терпеливые пытались преодолеть языковый барьер. Помню, однажды я присутствовал при разговоре Юры Ивашкевича с вьетнамцем Анем. Юра, светловолосый, представительный, да и ростом близок к среднему баскетболисту. Ань, несмотря на свои старания, даже становясь на ципочки, с трудом дотягивал ему до пояса. Дело было на кухне.
Юра (держит в одной руке чайник, а другой придерживает Анчика за пуговицу пиджака, наверно, чтобы не потерять из поля зрения):
- Аньчик, я тебя несколько дней не видел. Где ты пропадал?
Ань (держит в одной руке большую сковороду, в которой зажарена одна маленькая рыбка). Не то скумбрия, не то килька. Он обычно жарил ее очень тщательно, добавляя разные специи, травки и сахар, а другой рукой пытается поймать руку Юры:
- Тю, тю, тю, вьетнамськая делегасия.
- А что ты делал в этой делегации?
- Тю, тю, пелевосик.
- Ты был переводчиком? Но ты же плохо знаешь язык.
- Тю, тю, тю, тю, длюгие есё хузе.
Ничего смешного здесь нет. Мне кажется, что я разговаривал не лучше во время моей первой поездки в Америку.
Подселили однажды ко мне бывшего аспиранта из...Средней Азии. На время. Невысокого роста, коренастый, узенькие как у японца глазки. Вот уже шесть лет он ходит в соискателях, но никак не выйдет на защиту. Да и статью по теме, единственную, несчастную, никак не может родить. Как он поступил сюда, трудно сказать. То ли он был целевиком, то ли его папа имел большой вес в высших кругах. В первый же день он сказал, что таких, как он, черных, в Москве не любят. Нашел, как говорится, причину своих неудач.
- Может быть из-за имени, - добавил он. Да, действительно, у него было имечко - Мэлсор. Удружили родители. В одном имени Маркс, Энгельс, Ленин, Сталин, Октябрьская революция. Черт знает кто, не хватает только Авроры и Броненосца Потемкина. Да, в прошлом были имена и похлеще, например Даздралсперма. Ничего особенного: Да здравствует Ленинско-Сталинское первое мая! Ура! Не удивительно, что такое имя не прижилось, могла остаться лишь его часть. Представляете парочку - Мэлсорчик и Даздралочка...
- У нас, - говорил он, - тот не джигит, кто не может съесть целого барашка за один присест. - Этот разговор происходил в студенческой столовой, в которой вместо целого барана, на второе, подавали его одну стомиллионную часть. Если бы это зависело от меня, я бы в комплект каждой такой порции включал микроскоп, как инструмент контроля. У нас в стране ведь все умеют контролировать. Вот с работой, к сожалению, хуже...
- А как это можно осуществить на практике? - поинтересовался я.
- Вот сходи на Калининский рынок, купи барашка, и я тебе покажу.
- Бегу, вот только одену "со страшным скрипом башмаки", - отвечаю я.
- Ладно, не спеши, - снизошел он великодушно. - Я расскажу тебе наш национальный секрет. Значит так. Сначала разделывают барашка и жарят его на большом вертеле. Потом, когда он зажарится, но не до конца, а будет еще мягким и сочным, его разрезают на длинные полосы. Потом, конец каждой такой полосы берут правой рукой, поднимают вверх, а свободный конец опускают в рот и быстро заглатывают. - При этом он издал резкий, всасывающий звук и я подумал, что действительно с таким напором не трудно проглотить целого барана. Ведь удав тоже не пережевывает пищу...Патент природы...
- Неужели и ты тоже можешь съесть, - начал было я, но во время осекся, так как увидел подозрительный блеск в его узких глазках.
- А что, по-твоему, я не джигит?
- Джигит, джигит и твой друг Марс тоже джигит. Но только не приводи его больше к себе. В следующий раз я не посмотрю, что он джигит и вышвырну его вместе с его подружкой...
Многие выдающиеся писатели, хулиганят на тему описания любви в её последней стадии. И это звено довольно хорошо проработано в художественной литературе. Здесь трудно что-либо изобрести. Говорят, что есть даже коллекционеры отрывков на эту тему. А кто, собственно говоря, запрещает мне сделать то же самое? Попытаться, как бы вступить в конкурентную борьбу с ними. Тем более, что я не выдумываю ситуацию, а рассказываю случай из жизни. Мне даже кажется, что такой или чем-то похожий эпизод мог произойти с любым человеком, но почему-то никем не описан. А мы как раз и подошли к нему.
А дело было таково. Как-то Мэлсор, не знаю почему, но тянет меня всё время писать его имя, не как положено, с одной заглавной буквой, а как аббревиатуру. Так вот он, однажды отвлек меня от работы вопросом, не буду ли я возражать, если у нас в комнате поживет несколько дней его друг, которого за что-то выгнали из института. Он никому не помешает, так как будет приходить только ночевать. Что делать? Пусть приходит. Дело житейское... И вот он пришел. Представился, зовут его Марс. Я даже переспросил, как это имя расшифровать и не теска ли он основоположника научного коммунизма? Оказалось что это обычное имя и даже никак не связанно с астрономией.
Несколько дней жил этот Марс в нашей комнате. Мне он совсем не мешал, так как появлялся поздно вечером. Спал он на одной кровати с Мэлсором и даже не храпел. Небольшой рост часто дает его обладателям определенные преимущества. Так было и на этот раз, поскольку спали они вдвоем, и легко помещались на простой, полутора спальной, кровати. Но на этот раз они вдвоем не спали. Вернее спали вдвоём, но не с Марсом, а Марс спал, если вы ещё не запутались, не с Мэлсором, а с подружкой... Я так говорю только потому, что и мне легко было запутаться, настолько они были похожи друг на друга.
Привел он её поздно ночью. К тому времени я уже успел "просмотреть" пару сумбурных снов, потому и слышал щелчок открываемого замка и мягкие, на цыпочках, шаги. Отсутствие света, как известно, не является препятствием для обмена информацией, поэтому, помимо моей воли, был слышан довольно разборчивый, но тихий разговор:
- Где я буду спать?
- Здесь.
- А ты где будешь?
- Здесь!
- А Мэлсор? - продолжал всё тот же любознательный женский голос. Но ответ не баловал слушателей своим разнообразием:
- Здесь!
- Хи-хи, как интересно, - послышалось, и мне показалось, что только удивление было реакцией на такое "смелое" заявление. В первый момент я даже не успел сообразить, к чему может привести такая житейская ситуация.
- А если этот проснется? - продолжал всё тот же голос, перемежаемый шелестом быстро снимаемой одежды. Видно эта Даздралочка начала привыкать к темноте и заметила мою кровать, расположенную с другой стороны большого стола.
Что было потом, что было?... Ясное дело, то, что бывает с молодыми, вдоволь насытившимися духовной любовью людьми, когда они, наконец-то встречаются не для того, чтобы читать друг другу стихи. О "Советском паспорте", например. Это был скорей фортепианный дуэт, в котором исполнители соревнуются только в скорости игры. Но именно тогда, когда скорость исполнения достигла апогея, раздался стук и в дверях появился третий участник ожидаемого концерта - Мэлсор. Этого следовало ожидать. Ведь третий всегда появляется несвоевременно. Иначе это было бы неинтересно. Но в данном случае ничего интересного не произошло. Марс оторвался от "своего фортепиано" и, открыв дверь, перешел на быстрый речитатив, понять который было вообще не возможно.
- И почему разведчики применяют какие-то шифровки для связи, - подумал я, - изучили бы какой-нибудь из экзотических языков, тогда общаться было бы просто и надёжно. Впрочем, американцы, кажется, уже применяли для шифровки язык индейцев, алгонквин. Жаль, от хорошей идеи придется отказаться... Но в данном случае, Мэлсор услышал необходимые слова и без возражений повернулся и ушел, в то время как его друг мгновенно приступил к исполнению второго отделения незаконченной кантаты...
...Это была не кантата, скорее попурри из камерных фортепианных пьес, плавно переходящих от одной к другой. Ведущий исполнитель, то ли из-за отсутствия рефери, то ли из-за стремления продемонстрировать своё абсолютное превосходство продолжил свою бесконечную игру в другой, еще более высокой тональности... А может быть его подменили, или они сами поменялись местами. Трудно понять этих азиатов... Порой казалось, что участница этого дуэта уже готова была полностью признать своё поражение, и даже прекращала игру, изредка извлекая несколько минорных звуков... Несколько раз я засыпал, но вскорости просыпался от жалобных звуков этого музыкального марафона... Вспоминался американский фильм о соревнованиях в танцах, в котором участники сравнивались с загнанными лошадями... Если отбросить идеологическую подоплёку этого фильма, то его можно было бы также сравнить с нашим музыкальным марафоном...
Иногда возникало желание остановить это соревнование, но как это сделать практически? Выгнать их обоих, значит поднять шум - плохо. Выгнать её - не гостеприимно, выгнать его одного и оставить эту шлюшку, ещё хуже... И так, не найдя какого-либо приемлемого решения, я продолжал мучиться, впадая время от времени в сон... Но вот, в какой-то момент, я проснулся от грохота... Мне показалось, что рухнула кровать... Но это была не кровать, это обессилившая участница музыкального марафона как-то вырвалась из объятий маленького гиганта и упала на пол. Он ещё пытался как-то привлечь её к исполнению финального аккорда, но слова его были уже совсем не убедительны. Долго ещё она не могла прийти в себя, но, наконец, решилась. С трудом встала и, подойдя к окну, которое только собиралось встретить первые лучики восходящего солнца, начала что-то искать. Затем, не найдя ничего подходящего, произнесла:
- У вас есть пудра или зубной порошок? - Следует сказать, что зубная паста в то время была в ходу, но пользовались ею редко. Чаще применялся зубной порошок. Это мелко истолченный мел, который находил и другие применения. Например, для небольшой побелки или чистки парусиновой обуви.
Однако, наш "Меджнун" даже не пытался как-то реагировать на эти слова и уж совсем не подумал, что не плохо бы принести девушке цветы, французские духи или дорогие украшения. Больше того, он даже не пытался проводить её на такси и совсем, как невоспитанный плебей, повернулся на другой бок, накрылся с головой и тотчас заснул. Ведь любовь, какая бы она не была, должна быть в чем-то красивая. Ведь не зря её называют главным элементом счастья. А может быть, я в этом старомодный и не все правильно понимаю.
Что-то в этой подружке было загадочным и плохо сочеталось с безукоризненно правильной речью, которая, как известно, во многом характеризует человека. Однако круглое лицо и невыразительный профиль... Впрочем, меня это не очень волновало. Но вот, как-то, когда у нас зашла речь о восточных женщинах, которые не стремятся к образованию, а отдают предпочтение семье и детям, я почему-то выразил мнение, что не все восточные женщины такие, при этом привел, в качестве примера, подружку Марса. Мэлсор почему-то страшно возмутился, как будто я сказал что-то неприличное, и тотчас выдал:
- Не наша эта женщина, не наша, а сходство - потому что якутка. Из Якутии, знаешь, есть такой край, а учится она в Москве, в институте культуры. Закончит и поедет эту культуру распространять... - Вот, такие мы бываем, мужчины. Как любить, то, пожалуйста, а все остальное время - наша, не наша. И кто бы говорил? Мэлсор, распространитель знаний.
Он, конечно, защитил диссертацию, взяв измором всех, и даже стал начальником в восточной науке...
Встретил я его года через три. Привез он на конференцию одного аспиранта с докладом. Остановились, поговорили... Только о науке он не хотел распространяться. Все больше о жизни, что у него все окей, как он устроился, какой у него дом, дети. Даже показал фотокарточку. Два карапуза и молодая круглолицая женщина в центре вызвали, по непонятной причине, недавние воспоминания, ассоциации. А плосковатый профиль этой счастливой женщины мне показался, почему-то, знакомым.
- Я рад за тебя, - сказал я, рассматривая эту любительскую фотографию, - ты оказался настоящим джигитом. Продолжай эту тему, у тебя это хорошо получается. - После этих слов Мэлсор зарделся, и на его лице появилась радостная улыбка. Приятно, наблюдать счастливые лица.
А вот пример другого аспиранта. Лёша Медов. Жили мы с ним в одной комнате несколько месяцев. Высокий, худощавый, в очках. На него стоило только глянуть, сразу становилось понятно, что он предназначен для науки. И действительно, он отлично закончил физмат университета, поработал преподавателем, а потом поступил в аспирантуру. У него была исследовательская тема по электродинамике, связанная с волноводными разветвителями. Казалось, что здесь все просто, как в задачках с бассейнами. В одну трубу втекает, затем разветвляется и из двух вытекает. Разница была лишь в том, что трубы эти были прямоугольного сечения, к тому же покрытые изнутри серебром, а в месте разветвления устанавливался небольшой феррит...Ну что здесь изобретешь? Но он и не пытался, поскольку его задача была в другом, исследовать возможности и характер распространения ультракоротких волн в таком волноводе.
- Ну, почему вы все не понимаете, - говорил он, - пройдет двадцать или тридцать лет, и в каждую квартиру протянут трубу, как водопровод. Тогда можно будет мгновенно получать любую информацию и видеофильмы в неограниченном количестве, без всяких антенн и проводов. - Но до этого нужно было еще дожить. А пока, добросовестный труженик науки Лёша, отказывая себе во всем, изо дня в день сидел и писал свои формулы, длиной в несколько страниц.
Отрывался он от работы только в случае крайней необходимости. А такая необходимость иногда возникала. Часто не во время работы.
Непосредственно под нами, в полуподвальном этаже, размещалась небольшая типография, которая печатала литературу местного значения. Инструкции, рефераты и прочее. Нам она не мешала до тех пор, пока у нее все было в порядке. Но однажды ночью зазвонил звонок тревожной сигнализации. Этот, вообще то не громкий звон, можно было и не заметить, случись он днем или в другое рабочее время. Но что-то произошло в этой типографии ночью, а назойливый звон через пять, шесть минут превратился в ритмичные удары молотком по голове, сопровождаемые вспышками красной лампы. Первым не выдержал Леша. Он встал, подошел к окну и попытался оценить обстановку. Потом походил по комнате и со словами: "Подождем немного, приедут", попытался лечь и заснуть, укрывшись одеялом с головой. Но никто не спешил приезжать, поэтому Леша встал, оделся и вышел из комнаты. Что и как он сделал, я так и не понял, но трезвон прекратился. Наступила "звенящая тишина", позволившая остаток ночи провести по-человечески. Как рассказывал в дальнейшем Леша, возникшую проблему он решил чисто механическим путем. Нашел во дворе какой-то ломик, воткнув его в просвет между проводом, идущим к звонку, и стеной, слегка дернул и звук прекратился...
Второй подобный случай мы встретили уже во всеоружии. К этому моменту я подготовился более основательно, поскольку в моей тумбочке на видном месте лежали ножницы. Обычные ножницы, которыми можно резать бумагу, ткань и прочие материалы. Я в своей жизни часто использую различные предметы не по прямому назначению, а ножницы в этом арсенале занимают почетное место. С их помощью можно, например, прочертить линию на пластмассе, просверлить отверстие в материале, твердость которого позволяет делать это, использовать в качестве шила, а в отдельном случае, как заменитель иголки и т.д., и т.д. Думаю, если хорошенько подумать, то их можно использовать в десяти-двадцати случаях жизни. Но сейчас мне некогда заниматься этим, расскажу лучше, как эти ножницы я использовал для борьбы со звуковой сигнализацией. Для реализации моей задумки мне нужны были резиновые перчатки. Но их не было, а из подручных средств было лишь вафельное полотенце. Оно было достаточно сухое, и я, обмотав им руку, использовал его в качестве изолятора. Перерезать моими ножницами толстые провода было не реально, поэтому я воткнул концы ножниц в отверстия сетевой розетки, и все прекратилось... Небольшая вспышка короткого замыкания приварила один конец ножниц к розетке, но рука нисколько не пострадала.
"К тому же и нетрадиционное применение полотенца" - подумал я. А тут и милицейский эскорт на мотоцикле подкатил... Днем ремонтники сделали все остальное...
Отказывал себе Леша во многом не от хорошей жизни. Просто иначе ничего не получалось. У него была жена и сын в Саратове. Жена работала ассистентом в университете и её зарплата была ничуть не больше зарплаты тети Маши, уборщицы, с той только разницей, что уборщица, тетя Маша одновременно работала в нескольких местах, притом рядом. А в университет нужно было добираться двумя транспортами. К тому же нанимать няню для ребенка. Лёшин отец тоже не мог ничем помочь. Куда ему, профессору химии при наличии трех детей, которые почему-то все умные, как Лёша и не хотят заниматься бизнесом... Вот и приходилось Лёше из своей скромной стипендии выкраивать, сколько можно. Поэтому он и не мечтал съесть целого барашка за один присест, а о каких-либо алтайках из соседнего института, тем более. А вы говорите, Фрейд, Фрейд. Бытиё!.. и Фрейд, конечно, тоже.
Защита у Лёши прошла успешно. Если не считать такие мелочи, как головная боль у членов Ученого Совета. В прямом смысле. Ведь они, что не говори, люди и в меру любознательные. Вот и переживали, что не всё, вернее всё не могут понять. Такова наука...
Был у нас даже вождь из Нигерии. Чем он занимался и как он сюда попал, никто не знал. Его языковый барьер был просто непреодолим. Не изучать же нам этот язык. А наш, он не знал! Обставил он свою комнату африканской роскошью, включая скальпы своих врагов, завел прислугу и прочие атрибуты власти. Мы только пожимали плечами. Но девушек он предпочитал наших...Где-то находил...
Однажды услышал я в коридоре шум. Сначала не мог понять его причину, но на всякий случай выглянул и увидел афро-европейские страсти. Оказалось, что венгры и африканцы о чем-то спорят и никак не могут успокоиться. И, главное, что говорит каждый на своем языке. Вижу, что еще немного, и вспыхнет международный конфликт. Я подошел, спросил: "вот из зе меттер, джентльмены" (в чем дело, господа) и услышал, опять таки, на разных языках столько беспокойств, волнений, страстей - ну просто конец света. А оказалось, что весь сыр бор из-за двух девушек, стоящих в стороне. Одни говорят, что "мы их нашли", а другие, что "мы их привели". И больше никаких аргументов. Вот и разберись, чье преимущество. Поэтому я и решил предоставить право выбора третьей, тоже заинтересованной, стороне.
- Откройте, - говорю, - господа, свои двери и следите, куда они сами войдут. - Наши иностранные друзья, так и поступили, конфликт не перерос в большую войну. Дружба народов отметила очередную победу, а я получил ответ на мучавший меня вопрос: Кому московские девушки отдают предпочтение, красивым или богатым? А почему меня интересовал этот вопрос, понятия не имею.