В больницу я не хотел. Я вообще ничего не хотел. Я мог только спать, а когда не спалось - просто лежать, слушать музыку, смотреть в потолок и думать о самоубийстве. Мне было лень даже вставать, чтобы поесть или покурить, все вокруг казалось бессмысленным и нелепым. Но спорить с мамой совершенно не было сил и я согласился, к тому же она сказала - как обследуюсь, буду приходить только на уколы или что там мне пропишут.
До Нового года оставалось меньше недели. К празднику город нарядили, почистили и украсили. Ёлки, гирлянды, разноцветные флажки на столбах, деды морозы в витринах - у меня это все вызывало отвращение. Я шел по улицам, натянув капюшон и уставившись себе под ноги - смотреть на людей я не мог, от их радостных предпраздничных лиц меня тошнило.
"С наступающим! здоровья вам! счастья вам! и вам того же!" Какое счастье! Нет никакого счастья! Все мы умрем - кто раньше, кто позже. Жизнь не имеет смысла. Суета сует, все суета.
В больнице было холодно. Холодно и мрачно. Стены в коридоре - темно-зеленого цвета, половина лампочек на покрытом трещинами грязно-сером потолке не горела. На окнах - некрашеные, тронутые ржавчиной решетки. Пахло хлоркой и лекарствами. Медсестра забрала мою куртку и ботинки и убрала в шкаф, отвела в палату, показала мою койку и сказала, что скоро подойдет врач и меня осмотрит.
В палате, кроме меня, еще четыре человека - на соседней койке спал какой-то дедок, а остальные трое сидели за столом и пили чай. Я представился, мы познакомились: Андрей - лет семнадцати, высокий, с меня ростом парень, плешивый пузатый мужичок лет сорока пяти - Серега и Саня - лет тридцати пяти, здоровый, лысый, все руки в наколках. Глаза Сани блестели, зрачки были очень узкие, с точку, а разговаривал он как-то слишком заторможенно - торчок, точно торчок. Я переоделся в шорты, лег на кровать и минут через пять уже уснул.
Приснилась мне станция метро Озерки. Стояла она посреди поля, вокруг ни домов, ни магазинов - до самого горизонта только высокая зеленая трава, людей тоже не наблюдалось. Я стоял у выхода, у таксофона и пытался позвонить Наде, мы должны были встретиться и пойти купаться. Таксофон попался странный - как только я опускал в него монету (у меня был полный карман пятирублевых монет), сразу же начинался отсчет времени, причем давалось всего пять секунд и номер набрать я не успевал. Истратив три монеты, я решил попробовать позвонить с другого таксофона, но все остальные принимали только карточки. В этот момент меня разбудили,
- Вставай. Пришел врач.
Пока просыпался, подумал, что надо было бросить сразу несколько монет, тогда бы смог позвонить и встретился бы с Надей, сходили бы искупались, позагорали, погуляли; потом вспомнил что мы давно уже расстались, что сейчас зима, что я лежу здесь в больнице, а Надя в Питере, что это опять всего лишь сон. Просто сон.
Врач, моложавая женщина, меня осмотрела, сказала что сегодня надо переночевать, а с утра сдать мочу, кровь общую, кровь биохимию и сделать ФЛГ, ЭКГ и УЗИ, часам к трем все анализы будут готовы, она назначит лечение, и можно будет идти домой и приходить уже только по утрам. Медсестра принесла обед, мне есть не хотелось, я взял только стакан с чаем и сел на кровать. Соседи по палате поели и пошли курить. Я пил чай и смотрел в окно. Метрах в пятидесяти от нашего отделения стояло такое же старое уродливое одноэтажное здание, судя по табличке - морг. Оттуда, шатаясь, вышел пьяный мужик в ватнике и без шапки, пошел по тропинке вдоль здания и, заворачивая за угол, упал ничком в сугроб, с трудом поднялся на четвереньки и начал блевать. Я допил чай, взял сигареты и собрался идти в курилку, но тут постучали в окно, парень в легкой кепочке и дубленке с поднятым на уши воротником. Я открыл форточку.
- Саня здесь?
- Сейчас позову.
Саня стоял в коридоре, разговаривал с медсестрой.
- К тебе пришли.
Когда я вернулся в палату, Саня убирал в свою тумбочку маленькие весы, окно было открыто, тот парень все еще стоял там. Саня что-то ему дал и сказал,
- До пяти деньги занеси. Мишу увидишь, передай - если сегодня не принесет, порву урода.
Глядя на него, подумал,
- 1). Такой точно порвет; 2) А он, оказывается, не только наркоман, но и наркоторговец.
Я лег, достал книгу, минут десять читал одну страницу, читать не получалось, книгу убрал, повернулся к стене и закрыл глаза. Так я и лежал до ужина, дремал, изредка просыпаясь от стука в окно. Приходили к Сане. Он брал деньги, доставал весы и пакетик с героином, садился на стул спиной к двери, взвешивал на тумбочке, пересыпал в кусочек фольги и отдавал клиентам. Делал он это, никого не стесняясь, к тому же после обеда врачи и сестры почти никогда в палату не заходили, чего бояться? После ужина я его спросил в курилке,
- Ты, я вижу, говно продаешь?
- Ну да, чё, тоже прикалываешься по белому?
- Да нет, раньше торчал, было дело. Как порошок?
- Ну... Неплохой, а раз ты давно не вмазывался, то совсем хорошо будет, если что - обращайся.
- Я подумаю.
Посмеялись. Докурили, пошли в палату. В коридоре нас остановила сестра,
- Ребята, помогите, позвонили из реанимации, у них мест нет, женщину надо перенести к нам в отделение, в седьмую палату. Там с третьего этажа на лифте спустить и в "скорую" загрузить, потом здесь из машины до палаты донести.
- Ну ладно, донесем.
- Вот ключ от шкафа, куртки оденьте. Я пойду одеяло возьму - у нее одежды нет, надо будет завернуть.
Пока шли до реанимации и поднимались на третий этаж, медсестра рассказала, что женщине той лет тридцать, мужа нет, живет с десятилетней дочерью, которая и вызвала скорую.
- По семь бутылок одеколона в день пила, не появлялась дома неделю, потом пришла и свалилась. Еле откачали - от печени ничего почти не осталось, до утра бы дожила.
Она зашла в отделение, через пару минут вышла с каталкой. Мы закатили её в лифт, поехали. От женщины на каталке воняло мочой и блевотиной, лицо - бледное, опухшее, неживое - как маска; волосы - грязные, слипшиеся от грязи. Меня затошнило. Она что-то пробормотала. Саня отозвался,
- Что?
- Больно..
- Не бойся подлечат тебя, печень почистят, вернешься к дочке, ты только не пей
всякую гадость, вообще не пей. Тебя как зовут?
- Элла.
- Все будет хорошо, Элла.
Мы сняли носилки с каталки (весила эта Элла всего килограмм сорок), занесли в
"Скорую", она подъехала к нашему отделению (реанимация была в соседнем здании), там аккуратно вытащили и отнесли в седьмую палату, одноместную, в конце коридора.
- Все, ребята, спасибо, кладите на пол, мы сами ее переложим.
Вернулись в свою палату, я сразу лег и с головой укрылся одеялом, мне хотелось уснуть и больше не просыпаться. Никогда. С полчаса я ворочался от холода, потом завернулся в одеяло, немного согрелся и вырубился. Приснилось, что стою на кладбище, зима, снег, ветер, а я копаю могилу. Земля твердая, замерзшая, приходится долбить ломом, потом выгребать лопатой. И копаю уже долго, а углубился на полметра, не больше, еще копать и копать. Слева, в метре от меня, стоит Элла, стоит босая на снегу, укутавшись в одеяло; во сне она симпатичная, не спившаяся. Я копаю, а она повторяет,
- Мне холодно... Можно побыстрей.. Пожалуйста.. Меня еще дочка ждет...
Просыпаюсь от холода - одеяло сползло на ноги. В палате темно. Иду в курилку, там сидит Саня, курит, решает кроссворд. Закуриваю.
- Тетка та кони двинула.
- Какая тетка?
- Да Элла эта, часов в одиннадцать, ты спал, мы с Серегой ее в морг отнесли. Жалко. Дочь у нее.
- Да уж... Сань, насыпь на сотку.
- Блин, у меня там уже развешано по 150, давай на 150 бери, делить не хочу.
- У меня сотка только, давай полтаху завтра отдам.
- Ладно, только до пяти обязательно, мне в пять новую партию привозят. Сиди, кури, сейчас принесу. Баян есть? У сестер спрошу.
Вернулся,
- На, вот ложка, баян и герондос. Тебе поставить?
- Нет, я сам. А не отъеду? Давно не вмазывался, а тут вроде нехило так насыпано...
- Не ссы, ты в больнице, откачаем, - смеется.
- Так, где тут моя любимая вена? Ага, попал... контроль.. дома..
Ох! В голову, потом по всему телу, сверху вниз - волна тепла. Восхитительно. До палаты бы дойти. Шатает. Кровать. Ложусь, закрываю глаза. Тепло, даже жарко.