Это мгновение, как об этом обычно и поют в балладах, растянулось в вечность. У меня, конечно, появилось время для того, чтобы проанализировать ситуацию, но результаты анализа оказались весьма неутешительными. Пожалуй это все-таки конец. Одно радует: сюрикены, выпущенные мною, явно достигнут цели. Так что с последними тремя объектами я расправилась, а значит - заказ выполнен.
Что же можно сделать?
Можно, пожертвовав рукой, отвести арбалетный болт, летящий в голову. Заодно появится инерция для разворота, и я смогу уклониться от одного из двух метательных ножей. Но, Великая Мать Воинов, что делать со вторым?!! Если бы колено не было перебито...
Ну что ж, пора.
Чувствую, а может, предвижу, пренеприятный хруст в запястье вскинутой руки. Волна боли не успевает достигнуть сознания, а я, используя полученную инерцию, продолжаю оборот. Очень медленно, рассекая кожу на скуле, мимо пролетает росчерк стали.
"Ну вот и всё..." - успела подумать я...
Невозможно описать ощущение, которое испытываешь, если чувствуешь дыхание Той, Что Уводит За Грань на своей коже, и после этого понимаешь, что остался жив. Я была уверена, что нахожусь уже За Гранью, когда мое сознание догнала пульсирующая и всепоглощающая волна боли: от перебитого колена, от раздробленной кисти, от рассеченной скулы и от множества других царапин, серьезных и не очень.
Ощущение чьего-то присутствия пробудило инстинкты наемника, долгие годы вколачиваемые в меня. Это позволило мне обернуться, отогнав волну боли, готовую накрыть меня окончательно.
Подошедший беззвучно седовласый мужчина, с забавно подстриженной бородкой и цепким взглядом, оказался несколько ближе ко мне, чем я ожидала. Немного поотдаль стояла стройная высокая девушка с ненатянутым луком в руках. Я догадалась, что стрелой, пущенной из этого лука, был сбит тот нож, от которого я не успевала уклониться.
Я не стала распинаться в благодарностях. Такие слова пусты. Они предназначены для деревенских простачков, спасших тебя, случайно упав с дерева на голову твоему противнику. Они не созданы для воинов того уровня, какого были двое, стоящие недалеко от меня...
Праздничный маскарад бушевал в городе уже третий день. Двое, к которым я подсела за столик в переполненной таверне, были явно не местные, как, в общем, и я.
На девушке был костюм благородной эльфийки. В ее жилах, скорее всего, действительно текла толика эльфийской крови. Это угадывалось по её росту: она была выше меня почти на голову, притом, что мой рост нередко становился причиной дружеских насмешек. Правда кость ее выгодно отличалась от эфемерно-тонкой кости представителей этого древнего народа. Почти всё ее лицо было прикрыто маской-бабочкой. Она была умна и непринужденна в общении. Она могла бы показаться великосветской леди, если бы не гордо поднятый подбородок, цепкий взгляд и едва уловимая настороженность воина. Скорее всего, она была лучницей. Вероятно, она даже состояла в "Летучих" отрядах - можно сказать, воинская элита. Не то, что наемники.
Разобраться, кем был мужчина, было не так просто. То, что он был воином - не вызывало сомнений, как и то, что он далеко не из последних. У него были манеры джентльмена, хотя некоторые его шутки могли показаться неприкрытым оскорблением, однако он не давал собеседнику почувствовать себя обиженным. Он обладал очень широким кругозором и с легкостью уводил беседу в самые неожиданные области. У него была уверенность полководца и рефлексы наемника. Определить, что изображал его костюм, я так и не смогла. Маска его прикрывала верхнюю половину лица притеняя глаза, однако, никакая маска не смогла бы скрыть его цепкий, словно пронизывающий насквозь взгляд. Волосы его были седы, однако стариком он не был, а его бородку я сперва приняла за часть маски.
Мы весело провели почти всю ночь в той шумной таверне, представившись выдуманными именами. Девушка назвалась леди Оливией; мужчина - "сером Дремедом, сыном Эднерда"; я выбрала себе имя леди Глициния (мой костюм, включая и маску, и прическу являл собой такую "искренность", "открытость" и "невинность", что подобрать другого имени я не смогла).
Ушла я незадолго до рассвета. Чтобы избежать никому не нужных прощаний, я покинула таверну, когда они пошли танцевать. Уже стоя в дверях, я оглянулась. Увидев их танец, я задержалась полюбоваться (сама порой удивляюсь, сколько в рационально-зачерствевшей душе наемника может остаться романтики).
Рядом с ней он казался низким, но более красивой пары я раньше не видела. В танце вел он, а она отдавалась музыке, растворяясь в ней. Казалось, для нее перестал существовать весь окружающий мир, остались только музыка и его руки. Он же, как творец, вершил из нее танец. Их танец, отражая мелодию, то плавно тек, подобно степному ручью, то бушевал, как лесной пожар.
Когда я вышла, звезды на востоке уже побледнели. Рассвет словно затаился, чтобы, неожиданно возникнув, захватить все небо. Последний раз бросив взгляд на светящиеся окна таверны, я скинула свое платье и облачилась в черный кожаный костюм, взятый из седельной сумки. Надев своему жеребцу замшевые мешочки на копыта, я беззвучно шагнула на улицы ночного города. Мне предстояла встреча с заказчиком.
Подошедший беззвучно седовласый мужчина, с забавно подстриженной бородкой и цепким взглядом, оказался несколько ближе ко мне, чем я ожидала. Немного поотдаль стояла стройная высокая девушка с ненатянутым луком в руках. Я догадалась, что стрелой, пущенной из этого лука, был сбит тот нож, от которого я не успевала уклониться.
Они были без масок, но не узнать их я не могла.
Я не стала распинаться в благодарностях. Такие слова пусты. Они предназначены для деревенских простачков, спасших тебя, случайно упав с дерева на голову твоему противнику. Они не созданы для воинов того уровня, какого были двое, стоящие недалеко от меня. Последнее, что я успела сделать, прежде чем сознание покинуло меня, это улыбнуться и произнести, обращаясь к обоим: