Проснувшись на следующее утро, я обнаружил себя на своём любимом острове, так что мемуары я продолжил в привычной обстановке. Наконец, через несколько дней, когда я уже написал о своей предпринимательской и антикварной деятельности и преподавании в Кульке, я проснулся не в гамаке на острове, а в роскошной постели под балдахином. Отодвинув занавеску, я увидел отдалённо знакомый интерьер то ли Зимнего, то ли Царскосельского Дворца, вроде спальни Екатерины II. Передо мной в глубоком поклоне застыла незнакомая мне женщина, блондинка, роста выше среднего, с довольно широкими бёдрами и небольшой грудью. Её переливающийся современный наряд был стилизован под XVIII век.
- Доброе утро, Ваше Величество! - проговорила она приятным голосом. - Как изволили почивать? Я Ваша фрейлина, княгиня Белосельская-Белозерская, член Совета Избранниц. В правительстве Вашего Величества я занимаю пост министра культуры. Я в курсе задачи, поставленной Советом, и готова консультировать Ваше Величество по всем вопросам культуры. Но сначала Вам нужно одеться соответственно Вашему сану. Рекомендую Вам вот это, - она накинула на меня какую-то плёнку, которая сразу приняла форму роскошного сверкающего платья с кринолином.
- Но в этом мне очень неудобно, - пытался возразить я.
- Надо привыкать, Ваше Величество, надо, - твёрдо сказала она.
- Какая здесь красота! - восхищённо заметил я. - Расскажите мне, княгиня, как у вас понимают красоту?
- Красота - понятие относительное, - начала она свою лекцию. - Для одних красиво одно, для других - другое. Всё определяется модой. А моду диктует в конечном счёте власть. В этом и заключается задача Министерства культуры. Мы определяем, что красиво, а что безобразно.
- Постойте, - прервал я. - Вы говорите, что красота относительна. С этим я готова согласиться. Но относительно чего? Относительно человека! Вы скажете, люди все разные. Да, конечно, разные. Но все мы люди. Всем нравится, как пахнут цветы, и никому не нравится дерьмо. Покажите белому, негру, китайцу несколько самых разных женщин, и все они одинаково отличат красивых от безобразных. Понятие о красоте сидит в нас на генетическом уровне. Потому что мы - дети Земли. Потому что Земля, её природа - для нас самое прекрасное, что может быть на свете.
Когда-то в детстве я рисовал человекоподобных инопланетян в двух видах: снаружи и внутри, в разрезе. Тогда мне казалось, что во внешности людей есть много лишнего и некрасивого, поэтому я изобразил своих идеальных инопланетян без торчащего носа, без отвратительных ушей и не менее отвратительных писек и сисек - гладкими как облизанные леденцы. Но оказалось, что такие обтекаемые фигуры выглядят вовсе не красавцами, а жутковатыми чудовищами. Вот доказательство того, что красота, конечно, относительна, но относительно нас, землян и более широко - относительно нашей зелёно-голубой планеты.
Княгиня насмешливо посмотрела на меня:
- Вы ужасно отстали даже для своего времени, лет на сто пятьдесят.
- Согласен, то есть согласна. С тех пор, как искусство стало товаром, с тех пор, как художники, писатели, композиторы стали работать не ради чести и славы, не сиюминутной, а вечной, с тех пор их главной задачей стало так эпатировать своих покупателей, публику, чтобы купили именно их товар. А дальше всё по законам рекламы - чем скандальнее, тем лучше. Тут уже не до красоты.
Нужно играть на звериных инстинктах - эгоизм, цинизм, секс и насилие. Вместо красоты главным в искусстве стало понятие новизны. Как угодно безобразно, но ново - вот что нужно публике! Это модно, за это платят безумные деньги. А красота - так это просто неприлично! Но это тупик, смерть искусства. Настоящий художник творит только для себя, и, как ни парадоксально, только такие произведения могут стать шедеврами. А сейчас искусство существует? - спросил я.
- Конечно, иначе чем бы я руководила? - удивилась княгиня. - У нас есть департамент дизайна, который определяет материальные формы нашей жизни, департамент нравственности, следящий за высоким моральным уровнем членов нашего общества, департамент религии и массовых мероприятий, который отвечает за проведение религиозных церемоний и великих праздников.
- И это искусство? - съехидничал я.
- Ещё какое! Наш бюджет - четверть валового национального продукта! В Ваше время такое и не снилось, - похвасталась она.
- Значит все художники, архитекторы, скульпторы - в департаменте дизайна, все писатели, поэты, драматурги, композиторы, певцы, исполнители, хоры, оркестры и даже священники - в департаменте массовых мероприятий, а кто же в департаменте нравственности? - спросил я.
- Департамент нравственности - это огромная сеть, охватывающая всех подданных империи. Он отвечает за распространение информации и за её правильное восприятие. Для этого существует система ежедневного информирования и обратной связи с дворянством и сеть слежки за мужским населением, которое изолируется от всей ненужной информации. Их дело - работать и удовлетворять наших женщин. Конечно, этот департамент тесно связан с Комитетом государственной безопасности. Только КГБ имеет карательные полномочия.
- Скажите, а спорт сейчас существует? - вспомнил я ещё об одной массовой "болезни".
- Да, конечно, но существует спорт элитный - для дворянок, и массовый - для остальных. Элитный спорт - клубный, любительский. Женщины занимаются им не за деньги - наоборот, это они платят членские взносы в клубы, - а за славу, каждая по своей склонности. Но не думайте, Ваше Величество, что они увлекаются только художественной гимнастикой или шахматами. Нет, сейчас среди них очень популярны, например, женские бои без правил. И вообще, чем только не занимаются наши дворянки, лишь бы удовлетворить свою жажду первенства!
А вот массовый спорт, рассчитанный на удовлетворение потребности общества в зрелищах, если это можно назвать спортом, наоборот, узко специализирован. Можно считать, что сейчас произошло возрождение древнеримских гладиаторских боёв на новом техническом уровне. Для этого построены специальные высокотехнологичные арены, на которых можно создавать любые, самые фантастические декорации боевых действий.
Как и в Древнем Риме, кровь и смерть на аренах подлинные. В нашем обществе бессмертных это порождает особенно сильные эмоции у зрителей. Дело в том, что сражаются друг с другом и умирают специально созданные клоны весьма брутального вида. Некоторые клоны - настоящие чудовища с огромными клыками и когтями, а кое-кто из них даже летает. Бывают не только человекообразные клоны, но и фантастические существа, которых никогда не существовало в природе. Бои, конечно, контактные, в основном, с применением холодного оружия, от одного вида которого бросает в дрожь.
Публика путём электронного голосования, как и в римском Колизее, имеет право миловать или приказать добить побеждённых. Голосуют, конечно, только дворянские секторы трибун. Ваше Величество, разумеется, если соизволит присутствовать на ристалище, обладает преимущественным правом казнить или миловать. Все эти битвы транслируются на всю империю.
- А как же такая популярная в моё время игра как футбол? Вообще-то я не был болельщиком, извините, болельщицей и на стадионе бывал всего раза два в жизни, но в юности, помню, пристально следила за победами и, большей частью, поражениями родного ленинградского "Зенита", даже чертила какие-то графики его турнирного положения. Но после распада СССР и наплыва "варягов" я уже не воспринимала эту разношёрстную и разноплемённую команду как земляков, и мне она стала совсем безразлична. Ещё за сборную России я могла поболеть, но уж больно скверно она играла, - вспомнил я свои футбольные, давно отгоревшие страсти.
- Футбол? Это когда 22 чудака полтора часа гоняются за одним мячом и стараются заколотить его ногами в ворота соперников? Нет, это же тоска зелёная. Ведь часто за всю игру и одного гола не забьют, так что в империи в эту бестолковую игру давным-давно не играют. Разве можно сравнить этот футбол с гладиаторскими боями? Правда, отец Вашего Величества, вождь Шариков, когда-то был руководителем фанатов "Зенита", так что очень хорошо, что и Ваше Величество помнит про "Зенит". Но мы заболтались, Ваше Величество! Я отвечаю за Ваш распорядок дня. Пора принимать водные процедуры и завтракать. Вот Ваша ванная комната, - она проводила меня в соседний зал.
Открыв дверь, я обнаружил там среди мраморных колонн и стен роскошную мраморную ванну, какие-то старинные, золотые и серебряные тазы, кувшины, ночные горшки, лохань и туалетный столик изысканной красоты с множеством всяких непонятных принадлежностей времён Екатерины II.
- Нет, такая ванная меня не устраивает, - заявил я. - Я привыкла принимать контрастный душ, привыкла к нормальному унитазу с гигиеническим душем и раковине со смесителем.
- Ничего, привыкнете и к этому, Ваше Величество. Вам будут помогать слуги-роботы. Вы только прикажите - они всё сделают и приберут. А свои прежние привычки я советую Вам забыть, - заявила княгиня. - Я пока пойду, распоряжусь завтраком.
Одним движением я сбросил свой призрачный наряд, помахал руками, покрутил позвоночником в пояснице, сделал 21 приседание и встал в большую лохань.
- Облейте меня очень тёплой водой, которую я только могу вытерпеть, - приказал я.
Из замаскированного стенного шкафа вышел женский человекообразный робот в кожаном передничке, взял кувшин, присоединил его к шлангу и принялся обливать меня сверху тёплой водичкой.
- Теперь холодной! Давай, давай! - стуча зубами, я выговорил свою молитву. - Всё хорошо, - я накинул на себя огромное льняное полотенце с вышивкой, растёрся докрасна, оделся и вышел из ванной.
У двери меня ждала княгиня.
- Пожалуйте за стол, Ваше Величество, - широким жестом она пригласила меня в следующий огромный зал, где стоял длинный стол, сервированный, наверное, на полсотни персон.
Фарфор, хрусталь, золото и серебро, вина, яства, цветы... Глаза разбегаются. Моё место - в центре стола. Компанию мне составила только одна княгиня, севшая напротив меня. Роботы в костюмах лакеев бесшумно и расторопно подавали блюда и убирали использованную посуду. Давно я так не объедался по утрам! Моей фантазии на острове хватало только на гречневую кашу с молоком, яичницу и варёную куру с жареной картошкой.
- А теперь я доложу Вам важнейшую информацию, - сказала княгиня и пригласила меня в роскошный кабинет. - На Западе интенсивно ведутся работы по использованию тёмной энергии для дистанционной подмены душ живых людей. Вы понимаете, как это может быть опасно для нашей империи - ведь могут подменить душу Вашего Величества!? Кстати, опасения в случае подобного развития событий послужили решающим аргументом в решении Вашей судьбы. Ведь Вы - не погибшая императрица, к тому же неизвестная им, и не живая, а мёртвая душа, уже побывавшая в чистилище. С Вами у них могут возникнуть непредвиденные сложности, понимаете? - она хитро улыбнулась и подмигнула мне.
- А у нас такие работы ведутся? - поинтересовался я.
- Конечно, но пока безуспешно. Наши работы были направлены, в основном, на возврат души умершей императрицы в спящий клон для достижения её подлинного бессмертия. А у них подход не гуманитарный, как у нас, а сугубо милитаристский, направленный на подрыв безопасности соседних государств. Конечно, их основные усилия будут направлены на персону Матери Севера, но они-то не знают, что её уже нет в живых! Ха-ха! А в отношении других важных деятелей нашего государства - членов Совета Избранниц и других - у нас есть хорошо отлаженный Комитет госбезопасности. С детекторами лжи и другими спецсредствами. Есть предложения по расширению его полномочий, - доложила княгиня.
- Хорошо, представьте мне эти предложения, - я вошёл в роль правительницы.
- Конечно, Ваше Величество, но после истечения испытательного срока, - княгиня с лукавой улыбкой поставила меня на своё место. - Теперь о Востоке. Там главная проблема - подземная война по уничтожению туннелей, которые жёлтые упрямо роют, чтобы подобраться к нашим сибирским природным ресурсам. Но тут особых проблем нет. На Юге продолжается непрерывная подземная война с террористами, которые пытаются проникнуть в наши города, особенно в подземную европейскую часть Константинополя. Вчера ликвидирован очередной подземный туннель под Босфором, прорытый аж из восточной Сирии.
Во внутренней политике продолжается подготовка к празднованию Дня Матери Севера. Вы должны на нём выйти к народу. У нас есть ещё полгода для Вашего обучения всем обрядам. Ну, что ещё. Предательница, как Вы её называли - Снежана, ликвидирована. Тело этого неврастеника, как его, Ника, найдено на поверхности в районе границы с Востоком. Графиня Дурново, раскрывшая заговор, представлена к награждению орденом Святой Анны I степени.
При известии о судьбе Снежаны и Ника я похолодел, но не осмелился подробно об этом расспрашивать, а спросил:
- Мне важно знать, правильно ли я описываю свою жизнь? Вы читали мои последние записи?
- Ваши записи подробно анализируются в КГБ. Но последние я читала. Мне понравилось, что Вы имели отношение к искусству, занимаясь антиквариатом, и были знакомы с некоторыми известными в Ваше время артистами и художниками. Вы даже преподавали в Университете культуры, это похвально, - с милостивой улыбкой проговорила княгиня.
- Позже я ещё плотнее занялась искусством, - похвастался я.
- Вот-вот, напишите, это очень интересно, я обязательно почитаю. А теперь время поработать, Ваше Величество, до обеда.
- Последний вопрос, княгиня. Вы действительно кровная родственница князей Белосельских-Белозерских? - я испытующе взглянул на неё.
- Генеалогия - тёмное дело. У нас в империи титулы, как известно, жалуются императрицей. Так что Вам, Ваше Величество, виднее, - улыбнулась она, сделала книксен и удалилась.
Я остался один в императорском кабинете. На столе лежал лист пергамента, а в чернильном приборе торчало гусиное перо, но я вытащил свой вишер и первым делом надиктовал воспоминания о своих художествах. За окном по набережной Невы проезжали кареты и скакали гвардейцы на конях, проходили люди в костюмах екатерининской эпохи. За рекой Петропавловская крепость и Собор, правда, без великокняжеской усыпальницы были на месте, а вот на стрелке Васильевского острова были только какие-то причалы, да вдалеке виднелось здание двенадцати коллегий и Кунсткамера. Дворцового моста не было, но через Неву сновали лодки, а по фарватеру стояли парусные фрегаты.
"Какие парадоксы", - подумал я - "Вроде бы переправился в будущее, а попал на два с половиной столетия назад, в прошлое. Но это лишь видимость, ты, конечно, в будущем. А куда бы ты хотел попасть реально? Да уж только не в будущее. Про будущее я знаю уже слишком много, и оно не вызывает у меня никакой приязни. Человечество неуклонно катится к своей гибели. А вот в прошлом, хотя и оно далеко от идиллии, можно найти периоды достойной жизни. Не для всех, конечно, но хотя бы для какого-то слоя".
В прошлой жизни мне в руки попался дневник неизвестной молодой девушки Вали из дворянской семьи, жившей в самом начале ХХ века, найденный в старом сундучке, обитом железом, на чердаке дома ? 139 на Невском проспекте. Когда-то я дал своему сыну-историку поработать над изданием этой толстой тетради, исписанной аккуратным, разборчивым почерком, и даже сам перевёл её в цифру.
А сейчас мне страшно захотелось снова проникнуться ароматом той эпохи. Я сделал своему замечательному вишеру запрос на поиск и - о, чудо! - вот этот дневник передо мной. Копия оригинала и переведённый мной в цифру текст полностью, с ерами и ятями, как в оригинале, но, правда, с исправленными очевидными описками и современной пунктуацией. Ещё тогда для удобства чтения я разбил материал на пять частей и озаглавил их соответственно внутреннему смыслу, предпослав каждой записи её краткое содержание из наиболее ёмких фраз, взятых из текста. Я с жадностью стал перелистывать этот дневник. Вот начало первой части этой исповеди, которую я назвал:
"ПУСТЫНЯ ЖИЗНИ ИЛИ ЖАЖДА ЛЮБВИ.
Дневник 19-летней петербурженки 1903 года.
1. Неужели я его люблю? Петербург.
1 Январь. Съ Новымъ Годом! Иной совсем исчезнетъ съ лица земли, иного жизнь разобьется навсегда, другому, наоборотъ, улыбнется фортуна. В редкой семье на святкахъ не гадаютъ.
Съ Новымъ Годомъ! Съ Новымъ счастьемъ - счастьемъ ли? Да, начинается годъ, и не знаемъ мы, что насъ ожидаетъ въ эти 365 дней. Иной совсем исчезнетъ съ лица земли, иного жизнь разобьется навсегда, другому, наоборотъ, улыбнется фортуна и съ каждымъ днемъ будетъ обильнее осыпать изъ своей урны. Въ такой короткiй срокъ и какъ можетъ измениться жизнь! Какъ-то бываетъ жутко въ самый моментъ встречи Новаго Года, что тамъ будетъ черезъ эти 365 дней? Конечно, такъ думать мы можемъ ежедневно, но мы какъ-то забываемъ, что наша жизнь все идетъ и идетъ, встречая на пути то розы, то тернiи. А тутъ это слово "новый" намъ какъ-то сразу напоминаетъ объ этомъ, и намъ хочется взглянуть въ эту неведомую даль и угадать, где намъ суждено упасть, чтобъ подостлать соломки.
Съ этою целью появились различныя гаданiя, дошедшiя и до насъ со временъ язычества. Конечно, это все ерунда, игра нервъ, пустое совпаденiе обстоятельствъ, но все-таки въ редкой семье на святкахъ не гадаютъ, чтобы узнать, что кого ожидаетъ. Вотъ и мы вчера пришли ото всенощной и давай гадать: я смотрела въ кольцо, да видала какого-то клоуна, лила воскъ, но ничего не вышло. Въ двенадцать часовъ писала и жгла свои желанiя и, действительно, успела сжечь, но исполнятся ли?
Вотъ 12 часовъ, наступилъ Новый Годъ, все чокаются и поздравляютъ другъ друга. Нынче мы встречали только своей семьей, да Iосифъ Николаевичъ и Леша, поздравивъ своихъ, отправились наверхъ, а потомъ уже стали ужинать. Легли спать нынче ужъ въ 2 часа.
Часовъ въ 11 ходила еще съ тетей Феней спрашивать имя, и ужъ сказали - Елисей и Петръ, хотя, правда, и спрашивать-то не у кого было. Ерунда все! Потомъ еще вчера вылила яйцо въ воду, да вышла сегодня какая-то скала. Верно, плохо оттого, что желтокъ попал, а если одинъ белокъ, то, говорятъ, очень красивыя фигуры выходятъ.
Сегодня мы встали раньше обыкновеннаго, такъ какъ, вероятно, будутъ визитеры. Но пока никого нетъ, и вотъ я воспользовалась временем, чтобы положить начало своей новой тетради, которая, я очень желаю, чтобъ была интереснаго содержанiя".
Уже в этой первой записи можно уловить тонкий аромат того времени, совсем не похожий на плебейский запах моего века и тем более на нечеловеческую вонь муравейника будущего. Здесь на одной страничке дневника юной девушки и философские раздумья о бренности человеческой жизни, и живая практика вековых обрядов гадания, полностью вымерших ещё до моего времени, и твёрдая религиозность, и крепкие семейные и социальные связи...
Дальше я только листал знакомые страницы, поэтому для любопытных приведу лишь краткое содержание записей:
"4 Января. Визиты. На елку въ Юсуповъ.
5 Января. Елки, катокъ. Какъ мы теперь встретимся? Можетъ, это было простое увлеченiе, и ужъ все прошло?
8 Января. Крещенiе. Только что мы уехали, былъ Климовецкiй.
9 Января. Чемъ позднее, темъ для него хуже.
11 Января. И это онъ назвалъ любовью? Зачемъ онъ мучаетъ меня и не идетъ? "Воспитатель Фиаксманъ".
12 Января. Если бы онъ пришелъ сегодня! Желанiе исполнилось. А.К. былъ.
14 Января. Не могу разобраться въ своихъ чувствахъ, но мне прiятно.
16 Января. Пришелъ Владимиръ Михайловичъ, вотъ тогда-то мы поговорили. "Зарница".
18 Января. "Женщина на пьедистале". Скажу ему, что Нюша все знаетъ.
25 Января. Сегодня едемъ на Гатчинскiй. Кто-то будетъ.
28 Января. Полное разочарованiе. Онъ не прiехалъ. Такъ больно, такъ обидно и досадно.
4 Февраля. "Не последняя". Какъ-то противно, даже стыдно за него.
5 Февраля. Какъ страстно я желала бы полюбить сильно человека, который бы стоилъ этого, и взаимно.
10 Февраля. Съ внешней стороны кажется, что живемъ весело, нетъ скучно. Концертъ Славянского.
13 Февраля. "Евгенiй Онегинъ". Институтъ Физическихъ Методовъ Леченiя. Если бы мое желанiе исполнилось!
17 Февраля. Чтобы попасть въ газеты, не нужно иметь выдающегося костюма, а лишь выдающихся знакомыхъ. Масса уверенiй. Теперь на душе и прiятно, и весело.
19 Февраля. "Вскинешь глазами, губы подберешь, опустишь глаза и ротъ раскроешь".
22 Февраля. Мне 19 летъ! Не знаю, отчего такъ какъ-то непрiятно на душе?
23 Февраля. А. К., какъ и обещалъ, прiехалъ. Охъ, тяжело какъ-то.
24 Февраля. Онъ мне не нравился, какъ-то ломался, рисовался. Неужели я его люблю? Больше, чемъ когда-либо, я сомневаюсь въ его словахъ.
25 Февраля. Сегодня я сiяю.
26 Февраля. "Той, которую я такъ ненарушимо и свято люблю". А ведь были подруги.
9 Марта. Какое адское состоянiе! Такая злость и на себя, и на маму.
10 Марта. Какъ бы онъ тамъ мне не нравился, а играть и смеяться надъ собой я тоже не позволю!
15 Марта. Что это за несчастная мелкая натура? Какъ-то делается больно, что человекъ такой - твой отецъ.
16 Марта. Право, не знаю, что я хочу, чтобъ онъ пришелъ или нетъ, пожалуй безразлично.
18 Марта. Несравненная дива Анастасiя Дмитрiевна Вяльцева. Дальскiй и Мальскiй.
19 марта. Да не будь ихъ мать и отче такими странными, людьми старыхъ убежденiй...
22 Марта. Съ этими бабами никогда ничего не сделаешь, оне у самой чаши готовы ругаться. Теперь спокойна, исполнила долг христiанскiй.
29 Марта. Видели Государя, Государыню и Наследника. Боже, какое это жалкое прозябанiе! Пришла къ убежденiю, что мне необходимо общество. Верба.
4 Апреля. Что же, постоянно вру или такая ветренная? До скоромныхъ дней! И скоромныхъ вестей!
14 Апреля. Не умею сердиться, какъ следуетъ. "Желаю здоровья и всего наилучшаго". Свежо преданiе, да верится съ трудомъ.
15 Апреля. Наверху скука смертная. На обрученьи у Лоховыхъ не было А. К., о которомъ до сихъ поръ нетъ ни слуха, ни духа.
17 Апреля. Бабушке подкинули ребенка. "Родина". Концертъ Шереметьева. Къ Крапивинымъ - просто Плюшкинская атмосфера! Замечательный извозчикъ. Почаще бы такихъ вечеровъ!
21 Апреля. Осматривала дворецъ. Какъ отправляютъ приданое. Удивительная она, не можетъ помериться съ мыслею, что замужество - цель жизни.
22 Апреля. Свадьба Шуры. "Нетъ, Вы совсемъ стали другая". "Фу, какой Вы ядъ!"
24 Апрель. Въ Озеркахъ. Надеюсь, что они не изберутъ местомъ сиденiя мою комнату.
25 Апреля. Разъ человека любишь, то ты ему и веришь, - къ чему жъ тутъ ревновать? Любить такъ любить, безъ всякихъ зависимостей. "Если уже начинаетъ что-либо не нравиться въ человеке, то чувство слабеетъ". Зачемъ я была вчера такая скверная?
1 Мая. Послушной овечкой я никогда не буду. Нравится онъ мне очень, но не уступлю".
Господи, какая чистота, покой, ум и доброта! Моя бабушка Фима вспоминала то "мирное время" как самое лучшее в своей жизни, хотя была простой крестьянской девчонкой. Вот и мне что-то хочется туда, к этой девочке, где все окружающие были семьёй, были воспитаны, вежливы или хотя бы не хамили.
А что в будущем?
- Вся растительность на поверхности Земли уничтожена;
- Лавинообразное уменьшение концентрации кислорода в атмосфере;
- Последние животные на Земле - плотоядные земляные черви и пиявки;
- Подземные города - спасение человечества;
- В городах Юга и Востока ощущается острый дефицит энергии для производства кислорода и освещения;
- Террористическая атака исламистов на термоядерные электростанции в Южно-Китайском и Карибском морях.
Ну, всё, загубили Землю, ироды. Изгнали сами себя из рая, созданного Богом.
Пятый ангел вылил чашу свою на престол зверя:
и сделалось царство его мрачно,
и они кусали языки свои от страдания.
(Апокалипсис. Гл.16 п.10)
Век живи, век учись:
- портрет моей кузины Ирки, нарисованный мной в 17 лет без всякого спецобразования;
- акварели, написанные дилетантом на отдыхе в Ливадии;
- от гипсовой головы до портрета и ню;
- трёхминутные зарисовки с натуры.
16.2. НЕМНОГО ХУДОЖНИК.
16.2.1. РИСОВАЛЬНЫЕ КЛАССЫ.
Художественные способности передались мне по наследству, конечно, от мамы. Хотя она была дизайнером моды и картин не писала, но в Техникуме лёгкой промышленности их, видимо, обучали основам рисунка, и у меня сохранилась пара её учебных работ.
Для моего самосовершенствования в области рисования много дало детское увлечение, как ни странно, палеонтологией. Я изрисовал целую тетрадь скопированными изображениями всяких вымерших тварей - от трилобитов до мамонтов, и это были уже не детские рисунки-фантазии, над непосредственностью которых так умилялись современные мастера-авангардисты, а вполне реалистические иллюстрации с передачей светотени.
Уже лет в 16 я мог нарисовать с натуры более-менее похожие портреты своих родственников, например, моей кузины Иры. Живописи красками, как, впрочем, и графике, меня никто не учил, поэтому и позже мои "произведения" страдали от излишней графичности, но это уже как почерк - изменить трудно. "Я так вижу", как говорят художники. Моё плакатное творчество в "Граните" тоже ничего общего с живописью не имело. Но соприкоснувшись с настоящей живописью в своём антикварном магазине, мне очень захотелось попробовать себя и в этой области.
Пожалуй, ещё одно моё новое занятие началось именно с копии той акварели, которую купила у нас в магазине Образцова. Получилось довольно удачно, и я начал копировать для себя множество акварелей, которые появлялись в нашем магазине, а когда их не хватало, выпрашивал акварели с видами Петербурга у знакомого коллекционера, завсегдатая нашего магазина.
Чтобы облегчить себе точный подбор цвета, я сделал таблицу смешения цветов из красок акварельного набора "Ленинград", причём каждой паре смешиваемых красок соответствовало четыре образца с преобладанием в 2 раза той или другой краски и разной степени разведения в воде - густой и жидкой. Каждый образец имел своё обозначение. Например, если смешивались две краски А и Б, то были возможны следующие комбинации: аБ, аБ, Аб, Аб, где заглавная буква соответствовала большей концентрации данной краски, а курсив обозначал разведённую смесь. Все эти комбинации удалось разместить на одном листе бумаги в виде прямоугольной таблицы. Это было очень удобно, т.к. можно было сравнивать цвет краски на участке оригинала и на уже высохшем образце с известным рецептом приготовления, ведь акварель при высыхании меняет цвет.
Так я сделал, пожалуй, несколько десятков копий с акварелей, порой весьма известных художников, которые до сих пор в красивых рамках с подобранными Тамарой по цвету паспорту украшают стены моих домов в Лисьем Носу и всех городских квартир. В самостоятельной работе с акварелью я потренировался на отдыхе в Ливадии в 1997 г.. Натура была прекрасная: Ливадийский дворец, мавританская беседка в парке, волны прибоя на пляже, скала у берега, вся в трещинах и наростах.
Но всё-таки это было дилетанство. В 52 года я решил снова поучиться и по совету нашей Зои Викторовны пошёл в Рисовальные классы Академии художеств. На первом отборочном занятии поступающим поставили натюрморт, и человек 30 совсем юных девиц и парнишек и я, годящийся всем в отцы, кто как мог изобразили глиняный кувшин, медный таз, яйцо, лук и кусок хлеба. Всё-таки кой-какой опыт акварели у меня был, все подходили и смотрели.
Так что меня приняли, и я стал регулярно два раза в неделю ходить на вечерние занятия, а по субботам - на обнажённую натуру, где надо было за три минуты сделать моментальный карандашный набросок натурщицы или, реже, натурщика, потом по команде они меняли позу. Обучение продолжалось четыре с лишним учебных года с осени 1996 по осень 2000 года за какую-то мизерную плату, причём первые полгода карандашом рисовали гипсовые орнаменты, потом полтора года - бюсты богов и героев с античных и ренессансных оригиналов, на следующий год - портреты довольно пожилых и потёртых жизнью живых людей, а на четвёртый год - фигуры обнажённых натурщиков.
Всего за это время я нарисовал четыре орнамента, губы, нос, ухо и глаза со слепков головы Давида, череп, девять бюстов, дюжину портретов с натурщиков и десяток обнажённых фигур в полный рост. Это были большие работы мягким карандашом на натянутом мокрым способом на фанере листе ватмана с тщательной передачей формы, перспективы и светотени. Лики Артемиды, Гермеса, Аполлона, Геракла, Гомера, Сократа, Давида, кондотьера Гаттамелаты под стеклом и в рамках до сих пор висят в одной из наших питерских квартир. Ещё четыре портрета и одного нагого мужика в рост я сделал сангиной. Последнюю обнажённую женскую фигуру я попытался изобразить акварелью. А уж трёхминутных набросков с натуры у меня набралось, пожалуй, не менее полутора тысяч.
Занятия проводились по вечерам по шесть часов до десяти вечера. Особых теоретических занятий не было, всё познавалось на практике. Преподаватели иногда подходили, делали замечания и давали советы. Гипсовые орнаменты и части лиц я рисовал под наблюдением Ю.Я. Мацко, а потом во второй и третий год моим обучением руководила Людмила Гилязова, женщина помладше меня, разведённая, с ребёнком и озабоченная, естественно, выживанием. Во время летних каникул она дала нам курс акварели. Под конец у нас с ней установились почти приятельские отношения. Как-то раз она даже попросила меня свезти её вещи на дачу. На своей "Волге" поздно после занятий мне регулярно приходилось подвозить и своих девочек-одноклассниц.
Для выпускного экзамена нужно было представить лучшие образцы своих работ: и орнамента, и гипсовых бюстов, и портретов с натуры, и обнажённых фигур, а также моментальных набросков с обнажённой натуры. Просмотрев сотни этих набросков, сделанных за три года, моя преподавательница была приятно удивлена. Она не ожидала от меня такой прыти, ведь правильно уловить пропорции и движение тела за три минуты непросто. Надо было хорошенько набить руку. Далеко не все одноклассницы дошли до выпускного экзамена.
Экзамен заключался просто в демонстрации комиссии из профессоров Академии художеств своих работ, приклеенных к большим листам ватмана. Прямо по дороге на экзамен мне пришлось испытать стресс. На Большом проспекте Васильевского острова я на своей "Волге" перестроился в левый ряд и, мигая поворотниками, начал поворачивать налево на 4-ю линию. Вдруг сзади по полосе встречного движения на хорошей скорости меня попытался объехать "Жигуль". Естественно, он по касательной задел моё левое переднее крыло, а сам полетел прямо на столб светофора и повалил его. Капот этого чудака раскроило пополам, лобовое стекло растрескалось, радиатор потёк. Я думал, что без трупов не обойдётся, но из автомобиля вылезли парень и девушка - живы и здоровы. Гаишники прилетели мигом, а мне надо было успеть на экзамен, поэтому я просто взял с парнишки деньги на ремонт крыла, а гаишники стали дальше разбираться с лихачом, думаю, с пользой для своего кармана.
В таком растрёпанном состоянии я и прибыл на экзамен. Посмотрев на мою экспозицию, комиссия сделала несколько замечаний, но в целом осталась довольна. Узнав, кем я работаю, спросили, правда, зачем мне всё это нужно в такие годы, а я сослался на профессиональные антикварные интересы. В результате мне вручили диплом, дающий право преподавать рисование в школе. Рисовальные классы, которые, кстати, когда-то закончил Врубель и много других известных художников, помогли мне обрести ещё одну профессию.
Наконец, я нашёл дело по душе:
- первая реставрация и написание первой копии;
- пишу копию с голландца;
- дарю Илье на день рождения отреставрированную мной икону "Огненное вознесение пророка Илии".
16.2.2. РЕСТАВРАТОР.
После окончания рисовальных классов я решил заняться реставрацией живописи, благо магазин предоставлял достаточно возможностей для этого, т.к. и комитенты, и покупатели зачастую обращались с просьбами отреставрировать их картины. Поэтому я попросил мою наставницу Л. Гилязову познакомить меня с профессиональным реставратором живописи, и она привела меня в квартиру Ольги Надареишвили, которая находилась в доме во дворе Академии художеств.
Ольга, дородная русская женщина средних лет, была замужем за грузинским художником, картины которого в духе авангардизма не произвели на меня впечатления. Жили они бедно, поэтому доход в виде платы за моё обучение и за реставрацию картин был ей очень кстати. Сначала я приходил учиться к ней на квартиру, а потом мы заняли под реставрационную мастерскую отдельное выкупленное и отремонтированное нами помещение на Моховой улице. Когда его сдали в аренду под стоматологический кабинет, мы с Ольгой перебрались в старинную трёхкомнатную квартиру прямо над нашим магазином, хозяин которой уехал за границу, заперев свои вещи в одной комнате, а остальные помещения с антикварной мебелью сдал нашей фирме.
Первыми моими работами по реставрации был мужской портрет середины ХIХ века неизвестного русского провинциального художника и старая копия с картины Генриха Семирадского "Христос у Марфы и Марии". Кстати, позднее с этой уже отреставрированной копии я сделал две копии для себя, причём заканчивать работу пришлось уже по альбому репродукций с картин Семирадского. Оригинал этой картины долгое время висел в основной экспозиции Русского музея, но как раз, когда я занялся копированием, он попал на временную выставку "Христос в искусстве", и мне не разрешили сфотографировать картину подробно, по фрагментам, а потом вообще убрали её из постоянной экспозиции. Поэтому как следует эти копии я и не закончил.
Ольга была опытным реставратором и хорошим учителем. Я завёл толстую тетрадь, где записывал под её диктовку методику и результаты реставрации всех картин, которые попадали в наши руки. Вначале мы работали вместе. Она показывала мне, какие операции и в какой последовательности надо проводить. Потом она уже просто давала мне задания, и я работал самостоятельно. Доход от реставрации мы делили поровну. Кроме того, и я, и Ольга делали копии с понравившихся картин.
Я освоил технику масляной живописи, а для подбора цвета сделал таблицу смешения красок, аналогичную той, которую сделал для акварели, но только значительно большую. В деле копирования я достиг определённых успехов. Ольга иногда даже просила меня поправить копии, сделанные ею самой. Реставрация и копирование порой проводились одновременно.
Так однажды я ездил к одной пожилой мадам домой для оценки её картины большого формата, которую она хотела продать, и она поставила условие, что я сделаю ей копию этой картины, т.к. не хотела расставаться с любимым видом, а деньги были нужны. Я тоже хотел сделать копию и для себя. Характер у хозяйки картины был немного странный: она даже потребовала от меня нотариально заверенную расписку такого содержания:
" Дана ... в том, что я, Гуанов Борис Сергеевич, обязуюсь немедленно по первому требованию вернуть ей или её законным наследникам картину "Зимний пейзаж", взятую с целью изготовления двух копий картины, одну из которых обязуюсь передать ... за вознаграждение Двести долларов США.
Картина написана маслом на холсте, размером 70х120 см. В центре картины изображён колодец с "журавлём", парень и девушка с вёдрами и коромыслом. Слева от колодца изображены деревья, заснеженные крыши изб, кусты и травы, справа - кусты и лес, за колодцем - поле и восходящее солнце. Внизу справа - подпись "М. Николаев, 1899", над ней видны следы аналогичной подписи большего размера. В правой части холста на фоне неба - прорыв холста. Слева на фоне неба - заплата, в центре на изображении солнца и "журавля" - поздние записи. По характеру живописи и холста картина типична для конца ХIХ в.".
Когда она в моей мастерской увидела три одинаковых зимних пейзажа с фигурами у колодца, то не сразу разобралась, где оригинал, а где копии.
В итоге мы с Ольгой отреставрировали около сотни картин и икон, несколько гуашей и миниатюр. Кроме картин из нашего магазина, мы реставрировали картины ещё одного антиквара Романа Жаголко, того самого, у которого был собственный магазин на Литейном и которому мы продали наш магазин. Он, кстати, хорошо разбирался в живописи.
Среди отреставрированных мной картин мне особенно запомнился один небольшой пейзаж в стиле малых голландцев, данный нам на реставрацию тем же Ромой. Он был в ужасном состоянии: без подрамника, почти чёрный, с многочисленными осыпями, на очень дряхлом холсте. Надо было натянуть его на новый подрамник, подклеив новые кромки, снять старый потемневший лак, затонировать кракелюры и записать осыпи.
В ходе расчистки обратной стороны холста я обнаружил мелкие кусочки дерева, которые давали повод думать о том, что когда-то картина была написана на дереве и только позже переведена на холст. Такой ювелирной и трудоёмкой операции заслуживала далеко не всякая старая картина. После снятия старого лака на лицевой стороне картины обнаружилась подпись, загадка которой до сих пор меня волнует. Дальше приведу выдержку из моего экспертного заключения, написанного после реставрации:
"1. Обнаруженные два слоя грунта и характер кракелюр в виде прямоугольной сетки говорят о том, что картина первоначально была написана на дереве, а позже переведена на холст, что указывает на её старину и ценность.
2. Авторский грунт белый, значит, картина написана не позже первой четверти ХVIII в.
3. В составе красок нет красителей, появившихся позднее ХVII в.
4. Подпись в правом нижнем углу MARTINVS J WLIGER . JM . 87 указывает на связь с именем известного голландского живописца Симона де Влигера (1601 - 1653). С одной стороны, подпись написана такими же печатными буквами, как и известные автографы этого автора. С другой стороны, обычно он подписывался S . de . VLIEGER с долгим "и" и простым V, а не W. Непонятно первое слово (или имя?) в подписи. Однако, в каталоге Эрмитажа одна из четырёх картин подписана VLIGER (с кратким "и") и имеется дата из двух букв и двух цифр, как и на данной картине.
5. В экспозиции Эрмитажа три картины Влигера разных лет и формата, разные по стилю. Ближе всего к данной картина "Морской берег" (после 1638 г.). Тот же низкий горизонт, цвет воды, небо в облаках, корабль, стаффажные фигурки на переднем плане, отражение парусов в спокойной воде. Небо написано близко к картине "Штиль" (в книге "Голландский пейзаж" Ю.А. Тарасова, с.104), там же такой же корабль.
6. Эскизный, размашистый стиль написания картины, особенно в изображениях деревьев, отличается от ювелирной работы Влигера на эрмитажных картинах.
Вывод: Картина написана не позже I четверти ХVIII в., возможно, копия с Влигера".
Для датировки состава красок и грунта я пригласил эксперта из реставрационных мастерских Эрмитажа, и он взял образцы красок и грунта для анализа. В написанном им заключении не исключается датировка картины ХVII веком, когда работал Влигер. Всё-таки я думаю, что, учитывая ошибку в написании фамилии, это была ранняя копия с Влигера, возможно, сделанная его учеником (которого звали Мартин?). Конечно, я написал две копии с отреставрированной картины. Загадочная история, не правда ли?
Самой большой отреставрированной нами иконой был "Страшный суд" размером 107 Х 144 см с интересными надписями. Например, у одной из сцен истязания грешников в аду написано: "Мука вечная жупелъ огнъ неугасающи внемже гореть будутъ безконечно блудны прелюбодеи малакiи мужеложие скотолоство горъделиви непослушенiи лицемеры златолюбцы гневливы". Среди надписей и редкостная подпись иконописца: "Сей образ писалъ Матфей Масневъ".
А самой интересной иконой, полностью преобразившейся после реставрации, была икона "Св. Илья пророк" в полный рост. Это тоже большая храмовая икона была полностью поновлена, т.е. записана сверху новой, довольно аляповатой живописью на тот же сюжет. Когда я попробовал снять квадратик этой новой живописи, открылись совсем другие краски и изящные формы. Пришлось снимать всю запись, чтобы открылся прекрасный образ, который мы купили и подарили своему сыну Илье. Ему я подарил на день рождения и другую отреставрированную мной икону "Образ огненного восхождения Св. пророка Ильи".
Ещё одной загадочной картиной, которая побывала в моих руках, был довольно примитивный пейзаж с цаплями на пруду, пирамидальными тополями, дубами и белыми хатами, под которым стояла подпись "Родченко". Подпись частично осыпалась, но всё-таки читалась вполне разборчиво.
После укрепления красочного слоя я показал эту явно ученическую работу специалистам по известному авангардному художнику и фотографу Александру Родченко в Русском музее. Но, хотя они и не могли установить, что это подделка, признать авторство Родченко они тоже не захотели, т.к. эта картина была совсем не похожа на другие известные работы этого автора. В своём экспертном заключении они написали:
"Использованные в живописи художественные материалы позволяют датировать экспертируемую работу первой третью ХХ века. Подпись нанесена одновременно с живописью. Однако известные ранние произведения А.М. Родченко существенно отличаются от исследуемой картины. Так как в собрании Русского музея нет ранних живописных работ А.М. Родченко, которые могли бы предоставить убедительный сравнительный материал, то для подтверждения или отрицания авторства А.М. Родченко или его однофамильца требуется дальнейшее углублённое исследование".
А как знать, может быть, это была первая проба кисти в будущем знаменитого авангардиста? Насколько я знаю, картина долго лежала без дела у своей хозяйки, которая очень хотела её продать и заработать неплохие деньги.
Своей последней реставрацией я занялся много лет спустя после продажи магазина и расставания с Ольгой. Кстати, расстались мы странно. Под конец нашей совместной работы она стала откровенно филонить, переложив практически всю порой довольно нудную и кропотливую реставрационную работу на меня. Мне это стало надоедать, ведь денежки делили по-прежнему пополам, и наши отношения, первоначально вполне хорошие, стали портиться. Она даже задолжала мне какую-то сумму. В один прекрасный день я обнаружил, что она забрала свои мольберты и испарилась без звука, даже не позвонив, словно чего-то испугавшись. А жаль, я был благодарен ей за науку, да и вкусы у нас были близкие: она, как и я, любила классику как в живописи, так и в музыке. Так что творили мы в мастерской под звуки классической музыки.
Кстати, о музыке. Были времена, когда я обожал Биттлз, Орбисона, Пресли и даже темпераментного Литтл Ричарда. Видимо, они попадали в резонанс с юношеской стрункой в моей душе. Мне и позже иногда было приятно услышать эти мелодии.
Но всё-таки заложенные ещё в детскую память классические шедевры со временем взяли своё. Ведь тогда, в моём детстве, по радио часто передавали классику, причём зарубежные оперные арии, в основном, исполняли на русском языке. В ХХI веке это уже считалось просто неприличным - всё только на языке оригинала, хорошо, если с титрами. А я запомнил ещё арии с хорошим стихотворным переводом, и, честно говоря, мне это помогало воспринимать их гораздо эмоциональнее. Ведь опера - это не только музыка, но и драма. Послушаешь порой, как большинство иностранных певцов поют "Евгения Онегина" или "Бориса Годунова", и от их жуткого акцента самые трагические места становятся смешными. То же, думаю, чувствовали и иностранцы, когда слушали свои любимые арии в исполнении иных наших певцов.
Я, конечно, понимал - есть музыка самого слова, но для меня, например, даже самая нежная любовная ария на немецком языке звучала совсем не так, как на русском, и я мог её ошибочно воспринять как надгробное рыдание с призывом к мести - просто по звучанию немецкой речи для русского уха. Потому мне казалось, что перевод на мой родной язык делал моё восприятие более адекватным авторскому замыслу. Я знал, что многие известные оперные певцы, например, Елена Образцова, тоже считали исполнение на родном для публики языке вполне уместным. Слава Богу, в мои времена драматические театры ещё не перешли исключительно на язык оригинала, а вот опере не повезло.
Правда, не повезло не только опере. Даже отечественная попса - и та большей частью перешла на английский: иначе мир не завоюешь. Ладно, не очень-то и жалко: слова этих песенок были обычно довольно банальны, главное - мелодия и ритм. Для меня мелодия - основа музыки, и популярной, и классической. Мелодия - это от Бога.
Поэтому я с трудом воспринимал так называемую серьёзную музыку, ставшую модной в конце ХХ века. Например, Пендеревский, ораторию которого я слушал на концерте в Смольном соборе, вызывал какие-то эмоции, Шнитке - ещё туда-сюда, "музыка" Шёнберга - как железом по стеклу, но дальше пошёл уже сплошной вой и скрежет. А иногда за музыку выдавали длинные паузы полной тишины. Разок из любопытства можно послушать, но не то чтобы удовольствия - вообще никакого чувства, кроме раздражения, такая какофония во мне не вызывала. Я понимал: каким-то композиторам, считающим себя высокими профессионалами, классика стала уже скучна, у них в головах были новые математические рецепты сочинения новейшей музыки. Спор Моцарта и Сальери, который, якобы, разъял музыку на числа.
Настоящих композиторов, волшебников мелодий, я почитал как Божьих избранников, которые слышат музыку небесных сфер. Мне не верилось, что классики исчерпали весь запас мелодий. Ведь умел же найти потрясающие мелодии, например, Свиридов в его музыке к "Шинели"!
Живопись, которую часто сравнивают с музыкой, на мой взгляд, имела совсем другие корни - не только вдохновение, сошедшее на композитора от Бога, но и мастерство рук, мастерство, граничащее с фанатизмом, стремление доказать, что другого такого мастера нет на свете. И когда в конце ХIХ века мастерство живописи достигло совершенства, которое уже было почти невозможно превзойти, тут и появились "вдохновлённые" быстрыми деньгами "мастера" широкой свободной кисти, усвоившие законы рынка, откровенно и цинично издевавшиеся над надутой элитарной публикой, прикормленной рекламой в прессе.
Пикассо, регулярно в корне менявший даже стиль своей живописи, когда публике уже приедались его новации, - был гениальным мастером эпатажа. Многие из них были, конечно, очень изобретательны, конструируя всякие "-измы" на холсте, а потом и вне привычных форм живописи.
Как-то, гуляя по Невскому, в начале 90-х годов я посмотрел на экспонаты стихийного художественного рынка на небольшой площадке у католического храма. Среди обычной мазни я обнаружил, например, такой шедевр - полновесный анализ кала в прозрачной банке с жёлтой жидкостью, не в нарисованной, а в обычной, стеклянной. Вот пример настоящей свободы самовыражения! Выражайтесь, ребята, хоть матом, но не называйте это изобразительным искусством. Искусство ведь от слова "искусный" - мастер, который может сделать то, что мало кто может. А наделать в баночку под силу всякому, дело житейское. Я был уверен, что и мелодичная музыка, и искусная живопись вовсе не исчерпали своих возможностей. Ведь, честно говоря, только они и могли трогать людские души во все времена, потому что красота абсолютна.
Так вот, о последней реставрации, она тоже была интересной. Один мой бывший коллега по Малому Совету и технопаркам, узнав во время наших общих судебных тяжб с Комитетом по труду по поводу надбавок к пенсии о моих новых профессиональных умениях, попросил меня отреставрировать принадлежащий ему пейзаж, на котором была изображена дорога в сосновом лесу. Он находился в очень плохом состоянии с многочисленными осыпями красочного слоя, в том числе и в районе авторской подписи.
Мне было интересно вспомнить свои реставрационные навыки, и я взял картину, назвав с потолка небольшую цену за работу. Я долго тянул с началом работы из-за бесконечных строек и рождения внука, но потом заказчик начал давить на меня под предлогом, что хочет подарить картину сыну, который приезжает к нему из Германии. Делать нечего, надо, Федя. Как раз к тому времени я построил себе мастерскую и решил взяться за работу всерьёз.
Я вытащил старый конспект занятий с Ольгой и распланировал поэтапно весь процесс будущей реставрации с росписью инструментов и материалов, необходимых для каждой операции. Прежде всего, выяснилось, что придётся дублировать картину на новый холст, т.к. необходимо было сменить старый подрамник на новый того же размера, а ветхий и деформированный холст невозможно было натянуть на новый подрамник. Это существенно усложняло и удорожало работу.
Но Ольгины уроки пошли впрок, и я успешно справился с этой операцией. Какую работу мне пришлось сделать, можно понять из Паспорта реставрации картины (кому хочется самому что-нибудь подреставрировать, советую почитать ЖИВОПИСНЫЕ ПОДРОБНОСТИ). Такие паспорта мы с Ольгой писали после реставрации каждой картины или иконы.
После окончания этой работы я решил по Интернету прицениться, сколько стоит сейчас такая реставрация в известных реставрационных мастерских. Названные мастерами цифры меня поразили - они были на порядок выше назначенной мной цены. Заказчик, конечно, платить за мою работу такую цену не мог, но я попросил его дать мне картину ещё на некоторое время, чтобы сделать с неё копию - очень уж она мне понравилась. Заказчик согласился: оказалось, что его сын, даже если бы хотел, вряд ли мог вывезти эту картину за границу, так что зря я спешил, бросив все остальные дела.
Интересное следствие я провёл, чтобы определить авторство этой работы. От подписи на холсте сохранились только три последние буквы, но было ясно, что в ней семь букв. Я посмотрел альбомы и нашёл художника, который идеально подходит в качестве автора картины - Ефим Ефимович Волков (1844-1920), член и экспонент Товарищества передвижников, академик Императорской Академии художеств. Те же сюжеты, например, "Холмистый пейзаж с дорогой" (ок.1880 г.), та же манера письма, такая же графика подписи, судя по сохранившимся буквам. Но когда я рассказал об этом владельцу картины, он не поверил и по семейному преданию склонялся к авторству другого художника, фамилия которого совершенно не ложилась ни на остатки подписи, ни на манеру изображения.
До последнего времени у меня оставались реставрационные долги. Так первая жена Чубайса Людмила, когда мы ещё встречались тёплой компанией после провала "Правого дела", принесла мне на реставрацию жанровую картину без подписи с огромным порезом, изображающую крестьянскую девочку с младенцем на руках. Я успел только наложить заплатку на этот порез, да и то не очень удачно - остались существенные деформации холста. На дальнейшую работу ни времени, ни сил не хватило.
Другая картина, взятая у подруги моей жены, жительницы Лисьего Носа Татьяны из клуба садоводов "Примула", стояла у меня на мольберте года три тоже с дырой в холсте. Только я собрался реставрировать этот пейзаж с речкой 1910 года работы Бабадина, так пришлось заняться очередной стройкой, а потом болезни, мемуары... Татьяна так и не дождалась моей реставрации и взяла картину на продажу. После выздоровления я планировал заняться ликвидацией этих долгов, заодно и порадоваться любимой работе.
А вообще, планов было - громадьё. Прежде всего, надо было сделать для себя копии с пары наших картин 1886 и 1904 годов, подписанных известными именами, а оригиналы продать, т.к. оставлять их нашим наследникам было бессмысленно - профукают. Ещё одну старую картину с видом Крыма надо было сначала отреставрировать, похоже, с дублированием холста. Был ещё один подписной маленький крымский пейзаж с видом скал Монах и Дева и одна старая картина, которую я реставрировал и которая висела в одной из сдаваемых квартир и снова требовала реставрации - пейзаж с рекой и грозовой тучей, а также натюрморт - букет с васильками - в старом доме.
Трудные задачи - скопировать огромную акварель 1904 года с видом ручья в зимнем лесу, а также тонкую карандашную работу с фантастическим, как бы крымским пейзажем, ещё одну работу пером с интерьером в стиле модерн и несколько старых акварелей. Все эти старые штучки тоже надо было продать, но предварительно скопировать. Также надо бы взять у Иры Красовской небольшую, но симпатичную марину, с которой я уже делал копию и напрасно отправил её вместе с двумя копиями голландского пейзажа в Америку - Гале Дубровской для продажи, но из этой бизнес-авантюры ничего путного не вышло.
Кстати, при отправке этих картин в Соединённые Штаты я на практике познакомился с работой Территориального управления по сохранению культурных ценностей: пришлось возить мои копии на Малую Морскую, 17, фотографировать их, предъявлять девушке-эксперту, видимо, не так давно окончившей какой-нибудь искусствоведческий факультет, заполнять бумаги и ждать вердикта - маленькой бумажки с разрешением на вывоз, а потом отправлять картины международной почтой в специальной упаковке. Думаю, я истратил на все эти процедуры больше времени и денег, чем могли стоить мои очевидно свежие, не состаренные искусственно копии. А вот наш дружок Ефим, эмигрировавший в Германию, долго не мог вывезти свою небольшую коллекцию современных картин своих приятелей, художников-авангардистов, которые лет десять пылились у нас на антресолях.
Живописный портрет Тамары и мой портрет маслом для нас сделала Вера Филич. Она же нарисовала карандашный портрет Ильи, ещё без бороды и косички, и прелестный портрет пятилетнего Арсюши. Эти портреты висели у нас в доме. От мамы мне остались два больших раскрашенных фотопортрета моей бабушки Фимы и деда Фёдора, которые надо было бы вставить в рамы и тоже поместить на стены. А вот достойных портретов наших родителей не было - только небольшие фотографии.
Поэтому из самостоятельных работ я планировал, прежде всего, написать парные портреты мамы с папой и Алексея Сергеевича с Валентиной Петровной, естественно, с фотографий. Были мысли написать картины на темы тех исторических событий, свидетелем и участником которых я был, будучи депутатом.
А реально было просто писать красивейшие закаты над заливом и учить Арсения рисовать, ведь он очень любил это дело и скоро смог бы заниматься всерьёз. Но после моих любительских акварелей, которые я сделал ещё в Ливадии, на самостоятельные работы времени мне постоянно не хватало. Только однажды, уже освоив на копировании живопись маслом, я сделал два панно на картоне - портреты моего пса и кота, о которых я ещё напишу. Эти панно я повесил в нашем гостевом доме в Лисьем Носу на верхней площадке лестницы, а после смерти обоих перенёс в свой дом.
ЖИВОПИСНЫЕ ПОДРОБНОСТИ.
Паспорт реставрации картины:
Жанр и сюжет: пейзаж - дорога в сосновом лесу.
Размеры: 89х58 см, ориентация горизонтальная.
Материалы: холст, масло.
Страна и время создания: Россия, конец ХIХ - начало ХХ в.
Автор: подпись в левом нижнем углу картины неразборчива из-за утрат, состоит из 7 букв, последние - "...овъ".
Рама: дубовая, тёмно-коричневая, размером 116х85 см, окно 87,5х57 см.
ОПИСАНИЕ СОХРАННОСТИ.
Подрамник: из реек толщиной 12-14 мм, шириной 50 мм, без скосов, грубо соединённых в шип, клеевое соединение разошлось.
Вывод: Подрамник не пригоден к дальнейшему использованию, требуется изготовление нового подвижного подрамника со скосами, с перекладиной и возможностью растяжки на клинках. Размер нового подрамника диктуется размерами окна имеющейся старой рамы.
Основа: С тыльной стороны - холст полотняного плетения, в среднем 13 нитей на 1 см, с многочисленными узлами и утолщениями. Не менее 13 расползаний нитей холста длиной от 3 до 57 см, в основном, горизонтальных. Грязные подтёки - с левого верхнего угла вниз и по диагонали. Заломы вдоль нижнего края верхней рейки подрамника и с правой стороны. Надписей и наклеек нет.
С лицевой стороны - холст закреплён гвоздями со шляпками за очень узкую кромку (в основном, меньше толщины рейки подрамника) только по верхней рейке (10 гвоздей) и, частично, по левой рейке (4 гвоздя, с 3 гвоздей оборван). По нижней и правой рейке холст с гвоздей оборван. Имеются отверстия от гвоздей, отсутствующих на подрамнике. Скорее всего, холст был срезан с авторского подрамника и непрофессионально закреплён на имеющемся примитивном подрамнике. Волнообразные деформации холста над подписью в левом нижнем углу, у изображения ствола в левом верхнем углу, у изображения сломанной сосны в правом верхнем углу, вдоль нижнего края верхней рейки подрамника. Холст непрямоугольный, в виде параллелограмма со сдвигом верхней стороны вправо на 1,5 см.
Вывод: Состояние холста не позволяет натянуть его на новый подрамник того же размера и требует его дублирования на новый холст после устранения деформаций и чистки тыльной стороны.
![[]](/img/g/gubanow_b_s/ggubanov_b_s16/16-1.jpg)
![[]](/img/g/gubanow_b_s/ggubanov_b_s16/16-2.jpg)
![[]](/img/g/gubanow_b_s/ggubanov_b_s16/16-3.jpg)
![[]](/img/g/gubanow_b_s/ggubanov_b_s16/16-4.jpg)