Наклонившись над крошечным деревцем так, чтобы тень накрыла росток от корней до верхушки, мужчина встряхнул копной темных волос и улыбнулся. "Сейчас я укрою тебя своей тенью, а потом ты вернешь мне ее сторицей, древо." Солнце, посаженное на кол далекой горной вершины, корчилось в предсумеречной агонии, но жара никак не хотела спадать, словно уверяя в несбыточности мечт о живой и прохладной ночи. Пот рождался у него на лбу и умирал на рукаве, чтобы вновь и вновь омыть лицо...
- Дерек, помоги мне скорее! Дерек! -
- Что там, Мени? -
Хотя он и сам знал, что там. То ли корова телится, то ли рожает одна из дочерей, то ли и то и другое сразу. В этой духовке явно не хватало пива, но ни пшеница, ни рожь еще не поспели, и разбрасываться зерном на эти, по словам Мени, "шалости" было бы сейчас слишком неразумным. А ведь когда-то они с Мени с удовольствием "шалили" по вечерам, встречая с кружкой самое сердце ночи. Не так давно это было. Не так давно...
Сосны в то утро пели, как натянутые на арфе леса струны. Небо наливалось свечением и мглой, как бывает за миг до пробуждения урагана. Наверху съежившийся пузырик солнца уворачивался от бешеных вихрей и изрыгаемых ими обрывков туч, а здесь, внизу воздух еле тек, неохотно наполняя легкие. Увязая в патоке нарастающего дня, Дерек направился к шаткому на вид сарайчику, где стоял оставшийся от отца трактор, облезлый и одинокий представитель скудного наследства. Третий год они с Мени обживали пустой, купленный задешево дом, но он упорно и не без успеха сопротивлялся, подкидывая молодоженам все новые загадки в виде неутихающего буйства паутины, рассыхающегося в самые дождливые дни пола, журчащих муравьиных потоков, не исчезающих даже после жестоких потрав.
Ладонь калитки хлопнула по сгорбленной недугом ветхости спине забора и перед Дереком предстал хорошо одетый, весьма упитанный господин, могущий поспорить румянцем с соседом Фостером, почти уже спившимся шумным брюзгой, чьи оскорбления и теперь бывали увесистей иного полена. Потревоженная калитка еще скрипела проржавевшей верхней петлей, а неожиданный визитер уже подкатывал к хозяину дома весело подпрыгивающим мячиком. "Какой чистенький", со смутной неприязнью подумал Дерек, но ограничился лишь вздернутой бровью. Летающая бровь не относилась, по-видимому, к трюкам, могущим поразить обладателя дорогого костюма и невиданных расцветок галстука, поэтому дежурная улыбка на его лице ничуть не поблекла.
- Здравствуйте, мистер Кадмон. - Голос незнакомца оказался неожиданно властным. От него вдруг повеяло силой, взгляд оделся в сталь, а щеки будто раскалились. - С Вашего позволения я буду краток. -
Скрип форточки ни на секунду не потревожил гостя, но Дерек слишком хорошо знал свою жену. "Работа - удел молодых", говаривала она, "а бездельничая, ты приближаешь старость. Коли тебе не нужна старая жена, то и мне дряхлый муж ни к чему." Мени уже выглядывала из окна кухни, чтобы выкрикнуть свое "Вали-ка ты молодеть, муженек!", как она это умела, и Дерек заторопился.
- Эээ, мистер... Я спешу, много дел, знаете ли, - слова Дерека плыли по воздуху мыльными пузырями. Он и сам почувствовал, насколько неубедителен, но продолжал говорить, краем глаза наблюдая за недобро прищурившейся Мени. - Приходите через месяцок-другой, а лучше зимой. Скучным зимним вечером я охотно... -
Незнакомец вдруг коснулся его щеки, стремительно и мягко. Тихий лес, рваное небо над ним, Мени в доме - все это стянулось вдруг в крохотную точку, мигнуло и исчезло. Никогда прежде не подводившие Дерека глаза упирались теперь в непроницаемую тьму. Боже всемогущий, он потерял зрение! Он ослеп по злой воле какого-то проходимца. И слух! Что-то с ушами. Его обложили ватой, замуровали в ватном гробу. "Я мертв, мертв, мертв!!!" В нем билась и кричала эта простая страшная мысль, пока судорога не привела его в чувство. Острые лезвия, пронизавшие икру, распались через секунду и у самого лица возникли его дрожащие ладони. Скрип пыли под подошвами старых башмаков принес еще большее облегчение. Значит, стало мало света. Затмение, простое затмение, наверняка передавали по "Новостям". Надо вдохнуть, задержать дыхание...
Чернильная стена проклюнулась разом мириадами живых огоньков. Дереку показалось, что его перевернули вниз головой - над ним, неторопливо вращаясь, плыл голубой шар, неимоверная тяжесть которого предполагала его немедленное падение вниз. Но никакого низа здесь не было, как не было и направлений вообще. "Земля..." Информация омывала сопротивляющийся мозг будто сама собой, безголосая и бесстрастная. Астрономия никогда не была интересной Дереку, будучи несуществующей для него, но теперь он искренне восхищался увиденным. Восхищался, несмотря на усиливающийся страх. В мыслях снова возникли слова, сопровождающие образы. "Земля. Фаза Очистки." Над вращающимся шаром двигалась зеленоватая спираль. Она удалялась от взбаламученной ей атмосферы, пока не исчезла, выйдя за пределы видимости. "Фаза Посева." Сотни блесток кружили над поверхностью, касаясь ее и тут же взмывая ввысь. "Фаза Внедрения." Огненный столб таранил атмосферную толщу. Вращение шара, казалось, ускорилось. "Фаза Роста." Континенты выгибались, распираемые изнутри неведомой силой. Дерек перестал дышать, пытаясь вникнуть в смысл повествования. Ни на секунду не сомневаясь в реальности происходящего и в том, что жив, он, тем не менее, пытался уцепиться за нелепые из-за нарастающей паники объяснения, шепча про себя "Это сон, я не в себе, я сошел с ума" снова и снова. Теперь многострадальную синь Земли атаковала коричневатая муть, а твердь постепенно пропадала под раздающимся вширь океаном. Дожди падали вверх, напитывая собой проседающее небо, в котором уже не оставалось места даже для ветра. Дерек неловко повернулся и сустав поврежденной в прошлом году руки громко щелкнул. На фоне гибнущей планеты, этого распахнутого в беззвучной агонии рта, щелчок прозвучал оглушительным набатом выключателя и картина исчезла. Окружающий мир вновь купался в волнах света.
- Мистер Кадмон, если у Вас появились вопросы, то теперь для них самое время. -
Маленький толстячок, будто врезавший глубоко в твердую почву фермерского двора Кадмонов свои небольшие ноги, внимательно наблюдал за мускулистым, покачивающимся, ошеломленным вдавленным в него кровавым оттиском чудовищной катастрофы высоким человеком.
- Что все это?... - Дерек отнял ладони от глаз и, щурясь от пробивающихся солнечных лучей, с ужасом взглянул на стоящего перед ним.
- Все это? - Незнакомец обвел рукой широкий круг. - Все это - фикция. На понимание этого нужно время, которого у нас нет. -
Теперь румянец стремительно покидал его лицо, словно стираемый незримой тканью, а сам он рос, раскрываясь гигантским бутоном, вот уже выше сосен, выше облаков, выше солнц. Дерек тряхнул головой и избавился от наваждения, вслушиваясь в метроном быстрой речи.
- Земля - один из сложнейших комплексов, распределенных по Вселенной. Полости, на дне которых кипит Первичное Молоко, активный центр, где пространственные нити упорядоченно наматываются на темпоральное веретено, уловители излучений широкого спектра - все это идеальный набор характеристик для суперинкубатора. Однако, его изначальная стерильность исключала возможность зачатия. Надо было ЗАРАЗИТЬ этот механизм жизнью, дать ему возможность проснуться, затрепетать под ее воздействием.
Первая наша попытка оказалась неудачной. Бездумный инстинкт выживания, пожирание себе подобных, вредное влияние сплошных эманаций умерщвления. Плод погиб бы в этих миазмах, не успев созреть. Требовалась новая культура и повторное заражение с ее помощью. В течение Фазы Очистки мы погрузили поверхность инкубатора во тьму массивным выбросом пыли в атмосферу и освободили его. Для последующей Фазы Посева. Для вас. -
В голове Дерека вновь возникла картинка. Огромные ящеры, клацая челюстями, валились с ног и умирали на бескрайних равнинах под непрозрачным небом. Их становилось все меньше, они бледнели и ссыхались, оставляя на камнях свои легкие контуры и массивную клинопись костей, смешивая прах свой с пылью, падавшей на равнины с небес.
- Некоторое время все развивалось по тому же неблагоприятному сценарию. Но в конце концов вы справились, благодаря своей уникальности. Инкубатор раскрылся навстречу вносимому семени. -
Удар и смерч в лесном океане, выжирающий зелень и валящий миллионы деревьев. Дерек дернулся, как будто болезненный укол предназначался ему самому, и закричал:
- Подождите, я не понимаю! Подождите!... -
- Ждать уже нечего. Плод развился, он готов. Скоро, очень скоро отойдут воды. Я тороплю Вас еще и потому, что отходящим водам предшествует событие, свидетелем которому Вам быть нельзя. Процесс родов должен пройти без помех, поэтому наши помощники - дудари с Гаммы Льна - заканчивают в эти самые мгновения построение Поля Абсолютного Стазиса, которое войдет в резонанс с динамическими основами поверхностной культуры. Стерилизация внешних стенок, к сожалению, необходима. -
- Дудари? - Дерек вцепился в знакомое слово, как клещ.
- Они предпочитают именоваться именно так, хотя для получения резонансных волн необходимой длины они используют не дудки, но огромные трубы, в которые сворачивают окружающую материю... -
- Трубы Страшного Суда, Великий Потоп. Наш полоумный пастор был прав... -
- Потоп, мистер Кадмон? Пожалуй. Но не суд. Его не будет, ведь приговор уже вынесен и пересмотру не подлежит. Ваша роль сыграна блестяще, но ничто не вечно. Даже мы. - Толстячок развел руками.
- Я всегда думал, что боги бессмертны... -
- Вы льстите нам. Мы - не боги. И никогда не стремились к обладанию их полномочиями. -
Где-то далеко-далеко возник тихий звук. Он рос и ветвился, нащупывая свой новый путь, подобно размеренно шагающей молнии.
- Объясните же, что мне делать? Что делать нам? - В голосе Дерека дребезжал овеществленный ужас навсегда оставленного без хозяйской ласки пса.
- Вот дверь, мистер Кадмон. Хватайте Мени и идите. Идите насквозь. Времени почти не осталось. -
- Куда Вы нас гоните? Наше место здесь! Оставьте нас в покое! -
- И опять Вы ошибаетесь. Суть зерна в его ростке, а суть ростка - в жизненной силе, для возникновения и усиления которой и нужны вы. Ваши место и покой уже не здесь. -
Протискиваясь в проем последней открытой двери этого мира с бесчувственной Мени на руках, Дерек обернулся к одиноко стоящей фигурке посреди двора, сметаемого плетьми беснующегося урагана, и выкрикнул прямо в бурю:
- Что же есть в нас такое, чего нет в других? -
В густой тени раскидистого дерева сидел дряхлый старик. Ветер взметывал седые космы так и оставшихся густыми волос, придавая старику сходство с крылатым существом, потерявшим способность подниматься в небо. Он гладил сухую кору, вспоминая об Исходе, о том, как они с Мени прорвались через абсолютный холод и вязкую мглу к новому дому, о самой Мени, теперь уже замолчавшей навсегда. И еще он вспоминал об ответе на свой последний вопрос. "Мы, ничтожные микробы", шептал старик, "жаждущие неуемной жизни лишь потому, что смерть страшит нас более всего. И так велик этот страх, что и другие становятся подвластны ему до скончания веков." Потом он проваливался в недолгий сон, где мечтал о тишине и щебете птиц, об утренних туманах и легкой, как дыхание, речной воде. "Не надо бояться", говорил он, "дудари с Гаммы Льна придут в наш дом еще не скоро. Мы успеем насладиться его медом сполна." Но рождался над степью тихий протяжный звук и он просыпался в холодном поту.
У ног его садились взрослые и дети, завороженные и внимающие, нацеленные иглами сверкающих глаз на шамкающего рассказчика. Речь его была тиха и бессвязна, но каждый знал эту повесть наизусть, каждый повторял ее про себя, тем самым вплетая и свой голос в шипение старика.
"И была Земля безвидна и пуста, когда мы взошли на нее по ступеням из бездны, где царила тьма. И долгое время неслись мы над водою, не тревожа ее, будто были бесплотны и незримы. Но восстал из воды Свет, указав нам путь к тверди..."
Голова рассказчика клонилась на мерно вздымавшуюся грудь, а безмолвная толпа все повторяла слова будущей волшебной песни: "...для того мы и приходим в светлый мир, чтобы давать жизнь богам, которые затем отбирают ее у нас в своем рождении вместе со страхом, не имеющим конца..."