Сделав короткую остановку на перевале, проверили поклажу, подтянули подпруги у лошадей и двинулись дальше. Погода испортилась сразу и надолго. Облака сваливались с гор прямо на нас. Перемежаясь со снегом, почти непрерывно шел дождь. Ветер трепал края защитной одежды, мы ежились, упирались в стремена на спусках и крутили головами по сторонам. Справа тянулся к небу Чуйский хребет, а с другой, северной стороны, раскинулось к горизонту пустынное плоскогорье. Пейзаж менялся каждую минуту, и каждое мгновение хотелось запечатлеть в памяти. Чарующая красота этих мест и поразительное ощущения полного одиночества.
Тропа, еле заметная среди чахлой, выжженной солнцем растительности, петляла среди камней. Обходя небольшое болотце, мы поднялись на склон и вытянулись цепью друг за другом.
Доверившись лошади, я ослабил поводья, и, покачиваясь в седле в такт шагам, обернулся назад, вытянув руки в стороны, протяжно, по - звериному втягивая воздух.
- Ты думала, что все будет именно так? - я крикнул тебе просто ради того, что бы услышать собственный голос, который, как мне казалось, должен был измениться здесь.
Раскисая под дождем, разбиваемая копытами тропа становилась все хуже и хуже. Не один раз Алат, маленький конек местной алтайской породы, садился на круп на крутых спусках, если я из-за боязни быть сброшенным с обрыва, не вел его в поводу, а оставался в седле. Карабкаясь вверх и вниз как бурундук, пробираясь между валунов, он заставил забыть про боязнь высоты и ни разу не подвел меня.
Переправившись вброд через безымянную речку мы наткнулись на палаточный лагерь отдыхающих у реки туристов и чуть и не повалив их палатки, сопровождаемые их криками и руганью, двинулись дальше, как нам казалось, по одной единственной тропе, к верховью реки, через которую только что переправились.
Тропа вела нас дальше, через заросли кедрового стланика, и кто-то отстал, кто-то сошел с дороги, дождь и сумерки не позволяли осознанно двигаться вперед и мы, сбившись в кучку на крошечной полянке, мешая копытами грязь, дали волю эмоциям, вдоволь покричали, подергались из стороны в сторону, поломали немало кустарника, пока дело не закончилось тем, что наши лошади, уставшие за день, просто перестали обращать внимание на повод и, немного покружив нас на одном месте, стали.
Совсем стемнело. Кто-то радовался найденной в рюкзаке выпивке, кто-то искал место под лагерь, пока начавшийся мелкий дождь не загнал всех в наспех раскиданные по поляне палатки. Стянув с себя мокрую одежду, мы оделись во что попало и буквально рухнули, успев только растолкать по углам раскиданные вещи. А наши соседки - девчонки, кажется, откуда то из Подмосковья, не на шутку испугались. Одни, без проводников, без карты и без сотовых телефонов они долго не могли успокоиться и, проваливаясь в бездонную сонную яму, я все еще слышал их взволнованные голоса.
...Мы долго носились по пляжу где - то в районе Репино, смешивая слезы с пеной и потом лошадей, пронзительный ветер рвал одежду и ...
Потом сидели в кафе, пили легкое вино, вели непринужденный разговор с тем лишь только, чтобы подольше не возвращаться городскую толчею. Кто-то играл на гитаре Хендрикса и Клэптона. Пламя свечи колебалось между нами, мы касались общих тем - работа, отдых, планы на лето, которое еще только пыталось начаться. Будто на "слабо", я сказал тебе: "Поехали?"
- Поехали...
Утром был легкий морозец. Палатка обмерзла, и мне пришлось немного повозиться, прежде чем я смог открыть замок и выбраться наружу. Только - только всходило солнце. Его лучи яростно выбивали пар с заснеженных склонов гор, которые обступили нашу стоянку со всех сторон. Река, стиснутая с двух сторон, с шумом неслась мимо нас, ворчливая, как будто недовольная нашим присутствием. А здесь, внизу, было еще темно. Лошади разбрелись за ночь кто куда. Я умылся в реке и пошел их собирать. Все почему то не торопились собираться в дорогу, уверенные в том, что наши проводники найдут нас сами, тем более, что нужно было развести костер и хоть немного просушить мокрую одежду и сапоги.
Где в полдень, непрестанно погоняя своего коня, еще издалека крича что то вроде "... я с вами с ума сойду..." подъехал к костру наш проводник. Как оказалось, они с головной группой далеко ушли вперед вчера вечером, добрались как положено до места стоянки, правда, попали в снегопад и им пришлось расчищать от свежего снега место под палатки и костер. А утром он отправился на наши поиски.
Пищухи - маленькие зверьки, то ли хомячки, то ли суслики. Впервые я увидел их примерно на двух тысячах метров, на сплошных каменных осыпях, по которым мы пробирались к леднику Зелинского. Шли налегке, оставив снаряжение, палатки, и лошадей внизу. Их посвист слышался то тут, то там, и когда мы остановились, что бы развести костер и вскипятить воду, они совсем привыкли к нам и позволили фотографировать себя. Лайки прыгали среди камней, да куда там! Таких любителей поиграть в прятки еще поискать!
Мы заварили себе чудесный чай из листьев дикой смородины, росшей тут же, в расщелине, и двинулись дальше.
Еще несколько десятков метров вверх - и мы на леднике. Прямо из-подо льда бежит ручей. Вода в нем такая чистая и прозрачная - а вот что до вкуса, то, наверное, мне просто не хватило времени, что бы осознать его.
Две тысячи четыреста метров над уровнем моря. Мы фотографируемся и торопимся домой - спускаться тяжелее - быстрее натираешь ноги, да и руками себе помочь не удается. Только наши собаки не знают усталости - носятся как угорелые.
Три озера есть в верховье Шавлы - и совсем разные. Нижнее, на берегу которого мы встретили отдыхающих туристов, там устроена была баня для них и торговали даже пивом и консервами, было ярко изумрудного цвета и гладкое, как зеркало. Выше него другое, среднее. Цвет уже ближе к серому - сказывалась мутная взвесь известняковых отложений, смываемых с гор. И верхнее озеро, выше всех, у самого ледника - с мутной, стального цвета водой.
И три вершины были перед нами - Сказка, Мечта и Красавица. Говорят, что если погода благоприятствует, то их отражение полностью можно увидеть на поверхности нижнего озера.
Солнце. Солнце жарит немилосердно. Только толстый слой крема спасал лицо от ожога.
Погода меняется очень быстро. Едешь, бывало, сгораешь под лучами в одной майке - тут сразу облака, тучи, ветер, на мне уже свитер, куртка и защитный прорезиненный плащ. И так несколько раз за час. Привыкаешь?
Обратный путь. Один конь захромал и отказывался идти. Его нагрузили поклажей и повели в поводу. Он упирался и шел медленно, задерживая весь отряд.
Следующая стоянка была на маленькой площадке, на краю почти отвесного обрыва. Внизу, метров пятнадцать - шумит река. Мы долго выбирали ровное место, сравнивали и очищали от сучков и шишек землю, но потом все равно куда - то катились, сползали, ворочались всю ночь.
Провалилась в камнях и, пытаясь выбраться, глубоко поранила ногу вторая лошадь. А мы еще где - то в середине пути...
Как обычно, долго собирались утром, готовили завтрак, седлали лошадей, подгоняли снаряжение и только к полудню вытянулись цепью в сторону перевала. Никто, кроме проводников, не знал этих мест, не знал, что ждет впереди, но первый слой романтического настроения уже пропал. Видели только куропаток и бурундуков. Целый день мы шли через перевал Пырхыдаш и погода благоприятствовала нам. Почти все время было солнечно и безветренно. Наши собаки гонялись за куропатками, которых было довольно много в этих местах. Только поймать не удавалось им ни одной. Вспугнув одну, а чаще парочку, они прыжками неслись за ними, а те, пролетев метров пятьдесят, не больше, камнем падали в заросли карликовой березки и замирали там. Собаки метались на месте, но найти этих птиц уже не могли.
Куропатки издавали звуки, отдаленно напоминающие смех, они как будто смеялись над неловкостью охотников, которым единственно что удавалось, так это спугнуть их с насиженного места.
Хотелось спрыгнуть на землю, бросить повод, пробежаться вместе с ними, но дорога была каждая минута, еще засветло мы должны были прийти в Каракёль, успеть разложить костер и приготовить еду, дать лошадям отдых.
А впереди еще километров десять через перевал и километров пятнадцать длительного, утомительного спуска, упираясь обеими руками в луку седла, всматриваясь вперед и помогая лошади найти безопасную дорогу через камни и поваленный ветром кедровник.
В городе мы привыкли оценивать время и расстояние достаточно определенно. Минутами и трамвайными остановками. Но здесь, почти на краю света и где-то в середине шелкового пути все отмеряется по-иному.
- Сколько еще?
- Километров пятнадцать...
Мы миновали перевал, перешли вброд ворочающую камни, бурлящую речку со странным названием Кол, а самые нетерпеливые участники обращались с этим вопросом к проводнику
- Сколько?
- Километров пятнадцать! - бойко отвечал он каждый раз.
Ночевка у озера Каракёль была нашей последней ночевкой в горах. Пока еще не стемнело, кто-то успел сбегать вверх по горе, набрать грибов, кто-то насшибал кедровых шишек.
Мы остановились на склоне, озеро виднелось внизу и казалось совсем рядом. И действительно, казалось.
Я скрутил аркан, повесил его на плечо и повел коней, ища взглядом нашего конюха, который давно уже ушел искать хорошего пастбища.
Не сразу я увидел его вдалеке, и только по его движениям человека, загоняющего в землю небольшие деревянные колышки, за которые можно было бы привязать аркан, я узнал в этой маленькой фигурке Артыша.
Я собрал два аркана в одну руку и повел Алата и Каскадера за собой.
Вернулся я уже затемно, когда у костра решался извечный вопрос - кому сегодня мыть котлы из-под каши и супа.
Алтайские лошади могут показать чудеса ловкости в передвижении по горам, не один раз мой маленький мохнатый конек выдергивал меня за чумбур в тот момент, когда, теряя равновесие на скользком мокром склоне я готов был кубарем скатиться вниз.
Каждый переход был сложнее предыдущего, и если бы не удивительная способность к восстановлению, которой природа этих мест наделила и людей, и лошадей, то каждый новый шаг превращался бы в пытку.
Странным будет мое упоминание о людях, составляющих нашу группу. Но нам практически никто не запомнился, никто не сдружился с нами, да и мы не нашли случая довериться кому - либо. Уставшие от городской неразберихи, привыкшие считать минуты, километры, взвешивать слова и ставить телефон рядом с кроватью, здесь, в горах, в сотне километров от границы с Монголией и где - то в середине шелкового пути, так и не смогли адаптироваться к нашему окружению.
И вот теперь мы сидим в полупустой столовой, ты смотришь прямо перед собой, потом куда - то вниз, ветер качает бумажные занавески в раскрытых окнах, где - то внизу шумит Катунь, мы оба ждем, когда унесут грязную посуду, вытрут стол, поставят перед нами два стакана испитого чая. Я молчу, ты тоже. Два часа до автобуса и семь - до самолета.
Мы исполнены сил, эмоции переполняют нас, но мы растеряны, как-то по-хорошему спокойно растеряны и ведем себя, как будто едва знакомы.
Я накалывал на вилку последние макароны, когда пожилая алтайка принесла два стакана кофе и поставила на край стола.
- Мы же просили чай.
- А чая нет, это кофе, - бросила она мне через плечо, удаляясь в небытиё и показывая нам свою усталую натруженную спину.