"В нестоличных городов миллионниках уровень качества городской среды значительно ниже, чем в Москве, - более того, ситуация в них обстоит хуже, чем в среднем по России.
мы прошли стадию активного роста за счет массового переселения сельских жителей в города и их приобщения к современной потребительской экономике. Таким образом, российские миллионники за исключением Москвы оказались в ловушке среднего дохода: исчерпав первичные ресурсы для роста экономики и достигнув определенного уровня благосостояния.
Если динамика развития российских городов, наблюдавшаяся в 2010-2017 годах, сохранится и дальше, то среднему нестоличному миллионнику потребуется примерно 100 лет, чтобы догнать Москву по уровню подушевого валового продукта".
(Исследование качества городской среды. КБ Стрелка. 27 мая 2019 год).
Рычание, утробное и угрожающее, вибрануло воздушную гладь атмосферы раннего восхода. Заря уже разлила свой багровый свет на троих, пятнистых разводами серых цветов, четверолапых хищников. Вычерняя тёмные подпалины и углубляя их контраст со светлыми проталинами на бронированных шкурах, светило, само того не осознавая, переводило их камуфляж в утренний колор. Ещё один, ровно такой же бесхвостый и с ощеренной пастью радиатора зверь, мягко переступая шуршащими по бетонке шипастыми лапами, выполз на погрузочную площадку. И крадучись, будто на брюхе с прижатыми ушами, встал в череду своих боевых собратьев. Дымчатая морда хищного символа отряда, изображённая на автомобиле, заняла место в ряду своих собратьев.
Ещё один хищник томил присутствующих своим близким появлением этажом ниже.
Утробный рык раздался вновь и вслед за ним, нарочито угрожающим и совершенно бессмысленным в данной ситуации, послышался резкий визг. Это выбивающееся несогласие звуков резануло уши комсостава.
Полковник Забубённый нахмурился, и не поворачивая головы, скосил вопросительный взгляд чёрных глаз на стоящего подле него майора. Игнациус ответно нахмурившись, глянул на ответственного по погрузке, сосредоточенно улыбающегося Сидора старшего. Тот, явно почуявший на себе воронёную сталь дульных срезов глаз своего непосредственного властелина, взглядом не повёл, но лишь усилил свои старания. Он оглядывал огромного, серо-перламутрового, прекрасного гиганта. Всходящее солнце красиво отблёскивала на семи фаланговом его теле. На его стальной шкуре красовалась полоса глубокого синего цвета - знак междугородного назначения. Юнитрон. Струнный поезд из далёкого прошлого страны, через разруху и реформ современности, прибыл ныне на грузовую платформу на окраине Чубайска. Он буквально искрился силой предстоящего полёта, и энергией несокрушимого движения.
На переднем обтекателе, локомотив гордо нёс стилизованную и объёмную букву "U". Все его аппарели были опущены, и уютный сумрак внутренних помещений манил покоем и забытьём.
Двадцать девять человек личного состава криминальной милиции Чубайсигорской технозоны ММК, хоть и выглядели буднично, но глаза их так же искрились энергией и силой. И это несмотря на то, что все двадцать девять пар глаз, так и не сомкнулись этой ночью. Кратковременный отпуск, что дало начальство своим подчинённым, был потрачен весело и шумно.
Однако, стоявшая тут же комиссия от агломерации: префект - задорного вида пузан с пигалицеватой девахой, хозяйственник со здоровенным планшетом и помощником для работы в последнем, оказались "ни ухом - ни рылом". Никто из сих господ никак не среагировал на режущие слух повизгивание "льва рыкающего" в недрах здания под собою. Лишь только высокий и жилистый, явно избывших военных, представитель Управление по обеспечению безопасности крупных международных и массовых спортивных мероприятий, чутко повёл правым ухом и левой бровью по направлению диссонирующих звуков. Последний из числа провожающей процессии, молодой, но уже полковник Главного управления по взаимодействию деятельности подразделений специального назначения и координации взаимодействия с органами исполнительной власти федеральных субъектов... тра-та-та и ля-ля-ля, уже давно переселился взглядом своих мутных глаз, в объятия морфея. Режим его существования плавно переходил из ночного, развлекательного, в дневной, отсыпательный. Заря уже давно погасила всякие ночные развлекательные заведения, однако полковник всё ещё продолжал пребывать в них.
На визг тормозов он уверенно не среагировал.
Зверь вновь, и уже в непосредственной близости, взревел, и искрошив глубокими протекторами чёрных лап в порошок гравийный сор, рывком влетел на посадочную площадку. Последний бронеавтомобиль класса ГПМ Отвага, показался на этой железобетонной крыше.
В восторге чувств, девушка испуганно взвизгнула, и направив на машину плоский круглях размером с хоккейную шайбу, сделала несколько снимков. Префект одобрительно засмеялся. Представитель Управление по обеспечению безопасности - укоризненно поджал уголок тонких губ. Молодой полковник всё же всплыл сознанием из пучин просыпающегося от ночной жизни полиса и осоловел взглядом на выстроившихся ровным строем, пятёрку боевых машин. Хозяйственник внёс в планшет закорючку и передал его полковнику Забубённому.
Семён Иванович, начальник Криминальной милиции Чубайсигорска, смазав спорым взглядом по колонкам и строкам в нём, проставил где надо "галки". А затем, дыхнув на "пушку" большого пальца, припечатал им в квадрат сканера в углу экрана. Никто из последующих подписантов заключительного акта официальной комиссии, не был знаком с подобным ритуалом проставления отпечатка пальца. И потому, данное действо впоследствии было четырежды проигнорировано.
После того, как всё было подписано и расписано, все друг другу пожали руки, пожелали всего наилучшего, и комиссия удалилась. Уже стоя на квадрате грузового подъёмника, префект, в восторге чувств, принялся махать на прощание обеими руками остающимся. Когда же его колыхающиеся руки скрылись в колодце лифта, от туда, словно из недр угольных копий, раздались энергичные звуки марша "Прощание славянки".
личный состав криминальной милиции города Магнитогорска, получив "добро" от полковника и "отмашку" от майора, начал погрузку техники и имущества в подвижной состав.
Откуда-то появились люди в спецодеждах службы погрузки, вышел на свет старший по станции и заспанные члены команды юнитрона принялись проверять живоносную электронику своего стально-суставчатого насекомого.
Машины, медленно и плавно, по одной вползли на аппарели и уместившись в лоне вагонов, были умело закреплены там. Бойцы потянулись ко второму, пассажирскому вагону.
Вран бросил последний взгляд на возлежащую пред ним распутной женщиной, огромную, медленно и неохотно просыпающуюся агломерацию. Покрывала ночи спадали с неё, оголяя восхитительные красотой и падением, нагие телеса. Ещё не отошедшая от ночного гулянья, агломерация нежилась надвигающимся бездельем выходного дня богатой куртизанки.
Владимир прислушался к себе. Да, он хотел её. На денёк... на одну ночь. Если бы начальство отпустило бойцов ещё на сутки в "свободный полёт", то он бы её взял. Командировочный элемент в его служебной жизни.
Выделенный вагон для перевозки личного состава оказался "бизнес класса". Владимир понимал, что такая честь оказана им только благодаря комсоставу СПКМ, который в лице полковника Семёна Забубённого и майора Игнациуса Егорова, восседал во первых рядах шикарных кресел. Задние ряды были также заняты, и бойцы, закрыв плотными шторами окна, деловито устраивали себе спальные места. Иные сидели парно на креслах и негромко беседовали. Несколько человек одиноко откинувшись на креслах смотрели в окна, либо отмахивали пальцами в планшетах. Последовав примеру последних, Владимир выбрал место у окна и положив свой баул с драгоценным грузом подле, тем самым отметил своё желание побыть одному.
Был ли этот замечательный вагон предоставлен бойцам СПКМ самой компанией "Юнитрон" бесплатно, или же зафрахтован для них государством, Вран не знал. Но решил по полной распорядиться этой дорогой в стоимости проезда игрушкой.
Аппарели подняли, двери задвинули и получив "зелёный свет" от диспетчера, состав тронулся.
Вран не стал ни задвигать шторы, ни затемнять стекло. Последние высотки, мосты и зелёные зоны мегаполиса, быстро мелькающие за окном, расцветили ярким неоном лицо и мундир лейтенанта СПКМ.
Владимиру вспомнилась их последняя прогулка с братом и сестрой по "Скотному двору". Он вспомнил, как брат с сестрой заставляли его попробовать маринованное щупальце осьминога. Как сестра стыдила малолетнюю парочку, откровенно тискавшую свои телеса в интимных объятиях прямо на диване в коридоре. Как смущался Дима, отбиваясь от особи третьего пола, возжелавшей знакомства с ним. Как смеялась над этим Алиска. И когда особь переключилась на неё, сама же и залепила звонкую оплеуху. И как потом, все они сидели в отделении службы безопастности "Скотного двора" и отвечали на обвинения. Обвинения в нарушении международного законодательства об охране личностей третьего пола и гарантии их прав. Ведь как выяснилось, все эти существа, что стайками сновали по "Скотному двору", назывались не "гермафродитами", как их обозвал Владимир, а были причислены к домену "третий пол", семейство "ангендер", вид "ангелогин". Только причастие Алисы и Владимира к людям "служивым", спасло их от штрафа за дискриминацию по гендерному признаку.
А ещё Вран вспоминал, и никак не мог забыть одну картину из глубин Скотного двора. Молодая мать с ребёнком на руках, направляющаяся к ящику беби-бокса. Девушка смущена, она оглядывается по сторонам и прячет взгляд. У самого детского ящика её встречает съёмочная группа новостей и представитель администрации торгового города. Девушке объясняют что ей сильно повезло - с начала этого года, она оказалась тысячной сдатчицей. У неё берут ребёнка, повязывают ему красочную ленту и вяжут пышный бант. Корреспондент берёт интервью, фотограф снимает мать и дитя. Представитель Скотного двора вручает девушке бонусную карту на покупки в "Алмасте". Все улыбаются, и девушка, подбадриваемая людьми вокруг, постепенно сама начинает улыбаться. Поздравления закончены. Человек из администрации берёт у матери ребёнка и под включенные камеры, торжественно кладёт его в ящик. Плачь младенца стихает за толстыми стенами беби-бокса.
Им, всем троим, нечего было сказать по этому поводу. И они ещё долго стояли, смотря на опустевшее место и слушая плач маленького человека.
Когда же наконец агломерация закончилась и последние урбанизмы остались позади, оказалось что, изгнанная электричеством из полиса ночь, здесь, в диком мире агломерационных пор, всё ещё сохраняла своё влияние. Состав выпрыгнул из бетонных пещер и понёсся над тёмной территорией. С тридцатиметровой высоты рельсовой станины, Владимиру были видны все окрестные земли. Это и впрямь была затемнённая, теневая, сумеречная территория для государственного ока страны. Здесь люди были тенями, их взаимоотношения считались сумеречными, а и вся жизнь являлась чёрной. Либероссия жила в окружении этих лесов и людей в них, но тщательно отгораживалась от них, выгораживая себе сотые проценты земель внутри них. Каменные и деревянные миры-звери скалили друг на друга клыки и отчаянно старались ужиться в одном логове. Силились сохранить и защитить свою единую клетку.
По истечении пары-тройки километров пути к юнитрону присоединился страж и провожатый.
Сидевшая на самом верху станины струнной дороги, стальная птица серо-голубого цвета, отреагировала на приближение состава. Она расправила два своих винтокрыла, и проверила заполнение аккумуляторных банок. Её ноги, замыкающие контакты на небольшой индукционной пластине зарядной платформы, перестали принимать энергию в свои батареи. Птица мигнула единственным оптическим глазом, и трансформировав своё тело для полёта, взмыла в воздух. Этот огромный орёл из комбистали, кружась и всматриваясь во всё подозрительное вокруг, будет следовать за составом до пятидесяти километров. А затем, когда он опустится на очередную зарядную платформу, его место займёт следующий винтокрылый страж рельсовой дороги. В саму же технозону ММК, юнитрон сопроводит шестая по счёту летучая машина.
Дроны-беспилотники, как и природные хищники, также имели свои зоны облёта и территории для охоты.
Дикий и вновь девственный мир заполнил собой весь горизонт. Вокруг состава разлилось зелёное море лесов, перелесков и полян. Многочисленные в этом краю озёра блескались сапфирами в нарождающемся дне. Лазуритовые ленты рек петляли, прятались в порой гористых складках местности. Редкие и жалкие крепости человечества, серыми техно-строениями зданиями фабрик и комбинатов давно были сданы армиям флоры и фауны. Природа не стерпела пустоты и на сей раз и на этой земле, заполнила бастионы и фортификации врага своими лиственными и хвойными войсками. Оставила гарнизонами пернатых и четвероногих бойцов. И выслала соглядатаями и диверсантами силы потусторонних существ. Тех, чьё существование на этом плане бытия ещё так недавно полностью отрицалось наукой и общественностью. И лишь только далёкий отсюда каменный хребет мира - Рипейские горы, сном древним и незыблемым, покоил на своих костях хрупкую стабильность вечности.
И казалось, что и эта стальная лента, приколотая гигантскими стальными булавками станин стрингвея к бушующему океану зелени, утонет... будет легко поглощена им.
Струнный поезд мчался очень быстро, отчего можно было хорошо разглядеть очертания лишь отдалённых объектов. НО не только взгляд Владимира, но даже высокочувствительное электронное око мерно парящего сопровожатого, не смогло бы различить ни одной асфальтовой дороги, прорезающей этот волнистый, зелёный океан. На всей этой местности, во всём этом краю и по всей этой стране... на 90% этой планеты, дороги являлись большой редкостью и прокладывались только при крайней необходимости. И будучи проложенными, тщательно скрывались от любых посторонних глаз, особенно, от взора государственного. Даже редкие здесь поселения, используя всевозможные искусственные и природные ухищрения, скрывали свою жизнь и местоположение от любопытствующих подолгу службы, либо же по долгу наживы, многочисленных наблюдателей.
И только лишь мощные станины стрингвея, возносящие к небесам километровые арки своих порталов, да чудо китайской химии - вечные и непобедимые автострады, прозванные в народе "дороги дядюшки Лю", являлись здесь осознанным проявлением прогресса и цивилизации.
"Ни огня, ни чёрной хаты, глушь и тишь. Навстречу мне лишь станины юнитрона попадаются одне."
Вспомнившаяся строка из Пушкина, закрепила Владимиру его настрой духовного созерцания окрест. И как будто споря со словами поэта, вдалеке мигнул и возжёгся яркий красный огонёк. Вран плохо разбирался в внеагламерационных картах местности, и не мог точно сказать, что это было за поселение. Но он был почти что уверен, что это его малая родина. Станица "Красный маяк", дом, где он родился. И место, где он был Владимиром.
Он всё же слегка прикемарил, потому что небольшая вибрация вагона разбудила его. Поезд прибывал к месту назначения, и весь пейзаж за окном теперь "рисовали" урбанизмы. Коробки жилого города остались в стороне, а весь вид занимал, раскинувшийся целым городом, дышащий дымами и огнём, живой, стальной, гигант комбинат. ММК - машинно-металлургический кластер. Тридцать лет назад, когда агломерация Чубайск достигла в своих пределах находившихся в черте старого города заводов и фабрик, было принято решение перенести их в другое место. Подальше от и без того экологически ущербного мегаполиса. И самым лучшим местом для этого, определили соседний город, где уже находился полтора вековой постройки комбинат. Так, все выжившие после оптимизации металлургические монстры, были снесены в одно место. А заодно и переподчинены одному хозяину. Теперь, "не отходя от кассы", на ММК не только плавили, лили и обогащали всевозможные металлы, стали и сплавы, но и производили готовые машины и агрегаты. Это, а точнее город подле "стального колоса", был его новой малой родиной. Это было место, где он был Враном.
По прибытии на грузовую станцию технозоны ММК, произошла выгрузка личного состава СПКМ с транспортными средствами, вооружением и всем командировочным имуществом. За те два часа, что струнный поезд пробыл в пути меж небом и землёй, его скоростное спуск-подъём движение укачало практически всех бойцов и уж точно всю комгруппу. Владимир явственно слышал мерное похрапывание обоих начальствующих людей. Теперь же они, Игнациус и Забубённый, бодро размахивая руками и командами, руководили разгрузочными работами. Совсем немного времени, и пять бронемашин ГПМ Отвага, шуршали широкими шинами по дорогам древнего города, который при его жизни называли "город-сад". Теперь же, всё это немалое скопление зданий, обозначалось на электронных картах страны как Технозона ММК. При ней же находилась городская автономия Чубайсигорск, являвшаяся по сути несколькими компактно заселёнными кварталами Ленинского района, затерявшимися в каньонах мёртвого города. Проживали там около двадцати тысяч человек, из которых чуть более половины обслуживало комбинат, а прочие же обслуживали этих служителей культа металла. Таким образом, все эти люди были подчинены интересам металлургического гиганта. Они жили благодаря ему и для него, отчего местные жители называли весь город ММКгорск. Таким образом, история сделав виток, слегка изменив декорации и антураж, вновь привела Урал к уже позабытому, но на века запечатлённому великим Бажовым, миру рабочих слободок, заводских поселений, оброку и барщине, и практически крепостному труду на нового Демидова.
Фамилия хозяина этого города, а также всех окрестных земель, была Морозовецкий.
Машины, совершив виток во времени и в пространстве, оставили позади большую территорию бывших гаражей на набережной, подле "центрального перехода" - моста через Урал и рванули по улице вверх, к горному университету имени Носова. Гигантский портал грузопассажирского вокзала струнного транспорта махнул им на прощание воздетыми к небесам сталью рук, и скрылся за углом сталинской высотки.
Колонна броневиков ходко шла по мостовой, а город вокруг них был пуст, улицы его были тихи и безлюдны. Жилые дома полутора вековой постройки стояли одинокими и незаселёнными. Лишь через несколько кварталов, изредка стали попадаться блестящие чистотой на солнце, вымытые и прозрачные стёкла иных окон. Сквозь них можно было увидеть горшки с цветами, стоящие на подоконниках, да плотные шторы. Дома по эту сторону от самого охраняемого моста с гаражами струнного вокзала уже имели несколько сотен жильцов, по тем или иным причинам решивших селиться на периферии Чубайсигорска. Здесь в трубах уже была вода, в проводах бежало электричество, на улицах появлялись группы дворников и отряды патрулей. Все заселённые дома подвергались ремонту и реконструкционному укреплению внешним каркасом из стальных рёбер-балок. Сейчас людей на улицах видно не было. Все либо отдыхали в воскресный день, либо уже были на рабочих местах. Общественного транспорта в покинутом городе не было, и так как личный они себе позволить не могли, то на периферии проживали зачастую именно те, кто трудился недалеко от своих рабочих мест.
Вырвавшись на широкий проспект имени Ленина и повернув налево от здания университета, пятеро стальных дымуров понеслись по прямой и пустой улицы позабытого вождя. Владимир сидел в кресле рядом с водителем, а мимо него проносились памятники древней цивилизации. Вставали многочисленные мёртвые магазины в первых этажах домов. Плыли опустевшая читателями библиотека с полуобрушенным названием "Крашен...". Кольнул взор вымерший детьми Дом Пионеров с изображением этих древних реликтов на фасаде. Встали немым укором позабытый почитателями и оставленный музами театр имени Пушкина и высмеянное жестокой историей здание ГИПроМеЗа с выколотыми глазницами окон. Последним, в этой череде заброшенных памятников советской древности, был построенный в новое, капиталистическое время, огромное стеклобетонное чудовище банка. Его название также осталось в прошлом, ровно как и тот вождь, что боролся с капмиром прошлого - неизвестные "задорновцы", поиграв со слогами и смыслами, оставили на крыше здания лишь иные из объёмных символов. "Чебак" - выщербленными буквами красовалось на банке. В виду последнего, великий вождь революции был всё же в роли победителя - название улицы его имени не только не позабылось, но и активно использовалось поныне. Единственно что в этом городе было привнесённым извне, так это ровные как стартовый стол космодрома, серо-стальной подобно глазам англичанки и неубиваемый словно жажда наживы олигарха, китайский вспененный асфальт. Пористые дороги дядюшки Лю.
Герман, водитель в экипаже Врана, представительный и солидный дядька со степенным видом, вывернул руль сразу за банком. Следуя за машиной с командованием, проследовал за нею вдоль настоящей крепостной стены с башенками, бойницами и зубцами на верху. Сделав ещё один поворот и выехав на вторую главную, параллельную Ленина улицу Карла Маркса, Герман притормозил подле поднятых броневых пластин ворот. Единственные ворота для автотранспорта впустили пятёрку боевых машин и с клацаньем сомкнули свои композитные челюсти.
Во дни опустошения и разбазара, многие из зданий города изменили своему первоначальному предназначению и в корне поменяли свои роли. Городская администрация, была одним из таковых объектов городского хозяйства. Мэрия... или как прозвали её остатки местного населения - мория, сейчас смотрела на Владимира причудливым видом укреплённого аванпоста колонизаторов, на далёкой планете с голозадыми аборигенами. Пятиэтажное здание советской постройки теперь выглядело словно одетое в дутый броне-пуховик со стальными перетяжками толстого реконструкционного каркаса. Зодчие всё того же ПСК "Боезопастность", выстроившие "Метеор" в агломерации, постарались и здесь. И окружающая стена, и все фортификационно-оборонительные сооружения, и вся электронная начинка, и само обновлённое здание администрации, всё было дело рук их мастеров.
Но изменился не только внешний вид здания. Его смысл и наполнение, было так же подвергнуто жестоким переменам. Нынче древние стены Городской администрации играли роль фамильного замка рода Морозовецких. Это был Чубайсигорский "Зимний дворец", в котором кроме опочивален, гостиных и бальных залов, каминных комнат, величественных приёмных и банкетных залов, трапезных, были расположены кабинеты административных служб по управлению городским хозяйством. Эти кабинеты занимали весь первый этаж и наполнялись членами вышеозначенной фамилии и их приближёнными.
С обширного балкона свисало не скромное, даже в сравнении с размерами спинакера, знамя рода Морозовецких.
Машины остановились напротив этого балкона и заглушили двигатели. Команды на выгрузку не поступило, и вышедшие в одиночестве полковник и майор, завели свой краткий доклад встречающей их делегацией из замка. Полковник рапортовал пред городской властью о результатах прошедшей командировки.
В гигантском предзамковом дворе, в который превратили всю площадь вокруг мэрии, царил позднеутренний мир и порядок. Парковые газоны поливались мелким дождиком из автоматической системы орошения. Красивые розовые кусты "облизывались" дюжиной пожилых таджикских садовников. Долговязый кинолог выгуливал долговязых хозяйских борзых. Охрана чертила берцами прямые углы патрулирования. Снайперы на угловых башнях ограды зевали в кулак. Тяжёлые капли влаги падали на налитые соком и сладостью груши, свисавшие с обременённых урожаем ветвей. Роскошный музыкальный фонтан на противоположной стороне мэрии, у самого её главного входа, молчал в ожидании вечера. По центру придворной площади, высокой башней, высились советской постройки каменные часы. Все их четыре огромных циферблата также молчали, дожидаясь для починки техно-мага из далёкой Италии.
На верху этих "курантов" красовался герб хозяина Чубайсигорска.
Но стоило Врану приопустить толстенное, отливающее серебром стекло с односторонней пуленепробиваемостью, как в салон "Отваги" проник далёкий шум многочисленных голосов. Где-то в десятке километров кричали торговцы, пел мулла, орал ишак и голосили женщины. Вся эта какофония звуков сливалась в единый гул голосов какой-то нездешней реальности. Иной культуры иных земель. Эти звуки диссонировали с видом сверхсовременного, разведывательно-связного атланта лёгкой, неуправляемой конструкции. Его серебристый, агрессивного вида силуэт, болтался на ю-нити, привязанной к посадочной площадке на дворцовой крыше.
Доклад был окончен. Забубённый, приказав выгружать из броневика и тащить следом за ним его вещи, отправился в замок. Игнациус шмыгнул носом, перекрестился и махнув рукой прочим экипажам, плюхнулся в головную машину. Кортеж взревел двигателями и личный состав Чубайсигорского СПКМ выдвинулся на место постоянной дислокации.
Благо это место находилось достаточно близко. Пара виражей по пустынным улочкам, и здоровенная морда дымура с крупной надписью СПКМ приветствовала постоянных обитателей базы с решётки противотаранной системы главных ворот.
Центральный городской стадион, а ныне база криминальной милиции, был значительно переделан для нужд дислоцируемого здесь подразделения. На его обширнейшей, огороженной и охраняемой площади, размещались казармы бойцов, гаражи боевой техники, гостиница комсостава, штабной бункер, многофункциональное стрельбище-тир, несколько тренировочных зон и полос препятствий, а так же парадный плац с каскадом зрительных мест. Кроме того, здесь было посадочное поле для дирижаблей всех классов, гайдропы маяков швартовочных трапов, новоотстроенная башня автодиспетчерского круиз-контроля, и огромный стально-ребристый саркофаг - тёплый эллинг. Кроме тёплого бокса для авиа и авто транспорта, а также диспетчерской вышки, все прочие постройки были также переделаны из зданий советской постройки. И обретя все вышеперечисленные здания, город утратил легкоатлетический манеж, гимнастический павильон, каток с залом, футбольные, баскетбольные и волейбольные поля, массивное здание бассейна, стадион на тридцать тысяч мест, несколько технических и служебных зданий, биатлонный парк и ближайшее спортивное будущее.
Впрочем, Чубайсигорск эту утрату не заметил.
На самой базе, машины первым делом приостановились подле штабного комцентра, что располагался в двухэтажном пристрое к зданию бассейна. Уже в недавнюю современность, этот эклектичный, чисто барыжный некместный прыщ архитектора-недоучки, служил ночным гнездилищем ночных жителей. Здесь посетители являли друг другу необоснованную спесь, дутый пафос, безвкусие текущей моды и паралитизм движений в накачанных всем и вся телах. Проще говоря, это был ночной клуб. Ныне он был перепланирован и облагорожен государственной символикой на фасаде, людьми при мундирах в его сердце, и здоровым мужским духом в душе. Кортеж высадил здесь Игнациуса, и рванул далее. Следующей его остановкой были склады вооружения.
"Сдавался" отряд быстро, и несмотря на двухсуточную вахту, весело. Оружейка также быстро, но без энтузиазма, в отличие от прибывших командировочных, их вахта только-только начиналась, приняла вверенное бойцам личное оружие и доспехи. Потом бронемашины проследовали к находящемуся в отдалении, гаражному комплексу.
В огромном гараже, пока "сдавались" водители, пока выгружались бойцы, на небольшой газонной машинке подоспело начальство. Выстроившись, отряд получил от коменданта базы суровый взгляд, после паузы благодарственную речь, а затем поощрение - двухдневную, считая текущий день, увольнительную. После чего, все разошлись по своим делам.
Вран, как только мог, отклонил настойчивые предложения и откровенные угрозы друзей последовать за ними в облюбованный всем подразделением, уютный парк и "испить пива" по случаю прибытия домой. Подобрав объёмный ценностями, бывалый свой баул, он незаметно шмыгнул в темноту одного из углов ангара.
Тот, кого он променял на товарищей, пиво и дружеский трёп до вечера, ждал в отдельном, отданном начальством под личный транспорт, тёплом, разукрашенным неуставными 3D постерами и плакатами, по домашнее обжитом боксе. Помещение декорировали шкафы по углам, потрёпанные диваны у стен, железные корзины с засаленной ветошью, битый бильярдный стол и сколоченный из старой мебели, большой короб. На его столешнице стоял объёмистый китайский самовар. Главными же действующими экспонатами бокса, являлась дюжина того, что называлось "байками". До места службы, личный состав базы добирался служебным транспортом, всё же предпочитая в основном "личные колёса". Для многочисленных владельцев автомобилей, был отдан древний эллинг. Любители же независимого, двух и трёхколёсного передвижения, свили себе гнездо в сём отсеке огромного ангара.
Ожидавший, в приветствии блеснул хромом в свете неона открывшейся гаражной двери. Мигнул фарами при приближении Врана. Крякнул проблесковым маячком в благодарность за итог трудного выбора.
Лёгкий разведывательный триангл класса "Курьер"-3м, производства Уральский Вагоностроительный Кластер.
Скоростной. Мощный. Манёвренный. Легкобронированный. Электродвигательный. Усиленный. Однорамно-монококовый. О Б Т Е К А Е М Ы Й.
И непременно прошедший последнюю, как её называли в агломерациях, "мирную войну".
Этот трижды модернизированный, стальной гепард был из той породы поджарых гончих хищников, что в дни не столь древние, рвали диким намётом километры чужого, враждебного террейна. Асфальтовые полосы заброшенных цивилизаций, горящие саванны чёрного материка, необитаемые степи востока, белоснежные покровы обеих "крыш мира" и обезлюдившие каньоны бетонных пещер всех континентов... Всё прошли и всё повоевали эти трёхногие скоростные вездеходы, видом словно вытянувшиеся в прыжке боевые звери. Пока смену их стражи на боевом посту Российских интересов в мире, не сменили новые, более современные и технологически совершенные скоростные хищники с водородными сердцами. И пускай новый класс трианглов под названием "Аргамак" был современнее, мощнее и универсальнее, а порой даже и эстетически красивее, хромированные разведчики класса "Курьер", большинством коллекционеров, старых военных и ценителями-знатоками боевой техники, признавались на диво футуристично-прекрасными.
Одним словом, "Курьер" уже можно было считать настоящим раритетом.
Рядом с машиной Врана стоял ещё один трёхногий "динозавр" недавней войны. Это был атакующий, боевой триангл среднего класса Banka. Водородно-электрический его движок, ровно как и корпус и все механизмы, были в приличном состоянии... что в Либероссии само по себе стоило приличного состояния. Производила его, вражеская фирма Harley Davidson, и сей факт стоил нынешнему его хозяину больших расходов не только при покупке на alibay, но и преподнёс огромные проблемы при доставке и растаможке. Огромные, но не проблемы, а деньги, ушли на выхолащивание всего того, на что указывали неподкупные закон РФ и палец контролирующего офицера. Однако, даже без стальных мускулов дополнительной брони, без придающих "банке" агрессивный вид боковых ракетных сундуков и тяжёлого пулемёта в носовой части, она смотрелась грозно и мегалитично. На крепежи ракетных установок, новый хозяин боевой в прошлом машины, установил пусковые гнёзда для фейерверков, и пару сумашедших динамиков. Гнездо пулемёта занял дальнобойный лазерный прожектор, а фальшивые "дутые" накладки из пластика превосходно встали на место пластин брони. "Банка" была массивнее, проходимее и мощнее "Курьера, но уступала ему в скорости и манёвренности. Кроме того, это был лишь слегка удостоившийся вниманием дизайнеров, слабо эстетичный боевой чемодан, кой в сравнении с машиной Врана был словно носорог подле единорога. Хозяином выхолощенного "носорога", был сослуживец Владимира, старлей по званию и соклубник по увлечению всей жизни - Рем Гравин. По прозвищу гвоздь.
Дальше за Банкой, через два пустых места, в темноте гаражного угла, тигрился окрасом ещё один колёсный зверь. На сей раз двуногий. Однако, участь списанного со службы, тяжёлого, боевого мотоцикла была не столь счастлива. Вот уже которую неделю франглийского красавца Ren-Rover Attacker, его хозяин держал со вскрытым брюхом. Лёха Комаров, по кличке Летун, ослушался советов людей бывалых... знающих. Купивщись на эдакую европейскую скоростную шпуньку, ослепнув на подозрительно не высокую её цену, а также видимую беспроблемность приобретения, Летун таки обзавёлся этим красавцем. И проблемами с его водородным двигателем вместе с ним. Проблемы грозили либо большими тратами, либо большим временем ожидания.
Но как бы ни были красивы, иностранны или технологичны соседи "Курьера", никто из них не имел самого главного - настоящего боевого опыта в настоящих столкновениях с настоящим противником. И те несколько пробоин по стальному корпусу "Курьера", что словно ордена и медали нёс триангл на своём борту, Вран холил и лелеял. Боевые раны прошедшей войны, он сохранял и подчёркивал.
Вран смазал пальцем по датчику дактилоскопического замка, дождался паузы, отведённой довоенным компьютером для проверки подтверждения, и рывком сдвинул скорлупу фонаря кокпита.
Небольшая, но очень уютная кабина боевого чоппера осветилась скупым светом дежурных диодов, насторожённых вторжением в неё. Чтоб не провоцировать ещё большее подозрение охранной системы триангла, Вран подтвердил свою личность на очередном датчике и ввёл в ожившем дисплее череду буквенно-цифровых знаков. Машина приняла код доступа и мягкое сиденье ласково приняло своего хозяина. Кожаное седло стального скакуна привычно скрипнуло. Знакомо жжжикнули сервоприводы проворачиваемого переднего, рулевого колеса. Обрезиненные, эргономические рукояти рогатого по мотоциклетному штурвала, одарили Врана теплом материала и упругой уверенностью переключателей в их корпусах. Боевые гашетки давно несуществующих пулемётов, красноватой лэд-подсветкой определили себя в темноте кабины.
"Курьер", как и все прочие гражданские переделки из бывшей боевой технике, утратил все свои смертельные зубы и когти. Теперь, вместо боковых пулемётов, Вран поставил две ракетницы для запуска пиромагических патронов, а вместо мощной радио-акустической аппаратуры слежения и спутниковой связи позади водителя, отныне находилось дополнительное место для груза.
Закинув туда свой "драгоценный" баул, Вран сдвинул фонарь на место и включил компьютер на запуск всех бортовых систем. Лёгкий шлем связи с машиной плотно опоясал его чело, сдвинул видеомониторы на глаза человека, в ушные раковины мягко вошли латексные "палочки" наушников. Берцы, удобно устроившиеся на подножках триангла коснулись педалей. Вран натянул драйверские, беспалые перчатки и крепко сжал рукояти штурвала. Щелчок тумблера на "запуск" и машина разорвала тишину пустого гаража грозным рёвом заждавшегося двигателя. Сердце зверя ожило. Триангл прокачал все свои шарнирные суставы, трубчатые вены и разогрел стальные мышцы красивого тела. Драйвер тронул зверя и тот медленно пришёл в движение. Триангла переступил на лапах и грациозно прокрался к широкой гаражной створе. Датчики подъёмного механизма уловили таящуюся дикую энергию машины, почувствовали её напряжённое тело и проскрежетав створы, выпустили стальную прыть наружу.
В свете дня, на лобовом сегменте фонаря "Курьера" блеснул чернённым серебром объёмный значок. Ворота, пряча в полутьме оставшиеся в гараже машины, поползли вниз, но ворвавшиеся в ангар лучи солнца, достали до двух спавших машин, и те, словно бы отвечая на приветственный клич собрата, откликнулись блеском таких же значков на своих бортах.
Один из ярких представителей ММКгорского мотто-клуба СВД - Союз Вольных Драйверов, вырвался на асфальтовые просторы родного города.
Этот город радовал Врана. Заставлял улыбаться. Одаривал счастьем присутствия в строгом нагромождении его бетонных каньонов и пещер.
Эти пустые улицы укрывали пуховыми одеялами тёплые и приятные воспоминания. Сладко согревали память. Пустые дома, необжитые кварталы и едва населённые районы грели душу. Успокаивали тревожное сердце. И такого благозора не портили даже маявшиеся низенько по небу, десяток беспилотных летательных аппаратов различных типов, всевозможных назначений и применений. Эти макроскопические технонасекомые, чётко высматривавшие для своих хозяев разведданные о происходящем в каньонах города, для многих жителей назойливо походили на мух, кружащих над умирающем телом. Для многих... но только не для Врана.
Вольный драйвер вывел своего механического зверя на одну из трёх широких, параллельных дорог, отрегулировал тонировку лобовых стёкол, и выкрутив скорость до отказа, взрезал хищным носом пространство.
Вдоль по пустынному проспекту Ленина, вверх по Советской Армии, проскочить проспект с вот уже четверть века не работающими светофорами, и сделав очередной поворот в обратную сторону, выйти на финишную прямую Советского проспекта. Вран называл это "малым кругом почёта" отдаваемый им великому городу прошлого. Этот малый, или другой, большой крюк от базы до дома, Вран проходил каждый раз, когда не был вызван на службу по срочному делу. Он использовал краткий и до скучности прямой путь до службы как можно реже, исключительно по необходимости. Выездка стального коня и поездку на нём, Владимир считал за истинное наслаждение. Он старался почаще разнообразить им, ровные как башкирские степи зимой, и будничные словно перманентный "день сурка", молодые годы своей жизни.
Когда за бортом трёхколёсного космолёта пронеслась "Планета" - древний книжный магазин, Вран начал сбрасывать скорость и входить на манёвр торможения. Показавшиеся по правую его руку домики частного сектора сбавили свой бег, и их разнокалиберные крыши, их покосившиеся заборы, их тёмные окна, приняли чёткие контуры. Драйвер крутанул штурвал переднего колеса вправо, и свернув сразу после невысокого здания КБО, вывернул в первую же улочку городского посёлка.
"Курьер" вовсе перешёл на "шаг", и вскоре остановился у ворот большого гаража. За гаражом торчала трёхскатная крыша ухоженного и добротно содержавшегося дома. Как только был приглушен мотор и приоткрыт фонарь, в кабину ворвался глухой лай явно не декоративного пёсика за высоким забором.
Автоматизация Вранова жилища находилась... а точнее оставалась, на уровне самого начала 21-го века. И потому, хозяин дома, вылезя из уюта кабины триангла, погремев ключами над целым рядом хитроумных замков на гараже, поколдовав над их секретами, растворил стальные створы. "Курьер" прокрался внутрь гаража, и ещё некоторое время обиженно рычал, недовольствуясь сегодняшним малым пробегом. Но вот он погасил свет своих прожекторов, расслабил стальные мускулы сервоприводов и амортизаторов и жарко дыша разгорячённым сердцем, мгновенно погрузился в сон.
Вран проводил взглядом низколетящего беспилотного дрона, закрыл ворота изнутри и, пройдя гараж насквозь, вышел в противоположную дверь во двор дома. Здоровенный восточно-европейский овчар по кличке Граф, сидевший на собственной будке, тут же прекратил лаять. Не видавший со дня рождения ни привязи, ни ошейника, он спрыгнул вниз, и подбежал к хозяину. Владимир приветственно потрепал пса и оставив его у дверей, вошёл в дом.
Там он собрав в овчаров тазик всё подпорченное из холодильника, завалил всё это варёной овсянкой, увенчал получившееся остатками копчёной колбасы и отнёс ожидавшему его псу.
Граф когда-то очень давно перешёл к Врану вместе с домом, огромным гаражом и десятью сотками земли. Пребывая в сём предательском мире ещё щенком, но уже смело кидавшемся на вторгшегося в его владения человека, Граф всё же принял нового жильца дома и беззаветно полюбил его. А Владимир, принял всё это хозяйство, отремонтировал и объуютил дом и приручил пса. С тех пор, Граф считал человека лучшим своим другом, дом с конурой - своей родиной, а службу на благо всего вышеперечисленного - своим долгом и обязанностью. У человека с собакой был заключён негласный договор. Сутки дежурства Владимира, были и сутками дежурства Графа. Всё это время он был обязан безотлучно сторожить вверенную ему территорию. Те же двое выходных дней, что следовали за службой, были и днями отдыха для собаки. Он пропадал всё светлое время суток непонятно где, полностью отдавшись личной жизни. Возвращался Граф в полночь. Он внимательно обходил всю территорию, и, перемахнув через забор, возвращался в свою большую и тёплую конуру.
Вот и сейчас, пока Вран готовил себе завтрак из яиц и колбасы, лохматый страж доел свою пайку, заглянул в открытую дверь гаража и, сделав круг по двору, запрыгнув на сундук с инвентарём, сиганул через забор.
Вран с аппетитом жевал собственно приготовленный омлет, и прокручивал в голове необходимые дела, которые завтра надо было сделать по дому и в гараже. Всё это деревенского быта хозяйство, он купил пять лет назад, когда молодому бойцу спецподразделения надоело обтираться в коммунальных условиях казарм и захотелось всего того, к чему тянула его деревенская душа и дух индивидуализма. Присмотрев подходящий дом, взяв в банке денег и сговорившись с госриелтором, он и получил сей дом в собственность. В облагороженной "усадьбе" было всё: трёхкомнатный и двухэтажный дом, здоровенный гараж с механоремонтным боксом, столярка и плотницкая, амбар и стайка, большой погреб... катастрофически не хватало лишь женских рук и девичьего надзора.
Вместе с едой и крепким, горячим чаем, к Владимиру подступил оставленный в вагоне стрингвея, крепкий сон. Покосившись на вытащенный из баула, лежавший на кресле, промасленный объёмный свёрток, Владимир подумал и решил отложить "десерт" на потом. Такой подарок от брата, долгожданный и крайне редкий и от того дорогой, необходимо было вскрывать, устанавливать и полировать исключительно в полном концентрирующем дух одиночестве, с соответствующей медитативной музыкой и при соблюдении древних как мир ритуалов... То есть, прогнав всех знатоков-помошников, при звуках любимого "металла" и с пряным пивом в запотевшем бокале. Вместо всего этого, кое как помыв посуду, Вран доковылял в спальню и наспех раздевшись, нырнул в мягкую постель сна.
Притушенный верньером звука, скрадываемый тройным стеклопакетом хаос тяжёлого драйв-металла, тихо и ненавязчиво просачивался сквозь стены и окна дома. И судя по настойчиво снившемуся Врану "музыкальному" сну, , расплавленный металл драйверов разливался по поселковой улице уже давно. Ещё не открывая глаз, Владимир безошибочно понял, кто развлекает дикие безлюдьем окрестности.
Он встал и бодро потянулся.
Свет заходящего солнца из окна противоположной комнаты, уже едва скрёбся по полу и домотканым половикам, оставшихся от прежних хозяев. В спальне, где отдыхал Владимир, уже стояли сумерки, и с каждым прошедшим часом громоздили размытые тени по углам. День Вран проспал, и теперь, сам день отправлялся спать.
Уверенность Врана была абсолютно подтверждена - подле ворот дома стоял могучий, комбипластовый, вызывающе красивый и на сей день безнаказанно новенький тяжёлый мотоцикл производства BMW. Усиленная лёгкой бронёй, форсированная в двигателе, турбированная в мощностях своего великолепно угловато-геометричного тела, Geometra только на первый взгляд смотрелась как дорогая игрушка для мотокросса. На самом же деле, это была военная, разведывательно-вестовая машина.
Иначе, в клубе СВД её просто бы не было.
Эта дикая в скорости и по стоимости содержания Геометра, принадлежала ещё одному члену союза, соратнику Врана по увлечению, и в свободное от него время работнику ММК, Константину Сталевару Муромцеву. Сталевар недаром имел такую погремуху. Он действительно варил сталь в огромных ковшах. И за потерянное от того здоровье, хозяин ММК господин Рашпильников, щедро осыпал двадцатипятилетнего парня мелочью из своих неоскудевающих карманов. Мелочи той однако хватало на красивую девушку, красивую квартиру и красивый байк.
Константин увидел маячившую в окне фигуру друга и слегка улыбнувшись, махнул головой "выходить". Всё же истинно красивой жизни Сталевару было не видать - красивый, высокий и стройный парень, всего за пару лет шеф-поваром при чёрной металлургии, стал похож на бледного, худого и болезненно-молчаливого человека.
Вран согнул в локте руку и сделав хватательное движение раскрытой ладонью, сжал кулак слегка склоняя его вниз. Жест, нечто среднее между проворотом рычага газа на мотоциклах и финального движения армреслеров, был фирменным приветственным знаком Союза Свободных Драйверов. СВД был вторым мотоклубом в городе и отличался от древнего Black fire тем, что в нём состояли лишь военные драндулеты всех времён и народов.
Быстро одевшись и выхлебав кружку холодного квасу, задраив все люки в "поместье", Вран вывел свой триангл из гаража. При помощи 4D ключа и сигналки, он наложил на ворота магическую печать неотворимости. На прощание, просунув между зубов мизинцы, задрав голову к винтокрылому наблюдателю в тусклеющих небесах, Владимир оглушительно свистнул. Беспилотник никак не отреагировал на это, но где-то далеко, в противоположном конце посёлка, раздался грозный собачий лай.
- Валим. - Всё также легко улыбнулся хозяин Геометры подошедшему другу. - Не нравится твоему слонодаву моя красава.
Сталевар хлопнул по комбипластовому борту байка и надел глухой шлем с дополнительным забралом 3D дисплея.
- Сегодня в троём? - зевая спросонья, спросил Вран.
- Увы... - Сталевар задвинул хромированные стояночные костыли машины и с усилием толкнулся ногами. - Берём гвоздя в банке... и расцветим ночь.
"Этот кашевар всегда умел красиво сказать." - подумал Вран и упав в кабину "Курьера", запустил его системы.
Пока он надевал шлем и синхронизировал его работу с компьютером машины, Сталевар уже выводил трели "W"-образным движком у выезда на проспект. "Немец" призывно мигнул фарами и сорвался с места.
Рем Гвоздь жил в Ленинском, обитаемом районе города, в одном из его полностью обслуживаемом квартале неподалёку от базы СПКМ, в приличном, сталинской постройке, живом на жителей и шумном на детей, пятиэтажном доме. Его трёхкомнатная квартира выделялась высотой потолков и горами мотто-запчастей, грудами сложенных до этих самых потолков. Недавно в этих промасленных "кордельерах" появилось небольшое, но очень уютненькое гнёздышко длинноногой, молодой и развесёлой пташки-Малышки, что грозило в возможном скором будущем не только ликвидацией всего склада запчастей, но и выдёргиванием Гвоздя из рядов СВД.
В Ленинском районе городской автономии обитала решительно большая часть всех тех официальных, легально проживающих и трудоустроенных на техноплощадках ММК, русских жителей Чубайсигорска. Хотя, среди них встречалось достаточно много совершенно разнообразных по национальности людей. Проживающих здесь работников и служащих, забирали спецавтобусы комбината, развозили по проходным, а затем, в конце трудового дня, повторяли свой путь в обратной последовательности. Все эти люди были врачуемы, дети их были обучаемы, а родители их, пенсионно-вспособляемы. Сами же работники, при условии добросовестного труда на благо олигарха Рашпильникова, могли рассчитывать и на нечто большее. А конкретно, на послепенсионную прописку на близлежайшем кладбище за "счёт заведения", на коем усопший отбарабанил всю жизнь, и коя стала причиной прекращения последней.
Место компактного проживания большинства служителей комбинатских рабочих, находило себе место в нескольких больших кварталах "старого города". Люди проживали в основном в древних, как сам город, но надёжных как "весь советский флот", домах сталинской постройки. Отчего весь старый город называли "сталинским городком".
Естественно что Вран прибыл к нужному подъезду вторым.
Константин, даже не сдвигая в "боевую" положение своё защитное, видом чистый орлиный клюв, прозрачное забрало мотоцикла, лихо обошёл его на ровном асфальтовом покрытии проспектов и трасс города. Когда поджарый "Курьер" подрулил к словно сложенной из треугольников, но парадоксально обтекаемой Геометры,, её динамики уже накручивали басы драйв-металла.
Тут же к светящимся семейным светом очагов, ночным окнам припало несколько любопытствующих, в основном молодых лиц. Сталевар сделал музыку погромче и кто-то из более пожилых работников стального комбината, сообщил им из форточки окна, чтобы они шли вон подальше из этого квартала. Когда грохот металла из динамиков был ещё несколько скоординирован в большую сторону, тёмное прежде окно на втором этаже зажглось. Фрамуга окна открылась, и сам Гвоздь двинул правой рукой в приветственном жесте. Константин тут же убавил музыку и оба драйвера откатили механических скакунов на стоянку подле дома.
Здесь уже ждала темноты и встречного ветра та самая Banka, что сегодня утром томилась в ангаре базы.
Константин лёг животом на водородный отсек впереди пассажирского сиденья. Он снял с головы агрессивного вида шлем, и принялся "шептаться" с кем-то по планшету в "голове" мотоцикла. 3D проектор он включать не стал и со своего места Врану было не видно лица той особы, коей так игриво улыбался и так интимно фристайлил нежности Сталевар. Владимир и сам сдвинул фонарь и откинувшись на грубой кожи сиденье, вдыхал воздух и наслаждался окружающей атмосферой двора.
А атмосфера была для него совершенно сказочной. Город... его город, полностью воплотился для него в этом и во всех подобных дворах и кварталах. Во всех них словно бы застыли века. Конец 50-х годов прошлого столетия великой эпохи, вернулся сюда из пыльного небытия, так наскоро и так насильно забытой в агломерациях.
"Коробка" старых, пятиэтажных, сталинских домов с заросшими древними палисадниками вокруг них. Нарочито "прежний", жёлтый цвет диодных фонарей у подъездов и площадках. Тихие голоса молодой парочки на скамье в углу детской площадки. Сама детская площадка, с реанимированными древними тренажёрами из стали, домиков с песочницами из полимерной древесины, плиточных дорожек, метизы железных заборчиков и лежащая в глухой тьме ночи и буйных зарослей, здоровенной раковиной эстрады с рядами зрительных мест в конце двора. Сразу из двух раскрытых окон в противоположных домах играла старая, красивая музыка и молодёжная мелодия танцполов. Курили на тёмном балконе мужики. Громко смеялись и разговаривали на кухне с распахнутым в ночь окном. Рыдал ребёнок, отказываясь отправляться спать. И сразу из сотен кухонь звучал перезвон посуды и тянуло дико аппетитными запахами домашних блюд.
Всё это был уют. Простой семейный быт и семейное счастье. Счастье молодых, женатых и престарелых. Этот уют был тем, к чему так страстно стремился Владимир и чего так жутко опасался Вран. Вот и сейчас, сидя в триангле и переводя взгляд от одного окна к другому, он чувствовал себя голодным по ласкам волчицы и теплу родного логова, одиноким волком. Волком, забрёдшим ночной порой на заснеженный хутор и с завистью, но и одновременно со страхом заглядывающий в тепло, ласку и... любовь, проживающую за тонкими стёклами человеческих изб.
Пружина "имени Чубайса" скрипнула, и подъездная дверь выпустила двух затянутых в кожаные доспехи молодых людей. Гвоздь и любовь его последних шести месяцев - литературная девчёнка Малышка, не разомкнув объятий и продолжая на ходу целоваться, подошли к ждущим их.
-С возвращением из цивилизации, Вран. - приветствовал друга Рем.
Гвоздь, плотный, невысокого роста крепыш, был добр норовом и упрям характером. Он подошёл к Врану и пожал руку Владимиру особо древним и особо штукарским приветствием. Сей ритуал здравствования, члены союза высмотрели из какого-то старого, ещё двухмерного фильма про байкеров, и с энтузиазмом переняв его, таким образом приобщались к своим мотопредкам забытого прошлого.
Кисть руки, запястье, локти и дружественный хлопок ладони по спине - Константина Гвоздь поприветствовал ровно тем же способом. Его подружка Маришка, улыбнулась и помахала всем руками
- Полетели как обычно? - спросил Гвоздь, открывая фонарь триангла. - Большим кругом, по "Казачке" и на смотровую.
- Полетели. - Константин сдвинул хромированную подножку и она со щелчком убралась в корпус мотоцикла. - Крема уже ждёт.
Он вновь первым запустил движок и вырулил из узких квартальских улочек. Рем галантно подсадил подругу на второе сиденье позади себя, убрал в багажник баул с добром и сдвинул фонарь на место. Вран не стал дожидаться, пока в Банке нацелуются два влюблённых и щёлкнув замком фонаря, рванул за Сталеваром.
Однако, прежде чем начать основную ночную программу, вся троица драйверов заехала в шикарные апартаменты Константина, кои были переделаны из бывшего помещении медицинской комиссии. Шестикомнатные апартаменты занимали весь торец второго этажа пятиэтажки. Вокруг находились тёмные в ночи детские площадки , кусты и коробки "сталинок". Гипсовые барельефы писателей древности, взирали со стен действующей школы, располагавшейся по соседству.
Пока трианглы не выключая моторов, ожидали под винтажной, нарочито здесь оставленной, медной табличкой "Комиссия ВТЭК МСЭ", Сталевар бегал по комнатам своего обиталища и собирал подружку. Высокая и смуглая Крема, грациозно ступая газелью по асфальту преддомового дворика, процокала копытцами длиннющих каблучков до Геометры, и скупо махнула всем её ожидавшим рукой. Джинсовая, кожаная и меховая она, грациозно перекинув длинную ногу, уселась на заднее седло байка. Константин запер все засовы, поставил все капканы и ловушки, включил все датчики и сигналки на бывшем ВТЭКе и прыгнув в седло, принялся догонять друзей. Он поднял и установил в боевое положение защитно-информационное, клювообразное забрало и оба всадника, укрытые длинным и узким, обтекаемым щитом, разбивая встречные потоки воздуха, понеслись вперёд.
Вран пропустил Константина с Кремой и Рема с Малышкой вперёд и ощутив у себя за спиной зияющую пустоту, двинул дроссель. Его "Курьере", в отличие от машин друзей, не было свободных, предъустановочных мест для пассажиров. И как и в сердце у самого Владимира, так и за его спиной, было пусто.
Три молнии: тигровая, чёрная и серебристо-жемчужная, рвали пространство и тишину спящего Чубайсигорска. Догоняя и обгоняя друг друга, оставляя позади обжитые кварталы, пересекая и параллелезируясь с траекторией полётов воздушных дронов, они взрезали тьму улиц, рассекали ленты проспектов, чертили дуги низкопрофильными, широкими колёсами на перекрёстках. И пустой, тихий... мёртвый город принимал эти молнии. Он провожал их тёмными глазницами окон, он кричал им вслед пустыми проёмами дверей, махал и аплодировал листвой старых и дико бесконтрольно разросшихся гигантов-деревьев. Деревья, настоящие "баобабы" и истинные "секвойи", древние и многочисленнейшая их поросль, буквально захватили всю периферию города. Сюда постоянно заходили дикие звери, здесь прятались звери двуногие и таились совсем уж мрачные создания.
Планируемый древними архитекторами "город сад", за семьдесят лет капиталистической власти превратился в "город-заросли". Прямые проспекты, стройные улицы, вычерченные словно по линейке районы и просторные кварталы с домами, больше не были объединены в единый комплекс, называемый городом. Теперь это были безлюдные бетонные скалы и пещеры, разбросанные по территории в 400 квадратных километрах, затерянные в глубине дикого, многоярусного и смешанного бора. И Из всего старого города, лишь его центр был как-то населён и его обитатели вели постоянную войну с наступавшим на них лесом. Но в отличие от Чубайсигорска, сотни других моногородов стояли мёртвыми, погребёнными под зелёным ковром трав и деревьев. Эколого-реконкиста надвигалась зелёной волной, забирая обратно то, что завоевал у неё человек. Вся страна... и больше - вся планета покрылась этой искусственной, созданной человеком новой экосистемой.
Экосистемой биополис.
По проспекту Маркса до самого конца, до вокзала. По Вокзальной до Советского проспекта, а там, от начала широкой и прямой ленты трассы. Не сворачивая. Не сбавляя. И не снижая...
Гром динамиков на триангле Рема, вопли его девчонки, визг тормозов и рокочущее трёхгласие совершенно разных по конструкции, питанию и звучанию, мощных движков. Такое безнаказанно можно было вытворять либо в пустыне, либо в полумёртвом городе. И та часть Чубайсигорска, где пролегал Советский проспект, очищенный как и все улицы города от древних трамвайных рельс, и выровненный заподлицо, прекрасно тому соответствовал. Люди оставили эту окраину города. Это был настоящий фронтир. За небольшой полосой хрущёвок, располагался "куркулятник" - самстроевский сектор, да горы гаражей с иглой телевизионной башни. Несмотря на то, что дикие территории уже господствовали здесь вовсю, далее шли самые настоящие лесные дебри. В их сумраке таились каменные коробки и бетонные пещеры. Несомненно, у "куркулей" в самстрое можно было найти несколько жилых, крепких и "зубастых" домов. Однако их обитатели - люди "тёмные" и странные, жили сущими оборотнями... что явно не способствовало к дружбе с ними.
После захода через параллельный проспект Маркса, где из за близости к жилым кварталам и поместью администрации приходилось сбавлять громы их "молний", друзья развернулись и вышли на новый заход по проспекту Советскому. И вот тут-то, до сих пор глотавшие пыль из под колёс тяжёлого спортивного байка Сталевара, так уверенно державшего первенство на широкой и ровной трассе, трианглы прошлых войн вышли на сцену.
"Курьер", как самый лёгкий и скоростной из двух них, вырвался вперёд и занял место посередине проспекта.
Вран не глядя, дотянулся рукой до тумблера над узкой полосой лобового окна, и щёлкнул им. Тут же активировалась оружейная система машины. То, что было поставлено вместо боевого арсенала, пришло в действие. Целая сеть датчиков, которые в военные дни триангла регистрировали попадание, теперь, немного перенастроенные, вновь были готовы к бою.
Одной рукой, Владимир открыл подставку для боеприпасов, и, выудив из гнёзд два пластиковых "жёлудя" пиропатрона, зарядил их в казённики обоих пусковых установок по бокам триангла. Спаренные на одну гашетку, ракетницы пришли в полную боевую готовность. Обрезиненный спусковой крючок поменял цвет с красного на зелёный.
Тут же, несколько ближайших дронов - воздушных наблюдателей, заинтересованные затевающимся, обратили своё оптико-электронное внимание на три машины внизу..
В это время, боевые агрегаты пронеслись мимо зелёно-жёлтого здания старой таможни. Что и означало старт ночной охоте.
- Ключ на старт, камрады. - Оповестил Вран всех по внутренней связи. - Таможня даёт добро!
Он выровнял штурвал, ударил по гашеткам и спустил драконов с привязи.
Из раструбов ракетниц вырвались два заряда китайского "магического огня". Предназначенные для создания "файр-шоу" во дворах и на пикниках, трудолюбивые китайские коммерсанты даже и не думали, что сумасшедшие русские будут использовать их игрушки в своих диких мероприятиях.
Выглядящие вначале как столбы красноватого света, заряды пронеслись на дюжину метров вперёд летящих байков. А затем, красиво вывернувшись, они превратились в двух речных драконов. Драконы, красновато-золотыми огнями, распустив длинные усы, сверкая искрами чешуи и блестя оранжево-чёрными глазами, с поминутно расширяющимися от встречного ветра пастями, ринулись на мотоциклы. Вран довернул штурвал и легко ушёл от змеиной атаке, проскочив между ними. Быстро глянув на экраны боковых обзоров, Владимир увидел как оба дракона, сначала в Банку, а затем в Геометру, врезались в преследовавших его друзей. Яркие искры фейерверка, встретившись на скорости с твёрдой поверхностью, вспыхивали ещё ярче и, соскальзывая с обтекателей фонарей, быстро пропадали позади композитных гончих. Итогом этого выстрела было одно бонусное очко на счёт Врана и по одному штрафному в копилку Константина и Рема.
Банка, трёхколёсным танком, разорвала объёмную картинку древнего змея и окутанная искрами, прибавила ходу. Геометра постаралась вывернуть из под удара "огненной магии" китайского производства. Но замешкавшись с управлением, Константин всё же поймал бочиной всё ему предпочитавшееся. После чего, ловя на Джинсе угасающие светляки искр, в восторге закричала даже молчаливая и ровная характером Крема.
"Курьер" шальнул левой стороной, и закрыв Рема, попытавшегося найти прорехи в его обороне, отрезал ему пространство для удара.
По чётким, хоть и не прописным, правилам боя, зарядами пиромагии можно было атаковать только выпуская их вперёд, по ходу движения. Выстрелы назад, против движения, были запрещены. Ровно как и по впереди идущему сопернику можно было дать залп только тогда, когда тот находится не менее чем в 15 метров. Ни одному из трианглов, тяжёлых байков или даже обычных мотоциклов, эти китайские игрушки не смогли бы нанести и малейшего ущерба. Ну а тем более боевым машинам. Однако, выработанные правила боя диктовали свои законы. И по ним удар в спину с близкого расстояния, считался как автоматическое выбывание из боя. Тем более что случайный удар ещё не "раскрывшегося" пиро-заряда в незащищённую спину человека на мотоцикле, мог принести травмы и ожоги.
Потому, Константин сбавил скорость и начал наращивать отрыв от Владимира.
В то же время, задачей ведущей машины, было атаковать преследователей пирозарядами возвратного эффекта, не угодить под собственный залп и не допускать обгона. Да ещё и предугадывать действия соперников.
Банка, задрав "ракетные сундуки" по бокам корпуса, выпустила сразу вереницу зарядов вверх по параболе. И пока Вран угадывал что вылупиться из этих лиловых шаров, Геометра нанесла свой удар. Константин, используя ручную пусковую установку, улучил удачный момент. Лихо лавируя своим сверхманёвренным байком, он выпустил в прореху на дороге залп пироракеты.
Тело зеленовато-стальной анаконды просвистело мимо Врана и раскрылось где-то впереди. Змея взорвалась искрами и резко остановившись прямо посреди дороги, принялась медленно увеличиваться в размере. Когда же к этому монстру вылетел "Курьер", то почти всю полосу проспекта занимало огромное кольцо стального удава. И пронзить его тело или коснуться его колец, означало начислить себе одно штрафное очко. А никаких штрафных очков Владимир сегодняшней ночью зарабатывать не желал. Он резко, до скрипа колёс и нескольких красных, предупреждающих сигналов на экранах приборного планшета, вывернул штурвал триангла и успел по самой бровке трассы проскочить мимо продолжавшегося расширять свои кольца сверкающего удава. И тут же, заметив впереди слегка выступающий бордюр, крутанул штурвал в противоположную сторону. Раздался лёгкий "ССШШорх" и искры, рождённые кованой сталью колёсного обода и бетоном, слились за спиной драйвера с искрами фейерверка.
Гвоздь, даже и не пробуя снизить скорость или объехать огненного гада на дороге, проскочил прямо через его уже опадающее кольцо. Константин же, не захотел получать второй штраф и сильно сбросив скорость, выскочил за пределы трассы, протащился по пешеходному тротуару, взревел скоростью в движке и вновь выскочил на дорогу. Его припавший к асфальту байк, рванул вперёд и за считанные секунды нагнал трианглы. А затем, явно женская рука, нетвёрдо и неуверенно, выпустила на свет "великого духа".
"Курьер" на огромной скорости врезался в перегородившую дорогу сухую ветку, расщепил её, разнёс клювом фронтальной брони и вышвырнул остатки в стороны. Крупные из щеп рикошетами пуль дробанули по фонарю.
Фонарь погасил мелкие удары по внешнему корпусу и даже не мигнув внутренними экранами лобового стекла, вывел картинку программно контрастировано окружающего вида. Дорога, чёткая и отлично вычерченная лента, на которой контрастными пятнами, очерченные ярким абрисом, маркировались разными цветами условно опасные и нейтральные для целостности машины предметы, разбросанные на дорожном полотне. Занесённая со спутника слежения в компьютер "Курьера" все пути и маршруты городской автономии Магнитогорск, отслеживались программой и заведомо подсказывали объёмными стрелочками предстоящие по ходу движения повороты, тупики и меридианы. Лобовой экран компьютера выделял, прослеживал, просчитывал, информировал и предупреждал водителя буквально обо всём, что ему было необходимо для безопастного вождения. Он превращал ночь в день, игнорировал туман, упреждал манёвры триангла и интегрировал человека в машину.
Вран хорошо видел в экранах, как припал к водородному отсеку своего БМВ Константин и как из-за его спины вырвавшийся на свободу, герой книжных саг, властелин целого библиомира, понёсся вперёд и встав на вектор строго посреди трассы, начал расправлять свои огромные крыла. Коршун, подчиняясь планам китайских мастеров, летел медленно, увеличиваясь в размерах, наливаясь золотом и бордовым, расправляя переливчатые перья длинных, косых крыл.
Вот птица нагнала Гвоздя, и тот скользнул в сторону. Указала крючком клюва на Врана и тот так же ушёл с её пути. Но вот, узкие и острые крылья коршуна, расправились, и полностью перекрыли ширину дороги. Банка сделала попытку до конца выруливая в сторону, уйти от надвигающегося крыла. А Вран, хорошо зная этот тип "магического огня", как только понял что время упущено, мгновенно перестал сопротивляться. От "великого духа" можно было спастись только постоянно сбрасывая скорость, удерживая птицу впереди себя. Но при этом пришлось бы полностью отдать лидерство соперникам. А этого допустить было нельзя. Владимир решил смириться со штрафным очком и чтоб не терять время, взялся за ответный удар.
Коршун нагнал и "Банку" и "Курьера". Цепанул Гвоздя краем крыла, и врезался во Владимира раскрытым клювом. Теряя скорость, пироптица пролетела какое-то расстояние наравне с "Курьером", и уже позади него, постепенно отставая, опала огнём на асфальт трассы. Высоко задрав переднее колесо, влетевшая на этот безопасный ковёр искр и умирающих огней, Геометра наддала скорости и уверенно встала по правому боку от Гвоздя. В руке у Кремы блестнуло вновь заряжаемое пусковое устройство.
Дальше пошла совершеннейшая пляска огня в небе, искр на трассе и резины тяжёлого состава по асфальту. И вся эта феерия красочных взрывов и оживших монстров, в первую голову, обрушивалась на впереди идущего. На Владимира. Это было наказание за его лидерство. Оборотная сторона медали.
Слегка дёрнулся руль на камне, попавшим под переднее колесо. Швыронуло ветром какую-то полиэтиленовую дрянь, что поднятая завихрениями от пироударов безвольной материей болталась по воздуху. Брызнула из под бешено несущихся колёс мелкая шрапнель щебня. Выскочила ожидаемая всеми, невысокая, но широкая и вытянувшаяся во всю ширину проезжей части, не на совсем зализанная асфальтом, древняя балка - "лежачий полицейский".
Все участники этого высокоскоростного боя несколько притормозили непосредственно перед трамплином, а затем, влетели на него с резким увеличением скорости.
Более лёгкая Геометра подскочила так высоко, и так долго оставалась в воздухе, что перелетела развёрзшиеся под ней пламя очередного пировыстрела. "Банка", "Курьер", а затем наконец Геометра грянули оземь всеми сотнями килограммами своего веса.
Гироскопические стабилизаторы выровняли оси движения. Низкие профиля колёс, уверенно, на всю ширину, поймали трассу. Высокие, со сложным рисунком, предназначенные для боевых действий протекторы шин, крепко и практически намертво вцепились в малейшие неровности китайского асфальта. "Стаканы" мультицилиндровых амортизаторов, с высокочастотным шипением погрузились друг в друга. Торсионные Гасители ударов и потоков давления прогнулись, приняв на себя тяжесть боевых машин. Газ-гелевый демпфер в одно мгновение спрессовал объём суспензора в сотни раз. Смарт-система встроенная в роботизированную конструкцию амортизаторов, до последнего медленно, с нарастающим усилием на сопротивление, сжимала поршни и промеряя мгновенно сокращающийся клиренс, чётко контролировала расстояние между бронированным брюхом триангла до шершавого, словно язык дымура, дорожного покрытия.
Стабилизировав после приземления систему триангла, да и свою собственную, Вран зарядил в ракетницы "желуди" с фантомами истребителей прошлого. Для пущего результата, порывшись в небольшом "подсумке" оружейного ящика, он схватил полную горсть кислотного цвета шаров. Дав "команду на старт" и выпустив свои призрачные штурмовики Су-25, Вран приоткрыл ветровые стёкла. Жестом сеятеля, он швырнул по горсти зарядов по обе стороны от триангла. На всей скорости, шары врезались в асфальт, сминались, и находящиеся в них изолированные ингредиенты, вступая в реакцию, запускали запланированное красочное шоу. Ещё одни шары, но только запущенные из ракетной установки Банки, снарядами устремлялись вперёд и взрывались шикарными фаерболами по всей ленте дороги. Заряды, выпущенные Гвоздём ранее в небо, превратились в бутоны алых роз, и теперь раскрываясь в медленном падении, опускались на дорожное полотно.
Вран принялся маневрировать между этим гигантским цветником на трассе, пропуская удары от вспыхивающих шаров и параллельно разряжая всё новые и новые свои пиро-ракеты. Но вот кто-то выпустил целый рой здоровенных, сумасшедших "броуновских пчёл", которые словно пули со смещённым центром тяжести, принялись непредсказуемо метаться во всех направлениях и жалить участников сражения, асфальт, деревья, здания, заборы и стены.
В довершении всего, в ход пошли головные орудия трианглов, переделанные в лазерные маркёры. Длинные, разноцветные иглы лазерных лучей били в участников соревнования. Прямые и яркие, они кололи машины, полосовали по их рвущим пространство, мощным телам. И всё это, каждое попадание луча по корпусу машин, любое касание фейерверков к их броне, фиксировалось теми самыми боевыми, но переделанными под военные гонки, системами датчиков.
Вран не знал, сколько штрафных очков у его соперников... но та цифра, что сейчас горела на экране Курьера, его настораживала.
Сквозь хаос ярких цветов и искр, впереди показалась тонконогая и высоченная стела "Ассоль" - автоматизированная станция слежения, обслуживания и контроля. Видом своим она была схожа с подставкой с мячом для игры в гольф. Это и был конечный пункт гонки.
Чувствуя победу, Вран надддал скорости трианглу. Он не знал точно, у кого из его соперников какие цифры попаданий светятся сейчас на мониторах их байков. Но по примерным подсчётам, он считал себя впереди.
И вот когда все его противники, все разрывы "магического огня" остались позади, с небес сорвалась вниз огромная, неестественно красивая и шумная комета. Она зашла на свою цель откуда-то сверху и сбоку, зашла как раз на тот участок дороги, куда нёсся "Курьер". У Врана вышла буквально Минутная заминка. Решение рвануть вперёд, или затормозив, пропустить перед собой это чудище апокалипсиса, оказалась фатальной. Искрясь и оставляя за собой почти настоящий газовый хвост, комета врезалась практически в триангл Владимира.
Что-то заискрило на броне триангла. Зашипело по крашенной его обшивке. Застлало обзор по всем направлениям. Запорошило белым шумом все до единого экраны управления. И кто-то резкий, кто-то дерзкий, не снижая скорости, опередил, вырвался вперёд, врезался и разметал остатки кометы, повисшие в воздухе мириадами искр.
Медленно и не спеша, товарищи по битве спускались вниз по улице имени сталевара Завенягина, что и окончила их дружеский бой. Включив громкую связь, друзья шумно и восторженно обсуждали сражение. Перед каждым из них был включен экран с записью гонки, сделанной с одного из беспилотных наблюдателей. И самые громкие звуки раздавались из "банки". И обсуждать было что.
Геометра была самой первой на финише. Банка нанесла больше всего ударов по соперникам. А Курьер получил наименьшее количество штрафных баллов.
Улица героя-сталевара, так же была освобождена от ненужных вот уже как пол века трамвайных линий. Теперь вместо них, вдоль всего дорожного полотна, от начала до конца, улица была "украшена" массивными столбиками акустического барьера системы "Лауреат". Не "заплывая" за эти "буйки", бойцы пиро-магии добрались до очередного перекрёстка, прошли ещё одну стелу "Ассоль" и подъехав к мосту через реку Урал, столкнулись с живым, двуногим акустическим барьером.
Барьер звали старший дежурный ночной смены по городской автономии Чубайсигорск, Афонасий Иванович Храпун.
- Вы чё тут таскаетесь? - начал он звуковую атаку, как только товарищи подъехали к блокпосту, запирающему въезд на "Казачий мост". - Делать что ли нечё? Не пущу на мост!
- Да мы же на "обзорку", Афонасич. Пусти... - попытался оправдаться Рем.
- Агааа. На "обзооорку"... - злорадно улыбнулся тот. - Заворачивай давай на "Южный". На "Южном" пропуск открыт. А здесь в рабочие дни не подаём. Ты чё, правил не знаешь?
- Да ну... правила. - Уламывал Рем. - Правила в Москве, а мы то все свои. Чего нам через пол Магнитки винтить до "Южного". Отворяй калитку.
- Ты дома калиткой командовать будешь. Ага? - упрямился страж. - А у вас тут гражданские. Гражданских не пущу.
- Да какой же он гражданский, Афонасич! - искренне возмущался Гвоздь. - Это же наш! Это же Сталевар Костя! Он завсегда с нами катается. Ну и барышни... куда же без них то? Пусти. Ну? Ты же завтра сам сменишься и на "обзорку" заявишься. Как в глаза то нашим мужикам смотреть будешь? А ну как кто из нас на твоём месте стоять будет? Тоже морду кирпичом и овчаркой лаять?
Рем умел уговаривать. Несмотря на его совершенно не официальный вид и простецкий говор, он в девяти случаях из десяти мог сговориться с любой ММКгорской стражей из числа бойцов СПКМ. И сейчас, разубеждённый, но всё ещё ворчащий Храпун, так не вовремя подвернувшийся с объездом вверенных ему постов, и с сомнением взглянул на беспилотник маячивший над головой. Наконец он махнул рукой и крикнул бойцам на "противотаранке" чтоб "пропустили полуношников."
Учитывая "засаду" на блокпосте, пришлось отказаться от традиционного с шумом и воплями, выпуска всех оставшихся пироприпасов над Уралом и потихоньку, мышками, проскочить мост именуемый "Казачьей переправой". Тёмные, широко разлившиеся воды седого и величественного Урала в эту ночь не озарились вспышками салюта высоко в небе над ними, не отразили буйство красок и не повторили полеты, и пируэты припасённых диковинных зверей, сказочных существ и древних реактивных истребителей. Каменный казак, волноломом острого уступа скалистого носа челна под ним, так и остался не освещённый и не озарённый светом выигранной битвы. А парни на блокпостах и оставшиеся горожане, поживающие по берегу реки, не проснулись от преждевременной зарницы за их окнами.
Левый берег Магнитогорска встретил их слепыми оконными глазницами кромешной тьмы, провёл мёртвыми улочками посреди глухой тишины, и выведя высоко в гору, оставил на большой площадке. Вся она, местность вокруг и ближайшие несколько квадратных километров, были освещены фонарями машин, озвучена громкой музыкой и оглашены здоровыми голосами весёлых людей. Это было одно из самых легендарных в городе мест - Магнитная гора с обзорной, смотровой площадкой. Отсюда был превосходный вид практически на весь город с окрестностями до самого горизонта. Отсюда можно было наблюдать широкую ленту разлившейся реки и глубокий заводской пруд, разделившие Чубайсигорск на две части. На левой его стороне раскинулся на огромной территории, дымящий вековыми трубами, огромный массив металлургического кластера. Здесь лежали разбросанными ветхие малоэтажные дома и частный сектор - древнейшая, историческая часть города. Немного в стороне зияли вот уже полвека как заброшенные, гигантской глубины, открытые выработки. Далее открывались виды прекраснодушие диких мест природы. Правый берег был полностью покрыт экосистемой биополиса. Город выстроился тремя ровными, как стрела дорогами вдоль реки, и выстроил по этим осям все свои районы и кварталы. Где-то далеко, за дальними окраинами домов, виднелась телевышка.
Днём всё это выглядело одинаково безлюдно и заброшено. Сейчас же, когда ночь накинула на все эти пейзажи свой шёлковый покров тьмы, горящие на нём огни являли примерную картину обитаемости этих земель.
На всём левом берегу горела лишь территория комбината. Его яркое освещение цехов, работающих в ночную смену, давало понять всем, что гигант стальной металлургии жив. Однако практически весь левобережный город стоял погруженный во мрак. Но и редкие огоньки, проблескивавшие в иных местах, скорее не радовали, а наводили необъяснимый страх.
Первое же что бросалось при взгляде на правый берег, это граница света и тьмы, что пролегала точно по улице Завенягина. Мощные прожекторы заградлиний, проблески щитов Лауреат, и холодный свет маяков Ассоль, стоявших на перекрёстках... точно ножом разделяли город на две части. На юго-западе, светились ровным электрическим светом в окнах домов, кварталы старого города, называемый в народе "сталинским городком". По его улицам изредка можно было увидеть свет фар автомобилей горожан и прожекторов бронемашин патрулей. То там, то тут, горели вывески магазинов, кафе и крайне редких рекламных билбордов. Самый же его центр, район здания мэрии, был освещаем уличными фонарями.
Новый же город, прозываемый "зоопарком", прожигал чёрные шелка накрывшей его паранджи, огнями частых костров. Живой огонь пылал в панельных квартирах, во дворах многоэтажек и на их крышах. По бетонным стенам высоток метались отблески живого пламени, создавая по настоящему картину нового средневековья. Наполняя её жутким сюрреализмом происходящего. Сотни и тысячи дымов из торчавших в форточках самодельных труб, коптили небо и чернили стены фасадов зданий. Стационарные, обложенные камнем уличные костры, огромными кругами гари, отмечали общественные места. Многочисленные мангалы и барбекюшницы наполняли воздух жаренным мясом различного вида животных. И лишь два ярких маяка ровного, электрического света, выделялись в этом царстве пещерного неолита. Величественное здание новоотстроенной мечети, и дворцовый комплекс наместника. И если последний был расцвечен многочисленными светящимися окнами древнего строения советских зодчих, то мечеть стояла без лишней иллюминации. Длинная спица неестественно-белого, яркого света исходила из купола под тупым углом, и утыкалась в дырявые звёздами небеса. Мощный и дорогой в обслуживании, лазерный луч указывал всем правоверным мусульманам на то место на земном шаре, где находился хранимый Богом, историей и временем, сказочный город Мекка.
В "зоопарке" обитали, не попавшие ни во что сказочное, кроме как в размеры долгов, без малого две сотни беженцев со всего мира. И таких, или подобных "зоопарков", на территории страны было с десяток. В них находили Приют миллионы отбросов мировых агломераций, люди из стран третьего, четвёртого и даже пятого мира, и кажется, что отыскать здесь можно было даже инопланетян. Убегая от войн, голода или террора в собственных государствах, пешком, словно древние скитальцы, шли они в Либеросию, как в землю обетованную, и заселяли брошенные хозяевами города. Новая эпоха великих переселений привела в Чубайсигорск турок и арабов, тайцев и корейцев, индусов и пакистанцев. Здесь была вся Африка, весь Кавказ и всё бывшее СНГ. Здесь были даже беженцы с затопленных островов и побережий, жители Океании. Для всех них, столб лазерного огня, был перстом указующим, направляющим их туда, где пока ещё сохраняется мир, есть относительная свобода и наличествует какая-то работа... а значит и жизнь. И по причине явного господства в "зоопарках" людей мусульманского вероисповедания, здесь царили строжайшие законы шариата.
Главным же донором по части эмигрантов, стал солнечный Таджикистан.
Было на смотровой площадке города и ещё нечто, что открывалось взорам лишь только после захода солнца. Это был знаменитый кафе-бар "Чёрный металлург". И на свет танца его лазерных лучей и стробоскопов, словно мушки и мотыльки на пламень костра, слетались все жители "стального сердца родины", кто любил рёв моторов, хотел и мог провести эту ночь весело и дружно.
Здесь собирались работники ММК, приходили бойцы СПКМ, подтягивались комбинатовские охранники, встречались барыги и заезжие ланскнехты. Здесь клубились дымом выхлопных труб оба местных байк-клуба. Здесь было мясо, алкоголь, девчонки, сердца и моторы, мышцы и разговоры.
Здесь можно было приезжать со своим алкоголем... но в объёмные чаши динамиков, бармен разливал только свою музыку. Здесь можно было жарить на наличествующих мангалах, жаровнях и кострищах привезённое мясо... но отстреливать собак и кошек, выкапывать картошку с близлежайших хозяйств, было запрещено. Здесь можно было приехать со своей девчонкой... но уехать с дюжиной чужих. Здесь можно было ввинчивать в ночное небо всю пиротехнику, какую только можно было выписать или протащить "контрабасом" из "мандаринового" Китая... но протащить сюда дурь, было чревато тяжёлыми побоями и членовредительством. Здесь можно было набить любому непонравившемуся тебе человеку морду... но только по обоюдному согласию. Наконец, здесь можно было упиться до "поросячьего визга" и уснуть в потушенном мочой костре... но неизменно обнаружить у себя в карманах всё то, что там и было прежде. Ибо все нарушители этих законов и норм поведения в приличном обществе, строго карались не только барменом. Но и всеми завсегдатаями Чёрного металлурга. Выполняй закон обзорки, или окажешься далеко внизу, в колючках кустарника, у подножья крутой горы, с позором спущенный туда всем честным людом.
По правде говоря, всё то, что творилось по ночам на "обзорке", было как-то не по душе Врану.
Семь лет назад, когда он, молодой и наивный деревенский упитанный крепыш появился в Магнитке, поступил на работу в милицию, то на служебном же месте, был сманен тогдашним лидером СВД в его небольшую банду. Тогда, и смотровая площадка, и ночная жизнь города была гораздо девственнее и романтически привлекательней. По крайней мере для Врана. Он целый год жил исключительно в казарме при базе, питался исключительно в столовой при базе и одевался только в то, что ему выдавали на складе при базе. Все же заработанные денги, Владимир исключительно откладывал на свой первый, далеко не новый байк. И вот когда к нему в собственность перешла одна из стареньких машин того же лидера СВД, его торжественно-громко приняли в союз и впервые привезли на "обзорку". Тогда это было ещё тихое место, спокойная и не засиженная ночной мошкарой разного пошиба. Это была тёмная и дикая, таинственная и тихая, одинокая как Толкиновская "Заветерь", смотровая площадка на Магнитной.
Собирались здесь только два мотто-клуба, да несколько пожилых и одиноких мужичонка из уже тогда мёртвых посёлков внизу. "Клубари" жгли костры, пили пиво, перебирали руками моторы и прелести знакомых девчонок, да слушали до утра безумно интересные рассказы мужичков о делах давно минувших. Что из этих рассказов было правдой, а что фантазией рассказчиков, про то только Господь всезнающий ведал... который вскоре и почти всех их и прибрал.
А три года назад, лидер СВД ушёл в отставку. Как из органов правопорядка, так и с места лидера клуба СВД. Он открыл бар, по началу только для своих, и ярко возжёг на горе манящий маячок для всех "крылатых в ночи". Гора ожила, "осчастливилась" паломниками и утратила девственность и романтизм.
Зато правопорядок города получил большую пригоду.
Хозяин, он же несменный бармен кафе, ушедший на пенсию в чине полковника СПКМ, не стал "бывшим" и на коммерческой деятельности. Он строго держал всех своих постояльцев в крепком кулаке закона и бдительно следил и за дневной их жизнью. Он всегда был в курсе дел, ведал о происходящим и планируемом, а так же и сам являлся застрельщиком многих сложносплетённых дел-паутин.
С тех пор утекло много вод седой реки, ещё больше пополнило её объём и затопило множество высот на берегах. А в Союзе вольных драйверов, вновь сменился лидер. И отправив на почётное трижды-отцовство прежнего лидера, вождём "боевых байков" стал Вран.
Шабаш... или шаббат, если оценивать происходящее на горе как конец дневного труда и всей недели, уже распростёр свои шумные, яркие и ароматные объятия в пространстве и во времени. Сегодня на горе было как то совсем уже людно, шумно и пьяно весело. Ещё при подъёме на площадку можно было количественно оценить всю слетевшуюся тусовку. Только машин собравшихся на стоянке, которым въезд на гору был воспрещён, было около двадцати. На самой же верхушке тремя рядами уже стояли двух, трёх и четырёхколёсные стальные и композитные жеребцы всевозможных конюшен. Однако для "боевых байков" СВД предполагался отдельный VIP-помост.
На невысокой площадке подле самого бара, уже стоял ожидая собратьев, эксклюзивный красавец Ducati "soemmerringi".
Дизайн и стиль, агрессия и угроза, летящий контур и нарочито нескрываемые, хищные срезы стволов, жерло пушки, барабаны револьверных, пусковых установок и лихой завиток стартового отсека для персонального, разведывательного дрона... Всё это был он. Гепард Ducati. Этот итальянец был перебран и переоборудован на заказ прямо в китайских цехах, и должно быть при помощи китайских же технологий квантовой телепортации, самым волшебным образом перенесён в град сталеваров и металлургов. Ещё в цехах, Ducati приобрёл эксклюзивную расцветку "jubatus", и полностью сохранил оригинальное, но слегка выхолощенное вооружение. И теперь его песочно-жёлтая, с разбросанными по всему телу окраска, имела мелкие чёрные пятна, а по бокам хищной "морды" пролегали тонкие чёрные полосы. В общем, это был истый soemmerringi"
И должно этот чудо-зверь был практически единственный, кто заслуживал внимание Врана этой ночью.
Владимир даже не обрадовался своей победе. Разные мотоклубы по разному оценивали условия выигрыша. И если у Black fire это была скорость, то в СВД победа засчитывалась тому, кто насобирал наименьшее количество попаданий. Попаданий, то есть повреждений. А значит, побеждал тот, кто оставался в живых. Ведь у них был мотоклуб боевых байков...
Он даже что-то выиграл. То ли бидон пива, то ли кваса... то ли молока.
Ночь гудела, гремела, взрывалась, горланила, гоготала и рычала. Вран пил пиво, ел мясо, улыбался собратьям по гульбищу, сам остро и колко шутил и подшучивал... но день проведённый с сестрой и братом, никак не шёл у него из головы. Он уже давно признался себе, что очень и очень скучает по отцу, матери и деду, скучает по станице, по его родному дому и деревенскому быту. И каждый раз после встреч с Алисой, эти чувство, скорби и одиночества, выпирали из него на столько, что никакие вечерухи и фестивали не были в силах развеять их.
У этого раненного в самое сердце, боевого "триангла", не осталось свободного места для пассажира за спиной.
Однако...
Однако случилось так, как это часто бывает после многих гулянок. Количество оставшихся на площадке человек, несколько не совпало с количеством автотранспорта, разъезжающегося по домам. И когда уже далеко за полночь, шумный и подгулявший народ, спугнув последними залпами пиро-шоу вездесущих воздушных дронов, принялся расползаться восвояси, паре знакомых девчонок и одному "безлошадному другану", грозило идти пехом. Другана взялся отвезти кто-то из автомобилистов, одну из девчонок согласился доставить родителям сам хозяин бара, а последнюю маловозростную красавицу, с шутками и дружеским гоготом, затолкали в багажник к Врану. Отказываться было бесполезно, да и просто стыдно. Балдеющей "на заднем месте",девчонки, как и езды с открытым фонарём, Владимир ничуть не боялся. А посему, сдвинув фонарь до упора вперёд и закрепив его в "прогулочном" положении, Владимир выехал по указанному адресу.
"Ну тебе же по пути...", как оправдывали свой поступок Гвоздь и Сталевар, подсаживая пищащую и заливисто хихикающую девушку в "Курьер", оказалось небольшим путешествием куда-то в дебри кварталов совсем в другой стороне. Весёлая нимфа, сидевшая поначалу смирно, притянув к груди голые колени, вскоре осмелела, громко запела и ухватившись за спинку водительского кресла, вскочила на ноги. Она принялась озорно повизгивать и махать в воздухе чем-то шёлковым и интимным. Она просила быстрее и быстрее, прыгала раскачивая байк, Однако её задор настолько пронял Врана, что он громко врубил музыку и принялся сам что-то выкрикивать в такт ей. В конце концов, ему это даже понравилась. И подкатив к входу в выхваченный у темноты улицы, светлый зев дверного проёма общежития для очень молодых специалистов, они ещё долго не могли распрощаться. Вран нетрезво хохотал и старался вытащить из багажного места девчонку. А та, заливисто смеясь и визжа, пыталась помогать ему в этом. В темноте мелькали её голые ноги, летели в сторону туфельки и слышался треск туго обтянутой ткани. Наконец, Вран ухватил поудобнее и красавицу и все её принадлежности, легко поднял на руки и внёс в помещение.
сдав на руки строгого вида коридорному сей экспонат, Владимир продолжил путь домой в прежнем темпе и прежней акустике.
Утро позднее, неприветливое, встретило Владимира звоном будильника в смарте и голове, хмарью в небесах и зеркале, а так же, укором в глазах Графа. Собака сидела подле пустой чашки для воды и только что не жестикулировала передними лапами. Хозяин налил из накопителя воды в чашку, напился сам и посетил баню. Где он собственно принял позднеутренний моцион и вместе с ним, человеческий облик. Поев жареной картошки с салом, запив крепким чаем, Вран стал готовиться к ритуальной церемонии.
Он вымыл всю посуду, одел старенький, но удобный комбез механика-танкиста, вытащил из колодца "выигрышный" бидон с пивом и положив в карман жестяную кружку, бережно поднял свёрток в промасленной бумаге. Свёрток от брата. Долгожданный и желанный. Взяв его подмышку, Вран вошёл в гараж.
Обширный, он был поделён на две части, где в первой из них было место на три байка или две машины, а во втором находилась солидная по любым меркам, техничная мастерская и скромная кузня.
Стальной алтарь-верстак, стоявший у стены с рядами полок над ним, был широк, длинен и чист. На него были установлены: свёрток, кружка и бидон. Влага из последнего, с пиететом к пенящейся шапке, была налита в кружку и с ритуально закрытыми глазами, перелита в горло. Вран со смаком и неторопливо допил остатки и только затем, без лишней спешки, взялся за свёрток. В его руках появился фолдер с чёрными плашками карбона на рукояти. Лёгкий подмах, толчок большим пальцем об отверстие в клинке и оно, со звучным щелчком вылетев из титановой рамы, встало в замок. Ритуальный, жертвенный нож для церемонии анбоксинга приятно лежал в ладони Врана. Острый коготь "холодной стали", легко и совершенно не встречая препятствий, прошёлся по бумаге и срезав в нужных местах скотч, высвободил свёрток.
Из развёрнутого серого картона, весело и озорно блеснули хромированные , покрытые смазкой детали. Два малых рейлинга на крышу фонаря и одна большая накладка на передний "фартук". Не трогая ничего из вновь увиденного, Владимир отступил назад, и вновь налил себе пиво.
Ритуал продолжался.
Вран убрал "Чёрный коготь", взял химический очиститель и приступил к главному действию.
Когда же наконец, по прошествии трёх часов, всё было завершено и содеяно, алтарь опустел а бидон опорожнился до середины, Вран отложил нанополировочную машинку и критически осмотрел полученный результат.
Да, эти хромированные, отпечатанные Дмитрием на3D принтере детали, смотрелись гораздо... несравненно лучше прежних, пластиковых. Пусть даже они и были установлены самим заводом. Весёлое подмигивание стали, блеск хрома на свету и плавная агрессия хищных обводов... всё буквально размывало стоявшую в на месте машину в движении. Она просто тянула сорваться с места!
И Вран сорвался. Он кинулся в дом, быстро переоделся в защитный драйверский комбез, перенастроил с пульта уличную камеру наблюдения на подходящий обзор и выкатил из гаража "триангуляр. Крадучи добравшись до начала улицы, Вран ринулся с места, до отказа выжав скорости байка. Он лихо пронёсся мимо ворот своего дома и неминуемо попал под прицелы сразу двух наружных камер слежения. А долетев до противоположного конца, развернулся на месте и повторил полёт.
Довольный тем, что он увидел с камер наблюдения, Вран взял чистый бидон и поехал в местную пивоварню. Предварительно конечно покрасовавшись на обновлённом Курьере по обжитому сектору города. Посетив несколько особо нравившихся ему мест в городе, почерпнув из разговоров у автомастерской новости, а из бочки в пивоварне свежее пиво, Вран добрался к дому только под вечер. И не успев открыть дверь, услышал как гаражу подкатили два трёхколёсных мотора. Вран улыбнулся предстоящему вечеру и гостеприимно, настежь распахнул ворота гаража.
То ли друзья привнесли со своим появлением первые звёзды на небосвод, то ли звёзды направили товарищей по клубу к дому Владимира... Но этой ночью с ним пили пиво, слушали музыку, смеялись и разговаривали про всякое, вышедший во второй выходной Рем Гвоздь, Макс Солёный и присоединившийся позже Константин Сталевар. Вран не стал выкатывать своего триангла из гаража, и три друга, образовав своими машинами букву "П", отгородили здоровенный пластиковый ящик со стоявшими на нём бидонами пива. Копчёное мясо и самодельные, продаваемые только в одном месте в городе, превосходные сухари, составляли компанию пенному напитку. Сегодня все "дяди" были без дам, и сегодня можно было не скупиться ни на градусы в кровь, ни на крепкое словцо по адресу.
Громче всего разговаривал, ругался и смеялся, без проблем перекрывая вой метала какого-то распатланного рок-певца выведенного Сталеваром на лобовое стекло "Геометры", молодой парень о двадцати годах. Это был Максим, по прозвищу Солёный. Он совсем недавно приобрёл своего стального монстра - "Рикошет" производства всё того же доброго Урал Вагон Кластер, и теперь собирал денги на его обслуживание. Этот тяжёлый, штурмовой триангл, требовал такие же тяжёлые для подъёма деньги. Сам триангл был настоящий, боевой, охолощённая проверяющей комиссией и разрешительными органами. Машина была уже не новая, прослужившая весь свой гарантийный век в дозоре СПКМ Чубайсигорска, и по выслуге лет списанная. Макс же, был рядовым милиции, весёлым, задиристым малым, по началу настаивавшим чтоб его называли никак иначе, как Безумный Макс. Однако он так был привязан к своей подруге жизни - симпатичной девчонке по имени Алёна, что ни на минуту не мог с ней расстаться. Он возил её везде, куда бы ни направили свои покрышки драйверы клуба, и отовсюду было слышно его: "С Алёной... я с Алёной". В общем, он и стал Солёным.
Вскоре, их компанию разбавили некоторые местные персонажи. Три парня, небритые и нечесаные, но все как один добродушные и по житейски мудрые, подтянулись из ближайших мест своего обиталища. Двоих Вран знал хорошо, это были неплохие парни, батрачившие лично на фамилию Морозовецких и проживавших здесь же, на посёлке. Третий жил где-то в пятиэтажках за дорогой и Владимир знал его лишь поверхностно. Парни расселись тут же, в колёсах трианглов и быстро влились в разговор.
Последним приковылял дед Антоний. Он сходу принялся жаловаться на власти города, китайские спутники над горизонтом и требовать компенсировать всё это кружкой пива. Антоний много рассказывал, много спорил и вообще, был душой компании. Возраст его не поддавался исчислению, в основном по причине его исключительной неграмотности. Но в силу прожитого и пережитого, рассказы Антония были удивительно живыми, интересными и невероятными.
Чего только стоит сказ о бесплатной медицине и образовании в древней стране.
Константин первым покинул гостеприимный гараж уже далеко за полночь. "Банка" увезла двух поселковых парнишек по домам, парень из за дороги, проспорив Максу название созвездия, сам незримо растворился в ночи, а следом за ним подался к своей ненаглядной Алёне, заклевавший носом Солёный. Деда Антония, могущего проболтать до рассвета, выпроводил заступивший на ночную смену пёс Граф.
А весь следующий, оставшийся от наградного, заслуженно-затяжного отгула день, Владимир провёл за домашними хлопотами. Дом, двор, гараж, сад и огород - всё требовало внимания своего хозяина. Но получали его не все. Все необходимые работы Владимир выполнял и всё требующее неотложной починке он делал, но на "продвинутый" уровень домоводства, Вран так и не поднялся. Крепкий его забор вокруг дома, был не крашен; установленная лавочка у гаража так и не получила ни стола ни козырька; дорожки, вымощенные пластиковой древесиной, так и не остались с не заделанными щелями; а те немногие и необходимые посадки в огороде, казались низвергшимися садами, на кои вот-вот обрушатся окружившие их со всех сторон, высоченные стены травяного океана.
Граф, удивительно ленивый в этот день, не отправился по обыкновению своему на обход поселковых территорий, а остался лежать в небольшой яме у калитке. Он с интересом наблюдал за безрезультатной охотой рыжего кота за серенькой птахой. Граф закрывал глаза и качал головой всегда, когда горе охотника обнаруживали, и воробей порхал в воздух. Сей кот хоть переодически и столовался здесь, но этого дома он не имел. У Врана вообще не было кошек... за исключением всех тех, кто приходил сюда, как на островок живого, человеческого тепла и уюта. Это были разношёрстные и всегда голодные коты и кошки, полудикие, но жутко желавшие быть хотя бы где-то рядом, поблизости от человека. Они желали слышать голос человека, обонять его запах, ловить его взгляд и бессознательно жаждали ласки его руки. Когда Вран купил этот дом, кошки уже собирались на его огороде и Граф, тогда совсем ещё щенок, вовсе не гонял этих невольных собратьев по доле. Не стал рушить сложившуюся традицию и новый хозяин. Вран не выделял себе любимчиков и не пускал всех этих своих зверей в дом. Но когда он варил Графу еду, то щедро сыпал овса и серых макарон в огромную кастрюлю, громоздившуюся на печке в огороде. И уж тогда еды хватало всем.
Именно за этим делом и застал его багровое закатное око.
А золотые глаза рассвета, увидели уже готового к службе, молодого, здорового и полного сил, энергичного бойца.
Словарь.
Спинакер - тип паруса, предназначенный для использования на полных курсах, от галфвинда до фордевинда. Является самым большим парусом на яхте.
Гайдроп - здесь, авиационная башня, служащая для причаливания атланта в воздушном положении. Устар. канат, сбрасываемый с аэростата при спуске.
Эллинг - в авиации, сооружение, предназначенное для постройки, хранения, технического обслуживания и ремонта стратосферных судов.
фолдер - англ. folding knife - складной нож.
анбоксинг - англ. unboxing - распаковка. Распаковка товара, присланного по почте или доставленного транспортной службой.