"Каждый год городское население Земли увеличивается на 65 млн человек.
Численность 600 крупнейших городских центрах (City 600), на долю которых уже сейчас приходится пятая часть населения мира, будет расти примерно в 1,6 раза быстрее, чем население мира в целом.
К 2030 г. 60% населения Земли будет жить в городах".
Из аналитического доклада McKinsey & Company "Урбанизированный мир"
Кружева... кружева... кружева... рюша. Кружева... кружева... сталь. Пальцы быстро пробегают по плоскому замочку и, поласкав подушечкой, замирают на месте.
- Даже не думааай... - голос хозяйки кружев, рюш и маленького замочка обжегающь и нетерпелив. - Не смей.
Но палец, словно получивший "добро" на совершаемое, поколебавшись, поддел слегка топырящуюся защёлку ногтем. И та, не в первый уже раз за сегодня, отскочив с многообещающим звуком, отворила сии врата к сумасшествию.
- Сумашееедшшший - голос с хрипотцой, ждущий и жаждущий. - Хватит на сегодня.
Покорённый бастион кружевного белья, чёрными лепестками-чашечками, ложится на кресло с потрёпанным планшетом на нём. Рука скользит далее. И уже не встречая преград на пути своём, свободно проводит по мягкой и шелковистой девичьей коже. От длинной шеи с несколькими шнурками и цепочками на ней, до потрясающего гибкостью, прогиба спины. Всё же вновь утыкается в новый кружевной предел. Другая рука, отводит в сторону свисающий с длинной шеи на шнурке коммуникатор, находит наконец то, к чему так стремилась.
Девушка издаёт долгий и горячий выдох, прижимается к покорителю замочков, кружевных преград и её неприступного, холодного нрава.
- Римма. - хриплый электроникой голос вырывается где-то из района груди.
Пальцы, проникшие уже за действительно последний барьер на пути к естественной, природной человеческой наготе, остановились. Рука, так нежно скользившая упругим ветром по долине, холмам и окаменевшим, дольменам на их вершинах, коим могли бы поклоняться многие и многие, замерла в небольшом ущелье. Рука почувствовала, как вновь громко и призывно бьётся сердце под ней.
- Римма, ты уже ушла? - вновь прохрипел голос, и вибрация от коммуникатора заглушила биение сердца.
Рука, что уже предчувствовала волю и раздолье девичьей спины, нетерпеливо потеребила кружева на трусиках и смахнула лёгкое бельё вниз по стройным ногам. Но уже без прежней уверенности, прижала упругую попу девушки.
- Римма. Выписка Иванова на компьютере у главного. - вновь раздавшийся голос и последовавшая угроза, дали понять обоим заинтересованным в продолжении этой новой в их жизни любовной линии, что бесчувственные ножницы старшей медсестры, неотвратимо рассекают её на самом интересном месте. - Ты не в автоклавной? Я сейчас к тебе спущусь.
Римма открыла доселе смежённые блаженством веки и бросила быстрый взгляд на запертую дверь за её обнажённой спиной.
- Флэш! Говорила же - не успеем... - тихо и в сердцах модно ругнулась она. - Это я сумочку в сестринской оставила. Это она меня по ней выследила...
Оба молодых тела слегка, хотя уже и не впервые разы в своей жизни, сладко дрожали от всех этих, пропитанных чудом интимности, кратких мгновений. И им было уже почти ясно - сим мгновениям приходит жестокий конец. Тишину прорезал глухой щелчок кнопки и следом за ним, всё ещё не отошедший от жаркого дыхания близости, хрипловатый голос Риммы.
- Я сейчас поднимусь, Мария Фёдоровна.
Девушка, высвободившись из объятий, шмыгнула босыми ногами к двери. На её тонкой шейке блеснула серебром современное "распятье". На серебряной ю-нити, висела вычурно украшенная подвеска, в виде капли крови, стекающей с острия иглы. Обнажённая и прекрасная, она, проверив замок, грациозной цаплей, балансируя на одной ноге и отведя в сторону вторую, дотянулась до выключателя. Совершенно обнажённая, и совершенно лишенная лишних волос на прекрасном теле. Красивая тигровая лилия, умелой татуировкой расцвела у неё в самом низу лобка. На тонком, но упругом стебельке, Она взрастала именно оттуда... из влажной неги и розовой нежности.
Капля росы блестела на её лепестках.
Парень, уже не впервые за прошедшую ночь видевший сию деву в таком практически девственно чистом от одежды виде, раскрыл для получения визуального наслаждения глаза и получил в ответ оглушающую тьму. Старый, контактный выключатель оборвал его связь с прекрасным.
- Дима. - позвала она, и получив ответом тяжкий вздох, пошла на этот маячок.
Ноги прошлёпали до расстеленного на бетонном полу, большого и тёплого квадрата вспененной резины. Мягко ступили на разложенное там же, примятые молодыми телами больничное серое одеяло. Остановились.
Погасшее око плафона безучастно глядело на обнимающихся молодых людей. Их ласки были для всей этой небольшой коморки безразличны, так как может и не эти, но многие подобные им, ласки, объятия, поцелуи, invasion... Всё это уже видели эти стены и вся, не меняющаяся вот уже десятилетие обстановка. Жутко скрипучее кресло, облупленный журнальный столик, вспененные резиной коврики, чайник, буфет на кривых ножках, незамысловатая посуда, плафон... Все эти предметы быта и отдыха медсестёр, уже не раз слышали звуки наслаждений и музыку чувств, что раздавалась сейчас из уст обоих мурлыкающих тихими голосами людей. Для этой укромной комнаты отдыха и краткого наслаждения, менялись лишь имена, да те обещания, которыми щедро умасливались ласки.
- Вот и всё. В след за оргазмом, всегда приходит старшая медсестра. - печально усмехнулась девушка.
- Да не проблема вообще. В следующий раз. - голос парня, напротив, был наполнен воодушевлением.
- Тебя уже через три дня выписывают. У нас до понедельника смена не сойдётся.
- Меня никакая смена не остановит. Надо будет - загремлю сюда ещё раз. Да и пём здесь вообще больница? Давай сходим в те-атриум, в кафе посидим...
- Ты вообще сегодня не должен был заходить так далеко. Середина недели. Кругом люди...
- Да ладно. Я тебя уже какой год знаю...
- Шесть недель. Три из которых, в прошлом году. Это когда ты отлёживался здесь от аврала на работе.
- Ну и всё равно... Ты тогда была такой недоступной...
- Я и сейчас такая же. Просто это ты наглее стал.
- А что, дело только в наглости? А моё обаяние? Моя внешность? Горы мышц, торс...
- ... и твой болтливый язык.
- Язык, он знаешь до чего может довести?
- Знаю. Убери руку... и язык. Язык... - голос девушки стал хриплым и прерывистым на тяжёлое дыхание. - Да не садись на кресло - всё отделение услышит!
Горячий язык, наигравшись с мочкой девичьего уха, прочертил кривую, с изгибами и петлями, цепочку влажных следов. По шее, на ключицу, вокруг холмов, через долину, вглубь одинокого колодца на возвышенности и вниз... туда, где благоухает лилия и цветёт клубника.
Послушавшись предупреждения медсестры о скрипучем кресле, Димка опустился перед ней на колени.
Девушка охнула, порывисто поднесла руку ко рту, и прижалась обнажённой спиной к выкрашенной стене. Холод камня и жар языка заставили её выгнуть спину. Не контролируя себя, Римма звонко шлёпнула ладонью по щеке парня, а затем схватила его за волосы и прижалась лилией к его лицу. Согнув в колене свою ногу, она поставила её на Димкино плечо. А тот, повернув голову, поцеловал такие близкие, девичьи пальчики.
Где-то в недрах подвалов громыхнула железом дверь. Метнувшаяся словно нашкодившая девчёнка, Римма попыталась вырваться из рук парня. Но Димка лишь крепче схватил её за бёдра, прижал к себе. И уже вскоре, она затрепетала в его руках не от страха быть обнаруженной, а в конвульсиях экстаза.
Колючее одеяло приняло два нагих тела.
- Римка, можь всё же уйдёшь сегодня на дно? - сказал отдышавшись Дима, прижимая к груди голову медсестрички. - У меня на праздник VIP-места забронированы.
- Раньше надо было. Долго думал. Моё место сегодня на ночь - пост в терапии. Стол, лампа, планшет и чай с подарками от благодарных пациентов.
- Или от влюблённых? Сегодня не главный дежурит случайно?
Ответ младшего медицинского персонала без кружевных трусиков, оборвал голос, зовущий её по имени, а затем громкие, приближающиеся по коридору шаги. Шаги остановились у запертой двери скрывавшей двух всё ещё не до конца насладившихся, или не до конца усладивших друг друга, молодых людей. Громыхнувшая запертым замком дверь, подарила скрывающимся за ней мгновения ожиданий. Но затем, шаги продлились дальше, и остановились возле соседней двери. Та открылась, и подвальный коридор ворвался громкий звук работающих центрифуг, запах неимоверно разогретого постельного белья и сильный жар из автоклавной. Однако, проникший даже сюда этот жар, дал почувствовать Дмитрию тот холодок от его последних слов, что пробежал между двух плотно прижатых, нагих тел.
- Дурак ты, Дим. Сколько лечебных курсов тебе не прописывай. - сказала Римма, когда шаги ищущей её начальницы зашлёпали в обратном направлении. - Ты же знаешь, сегодня должна дежурить Луиза. А я, по доброте своей душевной, подменяю её. Да меня вообще уже здесь не должно быть.
Димке было жаль её. Он знал, что Римма, процедурная медсестра, подменилась лишь по той причине, что ей самой не с кем было идти на ночную всеобщую вакханалию. Римка была хоть и чрезмерно вычурной и нарочито холодной с окружающими, но красотой татарского лица и стройностью чисто славянского тела, могла выбирать себе из многих и многих. Но...
Но она выбрала исключительно Димку в качестве близкого друга. И главврача в качестве недостижимого идеала любви.
Римма не просто была медсестрой высокого класса. Она являлась настоящим профессиональным врачом, и совсем недавно с отличием окончила учёбу в хирургическом отделении. Об этом знали не многие, но Римма получила медаль за работу во время последней планетарной пандемии. Про неё ходили всякие слухи и сплетни. Говорили, что она любит только девушек и только похожих на неё саму. Говорили, что она дала клятву своему погибшему парню боле не встречаться ни с кем. Говорили даже что она попросту ансексуальна. Но на самом деле, Римка была в сложнейших любовных отношениях с "главным". Тот был женат и с ребёнком, а она достаточно молода, холодна воспитанием, горделива национальностью и честолюбива помыслами. А ещё она была идеальна телом. Непонятно для кого, себя в этой роли Димка не рассматривал, Римма сделала себе сложную и дорогостоящую генокорекцию. Изменение запаха желёз, полное отсутствие лишних волос на теле, изменение структуры самой кожи. Многие вокруг, говорили, что она делала себя красивой для себя самой. Ответ был прост. Главврач любил лилии. А более всего, он ценил лилии тигровой раскраски. Димка узнал об этом совершенно случайно, когда к нему на работу, пришла жена главврача этой клиники, и заказала изготовление диадемы в виде лилии. И мастеру не составило труда разговорить своего клиента...
Через тайну тигровой лилии, Димка и сумел подружится с неприступной красавицей.
Он искренне жалел её. И обидеть вовсе не желал. Он действительно очень хотел, чтоб Римма пошла с ним и с сестрой на праздник. Он бы познакомил её с братом. Они бы посмотрели представление. Поорали бы в те-атриуме.
"Две медички - две сестрички..." - эта мысль его забавляла и от чего-то, парню думалось, что они понравятся друг другу.
В следом за ней, Дима поднялся и натянув джинсы, положил кисть руки на большую бляху ремня. Пряжка, выполненная в виде большой, пятиконечной звезды, едва выступала за пентагон гнутой пластины своими кончиками. Латунь, красная эмаль и золотая насечка. Он включил свет, и с эстетическим наслаждением принялся наблюдать, как Римма, сидя одной своей "булочкой" на узком подлокотнике кресла, одевает тёмно-синие, форменные штаны. Вновь включенный свет красиво и поэтично выбеливал её кожу и ещё боле оттенял, чернил кружева бюстгальтера. Ажур трусиков скрыл тигровую лилию. Спрятал источник дурманящего аромата.
"Кружево... кружево... кружево...всё". - думал Дима, испытывая эстетическое наслаждение от созерцаемого. - "Ну, и как такую не любить!? Конечно он любит её".
- Чего же это они тебя разыскивают, если тебе уже пора? - энергия момента постепенно спадала и Димкина голова постепенно прояснялась.
- Старуха бы не разрешила меняться сменами. Ты даже не знаешь, какая она у нас педантичная в плане рабочего процесса. И то, что у Луизки сегодня ночью свидание - ей вообще ровно. - голос самой Риммы так же утрачивал возбуждение и оборвавшая процесс реальность больничного бытия, возвращала ему обычную для него отрешённость и недоступность клинического профессионала.
Дмитрий подал балансирующей на жёрдочке кресла девушке форменные тенниски и принялся одеваться сам.
- Это я вашего Иванова выписываю? - спросила Римма, нагнувшись и быстро зашнуровывая обувь.
Свисающая с её шее капля крови на цепочке, искрясь, ловила отблески света.
"Как интересно, Римка тоже не спешит расставаться с внешним идентификатором". - прежде чем ответить, подумал Дима, рассматривая болтающийся на цепочке ПИСО Риммы. - "И интересно, сколько ещё нас таких осталось, кто не согласился чипизировать себя"?
- Да. Отличный старик. Я с ним даже сдружился. - улыбнулся Дима.
- Ты здесь со многими сдружился. Многозначительно хмыкнула Римма. - А старик, правда интересный. Очень много знает и всегда уверен в том, что говорит.
- Он академик... из старых будет. - кивнул головой парень.
Римма поднялась, и выпростав наружу из-под блузы коммуникатор, включила его.
- Мария Фёдоровна, я вернулась. Сейчас разберусь с выпиской.
Она отключила связь и разрезав молнией карман на плотной ткани, облегавшей небольшую, высокую грудь, вытащила оттуда пластиковый пропуск.
- В семь утра будь на месте. - в очередной раз она повторила наказ Димке и вручила ему прямоугольник пластика. - И долго не толкайся по корпусу. Выходи вместе с основным потоком. Охранник хоть и лемур сонный, наши лица не спутает.
- Благодарю. - Дмитрий задумчиво покрутил в руках пропуск с фотографией Риммы и её первичными сведениями. - Не боись, не подведу.
Римма свернула расстеленное для близости на полу одеяло, убрала его в ящик и приоткрыла скрипнувшую дверцу буфета. В зеркало на его внутренней стороне глянуло строгое, молоденькое лицо с холодными, как стальные клювы её шприцов, красивые глаза. Сама дверца скрывала небольшие залежи сахара в кубиках, печенья в пачке, чай в пакетиках и кофе в банке. Удовлетворившись предоставленным зерцалом, своим всегда безупречным по чистоте и строгости виде, она прошагала к двери, вновь выключила свет и потянула за тонкий, серебристый шнурок стали "Ю-нити". То, что в народе называли "свистулей", загорелась маленьким, но ярким огоньком красной каплей крови на игле.
ПИСО (персональный идентификатор и система оплаты) - необходимый атрибут агломерации, имел одним своим концом объёмную, тёмно-алую пластину-каплю крови с электронными контактами. Другим же концом, был обязан игловидному черешёчку-трубочке, в отверстие коего, если умело дуть, можно было извлекать свистящие, мелодичные звуки. За это его свойство, а также за то, с каким свистом уходили с него средства, ПИСО и получил такое прозвание. Свистули могли выглядеть совершенно по разному, но плоский контакт и цилиндрический штекер, должны были наличествовать обязательно. Также, внутри ПИСО обязан был находиться расчётно-идентификационный чип. Ради которого и был задуман сам ПИСО. В слоях низших сословий, этот важный инструмент городского комуницирования, носил оскорбительное название "пися", что делало использование этого слова достаточно забавным и комичным, хоть как то скрашивая убогий быт низов. Хотя, практически все эти "низы" уже прошли добровольную чипизацию, и носили РИЧ с индивидуальным номером гражданина непосредственно в своём теле.
Однако, кроме паспортной функции и извлечения означимых звуков, "свистуля" была наделена также и иными ценными, и не менее полезными функциями.
Приложив стальную каплю крови к контактам на замке, Римма открыла его и призывно обернувшись к парню, положила руку на ручку двери.
- Пора-не-пора - прочь со двора. - продекларировала она.
Одевшийся Дмитрий дошёл до порога и приостановил руку девушки. Он обнял её тонкую талию и надолго приник к её губам. Римма в растянувшемся мгновении замерла пальцем над кнопкой замка. Когда же наконец всласть нацеловавшись, она опустила холёный ноготок на клавишу дверной ручки, оба они вывалились в коридор подвала.
- Да не за мной. - зашипела Римма на двинувшегося было следом за ней Дмитрия. - Через вестибюль иди, через вестибюль.
Махнув в ответ рукой, Димка пошёл по длинному коридору, что тянулся наматывая километры от одного корпуса больничного комплекса лечебных зданий к другому. Миновав железную дверь с надписью "автоклавная", он двинулся не спеша по полутёмному тоннелю. Он шёл вдоль многочисленных дверей, грузовых открытых лифтов, тёмных ответвлений, зарешёченных подклетей, хозяйственных отнорков и прочих помещений огромного тела под именованием "Городская муниципальная больница ?3"
Ему нравилась эта готика советских подземных коммуникаций. Нравились эти полутёмные, почти всегда пустые, лабиринты переходов и тоннелей. Всё это "богатство" прежней постройки, скрываясь под землёй от всевидящего ока прогресса, как мало кто на поверхности, осталось нетронутой ни пришедшей на смену прежней цивилизации, ни даже всё меняющим временем. Ветры времени всё же разрушали древо иных дверей, пески времени отшелушивали краску со стен, а варвары прошедших годов ломали механизмы и конструкции, однако, заменявшие их детали были хоть и более новые по времени, но мало чем отличались по своему виду. Ведь принесены они были с таких же древних, муниципальных подземных складов. Однако, в иных, нечастых местах прогресс дошагал и в эти недра. Редкие двери из пластикового дерева заменяли выбывших из строя времени своих древних, деревянных собратьев. И наличие этих новых дверей, всегда означало то, что помещением за ними пользуются люди. Все иные комнаты, кладовки и мастерские были пусты и покинуты. Тот же прогресс, в лице своём воплотившись в outsourcing, медленной водой неукротимого наводнения, повыгонял от сюда всех поваров, раздатчиц, техничек, слесарей, столяров, сантехников и электриков. Вымыл из бухгалтерской книги все эти должности и сократил места. И лишь стойкая команда автоклавного бастиона, дерзко сражалась против не прекращающего своё кровавое наступление аутсорсинга.
От чего оно было так? Почему, тогда, как даже хирурги и операторы на операционных станках были из числа аутсорсингеров, женщины вытравливающие грязь агломерации, отмёршие частички кожи пациентов и любые намёки на насекомых, оставались на балансе медсанчасти, было удивительной загадкой десятилетия.
Он приостановил свой шаг у полуподвального окна, что верхним краем своим выходило на улицу и проверил замки. Этот стеклянный шлюз во внешний мир, был запасным выходом в мир на тот случай, если не постоянная Римма откажет ему в карте-пропуске. Как он и рассчитывал, замок был не заперт на ключ и легко поддавался открытию. Это окно, как и все окна и двери в больничном корпусе строго запираемые на электронный ключ, Димка подстроившись под кодированную систему, взломал и получил круглосуточной доступ к свободе. Это было необходимо для того, чтоб без лишних вопросов и объяснений, минуя контроль за перемещением пациентов и надзора за предписанным режимом, попасть на готовящееся этой ночью, праздничное представление. Конечно, можно было бы выйти и просто через парадный вход... но тогда система зарегистрирует побег, доложит медкомиссии, та сочтёт лечебный процесс не полным, ему откажут в справке, лишат статуса... потом всё это дойдёт до работодателя и Димку оставят без бонусов к окладу.
В вестибюле Дмитрий остановился у больничного автоматического киоска со всем необходимым и дозволенным для приобретения пациентам. Всё представленное в нём отличалось не только трёхкратной проверкой в трёх разных инстанциях, но и трёхкратным завышением цен. Выход большинству больных за пределы стационара был воспрещён, и несчастные делали неплохой бизнес владельцу автоматических киосков. Из заботливо выбранных к продаже продуктов питания: сигарет, жвачки, презервативов, чипсов, шоколадок и продукции Kolla-gen, он выбрал большую коробку конфет и расплатившись, отправился искать редкий ныне маркер. Современное общество постепенно стало забывать всякие иные пишущие принадлежности и карандаш теперь можно было встретить исключительно в инструментарии "настоящего", не электронного и не виртуального художника. Маркер - единственное что можно было раздобыть в это время и в этом месте. Данный предмет был сыскан у девочки лет пяти, которая с увлечением занималась раскрашиванием специальными фломастерами своей одежды-раскраски. Дмитрий выбрал один из таких текстильных фломастеров, и спросил дозволения у ребёнка. Этим самым маркером, лёгким и летящим слогом была набросано небольшая гениальность в стихах. Размашистым подчерком повесы было описано восхваление всего того прекрасного, что на краткий миг открыл свет плафона очарованному взгляду сошедшего с ума от восхищения, недостойному всего увиденного, одному из тысячь поклонников небесной красоты, удивительной женственности, сладостного обаяния, источающей аромат тигровой лилии и природной сексуальности... самой лучшей мединцинской сестры планеты и вселенной...
Да, Римка, ещё знавшая алфавит и умевшая складывать из букв слова, была одной из немногих Димкиных подружек, кто мог понять и оценить его старания.
В зале для посещений Дмитрий сбавил шаг. Виной тому была фигура врача в белоснежном халате, известной во всём медицинском комплексе как "твой последний доктор". То была женщина старше среднего возраста, со строгим лицом, высокого роста и положения.
Она, белым ангелом в длинном халате антисептической хромоткани, стояла с родственницей одного из пациентов возле электронного табло с информацией о пациентах и медицинском персонале. Доктор что-то вкратчиво говорила и указывала на длинный список пациентов.
Голос "последнего доктора" был по настоящему печален. И Дмитрий знал, что эта женщина действительно печалиться о каждом своём, вылеченном, но безнадёжно нищем пациенте. Ровно как и о всех прочих, сложных в лечении и безнадёжных в средствах оплаты, коих постоянно назначали ей в пациенты. И она, имея возможности для отказа, перевода на другое место работы, с той же постоянностью брала несчастных тяжелобольных под своё крыло.
Агломерация стабильно и безостановочно, во всёнарастающих количествах выплёвывала всё новых и новых своих жертв. А оставшись без очередного навсегда выбывшего человея, этот бездумный, стальной и бетонный муровейник, поглощал новых, пришлых и местнорождённых. НейроСПИД, смертельные инфекции, рак, диабет, MeVid49 и его местный аналог Чувид, поражение органов дыхания, врождённая слепота, участившиеся случаи болезней головного мозга и психики... и многие другие болезни, о которых в начале 21-го века даже и не слыхивали. Это было то, что подвергалось фиксации медицинскими приборами. К чему были применимы измерения научными методами. Однако, никто и никаким прибором не мог измерить всенаростающую атомизацию общества, или определить степень возростающего одиночество в агломерациях по всему миру. Никто не в состоянии был отфиксировать то огромное колличество эгоизма и наплевательства в таком обществе. Никто и ничем не обнаруживал эту засасывающую, болотную скуку жизни, что трясиной заполняла головы практически всех граждан страны, заставляя их лишь потреблять. Потреблять глазами, желудком, ушами, обонянием, руками и половыми органами... И всё это, лишь бы сбежать от царящей в мозгах скуки жизни. всё это было оборотной стороной "цивилизации агломераций".
И уже слишком многие были уверенны в том, что это единственная её сторона.
Риммы он не нашёл, но сумка девушки всё ещё находилась в сестринской комнате. Беспардонно завалившись в неё, он демонстративно положил коробку конфет на сумку, постаравшись выставить свои поэтические восхваления понаглядней. Такое, ей конечно будет очень лестно и возможно даже она не станет сердиться на то, что Димка так нагло и смело, промаркировал свою благодарность. Ведь увидь "такое" старшая сестра или кто из врачей...
"А вообще, Римка отличная девчонка". - Думал он, возвращаясь в палату. - "Красивая, умная и ответственная. И наверно умеет любить и работать. Но каким она будет партнёром по жизни? Не случится ли то, что происходит со всеми, кто связывает свою жизнь с женщиной? Не вышвырнет ли она его из собственной "лубяной избушки"? Не позвонит ли в "Охранный орден"? Не вызовет ли спецбригаду приставов из министерства РАПС"?
И эти вопросы ежедневно задавали по всем агломерациям мира миллиарды тех, кого угораздило родиться, и принадлежать к мужскому роду. Нигде в агломерациях мира больше не заключали официальных браков. Свобода победила рабские узы и бракосочетания и семьи и венчания. Свободные люди жили свободно, и свободно меняли свою жизнь и партнёров по жизни. Но если женщина обрела свободу от мужа, хозяина, Бога и дома, то мужчина получил госпожу, судебный защитный ордер, и Психокоррекционный лагерь.
Свобода и лёгкость в отношениях, довлела над ответственностью и постоянством. Зачем серьёзные отношения, если можно просто встречаться? Так, как это делают абсолютное большинство людей цивилизационного мира агломераций. Главное, это чтоб любые действия со стороны мужчины были официально одобрены его партнёршей, и заверены её адвокатом.
Войдя в свою роскошную по местным меркам палату, Дмитрий обнаружил заправленную в "струнку" кровать своего соседа. К сожалению, его самого уже не было. В этот момент, Дима пожалел о времени, проведённом в интиме с девушкой. На его собственной кровати, заправленной "наспех", лежала книга с листом бумаги, скрывающим её обложку. Парень подошёл и взял листок в руки.
"Здравствуй Дима.
Не печалься о том, что мы не простились. Жизнь у тебя лишь начинается, а мир велик. На твоём пути будут и иные, более интересные встречи. Возможно, мы ещё свидимся. Прошу тебя только о том, что уже говорил не раз - не переставай читать. Особенно литературу, убранную из всех официальных списков. Ту литературу, которую читали все люди нашей страны в середине 20-го века.
Помни! Книги, это свобода. Это возможность свободно мыслить и принимать самостоятельно решение. Книги, это воля выбора и новая степень твоего существования. И никогда не давай своему мозгу бездельничать. Потому как безделье, это питательная среда для зарождения потребительства. А потребительство, есть смерть души. Всегда помни об этом.
Эта книга, тебе мой подарок. Ты много рассказывал о своих девушках и о своих идеалах. В этой книге соединено и то и другое. Бери, Димыс, она твоя".
Номер телефона и красивая, размашистая роспись оканчивала краткую записку.
Димка протянул руку, и в его пальцах оказалась старинная, пахнувшая библиотекой и временем, небольшая книга. Обмахрившиеся края, потёртая корочка, пожелтевшие листы, посеревший картон, Но всё ещё чёткие ряды букв выходящего из обихода алфавита. На форзаце печать старинной разрушенной библиотеке в уже не существующем городе древней России.
"В порту". Лев Толстой.
Он успел прочесть только название и автора, когда в палату вошла Римма. В руке у неё был рабочий планшет, а в глазах искрилась довольная благодарность. Она бросила Димке быстрый, но очень многозначительный взгляд и подошла к окну.
- Странный старик... - задумчиво сказала Римма, высматривая кого-то внизу. - Говорит так, Буд-то из прошлого.
Парень, держа в руках книгу с запиской, подошёл к подоконнику.
- Он и есть из прошлого. - Дима встал вплотную к девушке. - Любит читать книги и писать рукой. Он академик. Доктор филологии. Был... пока не закрыли университет.
- А что это он тебя Димысом назвал? - Римма быстрым взглядом прошлась по записке и проигнорировала очень уж близкое соседство с парнем.
- Меня так в сети зовут. - ответил Дима, положив свою ладонь на бедро медсестры.
Та лишь скосила свой восточный взгляд, но стерпела нахала. И встав на цыпочки, выглянула подальше в окно.
- Как его внучка-то уважает. - удивилась она, наблюдая за площадкой внизу. - Он самый счастливый старик из всех тех, кто перебывал за всё моё время работы здесь.
- Отчего ты взяла, что это родственница? - удивился Дмитрий, уже и сам выглядывая в окно. - Может его студентка?
Там, с краю площадки, стоял потрёпанный временем, большой, чёрный внедорожник, а совсем юная и подтянутая девушка, приоткрыв водительскую дверцу, дожидалась старика. Она пускала солнечных зайчиков в окно корпуса напротив, где как раз молодые медсестрички проветривали помещение. Однако, завидев выходившего из дверей Владимира Васильевича, она бросила это дело, открыла писклявым сигналом брелка багажный замок, и подбежала к бывшему узнику шприцов и капельниц. Пока девушка убирала в багажник сумку, Владимир Васильевич, прежде чем опуститься в кресло второго ряда, нашёл глазами Димку и махнул тому рукой.
- Это не его студентка. - уверенно сказала Римма, наблюдая как молодая красавица легко и уверенно уводит тяжёлую машину из зоны их видимости. - И не подчинённая ему.
- Нууу... Тебе конечно виднее... - задумчиво сказал он, осматривая изгиб девичьей спины. - А вот я бы хотел иметь тебя... в подчинённых.
Дима слегка провёл подушечками пальцев по оголившейся пояснице девушки. Римма с видимым наслаждением прочувствовала движение его руки вниз, к самому последнему позвонку, и лишь после этого отреагировала. Она опустилась на ступни, отвернулась от окна и демонстративно убрала его руку.
- Болтун ты Аршинин. - Римма поправила выбившуюся блузку и собралась на выход, но приостановилась на пороге палаты. - Тебя выписывают. Во вторник. Будь готов и не болей больше... Димыс.
Выйдя с медперсоналом из здания клиники, Димыс окутался приятной, ещё прохладной атмосферой утреннего полиса. Он вдохнул извечный агломерационный смог, и инсталлировал на мочку уха, чёрную точку клипсы наушника костной проводимости. Откинул лацкан расписанной в ручную рубахи, и активировал смартком. На утреннем солнце, уверенно-стальной надёжностью и высоко-стильным дизайнерским исполнением, тускло блеснул двухромный металл. Дорогого вида гаджет, находился на стальной змейки широкого и сегментированного браслета, свернувшегося вокруг его запястья. Выйдя в меню гаджета, Дмитрий перевёл его в "full-smart" режим.
Активировав смартком, он вновь включился в суету уличного движения, форсмажёр обстоятельств, дедлайн встреч и вечный цейтнот пребывания человека в огромном, семи миллионном полисе. Вообщем, вновь включился в жизнь. Тонкие и сверхчувствительные аппараты автономного медицинского лечения, были сильно склонны к зависаниям и сбоям, поэтому, пользоваться смартами разрешалось только в определённых местах клиники. Хотя, многие пациенты, из числа коих был и Дмитрий, с радостью выключали свои гаджеты и сами выключались из суматохи и сутолоки внешней жизни.
Сегменты браслета, представлявшие собой аккумуляторные элементы питания, порадовали владельца полным зарядом. Небольшой экран смарта показал значки рабочего окна. Димка вытащил из полости в браслете тончайшую контактную линзу, и осторожно одел её. Тут же, по-над красивой, но крепкой, для его двадцати двух летнего возраста, длинной ладони Дмитрия, высветился яркий и объёмный, голографический экран. Его начало исходило из самого браслета и оканчивалось частенько знакомыми с ударами, костяшками пальцев. Он сунул подмышку потёртую барсетку жутко оригинального вида, и не сбиваясь с шага, принялся вызывать такси.
Экран на тыльной стороне ладони он держал перед собой, у груди. Шевеля в воздухе пальцами руки со смартом на запястье, Дмитрий подобно записному дирижёру, быстро и чётко, ничего не касаясь, передвигал объёмную стрелку на трёхмерном, постоянно меняющимся экране. Стрелка слушалась летающих пальцев, фиксируя их перемещение в пространстве. Голограммы сменялись, значки активировали программы, пиктограмки открывали файлы и приложения.
Одно такое царапающее воздух движение указательным пальцем, запустило висящая на главной страничке экрана приложение с ярлычком машинки на фоне чёрно-жёлтых шашечек.
Компания "Bomber" благодарит вас за пользование нашими услугами. Такси "Bomber" - наши такси лучшие!" - мелькнули красочным объёмом буквы.
- Потому что единственные. - вслух дополнил Дмитрий, закончив оформлять заказ.
Тотальная монополия рынка такси во всех агломерациях планеты - это была реальность современного капиталистического мира. Нормой это было и для той страны, что теперь называлось Либеросией.
Покинув территорию больничного комплекса, Димыс вышел в больничный парк и пошёл к стоянке, искать вызванное такси. Над входом в парк, его встретила "первая ласточка" грядущего праздника - огромный лазерный билборд с надписью: "С праздником, свободный Чубайск!"
Утро было превосходно. Ещё пасмурным вечером прошлого дня, день обещал быть дождливым и противным. Однако, находившийся над полисом погодный дирижабль повесил в атмосфере несколько химических линз и отклонил грозовой фронт в сторону. А выгнанные в небо над полисом "небесные дворники" разогнали тучи, вымели до голубизны всё небо и отчистили воздушный простор от городского смога, дыма и копоти заводских труб. Конечно, все эти меры, гарантированно зальют близлежайшие от полиса территории незапланированным дождём... но разве в Чубайске это кого нибудь волновало? Веть уже завтра, сразу по схождения на мир вечерних сумерек, наступит главное событие полиса и его жителей. И всё вокруг уже кричало о сём.
С крыши небоскрёба, прямо по его торцу вниз, свисало и красиво колыхалось словно под упругими волнами свежего ветра, огромнейшее голографическое полотнище федерального флага. Триколор полностью презирал лёгкий бриз, что вяло плутал в великих каньонах и грандиозных ущельях стеклобетонного полиса. Огромный, уже не голографический, а пластиковый, объёмный герб агломерации Чубайск, медленно и вальяжно поворачивался вокруг своей оси на крыше высотного офисного здания. Герб разливал волны гимна агломерации.
Обтекаемые вагоны стрингвея, вытягивались и расплывались в стремительном движении. Вдоль стальных тел этих небесно-голубых капель, колыхались широкие, поздравительные полотнища голографических лент.
Даже жители полиса, разодетыми в одежды сводящее с ума множеством цветов и стилей, деловыми и суматошными муравьями заполнившие тротуары и мостовые, были праздничны своим настроением и нарядны чувствами. Это был район среднего класса и высокооплачевыемых специалистов, поэтому, и люди, и окружающая их архитектура, соответствовали друг другу. Люди среднего возраста, молодёжь и дети... и не частые теперь старики. И все они, за очень редким исключением, "паслись" в своих гаджетах. Люди побогаче - пользовали голографические панели, проецируемые со всевозможных устройств. Ну а кто победнее - "возюкали" пальцами по расцвеченным всеми кислотными цветами радуги, разноформенным панелям электронных планшетов. Даже влюблённые парочки, тискающие друг друга, делали это лишь одной рукой, отпустив другую в свободное плавание по волнам Seti.
То там, то здесь, мелькали люди с массивными, сплошными по глазам и переходящие на уши, очками изменённой реальности. На каждом из них, виднелся голознак - зелёное яблоко, откушенное с двух сторон. "Огрызок". Это было второе пришествие в мир знаменитой прежде "яблочной компании", после длительного прозябание на десятых позициях во всех рейтингах, она резко и неожиданно вновь набрала популярность и ворвалась на рынок возглавляя топ лучших. Несколько молодых обладателей таких очков, бегали друг за другом вокруг статуи роющегося в мусорном бачке человека, и с самым придурковатым видом размахивали руками.
Весь полис купался в солнечных лучах. Погода регулировалась над агломерацией синоптическими стратостатами круглые сутки в режиме online. Теперь же, в честь праздника, атмосфера над гигантским городом, была почищена от смога ещё и какой-то химией. В лучах позднего утра и украшенный разнаряженными жителями, он показался Димке на редкость красивым. Конечно, это не значило, что весь Чубайск был таким презентабельным. Были у него и такие места и окрестности, где царил "Гарлем" и процветал "Детройт" в самых худших их видах. Но чтоб не нарушать целостность своего организма, Димка там предпочитал не бывать, и дабы не смущать прекраснодушие мыслей, он старался о них и не вспоминать. Дмитрий Аршинин был молод, весел, великодушен и любвеобилен. Он имел в этой жизни почти всё, чтоб быть счастливым. Он имел практически все свободы этого мира. Красота облика давала ему свободу выбора противоположного пола. Квартира в сто квадратов освобождала его от стеснения в быту. Особенности организма давали ему неограниченную свободу развития в своём увлечении. Особые профессиональные качества позволяли ему самому выбирать из множества предложений вакансий. А уже выбранная им интересная работа, предоставляла в его распоряжение свободный график посещения. Зарплата же, вместе с побочными шабашками, бросала в его свободное распоряжение неплохие денежные суммы. Единственным пятном на небосводе его жизни, было чёрное пятно здоровья... но разве могло оно оттенять всю яркость Димкиной жизни.
Чёрные пятна тени, от проносящихся над головами горожан, вагонов стрингвея, мелькали то там, то здесь. Небесные струны пели под сталью колёс всегда знакомую, но ныне оттенённую праздником, тонкую песнь натяжения. Высотки небоскрёбов и Н-образные арки станин держали над агломерацией целую паутину путей поднебесья и воздушных дорог. Эти футуристические технологии, заменившие тоннели прежних метро, стали нежданным прорывом в новый, пять с половиной, технологический уклад. Увы, но такой долгожданный, шестой уровень уклада, так и остался недостигнут, даже, несмотря на "небесные струны" Юницкого.
Stringway - изобретение белорусского учёного, дал ещё один шанс планете, но потонувший в пучинах политики, не смог спасти её. Как и обещал создатель стрингвея, его тонкая, но мощная, высотой с небоскрёб, сложнейшие конструкции струнно-рельсовых станин, за эти годы уверенно и с достоинством выдержала практически все испытания. Ни изощрённейшие теракты, ни ужесточившиеся природные явления, ни участившиеся на планете техногенные катаклизмы..., ни людскую глупость, называемую человеческим фактором, ни даже экономические войны, что организовывали ей конкуренты... ничего не брало струнную систему. Единственно от чего она не была застрахована, так это от политического кретинизма Либероссии. Изменение территориального каркаса расселения страны, привело к катастрофическому сжатию линий струнных технологий. Дюжина агломераций и ещё дюжина иных, важных точек на карте России - это всё, что осталось на по прежнему огромной территории страны, от более чем тысячи городов прошлого.
Наслаждаясь праздничным видом полиса и собственным настроением молодости, Дмитрий прогулялся по исходящему из больничного парка, недавно отхваченному от проезжей части, пешеходному арбату. В связи с появлением струнного транспорта, таких улиц становилось с каждым разом всё больше и больше.
Димыс, отказавшийся на сей раз от вагона стрингвей не из за жёсткого zeit not, (струнный юнибус доставил бы пассажира быстрее), но исключительно из-за желания напитать свой мозг информации, быстро отыскал обтекаемую форму такси. Бомбер формой схожий с разрезанным вдоль яйцом, стоял на выделенной для такси жёлтой полосе обочины и призывно маячил своему пассажиру большим, видео гребнем вдоль крыше. Красный абрис вокруг него, дававший понять, что "кэб" занят, красиво оформлял безвкусную и жуткую рекламу вахтенной работы на северах. На фоне бушующего океана и каких-то железных ангаров, согнанные сумасшедшей режиссерской волей, у посадочной площадке атлантов, стояла бородатая толпа "роботяг" и натянуто улыбаясь, призывно махала мозолистыми руками приближающемуся воздушному кораблю. На котором, по постановочному гению, должен пребывать новый вахтенный рабочий. Особый шарм рекламе придавал тот факт, что ровно то же самое, лишь изменив условие предложения и заменив рубли на скошенные года заключения, всё тот же режиссер прокручивал в тюрьмах и зонах наказания.
Всех преступников с агломерационным гражданством, цивилизация однозначно изгоняла за пределы своих стен. Если преступление было несерьёзным, то отбыв наказание, человек мог возвратиться обратно в полис. За преступление средней тяжести, человек лишался агломерационного гражданства, и после отбытия наказания, оставался жить за пределами полисов. Ну а за преступления тяжкие и особо тяжкие, за ведение незаконной политики и, особенно за действия против власти, таковых неграждан отправляли в тюремные зоны различной жестокости наказания. Та же участь неминуемо ждала и человека, уже проживающего вне двенадцати агломераций Либеросии. Степень вины при этом, совершенно не учитывалась.
Однако, кроме как "вперёд ногами", из этих гибельных мест был и ещё один выход. По договору с государственно-корпоративным партнёрством, из тюрьмы можно было перевестись в спецпоселение, став добровольно-принудительным колонистом. Эти "поселенческо-трудовые зоны" создавались на бетонных остовах великих городов прошлого, в тех жизненно-важных, оборонно-необходимых и экономически-потребных точках страны, что пали жертвами сначала мутокапитализма, а затем "войны городов России". К середине двадцать первого века все эти города стали ненужными Либероссии, стали городами-юзерами, не прошедшие чистилище капитализма. Но вот настал этот новый и, несомненно, чудный мир и крупные мировые корпорации, наконец, добрались и до северных развалин городов СССР. А добравшись, не стали особо тратиться на наёмную силу. Пролоббировав в правительстве Либероссии закон о поселенческо-трудовых зонах, под надзором пенитенциарной системы страны, они стали населять мёртвый и ледяной бетон городов стоящих по северным рекам теми, кто соглашался сменить свой жестокий срок пребывания в беззаконных тюрьмах, на каторжный труд в условиях близких к человеческим. Эти люди и составляли большинство жителей поселенческо-трудовых зон. Однако кроме них обитали там вечные шабашники, пройдошливые торгаши, сомнительные личности с тёмным прошлым, сманенные за большие деньги вольнонаёмные специалисты и инженера, а ещё всё те же работяги из бывших азиатских республик союза. Корпорации, закрывая глаза на любые преступления и не обращая внимания ни на пол, ни на возраст, ни на национальность, принимали в свои рабы всех желающих. А Министерство исполнения наказаний, поедая брошенные им объедки с корпоративного стола и "занычивая" по личным углам сахарные кости умерших в ПТЗ людей, стала верным цербером на защите интересов крупной буржуазии. И как корпорации были международные, так и опыт, применяемый относительно ПТЗ был абсолютно международным... заграничным. Крупный бизнес делал крупные деньги, народ заселял ранее мёртвые территории, а правительство страны получало неплохую прибыль от концессий и традиционные при либеральном капитализме откаты. Всё это объявлялось возрождением страны.
Возрождавшиеся города, однако, не возрождались в своих прежних названиях. Теперь они именовались в честь героев прославившихся на ниве капстроительства. Весь этот разврат с переименованием был поименован словом rename.Так в Кабардино-Балкарии вновь восстал из руин молодой город с "героическим" названием Навальчик. На великой северной реке сбросил оковы льда и гнёт шапки полукилометрового снега, "красавец" Маусинск. А на самых восточноазиатских границах свободной страны, выбрался из-под барханов песка и вновь упёр в небо плоские крыши кирпишных домов в стиле "барака", дивный город Гайдаробад. И каждая новая межгосударственная корпорация, приходившая в Либероссию с пакетами инвест-проектов, поднимала нового зомби из числа мёртвых городов и по договору с правительством страны, давало ожившему трупу имя героев либерализма. Ну, или как вариант, если корпорация сильно настаивала и сильно платила, то название могло быть, например таким как ArhanShellsk.
"Первые 100 поселенцев уже вступили в лежащий под снегом Ясино-Павловск-Камчатский. Стань 101-ым. Стань ясинопавловцем! Покори его и ты!" - высветился рекламный призыв, когда Дмитрий подходил к такси.
Шага за три, компьютер бомбера, следивший по карте вызова за передвижением Дмитрия, признал в его коммуникаторе отправителя заказа, помигал световым гребнем и щёлкнул дверным замком. Дима поднял вверх дверь и "махнул" в салон электрокара.
Поместившись в центре единственного, комфортабельного кресла, он подтвердил место назначения на большом мониторе, что одновременно являлся лобовым стеклом. Огромный антивандальный экран моргнул выщербленной и расцарапанной поверхностью, и elektrocab ожил сердцем. В автомобиле что-то тенькнуло, и под жужжание электромотора, бомбер плавно понёс пассажира по улицам полиса. Приятный женский голос ещё раз уведомил заказчика о месте доставки и времени в пути, осчастливил суммой к оплате и, отключившись, передал управление монитором седоку.
Управлением самого беспилотного автокара, взял на себя компьютер.
Дмитрий вошёл в U-TV, не задумываясь скипнул госканалы и открыл плейлист рейтингового телевидения. Как и прежде, на первом месте стоял канал Badnews. "Плохие новости" транслировал только "кровавые" события... за что и был, любим народом. Не было канала лучше, где так качественно и виртуозно, могли показать людям, как их убивают и как они умирают.
Нужный Димысу канал был ближе к двадцатому месту. "Пулятор" транслировал всё, что связано с всевозможным стрелковым оружием, не массового поражения. Параллельно, пассажир включил аудио-ленту новостей, предварительно отфильтровав новости связанные с сегодняшним праздником.
Поглядывая периодически в окно, Дмитрий "залез" в почту на своём смарте и принялся вычищать накопленное в период пребывания в больнице. Благо, погружаться в это всё, было не слишком глубоко. Текстовые письма, используемые в прошлом, ныне были отброшены как использованный презерватив. Их сменили лёгкие в посыле, не обременённые лишней логикой, но яркие и "прикольные", эмодзи и мультикамы. Мультикамов было огромное количество и каждый из пользователей имел свою коллекцию на все случаи жизни.
Дмитрий откинулся поудобней и окунулся в беспредел окружающего его информационного поля.
- Комиссия Минпотребобразованию Либеросии, сегодня на закрытом совещании, подписала в печать новые комикс-учебники по истории Либеросии. На заседании присутствовали западные партнёры и спонсоры. - дула в уши какая-то радиоведущая. - Первые школьники оценили новинку на "отлично"!
- Чубайск скоро станет ареной крутых разборок международного уровня! Агломерация Чубайсинск уже готова принять участников олимпийских игр по "Blindfight" со всего мира! - на повышенных нотках вещал ведущий телеканала "Пулятор". - Весь "Северный" военный полигон будет предоставлен им для выявления самой лучшей команды по "слепому бою". А также, выявит самых метких из уничтожителей "вредных животных". Те, кто толкает пулю по каналу ствола с помощью воздуха... или даже газа. Вооообщем, все на варминт!
- Учащиеся электронной школы, написали жалобу на тьютера начального потребительского образования. В ней дети и их семейные агенты, пожаловались на то, что в рассказе Либмилы Уличной, учитель заменила "нашли в ящике", на "нашли в капусте". Женщина арестована. Напомним, что по закону, любая негативная коннотация, либо отрицание бебибоксов, является преступлением.
Дима уже более пяти лет жил в агломерации Чубайск, и в том, что теперь называлось Южно-Уральским макрорегионом, или лимитроф ЮжУрия. Но как ему казалось, новости его родного макрорегиона, за последние три года становились всё боле дикими и выморочными.
Дмитрий "отмахнул" в корзину эмодзи-сообщение, в котором винтовка с оптическим прицелом стреляла в мишень, и надписью "Инвест-дуэль". Выкинул так же сообщение с тортиком и взрывающимися хлопушками, которые своей праздничной датой, навязчиво намекала на скорое день рождение молоденькой отправительницы. Очередная эмодзи с изображением блистающего полиса, означавшего заманчивое с виду, но совершенно пустое по факту предложение за неплохие деньги, выучившись, стать плохим специалистом по развитию агломераций, его также не заинтересовало.
- Депутаты Думной палаты приняли в первом чтении закон о понижении так называемого "возраста сексуального согласия". Партия власти уже получила подобный европейский законопроект, и теперь занимается переводом его на русский язык. В нём "возраст согласия" начинается с двенадцати лет. Водительские права и договор заверенный нотариусом - все, что потребуется двум любящим друг друга людям. А также, закон уравнивает возраст сексуального согласия и возраст согласия проститутки.
- ... я напоминаю, что назывались они "Гопак" и "Вышиванка". - неизвестно от чего развесёлый ведущий тыкал пальцем в объёмные и полноразмерные, голографические изображения странного вида автомата, сильно смахивающий на советский АК-74 и снайперскую винтовку дикого вида обесчещенной СВД. - Теперь, киевское министерство обороны анонсирует совершенно универсальный, тяжёлый... должно быть в логическом понимании процесса, но новейший танк - Сведоминатор!
Бомбер плавно остановился на электронном табло регулирования движением, компьютер которого уже перенял управление всем транспортом в полисе.
- Государство Лесберия, первое в мире государство освобождённых женщин. Наша страна была создана исключительно представительницами Первого пола. Изначально, состоявшая из выходок Соединённых Агломераций Америки, теперь Лесберия приглашает к себе всех женщин планеты. Нам неважно какого цвета твоя кожа. Нам не важно, сколько у тебя IQ. И нам наплевать, сколько представителей Второго пола ты убила. Но если ты убила в своих мыслях патриархат. Если раздавила каблуком мужика в душе. Если распяла попа в сердце. И если ты разделяешь наши законы... Требуй паспорт Лесберии в посольстве любой агломерации мира! - на экране, полуголая девица в судейской мантии, размахивала флагом с изображением стилизованного женского полового органа. - Великая Вагиня-мать послала восемь звёздных ангелов на защиту Лесберии. И если лесби твоё благословение, то Лесберия твой выбор!
Димка улыбнулся двум девушкам, которые дремали обнявшись в открытом купе-люкс дорогого беспилотника. Слева от них, на другой стороне улицы, ликовал всеми лазерными огнями своей забегаловочной душонки McDollars с веселящейся тварью на вывеске. Это был рыжеволосый, с гнилыми от аспартама зубами, зелёного цвета зомби - лого-персонаж фастфудинговой компании. Он поймал сканерами своих электронных буркал смарт Дмитрия, после чего, тот завибрировал, поймав с десяток сообщений от McDollars.Система антивирусной защиты смарткома сплатила свои ряды и все незваные меню чизбургеров, карты "Опий-колы" и купоны скидочного дня, были безвозвратно сожжены в мусорной топке. Однако, когда на тот же смарт пришли незвано-нежданно развесёлые, интимные картинки сексуальных удовольствий и экзотических оргазмов, Димка приостановил свой стрейф по новостям. К тому же, бомбер, несмотря на тотальную автоматизацию всего процесса дорожного регулирования, встал в неучтённом никаким электронным мозгом факторе бытия. Пробка.
- Сообщаем всем двигающимся по городским транспортным коридорам: улица Неврозова вновь перекрыта на неопределённое время. В карты единого центра контроля уже внесены необходимые уточнения, и регулятор уже перенаправил потоки. На месте аварии ведутся восстановительные работы. - голос выпускницы кино-академии, подрабатывавшей диктором, обрёл взволнованно-извиняющиеся нотки. - Приносим всем участникам движения самые искренние извинения.
"Не пей квас, креативный класс!" - ярко вспыхнула реклама"Кака-калы над проезжей частью, громко ругнулся огромный внедорожник впереди, запах разогретого салюцида из ближайшей закусочной Няшка-плюшка" ворвался в салон бомбера.
В окно электрокара, Дмитрий проследил за длинными ножками гарцующей по тротуару полуголой нимфы. Под впечатлением от узримого, он закинул в память смарткома приглашение в подземный клуб "Сливки", в коем стоящий на канализационном люке молодой человек, падал во внезапно развёрзшуюся под ним пышущую огнём гиену разврата и пучину греха. Ещё несколько рекламных буклетов, распродажных приглашений и скидочных купонов, и на Диму глянуло сообщение, касающееся лично его. Золотая монета подпрыгивала от щелчка большого пальца и перевернувшись в воздухе, падала обратно. Рядом, в режиме реального времени, шёл обратный отчёт.
Это было креативное напоминание от мелкого барыги, что сдавал Дмитрию свой подземный гараж. Год назад, этот же гараж, под новоотстроенной гигантской арколадой "Величие Плюрализма", отдавала в безвозмездное пользование, одна прелестная, свободная, не замужняя и даже не женатая девушка. Однако, оставаясь по прежнему прелестной, свободной она быть вскоре отказалась и лишилась оного статуса с таким же молодым, не прелестным и как вскоре оказалось, совсем не филонтропски настроенным, но всё же человеком. Авто у молодой пары не было, но доставшийся по начислению гараж был и на нём, Молодые решила делать бизнес. Димка собственно и не возражал, однако минувшее время халявы, всё ещё простынями искусственного шёлка и кружевами недорогого белья, по-прежнему ложился ему на память, напрочь застилая тот факт, что гараж для него уже платный.
Не откладывая в долгий ящик, Димка потянулся к смарту. Но платежа вновь не произошло. Его палец застыл в сантиметре от гаджета.
Она, лёгкой поступью спускаясь со ступеней, выходила из магазина игр. Конечно же, это была не она. Так... всего лишь похожа... Но внутри у Димки всё замерло и защемило сердце. И не отпустило даже тогда, когда девушка повернувшись лицом к Димке, принялась вызывать себе бомбера.
Машина покорно встала на первом же возможном месте подле тротуара. А Димка, неудобно развернувшись назад, разглядывал её. Так похожую на ту, другую и такую же не родную, как и та девушка, что ныне сев в подкатившее такси, уехала в противоположном Димке направлении.
Пустив Бомбер далее по заданному прежде маршруту, Дмитрий сполз пониже в кресле и вышел из электронного ящика. Упавшая на грудь рука со смарткомом, грустно звякнула о сталь пуговицы - гараж не будет оплачен и на сей раз.
Он приглушил смарт, дал отбой автомобильному монитору и оборвал на полуслове новость о том, что: "пора положить уже наконец безобразью и немедленно закопать все ветки старого метро - этот подземный город бомжей, рассадник криминала и убежище беглых, преступных элементов.".
Проплывающие за окном бомбера кварталы бетонных утёсов и каньонов из стекла и стали, мелькали мимо него в лишённом звука мире. Пёстрые стайки людей, хищные рывки мотоциклов, плавные движения автомобильных тел, заглатывающие горожан утробы вагонов стрингвея... всё казалось Димке огромным аквариумом с его обитателями и их жизнью. Блики солнца на глазастых стенах небоскрёбов и древних панельных высоток, здесь заслонялись тенями игравших в пятнашки транспорта небесных струн. Когда Бомбер подъезжал к конечной цели пути, такси догнала огромная тень, мягко и вальяжно плывущего в высоте кита - исполина дирижабля. Атлант, на этот раз не грузовой, а судя по удлинённой тени на асфальте, транспортно-пассажирский, едва-едва перебирая винтами своих мощных турбин, нёс своё величественное тело к швартовым площадкам. На его борту, красовалась огромная надпись: Ali-Bay. Торговая тоталитария.
Уже в прямой видимости гигантского мегаздания торгово-развлекательного города, собственности корпорации "Гостиный двор", что в народе получила название "Скотный двор", на смартком Дмитрия вновь произошла атака вирусных рассылок. Браслет ожил, встрепенулся и на его поверхности замелькали, словно карты в руках каталы, веер голографических картинок. Плоские фотокарточки были стилизованы под 18-й век, и запечатлевали Обнажённые тела представителей всех трёх полов, всевозможных мастей и цветов ориентации. Но стоило глазу сфокусироваться на какой либо из ней, как изображение оживало и превращалось в объёмную голограмму. Но чутко настроенная на подобные атаки защитная система не дремала и оформившаяся в 3D объёме, шикарно возлежащая на морском песке, восхитительная фигура молодой наяды, вспыхнув в костре антивирусной инквизиции, была безжалостно уничтожена. Все эти плоские "дамы", "валеты" и "шестёрки" едва появившись на голоэкране, тут же и с эффектом сгорали в очистительном для системы, электронном пламени.
Однако, Димку растормошила эта обнажённая наяда с фото. Он принялся вертеть головой, осматривая улицу и пытаясь отыскать саму хозяйку сей фигуры воплоти. Конечно и Дмитрий не был в сём наивен, прекрасницу он не нашёл, Ровно как и брег песчаный и морской. Вдоль трассы, в специально отведённом для этого занятия длинном и оборудованном скамейками "кармане", стояло с дюжину жриц и жрецов древней профессии платной любви. Кто-то из них "клевал" носом на скамьях, кто-то болтал с себе подобными облокотившись о столбики автоматических касс для оплаты услуг трудящихся досуга. Двое, она и оно, дефилировали крупной сеткой чулок и шортами с заниженной талией вдоль проезжей части. Наяды среди них, как и ожидал Димка, не присутствовало.
Всё оставшееся время до подъезда к ТГ - торговому городу "Гостиный двор", пассажир электрокэба провёл в задумчивости. Он меланхолично разглядывал окружающую урбанию, выуживая из памяти запретные воспоминания о другой, реально существовавшей роскошнотелой наяды с навсегда оставленного берега его жизни.
Огромный козырёк "скотного двора" накрыл подъезжающее такси. Машина остановилась в указанном ей компьютером "Центра управления движением" месте. На экране лобового стекла вновь появилась девушка-такси. Она искренне поблагодарила за поездку, поощрила не вандальные действия пассажира и отсвистала с его счёта деньги за проезд.
Дмитрий вышел из машины и оказался перед огромными входными воротами, в тени огромных букв. Торговый город "All must" - упало на него и закрыло собой свет солнца.
В этом месте, где всё вокруг носило эпитеты "огромный", "величественный", "грандиозный", "колоссальный"... ну или хотя бы просто "большой", Дмитрий бывал очень редко. Царство попсовой моды, королевство фастфудного безвкусия и империя широкого потреблятства, его, не типичного для агломерации молодого человека со странностями, интересовало в самую последнюю очередь. Здесь можно было быстро познакомиться с не упоротыми по феминизму девчонками, самому развлечь свою девчонку, "Растворить" в объёме нескольких квадратных километров несколько месячных получек и попросту потеряться в пространстве и времени. Однако, и первое и другое и третье, Димка с несравненно более приятным для себя способом мог проделывать совершенно в других, не столь известных большинству "полисидов" местах. Единственное что связывало торговый город и Диму, были почти все его бывшие, настоящие и как он подозревал и будущие девушки. Кои увы, своею красотой, мудрости однако были лишены.
"Разным людям - разницу вкуса!" - проорал голос из скрытых под полом динамиков тем, кто уже не умел прочитать дублирующую глас вывеску над входом. - All must - территория креативного потребления!
Девиз потребления, вышедший словно из подземелий ада, звучал по дьявольски весело и хитро.
"Скотный двор" раззявил пасть автоматических дверей и заглотил человека. "Чрево китово", прославленное своими гигантскими размерами, уже обменяло свежесть и прохладу воздуха из многочисленных кондиционеров, на углекислоту и жар дыхания несравненно более многочисленных посетителей. Люди, гуляющие и работающие на всех шести этажах торгово-развлекательного города, не заметили нового поглощённого обывателя. Все они, как посетители, так и работники сего заведения, буквально жили в его чреве. Во всех агломерациях Либеросии, корпорация "Скотный двор" создала все условия для полного цикла круглосуточного пребывания. Параллельно с этим, сделав это возможным для всех возрастов и максимального количества жителей агломерации. Пролоббировав интересы крупного бизнеса, правительство страны обязало выплачивать зарплату каждую пятницу. И теперь, вечером каждой пятницы, сотни рейсов струнного транспорта, начинали свой путь от зданий крупнейших предприятий и концернов. Забирая их работников и служащих, подбирая по дороге всех отставших, весь транспорт агломерации устремлялся прямиком к гостеприимно распахнутым воротам "скотных дворов". И все последующие два дня, администрация ТГ и его персонал, делали всё возможное для того, чтоб все эти люди, как можно дольше не покидали сие радушное заведение. Конечно же походу оставляя в кассах "двора" все заработанные деньги.
А уж для обеспечения сего процесса, в обширнейшем арсенале ТГ, имелось всё необходимое.
Торговые ряды всего и для всех классов потребителей. Гостиничные комнаты краткосрочного пребывания и персональные капсулы сна. Сауны, бани, бассейны и огромный аква-ленд. Детские комнаты и даже вечнозелёный парк. Тренажёрные залы и спорткомплексы. Полный комплекс бытовых и эротических услуг. Театры и кинотеатры. Аттракционы и игровые зоны. Лавки приёма и перепродажи приобретённых в ТГ товаров. Ну и конечно целый стадион, отданный под food-cord. На всей территории ТГ работала собственная беспроводная электронная сеть с многофункциональным сайтом и форумом для посетителей. Вся жизнь человеческая была перенесена под единую крышу легкосплавного каркаса торгового города. Города, укоторого были свои законодательная, исполнительные и судебные власти, свой мер и естественно свой хозяин этой легкосплавной, но крайне прибыльной жизни.
Здесь было всё, чтобы попав сюда, люди были готовы на всё, и чтоб оставить здесь всё.
Это был воистину безостановочный комбинат потребления.
Кроме того, этот "комбинат" ещё и спасал детей от одних родителей, и передавал в руки других.
А именно, "скотный двор" вмещал в себе аж четыре, высшего, "А++" класса, полностью автоматических ящиков для ребёнка. Укрытые от любопытных глаз, дорогого импортного производства, системы beby-box полного цикла гарантировали гражданам посещение совершенно инкогнито как для сдающих детей, так и для получающих. Надо было лишь не перепутать лотки "приём-выдача". Доверительно приглушённый свет, приятственные глазу тона и новейшая конструкция для ускоренной передачи ребёнка в приёмный лоток - облегчали жизнь несчастным матерям и удобствовали в наилегчайшем разрешении их проблемы. Четыре ярко освещаемых, круглосуточно работающих входа смотрели на все четыре стороны света. Все они призывали граждан сдавать своих "подзалётных", нелюбимых и поднадоевших детишек в уютное и гарантировано безопасное лоно детского ящика.
Углубляясь в лабиринт бутиков и пятачков отдыха первого этажа, Дмитрий в который раз не переставал удивляться этому проявлению человеческой жизни. В выходные дни, здесь пребывало посетителями треть города и ещё треть обслуживало их. "Скотный двор" давал работу очень многим, от президента ТРК и целого отряда компьютерного отдела, до собственного патриарха и дивизии собственных полицейских. Здесь были улицы и площади, перекрёстки и тупички, были здания ритуальных услуг, роддома, КПЗ, поликлиника и помещение неотложной хирургии, храмы для всех конфессий и самый богатый на выбор, роскошный публичный дом. Если агломерация была муравейником, то "скотный двор" был муравейником в муравейнике с концентрированном пребывании в нём обитателей. Человек работал пять дней только для того, чтоб два дня весело "оскотинится" во "дворе". И получал ровно столько, чтоб ему хватило отправить все свои потребности в этом заведении. Именно для этого, правительство Либероссии постоянно подгоняло минимальную заработную плату граждан до строго выверенной суммы. Это новое общество было также классовым, но делилось оно насовсем иные классы, на классы потребителей.
Димка, выйдя на "храмовую" площадь, нашёл её как и уговаривались, у здоровенного бутика с церковными товарами. За стеклянными дверями, под массивной вывеской, меж голографических икон и всевозможных бытовых и электронных товаров с символикой Христианской церкви, напротив скучающей женщины в платке за прилавком, стояла девушка. Стройная талией, невысокая в росте, крепкая телом, не обделённая женскими формами и с сердитым выражением на красивом и ярком, с мелкими чертами, резном личике. Девушка что-то рассерженно выговаривала продавцу.
Дима тихо подошёл и улыбаясь, осторожно взял деву за талию. Она вздрогнула, и тогда он нежно поцеловал её в щёку.
- Прекрати ругаться, Алиска. Разве "десять заповедей" успели переписать?
Девушка оглянулась на подошедшего и взор её смягчился.
- Глянь чего они торгуют, Дим! - уже тише, но всё ещё с гневливыми нотками в голосе сказала она, указывая на нечто на витрине.
Димка перевёл взгляд и под толщей стекла, меж экспозиции "древней" этники с матрёшками, рушниками, балалайками и стеллажами с дорогими клинками под славянский стиль, увидел богатую россыпь нательных крестиков и распятий для всех классов потребителей. Его цепкий взгляд стрелка выхватил среди них то, что так сильно задело сердце девушки. Многие из представленных символов веры, с "грехом пополам" имея разрешённый церковным уставом вид, по-сути являлись ПИСО "Свистули"... если не сказать похабнее. Электронный чип с памятью и контактные элементы, да та самая трубочка-свистка, для коннекта с некоторыми устарелыми разъёмами на государственных системах... украшенная Богом распятым.
Он конечно понимал весь тот гнев и то возмущение, что испытывала Алиса и даже был полностью солидарен с ней. Однако "пламенем негодования" не вспыхнул. Димка прекрасно понимал, что он, живущий в этом "агломерАду", как называли полис вне прутьев его клетки, уже сильно "замылил глаз" и приобрёл индифирентность ко всем подобным, встречающимся на каждом шагу, проявлениям постмодерна. Но вот девушка, родная его сестра, Алиса, проживающая вне полиса, в том месте, что называется поры агломерации, видела во всём происходящем присутствие ада на земле.
- Ты знаешь, где ваши девахи носят свои "свистули"? - не получив от брата желаемой реакции, Алиса решила уточнить.
- Знаю. - улыбнулся Димка, вспомнив одну из своих давних подружек, и то место, к коему на колечко она цепляла свой персональный идентификатор.
Брат глянул на большое объявление, прикреплённое к Православной лавке: "Церкви требуется дизайнер", и постарался отвлечь сестру.
- Идём, а то ты здесь ещё какую ересь отыщешь...
Обняв сестру за плечи и подхватив её военный "сидор", Дима повёл её из бутика, направляясь в ближайшее на этаже кафе. Ей, взращенной в девственно чистом от пороков и грехов всего современного, или как он сам себя величал - цивилизованного мира, Алисе было трудно само пребывание в этом агломераде. Даром что оконченная ею военно-медицинская академия была окончена на отлично и именно в подобном полисе. Встречи же её с агломерадской, "золотой церковью", невозвратно далеко отошедшей от той, которую презрительно именовали "деревянной церковью", могла закончиться небольшим религиозным бунтом. Пламя её души и жар сердца, которые помогли Алисе получить профессию полевого хирурга, и которые закалили её во время практики в боевых условиях "дикого лагеря"... всё то, что помогало ей выживать за пределами "цивилизации", в стенах полиса, совершенно мешало ей жить.
- Как доехала? - спросил брат сестру, проводя её через плотную группу подростков третьего пола.
Ангелогины - молодые, женоподобные и остроухие особи, все с длинными "гривами волос, в светлых одеждах модного кроя, с интересом разглядывали в витрине два однозарядных дуэльных пистолета. На красивой их упаковки, с рекламным слоганом:
"Что ты не шут,
Докажет shoot",
Были изображены два человека целящиеся друг в друга. Хоть оба персонажа оформления коробки были сильно искажены гротеском и юмором, в них можно было узнать Пушкина и Лермонтова. Первый, в цилиндре, с тростью и баками на лице... и второй, в солдатской шинели и кавказской папахе. Из дул мушкетов обоих торчали комичные флажки с надписями "пифф" у одного и "пафф" у другого. В самом низу виднелась более крупная и предостерегающая цифра +14 и мелкая подпись "Корпорация Клок не несёт ответственности перед законом за неинструкционное использование данного продукта".
Дима не знал точное содержание инструкции внутри упаковки, но знал, что дуэли с некоторых пор попадали под действие закон "О свободе личности" и были причислены к одному из способов добровольного ухода из жизни. Цивилизация агломераций постоянно расширяла свободы выбора личности. И тело, признанное первейшей частной собственностью человека, имело полное право делать с собой всё, что только захочет. Главное, чтоб это было добровольно и электронно заверено согласием самой личности.
- Как обычно. - пожала плечиком Алиса, вновь нахмурив брови на пистолеты - было видно, что о новом законе о легализации дуэлей она уже знает. - Отец до агрокомплекса довёз, а оттуда автобусом с "забодайковскими" бабами до таможенного портала добралась. Обратно также поеду.
Выйдя на одну из улиц ТРК, Алиса наконец-то поцеловала брата, укорила его в том, что вот уже три месяца он не приезжает в родной дом и покритиковав его "павлинью" рубаху, окончательно успокоилась. Она скинула лёгкую курточку и продемонстрировала под белизной плотной футболки всему "скотному двору" своё точёное, развитое тело. Скотный двор ответил ей на это голодными глазами посетителей и свистом автоуборщика проползшего мимо. Ноги Алисы, как и всегда в редких поездках в агломерацию, были одеты в лёгкие трекинговые ботинки, многокарманные штаны городского патруля, а узкую талию обхватывал широкий армейский ремень со звездой на бляхе. Всё это обмундирование являлось подарениями от семьи: военные боты "ссудил" Алиске отец из старых своих армейских запасов, патрульной формой всю семью одевал старший брат Владимир, приталенная футболка с красивым рисунком огненной кобылицы - мастерство матери, а кожаный ремень древней работы советских фабрик был подарен самим Дмитрием, младшим в семье сыном. Один из карманов рельефно облегавший при ходьбе крепкое девичье бедро, таил в своих недрах нечто стальное, холодное, опасное.
"Казачка!" - восхищённо, уже в который раз, подумал Дима, глядя со стороны на эту среднего роста, несмотря ни на что белокожую, но гордую и сильную девчину. - "Истинная казачка. Вся в отца! Терпелива и добра, но споро схватывается огнём и также быстро остывает. Абсолютно упёртая! Но никогда не бывает холодна. Ни сердцем, ни духом, ни мыслью. Душой же... сущая девчёнка."
- А ты вот, прекрасно выглядишь. - похвалил Димка природную красоту девы. - Если бы тебе стать цветком, то весь мир бы погиб.
- Это почему? - нахмурила бровь Алиса.
- Потому, что восхитительные цветы никто бы не смел сорвать. И тогда, заполнив собою весь земной шар, цветы "Алисины глазки", вытеснили бы отовсюду всех людей и животных. Оставив лишь на нашей планете только бабочек, пчёл да колибри... - Димка отодвинул плетёную сталь стула и с серьёзным видом процитировал: -
Ни колибри, ни лилия слёз не прольёт,
Если сгинет с Земли человеческий род
И Алисины глазки встретят новый рассвет
Не заметив, что нас уже нет."
- Болтун. - привычно откомментировала ухаживания девушка, присаживаясь на подаваемый ей стул. - Болтун, а поди всё ещё один.
- Да где же мне найти такую красивую как ты! - продолжал восхищаться парень. - Такие цветы в полисах не растут. Да и что в твоём понимании "один"?
- Одииин... - уверенно протянула девушка и хитро сощуривши свои яркие и живые глаза, подколола брата: - А где ты их всё это время брал? Целый цветник уж насобирал.
- Завяли... - отмахнулся Димка, вновь вспомнив сегодняшнюю наяду на песке и спешно поменял тему. - Как там наши?
- Хорошо. - Алиса тоже отвлеклась от предыдущего разговора, водя пальчиком по большому интерактивному меню, что "домиком" двух экранов стояли посреди стола. - Отец не хотел пущать - говорил, пускай эти охломоны сами приезжают, а разврат этот и по Сети посмотреть можно. А мама поцеловать просила. Скучает она. Дед от тебя всё каких-то "шершней" трясёт. Бабушка Владимира во сне часто видит и каждый день названивает ему...
- А ты? - хитро перебил Дима. - Ты как? Всё на дивишниках вечеряешь?
- Ндааа... - выдохнула Алиса делая заказ по планшету. - Видимо это у нас семейное. Кстати, ты с Владимиром разговаривал? Он мне на звонки не отвечает.
- Володька уже в полисе. - кивнул Дима, в свою очередь выбирая из меню. - Ему сейчас не дозвонишься, их на "местность" вывезли - болтать некогда. По крайней мере, в прошлый раз он так сказал.
- Ты уже знаешь куда его поставят?
- Нет. - Дмитрий щёлкнул ногтем по браслету коммуникатора. - Но как только он скинет мне своё местоположение, так и мы с тобой будем выдвигаться.
-Ну, тогда давай попробуем отравиться вашими химикалиями. - Алиса откинулась на спинку стула и приятно улыбнулась. При этом, небольшие ямочки на её румяных щёках проявились отчётливее. - Что вкушает цивилизованное общество?
Глядя на сестру, Димка залюбовался. Алискину внешность нельзя было назвать хорошенькой, но можно было смело назвать красивой. Однако, красота её считалась в агломерациях дикой, природной, лесной. Не модной. В полисе же, всегда была мода не только на вещи, но и на красоту самого человеческого тела. Облик коего, под влиянием накатывающихся с Запада волн стиля, периодически менялся в зависимости от размеров банковского счёта и готовности хирургически себя изменять. Также, мода сильно разнилась для всех классов потребителей. Но Алиса, была вне моды. У неё был какой-то, строгий, классический... казачий стиль. Сестра была горда, упряма... "упёрта", достаточно своенравна, но добра, милостива, жалостлива и безмерно любопытна. Собственно, именно её любопытство порой и затягивало её в иные неприятности, в числе коих был ближайший гигалополис. И что бы ни случилось, все вышеназванные черты её характера, чётко выраженные в волевом, с красиво выделяющейся ямочкой подбородке, завсегда возвращали её обратно домой. Это была сильная, сформировавшаяся, цельная личность. Сформировавшаяся то ли в булатный, кованый клинок, то ли в изящный и узорный, серебряный, Православный крест. И этот особый образ её мыслей, её "широкоугольный" взгляд на мир, та среда её сформировавшая и казачий уклад её воспитавший, являлись непоколебимой гарантией того, что ни крест, ни клинок, не смогут ужиться в клетке агломерАда.
Алиса, и люди ей подобные, ни в какие потребительские классы не входили. Лишь жители дюжины агломераций, да пятнадцати городских автономий, могли иметь принадлежность к тому или иному общественному сословию. Только они имели все гарантии и блага, прописанные в законе. Только для них существовала конституция. Прочие же обитатели либероссией, никакому исчислению, фиксации и тем более деления на классы, не принадлежали. Для них конституция и законы были писаны свои собственные. Гораздо проще и значительно жестче. Люди, выживающие в пространствах всё ещё огромной страны, вне её цивилизационных субъектах, спрятавшиеся от государства или выкинутые им, назывались автопоселенцы... или проще говоря, Апатриды. А то место, где они обитали - агломерационными порами. Все они проживали на территории страны, но не являлись её гражданами. И только это могло им быть гарантировано государством Либеросия. Пренебрежительное название таким людям было варвары или архосы.
Брат и сестра по очереди приложили свои ладони к встроенному в столешницу квадрату дезинфекционной панели, дождались девочку с небольшой Джомолунгмой маленьких тарелочек и принялись за еду. Наблюдая, как Алиса пробует маленькую порцию первого, мясного блюда, Димыс попивая кофе и лишь бросая редкие взгляды на свой коммуникатор, вызвал план "Гостиного двора", нашёл цветочный отдел и пробежавши по ассортименту, сделал заказ. Коммуникатор лихо и весело "высвистал" сумму к оплате.
- Домой проедешь? - спросил он у жующей сестры.
- Ммм. - помотала она головой и прожевавши пояснила: - Не, непоеду. Меня Вита слёзно просила к ней заехать. У неё переночую. А потом, если ты наймёшь бульдозер для разгребания той свалки, что ты устроил в квартире, я так уж и быть, переночую дома.
- У меня чистота! - запротестовал Димка. - Да я то и дома почти не бываю!
- Во-во... и я о том же. - кивнула девушка. - Пылищу разгреби.
Собственно спорить Димке было не о чем. Квартира Аршининых в агломерации, в которой и проживал младший из её членов, не сильно страдала от генеральных уборок. И покаянно вздохнув, Дима придвинул к себе тарелку с кусками мяса, принялся за него.
Принесли букет белых лилий. Молодое нечто, улыбнувшись Димке и не обратив внимание на Алису, протянуло ему цветы. Этот последний факт давал робкую надежду на то, что существо всё же считала себя девушкой. Дима, приняв из холёных рук ароматный, хрустящий упаковкой свёрток, поскорее отпустил посыльного и припав на одно колено, вручил букет сестре. Алиса улыбнулась и "засунув" свой красивый, маленький словно у голубки-чаечки носик в каждый из бутонов, положила цветы на стол.
- Спасибо тебе, Дим. - поблагодарила она брата. - Но больше не траться. Отец бы не одобрил.
- А, ерунда. - отмахнулся Димыс. - Что я, не работаю что ли? Могу себе позволить.
- Лучше бы ты так учился, как работаешь. - нравоучительно заявила девушка. - "Гнёшь осину" на какого-то буржуя, а о семье не думаешь. Живёшь- "не ружья, не знамени".
- У меня есть ружьё! И не одно. - попытался отшутиться Димка, имея в виду своё серьёзное занятие пневматическим оружием. - И по семье... я в процессе создания.
Подобные упрёки он выслушивал от сестры и родителей хоть и не часто, но стабильно.
- Что-то подзатянулся процесс, прям как начальный этап накопления капитала в стране. - старшая сестра продолжала выговаривать. - В этом твоём процессе, участвует половина ваших девах.
- Да женюсь, я, женюсь. - отчаявшись отвлечь "инспектора в юбке", покаялся в который уж раз Димка. - А отучусь, сразу на государство буду "осину гнуть".
Димка вздохнул и набрав в рот кофе, в задумчивости посмотрел на сестру.
Алиса перешла к очередной микро порции очередного продукта фастфудинга. Судя по её выражению лица, вкушаемое ей нравилось. Да и взгляд она то и дело останавливала на том или ином предмете женского туалета или нижнего белья. Интимные вещи самым бесстыжем образом красовались во всех окружающих кафешку бутиках. По какой-то странной прихоти устроителей торгового города, этот элемент общепита располагался на площади в окружении исключительно нижнебельевого ассортимента. Бюстгальтера, трусики, комбинации, парэо, палантины, ажурные щитки на ореолы, нетканевые плавки, исчезающие в воде стринги... Все эти и многие другие предметы интимного свойства, не просто экспонировались всюду и всеми доступными возможностями, но и навязчиво демонстрировались в самом кафе.
Непосредственно среди столиков, останавливаясь подле каждого из них и сверкая всеми прелестями очень юных тел, дефилировали объёмной голографии мальчики, девочки и тот третий пол, который двадцать лет назад пройдя сквозь парламент, получил признание в либероссии.
Одна из голографических нимф, одетая в очень открытый купальник в виде рельефно текстурированных, влажных языков на интимных местах, выбрав столик для показа, эротично улыбнулась Алисе. Томно взмахнув руками и покачивая бёдрами, голограмма медленно принялась поворачиваться. Вторая голограмма, но в купальнике из объёмных поцелуев на сосках и между стройных ног, затанцевала подле Димыса.
"Девчонка. Судьбой обученная выживать вне стен полисов, презиравшая агломерационное болото, но не прочь отведать иных его сладких ягод и прельститься иными его красивыми цветами", - глядя на сестру подумал Димка. - "Прельщение и Соблазны... вот что может получить этот дикий цветок в агломераде. И верно отец останавливал и предупреждал своих детей. А вот получилось остаться с семьёй только ей".
- Что ещё, батя велел мне передать? - слегка приобидевшись спросил Димка, ткнув вилкой в лазерную ягодицу дефилирующей мимо голодевушки.
![Батог [Громов]](/img/g/gromow_dmitrij_iwanowich/01/armlist1glawamini.jpg)