Проснешься как-то раз утром, чувствуешь себя вполне выспавшимся, но еще не готовым к делам и так лежишь в постелях, пока загружаются окружающие звуки в пробуждающееся сознание. Во дворе слышится шум машин и окрики коммунальных рабочих. В небе летят самолеты, которые везут в неудобных позах вахтеров для добычи газа и нефти, переживающих за удачный взлет и приземление. Вдали слышится гудок поезда, перевозящего тоннами человеческие трудовые резервы на стройки века. В грязных плацкартах они пьют дешевый алкоголь, заедая копчеными курицами, ругают власть. С воем проносится сирена скорой медицинской помощи, наверно, кого то на работе хватил приступ или даже чего хуже, летальный исход. Спустя время рев пожарной колонны заставляет коммунальных рабочих заткнуться и насладиться резкими звуками сирен. Пожарники, как всегда, приедут вовремя и спасут всех страдающих суицидом, а полицейские поймают маньяков пироманов. Жизнь в городе кипит и выплескивается наружу, да так неудержимо, что до меня даже доносятся брызги, оседающие дождем за окном. В таком состоянии приятно осознаешь, что где-то там, глубоко-глубоко под теплой постелью, все человечество заботится об обеспечении комфорта и моего покоя.

           Сквозь привычный ритмичный шум неожиданно прорывается посторонний скрежет голосов. Встаю и бросаю взгляд в окно. Вижу, как на перекрестке дорог скопились четыре бабы. У молодой женщины в левой руке визжащий карапуз, которым она прикрывается как щитом, а в другой указательный палец с остро заточенным красным ногтем.

           - Я ей сказала, так она сказала, тогда и я ей сказала! Свинья жирная!

           Она им размахивает перед собой и пытается выколоть глаз обидчице. Другая дама, чрезвычайно распухшая от еды, прячется за широченную сумку и поочередно высовывает из-за нее кулачек с золотым кастетом на пальцах.

           - Вот я и говорю, она говорила, а я ей говорю, а она мне говорит! Вообще! Конечно!

           Ей нравится быть в роли униженной, но испортить сейчас мамаше внешний вид и вымазать репутацию она считает своим долгом.

           - А ты коза крашеная и дитя неизвестно чье, на тебя не похожее!

           Подошедшая к ним другая баба, выступает в роли мирового судьи, поэтому она принимает ту или иную сторону в зависимости от убедительности выброшенных слов, сочувственно поддакивает. Четверная дорожка запломбирована старой склочницей, которая не раз принимала участие в подобных состязаниях и выходила победительницей. Сейчас она двигает своим арбузным бюстом в стороны и перекрикивает весь гомон, совершенно не стесняясь в выражениях.

           - Ты дура дутая, а ты врешь! Глаза б мои вас не видели! Разойдись, мне пройти надо!

           Пока толстуха и мамаша демонстрируют свое оружие, сухощавая зевака, но уже со сломанной шеей пятится и обходит перекресток дорогой. Вскоре ее место занимает шпалоукладчица, груженная увесистыми сумками с едой в зажатых пальцах-карабинах. Она прет напрямик через толпу и издали вступает в тему перепалки.

           - Иш-кыш, твою тыч мать, ух, разойдись, а то всем-трям.

           На перекрестке бабы нехотя расступаются, и горланящая баба тяжело проходит мимо. После прохода баржи никто не расходится, не слушая других, каждая наперебой верещит о своем. Этот непрерывный словесный сброс происходит довольно долго и вносит раздражение на лица работающих неподалеку коммунальщиков. Слова и смысл не разобрать, голоса то повышаются, то понижаются, то заполняют пространство хором. Вдруг, на головы баб льется фонтан из кипятка и пара, это коммунальщики не справились с аварией, и у них прорвало трубу. Подмоченные бабы разбегаются. А я отхожу от окна, завариваю и пью горячий ароматный натуральный кофе вприкуску с мягким печеньем и задумываюсь о дальнейших делах.

           Альберт Громов, "Бабские разговоры", 2013 год.