Одна юная леди так сильно хотела всем бросаться в глаза, что выставлялась на каждом углу, закатывала истерики, прочищала трубы и тому подобное, но ничего не помогало, так как что бы она ни делала и каких бы усилий ей это ни стоило, а в конце концов неизменно выяснялось, что все те же задачи способен с тем же успехом решить кто угодно другой. И тогда она во что бы то ни стало решила научиться вынимать глаза из глазниц, не подозревая о том, что даже этим достижением уже завладел ранее некий изобретательный школьник из Пакистана. Она корпела над этим навыком денно и нощно, но глаза у нее, как оказалось, были для этого слишком глубоко посажены и никак не желали выпрыгивать из глазниц, словно по чудному мановению волшебной палочки, сколько бы она ни плакала кровавыми слезами и ни ходила в свою немецкую школу с черными-пречерными синяками на поллица. Однако наша героиня была не из тех, кто сдается легко, и потому вскоре ухитрилась просочиться в скромную обитель своего одноклассника-азиата, рассудив, что монгольские глаза сидят в черепе совсем не так глубоко, как арийские, и извлечь их оттуда представляется задачей попроще. Для того, чтобы завоевать его доверие, ей пришлось воззвать ко всем возможным средствам обольщения и списать тыщу примеров по алгебре, но наконец заветный день настал, и с победоносной улыбкой на милом лице сия особа переступила порог его тесной комнатки в рядовой общаге китайского квартала. Мальчик, похоже, так никакого подвоха и не заподозрил, поскольку тут же решительно повел ее к столу, за которым делал уроки, с твердым намерением объяснить очередной нюанс вычисления интегралов по формуле Ньютона-Лейбница, и еще какое-то время нашей фройляйн пришлось просидеть рядом с ним на стуле, изнывая от нетерпения и с трудом скрывая страстное желание перейти к действиям. Через несколько часов доблестный ученик по обмену все же заметил, очевидно, в поведении своей гостьи некоторые странности, и потому осмелился предложить ей чаю, а она только того и ждала. Лишь только чай подали, как она, не в силах более сдерживать себя, схватила из чашки ложку и набросилась с этим нехитрым оружием на несчастного азиата. Однако сколько бы она ни упорствовала, сколько бы ни налегала на его беззащитную голову с ложкой, с циркулем, со степлером, со стеклорезом, с гвоздодером, но все было тщетно - глаза упорно оставались на своем положенном природой месте и не сдвинулись оттуда ни на дюйм. Когда же девочка, истратив впустую весь свой запал, бессильно опустилась рядом с неподвижным телом азиата, то заметила вдруг, что изо рта у него вытекает что-то прозрачное. Девочка заинтересованно прикоснулась к этой субстанции пальчиком и поняла, что это - ни что иное, как жидкое стекло, и глаза у мальчика так прочно крепятся в глазницах ни на чем ином, как на жидком стекле, и в голове у него нет ничего, кроме жидкого стекла, в чем она не преминула убедиться, не поленившись отыскать среди кучи пылящихся в уголку инструментов молоток, жидкое стекло разливалось вязкой лужицей вокруг ее колен и застывало от контакта с воздухом, заполняя пазы в паркете, а девочка все сидела, утомившись от столь большого количества затраченных впустую усилий, и так досиделась до самого возвращения одного славного парня по имени Мустафа, который приехал в Германию из Катара по программе обмена заложниками и по счастливому стечению обстоятельств приходился мальчику-азиату соседом по комнате. Мустафа поскользнулся на жидком стекле, упал, врезавшись локтем в зеркало, стоявшее неподалеку от двери, отчего оно пошло паутиной живописных трещин, и смекнул, что что-то здесь неладно. Наконец он зажег в комнате верхний свет, обнаружил всю создавшуюся в его тихом жилище ситуацию и не преминул незамедлительно выставить юную фройляйн на счетчик, мотивируя это семью годами несчастий, которые настигнут его в результате разбитого по ее вине зеркала. А девочка в ответ поклялась больше никогда-никогда не выставляться и пообещала, что на деньги, сэкономленные на счетчике, обязательно купит себе велотренажер. На том и порешили и хотели уже разойтись, да тут оказалось, что оба за время переговоров накрепко пристали к полу и обречены на голодную смерть. А кто бы мог подумать, что борьба за внимание может привести к такому плачевному концу.