Лето и осень 2008 года дождями нас баловали. Вот и сегодня с утра моросит мелкий дождь. Футбольное поле превратилось в болото, и, значит, никаких серьезных дел не предвидится. Я сижу за компьютером и пытаюсь сочинить стихотворение о любимой футбольной команде.
Витька слоняется из угла в угол. На плечах у него великолепный зенитовский шарф, по которому он время от времени трепетно проводит рукой. Из-за безделья и тоски, навеянной дождем, ему очень хочется с кем-нибудь подраться. Интуиция мне подсказывает, что этим кем-то буду я, поэтому твердо намерен не поддаваться на провокации.
- Хватит, как дятел, стучать по клавишам! - говорит Витька. - Ты разве не видишь, что даже монитор весь покраснел от стыда и позеленел от злости, указывая тебе на ошибки?
- Ошибки мне исправят, - спокойно говорю я.
- Не вижу смысла в твоей работе! - вызывающе говорит Витька.
- Смысл есть, только он от тебя скрыт, - думаю я, но вслух говорю другое. - Вот станем взрослыми и серьезными людьми, захотим вспомнить, как развлекались в детстве, и Интернет нам сразу в этом поможет.
- Взрослым ты, конечно, станешь, а, вот, серьезным никогда не будешь, - уверенно заявляет Витька. - У тебя от этого иммунитет. С тобой серьезно можно говорить лишь о футболе. Все остальное, включая твои литературные опусы, дело несерьезное и не стоящее внимания.
Витька с достоинством расправляет свой шикарный зенитовский шарф.
- Ничего ты не понимаешь, - говорю я. - Официальная история является слугой политики, а литература живет, как свободный человек, поэтому писатели в большем почете, чем историки.
Первый раунд остался за мной. Витька, как человек ничего не смыслящий в литературе, для которого великий писатель Толстой существует в трех лицах: Лев, Алексей и Константин, благоразумно отказывается от нападок с этой стороны.
- Говорят, ты принимал участие в "Алексинской миле"? - вкрадчивым голосом спрашивает он.
- Принимал, - неохотно подтверждаю я.
- Ну и как спортивные достижения?
- Витька, легкая атлетика - не мой конек. Я там массовость мероприятия создавал.
- И все-таки, каким ты прибежал? - не унимается Витька.
- Я не помню. Могу только сказать, что многие меня обогнали. Думаешь легко по ипподрому бегать?
- Зато я точно знаю, что ты прибежал четвертым с конца, то есть тридцать шестым.
Ну и что? Я на те соревнования ездил не за медалями, а за впечатлениями. Хотелось посмотреть на знаменитый Алексинский конный завод, на усадьбу Барышникова. Ты хоть знаешь, что дворец в Алексино построен по проекту Доменико Жилярди, а церковь Михаила архангела построил знаменитый русский архитектор Михаил Федорович Казаков?
Своими знаниями, добытыми попутно на соревнованиях, я заставляю Витьку еще раз изменить угол атаки.
Витька заглядывает в мой черновик и с пафосом читает:
"Кто помнит Красса и Помпея,
Их легионы, осененные орлами?
Спартак же.... Твое знамя гордо реет
Вдали за Апеннинскими горами!"
Я выжидающе молчу. Сейчас все козыри у Витьки на руках, и он ими непременно воспользуется. Витька благоговейно проводит рукой по своему нарядному зенитовскому шарфу и вкрадчиво говорит:
- А здорово мы с Мюнхенской "Баварией" сыграли?!
Это уже риторический вопрос. Я молчу, потому что крыть нечем.
- А как мы блестяще шотландцев обыграли?! - опять, с наслаждением закатывая глаза, говорит Витька. Он не представляет себя в отрыве от любимой команды, и это назойливое "мы" начинает раздражать.
Посторонний человек мог бы подумать, что Витька, по крайней мере, подавал мячи в играх "Зенита". Я терпеливо выжидаю, что будет дальше, но в душе уже понимаю, что потасовки не избежать.
"Спартак" - это разве команда? - снисходительно заявляет Витька. - Показывает футбол дворового класса по сравнению с моим "Зенитом".
Кто болеет за "Спартак", тот простофиля и чудак!
Мы многое прощаем нашим друзьям.
Я бы мог простить Витьке его пренебрежительное отношение к моим спортивным достижениям. Я бы даже простил, что он плюнул в мою ранимую творческую душу. Но вынести его нападки на мою любимую футбольную команду было выше моих сил. Не вступая в бессмысленный спор, я засветил обидчику под левый глаз и быстро накинул ему на голову его пижонский зенитовский шарф, надеясь, что ответный удар не достигнет цели. Здесь я просчитался: Витькин кулак и вслепую нашел меня. В азарте поединка за честь любимых команд мы вцепились друг в друга, как два тигра за шкуру еще не убитого ими медведя, то есть, за престиж любимой команды. Надо сказать, что обоим тиграм хорошо досталось от медведя, но престиж того стоит. Приводя веские аргументы, по чему попало и чем попало, мы, к нашему удивлению, не нанесли серьезных повреждений мебели.
Когда, наконец, мы выдохлись, Витька, как сторона виновная в конфликте, первым пошел на примирение.
- Вообще, я ничего не имею против "Спартака". Хорошая команда! - сказал он, держась за левый глаз.
- А "Зенит" в этом сезоне классно играл! - признал я очевидный факт, вытирая кровь, сочившуюся из рассеченной губы.
Витька пошел на кухню и вернулся оттуда с половником, который он прижал к синяку.
- Колька, ты мне обещал перевести статью, что там англичане пишут о нашей победе над шотландцами.
- Обещал, значит, сделаю, - подтвердил я, прижимая мокрое полотенце к саднящей губе. - Ты же мне друг!