Резкий звонок разбудил меня ранним утром. С трудом поднявшись, пошел открывать. Голова после вчерашнего была тяжёлая, и мысли в ней ворочались медленно, а может быть даже совсем застыли.
За дверью стояла Евгения, грозная жена моего приятеля Ваньки Трубодура. Она живо отпихнула меня в сторону, по-хозяйски огляделась в квартире и уставилась на меня своими чёрными инквизиторскими глазками. Я моментально почувствовал дрожь в коленках.
- Итак, где ты его оставил?
- Кого? Ваньку? - на всякий случай уточнил я.
- Именно Ваньку! А точнее, моего мужа - Ивана Михайловича Трубодурова!
- Ты садись, Жень, - засуетился я, - в ногах правды нет. Сейчас я всё вспомню, голова что-то туго соображает.
Евгения плюхнулась на мой дохлый диван, отчего тот сразу покосился к окну, и отмахнулась:
- Ещё бы! Упились, наверное, вчера на мои честно заработанные денежки, а теперь - чего же вспоминать?
Её массивное тело мелко затряслось, на глазах появились слёзы. Пришлось принести стакан воды. После того, как она успокоилась, я уютно расположился в кресле и начал рассказывать, вспоминая вчерашний день.
После обеда мне позвонил Трубодур и обратился с просьбой:
- Колюнь! Ты же ведь здорово волокёшь в телевизорах. Пойдём сегодня сходим в универмаг и выберем хороший цветной телик. Супруга доверила мне это дело провернуть. И денег дала. Да ты не беспокойся, хватит и на обмывку.
В общем, мы договорились, и я после работы зашёл к нему домой. Врезали, конечно, но по маленькой. Потом, правда, добавили по большой и пошли в магазин. Настроение заметно повысилось, мы даже дуэтом в автобусе спели песенку "Пропала собака". Мне не показалось, что остальные пассажиры отнеслись к песне положительно, видимо, нужно было спеть другую, более лирическую.
В универмаге стояло много всевозможных телевизоров. Мы попросили включить сразу все, чтобы быстрее выбрать. Продавец без всякого спора пошёл нам навстречу, и вскоре мы созерцали имеющиеся в наличие цветные аппараты. Они нам сразу не понравились. Изображение на экране почему-то не было устойчивым, двоилось, а кое-где и троилось. Трубодур с надеждой посмотрел мне в глаза, но я проявил твёрдость:
- Нет! Не подойдёт. Изображение не качественное.
- Может, это от того, что мы того? - начал было мой дружбан, однако я пропустил этот детский каламбур мимо ушей.
- Хочешь - покупай! Но я отвечать потом перед твоей Дездемоной не буду!
Мы побродили по отделам универмага, и Ванька отхватил красивый, с рисунком, ремешок для часов. Старый у него поистёрся, давно хотел его выбросить.
- Удачно сходили, - оживленно говорил Трубодур уже на улице, внимательно разглядывая покупку, - пойдём пивка ломанём за это дело.
По пути был ресторан, мы зашли в буфет и выпили по кружке пива. Потом Ваня спохватился и заказал по рюмашке коньяку. Не часто же приходится ремешки для часов приобретать.
После искушали "Старки", какого-то коктейля, и нам совсем стало хорошо, мы пригласили к столику ещё кого-то. В общем, обмыли покупку по первому классу. Конечно, средств ухлопал Трубодур на это порядочно.
Очутившись на свежем воздухе, наша с ним компания шумела, видимо, погромче других, так как казённая машина подрулила именно к нам. Я успел спрятаться в темноте за деревом, мужики с погонами долго и упорно меня искали, но не нашли, а приятеля моего машина увезла в неизвестном направлении. Но если хорошо пораскинуть мозгами, то кроме вытрезвителя ему деваться было некуда...
Так я и сказал Евгении. А ещё, порывшись в кармане пальто, достал и протянул ей сверточек в фирменной магазинной бумаге.
- Что это? - с ужасом глядя на сверток, произнесла Трубодурова.
Тут уж и я удивился:
- Жень! Не могли же мы просто так где-то бродить? За кого ты, подруга, нас принимаешь? Что мы - бездомные что ли? Это же тот самый ремешок для часов. Ванька дал мне его на сохранение прямо возле универмага. Его-то мы и обмывали...