Юродствую в потертых лоскутах 
защит своих и масок надоевших. 
Наружу выставляю боль и страх. 
Над ними хохочу, судьбу презревши. 
Себя бичую плетью со свинцом. 
Я кровь и грязь смешал на теле этом. 
Пророчествую со смешным лицом 
то ли концом, то ли началом света. 
И, троекратно всласть расцеловав 
испуганных, пристыженных, убогих, 
улягусь в ложе прошлогодних трав 
под звездным небом вечности. Под Богом.