Гринь Ульяна Игоревна : другие произведения.

Колодец лесной ведьмы

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:

    Бойтесь, девушки, своих желаний! Они имеют нехорошее свойство сбываться. Особенно, когда желаешь увидеть суженого. Да и точность важна! Не перепутайте слова! А то мало ли, что может приключиться...

    Читать самую актуальную версию

Бойтесь, девушки, своих желаний! Они имеют нехорошее свойство сбываться. Особенно, когда желаешь увидеть суженого. Да и точность важна! Не перепутайте слова! А то мало ли, что может приключиться...



Часть 1. Встреча

Глава 1. Святые Деды

Тук-тук-ш-ш-тук-тук. Стучат коклюшки, трутся друг об дружку, греют ладони. Разговаривают между собой, плетут длинное кружево, словно историю слагают, связную и красивую. Словно баушка старая кажет сказку долгим зимним вечером при неровном мерцании свечей и посмеивается, глянув на соловеющих от страха детишек. Запнутся коклюшки, на мгновение, чтоб вспомнить историю, да снова шепчут-пришёптывают про добра молодца да девицу писану красу, и про злую ведьму глупую, и про брегиню-заступницу, и про лесных человечков алчных до злата...

Дрянные коклюшки у тётки Мирославы, пустые внутри, лёгкие. Шероховатые, плохо заточенные края цепляют нитки. Вот у Варены знатные - батька из Облочина привёз, с ярмарки. А все знают, что на ярмарке самые лучшие изделия продаются, со всех концов Триречья, от известных мастеров, что славятся ремеслом даже и в отдалённых краях! Ну ничего, вот закончится ученичество и ей тоже купят тяжёлые гладенькие коклюшки, которые и в руку взять приятно, и кисти от них не устают, и ниток на них намотать можно вдосталь. А пока и эти сгодятся. Шепчут, шелестят, постукивают, погружая в полусон, в думы приятные...

Говорят девушки, что Дарина подзудила всех снова гадать на Дедов! У ней всегда в одном месте шило, неуёмная, немирная Дарка! Даже вовсе маленькой она любила носиться по улицам с хлопцами, вместо степенных девичьих игр с куклами и куличиками. Айлина никак не могла понять, как подруге удалось выйти замуж раньше неё. Ведь и обличьем вроде не удалась - толстоногая, широколицая и волосы цвета перезрелой соломы, - и характер у неё не женский: ни смирения, ни терпимости. А жениха Дарина нашла знатного. Лучший парень в деревне, сын зажиточного лавочника, Варенин брат Витай получился ни в мать-белошвейку, ни в отца-лавочника, а неизвестно в кого, умный он, покладистый, внимательный. Свадьбу они сыграли скромную - из-за великого поста, в который не положено веселиться, без танцев и нанятых певальниц, зато с дорогими подарками и столами, что ломились от постных яств. Священник уж как злился, как уговаривал подождать до разговенья, не согласились родители. Ясное дело - ведь понесла Даринка, надо было приличия соблюсть, чтоб не пошла под венец с раздутым пузом.

Айлина вздохнула, вспоминая тихое празднество, тихое-тихое, да на три дня, и тут же ощутила весьма чувствительный тычок в шею. Тётушка Мирослава, незаметно подобравшись сзади, заплевала словами подобно водохлёстке:

- Погляди, что ты наплела!

Айлина пригляделась к кружеву и ахнула. Жар бросился в лицо. Узор был загублен! Распутывать нитки придется теперь, ох, тянуть в стороны, расплетать да распутывать! Тётка Мирослава стояла над ученицей, как ворон над добычей, и зудила:

- Говорила я твоей матери, не выйдет из тебя толку, лучше не переводить время и золото, всё одно тебе кружевницей не быть.

Айлина закусила губы. Девушки хихикали, шёпотом обмениваясь мыслями о ней, и явно не самыми хорошими. Тётке Мирославе пришлось шикнуть и на них:

- Смотрите на свою работу, сороки!

Девушки опустили головы, склонившись над узорами, и тётка Мирослава ткнула узловатым, скрюченным от долгих лет плетения пальцем в кружево Айлины:

- Распустишь и заново начнёшь! Отсель распускай!

- Но... Здесь на многие часы работы...

- Не перечь, поперечина! Раньше начнёшь - раньше нагонишь остальных! И не витай в облаках, чай не птица божья!

Айлина вздохнула, принимаясь распутывать неудобные деревянные коклюшки. Эх, распускать не плести, когда сами нитки слаживаются в узор, а и делать нечего. Тётка Мирослава не отвяжется, новое кружево начать не дозволит.

Мать была счастлива, когда оказалось, что у старой рукодельницы есть место ученицы для Айлины. А по другому поглядеть, выбора перед дочерью кузнеца особо не стояло: либо учиться на кружевницу в Ореховке, либо ехать в другое село к другой мастерице, на долгое обучение вышивке или шитью. Конечно, можно остаться без ремесла, понадеевшись на богатого мужа. Но разве это дело, если девушка не умеет ничего, кроме хозяйства? Работы в доме-то завсегда хватает: сготовить еду, скотину обиходить, там почистить, тут отскоблить, стирка да хлеба, а ещё покосы, жатва, заготовки на зиму... Но как же приятней, когда есть ремесло, когда вечером, после домашних дел, руки творят из ткани рубаху, из ниток полотно или узор на сарафане, а в мыслях ярмарка в Облочине да те новые мягонькие сапожки из обёрнутой кожи, которые можно будет купить на вырученные деньги!

Айлина с трудом распутывала неправильно сложенное кружево, а уши её сами собой ловили разговоры, которыми скрашивали привычную работу более опытные товарки. В основном, это были сплетни и пустые пересуды о соседях, реже сладкие мечты о неженатых парнях, о предстоящих праздниках и о связанных с этим приготовлениях. Обсуждали платья, скромные украшения, лакомства, которыми угостят их женихи... Айлину не занимало чесание языком. Жениха у неё ещё не было, хотя время невеститься пришло уже давно. А вот гадание, о котором возбуждённо шептались две её соседки, интересовало Айлину намного больше. Дарина, хоть и замужняя, конечно, поучаствует - надо же знать, сколько деток даст им с Витаем Всемогущий.

Назло деревенскому священнику, вяло и постоянно борящемуся с языческими обычаями, девушки устраивали гадания на каждый праздник, который имел отношение к семье. Гадали для смеху, а сами верили. Верили, ежели на Святых Дедов встретить первым мужика в добротной одежде, найдёшь богатого мужа, а увидеть пьяного - останешься ранней вдовой. Всё это не мешало деревенским усердно молиться Всемогущему и соблюдать все церковные посты. А гадания жили своей жизнью и помирать не желали. Собираясь большими компаниями, молодки лили плавленный воск в воду - угадывали ремесло суженого, ломали не глядя весенние веточки трешни и считали раскрывшиеся цветки - столько детей будет рождено. Для девушек гадания были поводом похихикать и посудачить вдали от мамок и бабок, значительных, сурьёзных, в тёмных скучных одеждах. Тем более, что на Дедов, как и на Мучеников, не веселились...

- Эй, Айлина! - звенящим шёпотом позвала её толстенькая Варена и для надёжности пихнула в бок локтем. - Ты гадать придёшь?

- Не знаю, - пожала плечами Айлина. - Если получится.

- Дарка что-то новое придумала! - в голосе соседки слышалось нескрываемое возбуждение. - Ей тётка рассказала о старинном средстве, чтобы привлечь того, кого желаешь!

- Это против Всемогущего, - расширила глаза Айлина. - Привороты и зелья колдовские - этим проклятые чёрные ведьмы балуются, те, которых извели из Триречья!

- Да брось! - пренебрежительно отмахнулась Варена. - Что плохого в том, что суженым станет парень, который те кажет?

- От судьбы не спрячешься, - строго ответила Айлина. - Ведьмино проклятье достанет завсегда. Лучше положиться на сваху и родителей! Они дурного не присоветуют!

- Святоша! - скривилась Варена, поджав пухлые губки. - И трусиха!

- Кто трусиха? - возмутилась Айлина, чувствуя, как бьётся нахлынувшей обидой жилка на шее, под цепочкой со святым крестом в круге. - Было бы что страшного в дурьем гадании!

- Вот приходи, тогда и посмотрим, струсила или нет!

- Вот и приду! - запальчиво забещала Айлина и тут же пожалела о том. Что, если матушка не пустит? Или ещё какая безделица не даст прийти, а девушки подумают, что она и вправду испужалась?

Да всё едино! Что стоит улизнуть от матушки? А ведьминское гадание... Ни один парень в возрасте жениховства не нравился ей настолько, чтобы ради него преступить запретную черту. Так что она на рожон не полезет, придёт, посмотрит, а гадать не будет, вот и всё!

- Растрещались, сороки! - недовольно прервала их тихий разговор тётка Мирослава. - У одной узелков не счесть, а другая так и не переправила узор! А ну-ка молча за работу! Иначе всё матерям вашим расскажу, вот они розог-то об вас пообломают!

Собеседницы склонились лицами к станкам, сосредоточенно разбирая коклюшки. Угроза рассказать родителям про лень на уроках подействовала получше тычков. Плачено за учёбу было немало, часто, как в случае Айлины, с жертвой последних денег, с надеждой, что, выучившись, дочь станет богатой мастерицей да в свой черёд поможет родителям в старости. И про розги не пустые слова. Матушка может! Да ещё как, ежели всерьёз рассердится! Лучше уж помолчать немного, а наговориться всласть по дороге домой.

В назначенный час, незадолго до полудня, ученицы сложили коклюшки, поклонились хозяйке в пояс и одна за другой покинули светлицу. Варена вновь подтолкнула Айлину в бочок:

- А мне батюшка ленты атласные печатные для понёвы заказал! Лучшей в Облочине мастерицы! А ты чем свою украсишь?

- Кружевом, ведомо, - вздохнула Айлина. Кружево было уж сплетено простыми солнечными кругами, сшито в длинные полосы и ждало только быть притороченным к подолу, обшлагам, рукавам домотканой весенней понёвы. Да косу с очелком украсить кружевом, а что ль? Кружевница она или так, на тятькиных харчах живёт?!

- А ленты, Айлюшка, алые-алые, что твоя трешня, спелая, сладкая! - продолжала Варена. - Да по ним птицы райские изузорены, хвостами и клювками друг за дружку держатся! Айлина снова вздохнула. Может Варенька себе дозволить дорогие ленты печатные, двое их у отца, кровиночек родных, а и золота в ларях у лавочника полным-полно, на кого ж трошить как не на дочку едину. У её тятьки их пятеро, хоть старшего женили, а всё подмогой посылают то монету, то куль муки, а то клинков на продажу... Да ждут сваху сей год, время ей, Айлине, за мужем уж следовать.

Выйдя из душной избы тётки Мирославы в кругу других будущих кружевниц, Айлина увидела на дворе брата. Вихрастый, рыжий и конопатый, как все дети кузнеца Иренея, мальчишка танцевал от нетерпения по земляной дорожке, не решаясь прервать занятия сестры, хотя и прибежал с явно важным поручением. Айлина встревоженно кинулась к нему:

- Зорко, что случилось? Кто тебя послал?

- Матушка! - брат шмыгнул носом, утёрся подолом полотняной рубахи и зачастил: - Пришла сваха, хотела матушку с тятькой видеть, за тебя болтали, за твой замуж, сваха хочет, уж так хочет-уговариват, а матушка в затруднении, сказала - без тебя никак, надо бежать быстрее!

- Всемогущий! - всплеснула руками Айлина и, подобрав подол, бросилась по дороге к дому. - А кто жених-то, кто?

- Не знаю, того не слышал! - легкомысленно ответил брат, следуя за ней.

Деревня была большой, дороги до дома - вдоль одной длинной улицы, но Айлине казалось, что конца не будет этим избам с палисадниками, с подворьями, с садами, с лавками и мастерскими. Она бежала быстро, ловко избегая грязных весенних луж в выбоинах, пугая редких пташек, заставляя брехать ленивых цепных собак. Зорко подотстал, отвлёкся, и до родного дома Айлина добралась одна. Запыхавшаяся, остановилась у ворот, держась за створку, попыталась отдышаться и увидела во дворе запряжённую мулком повозку.

Этот простенький, но дорогой возок знали все в округе. Тётка Марыля, которую одинаково принимали и в богатой избе, и в последней нищей хижине у реки, занималась довольно прибыльным делом: сватовством. Она соглашалась на любые предложения, никому не отказывала, но и не обещала успеха. А чего обещать-то? Дело такое, сладится, не сладится промеж родни, а всё молодые решают. Родители хлопцев всегда обращались к ней: считалось, что тётка Марыля приносит удачу, как талисман. А ещё, если первое сватовство заканчивалось отказом девушки, сватья принималась за второе без оплаты. Третьего обычно не требовалось. Тётка Марыля знала всех, кто какого зятя жалует, кто за дочкой даст богато, а кто и погонит со двора, хоть и вежливо.

Мулок стоял смирно, прядая длинными ушами, похлопывая себя по бокам смешными хвостами с кисточкой - левым по левому, десным по десному. Изредка тянулся к зарыжевшим веточкам айлы и обдирал круглые сочные листики, в самой весенней поре сладкие, точно медовые груши. Айлина обошла повозку почтительно, страшась и краем платья коснуться, да заправила ветки за палисад. Сваха свахой, мулок животина, что с него взять, а своё деревце негоже на порчу отдавать. Айлу посадил тятька в год рождения старшей дочки, да по дереву её и назвали. Такая же рыжая, как и листочки, вышла Айлина, а распустит косу - ни дать ни взять айла весенняя, словно волосы не волосы, а золотая с красным куща у ворот.

Ой, да о чём думает-то? О чём мыслит голова бестолковая? Кто за тёткой Марылей стоит? Какая семья побрататься с кузнецом желает? Какой хлопец приметил невесту на её дворе? В вечёрки ли кто за ней глазом следил масляным? Когда и не свечи даже, а лучины палят в бедных хатах, и девушки с бабками приходят чесать тёмную овчиную шерсть, да в кудли собирают, да прядут, а между делом слушают сказки баушкины, со старых времён пришедшие, что баушка с печи сказывает. А хлопцы с мороза в сени ввалются, гомонят, перепихиваются да на девушек зыркают. А те и рады, что же, зазря очелки новые вязали или сарафаны красные расшивали осенью? Да не прямо на хлопцев глядят, а из-под ресниц, коротко, да чтоб тётка-блюдельщица не приметила, да чтоб руки не остановились, а трудились себе на благо общины... На вечёрках обычно и виделись девушки новыми, не подружками по детским играм, а взрослыми, умелицами, хозяюшками, а и такими волнующими, что аж тянет какую глупость крикнуть или заблеять страшным гласом, чтоб напугать и баушку, и тётку во вдовином платочке, и девушек, и пацанят, что из печи горячие орешки тягают...

Кто же? Кто приметил её, Айлину, да так крепко, что за зиму не забылась? Вот сей час войдёт в горницу и узнает, а страшно-то как, страшно!

Айлина прижала руку к сердцу, бешено рвущемуся из-под тонкой льняной рубашкой, и тут на дворе появились сёстры. Младшая, ещё совсем чадо, розовенькая, как молочный поросёнок, пухленькая и весёлая Галыська, бросилась к ней, уткнулась личиком в сарафан, обхватив ноги ручками, и тоненько, по-бабьи, заголосила:

- Ой, не ходи замуж, Айлюшка, не ходи, не надо! Как же мы без тебя?! Айлина бессознательно прижала ладонью её голову к животу, как всегда, утешая лаской, не зная, что сказать, а средняя, Милина, рассудительная и чистоплотная, самая миленькая и пригожая из сестёр, вынула из кармана передника любимый роговой гребень и, протягивая Айлине, пожурила Галыську:

- Что ревёшь, как последняя себялюбица! Сопли по платью развозишь, вот овца глупая!

- Ха, дура и есть! - звучно сплюнул в траву неожиданно появившийся Зорко. - Девкам надо замуж!

- Причешись-ка, косу переплети! - деловито оглядела Айлину Милиша, принялась ловко оглаживать сестрин сарафан и поправлять рукава рубахи. - Тётка Марыля страсть как не любит нерях. А и матушка со стыда сгорит, коли тебя вот такой растрёпой увидит! Ждан, и тот не погладит по головке!

- Ждан приехал? - радостно переспросила Айлина, не слушая наставления сестры, но всё же приглаживая выбившиеся из косы вихры. Если брат здесь - всё будет хорошо! Внезапно даже волнение прошло. Ждан старший, он умный, он всё-всё знает и уж точно - то, как Айлине распорядиться своей жизнью!

Отстранив Галыську и вернув гребень Милише, она вздёрнула подбородок и твёрдым шагом пошла к красному крыльцу.

Глава 2. Одно обычное утро

Питерское лето обещало быть коротким, но жарким. Примета точная - с самого апреля в Северной столице зарядили нудные холодные дожди, ветер устроил гонки по Невскому, трепля полы плащей и капюшоны курток рабочего люда. Как хорошо тем, у кого есть машина...

Егор тяжко вздохнул, провожая взглядом из окна вереницу блестящих от небесных слёз иномарок, и, затушив сигарету, вернулся к плите. Яичница раздражённо шипела на сковородке, и один из трёх глазков растёкся глазуревой жёлтой лужицей по пузырящейся глади белка. Опять не получилось! Везде облом! Егор с ненавистью покромсал яичницу на три части, выложил их на тарелку и сел за колченогий столик, покрытый доисторической, порезанной в нескольких местах клеёнкой.

- Мяяяяу!

С протяжным требовательным зовом на стол вспрыгнул чёрный кот с лоснящейся мордой и блестящей шерстью.

- Иди нафиг, Барсик! - привычно приветствовал его Егор.

- Мяв, - тихо ответил кот, садясь перед тарелкой и облизывая длинные, торчащие антеннами усы.

- Ненасытное чудовище, - проворчал Егор, столкнув с тарелки на клеёнку кусок с растёкшимся глазком. - Тебя на убой кормят, и всё тебе мало.

Кот припал передними лапами к столу, обнюхивая подачку, потом аккуратно и почти нежно слопал яичко. Егор намазал маслом кусок батона и буркнул:

- Спасибо, Егорка, ты настоящий друг! Не за что, Барсик, ты клёвый котяра!

- Мяв, - согласился Барсик и принялся вылизывать запачканные маслом щёки.

- На самом деле ты наглая чёрная морда, - в который раз объяснил ему Егор. - Но я честно, по-братски делюсь с тобой завтраком и ужином. Говорят, в сказках главному герою всегда помогают звери, которых он покормил в припадке доброты.

Барсик перестал умываться, косясь на собеседника недоверчивым ярко-жёлтым глазом. Егор подмигнул ему:

- Ты уж не забудь меня, прояви сознательность, а я тебе минтая притащу вечером!

Кот душераздирающе зевнул в знак согласия с такой жизненной расстановкой сил, потянулся передними лапами, потом задними, подрагивая каждой лапкой от усердия, и бесшумно спрыгнул со стола.

- Ладно, посмотрю я на твою сознательность, - усмехнулся Егор, подбирая хлебом последний кусок остывшей яичницы, запил завтрак горячим, крепким, как чифирь, чаем и встал к раковине.

Главным требованием хозяйки была чистота в коммунальной части квартиры. Жильцы старались изо всех сил, ибо квартплата того стоила. Впрочем, бесконечно меняющиеся гастарбайтерши с Молдовы и Украины в кухню заходили редко, харчуясь на рынке, а ванную с туалетом оставляли после себя в идеальном состоянии. Кроме них и Егора, в квартире жил хмурый, неразговорчивый литератор, которого все видели только раз в день, когда он выходил в ларёк за сигаретами и упаковкой лапши "Доширак". Хозяйка, древняя, как и клеёнка на столе, совершенно дряхлая на вид, но неожиданно цепкая и живая в дни сбора квартплаты, держала двух котов. Чёрный Барсик любил компанию и часто скрёбся вечерами в дверь Егора, посмотреть телевизор и поурчать на коленях. Серый в полоску Мур-Мур был нелюдим и дик, скользил по коридору, вжимаясь в стены, и адски шипел на протянутую руку, но всегда находил способ сбежать без боя. Короче, компания подобралась нешумная, неконфликтная, почти невидимая, и все были довольны.

После мытья посуды Егор зашёл в комнату, оглядел бардак в поисках рабочей сумки-планшетки и скривил рожу самому себе в зеркало стеклянной дверцы бывшего когда-то модным полированного буфета:

- Да, брат, пора, наверное, навести порядок...

Только, ясен пень, не сейчас! На работу опаздывать категорически запрещается правилами внутреннего распорядка! Да и неохота, если честно. Ведь закон подлости гласит, что если ты опаздываешь на работу один день в месяц, именно в этот день твой шеф явится пораньше и устроит показательный разбор полётов.

Егору очень хотелось стать, наконец, работником месяца. Работнику месяца положена премия. Премию можно потратить на крутую "мамку", которая только-только вышла в IBM. А можно купить Насте симпатичное колечко с крохотным бриллиантом или другое, с более крупным сапфиром... В общем, опоздание чревато, ибо.

Посему Егор принялся энергично рыться в вещах, горой наваленных на банкетке у окна. Да, была у него такая нехорошая привычка - не складывать свои шмотки по местам, а потом искать нужное в огромной куче. И не менее гадкая привычка кидать сумку куда попало... Ценные секунды безвозвратно убегали в прошлое, и Егор начал злиться на себя, любимого. Был бы он женат, злился бы на жену, а так выбора особо не оставалось. В припадке гнева он швырнул попавшиеся под руку кроссовки под кровать и услышал ленивое, знакомо пренебрежительное:

- Мяяяяу!

Обернувшись, Егор увидел Барсика, сидевшего в позе египетской статуэтки на кресле. На его сумке.

Погладив сладко зажмурившегося кота по большой голове, он вытащил из-под него планшетку и весело сказал:

- Спасибо, дружбан, считай, что минтай ты отработал!

Выскочив из квартиры, Егор спустился по узкой вонючей лестнице в тёмное и такое же вонючее парадное старого дома и почти бегом направился к метро, срезая путь по аллеям и проходным дворам.

Уже в поезде, прижатый безликой, но довольно ощутимой толпой к дверям вагона с надписью "Не прислоняться", Егор вяло размышлял о проблеме, с которой ему предстояло бороться сегодня утром. Ещё не старый ноутбук с просроченной гарантией, непонятные симптомы, то включается, то нет, причём безо всякой системы, абсолютно хаотично, словно издеваясь над уже немолодой хозяйкой. Возможно, какой-то особо хитрый троян, небось поставила бесплатный антивирус, а тот спит, хлопая ушами, пока дамочка лазит по "Одноклассникам". Первым делом скан, конечно, а там видно будет по ситуэйшн. Если не троян, то блок питания, сто процентно... Мужик с потным красным лицом, стоявший вплотную к Егору, протиснулся на выход. Толпа автоматически уплотнилась и скорректировала переменные, подсунув на место мужика невысокую девушку в жарком полушубке. Длинные волосы в художественном беспорядке рассыпались по её плечам, ведь всем известно, что утреннее метро - убийца причёсок. Девушка уткнулась лицом в рукав куртки Егора, сдавленно пробормотав:

- Извините, пожалуйста...

- Да ради бога, - радушно разрешил Егор, чувствуя бедром её руку, судорожно сжимающую сумочку. - Вам восемнадцать есть?

- Д-да, - удивлённо кивнула она.

- Тогда прижимайтесь! Знакомиться будем?

- Кретин, - прошипела она и попыталась протиснуться в сторону. Толпа не приняла предложенную корректировку, и Егор хмыкнул:

- Мне через остановку выходить. Говорят, если изнасилование неизбежно, постарайтесь расслабиться и получить удовольствие. Мне, между прочим, тоже не сладко!

Девушка демонстративно отвернулась, насколько позволяли спины соседей по консервной банке, и сделала вид, что никакого Егора в природе не существует. Пожилая женщина в давно вышедшем из моды пальто и с кислой физиономией пуритански поджала губы и покачала головой:

- Совсем молодёжь распустилась! В наше время такими вещами в метро не занимались!

- В ваше время, тётя, секса не было, а дети валялись в капусте, пока их не найдут! - огрызнулся басом подросток лет шестнадцати, прижатый боком к спине женщины, а нависший над ним гороподобный мужик неопределённого возраста с носом алкоголика добавил мстительно:

- И поезда чаще по утрам ходили, те даже прижаться не к кому было, поэтому и выступаешь щас!

Женщина изменилась в лице, покраснела пятнами и зашипела на мужика:

- Из-за таких, как вы, за бутылку Родину продавших, и развалили страну!

Егор вздохнул, прикрывая глаза. Надо отключиться. Пусть скандалят без него. Энергетические вампиры в метро с самого утра - не самое приятное начало дня. Краем уха он уловил тихий голос девушки:

- Извините, я не хотела вас обидеть... Ненавижу толкучку...

- Ничего, - так же тихо ответил Егор. - Я неудачно пошутил, не держите зла на дурака!

- Замётано, - хихикнула она. - Я Вера.

- Егор, - усмехнулся он. - Жалко, что мне выходить и что я уже занят...

- Взаимно!

Выбравшись из вагона, где толпа раскалялась докрасна, Егор не глядя помахал милой девушке рукой и поспешил наружу. В пыльном, заваленном деталями "офисе" его ждал издевательски вредный ноутбук.

Первым, кого Егор увидел в коридоре фирмы, был шеф. Костюм с иголочки, галстук в обезьянках и ухмылка на лоснящемся лице. Сейчас шеф напомнил ему Барсика. Такой же презрительный и самодовольный.

- Малахов, ты опять опоздал!

- На две минуты! - запыхавшийся Егор расстегнул куртку, пытаясь протиснуться мимо шефа к своему закутку. - В метро пробки...

- Две минуты это уже рабочее время! - наставительно ответил шеф. - Надо выходить из дома заранее.

- Этого больше не повторится! - отрапортовал Егор, проходя по стеночке и выдыхая облегчённо.

За углом он налетел на Настю. Стройная длинноногая брюнетка с короткой стрижкой, в строгом брючном костюме, подняла глаза от планшета, с которого на ходу посылала майл, и оживилась:

- Егорка! Привет!

- Здравствуй, солнышко! - Егор коротко обнял её и чмокнул в губы. Настя нахмурилась:

- Почему от тебя пахнет женскими духами?

- В метро толкучка, - пожал плечами Егор. - Что ты сегодня вечером делаешь?

- До вечера ещё дожить надо! - резонно ответила Настя. - У тебя рукав в помаде!

- Говорю же, в метро девушку прижало, - начал оправдываться Егор, но Настя перебила его, остановив жестом:

- Обсудим это вечером. Всё, я работать.

- Заглядывай ко мне, - игриво шепнул он, наклонившись к её уху.

- Посмотрим, - уклончиво ответила Настя, выскальзывая из его рук. Егор с сожалением посмотрел ей вслед, ощущая прилив энергии ко второму главному мужскому органу, и открыл дверь в свою каморку.

Костя, деливший "офис" с Егором, буркнул из угла, не поднимая голову:

- Тебя Настя искала. Привет.

- Видел, - коротко бросил Егор. - Привет.

- Мыло от Кошкина на "Манюне".

- Окей.

"Манюня", их офисный компьютер, тихонько гудела посреди комнатки на заваленном бумагами и упакованными в пластик деталями столе. Егор на миг прикрыл глаза, внезапно почувствовав жуткую усталость от всей этой жизни, от фирмы, компов, Кошкина... И решительно сел за стол, отогнав ненужные мысли.

Глава 3. Заигрыш

В избе было светло и свежо, даром, что полыхала жаром печь. По горнице плыл запах каши и пирогов - матушка как раз стряпала. Айлина вошла, как и подобает послушной дочери, тихо, с опущенными в пол глазами, но из-под ресниц узрела сваху и оробела. Так оробела, что сердце захолонуло, впору повалиться в пол и не дышать.

Матушка, с неизменной рогатой кикой, любимой красной с белым узором, под которой прятала косы цвета спелой сливы, чёрной от соков, в неизменной шерстяной запашке над светлой льняной рубахой, стояла у широкого стола, спрятав испорченные стиркой и шитьём руки в подол. Батька, словно только вошёл, как был в кузнице - огромный, могучий, с рыжей, ярко пламенеющей средь спокойных тонов горницы, шевелюрой, с голым торсом из распахнутого ворота рубахи и в закатанных по колено портках, ещё весь красный и жаркий от очага, застыл посреди горницы. В углу, почти под ликами Всемогущего и его Святой Матери, сидела худая, если не сказать костлявая, черноволосая и черноглазая женщина, немного похожая на ворону длинным носом и выпуклыми очами, а в целом очень приятная на вид и располагающая к себе, несмотря на строгость взгляда. Одета она была просто, но с намёком на богатую добротность: тёмно-зелёный сарафан городского покроя, не прямой, а косоклиный, со вставками из синего бархата по груди, на ногах изящные, тонкой выделки кожаные боты, а на голове вместо привычной кики или вдовьего платка - шёлковый изузоренный кокошник, словно девица замуж собралась. Конечно, Айлине доводилось не раз встречать тётку Марылю на улице, в повозке или в лавке, но увидеть её в собственной горнице, сидящей перед взволнованными родителями, - это было как очутиться в чистом поле посреди грозы. Сглотнув ставшее вязким во рту, Айлина наконец вспомнила, что ей следует сделать. Коротко поклонившись матушке и батьке, в пояс - почётной гостье, она сделала шаг к ликам и осенила себя святым крестом окружным, не забыв, что он должен быть достаточно широким, но не таким, как в церкви. Потом сказала слегка севшим голосом:

- Доброго вам дня, матушка и тятюшка! Доброго дня, тётушка Марыля!

И снова застыла, держа взгляд опущенным на тканые цветастые, уже давно потрёпанные обувью половики. И снова из-под век глянула на сваху. Та, пристально обшарив глазами фигуру Айлины, благосклонно кивнула.

- Выросла дочка-то, - раздался её спокойный, лишённый малейшей страсти голос. - Ну, Антония, вот она, невеста, пусть решает!

- Айлина, - а вот матушка волновалась, это было заметно сразу, - детонька, тётка Марыля на заигрыш пришла...

Айлина кивнула, поднимая взгляд на сваху. Заигрыш? Заигрыш ещё не сватовство, ох и получит Зорко по ушам, разволновал зазря! Кто же всё-таки послал тётку Марылю?

Заигрышем называли простое знакомство с семьёй заневестившейся девушки. По рукам после него не ударяли, подарков не дарили и не принимали. Просто сваха прощупывала возможную сделку, смотрела, подойдёт ли невеста жениху, согласны ли родители на свадьбу или хотят маленько погодить, а может, у семьи уже есть присмотренный хлопец и всё давно сговорено. Заигрыш мог вылиться в сватовство, а мог и остаться бесплодным. Отказ родителей или девушки за отказ не считался, на вопрос сваха получала ответ - стоит ли приходить сватать или пробовать в ином месте. Но с тёткой Марылей никогда не знамо было, вродь и заигрыш, а свадьбой завсегда обернётся.

- Можно ли узнать, кто приглядел наш двор? - смиренно обратилась ко всем вместе Айлина. Батька как-то сразу обмяк и словно стал ниже ростом. Матушка нервно затеребила руками передник. Тётка Марыля же спокойно ответила тем же ровным голосом:

- Птичник. Михай.

Айлина ожидала услышать всё, что угодно, но только не это имя. Михай, кривой вдовец с двумя малыми детьми, близнятами, жил через три дома от них и выращивал цыплят и гусят на продажу. Был он угрюм и сторонился соседей, в церковь не ходил и к себе никого не впускал. Даже сделки проводил во дворе возле птичника и никакого обмывания покупки никому не предлагал. О нём много судачили, как подался в иноземство, как женился там. В Татарии жена и сгинула от мора. Михай вернулся в родную деревню и привёз с собой лишь детей, которым должно было исполниться в этот год лет пять или шесть, да с десяток серых цыплят в плетёных корзинах. Из этого поголовья он и сколотил своё дело, серые куры были толще обычных в Триречье рыжих, давали два яица в день против одного и оказывались наваристее в похлёбке. Сейчас Михай жил бобылём в просторной крепкой избе и воспитывал детей без помощи бабок и нянек. Говорили, что ему надо найти работящую смирную вдовушку, чтобы и хозяйство уважила, и за близнятами присмотрела, а там, глядишь, и сам хозяин разговорился бы и разбычился... И вдруг - подбирается к молодой девушке!

- Михай даёт богатый подарок за невесту, - бесстрастным тоном продолжала тётка Марыля, - деньгами и птицей. Жена его не будет ни в чём нуждаться до конца жизни, как и семья жены. Одно условие - любить его детей, как своих собственных, и не заводить других чад.

Айлина против воли покрутила головой. Кривой и угрюмый мужик, не первой свежести и откровенно некрасивый, всегда пугал её. Дети ладно, она бы полюбила малышей всем сердцем и воспитала, как воспитывала последние годы Зорко и Галыську. Но жить со старым человеком, каждый день обслуживать его, не надеясь на доброе слово или улыбку, каждый вечер ложиться рядом в семейную постель... Айлину передёрнуло от отвращения.

Все без исключения заметили это. Матушка скорбно вздохнула, видимо, прощаясь с десятком толстых серых кур, а батька, напротив, приободрился, выпрямился, кашлянул в огромный, как бычье сердце, кулак и спросил с невинным видом:

- Так это, дочка... Надумала что иль нет?

- Надо посоветоваться с вами, не решать же с наскоку, - растерянно пробормотала Айлина, пытаясь согнать с лица неприятную гримасу, но тётка Марыля кивнула, как будто отмечая сама для себя:

- Хорошо. Надумаете - дадите знать, приеду свататься.

- С другим женихом приходи, а этот сестре не по душе! - раздался от двери глубокий хрипловатый голос, и Айлина обернулась, прижав руки к груди:

- Ждан!

- Айлюшка! - в нарушение всех неписаных обычаев, брат шагнул к ней, обнял крепко, словно желая укрыть от всех возможных несчастий, и шепнул на ухо: - Гони ворону с её старым пнём! Найдём тебе молодого да сильного!

Айлина прижалась к старшему брату, вдыхая свежий запах - дороги, знакомый с детства - крепкого табака и совсем новый - городской жизни. Ждан жил в Облочине уже два года. Уехал однажды на базар с обозом, продавать подковы да ножи с кузницы, познакомился с миленькой дочкой городского знахаря, и у них случился головокружительная любовь, закончившийся пышной свадьбой. Теперь Ждан помогал тестю в лавке да по больным, обожал свою жёнушку и пестовал маленького, рыжего и конопатого сыночка.

- У тебя ведь трое дочек на выданье остались, Антония, - тётка Марыля встала, направляясь к выходу, - крепко подумай, и ты, Иреней, ведь я могу про них и забыть. А долго ли девкам засидеться в невестах...

- Не угрожай! - воскликнул Ждан, подавшись вперёд. - С нами любой будет рад породниться! Думаешь, ты единственная сваха в окрестности?

Матушка ахнула тихонько, услышав такие слова, но тётка Марыля осталась спокойна, как всегда. Ровным голосом она заметила:

- Не единственная, но лучшая. А ты, Жданко, прикуси язык-то. Не ровен час скажешь что нехорошее, а оно против тебя и обернётся.

И, повернувшись на каблуках, вышла из избы, несгибаемая, прямая, как палка. Ждан выкрикнул ей вслед:

- Тьфу, ведьма! - и обернулся к Айлине: - Не бойся, сеструха! Всё будет хорошо!

- Значит... - дрожащим от волнения голосом спросила она, - мне не обязательно выходить за Михая?

Матушка бросила сердитый взгляд на старшего сына и ласково ответила дочери:

- Если ты не согласна, никто тебя не заставляет! Хотя жених он богатый... Ох какой богатый!

- Но старый, - вполголоса, робко заметил батька, топчась на месте.

- Ах, иди уже в свою кузницу! - раздражённо топнула ногой матушка. - Ни в чём бы девочка не нуждалась...

- Матушка... - Айлина хотела сказать что-то важное, успокаивающее, но не нашла слов. Только сильнее прильнула к брату, ища поддержки.

- Матушка, будет вам! - сказал Ждан почти весело. - Не отдадите же вы дочку за бесермена! Он ведь и в церковь не ходит, и святых ликов в доме не держит, бают! А богатство и вдвоём заработать можно, был бы парень не безрукий! С нашей Айлюшкой всё в порядке, вот выучится на кружевницу - женихи стадом потянутся на подворье!

- Красиво ты, сынок, говоришь, - вздохнула матушка, поправляя кику на затылке, - а жить-то тяжело, сам знаешь. Ладно, всё утрясётся, пойду обед снаряжать...

Как только она скрылась за печью, батька шумно выдохнул и сказал тихо:

- Не следовало тётку Марылю сердить, ну да Всемогущий разберётся. Жданко, сыне, ты надолго? В кузнице поможешь? А то Зорко всё балбесничает, всё скачет по оврагам да ручьям, никакого толку с него... Пахать уж один буду, а заказы уважить надобно.

- Разберёмся и с Марылей, и с сорванцом! - пообещал Ждан, отстраняя Айлину. - А ты что стоишь? Матушке кто помогать будет? А вы, пигалицы? - обратился он к заглянувшим в дверь младшеньким. - Ну-ка борзо по делам!

- Сговорилися? - деловито уточнила Милина, которую интересовала только возможная свадьба сестры.

Айлина покачала головой:

- Пока нет.

- Жалко, - вздохнула средняя. - Может, ещё сговоритесь...

- Святые лики! - завопила от радости младшая. - Айлюшка остаётся!

Уже в кухне Айлина, споро принимаясь за болтушку для свиньи, сказала матушкиной спине:

- Простите меня... Но как подумаю, как представлю Михая...

- Ничего, доча, перемелется рожь, мука будет, - махнула рукой разрумянившаяся от жара печи матушка. - И тётка Марыля, даст Всемогущий, забудет обиду.

- А пошто батюшка сказал, что её нельзя сердить? Неужто без неё не выйдем замуж?

- Ох, Айлюшка... Да никто не знает, что у неё на уме, - матушка осенила себя святым кругом. - Бают, ведьма она, из тех, давнишних, а за руку не поймаешь.

Она сбившись замолчала, но Айлина не собиралась отступать:

- Что, матушка? Как это, из давнишних ведьм?

- Ох, Святые лики... Ладно, всё равно ведь узнаешь, расскажут... Ворожит она по-чёрному, бают, за то и знает, кому кого сосватать!

Айлина тут же вспомнила Варенины речи, про новое гадание, как привлечь хлопца, что кажет. Тёмное дело - привороты да ворожба, не девчачьи посиделки смешливые, а настоящие, с куриной кровью, небось, да костями, на брошенном погосте выкопанными...

Такой стань поперёк пути - не облает и не ударит, а потом, по тихому, чисто змеюка, из-под лавки и ужалит.

- Ой, что же я наделала? - испугалась Айлина. - Как же мы теперь?

- Ничего, лапонька! - матушка ободряюще потрепала её по плечу. - И мы не лыком шиты! Кузнец да швея - люди не последней величины в деревне!

Дай-то Всемогущий... Айлина истово осенила себя святым крестом окружным, как матушка недавно, но неприятное чувство нависшей над домом беды не оставило её.

В домашних заботах прошёл полдень. Отобедали. Дети с матушкой в горнице, батька со Жданом в кузнице, на пороге. Айлина сама отнесла им плошки с похлёбкой, а Галыська тащила хлеб да полпирога. Убежала сестра по своим малолетним делам, а она осталась. Сидела поред батьки с братом, наблюдала, как смачно едят оба, как подтирают коркой губы, как хлебают деревянными ложками, как запивают студёной водой из погреба. У батьки по усам, по бороде текло, а у Ждана ещё не выросло под носом, кучерявилось рыженькое на подбородке, да не густилось. Брат, хоть и не видел того, за батькой во всём повторял. То кудри взъерошит в недоумении, то губы отрёт тылом руки, то хлопнет по ляжке ладонью, сердитый. А не вышел ещё ростом да размахом плеч, да и не выйдет, поди, уже, в матушкину породу пошёл.

А под конец обеда Айлина спросила, приняв две пустые плошки и составя их одна в одну в траве:

- Тятя, а как вы к матушке засватались?

Батька усмехнулся в бороде, так что и не приметишь, кабы не морщинки у глаз лукавые, сложил руку горстью под пирогом и ответил степенно:

- А вот так и сватался. Приглянулась мне швейка из Жуковки. Ладная, ох и ладная была! С жуковскими бился за неё. Вона, как Жданко был годами... Да к деду вашему пришёл и говорю: "Антонию хочу ожениться. И никаку другу не хочу." Дед ваш всё мне на ореховских девушек кивал, мол, пошто чужую берёшь, они ведь все чумные в Жуковке, бешеные!

Ждан усмехнулся, как и батька, глазами и хлопнул себя по колену:

- А и точно, тятя, жуковские буйные да ярые! А матушкины братья чисто волки!

- Стращали меня, как же! - кивнул батька, сверкнув глазами. - Только мы не из пугливых! Заслал сваху и богатых подарков с ней. Сговорилися.

- А матушка согласная была? - задумчиво спросила Айлина. - Или родители порешили?

- А ты подь, у ней спроси! - поднялся с порога батька. - Недосуг мне языком чесать!

Вроде и сердито сказал, а знала Айлина, что не сердится. Просто как ответить не знает, вот и шлёт к матушке. Знает батька, как быка оглушить одним ударом по лбу, знает, как топор выковать, чтоб стёсу ему не было, а вот про любовь, про сердечное не знает. А и матушка не скажет, застесняется, как ей про ту любовь говорить с дочкой? Разве что про сватовство расскажет, какие на ком одежды были, какие подарки дарили, сколько лет простояла в погребе медовуха, ожидаючи сваху... Да про свадьбу то же самое... Не посмеет про своё, личное, плакала или радовалась, а может, и знала заранее, кто сваху зашлёт...

С плошками пошла в горницу. Милина уже домывала в лохани посуду. Глянула косо:

- Давай-ка сюда.

И отёрла лицо мыльной ладонью:

- Ну и добро, что за кривого не пошла! Ишь какой! Молодку захотел!

- Страшно за кривого, богатый, а угрюмый! - жалобно ответила Айлина. - Вона, его деток пестуй, а своих век не заводи!

- А как не завести, - вздохнула сестра. - Или он уже не может?

- Старый он уже, куда ему! - поддакнула Айлина. Стало полегче, словно сестрино одобрение залечило рану в душе. И правда, пошто старику отдавать юность, найдётся и ей суженый по нраву и по годам!

- Гадать пойдёшь на Дедов? - обернувшись на печь, не слышит ли матушка, тихонько спросила Милина.

- А пойду! - решилась Айлина. - Пойду и узнаю, кто мне сужен!

- А ежели Михай кривой?! - уколола сестра. Айлина брызнула ей в лицо из лохани:

- Ну тя, чумная! Коза ты бешеная, в матушкину родню жуковскую уродилася!

- А сама будто тихая бабочка! - засмеялась Милина, но голос из-за печи прикрикнул:

- С посудой закончили? Ай огород копать, козы!

Глава 4. Неожиданные встречи

Блок питания для ноутбука был заказан на четверг. Для очистки совести Егор просканировал диски и оставил в покое несговорчивый комп. Быстро разобравшись с фактурой для Кошкина, он поработал немного над своей частью программы, скинул результаты в базу Кости и подхватил сумку:

- Всё, я обедать! Идёшь?

- Я тут поем, - буркнул напарник, не отрываясь от экрана.

- Эй, не забудь про пикник в субботу!

- Там вай-фай не ловит.

- Зато будут девочки!

- Лучше я над программой поработаю.

Егор только покачал головой, не в силах спорить. Конечно, комп лучше во всех отношениях: не истерит, в цветах не нуждается и с мамой знакомить не поведёт. С ним спокойно и надёжно, можно развлечься, а можно и заработать денюжку. Вот только детей с ним не заведёшь, но Костика такие мелочи жизни явно не волнуют.

На улице всё так же дул неприятный, пронизывающий до костей ветер. Егор поёжился, застёгивая куртку по самый подбородок, и быстрым шагом двинулся к Невскому. Недавно там открыли симпатичное кафе, где можно было недорого и качественно пообедать. Недорого - это было главным критерием для Егора. С его зарплатой...

Дождь на время прекратился, но свинцовые тучи всё ещё нависли над городом. Почему-то показалось, что вот-вот и с неба посыплется мелкий снег или даже град. Поэтому Егор прибавил шагу, не желая, чтобы всё это добро свалилось ему на голову. Да и курточка, честно говоря, не очень-то согревала. Может, купить дутый пуховик? Что-то такое, что надевают в горы кататься на лыжах? А где взять столько денег? Взять шефа в заложники и потребовать прибавку к зарплате вместе с премией лучшего работника месяца?

В приятном обдумывании способа захватить шефа врасплох Егор вошёл в тёплую маленькую кофейню. Кивнул старичку с книгой, что сидел на одном и том же месте каждый божий день; помахал рукой весёлым студентам, с которыми познакомился, стреляя у них сигареты и отдавая долг; улыбнулся продавщице в форменной бордовой блузе:

- Здрасте! Что у вас сегодня вкусного?

- У нас всё вкусно, - порозовела Нина, как было написано на её бейджике. - Возьмите расстегай с капустой, свеженький, только-только из духовки!

- Давайте расстегай, - согласился Егор. - И, как всегда, очень...

- ...очень крепкий чай, почти заварку с тремя ложками сахара! - подхватила симпатичная девушка. - Минутку! Вот ваш расстегай, а чай сейчас принесу!

Егор улыбнулся ей и отошёл к столикам. Все места были заняты, кроме одного стула, и Егор обратился к девушке с длинными светлыми волосами:

- Извините, можно к вам подсесть?

- Конечно, - кивнула она, поднимая взгляд на Егора. - Вы?!

- Вы?! - удивился он. - Вот так неожиданные встречи!

- И не говорите! - тепло улыбнулась девушка из метро, кажется, Вера. - А я ещё не хотела сюда заходить!

- А я здесь всегда обедаю, - неизвестно зачем сообщил Егор.

- Это вкусно? - кивнула она на его тарелку.

- Здесь всё вкусно, - повторил Егор слова продавщицы. - Хотите попробовать?

- Спасибо, - отказалась Вера. - Я взяла кусочек торта, и тот боюсь съесть.

- Вам совершенно необязательно бояться за свою фигуру, - галантно ответил Егор. - А выпечка здесь просто обалденная!

- Вы говорите это всем девушкам, не правда ли? - слегка порозовела Вера, и он как-то сразу понял, что это не относится к пирогам. Поэтому подмигнул ей:

- Особенно тем, с которыми знакомлюсь в метро!

- Ваш чай! - раздался над ухом знакомый голос. Егор поднял голову и увидел Настю. С каменным выражением на узком породистом лице она протягивала ему поднос с чашкой.

- Ты? - удивился Егор. - Ты разве ходишь сюда обедать?

- Картина Репина "Не ждали"! - со злостью в голосе отчеканила Настя. Поднос угрожающе наклонился, чашка поехала вниз, как-то так медленно и картинно, и Егор попытался подхватить её, но запутался в руках, и горячий чай выплеснулся на его куртку. Часть попала на джинсы, чашка упала с глухим стуком и, не разбившись, покатилась по кафелю под стол.

- С ума сошла? - возмутился Егор, вскочив, и принялся отряхивать одежду. Вера тихонько сжалась на своём месте, широко раскрыв глаза.

- К девушке прижало в метро?! - прищурилась Настя, приняв позу "стерва с базара". - Видать, хорошо прижало да как раз тем местом, что ты любишь!

- Насть, это правда! Мы случайно встретились в кафе...

- Не усугубляй ложью свой случай, - её лицо исказила злобная гримаса, и Егор поразился тому, как любимая изменилась, вмиг, словно неожиданно распахнула потайную дверцу чулана.

- Настя, всё так и было, - подала голос Вера. - Мы совершенно незнакомы, встретились второй раз за день, это просто совпадение!

- А ты молчи лучше! - повернулась к ней Настя. - У тебя никто не спрашивал ничего!

- Не привязывайся к девушке, она ни при чём! - попытался остановить её Егор, но это было финальной ошибкой. С руганью, от которой любой грузчик покраснел бы от стыда, Настя последовательно впечатала в его куртку восхитительный расстегай с капустой, тортик со взбитыми сливками и вылила на голову капуччино, к счастью, уже остывший. Затем дала Егору заключительную характеристику широко известного самца из животного мира и ушла, высоко подняв голову. Дрожащими руками он попытался отряхнуть остатки обеда с куртки, отчистить волосы, и Вера протянула ему пакетик бумажных салфеток:

- Что это было?

- Моя девушка, - вздохнул Егор, чувствуя себя оплёванным. - Ревнует, как кошка...

- Это не кошка, это базарная торговка какая-то, - возразила Вера и спохватилась: - Ой, извини...

- Да неважно! - улыбнулся он, старательно не глядя по сторонам, ибо на его счёт уже начали шушукаться. - Обед вот только жалко. В качестве извинений я закажу вам то же самое!

- Не стоит, - смутилась Вера. - Вы же не виноваты.

- Виноват, виноват, - Егор махнул рукой, подзывая девушку с раздачи. - Это из-за меня вы не полакомились тортом, так что не спорьте, пожалуйста!

Симпатичная Нина прибежала почти мгновенно и принялась оправдываться, пытаясь салфеткой отчистить масляное пятно на куртке:

- Ой, простите, простите! Я не знала, что так получится! Она сказала, что хочет устроить вам сюрприз... Ну я и повелась, как дурочка! Могла бы и догадаться!

- Ничего, ничего, - отмахнулся Егор. - Дайте нам то же самое, расстегай и тортик с капуччино.

- И чай, - покраснела Нина. - Всё за мой счёт... Надо же! Какая нервная девушка!

- Нина, не колотитесь, - подмигнул ей Егор. - Несите обед и забудем это недоразумение. Я заплачу.

- Очень благородно с твоей стороны, - заметила Вера, когда продавщица ушла исполнять заказ. - Я бы приняла предложение пообедать бесплатно.

- Меня радует, что мы перешли на ты! - Егор вернул ей пачку салфеток. - Девушка не виновата. В конце концов, скандал устроила моя невеста.

- Рыцарь без страха и упрёка, - пробормотала Вера, и Егору показалось, что она добавила что-то вроде "То, что надо."

Следующие полчаса прошли в милой беседе за обедом, и как-то само собой получилось, что они обменялись номерами телефонов. Егора даже посетила малодушная мысль заменить Настю этой симпатичной, начитанной и романтической девушкой, которая, кажется, понимает его во всём. Она нравилась ему всё больше и больше, причём абсолютно без основания. Его всегда тянуло к брюнеткам, к смуглым, типичным южанкам, и вдруг светленькая Вера!

Когда они прикончили обед, Егор замялся. Что придумать, чтобы остаться с ней подольше?

- Ты на работу? - спросил он чисто для информации. Вера покачала головой:

- Я не работаю. Я на собеседовании была, вроде всё прошло нормально, вот, решила себя тортиком побаловать.

- Тогда на метро?

- Нет, возьму маршрутку.

Егор обрадовался. Удобно будет проводить её до остановки! Поболтать по дороге, словно невзначай, коснуться её волос, вдохнуть её запах ещё и ещё...

- У меня есть двадцать минут, давай вместе пройдёмся, - как можно спокойнее предложил он. - А то вдруг дождь, а ты без зонтика!

- Ты тоже, - заметила Вера с улыбкой.

- Пожертвую своей курткой! - засмеялся Егор. - Её теперь только на зонтик и пустить!

- Да уж! - весело ответила Вера. - Придётся тебе купить новую, такие пятна даже в химчистке не выведут!

Вдвоём они вышли на проспект, как всегда шумевший бесконечной чередой машин и торопливой вереницей людей, уходивший в бесконечность в оба конца, величественный и обыденный в одно и то же время. Егор предложил спутнице локоть, и Вера, поколебавшись, взяла его под руку. Касание тонкой, невесомой ладони привело его в состояние телячьего восторга, который он испытал в последний раз, когда Настя согласилась пойти с ним в кафе. Но сейчас он не думал о Насте, всё его внимание было сосредоточено на Вере.

- Кстати, ты не знаешь, какая будет погода в субботу?

- Вроде сухо и тепло, - ответила Вера. - Но не уверена. Да они и сами не уверены ни в чём...

- Тогда супер! Мы с друзьями едем на пикник, в область, хочешь с нами?

Он не надеялся ни на что особенное, но Вера неожиданно заинтересовалась:

- Пикник? Типа скатерка на траве, море выпивки и бутерброды? Но я вам помешаю! В мужской компании женщин не терпят...

- Ничего подобного! - принялся убеждать Егор. - Будет три чиканутых программиста, один чиканутый сисадмин и один чиканутый художник, все со своими актуальными девушками.

- Художник? В компании компьютерщиков? - удивилась Вера.

- Ну, он на компе работает, - засмеялся Егор. - На 3D программе, рисует всяких персонажей для рекламы и RPG.

- А девушки тоже чиканутые юзерши, - с усмешкой добавила Вера. Егор покрутил головой:

- Даже близко к компу не сидели! Потреплетесь о шмотках, о кошках, о новых тенденциях в косметике!

- Ладно, - согласилась Вера. - Только ты мне позвони, когда вы выезжаете, встретимся в городе!

- Идёт!

Они остановились рядом с табличкой "Маршрутное такси", и Вера улыбнулась Егору:

- А вы что будете делать?

- Пить водку с пивом до окончательной отключки, слушать Rummstein на полную катушку и разговаривать на нашем хакерском диалекте, - подмигнул он. И вдруг заметил краем глаза тёмное пятно на остановке. Почему оно привлекло его внимание? Егор не понял, но повернулся, разглядывая большого чёрного кота, сидевшего на скамейке с видом скучающего туриста.

- Ха! Смотри, у моей хозяйки точно такой же котяра! - сказал Егор Вере. Та распахнула глаза, вертя головой:

- Где, где кот?

- Да вон же, на скамейке!

Вера нахмурилась, потом рассмеялась:

- Шутник! Нет там никакого кота!

Егор хотел возразить, глянул на скамейку. Кот лениво и медленно вылизывал лапу, не обращая внимание на прохожих, но поглядывая краем глаза на Егора. Сходство с Барсиком было поразительным. Но Барсик никак не мог оказаться на другом конце города... Поэтому Егор заткнулся и, повернувшись к Вере, заметил подъехавшую маршрутку:

- Значит, до субботы?

- До субботы! - кивнула Вера, забираясь в машину.

И Егор почувствовал странную пустоту внутри, словно она унесла с собой часть его души.

Глава 5. Суженый мой, суженый...

Вечерний воздух был полон ароматов зацветающих трешен, святого окуривания и мягких, печёных без масла лепёшек. В предзакатном томном мареве солнце зависло над Синим бором, касаясь диском верхушки Собольей горы, словно не решалось лечь спать и уступить место сестре-луне. Ночь обещала быть светлой, ибо Святые Деды праздновались в самую полную луну месяца Весеня. Колокольный звон напугал сперва, хоть и ждали его всем миром. Гулкий, громкий, он ударил по головам, после потерялся в лесу, разбежался по лугам. Люди вздрогнули и зашевелились. Начались святые ознамения, руки чертили в воздухе перед грудью широкие окружные кресты, символы бесконечности жизни после смерти, символы Всемогущего, который благоволит своим послушным детям, символы единения разума с сердцем, а чувства с мыслью. Колокол церковный всё звонил, всё спрошал о чём-то прихожан, и издалека к нему прибился глас другого колокола, жуковского, видать, а после и рыбаковский вплёлся в их разговор. Прочих не услыхать, слишком далёко деревеньки друг от дружки, а облочинский не пробьётся досюда, река звон поглотит.

Люди стояли кодлами, женки с чадами, мужики с мужиками. Батька виднелся над мастерами на целую голову, с которой из уважения стащил праздничную меховую шапку, и полыхал рыжей шевелюрой в заходящем солнце, словно маленький походный очаг. Тут и там в толпе виднелись упавшие из этого очага искры: Милина с Галыськой при матушке, руки теребят простые белые платки, которые все девушки повяжут на головы после захода солнца; Ждан в окружении друзей детства, как и он, женатых или ещё холостых; Зорко отдельно с бандой окрестных сорванцов, не слушающих шиканья взрослых. Айлина выбрала круг девушек её возраста, невест на выданье. С ними интересней стоять, мало когда да словечком перекинуться, переглянуться, а после службы надобно и место найти тихое, укромное для гадания.

Все смирно ждали священника, но церковные двери оставались закрытыми. Должно, как и каждый год, увидел бы кто сторонний эту картину, подивился бы. На перепутье деревенских улиц, в объятиях цветущих плодовых деревьев, маленькая церковь, сложенная из белого и серого камня, с большими, округлыми сверху окнами, с колокольней вышиной в две избы, с крышей из красных сланцев, а на мощёной чёрным камнем площади перед входом стоит почти недвижимая, плотная и тихо-тихо гудящая разговорами толпа. Напряжение ожидания пропитывает воздух, словно в грозу, перед самым разрядом молнии. И звон стонущего колокола разве не заставляет плакать. Кажется: вот-вот полыхнёт и станет горячо от людского дыхания, взорвутся криком добрые полторы сотни глоток, и случится чудо, как в стародавние времена, когда мощи оживали, а больные вставали на ноги от одного касания к Святому лику.

Айлину томило ожидание. Деды праздник не для молодых, в эту ночь отдают дань старым. Предкам, тем, кто строил деревни в диком Триречьи, кто отбивал земли у кровожадных стай волков и у трёхметровых медведей-одиночек, кто распахивал нетронутые сохой луга, кто само Триречье поднял из ничего. С утра каждая семья в деревне побывала на погосте, на своём семейном клочке земли, привела в порядок старые и свежие могилы, завалила их первыми весенними цветами, да не просто так, а с выдумкой, чтобы было лучше, чем у соседей, чтобы не стыдно было перед другими, и чтобы упокоившиеся родичи восхитились с небес и преисполнились благодарности за заботу.

У кузнеца был свой участок, у швеи - свой, в Жуковке, но оба они желали после смерти лежать рядом, поэтому ещё до рождения Айлины купили общий надел, почти у церкви, где было место для всех, а ещё торчали из земли три круглых могилки умерших в младенчестве братиков. Айлина и Милиша вдвоём украсили холмики, выложив лепестками имена почивших мальчиков. Матушка аж прослезилась, увидев округлые широкие буквы из самых нежных весенних цветов...

Варена (вездесущая!) пихнула Айлину в бок:

- Всемогущий! Вот же тянет отец Колай! Всё ему хочется попасть точно на середину заката!

Айлина пожала плечами. Священник, служивший в церкви Ореховки, был человеком рьяным, увлечённым, горделивым в этой своей увлечённости и страстно желающим наставить каждого жителя деревни на путь Всемогущего, путь смирения и ежечасной молитвы. Старухи считали его чем-то вроде местного святого, мужики побаивались, а женщины снисходительно делали вид, что побаиваются. Молодые же подчинялись наставлениям с явной неохотой, но признавали за ним право знать больше и учить их грамоте. Айлину, как и подружек, тоже отправляли в церковь по утрам, до той поры, как начала постигать кружевное мастерство, а теперь Зорко с Галыськой маются, пишут аз, буки и веди длинными точеными на конце перьями по берестяной бумаге.

От солнца осталась лишь половина, линия леса окрасилась в багряно-рыжие тона, сумрак незаметно спустился на площадь, и тут тяжёлые дубовые двери церкви распахнулись с надрывным скрипом. Колокол смолк, лишь отголоски плача плыли ещё к его надрывающимся собратьям. На пороге показался тщедушный лысый человечек, одетый в праздничную зелёную рясу с золотой тяжёлой вязью по подолу и рукавам. В руках, воздетых над головой, он держал потемневший от времени резной десятерик с ликами Святых Дедов, один из самых почитаемых в Триречье, с изографией древних белобородых и седовласых старцев с топорами и рогатинами в руках. Эта икона с незапамятных времён считалась талисманом, охоронкой деревни. Написал её неизвестный мастер, передав, как могло, всю благообразность старцев и их отважную решимость защитить свои земли.

- Паства! - воскликнул отец Колай неожиданно густым и сочным басом. - Да воздастся предкам нашим, Святым Дедам, за храбрость и за мудрость по заслугам на небесах, в царстве Всемогущего!

Толпа ответила единым выдохом:

- Аминь!

Замелькали руки, описывая окружные кресты, люди расступились перед священником, важно проносящим десятерик по живой аллее к погосту. Пропустив святыню, паства почтительно потянулась за пастырем.

Айлина медленно следовала движению. Мысли её были далеки от шествия, занятые предстоящим гаданием, а глаза то и дело выхватывали из толпы знакомые, юные и безбородые лица. Кто из них её суженый? Кто сопроводит её в течении всей жизни, будет работать наравне с нею, станет любящим и любимым отцом её детей? Костан, смешливый и бесшабашный долговязый сын лесничего? Роман, хмурый, но добрый, крепко сбитый и широкий в плечах единственный сын старухи-вышивальщицы? Любомир, "заумник", постоянно что-то мастерящий, что-то измыслящий, будь то какая особенная нетонучая лодья или малый колодезный журавль? Ан нет. Ни к одному у неё не лежала душа, а сердце не ёкало, как рассказывали подружки, при виде любимого. На миг Айлине стало страшно - а что если она никогда не влюбится? Что если так и не найдёт свою половинку, суженого, чья судьба вышита теми же нитками, что и её, на небесном покрывале Всемогущего? За такими ужасными мыслями она и не заметила, как обряд обхода погоста закончился. Священник устроился с десятериком на всенощное моление у могилы одного из отцов-основателей Ореховки, а прихожане разбрелись по своим делам - проставить на могилках по стопочке медовухи и по куску освящённой с утра постной лепёшки. Айлина с подругами сходила поклониться захороненной в самом уголке погоста Дарии-Родильнице, как делали всегда, когда желали вымолить семейного счастья, ибо Дария была святой покровительницей невест. После того, как и уговорились, девушки собрались в старой беседке неподалёку от церкви, рядом с общим колодцем.

Дарина заговорщицки подмигнула Айлине, показывая туго набитый атласный мешочек:

- Сейчас привораживать будем!

- Кого и к кому?

- Ладине на Радомира зелье составим! Меня тётка научила, она так замуж вышла когда-то!

Ладина, одна из самых некрасивых и самых бедных деревенских невест, замахнулась слишком высоко: на сына старосты Гильдии, уважаемого и богатого плотницких дел мастера. Радомир был хорош собой, силён и щедр с девушками, уже давно помогал отцу в мастерской и после женитьбы вступил бы в Гильдию, как подмастерье. На него заглядывались почти все девушки Ореховки, но плотник не спешил засылать сваху ни в одну избу, какой бы богатой не была невеста. А Ладина , верно, решила поторопить судьбу.

- Дарина, а тебе не страшно? - тихонько спросила Айлина. - Это же против Всемогущего, против церкви...

- Да ладно тебе, - весело отмахнулась беззаботная подружка. - Зато Ладушке поможем!

- Ну смотри, - вздохнула Айлина. - Я попробую просто погадать.

- Варька, зеркало притащила? - задорно бросила в кучку девушек Дарина, и Варена подала ей круглое, в резной деревянной оправе зеркало на ручке. Дара поморщилась:

- Ещё меньше не нашла?

- Какое удалось, такое и стащила! - сердито ответила Варена.

Дарина вынула из отворота корсажа иголку с ниткой и распорядилась:

- Свечки зажигайте! Да плавьте воск, будем в воду лить!

Она уложила зеркало на грубо сколоченном столе, подняла нитку так, что иголка повисла кончиком вниз над гладкой блестящей поверхностью, и позвала:

- Айлюшка, ты первая!

У Айлина душа ушла в пятки. Как она? Почему первая? Но с подругой спорить было бесполезно, поэтому Айлина безропотно приняла нитку в пальцы и сосредоточилась на зеркале, произнося всем известные слова гадания:

- Суженый мой, суженый, иголочкой пробуженный, мне в зерцале покажись, не таись, а появись!

В беседке стало тихо, слышался только треск разгоравшихся свечей. Девушки замолкли, любопытно заглядывая из-за плеча Айлины. Сама она напряжённо поедала глазами тени, скользящие в зеркале. Иголка принялась описывать круги, качаясь над отблесками свечей, сперва робкие, потом всё более широкие и уверенные, и Айлине показалось, что она видит чьё-то отражение. Нечеткое, размытое, колеблющееся, отражение не напомнило ей никого из знакомых парней. Светлые волосы и квадратное лицо, вот всё, что ей удалось разобрать. Айлина хотела было разочарованно опустить иголку, как вдруг мужское лицо сменилось ясным отражением чёрной усатой морды. Кот? Чёрный ведьмин кот! Вот ужас-то! Что это может значить?

Дарина нетерпеливо спросила, видно, заметив озадаченное выражение лица Айлины:

- Ну? Кого увидела?

- Не знаю, - пробормотала она, передавая нитку Варене. - Он не из деревни...

- Но ты его видела?! - возликовала Дарина. - Ах как это романтично: незнакомец приедет, влюбится в тебя и увезёт, может, даже и в город!

Айлина промолчала. Что тут романтичного? Неизвестно кто, неизвестно когда и неизвестно откуда... Ничего ей не дало это дурацкое гадание! Но Дара была настроена весьма решительно, поэтому подтащила Айлину к плошке с растопленным пчелиным воском:

- Давай, лей! Посмотрим, чем твой суженый занимается!

Дрожащей безвольной рукой Айлина плеснула тягучий жидкий воск в деревянную лоханку с водой. Скукожившись, тёмный жёлтый плевок затвердел почти мгновенно, и Дарина быстро выхватила кусочек из воды, завертела в пальцах:

- Странное что-то! Животное, это точно, а вот какое... Может, лошадь? Может, он посланец? Или армейский?

- Это овца! - подсказала бойкая черноглазая Наюшка.

- Сама ты, Найка, овца! - возмутилась Дарина. - Это или лошадь, или...

- Кот, - упавшим голосом продолжила Айлина. - Чёрный ведьмин кот.

Глава 6. Коты и иже с ними

Вечер в коммуналке начинался всегда одинаково. Хозяйка выползала из своей комнаты с шипением "Кис-кис-кис" и шла на кухню, чтобы наполнить кошачьи кормушки. В то же самое время очередная гастарбайтерша, обычно Таня или Оля, приходила сварить кофе в закопчённой турке. Литератор забегал вскипятить воду для лапши. Барсик и Мур-Мур, каждый в своём углу, поглощали сухой корм. Егор занимал стол у окна и работал, так как только в этом месте можно было поймать бесплатный вай-фай соседа сверху.

Но сегодня хозяйка задумала сварить украинский борщ. Похоже, у неё намечался праздник, потому что в обычный день жратвы было не допроситься. Сегодня на плите варился приличный кусок мяса, украинка принесла шмат сала, а сама старуха проворно кромсала истекающую соком свёклу на большой цинковой шинковке. Быстрая говорливая хохлушка вертелась тут же, в один момент чистя чеснок, в другой - потряхивая сковородку, где шипели в масле мелко нарезанный лук и натёртая морковка.

Егор страдал. Сосредоточиться было невозможно, мешала Таня (или Оля) со своим переливчато-звонким говорком, объяснявшая в деталях, почему цыбулю обязательно надо протомить, а свёклу ни в коем случае нельзя жарить на той же сковородке, что и лук. Мешал и восхитительный запах бульона и овощей со специями. Глотая слюну, Егор упрямо пытался работать, но добил его Барсик, вспрыгнув на колени и принявшись активно тереться мордой о руки.

- Ну и чего тебе надо, подлиза? - буркнул Егор для видимости, а пальцы сами собой погрузились в короткую, чуть жирноватую шерсть и принялись почёсывать загривок кота. Барсик замурчал, как маленький дизельный движок, и устроился на коленях Егора. Словно сами собой, его пальцы набрали в браузере фразу "Если увидел чёрного кота".

Варианты "Если приснился чёрный кот" он отмёл сразу. Не спал же он на улице рядом с Верой! А вот страничка с комами в ВК привлекла его своей непосредственностью. "Навещали бабушку (через год как она умерла) на кладбище и когда уходили вышла к нам черная кошка очень голодная и истощенная - я ее забрала к себе домой характер оказался как у бабушки (ершистая и гордая) ))))))) очень любим нашу Тамару" Блин, у него пока никто не умер, разве что только чувство к Насте. Или Настино к нему... "Чёрные и рыжие животные имеют свою наработку в древней магии. Энергетически сильные животные. Кстати рыжий это сломаный чёрный окрас. Присматриваю сейчас себе козу чёрную ведьму для порчиного молочка получения для. Однозначно сново ризеншнауцер для охраны и спорта появится. А вот над котом думаю... Кастрат разве что карты чистить сможет, как хранитель дома никакой. А не кастрат сплошной дурдом и вонь..." На этом комментарии Егор завис довольно долго, машинально почёсывая беспрерывно урчащего Барсика. Потом спросил громко:

- Бабушка, а Барсик кастрат?

- Чаво? - прикинулась глухой старуха, на миг прекратив елозить свёклиной по тёрке и глянув на Егора выцветшим голубым глазом поверх очков.

- Говорю, Барсика к ветеринару возили? Чтоб отчекрыжить хозяйство? - повысил голос, перекрикивая шкворчащую сковородку, Егор.

- Какое ще хозяйство, Горка? - бабка старательно прикидывалась дурой, но он точно знал, что она просчитывает варианты правильного ответа. Кто знает, может, Егор нашёл Барсику невесту, за которую полагается алиментный котёнок, которого можно выгодно продать... Или наоборот, хочет продать Барсика семье, где есть восемь кошачьих дам и кастрат будет в самый раз!

Хохлушка повернула красное лицо от жаркой плиты и посоветовала:

- Подывися пид хвостом, ти що, малэнький, чи що?

- Да неудобно как-то...

- Та що тоби кит зробыть? - удивилась она. - Чи боишся, що пошкрябае?

- Так если он мужик, то обидится. Засцыт всем обувь...

Появившийся в кухне литератор деликатно пробасил:

- Раз не сцыт, значит, кастрат. И добрый. А вот второй точно необрезанный.

- Обрезание и кастрация - две разные вещи, - ошалело заметил Егор.

- У кастратов тонкий звонкий голос. Ты его ущипни и послушай! - отстранённо посоветовал писатель.

- Нелюд! - возмутилась хохлушка. - Мучити тварину!

- Это зверь. Бездушное, бессловесное создание, - объяснил мужчина. - Хоть его убей, хоть целуй - толк один! Заботиться надо о людях. Вот я, например, гений, мастер слова, а живу в занюханной комнате с идиотами-соседями...

- Слышь ты, гений, а где твои гениальные книжки можно почитать? - с невинным выражением морды спросил Егор. Литератор высоко задрал подбородок и ответил:

- Я пишу по-настоящему гениальное произведение, философское размышление о нашей никчёмной жизни! И когда его издадут, я получу Пулицеровскую премию, как минимум! Если не Нобелевскую.

И, прихватив горячий чайник, он вышел с кухни. Хохлушка задорно рассмеялась ему вслед:

- Ага, а поки иж макарони з киоску ! Тьфу, козел!

Егор усмехнулся, всё ещё почёсывая кота по шее. Хозяйка внезапно выкрикнула:

- Нет уж! Не дам Барсика кастрировать! Котёнок от него дорого стоит! Этта ж настоящий русский голубой!

- Що? Педик що ли? - ужаснулась хохлушка.

- Русская голубая это порода кошек, - объяснил Егор, давясь со смеха. - У них серый окрас с голубым.

Хохлушка смерила его с ног до головы, явно не веря, но ничего не сказала. Хозяйка же пробурчала:

- Барсик педик... Никакого понятия у молодёжи нету...

- Ну, положим, с русской голубой вы тоже загнули, - вежливо ответил Егор. - Барсик красавец, но не породистый. Просто чёрный кот.

- Жив да був чорни кит за углом, - пропела хохлушка весело, явно довольная борщом и сексуальной ориентацией кота.

- Тьфу, дьявольское отродье! - с достоинством отреагировал вошедший в кухню писатель, выбросил в мусорку упаковку из-под лапши и уставился неприятным взглядом на Барсика. Тот чихнул, словно в ответ, грациозно спрыгнул на пол и удалился, прошествовав мимо литератора с видом сытой пантеры.

Егор хмыкнул, набирая в яндексе "Ведьма и черная кошка". Пролистав пару страничек с эзотерической чепухой, он наткнулся на любопытную фразу "Чёрный кот сам по себе не добрый и не злой. Он представляет собой связь с потусторонним миром и обычно является предвестником какого-то события, в котором его не стоит обвинять, как и благодарить"

Интересное кино получается. Значит, факт того, что он видел Барсика в городе, когда был с Верой, означает, что что-то случится... Вот только, что именно, кот почему-то не сказал! Решив, что в кухне оставаться больше нет никакой мочи, Егор покинул пропахшее насквозь ароматом лука, чеснока и варёного мяса помещение и углубился в тёмный, со скрипучим, некогда паркетным полом, длинный коридор. В туалете горел свет - видно было в широком окошке над дверью. Наверное, литератор не выключил. Егор усмехнулся и дёрнул ручку. Она поддалась, ага, значит, точно забыл!

Вспомнилось из детства, когда он жил с бабушкой и мамой в тесной, вонючей и полуразвалившейся коммуналке на Фонтанке... Все жильцы имели собственный выключатель в туалете, провод от которого тянулся прямо по стене в нужную комнату, собственный стульчак, висевший на гвоздике трёхметровой стены "кабинета", и собственный рулон бумаги, который всегда уносился с собой. И когда один из (взаимно ненавидящих друг друга) жильцов случайно забывал потушить лампочку после посещения туалета, соседка, из тех, что точно знают, сколько у вас пар трусов и куда девался ваш троюродный дедушка сразу после революции, обходила всех остальных обитателей коммуналки и шёпотом приглашала их воспользоваться оказией...

Пару секунд Егор боролся с желанием сделать точно так же, но всё-таки щёлкнул выключателем соседа и затворил дверь. Мужик не виноват в нелюбови к животным, это его родители так воспитали. К тому же, Барсик вполне взрослый кот и может сам за себя отомстить, благо пара ботинок литератора стоит на виду в коридоре.

Вечер прошёл между телефоном и кухней. Егор пытался дозвониться до Насти, чтобы хотя бы объясниться с ней, но она сбрасывала все его звонки - с мобильного, с домашнего, на мобильный, на домашний... На обиженных воду возят, легкомысленно решил Егор и вышел на зов старухи есть наваристый, пикантный и необыкновенно вкусный борщ. Оказалось, праздник и в самом деле имел место быть - день свадьбы хозяйки с единственным и теперь вот уже тридцать лет как почившим в бозе супругом.

После рюмочки-другой самодельной горилки, принесённой сентиментальной хохлушкой из нычки в комнате, старуха прошаркала в свою обитель и принесла портрет усатого и носатого еврея в старомодном костюме. Рассказала, как они познакомились на заводе (между прочим, оба ювелирных дел мастера!), как поженились и как въехали в эту коммуналку, которая была заселена вредными тётками за пятьдесят и совсем пожилым алкашом.

Егор подумал, что стоит предупредить хозяйку, чтобы не болтала о своей и мужниной профессии: ненароком подумают, что у неё запрятаны ювелирки под матрасом, и ограбят сдуру. Брать у бабки практически нечего, но ведь жалко её. Даже защититься не сможет, разве что кидать в грабителей своими боевыми котами...

В общем, вечер удался.

А в три ночи в мирно сопящей квартире раздался нервный звонок. Проснулся один лишь Егор. Старуха спала без задних ног, хоть из пушки над ухом стреляй. Хохлушка приняла на грудь слишком много градусов и отрубилась прямо за столом, пришлось Егору тащить дамочку в кровать. А литератор принципиально на звонки в дверь не отвечал.

Пришлось вставать и идти по коридору к старинным "воротам" - раритетным коммунально-квартирным двойным дверям с разным барахлом на полках сбоку во внутреннем загончике. Глазок уже давно замазали в пятый раз краской и никто так её и не смыл. Спрашивать "Кто там?" глупо - ответят "Я" или "Милиция", а как проверить? Так что Егор просто щёлкнул замком и открыл дверь.

На руки ему свалилась почти бездыханная и очень грязная Вера.

Глава 7. Верный способ

Когда Айлина проснулась, за оконцем было ещё темно, и она со вздохом закуталась поудобнее в тонкое одеяло. Петух не прокукарекал, можно полежать немножко, ожидая услышать, как он прочищает горло, поднявшись на самый верх настила. И заодно подумать над тем, что случилось два дня назад.

Гадание напугало Айлину. В зеркале мелькнуло лицо суженого, кстати, довольно симпатичное и доброе лицо, даже если она не разглядела деталей. А потом ей показался чёрный кот. В Триречье было много кошек, они стали единственной защитой перед крысами и мышами. Вальяжные коты днём лежали, развалившись, на пороге или на лавке, а в зимние морозы занимали почётное место на печи. Ночью все как один выходили на промысел. Считалось верхом неприличия кормить кота: животное должно охотиться! Хозяйки хвастались друг перед дружкой своими зверьками - у кого самый быстрый, а у кого самый ловкий.

Но чёрных котов в деревнях не было. Считалось, что они приспешники тёмных сил, противных Всемогущему, и живут в домах ведьм. Они имели силу вызывать дьявола и его служек. Все котята без единого белого волоска безжалостно уничтожались ещё до того, как открывали глаза. Наверное, поэтому уже давно чёрных котят в деревнях не рождалось.

Айлина повернулась на бок, слушая мерное сопение сестёр совсем рядом, и глаза её сами собой закрылись. И вдруг... Как гром с ясного неба, матушкин голос окликнул её:

- Айлюшка! Вставай, доча! Твой суженый приехал свататься и увезти тебя в далёкие края!

Она испуганно вскочила, принялась одеваться, путаясь в рукавах корсажа, спешно натягивая юбки и ошибаясь в их порядке. В голове птицами бились мысли: а что если суженый не дождётся и уедет без неё? Что если она ему не приглянется? Какой он из себя? Откуда он? Увезёт ли её на прекрасной повозке, украшенной ленточками и цветами, или прямо верхом на чудном горячем жеребце?

Наконец, бросив бороться с непослушными завязками и кое-как пригладив растрёпанные локоны, Айлина выбежала в светлицу. Суженый стоял спиной к ней, высокий, статный, одетый в странные узкие портки и рубаху без пояска, а на ногах у него были ботинки невероятного покроя из обернутой кожи. "Он богат, богат! - возликовала Айлина. - Только бы на лицо не был ужасен..."

Чёрный как смоль, без единого белого волоска, большой и упитанный кот показался на пороге, сел и принялся умываться, старательно вылизывая бархатную лапку и натирая ею мордочку. Зелёные искристые глаза смотрели с хитринкой, а может даже и насмешливо.

- Чур меня, чур! - осенила себя святым кругом Айлина, пятясь к выходу, и тут мужчина начал поворачиваться. Кот встал, выгнув спину, и глаза его блеснули нехорошим, злым светом. Но Айлина смотрела только на суженого - вот-вот она увидит его лицо!

Рыжий петух ворвался в горницу, горланя, как сумасшедший, хлопая крыльями. Айлина вздрогнула и села на лежанке. Свет заливал избу ласковым утренним сиянием. Хозяин птичника снова закукарекал, как ей показалось, над самым ухом, и Айлина потёрла ладонями глаза. Суженый, чёрный ведьмин кот - это было лишь сном. Ей всё же стало не по себе, и, поёжившись, Айлина принялась одеваться. На этот раз корсаж послушно сел на плечи, обнимая грудь, а юбки словно сами скользнули одна на другую, прикрывая грубые вязаные чулки. Волосы - длинные, кудрявые, цвета лисьей шубы в середине лета - безропотно подчинились деревянному гребню, сплелись, словно кружево, в тугую косу под ловкими быстрыми пальцами. Вытряхнув одеяло в оконце, взбив соломенный матрас и застелив всё аккуратно до ночи, Айлина вышла в светлицу.

Со двора доносились знакомые и привычные звуки. Вот замычала корова - матушка на дойке. Вот куры расквохтались, суетясь вокруг своего барина и господина, старого красного петуха. Вот радостно звякнул носик литого умывальника - Зорко с Галыськой плещутся водой друг в дружку. Из кузницы доносятся оживлённые мужские голоса, заглушаемые мерными звонкими ударами молота по наковальне, - батька со Жданом давно за работой.

А у печи сопит от напряжения Милиша, замешивая тесто на хлеба. Красная от работы и от жара, рукава корсажа закатаны, тонкие, но жилистые руки по локоть в липком тягучем тесте, рыжие прядки волос прилипли ко лбу. Мельком глянув на опоздавшую Айлину, сестра буркнула:

- Подь болтушку свиньям отнеси, там курам тоже готово уже.

Айлина кивнула, только сообразив, что сегодня суббота - день хлеба и стирки. Поставив разделанное на будущие буханки тесто в печь, Милина пойдёт укладывать корзины белья, а матушка с Айлиной отправятся на реку после обеда, вместе с другими женщинами деревни. И у каждой дома из печи будет терпко пахнуть пекущимся хлебом.

Тяжёлая чинья со свиной болтушкой оттягивала Айлине руки. Два чёрных с большими белыми пятнами поросёнка, огромные и весёлые, встретили её оголтелым хрюканьем, толкаясь раздутыми боками и подпрыгивая от нетерпения на коротеньких ножках.

- Сейчас, сейчас, не деритесь! - со смехом Айлина опрокинула чинью над кормушкой. Поросята сунули круглые пятачки в болтушку и зачавкали, брызгая кашей по сторонам.

- Фу, проказники! - нежно обозвала их Айлина, с улыбкой наблюдая за братской ссорой за место, потом вышла из свинарника, чтобы отнести курам их порцию.

Когда с птицей было покончено, Айлина вошла в избу. Милиша уже поставила первую порцию хлебов в печь и набивала корзины доверху постелиной, портками, рубахами, юбками и корсажами. Галыська мазала ломоть оставшего с прошлой недели хлеба густым топленым салом, второй ломоть - для Зорко - уже посыпанный солью, лежал рядом. Матушка шила в своём углу. Маленькая, хрупкая с виду, но необыкновенно сильная в руках, она славилась своим шитьём по всей округе. Терпеливо и кропотливо, иголка потихоньку-полегоньку скользила между двумя частями будущей праздничной мужской рубахи. Готовая, она перекочует в избу вышивальщицы, украсится переплетёнными узорами, которые защитят носящего от злых демонов и всех прочих неприятностей, что могут с ним приключиться. А пока это были просто куски белёной материи в руках умелой швеи. Матушка подняла голову от работы и позвала:

- Айлюшка, подь сюда, придержи мне тут...

Айлина присела рядом, зажала пальцами протянутые куски, глядя, как матушка проворно стачивает их между собой. Потом осторожно спросила:

- Матушка, а вы гадали, когда были молодой?

- Гадала, а как же, - охотно ответила та, бросив быстрый взгляд на дочь. - Суженого иголочкой вызывала, воск лила в чашку... Ой, даже братов сапог за ворота бросала!

- И вы видели батюшку в зеркале? - живо поинтересовалась Айлина, передвигая пальцы по будущему шву.

- Видела, - улыбнулась матушка. - С такой шевелюрой, как была у него, ошибиться никак нельзя!

- Значит, судьба, - пробормотала Айлина, думая о чёрном коте.

- Судьба или нет, то, что ты видела в зеркале, можно истолковать по-разному.

- Да я даже не знаю, что именно я видела, - вырвалось у Айлины, и она замолчала. Не стоит говорить матушке про ведьмины знаки! Разволнуется, встревожится зазря, а вдруг это просто случайность?

Матушка тоже молчала, а потом ласково ответила:

- Твоя судьба зависит от тебя, а ты у нас девочка умная, ты всё поймёшь сама. Гадание просто для развлечения. Я-то увидела Иренея, потому что он мне давно нравился и ещё потому что так смотрел на меня... Сказала себе - вот мой суженый, вот моя жизнь. И никогда не пожалела об этом. И ты найдёшь свою жизнь, своего суженого, к которому сердцем прикипишь, и будешь счастлива.

Айлина вздохнула, склонив голову над руками. Ох, матушка, ваши бы слова да Всемогущему в уши...

Милина выглянула из-за печки:

- Матушка, мыло кончилось, что делать-то будем?

- Айлина сбегает в лавку, - махнула рукой та. - Беги, доча, пущай Янислав запишет нам три куска черёмушного мыла!

Айлина обрадовалась. Вот и нашёлся повод увидеться с Дариной! Ведь после Дедков та должна была узнать кое-что, да за два дня подруги никак не могли встретиться!

Она шла, торопясь, и из-за мыла, и из-за нетерпения. В Триречье стояла тёплая солнечная погода, Березень был в самом разгаре, набухли почки на деревьях, оставалось совсем немного до того момента, как ветки покроются зелёным пухом молодой листвы. А вот плодовые уже вовсю в цветении, во всех садах, видных с улицы, ветви гнутся от тяжести белых и розовых цветов. Осенью будет знатный урожай фруктов, который осядет в бочках мочёных яблок или в чиньях сахарной трешни, а многие отвезут телеги, доверху наполненные душистыми плодами, на ярмарку, а вырученные монеты спрячут в кубышку, дочерям в приданое или на спокойную старость.

Дарина оказалась на завалинке перед лавкой. После свадьбы молодые жили с родителями мужа, как и полагалось по традициям. Витай помогал отцу продавать, а иногда и закупать в городе товары, а Дарина была на подхвате: принести из подполья, унести в подполье, почистить, перебрать да подмести. Она не жаловалась такой жизни - ведь в лавку всегда забегали женщины, за тем или за этим, можно было и посплетничать, и поругаться. Сейчас Дара как раз протирала лоскутом глиняные плошки из Василькова, покрытые лаком и раскрашенные вручную тонкой рунной вязью. Такие покупались к свадьбе сёстрами молодого в подарок молодой. Увидев Айлину, Дарина махнула рукой:

- Иди сюда, покалякаем!

- Я за мылом, - слегка виновато ответила Айлина.

- Так я тебе и отпущу, - обрадовалась подружка. - Моих-то нету!

- Куда ж они подевались?

- Куда-куда... В трактире, медовуху пьют! - подмигнула Дарина, собирая плошки в руки. - Пошли-ка, поможешь расставить!

В лавке дядьки Янислава было всегда прохладно, мрачно и пахло удивительной смесью трав и ароматов. Причём, в каждом углу небольшой избёнки запах был свой, особенный. Больше всего, конечно, Айлина любила угол пряностей. Там стояли глиняные горшки с кокетливыми крышечками, на которых было накорябано нетвёрдой рукой "Мята", "Розамарина", "Полынник" и другие имена трав, которые использовались хозяйками для приготовления еды, лечебных снадобий и для других нужд.

Мыло старик Янислав хранил в другом углу. Он привозил его с мыловарни из города, большими холщовыми мешками, а потом раскладывал по полкам: в одной стопке черёмушное, в другой сиреневое, а отдельно - дорогое розовое. Записав покупку Айлины на нужную страницу огромной амбарной книги, Дара отсчитала три куска мыла и завернула их в кусок ткани. Потом обошла прилавок и горячо зашептала на ухо:

- Была я вчера у тётки!

- И что? - Айлина стиснула руки у груди, желая и одновременно боясь услышать ответ.

- Тётка сказала, что это ведьма тебе знак подаёт!

- Какой знак? И откуда в Триречьи ведьма? Их всех прогнали в басурманщину сто лет назад!

- Тётка этого не знает, - развела руками Дарина. - Зато она знает верный способ увидеть твоего суженого!

Увидеть, наконец, его лицо? О да, Айлина желала этого больше всего на свете! Поэтому схватила подругу за руки:

- Говори, какой!

Глава 8. Кто такая Вера?

С утра зарядил дождь. Нудный северный холодный дождик, убивающий желание выходить на улицу, желание смотреть в окно и иногда даже жить в этом городе. Но Егор родился здесь и любил Питер. Да, необходимо было пользоваться железобетонным гелем для волос. Да, подвал дома регулярно затапливало. Да, очкарикам не позавидуешь. Но даже дождь в любимом городе был лучше самого ясного солнца в чужом месте.

На сегодня был запланирован пикник. Но он отменялся по двум причинам. Первая: упомянутый выше дождь. Вторая: на кровати Егора уже два дня беспробудно спала Вера. В ту ночь, когда она позвонила в дверь и без сознания упала ему на руки, Егор жутко перепугался. Пару раз потряс её, но, не получив никакой реакции в ответ, отнёс в свою комнату и уложил на кровать. Сбегал за водой, побрызгал в лицо, но и это ничего не дало. Тогда он просто накрыл Веру одеялом и стал ждать.

Она спала беспокойно, отбиваясь во сне от кого-то или от чего-то, ворочаясь и ругаясь непонятными словами. Потом затихла. Но в семь утра так и не пришла в себя. Тогда Егор позвонил на работу и, зажав нос пальцами, прогундосил, что подхватил насморк и хотел бы остаться до понедельника дома. Чёрт с ним, с работником месяца, чёрт с ней, с премией, знать бы, что случилось с Верой!

К тому же, хозяйка строго-настрого запретила квартирантам приводить лиц противоположного пола, поэтому Егор провёл пятницу в попытках скрыть присутствие Веры. Это было нелегко, потому что во сне она то и дело вскрикивала и стонала. Потом в комнату просочился Барсик. Подёргивая длинным пушистым хвостом, он долго нюхал воздух и вдруг вспрыгнул на кровать, потоптался по одеялу и лёг на грудь девушки. Устроился калачиком, положил мордочку на лапы и заурчал, словно включил моторчик.

Егор хотел было прогнать его, но потом вмпомнил, как бабушка говорила "Кошки лечат, когда ложатся на тебя", и оставил. В десять часов он приготовил себе завтрак, принёс его в комнату и поделился с Барсиком. Тот охотно схрумкал жареную сосиску с яйцом, но Веру не покинул.

Егор сел за компьютер, поработал немного над программой, то и дело поглядывая на спящую девушку. Её распущенные волосы разметались по подушке, на лице застыло напряжённое выражение тревоги, а кулаки были крепко сжаты. Что же с ней случилось?! Кто-то напал на неё? Следов нападения не было видно, но грязь на щеках и на лбу говорила о том, что Вера побывала в переделке. За два дня их знакомства Егор успел привязаться к девушке, при взгляде не неё он испытывал неизвестное ранее желание защитить её, укрыть ото всех бед, наказать тех, кто посмел обидеть это нежное и доброе создание. О Насте он как-то забыл, да и та не напоминала о себе. Ночь с пятницы на субботу прошла всё в том же беспокойном ожидании. Утром Егор не выдержал. Пробежавшись взглядом по именам своей записной книжки, он позвонил Полине. Когда-то они учились в одном классе, сидели за одной партой и даже одно время считались влюблёнными. Но для Поли главнее всего было поступление в медицинский университет, а любовь на далёком втором плане. Егора такое положение вещей не устраивало, и они мирно расстались, продолжая перезваниваться. Университет Поля закончила и теперь работала интерном в одной из Питерских больниц Скорой помощи. Егору почему-то казалось, что она не откажет ему в просьбе.

Полина ответила сразу. После ритуальных приветствий Егор кратко изложил ей Верино состояние, и Поля ответила после недолгих раздумий:

- Вызывай Скорую, это может быть кома! Что вы приняли? ЛСД? Розовые таблетки?

- Ты что?! Я никогда ничего...

- Ладно, не ты, так она!

- Вот этого не знаю.

- Подними ей веко, посмотри на зрачок. Если он расширен, значит, наркотики!

Егор с сомнением поглядел на Веру, потом решительно выполнил указание подруги. И отрапортовал:

- Вроде нормальный зрачок.

- Тогда алкоголь?

- От неё не пахнет...

- Посчитай пульс на четверть минуты!

Егор прижал пальцы к бьющейся жилке на шее Веры и сосредоточенно вслушался в частые толчки сердца, гонящего кровь по венам.

- Двадцать три.

- Давление должно быть нормальным, - задумчиво протянула Полина. - У тебя нашатырь есть?

- Откуда?!

- Ну, что-нибудь с резким запахом: Доместос, хлорка...

- Это, наверное, есть, схожу гляну в туалете.

Обнаружив начатую бутыль с отбеливателем, стрявшую за униразом, Егор отвернул крышку, понюхал и чихнул:

- Хлорка есть. Воняет, зараза!

- Сунь ей под нос!

Вернувшись в комнату, Егор поднёс бутылку к Вериным ноздрям. Но эффекта это не оказало. Полина молчала пару минут, потом сказала:

- Это очень похоже на кому. На твоём месте я бы вызвала Скорую.

- Но она шевелилась, бормотала во сне!

- Не знаю, не знаю... Кома может привести к смерти, это я тебя так просто оповещаю. Решай сам, ты как бы её жених...

- Полька, ты что! Мы познакомились три дня назад в метро, а ты знаешь, как я отношусь к случайным связям!

- Ну ты же дал ей свой адрес!

- Ничего я... - запротестовал Егор и осёкся. А правда! Адреса он Вере не давал, а по мобильному его не найти ни в одной справке! Как же она нашла его квартиру?

Вопрос остался без ответа недолго. После звонка Полине Вера быстро пришла в себя. То ли хлорка подействовала, то ли ей самой нужно было проснуться. Она открыла глаза, обвела взглядом комнату, наткнулась на Егора и, как ему показалось, очень обрадовалась. Выпростав руки из-под одеяла, Вера слабо позвала:

- Иди сюда!

Он и сам чуть в обморок не свалился от счастья. Поэтому без слов присел рядом, обнял её, чувствуя на шее невесомые ладони, и пробормотал в её волосы:

- Ну ты меня и напугала...

- Прости, - тихо ответила она. - Мне не к кому больше идти.

- Хочешь чего-нибудь? Кофе? Или поешь?

- И то и другое, - смущённо улыбнулась Вера. - И можно без хлеба!

- И ты мне расскажешь, что с тобой произошло! - твёрдо предупредил Егор. Вера сразу помрачнела. И когда он вернулся с кофе и парой наскоро сооружённых бутербродов, она уже сидела на кровати, пытаясь встать.

- Куда? - грозно спросил он. - Ну-ка, ложись обратно!

- Мне надо идти, - тихо ответила Вера, избегая его настойчивого взгляда.

- Держи и ешь, там посмотрим.

Она взяла бутерброд и жадно откусила кусок. Да, всё лучше, чем отвечать на неприятные вопросы! Но Егор был упрямее египетской мумии, поэтому терпеливо дождался окончания завтрака и, взяв тарелку с чашкой, спросил небрежным тоном:

- Так в какое приключение ты попала?

- Не надо, - Вера покачала головой. - Ты не поймёшь. Это очень сложно объяснить.

- Давай уже, не жмись! - усмехнулся он. - Всё-таки ты спала в моей кровати, а это значит, что мы почти любовники.

Вера не отреагировала на глупую шутку. Она только тяжело вздохнула. Потом ответила, как ему показалось, тщательно подбирая слова:

- Мне пришлось бороться. Это оказалось труднее, чем я себе представляла. Но я изменила судьбу...

- Мда... Всё ясно как никогда!

- Не жди, что я всё разложу по полочкам, - Вера покачала головой. - Во-первых, мне это запрещено. Во-вторых, так лучше. Когда не знаешь свою судьбу, принимаешь решения без предвзятости.

- Вера, давай без отговорок! Как ты нашла мой адрес?

Она густо покраснела, и её лицо стало вдруг некрасивым. Краснеющие блондинки не должны существовать в природе! Но запирающиеся и врущие блондинки - ещё хуже, поэтому Егор слегка прибавил тон:

- Вера, отвечай!

- Я не могу! - отчаянно выкрикнула она, и тут дверь приоткрылась и в комнату чёрной тенью скользнул Барсик. Остановившись в двух шагах от Веры, он уставился на неё немигающим зелёным взглядом, легонько помахивая хвостом из стороны в сторону.

Сказать, что девушка испугалась, значит, ничего не сказать! Она окаменела, бледнея на глазах, словно вся краска вмиг стекла с лица. Барсик же подошёл, спокойный, как сфинкс, и принялся тереться об её ноги. Вера смотрела на него с откровенным ужасом, и Егор не выдержал:

- Он добрый!

Вера помотала головой:

- Не знаю...

- Ты не любишь кошек?

- Просто... У меня с ними связано много нехороших... воспоминаний.

- Каких?

- Не спрашивай! Те, кто дружит со мной, не должны ничего спрашивать!

- Круто, - усмехнулся Егор. - Ты секретный агент ФСБ! Или иностранная шпионка? А Барсик - не иначе как кот самого Джеймса Бонда!

Вера ответила умоляющим тоном:

- Это кот колдуна... А колдуны с ведьмами в прохладных отношениях!

Егор покачал головой:

- Ложись-ка отдыхай, а то начинаешь глупости говорить!

Но Вера неожиданно встрепенулась:

- Эй, а в котором часу мы едем на пикник?

- Сумасшедшая! Какой пикник в твоём состоянии?!

- Я в полном порядке! - с энтузиазмом уверила его Вера. Даже встала и прошлась по комнате, чтобы убедить Егора. Но он не поддался:

- Нет уж! Никаких пикников! Иначе вызову Скорую!

- Мы должны пойти на этот пикник! - с непонятным отчаяньем воскликнула Вера, складывая руки у груди. - Понимаешь? ДОЛЖНЫ!

- Ты меня пугаешь, - тихо сказал Егор. - Вот теперь я действительно вызову Скорую...

Она уцепилась за его руку, заглядывая в глаза:

- Не надо бояться своей судьбы! Надо смело идти ей навстречу.

- Ты моя судьба? - спросил он, наморщив лоб. - Я ничего не понимаю...

- Просто поверь мне! Я не сумасшедшая, не сбежала из психбольницы! И наша встреча вовсе не была случайной!

- Ты всё подстроила?

- Нет!!! Нет! Это судьба! Я не знала, к чему это приведёт, поэтому попыталась увидеть будущее, но потерпела неудачу.

Вера говорила с жаром, словно от дурацкого пикника зависела её жизнь, и Егор отчего-то поверил ей. В глазах девушки не было ни капли безумия, она просто пребывала в отчаяньи. Да и что может случиться с ними на природе? Максимум - все упьются и встретят рассвет в лужах блевотины. И ему полезно будет развеяться, и заодно узнать побольше о Вере. Он взял мобильник и нашёл номер одного из друзей-программистов, который должен был везти их на своей машине.

- Валера? Где встречаемся?

Глава 9. Проклятый колодец

В ночь с субботы на неделю Айлина спала урывками. Она боялась упустить момент, когда начнёт светать на горизонте, когда весеннее солнце только-только обозначится золотым сиянием на пологих боках Собольей горы, но все в избе ещё будут во власти сна. Айлине нужно было выбраться из дому украдкой и идти незамеченной целую версту по лесу до проклятого колодца. Именно там она увидит лицо своего суженого.

Тётка Дарины была в деревне повитухой и знахаркой. Она лечила травами и шептаньями, но никому и в голову не пришло бы назвать её ведьмой, потому что все свои заклинания она перемежала молитвами к Всемогущему и Святой его Матери. Но втихую тётка гадала на древних рунах для суеверных женщин и молоденьких девушек, знала разные способы приворожить любимого, вернуть мужа в семейную постель или отвадить его от трактирной медовухи.

Тётка Дарины велела найти распустившуюся цветами веточку рутабаги. Дело было не из простых - этот куст цвёл, когда ему хотелось, мог и в самой середине Снежня выбросить благоухающие терпким, вязким ароматом мелкие жёлтые соцветья на свои покрытые снегом ветки. А мог и вообще не цвести целый год. Так что Айлина обегала вчера вечером пол-леса, исцарапала все руки о колючий дикий медовник, пока нашла одну-единственную веточку в бледном цвету. Она спрятала её на опушке, завалив прошлогодней палой листвой, молясь Всемогущему, чтобы он простил её грех и не мешал в поиске суженого.

Не в силах дольше спокойно ждать, Айлина выбралась из-под одеяла и на цыпочках покинула горницу. Выходя из избы, она завернулась в длинную тёмную матушкину душегрею, чтобы не замёрзнуть в прохладном лесу. Рыжая лохматая собака проводила её тоскливым взглядом, но не решилась покинуть двор. Айлина бежала, прижимаясь к заборам, чтобы не попасть на глаза вышедшему по малой нужде соседу или - хуже - соседке, которая сочтёт своим долгом рассказать об этом швее или вообще всей деревне. Вот уж этого никому не надо!

Опушка встретила Айлину неприветливыми елями, голубыми в солнечном свете, но цвета индиго сейчас, за час до рассвета. Они-то и дали имя Синему бору. Там, в глубине колючей тёмной чащи, стоял на лысой прогалине Ведьмин колодец.

Веточка рутабаги лежала на своём месте, пахнущая терпкой весной и ещё прошлой осенью от листвы. Айлина бережно завернула цветы в подол холщовой рубахи и быстро пошла по едва заметной тропке вглубь леса. Следовало торопиться, если она хотела вернуться домой незамеченной.

Лес не пугал Айлину. Как и все деревенские ребята, она исходила его вдоль и поперёк, не углубляясь, правда, слишком далеко. Но, даже забравшись в самую чащу, она смогла бы легко найти дорогу домой по мху, по веткам, по растущим под деревьями папоротникам. Поэтому Айлина шагала почти не глядя по сторонам, повторяя про себя самую простую молитву, для своего спокойствия.

Внезапно чаща сгустилась, и Айлине пришлось чуть ли не продираться через кусты. И вот, наконец, заветная прогалина, едва освещённая занимающимся рассветом. Айлина остановилась, оробев. Подскажи, Всемогущий, правильно ли она поступает? Дай знак, что не осерчаешь на неё и всю семью за подобное своеволие!

Но Всемогущий молчал. То ли не желал вмешиваться, то ли дал ей свободу выбора. И Айлина решилась. Выйдя на прогалину, ступила на вечно мокрую землю вокруг простого широкого деревянного колодца с давно сгнившим журавлём, провела озябшими пальцами по напоённому влагой краю, заглянула внутрь. Тёмная прозрачная вода пахла застоем, плесенью, болотом, бесшумно колыхалась почти у самого верха. Дрожащими руками Айлина размотала подол и достала веточку. Теперь главное - это слова! Как же сказала Дарина?

- Рутабага, рутабага, не скрой, не утаи, мою жажду утоли, - на миг она запнулась, вспоминая, и быстро продолжила: - Моего суженого покажи!

Пахучая веточка упала в колодец, секунду покачалась на поверхности и вдруг камнем пошла на дно. Айлина напряжённо следила за пузырьками, цепочкой тянущимися к глади воды. Внезапно воздух рванулся вверх лихорадочно и прерывчато, и Айлина увидела то, зачем пришла сюда: лицо молодого мужчины. Затаив дыхание, она разглядывала искажённые гримасой черты. Из его рта вырывались большие бесформенные пузыри и исчезали, коснувшись поверхности воды. Так вот он какой, её суженый! Но почему ей кажется, что он тонет? Почему слышен подводный плеск от его судорожных движений?

О Всемогущий!

Реакция никогда не подводила Айлину. Широко расставив ноги и навалившись животом на край колодца, она сунула руки в воду. Едва удивилась, ощутив касание живого тела, ухватила незнакомца за длинные тёмные волосы и с усилием потянула на воздух. Колодец крепко держал свою жертву, и Айлин с ужасом поняла, что её суженый задыхается. Это придало ей сил, и мужчина с придушённым воплем вырвался на свободу.

Он вцепился в деревянный край с немым отчаяньем, пытаясь отдышаться, широко открытыми глазами пялясь на Айлину, а она, сидя на траве, прижав руки к груди, пыталась осмыслить произошедшее. Ведь ей просто хотелось увидеть черты суженого! А не самого жениха! Может, она перепутала слова?

- Помоги же, чего расселась! - прохрипел мужчина, без сил прикрывая глаза, и Айлина бросилась к нему, потянула изо всех сил из плена колодца. Суженый со стоном перевалился через край и кулём свалился на мокрую землю. От него разило знакомым перегаром, как от мужика, что провёл всю ночь в трактире, он тяжело и прерывисто дышал, но был очень хорош с лица и молод, как Ждан. Не хлопец её лет, а мужчина. Она приметила те самые короткую рубаху и портки узкого покроя, что привиделись ей во сне, и окончательно уверовала в то, что именно он был в зеркале под кружащей неистово иголочкой.

Мужчина недоверчиво оглядел склонившуюся над ним Айлину:

- Ты кто?

- Айлина, - не нашла она другого ответа.

- Кто-кто?

- Дочь кузнеца.

- Отлично, - обрадовался он неизвестно чему. - Значит, я ещё сплю.

- Ты не спишь, - осторожно заметила Айлина.

Мужчина вдруг ущипнул себя за руку. Поморщившись, стиснул кожу ещё раз. Глянул на краснеющее пятно и покрутил головой:

- Бл@ть! А чё это было?

- Я гадала, - совсем смешалась Айлина. - Я хотела увидеть твоё лицо... А ты вдруг сам из колодца вылез!

- Да нафига я тебе?! - возмутился он.

- Ты мой суженый, - скромно ответила она, ожидая радости с его стороны.

Но радости не последовало. Мужчина неловко сел на землю и схватился за голову, качаясь из стороны в сторону:

- Ооооо! Точно водка палёная была... Говорил я Димону, не бери, бл@ть, в киоске! Нет! "Дешееееевле, дешеееевле!" Тьфу, идиот!

Айлина присела рядом, коснулась пальцами его мокрых волос и вдруг подхватилась:

- Ой, накройся, а то неровен час лихорадку подхватишь!

Скинув матушкину толстотканую душегрею, подбитую вяленой козьей шерстью, она укрыла плечи мужчины, запахнула полы и обняла его, чтобы самой не продрогнуть. Он как-то странно взглянул на Айлину:

- Слушай, так ты настоящая? Ты не белочка?

- Хоть и рыжая, но не белка! - засмеялась она. И вдруг до неё дошло: суженый-то появился неизвестно откуда! Она ничего о нём не знает, даже имени!

- Скажи мне, как звать тебя?

- Егор, - ответил он. - А мы где? В волшебном лесу?

- Нет, это Синий бор, - удивлённо ответила Айлина.

- Так кто ты такая? - он наморщил лоб и внезапно застыл, словно его осенила мысль. И нервно выкрикнул:

- Ты ведьма?!

Айлина и сама испугалась. Осенив себя святым кругом, она замотала головой, отчего волосы растрепались по плечам:

- Нет!!! О Святые Мученики, нет! Я не ведьма, Всемогущий тому свидетель! Я просто гадала...

- Тогда кто ты такая?! - он схватил её за руки и сердито встряхнул пару раз. Айлина жалобно простонала:

- Я твоя судьба!

Егор сразу отпустил её, отодвигаясь, и пробормотал:

- Надо же... И эта туда же! Судьба, судьба... Достали девки, чесслово...

- Прости меня, - взмолилась Айлина, - я же не знала, что так случится!

- Да ладно, - поморщился он, держась за голову. - Забыто. Отправляй меня назад!

Она растерялась. Вот этого предвидеть было невозможно. Ведь не нырять же ему опять в колодец!

- Я не знаю, как, - призналась Айлина, чувствуя, как краска заливает всё лицо. Стало стыдно, непонятно отчего. Наверное, от того, что суженый никак не стремился быть им. Ему было неприятно находиться рядом, она ясно видела это. Разве можно удержать кого-то при себе силой? Айлина встала, покорно склонив голову:

- Вижу, что я тебе не мила. Возвращайся к себе и живи с миром. Я пойду.

Егор вскочил:

- Э, э, а как же я? Ты должна меня вернуть!

- Это не в моих силах, незнакомец, - она покачала головой. - Я простая деревенская девушка, не ведьма и даже не знахарка...

- Что же мне делать в твоём Волшебном Бору? - тихо спросил он. - Ждать ведьму?

- Их больше нет в Триречье. Всех колдуний изгнали в басурманщину!

Егор плюхнулся на землю, хватаясь за голову:

- Да что за судьба такая! "Иди смело навстречу судьбе!" Вот уж называется, сходил к ручью водички напиться!

Айлина насторожилась. Он говорит про судьбу, прямо как матушка! Судьба зависит от них самих. Она взглянула на Егора. Он сидел, понурившись, большой, крепкий, но такой беззащитный и жалкий в женской душегрее...

Айлина присела перед ним, коснулась ладонью щетины на лице и сказала ласково:

- Пойдём-ка с этого проклятого места! Я тебя пока укрою... Да хоть в заброшенной сторожке лесника! А там придёт новый день, и мы найдём способ отправить тебя в твой мир...

Егор поднял на неё взгляд тёмных красивых глаз, и Айлина ощутила это. Это - то самое биение сердца, которого ждала давно и безнадежно и которое боялась никогда не познать. И тут же помертвела от мысли, что Егор никогда, никогда не станет её суженым, её жизнью...

Он кивнул, неловко встал и кашлянул:

- Спасибо, девочка... Как тебя там? Алина?

- Айлина, - тихо поправила она и, повернувшись, быстро зашагала к тропинке: - Следуй за мной.

Половина часа им понадобилась, чтобы добраться до старой полуразвалившейся избушки прежнего лесника и устроить что-то вроде лежанки внутри. Пообещав быстро вернуться, Айлина поспешила домой. Выйдя на опушку, она оглянулась. Золотой диск солнца медленно красил синий бор в малахитовый цвет, делая похожим на шкатулку из матушкиного приданого. А под елью, почти не касаясь тяжёлых колючих лап, прошёл большой чёрный кот, посмотрел на Айлину пару секунд круглыми жёлтыми глазами и скрылся в темноте леса.

Часть 2. Триречье

Глава 10. Навстречу судьбе

Тяжёлая капля упала ему на нос. Егор поморщился - снова потолок протекает, надо вызывать мастера, только кто этим займётся, а главное - кто заплатит? Старуха не захочет, остальным начхать, а Егору премию так и не дали...

Он сел и внезапно вспомнил всё.

Избушка лесника, промозглая и влажная, соломенный тюфяк, покрытый куском холстины, вяленое одеяло, тёплое, но короткое, что в длину, что в ширину... Допотопный очаг на полу, сложенный из плоских камней, не согревал, даже если сесть на него. На камне в середине очага глиняная плошка с остатками ужина. Вот еда здесь очень даже приличная: то кролик в белом соусе, то густой суп, то картофельная запеканка с какими-то непонятными специями. Девочка старается ему понравиться, это видно, как вирус в левом файле в мыле. Девочка симпатичная, рыженькая, зеленоглазая - таких глаз он ни у кого, кроме Барсика, не видел, - с конопушками на миленьком благородном личике... Но, мой Бог, слишком мала для него, сама призналась, что ей только исполнилось шестнадцать!

Казалось, она так и не поняла, что произошло. Впрочем, Егор и сам толком не догнал ситуацию. В субботу вечером на пикнике они все ужрались, как пьяный дворник, девчонки блевали всю ночь, парни распевали похабные пародии на популярные песенки, а потом наступила благодатная чёрная дыра. Егор очнулся незадолго до рассвета, вышел из машины отлить и заметил Веру, которая, пошатываясь, шла в лес. Он догнал её, и вместе они набрели на ручей. Вид прохладной чистой воды вызвал у него приступ жажды, и Егор опустился на колени, пытаясь напиться из ладони. И тут произошло нечто фантастическое: вода взметнулась прямо к его голове, и его утащило в ручей силой, которой он не смог противостоять. Ещё бы, столько водки выжрать... Это был самый жуткий момент в его жизни, смерть сдавила грудь, перекрыв кислород, но две тонкие крепкие руки вытащили его на поверхность.

Девчонка откровенно призналась ему во всём: гадание, чёрный кот, рутабага какая-то неизвестная. Она винила себя, плакала, шмыгая курносым носиком, утиралась рукавом и смотрела на Егора, как побитый щенок. Имя смешное у неё - Айлина. Глаза - большие, глубокие, искристого зелёного цвета, как берёзовые листочки на солнце. Волосы роскошные - кудри такого огненного колера, что можно зажигать очаг без этого идиотского приспособления, вышедшего прямиком из древних сказок. Кстати, Егору понадобилось почти два дня, чтобы полностью овладеть огнивом. Он вообще много чему научился в этом лесу.

Дышать, например. В первый день ему показалось, что воздух здесь токсичен, потому что голова кружилась беспрерывно, в виски ввинчивались два раскалённых железных штыря, а перед глазами скакали разноцветные пятна. Потом Егор понял, что это с непривычки. Просто воздух был такой чистый, душистый, наполненный хвоевым запахом, ароматом земли, прелой листвы, он заставлял дышать в полные лёгкие, чему Егор, как и все городские жители, не научились при рождении. Такого воздуха не было в России с самой индустриальной революции.

Научился он и думать. Впрочем, делать больше было нечего. Дома, в своём мире, он был прикован к экрану, компьютера ли, смартфона или планшета. Всё время что-то искал, писал или читал, смотрел видео, слушал музыку... И вдруг - полная информационная пустота! Поначалу Егору стало плохо. Его крутило, как при ломке, глаза непрерывно перескакивали с одного предмета на другой, придирчиво рассматривали ряды иголок на еловых лапах, вязь трещинок на мшистых камнях, рисунок полосок на брёвнах стен... Словно старались найти скрытый смысл в этих письменах. Теперь он всё время думал. О себе и своей жизни, о их отношениях с Настей, о работе, о Вере, о необыкновенном приключении, в которое он попал. В свете последнего, многое представлялось Егору по-другому.

Ещё одна капля приземлилась ему на щёку, и Егор с досады встал, откинув одеяло. Холодное утро тут же обняло его и подарило порцию озноба.

- Так и заболеть недолго! - сказал он сам себе и принялся энергично махать руками, подпрыгивая на земляном полу. Это тоже было новинкой в его жизни - никогда до сегодняшнего дня Егор не увлекался спортом, даже простой зарядки не делал. От армии его отмазал нестрашный порок сердца, а в институте и на работе он ничего тяжелее операционки не поднимал. В лесу пришлось нарубить дров, по возможности без резаных ран, а также навесить стопудовую от сырости дверь на проржавевшие петли. Вот теперь крыша... Надо лезть и смотреть, где там дыра, да ещё как-то заделать её, причём самому, без помощи, ибо неизвестно, сколько он просидит в этом Волшебном Бору.

Впрочем, Айлина клялась, что найдёт выход из положения. Оставалось только ждать и маяться от безделья. Егор вышел на крыльцо, потягиваясь и распрямляя спину, вдохнул полные лёгкие вкуснючего лесного воздуха и, спустившись на траву, принялся делать наклоны и приседания. Как говорится, лучше бездельничать с пользой для здоровья!

Через несколько минут Егор настолько согрелся, что скинул рубаху, что принесла ему Айлина, оставшись в полотняных штанах, подвязанных вышитым поясом. Мышцы начали болеть от вчерашних упражнений, но он мужественно продолжал истязать себя.

И в какой-то момент, отрабатывая повороты, заметил рыжее пятно за избушкой. Обернулся - Айлина стояла, прижавшись к бревенчатой стене, и смотрела на него взглядом, где мешались восхищение и печаль. Так как особого повода восхищаться его телом не существовало, Егор смущённо натянул рубаху и подошёл к ней:

- Привет! Ты давно тут?

- Нет, только пришла, - Айлина протянула ему плетёную корзину, накрытую чистым вышитым рушником. - Я тебе покушать принесла...

- Красная Шапочка, - пробормотал он, принимая корзину. Вот, что ему всё это напоминало: сказку. Жила-была дочь кузнеца, пошла она в лес, суженого искать, и притащила из другого мира программиста...

- Ты только не печалься, Егорушка, - виновато добавила Айлина. - Была я у тётки Дариной... Никак нельзя тебя отправить туда, откуда ты пришёл! Не умеет ни она. Надо ведьму, а их здесь больше нету...

Егор застыл, переваривая её слова, чувствуя, как обида и гнев вскипают внутри, переполняя мозг и выплёскиваясь наружу. Рука сама собой отшвырнула корзину, а другая с размаху влепилась кулаком в бревно стены. Айлина взвизгнула, и было от чего: избушка аж покачнулась от удара. Егор словно в тумане, схватил девочку за локоть, оттащил от домика, и вовремя. С глухим досадным треском брёвно провалилось внутрь, увлекая за собой остальные, крыша, помедлив секунду, обрушилась с одного края, подняв целое облако пыли. В один момент от избушки осталась только половина, вторая же стала грудой трухлявого дерева...

Егор даже не удивился. Сказка - она и есть сказка. Настя обожала всякие фэнтезийные истории, читала взахлёб купленные в метро книжечки о всевозможных эльфах, магах, принцессах. И ему подсовывала с восторженным видом. Чтобы не огорчать её, Егор делал вид, что читает. Все попаданцы и попаданки в этих книжках в другом мире приобретали невиданную силу, начинали колдовать, становились очень важными персонажами и обязательно должны были спасти этот самый мир от чего бы то ни было. А главное, почти мгновенно забывали родной город, отца с матерью и всю свою допопаданческую жизнь. Ещё бы, не до того им было...

Вздохнув, он присел возле опрокинувшейся на траве корзинки и начал собирать рассыпавшиеся пирожки. Внезапно его охватил приступ истерического смеха. Пирожки, лес, Красная Шапочка, то есть, Рыжая Белочка... Он хохотал, схватившись за живот, не замечая страха в глазах Айлины, ни как она проворно сложила пахнущие терпкими специями булочки под рушник. Только отсмеявшись до коликов, Егор почувствовал невесомые ладони на своём лице. Айлина заглянула ему в глаза:

- Ты так страшно смеялся... Я подумала, что разум покинул тебя!

- Не бойся, - Егор покрутил головой, хлопая её по руке. - Мой разум ещё со мной. Просто для меня всё это - страшная дикость! Да ещё пирожки... Как в сказке!

- Это векошнички, - тихонько всхлипнула Айлина. - Я сама их пряжила, они со вчерашней щукой...

Егор погладил её по гладкой, розовой, как спелый персик, щеке, прошёлся пальцем по россыпи золотистых веснушек и улыбнулся, несмотря на не улёгшийся ещё гнев:

- Спасибо! Ты замечательно готовишь!

Девочка подняла на него недоверчиво блеснувшие изумруды очей и прошептала:

- Я рада, что тебе нравится...

Они сидели над корзинкой пирожков, как два школьника, глядя друг другу в глаза, пока Егор не опомнился. Поднялся, глядя на разрушенную избушку, и сказал со смешком:

- Ну что ж! Пора идти навстречу судьбе!

Айлина наморщила носик:

- Тётка Дарины живёт на окраине. Я тебя проведу лесом, ты подождёшь в бане. Тётушка Янина лучше меня решит, что делать.

Егор кивнул. Всё равно нет другого выбора. Да и взрослый человек в любом случае предпочтительнее, чем шестнадцатилетняя пигалица.

- Надо бы одеяло достать... - нерешительно сказала Айлина. - И плошку.

- Ты чиканутая! - удивлённо глянул на неё Егор. - Тут моя жизнь решается, а ты про вещи думаешь!

- Ага, а меня матушка отлупит, если хватится! - с вызовом ответила ему Айлина и, дёрнув плечом, сама полезла разбирать завал. Егор закатил глаза и с долгим вздохом отстранил её.

Брёвна оказались тяжелее, чем он думал. Уже через несколько минут Егор весь взмок, оттаскивая очередной кусок грубо обтёсанного дерева, но продолжал упрямо ворочать завал, пока не добрался до бывшей лежанки. Плошка, конечно, превратилась в пыль, но одеяло удалось достать. Егор вручил его Айлине, и та деловито свернула толстую материю в тугой узел, забросила себе на плечо и подала Егору корзинку:

- Ну, пойдём, что ль. Путь неблизкий.

Идти через лес оказалось непросто. Ноги то и дело запинались за коряги и кочки, рубаха с портками так и норовили зацепиться за колючие кусты, ветки деревьев с садистким постоянством стегали его по лицу. Егор терпел, стиснув зубы, потому что Айлина шагала быстро, привычно пружиня ногами по влажному мху и скользя между еловых лап с грацией кошки. Он успокаивал себя тем, что рано или поздно всё заканчивается, что придёт конец и его дороге, а, может быть, и всему этому кошмарному бреду.

Поэтому, когда они добрались, наконец, до аккуратной низенькой избушки с маленькими окнами под самой крышей, Егор свалился без сил на крылечко и пробормотал:

- Ненавижу лес...

- Ничего, привыкнешь, - ласково обнадёжила его Айлина. - Жди нас здесь, никуда не отлучайся!

"Не беспокойся! - угрюмо подумал Егор. - С места не сдвинусь. Умру прямо тут."

Она побежала к дому, а он откинулся на крыльцо, ощущая ноющую боль в каждом кусочке тела, и закрыл глаза, наслаждаясь лучами солнца, ласкающими лицо сквозь тонкие берёзовые ветки.

Глава 11. Родич издалека

Тётушка Янина нашлась в курятнике. С пронзительным "кити-кити-кити" она созывала несушек, дробя на деревянном насесте яичную скорлупу. Рыжие толстые куры кудахтали вокруг, хлопая крыльями и кидаясь на каждый кусочек, падающий на землю. Айлина, запыхавшаяся от бега, прислонилась к двери:

- Тётушка...

- Айлина? - удивилась та, обернувшись. - Что за дело тебя привело?

- Тот мужчина... Из колодца... Надо его куда-то девать!

- А что с избушкой лесника?

- Крыша обрушилась...

- Всемогущий и все Святые Мученики! - вздохнула тётка Янина. - Вот забота на мою голову!

- Только вы можете мне помочь! - Айлина умоляюще смотрела на неё, сложив руки у груди, и тётка Янина не выдержала:

- За что мне послали такое наказание?! Где он?

- В вашей бане.

- Безумная девчонка! - рассердилась Янина. - Чем ты думала, когда его сюда тащила?!

- А куда? - жалобно пискнула Айлина.

Тётка вытерла руки о передник, качая головой, заправила выбившиеся волосы под цветастый платок и махнула ей:

- Ладно уж, пошли! Что-нибудь смыслим, не бойся!

Она споро двинулась к бане, Айлина за ней, со страхом думая, что её ждёт дома. Ведь матушка давно хватилась старшей дочери, небось сердится, что некому помочь... Но суженый важнее! К тому же, именно Айлина виновата в том, что он очутился здесь, в незнакомом еиу мире. Значит, она и должна помочь, это её судьба!

Егор сидел на крыльце бани, прислонившись спиной к бревенчатому срубу, и спал, приоткрыв рот. Тётка Янина бесцеремонно хлопнула парня по колену:

- Эй! Вставай-поднимайся, рабочий народ! Этак всю жизнь продрыхнешь!

Егор вскочил, как подстреленный, изумлённо глядя на тётку Янину. А та, ничуть не смутившись, весело продолжала:

- Ну и что ты на меня уставился, отец родной?! На мне узоров нет и цветы не растут!

- Вы... - он открыл рот и тут же его закрыл, хлопая глазами.

- Да просыпайся уже! - с досадой ответила тётка Янина. - Толкай дверь, в бане побалакаем, а то тут везде уши развешены, а вместо глаз камеры!

Егор послушно скрылся в избушке, пригнувшись, чтобы не удариться о балку, тётка втолкнула в баню ничего не понявшую Айлину и, войдя внутрь, закрыла дверь.

Егор повернулся к ним, оглядел внимательно тётку Янину и, кашлянув, спросил:

- Так вы это... Тоже?

- Тоже-тоже, - кивнула та спокойно. - Уже лет двадцать прошло... Или больше, тут время как-то незаметно летит!

- Господи! - Егор схватился за голову. - И вы никогда не искали способ вернуться обратно?

- Почему нет, - тётка Янина присела на лавку у стены, провела ладонью по гладко оструганной доске. - Искала. Бесполезно это. Ведьма тебя сюда отправила, ведьма и вернёт. Если захочет!

- Зачем?

Тётка Янина усмехнулась. Айлина смотрела широко раскрытыми глазами на них обоих, не понимая, что происходит. Потом вдруг догадалась:

- Тётушка Янина, вы из его мира?

- Это моя самая страшная тайна, - тепло улыбнулась женщина. - И я надеюсь, что ты меня не выдашь!

Айлина покачала головой, прикрывая рот рукой. Вот уж никогда, ни за какие коврижки она бы не подумала, что тётка Янина...

- Откуда ты сам, добрый молодец?

- Из Питера, - упавшим голосом ответил Егор и тоже сел, точнее, съехал по стенке на пол.

- Ах, Питер! - мечтательно протянула тётка Янина. - Чудесный город! Я так любила в юности бродить по старым улочкам, фотографировать барельефы на домах... Львы! Сколько там львов! А Нева! Какая мощь, какое величие! Правда, Лесина - одна из трёх рек в здешних краях - такая же широкая, как Нева, но нет того шарма!

- А вы... откуда?

- Из Минска я, - улыбнулась она. - Почти десять лет просидела бухгалтером на МАЗе, мужа так и не нашла, зато умудрилась ведьму разозлить. Она меня сюда и забросила!

Тётка Янина довольно рассмеялась. Егор, явно не понимая причины, наморщил лоб. Айлина, прижав руки к груди, смотрела на тётку во все глаза. Надо же, какие странные слова! Непонятные, наверняка, магические!

- Что смотришь, как баран на новые ворота? Мне здесь лучше, видишь - дом, участок, баня, а огород какой! А воздух-то, воздух!

- Да уж, воздух ложкой можно есть, - хмуро согласился Егор.

- То-то же! - тётка Янина наставительно подняла перст. - А тут ко мне вдовец посватался, с дочкой маленькой, а я ему ещё двоих родила, он меня на руках носит за детей, а главное, за то, что его обхаживаю, как никакая другая не смогла. А ты говоришь - вернуться! У меня там больше ничего нет.

- Но ведь можно же? - с надеждой спросил Егор. Айлина тронула тётку Янину за рукав корсажа:

- Вы же поможете ему?

Тётка посмотрела на них с ласковой жалостью, как смотрят на неразумного телёнка или щенка, потом ответила, качая головой:

- Ничего не обещаю. Помыслю. А ты, парень, пока обживайся! Возможно, останешься здесь навсегда.

Сердце Айлины забилось под ладонью быстро-быстро. Навсегда! Её суженый останется с ней! Велики твои деяния, Всемогущий, а вдруг, а вдруг... Вдруг Егору понравится в Триречьи и он зашлёт сваху к ней в избу?!

Рука сама собой очертила святой круг перед грудью, и Айлина улыбнулась Егору. Тот ответил ей быстрой улыбкой и снова обратил глаза тётке Янине:

- Как же я обживусь? Я же здесь никто и зовут меня никак!

- Поговорю с мужем, - решилась тётка. - Выдадим тебя за моего родича из города! Как-никак мы с тобой, чать, не чужие друг дружке!

И подмигнула озорным чёрным оком. А Айлине сказала строго:

- Беги теперь домой! Да молчи обо всём! Узнает отец Колай про колодец - отлучит тебя от церкви, и всё, пропала ты!

Айлина закивала с усердием. Уж ежу ясно - никому ни словечка не шепнёт, постарается, смолчит! От себя беду отведёт, да и от Егора! Не мила она ему покамест, а потом кто знает, обживётся да сподобится поглядеть на неё, как на невесту.

- Смотри! - повторила тётка Янина. - Ни матушке, ни сестре, а уж пуще всего - Дарине не сболтни, та ещё балаболка! Назавтра вся деревня знать будет! И про гадание молчи, гадала, мол, видела лицо, кто не ведаю, да и ведать не желаю, судьба, мол, сама решит, за кого замуж пойду. Ясно ль тебе?

- Ясно, тётушка Янина, - охрипшим от волнения голосом ответила Айлина и снова долго поглядела на Егора, чтобы запомнить каждую чёрточку его образа. И, резко обернувшись, выбежала из бани.

Дома её ждала грозовая туча. Матушка обнаружила, что Айлина не была на учёбе у Марионы, и теперь бушевала в горнице, кромсая редьку для супа. Милина под благовидным предлогом ускользнула из избы, оставив старшую на волю гнева матушки. Айлина застыла у печки, ожидая головомойку.

- Где ты таскалась, глупая девчонка?!

Антония гневалась редко, но когда такое случалось, все её дети дрожали от страха и даже не перед розгами. Айлина не любила огорчать матушку.

- Простите меня, - она склонила голову, готовая ко всему.

- Отвечай быстро, что тебе важнее ремесла?! Ну! Где ты была?

Айлина открыла было рот, чтобы всё искренне рассказать матушке, с которой делилась всеми своими сокровенными мыслями, страхами и желаниями, но вовремя вспомнила о наказе тётки Янины. Никому ни словечка! Ей стало так плохо, что в животе встал большой неприятный ком, словно там поселился непоседливый колючий ёжик. Но Айлина промолчала. Матушку это взбесило сильнее любой рассказанной глупости:

- Думаешь только о женихах да гаданиях! А ты подумала о том, что никто к тебе не посватается без ремесла?! Как ты приданое соберёшь, если не научишься плести кружева?! Да и сколько монет Марионе уплачено! Корову купить можно, подумай - корову!

Айлина молчала, глядя в пол. Права матушка, всегда и во всём права! Да только нельзя, никак нельзя Егора выдавать! И она неожиданно для себя бросилась в атаку:

- Матушка, простите меня, глупую, я сейчас же побегу к Марионе, в ноги ей брошусь и умолю разрешить мне продолжить обучение!

- Где ты была, стрекоза? - смягчилась матушка, пристально глядя на дочь. - Неужто с хлопцем где-то миловалась?

- Нет, нет, - испуганно ответила Айлина, говоря чистую правду - ведь она с Егором ничем таким не занималась.

- Ну беги тогда, задобри старуху, а то ведь знаешь её! Разворчится, расшумится, а кому от этого хорошо?

Не ожидая продолжения, Айлина выскочила из избы, на ходу заплетая волосы в косу.

До дома Марионы она добралась так быстро, как никогда в жизни. Старая кружевница сидела на крылечке, дымя резной деревянной трубкой - она пристрастилась курить табак в басурманщине, откуда вывезла самые красивые узоры и технику плетения, ранее неведомую в Триречье. Айлина подошла к Марионе и с размаху упала на колени:

- Простите меня за пропущенный урок, Мариона! Обещаю вам, что причина была важной и что это был последний раз!

Старуха молчала. Айлина тоже молчала, склонив голову, решив не двигаться с места, пока не получит доброго слова. Наконец, Мариона произнесла сварливым тоном:

- Шла бы узор докончила, нитки только зря пропадают!

Айлина поднялась с колен и, не поднимая глаз, прошла в залу, села за своё место, разобрала козетки и принялась плести. В голове билась счастливая мысль, что Мариона простила её, что Егор в безопасности, что всё наладится. Козетки стучали друг об дружку, Айлина плела узор, думая совсем о другом, вспоминая тёмные глаза, смотревшие внимательно, пристально, вспоминая сладкое биение сердца утром в лесу, вспоминая клятву, донную тётке Янине...

Остановил её палец Марионы, ткнув в кружево:

- И что это такое, скажи на здоровье?

Айлина глянула на свою работу и поразилась: узор из кругов и рун переплетался с чёткими линиями еловых лап, берёзовых столпов и наискось - осоки болотной. Не зная, что ответить Марионе, Айлина прошептала:

- Сейчас переделаю .....

Но старая кружнвница не дала ей и слова молвить. Просто ещё разительно потыкала в работу:

- Что это?

Айлина внимательно присмотрелась. При желании можно было повернуть кружево таким образом, чтобы из линий получилось животное. Она обмерла, а Мариона взяла плетение и усмехнулась беззубым жёстким ртом:

- Это лучшая работа из всех, которые я когда-либо держала в руках. Признавайся, о чём ты думала, когда плела!

Айлина встала перед ней поникшая. Лучшая работа? Всемогущий в помощь, разве это правда? Мариона насмехается над ней! Неужто опять загубила узор?

Но старуха не смеялась. Она рассматривала законченное кружево со всех сторон, даже на свет крохотного оконца, а потом повернулась к Айлине:

- Если ты мне сделаешь такую же пядь отседа и доседа, я верну твоей матери монеты за обучение.

Не веря своим ушам, Айлина уставилась на Мариону широко открытыми глазами, а та кивнула:

- Кружевница, вплетающая мысли и чувства в работу, дорогого стоит. Я ничему больше не смогу научить тебя. Ты пойдёшь далеко, твои кружева захотят иметь все великие Триречья. Дай мне совсем немного на старость и можешь идти с миром. Твоё обучение закончено!

Глава 12. Чудо-машина Егор размахнулся топором и с коротким хеканьем опустил его со всей дури на полено. Оно треснуло сухим звуком, словно старик крякнул с досады, и разлетелось на две части. С глухим стуком они упали на другие полешки, слева и справа от колуна, а Егор, наклонившись, поднял другое полено. И снова - хе, хрясь, тук! - Ты так быстро выдохнешься, - спокойно заметил дед Радомир, продолжая натирать полоской кожи только что выстроганную из осинового дерева фигурку. - А мне так легче! - сквозь зубы ответил Егор, опуская топор на полено. Хе, хрясь, тук! - От жеж городские, - дед покачал головой. - Учишь вас, как надо, а вы отказываетесь. Зря. Слушать надо старших. - Вы бы показали, деда! - раздался с крыльца звонкий голос младшей дочки Янины, тёмненькой смуглой Василии. - Васька, брысь под лавку! - приказал Радомир. - Тебя чёй-то забыли совета спросить! Хе, хрясь, тук! - Да не махай ты топором, как ветряк! - раздражённо буркнул дед. - Поднял руку, стукнул и готово! - А я как делаю? - заинтересовался Егор, оперевшись топором на колун и смахивая пот со лба. - А ты вертишь им во все стороны, чать не кадило Колаево! Василия засмеялась беззаботно, потом ойкнула, прикрывая рот ладонью, и с недетской серьёзностью очертила сжатыми в щепотку пальцами широкий круг перед грудью. Егор вздохнул. К этому трудно привыкнуть - вроде всё, как дома, а не так, с подвыподвертом. Вместо креста круг, вместо Господа Иисуса - Всемогущий без имени. Никакой техники, всё вручную, всё с тяжёлым трудом, всё зависит от погоды. Дрова колоть мука сплошная! Вон на ладонях уже волдыри вздуваются. А дед противный только посмеивается в бороду... И Васька мелкая хихикает! Ещё читать-писать не умеет, а туда же! Вот бы машину сюда, что Егор видел у дядьки в деревне! Тогда бы машина хекала за него, а он бы поплёвывал на травку! Егор с силой швырнул топор рядом с кучей дров и сел на колун. До жути хотелось курить, и он чуть не взвыл от начавшейся ломки. Да табака здесь не найти в лавке, почти никто не курит, кроме двух старух, а те драгоценную труху заказывают в городе и делиться не собираются. Радомир повертел куклу в разные стороны и удовлетворённо хмыкнул, потом фыркнул в сторону Егора: - Ну что, ужо выдохся? Говорил я, не так машешь! Егор схватился за топор с мрачным желанием прибить старого пердуна и вдруг посмотрел на железное лезвие. А ведь в деревне есть кузнец! Отец Айлины! Попросить его смастерить машину? А чем заплатить? Может, Янина ему даст немного денег, а заработает отдаст?! Прилив сил, который Егор ощутил, мог сравниться только с адреналином, вступавшим в кровь, когда он получал тяжёлый случай из компьютерного мира. Пальцы зачесались от воспоминания о клавиатуре, но Егор подавил в себе начавшуюся было ломку. Надо найти бумагу и ручку! Тьфу ты, какую ручку! Чернила б отыскать... Кто их тут знает, может, у них ещё и письменность не изобрели! Он ринулся на поиски хозяйки и нашёл её на кухне, точнее в хозяйственной части горницы. - Янина! Мне нужны бумага и чернила! Тут писать научились? Тётка Янина повернула к нему сердитое лицо: - Ты соображаешь, что говоришь, безумец! А если бы Васька в избе болталась?! - Простите, - нетерпеливо бросил он. - Правда, надо! - Где я тебе возьму чернила?! Я что - писарь? Иди к священнику, проси взаймы! - А даст? - Если пообещаешь вернуть на службе вечером - даст! - засмеялась тётка Янина. - Тёть Яна! - Егор сделал самое няшное лицо, на которое был способен. - Одолжите мне немного денюжек, а я вам потом отдам, когда заработаю! Мне всё равно придётся у кузнеца кое-что заказывать! Тётка Янина подозрительно глянула на него тёмным глазом: - Что ты задумал? - Крохотный, вот такой малюпусенький, технический прогрессик! - Егор очень хотел надеяться, что его глаза такие же кавайные, как и у Диснеевской Белоснежки. Иначе план пойдёт насмарку. Тётка Янина закачала головой. Весь её вид говорил о том, что задумка гостя ей не по душе. Крепкие жилистые руки бывшего бухгалтера привычно месили тесто на хлеб, словно она представляла на месте муки с водой голову Егора. Наконец, она ответила медленно: - Я люблю этот мир и не дам тебе разрушить его модернизацией. Но если ты поклянёшься, что не станешь изобретать слишком много машин, я помогу тебе деньгами. Учти! Я уважаемый человек в деревне, а ты пока никто! - Всё равно я скоро найду способ попасть домой! - легкомысленно заявил Егор. - Что плохого в том, что жители вашей деревни смогут колоть больше дров в минуту и не слишком при этом утруждать руки?! - Поздравляю тебя, Шарик, ты балбес, - буркнула тётка Янина. - Да жизнь здесь здоровее нашей прошлой в тысячу раз! Благодаря неустанному физическому труду и биологически чистым продуктам! - Да лааааадно! - протянул Егор. - Перед тем, кае свалить отсюда, уничтожу все свои изобретения! - Два допущения, мой мальчик! Два! - Тёть Яна! - Ладно! - решилась та. - Погодь тута. Сходив в светлицу, тётка Янина вернулась с холщовым пакетиком в руках. Развернула его и высыпала на ладонь Егору с десяток жёлтых монет: - Вот смотри! Да будь внимателен! Это золото. Тут много! Что не потратишь - вернёшь. Я с тобой Тимку пошлю, он знает цену деньгам! А то старый лавочник тебя обманет только так! Егор благодарно сжал её руку: - Спасибо! Я отработаю и верну, чесслово! - Иди уже, развлекайся! - тётка Янина махнула рукой. - Как дитё, право слово... Тимку не забудь! В лавке Янислава был сам хозяин. Его сын возился в подсобке, изредка выглядывая через окошко в двери. Тимоха, двенадцатилетний хитроглазый сорванец, гордый возложенной на него миссией, попросил три листа небеленой бумаги и пузырёк ягодных чернил. Янислав покосился на Егора, явно спрашивая себя, что станет делать незнакомый молодец с писарскими принадлежностями. Егор мило улыбнулся в ответ, рассеянно предоставив Тимохе возможность лично провернуть сделку. По-видимому, мальчишка выгадал, ибо шепнул старшему товарищу: - Хотел мне перо продать, а зачем? Я тебе его сам выстругаю! Егор только отмахнулся. В голове уже крутился чертёж будущей дровоколочной машины, призванной облегчить его личную судьбу в этом допотопном мире. Он даже уже приблизительно представлял, какие детали надо будет заказать у кузнеца, и вообще чуть удерживался, чтобы не танцевать на месте от нетерпения. Бежевая крупногранная бумага приятно шершавила пальцы, чернила сладко пахли черникой, и Егор осторожно взял заточенное острым ножиком длинное бурое перо. Оно было выдернуто из крыла старой вредной птицы, похожей одновременно на гуся и индюшку. Тимоха чуть не лишился глаза, а Егор - двух пальцев на ноге, так как гусындюшка в паническом бегстве налетела на деревянную тачку, и та краем ударила его по стопе. Макнув перо в пузырёк, Егор принялся вдохновенно рисовать. Машина получалась громоздкой, и приходилось учитывать отсутствие необходимых материалов. По возможности, он пытался заменить все железные детали деревянными, кроме тяжёлого лезвия и противовеса. Ещё был нужен механизм скольжения, и тут Егор сломал себе мозг. Потом на него снизошло вдохновение, и он попёрся к деревенскому колодцу. Вот оно! Журавль, поднимающий и опускающий вёдра, работал по нужному ему принципу. Егор тщательно зарисовал всю конструкцию, не обращая внимания на шушукающихся вокруг женщин. Постройка чудо-машины заняла у него почти четыре дня. Всё это время Егор провёл на пятачке земли за баней. Хозяйка разрешила ему срубить берёзу, и Егор изрядно попотел, пока добыл нужные ему колья для подпорок. Он подружился с местной ребятнёй, среди которой был и братишка Айлины, судя по огненной шевелюре кудрявых волос. Пацанва была у него на подхвате - подержать, померять, приложить вон там и поднажать вот тут. Мелкие были в восторге от работы, и вскоре вся деревня знала про чудо-машину, которую конструировал городской племянник Янины-знахарки. Наконец, пришло время идти на поклон к кузнецу. На последнем листе бежевой бумаги Егор тщательно вырисовал анфас и профиль лезвия, которое должно было крепиться к рычагу с помощью толстого деревянного штыря, и противовеса в виде бруса с отверстием в верхней части. Подозвав крутившегося возле машины рыжего Зорко, Егор спросил: - Как мне найти кузницу? - Так я покажу! - вскинулся мальчик, сияя от возможности быть полезным. Путь до кузницы лежал через всю деревню. Пацан успел задать тысячу вопросов, рассказать всё о своих сёстрах и брате, о том, что он уже помогает отцу и даже знает сколько угля добавить в //очаг//, когда раздуть горн, как держать щипцами заготовку. Потом заявил гордо: - А ещё у меня сестра в невестах! Она кружевница! Хочешь - сватайся к ней, она жуть какая красивая! Егор усмехнулся: - Рано мне ещё жениться. - Куда ж! - удивился Зорко. - Ты уже старый ведь! А вон и она стоит, нас приметила! Айлина действительно дожидалась их у раскидистого дерева, накрывавшего кроной калитку и часть забора. Молоденькие листочки робко зеленели точками по ветвям, и издалека казалось, что это такие заколки в пламенеющих волосах девушки. Зорко подхватился и убежал назад с криком: - Сестра покажет! И Егору ничего не оставалось, как приблизиться к Айлине. Не то чтобы она его смущала или отталкивала чем-то. Но ему стало неловко в её присутствии. Глядя в засиявшие вмиг изумруды глаз, Егор смутился и бросил короткое: - Привет! - протягивая руку. Айлина удивлённо посмотрела на неё, потом тоже протянула ладонь. Егор сжал ею пальцы и легонько потряс. - Так у вас здороваются? - любопытно спросила Айлина, и он кивнул. Она же привстала на цыпочки и быстро чмокнула его в щёку: - А у нас вот так! - и аж покраснела от собственной смелости. Егор усмехнулся: - Вот прямо сразу и так. Айлина пригладила складки на переднике и спросила с тайной надеждой в голосе: - Ты ко мне пришёл? - Вообще-то, к кузнецу, - он снова почувствовал приступ неловкости и помахал свёрнутой в рулон бумагой. - Вот, заказ принёс. - Для твоей чудо-машины? - даже если Айлина была разочарована, она очень старалась не выдать этого. - Да. Проводишь меня к нему? - А чего тут провожать? - она дёрнула плечом, решив, вероятно, обидеться. - Вон кузница, батюшка внутри. Прощевай! И скрылась за калиткой. Егор потоптался на месте и медленно двинулся в указанном направлении. В кузнице было жарко, несмотря на распахнутые настежь двери. Тёмное помещение с низкой крышей и маленьким, закопчённым окошком освещалось лишь жарким огнём посреди широкой плоской печи, чёрной от копоти. Звон молота по железу сперва оглушил Егора. Потом он увидел кузнеца. Огромный, как гора, что в вышину, что в ширину, мужчина с голым торсом, бугристые мышцы которого блестели от пота, с длинными волосами того же огненного колера, что и у детей, размеренно и точно ударял большим молотком по раскалённому, оранжевому куску металла, который держал здоровенными щипцами. Услышав, непонятно каким образом, шаги, он остановился, поднял голову, и на Егора глянули два добродушных светлых глаза, светившихся на чумазом лице. - Здрасте, - выдавил Егор. Кузнец вытер тыльной стороной руки лоб и пробасил: - И тебе здоровья, добрый человек! С заказом ли? - Да, - Егор подошёл ближе, ощущая жар от печи, и развернул свой свиток. - Мне бы топор вот такой и противовес. - Ого! Учёный, что ль? Монах? - Нет, не монах, - усмехнулся Егор. - Учился немного, не без этого. Кузнец заинтересовался бумагой, отложил молот и кусок железа и подошёл, вытирая руки о замасленный передник: - Ты, что ль, машину чуднУю строишь? - Я, - признался Егор. - Дрова колоть. - Большой топор... А пошто у него рог торчит вот тут? - Для удобства. Чтобы легче взяться, - объяснил Егор и показал жестом, словно сжал невидимый горизонтальный рычаг и резко повёл его вниз. Кузнец покивал, разглядывая рисунок. Егор спросил: - Так возьмётесь? - Возьмусь, чего не взяться. Тройное лезвие, сплавим как надо! Три золотых монеты за всё, вместе с брусом. Брус-то полный или праздный делать? - А хрен его знает, - озадачился Егор. Кузнец как-то странно глянул на него, но ничего не сказал, вернувшись к наковальне. Бросил остывший кусок железа в огонь и спросил: - Откудова ж ты будешь, мил человек? Издалёка? - Путь неблизкий, - уклончиво ответил Егор. - А с дочкой моей, Айлиной, давно знаком? - Да виделись пару раз... - Хм хм... Виделись-миловались... - Э-э, я ничего такого... - испугался Егор. - Она несовершеннолетняя! - Не теряйся! - хохотнул кузнец, и тяжёлая рука его хлопнула Егора по плечу. - В невестах она! Ежели по душе тебе, засылай сватью смело! Вижу, не пропадёшь в жизни. Машину б твою увидеть только. - Когда топор сделаете, тогда и закончу, - Егора аж перекосило от дружеского шлепка, и он потёр плечо украдкой. - Добро! - кузнец вытащил раскалённый металл из огня и приладился к нему молотком. - С утречка приходи, будет твой топор готов! А вечером на слободки сходи, поразмысли над моим предложением. - Спасибо, схожу, - вежливо ответил Егор, не имея ни малейшего понятия, что такое слободки. Надо спросить у Янины. Она подрядилась учить его, вот пусть и учит.   Глава 13. Слободки Айлина Как только спадал мороз, самой ранней весной, в деревне начиналась жизнь. Появлялись первые подснежники , пробивалась сквозь палую прошлогоднюю листву тонкая зелёная травка, кошки устраивали шумные свадьбы за сараями, а молодёжь выходила на слободки. Вечером, когда все домашние работы были закончены, когда матери укладывали спать набегавшихся за день детишек, а отцы устраивались у тёплой печи с чашкой домашней медовухи, все хлопцы и девки в возрасте женихаться выходили на улицу. Обычно они сбивались в кучки: девушки впереди, взявшись за руки, тихонько переговаривались о чём-то своём, но зато громко смеялись и выразительно оборачивались на парней. Те шагали сзади, то молча, то затевая дружеские потасовки, где показывали задор и храбрость, и поглядывали на подружек. Особенно сладкими были слободки в начале Цветня, когда в воздухе разливался нежный аромат цветущих плодовых деревьев, и тогда девушки пьянели от запахов, точно кошки, а потом, следуя неписаным законам, потихоньку приближались каждая к тому, кто был ей мил. К концу слободок кучки превращались в парочки, а те, кому пары не досталось, собирались поодаль и шутками-прибаутками развлекали друг дружку. Айлина держалась с подружками - с пухленькой смешливой Вареной, с черноглазой Анютой, которую все звали Нюша, с высокой тихой Калинкой. Они болтали о кружевах, и Варька всё изумлялась, как Айлине удалось закончить обучение раньше всех. Старуха Мариона никому не сказала причину, но все знали, как трудно учиться у неё. Айлина и сама не понимала, как сделала чудесное кружево, но повторила заказанную пядь, думая, как и велела Мариона, о Егоре и о проклятом колодце. Старуха не обманула. Она и впрямь вернула матушке все уплаченные монеты и вручила Айлине написанную священником грамоту, что дочь кузнеца Иренея освоила ремесло кружевницы. На радостях они устроили пир с соседями, а Ждан привёз сестре из города подарок - козетки для плетения с настоящим станком. Теперь Айлина могла брать заказы и жить кружевами. Конечно, она была рада, уже видя себя чуть ли не главной кружевницей знатных людей Триречья. Но занозой в сердце ныла мысль о суженом. Егор потихоньку обживался в деревне и даже мастерил непонятную машину. Радомир, тесть тётки Янины, всё насмехался над неуклюжим и ничего не умеющим горожанином, откровенно хаял идею колоть дрова чуднЫм приспособлением, но остальные мужики молчали, видно, желая сначала увидеть машину в деле. А сердце Айлины всякий раз ёкало, когда она слышала о Егоре, от брата ли, от батюшки или от подружек. И это снова и снова говорило ей, что он и есть её настоящий суженый, её судьба и её жизнь. Этим вечером было прохладно, поэтому девушки надели поверх корсажей и юбок тёплые холстяные поневы, подвязанные поясами. Каждая щеголяла своей одеждой - у кого дорогой, расшитой дивным восточным шёлком, лентами и бисером, у кого попроще, но тоже украшенной с выдумкой. Айлина надела поневу с кружевами своей работы, в которых переплетались женские руны, те, что дарили семейное счастье и много детей. Но пока ей не давалось ни то, ни другое. Варена пихнула её локтем в бок, шепча на ухо: - Смотри, смотри же! Айлина машинально оглянулась. Заводила среди хлопцев, самый задиристый из всех, самый сильный и самый красивый по мнению многих, сын плотника Радолет как раз затеял шуточную драку, махая кулаками направо и налево, но не забывая посматривать в сторону девушек, замедливших шаг, чтобы ничего не пропустить. Варена хихикнула: - Он на тебя глядит! Точно на тебя! - Да ну тебя! - отмахнулась Айлина. - Нужна я ему! С его-то родителями... - Слушай меня, дура! На тебя смотрит! - горячо зашептала ей Варена. - Только дай ему знак, и будет твой! - Ладушку же привораживали... - Да байка это всё, привороты, гадания! Наш единый приворот - глаза и коса, а у тебя всё есть! Айлина вздохнула. Радолет был завидным женихом, но сердце её лежало к другому. К тому, что на слободки не ходит и на неё не смотрит, как на невесту. Может, и правда, оказать внимание сыну плотника? Он не беднее Мартиала, но красивей и моложе... - Горожанин! - выдохнула с другой стороны Калина. - Какой милый! Айлина резко обернулась и увидела Егора. Он подходил со стороны деревни, вместе с Любавой, старшей, приёмной дочерью тётки Янины. Любава давно была просватана за дальнего родича, царского посланника, но, видно, согласилась показать Егору слободки и познакомить с другими девушками. Сердце Айлины застучало быстро-быстро, и она уже была готова махнуть рукой и позвать его, как Егор улыбнулся старой девице Марысе, которой исполнилось этой зимой двадцать два года. Видеть его улыбку стало неприятно, тем паче что он даже приобнял её, некрасивую и незамужнюю, за талию. Любава коснулась его рукава и что-то шепнула на ухо, после чего Егор убрал руку, но Айлине расхотелось смотреть на него и вообще отчего-то стало жарко, даже душно... Сорвать бы поневу, броситься против яблоневого ствола, обнять его и плакать, плакать, выворачивая душу наизнанку! Варена тронула её за плечо: - Айлюшка, ты чего? Побелела, точно снег! - Ничего, - едва слышно ответила Айлина, отворачиваясь. - Перегрелась я на солнышке с утра, как бы не заболеть. Пойду я домой... - Да ты что! - возмутилась Варя. - Всё только начинается! Горожанин вон пришёл! Все говорят, он богатыыыый! - Он к Марысе прилип, - зашептала справа Калинка. - И что нашёл в ней, она же старая! - И облезлая! - согласилась Варена. - Куда такой девке хлопец его полёта? Айлина не слушала подружек. Отвернувшись, она прислонилась к ближайшей яблоне, вдыхая запах коры, и поняла, что если не уйдёт сейчас же, немедля, то умрёт на месте. Скользнув за ствол, она оставила девушек болтать глупости о Егоре и быстрым шагом пошла по саду прямиком к дому. В глазах щипало, незнакомое доселе чувство обиды и унижения переполняло грудь, рвалось на свободу, грозя прожечь дыру на месте сердца. Айлина поддалась ему, пустила на волю слёзы, как пускают из клети на свободу дикого зверя. Никто не мог её услышать в этом уголке сада, и Айлина заплакала, завыла волчицей, чтобы не умереть. Ей было так плохо, как никогда в жизни, что даже ноги отказались служить, подкосились, как колосья под серпом, и Айлина упала в пожухлую прошлогоднюю траву, плача в голос. Казалось, время остановилось. И это было хорошо. Пусть всегда будет этот вечер, холод и прелый запах земли. Никогда в жизни Айлина больше не захочет видеть родных, подруг, соседей, никогда не захочет солнышка и цветов, никогда не поднимется на ноги, не взглянет в чьи-то глаза... А главное, никогда не увидит Егора! Знакомый голос окликнул её по имени, и Айлина подскочила испуганно, принялась вытирать мокрое лицо. Нельзя, чтобы её застали в таком виде! Нельзя, кто бы ни звал, а ей показалось, что голос принадлежал хлопцу. Тем паче! В ход пошёл подол юбки, и Айлина снова услышала своё имя. Из-за деревьев показался силуэт, и она узнала широкоплечего высокого Радолета. Он увидел её, радостно улыбнулся, подходя: - Айлина! Ты чё на земле сидишь? - Ногу подвернула, - смутилась она, поднимаясь и украдкой вытирая остатки слёз на щеках. - А я уж думал - не нагоню тебя! - он помог ей встать. - Куда ж ты ушла? Слободки-то ещё не закончились! - Да вот чую, простудилась, - покраснела Айлина от вынужденного вранья. Благо Всемогущему, в темноте не заметно! Радолет, словно невзначай, приобнял её за талию: - Дай-ка согрею, а то и впрямь холодно на дворе! - Что ты, не надо, - Айлина зашевелила локтями, пытаясь освободиться, но хлопец крепко держал её: - Ну что же ты трепыхаешься? Я же видел, ты на меня весь вечер глядела! - Тебе привиделось! - Не вырывайся, птаха, я же охотник! - он улыбнулся, обнажив крепкие длинные зубы, и Айлину аж передёрнуло от отвращения: а ну как вонзит эти клыки ей в шею, как волк зайчонку, и стиснет челюсти, наслаждаясь ощущением уходящей из тела жизни! Вот кого он всегда напоминал ей - хищника, но не такого, как обычный зверь, что убивает для утоления голода, а холодного, бесчувственного, бессердечного... Айлина принялась отчаянно вырываться из кольца сильных рук, но, подобно мухе, попавшей в паутину, только крепче увязала в нём. Радолета сопротивление словно раззадорило, и он засмеялся громко: - Птаха, птаха, ты в моей клетке! Не стоит бороться, посмотри, какая мы с тобой красивая пара! Я одену тебя, как княжну, вместо холщевины в мехах будешь ходить! Кружевница и охотник - знаешь, как мы заживём богато! Зашлю к тебе в избу сваху на Возрождение, а после жатвы и свадьбу сыграем! До того я сруб поставлю, чтоб с родителями не маяться! Лучше меня тебе не найти, птаха! От всех этих слов веяло гордыней и хвастовством, а ещё скрытой угрозой, он подавлял её, как подавляют волю подневольному зверю, пойманному в капкан. Липкий тягучий страх охватил Айлину от ног до головы, зазмеился по спине, подобно заползшей под одежду кулёвке. Радолет пробрался рукой под свободную поневу и нашёл, нащупал холмик груди под корсажем, сжал крепко, словно заявил свои права на её тело. Айлину затрясло от страха и негодования, разве могла добропорядочная девушка позволить так собой распоряжаться?! - Отпусти меня! - вскрикнула она, но голос прозвучал слабо, будто отказываясь сопротивляться. Разозлившись на саму себя, Айлина попыталась изо всех сил оттолкнуть Радолета, но где там! Его руки держали крепко, не собираясь отпускать добычу. Отчаявшись вырваться, Айлина постаралась хотя бы не пускать наглые руки дальше по телу. Радолет же откровенно наслаждался беспомощностью жертвы: - Ну что же ты? Дай мне поцеловать тебя, вот увидишь, ты никогда в жизни не пробовала такого поцелуя! - Пусти, пусти, - тихо повторяла Айлина, уворачиваясь от его губ, неумолимо покоряющих кусочек за кусочком её кожи. Отдаться на их волю значило потерять себя навсегда. Но силы мало-помалу покидали Айлину... И в один момент она услышала громкий голос: - Ну ты чё, говнюк, девушка же сказала, что не хочет! И вдруг очутилась на воле. Егор стоял против Радолета, сжав кулаки, подобравшись, как кот перед лающей собакой. Айлина отскочила к дереву, прижав руки к груди, и страх проснулся вновь, теперь уже за Егора. Его противник, униженный до глубины души, бил с плеча без всякой жалости. Тяжёлые, как кузнечные молоты, кулаки, казалось, вспарывали воздух, словно снаряды. Егор, уворачиваясь, с ужасом понимал, что стоит пропустить один такой удар - и кранты, не соберёт ни одна 'скорая'. Да, и откуда она тут! Пару раз, ныряя под руку противника, он влеплял ему точный удар в челюсть. Но Радолет, привыкший к потасовкам, успевал отклоняться, и удар проходил по касательной. Если бы не суровые уроки дворовых драчугов, Егор бы не смог выстоять в этом натиске. Но он крутился уже из последних сил. Айлина видела это и, бессильная, молилась Всемогущему. Лица парней были в крови, одежда, руки, в глазах блестела ненависть... Егор слабел. Противник был сильнее и мощнее, беря напором, и молитвы уже не помогали. В один момент Айлина ощутила прилив уже не страха, но гнева, проснувшегося внезапно. Удивившись самой себе, безотчётно, словно руки и ноги жили отдельной жизнью, она бросилась сзади на Радолета, пиная его, царапая, била кулаками по спине, кричала что-то обидное, злое и страшное... Больше удивлённый, чем испуганный этим нападением, он неожиданно сдался, отпихнул Айлину на землю и бросил злобно: - Сумасшедшая! Дикарка! Кому ты нужна такая! И ушёл, сплюнув кровавую слюну на траву. Егор бессильно повалился под дерево, прижимая руки к животу. Айлина бросилась к нему, обнимая ладонями его лицо, плача и смеясь одновременно: - Егорушка, Егорушка... - Белка, рыжая, - бормотал он. - Вечно одни неприятности из-за тебя... Ввязался в историю... Всё ты, пигалица... Она принялась вытирать его лоб, щёки, сначала руками, потом подолом, и Егор зашипел, словно рассерженный кот. Айлина испуганно отдёрнула руки: - Тебе больно? Прости, прости... - Переживу, - он сел с усилием, держась за бока. - Чёрт, надеюсь, этот бугай не сломал мне рёбра! Потому что с больницами здесь, как я понимаю, слабовато... - Я сбегаю за тёткой Яниной? - всхлипнув, предложила Айлина. Его боль словно билась в её теле, заставляя плакать от отчаянья и бессилия. - Нет уж! - решительно отказался Егор. - Давай-ка я тебя провожу до дома, а то опять влипнешь в историю! - Нет-нет! - испугалась Айлина. - Я тихонечко, сама проберусь задворками... - Не спорь! - он с трудом поднялся и выпрямился, опираясь на ствол дерева. - Вот же упрямая девчонка! Мало тебе этого придурочного?! Айлина вздохнула. Что ждёт её завтра, когда вся деревня узнает о ночной стычке? Осуждение, пересуды, шепот за спиной... Она ни в чём не виновата, но кто поверит ей? Всемогущий отвернулся от неё, а всё из-за гадания, не надо было идти против Святого... Егор протянул ей руку: - Пошли, белка! Цепляйся! Айлина нерешительно ухватила его за локоть, прижавшись случайно ногой к ноге, и всё её тело охватила жаркая волна, словно огнём из печи полыхнуло. Растерявшись перед этим новым ощущением, она поймала взгляд Егора. Он улыбнулся, погладил её по щеке: - Всё будет хорошо, вот увидишь! Завтра проснёшься и всё уладится! Айлина качнула головой, борясь с желанием приникнуть лицом к его груди, обнять и никуда не отпускать, поймать губами его рот... И снова испугалась. Нельзя! Так нельзя! Так не делается, девушка должна быть скромной и честной до самой свадьбы... Но как быть, если знаешь, что свадьбы не случится? Глава 14. Попался, который кусался Егор Тётка Янина не спала, растирая в ступке травы, когда он тихонько приоткрыл дверь и вполз в горницу. Прищурившись близоруко, всплеснула руками и кинулась к нему: - Господи Боже! Тьфу ты, Всемогущий и все Святые с ним! Да ты себя в зеркале видел?! Егор помотал головой, чувствуя тупую боль в каждой косточке и каждой мышце тела. - И правильно, лучше не видеть ТАКОЕ! - сердито бросила тётка Янина, ощупывая прохладными чуткими пальцами его лицо. - Слава Богу, вроде ничего не сломано! - Рёбра болят, - пожаловался Егор, кулём оседая на лавку, и тётка Янина нависла над ним грозной тучей: - Может, рентген сделать? А? Что я тут могу? - Срастётся, - вяло махнул он рукой. Тётка схватила его кисть, разглядывая сбитые в кровь костяшки пальцев, и поинтересовалась: - С кем тебя угораздило подраться? И из-за чего? - Из-за Айлины, - неохотно признался Егор. - И за каким х... , скажи на милость? - Да пристал к ней один хмырь... Тётка Янина схватилась за голову, потом пошла с ворчанием за печку, вернулась с кусками тряпок и баночкой чего-то серого. Зачерпнув в плошку воды из ведра, она принялась смывать кровь с его лица: - Ты балбес! Для чего, интересно, придумали слободки?! Чтобы парни с девками могли пообжиматься, поцеловаться! Киношки тут нету, на лавочке не посидишь... А ты ей всю малину испортил! - Какую, к лешему, малину? - разозлился Егор, отталкивая тёткину руку. - Он её зажимал, а она пищала вовсю и отнюдь не от восторга! - Рассказывай давай! - велела тётка Янина, макая угол тряпки в баночку и растирая пахучую холодную мазь по боевым ранам. Егор вздохнул и рассказал всё в подробностях. Как проводил Любаву до ворот, как вернулся, потому что хотел поболтать с понравившейся девушкой, как по пути услышал возню в яблоневом саду. Он честно думал обойти встреченную парочку, когда услышал сдавленный от отчаянья голос Айлины, умолявший отпустить её. А противный лобастый тип, первый парень на деревне, только ухмылялся, говоря всякие пошлости. Кровь ударила Егору в голову, и он бросился на защиту рыжей белочки, как рыцарь без страха и упрёка... Конечно, он не выдержал бы и пол-раунда в честном бою против накачанного от физической работы дурика, но откуда тому было знать, что в детстве Егора травил весь двор и пол-класса. С той поры он впадал в транс, стоило разозлить его по-настоящему, и дрался всем, чем мог: ногами, зубами, кулаками, больше стараясь уйти от ударов, чем бить. А вот Айлина удивила его до глубины души, когда каким-то шестым чувством поняла, что он готов сдаться, и пришла на помощь. Егор улыбнулся сам себе, вспоминая их разговор по дороге к её дому. На вопрос, почему она накинулась на Радолета, Айлина смущённо ответила: - Ты такой же смелый, как петух! Тот тоже кидается на всякого, кто обижает куриц. Крыльями хлопает, перья топорщит, чтобы больше казаться... Но курица жмётся в угол, кудахчет бестолково и убегает от страха... А я не курица! Нет! И вздёрнула свой конопатый носик с таким откровенным вызовом, что Егор засмеялся, несмотря на болевшую челюсть. Айлина уже не вызывала в нём неловкость, может быть, потому, что так робко держала его под руку, или потому, что он видел яростный блеск зелёных глаз при упоминании противника... Тётка Янина коротко велела: - Скидывай рубаху! Егор смутился: - Да не надо... - Скидывай без разговоров! Я Скорая помощь! - и шлёпнула его по руке. - А с девчонкой нехорошо получилось. Завтра пойдут разговоры по деревне, опустят бедную по полной программе! - Её-то за что? - удивился Егор. - Не она же к парню приставала! - За то! - припечатала тётка. - Нравы здесь такие! Честная девушка не должна быть замешана в историях. А твоя подружка уже отбила один заигрыш... - Да плевал я на ваши дурацкие традиции! - вскочил Егор и застонал от острой боли в боку. Пожалуй, всё-таки ребро... И он продолжил, злясь на себя и на весь этот средневековый мир: - Что, надо было оставить всё, как есть, чтоб он её оттрахал под яблоней? - Да сядь ты, неугомонный! Эх, молодёжь... Тётка Янина принесла ещё одну баночку, с густой и вонючей зелёной мазью, намазала болевший бок и принялась туго обматывать торс Егора длинным полотенцем. Закрепив конец с помощью двух грубо сработанных булавок, она бросила ему рубаху и села напротив: - Слушай меня, мальчик мой. Ты мне нравишься, умный ты, но бесшабашный! Ты думаешь, как если бы ты был ещё дома. Но здесь всё по-другому, проще и сложнее в одно и то же время... Она помолчала, сметая ладонью крошки на столе в аккуратную кучку, и продолжила: - История вышла действительно неприятная. В каком-то смысле ты попался на крючок собственного благородства. Ты прав и поступил по чести, я полностью одобряю тебя, но люди здесь суровые и беспощадные в своих традициях. За двадцать лет насмотрелась я всякого... Егор слушал мрачно. Что за хрень с ним приключается всю время?! - Радолет, конечно, сволочь, даром что сын уважаемых людей! Но он хлопец и он свой, деревенские осудят его и простят. А вот Айлинка замарана... Я могу посоветовать только одно. Засылай к ней сваху. - Чтоооо? - Не кричи, все спят! - шикнула тётка Янина и спокойно продолжила: - Ты ведь видел кузнеца? На сто вёрст в округе не найти человека добрее Иренея. Но когда речь идёт о его детях, он становится лютым волком. Кулаком голову тебе расшибёт и в овраг при замке сбросит! А повинишься, прикроешь девочку - простит вмиг и потом всегда на твою сторону встанет! Егор не мог опомниться. Теперь его, ко всему прочему, ещё и в местный ЗАГС потащат?! Только потому, что отбил беззащитную девушку от насильника? - Никаких других вариантов в местном кодексе чести не предусмотрено? - возмутился он. - Какая, блин, сваха, малой же ещё восемнадцати нет! Вы тут с ума сошли, как и все остальные! Тётка Янина со вздохом встала, направляясь в светлицу: - Ты не дома, Егор, не в Питере и не в две тыщи четырнадцатом году. Подумай над этим. После её ухода он посидел ещё немного, бездумно следя взглядом за ползущей по столу вялой мухой, потом вышел во двор. Холодная ночь обняла его, освежила начавшее процесс заживления, а потому температурившее тело. Тётка Янина поселила Егора в маленьком сарае, где хранились инструменты, на своеобразном втором этаже. У детей там была "игровая комната", которую изъяли для неожиданного гостя. С трудом забравшись на настил по шаткой деревянной лестнице, Егор кое-как устроился на соломенном тюфяке, накрылся с головой жарким одеялом из козьей шерсти и провалился в чёрную дыру больного сна. Ему снился Барсик, умывающийся лапкой, на столе в его питерской квартире. Глянул на Егора зелёным глазом, душераздирающе мяукнул и... Утро было в самом разгаре. Егор поднял голову с матраса и со стоном уронил её обратно. Болело всё. В самом широком смысле, включая ресницы и кончики ушей. Хотелось зарыться под одеяло и хандрить, но надо было вставать и идти забирать топор, а потом налаживать машину. И ещё надо было думать, как избежать совершенно ненужной ему свадьбы. Тётка Янина возилась у печи. Железная женщина, подумал Егор, как она всё успевает, а главное, когда она спит? Глянув на постояльца, она усмехнулась: - Ну и видок у тебя, Егорка! Словно по тебе каток проехал! - Смейтесь, - мрачно ответил он, заглядывая под рушник на столе. Румяные пироги пахли сдобой и мясом, и он взял один, разломил пополам и принялся жевать половинку. Начинка - свинина с необычными специями - таяла во рту. Тётка Янина потрогала ссадину на его лбу, и Егор увернулся: - Вы садистка, блин! Болит же! - До свадьбы заживёт, - многозначительно ответила она. - Надумал ли что? - А что, горит? - огрызнулся Егор. Тётка Янина пожала плечами: - Когда горит, уже поздно! У колодца уже судачили рано утром. Айлинкино имя тёрли, не твоё и не поганца плотникова... Егор стиснул зубы так, что они аж скрипнули. Стало быть, придётся опять выручать девчонку... Да неважно, всё равно он скоро свалит отсюда! Бог с ним, свадьба так свадьба... Будет, что вспомнить в старости. Кузнеца Егор застал за наковальней. Мрачный, насупившийся, Иреней всё так же размеренно стучал по заготовке огромным плоским снизу молотом. Глянув на гостя исподлобья, он, казалось, пересчитал все синяки и ссадины и грохнул железкой по очагу: - За топором пришёл? Три золотых. - Вот, - Егор вынул из-за пазухи свёрток, который всё это время страшно боялся потерять, отсчитал три тускло блеснувших монеты с изображением затейливого герба и положил их на наковальню. Кузнец попробовал каждую монету на зуб, спрятал их в пояс портков и кивнул в угол: - Забирай! Егор кашлянул в кулак: - Извините... Я хотел спросить. - Чего ещё? - сверкнул недобрым взглядом Иреней. - Не передумали насчёт Айлины? Про свадьбу... Кузнец медленно выпрямился во весь свой медвежий рост. Ладонь прошлась по усам, по бороде, разгладив их. Егор струхнул не на шутку, вспомнив слова тётки Янины про голову и овраг, но мужественно задрал подбородок, совсем как Белочка, с несвойственным ему вызовом. - Говорят, ты с плотничьим сыном дрался, - прищурился Иреней. - За Айлину. - Верно говорят. - И кто вышел победителем? - Я, - твёрдо ответил Егор, потом добавил: - Потому что нефиг силой девушек заставлять... Кузнец отвернулся к горну, покачал меха пару раз, потом вытащил из вспыхнувшего с новой силой огня раскалённую заготовку и брякнул ею об наковальню. Поднял молот и сказал: - Засылай сваху. Айлина решит. Егор молча кивнул. От кузнеца он вышел, согнувшись под тяжестью двух железок. И так всё болело, ещё и топор с брусом тащить через всю деревню! Но, под впечатлением от собственной храбрости и благородного поступка, он решил мужественно терпеть. Мужества хватило как раз до пятачка за баней. Там Егор выпустил топор и брус и без сил упал на землю. Трава приятно холодила горячую от ссадин щёку, птички щебетали где-то в ветках берёзы у него над головой, пахло весной, мокрыми листьями, чем-то очень знакомым и приятным. Егор с усилием повернулся на спину и вытянул ноги. Лежать бы вот так и лежать, без забот и мыслей, смотреть в голубое небо с рваной ватой белёсых облаков... И представлять себя на пикнике... Интересно, что предположили ребята, когда не нашли его в машине? Что им сказала Вера? Что подумала Настя по поводу его исчезновения? Шеф наверняка выпер его за неявку на работу... А вот подали ли они заявление в милицию? Тихий шорох в стороне привлёк его внимание. Повернув голову, Егор увидел рядом с машиной чёрного кота. Тот тёрся головой о подпорку, с наслаждением урча, как маленький дизельный движок. От изумления Егор сел, глядя на него во все глаза. Это был первый чёрный кот, которого он видел в деревне. - Барсик? - спросил у животного Егор и усмехнулся собственной глупости. Какой к чёрту Барсик в этом мире? Барсик сидит на столе в кухне питерской квартиры и вылизывает лапку, намывая гостей. - Кис-кис-кис, - тихо позвал Егор, и кот повернул к нему голову, сверкнул тусклыми в солнечном свете, жёлтыми глазами и ответил: - Мяяяяу! Егор потряс головой, пытаясь прогнать наваждение, и ему это удалось. Кот исчез, то ли сам по себе, то ли просто убежал в высокую траву. Зато послышался звонкий мальчишеский голос: - Егор! Будем машину собирать? Со стоном Егор поднялся на ноги и увидел Зорко. Тот чуть ли не прыгал на месте от нетерпения, поглядывая на топор и остов дровокола. Усмехнувшись, Егор кивнул: - Давай-ка перетащим это всё во двор! Пыхтя и отдуваясь, они перенесли довольно тяжёлую машину ближе к недоколотым дровам. Егор поднял топор к рычагу, продел вырезанный из толстого сука штырь в пробитые дырки и закрепил его клинышками, чтоб не болтался и не вылетел от удара. Потом привязал брус верёвкой к другому концу рычага и покачал всё, проверяя крепость конструкции. Руки дрожали, когда он перекатил огромный пень-колун точно под топор и поставил первое полено. Зорко перестал дышать. Краем глаза Егор увидел вышедшего на крыльцо деда Радомира и отодвинутую на окне кухни занавеску. Зрители ждали. Егор взялся за рог топора и почти без усилия опустил его на полено. Жжжик - скрипнул рычаг. Хряк - лезвие вошло в сухую древесину, словно нож в масло. Тук - полешко откололось и упало на землю. - Рабооооотает! - восхитился Зорко, а дед на крыльце хмыкнул в бороду. Жжжик, хряк, тук, жжжик, хряк, тук! Полешки падали один за другим, Егор подставлял их под лезвие одной рукой, другой опуская рог топора вниз. Зорко, ликуя, испустил дикое улюлюканье и бросился бегом со двора. Сейчас вся деревня узнает о том, что чудо-машина работает, и ещё как! Егор был доволен собой, улыбаясь под нос. Теперь ему не страшны дрова, теперь он их хоть целому Триречью переколет! А потом придумает ещё какую машину, где наша не пропадала! Глава 15. Сватанье Айлина Засучив рукава корсажа, Айлина быстро месила третью порцию теста. Солнце стояло уже на два пальца выше Собольей горы, а это значило, что пироги опоздают к обеду. Первая печеница остывала под рушниками в горнице на столе, вторую украшали озабоченные младшие сёстры. И, как всегда, спорили. - Ну куда, куда ты пихаешь хвост? Для крыльев места не останется! - Ну у него же большой хвост! - У кого? - У Певуна! - Так то Певун, а тут просто петух, лепи ему маленький хвост! - Это Певун! - упёрлась Галыська. - И у него большой хвост! - Коза! - обругала её Милиша. - Из-за тебя пирог выйдет уродливый! - Айлинаааа! - обидевшись, позвала подмогу Галыська. - А скажи, у петуха должен быть большой хвост? Айлина решила вмешаться, на благо недельных пирогов. Подошла к столу. Милина украсила рыбный пирог кусочками теста, выложив красивую длинную щуку с крупной чешуёй и острым носом. Галина же пыхтела над куриным пирогом, где красовался Певун, их дворовый петух с роскошным хвостом и свешенным набок гребнем. Для крыльев места, и правда, не хватало, это было видно сразу. Айлина примирительно сказала младшенькой: - А ты вылепи сложенные крылья, будто он мирно гуляет по двору, тогда и места хватит! - Ладно, - согласилась Галыська и принялась выкладывать полоски в виде крыла на боку птицы. Айлина же вернулась к тесту, которое должно было поспеть, быть начиненным и украшенным до второй печеницы. В неделю в избе всегда были пироги с пятью-шестью разными начинками. Родители рано поутру шли в церковь, стоять длинную службу, и делали это за всех детей, как разрешал отец Колай. А дети в это время готовили обед, кормили скотину и убирались. Все были довольны. Айлина ни за что бы не выдержала целое утро в душной церкви, со свечами и молитвами, что уж говорить о Галыське. Зато матушка отдыхала от повседневных дел, вымаливая прощение Всемогущего, здоровье и счастье всей семьи. Была и ещё одна причина торопиться. Но о ней не знал никто, кроме Айлины. Три дня назад, когда деревня всласть потрепала её имя языками, когда драка Егора с Радолетом обросла бородой выдумок и несуразиц и уже потускнела, когда Егор заслужил скупых похвал за быструю чудо-машину, позволявшую переколоть четыре дерева дров с утра и до обеда без усилия, Айлина встретила у колодца тётку Янину. Без обиняков и без особых разговоров та сказала ей: - Егор зашлёт к вам сваху. А решать тебе, соглашаться или нет. Удивлённая и радая, Айлина только кивнула, не смея верить своему счастью. Ибо матушка уже отплакала её долю остаться в девках после истории на слободках, а батька отгрозился убить обоих парней, чтобы отмыть честное имя дочери. И вдруг такой поворот! Но тётка Янина не закончила. Отставив полное ведро на край колодца, она взялась за руку Айлины и тихо продолжила: - Ты должна понимать, что он найдёт способ вернуться к себе. Рано иль поздно, но Егор исчезнет, а ты останешься здесь, куковать в одиночку до смерти. Решай, девонька, ты ещё сможешь выйти замуж, пусть не за молодого хлопца, а за вдовца, пусть не за местного, а за кого-то из города, но кто останется с тобой на всю жизнь. Айлина дрожала всем телом от таких слов, было жалко себя и родителей, что желали ей другого счастья, но нашла в себе силы ответить тётке Янине, глядя прямо в глаза: - Он мой суженый, и только Всемогущий может решить, сколько нам написано быть вместе! Я соглашусь. - Эх, молодость! - тётка Янина покачала головой, но больше ничего не сказала. С того дня Айлина не ходила, а летала, будто на крыльях. Неужто и впрямь суженый, её любимый, её судьба, женится на ней?! Торопясь, она плела кружево, лишь бы успеть до свахи закончить подарочную пядь, для которой задуманы были волны Лесины и берёзы в молоденьких листочках. Сваха являлась в дом обычно в неделю, когда люди отдыхали от работы, после службы, как раз на обед, чтобы оценить домовитость невесты. А уж пироги-то первым делом! И вот - как назло, задержка с обедом! Наконец, тесто было готово, и, оставив его подниматься под рушником, Айлина побежала в огород за первой репой. Милиша принялась заметать горницу, Галыська достала из-за печки недельные скатёрки. Без суетливости, деловито, девочки приготовили большой семейный стол, поставили глиняные, расписанные богатыми рунными узорами тарелки и кружки, нарезали ломтиками круглый вчерашний хлеб, выставили первую, уже тёплую, и вторую, ещё горячую, печеницы. Айлина ловко сунула в печь начинённые ягодами и яблоками пироги и быстро закончила реповую резаницу. Оглядела стол и осталась довольна. Потом вспомнила: - Галыська, квас-то забыли! Ворча, младшенькая отправилась в погреб и принесла крынку пахучего хмельного кваса. Теперь всё было готово. И вовремя. На дворе скрипнула калитка, и родители показались на дорожке из светлого песка. Матушка опиралась на руку батьки, полная, цветущая, с довольной улыбкой на лице, - и такая хрупкая рядом со своим мужем-медведем. Батька поддерживал её так бережно, будто младенца нёс. И у Айлины вдруг сердце защемило - как захотелось, чтоб через годы, прожитые бок о бок с Егором, они так же нежно любили друг друга и заботились один о другом... Милина толкнула её в бок: - Что-то ты так сладко улыбаешься уже пару дней! И не расскажешь! Айлина старательно стёрла улыбку с лица и повернулась к сестре: - Много ты видишь! Иди лучше печеницу вынимай, а то сгорит! - Вредная ты, - прищурилась Милиша. - Ну так и я ничего не расскажу! Айлина проводила её, нахмурившись, и подумала, что надо обязательно поговорить с матушкой про эти сестрины секреты. Не успели родители войти в дом, как с улицы примчался возбуждённый красный, как варёный рак, Зорко и завопил на всю избу: - Там! Там! Тётка Янина! Свататься! С Василией! С подарками! Матушка охнула, прижав руки к груди, батька шумно выдохнул, словно сбросил тяжесть с плеч, а сама Айлина почувствовала, как краснеет жаркой волной и задыхается изнутри. Милина схватила её за руку и потащила в светлицу: - Сваха, а ты в таком виде! Айлина подчинилась, как безвольная кукла, пока сестра ворошила сложенные в углу рубахи в поисках праздничной, пока одевала её, вертя во все стороны, пока заплетала непослушные кудри в косу... В голове птицей билась одна мысль: как бы не осрамиться и сделать всё правильно... Хотя, тётка Янина не станет делать драму из ошибки в обряде сватанья! Она наверняка сама посоветовала Егору жениться на Айлине. Вернётся, не вернётся - это всё где-то далеко в будущем, а пока его судьба здесь, в Триречьи. С Айлиной. В праздничной белёной рубахе, вышитой красной рунной цепью по горловине и рукавам, в новом корсаже, туго обнимавшем стройную талию, в светлой верхней юбке, открывавшей ворох нижних, более грубых, и лодыжки в тёмных чулках, Айлина чувствовала себя другой, ненастоящей, вылепленной по чьему-то повелению только для сегодняшнего обеда. Когда Милина подтолкнула её к горнице, Айлина вдруг схватила сестру за руку и спросила: - Мне надо согласиться? - Конечно! - удивлённо ответила Милина. - Ты чего это? - А если он вернётся к себе? - Глупенькая, - ласково погладила её по плечу сестра. - Да ведь он возьмёт тебя с собой! Куда ж муж без жены? Муж, жена... Эти два слова никак не примерялись к ней и Егору, пока, сейчас, в этот день... И она покорно шагнула в горницу, готовая принять свою судьбу. Тётка Янина сидела на почётном месте, там, где в прошлый раз усадили тётку Марылю. Айлина увидела на столе перед свахой румяный каравай с выложенным узором синецвета и косой по краю, а рядом бутыль янтарной липовой медовухи. Матушка тоже принарядилась, накинув на плечи праздничную шаль, а батька принёс из погреба чинию дымленого мяса молодого оленя. Всё было честь по чести, и тётка Янина довольно улыбалась. Младшие устроились на лавке у окна, притихшие из уважения к обряду, и только Зорко иногда перешёптывался с Василией. Сваха с дочкой были одеты по-нарядному, с вышивкой на рубахах, тётка Янина покрыла голову настоящим шёлковым платком из восточных стран, а девочка вплела в косы первые весенние цветы и длинные ленты. Разговор начался по обычаю издалека. - Слышала я, есть у вас молодая тёлочка, - глубоким грудным голосом сказала, словно пропела тётка Янина. - Есть, как не быть! - матушкин голос был звонче и моложе. - А у нас телок подрос, вот и хотим его с вашей тёлочкой свести. - Слышали и мы про вашего телка. Мы не против, но надо бы и их спросить! Тётка Янина глянула на Айлину. Та шагнула вперёд, чувствуя, как дрожат ноги, поклонилась родителям в грудь, а свахе в пояс, осенила себя святым кругом и застыла в ожидании вопроса. - Сказал мне мой племянник, что на слободках украли у него одну вещь. Не ты ли? - вполголоса спросила тётка Янина. - Что за вещь? - поддержала игру Айлина. - Сердце. Отвечай, ты ль украла? - Я, - призналась Айлина. - Теперь оно моё. - А за что отдашь обратно? - За колечко обручальное и убор свадебный. - Пойдёшь ли замуж за Егора? - Пойду! - Тогда по рукам! - тётка Янина протянула матушке ладонь, и швея крепко хлопнула по ней ладонью. Айлина тихонечко выдохнула и ощутила слабость во всём теле. Вот она и обручена с Егором! Милиша подтолкнула её в спину, и Айлина очнулась. В самом деле, обряд-то ещё не закончен! Для долгой и прочной семейной жизни надо выполнить все традиции, да не напортачить! Взяв нож, Айлина принялась резать принесённый свахой каравай. В какой-то момент ей показалось, что вместо синецвета на нём красуется морда кота, но она помотала головой и видение исчезло. Впрочем, чёрный кот больше не пугал Айлину. Ведь это благодаря ему, отчасти, она нашла суженого! Каждый в горнице получил кусок каравая, потому что его надо было съесть целиком. Матушка же разлила по кружкам медовуху из свахиной бутыли. Даже детям досталось - бутыль должна опустеть, чтобы жизнь молодых была сладкой и длинной. А чтобы она была богатой, за столом начали говорить о другом. - И откуда же приехал твой племянник, Янина? - поинтересовался батька. - Уж он такой... Не нашего племени, учёный что ль? - Да семья ж моя у самой границы с Туречиной живёт! - не моргнув глазом, соврала сваха. - Девок там нету - или замужем или маленькие ещё. Вот и послали ко мне хлопца, а то засиделся в женихах! А в роду у нас все вроде как учёные... - А кто ж молодых к себе поселит? Ты ли? - Пущай до жатвы ставит сруб, а там и свадьбу сыграем, поможем всем миром избёнку докончить. - Хорошее дело, - одобрила матушка. - Айлина пока приданое доберёт, ремесло у ней есть, а к осени у нас тёлочка подрастёт, им отдадим. - И порося дадим, чего уж там! - махнул рукой батька. - Чтоб жили не тужили! Айлина слушала разговор вполуха. С Егором рядом ей никакая туга и нужда не страшна! Вон какую машину он выдумал! И ещё выдумает, так что деньгам счёт вести не надо будет. А она будет плести кружева и прославится по всему Триречью, как и обещала Мариона. В голове вдруг появилась мысль: а ведь осенью она станет хозяйкой в своей избе! Айлина обвела взглядом горницу, где каждая трещинка на стене, каждый завиток в рисунке на печи, каждая ниточка половика были знакомы ей с детства, и всю её заполонило незнакомое доселе чувство радостной грусти. Как же ей будет не хватать родного дома... 10926 (глава требует доработки) Глава 16. Церковь и попаданцы Егор Дед Радомир, свёкр Янины, ненавидел Егора. И это был, наверное, единственный человек в деревне, который питал к нему такое ярко выраженное негативное чувство. В доме все относились к попаданцу, как к родственнику. Муж Янины, скорняк, целыми днями пропадавший в своей мастерской, пропахший насквозь телячьей и бычьей кожей, утром здоровался приветливо и исчезал до вечера, когда после ужина садился у печи и пил заслуженную медовуху. Тимоха обожал новоприобретённого кузена, в свободные от учёбы часы хвостиком следовал за ним, как, впрочем, и добрая половина соседских мальчишек, и всё хотел знать, какую машину Егор собирается выдумывать. Васька, как настоящая маленькая женщина, сперва влюбилась в кузена, строя ему глазки и глупо хихикая за спиной, а потом решила, видимо, что с Айлиной ей не потягаться, и стала "своим парнем". Любава, тихая и покорная, как дворовая собака, с нетерпением ждавшая свадьбы со своим кавалером, чтобы уехать в собственный дом, заботилась о Егоре, казалось, чтобы потренироваться перед замужеством: всё подкладывала ему лишнюю порцию за столом, стирала рубахи и портки, разве что в постель с ним не ложилась, но это было бы некомильфо. Сама хозяйка, Янина, почти не разговаривала с Егором днём, занятая скотиной и домом, но после захода солнца зажигала свечу и шла к нему в сарайчик с листом бумаги и остатком чернил - учить новоприбывшего рунной грамоте. Только дед, бывший краснодеревщик и отец большого семейства, разбредшегося по Триречью, видел в Егоре своего личного врага. И ни вежливостью, ни игнором его было не пробить. Радомир первым заметил, что Егор не умеет читать, и с наслаждением высмеял его. Именно после этого тётка Янина решила заняться образованием "племянника". Но даже когда Егор начал вполне сносно разбирать древнеславянские письмена, на уровне нормального пацана типа Тимохи, дед не успокоился, а нашёл другой повод. За столом, когда все обедали, он вдруг громко спросил: - Янина, а пошто твой горожанин никогда на лики не окружится? Неужто не почитает Всемогущего? Егор аж поперхнулся вкусной грибной похлёбкой, а тётка Янина побледнела. Соврать тут было практически нечего, и она только молчала, бросая нервные взгляды на подопечного. Егор решил спасать ситуацию и ответил нормальным тоном, насколько это ему удалось: - В нашей семье не принято выставлять свою религиозность напоказ. Я молюсь только в одиночестве, так меня научили. Дед скривился, но крыть ему было нечем. Тётка Янина поспешила отвлечь семейство, предложив сыну обнести всех корзинкой с нарезанным хлебом. Егор легкомысленно решил, что эпизод завершён, но оказалось нет. После обеда тётка Янина подозвала его за печь и, под предлогом перебора тяжёлых клубней чвеклы, зашептала на ухо: - Прав дед, вот поганец старый! Придётся тебе в церковь ходить! А перед тем покреститься, то есть... Освятиться! Иначе как тебя с Айлинкой повенчают? - Вот ещё! - фыркнул Егор. - Я атеист, в бога не верю! Ни в нашего, ни в вашего! - Ты тройной Олимпийский чемпион по глупости! Здесь без церкви никуда! Бог с тобой, Егорка, неужто тебе трудно притвориться? У тётки были усталые глаза. Морщинки, обычно не видные на полном лице, теперь вдруг проступили отчётливо. И Егор пожалел её, махнул рукой: - Как хотите! Церковь так церковь... Вот так в ближайшую субботу Егор оказался в маленькой деревянной церквушке Ореховки. Пошли они всем семейством, даже скорняк сменил заляпанные краской шмотки на новые, а дети молча плелись в хвосте, не видя ничего приятного в таком времяпровождении. Тётка Янина тихо сказала Егору: - Смотри на меня и повторяй всё, что я буду делать. Головой особо не верти по сторонам, обуздай глазюки любопытные и постарайся проникнуться атмосферой! Егор только кивнул. А что оставалось делать? Перед входом уже стояли люди. Все как один, хорошо и чисто одеты, все молчаливые и сосредоточенные, держали детей за руки, чтобы мелким случайно не пришло в голову пошалить. Егор поискал глазами огненные шевелюры кузнецова семейства, но не нашёл, что было неудивительно - все женщины повязали платки, скрывая волосы. "Как у нас," - отметил про себя Егор и глянул на тётку Янину. Та, глядя на икону над дверьми, сложила пальцы щепоткой и описала ими широкий круг, начиная со лба, через плечо, живот и другое плечо снова к лицу. Чувствуя себя идиотом, Егор повторил её жест и так же склонил голову. В принципе, пока всё не особо отличалось от ритуалов православной церкви, но Егор слишком мало знал о них, ибо в церковь не ходил никогда. Конечно, он бывал в Исаакиевском соборе и в Александро-Невской лавре, но это считалось скорее музеями, чем настоящими храмами. А вот внутри... Егор чуть не задохнулся от тяжёлого приятного запаха, кажется, эта штука называлась ладаном. Похоже, церковь никогда не проветривали, ибо витал здесь и дух людских тел, особенно ног. Низкий потолок давил на голову, было сумрачно, и лишь алтарь с мутной, тёмной издалека иконой в растрескавшейся деревянной раме освещался сотней свечей, потрескивающих в тишине. Священник вышел из-за перегородки, поклонился иконе, осенив себя кругом, и повернулся к людям: - Помолимся, добрые люди, за спасение наших душ и за спасение в будущей жизни рядом со Всемогущим! Добрые люди принялись кружить руками, бормоча слова молитвы, которой Егор не знал. Поэтому он только шевелил губами, стараясь попасть в такт, и пытался следовать рукой. Тётка Янина пихнула его в бок, шипя: - Шире круги, шире! Егор чертыхнулся, и она сделала ему страшные глаза. - Бля, да пошли вы все! - вырвалось у него. Всё стало таким гротескным вокруг, все эти люди, вроде живые, но ненастоящие, словно марионетки, танцующие под рукой опытного кукольника. Распихивая плечами плотную толпу, Егор пробрался к выходу. На свежем воздухе стало легче. Он вдохнул полную грудь и прислонился к перилам - голова закружилась. Захотелось заорать что-нибудь неприличное, просто для разрядки, просто, чтобы убедиться, что он ещё жив. Рука сама собой полезла в карман, но кармана не было, как и сигарет в нём. В церкви всё бормотали свои молитвы, и Егор отошёл в сторону, чтобы не слышать эти тихие голоса. Присел на деревянную штуковину, неразличимую в темноте, закрыл глаза... Лёгкие касания чего-то мягкого разбудили его. Открыв глаза, Егор увидел у своей ноги чёрного как ночь кота. Мурзик ластился, почёсывая уши о колено Егора. Протянув руку, он поднял кота и усадил на колени. Животное подняло жёлтые яркие глаза и уставилось на Егора, не моргая. - Ты так похож на Барсика, - усмехнулся он. - Как тебя зовут? Кот потянулся к его лицу, обнюхивая подбородок, и Егор накрыл маленькую треугольную голову ладонью, погладил за ушами, почесал. Кот заурчал, ластясь. - Не знаю твоё имя, но буду звать тебя Бандит, - сказал от балды Егор. - Ты не похож на диванную игрушку. Это ты был тогда у машины? - Мяу, - ответил кот, не переставая тереть голову о руку Егора. - Так ты или не ты? - нарочито грозно повторил Егор. Кот внезапно зашипел и спрыгнул с колен. Проводив его взглядом, Егор увидел выходящих из церкви людей. Тётка Янина оглядывалась по сторонам, и он махнул ей рукой. Подойдя, она без слов отвесила ему оплеуху, и Егор поразился: - За что?! - За то! - тётка Янина смотрела злыми глазами прямо ему в глаза. - Ты что, ещё не понял, что ты здесь навсегда?! Ты не понял, что надо! - понимаешь? - надо стать, как все! Не выделяться! - Морока ваша панихида, - пробурчал Егор, потирая щёку. - Что я забыл в церкви? - Пошли! - коротко распорядилась тётка Янина. - Не забывай, что ты мне должен четыре золотых монеты! - Отдам, - рявкнул Егор. - Не давите! - Вот пока не отдал, слушайся меня! Следуй за мной и помолчи! Он покорно поплёлся за женщиной, проклиная день и час, когда решил поехать на чёртов пикник. Они вошли лбратно в церковь. Лысый человечек в чёрной рясе и с ярко блестящим кругом на толстой цепи молился у алтаря. Тётка Янина тихонько кашлянула. Священник обернулся: - Янина? Что хочешь? - Поговорить, святой отец, - смиренно ответила та. - Наедине. - Здесь только я и Всемогущий, - священник развёл руками, словно призывая её убедиться в правоте его слов. Тётка Янина кивнула и сказала тихо: - Помните, как мы оба появились в этой деревне? - Помню. - Помните, о чём я вас попросила? - И это помню. - Вот теперь я прошу вас сделать то же самое для Егора. Она выразительно посмотрела на священника, и тот хлопнул ладонью по лбу: - Я знал! Знал! Он оттуда! И уставился на Егора взглядом, в котором мешалось любопытство и священный ужас. Егор попятился: - Ну и чё? - Выйди, Янина! - твёрдо сказал церковник. - Я должен поговорить с ним один на один. Тётка вздохнула, но повиновалась. Священник обошёл Егора со спины и вернулся перед алтарём. Помолчал. Потом бросил: - Когда Янина пришла ко мне, она не верила. Теперь она не пропускает ни одной службы. Ты станешь таким же! - Поосторожнее со словами, - качнул головой Егор. - Я не из вашей паствы, и я не Янина! В бога не верю, и он пока ничего для меня не сделал, чтоб я поверил. - Ты здесь! Это наказание или награда - решать тебе, - осторожно заметил священник. - В любом случае, тебе придётся пройти обряд освящения! Слышал я, ты посватался к дочке кузнеца. - И что? - с вызовом ответил Егор. - Брак нельзя заключить, не будучи освященным и причащённым, - наставительным тоном сказал священник. - Поэтому тебе ПРИДЁТСЯ освятиться! Егор смерил его взглядом. Честно! Эти игры достали его! Но, как доходчиво объяснила тётка Янина, не стоит пока выделяться. И так он выпендрился с боксированием плотничьего сынка, да так, что пришлось повязать себя обещанием жениться. Глубоко вздохнув, Егор изобразил на лице добродушную улыбку: - Я это сделаю. Только не надейтесь, что буду бегать в церковь собачонкой! И вообще. Я скоро вернусь домой. - Всё в руках Всемогущего, - усмехнулся священник. - Я отец Колай. Давай-ка побеседуем на тему религии. Видишь эту икону? Машинально Егор бросил взгляд на алтарь. Икона была старой, очень тёмной и грязной. Но лик святого угадывался без труда. Тонкое изящное лицо, узенькая бородка, тёмные глаза, пристально и строго глядящие прямо в душу. Егор тряхнул головой, отгоняя наваждение, и внезапно прозрел. Перед ним во всей красе стояла икона Иисуса Христа, очень старая, какие он видел в монастырях. Всё было при боге - нимб, длинные волосы, сложенные щепоткой пальцы, поднятые вверх. Вот так так! Православная икона в церкви в зачуханной деревне другого мира! Егору внезапно поплохело. В голову закралась предательская мысль: а что, если никуда он не попал, ни в какой мир, а просто ушибся головкой на пикнике или впал в этиленовую кому? И теперь гниёт овощем в муниципальной больнице? А всё, что окружает его сейчас, - просто сон, плод воображения? Иначе как могла здесь оказаться икона их русского бога? Нет. Нет, это невозможно. Егор помотал головой. Он никогда в жизни не отличался настолько буйной фантазией, чтобы придумать ТАКОЕ! - Сын мой? Тебе плохо? - озаботился священник. Егор огрызнулся: - Мне отлично! Давайте договоримся: я прихожу в церковь раз в неделю, а вы забудете про меня! - Забыть мне не позволит вера и мой долг, - с достоинством произнёс отец Колай. - Но, я думаю, тебе стоит прикоснуться к святому, чтобы почувствовать его благость. Приходи завтра к полудню, после службы я освящу тебя. Приходи чистым - не ешь, не пей, воздержись от суетных мыслей! - Ага, без проблем, - мрачно пообещал Егор. - А колечко на шею дадите? - Дам, - кивнул священник. - Для моей паствы я сделаю всё. Егор вышел из церкви в растрёпанных чувствах. Сделанное открытие было очень важным. Пока он не знал, для чего именно, но был уверен, что это ему как-то пригодится. Обдумать всё, связанное с иконой, мешало противоречивое чувство. С одной стороны, ему было необходимо включиться в здешнюю жизнь. А с другой - жутко хотелось домой. Хоть плачь! - Мальчики не плачут, - пробормотал вслух Егор и увидел Айлину. Она ждала его, сидя на той самой штуковине поодаль. Обреченно вздохнув, Егор изобразил на лице радостную улыбку и пошёл к невесте. Глава 17. Мир, в котором всё так сложно Айлина Охапка полынника оттягивала руки, веточки лезли в глаза, а запах - резкий, терпкий и сильный - дурманил голову. Айлина быстро шла к дому тётки Янины, думая лишь об одном: сейчас она, наконец, увидит Егора! Они встречались лишь случайно, в церкви, в лавке, у колодца, но никогда не могли поговорить наедине, каждый раз кто-то сопровождал то одного, то другого. А вчера Егор пожаловался на клопов, поселившихся в тюфяке с наступлением тёплых дней. Поэтому с утра Айлина сходила на луг у речки и нарвала полынника, сколько могла унести. Ведь всем известно, что насекомые страсть как боятся этой пахучей травы! Во дворе тётки Янины никого не было, только прогуливались важные и недоверчивые домашние птицы и лежала привязанная к дереву косматая собака. Айлина прошла вглубь двора к сарайчику и, уже внутри, окликнула, подняв голову вверх: - Егор! Прими-ка траву! - Траву? - отчего-то удивился он, свесив голову с настила. - Курить будем? И усмехнулся сам себе. Айлина шутку не поняла и простодушно ответила: - Это тебе от клопов! Возьми-ка, пока я заберусь! Он принял из её рук охапку полынника и чихнул: - Ох ты ж ёкарный бабай! Ну и воняет! - Зато клопов не будет! - поднимаясь по шаткой лестнице, весело ответила Айлина. - Вот распихаем по тюфяку и по углам - все сбегут без остатка! - Проще мне сбежать, - буркнул Егор, помогая ей взобраться на настил. - Рэйда на них нет! - Что такое рэйд? - поинтересовалась Айлина, засовывая большой пук полынника в солому тюфяка и похлопывая сверху, чтобы разгладить. - Пшит против насекомых, - Егор натянул на голый торс рубаху. Айлина мельком отметила, что синяки после драки с Радолетом уже пожелтели, исчезая. Лицо Егора тоже приняло почти нормальный цвет, ссадины виднелись лишь чуть-чуть, да и то если знаешь, что они были. - Иногда ты говоришь странные слова, - тихо сказала Айлина. - Твой мир, наверное, очень отличен от нашего. - Очень, - вздохнул Егор, подбирая листы бумаги с нарисованной на них машиной. Сел на тюфяк, разгладил складки простыни и заметил: - Пахнет жутко! - Зато будешь спать спокойно, - Айлина примостилась рядом, не решаясь придвинуться вплотную. Всемогущий знал, как ей этого хотелось! Но Егор не пытался обнять её, не делал никаких движений в её сторону, и Айлина боялась сама начать игру. Разве можно? Парень должен начинать! Однако парень не спешил. Казалось, он тяготился её присутствием. И Айлина сделала то, на что никогда не считала себя способной: взяла его за руку. Егор вздрогнул, а её словно заморозило. Рука была тёплой, чуть шершавой, с прожилками, которые Айлина чувствовала все-все, и ещё эта рука мелко дрожала. Напряжение росло и росло, пока Егор не повернул к ней лицо, на котором застыло мученическое выражение: - Белка... Другая ладонь накрыла её руку и тихонько похлопала, словно успокаивая. Айлину затопила сладкая волна нежности и умиления, поглотила с ног до головы, заставив придвинуться ближе к суженому. Егор снова вздохнул, мрачно, безысходно, и приобнял Айлину за плечи: - Белка, рыжая моя... Ты же ещё ребёнок... Ну не могу я так! - Егорушка, - сдавленным голосом шепнула она, закрывая глаза и отдаваясь на волю своей бескрайней любви. Егор устроил её голову на своём плече и сказал вполголоса: - Это сон. Это просто сон. Я скоро проснусь... - Мне тоже сдаётся иногда, что я сплю, - шёпотом ответила Айлина. - Как подумаю, что скоро мы поженимся... Он усмехнулся. Рука его перебирала выбившиеся из косы кудряшки волос, щекоча её щёку и ухо. - Для меня это такая дикость! Весь этот мир, ваш уклад жизни - дикость. Понимаешь? - Расскажи мне про твой мир, - неожиданно для себя попросила Айлина. - Может, тогда я пойму? - Объять необъятное, - протянул Егор. - Я попробую. - Опиши мне вашу жизнь, - Айлина поудобнее устроилась у его бока и приготовилась слушать. - Жизнь... Такая жизнь у нас... Быстрая! Проснулся, позавтракал, метро, работа... Потом домой, ужин, кровать... Иногда с ребятами по пиву, иногда с девушкой в клуб, иногда перед компом всю ночь смотришь фильмы... - Что такое фильмы? - растерянно спросила Айлина. Она мало что поняла из его рассказа, полного незнакомых слов и выражений. Какой сложный, должно быть, этот мир! Столько разных разностей... - Как тебе объяснить, - Егор наморщил лоб и сел, выпустив Айлину из сладкого плена рук. - Даже не знаю, с чего начать! Ну представь, что у нас есть камера, которая позволяет записать на плёнку или цифровой суппорт всё, что происходит, например, как ты ходишь или говоришь! И потом можно это посмотреть на экране. Айлина попыталась честно представить этакую колдовскую штуку, огромную, со стол, с ручками и перьями, неизвестно как записывающими на бумагу её движения... Но быстро сдалась: - Это слишком сложно для меня, Егорушка. - Погоди! - он вскочил, начал рыться в вещах, сложенных кучкой в углу. Выхватил маленькую плоскую коробочку и сунул ей под нос: - Вот, смотри! Это Айфон! Он может записывать видео! Айлина осторожно взяла коробочку в руку. Одна сторона её была белой и гладкой, с рисунком надкушенного яблока, вторая - словно чёрное зеркало, в котором отразилось её удивлённое лицо. Айлина повертела коробочку во все стороны, потрясла и вернула Егору: - Он не работает? - В колодце побывал, - вздохнул Егор, обтирая чёрную поверхность рукавом. - Айфон воду не любит. - Его зовут почти как меня, - обрадовалась неизвестно чему Айлина. - Ай-фон Ай-лина! Егор покачал головой: - Айфон - название марки. Только теперь это бесполезная фигня! Здесь ни зарядки, ни связи нету. - А что ещё он умеет? - любопытно спросила Айлина, с уважением глядя на коробочку. - Ещё с ним можно звонить, - пожал плечами Егор, - но для этого нужен второй телефон и оператор сотовой связи. - А какой у тебя дом? - Многоэтажный, - хмыкнул Егор, возвращаясь рядом с Айлиной. - Я живу в городе, который называется Санкт-Петербург, и там полным-полно домов... Как полыни в поле! - Как это - много этажный? - О боги! Ну представь две избы, поставленные друг на друга! Каждая со своим входом, и в каждой живёт одна семья! Представила? Айлина кивнула, хотя картинка далась ей нелегко. - Ну вот, а теперь представь всю твою улицу, все избы одна на другой, вертикально, а рядом ещё соседняя улица, и ещё одна, и ещё... - Но куда девать дворы? Сад, постройки? А кузницу? А мастерские? - Кузницы у нас огромные, вместо кузнеца - штамповочные машины. А сады общие, парки называются... Ещё у людей дачи есть, но не у всех. Айлина ужаснулась, представив, как вся её улица, все соседи живут друг у друга на головах. Егор засмеялся, видимо, с выражения её лица и продолжил: - У нас есть автомобили! Повозки без коней, которые ездят очень быстро, поезда на электричестве, метро под землёй... Что ещё? - Не хотела бы я жить в твоём мире, - с убеждением сказала Айлина. - Посмотреть одним глазком, а жить - ни за что! - Вот видишь, - усмехнулся Егор. - А мне у вас стрёмно. - Наверное, тебе не хватает твоей семьи? - она заглянула ему в глаза, жалея, но Егор покачал головой: - Не то чтобы очень. У меня всегда была только мать, отец ушёл от нас, когда мне было пять лет. Бабушка с дедом жили под Питером, в Гатчине, пока не умерли. Я их плохо помню. А родителей отца никогда и не знал. Так что... Семья у меня спейс! - Твоя матушка должна беспокоиться о тебе... - Она и не знает, наверное, ещё, - Егор пожал плечами. - Живёт в Германии, замуж туда укатила и вспоминает обо мне два раза в год - на днюху и на Новый год! Айлина растерянно молчала. Она представляла себе семью будущего мужа совсем по-другому. Как у неё самой: братья, сёстры, родители... А оказалось, Егор одинок. Сами по себе её руки обвили его шею, Айлина прижалась к нему, наплевав в один момент на традиции и воспитание, и запечатлела на небритой колючей щеке долгий поцелуй: - Я всегда буду с тобой, суженый мой, моя жизнь, моё сердце! Егор поколебался, но всё же обнял её, замер, спрятав лицо в ямку у плеча, щекоча дыханием кожу. Время остановилось для Айлины. Её сердце стучало, как бешеное, большой тугой комок поселился в животе, заставив её пару раз судорожно вздохнуть от неожиданности. Никогда в жизни Айлина ещё не испытывала такого огромного, сметающего всё на своём пути, чувства. И на миг ей стало страшно, что Егор может исчезнуть, как появился, забрав с собой эту сдадкую дрожь в руках и ногах... Сколько они просидели без движения, Айлина не знала. Звонкий голос со двора заставил их вздрогнуть и отпрянуть друг от друга. - Эй, Егор! Спишь ли? - лестница заскрипела, и над настилом показалась растрёпанная шевелюра Тимохи. Он любопытно оглядел их обоих и спросил: - А чёй-то вы тута делаете? - Чай пьём! - сердито ответил Егор, приглаживая отросшие волосы. - Тебе чего надо? - Какой ещё чай? - удивился парнишка. - А там Мирослав пришёл, говорит, ты брёвна для сруба искал! - Брёвна... - закатил глаза Егор. - Твоя мать хочет меня поскорее отселить! - Дак это... Избу-то строить надоть! - не по годам серёзно ответил Тимоха. Айлина прижала руки к груди. Сруб! Их изба! И правда, сваха говорила, что поможет Егору поставить дом. А ведь жатва уже скоро, лето промелькнёт, как седьмица! - Ладно, - буркнул Егор, складывая бумагу в стопку. - Пошли торговаться! Мирослав был невысоким, но широким в торсе, неспешным в движениях и мыслях, степенным и солидным, как старый мшистый камень. Половину лица его скрывала густая кудрявая борода неопределённого сивого цвета, а шапка витых, как пружинки, волос была неожиданно тёмная и без единой седой нити. Мирослав продавал лес: брёвна, доски, готовые рамы для красных окон и для дверей. На него работали трое молодцов из деревни, и жил он в большом доме, который достраивал каждый раз, когда один из его многочисленных сыновей приводил молодую жену. Егор подошёл к нему, по привычке протянул руку для приветствия, но Мирослав только удивлённо зыркнул тёмным глазом, перекатывая во рту можжевеловую ягоду, которую мужчины жевали для бодрости духа и тела. Борода его при этом двигалась из стороны в сторону, и Айлине показалось, что торговец сердится. Егор взял быка за рога: - Сколько возьмёте за брёвна для сруба? Мирослав закинул в рот ещё одну ягоду и густым басом ответил: - Десять золотых монет. - У меня есть только три. - Это на треть сруба! - Ещё у меня есть деловое предложение! - Егор взял его за плечи и вкрадчивым голосом спросил: - За сколько времени вы распиливаете одно бревно на доски? - За два дня, - удивлённо ответил Мирослав. - Видел, видел я ваших ребят за работой. А если я сделаю машину, с которой на одно бревно уйдёт полдня? Видно, торговец был наслышан о дровоколе, потому что призадумался, поглядывая на Егора и покусывая спрятанную под бородой губу. Потом решился: - Если твоя машина сможет пилить быстрее моих ребяток, я поставлю тебе все брёвна и доски для сруба! Но машина останется у меня! - По рукам! - обрадованно воскликнул Егор. - До покоса сумеешь? - Дайте мне две недели. - Пойдёт! Егор обернулся к Айлине и весело подмигнул ей: - Во! Видела как надо?! Сердце её забилось быстро-быстро, как у малой птахи, когда возьмёшь её в руку, и Айлина тихо сказала Егору: - Ты будешь лучшим мужем и отцом в Триречье! - Ну загнула! - усмехнулся он. - Поживём-увидим! Глава 18. На покосах холодные росы Егор Шеф с ухмылкой протянул Егору ручку: - Подписывай! Егор машинально подвинул к себе лист бумаги, на которой крупными рунными знаками было написано "Обязаюсь работать без зарплаты", и только-только собрался поставить подпись, как на плечо села подлетевшая с громким хлопаньем крыльев гусындюшка и нежно клюнула его в ухо. Потом ещё и ещё. Егор сердито отмахнулся от навязчивой птицы и... Проснулся. Василия хихикала где-то за спиной, а ухо колола острая стрелка травы, торчавшая из-под покрывала. Егор со злостью смял сочную травинку, вырвал её и бросил в несносную девчонку вместе с корнями и землёй: - Чего ржёшь, коза?! - Ты так смешно ругался во сне! Всё "шеть" да "шеть"... Что такое "шеть"? - Не шеть, а шеф, - буркнул он, садясь. - Тебе не понять! Васька фыркнула и выскочила из-под полога на божий свет. Раннее утро бросало на покрывало блики только что взошедшего солнца сквозь дырки в старой ткани, натянутой на шесты. Дым от костров щекотал ноздри, мешаясь с запахами скошенной травы и леса. Егор приподнял полог и встал, кряхтя от ноющей боли в мышцах, потянулся так, что кости захрустели, и получил сзади шлепок по заднице. Обернулся - Янина! - Ну что, работничек? Косу в руки и вперёд! - Аспиринчика бы, - вздохнул Егор. - Всё болит. - Перебьёшься! - безжалостно отрезала травница. - Большой здоровый парень, нарабатывай бицепсы давай, а то хлюпик вон какой! - Хоть поесть дайте! - Иди отвара хлебни и на луг! Дамир и Тимоха уже давно косой махают! По ранним росам добрые покосы! - На покосе холодные росы, - в тон ей ответил Егор и пошёл к костру. В походном котелке булькало густое варево на травах, которое пили вместо чая. Чай и кофе - вот две вещи, кроме сигарет, которых Егору не хватало больше всего. Тётка Янина, видно, тоже скучала по бодрящим напиткам, совершенно неизвестным в этом мире, поэтому путём долгих проб нашла в лесу растение, отвар из которого отдалённо напоминал чёрный чай с примесью бергамота и мяты. Но деревенские жители остались равнодушны к этому питью. Лишь скорняк Дамир и попаданец Егор оценили по достоинству "лесной чай" и пили его каждый день. Василия сосредоточенно чистила репу и некое подобие картошки для дневной похлёбки. Оторвавшись от этого занятия, она плеснула Егору отвара в глиняную кружку и кивнула на крынку, стоявшую в теньке у навеса: - Отнесёшь на луг воду, чтоб не бегать десять раз. - Отнесу, - согласился Егор, отхлёбывая душистого напитка. Они стояли лагерем на отдалённых лугах уже три дня. Покос начался неделю назад, и всей деревней они одолели несчётное количество аров травы в окрестностях. Теперь почти все семьи выехали к Лесине, одной из трёх главных рек Триречья. До деревни было километров пять, и, чтобы не возвращаться каждый вечер, в перелеске между огромными лугами установили лагерь. Казалось, вся деревня переехала сюда, кроме стариков и маленьких детей. Для молодёжи здесь было раздолье, на разбросанных между редкими перелесками лугах, в копнах сочной ещё травы, а вечерами - на купаниях с хиханьками и глупым подглядыванием друг за дружкой. Присмотренные на весенних слободках парочки складывались именно на покосах, милуясь вовсю без неусыпного внимания родителей. Егор взял крынку и, по звуку определив направление, пошёл на луг к скорняку и его сыну. Оба молча работали остро наточенными косами, вжикая по сочной, влажной от росы траве широкими полукружьями. Дамир шёл впереди, Тимоха чуть поотдаль. Егор поднял косу и пристроился сбоку и сзади. За неделю он довольно сносно научился обращаться с этим инструментом, даже ни разу не обрезавшись. Может, оттого, что остальные парни деревни смотрели на него скептически, мол, куда тебе, горожанину, управиться с косой. А может, из-за зелёных глаз, следивших за ним издалека с обожанием и нежностью во взгляде... Мышцы отозвались на новое усилие с новой порцией боли, но Егор стиснул зубы, продолжая мерно водить косой справа налево, стараясь не отставать от впереди идущих. Трава с тихим шорохом падала на землю, устилая его путь мягким и мокрым зелёным ковром. Ещё один поворот торса, ещё один взмах руками, ещё полметра луга свободны от густой шевелюры, ещё один кусочек мозга захвачен тупой болью, ещё на ступеньку выше поднята ненависть к этому миру. Егор уже не думал ни о чём, в голове сидела одна-единственная мысль - как хорошо сейчас в Питере на искуственном пляже или в Петродворце на берегу залива, а ведь ребята точно там, небось, прогудели всю ночь в пабе, а утро встречают пьяные и мирные, без забот и душевных терзаний... Сзади послышался смех и быстрый говорок женских голосов. Янина с дочками вышли ворошить траву. Егор решил не оглядываться, тем более, что каждый раз, глядя на весёлую тётку Янину за работой, его душило глухое чувство досады. Как она могла променять их мир на этот, доисторический, тягуче-медленный и словно увязший в глубине веков без всякой надежды на прогресс и хоть какое-то развитие?! В чём смысл её существования в затерянной между полями и лугами деревне? Работа, еда и сон, всё повторяется изо дня в день, из года в год, до конца жизни, изредка разбавленной праздниками и значительными событиями, как рождение детей, свадьба или похороны... Словно вялые осенние мухи на стекле, они все сидят на месте, покорно ожидая смерти. И ему, Егору, отчего-то уготована такая же участь, потому что неизвестная ему ведьма решила отправить его в этот идиотский мир! Ведьма не давала ему покоя. И ведь Егор не верил никогда в паранормальное, в колдовство и домовых, а вот случилось же с ним такое! Кто она, эта мерзавка, и почему именно на него пал её выбор? Кого он обидел, чтобы заслужить гнев и наказание? Может, Настя? Эта мысль насмешила его. Настя - ведьма, упасть не встать! Дошёл Егорка до ручки! Бывшая невеста, конечно, не отличалась мягким и покладистым характером, могла вспылить и побить посуду, или грохнуть об пол ноутбук, но колдовать и бормотать заклинания было не в её стиле. Вера? Так он её вроде не обижал, даже наоборот! Хотя она как раз и подходила под его представление о ведьмах. Такая милая, молчаливая, вежливая колдунья... Пот собирался крупными каплями на лбу и медленно стекал по вискам, раздражая Егора. Утираться времени не было, перед ним маячили спины Дамира и Тимохи. Пацан, даром что совсем зелёный, работал сосредоточенно и споро. А сделать меньше, чем четырнадцатилетний мальчишка, Егору было стрёмно. Поэтому, даже в почти бессознательном состоянии, он молча махал косой, чувствуя на затылке и шее палящее солнце, мотал головой, чтобы отогнать назойливых мух, и терпеливо мечтал о том моменте, когда можно будет упасть в высохшее позавчерашнее сено и уснуть, забыв обо всех неприятностях хотя бы на два часа. Пусть ему приснится шеф, стая чёрных котов или сама Баба Яга, неважно! Главное - лечь, вытянуть ноги и руки, расслабиться и перестать страдать от боли... - Егор! Громкий окрик ударил его, словно кнут. Задержав косу, он оглянулся. Всё семейство уже сидело под копной, в теньке, укрывшись от полуденного солнца, и обедало, с интересом поглядывая на чокнутого родича. Егор продвинулся дальше от Дамира на добрый десяток метров, сам того не заметив, на полном автопилоте. Плюнув с досады, Егор зацепил косу за ветку ближайшего дерева рядом с двумя другими и поплёлся к копне. С отвращением вдохнув запах еды, он обошёл громаду почти сухого сена и позволил себе упасть в мягкое нутро копны. С другой стороны послышался смех, и голос Янины снова окликнул его: - Егорка, подь сюды, поешь немного! - Не хочу, - отозвался он, закрывая глаза. Ржут, поганцы! Весело им! А спросили, каково ему? Всё тело сковало блаженное оцепенение. Легко шелестели листья на незаметном ветерке, жужжали деловитые насекомые под ухом, откуда-то издалека слышалась тихая песня женщин... Егор начал отъезжать далеко, качаясь на волнах дрёмы, как лодка, пущенная в свободное плаванье по озеру... И вдруг! - Егорушка! Ласковый голос коснулся его ушей, а вслед за ним прохладная ладонь прошлась по разгорячённому лицу, нежно, невесомо. С трудом разлепив веки, Егор увидел склонившуюся над ним Айлину. - Белка, - пробормотал он. - Сгинь, пропади, рыжая... - Поешь, Егорушка, - тихо попросила она. - Нето сил не будет! - Не хочу, - Егор снова закрыл глаза, качаясь в киселе сна, не желая ни видеть, ни слышать, ни, тем более, есть. - Покушай, ну будь ласко, - Айлина примостилась рядом, гладя его по лицу и не давая уснуть. - Милиша свежего хлеба испекла, а тётушка Янина велела проследить, чтобы ты съел всю похлёбку! Ну давай, не упрямься! - Ты же не отвяжешься? - с сожалением по уходящей дрёме спросил Егор, присаживаясь. Айлина с улыбкой покачала головой, подавая ему плошку с уже остывшим супом. Егор вздохнул и взял ложку, кусок душистого хлеба со специями и принялся вяло есть, время от времени поглядывая на девушку. Она, видно, сочла свою миссию успешно выполненной, прилегла на сено, покусывая сорванную травинку и глядя в безоблачное небо. Рыжие волосы были надёжно спрятаны под белую косынку, завязанную на затылке под косой, лёгкая просторная рубаха липла к телу, обозначив контуры груди, но Айлина словно и не страдала от жары. Её круглое личико слегка потемнело на солнце, украсившись россыпью коричневых веснушек, как будто на него брызнули краской с малярной кисти. Полные розовые губы слегка приоткрылись, шепча что-то неслышное, и Егор вдруг понял, что Айлина нравится ему. Не просто как симпатичная девчонка, на которую приятно смотреть, а как девушка, как самка, хотя это определение было ему принципиально чуждо. Он отставил плошку в траву и прилёг рядом с Айлиной. Палец его тронул покрытую конопушками щёку, скользнул ниже, очертив контур подбородка, и Егор, наклонившись, накрыл её рот губами. Айлина вздрогнула, широко распахнув глаза, но не отстранилась, не сделала ни единого движения, замерев, пока он медленно целовал её, пробуя на вкус, удивляясь сам себе. Она не сразу ответила на поцелуй, да и попытка ответить была такой неумелой, что Егор сразу понял - для Айлины это впервые. Знакомая тяжесть внизу живота, напряг ядерной боеголовки ошеломил его. Разве он хочет её? Или это задор самца перед сдавшейся самкой, перед подаренной невинностью? Ничего не поняв, Егор попытался отстраниться, но тонкие руки девушки обхватили его шею, не отпуская. Её губы раскрылись призывно, и Егор приник к ним, лаская языком, покусывая зубами, целуя и посасывая. Айлина застонала тихонечко, протестующе, но он уже пустил ладонь в путешествие по её телу, нашёл податливый холмик груди и сжал его совсем чуть-чуть. Этого оказалось достаточно, чтобы она задрожала мелкой неостановимой дрожью, съёжилась, вырывая губы из плена, и сдавленно попросила: - Егорушка, не сейчас, не надо... - Ну чего ты? - обиделся он. - Я же ничего... - Я боюсь, - покраснела Айлина, пряча глаза. - Да и до свадьбы нельзя! Он отстранился, с досадой покачав головой, откинулся в сено и шумно вздохнул, чувствуя, как спадает возбуждение. Айлина робко придвинулась к нему, обвила рукой его талию и положила голову на плечо. Егор усмехнулся, высвобождая руку и обнимая её, устраивая ладонь в ямочке на шее, которая так волновала его уже пару недель. "Вот коза! - подумал он. - Завела и "не сейчас"! Настоящая женщина! Знает, чего хочет, - колечко на палец и построенную хату!" И поймал себя на мысли, что думает обо всём этом без отвращения, но с удовольствием. Глава 19. Жизнь и смерть ходят рука об руку Айлина Козетки глухо стучали друг о дружку, переплетая тонкие белые нити, складывая из них непонятный ещё узор. Айлина не думала о кружеве, она старалась вообще не смотреть на станок. Как и сказала Мариона, её работы становились всё лучше и лучше, оживали сценами или портретами, заставляли заказчиков счастливо вздыхать или плакать от умиления. Айлина уже заработала свои первые монеты, которые, конечно, отдала матушке. А та, осенив себя святым кругом, сложила их в горшочек, для приданого. Подготовка к свадьбе шла своим ходом, неспешно, но верно. У матушки уже лежали стопки простыней и рушников, некоторые из которых вышивались ещё до того, как Айлина начала ходить. Рядком стояли плошки, крынки и кружки, что она повезёт после свадьбы в новый дом. В стойле мычала белая в рыжую крапинку тёлочка, которая до осени подрастёт и сама зателится на молоко. Лохматая цепная собака ощенилась во время покоса, и Зорко уже выбрал одного из кутят для сестриного двора. Но самое главное - Егор начал ставить сруб. Вместе с тётушкой Яниной он ходил на поклон ко князю, испросив у светлого властителя кусок земли для житья, и получил в пользование надел недалеко от леса, за церковью, в двух шагах полем от кузницы и родного дома. Айлина была несказанно рада этой близости и каждое утро после дойки бегала туда, просто стояла, привыкая к мысли, что на этом месте скоро поднимется её изба. Потом коренастые лошадки Мирослава, с мохнатой гривой и злыми глазами, под звучные гиканья и щёлканье кнута притащили с лесопилки брёвна, которые должно было обтесать, выдолбить пазы и сложить, венец за венцом, в толстые тёплые стены. Отец Колай пришёл с двумя церковными мальчиками и освятил будущий сруб, побрызгав серебряной водой на помеченные углы и окурив их благовониями из кадила. Новый дом обычно ставили всей деревней. Мужчины работали слаженно и добротно, как для себя. Женщины готовили обед и ужин, были на подхвате, разносили воду. Дети с весёлыми криками носились между работниками, играли в прятки и прыгали через брёвна. Иногда избу возводили за два-три дня, иногда сруб затягивался на неделю или две. Вот и сегодня вместо трактира мужская часть деревни была на срубе. Матушка с Милиной вернутся с реки с бельём, развесят его для сушки и тоже пойдут туда. Поэтому Айлина торопилась закончить узор, чтобы отправиться с ними. Чтобы увидеть Егора. После покоса они встречались почти каждый день. Или Айлина прибегала к нему в сарайчик, или он ловил её у ворот и увлекал под ветки трешни, и целовал, целовал... Касания его рук зажигали в её теле миллионы крохотных очагов, которые съедали её изнутри, вызывали желание поддаться искушению, но строгое матушкино воспитание и верность обычаям брали верх. Ждать свадьбы, первой ночи, остаться чистой до святого венчания - это давало Айлине силы держаться. Егор же словно нарочно испытывал её волю, добиваясь ласки нежно, но настойчиво. Иногда Айлина даже пугалась его, уж не ведьма ли подменила холодного и равнодушного вначале суженого? - Айлюшка! - раздалось со двора. Она очнулась от своих мыслей, глянула на кружево. Женское и мужское начало, руны Есть и Уд, разбежались по белой вязи, повторяясь в разных сочетаниях. Вот и закончено венчальное покрывало! Она накинет его на голову перед свадьбой, и только Егор сможет снять кружево с лица, когда она станет его женой перед Всемогущим. Матушка вошла в горницу, увидела работу Айлины и ахнула: - Святые лики, какая лепота! Надо же, а детей-то у вас будет сколько! - Где ж вы видите детей? - смутилась Айлина, и матушка ткнула пальцем в переплёты ниток: - Гляди-ка вот и вот, и ещё вот! Всё это руны потомства! - Не думала об этом, - пробормотала Айлина, разглядывая кружево. - Оно само получилось. - Зато теперь подумай! - задорно подмигнула ей матушка. - Хоть поняньчу внучков, а то Жданова маленького и не вижу никогда! Айлина покраснела, быстро складывая покрывало вчетверо, и сказала, чтобы сменить разговор: - Пойдёмте-ка хлеба отнесём работникам! - Сейчас все пойдём, небось оголодали они тама. Милиша, заворачивай буханки в рушник, айда уже! Втроём, нагруженные чугунами и холстинами с едой, они прошли лугом к наделу, где вовсю кипела работа. Венцы стен были закончены, печник добрался до самой трубы, и поверх брёвен, сложенных крестовинами, уже топорщились рёбра кровли. Ещё день-другой - и покроют их досками, а поверх настелят тёплого лесного мха и осиновой коры. Егор нашёлся позади сруба. Он споро сколачивал раму для красного окна, что будет в горнице возле святых ликов. Увидев Айлину, он отложил молоток и ухватил её за талию: - Иди сюда, Белка! Я соскучился! - У нас целая жизнь впереди, Егорушка! - засмеялась Айлина. - Поешь лучше, оголодался небось? - Пойдём, покажу тебе печку! - возразил он. - Твои брат с сестрой расписали её, как картинку! У Зорко талант, его надо учить рисовать! - Прямо уж, талант у балбеса! - усмехнулась она. - Ну пойдём уж, пойдём! А потом поешь. Они вошли в дом, миновав незаконченную раму дверей, ступили на утоптанный земляной пол. Айлина пробежалась по горнице, заглянула в светлицу. Вот здесь они поставят широкий настил для спанья. А вот тут повесят люльку... Сюда сундук с вещами, а в углу станок для плетения, так Айлина всегда будет с маленьким. Сердце вдруг остановилось на миг и застучало быстро-быстро. Непонятная тревога сжала внутренности, скрутила в узел требуху в животе. Айлина схватилась за грудь, стало трудно дышать, словно невидимая рука сдавила горло. Прислонившись к стене, она сползла на пол, чувствуя, как тёмная пелена застилает глаза. В углу сидел чёрный кот с мышью в зубах. Мышка была ещё живая и вяло трепыхалась, пытаясь освободиться. Жёлтые глаза кота блеснули живым ярким бликом, и он отвернулся, принимаясь разрывать лапками землю у стены. Айлина тихо вскрикнула, и всё вокруг померкло... Она пришла в себя от больных пощёчин. Открыла глаза. Кота не было, зато над ней склонилась Милина, с беспокойством спросила: - Айлюшка, что же ты? - Ничего, - сдавленным голосом ответила она. - Помоги. Сестра подставила ей плечо, и Айлина с усилием встала на слабые ноги. Узел в животе не прошёл, крутясь тревожным клубком. Айлина обвела светлицу взглядом. Но ведь кот был! Копал ямку у стены! Зачем? Что за знак ей привиделся? - Неужто затруднела? - горячо прошептала Милина ей на ухо, но Айлина только отмахнулась: - Нет, конечно, нет! Погодь-ка! Она решительно подошла к тому месту, где видела зверька с жертвой в зубах, и, присев на корточки, принялась ковырять руками плотный слой земли. - Что ты ищешь? - удивилась сестра, приблизившись. Айлина не ответила. Земля неожиданно стала рыхлой, и пальцы наткнулись на что-то мягкое. Отбросив последние комки, Айлина достала чёрный плотный мешочек, замотанный веточкой с жёлтым цветком. Руки её задрожали - это был смертник, ядовитое растение, которое в окрестностях деревни не росло. Милина хотела было взять мешочек, чтобы рассмотреть поближе, но Айлина не дала, отвернувшись от сестры. Она уже представляла себе, что найдёт внутри. И это надо было показать матушке и Егору. Любимый вошёл в светлицу, с улыбкой глядя на девушек, и спросил: - Секретничаете? Айлина беспомощно глянула на него: - Беда, Егорушка... Беда на наш дом! - С чего ты взяла? - Вот, нашла зарытое на месте, где хотела ставить постель... Она осторожно расплела смертник, освобождая мешочек, и высыпала на ладонь содержимое. Егор наморщил нос: - И что это за фигня? Мешочек был наполнен трухой, золой и листьями смертника. Посреди всего лежало крохотное тельце новорождённого мышонка, обмотанное длинным рыжим волосом, а поверх тёмным. Егор покачал головой: - Мышку похоронили? Почему в доме? Милина, увидев всё это на ладони Айлины, зажала рукой рот и выскочила из светлицы. Егор удивлённо проводил её взглядом: - Во даёт, мышки испугалась! Айлина жалобно глянула ему в глаза: - Это наговор, Егорушка. Наговор на смерть. - Чью смерть? - неизвестно к чему уточнил он. - Твою, мою... - Айлина запнулась. - И наших будущих детей... - Фу ты, глупость какая! - громко возмутился он, пытаясь отобрать у неё мешочек и остальную пакость, но Айлина отскочила в сторону: - Нет! Пусть лучше я, чем ты! - Дурёшка! - ласково обругал её Егор. - Погоди, сейчас я всё устрою. Он решительно схватил её за руку и потянул во двор. Там уже собрались работники, а матушка тихо причитала со слезами: - Ой, лишенько-лихо! Кто же этот убийца?! Кто на мою дочку злобу затаил?! Егор обвёл всех сердитым взглядом и рявкнул: - Верите во всякую чепуху! А ещё взрослые люди! А ну дайте кто огниво! Он тряхнул Айлининой рукой, так что наговоренные вещи упали на землю, и взял протянутый кем-то кремень. Кресало звякнуло пару раз, искры упали на пучок соломы, услужливо подложенный Милиной, но огонь не взялся. Егор раздражённо буркнул: - Фигня фигнёвая! Обложив трупик мышки соломой, накрыв её целиком, он резко высек целый сноп искр. Солома затрещала, занимаясь, и вспыхнула костром. Из кучки повалил густой чёрный дым, и люди шарахнулись в стороны, осеняя себя широкими кругами, шепча слова молитвы, украдкой оглядываясь по сторонам. Егор довольно улыбнулся и повернулся к Айлине: - Ну? Видишь, что я сделаю со всеми наговорами?! - Ой, Егорушка, - вздохнула она, прижимаясь к нему всем телом, - боязно ведь... Если бы не кот... - Кто?! Кто?! - громкий голос батьки перекрыл все разговоры, он растолкал без церемоний мужчин и женщин и появился перед Айлиной красный от гнева: - Кто пожелал смерти моей дочке? - Дак никто не знает, - развёл руками печник. - Кто хочешь мог бы в сруб войти, все же тут вместе работают, полно людей крутится. - Всех перетрясу, а найду! Убью! - зарычал кузнец, сжимая кулаки, а матушка повисла всем телом на его руках: - Иренеюшка, не смей! Мы священнику скажем, глядишь, злодей и покается! - Священник твой только кадилом махать и может! Где ему виновного найти! - Не буянь, Иреней! - строго сказал печник. - А ну вспоминайте, кто в светлицу ходил? - Да все там были, - пожал плечами плотник. - Где уж вспомнить. Айлина глянула на горящий синим пламенем трупик зверька и вдруг заметила возле дома скользнувшую тень. Обернулась - чёрный кот. Мышка всё ещё болталась в его пасти, хвостик свисал до земли. Кот положил добычу на землю и пару раз тронул лапкой. Потом посмотрел прямо в глаза Айлине, крутанулся на месте и исчез под срубом. В голове зашумело, Айлина схватилась за лоб, отстраняясь от Егора, и принялась искать взглядом в толпе. Кого? И сама не знала, но постаралась охватить всех, не пропустить никого. - Что с тобой, Белка? - тихо спросил Егор, и вдруг из сборища людей послышался тонкий вопль. Люди расступились, явив странную картину: плотникова дочка Радена, юркая девушка одного возраста с Милиной, дёргалась и извивалась во все стороны, словно желая избавиться от чего-то, визжа на всю деревню: - Мыши, мышиииии! Везде мыши! Снимите их с меня! И Айлина поняла всё. Радолет задумал извести её с Егором. А для этого использовал сестру. Закопать под избой наговор на смерть, чтобы никто и не догадался, отчего умерли хозяева. - Они, - тихо сказала Айлина Егору. - Радолет и Радена. Не иначе, с ведьмой связались. Только батюшке не говори, иди её к священнику веди. Егор ловко скользнул в толпу, схватил девчонку под локоть и потащил прочь, уговаривая: - Нет никаких мышей, приснилось тебе! Айлина оглядела притихших людей и подошла к плотнику, тронула за локоть: - Ваш сын грех на душу взял, но я его прощаю... Пусть живёт дальше, как если бы ничего не было. Плотник побагровел лицом и хотел что-то сказать, но сдержался, растолкал мужиков локтями и ушёл. Сестра потянула Айлину за рукав корсажа: - Глянь-ка! Пепел от сгоревшего наговора поднялся, словно от дуновения ветра, и полетел над крышами куда-то за деревню. Айлина покачала головой: - Ой, нехорошо это, Милишенька... Ведьма близко. Чует моё сердце, что всё ещё не окончилось. И подумала внезапно - а ведь ведьмин кот помог ей! С чего бы это? Глава 20. Медовые реки и кисельные берега Егор Жара донимала деревню уже несколько недель. Жатва была в самом разгаре, и люди снова выехали на поля, лагерями у своих наделов. Траву косили все вместе, а вот овёс с пшеницей каждая семья жала по отдельности. У тётки Янины надел был небольшой, так что они справились быстро. А вот у кузнеца ещё работали. Егор счёл своим долгом помочь и вышел два дня вместе с будущими тёщей и тестем на жатву. Изба была, наконец, закончена. На земляной пол настелили доски, одели окна и двери на свои места, закрыли дыры в кровле и даже помогли Егору соорудить сарайчик для тёлочки и поросёнка. Столяр пообещал подсобить со столом и лавкой, а вот настил для постели Егор сделал сам, что наполняло его немеряной гордостью. Сколоченный из толстых досок, оставшихся от крыши, солидный, с изголовьем, которое он собирался украсить вырезанными узорами, как только будет время. Потому что в настоящий момент он занимался обещанной Мирославу машиной... - Егор! Я тут подумал вот что... Он обернулся. Любомир, сосед и одногодок Айлины, набившийся к нему в подмастерья, вертел в руках деревянный штырь и смотрел смущённо. Парень был смекалистым и рукастым, вечно что-то изобретал и уже подсказал Егору пару идей для машины. - Что подумал? - Да вот, если взять железный штырь, он будет меньше стачиваться. - Ну, это ежу понятно! - А если отверстия для штыря одеть в железо? - Будет скрипеть нещадно! - усмехнулся Егор. - А мы туда масла подливать будем... Парень смотрел робко, словно боялся, что Егор высмеет его идею. А чего тут высмеивать? Толково для его времени. Вот древний славянин и изобрёл смазку для машины! Егор хлопнул Любомира по плечу: - Всё так и сделаем! А пока пошли пообедаем! В животе урчит. Они сели на заднем крыльце новой избы, развернули рушники с едой, принесённые Айлиной, и открыли бутыль медовухи. Этот напиток уже давно интересовал Егора. Его делали из дикого мёда, разбавляя водой, и ставили бродить пару недель. Получался слабый алкоголь в два-три процента. Тот, что пили в трактире, стоял не меньше года и "весил" процентов шесть, как нормальное пиво. Но дикого мёда было немного. Его добывали в лесу, примечая все известные рои местных пчёл. У каждой семьи был свой рой, который регулярно грабили на предмет мёда. Непонятно почему никто не додумался разводить пчёл в домиках, но именно это было на руку Егору. У деда в далёком детстве была пасека: десяток улеев на пятачке травы в некотором удалении от дома. Егор неизменно следовал за дедом смотреть на пчёлок, и тот, в конце концов, смастерил ему маску и научил окуривать улей. Было это почти двадцать лет назад, но Егор помнил почти всё, что было связано с пасекой. Детские впечатления, такое дело... Любомир заметил его задумчивость и спросил: - Про машину мыслишь? - Нет, - Егор зачерпнул куском хлеба репу в мучном соусе и отправил в рот. - Вот, думаю на пчёл поохотиться. - Милое дело! - кивнул парень. - Проследишь за роем и застолбишь свой бортень, главное, найти хорошее место. А там в год два-три пуда мёда - и на медовуху хватит, и с хлебом поесть... - А знаешь, где пчёлы летают больше всего? - А то! - он гордо вскинул голову. - У нас я по мёд хожу, так я все-все бортни знаю и места, где пчёлам сытно. Найдём тебе рой, не мысли на то! - Спасибо, вот сходи к кузнецу по поводу штыря, а я прогуляюсь немного по опушке. Улей ждал у пристройки. Егор сколотил его за два вечера из обрезков досок, настрогал примитивные рамы для сотов и накрыл всю конструкцию срезом с толстого пня, который нашёл на лесопилке и обтянул коровьей кожей за неимением лака. Получилось вполне сносно. Не хватало только пчёл. Прихватив с собой мешок из плотной холщевины, каким пользовался дед, чтобы перенести вылетевший рой, Егор неспешно пошёл к лесу. Надо признаться, что с Любомиром он слукавил. Наблюдая за пчёлами почти три недели, он нашёл несколько любимых ими мест, где цвели душистые яркие полевые цветы, мелкие кустарники и травы под покос. Полосатые мохнатые вертолётики целыми днями, от рассвета до заката, сновали над соцветиями с деловитым жужжанием, вползали в чашечки и колокольчики, копошились там, собирая пыльцу, и вылезали, стартуя без промедления, без отдыха и выходных. Егор методично обследовал найденные им бортни - порожние деревья с дуплом, в которых гнездились пчёлы. Он рассчитывал на везение, по-другому невозможно было узнать, когда матка решит вылететь из старого жилища, чтобы искать новое. И ему повезло. Возле одного из бортней он заметил подозрительное бесцельное движение пчёл. Присев у дерева напротив, приготовился ждать. Солнце стояло почти в зените, пробивая лучами густую крышу из листьев. Вокруг всё жило своей жизнью, насекомые копошились в траве, спеша каждый по важному делу, щебетали перекличку птицы, шебуршали мелкие зверьки в кустах, то ли мыши, то ли ёжики... Егор прикрыл глаза, внимательно слушая жужжание пчёл и тихо, словно украдкой от самого себя, радуясь, что сидит здесь, в лесу на краю параллельной вселенной, в окружении живого мира, живых звуков и запахов, а не в душной комнатке старого офиса загазованного Питера. И удивился - неужели всё? Он привык? Решил остаться? Ему больше не хочется домой? Жужжание усилило громкость и поменяло регистр. Егор глянул на дерево и обрадовался: пчёлы постепенно собирались в длинную живую гроздь, подвешенную к низкой ветке. Удача улыбнулась ему! Ещё немного, и Егор станет обладателем собственной пасеки. С опаской приблизившись к рою, он осмотрел пчелиное семейство. Работницы цеплялись одна за другую, тревожно гудя и ожидая сигнала разведчиц, чтобы сняться с места и лететь в новый дом. Медлить не стоило, и Егор осторожно расправил мешок под роем. К счастью, пчёлы выбрали удачное для него место - не слишком высоко над землёй, поэтому он смог без труда надеть холщевину на всю гроздь, сомкнув края на древесине. Остро наточенный нож, как соломинку, перерезал ветку, Егор ловко упаковал всё это хозяйство и довольно засвистел весёлую мелодию. Рой усилил свою песню, но остался спокоен. Теперь дело за малым - перенести новых подопечных к улью и ждать, когда они заселят приготовленное жильё. У дома его ждала Айлина. При виде девушки у Егора заныло в животе знакомым тягучим спазмом. Прямо сейчас утянул бы её в избу, на кровать, стащил бы всю одежду и утолил желание, скребущееся в теле уже несколько месяцев. Но ведь не даст, не позволит, с её старорежимными принципами! Только после свадьбы, чёрт бы побрал хорошее воспитание! Егор шумно вздохнул, пытаясь утихомирить ядерную боеголовку, и кивнул Айлине: - Погоди, сейчас только разгружу... - Что это? - с детским любопытством спросила она. - На охоте, что ль, был? - Ага, - усмехнулся Егор. - Увидишь! Только аккуратно! Вдвоём они дошли до улья. Егор осторожно уложил мешок на траву и размотал горловину. Айлина заглянула внутрь и отскочила со сдавленным криком: - Пчёлы! - Тише ты, дурёха! - сердито шикнул Егор. - Напугаешь - закусают! Молчи и не двигайся! Она шмыгнула за угол пристройки, выглядывая одним глазом, зашептала: - Егорушка, зачем ты их принёс? Это же опасно! - Ничего не опасно, - рассеянно ответил он, следя за выползающими из мешка разведчицами. - Зато по лесу болтаться не придётся. И через год у нас будет два или три улья... Несколько пчёл поднялись в воздух, закружили спиралями над травой, постепенно приближаясь к деревянному домику. Егор нахмурился, сжимая кулаки. Ну давайте, давайте, миленькие! Заползайте! Леток он сделал достаточно широким, с длинной посадочной площадкой, и теперь очень надеялся, что пчёлы найдут вход. - Чего они делают? - Айлина вылезла из-за сарайчика на четвереньках, подобрав юбку и опасливо поглядывая на жужжащих насекомых, медленно приблизилась к Егору, спряталась за спиной. Он ответил, не отрывая глаз от пчёл: - Или пойдут в улей, или не пойдут. Посмотрим. Одна из разведчиц приземлилась на узкую дощечку перед летком, потопталась на ней и скользнула внутрь. Вторая, третья последовали за ней, и вскоре уже десяток пчёл наполнили улей деловитым гудением. Через пару минут они выползли наружу и замерли на дощечке. Рой жужжал в мешке всё сильнее и сильнее, словно там велось общее собрание акционеров, решая, как быть и чем жить. - Летите, летите! - напряжённым шёпотом подгонял их Егор, а Айлина, прижавшись к его плечу, затаила дыхание. И вдруг пчёлы волной полезли из мешка, организованно, стройными рядами, словно ими командовал невидимый генерал. Одна за другой они садились на площадку и вползали сквозь дырку летка в улей. Матка, длинная и толстая, как шмель, окружённая свитой, тоже скользнула внутрь, и Егор облегчённо выдохнул. Всё! Получилось! Теперь приживутся, тем более, что сезон ещё не закончился, а мёдом он их обеспечит, на всякий случай. Обернувшись к Айлине, Егор на радостях сжал её лицо в ладонях и поцеловал в губы. Она отозвалась мгновенно, будто только этого и ждала, подалась навстречу, обнимая рукой его шею. Егор напрягся, чувствуя, как всё его тело охватывает горячий кокон возбуждения. Касания прохладных пальцев подгоняли его, и рука сама по себе пошла в путешествие под корсаж. Гладкая нежная кожа, покрытая, как персик, лёгким пушком, мягкая полная грудь с маленьким розовым соском, к которому Егор припал ртом, как изголодавшийся младенец, приглушённый вздох, пальцы, с силой сжавшие его плечо, - всё это было похоже на сон, настолько казалось нереальным. Айлина не оттолкнула его, не прикрылась, не сжалась в пружинку, как обычно, только простонала его имя с неожиданной страстью, словно призывая не останавливаться, идти до конца... - Егор! Окрик подействовал на них, как выстрел над ухом. Вздрогнув, Айлина судорожно одёрнула юбку на ноги и стянула корсаж на груди. Егор выругался со злостью, садясь, и пробормотал: - Убью гадёныша нафиг! Он не смотрел на Айлину, опасаясь её реакции, ведь в этот раз он зашёл настолько далеко, что она вполне имела право сердиться. Хотя вроде была не против, однако с девушками нельзя быть уверенным ни в чём. Но Айлина, раскрасневшаяся и с растрёпанной косой, сердиться не собиралась. Она быстро привела себя в порядок и шепнула Егору на ухо: - Иди уже, я лугом пройду, чтоб не видели! И чмокнула его в губы, обдав своим вкусным домашним запахом, от которого у Егора закружилась голова. "Ведьма!" - с нежностью подумал он и пошёл к машине, у которой топтался со штырём и металлическим "глазком" ничего не подозревавший Любомир. - Если бы ты знал, братишка, какой малины меня лишил! - в сердцах бросил ему Егор. Парень удивлённо поднял брови домиком, потом понимающе усмехнулся: - Ничего! Жатва уже почти закончена! Вот внесут последние снопы в дом, и будем праздновать свадьбы! - А ты, жениться собираешься? - прилаживая "глазок" к отверстию в деревянном рычаге, спросил Егор. Любомир отвёл взгляд: - Мне ещё ждать два года, пока моя любая подрастёт... Потом свояками станем. - Милина, что ли? - Она, - кивнул Любомир. - Только она на меня и не смотрит. - За два года всё может перемениться, - утешил его Егор. - Не горюй, давай лучше машину доделывать, немного осталось. Глава 21. Свадьба Айлина "Ой, росы, росы, Ой, белые росы, Заплети, подруженька, Мне дугие косы!"   Айлина потянулась, вспоминая вчерашний вечер, когда подружки и сестра хихикали в светлице, заплетая ей ритуальную косу с лентами, бисером, цветами. Кто принёс с собой незаконченую вышивку, кто кружево, кто просто пришёл помолоть языком. Особенно живо обсуждались достоинства жениха. И недостатки тоже. Спали мало, но все были привычные: в летнюю пору только старики и дети ложились с курами и вставали с петухами. А уж в предсвадебные ночи гуляли и молодые, и старые. Айлина знала, что Егор с деревенскими парнями провёл вечер в трактире, где все угощали его медовухой и живо обсуждали достоинства невесты. Был с ним и Ждан, приехавший с семьёй на те три дня, что продлится свадьба. Его жена, пухлая смешливая молодка с короной из длинных кос цвета дубовой коры, проболтала со свояченицами целую ночь, пока матушка нянькалась с малышом. За окном было уже светло, сейчас весь дом проснётся, начнутся приготовления к свадьбе. Айлина бесшумно встала, стараясь не задеть сопевшую безмятежно Милину, прошла к дверям, осторожно переступая через тюфяки со спящими подружками, и вышла из избы во двор. Солнце приветливо подмигивало сквозь крону берёзы, росшей у забора, птички уже начали свой день, озабоченно перекликаясь после пробуждения, лёгкий ветерок запутался в волосах, и Айлина робко улыбнулась. Этим вечером она навсегда уйдёт из этого дома в свой собственный, построенный суженым на долгие годы счастливой жизни. Будет засыпать и просыпаться рядом с Егором, родит ему много детей, станет ему опорой и подмогой, как матушка батьке... Этим вечером она, наконец, узнает, каково это - быть женщиной. Сходив по надобностям, она быстро вернулась в избу. Из светлицы уже слышались сонные голоса, а у печки причёсывалась матушка, заплетая привычную косу, чтобы уложить её вокруг головы. Увидев дочь, она протянула к ней руки: - Иди сюда, коза моя маленькая! - Какая ж я маленькая, - с усмешкой ответила Айлина. - Замуж выхожу! - От пока ещё не вышла, то коза! - сварливо ответила матушка, обнимая её. Айлина прижалась щекой к тёплому родному плечу, вдохнула знакомый с детства запах, в котором мешались приправы, печной дым и полевые травы, и вдруг тихонько шмыгнула носом. Слёзы защипали в глазах, и матушка легонько шлёпнула её по спине: - Что это ты?! Реветь надумала? А ну не смей! Свадьба скоро, куда плакать? - Как же я без вас? - всхлипнула Айлина. - Совсем одна... - Не одна, а с мужем! - ласково поправила матушка. - Это судьба твоя, как и всех детей, вылететь из гнезда да свить своё! Мне плакать-то надоть! А чать не плачу! Айлина вздохнула, вытирая глаза. Права матушка! Ведь желала этого, всей душой ждала дня свадьбы, влюбилась с первого взгляда, сердцем прикипела к Егору, чего же струсила теперь? - Чёй-то вы тут милуетесь?! - недовольный голос батьки заставил их обеих вздрогнуть. Матушка тоже промокнула глаза платком, оправдываясь: - Ну надо ж проститься, пока всё не закрутилось! - Проститься! Эк завернула! - усмехнулся батька. - Чать не в неволю отправляешь, да не в Туречину! Вона хата, из оконца видать! Он зачерпнул ковшиком воды из ведра, шумно выпил и продолжил, вытирая усы: - Всё бы вы, женщины, мокроту разводили. Праздник у нас! Дочку, наконец, с рук сплавили! И хитро подмигнул Айлине. Она не обиделась на шутку, наоборот, прижалась к батьке, обняв, как в детстве, но только на миг, а потом отстранилась и сказала тихо, опустив глаза в пол: - Благословите меня, батюшка, на новую жизнь. Он серьёзно окружил себя святым знамением и так же окружил Айлину, ответил: - Благославляю тебя, дочь моя, на новую жизнь, - и добавил: - Проживи её в мире и согласии с мужем, как мы с матерью! Из светлицы вышли, зевая и потягиваясь, девушки, с полатей спрыгнул Зорко, топоча босыми пятками по полу, закружился около сестры: - Тили-тили-тесто! Жениху невеста! - Гэть умываться, балбес! - Милина шлёпнула брата по затылку и обернулась к Айлине: - Айда к Ульяне, пока оденем да причешем, пока сами сготовимся, там и купцы заявятся! - Кто ж торговаться будет? Ждан? - обеспокоилась та. - Я буду! - махнула рукой Милина. - Жданко со твоим суженым! Знаю, не по традициям, да у Егора дружков раз, два и обчёлся! А надоть много! - Пусть так, - согласилась Айлина. - Идём, а то и правда не успеем. Весёлым гуртом девушки провели её до дома Ульяны, жены лесничего. Традиция велела наряжать и выкупать невесту в избе по той же стороне улицы, что и родительский, да чтоб семья, там жившая, была дружной, счастливой и имела много детей. Ульяна, весёлая, работящая, добрая, сподобилась родить шестерых мальчишек и дочку, Дарину. В её доме всегда было шумно от гостей, от игр и песен. Лесничиха привечала всех, а Айлина привыкла к ней, как ко второй матери, забегая с малолетства в хату и перехватить кусок хлеба, и пожаловаться на обиду, и послушать сказку, до которых Ульяна была мастерицей. Её же с почтением попросили испечь свадебный каравай, ибо знала она все обряды и всегда готова была помочь соседкам. Вот и сейчас Ульяна встретила девушек на пороге, с улыбкой протягивая деревянный гребень Милине, а Айлине сказала шутливо: - Недолго же ты в невестах сидела! Видать, будет много работы у повитухи с вами, стрекозами! Из-за спины её выглянула Дарина, заметно пополневшая, и выставила горделиво свой округлившийся живот: - Мы и вас, матушка, перегоним! А чё! Нам только дай волю! Айлина обняла подружку, смеясь и плача одновременно: - Ой, Даронька, как я рада, что ты здесь! - Едва отпустили! - пожаловалась та. - После твоих наговоров Витай меня чуть дома не запер, чтоб ненароком ребёночка не сглазили! Айлина положила ладонь на её живот, и Дарина со смехом прижала крепче своей рукой. В ладонь немедленно толкнулось мягкое и настойчивое, и Айлина ойкнула: - Смотри-ка! Дерётся! Мальчишка, что ль? - Тётка Янина говорит, девочка, - подмигнула ей Дарина. - Вся в меня! - Помяни моё слово, Айлюшка, скоро и ты такая будешь! - усмехнулась Ульяна. - Потрогала живот - сама понесёшь! - Дайте ей сперва замуж-то выйти! - Милина в сердцах подтолкнула всех в горницу, устав ждать. - Скоро другарина подъедет, а невеста не готова! - А ты, староста, не командуй сильно! - щёлкнула её по носу Ульяна. - Чать не мужик, а баба! - А как с вами по-другому? - огрызнулась сестра. - За болтовнёй мы тут до завтрева простоим! - И правда, - испугалась Айлина. - Не опоздать бы! - Давайте, девоньки, начинайте уж! - Ульяна махнула рукой на светлицу. - Да веселее, с песнями! Косу Айлине расплетали и заплетали все понемножку. Теперь уже без украшений, простую, да пригладили торчавшие кудри, да обруч повязали поверх, вышитый рунными оберегами. Новое платье из белёного тонкого полотна одели, стянули таким же расшитым поясом под грудью, рукава подтянули к локтю, а нижние юбки лесенкой выпустили из-под подола. Красные ботики из мягкой кожи обули. А Милина самолично закрепила фату. Первую полоску полупрозрачной ткани обернула вокруг головы да, спустив на спину, покрыла косу. Следом сделанным Айлиной кружевом спрятала лицо. А наверх всего венок положила, тот же оберег из руты, синецвета и витой калины, венок, который сплели близкие подруги на вечерице. Только-только закончили обряжать невесту, как Дарина, вышивавшая рушник в уголочке, вскинула голову: - Эй, колокольцы! Слышите? Другарина едет! Айлина судорожно вздохнула, прижимая руки к груди. Как, уже? Так быстро? - Ой, девоньки... - растерянно пробормотала она, глядя на подружек. Варена обняла её за талию: - Подбодрись, невестушка! Сейчас тебя выгодно продадим! А Милиша только улыбнулась, тепло и ласково, но Айлина ощутила волну грусти в этой улыбке. Ведь они всегда были вместе, рядом, во всех играх, в посиделках, в работе, а теперь расстанутся и каждая пойдёт своей дорогой... За выкупом самой себя Айлина подглядывала из оконца, малость отодвинув занавесь. Дарина смотрела в другое оконце и изредка язвительно высказывалась по этому поводу. Егор отвечал частенько невпопад, что вызывало смех и шутки в его адрес. Спасал дело Любомир, может, ещё и потому, что Милина краснела при взгляде на него и начинала запинаться. Ах же скрытница! Вот, значит, к кому она неравнодушна! Что же, добрый хлопец и руки у него как надо прилажены! А как говорит - словно сказку бает! Вот уже и детишки получили долгожданные сладости - откуп, чтобы пройти к крыльцу от ворот, вот и Ульяне заплатили горсть медных монет, чтобы отворила двери, вот топочут в сенях сапогами, нарядные парни с вышивкой на рубахах, кто со свечой из церкви, кто с бутылью, кто с рушником в подарок. А позади всех Егор. Бледный, как снег, прямой, как молодой дуб, и такой красивый, что у Айлины аж сердце щемит. Броситься бы к нему, обнять, прижаться всем телом... Но обряд не закончен, ещё много придётся выдержать до заветной минуты. Ждан, державшийся рядом с Егором, шепнул ему на ухо что-то, и тот поклонился в пояс Ульяне и Айлине и сказал звучно: - Благодарствуйте за невесту, я её купил, деньги заплатил, теперь поведу под венец! - Живите в мире, дорогие дети! - поклонилась в ответ хозяйка дома. Егор подошёл к Айлине. Она подняла на него взгляд и улыбнулась. А он покачал головой: - Ох ты, умотали тебя в тряпки, и лица не видно! Пошли, что ли? - Пошли, - тихо ответила она. Вездесущая Милина протянула им рушник, они взялись каждый за свой конец и медленно пошли из дома на улицу. Путь был недалёкий до родительской избы, но Айлина заметила нетвёрдую походку любимого. Спросила вполголоса: - Ты не спал сегодня? - В трактире вашем этой медовухи как воды... - ответил с отвращением Егор. - Я на неё теперь полгода смотреть не смогу! Айлина только хихикнула. Перестарались Жданко с Любомиром! Ещё бы: для жениха в ночь перед свадьбой всё бесплатно! - Ничего, выспишься вечером, - утешила она его всё так же шёпотом. - Я постель свежую приготовила, да ещё в своём доме... И залилась краской от мысли о предстоящей ночи. Егор придвинулся к ней, хотел обнять, но следующая за ними Милина шлёпнула жениха по плечу: - Куда?! Нельзя ещё! Айлина засмеялась, а Егор буркнул: - Традиции ваши дурацкие! - Для того и заведены, чтобы их блюсти! - строго продолжила сестра. - Чтоб всю жизнь прожили хорошо, в ладу и достатке, да чтоб ведьма порчу не навела! Вспомнив о ведьме, Айлина тревожно огляделась. А вдруг она где-то поблизости, спряталась и колдует, чтобы их извести? Егор скосил глаза на неё: - Ищешь чёрного кота? Не бойся, дорогу не перебежит! - Почему ты говоришь о чёрном коте? - насторожилась Айлина. - Ты тоже его видел? - Видел. И даже гладил. А что? - Это ведьмин кот, - прошептала она севшим голосом. Сердце заколотилось быстро и сильно, словно желало выскочить из груди. Да что же это такое?! Ведьма не оставит их в покое, она задумала нехорошее! Впрочем, от ведьмы не стоит ожидать добрых поступков... - Если чёрный кот перешёл тебе дорогу, это значит, что чёрному коту просто куда-то надо, - усмехнулся Егор. - Всё это суеверия! - Неспокойно мне, Егорушка, - пожаловалась Айлина. - Не к добру всё это... - Забудь! - велел он. - Сегодня свадьба, а кота обсудим завтра! Она кивнула, судорожно сжимая кулаки. Егор прав. Всё завтра. Матушка ждала их на крыльце, со свадебным караваем в руках. Рушник, на котором лежал каравай, передавался из поколения в поколение мдадшей дочери семьи, а все старшие ломали каравай на нём в свою свадьбу. Теперь была очередь Айлины. - О, это я знаю! - обрадовался Егор. - Это и у нас делают! Матушка протянула им каравай. Айлина взялась за один край, Егор за другой, и одним рывком они разломали хлеб на две части. - Молодой будет хозяином в доме! - провозгласил Ждан из-за спины. - Правильно, братец, так и надо! И хлопнул дружески Егора по плечу. - Хлеб да соль, мир да любовь, встречайте жениха и невесту! - громко сказала матушка, пропуская их в дом. В горнице был накрыт длинный стол, ломившийся от плошек и тарелок. Целый вчерашний день до невестиных посиделок женщины готовили, пряжили, варили и пекли. По такому важному делу батька заколол кабанчика, и теперь были на столе и мясо, и свежее сало, чуть тронутое солью, и требухи в мачанице. Вытащили из подпола все запасы медовухи и пряного кваса, резаницы из репы, лука, моркови и бульбы украсили зелёными веточками кропника и кусочками мочёных яблок. Гостей ждал пир на два дня, и в холоднике лежали запасы для завтрашнего веселья. Но Айлина даже не смотрела на еду. Она не могла отвести взгляд от Егора. Их посадили друг против друга, рядом с Айлиной сели родители и подружки сел, а с Егором - тётка Янина с мужем и парни из другарины. Соседей было мало, все собирались прийти с подарками после венчания. - Ну, выпьем за здоровье молодых! - подняла кружку тётка Янина. - Чтоб жили-поживали, добра наживали да народили много деток, таких же красивых, как и они! - За здоровье молодых! - повторили все гости. Айлина из-под кружева фаты поймала взгляд Егора и улыбнулась сама себе. Всё будет хорошо! Никакая ведьма не помешает их счастью. Глава 22. Всё познаётся в сравнении Егор В церкви было душно, пахло свечами и благовониями, а с алтаря в сумраке маленького зала смотрели строго с иконы глаза Христа. Егор поёжился. С самого утра ему было не по себе, словно он вдруг понял, что делает что-то не так, неправильно. Вроде и обжился он в этом мире, и с людьми поладил, уважают его за чудо-машины, собственный дом построил. Женится вот теперь. На офигенно красивой девушке, которая любит его всем сердцем и смотрит, как на бога. А в животе ворочается ком. Противный, липкий, совершенно ненужный, но ворочается, покоя не даёт. То ли знак, то ли страх. И прогнать его не получается, даже со всей медовухой, выпитой накануне под сальные шуточки простых деревенских хлопцев. Ждан, брат Айлины, ясно дал ему понять, что сестру обидеть не позволит. Нормальный парень, с понятием, не жлоб и не пофигист, серьёзный. Всё выспрашивал Егора, откуда да как, и вроде поверил официальной легенде, придуманной Яниной, но не до конца. Умный он, Ждан этот, даром что рыжий... Церемония подходила к концу. Священник махал своим кадилом вокруг них, всё читал и читал свои молитвы, просил Всемогущего защитить молодую семью и дать ей детей. Словно это было такой редкостью, дети. Вон их сколько в деревне, и не сосчитать! Егор вздохнул незаметно и ощутил лёгкое касание руки. Колени ломило от долгого стояния на твёрдом каменном полу. На рушнике, но всё-таки! Айлина, несмотря на то, что девушка, терпит это мучение стоически. Ещё и подбадривать его умудряется! Как ей это удаётся? Ему бы сейчас упасть на кровать и спать, спать, спать... Вчерашняя медовуха выхода требует, так не побежишь же в туалет посреди церемонии венчания! - Всемогущего именем провозглашаю этих мужчину и женщину связанных узами брака и не сможет никто в этом мире оспорить или разорвать эти узы! Уф, наконец-то! Айлина легонько потянула его вверх и сама поднялась с колен. Егор встал, не чувствуя ног, и услышал давно ожидаемую фразу: - Теперь эта женщина твоя по святому велению, надень на её руку браслет, дабы все знали о вашем браке. Ему подсунули тонко выделанный серебряный браслет на неизменном и уже надоевшем вышитом рушнике. Взяв Айлину за ладонь, Егор осторожно одел украшение на тонкое запястье и оглянулся на Ждана. Тот жестом указал на фату. Егор приподнял кружево, откидывая его с лица Айлины на голову, и увидел полные слёз глаза девушки. - Ты чего плачешь? - спросил тихо, взял за руки. Она улыбнулась: - От счастья, Егорушка! - и сжала его ладони. Где-то в районе сердца появилась тёплая лужа расплавленной радости. Никто в этом мире не сможет разорвать узы, связавшие их. Но какого дьявола не исчезает чёртов ком в животе?! Назад в дом кузнеца они ехали в одной повозке. Айлина жалась к Егору, словно боясь отпустить его на шаг. Любомир несколько дней описывал ему разные свадебные приметы, из которых Егор запомнил меньше половины. Эту да. До самой ночи молодым следовало держаться вместе, чтобы никто ни случайно, ни намеренно не прошёл между ними. И Айлина, видимо, не собиралась отступать от приметы ни на йоту. Она держала Егора за локоть, вроде и легко, но цепко. Весь оставшийся день прошёл в мучениях. Как на всякой нормальной свадьбе, тосты следовали один за другим, лесник Нечай, выбранный главным сватом, без конца жаловался на горечь медовухи. Гости радостно подхватывали привычный припев, и Егору приходилось терпеть новый приступ повышенного давления. Повернувшись к Айлине, он целовал её сладкие от мёда губы, горячие и быстрые, а она стыдливо прикрывалась кружевом и розовела, не то от поцелуя, не то от алкоголя... Когда на улице, наконец, стемнело, а гости по большей части захмелели и начали распевать приличные и не очень песни, Любомир подтолкнул Егора в бок: - Пора бы тебе вести молодую в новый дом! Милина язвительно отозвалась с другой стороны: - А у тебя одна мысля на уме! Сами разберутся! - Что ты влезаешь?! - вскипел парень. - Вот жеж неугомонная! Кто тебя замуж возьмёт - настрадается в жизни! - А сам, а сам! - не осталась в долгу Милина. - Всё в женихах ходишь, ни одна тебя, балбеса, не хочет! - Много ты знаешь! Может, я тебя, дурёху, жду! Милина неожиданно захлопнула рот, оборвав уже начатую фразу, и сорвалась с места, убежав во двор. Айлина покачала головой: - Ой, Любко, чтой-то ты не так сделал... - Иди за ней, - подмигнул другу Егор. - Иди-иди, не думай долго, а то обидится! - А чего она? - совсем по-детски пожаловался Любомир. - Прям староста в юбке! - Зато уже знаешь, кто будет в доме командовать! - засмеялся Егор, пихая его плечом. - Давай, не тяни, а то хуже будет! Любомир поднялся нерешительно и пошёл за Милиной, то и дело оглядываясь. Айлина тихонько засмеялась: - Я так думаю, все знали, кроме Милиши... Слепая курица! - Разберутся! - отмахнулся Егор и обнял её за талию. - Пошли, что ли? Айлина покраснела, теребя краешек фаты: - Что, уже? - И так три месяца жду тебя! - Егор оглянулся на гостей. - Никто и не заметит! - Погодь, надо, чтоб нас проводили со свечами! - спохватилась она. - А Милиша с Любомиром милуются там... - Да ну их! - Егор решительно встал и потянул Айлину за собой. - Хоть раз сделай так, как делают в моём мире! - А вдруг ведьма... Или тёмные силы... Наговор... - слабо протестовала она, подчиняясь. Егор повернул её к себе, поднял рукой лицо и твёрдо ответил: - Я их всех отправлю в ад! В пекло тёмные силы и ведьму! А мы - в постель! Айлина снова зарделась, словно алая зорька, и только кивнула. Не замеченные никем, они выскользнули из избы. На дворе в свете факелов плясали под звуки гармошки, и кто-то распевал весёлые частушки про любовь, измену и справедливое наказание. Егор потянул Айлину в сад, мимо целующейся парочки, в которой с трудом узнал подженишника и сестру молодой. Почти бегом они добрались до луга, освещённого белым серпом месяца, и Егор остановился, обнял жену, приник губами к раскрывшемуся рту... Неутолённое желание самца понукало сорвать с неё все эти юбки и рубахи, прямо здесь, в блестящей от росы высокой траве, взять её с силой, прямо пропоциональной времени его воздержания, а потом ещё и ещё, пока она не запросит пощады! Но взгляд Айлины смутил его. Испуганный, робкий взгляд, напомнивший ему сцену под яблоней, с которой, собственно, всё и началось. Блин, она же ещё девочка! Что он творит, идиот? И ей всего шестнадцать... Вот попал так попал! Айлина коснулась пальцами его щеки: - Егорушка... Пойдём, холодает! Застудимся по росе-то... Он обречённо прикрыл глаза. Всё желание улетучилось, как и не было. Словно ведьма или какая другая тёмная сила влепила пощёчину и отрезвила пьяную голову. Словно он снова оказался дома, в своём мире, где статья за растление несовершеннолетних является реальностью и он уже осуждён, приговорён и посажен в тюрьму. А эта рыжая белочка, искренняя, чистая и влюблённая, - просто сон. Сон и ничего больше. Мягкое невесомое касание о его ногу заставило Егора вздрогнуть и выругаться от неожиданности. Айлина взвизгнула: - Ведьма! - Тьфу ты, чёрт побери ведьму и всех тёмных демонов этого сумасшедшего мира! - в сердцах бросил Егор и поднял на руки чёрного кота, которого окрестил Бандитом. Жёлтые луны глаз блеснули на миг, и кот заурчал, удобно устраиваясь в сгибе локтя. Егор провёл ладонью по бархатной гладкой шерсти и сказал: - Ну привет! Давно не виделись! - Всемогущий и все Святые Мученики! - Айлина безостановочно кружила свои священные круги, отодвигаясь всё дальше и дальше от кота. Егор с досадой позвал её: - Иди сюда, не бойся! Это всего лишь котик, милый, ласковый мяука! - Он чёрный, Егорушка! Чёрный ведьмин кот! - Ты его видела с ведьмой? Нет! Ты вообще хоть одну ведьму видела? Нет! Так что перестань разводить истерику! Айлина помотала головой: - Не видела, но знаю! Чёрный кот всегда связан с ведьмой! - Вот одна мне тоже говорила про чёрных котов и колдунов... Мало ли, кто что болтает! Кстати, в избу, говорят, первой должна войти кошка, вот эта и войдёт. - Егорушка... - попыталась снова возразить Айлина, но замолчала. Потом решительно продолжила: - Ты прав! Пойдём. Втроём они добрались до дома, обошли его и поднялись на крыльцо. Егор толкнул незапертую дверь и пустил Бандита внутрь. Кот обернулся, глянув, как ему показалось, с презрением, но скрылся в избе. Егор же усмехнулся: - А ещё у нас есть обычай... Вот такой! Он поднял Айлину на руки, и она ойкнула от неожиданности, уцепилась за его шею. То ли Егор набрался силы за время, проведённое в этом мире, то ли Айлине следовало больше есть, но весила она всего ничего, немногим тяжелее кота. Егор перенёс её через порог и направился прямиком в светлицу. Положил на настил, заправленный чистым бельём, присел рядом. Айлина вскочила, неугомонная: - Свечу зажечь надо! - И в темноте хорошо, - он схватил её за руку, потянул обратно. Айлина не удержалась и оказалась у него на коленях. Егор вдохнул запах, исходивший от неё, - медовухи, трав, свежего сена и ещё чего-то неуловимо знакомого, и голова закружилась, мысли исчезли, осталась только пьянящая близость тела, рыжая коса, выбившаяся из-под фаты... Он снова уложил Айлину на постель, снял венок и фату, отбросив их в угол, провёл ладонью по непослушным кудряшкам, по щеке, шее... Айлина закрыла глаза, но Егор попросил: - Посмотри на меня! Зелёные изумруды очей снова зажглись в свете месяца, и Егор взмолился: - Скажи, что хочешь этого! Она без слов взяла его руку, положила себе на грудь, и улыбка осветила её лицо: - Я твоя по святому велению, перед людьми и Всемогущим! Егор судорожно скинул рубаху, едва не разорвав завязки на вороте, сглотнул и освободился от штанов. И лёг рядом, нащупывая крючки на корсаже. Айлина помогла ему, ловко расстегнув их. Выскользнула из вороха юбок, как змея из старой кожи, и осталась в расшитой рунами длинной рубахе. - Ты должен расплести мою косу, - сказала тихо, словно извиняясь, и повернулась к нему спиной. Егор дёрнул концы ленты, удерживавшей косу, и начал осторожно освобождать рыжие кудри. Когда тяжёлая густая волна волос закрыла спину, он прижался к ним лицом, пуская руки в путешествие по её телу. Айлина задрожала мелкой неостановимой дрожью, и Егор обнял её, согревая, развернул лицом, вгляделся в глаза: - Тебе холодно? Она помотала головой, подалась к нему. Егор спустил рубашку с её плеча, прижался губами к нежной коже, целуя мелко и быстро, скользнул ниже, к груди, чувствуя прерывистое дыхание Айлины. И бросился с головой в омут желания, чтобы не думать больше ни о чём. Рубашка полетела в угол к остальным вещам, Егор гладил крепкое упругое тело, не пропуская ни одной выпуклости, ни одного изгиба. Ласкал округлые холмики грудей, сжимая в пальцах напряжённые соски, то и дело втягивая их ртом и покусывая. Айлина молчала, и слышно было только её прерывистое дыхание. Егору показалось, что он всё делает неправильно, что ей не нравится, больно или неприятно, и он не выдержал: - Отзовись же! Малышка, Белка, рыжая... Скажи, что тебе хорошо! Она ответила сдавленным голосом: - Так нельзя... Нельзя говорить об этом! Он лёг рядом с ней, шепнул на ухо: - Говори, малыш, говори... Плевать на идиотские традиции! Я должен знать, что тебе нравится! - Мне... нравится, - с трудом выдавила она, отворачиваясь. - Я не хочу, чтобы ты спала со мной через силу, дурёха, - он погладил её по щеке. - Если ты не хочешь, я ничего не сделаю. - Ох нет, Егорушка, - испугалась Айлина. - Как же без этого? Только я... Вот так, без рубашки, без одеяла... Можно, я прикроюсь? Он без слов накинул на них покрывало из козьей шерсти, обнял за талию и прижался лицом к рыжей гриве: - У тебя красивое тело, грех прятать его! - Ну что ты! Все так делают... - А я не согласен! - он снова принялся ласкать её грудь, потом спустился ниже, по животу к треугольнику жестких кучерявых волос. И почувствовал, как Айлина сжалась в пружинку, пугаясь его настойчивых пальцев. - Поцелуй меня, - попросил он, чтобы отвлечь её, и она приникла губами к его рту. А пальцы продолжили путешествие к центру земных удовольствий. Осторожно пробрались внутрь, раздвигая складки, поглаживая, кружа на месте, продвигаясь всё дальше. И в один момент Егор услышал, как долгожданный вздох наслаждения вырвался из её груди, удивлённый и искренний... Сжигая мосты, Айлина раздвинула сжатые ноги, раскрылась ему, откидывая жаркое одеяло, предстала перед его взглядом во всей белизне нетронутого тела. Егор подавил возникшее желание взять её немедленно, сейчас же, и спустился к её ногам, нырнул лицом туда, где только что нашёл волшебную кнопку. Айлина попыталась удержать его, бормоча что-то неразборчивое, но он настоял на своём, и её руки сжали его плечи, чуть ли не до боли. - Расслабься, Белка, - ласково шепнул он, и Айлина послушалась, снова открылась, трогательная в этом слепом доверии. Егор прошёлся языком по складкам, прячущим то сокровенное, что она дарила ему, смакуя солоноватый вкус, и лизнул маленький бутончик, приник к нему губами. Айлина вздрогнула и замерла, словно и дышать перестала... - Малыш, тебе будет больно, - извиняющимся тоном предупредил Егор, ложась между её ног. Айлина обняла его плечи руками, шепнула: - Я не боюсь... Я хочу стать твоей женой! - Ты и без этого моя жена, - он наклонился к ней, поцеловал со всей нежностью, на которую был сейчас способен, и одновременно толкнулся бёдрами в её живот. Никогда ещё он не имел дела с девственницами, но слышал, что первый вход должен быть быстрым и глубоким. Айлина вскрикнула, зажмурилась, прижимая ладонь ко рту, и он снова склонился к ней, целуя, оставаясь внутри, ощущая пульсирующую горячую плоть, сжимающую его боеголовку. - Расслабься, малыш, Белка моя, слышишь? Сейчас всё пройдёт... Она раскрыла глаза, впиваясь в него вопросительным взглядом, и Егор провёл пальцами по её лицу, лаская лоб, виски, щёки, губы: - Сейчас, сейчас, ещё немного... Второй толчок заставил её застонать, непонятно от чего, от боли или удовольствия, а потом был третий, четвёртый, десятый, и всё случилось так быстро, что Егор не успел отпрянуть. И остался в ней, тяжело дыша, пока она плакала и смеялась одновременно... - Дарка говорила, что у неё всё было по-другому, - задумчиво сказала Айлина, когда они перестелили запачканную постель и легли обнявшись под одеяло. - Вы болтаете о таких вещах? - сонно спросил Егор, перебирая рассыпавшиеся по плечу рыжие кудри. - Она мне по секрету шепнула, - засмущалась Айлина. - Ей почти две седьмицы было больно, и они всё это быстро делали, не так, как ты! Раз, два и готово... Егор подул на её разгорячённое лицо и усмехнулся: - Мне совершенно неинтересно, как твоя подружка лишилась невинности. Тебе было хорошо? - Да, - тихо призналась Айлина. - Это... Даже не знаю, как сказать... И горячо, и холодно вместе, и страшно, и сладко... - Белка, - Егор погладил её по лицу, чувствуя себя последним подлецом, - я не хотел... В моём мире это не принято! Хотя, чего там, девчонки и в четырнадцать трах... занимаются сексом. И проститутки, и наркотики, всё такое... И впервые подумал, что его мир не так уж и хорош, как казалось раньше. Воистину, всё познаётся в сравнении. - Спи, Белка, - он чмокнул её в губы, и Айлина робко спросила: - А ты не хочешь снова... Ну, опять сегодня... Ещё разочек? Егор рассмеялся, обнимая её крепче: - Вошла во вкус, да? Лучше всего заниматься любовью перед рассветом! Она кивнула, устраиваясь поудобнее щекой на его плече, и тихонько вздохнула: - Ежели ты так говоришь... Глава 23. Найти ведьму Айлина Руки сами собой месили тесто на пироги. Привычные движения, обычная работа, всё как раньше, только теперь Айлина управлялась одна. Хозяйка в своём доме. Оказалось, что это приятно, почётно, но совсем не весело. Не было рядом матушки, не ссорились младшие сёстры, не приходилось ругаться на братишку, норовившего стащить кусок со стола. Даже звуки кузницы, которые Айлина слышала с детства, теперь доносились до неё лишь отдалённо, если ветер дул со стороны родной хаты. Конечно, остались походы к колодцу за водой и свежими новостями, Егор был рядом каждый день и каждую ночь, сёстры заходили иногда проведать и занести гостинец от матушки, но всё это было не то. Айлина прилежно плела кружево, готовясь к весенней ярмарке, пела в одиночку и прислушивалась к ощущениям внутри себя. Ей очень хотелось ребёночка. Чтобы было чем заняться, чтобы самой создать ту большую гомонливую семью, в которой она выросла. Но внутри тела ничего не происходило. Ни утренней тошноты, ни болей в груди, ни плохого настроя. Ничего такого, о чём рассказывала Дарина. Айлина всё чаще вспоминала слова тётки Янины у колодца, когда та убеждала её не выходить замуж. Егор становился мрачнее с каждым днём, будто злился. Нет, он не срывал злость на Айлине, наоборот, был с ней ласков и нежен, но в этом внимании крылось нечто виноватое, словно он раскаивался в том, что женился, но не желал обидеть её. Словно неведомая пелена спала с глаз. Частенько вечерами они усаживались вдвоём на крылечке, прихлёбывая отвар из малинового листа, и Егор рассказывал Айлине про своё детство, про жизнь в его мире, про школу и родителей. Он грустил и темнел с лица в такие моменты, а глаза его неотрывно смотрели вдаль, на заходящее солнце. Айлина не знала, что делать. Умом она понимала, что всё здесь ему чужое, всё дикое и не похожее на привычный мир, а сердцем хотела, чтобы он полюбил её и деревню, и Триречье. Но желать чего-то и получить это - две разные вещи. Поэтому Айлина смирилась с мыслью, что Егор уйдёт. Позже ли, раньше, но уйдёт. Скрипнула дверь. Айлина обернулась и увидела мужа. На его лице играла радостная улыбка, а глаза блестели от возбуждения. Сердце замерло и ухнуло куда-то в пятки, непонятное чувство тревоги заскреблось в животе. Но Айлина постаралась подавить его и приветливо сказала: - Егорушка, проголодался? Сейчас приготовлю мочанку! - Как хочешь! - нетерпеливо отозвался он, скинув сапоги. - Я это... Я нашёл ведьму! - Ведьму? - растерянно переспросила Айлина. - Где же? И зачем? Он смутился, пряча глаза, помолчал, потом решительно ответил: - Чтобы отправила меня назад! Айлина прикрыла тесто рушником, чтобы подходило, неторопливо ополоснула руки в плошке с водой, вытерла пальцы передником. В душе её бушевала буря. Назад! Назад? А как же она? Как же изба, дровокол, пчёлы? Как же их брак? Вся их будущая жизнь? Егор, видно, тоже думал об этом, потому что подошёл, обнял её сзади и виновато сказал: - Ты же понимаешь, что так будет лучше для нас обоих. Я никогда не привыкну к этому миру... А ты снова выйдешь замуж, найдёшь себе работящего доброго хлопца, который наделает тебе кучу детишек и позаботится о тебе! А из меня и муж, и хозяин никакой... Только не плачь, а? Не выношу женских слёз... Но Айлина не плакала. Она просто прижалась к нему как можно крепче, запоминая тепло его тела, и спросила первое, что пришло на ум: - Как же ты нашёл ведьму? - Твой неудавшийся жених признался, - как будто с облегчением ответил Егор. - Живёт одна такая в избушке в лесу, у самой горы... Она ему наговор сделала, ну тот, что был в доме зарыт. Айлина кивнула, приводя в порядок разметавшиеся по голове мысли. Удерживать Егора она не может и не должна. Разве можно поймать и удержать в клетке ветер? О том, что станет с ней после ухода любимого, Айлина постаралась забыть. Ни вдова, ни мужняя жена, она проживёт жизнь одна, в доме, который был построен для семьи. Никто к ней не посватается, даже кривой Мартиал... - Пойду соберу еды для нас, путь-то неблизкий, придётся в лесу заночевать, - голос прозвучал спокойно, она даже не ожидала от себя такой стойкости, а ведь в душе хотелось выть и биться головой о стену... - Ты идёшь со мной? - удивлённый, Егор поднял её лицо, заставляя взглянуть в глаза, и Айлина улыбнулась, старательно растягивая губы: - Конечно! Куда ж я без тебя, Егорушка! Он выпустил её, отвернулся и глухо сказал: - Возьмём одеяло и душегрею для тебя, застудишься. И вышел во двор. Айлина подождала стука закрывшейся двери и медленно осела по стене на пол. Сердце ныло так, что на миг ей показалось, что она умрёт на месте. Заплакать бы, да глаза не хотят! Закричать бы, да горло словно сжала удавка! Пальцы нащупали на груди святое кольцо, стиснули до боли, и Айлина прошептала, подняв взгляд: - Всемогущий, помоги мне... * * * Они вышли в путь, как только хлеб был готов. Одну буханку, ещё горячую, Айлина сунула в наплечную торбу вместе с бутылью кваса и большим куском вяленого мяса. Егор нёс свёрнутые и перевязанные верёвкой одеяло и душегрею. Они шли молча, изредка останавливаясь, чтобы напиться из ручья, чьё русло следовали до разбитого молнией, почерневшего дуба. От этого места надо было полагаться лишь на мох, облепивший северную сторону вековых деревьев. Соболья гора казалась совсем близкой, но на самом деле до неё было ещё добрых полдня пути. Поэтому, когда мха не стало видно, решили сделать привал. Айлина нашла подходящую полянку, Егор собрал хвороста по окрестности и зажёг костёр. Завернувшись в одеяла, они съели половину припасов, всё в том же напряжённом молчании. Айлине хотелось говорить, всякие слова, которые до этого дня она не осмелилась сказать, но язык не поворачивался. Запив вечеру квасом, она просто придвинулась к мужу и устроилась щекой на его груди. Стук любимого сердца немного успокоил её. И пламя костерка умилило душу. Айлина поплотнее укуталась в душегрею и закрыла глаза. Всемогущий и Святая Мать его, пусть этот вечер длится всегда! Пусть никогда не придёт рассвет! Пусть Егор останется с ней... Разбудили её нежные, но решительные ласки. Он раздевал её, не спрашивая дозволения, не дожидаясь согласия. Айлина не двигалась, не помогала ему. Она не могла заставить себя пошевелиться, не могла ответить на его страсть. Егор раздвинул её ноги, резко вошёл в неё, но даже тогда Айлина не издала ни звука - ни стона, ни вскрика. Тело отозвалось само собой, словно существовало отдельно от сознания, задвигалось в едином порыве с Егоровым, получая своё удовольствие. Айлина упрямо молчала, глядя в упор на лицо того, кого полюбила всем сердцем с первого взгляда и кто собирался без сомнений покинуть её. Егора, похоже, злил этот безмолвный взгляд, потому что он толкался в ней всё быстрее, всё грубее, а проклятое тело Айлины с восторгом предавалось новому наслаждению, без разрешения хозяйки. Она закрыла глаза, невольно поддаваясь напору незнакомых доселе ощущений, пытаясь сдержать жаркую волну, грозящую затопить её с головы до ног. Руки цеплялись с отчаянием за ни в чём не повинные кустики травы, выдирая их с корнем, но ничего не помогало. Плотину снесло в один миг, сладкий, острый, короткий и оттого неожиданный, как и крик, вырвавшийся из горла Айлины. Горячий поток заполнил всё тело без остатка, забился прибоем в укромных уголках, вернулся в исходное место и снова разлился по ней, унося последние тяжёлые мысли и обиду... А потом Егор обнял её, крепко, прижался сзади к её спине и уснул, всё так же молча. Уснула и Айлина, убаюканная теплом его тела, неожиданным спокойствием, исходившим от него, уснула крепко, словно упала в чёрную дыру... Что-то влажное касалось её щеки, быстро, щекотно, беззастенчиво. Айлина открыла глаза и встретила взгляд круглых жёлтых глаз с узкими полосками зрачков. Вскрикнув от испуга, села, натянув одеяло на грудь. Чёрный кот отскочил, потряс круглой головой, осуждающе мяукнул, мол, разве можно так пугать, и сел возле потухшего костра. - Ну здравствуй, - негромко сказала Айлина, приглаживая выбившиеся из-под платка волосы. - Поведёшь нас к твоей хозяйке? Егор зашевелился, разбуженный её криком, и пробурчал хрипло: - Что за базар?! - Ведьмин кот вернулся, - коротко объяснила Айлина и встала, принимаясь складывать торбу. Егор усмехнулся: - Значит, мы почти пришли. Он потрепал кота по ушам и тоже встал: - Ну, пошли, посмотрим, что за ведьма такая! Если бы Бандит был человеком, он бы пожал плечами и язвительно рассмеялся. Но, как он был котом, то только посветил на обоих яркими спокойными глазищами и скрылся в лесу, на чуть заметной тропинке между мшистыми деревьями. Едва поспевая за юрким животным, они прошагали добрую версту, спотыкаясь о коряги и кочки, проваливаясь в ямки и шёпотом поминая кто чёрта, а кто тёмные силы. Наконец, кот выскользнул на заросшую буйным вьюнком и жёлтыми лютиками прогалину, неспешно протрусил до кособокой, вросшей в землю избушки и скрылся, ловко вспрыгнув в окошко. Айлина схватилась за локоть Егора: - Ой, лишенько-лихо, боязно-то как! - Чего бояться? - пожал плечами Егор. - Мы ж не ругаться пришли, а со сделкой. Пошли, нечего тут торчать, как три тополя на Плющихе! - Нас же двое, - не поняла Айлина. Он отмахнулся: - Да всё равно не поймёшь... Они подошли к избушке, и Егор осторожно, но твёрдо постучал в дверь: - Эй, есть кто внутри? Дверь скрипнула, открываясь от толчка, и Егор первым вошёл в полутьму. Айлина неотступно следовала за ним, молясь про себя, чтобы ведьма не наслала на них прямо с порога какое-нибудь нехорошее заклятье. В избушке было жарко от открытого огня, лизавшего бока пузатого закопчённого котла. Обстановка не располагала к гостеприимству - было тесно от широкого захламлённого стола, старинных табуретов и огромного количества всяческих банок, горшочков, ступок, бутылей с непонятными травами и отварами. Почти как у Янислава в лавке, только без надписей. "Как же ведьма знает, где что?" - удивилась молча Айлина и тут же вздрогнула от неожиданности - из угла раздался громкий голос: - Гости пожаловали? Женщина, обмотанная тёмной шалью с ног до головы, вышла из тени. Она оказалась на удивление молодой - чуть постарше самой Айлины, с длинными волосами цвета воронова крыла и неожиданно светлыми глазами, как лесной орех в неурожайный год. Ведьма пристально смотрела на Егора, словно не замечая Айлины. Потом губы её изогнулись в насмешливой улыбке: - Колодезный суженый, говори, чего тебе понадобилось от меня? Егор кашлянул, словно набираясь смелости, и ответил прямо: - Чтобы ты вернула меня домой. Ведьма ощупала его цепким взглядом, как будто раздела до самой души, потом глянула на Айлину, словно проверяя что-то, и спросила удивлённо: - Чем же тебе здесь плохо? - Это не твоя забота, - нахмурился Егор. - Если можешь, отправь меня в мой мир, если не можешь, на том и разойдёмся! - Какой быстрый! - мурлыкнула она, отворачиваясь к котлу, помешала варево длинной деревянной ложкой и продолжила: - А есть ли у тебя чем заплатить за услугу? Егор молча похлопал по поясу, в котором зазвенели монеты. Ведьма обернулась с усмешкой: - Мне твои деньги ни к чему! Где я их потрачу? - Что ты хочешь? - нетерпеливо спросил он. - То, что ты носишь с собой в кисете, под рубахой. Егор изумлённо схватился за грудь, нащупав полотняный мешочек, в который прятал свой чудный Айфон: - Зачем тебе мой телефон? - А вот это уже не твоя забота! - передразнила его ведьма. - Решай, что тебе больше нужно! Егор стиснул мешочек под рубахой, потом решительно достал его и протянул ей блеснувшую в свете огня коробочку: - Держи. Ведьма осторожно приняла телефон на ладонь, медленно провела другой рукой над гладким чёрным зеркалом и довольно улыбнулась: - Чудесно! Её глаза внезапно поменяли цвет. Айлина с удивлением увидела сузившиеся до вертикальных полосок зрачки на посветлевших радужках, но ведьма моргнула, и ореховые глаза вернулись на место. Егор нетерпеливо притопнул ногой: - Так как насчёт обратного билета? Ведьма безнадёжно вздохнула: - Всемогущий, до чего же ты торопливый, человек из другого мира! Терпение, вот чего тебе не хватает! Она спрятала Айфон под шаль, достала с широкой полки две пыльные склянки, взяла из обеих по щепотке порошка, хорошенько перетрясла в глиняной ступке и ссыпала получившуюся смесь в холщовую тряпочку. Протянула Егору со словами: - Бросишь в колодец и скажешь: "Что принёс сюда - верни на своё место. Ведьма велела, а ты послушайся!" - А если я перепутаю слова? - уточнил Егор. - Одна уже перепутала! - ведьма зыркнула в сторону Айлины, и та смутилась, но храбро выдержала взгляд и спросила: - А как узнать, что это сработало? - А никак! - ухмыльнулась ведьма. - Придётся поверить мне на слово. - Егорушка, может, ну его, этот колодец? - робко взмолилась Айлина. - А вдруг... - Всё будет хорошо, - он успокаивающе похлопал её по руке. - Пошли! - А благодарствую сказать? - резко остановила его ведьма. Егор склонил голову: - Спасибо большое, прощай. - Ещё встретимся, - вдруг тихо и почти ласково ответила девушка, улыбнувшись. - Надеюсь, что нет, - бросил Егор от дверей, увлекая Айлину наружу, но голос ведьмы догнал их: - Ты не знаешь, я знаю... * * * Они добрались до колодца, когда день начал клониться к закату. Егор снова молчал, как пришибленный. Айлина то и дело касалась его руки пальцами, и тогда он сжимал её ладонь, коротко, крепко, и опять погружался в себя. Начал накрапывать мелкий осенний дождик, и Айлина натянула капу душегреи на голову. Егор не прятался от дождя, всё одно ему предстояло вымокнуть в колодце. Длинные волосы его падали прядями на лицо, и он мимоходом откидывал их назад, словно не замечая. Айлина думала обо всём, что угодно, но только не о предстоящей разлуке. Её мысли перебегали от бурого щенка, который, небось, спрятался в сухом сарае от надоедливой мокроты, на неоконченное кружево с рунами для ярмарки... Сердце сжимала тоска, словно его взяли в руку и стиснули без жалости. Страх холодил живот, когда она представляла мутную воду колодца и думала, что колдовство может не сработать. Тревога, вызванная последними словами ведьмы, жгла душу почище огня в печи. И только тёплая ладонь Егора возвращала Айлине надежду. Всё будет хорошо, всё будет хорошо, повторяла она самой себе, пытаясь прогнать все остальные мысли. И молилась Всемогущему, чтобы он пощадил любимого мужа... Больше она ничего не смогла бы сделать. У колодца Егор обнял её, крепко и долго. Айлина вдохнула его запах, запоминая каждую чёрточку лица, каждый завиток волос, каждую тёмную крапинку по ободку карих глаз. Чтобы не забыть милый сердцу образ до самой смерти... Наконец, он отстранил её, вынул холщевину с порошком и коротко бросил: - Отойди, мало ли! Айлина отступила на шаг. Егор решительно высыпал зелье в воду, которая помутнела, заволновалась, пошла рябью. - Что принёс сюда - верни на своё место. Ведьма велела, а ты послушайся! Вода ответила тихим всплеском, закрутилась водоворотом. Егор радостно обернулся к Айлине: - Смотри! Действует! Она выдавила из себя жалкое подобие улыбки, желая подбодрить любимого, и он тоже улыбнулся, садясь на край колодца: - Не грусти! Эй, Белка, слышишь? Будь счастлива! - Не забывай меня, - ответила она тихо. - Не забуду, - серьёзно пообещал он, подарив ей долгий прощальный взгляд, потом зажал пальцами нос, набрал воздуха в грудь и соскользнул в холодный тёмный водоворот. Айлина сдержала крик, прижав кулак ко рту, потом осторожно приблизилась к колодцу. Вода крутилась уже не так быстро, успокаиваясь, и Егора в ней не было. Вот и всё. Закончилась её счастливая семейная жизнь. Всё закончилось для неё, остались лишь годы одиночества и воспоминаний впереди. Айлина провела ладонью по деревянному краю колодца, со вздохом запахнула душегрею и, ёжась, пошла домой. Время вечерять, кормить порося и курочек. И плести нескончаемое кружево, грустное, как и её женская доля. Часть 3. Ведьмино проклятье Глава 24. Это сладкое слово "цивилизация" Егор Воздух в лёгких жёг огнём. Егор почувствовал, как паника охватывает всё его существо, и попытался вырваться из цепких объятий водоворота, но тот закружил ещё быстрее и с силой швырнул безвольное тело вперёд. Егор ощутил воздух на лице и с жадностью вдохнул. Сила воды выбросила его на твёрдую землю, он ударился головой и грудью о берег, и темнота накрыла его толстым покрывалом. Очнулся он от сырости. Поднял голову - оказалось, лежал на мокрой траве, а ноги в ручье. Осмотрелся. Местность была похожа на окрестности Питера, где они устроили злополучный пикник, но с точностью сказать этого было никак нельзя. Егор выбрался на землю, дрожа и клацая зубами, ругая себя за непредусмотрительность. Мог же взять сухую одежду, завернуть в сумку из бычьей кожи, чтоб не промокла. Так нет! Попёрся в воду как был! Теперь замёрзнет в этом подлеске и поминай как звали! Попрыгав немного, чтобы согреться и размять задубевшие мышцы, Егор прислушался. Нет, это точно не Триречье: птицы не переговариваются на ветвях, слышен далёкий гул, похоже, машин, а главное воздух! Привычный с детства, насыщенный выхлопными газами и выбросами заводских труб, тяжёлый после чистого воздуха другого мира, но свой, любимый! Егор услышал характерный звук и поднял голову к небу - так и есть, вертолётные лопасти! Дикий восторг охватил его, и из горла вырвался победный крик Тарзана. Молодец, ведьма, ведьмочка! Не соврала, не обманула! Он дома. Дома! Не разбирая дороги, он бросился туда, где, по его мнению, был торжественно провален пикник, покрутился немного по окрестностям, но ничего не нашёл. Нашёл, конечно, всякую дрянь типа обёрток и жестянок, но не следы пиршества с водкой. Значит, не сон, значит, он и правда побывал в другом мире. Портки с рубахой, хоть и мокрые насквозь, были триреченские, стародавние. И на шнурке болталось колечко - знак его посвящения в веру Всемогущего. Обхватив плечи руками, стараясь не очень громко клацать зубами, Егор пошёл на звук машин. Где-то рядом должна быть магистраль. Стопом доберётся до Питера, а там... А что там? Его не было полгода. С работы точно вытурили, комнату старуха пересдала, а его шмотьё, небось, выкинула на помойку или, в лучшем случае, сложила в безразмерную кладовку. Настя нашла себе нового кавалера, а Вера... Чёрт знает, что стало с Верой, ведь она была рядом с ним, когда ручей утащил его в другой мир! Сумка с ключами, документами и ноутбуком осталась у Валеры, это хоть не пропадёт, а вот что делать с одеждой? Переодеться надо, это жизненно необходимо, иначе ему хана... Он шагал и думал, как поступить, пока не сообразил, что здесь близко Гатчина, а в Гатчине... Ну конечно! С досады на свою забывчивость Егор даже стукнул по лбу кулаком. В Гатчине стоит пустой дом бабы с дедом, после их смерти мать только навела порядок и закрыла дачку, оставив ключи соседке. Перекантоваться там, пока не свяжется с Валерой, пока не узнает, что стало с его шмотками, пока не найдёт работу. В кисете под рубахой лежали восемь золотых монет, столько же он оставил Айлине на жизнь. Продавать по одной, чтобы не помереть с голоду, а там видно будет. Автострада показалась ему настолько родной, настолько прекрасной, что он чуть не упал на колент, чтобы поцеловать асфальт, но вовремя спохватился. Всё-таки в наше время люди не поймут! Психушку вызовут ещё, доказывай потом, что не осёл! Пройдя немного по зелёной полосе вдоль дороги, Егор увидел то, что искал, - панно с указателями городов. До Гатчины, как он и думал, было всего две версты... тьфу! два километра! Похоже, Триречье врезалось в его мозг глубже, чем хотелось... Что ж, два кэмэ не десять, а через лесок и вообще срезать можно. И Егор двинул напрямик, с почти ностальгической улыбкой вспоминая марш-броски через лес с Любомиром, Тимохой и парочкой пацанов за грибами и за силками, расставлеными в самой чаще. Вот это был лес, вот это были пешие прогулочки! А тут... Плёвое дело! В посёлок он вошёл с удачной стороны - с дач. Теперь вспомнить бы, где домик предков... Последний раз Егор был у них лет семь-восемь назад, в самый разгар гормонального криза, и тогда его не интересовали не только сад и огород, но и сама дислокация дома. Наушники от телефона прочно отгораживали его от внешнего мира, оставляя наедине с Металликой, а поездки на дачу раздражали тем, что отрывали от компа с интернетом. Стоило признать, что тогда он был балбесом. И ещё - что Триречье научило его ценить простые и полезные вещи, а не только мировую паутину... Дом нашёлся неожиданно быстро. Видно, зрительная память проснулась вместе с остальными чувствами, коматозившими в обленившимся подсознании. Как бы то ни было, Егор вышел на этот простенький деревянный домишко с облупившейся краской на фасаде и простыми белыми рамами окон, с закрытыми ставнями и с железным петушком-флюгером на коньке крыши. Буйные заросли травы превратили садик и часть двора в амазонские джунгли, вишни, яблоки и сливы падали на землю из года в год, никому не нужные. Дорожки превратились в тропинки, земля двора - в болото, отовсюду веяло запущением и плесенью. Соседний же дом, наоборот, был образцом ухоженности. Вместо травы - цветы и клубника, вместо ковра из паданицы - разложенные под деревьями простыни, с которых удобнее собирать фрукты, да и не гниют они так. Егор прошёл по аккуратной песочной дорожке к устланному половиком крыльцу и постучал в дверь. Быстрые шаги прошаркали по полу, окошко рядом с дверью стукнуло, открываясь, и Захаровна, постаревшая, поседевшая ещё гуще, согнувшаяся от груза лет, выглянула во двор, близоруко щурясь: - Ето кто там пришёл? - Это я, Егор, Степановны внук, - поспешил назваться он. - Егоооор? - удивилась старушка. - Откуда ты-то взялся? И что это на тебе надето? - Долгая история. Я за ключами. Захаровна махнула на него рукой, быстро прикрывая окно, и почти сразу же дверь открылась. Старушка вышла на крыльцо со связкой простых ключей с круглыми головками и подозрительно спросила: - Продавать надумал? - Пожить хочу немного, прибраться, - соврал Егор, избегая смотреть бабиной подружке в глаза. Та покачала головой, недоверчивая, и протянула связку Егору: - Вот уж не думала на тебя. - В городе жильё дорогое, - пожал плечами Егор. - А работы нет, вот и решил сюда податься. - Ну иди, иди, обживайся, - покивала Захаровна. - Если что понадобится, забегай. Он кивнул с облегчением, только бы поскорее избавиться от проницательного взгляда старушки, и направился к дому. Внутри пахло застарелым, спёртым. Первым делом растопить печь и обсушиться, потом найти хоть какую одежду и сходить в центр, в скупку, сдать одну монету. Жить надо, кушать тоже, купить простенький мобильник для начала и позвонить Валере. Если вспомнит телефон... Дрова лежали в сарае. Небольшая поленница, конечно, никто не покупал дров со дня смерти бабы. Запаса ему хватит на три недели, если расходовать экономно. Печь требовала прочистки, но этим он тоже займётся потом. Егор привычно развёл огонь и с усмешкой подумал, что другой мир явно пошёл ему на пользу. Ведь полгода назад он даже не знал бы, с какой стороны к печке подойти! Бросив портки с рубахой сохнуть на приступку печи, Егор прошёл в комнату и распахнул скрипучие дверки старинного шкафа. Одежды было мало, от деда остались, в основном, широкие брюки, но в сторонке нашлись защитного цвета штаны, в которых старик возился в огороде. Егор стянул их широким ремнём и прикрыл всё это дело майкой. Была в шкафу и ветровка, видавшая виды, но целая и вполне нейтральная. Покончив с одеждой, он вернулся в кухню с надеждой найти что-то съедобное в шкафчиках. В сахаре поселились муравьи, в муке червячки, и Егор с отвращением выбросил все пакеты в мусорку. Тушёнка в консерве показалась ему ещё хорошей, и Егор слопал её без хлеба и без вилки. Инвентаризация остальных припасов показала, что войну в доме не пережить. Кое-как причесав пальцами длинные волосы, Егор запер дверь и вышел на улицу. Скупка золота и драгоценностей в Гатчине была, это он знал точно. После бабиной смерти мать снесла туда все невзрачные цепочки с колечками, которые нашла в облупленной шкатулке. Егор сопровождал её тогда, но ждал у входа, ибо суета сует была ему глубоко неинтересна в том возрасте. Теперь же он с интересом осматривал крохотное помещение, забитое до отказа всевозможными вещами - от старинного патефона до чёрного блестящего лаком сейфа. На звон дверного колокольчика из подсобки вышел хозяин данного бардака, седой сгорбленный еврей с крохотной шапочкой на макушке. Неодобрительно оглядев бомжеватый наряд Егора, он спросил скрипучим голосом: - Что у вас, молодой человек? - Вот, - ответил Егор, выкладывая на стойку золотую монету с чеканным профилем триреченского князя. Скупщик цепко схватил её, повертел в пальцах, разглядывая рисунок, потом сунул в глаз доисторический монокль, поднёс монету к самой линзе. Зыркнул из-под кустистых бровей на Егора и вытащил из ящика стойки электронные весы и кусок наждака. Потерев монету с краешка зернистой бумагой, он капнул на след прозрачной жидкостью из флакончика. Видимо, результат его изумил, потому что он осторожно положил монету на весы и пробурчал что-то себе под нос. - Возьмёте или как? - нетерпеливо спросил Егор. Скупщик убрал монокль в карман, сложил на место прибор и ответил вопросом на вопрос: - Можно поинтересоваться, откуда у вас это? - От деда осталось, - озвучил придуманную легенду Егор. - Он всю жизнь золото собирал и переплавлял. Скупщик хмыкнул. Было ясно, что он не поверил ни одному слову, но решил не заморачиваться. Ещё раз посчитав что-то в уме, шевеля губами, старик бросил: - Двести долларов за исключительную чистоту металла. А ещё такие есть? - Возможно, - уклончиво ответил Егор. - Если надумаете продавать, то только мне, - глаза старика блеснули жадным светом. Завершив сделку, Егор сунул баксы всё в тот же кисет и вышел, провожаемый подозрительным взглядом скупщика. На первое время хватит. Купив на местном рынке приличную одежду и кое-что из еды, он приобрёл шикарнейший кнопочный Самсунг за три копейки вместе с сим-карточкой. По памяти набрал номер. И жутко удивился своей везучести, когда услышал в трубке голос Валеры: - Слушаю вас! Ну ясно, входящий-то незнакомый! Иначе бы друг проорал вместо приветствия что-нибудь типа "Чё мешаешь гению работать?" - Валер, это я. - Кто я? - Егор, бл@ть! Не узнал? В телефоне помолчали, потом тихо ответили: - Твою налево... Живой... - А что, ходили слухи? - усмехнулся Егор, и Валера очнулся: - Идиот отстойный! Где тебя носило?! Конечно, ходили! Что ты в армию завербовался, на Украине воюешь! Или что тебя за долги зарыли! Ты где был? - Долго рассказывать, - качнул головой Егор. - Моя сумка у тебя? - У Верки, сказала, на память сохранит. - У Верки? Вы что с ней...? - Да так, немного, - смутился Валера. - Так ты же пропал с концами! - Не сцы, у меня с ней ничего. Дай адрес, за сумкой съезжу. - Пиши, - повеселел Валера, диктуя. - Да звякни сначала, чтобы не пугать девушку! Но у Веры телефон не отвечал. Егор добрался до вокзала, сел на подошедшую электричку и задумался, что, собственно, ему делать дальше. Ну положим, в доме в Гатчине он перекантуется некоторое время. Найдёт работу. Снимет комнату заново. Золотых монет ему хватит, чтобы купить подержанную тачку, о чём он долго мечтал. А потом? Вид за окном отчего-то расстроил его. Садики с гнущимися от плодов ветками, дымящие трубы маленьких дощатых домиков, клочками пустеющие огороды, коровы на лугу... Может, зря он свалил из Триречья? Там он был кем-то, почти уважаемым человеком, там у него была своя изба, свой надел... Жена... Пусть ещё девчонка, но какая! Стойкая, как ольховая ветка, неломающаяся ни при каких обстоятельствах, вон как смотрела на него при расставании! Чем она сейчас занимается? Небось стучит козетками, плетя удивительное кружево с чудными мотивами... Воистину, что имеем не храним. Егор потряс головой. К парикмахеру надо сходить, обрезать эти патлы, забыть, как дурной сон. Всё равно возврата нет. Выйдя с пахнущего гарью Казанского вокзала, Егор пропетлял пару кварталов похожих друг на друга улочек, пока не нашёл, наконец, дом, где жила Вера. И усмехнулся, входя в парадное: тоже коммуналки! Поднявшись по заплёванной и изрисованной неприличными словами лестнице на третий этаж, он нашёл дверь с разными филенками, видно, сломанными и починенными наспех, звонок, против которого значилось "Панкевич В.", и надавил на пупочку. Резкая трель не заставила ожить безмолвный коридор. Помявшись с ноги на ногу, Егор решительно позвонил ещё раз. Без сумки и ключей он не уйдёт, хоть бы и пришлось ночевать на лестнице. Но ему повезло. С той стороны раздалось шарканье пластиковых сланцев, защёлкали отпираемые замки, и гневная Вера выглянула в коридор: - Ну и чего трезвонить? Спать не даёте! И осеклась, увидев его. Прижала руки ко рту, потом осторожно коснулась пальцем его груди: - Ой, это ты? Как же... Неужели, вернулся? И, опомнившись, схватив Егора за рукав, потащила внутрь квартиры. Миновав длинный тёмный коридор, они вошли в узкую, как сосиска, забитую мебелью комнату, и первым, что увидел Егор, был чёрный кот, лежавший на смятом одеяле. - Мяу? - Барсик? - изумился Егор. - Откуда он у тебя? - Сам за мной увязался, - едва слышно ответила Вера. - Когда я к тебе ходила за вещами... - Нафига тебе мои вещи? - Я думала, ты уже не вернёшься. А хозяйка всё бы выбросила... Егор сел на качнувшийся стул, уставился на неё, как баран на новые ворота, а потом решительно велел: - Рассказывай всё! И имей в виду, теперь не отвертишься! Вера покачала головой: - Не знаю, понравится ли тебе правда. - Плевать! Говори! - Я ведьма, - печально сказала она. - Так это ты меня заслала в другой мир?! - недовольно спросил Егор. - Что я тебе сделал, интересно? - О, не по своей воле, поверь мне! - она присела на кровать, гладя Барсика по шёлковой шкурке. - Меня заставили... - Кто и зачем? Кому я насолил? - Никому, Егор, - её глаза блеснули виновато и спрятались под светлой чёлкой. - И я не могу рассказать тебе всё. Она уничтожит меня, и это не пустые слова! - Да кто, кто, мать твою налево! - вскипел Егор. - Кто задумал всю эту историю?! - Другая ведьма, много более могущественная, чем я, - голос Веры звучал глухо и грустно. - Ты пошёл против её воли, теперь всем несдобровать! - Да идите вы все далеко и надолго! - Егор резко встал, чуть не опрокинув стул. Вера испуганно вскинула глаза, и он заметил дорожки слёз на её щеках. Ох уж эти девушки! Хлебом их не корми, а дай порыдать... Он присел рядом, чуть ли не раскаиваясь своей грубости, обнял её. Вера склонилась к нему, головой на плечо, и тихо сказала: - Мне очень жаль, что ты оказался замешан в этой истории... У меня правда не было выбора. - Верю, - ответил Егор, поглаживая её по плечу. - Всё устаканится, вот увидишь! - Надеюсь, надеюсь, - пробормотала она, вытирая мокрые глаза. - Чует моё сердце, что история только начинается. Глава 25. Прыжок Айлина Этой ночью ей приснился странный сон. Будто стоит она в поле одна-одинёшенька и так ей грустно, так тоскливо, что хочется плакать. И не колышется трава на ветру, листочки на деревьях висят без движения, и ни звука не слышно. От этого молчания природы становится страшно. Она идёт куда-то, пытается добраться до жизни, найти людей, но не видит никого. Холод пробирает её до костей, несмотря на зелень вокруг, и Айлина понимает, что это холод одиночества. Торопится, бежит, в сторону деревни, но деревня не появляется. Вместо неё Айлина оказывается возле колодца. Касается рукой влажного дерева... Петух, которого матушка одолжила ей для выводки цыплят, громко прокукарекал над ухом, и Айлина подхватилась с постели. Сердце билось, как сумасшедшее, желая выскочить из груди, и она прижала ладони к святому кольцу, молясь Всемогущему о здоровье, о Егоре, о своих родных. Потом со вздохом вылезла из-под одеяла. Пора приниматься за работу. Болтушка для поросёнка и кур прела в печи. Айлина взяла ведро, накинула на плечи душегрею и вышла за водой. Утро было прохладным, зябким, ещё немного и начнёт подмораживать, а там и до снегов недалеко. Ходить к колодцу станет тяжело, придётся ей просить Зорко, чтоб каждое утро приносил полное ведро... Мало ли - поскользнуться недолго, упасть, ребёночка повредить. О том, что она носит под сердцем маленького, Айлина догадалась несколько дней назад. Та памятная ночь у костра оставила свой след в её теле, о чём Егор никогда не узнает. Это наполняло душу Айлины безмерным счастьем и такой же безмерной грустью. Может, он не ушёл бы, если бы знал о маленьком... Она не сказала никому, даже если язык чесался поделиться новостью с матушкой и Милиной. Что-то приказывало ей молчать, внутреннее чувство опасности, словно горло перехватывало каждый раз, когда она собиралась поведать о ребёночке. Вроде той слабости, которая указала ей на зарытый в срубе наговор. Но тогда ей явился кот. А теперь она была совсем одна с огромным пузырём тревоги, обволокшим её, беспомощная перед чем-то неведанным, угрожавшим ей и маленькому. Добравшись до колодца по вязкой осенней грязи, из которой грубые башмаки вырывались с громким чавканьем, Айлина поставила ведро на приступку и опустила журавль в воду, жадно проглотившую деревянную бадью. Вид этих быстрых кругов на тёмной глади воды заставил Айлину задрожать. Вот так же водоворот взял с собой Егора... С тихим плеском, словно ритуальную жертву предков! Жив ли её суженый, её любимый? Сердце сжалось от безотчётной тревоги, заныло, в груди не хватило воздуха, и Айлина оперлась рукой на край колодца, пытаясь отдышаться. Неужто так будет всё время до рождения ребёночка? - Что с тобой, девонька? - заботливый голос сзади напугал её, и Айлина, вздрогнув, обернулась. Тётка Янина участливо смотрела на неё, сложив руки под передником. Айлине стало не по себе, словно повитуха подслушала ею мысли, словно взгляд чёрных глаз мог пронизать её тело и душу насквозь. - Ничего, тётушка, - пробормотала Айлина, отворачиваясь и вытаскивая бадью, опрокидывая её над ведром. - Не больна ли ты? - Здорова, спасибо Всемогущему, - по привычке осенила себя святым кругом Айлина. - А вы, не болеете? - Всё в порядке, - кивнула тётка Янина, оглядывая её с ног до головы. - Егора-то не видать совсем. Неужто таки вернулся к себе? Айлина только кивнула, чувствуя, что ещё немного и она расплачется перед знахаркой. - Простите, тётушка, пойду я, работы невпроворот. - Иди, иди, девонька, да матушке кланяйся от меня. Айлина подхватила полное ведро и медленно пошла к дому, ощущая жгущий спину взгляд женщины. В голове было пусто, все мысли улетели далеко, как перелётные птицы осенью. Только тревога, усилившаяся во время разговора, стихала понемногу, оставляя вместо себя противный вкус вины и уныния. Она бросила ведро в сенях, вбежала в горницу, упала на колени перед святыми ликами и принялась молиться в голос, призывая Всемогущего и его Святую Мать дать ей знак и открыть неведомые пути, которыми они вели её до сей поры. Никогда в жизни Айлина не молилась так искренне, так жарко, так покаянно, как сейчас, и по окончанию нужных слов силы оставили её. Айлина упала на пол, закрыв глаза и плача от страха перед будущим, от жалости к своему малышу, от тоски по Егору... Сколько она так пролежала на жёстких досках, сказать было невозможно. Но, поднявшись, Айлина знала, что ей делать. И принялась спокойно готовиться. Вымыв и выскоблив избу до первозданной чистоты, Айлина собрала сплетённое ею до сего дня кружево, прихватила испечённые на неделю буханки хлеба, за исключением одной, и отправилась лугом к матушке. Та возилась у печи с обедом и несказанно обрадовалась, увидев Айлину: - Доченька! Снилась ты мне сегодня! Думала забежать к тебе, не случилось ли чего... Айлина положила ношу на стол и поклонилась матушке в пояс: - Простите меня, непутёвую, за всё! - Что ты, милая! - встревожилась матушка, вытирая руки передником и обнимая её. - О чём ты, ласка моя? Айлина прижалась на миг щекой к родному плечу, потом отстранилась и спокойным ровным голосом рассказала матушке всё без утайки: про гадание, колодец, другой мир, ведьму, про то, куда на самом деле пропал муж, а главное, про то, что сама собиралась сделать. Матушка молчала, бледнея на глазах, но не решаясь перебить или остановить её. Когда Айлина закончила рассказ, матушка опустилась на лавку, прижимая руку к щеке, помолчала, а потом сказала тихо: - Знаю, не отговорить мне тебя... Рыжая, упрямая! Дай хоть благословлю! - Благословите меня, матушка родненькая! - благодарно улыбнулась Айлина. - Всемогущий поможет мне, а ваши молитвы защитят! - Иди с миром, дитя моё! - с чувством ответила матушка, осеняя её широким кругом. - Иди за своей судьбой... Айлина указала на холщевину: - Здесь сорок пядей кружева. Продайте на ярмарке, а деньги пущай пойдут на учёбу Милише, чтобы не взял её Любко без ремесла! Животину к себе заберите, а пчёл Зорко нехай на зимовку в сарай поставит да весной вынесет. Любомир поможет, чать не чужой теперь. Да не поминайте лихом, ежели не вернусь... - Наговорила всего, наговорила, - матушка махнула рукой, быстро промокнула глаза передником. - С отцом-то простишься? - Не могу, - тихо отказалась Айлина. - Горько мне уходить от вас, страшно. Попрощайтесь со всеми за меня! Пора уж. - Всемогущий, - вздохнула матушка. - Иди. И возвращайся! Айлина только кивнула. И вышла, не оглядываясь. В доме, в сундуке у настила, на самом дне лежали выстиранные и высушенные вещи, в которых Егор попал в Триречье. Айлина свернула их в тугой куль и положила в сумку из бычьей кожи. Колодец это вода, а значит, она вымокнет до нитки. Рядом с вещами легли и козетки. Мало ли, чем жизнь обернётся, лучше иметь своё ремесло с собой. В другую сумку, обычную, Айлина сложила немного еды, как и в прошлый раз, хлеб да квас, только чтобы добраться до ведьмы. Егор вернулся в свой мир, значит, она должна идти за ним. Жена всегда идёт за мужем, делит его судьбу, это её предназначение. Как она раньше не поняла этого? Почему не пошла с Егором сразу? Потому что испугалась. Страшно стало бросить избу, родню, привычную жизнь. А сейчас, узнав о маленьком, Айлина потеряла страх за всё, кроме как за жизнь ребёночка. Лес встретил её сыростью. С тяжёлых веток капала вода, мох чавкал под ногами, идти было нелегко, но Айлина шла вперёд привычно и быстро, не замечая ничего. Теперь Егор не замедлял её, да и дорога была известна, поэтому она думала до темноты добраться до ведьмы и вернуться к проклятому колодцу. Мысли в голове роились беспокойные, но посторонние - сможет ли Зорко справиться с улеем, забудет ли её тёлочка, которую назвали Полынькой за тяжёлый характер, не оставила ли она открытым красное оконце... Айлина сделала лишь одну остановку, когда в животе засосало от голода. Маленький требовал еды, и она присела под деревом, съела три куска хлеба с квасом, и снова отправилась в путь. Домик ведьмы нашёлся сам, без помощи кота. Труба на крыше дымила плотным сизым дымом, и Айлина обрадовалась - дома ведьма, не ушла по своим тёмным делам. Было и не страшно, как в прошлый раз, может быть, потому что не было впереди надёжной спины мужа. Ведьма была ей нужна по делу, но захочет ли оказать услугу за золотые монеты? Решительно постучав, Айлина толкнула скрипнувшую дверь и громко спросила: - Эй, ведьма, ты тут? Та сидела у стола, перетирая в ступке травы, и при виде Айлины встала, нахмурившись: - Что тебе надо, жена колодезного суженого? Хочешь обратно его вызвать? Не сделаю этого, и не надейся! Айлина вздёрнула подбородок, проглотив охватившие её страх и робость от такой встречи, и ответила с вызовом: - Дай мне такой же порошок, как и Егору. Искать его иду! Ведьма внимательно оглядела Айлину, пробежала взглядом по фигуре и медленно подошла. Рука её поднялась вровень с животом, словно погладила маленького, не касаясь, и ведьма покачала головой: - Куда ж ты, тяжёлая, в такую дорогу? Ведь не знаешь, где искать, не знаешь, что тебя ждёт! Может, умер он, захлебнулся в колодце? - Жив он, не то я бы почуяла, - упрямо ответила Айлина. - Дашь иль нет? Заплатить мне нечем, только золото есть... Ведьма вернулась за стол, жестом пригласив её сесть. Айлина устроилась на краешке лавки, неотрывно глядя на девушку. Та помолчала, быстро работая пестиком, размышляя о чём-то, потом кивнула: - Дам тебе порошок. А монеты оставь себе, пригодятся. Не след бы тебе с ребёночком, но так лучше, там ему безопасней будет... - Что ты знаешь? - насторожилась Айлина. - Какая опасность грозит маленькому? - Знаю, да пока, что знаю, для себя приберегу, - лениво мурлыкнула ведьма, отворачиваясь к полкам. - На тебе порошок. Скажешь такие слова: "Куда первого принёс, туда и второго доставь. Ведьма велела, а ты исполни" Айлина взяла холщовый мешочек, точь-в-точь как и тот, что получил Егор, и бережно спрятала за пазухой. Подумав, положила на стол торбу с бутылью и хлебом: - Вот, не побрезгуй. Мне не пригодится, а тебе домашнее поесть. Ведьма усмехнулась, блеснув ореховым взглядом в свете очага, и махнула рукой: - Иди уж. Скоро темнота накроет лес. Айлина кивнула и повернулась к выходу. Любопытный голос догнал её у порога: - Постой! Ответь - неужто не страшно идти за ним, в неизведанное? Айлина покраснела, надеясь, что ведьма не заметит её смущения, и ответила честно: - Страшно. А жить без него страшнее. Вопросов больше не последовало, и она вышла, тихо затворив за собой дверь. Сумрак медленно спускался на деревья, обволакивая их кроны тёмной пеленой. Айлина шагала так быстро, как только могла, ибо ночевать в лесу ей одной не хотелось. Даже сейчас ей повсюду чудились шорохи и тени, и сердце тревожно бухало в груди. Она старалась не смотреть по сторонам, разглядывая лишь дорогу под ногами, но и в корягах ей мерещились аспиды, в пнях - очертания Ягишны, а в кочках - злые мордочки гномов. К колодцу Айлина подошла почти бегом. Осеннее солнце давно спустилось к горизонту, превратив остроконечные ели в тёмные паруса торговых кораблей, колыхавшиеся на лёгком прохладном ветру. Айлина достала из-за пазухи холщевину, осенила себя широким кругом и, прошептав "Всемогущий, спаси и сохрани!", высыпала порошок в неподвижную воду. Уже виденный ею водоворот родился на поверхности, закрутился призывно, и Айлина несколько раз глубоко вздохнула, набираясь смелости. Но, едва она занесла ногу, чтобы вскарабкаться на край колодца, к ней тенью метнулся чёрный кот и надрывно мяукнул. Айлина махнула на него рукой: - Уходи! Иди отсюда! Шать! Кот не испугался. Жёлтые глаза насмешливо блеснули в темноте, и зверёк резво вспрыгнул на деревянный сруб, а с него - в руки Айлине. Завозился, устраиваясь в сгибе локтя, ясно давая понять, что намерен сопровождать её в опасном путешествии. Айлина покачала головой: - Ну смотри! Я тебя предостерегла! Она неловко спрятала кота под душегрею, но тот завозился, царапаясь и цепляясь когтями за одежду. - Вот бесёнок! - сердито бросила Айлина, снимая тяжёлую тёплую верховину. - Замёрзнем ведь, ну да Всемогущий с тобой! Она покрепче сжала кота и торбу, забралась на сруб колодца и громко сказала: - Куда первого принёс, туда и второго доставь. Ведьма велела, а ты исполни! Вдохнула глубоко и, оттолкнувшись ногами, спрыгнула в воду. Холод обжёг её тело, струи водоворота схватили за лодыжки, неумолимо потянули вниз, в глубину. Айлина в панике попыталась вырваться, не выпустить сумку, кота, не разжать губы, не потерять спасительный воздух... Но тщетно! Цепочка пузырьков убегала через нос, в груди стало жарко, словно вдохнула огня из печи, и Айлина отчаянно забарахталась в толще воды. Последней мыслью была мольба Всемогущему сохранить ей жизнь ради ребёнка... И последнее ощущение, что её тянут за волосы, тянут сильно и крепко, не оставляя воде ни малой надежды на обретение жертвы... Айлина пришла в себя от касаний жесткого, как тёрка, язычка на щеках. Едва разлепив тяжёлые веки, она увидела чёрное пятно в мутной темноте, которое постепенно превратилось в мордочку взъерошенного мокрого кота. Сердитые жёлтые глаза смотрели осуждающе. Айлина отмахнулась от нежданного спутника: - Говорила же тебе - шать... Не послушал, терпи! Где же мы? Оглядевшись, насколько могла в наступившей темноте, Айлина увидела редкие деревья на берегу небольшого ручейка, где она лежала. Пожухлую, словно мёртвую траву, облетающие жёлтые листья, пятнами устилающие землю, и вдохнула воздух - спёртый, словно в закрытом несколько седьмиц подвале, наполненный резкими запахами, от которого всё внутри её тела скрутилось в жгут, подняло давешний хлеб с квасом и заставило выплеснуть наружу. Кот с испуганным мяуканьем отскочил в сторону и закружил вокруг Айлины. Она оперлась руками о землю, пытаясь унять тошноту, и глубоко вдохнула несколько раз. Её бил озноб, то ли от этого нехорошего воздуха, то ли от холода, и Айлина вспомнила об одежде. Надо переодеться, иначе она замёрзнет, ведь душегрея осталась с той стороны. И хорошо, конечно, как посмотреть: в тяжёлой накидке из козьей шерсти она точно пошла бы камнем на дно. Дрожа без остановки, Айлина сбросила промокшее насквозь платье, юбки, чулки и натянула сухие портки небесного цвета, широкую нательницу и рубаху в квадратики. Всё это висело на её теле, штаны падали на бёдрах, и ей пришлось оторвать длинную полосу от подола нижней юбки и подпоясаться. Чувствовала Айлина себя очень плохо, неуютно, но отступать было некуда. Если идти, то только вперёд, на поиски любимого! И тут неожиданно встрепенулся кот. Пока она одевалась, зверёк приводил себя в порядок, вылизывая торчавшую дыбом шерсть, но теперь вскочил, покрутился немного по берегу и уверенно двинулся между деревьев. Оглянулся на Айлину, призывно и протяжно мяукнул и снова потрусил в перелесок. Она схватила куль с мокрой одеждой, сумку с козетками и золотом и быстро пошла за котом. Как знать, может, он и знает дорогу, не зазря ведь ведьмин любимец! Они шли быстро, Айлина спотыкалась в темноте и молилась только об одном - не потерять из виду чёрное бесшумное пятно кота. Издалека слышался непонятный гул, немного похожий на шум обоза из многих повозок, но другой, чужой и от этого опасный. Айлина перебирала в пальцах кольцо на груди, не смея выпустить его, как единственную связную ниточку с родной, знакомой жизнью, и беспрестанно повторяла шёпотом имя Всемогущего. Но, увидев слепящий свет впереди, услышав нарастающий шум, отдающийся болью в ушах, не удержалась от вскрика. И ей стало по-настоящему страшно. Глава 26. Обучение древних славян Егор День клонился к закату. Солнце, окрасившее низко висевшие облака в ярко-розовый цвет, готовилось нырнуть под линию горизонта, как ныряют под одеяло с твёрдым намереньем выспаться. Птицы, гомонившие весь день, обсуждая намеченное природой бабье лето, наконец, замолчали, разлетевшись по хоронкам, и в городке воцарилась тишина, изредка нарушаемая моторами редких машин. Егор отложил доску, на которой вырезал узор из переплетающихся рунных знаков, и встал, поднявшись по ступенькам на крыльцо. Из дома через приоткрытую дверь пахло варёным рисом, и в желудке у Егора заурчало. К рису полагались сосиски, которые он положил в сковородку и успешно забыл включить газ. Вяло выругавшись, Егор чиркнул спичкой и повернул краник. Голубое пламя с тихим шорохом вспыхнуло под сковородкой. Цивилизация, ядрёна вошь. Сжатый газ в баллоне. Сосиски в целлофане. Рис, уже сваренный и высушенный, проданный в пакетике по сто грамм, готовый за три минуты (опускать в кипящую воду!). Всё культурно и чисто. Ноутбук светится у окна заставкой тропического пляжа, ловит вай-фай соседей напротив. Старенький телик бормочет первым каналом в углу комнаты, показывая эпизод очередного исторического сериала. Жизнь налаживается, осталось только найти работу, и всё будет просто шоколадно... А в Ореховке, небось, печка топится, мычит тёлочка в сарае, а бурый толстолапый щенок поскуливает у крыльца, напоминая о своей миске. Белка, румяная от жара, размешивает ладонями в бадье поросяче-куриную болтушку, и всё её тело так смешно и возбуждающе колышется в такт движению рук, и непослушная коса пляшет на спине... А на ужин ждёт-томится у заслонки горшок с пшеничной кашей, заправленной настоящим коровьим маслом без консервантов и кусками нежного, тающего во рту мяса... Представив себе запах из горшка, Егор застонал от тоски. А у него сосиски с рисом. И спит он в одиночку. Даже Вера уже забита программистом Валерой. Видел Егор и Настю. Аж удивился сам себе - как она могла вызывать в нём такие бурные чувства? Обычная стерва, даже не ведьма, а просто цепкая девица с ложными глазами и фальшивыми разговорами. И поймал себя на мысли, что сравнивает всех девушек с Айлиной. Сосиски начали тихонько шкворчать на сковородке, Егор взял вилку и приготовился переворачивать их с румяного бока на светлый. Питаться тебе, Егорка, полуфабрикатами до конца жизни... В дверь заскреблись. Он перетрусил не на шутку - в памяти ещё был свеж ужастик, просмотренный вчера вечером. Вооружившись стоявшей за печкой кочергой, пошёл к выходу. Если это очередная ведьма или другой представитель тёмных сил - вмажет ему как следует между глаз! Ибо нефиг! В дверь скреблись всё громче. Вот падлы, поцарапают лак, красить потом... Егор раздражённо распахнул створку, и на грудь ему с утробным мяуканьем прыгнул чёрный кот. - Барсик? - ошеломлённо спросил Егор, хватая кота за бока. Тот перестал тереться мордочкой о лицо и обиженно глянул жёлтым глазом, отворачиваясь. Бандит? Откуда он-то здесь?! Егор оторвал кота от футболки и увидел на скамеечке знакомую, сидящую неподвижно фигурку. - Белка? - растерянно пробормотал он, спускаясь по ступенькам. - Ты что здесь... Как ты сюда... До глаголов дело не дошло. Айлина смотрела на него широко раскрытыми глазами, в которых плескался животный, первобытный ужас. Егор схватил её в охапку и понёс в дом. Кот путался под ногами, всячески мешая, но до комнаты им удалось добраться без падения. Усадив Айлину на кровать с продавленным матрасом, он затормошил её, пытаясь привести в себя, прогнать страх, но она только молча смотрела на него, словно и не узнавая вовсе, и дрожала мелкой противной дрожью. Тогда Егор уложил её под одеяло, лёг рядом и просто обнял, прижимая к себе. Сколько времени они так пролежали, он не знал. Сон подкрался незаметно, накинул на них тёмное спасительное покрывало, закачал на волнах спокойствия. И Егор увидел себя возле колодца. Он прекрасно осознавал, что это только сон, и, тем не менее, поразился - что он тут делает? Опять? Неужели снова попал в Триречье? Егор подошёл к срубу, положил руку на разбухшее от влаги дерево и ощутил лёгкую тревогу, непонятно откуда взявшуюся, совершенно беспочвенную, но реальную. Оглядевшись по сторонам, он заметил Бандита, умывавшегося лапкой неподалёку, не обращая внимания на Егора. Казалось, кот просто сидит и ждёт чего-то. Верхушки сосен закачались под бесшумным порывом ветра, небо скрылось за серыми тяжёлыми тучами в один момент, словно ураган был на подходе, и Егору стало страшно. Всё это лишь сон, сон и ничего больше! Но как похоже на реальность! Тревога захватила его целиком, заставляя сжаться, напрячь мускулы, приготовиться защищаться или бежать от невидимой опасности... И вдруг! Из колодца послышался звук, словно где-то далеко плакал напуганный ребёнок... Егор наклонился над срубом, опустил руку в воду, холодную и неприятную, и ухватил протянутую ему ладошку. С усилием потянул... На руках у него оказался мальчик - рыжий, вихрастый, крепенький бутуз лет трёх, с огромными тёмными глазами, смотревшими не по возрасту серьёзно. Егор прижал его к себе, пытаясь согреть, обнял маленькое тело и... Проснулся, словно его подбросило. Айлина приподнялась на локте, погладила Егора по щеке: - Тшшшш, любый мой! Тебе приснился плохой сон? Он порывисто обнял её: - Не знаю! Странный, да, а вот какой... А ты как? Она смущённо уткнулась лицом в его плечо, едва слышно ответила: - Прости меня... - За что? - усмехнулся он, перебирая рассыпавшиеся по подушке рыжие кудри. Айлина объяснила: - Ты сказал - будь счастлива. А я не смогла... - Дурёха ты, Белка! - он закрыл глаза, вдохнул её запах, где мешались приправы, печной дым и колодезная вода. - Как тебя сюда принесло? - Как и тебя... Через Ведьмин колодец. - Ты ходила к ведьме?! - Да. Он приподнял её лицо, заставляя взглянуть на него: - Вот так, заскучала и пошла за порошком, потом прыгнула в колодец? - Ну... Да, - смутилась она, снова пряча глаза. - Врёшь ты всё, врушка! - строго сказал Егор, садясь. - Отвечай как на духу - зачем пришла в этот мир? Чего тебе не хватало там? Она тоже села, одёрнув клетчатую рубашку из МЕХХ, и тихо ответила, не в силах сопротивляться: - Ребёночек у нас будет, Егорушка. Маленький... Тяжёлая я... Он обалдел, не сразу осознав, что услышал. Ребёнок? Айлина беременна? Да ещё сон этот... Во дела! Он вскочил с кровати, зашагал по комнате, запустив руки в волосы. Ребёнок! Только ребёнка им и не хватает для полного счастья! Работы нет, жильё вообще неизвестно чьё по закону, денег в обрез, жена из другого мира... Шестнадцатилетняя... Он глянул на Айлину. Та сидела, совсем потерянная, глядя виновато из-под рыжей пряди, и слёзы уже трепетали на кончиках ресниц. - Прости... - тихо сказала она и закрыла руками лицо. Егору вдруг стало совестно. Чем она провинилась? Скорее, это он виноват, нефиг было кончать внутрь! Древние славяне не знают контрацепции. Он зажмурился и ощутил острое желание выпить. Глоток водки... Которой у него нет. Вроде у деда был запас самогонки в подвале... Егор вышел в кухню, откинул пыльный половик и потянул за вделанное в доску кольцо. В подполе было сухо и пахло чем-то кислым. Наверное, бабины консервы вздулись. Надо бы проверить. Завтра. Он спустился, нашёл выключатель и в свете тусклой лампочки пробежался взглядом по рядам стеклянных банок с огурцами, помидорами и ещё чем-то красным. Вот они, заветные бутыли с огненной водой! Егор взял одну, стёр ладонью пыль, свернул жестяную пробку. Самогон обжёг горло, сдавил его спазмом, и Егор, зажмурившись, глотнул ещё. Огонь погас, и в желудке стало тепло, а в голове - спокойно. Третий глоток помог осознать забавную истину: он станет папой! У него будет ребёнок, как тот, во сне, вихрастый бутуз с большими глазами. Похожий на Айлину. - Егорушка! - робкий голос позвал его сверху, и ступенька скрипнула под ногой. Егор вскочил: - Куда? Не лезь сюда, ещё свалишься! - Выходь, чего ты там спрятался? - Айлина послушно осталась наверху, и он поставил бутылку на полку, выключил свет и вскарабкался по шатким ступенькам в кухню. Закрыв подпол, выпрямился и увидел настороженные глаза, словно тёмные оливки, блестящие от слёз. Рука его машинально отвела длинную прядь волос от её лица, скользнула вглубь мягких, ещё чуть влажных кудрей, и Егор притянул Айлину к себе, обнял, прижимаясь губами к приоткрывшемуся рту, жадно поцеловал. И ощутил незнакомое до этой минуты блаженство - она любит его всем сердцем, она лучше остальных девушек, жить без него не может и скоро родит ему ребёнка... Подняв на руки лёгкое податливое тело, Егор понёс Айлину в комнату, положил на кровать и ворчливо заметил: - Ещё и джинсы мои свистнула! - Переодеться, - оправдываясь, ответила она. Егор щёлкнул языком: - Ты просто бомба в моих шмотках! - и начал расстёгивать пуговицы на клетчатой рубашке. Айлина наморщила лоб: - Ничего не понимаю... - Придётся учить наш язык, - усмехнулся он, стаскивая рубашку с её плеч, - раз уж тебя понесло в колодец! - Я выучу... - эхом откликнулась она, освобождаясь от майки. - И надо сделать тебе паспорт... Его пальцы развязали узел пояса на джинсах. - Как скажешь, любый... - И придумать тебе легенду, - он стянул с её ног штаны, и Айлина прикрыла глаза, откидываясь на подушку. Раздевшись, Егор лёг рядом, накрыл их обоих одеялом, нащупал ладонью налившуюся тяжестью грудь. Айлина подалась к нему, шепча стыдливо: - Маленького не повреди, Егорушка! - Как можно, мадам, - шутливо ответил он, целуя её закрытые глаза, - что я, дикий зверь, что ли... Обучение древних славян началось с самого утра. Впрочем, Егор бессовестно продрых до десяти. Когда он, потягиваясь и зевая, вышел в кухню, там уже было чисто, вкусно пахло пирогом с неизвестной начинкой, а Айлина сидела у окна, поджав ноги на табуретку, и стучала козетками с намотанными на них разноцветными нитками, видно, найденными в бабиной шкатулке для шитья. Кружево получалось радужным и смешным, а Айлина шёпотом ругалась на "лешие нитки". Увидев Егора, она вскочила: - Хочешь пирога, любый мой? - Пирог это дело хорошее, - он приобнял её за талию, быстро целуя в губы, и бодро продолжил: - Но сначала учиться будешь! - Давай учиться! - с готовностью откликнулась Айлина. - Чему ты меня научишь? - Урок первый - как готовить кофе! - провозгласил Егор, наполняя водой чайник. Айлина не удержалась от вскрика: - Ой, как ты это сделал?! - Открываешь краник - идёт холодная вода, - показал ей Егор. - Открываешь другой - идёт горячая! - А как... - Не спрашивай, мне лень объяснять тебе систему водоснабжения! - весело перебил он её. - Просто запомни: вода в кранах! - В кранах, - кивая, повторила Айлина. - Дальше газ. Берёшь спичку, чиркаешь о коробок, вот так, - и он наглядно повторил урок, - одновременно поворачиваешь краник и хоп! газ горит, есть огонь, ставим чайник с водой на конфорку! - Диво дивное, - прошептала восхищённо Айлина. - А как... - Усвой только одно - спичка, краник, огонь! - Ох, никогда я не научусь, - упавшим голосом пробормотала она, и Егор выключил газ, сунув ей коробок спичек: - Давай-давай! Повторенье мать ученья! Я же справился с огнивом! - Правда твоя, Егорушка, - вздохнула Айлина. - Ох, тяжко всё это, но я попробую научиться! Она провозилась почти полчаса, извела полкоробка спичек, но, в конце концов, справилась с чайником. Егору страшно хотелось кофе, но он терпеливо ждал, помня, как Айлина учила его триреченским премудростям типа огнива и печи. Заваренный в кружках Нескафе не пришёлся ей по вкусу. Даже молоко и сахар не сгладили впечатления. Тогда Егор заварил Айлине слабого чаю. В шкафчике нашёлся и пакетик с листом малины, что баба заваривала от простуды. С этим напитком Айлина нашла своё счастье. И рассказала о своих вечерних страхах. - Такие большущие! Глаза - вот такие, светятся, словно сотни свечей зараз! И рычат так страшно! Оооо, я жутко испугалась, и Бандит тоже! Думала, смерть нам пришла! Егорушка, что это за чудища? Кот вспрыгнул на колени Егору, заглядывая в глаза, потираясь ушами о его щёку, и Егор потрепал его по шее: - Куда ж это вас занесло? Неужели на дорогу выскочили?! Блин, ну о чём ты думала, чиканутая? Айлина виновато опустила голову: - Не смогла я без тебя... Хоть смерть от чудищ, а рядом с тобой! - Ой уморила! Чудища! - рассмеялся Егор. - Да это же машины! Я тебе рассказывал! - Одно дело, когда слушаешь, а другое - когда вживую их видишь, - серьёзно ответила Айлина. - Сейчас посмотришь на эти чудища при свете дня, и всё будет хорошо! - Егор встал, бросил ей свои джинсы и рубашку. - Заодно и в магазин прогуляемся, подкупим тебе одежды! - Сейчас платье моё высохнет, и надену, не трать на меня деньги, - Айлина махнула рукой, но Егор строго перебил её: - Во-первых, в одной рубахе ты замёрзнешь! Во-вторых, никто здесь так не ходит! В-третьих, моя хорошая, мне для тебя денег не жалко! Жена ты мне или портянка? - Жена, - выбрала Айлина. - Как скажешь, любый мой! - Ох, Белка... - он обнял её, пригладил вихры, выбившиеся из косы, и Айлина подняла на него засиявшие глаза: - С тобой мне так спокойно! И за ребёночка тоже... - А что с ним может случиться? - Егор потрепал её по щеке. - Пошли, тебе полезно гулять! Первое время на улице Айлина жалась к нему при виде каждой машины. Её изумляла скорость, свет фар, звук мотора, а ещё - как, ну как это механическое создание рук человека может двигаться само по себе?! Егор пытался объяснить ей принцип мотора, работающего на бензине, но вскоре махнул рукой и просто сказал, что это как его чудо-машины. Работает и баста! В магазине в центре города скучали две продавщицы. Увидев входящих покупателей, они переглянулись и, словно сговорившись, отвернулись от них. Егор нахмурился: - Девушка, можно вас на минутку? Одна из продавщиц, крупная, густо накрашенная брюнетка, нехотя приблизилась, разглядывая Айлину с ног до головы. Взгляд её широко поставленых глаз не выражал особого восторга, и подобострастность персонала питерских бутиков ещё не добралась до провинциальной Гатчины. Егор раздражённо заметил: - Нам нужна женская одежда, полный комплект вместе с бельём. - Ддя вашей спутницы? - процедила сквозь зубы девушка. "Нет, для меня, я трансвестит бл@ть!" - хотел было ответить Егор, но сдержался и только кивнул. Продавщица поджала губы, окидывая Айлину уже профессиональным взглядом, и пошла рыться на полках и стойках с одеждой. - Я ей не понравилась, - огорчённо прошептала Егору Айлина, сжимая пальцами его ладонь. - Ты за неё замуж и не пойдёшь! - весело подмигнул он. - Так что расслабься. Айлина удивлённо глянула на него и звонко, от души, рассмеялась: - Замуж! Ой ты смешной! Подумай - замуж за девушку! В нашем мире и не такое бывает, вздохнул про себя Егор. Наш мир совсем не похож на сонное Триречье. Древних славян здесь ожидает много сюрпризов. Глава 27. Бежать как можно дальше Тук-тук-ш-ш-тук-тук. Стучат козетки, с ненавязчивым тихим скрипом трутся друг об дружку. Переплетаются толстые льняные нитки, обнимаясь навсегда. Тонкие булавки с деревянными головками втыкаются в кружево, строго держа его на месте, данном кружевницей. Ползёт вычурная дорожка, ни быстро, ни медленно, словно озабоченный мураш, не отвлекаясь на лишние движения. И мысли так же бегут куда-то, бегут, без передышки... Чужой мир, в котором оказалась Айлина, теперь, по прошествии двух седьмиц, пугал её гораздо меньше. Она научилась ходить по улицам, не шарахаясь от машин, разжигать огонь спичками и перестала восторженно вскрикивать при виде движущихся на волшебном экране людей и животных. Выучила много новых слов, как джинсы, например, эти голубые портки по телу, которые носили здесь и девушки, и парни. Или сигареты, которые Егор курил иногда, - скрученный в бумажную трубочку табак. Машины, которые звались ещё и автомобилями, тачками, железом. И повсюду - повсюду! - коробочки со звучащими из них песнями, с разговорами, с непонятным пока интернетом... Это было, наверное, самым странным для Айлины. Люди не общались между собой. Каждый на улице, в лавке, был один на один со своим волшебным "телефоном". Айлина не могла понять, что в этой коробочке было такого интересного, чтобы не улыбнуться соседу, не заговорить с девушкой. Деньги тоже раздражали её. Лёгкие разноцветные бумажки вместо тяжёлых золотых монет давали ощущение обмана. А ещё деньги были разными: нашими и баксами. Наши цветастыми, а баксы - тусклого зелёного цвета. И они-то радовали Егора больше всех остальных, даже больше золота... - Белка! - муж вошёл в дом, отряхиваясь от капель дождя, и она улыбнулась ему. Егор сбросил тяжёлые, покрытые грязью сапоги и куртку, присел за стол, где остывал пирог с капустой. Принюхался: - Что так пахнет вкусно? - Крупеница, что ты принёс вчера, - откликнулась Айлина. - Уж не знаю, как вышла, попробуй! Масло совсем не такое, как наше... Никак не привыкну. - Попробую, не бойся, - он подмигнул ей. - Что плетёшь? - Маленькому святильницу, - Айлина вскочила из-за ремесла. - Вот, глянь, защитные руны, а здесь руна имени! - Ты выбрала имя без меня? - нахмурился Егор, и она поспешила утешить его: - Только начальную руну, а остальное, раз это так важно для тебя, выберем вместе! - А у вас как принято? - У нас мать выбирает имя чаду, - Айлина скользнула на колени к Егору, обвила руками его шею, прижалась всем телом. - Говорят, она с маленьким столько времени проводит, что понимает его лучше, чем отец. - Ишь какие, - проворчал он, в шутку отталкивая её. - Папу значит по боку! - Не побоку, а рядом, - мягко поправила она, запуская пальцы в его волосы, стянутые на затылке в хвост. Егор помолчал немного, потом сказал, словно оправдываясь: - Я тут работу нашёл временную. Придётся ездить в Питер каждый день, пока там квартиру не найдём! - А чем нам здесь плохо? - не поняла Айлина. - Дом хороший, просторный, во дворе сараюшка тёплая, можно козу завести, курочек да порося... - Белка, ты неподражаема! - засмеялся Егор. - Ты как будто из Ореховки и не уходила! - Так скучно мне, Егорушка, - смутилась она. - Только и делаю, что полы тру да кружево плету... Дома-то ни минуточки без заботы не сидишь. - Ладно, хочешь козу - будет тебе коза! - усмехнулся Егор. - В воскресенье на рынок сходим и посмотрим. Айлина снова овладела его затылком и шепнула: - Неважно. Важно, чтоб ты был дома. Он прижался щекой к её лицу и сказал тихо, словно сопротивляясь: - Я с тобой, Белка... В дверь раздался суматошный стук. Стучали громко и быстро, словно за спиной была погоня. Айлина испугалась, как не пугалась ещё никогда в жизни. Егор нахмурился, вставая и подходя к двери. Распахнул её, и в горницу ввалилась девушка. Светловолосая, невысокая и очень милая. Если бы не решительное и упрямое выражение круглого лица, Айлина подумала бы, что она несёт счастливую весть. Девушка вся вымокла, дрожала, но, по-видимому, её не волновали такие мелочи. Егор схватил её за плечи и легонько тряхнул, чтобы привести в себя, а потом взволнованно спросил: - Что с тобой, Вера? Опять? Девушка сунула ему в руки сумку навроде Айлининой, туго набитую чем-то, и прерывисто проговорила: - Бежать! Вам надо бежать, скрыться немедленно! Особенно ей... в её состоянии! - Откуда ты знаешь? - смутился Егор, бросая быстрый взгляд на Айлину, и Вера отмахнулась: - Делов-то! Одного взгляда достаточно, забыл, кто я? Собирайтесь и уезжайте из Питера! Деньги есть? - Пара тысяч зелёных найдётся, - серьёзно кивнул Егор, и тут Айлине стало по-настоящему страшно. Словно холодная липкая лапа провела по спине, оставляя несмываемый след. Машинально Айлина ухватилась за живот, как будто могла защитить маленького от всех несчастий, и Вера наконец-то глянула ей в глаза. Встретившись с ней взглядом, Айлина ощутила непреодолимую усталость, огромная тяжесть легла на её плечи, пригибая к земле. В серых тёплых глазах была грусть, разбавленная страхом, и ещё что-то, чего разобрать было невозможно. Да и приглядеться не было времени. Вера повернулась к Егору и пихнула его в грудь обеими руками: - Уходите же! Неужели не понимаешь русского языка?! Собирайте шмотьё и валите на вокзал! Айлина очнулась от ступора. Руки сами содрали кружево вместе с козетками и булавками, свернули всё в рульку и сунули в извлечённую из-за печи кожаную торбу. Туда же легли сплетённые за две седьмицы узоры, не оставлять же работу, а ежели нужда будет - продаст. Краем глаза она увидела, как Егор полез в подпол, за припрятанными монетами, и бросилась в комнату. Тонкое, но тёплое одеяло из козьей шерсти Айлина скатала и перетянула бечёвкой, которую Егор не успел привязать под навесом для сушки одёжи. Хлеб надо уложить, с утра выпечен! А вот пирог придётся оставить Вере, с собой не возьмёшь. Сумка через плечо, одеяло под мышкой, Айлина вышла в горницу и поймала удивлённый взгляд Веры: - Это всё? Все твои вещи? - Больше мне не нужно, - коротко ответила Айлина. Пусть Егор берёт свои волшебные коробочки с музыкой и двигающимися человечками, ей всё это ни к чему. Кота бы не забыть! Словно услышав её мысли, чёрный красавец соскочил с печи и легко вспрыгнул на стол, а со стола - на руки Айлине. Вера подалась вперёд, неожиданно пристально глядя на зверька, но кот зашипел, выставив перед собой лапу с выпущенными когтями. Девушка отшатнулась, пробормотав: - Все одинаковые... Торба, которую она принесла с собой, вдруг зашевелилась сама собой, и из неё показалась усатая чёрная мордочка. Айлина ахнула: - Ещё один ведьмин кот! - Барсик! - вскрикнула Вера. - Какого дьявола! Кот блеснул яркими зелёными глазами и громко мяукнул. Бандит заметно напрягся на Айлининых руках, и Вера нервно махнула рукой: - Держи его, сейчас подерутся! Но было поздно. Два чёрных кота встретились в середине стола. Нос к носу, уши торчком, застыли в почти одинаковых позах. Левый кот с жёлтыми янтариками глаз тихо мяукнул. Правый - зеленоглазый - потянулся вперёд, словно нерешительно потыкался мордочкой в усы близнеца, приластился головой о шею, отираясь почти всем телом, прошёлся боком по боку желтоглазого, и они принялись согласно мурчать. - Ваша - кошка, - уверенно сказала Вера. - Смотри, как милуются! А похожи-то как! Егор выбрался из подпола с небольшой торбочкой в руках и удивлённо уставился на кошачье семейство: - Что это у вас тут? Барсик, ты как тут очутился? - Не время болтать! - отмахнулась Вера. - За кошками я пригляжу, идите уже! Айлина бросилась к печке, вспомнив о крупенице, но Вера схватила её за локоть: - Погашу огонь. Всё сделаю, только заклинаю всеми богами этого мира - уходите! Егор сунул ноги в сапоги, схватил со стола торбу и свои волшебные коробочки, которые так сильно любил, и кивнул Айлине: - Надо идти! Словно поняв его слова, кот и кошка резво разбежались по местам: Барсик в принесённую Верой торбу, а Бандит или, точнее, уже Бандитка к Айлине в куртку. Егор нахмурился: - А ну брысь, кто вас звал?! - Пусть, Егорушка! - вскрикнула Айлина. Ведь правда, ведьмина кошка ей помогла и немало, а второй зверёк не в тягость, хоть компания будет для чёрненькой! Егор покачал головой, но возражать не стал. Славный... - Слушайте! - подняла палец Вера. - Уезжайте как можно дальше от Питера! Меняйте транспорт! И главное - держитесь церквей и монастырей, возможно, это вас спасёт. - Это ещё почему? - удивился Егор уже с порога. - Ведьмы в церковь не заходят, - объяснила Вера. - Затаитесь в глубинке, где-нибудь в Сибири, на такой большой территории она вас вряд ли отыщет... И ребёнка, как только родится, обязательно покрестите! Айлина аж задохнулась от внезапно нахлынувшего предчувствия. Маленький! Ведьма охотится за её ребёночком! - Хорошо! - ответил Егор. - Спасибо тебе! - Не за что, - тихо и как-то печально улыбнулась Вера. - Прощайте. - Увидимся ещё, - ободряюще подмигнул ей Егор, а Айлина в непонятном порыве подошла и обняла Веру. Та сжалась, словно ожидая удара, но тут же оттолкнула Айлину: - Нет, не надо! Я всё понимаю, но я как маячок для ведьмы! Убегайте же, неразумные! И так я из-за вас подставилась! На улице моросил мелкий неприятный дождик. В Триречьи такой называли мжичкой или поросником. Вроде и не сильно льёт, а через пару мгновений уже промок насквозь. Айлина запахнула куртку, пряча голову кошки от дождя, и поспешила за мужем, который быстро шёл по улице: - Куда мы теперь, любый? - На вокзал, - бросил он, сжав её протянутую ладонь. - Вера не станет паниковать зря! Найдём поезд куда подальше, куда денег хватит... Он внезапно остановился, хлопнул себя по лбу: - Я идиот! Деньги ж поменять надо! Пошли-ка... Надеюсь, ещё открыто! Они свернули в одну из боковых улочек, прошли мимо садика с чахлыми, мокрыми от дождя деревьями и, миновав ещё несколько домов, оказались перед пыльной витриной лавки, забранной ржавой решёткой. Внутри горел слабенький огонёк, точно кто-то оставил лучину тлеть. Егор, не стыдясь, застучал в железную дверь. - Пробудишь всех! - дёрнула его за рукав Айлина. - Ничего, старик только рад будет! - отмахнулся муж и с ещё большим рвением загромыхал ручкой. Изнутри лавки послышались шаркающие шаги и тихий скрипучий голос угрожающе произнёс: - Идите с миром, иначе вызову милицию! Егор, ничуть не смутившись, громко ответил: - Я принёс вам оставшиеся монеты! Все! За дверью кашлянули, словно старик поперхнулся питьём, и засовы забренчали. Всемогущий, сколько же у хозяина дома замков?! Не иначе, дюжина! Из-за решётки в окошечке показалось морщинистое, чисто выскобленное лезвием лицо с седыми кустистыми бровями над маленькими, скрытыми в складках век глазами. Старик в смешной шапчонке прищурился так, что зенок и вовсе не стало видно: - Сколько есть? - Десять, - Егор побренчал торбочкой с монетами. Старик покрутил головой: - Тысячу восемьсот. - Две! - твёрдо ответил Егор. - Тысячу восемьсот пятьдесят. - Тысячу девятьсот пятьдесят! - Молодой человек! - старый торговец повертел пальцами в воздухе. - Мы не на базаре! - Вот именно! - живо согласился муж. - Поэтому давайте завершим сделку и разойдёмся! Тысяча девятьсот за десять монет. Больше таких вы не увидите! Дед помолчал и скрылся, захлопнув дверцу. Айлина прижала ладонь ко рту: - Ой, что же делать теперь? Егор весело подмигнул ей: - Сейчас откроет, не парься! И правда, через пару мгновений дверь со скрипом приоткрылась, старик взялся за замок на решётке, предупредив Егора: - Дай девчонке монеты, тебя не впущу! Айлина приняла из рук мужа тяжёлый кисет и протиснулась в щель между решёткой и косяком. Старик тут же захлопнул дверь и кивнул Айлине: - Давай, показывай! Она отдала ему монеты и завороженно уставилась на стеллажи со всяческими вещами: - Ой, ой, сколько же у вас товару! Вы, наверное, очень богатый! Старик покосился на неё подозрительным вороньим глазом и буркнул: - Не богатый, не бедный. Считай деньги лучше. - Монеты я умею, - смущённо отозвалась Айлина, крепче прижав к себе Бандитку под курткой, - а вот с бумажками плохо выходит... - Эх, и откуда такие неграмотные понаехали! - хозяин лавки помусолил пальцы и отсчитал девять над десять смешных зелёных денег с портретами полулысого дядьки с поджатыми губами. Айлине стало страшно, что старик обманет её, а Егор рассердится. Поэтому она дрожащими руками ещё раз перебрала бумажки, чистенькие, а которые засаленные, торопливо соображая в уме, сколько это "тыща девятьсот", и безнадёжно сгребла их в кучку. - Ну? - поторопил её старик, который уже протёр каждую монету песочной бумагой и накапал на золото водичкой из флакона. Айлина сообразила. В момент оказавшись у двери, отодвинула щеколду на окошке и сунула скомканные деньги наружу: - Егорушка, пересчитай! Он удивился, но понятливо кивнул. Пошуршал бумажками и ответил: - В порядке, выходи! Старик, хмыкая, отпёр дверь: - Ишь! Неграмотная, но не дура. - Прощайте, дедушка, - отозвалась Айлина с почтением, выскальзывая в ночной дождь. - С богом, - он громыхнул засовом, и Айлина схватилась за руку мужа: - Что же теперь? Это деньги? Разве монетами не лучше было? - Кто знает, по какой цене их бы приняли в Питере, - Егор потрепал её по щеке и с развороту потянул обратно по улице. - Идём, надо поймать электричку! Вокзал не произвёл на Айлину очень сильного впечатления. Видала она и большее скопление людей, на ярмарке в Облочине ой сколько их бывало! Но там, в родном краю, веселей случалось: люди все мало-мальски знакомые, то бранились, то смеялись, то пили вместе медовуху, а то и дрались, тяжёлыми кулаками да батогами. Но вместе. Все заедино. А тут - каждый сам себе, каждый по своему делу, один или по двое, а всё молчком, всё в телефонах своих. А ей и занятно, и страшно - а ну отобьётся от Егора, стеряется в толпе да останется одна-одинёшенька, точно перст! Вот и держалась крепко рукой за его ладонь. Семенила рядом, точно маленькая. Маленькой и была, ведь сколько народу вокруг! Егор остановился лишь на мгновение - огляделся. Потом быстро направился к стене, где было проделано окошко, но не на улицу, а в тесную комнату. За стеклом сидела молодая женщина в белом. Егор наклонился к окошку: - Будьте добры, два билета на электричку до Питера! - Двести рублей, - ответила женщина, стуча по клавишам чёрной плоской коробки. Такие же клавиши были на волшебной коробке Егора, которую он называл нотбуком. Всемогущий, да здесь у всех до единого эти волшебные коробки! Неужто совсем без них нельзя? Егор просунул в окошко две светло-коричневые бумажки и получил взамен две белые, поменьше, с мелкими надписями. Билеты. Но разглядеть их Айлине не удалось. Муж потащил её к другой стене, где висела под стеклом картина. Ей показалось, что это рисунок брёвен избы, но оказалось - все те же мелкие надписи, не глаголицей, а принятыми здесь угловатыми буквами. Егор прилип носом почти к самому стеклу и стал читать от края до края. - Нам повезло! Последняя электричка на сегодня уходит через семь минут! - Егор потянул Айлину дальше. - Там можно будет расслабиться. - Дочка! Дай на хлебушек бабушке! Айлина резко обернулась на голос - скрипучий, дребезжащий, и увидела грузную неопрятную старуху, сидящую прямо на каменном полу. Она протягивала руку горсточкой, а глаза её, блёклые, непонятного цвета, смотрели злобно и враждебно. Айлине стало не по себе, аж в глазах потемнело, а в животе потянуло, словно корча взяла внутренности. Ноги отяжелели, перестали слушаться, и Егор обернулся, беспокойный: - Что ты? Айлина дрожала под взглядом старухи. Та закряхтела, поднимаясь с пола, страшная, косматая, нос крючком, и всё бурчала: - Дай бабушке, дай! Дай, что под сердцем... - Да ты охренела! - Егор возмутился, задвигая Айлину себе за спину. - Сейчас милицию позову, крыса старая! Бабка только рукой повела, и Егор вздрогнул всем телом, крепче вцепился в рукав Айлины: - Что ты... Ах ты, ведьма! Айлина ощутила, как всё тело жжёт, будто к горячей печи прислонилась. Будто пылающими верёвками крутит руки и ноги и тащит к старухе. Егор стиснул зубы: - А ну прочь! Оставь нас в покое! - Дай... Дай... - повторяла старуха, подбираясь всё ближе. Айлина невольно прикрыла ладонью живот, защищая маленького, и вдруг её отпустило. Как будто не она его оберегала, но ребёночек оградил от проклятой ведьмы. Та никак не могла подойти и только шипела, кряхтела, бормотала: - Ведьма, ведмачья кровь... Колдун... Тьфу, тьфу! Дай мне, дай! Из сумки выскочил Барсик - шерсть торчком, зелёные глаза с монету величиной, пасть широко раскрыта в грозном шипении, а зубы острые, как иглы. Бандитка высунула голову из-под куртки, вторя приятелю, и старуха отступила, вертя злыми зенками: - Всё равно она добудет то, что хочет! И кошки не спасут! - Бежим быстро на электричку! - Егор потащил Айлину от старухи. - Бежим, пока можем! - Страшно мне, Егорушка! - едва вымолвила Айлина. - Кто она, эта старуха? - Ведьма! - сказал, словно плюнул, муж. - Не бойся, у нас вон какие боевые коты! Айлина погладила нежную шёрстку Бандитки между ушей и пробормотала: - Помогут ли? Сберегут ли маленького? Глава 28. Баба Нина Работы было мало. Так мало, что заначка таяла не по дням, а по часам. Егор почти всё время, исключая шесть ночных часов, толкался на рынке. То к рыбным рядам, то к овощам - ящики-то тяжёлые, а продавцы сплошь бабы, но перехватить удавалось редко. Он обошёл все магазины в центре, но на работу его не приняли. Хватало своих, пьяниц, но привычных. Лишь пару раз удалось подменить загулявшего грузчика, но заработал Егор такую мелочь, что жалко было ноющие мышцы. Но зато он свёл знакомство с бесчисленными продавщицами, в большинстве своём похожие на Таню-Олю с его старой питерской квартиры. Весёлые девчонки, бойкие хохотушки, угощали сигаретой, подкалывали на тему его сексуальных достоинств, наперебой зазывали в гости, да так настойчиво, что Егор не успевал отшучиваться. Видно, он изменился за то время, что провёл в Триречьи, причём, в лучшую сторону. Но у продавщиц не было ровно ни одного шанса. Дома ждала Айлина. Вот уже два месяца, как они бежали из Гатчины на последней электричке, как добирались автостопом куда судьба занесёт, как оказались в Ростове Великом. Сняли комнатку у желчной бабы, которая единственная согласилась предоставить жилье без работы. Айлина, неутомимый бельчонок, в первый же день отдраила всё от пола до потолка, заставила купить постельное белье и лежанку для кошек. А потом принялась за свое кружево. За два месяца Белка заработала больше, чем он, отдавая накидки, шторки и детские крестильники перекупщице по полцены... - Эй, Егорка! Он оглянулся и увидел Надю из Мариуполя, торговку яйцами. Она приветливо махнула рукой, подзывая, с улыбкой, в которой не хватало левого клыка. - Егорка! - из-за акцента его имя звучало как Эгорка, на что он всегда смеялся. - Подь, подь! Мени треба це перетаскати у машину! Надя указала на четыре ящика доверху наполненных коробками с яйцом. Егор уже знал, что это выбракованный товар - подбитый, с трещинами, с пятнами. Хозяйки его откладывают в сторону, а владелец продаёт в полцены или себе забирает. Подхватив первый ящик, Егор, пыхтя, дотащил его до машины, осторожно сгрузил на грязный пол "Мастера". Тяжёлые яйца, заразы! По десятку вроде легче пуха, а когда вместе - не поднимешь! Только рывком и на согнутых. Когда все ящики стояли в машине, Надя поманила Егора за прилавок и сунула в руку пластиковый пакет. Яйца. Те, что он только что носил, но получше. Подняв глаза на женщину, он поморщился недовольно: - Надь, мне б деньгами... - Эгорка, сонце моё! Били б деньги, дала б деньгами, та я тя умоляю, откуда у мене деньги?! Тильки дитё у школу зибрала, тильки розрахувалася с кредитом... Денег нема, сонце! Нема ни грошика! А яйце добре, жинка те посмажи, добро покушаешь и деньги сами придут! Егор покачал головой, но взял пакет. На глаз там было десятка два. По крайней мере, в следующие несколько дней голод им с Айлиной не грозит. - Ладно, спасибо! - ответил Наде. - Если что, зови, я тут неподалёку. Он потолкался немного в рыбных рядах, вышел покурить, потом решил выпить кофе. Настоящий турецкий из будки дяди Ахрама был ему не по карману, а вот растворимый, что продавала у выхода весёлая разбитная девчонка с пирсингом в носу, - в самый раз. Хоть согреться, руки отогреть на горячем пластиковом стаканчике, а то промозглая ростовская осень свалит его в постель... Он уже допивал тёплую бурду со вкусом кофе, когда бабушка в стареньком, немодном уже лет тридцать пальто и пуховом платке поскользнулась в луже перед самым выходом и, нелепо взмахнув баулом, грузно шмякнулась на асфальт. Сумка громко ударилась о землю, из неё раздался характерный хруст, такой, что Егор невольно крепче прижал к себе пакет. Невезуха, бабуля! Мысль заставила усмехнуться, но Егору тут же стало совестно. Айлина на его месте уже бросилась бы к старушке, подняла бы и отряхнула от грязи! Белка жалостливая, ей всех надо утешить и обогреть... Ноги сами понесли к бабушке, тем более, что никто особо на помощь не торопился. Помогая старушке встать, Егор подхватил и баул, заметив: - Яйцам-то хана, бабуля! - Ой, сыночек! И правда! - запричитала та. - Купила десяток, хотела батюшке да братьям сюрприз сделать, ан верно Бог не велит! - Да не переживайте! - Егор ловко вытащил из раскрытой сумки коробку яиц, истекающую жёлто-прозрачными соплями, и выбросил в ближайшую мусорку. - Бог взял, бог дал! И во внезапном порыве протянул старушке свой пакет с заработанными яйцами. Та глянула внутрь и чуть не прослезилась: - Ох, сыночек, да как же... Не надо, что ты! - Берите, берите, - смутился он. - Я ещё заработаю. - Как же я тебя отблагодарю? - растерялась она, взглянув на него выцветшими от возраста глазами. Егор усмехнулся. Старушка понравилась ему с первого взгляда - простенькая, домашняя, не крикунья и не как та, с Гатчинского вокзала. Как его бабушка, мамина мама, вся в заботах, хлопотах и в вопросах - не голодный ли, не холодный. Благодарить вон решила... - Давай-ка я тебя на чай приглашу, ежели не спешишь! - решилась она, пытливо заглядывая в глаза снизу вверх. - Не побрезгуешь? - А не боитесь? - засмеялся Егор, проникнувшись внезапной симпатией. - Вдруг я вор или бандит? - Уж они спросят как раз! - отмахнулась старушка. - Да и красть у меня нечего, разве что иконами не погнушаешься да молитвенником потрепанным. Они уже шли по улице от рынка, огибая лужи, и бабушка, которую звали баба Нина, рассказывала оживлённо, словно радуясь неожиданному собеседнику: - Батюшка и держит их твёрдой рукой. А как иначе? Души-то грешные, даже и у тех, кто кажный день службу стоит, вера уже не та, что раньше... - А вы там каким боком? - не удержался от вопроса Егор. - А вот притёрлась к церкви, всё время там проводила - то полы помыть, то пыль смахнуть, то свечки продавала... А как квартиру потеряла, года три назад, ироды из агенства вроде как купили, а с деньгами обманули, что с меня, старой, взять, так батюшка меня в вагончике и поселил... Кельюшка такая маленькая, а мне там хорошо. Вторая половинка-то пустует, никого не найдут достойного, так я одна вроде как в собственной квартирке! - Во как... - протянул Егор. Невнятная мысль забрезжила в его голове. - А какого такого достойного ищут на вторую половинку? - Ну, что непьющий, некурящий, человек воцерковлённый, хотя б крещённый, ну и чтоб в тяжёлой ситуации, работы не боялся... - Баба Нина, а мы с женой подойдём? Спросил и сам покачал головой - уж он-то точно не подходит по критериям! Айлинка ещё туда-сюда, а вот он... Но чем чёрт не шутит, точнее, бог? Пока они шли до окраины города по грязной, но к счастью уже слегка подмёрзшей дороге, Егор поведал бабе Нине выдуманную историю о бегстве из Луганска во время военных действий, о скитаниях по чужим клоповникам и невозможности найти работу, о беременной жене и тающих на глазах скудных сбережениях. Старушка прониклась, начала выспрашивать подробней, что да как, пообещала поговорить с настоятелем, и Егор понял, что понравился бабе Нине. Работать ему было всё равно где, хоть на рынке, хоть в церкви, да и Белка рада будет снова прикоснуться к той, прошлой жизни. Хотя, кто их знает, священников этих, может, он им рожей не выйдет...
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"