Гринштейн Борис Владимирович : другие произведения.

Zemlya za okeanom (15)

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:

  
  Глава 49 (март 1856г. - сентябрь 1864г.)
  
  Золотое дно*(1)
  
  
  Настоящая золотая лихорадка началась в Рус-Ам в 1857г. Разумеется золото находили и раньше, а на Роговские россыпи даже набежало много старателей из Калифорнии. Но это был лишь краткий эпизод. Два-три года лихорадочной погони за фартом, а затем почти моментальное истощение россыпи. Иначе сложилось на севере.
  Первооткрывателем, обнаружившем золотые крупинки на отмелях среднего течения Москвы в 1856г., стал приказчик РАК Илья Суханов. Наблюдательный приказчик, к тому же бывавший на Роговских приисках, заметил у пришедшего на весеннюю московскую ярмарку индейца из племени нлака-памух украшение, сделанное из золотого самородка.
  С трудом сдерживаясь, чтобы не вырвать это богатство из рук "дикого", Суханов угостил того табаком и с небрежным видом спросил:
  - А что у тебя за диковинка?
  Американец сделал затяжку из трубки, искоса посмотрел на приказчика и спокойно, не торопясь, ответил:
  - Красивый камень! Хочешь купить? Дешево отдам.
  - А как он зовется? .
  - Кто его знает. Мы его по-своему тяжелым называем. В нашей речке таких камней много.
  Купив за четвертную тина-ятхи ожерелье из золотого самородка и четырёх волчьих клыков, Суханов, узнав предварительно где остановился продавец, кинулся к недавно назначенному управляющему Московским отделением Компании Спиридону Григорьеву. Через три дня, наняв нового знакомого проводником, Суханов вышел в заветные места с партией из 14 человек. За три дня поднялись по Москве на 220 вёрст до первых порогов, но там, вопреки планам, не удалось купить лошадей. Поэтому за следующие 11 дней партия прошла горными тропами менее 300 вёрст. А к вечеру двенадцатого вышла на широкую излучину левого притока Москвы, где, по утверждению проводника, и находят золотые самородки.
  "Со всех сторон к излучине подступали утесы и холмы, поросшие соснами. Высоты и высотки словно налезали друг на друга, создавая некие нагромождения из бесформенных осколков породы. Почва кругом была вздыблена, возвышенности во множестве прорезаны узкими оврагами и лощинами. Кое где скальные породы расположились вертикально, и с них, также вертикально, стекали ручьи. Эти бесформенные груды, несомненно, были отторгнуты из земных недр одновременно со Скалистыми горами...
  - Закладываем шурф вот здесь, - решил главный эксперт партии Джоун Лесли. Он начал заниматься неверным старательским ремеслом ещё лет семь назад, в Сакраменто, потом перебрался на Рог, а вот теперь нанялся к русским. Может хоть сейчас ему улыбнётся удача?
  Лопаты, кирки, ломы врезаются в никогда не потревоженную еще землю. Зарываются шурфы - сажень в квадрате. В стороне рубят на крепи не знавший прежде топора лес, им будут подпирать отвесные стенки шурфов. Вскоре появился песок-речник. В носилках и ведрах тащат пробу к вашгерду. Это сколоченный из досок наклонный открытый лоток, длинной сажень, шириной около аршин. В верхней части отгорожен двустенный ящик. Туда засыпают пробу, обильно поливая водой. Размывая породу вода переливается через перегородку ящика и ровной неторопливой струей бежит по дну лотка, увлекая с собою песок и глину.
  - Растирай, растирай комки! - покрикивает на работного Лесли и сам подхватывает особым гребком комки глины, поднимает к верхней перегородке и там их растирает. - Надо чтоб одна муть текла... может в комочке золото...
  А новую породу все подносят и подносят. Вода постепенно светлеет. Значит вся глина, превратившись в муть, скатилась.
  - Снимай полегоньку камушки со дна, - суетится Лесли.
  На дне вашгерда, устланного грубым сермяжным сукном, возле поперечных деревянных пластинок осталось в конце концов небольшое количество самого тяжелого черного песку. Теперь все ясно и открыто. Золотинки побольше, поменьше и вовсе маленькие впервые смотрят удивленными, глазами в мир, - ждут, что будут с ними делать люди. У людей замирало сердце.
  Лесли тонкими совочками снимал этот драгоценнейший песок, сушил его и точно взвешивал. На восьмой день разведки работа кипела уже в седьмом шурфе. На вашгерде непрерывно производилась промывка. Золота было, но маловато, ни то ни се, да и золото неважное, как говорится "легкое", ожидаемой удачи опять нет. Восьмой шурф тоже сперва промывка давала легкое, чешуйчатое золото. Но вдруг, на пятой сажени, под речниками обнаружился пласт желтого суглинка перемешанного со щебнем. Порода была мягкой и очень влажной, так что ее прямо черпали ведрами вместе с грунтовыми водами. Результаты первой же промывки дали поразительный результат - на 50 пудов пробы приходилось 23 золотника драгоценного металла. На дне вашгерда лежала желто-мутная пересыпь золотых блесток и мелких самородков. Лесли будто опьянел.
  - Тяжелое золото... Удача!
  Он готов был пуститься в пляс. Ликовали все члены партии - они вырвали золото из недр земли."
  Там-то, в долине реки Томпсон, и был заложен первый прииск, названный Волчьим, в память о волчьих клыках, окружавших тот самый, первый самородок.
  А весной следующего года сотни искателей удачи со всего света - китайцев, американцев из Северной и Южной Америки, ирландцев, итальянцев, англичан, людей без роду племени, ринулись исследовать песок по берегам Москвы и впадающих в неё рек и ручьев.
  Все новые и новые группы старателей поднимались вверх по течению до района Карибу, расположенного в верхней московской петле, там, где, описывая большой полукруг, струятся воды реки Москва, куда впадают многочисленные притоки, насыщенные благородным металлом. На этих территориях золота оказывалось еще больше. Вот тогда и начался массовый прилив золотоискателей, "наступление", "атака" 1858 года, которая длилась семнадцать лет.
  Следует заметить, что российских подданных среди золотоискателей было немного, да и те, в большинстве, оказались казаками Роговского батальона. Старовояжные же получили хорошую прививку от золотой лихорадки ещё в начале 50-х. Тогда уже самому недалёкому стало ясно, что выигрывает не тот, кто копает золото, а тот, снабжает его выпивкой и закуской.
  Правда известно немало примеров внезапного обогащения предприимчивых людей, попытавших счастье на россыпях Карибу. В частности, рассказывают о компании, которая, имея всего тридцать рабочих , за один единственный день добыла огромное количество драгоценного металла - 250 фунтов, стоимостью 44800 руб. Немец Вильям Дитц, один из первопроходцев, в честь которого была названа самая богатая долина округа, Вильямов ручей, погибший в лесу от голода, за восемь часов намыл почти 17 фунтов золота стоимостью 3200 руб. Смерть его была ужасна. Обнаруженный через несколько дней посланными на поиски товарищами, труп его хранил следы мучительной агонии. Сведенная судорогой рука сжимала оловянную флягу, где он попытался ножом нацарапать горький рассказ о своих страданиях.
  Не один Дитц умер такой смертью. Рано ударившие морозы застали людей врасплох. Измученные, без полноценной пищи, жившие в наспех сколоченных хижинах, они умирали десятками.
  Зима свирепствовала целых шесть месяце и оставшиеся в живых до начала весны влачили поистине ужасное существование. Весной же лед с рек сошел, земля оттаяла и можно было снова приниматься за работу. Ещё в марте сотни золотоискателей вереницами стали подниматься на перевалы, пытаясь проложить в снегу дорогу к золоту. Немногим из этих "ранних пташек" удалось пробиться; они умирали от леденящего холода, обмораживались. Первый торговец, которому удалось достичь прииска, сделал состояние разом продав все свои товары и сдавая на прокат, по рублю, одеяла и спальные места в своей большой палатке. Вскоре снег растаял и дорога оказалась открытой. Появились тысячи старателей, которые разбивали лагеря всюду, где была вода и лес на топливо.
  Капризы природы немного остудили пыл первых искателей удачи и помешали начаться той золотой лихорадке, которая менее чем за 10 лет обрушила на земли Калифорнии более пятисот тысяч искателей приключений. В Карибу не случилось подобного нашествия. Золотоискателям ежегодно приходилось на 6-7 месяцев спускаться с гор на побережье, попадая таким образом в зависимость от местных властей. Поэтому иммиграция была упорядочена, вплоть до того момента, когда состоятельные компании приступили к разработке полученных в концессию месторождений, не мешая, однако, при этом работе старателей одиночек и артелей из пяти шести человек. Хотя добыча драгоценного металла сопряжена с холодами, трудностями в доставке продовольствия, а отсюда и дороговизной съестного, требует больших предварительных затрат и нередко двух трех лет ожидания, пока полученная прибыль перекроет расходы, золотые месторождения Карибу отнюдь не пустовали. Два года спустя тут было уже 12 000 старателей. Добыча золота быстро росла: сначала его намывалось на 3, 4, 5, а потом уже и на 6 миллионов руб. в год.
  
  "Местность золотоносных речных районов по большей части мало привлекательна: каменистая почва, немного соснового и елового леса, зато много маленьких, но бурных горных ручьев. Истоки золотоносных ручьев московской речной области находятся на высоте 6000 футов над уровнем моря. Накапливавшийся годами на протяжении многих веков драгоценный золотой песок был снова вымыт стекающими вниз ручейками, стремительно унесен в долины и небрежно покинут. После этого время - медленная и осмотрительная, но добросовестная, прилежная и неутомимая работница в хозяйстве природы - тихо выткало сверху толстый покров из глины, песка и гравия, чтобы предохранить благородный металл от дальнейшего расточительства. В этих долинах располагаются золотые прииски, деятельность которых охватывает территорию на целых 400 верст. Под прииском подразумевается тут отмеренный для добычи золота участок земли приблизительно 100-250 саженей в ширину и 5 верст в длину. Обычно такой прииск располагается у русла какой-либо горной речки, на горном склоне, около источника или в случае благоприятных признаков вдоль целого горного гребня. Центром прииска является поселок золотоискателей ...
  Такие прииски арендуются у казны открывателями золота, сообщившим о находке в Горное управление. Если открыватели недостаточно богаты, чтобы самостоятельно разрабатывать прииск целиком, что чаще всего и случается, они пересдают территорию специально отмеренными участками, равными ширине самого прииска, а по длине его отмерялось 20 саженей. Границы участка обычно обозначают вехами, вкопанными в землю. Цена такого участка разнилась, в зависимости от богатства и удобства расположения, от многих тысяч рублей до мешка муки. Участки разрабатываются артелями из 10-30 человек... Обычай этот пришел из Калифорнии, что не удивительно, ведь большинство старателей, в нарушение закона, пришло оттуда. Не имея права законно добывать золото такие старатели записываются приисковыми рабочими, а хозяином их, за небольшую плату, числится какой ни будь индеец или еврей... *(2)
  Читателю, не знакомому с горным делом, нужно пояснить, что такое золотоносная россыпь и как из нее добывают золото. Россыпное золото представляет маленькие кусочки самородного металла в виде чешуек и зернышек; зернышки более рисового зерна именуются уже самородками, изредка достигающими веса в несколько фунтов. Эти чешуйки, крупинки, самородки рассеяны в большем или меньшем количестве в рыхлых отложениях - песках, илах, галечниках речных долин. Они попадают в эти отложения при постепенном выветривании и разрушении коренных месторождений золота, размываемых дождевой и речной водой на дне и склонах долин. Чаще всего эти коренные месторождения представляют жилы белого кварца, в которых золото вкраплено зернами, чешуйками, прожилками. Поэтому частицы россыпного золота часто содержат уцелевшие, крепко спаянные с ними зерна кварца.
  В речных отложениях главная часть золота обыкновенно сосредоточена в самом нижнем слое, который залегает непосредственно на дне речной долины, состоящем из более древних и твердых коренных пород разного рода; в эти породы река постепенно врезала свою долину и, встречая на своем пути коренные месторождения золота, размывала также их и сосредоточивала золото в своих отложениях в виду его тяжести и нерастворимости в воде. В рыхлых отложениях под руслом реки, пропитанных водой, последняя также движется между частицами песка, глины, между щебнем и галькой, и частицы золота, более тяжелые, чем частицы песка, гравия, естественно, мало-помалу увлекаются глубже и поэтому встречаются в наибольшем количестве в самом нижнем слое. Коренное дно под наносами называют "почвой" или "плотиком"; наиболее богатый золотом нижний слой рыхлых отложений называют "золотоносный пласт", "золотоносные пески", или короче - "пески", а лежащие на нем рыхлые отложения более бедные или пустые называют "торфами".
  Добыча россыпного золота производится следующим образом. Там, где верхний слой пустой породы имеет мощность не более нескольких аршин, он попросту разрыхляется и снимается слой за слоем и отвозится в сторону в торфяной отвал. Там, где слой глины, содержащий вожделенный металл и покоящийся на гранитном ложе, залегает на глубине до пяти - семи саженей, на требуемую глубину роются шурфы.
  Пески, освобожденные от торфов, выкапывают и перебрасывают тут же на приспособления для промывки водой. Эти приспособления имеют различное устройство и разную величину.
  Пришедшие из Калифорнии старатели принесли с собой опробованные уже машины, самой распространенной из которых был "Длинный Том", представляющий собой узкий, длинной две-три сажени лоток, имеющий в передней части , "головке", двойное дно. Верхнее дно его сделано из параллельных дощечек, между которыми оставлены узкие щели, и расположено на вершок выше основного дна, где поперек прибиты деревянные брусочки.
  На "головку" набрасывают пески и течет струя воды, проведенная из речки по желобу и, размывая пески, разделяет их на более крупную часть в виде гальки и камней, которые остаются на решетке и перебрасываются на галечный отвал, и мелкую, которая проходит вместе с водой через щели. Золотосодержащую породу беспрестанно размешивают длинными, с частыми зубьями вилами, позволяющими вытаскивать оттуда особо крупные камни. Грязная вода с мелким материалом из частиц песка, глины, гравия и золота (за исключением очень редких крупных самородков, которые остаются на решетке, обращают на себя внимание промывальщика и вынимаются) течет по плоскани различной ширины и длины, слегка наклонной, но с набитыми поперек ее невысокими рейками на некотором расстоянии одна от другой и образующими желобки именуемые "рифл". На этих рейках или "трафаретах" оседают и задерживаются наиболее тяжелые частицы материала, сносимого водой с головки, то есть золото и другие более тяжелые минералы, а остальное уносится водой дальше и попадает в "ящик с сюрпризом", где рифлы заполнены ртутью, чтобы удержать больше частиц самого мелкого золота, образуя с ним амальгаму. Оставшийся перемытый и освобожденный от золота материал называется "эфелем" и сбрасывается в отвал.
  Тяжелый материал, накопившийся на плоскани, время от времени сгребается и идет в окончательную промывку в ручном лотке или на особом приспособлении, называемом "вашгердом" (т. е. "промывальная плита" в точном переводе). Этот материал называется "серый шлих". Вашгерд представляет широкую наклонную плоскань, по которой течет тонким слоем вода более медленно и в меньшем количестве, чем на Длинном Томе, переливаясь через борт глубокого желоба наверху головки. Серый шлих сваливают на головку возле этого желоба, разгребают деревянным скребком и постепенно отделяют золото и самый тяжелый из сопутствующих минералов - магнитный железняк в виде черного песка на самой головке от остального, смываемого водой. Этот "черный шлих" уже собирают и в нем отделяют золото от магнитного железняка при помощи щетки и магнита Выделенное золото, называемое "шлиховым", просматривают внимательно на белой бумаге, отделяют случайные посторонние примеси и взвешивают.
  Понимая, что при такой системе пропускают много частиц золота, калифорнийцы усовершенствовали своего "длинного Тома" удлинив лоток, иногда до пятидесяти саженей. Такая машина называется "слус" и работают на ней разом более двадцати человек. Еще более мощная система именуется "большая гидравлика". Она состоит из водовода высотой 10 или 15 саженей, подвешенного в воздухе на столбах. На конце водовода закреплена жестяная труба длинной 10 саженей и диаметром 2-3 вершка, заканчивающаяся узким соплом. Сильные струи воды отрывают золото от земли и от связывающеё его пустой породы. Однако такая гидравлика слишком разрушительна. Всего за один день можно размыть склон горы, притом, что толщина золотоносного слоя в Карибу достигает сажени. Понятно, что при такой расточительности, вода становится для золотоискателей просто бесценной. Иногда, с помощью деревянных водоводов, ее приходится подводить к россыпям, удаленным порой на 10 и более верст...
  Таковы основные калифорнийские способы намывания золота, при котором большое количество его не попадает к старателю, а остается в песке или в плохо промытой породе.
  Неудивительно поэтому, что последнее время американские машины все чаще заменяются более совершенными русскими. Ведь на Урале, в речных долинах, как и в районе Карибу, преобладают отложения глинистые. А там, для хорошего извлечения из них золота, процесс пришлось разделить на две стадии, создать специальные механизированные устройства для отделения глины, валунов и гальки.
  Наибольшее распространение получают бутара Брусницина, а на особо крупных разработках или там, где объединились вместе несколько артелей, еще более мощная "Екатеринбургская" Порозова и Комарницкого. Эти машины экономно расходуют воду - 50 кубических футов на пуд руды (на американских машинах расход составляет 75 кубических футов). В трое меньше затрачивается ртути и высота подъема воды требуется меньшая - одна сажень (вместо обычных двух). Кроме того, в русских машинах удобно наблюдать за чистотой отмывки гальки и можно регулировать время обработки в зависимости от "мывкости" поступающей руды.
  Бутары представляют собой целое сооружение с помостом и подъемом, по которому пески подвозят и опрокидывают через люк в бочку, - цилиндр из толстого железа с круглыми отверстиями разного диаметра; внутрь бочки попадают пески из люка и сильной струей бьет вода из брандспойта. Бочка не строго цилиндрическая, а немного коническая; она вращается вокруг горизонтальной оси зубчатым колесом, и вода все время промывает пески, отделяя крупный материал в виде гальки, который вследствие коничности бочки сползает в одну сторону и высыпается через отверстие по желобу.
  Мелкий материал: песок, глина и золото, выносится водой через отверстия бочки и падает вместе потоком грязной воды на плоскань, шириной во всю длину бочки, с набитыми на ней трафаретами, где идет промывка с выделением серого шлиха. По всей длине ее проходит вал с лопастями, приводимыми в колебательное движение кривошипом и зубчатой передачей. Бутары приводятся в движение водяным колесом или упряжкой в 4-6 лошадей, что очень важно при дороговизне рабочей силы на приисках. На некоторых приисках РАК применяется уже и паровой привод.*(3)
  Серый шлих регулярно выгребают и переносят для доводки на вашгерде. Для лучшего удержания мелких частиц золота, которые вода легко может унести, плоскань устилают медными листами, натертыми ртутью; образующую с золотом амальгаму, которую вода не сносит. Время от времени амальгаму соскабливают с листов и обжигают ее в печке, где золото остается, а ртуть собирается отдельно и снова идет на натирку медных листов...
  Как уже упоминалось, золото отнюдь не лежит на поверхности земли. Золотоносные речные отложения скрыты под одетым скудной горной растительностью пустым поверхностным слоем, мощность которого колеблется от нескольких аршин до многих саженей. Но и золотоносные пески содержат лишь немного благородного металла. Они состоят из тех же самых не имеющих ценности пород, что и верхний слой: песка, глины и гравия, в которых лишь опытный глаз различает золотые крупинки, чешуйки, блестки и кристаллы. Если такая россыпь содержит 70 золотников золота на 100 пудов песка, то это считается очень хорошим содержанием. Чтобы определить приблизительно содержание золота в россыпи до начала ее разработки, копаются вертикальные шахты, отстоящие на 30-40 саженей одна от другой и спускающиеся правильными линиями до русла реки. Во время проходки такой шахты через каждую сажень проводится следующая проба: из пройденного слоя берется около пяти пудов породы.
  На подобных исследованиях основываются все вычисления при организации прииска, а так как ошибка здесь не вполне исключена, то случается, что предприниматель терпит убытки, так как результат разработок не оправдывает его надежд. Подготовительные работы поглощают значительные суммы денег. С золотыми приисками вообще связаны всякого рода трудности - надо учитывать и протяженность реки, и относительную истощенность золотых копей, и дороговизну рабочих рук, и трудности обустройства и если предприниматель не вооружен против многих разочарований, если его карман не в состоянии перенести несколько неудач, прежде чем будет достигнута конечная удача, то он, разумеется, терпит банкротство. Подобные случаи не редки...
  Не смотря на все усовершенствования и высокую оплату, наемные рабочие получают до четырех рублей в день, труд золотоискателя очень тяжел: ногами в ледяной воде, с головой, открытой обжигающему горному солнцу, с постоянной болью в спине от изнурительной работы. К смертельной усталости прибавляются еще и отнимающая силы цинга, вызываемая скудной пищей, дизентерия, различные виды лихорадки, пьянство, а также раны. Врачей на приисках мало и консультации и медикаменты стоят непомерно дорого. При мне старатель, страдавший от цинги и язв по всему телу, консультировался у некоего шарлатана, доктора Эмиля Амуру, который посоветовал ему есть картофель, дал две коробочки хинина и потребовал 50 рублей - и это была еще "божеская" цена...
  Золотоискатели живут на приисках, как солдаты в военное время. Одни - в жалких хижинах; другие в шалашах и палатках. Иные - в своего рода пещерах, вырытых в склоне горы. Спят прямо на земле, закутавшись в одеяло, порою подложив под голову сапоги вместо подушки. Сколько из них умерло в своем логове, подобно дикому зверю, не выслушав утешительных слов священника, пока их товарищи занимаются самым важным делом - добыванием золота? На другое утро тело предадут земле и кто-то из старателей торопливо прочитает молитву. Потом его жалкие пожитки поделят те, кто хоронил, за свою работу. И хорошо еще если на месте захоронения не обнаружится золото, тогда тело, в лучшем случае, перезахоронят, а может просто выкинут в отвал...
  Самые отчаянные, собирающиеся провести в горах зиму, строят себе более прочную бревенчатую хижину с земляным полом и окном без стекол, но с большим очагом. Стены ее утепляют землей и глиной...
  Единственными нормальными строениями на приисках являются домик горного управляющего и лавка еврея - торговца, которых здесь называют малемутами. При лавке, которая также служит жильем, обязательно есть большой крепкий сарай. Туда, на зиму, лавочник берет хранить старательские машины и инструменты. Сторожем обычно остается один из золотоискателей, решивший копать золотоносную руду всю зиму, чтобы по весне ее промывать... По идее проживающий на прииске горный управляющий должен бы управлять, но в генерал-губернаторстве не хватает образованных людей и тут, в роли чиновников, выступают персоны, для этой должности совершенно не пригодные. Лучшим, из встреченных мною, оказался отставной унтер-офицер Хазиев на прииске Красная щель, да и он старался не вмешиваться в дела своих буйных "подчиненных"... На приисках нет ни тюрем, ни судей. При мне, на прииске под названием Пекарский ручей, один американец, уличенный в краже денег, тут же получил тридцать девять ударов плетью по голой спине и был изгнан с прииска. Показания сторон, перед шестью присяжными, выслушивались в спешке и наказание было приведено в исполнение немедленно. Я слыхал, что, незадолго до моего приезда был повешен мексиканец, схваченного с краденными лошадьми...
  Место экзекуции было выбрано на вершине холма, где стояла одинокая сосна. Осужденного привязали к дереву и вокруг него собрались присяжные. Один из них находился в центре и вслух отсчитывал удары кнута. После каждой серии из двадцати ударов упомянутый уже доктор Амуру осматривал осужденного. По завершении наказания ему побрили одну сторону головы, после чего среди присутствующих собрали пожертвования. Собранные деньги вручили наказанному с предупреждением, что если когда ни будь он окажется ближе десяти миль (16 верст) от Пекарского ручья, то снова подвергнется такому же наказанию.
  Понятно, что, в таких условиях, главным человеком становится еврей-малемут, этот плутократ приисков. Только в его лавке можно купить продукты, боеприпасы, инструменты, одежду, водку, табак; здесь же узнают последние новости... Лавочник отнюдь не является бессеребренником - цены кусаются и на основные товары и продукты почти в двое превышают московские, а пятидесяти копеечный в Москве фунт ртути стоит на прииске уже два рубля.*(4)
  Первые месяцы после открытия золота они даже пытались перевозить за плату золото с приисков в Москву, но эту их деятельность тут же пресекли. Ныне, раз в месяц, на прииск приезжает специальный офицер Горного управления с охраной из казаков. Он принимает высушенное и взвешенное золото у старателей, запирает его в прочные железные сундуки главной конторы и доставляет ценный груз в Москву, где оно поступает в лабораторию для переплавки в слитки различных проб. Владелец прииска получает при этом чек на соответствующее количество полуимпериалов...
  Несмотря на строго наблюдение и зоркий надзор рабочим удается каждый год утаивать значительное количество золото и сбыть его всюду подстерегающим еврейским скупщикам, хотя подобное воровство карается очень жестоко... Это краденое золото уходит из российских пределов в Калифорнию по тайным индейским тропам, где его не может выследить самый ловкий охотник. От того убытки казне простираются до миллиона рублей золотом ежегодно. Мне рассказывали, что некоторое время назад из Санкт-Петербурга направлен был для расследования специальный чиновник, но очевидно безрезультатно и злоупотребления продолжаются до сих пор."*(5)
  Миновал сентябрь и по утрам, бывает, лужи оказываются подёрнуты ледком. Повсюду слышны выстрелы - золотоискатели охотятся на улетающих гусей. Но им тоже пора уходить. На зиму в горах остаются сторожа да две-три сотни китайских рабочих РАК. Компания платит им всего по рублю в день и может завезти достаточно провизии, чтобы китайцы, разогревая кострами мёрзлую землю, копали пески и собирали их в кучи для промывки весной. Остальные тоже могут нанять любое количество работников, но Компания, пользуясь своей привилегией монопольной доставки их в Рус-Ам, "сдаёт" своих китайцев по 3-4 руб. в день.
  По тропам тянутся караваны навьюченных людей. Кто поудачливее, может нанять мула до Горного порта за 20-30 руб., а там уже ждут лодки индейцев. Тут уж Компании остаётся только облизываться. Удачливый старатель нанимает за 200 руб. настоящее боевое каноэ и летит вниз по реке, лёжа на одеялах с хрустальным бокалом водки в руке, под боевые песни двадцати гребцов. Неудачник получает за рубль место в лодке, с условием, что сам будет грести свободным веслом. Но через день-два и тот, и другой доберутся до Москвы, вожделенного центра цивилизации о котором грезили пол года.
  
  
  1* В этой главе используются "Записки научной экспедиции Александровского университета". Под таким громким названием в 1911г. были изданы записки двух недоучившихся студентов родом из Гельсингфорса Артура Нордмана и Отто Линдгольма, прибывших в Америку в 1862г. Осенью 1864г. Нордман трагически погиб. Линдгольм впал в депрессию и уехал к себе в Финляндию. Там он женился, но Америка уже его не отпускала. Он вернулся на Тихий океан и занялся бизнесом, открыв в Новороссийске торговый дом "Линдгольм и Ко", который со временем стал проводить кредитные операции с банками Японии, Англии, СШ, Германии. Этот школяр заложил Подгорские угольные копи, поставил паровую лесопилку, построил в Новороссийске кирпичный завод и взял у морского ведомства подряд на строительство сухого дока. Отто Линдгольм занимался также рыболовством и вёл обширную торговлю с Китаем. Так, прибыв в Рус-Ам без гроша в кармане, спустя годы Отто Линдгольм стал миллионером, богатейшим купцом Новороссийска, которому, кстати, было не чуждо и меценатство. Он щедро жертвовал на образование и содержание публичных библиотек, а, удалившись от дел, издал юношеские записки свои и своего покойного друга. После смерти в 1919г. большая часть состояния Линдгольма была завещана университетам.
  2* А.Нордман не верно оценивает ситуацию. В тот период (1864г.) евреи даже не имели права приблизиться к приискам. И если торговать там горное начальство им разрешало из прямого материального интереса, тем более, что юридически лавки принадлежали компаньонам из индейцев, то официально заверить владение золотоносным участком не могло ни под каким видом. Указ, запрещавший евреям даже временное пребывание на казенных и частных заводах, появился в 1824 г. после путешествия по Уралу императора Александра I. В подробнейших почасовых отчетах о поездке Александра Павловича не упоминается конкретной причины, вызвавшей появление такого указа. Есть предположение, что виной всему попавшийся на глаза императору еврей-торговец . Как бы то ни было, император, к тому времени изрядно уставший от бесплодных попыток "вывести сынов Израиля к верному пути" посредством Общества Израильских Христиан, издал упомянутый указ. Причем указ не был включен в Свод законов Российской империи, а просто выслан пермскому берг-инспектору к исполнению "секретно". На протяжении всего XIX века тот самый указ служил основой для запретительных циркуляров центральных властей и распоряжений местного (не только уральского) начальства.
  Только начиная с 1870г., когда был утвержден "Устав о частной золотопромышленности", который разрешил "заниматься золотым промыслом всем русским подданным и иностранцам, без различия сословий", евреи, да и то лишь "имеющие право повсеместного проживания" вне черты оседлости, смогли легально работать на золотодобыче.
  3* Автор подробно описывает действие Екатеринбургской бутары. Бутара Брусницина, несколько отличается по конструкции.
  4* Нордман и тут судит предвзято. Опасаясь конкуренции чероки (причины такого опасения будут пояснены позже) еврейские лавочники на приисках старались держать минимально низкие цены. На стоимость товаров накладывались огромные транспортные расходы. Хотя большие морские суда могли пройти по Московскому лиману, до самого его устья, ещё 28 верст, разгружались они в московском порту. Предназначенные для приисков товары перегружались в плоскодонные баржи до 5 т., которые буксировались небольшими пароходами через лиман и далее ещё 30 верст вверх по реке до Лесной пристани. Оттуда их тянули бичевой ещё 168 верст до Горного порта. Эти этапы дороги почти полностью монополизировала РАК, взимая по 60 руб. с тонны груза, немногим меньше, чем за кругосветный вояж. Далее дорога становилась значительно сложнее. По узким горным тропам, поднимаясь на высоту до 9000 футов, следующие 700 верст снабжение осуществлялось караванами вьючных мулов, которые медленно продвигались, подгоняемые опытными погонщиками мексиканцами. Цена доставки пуда груза достигала 7 руб. Эта транспортная артерия с собственным оборотом до 3 млн.руб. была столь важна для экономики губернии, что в Москве развилась "мексиканская мода", а за мулами ухаживали настолько тщательно, что они "были жирные и гладкие, как котята".
  Вернувшись к ценовой политике малемутов следует сказать, что единственным исключением, как правильно подметил А.Нордман, была ртуть, в торговле которой евреи могли не опасаться конкуренции и если лярд, солонина и картофель давали им скромную прибыль, то ртуть - почти 300%. Все приисковые малемуты объединились в "ртутный пул", оперирующий значительными средствами. Вся ртуть, прибывающая в московский порт на любом судне, немедленно скупалась.
  5* А.Нордман пользовался различными слухами, ходившими в ту пору в Рус-Ам. Подлинные объёмы краж золота стали известны только в 1928г., после опубликования Издательством Московского университета диссертации И.Н.Шеина "Незаконные финансовые операции в Московской губернии в 1856-86гг.". Базисной информацией для этого труда послужили тайные записки прадеда диссертанта Авраама Насоновича Шеина, имевший чин шихтмейстера 11-го класса, но состоявшего на службе при Московской пробирной палате. Из записок ясно было видно, что, хотя кражи на приисках имели место, это золото составляло незначительную часть истинных объёмов незаконных операций.
  Нордман не указал, что золотопромышленник не только был обязан продавать все добытое золото в казну по твёрдой и заниженной цене 3 руб. 67 коп. за золотник чистого золота, но и платить горную подать натурой, отдавая ещё 15% золота бесплатно. Оценку золоту и пробу лигатурному, уже сплавленному золоту производил Монетный двор, он же и вычислял, сколько причитается к выдаче по ассигновке, за отчислением подати и расходов по доставке металла в С-Петербург и по обработке его. Т.о. со старателей взималось ещё денежная подать, по 10 руб. с каждого добытого фунта золота, возмещавшая расходы казны и ещё 3 руб. 40 коп. за передел в монету. Это открывало огромные возможности для злоупотреблений. Разумеется старатели не хотели платить и тут же им на помощь приходит малемут. Он скупал золото по казённой, заниженной цене, но платил эту цену за шлиховое золото, а не за лигатурное, как казна, так что и тут старателю была выгода. Кроме того горная ассигновка, как назывались суммы причитающееся к получению промышленниками от С.-Петербургского монетного двора, оплачивались в течение года и обычно старатель вынужден был тотчас же продать полученный чек в Москве, разумеется со скидкой. (Расчёты приводятся в руб. сер. - А.Б.)
  Не было никаких тайных троп в Калифорнию. Незаконное золото отправлялось в Москву с тем же караваном, что и законное. Только не в железных сундуках, а в специальных плоских сумках на животах казаков-охранников, получавших строго по таксе 5% от стоимости провезённого с прииска металла. В качестве курьеров выбирались исключительно индейцы: лушудсид, комохи, кув-утсен, с которыми евреи уже много лет имели общие гешефты. Это, в значительной степени гарантировало честность курьера и его молчание в случае ареста. Причём дело было поставлено таким образом, что каждый из казаков имел контакты только с одним из малемутов. В случае провала ни тот, ни другой не смогли бы выдать всю систему. Полиция и горная стража (набранная из тех же казаков) довольствовались арестами мелких "несунов", пытавшихся протащить 20-30 золотников шлихового золота.
  Редкие провалы не приводили к громким процессам и снижению оборотов, т.к. огромный "страховой фонд" позволял спасать своих соратников даже в самых безнадёжных ситуациях. А.Н.Шеин подробно описал один случай, когда, в июле 1866г., казак Московского батальона Иван Хинипсен был схвачен "имея при себе 11ф. 27 зол. 6 дол. шлиховага золота". Хинипсен не выдал своего партнёра, торговца с прииска "Золотая роза" М.Ривкина. Заявив, что купил золото у каких-то китайцев на Волчьем прииске, казак пошёл под суд и был приговорён к 5 годам каторжных работ, но потом помилован и переведён в арестантскую роту Новороссийского рабочего экипажа. Через год у Хинипсена обнаружился туберкулёз в последней стадии. Его отправили умирать домой, где он благополучно и богато "умирал" последующие 27 лет.
  И потом золото из Москвы далеко не уплывало. В подпольных мастерских (А.Н.Шеин упоминает ювелирные мастерские Е.Абрамова, В.Гринштейна и М.Коэна) шлиховое золото превращалось в красивые, а главное полновесные монеты, которые с удовольствием брал любой банк. Чеканы для них, уже бывшие до того в работе, вывозились с фабрики Royal Aurum Company, поэтому назвать эти монеты более фальшивыми, чем произведённые в Сан-Франциско, было бы не честно.
  О расследовании, проведённом чиновником из С-Петербурга, Шеин ничего не писал. Об уровне расследования можно судить по личности главного ревизора. Им был назначен А.К.Жуковский, секретарь секретной комиссии при департаменте Государственного казначейства. В отчёте о проделанной работе Жуковский обнаружил много мелких недочётов и ошибок, но не масштабное воровство. Достоверно известно, что А.К.Жуковский (он же известный столичных литературных кругах поэт Е.Бернет) ещё по Петербургу был близко знаком с московским губернатором Н.В.Кукольником, также грешившим поэзией и драматургией. Несомненно так же, что командировка в Америку благотворно повлияла на карьеру Жуковского. Вскоре по возвращении в 1861г. он занял пост вице-директора своего департамента.
  Группа студентов экономического факультета Новороссийского университета, под руководством пр. А.М.Хейфец, в 1983г.подсчитала, что, за время деятельность приисков Карибу общие незаконные доходы всех участников этого гешефта, от старателя и до чеканщика, простирались от 11 до 13 млн. руб. Тогда же пр. Хейфец пришёл к выводу, с которым согласилось большинство экономистов, что эти операции послужили к благу экономики Рус-Ам.
  Объявленное в 1812г. право свободного распоряжения добытым золотом отнюдь не означало, что разрешается рыночная купля-продажа драгоценного металла. Продавцов было много, но покупателей только один: государственная казна. Отсутствие золотого рынка для Сибири или Америки означало, что золото, добытое из их недр, уходило в столицу. Не оставались даже деньги приисковых рабочих, поскольку их основная масса была не местная и по окончании приискового сезона (или нескольких сезонов) увозила заработок. Механизмы и рабочий инвентарь, инструменты, машины закупались в России, Англии или СШ. Таким образом, и эти деньги, весьма солидные, уходили и стимулировали развитие иных регионов. Бурный и масштабный рост золотодобычи не смог обеспечить Сибири столь же стремительное движение к процветанию. В Рус-Ам же значительное количество золота не уплывала в Россию, а оставалось в экономике генерал-губернаторства.
  Последующие за Восточной войной тридцать лет были периодом почти непрерывного экономического подъёма. РА банк беспрестанно печатал новые банкноты (14 200 000 руб. за период 1855-85гг.), но никаких инфляционных процессов замечено не было. Американский рубль всегда котировался по номиналу и даже потеснил в Калифорнии слабые "зелёные спинки" - федеральный доллар, который к началу 70-х гг. потерял более 1\3 своей стоимости. Такой феномен можно объяснить только присутствием в обращении большёго количества ликвидной золотой монеты. Современники это замечали, но объясняли массовым завозом монеты из Калифорнии.
  
  
  
  Глава 50 (июнь 1862г. - ноябрь 1865г.)
  
  Первый город
  
  К началу золотой лихорадки Карибу Москва была уже вполне пристойным городом, разумеется по местным меркам и по размерам и населению почти не уступал таким "мегаполисам", как Новороссийск и Ново-Архангельск. "Мы были приятно удивлены, увидев хорошо проложенные красивые улицы, деревянные и кирпичные дома, выстроившиеся по строгому плану и шагая по чуть ли не паркетной мостовой, правда грубо обработанной."
  Небольшой, довольно уютный и благоустроенный портовый городок с населением 7000 человек. Верфь, лесные и рыбные склады, мельница. С заходом солнца жизнь замирает и только в единственном портовом кабаке моряки пришедшего вчера из Фриско судна пропивают жалование. И вдруг посреди города забил золотой фонтан. Жизнь закрутилась в бешеном ритме. Через 5 лет новоприбывший, вышедший из круглосуточно суетящегося порта в город, "с удовольствием и любопытством выходил на Портовую площадь, большую, квадратную, вокруг которой были построены великолепные дома ... любовался Новороссийским проспектом, этой московской улицей Оноре, где обосновались главные банки и торговые фирмы, и где на каждом шагу слышен перезвон колоссальных масс золота. Он поднимался по Коммерческой, чрезвычайно людной улице, идущей из порта. Здесь день и ночь снуют взад и вперед тяжелогруженые двуколки. Забитые товарами со всех концов света магазины выстроились в ряд почти на всем ее протяжении; а дома, утыканные флагами, создают атмосферу постоянного праздника."
  Экономический взлёт Москвы был молниеносным. "Цены на землю поднялись невероятно... Все строятся. Старая Компанейская лесопилка приносит 3 000 рублей в месяц... Новая гостиница еще до окончания строительства была арендована за 35 000 рублей в год... Набережные загромождены бочками и ящиками и на протяжении более версты река запружена кораблями всех видов... Ныне Москва во многом превосходит Новороссийск и Ново-Архангельск, по меньшей мере внешне. В городе процветают строительство и торговля... Взору представляется множество приятных на вид домов и лавок, совершенно новых, как если бы они только что вышли из лесопилки и тут же были разукрашены кистью художника... Улицы запружены и гудят, как бесчисленные рои пчел. В воздухе стоит непрерывный шум от тысяч выкриков и других шумов: строительства, ведущегося повсюду; повозок, запряженных мулами и лошадьми, носящихся по городу галопом, причем возницы стоят в своих экипажах, как кучера римской колесницы; от колокольчиков и барабанов уличных торговцев. Повсюду видны признаки цивилизации, согревающие сердце благонравных людей: красивые жилища, часы на здании городского магистрата, изысканная еда в гостиницах, на домах таблички с именами врачей, вывески на лавках. В городе издается три ежедневные газеты. Выпускается так же еженедельник "Москва" тиражом 500 экземпляров...
  Первое время улицы Москвы полны были кочующих торговцев. Они просто устанавливали лоток и начинали продавать пирожки, овощи, фрукты, вино, всякую дешевку. При этом они ужасно шумели, хватали прохожих за полы одежды и всячески нарушали порядок. Все зто продолжалось до издания в ноябре прошлого (1858 - А.Б.) года городского постановления о запрете публичной торговли на улицах и причалах. Это положило конец шумным беспорядкам и многим "коммерческим карьерам".
  Разумеется, самая горячая пора для горожан начиналась, когда на "зимовку" приходили старатели. Для них Москва представлялась как "громадное увеселительное заведение" и, облегчая их карманы, развлечения предоставлялись на любой вкус.
  
  Для начала истосковавшиеся по комфорту люди искали жильё и город предоставлял его, исходя из финансовых возможностей каждого. От гостиницы, где суточное проживание с пансионом стоило 10 руб., до бараков, где за 20 руб. в месяц предоставлялось место на двухэтажных нарах и не изысканное, но сытное трёхразовое питание. Самым неудачливым приходилось искать работу, благо её в ту пору в Москве хватало. Чернорабочими в доки и грузчиками в порту, мойщиками посуды и уборщиками в ресторанах и салонах*(1), пилить дрова и чистить обувь прохожим. Брались за всё, чтобы только не умереть с голоду и скопить денег на билет для возвращения домой или на снаряжение и провизию к будущему сезону.
  Все города Рус-Ам были космополитичны, но из-за небольшого населения это не бросалось в глаза. В Москве же "повсюду встречаются люди звучит многоязычная речь... Улицы полны китайцев в национальной одежде: коротких штанах, с длинной косичкой и в смешной шляпе из бамбука; но так же и в европейской одежде, аккуратно стриженных, хорошо говорящих по русски, так что их не отличишь от алеутов; бородатых бостонцев с пышными шевелюрами, в тяжелых сапогах на ногах и с револьвером Кольта за поясом; босых широколицых гавайцев в ярких, затянутых в поясе рубахах и в коротких, до колен хлопчатых штанах; разнообразных южноамериканцев, соперничающих меж собою пестротой и яркостью костюмов... Между собою они живут не дружно. То здесь, то там разворачиваются настоящие сражения между бостонцами, которых обычно поддерживают англичане, и чилийцами, мексиканцами или французами. Что касается китайцев, то они стали козлами отпущения для всех. Однако следует отметить, что, по части насилия Москва значительно отстает от Сан-Франсиско, с которым теперь ее часто сравнивают. Редко когда в неделю бывает один-два убитый...
  Англоязычные американцы, в особенности принадлежащие к низшим слоям общества, на испаноязычных американцев смотрят свысока. Называют их "кочегарами" и с одинаковым презрением относятся к батраку-пеону и к благородному идальго. А среди них есть и превосходно образованные господа, в особенности среди аргентинцев и перуанцев, чья гордость за свою рассу страдает от высокомерных и вульгарных янки... Они (аргентинцы и перуанцы) чисты в своих привычках, верны в дружбе и обычно предпочитают гитару и поэзию тяжелой работе. Одеваются они крикливо, в делах же являются людьми чести... Простые чилийцы прекрасные работники, но любят азартные игры, много пьют и всегда готовы "поиграть ножом", а заносчивость американцев не производит на них никакого впечатления. Чилийцы из высших классов - шумные, агрессивные, склонные к игре и очень похотливые, но редко напиваются и крайне щепетильны в вопросах чести... И наконец мексиканцы, которые почти все принадлежат к пролетарскому классу, люди с жестоким, мстительным, кровожадным и подлым характером...
  Самое большое столкновение между "англичанами" и "испанцами" произошло перед Рождеством 1862 года. Банда пьяных американцев выбросила из кабака несколько пьющих там чилийцев. Один из чилийцев ударил обидчика ножом. В ответ раздались выстрелы. Через десять минут весь район между улицами Кусковской и Застенной превратился в поле боя. Везде шла стрельба из револьверов и ружей; с крыш в противников летело все, что можно - от кирпичей из разломанных печек и до кроватей; в домах шла рукопашная. Губернатор приказал немедля поднять все наличные силы: драгун, моряков, казаков*(2), но к тому времени, как силы были собраны, случилось самое страшное. В городе, где дома, тротуары и мостовые были в основном деревянными и где хранилось везде огромное количество алкоголя, раз появившийся огонь может за считанные минуты охватить огромное пространство... Зрелище было одновременно ужасным и великолепным. На глазах рушились, как карточные домики, лучшие дома города: Американский театр, салоны Эльдорадо и Мунго от которых остались лишь большие кучи дымящихся головешек.
  Утихомиривать сражающихся почти не пришлось, они сами прекратили бой и, вместе с войсками и пожарными командами кинулись спасать город... В ту ночь в пепел превратилось восемь кварталов, большая часть города. При расчистке пожарищ были обнаружены останки 135 человек и не понять было кто из них пал жертвой огненной стихии, а кто был убит в драке...
  Пожары в Москве случались и до "Рождественской резни" и после нее, но никогда они не были столь разрушительными. Смелость и энергичность действий в ту ночь моряков, казаков, драгун, а особенно пожарных не подвергается никакому сомнению. Как писалось о них в газете: "Самая большая честь, которую мы можем воздать нашим пожарным, это просто рассказать о них правду, сказать, что они усердны и бесстрашны и что служат они бесплатно." Пожарные набираются из лучших людей города. За привилегию под звон колокола мчаться к горящему зданию интриговали и сражались." К концу 1862 года Департамент пожарной охраны насчитывал около 700 человек сведенных в 7 рот и располагал 10 насосами. Каждая рота, организованная по военному, выбирала себе название и экипировалась за свой счёт. Форма их была ярко-красная. "Когда в праздничные дни пожарные проходят по улицам, невозможно предположить, что за этим блеском скрывается такая самоотверженность и профессионализм."
  
  Пережив пожар москвичи с жаром принялись за работу. Они расчищали пожарища, убирали мусор, восстанавливали всё, что было возможно. Правда восстанавливать было почти нечего. Зато теперь появилась возможность строить из кирпича и камня и по единому плану. Своего кирпича в Москве не хватало и его везли со всего Рус-Ам: из Новороссийска, Святогеоргиевска, Рогорвика... Решено было также строить новую набережную. Разноцветный гранит для неё везли из Чили и Массачусетса, а для украшения новой, Припортовой площади в мастерской знаменитого парижского скульптора ... была заказана статуя Джеймса Джорджа Шильдса, основателя Москвы. Городской совет установил также 90 масляных уличных фонарей. Тремя годами позже появилось и газовое освещение. Для строительных рабочих это был золотой век. "Каменщики, плотники, кирпичные мастера зарабатывают по 10-12 рублей в день... На глазах рождается новый живописный город, полный прекрасными, расположенными по строгому плану и совершенно не похожими друг на друга домами... Улицы пересекаются под прямыми углами и носят имена людей, оставивших след в истории колоний. 16 улиц, если считать Набережную, пролегают параллельно заливу... Многие из новых улиц обсажены дубами и платанами. Все мостовые замощены камнем, а тротуары - деревом, но на самых многолюдных улицах, например Коммерческой, тротуары тоже сделаны каменные."
  Впрочем и новый город не обошли стороной стихийные бедствия. В феврале 1864г. страшный ураган снёс крыши с сотен домов, а некоторые разрушил почти до основания. В тот день погибло 23 человека. На следующий год разразилась эпидемия холеры и тела сотен её жертв сбрасывали в общие могилы, часто даже без всякой церемонии. В том же году пожар уничтожил 80 домов.
  Бедствий хватало, но никакая стихия не могла помешать одним жителям Москвы весело спускать своё, тяжким трудом добытое золото, а другим, словно насосом, это золото из них выкачивать. Никакая холера не могла помешать москвичам предаваться двум своим преобладающим пристрастиям - игре и пьянству.
  "Пьют почти повсюду, это тут стало привычкой. Количество потребляемой ежедневно водки почти ужасающе. В городе 60 лавок торгующих спиртным и 129 питейных заведений, но водкой торгуют на набережных, почти на каждом углу, особенно на некоторых улицах и почти во всех заведениях. Количество питейных мест, по сравнению с числом горожан, просто несопоставимо...
  Деловые встречи обычно проходят в шикарных барах, которые как грибы растут на Коммерческой улице. Хозяева их, настоящие "артисты" своего дела, не останавливаются не перед какими расходами, чтобы привлечь клиента. Мягкие софы и кресла-качалки, оббитые бархатом, ждут праздношатающихся. Но народ предпочитает те бары, в которых за стойкой стоит женщина... Самым пьющим всегда оказывается американец. Его склонность к пьянству несколько чрезмерна, что не мешает ему работать. После длившейся целый день попойки он окунается в воду и погружается в работу с новой энергией...
  В притонах портового квартала, этих логовах порока, преступления и болезней пьют такой низкопробный алкоголь, что многих он доводит до кладбища... Пьяные мужчины и женщины, одутловатые, в грязной одежде, заполняют притоны каждый вечер, проводя долгие часы в отвратительных пьяных оргиях. Американцы и европейцы, индейцы и русские, мексиканцы и южноамериканцы, китайцы и негры вместе губят свое здоровье, давая работу докторам и полиции. Пьют скверную водку по гривеннику за стакан и эта пестрая компания поет, пляшет, затевает ссоры, дерется, играет и под звуки рваного барабана, потрескавшейся скрипки и расстроенного органа предается всевозможным вульгарным развлечениям, похотливым и непристойным."
  Таковы были злачные места Москва. Но было и множество других, вплоть до изысканного заведения, открытого в марте 1859г. "Эрмитаж" на на Почтамтской улице. "Этот салон превосходно мебилирован, игра в нем запрещена и не один похотливый художник не расписывал стен. Первый этаж, где находится бар и стойка с сигарами, украшен целомудренными картинами, акварелями и в масле, и не плохими гравюрами в богатых золоченых рамах. Комнату освещают роскошные лампы и канделябры. За баром, изобилующим хрусталем и серебром, сияют большие зеркала. Подаются только самые лучшие выдержанные вина, а бармен слывет мастером приготовления коктейлей. Ежедневно избранной клиентуре предлагается бесплатный завтрак... На втором этаже находится превосходный биллиардный зал... Не удивительно, что это заведение стало местом встреч самых влиятельных и богатых москвичей."
  Замечание Нордмана о запрете на игру было не случайным. Спекуляция на человеческих пороках и страстях всегда обогащает. В игорных домах их ловкие владельцы старались одновременно удовлетворить вкусы и игроков, и любителей выпить, тем более, что все они числились трактирами, барами или салонами. Самые большие и красивые игорные дома: "Эльдорадо", "Путеводная звезда", "Летучий голландец" располагались на Западной набережной и Коммерческой улице. "Роскошь там совершенно безудержная, посетителей искушают всевозможные соблазны... Каждый вечер здесь собирается разношерстная толпа, чтобы выпить, поболтать, покурить и поиграть... Мексиканцы днюют и ночуют в этих заведениях... В каждом зале (в "Эльдорадо" - А.Б.) было около двадцати столов. Между многочисленными зеркалами и канделябрами на стенах висели прекрасные французские картины, единственным сюжетом которых были обнаженные женщины. За столами играли в монте, винт, фараона, ландскнехта и в рулетку...
  Судьи, священники, врачи, чиновники, коммерсанты, лавочники, работники - решительно все посещают игорные залы. Играли по крупному. Нередко можно было видеть игрока, ставившего на одну карту две-три тысячи рублей. Даже в трущобах портового квартала на игорный стол иногда выкладывалось целое состояние... Игра не была честной, почти все мечущие банк во время игры в карты или рулетку, самые ловкие игроки и самые опытные шулера, которых только можно представить. Их клиенты чаще всего оставались в проигрыше. Так однажды я остановился на минуту около окруженного двумя рядами зрителей стола, за которым шла игра в монте. Игрок-мексиканец пристроил у себя на коленях огромную открытую дорожную сумку, полную золота, и без конца черпал оттуда орлов и медведей*(3) потому, что банкомету необычайно везло. Я узнал, что этот мексиканец, владелец нескольких сотен вьючных мулов, умудрился расстроить свое блестящее транспортное дело, проигрывая по 10-20 тысяч рублей каждый вечер... А известный петербургский коммерсант Бауергорст вынужден был продать свой пивной завод, проиграв в два вечера 110 000 руб.*(4)"
  Иногда предпринимались попытки закрыть "игорные вертепы, кои развращают обывателей и злостным образом нарушают законы Империи Российской". Но как можно было закрыть десятки салонов, трактиров и баров, которые приносили в городскую казну (и не только, и даже не столько в городскую), почти столько же, сколько все остальные источники налогообложения?
  В подобные заведения время от времени заходил пристав, получивший приказ от полицмейстера, которому губернатор показал пришедшую из канцелярии генерал-губернатора бумагу, с указанием разобраться с жалобами на "незаконную и вредную для общества" деятельность игорных заведений. Выиграв пару сотен в винт или ландскнехт и угостившись водкой, пристав составлял рапорт, где докладывал о проведённой проверке, в результате которой "в вышеуказанном питейном заведении никаких нарушений законов обнаружено не было... За шум же, устроенный 8-го дня месяца февраля сего года по случаю именин вышеуказанного содержателя питейного заведения оный оштрафован на 25 руб."
  Придраться всегда было к чему. "Народ все больше буйный, поэтому ежедневно происходит много ссор, которые в любой другой губернии получили бы мирное разрешение, но произведение полковника Кольта сразу все портят... Очередь из шести выстрелов досаждает игрокам. Иногда развязка не обходится без жертв, не имевших никакого отношения к ссоре. Однажды я видел двух игроков, которые из-за какого-то пустяка разошлись на пять шагов прямо в зале ... и разрядили друг в друга свои револьверы. Спокойно сидевший за соседним столом посторонний человек оказался беззащитным перед шальной пулей... Зрители мгновенно попрятались, кто под бар, кто за колонны, с криками: "Не стреляйте!", что означало лишь "не стреляйте, пока мы не уберемся отсюда"... Игра возобновилась сразу же после прекращения стрельбы. Вынесли раненого, а гарсон тщательно вытер следы крови."
  
  Кроме желания сыграть и напиться у москвичей были и другие потребности. Их тоже старались удовлетворить оборотистые дельцы. Многочисленные московские рестораны были рассчитаны на содержимое разных кошельков и не смотря на то, что французы в этой профессии первенствовали, китайцы, чилийцы, мексиканцы, итальянцы, англичане открывали свои рестораны, в которых их соотечественники могли наслаждаться национальной кухней.
  Москва была переполнена съестными припасами. На рынках, в лавках и в ресторанах изобиловали не только местные продукты: мясо, рыба и дичь, но и любые импортные - от консервов до устриц, не говоря уже о фруктах и овощах. Самая утончённая кухня предлагалась немногим гурманам, чей кошелёк был набит достаточно туго, в таких заведениях первого класса, как "Мэзон Ришелье" или "Перигор". Самый дешёвый обед в них стоил от 5 до 12 руб.
  Нордман и Линдгольм обычно столовались в дешёвых заведениях, где можно было рассчитывать на сносный обед без вина за 1-1,5 руб. Только раз им удалось побывать на званом обеде в Мэзон Ришелье, но именно о нём более всего писал Нордман. "Пройдя через стеклянную дверь, вы попадаете в длинный, хорошо натопленный зал с мраморным полом и изысканной мебелью - глубокими креслами и мраморными столиками, на которых к услугам клиентов домино, чтобы можно было убить время в ожидании заказа. Справа - роскошный бар, где двое служащих готовы предугадать все ваши желания с предупредительностью, которой трудно сопротивляться.
  - Горячий пунш к виски?
  - Нет, нет. Только бренди с водою.
  И вы проходите в обеденный зал.
  Во всю его длину тянутся в строгом порядке ряды столиков, покрытые скатертями, со свежими салфетками. Вам предлагается меню, которое могло бы спровоцировать даже отшельника на нарушение монастырского устава. В этом меню есть все, что еще недавно летало, ходило или плавало...
  Нужно обладать аппетитом Гаргантюа, чтобы продержаться до конца званых обедов, даже при "французском столе", когда все блюда ставились на стол одновременно и приглашенные могли есть то, что захотят и когда захотят - или, скорее, когда смогут, так как часто случалось, что вожделенное блюдо с молочным поросенком а-ля Монморанси или сюпрем из птичьего филе по гречески исчезало из-под моего носа и оказывалось у более расторопного соседа... Обеды для гурманов, на которые собирались многие из самых видных чиновников и коммерсантов, разумеется сопровождались винами наилучшего качества."
  Французские предприниматели открыли несколько ресторанов не столь шикарных, как Мэзон Ришелье, но и они ценились горожанами не меньше. Было так же несколько "особых заведений", скопированных с ресторанов парижских бульваров, "где за непомерную цену можно заказать изысканный обед, который подадут юные отзывчивые Гебы".
  О московских женщинах Нордман отзывался крайне негативно, очевидно основываясь на своём печальном опыте. "До крайности искуственая, она приспосабливает свои манеры к обстоятельствам, как делает это со своими туалетами. Деньги - это единственное, что она обожает, и нет ничего, что бы она не сделала, чтобы их получить." Не найдя своего идеала среди самостоятельных и, частенько, финансово не зависимых москвичек недоучившийся студент всё же верно отмечает общую атмосферу распущенности, которая "царила повсюду".
  "В салонах висели картины, изображавшие обнаженных женщин, а полуобнаженные танцевали на столах... Порой стены даже украшали непристойные сцены. Что касается домов терпимости, то они вообще никогда не пустовали."
  Так же как французские кулинары богатели, держа лучшие рестораны города, так и французские "мадам" и их "пансионерки" сколачивали целые состояния.в самых престижных борделях.*(5)
  К началу 1860г. в Москве высадилось более двух тысяч женщин, главным образом из Франции и других европейских стран, а также из восточных и южных городов СШ, в основном из Нью-Йорка и Нового Орлеана. И этот поток не иссякал. Самые миловидные, а это порой были опытные проститутки, становились пансионерками элегантных заведений. Многим из этих женщин удавалось разбогатеть. "Есть такие, что за месяц накапливают сумму, достаточную для того, чтобы иметь возможность вернуться во Францию и жить там на проценты... Почти во всех домах можно видеть несколько француженок. Одна стоит у входа и проникновенными и красноречивыми взглядами привлекает праздношатающихся, другая сидит весь вечер у стола, за которым играют в ландскнехт, и заводит игроков, третья за стойкой с сигарами воспламеняет сердца с такой же легкостью, с какой разжигает сигары, четвертая мяукает в кафе весь вечер под аккомпанемент пианино..."
  Все они очень хорошо зарабатывали. Женщине, составлявшей компанию мужчинам в баре или за игорным столом, платили 15 руб. за вечер. Продающая сигары получала столько же. "Это твердая ставка и они заняты в своих заведениях только вечером. День в их полном распоряжении, и они используют его, принимая многочисленных клиентов."
  Прибытие каждого судна с нетерпением ждали владельцы салонов, игорных домов и борделей. Особенно ждали французских кораблей, ведь на их борту всегда есть несколько "французских мадемуазелей".
  "Едва мы бросили якорь в порту, как "Марсель" был окружен целой флотилией лодок. Сидевшие в них устроили настоящую свалку - каждый желал первым перевалиться через борт, потому, что речь для них шла о важнейшем деле - надо было успеть нанять прибывших женщин на работу любой ценой... Хозяева публичных заведений не жалели двух или трех тысяч франков в месяц, чтобы первыми показать этих дам за своими стойками, за игорными столами... и в других местах."
  Шикарные заведения Москвы были богато украшены. "Внутреннее убранство самое дорогое, самое пышное, пробуждающее сладострастие. Всюду белое кружево, красный дамаст, ковры с Востока... Великолепный оркестр, шампанское по десять рублей за бутылку." Дорогие проститутки оценивали свою благосклонность фантастическими суммами. "Ста рублей едва хватало за один миг наслаждения, а целая ночь стоила не менее двух, трех или даже четырех сотен."
  Были, впрочем, и дешевые припортовые бордели, где "не менее полудюжины чилиек использовали одно и то же жалкое пристанище, мебелировка которого ограничивалась ветхими кроватями с соломенными матрацами и засаленными занавесками, принимая своих посетителей либо по отдельности, либо одновременно, и проявляя тем самым полное презрение ко всякой интимности отношений."
  Появились так же и китайские бордели. Мадам А Той всё же удалось проникнуть на российский рынок.
  
  У москвичей были и другие способы занять свой досуг или, попросту говоря, убить время. В январе 1859г. в Москву прибыла театральная труппа из Сан-Франциско с намерением дать несколько спектаклей. Поскольку театра в городе не было, актёры выступили на втором этаже только что открывшегося салона "Золотое дно". Успех этого предприятия был очевиден, и несколькими месяцами позднее на улице Фриско был построен небольшой уютный зал "Американского театра". Сгоревший во время пожара 1862г. деревянный Американский театр был восстановлен в камне и кирпиче, с четырьмя ярусами, партером, оркестровой ямой, ложами и амфитеатром. Правда стены остались голыми, "без обоев и обивочной ткани, без украшений, и при входе в зал вас пронизывал холодок... Цена места высока: 3 рубля в первом ярусе, два - во втором, рубль в партере, но постоянная труппа играет хорошо, а в главных ролях выступают знаменитые американские актеры... Оркестр довольно многочисленный и руководимый хорошим дирижером, во время антрактов играет кадрили, вальсы и польки, несколько лет назад производившие фурор в Париже."
  Насчёт "лучших" актёров Нордман несколько преувеличивал. Самым знаменитым из них был, пожалуй, трагик Джуниус Брутус Бус, игравший Шекспира в сезон 1860г. и прославившийся тем, что одно время с ним в труппе играл его сын Джон, будущий убийца президента Линкольна.
  По большей части в Американском театре играли на английском языке, хотя регулярно давали представления итальянские, французские, мексиканские и немецкие драматические, оперные и балетные труппы, привлекавшие толпы зрителей. Каждую неделю давал концерт любительский оркестр, организатором и бессменным дирижёром которого был владелец ресторана "Жульен" Жульен Арно. Изредка ставил спектакли русский любительский театр. Его создателем и режиссером стал сам московский губернатор Нестор Васильевич Кукольник. Под псевдонимом де Рюсс он даже написал пьесу "Любовь и смерть", которую сам же и поставил на сцене. В этой пьесе, разумеется посвящённой трагической любви Резанова и Кончиты, герои общались исключительно высокими стихами. Впрочем пьесу играли почти месяц и зрители встречали спектакль бурными аплодисментами.*(7)
  Так продолжалось, пока в 1863г., по приглашению губернатора, из России в Москву не приехала труппа Роланда Семеновского, составившая серьёзную конкуренцию бостонцам. Кукольник организовал благотворительный бал, на который были приглашены богатейшие коммерсанты. За один вечер собрано было достаточно средств для постройки здания "Русского театра". Как писали "Московские ведомости": "Самого красивого храма драматического искусства в Америке".
  Ещё одним притягательным зрелищем были цирковые представления. Первый шатёр развернулся на Северной стороне, когда там ещё был пустырь. "Публику не смущает ни отсутствие комфорта, ни посредственность аттракционов, ни дороговизна билетов - три рубля в партере и пять - в ложе. Восхищенная публика замирает от страха пред прыжками наездников; взрывается хохотом в ответ на проделки клоунов с размалеванными лицами; волнуется, глядя на акробатические трюки гимнастов; приходит в умиление от шансонеток в исполнении местных лирических артистов."
  Там же, на Северной стороне, расположились площадки для боулинга. "Эта завезенная американцами игра, нынче совершенно не известная в Европе, стала очень популярна в Москве, оттеснив даже биллиард... В эту игру, представляющую собою кегли для взрослых, играют как в помещении или под навесом, так и на открытом воздухе, как у нас играют в мяч через сетку. Из-за мячей размером с человеческую голову эту игру назвали боулинг, что означает "слишком утомительный."*(6)
  Были и жестокие игры: петушиные и собачьи бои, коррида, травля быков и медведей. Как и ставшие очень популярными бега, эти развлечения происходили по воскресеньям на Моисеевой мызе, в трёх верстах от города. По указанию губернатора, который и запретил в 1859г. проводить "подобные представления в городе или вблизи", на Мызу была проложена хорошая дорога по которой вскоре пустили омнибус. "По воскресеньям туда устремляется все мексиканское население города, большинство испанцев и тысячи прочих любителей кровавых зрелищ... Неотъемлимое испанское и индейское наследие мексиканцев - любовь к праздникам и месмеризм смерти... Кровавые зрелища на арене приносят им дикую радость, но не может не захватить и цивилизованных людей. Вызов смерти - традиция мексиканских матадоров. Нельзя не воспламениться при виде этих людей в сверкающих костюмах, этих гордых, пылких всадников, атакующих дикого быка ..."
  Другим местом регулярного собрания москвичей, как ни странно, стало здание городского почтамта.
  "10-е и 25-е числа каждого месяца называются пароходными, потому, что в эти дни отправляется почта в Сан-Франциско, чтобы оттуда, на другом пароходе отправиться в Панаму и далее по всему миру. Решительно все, мужчины, женщины и дети, местные жители и иностранцы, негоцианты и золотоискатели, коммерсанты всех категорий, рабочие и не поддающиеся классификации авантюристы - все ждут этого дня. Накануне деловыми людьми овладевает крайнее возбуждение, и почти все их время занимает составление писем и памятных записок. Для иностранцев и приезжих из России это день писем семьям и друзьям.
  Прибытие почтового парохода повергает город в еще большее возбуждение, чем его отплытие. Сведения с рынков Санкт-Петербурга, Лондона, Нью-Йорка, Гонконга; новости из дома; возможность почитать "свои" газеты хотя бы с опозданием на несколько месяцев. И нет ничего удивительного в том, что самым многолюдным местом в Москве стала именно почта.
  Это небольшое строение крытое дранкой, с широким, поддерживаемым четырьмя столбами навесом перед фасадом. Сюда сходятся все письма: золотоискатель с прииска, фермер, банкир с Новороссийской, все получают свою почту именно здесь. Почтовое отделение почту адресатам не доставляет. За исключением казенных учреждений, имевших абонентские ящики внутри отделения, всем приходится стоять в очереди, чтобы получить свои письма. На сортировку и распределение почты у служащих уходят долгие часы. Очереди растягиваются на несколько кварталов. И на этом предприимчивые дельцы норовят погреть руки - перепродажа около окна выдачи стоит до двадцати рублей. Во время долгого и томительного продвижения к окошку разносчики продают конфеты, пирожки, газеты, чай, кофе, прохладительные напитки и фрукты... Для удовлетворения претензий иностранцев были наняты служащие со знанием английского, французского, испанского и немецкого языков."
  
  Уже через пять лет после начала золотой лихорадки Москва, даже по европейским меркам, была красивым, богатым, обширным, городом, с населением более 40 000 тыс. чел., со всеми учреждениями цивилизованного мира: банками, роскошными отелями, церквями, больницами, торговой палатой, ежедневными и еженедельными изданиями, масонской ложей, тюрьмой, литературным обществом, театрами. Но город этот был по американски бурно и динамично развивающимся.
  С конца февраля эта энергия начинала перехлёстывать через край - золотоискатели готовились к будущему сезону. "Перед каждой лавкой, именуемой тут по испански тьендою, идет бойкая торговля с молотка. Торговец предлагает образцы своего товара, и каждый может попробовать масла, сушеных ананасов, риса или водки, выставленных на аукционную продажу. Золотоискатели любят делать покупки на таких аукционах,. Многочисленная толпа окружает аукциониста и, так забивая улицу, что всадники с трудом пробивают себе дорогу... Все улицы, ведущие к пароходной пристани, забиты загруженными товарами повозками... Все это загружается на баржи так, что борта их едва возвышаются над водою и становится страшно, что любая волна может захлестнуть их и утянуть на дно. Но пыхтящие пароходы, шлепая по воде колесами, смело тащат вереницы этих утлых суденышек через лиман."
  В считанные дни Москва теряет до трети своих жителей, причём почти вся эта треть переселяется в Горный порт. "Город (Москва - А.Б.) мрачен и тих... Ночи относительно спокойны. Ни фанданго*(8), ни музыки, ни шума, ни танцев. Даже субботние вечера и воскресенья становятся такими же обычными днями, как и все другие." Зато городок с населением 500 человек вдруг вырастает двадцатикратно. Правда теперь он состоял из простых палаток, что, впрочем, не мешало ему быть самым значительным рынком региона.
  "Теперь тут четырнадцать лавок, одиннадцать гостиниц, десять салонов, работающих в полную силу... В салоне Диана появились хорошие оркестр и танцовщицы, и обыватели могут наслаждаться застольными развлечениями, принятыми в цивилизованных странах... Еще не жарко но везде предлагают прохладительные напитки и мороженое...
  Вокруг города, а, точнее, огромного палаточного лагеря, пасутся тысячи лошадей и мулов. Они принадлежат, по большей мере, индейцам и евреям, но есть и мексиканцы, владельцы караванов. Погонщики почти все индейцы и мексиканцы, а сбруя и вьюки мулов такие же, какие можно было увидеть триста лет назад на холмах Гренады и на андалузских равнинах. Владельцы мулов довольно быстро обогащаются. Средняя стоимость перевозки грузов из Порта даже на самые близкие прииски составляет в летнее время 15 копеек за фунт, а бывает вырастает еще в двое...
  Некоторые желают добраться до приисков на своих лошадях, чтобы потом их там использовать. Для них тут есть конский рынок. Единственными действующими здесь правилами торговли являются прихоти тех, кто имеет животных на продажу. Продавцы тут почти исключительно индейцы с Орегона, пригнавшие свой товар издалека и не желающие уступать в цене... Каждый сам себе аукционист и лично расхваливает своих лошадей и мулов...
  Пробродив пол дня по рынку и битый час проторговавшись с одним индейцем, выставлявшем на всеобщее обозрение золотые часы размером с чайное блюдце на соответствующей толщины цепочке, я выложил за посредственную серую кобылу 100 рублей, а за сносное седло с покрышкой, потником и уздечкой - 27."
  Да, весной цены в Горном порту очень высокие. Золотоискатели закупаются и гуляют на последок. Через несколько дней откроются перевалы и они толпами ринутся в погоню за удачей, чтобы через пол года снова вернуться а Москву.
  
  
  
  1* Обрусевший "салун". В 50-х гг. XIX в. так называли в Москве заведения, в которых "более пили, чем ели, в отличие от ресторана, где скорее ели, нежели пили".
  2* В тот период в Москве, кроме пешего казачьего батальона находились: рота ластового экипажа, рота рабочего экипажа и эскадрон 2-го Американского драгунского полка. Кроме того в порту стояли: клипер "Абрек" под командованием капитан-лейтенанта К.П. Пилкина и корвет "Новик" под командованием капитан-лейтенанта К.Г. Скрыплева, экипажи которых также были направлены на подавление беспорядков.
  3* Название золотых монет, наиболее распространённых в Рус-Ам в тот период: медведь - 10-ти долл., орёл - 20-ти долл. и слег - иное название 50-ти долл. "октогона". Подробнее о происхождении этих монет см. в пр. 5 к гл. 49.
  4* Людвиг Бауергорст, Санкт-Петербургский 1-й гильдии купец, был большим авантюристом. Например, в конце 40-х гг. он уехал торговать в Африку. Добирался до Хартума, где подружился с Альфредом Бремом, и если не был первым русским в Судане, то уж первым русским купцом там Бауергорст стал точно. Сообщение А.Нордмана о значительном проигрыше Бауергорста, случившимся в мае 1862г., соответствует истине, но к разорению купца он не привёл. Бауергорст был совладельцем большого пивного завода, производительностью 120 000 вёдер в год, и нескольких доходных домов в Москве. После пожара 1862г. он продал свою долю в заводе М.Сойферу за 173 тыс.руб.и вложил деньги в строительство. Уже через пару лет Бауергорст стал одними из богатейших предпринимателей Москвы. Но натуру не изменишь и позже он создал и финансировал "Общество Северо-Западного прохода".
  5* К началу золотой лихорадки в Москве было 6 принадлежащих Компании публичных дома. Это были дешёвые заведения, предназначенные для обслуживания моряков и китобоев. Объявленная свобода предпринимательства и наплыв тысяч одиноких мужчин в расцвете лет позволили управляющим этих борделей, в основном евреям, открыть собственные "предприятия". Их компаньонами стали вожди ... ... .. , которые и раньше поставляли своих рабынь в компанейские бордели. Так что первыми проститутками периода золотой лихорадки стали американки. Позже их стали вербовать в Южной Америке, в основном в Чили. Но еврейско-индейская монополия на секс услуги продержалась недолго. В условиях свободной конкуренции этот альянс был сильно потеснён французскими "мадам" и несколькими крупными дельцами из Сан-Франциско.
  6* Нордман ошибался из-за слишком хорошего знания французского языка и недостаточно - английского. Ещё в XVв. в Европе "катание шаров" стало настолько популярным, что британские короли Эдуард II и Ричард II были вынуждены запретить эту игру среди солдат, так как они на нее тратили гораздо больше времени, чем на упражнения в стрельбе, фехтовании и верховой езде. И только потом, в колониальные времена, эта игра была завезена в Америку. Игра, наиболее похожая на современный боулинг под названием "Dutch Rubbers" возникла в Голландии, а затем была завезена в Англию. Схема игры была такая же, как и сегодня, но кеглей было 9. В СШ одно время была запрещена азартная игра на деньги, которая называлась тогда "игра в шары с 9-ю кеглями". Чтобы обойти этот запрет, была добавлена еще одна, десятая кегля. Там же, в СШ, появилось и современное название игры - боулинг, от английского bowl - шар, катать шары.
  7* Автор не слишком благосклонно отзывается о творчестве Н.В Кукольника. И Белинский справедливо писал о его драматическом наследии: "Кто прочел одну драму г. Кукольника, тот знает все его драмы: так одинаковы их пружины и приемы." Но Кукольников, автор 20 пьес, 7 романов и нескольких десятков повестей и рассказов, был очень популярен среди любителей русской словесности в 30-40-х гг. Кроме того он был талантливым организатором, что отразилось как в карьере, так и в творчестве. Кукольник стал организатором петербургской "братии", небольшого кружка, в котором впервые нашли прямое выражение тесные творческие контакты между представителями разных видов искусства. Кукольник придумывал сюжеты для картин К.П. Брюллова и участвовал в создании либретто обеих опер М.И. Глинки. Они же, Глинка и Кукольник, написали цикл романсов под названием "Прощание с Петербургом" и ещё несколько произведений не вошедшие в цикл. В СССР часто исполнялись два произведения этого дуэта - "Попутная песня" и "Жаворонок".
  8* "Так называемое в Москве шумное и веселое празднество в любимом там испанском стиле."
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"