Весной 1822г. Муравьеву, вместо продолжения инспекции пришлось в срочном порядке отбыть в Монтерей. Из Калифорнии пришло паническое письмо от дона Педро. Зимою правитель провёл немало времени разбирая его послания за последние годы. Читать их было трудно. Дон Педро, не зная русской грамоты и опасаясь, что письма его перехватят, писал по русски но латиницей. Из этих регулярных донесений Муравьев многое узнал не только о калифорнийских делах, но и о мексиканской политике. Торговые интересы дона Педро простирались до столицы вице-королевства.
В принципе на дела российских колоний мало влияло то, что в 1810 году священник Мигель Идальго призвал к восстанию жителей деревушки Долорес, за что был лишен сана и тайно расстрелян. Или, что после смерти Идальго его дело продолжил Хосе Мария Морелос, тоже священник, которому удалось добиться немалых успехов. Возглавляемая Моралесом армия захватила Акапулько, а сам священник принял чин генералиссимуса и составил Конституционный Декрет провозгласив Республику Мексика. Правда вскоре он был разбит полковником Агустином де Итурбиде и повторил судьбу своего предшественника. Всё это происходило далеко от тихой и провинциальной Калифорнии. Да и перманентная партизанская война под руководством местных вождей, таких, как Висенте Герреро или Гуадалупе Виктория шла далеко, в штатах Пуэбла и Веракрус.
Но когда до Новой Испании дошло известие о мятеже в метрополии, всё изменилось. В конце декабря 1820г. полковник Итерубиде, охотившийся в верхнем течении реки Мескал за "свирепыми бандитами некоего Герреро" узнал, что Испания погрязла в анархии, а кортесы, ослушавшись воли Его Католического Величества, приняли декрет о закрытии монастырей и конфискации церковного имущества. Поняв, что необходимо что-то немедленно предпринять, полковник скоро сговорился со "свирепым разбойником" и через пару месяцев двинул на столицу сорокатысячную "Армию трёх гарантий", собранную под лозунгом "Религия, единение, независимость!". 23 сентября гарнизон Мехико капитулировал. Срочно назначенные полковником (точнее уже генералиссимусом) члены кортеса подписали "Декларацию о независимости".
Дона Педро не особенно интересовали политическая и административная реформы. Этим занимался его родственник дон Луис Аргуэлло, член Национального конгресса, пожалуй единственного места в новой державе, где допускалась какая-то выборность. Но вот перемены в экономике сильно ударили по его карман, как и по карману Компании. Новый "Таможенный устав" вводил единый налоговый тариф, ликвидировал ограничения по импорту и целый ряд злоупотреблений, но при этом пресёк монополию РАК на торговлю в Калифорнии. Теперь бостонцы могли конкурировать с Компанией на законных основаниях. Кроме того появились экспортно-импортные пошлины и портовые сборы, которых раньше не было, так как и торговли вроде бы не было.
Матвей Иванович, однако, смотрел на это шире. "Новые накладные расходы появившиеся в нашей калифорнийской торговле в результате перемены в управлении страны, как-то: пошлина на ввоз и вывоз товара и платежи якорных денег по 2 1\2 пиастра с тонны каждого коммерческого судна не столь важны, достаточно будет поднять на копейки сдаточные цены на хлеб в казенные магазины. Хуже что как скоро сделались порты калифорнийские свободны для кораблей всех стран, то ... и мы уже потеряли преимущество налагать на наши товары высокие цены. -(Далее Муравьев детально оценивает торговый баланс Компании в калифорнийской торговле)-. Опаснее же всего то, что теперь неизвестно какая власть в вицройстве. В отдаленнейшей своей провинции слабое в настоящее время Испанское королевство не могло препятствовать компании проводить выгодную ей политику. Однако теперь на благодатных но бесхозных калифорнийских берегах могут утвердиться британцы или скорее хваткие бостонцы".
Ситуация требовала немедленного разъяснения. Поэтому 28 марта, приняв командование "Суворовым", правитель отправился с официальным визитом в Монтерей, проведя по дороге краткую инспекцию Ново-Архангельска и Георгиевской и Благонамеренской крепостей. 29 мая Муравьев пришёл в Бодегу, а там его уже ждало известие, что обстановка в Мехико вновь изменилась. В ночь с 18 на 19 мая сержант Пио Марч поднял свой 1-й пехотный полк и с лозунгом "Да здравствует Агустин I, император Мексики!" вывел их из казарм. "Внезапный народный порыв" был хорошо подготовлен и утром, созвав заседание Конгресса, генералиссимус Итерубиде принёс присягу на верное служение Отечеству уже как император. Не имея достаточной информации для принятия какого-либо решения, Матвей Иванович разумно предпочёл дождаться прояснения ситуации, а пока сходить на Сандвичевы острова тем более, что в Бодеге его нагнал "Охотск" и его командир поручик Прокофьев, прибыв на борт "Суворова", лично передал правителю письмо от Григория ван-Майера. Письмо это Кусков посчитал столь важным, что послал вдогонку самое быстроходное из имеющихся в наличии судов. Действительно, политическая обстановка в Гавайском королевстве в этом году изменилась почти также радикально, как и в Мексике.
Смерть "узурпатора" с помощью насилия, поднявшегося на самую верхнюю ступеньку государственной лестницы, оплакивал весь народ. В тот день в Каилуэ пришли десятки тысяч гавайцев. В течении трёх дней и ночей толпы людей не ели и не спали. Громко рыдая, они выкрикивали имя умершего короля, вспоминая его великие дела. Больше всех убивалась любимая жена Камеамеа, его военная добыча, прекрасная дочь бывшего правителя Большого острова, которого Камеамеа сверг и убил. Уже постаревшая Кеапуолани ("Белое небесное облако") отрезала на обеих руках по фаланге мизинца, выбила четыре передних зуба и вытатуировала на языке траурный орнамент, а грамотный гаваец вытатуировал на правой руке королевы имя и дату смерти супруга.
Через некоторое время королевский двор посетил художник Араго, и безутешная королева попросила нарисовать на её плече портрет Камеамеа. Как только рисунок был закончен, королевский татуировщик увековечил произведение Араго.
Умную Каауману, Камеамеа еще при жизни объявил регентшей, дав ей право накладывать вето на решения нового короля. А пост верховного жреца отдал своему племяннику Кекуаокалани. Естественно, что верховный жрец чтил богов и стремился хранить гавайские традиции и религию. Однако вдовы Камеамеа - регентша и королева-мать - придерживались другой точки зрения. Им хотелось как можно быстрее покончить с системой табу, а заодно и с верой своих предков. Уже через две недели после смерти Камеамеа, обе вдовы приступили к исполнению своей воли. Они публично разделили трапезу с мужчиной, с братом Лиолио, Кауикеаоуили. Это считалось тяжким преступлением и каралось немедленной смертью, но ничего не случилось - земля не разверзлась и гром не обрушился на головы грешниц. Ещё через месяц вдовам удалось убедить нового короля и он на глазах у пораженных придворных сел ужинать вместе с матерью и теткой. Этим символическим актом Лиолио упразднил сио ноа, одно из самых древних табу на Гавайях и потряс устои системы традиционных запретов.
Разумеется, далеко не все гавайцы были готовы отказаться от веры предков. На защиту старых обычаев встал прежде всего верховный жрец, племянник Камеамеа. Он собрал войско и начал священную войну за старую веру. Его сторонники сражались мужественно, однако армия обеих вдов была вооружена огнестрельным оружием. Верховный жрец погиб в бою.
После поражения Кекуаокалани и разгрома защитников гавайских богов, были уничтожены и сами боги. Регентша Кааумана распорядилась сжечь деревянное изображение бога её мужа, а затем еще 102 статуи в Каилуэ и Хило. По её приказу стали разрушать и каменные святилища хеиау. Языки пламени уничтожили не только статуи богов, но и нечто большее - образ мышления, общественную систему, опирающуюся на табу и регулируемую ими. В жизни гавайцев, их мировоззрении и представлениях неожиданно образовался вакуум. Старое было уничтожено, но не заменено новым. Гавайскую веру, гавайские традиции, гавайских богов, гавайские святилища уничтожили не чужеземные миссионеры, не колониальные ландскнехты, не захватнические экспедиции, это сделали сами гавайцы, побуждаемые двумя королевскими вдовами.
Характерно, что это надругательство происходило тогда, когда на Гавайи наперегонки плыли две экспедиции миссионеров: кальвинисты из Новой Англии обогнули мыс Горн и приближались с юга; православные из России шли тем же путём, несколько отставая от них. Прибыв на Гавайи, и те и другие с радостью восприняли известие, что гавайцы сами расправились с собственными богами. Разумеется и кальвинисты и православные усмотрели в сожжении святилищ перст собственного бога, помощь которую им оказал их всемогущий Господь в их благородном деле.
23-го октября 1819 г. экспедиция "Американского Совета Уполномоченных по Делам Зарубежный Миссий" покинула бостонский порт на 240- тонном бриге "Тадеус". Руководили миссией духовные отцы Хирам Бингхэм и Аса Торстон.
Так как до руководителей "Совета..." дошел слух о красоте и радушии гаваек, которые, к тому же, ходят почти голые, чтобы оградить миссионеров от искуса их, перед самым отплытием обеспечили женами.
Почти одновременно с ними, 18-го сентября 1819 года, стартовала другая экспедиция за душами, правда гораздо лучше подготовленная. Она составляла часть глобального плана по захвату Сандвичевых островов, сошедшего на нет после смерти Борноволокова и отставки Воронцова. Миссия была полностью отмобилизована к 1817 г. но твердая позиция Камеамеа I заставила Святейший Синод ожидать своего часа. Как только до Ст.-Петербурга дошла весть о тяжелой болезни короля, хорошо отлаженная машина заработала: РАК, через свой банк выделила необходимые суммы; капитан-лейтенант Дурасов получил приказ подготовить на барке "Рыльск" место для 38-и пассажиров, а будущие миссионеры в кратчайший срок прибыли в Кронштадт. Возглавлял миссию 63-х летний валаамский монах Феодосий, с ним ехали 9 священников-канаков. Все они по разным причинам крестились, женились на русских и сами основательно обрусели. Все получили церковное образование и все добровольно согласились вместе с семьями отправиться с миссией.
Особняком от них стоял десятый - Георгий Каумуалии, который вместе с женой, тремя детьми, нянькой, гувернёром, двумя горничными, двумя слугами и камердинером возвращался на свой родной остров.
Операция миссионеров прошла безупречно. 12 марта "Ревель" встал на якорь в бухте Ваимэа, против крепости "Св. Екатерины", а уже 20-го марта все жители островов Кауаи и Ниихау во главе с правителем Каумуалии стали христианами. Благочестивые миссионеры отправили рапорт о проделанной работе с попутным судном в Макао и тут же обратились к соседним островам, где и столкнулись с конкурентами, которых поддерживали новый король, его мать и его тётка.
Каумуалии в своей политической борьбе за независимость сделал ставку на Компанию, отправил своего первенца учиться в Россию, разрешил РАК построить крепость в Ваимеа и подарил значительные земельные угодья, а сразу же после появления русских миссионеров приказал всем жителям своего княжества креститься. Это защищало его острова от вторжения, но не спасло от хитрости.
В октябре 1821 г. Лиолио Камеамеа II посетил Ваимеа. Каумуалии, как опытный политик вновь публично признал сына Камеамеа правителем всех Гавайских островов, присягнув ему на верность и послушание. Но Лиолио ему не верил. Король пригласил правителя Кауаи на свой корабль, якобы для небольшой прогулки. Однако, стоило Каумуалии ступить на палубу, как королевский корабль покинул остров. Он сошёл на берег лишь на острове Мауи в бухте города Лахаина - официальной резиденции короля. Хотя король оставил за Каумуалии титул правителя Кауаи, признав все его привилегии, жизнь последнего была ограниченна двором Лиолио.
Статный владыка Кауаи пришелся по сердцу всесильной регентше Камауману и она решила женить его на себе. Через некоторое время ей приглянулся вызванный в Лахаина второй сын её нынешнего мужа - Кеалииаонуи. Будучи дамой энергичной, она решила взять в мужья и принца. Если короли могут иметь по несколько жен, то почему бы и королевам не поступать так же? Таким образом она стала юному принцу одновременно и супругой и мачехой, а Камеамеа II стал единоличным владыкой всего архипелага. "Сия образцовая христианка ездит вместе с обоими мужьями на церковные мессы в карете, запряженной дюжиной канаков. Дама в теле - весит она 12 пудов, поэтому для мужей в карете места не хватает... Первый её муж сидит на козлах, а второй помещается на запятках. Так оригинальная супружеская троица прибывает в протестантские храмы".*(1)
Утром 23 июня, как только "Суворов" встал на рейде Ваимеа, к нему тут же кинулось красное королевское каноэ, толкаемое вёслами 4-х десятков гребцов. Сам Георгий Каумуалии спешил засвидетельствовать почтение правителю и прямо с корабля пригласить его на военный совет.
Этот совет непрерывно тянулся с самого дня похищения короля. Георгий и все алии требовали немедленно задержать кругосветные барки и все компанейские суда и такой флотилией двинуться на Мауи освобождать Каумуалии. Ван-Майер с компанейскими приказчиками убеждали Георгия, что без "высочайшей апробации сие предприятие затевать невозможно".
Через пару дней спор их разрешился, в Ваимеа прибыло представительное посольство возглавляемое наместником Оаху Поки и сыном главного королевского советника Камелоэ Янг. Они сообщили, что "его в-во Камеамеа II отбывает в ближайшее время с визитом в Англию приглашенный его в-вом Георгом. Предварительно его в-во желает урегулировать отношения с представителями союзной Российской империи проживающих в пределах Гавайскаго королевств".
Объединёнными усилиями Муравьев, ван-Майер и отец Фотий заставили Георгия принять условия предложенные послами: признать, что его отец и брат наслаждаются семейным счастьем и на Кауаи в ближайшее время не вернутся и получить долину Камакоа на Гаваике. Компания тоже не осталась в накладе, прибавив к своим владениям на Оаху долины Ваикеле и Кипапа, с условием не обращать её население в православие.*(2)
Закончив столь сложное политическое дело не только без ущерба для России и Компании, но даже с прибылью, правитель вернулся к своим мексиканским делам, но уже на ином уровне, под Андреевским флагом. 10 июля в Ваимеа зашёл первый военный корабль, специально направленный для охраны берегов Русской Америки. Это был 20-ти пушечный шлюп "Аполлон" под командованием лейтенанта Степана Петровича Хрущева. На шлюпе были доставлены письма ГП, к которым были приложены: 10 экземпляров новых правил и привилегий, пакет иных документов и 60 000 ам. рублей новыми банкнотами. Среди документов был приказ от 26 октября 1821г. о назначении Матвея Ивановича Муравьева командиром Новороссийского порта. Это значило, что согласно законам Российской империи отныне капитаны всех прибывающих российских кораблей, вне зависимости от их воинского звания, автоматически оказывались в подчинении правителя. Распив с Хрущевым бутылку рому Матвей Иванович убедил того, что Новороссийской гавани "Аполлону" всё одно не миновать и тут же не преминул воспользоваться своим новым правом отправить "Аполлон" в залив Сан-Франциско.
"В форте у южного входа в бухту царило большое оживление; там подняли свой флаг, мы подняли свой и салютовали мексиканскому флагу семью залпами, на что по испанскому обычаю было отвечено двумя залпами меньше. Мы бросили якорь перед стенами президио. Степан Петрович твердо настаивал, а я его в том поддержал, еще на двух залпах, полагающихся русскому военному флагу. Переговоры велись весь вечер, и лишь неохотно комендант, лейтенант дон Мигуэль де ла Люс Гомес, распорядился произвести еще два залпа. Пришлось отправить в форт одного из наших матросов, чтобы привести в порядок фал для подъема флага. Его недавно порвали, а среди местных жителей не нашлось ни одного, кто решился бы взобраться на мачту.
На другое утро дон Мигуэль и патер из здешней миссии прибыли к нам на борт. ... Комендант исключительно дружелюбно осведомился о насущных нуждах "Аполлона" и приказал послать нам фрукты и овощи. ... На другой день вечером орудийные залпы предизио и форта возвестили о прибытии губернатора из Монтерея. Потом прибежал нарочный с просьбой, чтобы наш врач помог двум тяжело раненным людям, обслуживавшим одну из пушек. Утром мы ожидали первого визита губернатора провинции, а губернатор, пожилой человек и офицер высокого ранга, в свою очередь, полагал, что я первым нанесу ему визит в президио. Опасаясь, что гордый идальго может сесть на лошадь и поскакать через пустыню обратно в Монтерей, я отправил на разведку мичмана Матюшкина, чтобы тот вместе с нашим агентом, доном Педро де Калма, постарались устроить встречу без ущерба чести обеих сторон. Миссию свою они исполнили безукоризненно.
Утром наступил час, когда лейтенанту Хромченко понадобилось съехать на берег, чтобы замерить высоту солнца и проверить хронометр. Я также решил размять ноги. Находившиеся на берегу наблюдатели сообщили в президио о нашем приближении и, когда мы ступили на сушу, губернатор, маленький пожилой человек в парадной форме при всех регалиях, начал спускаться по склону навстречу. Я, в свою очередь, стал подниматься наверх и на полдороге Мексика и Россия упали друг другу в объятья. В палатке на берегу был устроен обед.
...29-го августа в президио были накрыты столы, и тост за дружбу народов сопровождался артиллерийским салютом. 30-го обедали у нас, а вечером танцевали в президио. ... Наши офицеры старались быть чрезвычайно любезны, и дон Паоло Висенте де Сола, весьма заботившийся о формальностях, на которые у нас не обращали особого внимания, успокоился и быстро сошелся с нами, пообещав показать любимое здесь зрелище- борьбу медведя с быком. ... Зверей связали, и они дрались неохотно, поэтому зрелище не воодушевляло. Жаль было лишь бедных созданий, с которыми так позорно обращались. Вечером нас со Степаном Петровичем и Карлом Ивановичем (Шульц-А.Б.) пригласили в предизио. На встрече присутствовал также комиссар из Мехико каноник дон Августин Фернандес де Сан-Винсент. Он сразу же после приветствий спросил у нас по какому праву крепость и поселение Росс построены, потребовал доказательств этого права и подчеркнул, что Мексика имеет неоспоримые права на территорию, занятую под русское поселение, управляемое г.Шульцем. На это я ответил, что комендант пограничной крепости, как и губернатор не могут или, по крайней мере, не обязаны ответствовать зачем и по какому праву крепость тут построена. Любые официальные претензии я должен переслать в Ст.-Петербург, крепость же удерживать и защищать по силе российского устава. И далее выразил уверенность, что это происшествие не охладит выгодных связей двух доселе дружественных народов, взаимно друг друга уважающих. Тут каноник потребовал покинуть Росс в течение шести месяцев и стал угрожать воинской силой. Но когда я потребовал занести эти его слова в протокол, комиссар тут же заявил, что желает только свидетельство в том, что требование мексиканского правительства было им объявлено.
С таким началом нечего было затевать разговор о совместном промысле бобра. Губернатор де Сола также не может смириться с русским присутствием в 30 милях от его владений. Ещё в 1817 году он, чтобы ограничить наше продвижение, на северном побережье залива св.Франциско основал миссию Сан-Рафаэль, а недавно заложил там еще одну, Сан-Франциско Солано. Следует признать, однако, что губернатор де Сола все же старается поддерживать с российскими колониями добрососедские отношения. Так в прошлом году по приказу миссионеров из того же Сан-Рафаэла был доставлен в Росс индеец- убийца нашего охотника-алеута".*(3)
В связи с этими записками Муравьева интересна фраза, оброненная им в разговоре с Педро де Калма, в присутствии переводчика с "Апполона" Ахиллеса Шабельского*(4). "Ежели невозможно договориться с господином де Солой, не следует ли нам, учитывая все эти революции и дворцовые перевороты в Мехико, подумать о другом губернаторе, посговорчивее?" Пророческие слова, если учесть что через пол года губернатором Верхней Калифорнии был назначен дон Луис Антонин де Аргуэлло, родственник дона Педро и представитель семьи традиционно дружественной к России.
Доказать присутствие "Русской руки" в этом назначении трудно. Единственный документ, способный служить косвенной уликой, строка из годового отчёта Росской конторы, через которую проходили все сделки с Калифорнией.
4 тыс. п(астров) Рафаилу Манхину
4 тыс. п(астров) Раису Кабанису
Странные типы, заработавшие в 1822г. такие деньги, это спикер парламента Рафаэль Манхино и епископ Мехико Руис де Кабаньяс. А одними из первых решений нового губернатора был указ о совместном промысле и разрешение компанейским охотникам "устроить временное охотничье поселение на Фараллонских островах".
Посвятив три недели дипломатии правитель отправился в Лорето, отдать визит вежливости губернатору Нижней Калифорнии (и отцу будущего губернатора Верхней). Дон Хосе Дарио де Аргуэло проживал там уже седьмой год но никак не мог привыкнуть. "Это хорошо известный и самый влиятельный человек в Новой Калифорнии, где он честно служил в течение 34-х лет. Хороший офицер, поборник строгой дисциплине и вообще очень популярный человек. Тут в Лорето все ему не по нраву. Он уже несколько лет не получал жалованья. Возраст и ухудшающееся здоровье добавилось к бедности. В феврале сего года экипаж шхуны из эскадры адмирала Толеаса Кочрейна разграбила его дом. Они забрали все ценное, включая сервиз из серебряной посуды, который вызвал восхищение д-ра Лангсдорфа во время посещения Резановым этой счастливой тогда семьи. Дон Хосе думает подать в отставку и уехать к сыну Гервазио в Гвадалахару, но он ныне нездоров и сомнительно, что он сможет добраться туда живым. Донья Консепсия не смотря на почтенный возраст, ей уж минуло 30, остается молодой и прелестной, что я лично могу подтвердить бывши ей представленным. Оставаясь верной своей любви она посвятила себя благотворительности и обучению индейцев. Тут к ней относятся с огромным уважением и зовут Благославенная (La Beata)".
Закончив свои дипломатические упражнения правитель вернулся в Новороссийск, где успел встретить пришедший 4 ноября из Ст.-Петербурга бриг "Рюрик" под командованием лейтенанта Романова. Бриг должен был теперь пополнить компанейский флот, а лейтенант, согласно инструкции Морского министерства, "по прибытии в колонии возглавить экспедицию по отысканию северного прохода в океан Атлантический".*(5) На "Рюрике" прибыл также Павел Шелихов, определённый в канцелярию колоний с окладом в 100 руб. Он привёз известие о том, что Хлебникову присвоен 9 класс по Табели о рангах, что соответствует рангу титулярного советника. Пришло наконец и долгожданное разрешение креолам "самочинно добывать меха продавая их компании по казенной цене". Однако предлагая опираться на собственные силы, "подкрепление из Санкт- Петербурга ожидать нечего", новых работников столичные начальники опять не прислали.
Почти в ультимативной форме потребовав "...непременно в следующую кругосветку прислать подкрепление, иначе колонии будут в несчастном положении" правитель принялся за работу. Все свободные руки брошены были на строительство, правитель мобилизовал даже еврейских мастеров (кроме раввинов и ювелиров).*(6) На продуктах Муравьев не экономил, не скупился и на лишнюю чарку рому, так что не смотря на суровую зиму "работая всегда были мокры, платья и обувь сыры", больных в лазарете прибавилось не слишком.
3 марта почти все работы пришлось приостановить. Правитель с большинством людей отправился на Ситку. Там пошла сельдь, да такая, что старожилы и не упомнили, 5 работных потонуло, опрокинувшись в перегруженной рыбой лодке. К концу месяца "Головнин" привёз с Кадьяка собранных с разных артелей старовояжных с семьями, у каждого было по 3-7 детей. Зимой они строили кирпичный завод на отличной глине, найденной Штейном, а балластом бригу служил первый груз кирпича, предназначенный для строительства столицы Русской Америки. Но отправлять пенсионеров на родину Муравьев не собирался: "Я не в состоянии выслать их в Россию, на голодную смерть, а паче жаль малюток, что отцы их здесь ничего не нажили". Если оставить за строкой лицемерную жалость правителя Компании к работникам, за десятилетия принёсшие ей огромный доход и не заработавшие к старости на хлеб, эта его маневр был на благо прежде всего самим пенсионерам. В России их ждала нищета, а в новых поселениях они быстро обросли хозяйством и укоренились.
19 апреля из гавани Новороссийска ушли на север "св.Николай" лейтенанта Романова и "св. Марфа" под командованием опытного морехода Дмитрия Пометилова, с инструкциями: "...ежели не удастся по жестокости льда пройти в океан Атлантический...основав по течению Макензиевой реки редут зазимовать там дабы следующей весною разведать реку до больших озер и далее до англинских владений".
А ровно месяц спустя флотилия, состоящая из бригов "Головнин" и "Волга" и шхуны "Фортуна" отправилась на юг. Правитель держал флаг на "Аполлоне", а пришедший 11 мая военный шлюп "Ладога" остался ремонтироваться и защищать обезлюдившую столицу.
Суда экспедиции везли 116 пенсионеров с семьями и более 300 алеутов. В трюмах лежали, срубленные ещё зимой, частью в Новороссийске, частью в Москве, строения для двух крепостей, намеченных к постройке в устьях рек Рог и Сислав. Обитающие там племена год назад прислали в Ново-Архангельск послов, с предложением основать у них фактории. Чинуки, устроившие там с помощью компанейских судов постоянные торговые точки на манер одиночек, держали чрезвычайно высокие цены. А когда Муравьев, опасаясь внезапного нападения на манер якутатского, заговорил о необходимости какой-то защиты, послы рогов и сиславов, надеясь на выгодную торговлю без посредников, согласились и на острог. Комендантами будущих Рогорвика и Славянской крепости назначены были Алексей Репин и Герман Молво. "Фортуна" кроме того должна была зайти в Благонамеренское, чтобы доставить на замену Алексею Однорядкова нового коменданта Александра Калакуцкого.
Прибыв с оставшимися при нём "Головниным" в гавань Сан-Франциско Муравьев, привыкший уже к непредсказуемой мексиканской политикой, почти не удивился новостям. В начале декабря 1822г. командующий гарнизоном Веракруса бригадир Антонио Лопес де Санта-Ана поднял мятеж и провозгласил республику. Вскоре он объединил силы с повстанцами Герреры и Виктории. Генералиссимус Итурбиде, короновавший себя в июне прошлого года императором под именем Августина I, в марте отрёкся от престола и эмигрировал.
Куда более занимал правителя вопрос о совместном промысле бобра. С тех пор, как губернатор де Сола начал пускать по берегу конные патрули с приказом не допускать иностранным судам набирать воду, южный промысел давал не более 300-400 бобров в год. Что б не брать воду на материке с боем, для обновления приходилось отправляться в Бодегу или на острова в Южной Калифорнии, что отнимало много времени от охоты. Да и сам промысел без возможности высадиться на берег был тяжёл. И вот, наконец, с благословения нового губернатора, 50 байдарок под командованием приказчика Якова Дорофеева и кадьякского тоена Самойлова на законных основаниях отправляются вдоль побережья, где уже лет семь никто промысел не вёл.
Однако правитель, поручив общее руководство и контакты с мексиканцами Шульцу, отправился на юг. Среди прочих бумаг, доставленных на "Ладоге" было письмо Нессельроде. "Мы не собираемся останавливать движение будущего, освобождение Южной Америки вероятно, оно возможно, неминуемо. Потому Вам следует на военном корабле отправиться к сим берегам откуда достоверных известий к нам поступает недостаточно. ...Не снабжая Вас полномочиями необходимыми для дипломатического представительства, по несвоевременности и дабы не подавать повода к представлениям и доказательствам". Управляющий МИД интересовался происходящим на Тихоокеанском побережье Южной Америки.
Следующие четыре месяца Муравьев вынужден был, в ущерб основной службе, посвятить политической разведке и, надо признаться, не опозорил флота в этом новом для себя качестве. Он встречался с "Освободителем"- генералом Боливар и генералом Хосе Антонио де Сукре, и с Бернардо О'Хиггинсом и с генералом Фрейре Серрано. Его 148 страничный доклад, отправленный в Ст.-Петербург с "Аполлоном", содержал подробный анализ событий последних лет и довольно точный прогноз. С той же почтой Матвей Иванович обратился в ГП с настоятельной просьбой о замене его на посту правителя.
Уход шлюпа не ослабил воинской силы колоний. Когда правитель 22 ноября вернулся в Новороссийск, прихватив по дороге в Монтерее компанейскую долю промысла,1289 только полномерных бобров, он застал в гавани дымящийся 36-типушечный фрегат "Крейсер". Он пришёл 1 сентября под командованием капитан-лейтенанта Лазарева. Хозяйственный Хлебников вселил морских служителей в новую казарму и тут же пристроил большинство их к работе по возведению укреплений. Ведь де-юре он, в отсутствии правителя являлся капитаном порта. Правда к величайшему сожалению Кирилла Тимофеевича 28 матросов, из имеющихся в наличии 176, капитан-лейтенант отстоял для работ на корабле и окуривании.
В отличие от компанейских судов, давно уже по настоянию ван-Майера перешедших на чистый чугунный балласт, на "Крейсер" в Кронштадте загрузили камень. Как это часто бывает при каменном балласте на борту развелись крысы и к приходу в Америку испортили массу товара и продовольствия (даже прогрызли 2 бочки водки) и кусали матросов уже и среди дня. Их убивали десятками, но крыс меньше не становилось. Теперь, полностью очистив трюм, построили из одолженного у Хлебникова кирпича настилы. На кирпич поставили котлы, полные морской травой вперемешку с углём, развели под ними огонь и тщательно законопатили все люки. Три недели из щелей в рассохшейся в тропиках палубы выбивался дымок, но процедура оказалась радикальной- на борту не осталось ни одной живой крысы.
Той осенью было, в основном, завершено строительство новых укреплений. "Сооружена была укреплённая стена с бойницами, а подле оной прекрасная батарея о девяти пушках. Вход же в бухту закрывают две батареи о восьми 24-х фунтовых морских пушек. Названы же они были по именам офицеров их строивших: крепостная- Домашневская, а береговые- Нахимовская и Путятинская".*(7)
Однако появление ещё 191 едока принесло и другие заботы. В урожайные годы Калифорния в избытке снабжала хлебом колонии и Охотск с Камчаткой, но в текущем году её постиг великий неурожай и пшеницы едва хватало самим. Поэтому капитан-лейтенанту Лазареву пришлось расстаться с двумя своими офицерами, лейтенантом Анненковым и мичманом Завалишиным, и 18 матросами. Правитель вручил им бриг "Булдаков" и отправил в Сан-Франциско для закупки хлеба.
Весной "Крейсер" потерял ещё одного офицера, а колонии пережили первый морской бунт.
Из-за нехватки овощей Лазарев решил силами экипажа развести огороды. Стосковавшиеся по деревне и земле матросы охотно принялись за работу. Руководил ими старший офицер, лейтенант Кадъян. Старших офицеров на флоте матросы традиционно не любят. Им по штату положено быть придирчивыми и въедливыми, а лейтенант Кадъян отличался ещё и любовью к линькам да и просто к кулачной расправе. На берегу он окончательно распоясался и, 18 марта, к Лазареву подошли выборные от команды и заявили, что на корабль не вернутся, пока не будет списан ненавистный Кадъян. Матросы удачно выбрали время для бунта. Правитель на "Ладоге" отправился в Михайловскую и они были единственной воинской силой в столице. Положение капитан-лейтенанта было сложным. Перед ним стояли бунтовщики, которых следовало присудить к плетям и каторге. Но грозить судом было совершенно бесполезно. Матросы не послушались бы и могли уйти в Мексику, скандал получился б грандиозный, с жирным крестом на дальнейшей карьере. И Лазарев уступил. "Будь по вашему. Старшего офицера спишу сегодня же. А вы возвращайтесь к работе. Да смотрите, не болтать у меня".
Кадъян в тот же день подал рапорт о переводе, а Лазарев скрыл всё произошедшее от начальства. Разумеется до Петербурга известия о бунте всё же дошли, но там отнеслись к происшедшему, к тому же не подтверждённому рапортом, как к случайному явлению, вызванному недостойным поведением одного из офицеров. Дело, не получив хода, "осталось тайной для истории официальной".
Этой весной на Уналашку был отправлен "Рюрик", на борту его находился отец Иоанн Вениаминов, будущий "апостол Америки". За пол года своего пребывания в Новороссийске молодой священник сумел добиться всеобщего уважения. "Невозможно лучше желать для сего края человека такой нравственности, таких познаний, благородного характера, с такой прилежности к своей должности, каков отец Иоанн". Тогда же, купленный ван-Майером у бостонцев на Сандвичевых островах "прекрасный по своим ходовым качествам" бриг "Араб", переименованный в "Байкал", под командованием штурмана Прокофьева отправился в Калифорнию. На нём в крепость Росс следовали Кирилл Хлебников и Павел Шелихов, который проявил себя исполнительным и деятельным конторщиком. Хлебникову поручалось, в случае необходимости, заменить им Шмидта. "Я надеюсь на него более, нежели на Шмидта и он может с большей пользой занять место последнего". Эта замена сыграла значительную роль в дальнейшей судьбе Росса.
Карл Юхан Шмидт, уроженец Свеаборга, прибыл в колонии сразу после окончания морского училища. Баранов высоко оценил способности молодого человека и перевёл его на должность приказчика с чином титулярного советника, не смотря на не слишком хорошее владение русским языком. "...меня перед г.Главнаго Правителю извинить, что я без ошибок писать не могу, я много раз попытался писать черновых, но ничего невышла... и кто етот вздор выдумал писать не как говоришь ...". Кусков отнёсся к своему сменщику весьма скептически: "Я давно готовлю се(ление) к выходу представить в полное распоряжение назначенному уже в преэмники, дай бог что обновилось лучшим на пользу компании управле(ние) здешняго края, но ...". (Многозначительное отточие сделано самим Кусковым) Вместе с Иваном Александровичем выбыл и письмоводитель Максим Суханов. Шмидт связывал с ним обнаруженную при магазине недостачу в 1000 рублей.
Новый правитель Росса занял эту должность в возрасте 22 года. Ему были свойственны самолюбие, склонность к юмору, живой характер и предприимчивость. Например, закончив и оснастив "Волгу", он кардинально меняет проект уже заложенной "Кяхты". "Румянцев", "Булдаков" и "Волга", спущенные на воду соответственно в 1819, 1820 и 1822гг. строились из калифорнийского дуба, который не пригоден в судостроение без длительной сушки. В продолжении постройки в сыром дереве появлялась гниль, с которой суда уже спускались со стапеля. Поэтому "Румянцев" был отправлен на слом в 1822г, а "Булдаков" и "Волга"- в 1825, при том, что суда эти, построенные талантливым корабельным архитектором Василием Грудининым, отличались превосходным ходом и остойчивостью. У "Кяхты" Шмидт оставляет дубовые киль и штевни, а корпус строит из сосны, которую доставляли по суше "за 7 верст от селения чрез гор и пропас(ть) при измучением людей и лошадей...".
И Баранов, и Муравьев считали земледелие наиболее перспективным направлением развития колонии. Кусков "любит огородство и особенно оным занимался, и потому у него всегда изобильно свеклы, капусты, салатов, гороху и бобов. Редька и репа у него отменно велики, фунтов в 25, но не вкусны, разводит он тоже арбузы, дыни и тыквы. Картофель же в Россе родится плохо, урожай сам шест и редко когда сам восемь зато сад яблоневый, грушевый, вишневый, розовый и виноградный изрядно плодоносит". Но в зерновом земледелии Кусков такой энергии не проявил. В 1822г. по его указанию лишь двое промышленных производили запашку. Шмидт же видел главную задачу в самообеспечении Росса своим хлебом, прежде всего путём частной запашки. Сразу же по вступлении в должность он объявил о том, что весь хлеб выращенный в колонии, он выкупит по калифорнийской цене и тем "приохотил всех промышленных и некоторых креолов и алеутов к хлебопашеству". Уже в 1824г. за счёт частного земледелия, ничего не стоившего Компании, Росс обеспечил себя хлебом и часть пшеницы отправил в другие поселения. В том году правитель объявил за это Шмидту официальную благодарность, однако с точки зрения полугосударственной структуры, которой являлась РАК, покровительство служащего Компании частному бизнесу было если не криминалом, то во всяком случае серьёзным отклонением от нормы, подлежащим пресечению.
С началом "общего" промысла деятельность Карла Юхана вступила в противоречие с логикой существования РАК, по которой всё должно быть подчинено промыслу. Между тем Шмидта более беспокоило жизнеобеспечение жителей колонии. Получив приказ присоединить своих алеутов к партии Дорофеева, он слишком откровенно писал "... печаль было та, что ето случилось в самой нужн время, не то что для компании, но и для всех- ибо взякой по вожмосности заготовил все для разроботывании новой семле (земли- А.Б.)...".
Кроме недостаточного внимания к бобровому промыслу Шмидту повредили его "политические" просчёты. Самовольный сбор денег на постройку часовни с привлечением офицеров "Аполлона", "Ладоги" и "Крейсера"- в некотором смысле представителей Петербурга, перед которым РАК, сама не выстроившая часовни, могла предстать в невыгодном свете. Муравьвьев отчитал Шмидта, указывая, что "...ежели жители селения Росс изъявили желание построить на собственном иждивении часовню во имя Святителя Николая, то следует оное донести начальству. Собранная же сумма хотя недостаточна, но мы уже в обязанности кончить начатое; ибо сие обстоятельство сделалось очень гласным. Селение же Росс не в том положении, чтоб заводить церковь и священника...". Собранные деньги (1048 рус.руб. и 1573 ам.руб., то есть пожертвования жителей Росс) были изъяты и отправлены в Новороссийск.
Расследование деятельности Шмидта, проведённое Хлебниковым, показало, "что управление его в Россе было вообще добропорядочное и много способствовало выгодам там живущих, но не выгодам Компании, многие части хозяйства были или запущены, или хуже присматриваемы, как при г.Кускове; землепашество хотя увеличено, но не компанейское, а частных людей, все сие я не щитал еще важным, но слишком дружеская связь с некоторыми испанскими чиновниками, желание породниться в Калифорнии, а паче охота его торговаться с иностранцами, которых он приглашал протикулярными письмами в Бодегу, явно против моих предписаний...; все сие он не щитал важным и делал с большим добронравием; но я, дабы прекратить всякое поползновение на личную торговлю в колониях и чтоб прервать несколько подозрительные связи, решил отозвать его; я не хотел предать его какому- либо следствию, ибо не видел никакого злонамерения, а только одну ветреность, теперь (в Новороссийске) он употреблен в должности цейх-вахтера и коменданта или, так сказать, капитан замка. ...Шелихов же, не знаю, будет ли лучше, но остережется от проступков Шмидта...".
Попытка внедрения в колониях капиталистических отношений была пресечена. Разумеется со временем они проломили стену бюрократии, но слишком поздно для Росс, так и не ставшего рентабельным.
Запрещая "международные контакты" на уровне правителя поселения, сам Муравьев вёл активную дипломатическую деятельность. В том году в Южной Калифорнии вспыхнуло восстание индейцев, разрушивших несколько миссий. Во главе восстания стоял бежавший из Росс промышленный Прохор Егоров. Обо всём этом Муравьев узнал из официального письма дона Луиса, в котором тот просил прислать ему пороху и оружия, обещая расплатиться мехами из будущих промыслов. Правитель имел возможность удовлетворить эту просьбу, так как ещё в прошлом году писал в ГП, чтобы не отправляли в колонии "более порох и вооружение ибо арсенал военным припасом и погреб порохом переполнены". "Мы будем иметь случай сбыть довольное количество пороху и ружей очень выгодно и между тем услужим соседям. ... мы для собственной своей пользы и даже существования должны всеми способами защищить поселения испанцев в Калифорнии, а паче миссии, более всего хлеба нам поставляющие".
20 декабря Хлебников и Шмидт пришли из Росс. Задержались они из-за огромной силы урагана, разрушившего стену поселения и погубившего скот. "Кяхту" тоже изрядно потрепало, порвало паруса и снасти, но корпус брига почти не пострадал и груз хлеба на нём тоже. Эта пшеница в Новороссийске оказалась лишней. Год, в отличие от прошлого, оказался урожайным и в хлебных магазинах не нашлось места. Поэтому 27 января, не разгружая бриг, правитель отправил его на Кадьяк под командованием штурмана Прокопия Туманина. С ними плыл посланец иркутского епископа Михаила о.Фрументий Мордовский, который попортил потом немало крови директорам Компании в Ст.-Петербурге.
За зиму здоровье Матвея Ивановича сильно пошатнулось, так что он согласно врачебному консилиуму не отправился весной на Ситху. Смена же ему была прислана осенью. Капитан-лейтенант Чистяков прибыл в Америку командиром "Риги". Пётр Егорович был информирован, что в случае болезни Муравьева, ему придётся исполнять должность правителя в течение двух лет. Теперь же, плывший с ним в качестве комиссионера Иван Андреевич Северин, сын одного из директоров, сообщил, что ему предстоит пробыть в колониях не менее пяти лет. Честолюбивый 35-летний офицер согласился при условии, что ГП "исходатайствует мне следующий чин".
Последним распоряжением Матвея Ивановича было подписанное 21 октября о начислении Чистякову со следующего дня годового жалованья в 30 тыс. руб.
Пасмурным утром 22 октября все жители Новороссийска собрались возле дома правителя. Команды стоящих на рейде судов получили увольнение на берег. Муравьев зачитал перед собравшимися письмо директоров РАК о передаче должности Чистякову. В тот же день в Кадьякскую, Уналашкинскую, Атхинскую, Ново-Архангельскую конторы, а также управляющим Прибыловыми островами и крепостей Росс, Роггорвик, Славянская и Благонамеренская были отправлены депеши о смене главного правителя.
Так уж случилось, что в период правления этого "негромкого" офицера произошёл перелом, позволивший состояться Рус-Ам. В "муравьевские годы" столица Русской Америки была фактически построена заново. Почти во всех других поселениях, где побывал Матвей Иванович, было возведено или отремонтировано множество зданий. По личному приказу правителя на Кадьяке и Уналашке возведены были церкви. Заложены новые крепости. Но самое главное, в его правление отчётливо определилась тенденция направленная на основательное благоустройство колоний и скорее союзническое, нежели вассальное, отношение с американцами.*(8)
1*Эта "идиллия" продолжалась до самой смерти Каумуалии в 1823 году. Тут же безутешная вдовица объявила своего второго мужа владыкой Кауаи, в ущерб прямому наследнику- Георгию. Однако правление РАК смирилась с изменением политической ситуации, получив за это дополнительные привилегии и земли (почти всё юго-восточное побережье острова Оаху).
2* После исторического присоединения острова Кауаи к королевству Лиолио сосредоточил свое внимание на установлении связей с другими государствами. Он и сам хотел побывать за границей особенно в Великобритании, откуда были родом капитан Кук и верные советники отца Янг и Девис. Но главное - Великобритания была сильнейшая морская держава и могла послужить противовесом давлению России. Старбак, капитан китобойного судна "Лэгл", согласился за солидное вознаграждение доставить знатных пассажиров в Лондон. Перед отплытием Лиолио на всякий случай объявил своего брата Кауикеаоули, совсем еще мальчика наследником трона. Однако дело управления государством по прежнему оставалось в руках всесильной регентши Каауману. Премьер-министром был назначен Каланимоку.
После долгого плавания "Лэгл" бросил якорь в Рио-де-Жанейро, где Бразильский император Педру оказал своему собрату почести. Затем, в мае 1823 года, "Лэгл" пристал в Портсмуте. Великобритания встретила необычных визитеров чрезвычайно радушно. Заботу о гостях взял на себя министр иностранных дел Джорж Кеннинг. Королевскую чету поселили в роскошном отеле "Каледония", она участвовала во всех событиях общественной жизни и присутствовала в королевской ложе в Ковент-Гарден на спектакле, тема которого была весьма символична - о завоевании Мексики испанцами и трагической судьбе индейцев.
По прошествии нескольких недель после приезда гавайские гости должны были быть представлены королю Георгу. Однако этой исторической встрече не суждено было состояться - Лиолио и его супруга Кемамалу заболели корью. Болезнь быстро унесла обоих. Дипломатический вояж в Лондон, от которого столько ждали закончился, Лиолио возвратился домой в деревянном гробу на борту корабля "Блонд".
3* Береговой мивок Веквекун. Он был отправлен каюром в Ново-Архангельск, выжил в эпидемии 1829 и 1838г. и оставил многочисленное потомство.
4* Переводчик Ахиллес Павлович Шабельский присутствовал при столь секретном разговоре потому, что не смотря на молодой возраст (19 лет) он числился чиновником по министерству иностранных дел, а в путешествие вызвался отправиться сам. Юноша получил блестящее образование, будучи лицеистом II курса (1814-1820). ). Был знаком с Пушкиным. В его библиотеке сохранилась книга Шабельского "Описание путешествия, совершенного автором на русском военном корабле в 1821-1823 в российские североамериканские владения (на франц. языке. СПб., 1826), с дарительной надписью: "Любезнейшему товарищу Александру Сергеевичу Пушкину усерднейшее приношение от Сочинителя"
Надо сказать, что его путевые заметки получили довольно высокую оценку современников. Крузенштерн, которому рукопись будущей книги была послана на отзыв, писал: "Замечания же г. Шабельского о тех странах, к которым он приставал, весьма любопытны, и желательно, чтобы оные изданы были на русском языке". Контр-адмирал особо отмечал, что текст рукописи свидетельствует о глубоких познаниях ее автора и показывает "склонность его к ученым занятиям".
ГП РАК также заметило перспективного юношу и способствовало его назначению секретарем русской миссии в Филадельфии.
5* Отправлено было ещё одно судно "Елизавета", но она из-за неисправности застряла Капштадте. К дальнейшему плаванию "Елизавета" оказалась не пригодна и продана в Кейптауне на слом, а её груз вывезен в Америку другими судами. Расследование показало, что один из директоров Компании Владимир Владимирович Крамер приобрёл это заведомо негодное судно в счёт невозвращённых в срок 30 000 руб. у своего несостоятельного должника. Сумму долга положил в свой карман, а Компания заплатила за ремонт ещё 70 000 руб.
6* Благосклонность правителя к ювелирам объясняется высокой прибыльностью их работы для Компании. Хотя о мастерах из Бердичева, Могилева и Вильно чаще упоминают в связи с изделиями, предназначенными для Калифорнии, не изящные серьги или сёдла весом в 4 пуда, из-за покрывавшего их серебра, приносили основной доход. Главными потребителями были индейцы. Изучив их предпочтения, вкусы и родовые знаки, мастера работали по индивидуальным заказам и с огромной прибылью для Компании. Например стоимость ружья, ствол которого покрывался золотой и серебряной насечкой в форме тотемных животных заказчика, повышалась в трое. Для удовлетворения растущего спроса все правители выписывали дополнительных мастеров и к 1830г. 49 их работало в Новороссийске, Ново-Архангельске, Воскресенской и Михайловской крепостях.
7* По странной иронии судьбы все молодые офицеры, строившие новороссийские укрепления, вышли в адмиралы и оставили немалый след в истории.
8* Заслуги М.И.Муравьева были оценены. Он получил чин капитан 2-го ранга и орден св.Георгия 4-й степени "За беспорочную выслугу, в офицерских чинах, 18-ти шестимесячных морских кампаний". Директора так же его не забыли, назначив членом главного правления РАК. В 1831 г. произведен генерал-майоры и назначен вице директором Кораблестроительного департамента морского министерства.
Следует заметить, что фигура Муравьева получилась у автора с одной стороны лубочной (Муравьев-строитель), а с другой стороны плоской (исполнительный и педантичный служака). А ведь Матвей Иванович, будучи человеком осторожным и педантичным, не боялся, в случае необходимости, идти на жёсткие меры или резать "священных коров". Именно он, не дожидаясь разрешения, повысил жалование и облегчил жизнь каюров. И он, Муравьев, рискнул обосновать перед Правлением ущербность и дороговизну их любимого детища, судостроения в колониях.
Глава Љ25
Граница
Закончился 1819г. Акционеры получили 31% дивидендов за 2 года. На 1 января капитал Компании достиг 9 140 499руб. 10коп, а генеральный баланс составил13 898 840р. Правда к официальным данным о деятельности Компании следует относиться с большой осторожностью. "Балансы составленные были сплошной фальсификацией... К первоначальной оценке стоимости судна или строения из года в год приписывались суммы затраченные на ремонт, в то время как амортизация не списывалась вовсе. Т.о. через несколько лет старое, полусгнившее судно, по отчетности оценивалось в сумме в несколько раз превышавшей стоимость такого же нового судна. Биржевой котировки в России еще не существовало и стоимость акций искусственно поддерживалась выше номинала. Подавляющая часть расходов, свыше 2\3, падала на содержание ГП в Ст.-Петербуге и только 1\3- на снабжение и содержание колоний. Потребность в капитале систематически покрывалась путем казенных дотаций и займов. Их оплатили было с доходов 1808-12гг, но затем снова влезли в долги".
Заботясь о своих доходах и не получая должной поддержки у правительства, директорат РАК начал задумываться не столько о расширении южных границ, сколько об укреплении северного тыла. Реального отступления из Калифорнии ещё не обсуждалось, но сохранение крепости Росс уже не считалось необходимым. Впервые это проявилось в письме ГП к управляющему делами МИД Нессельроде от 8 февраля 1820г. Отмечая, что у Компании нет ещё людей, которые поселились бы в крепости Росс "прочно с семейством и обзавелись домами и землей ... а испанское правительство Новой Калифорнии настоятельно требует уничтожения той оседлости ... При сем порядке вещей и при миролюбивых, кротких во всем поступках Российско-американской компании охотно желала бы она уничтожить оную оседлость, зависть или боязнь в гишпанцах порождающую, и никогда бы более не мыслила искать другого места на берегах Альбионских, ежели могла она потерю той оседлости заменить постоянным и свободным промыслом у берегов Новой Калифорнии".
Насколько искренним было согласие Компании ликвидировать крепость Росс определить конечно трудно, но не приходится сомневаться её заинтересованности в чётко определённых границах и свободных промыслах. И дело тут заключалось даже не в упорном нежелании Мадрида пойти на какие-либо уступки и не в доктрине легитимизма, которой в этот период строго придерживался император. Главная и всё возрастающая опасность исходила от СШ. Показательно, что даже в проектах, поданных правительству весной 1819г, руководство РАК предлагало установить южную границу по 42 параллели, так что Росс и вся Калифорния оставались вне их интересов.
Срок монопольных привилегий РАК, дарованных ей императором Павлом, должен был закончиться в 1819г, но решение о правах Компании задержалось в связи со сменой руководства МВД. После смерти летом 1819г. министра Козодавлева министерство перешло в управление князю Голицину, в ноябре министром был назначен граф Кочубей, а в декабре департамент мануфактур и внутренней торговли перешёл в ведение Министерства финансов и РАК оказалась в подчинении графа Гурьева. В лице двух последних Компания получила влиятельных защитников своих интересов. Совместными усилиями они даже пробили брешь в только что установленной казённой продаже питей. Отныне частные заводы должны были продавать казне всю продукцию по цене, определявшейся на торгах, а уж казна продавала спиртное в специальных винных магазинах. Однако продукцию гавайских винокурен разрешено было без препон ввозить в колонии, а в Охотске и Камчатке компанейские цены и без того были вне конкуренции и туда ежегодно ввозили до 15 000 вёдер водки и рома.
Неожиданно поддержку оказал и новый сибирский генерал-губернатор Сперанский. Он направил мнение по поводу заключённого летом 1819г. соглашения о предоставлении бостонцам на 10 лет права "производить китовую промышленность на восточных берегах Сибири". По возражению Михаила Михайловича "особый комитет, которому е. в-вом императором было поручено рассмотреть проекты новых привелегий и правил для Российско-американской компании", в который входили Гурьев, Кочубей, Нессельроде и Каподистрия, не только не утвердил соглашение с китобоями, но и счёл необходимым "вовсе запретить всем иностранным купеческим кораблям торговать... или приставать к портам Восточной Сибири и Америки". Комитет так же отметил: "Единственным средством заставить считаться с сим постановлением есть в послании и содержании военного корабля...капитан-лейтенант Головнин в своем постановлении уверяет, что судно сие для экономических причин должно быть шлюп и местопребывание и предмет защиты его должны быть у Ситхи и Кадьяка, т.е. в тех самых пунктах где находится опасность торгового вторжения".
Но ещё тремя месяцами ранее было издано Высочайшее повеление о снаряжении двух экспедиций для исследований в полярных морях обоих полушарий, Белингсгаузен послан был в южное полушарие, а Васильеву вверено было начальство над двумя шлюпами: "Открытие" и "Благонамеренный", для исследований в Северном полярном море и, особенно, для отыскания прохода через Берингов пролив в Атлантический океан. "Открытие" и "Благонамеренный" вышли в море из Кронштадта 17 июля 1819 года вместе с судами-близнецами "Восток" и "Мирный", которым предстояло совершить блистательное открытие Антарктики и навеки прославить себя и российский флот. В инструкциях капитан-лейтенанту Михаилу Николаевичу Васильеву и командиру "Благонамеренного" лейтенанту Глебу Семеновичу Шишмареву кроме проведения исследований указывалось "Заходя во все порты Российских колоний в Америке оказывать помощь и защиту в случае необходимости". Неизвестно кто приложил руку к составлению этой инструкции, но звучала она так, что при некотором желании капитаны могли признать правомочной необходимость произвести крейсирования побережья и оказания иной помощи по просьбе правителя.*(1)
Для практического же осуществления регулярной военной защиты Гурьев в апреле 1820г. обратился с письмом к морскому министру Ивану Ивановичу де Траверсье. Хотя тот не смог выполнить эту просьбу "в течение компании нынешнего года ... в будущем 821 году может быть с удобством приготовлено для сей экспедиции военное судно". Снаряжение 28-пушечного военного шлюпа, по сведению Адмиралтейств-коллегии, должно было обойтись казне в 600 000руб.
Указу об организации полярных экспедиций предшествовал целый ряд экспедиций британских, организованных с одобрения парламента. Он даже учредил премию в 20 тыс ф. за открытие прохода из Атлантического океана в Тихий. Кроме того установлены были ещё три премии: 1 тыс.ф. за переход через параллель 83№с.ш.; 5 тыс.ф. за достижение 89№с.ш. и ещё 5 тыс.ф. за пересечение меридиана 110№ з.д. То еесть открытие Северо-западного прохода оценивалось в 4 раза дороже чем достижение Северного полюса.
Отправленные в том же году экспедиции желанных премий не получили. Два судна под командованием Джона Бахана дошли до 80№34'с.ш. где встретили непроходимые льды. Два других, ведомые Джоном Россом и Вильямом Парри проникли до 80№37'з.д. и тоже вернулись ни с чем. Неудачи морских экспедиций вынудили британцев идти сухим путём. В 1819г Джон Франклин отправился по следам Макензи, к лету 1821г. добрался до устья реки Коппермайн и исследовал более 500 миль побережья. Из 23 членов экспедиции 18 погибло, но сам Франклин в 1822г. вернулся в Англию где его встретили как героя.
Параллельно с экспедицией Франклина суда "Гекла" и "Грайпер", под общим командованием Парри, сделали ещё одну попытку. На сей раз британцам с погодой повезло. За два сезона им удалось достичь 113№48' з.д. взяв таким образом 6 тыс.ф. премиальных.
Эти успехи англичан, скоро ставшие известными в Петербурге, застали МИД врасплох и стали причиной экспедиции "Открытия" и "Благонамеренного".
В упомянутом докладе министра финансов много места было уделено вопросу о новых границах российских владений в Америке. Беспокоясь о безопасности колоний и обеспечению "исключительных прав компании", министр финансов счёл нужным "...предупредить, чтобы и она своими предприятиями не могла навлечь излишних забот правительству" Упоминая об основании селения Росс, о попытке Шеффера присоединить остров Кауаи, а также протестах Испании, Гурьев предлагал "...в новых привилегиях, имеющих быть дарованными компании, означить пределы владений, которые занимать ей позволяется, держась в сем ограничении, с одной стороны, возможности защитить владения сии, не завлекая правительство в издержки..., с другой- не упуская из виду и необходимости оставить оным достаточное пространство, дабы компания могла учредить порядок в разделении своих владений...".
Подготовительная работа по документу была завершена 2 августа, когда министр финансов направил ГП Компании проекты привилегий, а также "общих и секретных правил". Эти "секретные правила" так и остались секретными и для современников, и для последующих исследователей; копии уничтожались по прочтении, а подлинники "обращены в канцелярию министра финансов" до сих пор не найдены. Из легальных же пунктов особо интересен п.6: "Для лучшего удостоверения, что командиры военных судов не имеют никаких тайных сношений с иностранными мореплавателями" управляющему колониями предписывалось назначать на российские корабли "по одному или по два комиссара, выбирая для сего людей надежных и притом знающих указать проливы, гавани и вообще места, где наиболее компания полагает нужным надзор и присутствие военных судов". Этот пункт о комиссарах Компании тем более примечателен, что командиры кораблей, в свою очередь, получали инструкции доносить о злоупотреблениях в колониях. Не доверяя ни морским офицерам, ни служащим Компании, правительство стремилось связать их взаимной слежкой и проверкой. Совет РАК нашёл проекты "по всем предметам согласными с истинной пользой компании".
4 сентября 1821г. император подписал запрет на торговлю, а 13- в соответствии с представленными графом Гурьевым проектами, утвердил новые привилегии, а также общие и секретные правила. Государь отмечал, что "...компания, распространяя успехи мореплавания, расширяя общеполезную торговлю империи и принося значительные выгоды непосредственным участникам оной, оправдали государственные надежды в полной мере. Желая продолжить и упрочить ее существование мы возобновляем дарованные ей привилегии с нужными дополнениями и переменами от сего времени впредь на двадцать лет и утвердить составленные для неё правила".
Учитывая многочисленные жалобы аборигенов, новые постановления несколько облегчали их участь и ограничивали произвол чиновников РАК. Специально оговаривалось что "народы вступившие в российское подданство не только повинуются общим государственным законам и пользуются покровительством оных" (п.43) "Собственность вышеуказанных является неприкосновенной и всякий покусившийся на отнятие оной или на причинение мелких обид должен быть преследуем всей строгостью закона"(п.50) "Из народов обязанных службой привлекаться могут только половина душ мужского полу не старше 50 и не моложе 18 лет"(п.51) При этом их надлежало "снабжать пристойной одеждою, пищею, байдарками и сверх того производить им плату за уловленных зверей". Был ликвидирован институт каюрства.
Устанавливая южную границу по 42 параллели, новые привилегии в то же время допускали возможность их дальнейшего расширения, если только это не нарушало территориальных прав европейских государств и СШ Довольно неуклюжая канцелярская редакция этого пункта(п.4) гласила: "Делать новые открытия вне пределов, выше сего означенных, и сии вновь открываемые места, если оные никакими другими европейскими нациями или подданными Американских Соединённых Штатов не были заняты и не вступали в их зависимость, позволяется компании занимать в российское владение; но не заводить в оных постоянных заселений иначе, как с высочайшего на то соизволения".
В сентябре 1821г., вместе с инструкциями для Муравьева, были отправлены "для сведения и исполнения новые правила и привилегии", а также личное письмо, подписанное директорами Булдаковым и ван-Майером. В нём они приватно рекомендовали правителю "...изследовать наши побережья тщательным образом и, в местах, сколь нибудь пригодных для устройства портов, срочным порядком основать поселения, используя для того промышленных, отслуживших срок и пенсионеров. Следует Вам также вместе с указанными кораблям "Открытие" и "Благонамеренный" отправить по пути экспедиции, отправленной в 809 году на Макензиеву реку покойным ныне правителем г.Барановым, компанейское судно и основать на указанной реке в пригодном месте крепость. Все сие крайне важно ради будущности компании". Муравьев столь разноречивым указаниям не обрадовался и на директорском письме дописал: "Отложить впредь, ибо я должен сделать и распоряжение, и донесение с замечанием". В ответном же письме от 22 декабря 1822г. он на голубом глазу заверил директоров, что "Весною прошлого 1821г. шлюп "Открытие" капитан-лейтенанта Васильева отправлен мною для закладки крепости по реке Макензи, но остановлен был льдами. ...шлюп "Благонамеренный" лейтенанта Шишмарева в сопровождении галиота "Румянцев" лейтенанта Яновского отправлен в устье реки Кламат для закладки в указанном месте укрепленного поселения. ...для строительства же новых поселений прошу у Вас дополнительных указаний ибо расходы по ним представляются мне чрезмерными".
В целом правительство пошло навстречу притязаниям Компании и лишь одного пункта, за который билось ГП, в привилегиях не было, пункта о создании в колониях военных поселений. Ещё в марте 1818г., когда министр финансов Козодавлев поддержал прошение, подписанное директорами Булдаковым и ван-Майером, император ответил отказом и потому члены комитета даже не включили его в проект. Причины столь отрицательного отношения Александра I к этой идее находится, очевидно, в отчёте о "Сформирование полка для Камчатки и расположение оного там".
"Сформирование сего полка и поход его в Камчатку сопровождены были величайшими несчастиями и убытками. Один только провиант стоил казне 86,529 рублей 50 копеек. Сверх сих величайших единовременных издержек закупка вдруг столь знатного количества Провианта, при случившемся тогда слабом урожае, возвысила цены на хлеб во всей Иркутской губернии до такой степени, что Начальство, в предупреждение совершенного голоду, принуждено было прекратить винокурение в казенных заводах.
Сформирование означенного полка, доставление его до Камчатки, укомплектование оружейными вещами, амунициею по вычислению Иркутского Комиссариатского Комиссионера, стоило казне 65,879-ть рублей с копейками.
По Государственной Адмиралтейств - Коллегии расходы составили 40000 рублей.
Обустройство на новых квартирах и прогонные деньги солдатским женкам на проезд в Камчатку к мужьям своим стоило казне 44348 рублей 78 с половиной копейки. Кроме того, 33333 рубля 21 копейку для покупки инструментов, семенного хлеба и скота, а также на доставку хлеба и скота в Камчатку. Трёхгодичная доставка провианта для полка обошлась в 224572 рубля 40 копеек
Но сии единовременные расходы не могут сравниться с теми убытками казны и несчастиями Камчатки, какие произошли от прихода туда полка и содержания его там.
На том самом судне, на котором Шеф оного полка, Полковник Сомов, отправился с ротою солдат из Охотска в Камчатку - один рядовой сделался болен горячкою. К большему несчастию не было тут принято от заразы никаких предосторожностей. Она вдруг распространилась по всему Камчатскому полуострову - и в первую следовавшую зиму опустошила не только домы, но и целые селения.Таким образом одних ясашных померло в первый год вступления в Камчатку полка около трех тысяч человек и часть солдат. Домы, оставшиеся после умерших семейств, употребили солдаты на дрова.
Так же множество новых отяготительных повинностей отняли у Камчадал время необходимое для промысла не только зверей, но даже и рыбы, которая есть единственная их пища от чего некоторые принуждены былит покупать оных у купцов для взносу ясака.
Хлебопашество же не задалось ибо опыты многих лет доказали, что в Камчатке хлеб весьма худо родится, кроме того, что в самые лучшие теплые и умеренно дождливые годы бывает урожай то одного токмо ячменя".
Но правление РАК не оставило надежду на внедрение проекта, обещавшего кроме защиты их владений ещё и не малые прибыли. Действовали на этот раз неофициальными путями. Главной персоной интриги стал Гаврила Степанович Батенков, служивший в то время членом Совета военных поселений. Всесильный Аракчеев был им доволен, всячески поощрял и называл "мой математик". Правитель канцелярии ГП РАК Кондратий Фёдорович Рылеев пригласил как-то Батенкова на обед к директору Петру Васильевичу Прокофьеву. Вечер удался и после того Гаврила Степанович частенько стал бывать в том гостеприимном доме. По его совету Прокофьев пожертвовал 10 000 руб. Юрьевскому монастырю, настоятель которого архимандрит Фотий был духовником Аракчеева. А сам Батенков написал прекрасный "Проект устройства военных поселений в Американских колониях", получивший одобрение начальства. "Драгуны в любой армии составляют наиболее основательные и прочные соединения... Именно драгуны способны выполнять как военные, так и полицейские функции. Именно они могут стать опорой власти- прочной и дисциплинированной." Поданный 18 июля 1824г. императору доклад удостоился приписки "Согласен".
В Охотск с фельдъегерем отправилось для пересылки правителю указание Аракчеева: "Для поселения драгунскога полка извольте ваше превосходительство приискать удобныя к домостроительству места. Где ж именно и сколько к тому изберете, о том меня уведомить".
Той же осенью две первые роты Митавского драгунского полка отправились в круиз на кругосветных барках, а остальным предстояли 8000 вёрст прогулки по Сибири.
Между тем проблемы границ и торговли на северо-западе Америки стали вызывать беспокойство и в СШ. В инструкциях посланнику в Ст.-Петербурге Уильяму Пинкни в мае 1816г. президент Монро обращал внимание, что "подданные России основывают поселения к югу от р.Колумбия... Сколь не отдалённой является опасность столкновения, лучше было бы заранее её предупредить". При урегулировании взаимных притязаний СШ, по словам президента "были бы удовлетворены, если бы в качестве границы на Тихом океане была принята 49 параллель". Именно по этой параллели в 1818г. была определена граница между СШ и Канадой.
Государственный секретарь Дж.К.Адамс напротив, считал главным соперником СШ на Тихом океане Британию. По мнению этого проницательного чиновника Александр I, в отличие от своих предшественников не стремится к созданию сильного морского флота. "Пренебрежение к флоту естественно ведёт к аналогичному отношению к торговому мореплаванию, а без этого, если и можно учредить отдалённые колонии, то они никогда не будут процветать. По-видимому, следует внимательно наблюдать за действиями России в отношении её поселений на северо-западном побережье, но они никогда не станут предметом серьёзных разногласий или столкновений интересов между указанной империей и Соединёнными Штатами". Главным соперником в этом регионе Адамс продолжал считать Англию.
Однако чиновники ближе знакомые с РАК имели иное мнение. Специальный агент СШ в Монтерее Джон Превоста отмечал в своём докладе, что "вплоть до 1816г русские поселения в этом районе не простирались южнее 49№с.ш. После основания двух новых поселений- одного на о-ве Кауаи, а другое вблизи Сан-Франциско- положение изменилось. Распространение расы, глава которой стремится не освобождать, а порабощать, вызвало необходимость учреждения здесь опорного пункта, который послужит барьером против северной угрозы". По мнению Превоста для этой цели лучше всего подходит порт Сан-Франциско, который характеризовал как "одну из лучших гаваней в мире, находящуюся к тому же без защиты на территории с малочисленным и слабым населением". Но подобные мнения в ту пору не имели силы в Вашингтоне. Как раз в в конце 1816 и начале 1817гг. министерство финансов СШ вело переговоры с РАбанком о вхождении того в финансирование 2-го Национального банка.*(2) В 1818г. внимание политиков в этой области занимала конвенция с Англией, по которой все земли между океаном и Скалистыми горами в течении 10 лет будут находиться в их совместном владении. А осенью 1819г. на СШ обрушился кризис и в столице стало не до тихоокеанского побережья.
Лишь провозглашение указа от 4 сентября 1821г, расширявшего границу российских владений до 42-й параллели и запрещавшего иностранным судам приближаться к берегам Рус-Ам ближе 100 итальянских миль, вызвало серьёзное недовольство в СШ (и Англии). В январе-феврале 1822г. богатейший бостонский торговец Вильям Стургис(фирма Брайант энд Стургис) опубликовал в "Бостон дейли адвейтайзер" серию статей, где доказывал важность для СШ всей территории северо-запада вплоть до 60 с.ш.
Госсекретарь Дж.К.Адамс, получив текст указа через официальные каналы, не замедлил потребовать у российского посланника объяснений. "Этот указ так сильно затрагивает права Соединённых Штатов и их граждан, что мне поручено запросить, уполномочены ли Вы дать объяснения правовой основы, в соответствии с принципами, признаваемыми повсюду законами и обычаями наций, которая может подтвердить притязания и правила, содержащиеся в ней".
В пространном ответе российского посланника в Вашингтоне Петра Ивановича Полетики содержалось подробное обоснование прав России на указанные земли. По мнению посланника, законные притязания Российской империи на эти территории основывались на "первооткрытии, первозанятии и на праве, вытекающем из мирного и никем не оспариваемого владения в течение более чем полстолетия, т.е. со времени, когда Соединенные Штаты ещё не заняли своё место среди независимых наций". Вместе с тем Полетика успокаивал госсекретаря тем, что его правительство, определяя границу российских владений по 42 параллели "только умеренно использовало своё неоспоримое право ибо в соответствии с нашими последними картами воды Орегона простираются к югу до 41 параллели. Обладание устьем реки даёт нам право на линию побережья в этих приделах, а также на все внутренние воды". Наряду с известными и вполне достоверными фактами Петр Иванович ссылался также на сомнительную версию о том, что "в 1789г. испанский пакетбот "Сан-Карлос" под командованием капитана Аро обнаружил на широте 48№- 49№ восемь русских поселений, в которых проживало 20 семей, всего 462 человека. Эти люди были потомками спутников капитана Чирикова, которые считались до того времени погибшими".
Позже, в связи с предстоящим отъездом Полетики было решено перенести обсуждение проблемы в Ст.-Петербург и поручено посланнику в России Генри Миддлтону. В преддверии переговоров Вашингтон срочно ратифицировал заключённый ещё в 1819г. договор с Испанией, по которому наряду с присоединением Флориды СШ добились разграничения территории на Западе по 42-й параллели до берегов Тихого океана.
Управляющий МИД Нессельроде явно не хотел обострять отношения с СШ и Англией из-за интересов РАК (следует учесть, что Карл Васильевич в политике своего мнения не имел и лишь озвучивал пожелания государя). Уже 3 июля он сообщает министру финансов графу Гурьеву, что император "...желая всемерно сохранять наилучшее согласие в отношениях своих с иностранными державами и особенно имея в виду избегнуть, чтобы между российскими и американскими кораблями не дошло до самоуправства... Федор Васильевич Тейль назначен был к замещению г-на Полетики в качестве российского императорского чрезвычайного посланника и полномочного министра при Соединенных Штатах и немедленно отправился в Вашингтон, дабы с тем правительством условиться о мерах, кои могут быть с общего согласия приняты к отвращению всякого дальнейшего спора".
Управляющий МИД указывал далее, что "поскольку Правительство Соединенных Штатов в письме от февраля 25 числа 1822 года выразило сожаление об отсутствии возможности согласования с Российской империей путем предварительных переговоров договор для примирения интересов обеих сторон, е.и. в-во в настоящее время согласен на открытие соответствующих переговоров. Нашим крейсерам даны указания как можно меньше удаляться от берега и ни в коем случае не распространять своего патрулирования за пределы, где наша Американская компания действительно осуществляла свою привилегию на охоту и рыболовство".
Так как переговоры по урегулированию взаимных притязаний касались трёх держав: России, СШ и Великобритании, решено было, что наиболее целесообразно (и политически выгодно) проводить их в Ст.-Петербург. Сразу же по прибытии в Вашингтон Фёдору Васильевичу Тейлю поручалось передать американскому правительству пожелание императора, "...чтобы г.Миддлтон незамедлительно был снабжен полномочиями, необходимыми для окончания с императорским кабинетом путем соглашения, основанного на принципе взаимного удобства, всех споров, которые были подняты между Россией и Соединенными Штатами в результате опубликования указа от 4(16) сентября 1821г. Вы добавите, что мы уже сделали такое же предложение британскому правительству и что мы имеем все основания полагать, что оно будет принято".
Посланнику Миддлтону неофициально дано было понять, что правительство готово смягчить свою позицию. "С некоторых пор я начал замечать- осторожно писал он госсекретарю в августе 1822г- что на условиях указа не будут настаивать. ... Едва ли можно сомневаться поэтому, что при большом терпении и умении он примет менее нежелательную форму"*(3)
Осенью 1822г. в бостонском журнале "Норт Америкэн ревю"была опубликована обширная статья "Изучение русских притязаний в отношении северо-западного побережья Америки", в которой подробно оспаривались аргументы Полетики в защиту указа 1821г. и подчёркивалась важность торговли граждан СШ на Тихоокеанском севере. "Несмотря на дружественные отношения, существующие между Соединёнными Штатами и Россией, мы рассматривали бы как серьёзную опасность наличие на нашей западной границе грозного населения, подданных честолюбивого и деспотического правительства; и всё почтение, которое мы испытываем а великому лидеру Священного союза, не возбуждает в нас желание быть свидетелями более близкого проявления его величия и силы".
Автором статьи был всё тот же Уильям Стургис, с выгодой участвующий в меховой торговле и хорошо знающий спорные ткрритории. Примечательно, что ещё до выхода статьи Стургис переслал её текст Адамсу, поскольку полагал, что приводимые в ней сведения могут быть полезны правительству. Позднее, в мае 1823г. Стургис обратил на эту статью внимание сенатора Джеймса Ллойда (Массачусетс), который также принимал деятельное участие в обосновании прав СШ на северо-запад Америки. Стургис писал ему, что сенатор найдёт в ней "...его мнение о ценности и значении северо-западной торговли".
Несколько дней спустя сенатор Ллойд направил пространное (на 29 страниц!) письмо президенту Монро с подробным обоснованием значения торговых интересов СШ на северо-западном побережье и с приложением письма Стургиса. "Все эти факты показывают настоятельную необходимость дать отпор необоснованным претензиям России в отношении её юрисдикции на море: доступ к её берегам в пределах признаваемой за ней территории, без сомнения, имел бы для нас огромное значение".
Систематическим нападкам сентябрьский указ подвергался и в стенах конгресса. Выступая в палате представителей 24 января 1824г, Френсис Бейлис(Массачусетс) решительно заявил: "У того самого берега, на который он (Александр I) претендует, он встретит наши военные суда. ...Джентельмены толкуют о естественных границах. Сэр, наши естественные границы- это Тихий океан".
В лице госсекретаря, бывшего, кстати говоря, представителем Массачусетса, купцы и судовладельцы Новой Англии нашли последовательного защитника своих интересов. Разделяя чувства своих корреспондентов Адамс счёл возможным открыто заявить о своих взглядах и в письме к сенатору Ллойду впервые выдвинул "принцип неколонизации": "Я не думаю что 100 итальянских миль закрытого моря будут непреодолимым препятствием в переговорах. Но какое право имеет Россия на любое колониальное владение на континенте Северной Америки? Имеет ли она что-нибудь, что мы должны признавать? И не настало ли время для американских стран передать государствам Европы, что американские континенты не должны быть впредь открытыми для учреждения новых европейских колоний?"
17 июля 1823г. Дж.К.Адамс официально выдвигает этот принцип в своей ставшей знаменитой беседе с посланником Тейлем. Сообщая об этой беседе в Ст.-Петербург дипломат отметил: "Американское правительство, вероятно, воспользуется представившимся случаем и потребует, чтобы был установлен общий принцип, в силу которого иностранные державы окончательно и навечно обязывались бы не основывать новых колоний в обеих частях Америки".
Следует учесть, что при обсуждении инструкций посланнику в Ст.-Петербурге на заседании кабинета в конце июня 1823г. точка зрения Адамса не встретила поддержки. Было решено, что СШ признают русские владения к северу от 45 параллели, а в обмен будут настаивать на праве свободной торговли. С другой стороны, в инструкциях посланнику в Лондоне Ричарду Рашу "принцип неколонизации" не только упоминался но и получил наиболее развёрнутое обоснование тем самым оказав решающую роль в развале антирусского, англо-американского альянса.
Ещё весной 1823г. госсекретарь Адамс, информируя британского посланника в Вашингтоне Сэмюэля Каннинга о предложении России начать переговоры в Ст.-Петербурге, выразил пожелание, чтобы представители СШ и Великобритании были уполномочены действовать "...по взаимному соглашению... Соединённые Штаты не имеют собственных притязаний выше 51-й параллели, но возражают против размеров притязаний выдвинутых Россией, ...а особенно оспаривают экстравагантное намерение запретить иностранным судам приближаться к побережью в пределах 100 итальянских миль".
Более определённо совместных действий была сформулирована британским министром иностранных дел Джозефом Каннингом в его беседе с дипломатом СШ Хьюго Юз. "В подчёркнуто дружелюбной и конфиденциальной манере министр сообщил мне, что петербургский двор отказался от всех экстравагантных требований и притязаний на Тихом океане и единственный вопрос, подлежащий теперь урегулированию,- это вознаграждение, которое Англия и Соединённые Штаты согласятся получить за ошибку России. Г. министр считает, что наши интересы в этих вопросах о России совпадают".
В августе 1823г. британский посланник в Ст.-Петербурге Чарльз Баджет сообщил Нессельроде, что ему даны инструкции о совместных действиях в переговорах по вопросам морского права на севере Тихого океана. Что же касается территориального разграничения, то, поскольку СШ не выдвигали притязаний к северу от 51-й параллели, этот вопрос, по мнению посланника, затрагивал лишь Россию и Великобританию и потому он должен стать предметом сепаратного соглашения между ними. Баджет без особого смущения заявил при этом, что британские притязания простираются вплоть до 59 параллели, а затем великодушно согласился удовлетвориться границей по 57-й. Посланнику казалось также весьма заманчивым ограничить российские владения и по долготе. Опираясь на англо-американскую конвенцию 1818г. он соглашался признать права России на полосу глубиной не более 10 лиг.*(4)
До конца года позиция британского правительства оставалась не вполне ясной. 17 декабря Ричард Раш был приглашён в дом Дж. Каннинга для выяснения позиции СШ. Посланник заявил, что территория между Тихим океаном и Скалистыми горами должна быть открыта для граждан и подданных трёх держав в течение всего периода действия совместной конвенции, заключённой Россией, Англией и Соединёнными Штатами. Соединённые Штаты выражали готовность дать обязательство не создавать свои поселения севернее 49-й параллели. В ходе беседы Раш заметил также, что Соединённые Штаты более не считают какую-либо часть Америки открытой для европейской колонизации.
Все эти рассуждения явно не устраивали британского министра. То, что раньше могло считаться целесообразным для обеих сторон, в новых условиях, после провозглашения доктрины Монро, Дж.Кеннинг посчитал уже явно нежелательным. Вскоре английскому посланнику дано было распоряжение вести переговоры в Ст.-Петербурге независимо от СШ. В качестве основания Кеннинг прямо ссылается на послание президента Монро. "Принцип, выдвинутый президентом Соединённых Штатов (с которым Великобритания не согласна), внёс расхождение между соответствующими позициями США и Великобритании в отношении России, которого ранее не существовало...Этот принцип должен вызвать столь сильное неудовольствие в России, что можно ожидать возникновение затруднений в переговорах между Россией и США".
Прогноз британского министра иностранных дел не оправдался. Уже в донесении от 25 февраля 1824г. Миддлтон сообщал в Вашингтон, что он предвидит не менее успешную перспективу переговоров "как без участия наших друзей за Ла-Маншем, так и с их помощью". Заподозрив, что существует какое-то предварительное соглашение между Россией и СШ Дж.Кеннинг в своих инструкциях категорически требовал от Баджета ни в коем случае не признавать возможности распространения российских владений вплоть до Скалистых гор.
Официальное открытие переговоров состоялось 9 февраля 1824г. в доме российского министра иностранных дел. С самого начала Нессельроде дипломатично обошёл обсуждение "принципа неколонизации", заявив, что "было бы лучше перенести дискуссию из области абстрактных принципов права в сферу действительных фактов и постараться урегулировать разногласия между обоими правительствами на наиболее приемлемой для наших взаимных интересов почве".
Проект СШ предусматривал свободу навигации и рыбной ловли в любой части Тихого океана, а также высадки в ещё не занятых местах для торговли с местными жителями(ст.I) с оговоркой, что в местах занятых русскими поселениями не высаживаться без разрешения губернатора или коменданта(ст.II). Нессельроде вручил американскому уполномоченному контрпроект соглашения, который совпадая в общей форме с предложениями СШ, включал важное дополнение к ст.II, запрещавшее бостонцам торговлю на всей территории российских владений, за исключением Новороссийска. Кроме того линия разграничения определялась не по 42№, а по 41№40' с.ш. чтобы оставить на российской территории Благонамеренскую крепость, расположенную на северном берегу р.Кламат и шла по этой реке.
В конечном итоге стороны согласились встретиться через три дня с тем, чтобы Мидлтон имел время для внимательного ознакомления с российским проектом. Когда в назначенный срок конференция состоялась, выяснилось, что посланник готов признать 41№40' с.ш.
Обсуждение вопроса южной границы российских владений включал и судьбу селения Росс. Первоначально Нессельроде старался сохранить эту территорию за Россией, но принял однако формулировку Миддлтона, поскольку "то, что лежит за мысом Мендосино, не может, строго говоря, рассматриваться частью северо-западного побережья". Наиболее же трудным для согласования оставался вопрос о свободе торговли граждан СШ в российских владениях в Америке. Весьма показательно, что если бостонское и британское правительства самым внимательным образом относились к защите торговых интересов своих граждан, то интересы РАК не имели в этих переговорах решающего значения, хотя МИД и был о них своевременно информирован.
Пытавшиеся сохранить свою монополию директора Компании заручились поддержкой министра финансов и обратились в министерство иностранных дел с официальным письмом. Нессельроде не торопился с ответом и 24 марта Егор Федорович направил ему повторное отношение с просьбой "ускорить решение по данному вопросу". На этот раз Карл Васильевич незамедлительно доложил императору "о ходатайстве Главного правления Американской компании" и 27 числа получил его назад с припиской: "На Ваше усмотрение".
Когда переговоры возобновились, Нессельроде пошёл на уступки и выдвинул предложение о возможном согласии России допустить свободу торговли в своих американских владениях на 10 лет при условии запрещения продажи аборигенам спиртного, оружия и боеприпасов. Миддлтон, после некоторого колебания с такой формулировкой согласился.
Последний вопрос, острые дебаты по которому длились с 31 марта по 2 апреля, был связан с этим десятилетним сроком. Русские уполномоченные настаивали на безусловной отмене привилегии по истечению 10 лет, а Миддлтон утверждал, что у него нет полномочий соглашаться на подобное условие. Выход был найден в подписании специального протокола в котором отмечалось: "...Взаимное право торговли, предоставленное этим условием, не может быть продлено сверх установленного срока иначе, как с обоюдного согласия".
Так закончились переговоры, которые привели к подписанию первого официального договора между Российской империей и Соединёнными Штатами. Подписание конвенции состоялось 5 апреля 1824г., оригинал её был отправлен со специальным курьером и прибыл в Вашингтон 26 июня. Комментируя содержание конвенции президент Дж.Монро специально выделил три главных положительных момента: отказ России от притязаний на закрытое море; утверждение в качестве её южной границы 41№40' с.ш., что денонсирует договор о границе испанских владений по 42 параллели и предоставление СШ свободной торговли с индейцами сроком на 10 лет. "Начав переговоры только с нами и уступив нам в этих вопросах император проявил огромное уважение к Соединённым Штатам"- писал президент.*(5)
Значительно более сложными и продолжительными оказались переговоры между Россией и Великобританией. Они также начались в феврале 1824г. и продолжались с перерывами около года. С самого начала наиболее трудными оказались вопросы о разграничении российских владений. За поддержкой своих идей расширения границы компанейских владений на восток директора правления обратились к адмиралу Мордвинову. Для обоснования российских притязаний на всё пространство "матерой земли до самых Кордильерских гор, или Каменных гор", в отношении на имя управляющего МИД адмирал ссылался не только на "природой положенные границы". "Северо-западный берег Америки открыли первые россияне и на оном соделали первые заселения; они первые познакомились, подружились и соединились торговыми обменами и даже семейственными союзами с жителями матерой земли сего края. Для удержания в зависимости коренных жителей Россия не щадила ни трудов, ни издержек, подвергалась многолетней опасности, понесла многие кораблекрушения и приобрела права, каковых ни один другой народ предъявить не может". Что касается Англии, то она "в недавних токмо временах открыла течение реки Макензи, которая протекает по восточную сторону Каменных гор".
Глава ведомства иностранных дел не проявил особого желания ответить на запрос некогда влиятельного сановника, но узнав, что император благосклонно принял отношение Мордвинова, развёрнуто ему написал. "...простирать наши притязания на внутренность твердой земли Америки до средних Каменистых гор мы не имеем ни права, ни возможности; такое притязание может лишь быть причиной не только споров, но и других неприятнейших происшествий, и, как мне кажется, даже нет видимой пользы в сем мысленном расширении наших пределов". Нессельроде явно недооценивал значение обширных территорий, лежавших к западу от Скалистых гор и свысока отмечал, что "в тамошних местах земля почти бесплодна". Он, надо признать не безосновательно, утверждал, что в результате намеченного соглашения "российские колонии выиграют более, поскольку акт сей есть в некотором смысле начало политического бытия их и безопасности". Не очень полагаясь однако на убедительность доводов Карл Васильевич не забыл упомянуть, что "государь император благоволил одобрить по возможности соглашения требований и пользы обеих договаривающихся сторон" и выражал надежду, что члены РАК оценят "новое великое благодеяние августейшего покровителя, столь неутомимо пекущегося о их благе". Однако предотвратить этим дальнейшие протесты не удалось и неблагодарные директора продолжали посылать жалобы.
Эти их камешки в мидовский огород были не очень справедливы. Нессельроде, пусть не слишком горячо и не всегда последовательно, защищал российские интересы. "Мы настаиваем лишь на привилегиях, которой наша торговля пользовалась ещё с 1799 года, тогда как английские компании Гудзонова залива и Северо-западная появились поблизости этих широт едва ли три года назад и они ещё до сих пор не занимают какого-нибудь места на берегу океана. Хорошо известно, что они стремятся обеспечить выгоды от охоты и рыбной ловли только ещё для будущего. Таким образом, если мы хотим сохранить то, что имеем, то английские компании хотят приобрести. Одного этого обстоятельства достаточно для того, чтобы оправдать наши предложения. Не в меньшей мере они соответствуют и принципу взаимного удобства, который должен служить основой для переговоров".
Позиция России усиливалась также тем, что Великобритания, заключив 20 сентября 1818г. конвенцию с СШ о совместном владении на протяжении 10 лет территориями между Скалистыми горами и Тихим океаном к югу от владений России, не могла уже претендовать на свои исключительные права в этом районе. Юридически СШ имели совершенно аналогичные притязания и к этому времени уже признали в качестве южной границы российских владений 41№40' с.ш. Британский кабинет не был однако готов принимать подобные условия. Выполняя инструкции Чарльз Баджет настаивал, чтобы южнее 59 параллели России принадлежала территория не более 10 лиг вокруг каждого поселения, а британские подданные на вечные времена получают право охотиться, ловить рыбу и торговать с туземцами. Севернее 59№ британцы скромно требовали подобных же прав всего на 10 лет.
Разумеется российские уполномоченные не могли принять подобные претензии, поскольку это было "равносильно отречению от своего территориального суверенитета". Баджет вынужден был уехать из Ст.-Петербурга так и не подписав никакого соглашения. Заключительная часть переговоров велась уже новым английским уполномоченным Сэмюэлем Каннингом.
В конечном итоге император решил уступить*(6) и 16 февраля 1925г. Нессельроде и Каннинг подписали конвенцию "о разных предметах, относящихся как до торговли, мореплавания и рыбных промыслов обоюдных их подданных на Тихом океане, так и до границ обоюдных владений их на северо-западном берегу Америки". Статья II этой конвенции гласила, что "... воды реки Макензи есть пределы британской короны так же как воды Квихпак-Юкона в пределах российских. Потому все российские поселения с самой реки Макензи так и с рек в неё впадающих должны быть выведены до 30 июня 1828 года. ...Далее, начиная с той точки твёрдой земли где она касается 136 градуса западной долготы черта разграничения последует по хребту гор простирающихся в параллельном направлении с берегом". К югу от 49 параллели российскими владениями считались территории радиусом 10 лиг вокруг поселения." Британские граждане получили там право свободного плавания по всем рекам впадавшим в Тихий океан, пересекать российскую границу и "...в течение 10 лет производить рыбную ловлю и торговлю с местными жителями". Запрещение делалось лишь в отношении торговли "спиртовыми напитками, огнестрельным и белым оружием, порохом и другими военными снарядами".*(7)
Убеждая соперников по переговорам в наличии трёх российских поселений на Макензи, чтобы использовать их в качестве разменной монеты, Нессельроде надеялся на их существование, не имея никакой достоверной информации. Вместе с ними он жертвовал российскими надеждами на Северо-западный проход.
Ещё Баранов мечтал об открытии пролива через Америку и специально выкупал калгов с севера Аляски, чтобы разузнать "нет там далее желанного всей Европе пролива, соединяющего Северное море с Гудзоновым заливом, который с жадностью вся Европа более целого века ищет и не обретает". Интерес Компании, а также Адмиралтейства и МИДа, к проблеме Северо-западного прохода определялся тремя основными мотивами. Политическим- укрепить границы российских владений; стратегическим- найти более подходящий путь от Кронштадта до Новороссийска и научный- выяснить дальнейшее простирание северных берегов Америки. Не к чести российских учёных мужей, Академию наук сии мотивы не особо привлекали.
О серьёзности намерений остальных интересантов свидетельствуют обстоятельные планы организации экспедиции со стороны Баффинова залива в целях доказательства "существования сообщения оного с Восточным океаном". Экспедиция не состоялась, так как из посольства в Лондоне прислана была копия письма секретаря Британского адмиралтейства Джона Барроу от 3 ноября 1817г., из которого стало известно об аналогичных намерениях англичан. А посланник гр.Христофор Ливен сообщил в своём письме Румянцеву, что в появлении русских англичане усматривают угрозу своим притязаниям и что исследования Коцебу "очень подхлестнуло самолюбие британского правительства". Хорошо ещё, что информация о походах 1801 и 1809гг. на много перекрывших достижения знаменитого Кука, была строжайше засекречена. Граф Румянцев экспедицию отменил.
Сразу после возвращения в Кронштадт "Открытия" и "Благонамеренного" стали поступать новые проекты поиска Северо-западного прохода. Особо значительными из них был совместный проект лейтенанта Романова и управляющего делами РАК Рылеева. Значительную работу так же проделал лейтенант Лесков, второй лейтенант шлюпа "Восток" во время плавания к Южному полюсу. Настойчивость в организации новой экспедиции вновь проявил Крузенштерн, который, получив результаты исследований Пари, посчитал, что поиски надо вести со стороны Берингова пролива, "ибо в существовании сообщения обоих океанов сумневаться нельзя".
Не смотря на то, что Лесков имел значительно больший опыт навигации в полярных морях, начальником экспедиции был назначен лейтенант Романов. "св.Николай" и "св.Марфа" зашли на Уналашку, где взяли на борт 15 алеутов, под началом приказчика Носова, 4 байдары, 3 байдарки, а также тёплые парки и пимы на всех членов экипажа. Далее, следуя мимо островов св.Матвея и св.Лаврентия, вторично, после Федорова и Гвоздева, открытых Куком, кочи прошли Беринговым проливом и, следуя мелководью вдоль берега, легко миновали Ледяной нос ставший непроходимым для Кука. Нос Необходимый "св.Николай" и "св.Марфа" обошли с некоторым трудом из-за прибитого к берегу льда. Далее море было чистым и кочи шли без препон, пользуясь описанием берегов экспедицией Корнилова в 1809г. Правда, уже в августе, они зашли в устье Прат, приняв её за Макензи. Но там Романов и Лесков быстро поняли свою ошибку и до конца сентября успели войти в дельту Макензи; найти в одном из рукавов подходящее место для острога (названного в честь св.Николая); осушить и разоружить суда; сложить избы, магазины и баню и заготовить топливо.
Первая зимовка прошла на удивление легко. Никто не умер. Даже цинга не донимала. Охота принесла более 600 шкурок песца и лис, а эскимосы, приезжавшие полюбопытствовать на пришельцев, принесли в трое больше.
14 июня, сразу после ледохода, пути офицеров разошлись. Романов на "св.Николае" отправился на поиски "искомого пролива", а Лесков на "Марфе"- вверх по реке, осваивать новые земли. В их тандеме удача явно принадлежала последнему.
Романов открыл в восточной части залива группу небольших островов и пошёл дальше. На второй день плавания "св.Николай" был остановлен внезапным северо-восточным штормом и отогнан обратно в залив Макензи со сломанным бушпритом и пришедшим в совершенную негодность такелажем. О дальнейших исследованиях не могло быть и речи. Все силы были брошены на ремонт судна и подготовку ко второй зимовке. А 5 августа Джон Франклин привёз начальнику экспедиции известие от лейтенанта Лескова.
Лорды Адмиралтейства не были полностью удовлетворены результатами экспедиции 1819-22гг, так как после неё по прежнему оставался неясным вопрос Северо-западного прохода. Поэтому в 1825г.британцы организовали одновременно морскую экспедицию Фредерика Бичи и сухопутную- Джона Франклина.
В июле 1826г. Бичи, на корабле "Блоссом", следуя прибрежным мелководьем Аляски, достиг мыса Франклин (77№55' с.ш., 158№55' з.д.). Не рискнув идти дальше, он послал на разведку бот под командованием штурмана Элсона, который смог добраться до Необходимого носа.
Сухопутная экспедиция на каноэ, известным уже путём, в июле 1825г. добралась до Большой Медвежьей реки, где встретилась с отрядом Лескова. Под давлением приказчика Климова, который очень высоко оценил промышленный потенциал Медвежьего озера, лейтенант подыскивал место для острога.
Офицеры благоразумно оставили вопрос о принадлежности данных территорий на усмотрение Лондона и Ст.-Петербурга и, объединив свои силы, продолжили исследования. Франклин, на одном каноэ, отправился к океану, Лесков, на "св.Марфе"- делать опись Медвежьего озера, а остальные члены обеих экспедиций начали строительство Марфинской крепости для предстоящей совместной зимовки.*(8)
Узнав от британца эти новости и одобрив действия своего подчинённого, лейтенант Романов оставил для охраны крепости 10 алеутов и 3 промышленных под командованием Носова, а сам, на байдаре, отправился вместе с Франклином на Медвежье озеро.
Зимовка прошла легко и весело. Русские, алеуты, англичане и французские вояжеры неплохо ладили между собой. И даже извечные враги- индейцы и эскимосы, опасаясь последствий, были взаимно вежливы.*(9)
Летом, сразу после ледохода на Медвежьей, были организованы два сводных отряда для исследования морского побережья. Ледовая обстановка в тот год была очень тяжёлая, даже в июле чистой воды для кочей не хватало. Поэтому экспедиции отправились на байдарах и каноэ.
Западный отряд Романова-Франклина продвигался медленно, так как напиравший лёд часто вынуждал их спасаться на берегу. Таким образом они к 17 августа едва добрались до 149№ з.д. и повернули назад, так и не сделав никакого открытия.
Зато результативным оказался поход восточного отряда Лескова-Ричардсона. Они провели съёмку почти 1000 миль неизведанного побережья от залива Макензи до устья Коппермайн, а у 117№ з.д. увидели в тумане большую землю за проливом. Немного поспорив назвали её Аваллон*(10), а пролив, в честь своих "кораблей", байдары "Дельфин" и каноэ "Юнион", объединив их имена. Далее отряд поднялся по Коппермайн до Медвежьего озера и к 1 сентября вернулся в Марфинскую крепость. Там их уже поджидал Семен Маматеев. Во главе восьми каюров-китагмиутов он за 62 дня прошёл по рекам и волокам более 2000 вёрст, чтобы доставить Романову и Лескову приказ о возвращении, отправленный из Ст.-Петербурга 18 февраля прошлого года.*(11) Романов и Франклин вернулись 21 сентября.
По окончании очередной зимовки они разошлись в разные стороны. Франклин ушёл вверх по Макензи и к осени вернулся в Англию. Романов повёл "св.Николая" вниз по реке и далее вокруг Аляски. Сразу по прибытии в Новороссийск он, согласно предписанию, был арестован и "ближайшим барком препровожден в Санкт-Петербург для проведения следствия" по делу *(12). "Св.Марфа" получила значительные повреждения во время крушения на Медвежьем озере летом 1826г. и поэтому лейтенант Лесков повёл своих людей по пути, пройденному Маматеевым. Затем он ещё два года, в службе РАК, занимался исследованиями и картографированием.
Пытаясь выиграть время для укрепления своих позиций до ратификации конвенции ГП РАК как могло сопротивлялось введению невыгодных Компании статей и не раз через Канкрина обращалось в Министерство иностранных дел, "...дабы при переговорах с великобританским кабинетом оно обратило внимание на сей предмет... Известно, что англичане уже распространили свои приобретения до самого хребта Каменных гор и, вероятно, пожелают перенести оные даже и по сию сторону тех гор. Хотя же компания желает со своей стороны распространить заселения свои до помянутого хребта, что необходимо для прочного существования её, чему уже сделано начало и чего она, без сомнения, достигнет, если не будет иметь опасного совместничества; но как компания не имеет столь обширных средств, ибо не может войти в противоборство с английским правительством..., то, дабы правительство английское не присваивало себе страны, лежащей по Сю сторону гор, Главное правление компании осмеливается заметить, что Каменные горы могут и должны быть в тамошнем крае границей обеих держав. Взаимная польза, справедливость и сама природа того требует".
Министр финансов относился к письму директоров: ван-Майера, Прокофьева, Северина и секретаря Рылеева вполне благожелательно. Реакция главы МИД и императора оказалась, однако, совершенно иной и Канкрин написал на полях процитированного выше представления грозную резолюцию: "Получено от е.с-ва лично с высочайшим повелением предписать компании, что самое требование ее не соответствует ни обстоятельствам тамошнего края, ни же правилам, Компании предоставленным; сверх того, призвав директоров, сделать им строжайший выговор ... с тем чтобы они беспрекословно повиновались распоряжениям и видам правительства, не выходя из границ купеческого сословия". Кроме того на документе имеется приписка карандашом рукой Канкрина: "6 февр сделан выговор".
Всего этого оказалось недостаточно, чтобы руководство РАК примирилось с условиями конвенций и 29 июля 1826г. оно обратилось к Николаю I за заступничеством. "Компания находится в таковом сомнительном и даже бедственном положении, что угрожается не только для себя уничтожением существования своего, но и для всего тамошнего края совершенным оного разрушением". Нессельроде с раздражением отмечал "...в записке своей от 29-го июля изъявляют они те же опасения, повторяют те же самые жалобы, на кои Министерство иностранных дел уже несколько раз ответствовало". Тем не менее в обширном докладе императору ему вновь пришлось вернуться к детальному анализу всей проблемы в целом. Возражая по всем пунктам Карл Васильевич особо упирал на невозможность защиты российских владений в случае вооружённого конфликта с морской державой "ибо по мнению Адмиралтейств-коллегии для истребления всех заведений Компании довольно одного хорошо вооружённого фрегата".
Несмотря на повторные жалобы и протесты добиться пересмотра конвенций 1824-25гг. не удалось. Однако твёрдая позиция ГП сыграла свою роль в том, что когда, начиная с 1829г, служащие Компании стали препятствовать подъёму иноземных судов вверх по Орегону, правительство поддержало их в этом. А по истечению десятилетнего срока условия о свободной торговле граждан СШ и Англии в Русской Америке не были возобновлены.
1* По мнению некоторых историков северная часть экспедиции была изначально задумана для оказания поддержки колониям и зачина торговли с английскими поселениями в Австралии. Во всяком случае инициатор экспедиции граф Воронцов имел подробнейшие сведения о Беринговом проливе и море к северу от него. Две компанейские экспедиции и одна, на бриге "Рюрик", организованная на деньги графа, доказали невозможность пройти севернее 71№ океанскими кораблями.
2* Первоначальный капитал "Второго национального банка" устанавливался в 35 млн.долл., из которых 7 принадлежало правительству. Соответственно 5 из 25 директоров банка назначались федеральными властями, а банкноты признавались законным платёжным на всей территории СШ. Он должен был хранить государственные фонды, а в качестве агента министерства финансов банк мог ежегодно продавать правительственные акции на 2 млн.долл. РАбанк владел 4,2 млн. долл. уставного фонда, что позволяло ему назначать трёх директоров. М.Гольдман в книге "Финансовые связи России и СШ в XIXв." убедительно доказал, что Якоб ван-Майер уговорил директоров РАК и клан Шелиховых получить половину своих доходов 1808-12гг., вместе с процентами по военным кредитам, в качестве доли в банке. Сами ван-Майеры вложили 1,2 млн.долл. и назначали ещё одного директора. Недостающие 110 тыс.долл. они получили от министерства финансов за посредничество в этой операции.
3* Существует теория, что запрет на торговлю был принят специально для дальнейшего размена на территории учитывая интерес Дж.К.Адамса к торговой экспансии. Ещё в 1927г. проф. Декстер Перкинс обратил внимание, что провозглашение Адамсом "принципа неколонизации" было связано в первую очередь не с территориальными, а с торговыми интересами. "Именно потому, что колониальная система исключала торговлю, государственный секретарь объявил о её изгнании с американского континента". На основании работ Массачусетского исторического общества с перепиской Дж.К.Адамса, президента Монро и материалами Национального архива в Вашингтоне можно документально утверждать о прямой связи госсекретаря Адамса с торговыми кругами Новой Англии.
4* В течении нескольких лет МИД России и Великобритании вели спор, какая лига упомянута в конвенции: морская- 3037 сажен или мерная- 2640 сажен. К 1835г. спор сошёл на нет.
5* Следует однако указать, что, хотя ратификация конвенции прошла в конгрессе на редкость гладко, законодатели СШ не спешили принять постановление о наказании лиц, занимающихся незаконной торговлей. И только 19 мая 1829г. палата представителей и сенат приняли специальный акт, предусматривающий "тяжелейшее" наказание в случае "...незаконной продажи оружия, военного снаряжения и спиртных напитков местным жителям северо-западного побережья и прилегающих островов, подлежат штрафу от 50 до 200 долларов или заключению сроком от 1 до 6 месяцев".
6* Считается, что причиной такой уступчивости стал грозящий России финансовый кризис. Великобритания выступила главным кредитором и гарантом перед остальными.
7* Пункты этой конвенции, касающиеся разграничения, интересны тем, что явились прецедентом на будущее, определив современные границы по водоразделу Как писал Марк Твен: "Единственная разумная граница, в отличие от остальных, проведённых по линейке чиновником, ни разу в жизни не отходившим от своего уютного домика далее, чем на 10 миль".
8* Ныне Форт Франклин. На самом деле заявка автора (и Компании) на владение крепостью очень спорны. В состав экспедиции Франклина входило 50 человек, из них 38 остались строить крепость. У Лескова было 16 человек и лишь 7 из них он смог выделить на строительство.
9* Кстати, во время этой зимовки произошло эпохальное событие. В дневнике лейтенанта Лескова в ноябре 1825г.. сообщается, что для поддержания "чувства юмора, здоровья и духа" члены обеих экспедиции на льду Большого Медвежьего озера играли в хоккей. "Пока шел снег утренним спортом был хоккей, в который играют на льду". Эта строчка написана почти на 20 лет раньше любого упоминания об игре и считается первым письменным документом, в котором слова "хоккей" и "лед" объединены одной мыслью. Факт подтверждается также недавно обнаруженным письмом Франклина своему другу геологу Родерику Мурчисону. Таким образом нам становятся известны точные дата и место рождения этой популярной игры. Конечно, об этой игре знали гораздо раньше. Говорят, что в него играли в Голландии и Франции еще в XVI веке. Но это официально первое упоминание о хоккее. Второе относится к 1847г., когда в одной монреальской газете написали о том, что в городской суд поступили жалобы на молодых людей, которые на публичном катке "гоняли палками по льду плоские камни". Неизвестно, какому наказанию подверглись первопроходцы, но именно они принесли стране Кленового листа славу и дали право гордо именоваться родиной хоккея.
10* Ныне о.Виктория - второй по размеру в Канадском Арктическом архипелаге.
11* Маматеев шёл торговым путём, хорошо известным американским торговцам, по волокам между реками Кускоквим, Квихпак-Юкон, Пеле и Макензи.
12* Формально Романов членом Северного общества не был, но знал о его существовании и имел поручение от Рылеева распространять его идеи.
Был помещен в Петропавловскую крепость ("посадить по усмотрению и содержать хорошо") в Љ23 бастиона Трубецкого. "Высочайше повелено продержав еще 3 месяца в крепости, отправить на службу в Черноморский флот и ежемесячно доносить о поведении."
Глава Љ26
Великий комбинатор
11 сентября командир Митавского полка 4-й драгунской дивизии полковник Ливанский получил именной приказ: "Высочайшим указом 1825-го года Сентября 3-го дня ... сдать Вам полковые дела по прежнему месту старшему штаб - офицеру... три же первые эскадрона лошадей строевых, подъемных и фурштадских передав, сопроводить Вам лично в Санкт-Петербург откуда кораблями быть доставленными в место нового поселения... Груза разрешенного иметь: женатым нижним чинам и унтер-офицерам - 20 пуд; обер- офицерам - 80 пуд; штаб-офицерам - 200 пуд.
... Оные(эскадроны) расположить на непременных квартирах: - шефский эскадрон в Новороссийске, по одному эскадрону при штаб-офицерах: в Ново-Архангельской и в Благонамеренской крепостях. Потому указано Вам на полк иметь ящиков: для казны, и письменных дел -3; аптечных-3. Телег: иструментальных-3; козначейских-3; лекарьских-3; для конских лекарств-3; походных кузен-3.
... Оных (драгун) разделенных на 3 срока 2 срока занять хлебопашеством, а треть использовать по очереди на службе, дабы любой солдат не терял боевого духа, был в исправности и готовности к отражению неприятельского нападения. ...Ежегодно, с 1 по 21 июня, должно проходить всеобщее фронтовое образование".
Отправка части полка кругосветными барками была задумана в ГП и апробирована министром финансов. Суммы, предоставленные казной в том же году за "...поставку коней гнедых шерстей ростом не выше 2 арш. 2 вершков и не ниже 2 арш. 1 вершка, ...всего 725 ценою без привода полагая в 100 руб. асс.", а также "оплата провоза первым годом 1002 человеков в колонии", всего 562 752 руб., спасли компанейскую кассу. К тому времени рост затрат на содержание контор и снаряжение кругосветок (особенно военных) перестали окупаться. Поход шлюпа "Аполлон" и брига "Аякс" обошёлся в "35988 червонцев голландских, 5959 ефимков и 58395 руб. ассигнациями". Ещё дороже оказался вояж фрегата "Крейсер" и шлюпа "Ладога"- "35069 червонцев, 1135 ефимков и 118284 рубля ассигнациями". Распылённость заведений РАК по огромным пространствам при сложностях сообщения и проверок приводила к ошибкам и нерадению чиновников. К примеру в 1819г. решено было строить в Охотске новые склады и хлебные магазины. Из-за нехватки средств строительство затянулось и к 1824г. ещё не было завершено, "между тем более ста человек из назначенных в Америку удерживались там на сей предмет невзирая на то, что в колониях был ощутимый недостаток в людях и что содержание сих людей в Охотске с жалованьем стоило до 1000 руб. на каждого".*(1) Согласно финансовым отчётам ГП РАК расходы Компании росли год от года в среднем на 7-8%, при этом и доходы уменьшались почти так же стремительно. Директора возлагали большие надежды на активность Муравьева, но тот сумел переломить ситуацию только к концу своего срока правления, причём все эти годы вкладывал большие средства в строительство.
Хорошо ещё, что страшное ноябрьское наводнение 1824г, когда "корабли ходили по улицам" не слишком навредило. "В том следует благодарить Александра Александровича Бестужева: наши люди совершенно потерялись, и если б не было его, то мы лишились бы всего архива. Бестужев прежде приказал законопачивать двери, когда же вода стала пробиваться сквозь пол он приказал выбирать все из шкафов и, находясь по пояс в воде, до тех пор оставался в бельэтаже, пока все не прибрали наверху. Таким образом он спас почти все. Из убытков, кроме размокших печей, есть утонувшая корова г.Рылеева".
Во время этого бедствия, руководя одной из спасательных команд, выказал незаурядную храбрость Дмитрий Иринархович Завалишин. 14 октября 1825г. командуя "Великим Устюгом" с частью 1-го эскадрона Митавского полка, лейтенант 8 флотского экипажа Завалишин отбыл в Америку в службу РАК.
Художник, решившийся изобразить характер этого героя, вынужден был бы раскрасить его во все цвета радуги. А поиски аналога в литературе привели бы к Энди Таккеру или, скорее, Остапу Бендеру. Ум и проницательность, знание людских слабостей и умение ими пользоваться, авантюризм и хуцпа*(2) всё это имелось у Завалишина в избытке. Личность совершенно неординарная.
Сын известного военачальника и потомок старинного рода, Дмитрий с детства отличался большими способностями, огромным честолюбием, верой в собственную исключительность и высокое предназначение. Окончив Морской кадетский корпус и путем самообразования приобретя обширные познания по различным отраслям наук он уже 17 лет от роду состоял в том же корпусе преподавателем астрономии, высшей математики, механики, высшей теории морского искусства и морской тактики. Однако нутро авантюриста не давало сидеть на месте, да и для успешной карьеры необходим был морской ценз и, когда правительство приняло решение об отправке фрегата для охраны берегов Русской Америки, мичман Завалишин добился нового назначения.
Новый 36-ти пушечный фрегат "Крейсер" был уже спущен на воду, но ещё не снаряжен, так, что работы хватало. "Два месяца я буквально не знал, что значит обедать. ...Труды усугублялись тем, что Кронштадский порт- гнездилище всевозможных беспорядков и злоупотреблений. ...Благо командир наш был неумолимо требовательным к срокам и добросовестности и принуждал к тому портовых хапуг. И пришлось им таки молиться: "Избави нас, Боже, от огня, меча и Лазарева".
В последних числах ноября "Крейсер" вышел в море. В этом плавании Дмитрий делил каюту с мичманом Нахимовым. На рождество стояли в Плимуте, исправляя обнаруженные недоделки. За две недели стоянки, читая британские газеты, Завалишин проявил незаурядные аналитические способности и сделал далеко идущие выводы об отношении общества и правительства к постановлениям Веронского конгресса "...свободное обсуждение дел в печати свободной страны открыло мне несомненно, что Государь опять склонился на сторону ошибочной политики, поэтому я решился не медлить более, хотя бы и пришлось пожертвовать всеми выгодами похода, и написал к нему на Веронский конгресс, требуя личного свидания и желая объяснить, что не туда идет и не туда ведет Россию, куда следует".*(3) Во время дальнейшего плавания он изложил свои соображения и отправил их с Тенерифе на высочайшее имя.
В Новороссийск "Крейсер" прибыл 1 сентября. К тому времени, узнав Завалишина, как человека честного и обязательного, Лазарев сделал его ревизором, доверив всю финансовую часть, и теперь без его визы не утверждался не один счёт. Поэтому, когда встала необходимость послать на бриге "Булдаков" команду для закупки в Калифорнии хлеба, вместе с лейтенантом Анненковым отправился и мичман Завалишин.
"14 ноября, едва успели мы выйти из залива и находились еще близ гибельных берегов, как грянул ледяной шторм. Вахта была моя, но лейтенант Анненков стоял рядом. Страшна была эта ночь. Нас окачивало беспрерывно срываемыми ветром верхушками валов. Снасти обмерзли и рулевым стоило неимоверных усилий держать корабль в должном направлении и не дать волне, ударив в бока, залиться по палубе, смыв с нее людей... Когда вышли наконец на открытое место г. Анненков, наклонившись к моему уху, крикнул: "Ну, слава Богу, Дмитрий Иринархович, опасное место миновали. Теперь Вы можете сдать вахту и идти отдохнуть." В ту жестокую ночь сорвался за борт и пропал матрос Давыд Егоров. На том сильном волнении спустить шлюпку и даже привести корабль к ветру было невозможно."
Плавание "Булдакова" протекало в исключительно тяжёлых условиях штормовой погоды, почему Завалишин назвал его "Несчастливым". Оно было несчастливым и количеством смертных случаев. И смерти были какие-то странные, случайные. После Егорова матрос Силимовский, выйдя ночью на палубу по нужде, свалился за борт и, не умея плавать, утонул. Канонира Попова убило взрывом, когда он заряжал пушку для салюта. Матрос Филлипов утонул, упав с баркаса во время перевозки пшеницы. Справедливо замечание Лазарева, что "такие непредвиденные несчастия могут случиться везде и избавиться от них весьма трудно". Однако, если б на месте мичмана был старый морской волк, он бы принял во внимание такое предупреждение свыше. Из 20 членов экипажа погибли четверо.
1 декабря "Булдаков" бросил якорь против президио св.Франциска. Тяжёлая миссия хлебных закупок полностью легла на плечи мичмана. Лейтенант Анненков должен был остаться при судне, пострадавшем в штормах, да и испанским, в отличие от Завалишина, он не владел. В урожайные годы в Калифорнии можно было закупить любое количество хлеба, но в тот год пшеницу можно было достать в поместьях и миссиях за большие деньги и то мелкими партиями. Мичману пришлось ездить по окрестностям, нередко за 50 и более вёрст, разыскивая зерно. И всё же ему (правда с помощью незаменимого дона Педро, который выделил в помощь Завалишину своего младшего сына) за 79 дней непрерывных разъездов и хлопот удалось добыть 4488 пудов пшеницы.
2 марта "Булдаков" прибыл в Новороссийск, а 3-го Завалишин отбыл в Россию. К воспоминаниям Завалишина, учитывая его глубочайший и, как считают некоторые историки, болезненный субъективизм и склонность преувеличивать собственную роль, следует относиться критически. Поэтому, хотя Дмитрий Иринархович в своих записках редко обманывает сознательно, отдадим предпочтение документальным источникам.
"Когда Завалишин находился на бриге "Булдаков" на водах Южного океана, Мурвьев получил одна за другой три депеши из Петербурга о высылке Завалишина немедленно в Петербург, как скоро корабль, на котором он находился, завернет в какой-либо порт Российско-американских колоний.*(4) В одной из сих депеш было сказано, если б не было случая отправить его немедленно, тогда должно снарядить или нанять судно нарочно. Такое предписание крайне удивило как Муравьева, так и начальника "Крейсера", ибо нанятие судна стоило бы по крайней мере 30 т. рублей, и сие казалось весьма необыкновенным пожертвованием для доставки мичмана, которого впрочем не повелено было арестовать или содержать под присмотром...
Муравьев решился послать Завалишина на корабле Рига для того задержав ее, не препоручая ему командирской должности, но в виде пассажира. Командиру судна Федору Ивановичу Кутыгину дана была секретная инструкция от Муравьева: 1. Обходиться с Завалишиным вежливо. 2. Не отпускать его на берег заходя в какой порт.
...По доставлении Завалишина в Петербург г. Кутыгин объявил о нем следующие обстоятельства, что и подтверждено штурманом 12-го класса Клочковым, боцманом и всею командою.
1. Завалишин почти не выходил из своей каюты: когда надлежало ему заводить хронометр, висевший в штурманской каюте, Завалишин появлялся в красном испанском шарфе, в треугольной испанской шляпе, и лицо завешивал зеленым вуалем. Он просил всех удалиться из каюты, оставался наедине с полчаса и выходил в безмолвии. Сия комедия продолжалась ежедневно.
2. Когда Завалишину объявляли, что стол накрыт, он являлся в кают-компанию и просил сделать ему одолжение удалиться всем на полчаса и оставить его одного. Все удалялись, и он, пробыв один полчаса, отворял двери, просил всех войти, извинялся в причиненном беспокойстве, благодарил за снисхождение и был весел за столом. Сие случалось обыкновенно несколько раз в неделю.
3. Будучи на высотах Калифорнии, он усиленно просил пристать на время к берегу, но получил отказ.
4. Однажды он просил командира, в самых вежливых и убедительных выражениях, велеть команде держаться полчаса на левом борте, а ему оставить правый борт для прогулки, повторяя беспрестанно, чтобы никто не находился на правом борте, ибо это составит его нещастие. Г. Кутыгин исполнил его желание. Завалишин в испанской шляпе, в красном шарфе, с зеленым вуалем на лице, прохаживается ровно полчаса по правому борту, после раскланивается всем, благодарит командира и прячется в свою каюту.
5. Однажды он приходит к командиру и просит его убедительно в таком-то часу и такую-то минуту выстрелить три раза из всех орудий, объявляя, что если Компания Американская не возьмет на свой счет сих зарядов, то он, Завалишин, готов заплатить тотчас наличными деньгами. ...Он является на палубу в своем странном наряде, с часами в руках, и когда желанная минута наступила, просит начать стрельбу. После трех залпов он кланяется всей команде, благодарит командира, сходит в свою каюту и начинает дарить всех платками, деньгами и различными товарами... Спрашивали его, не домашний ли праздник причиною залпа? Завалишин объявил, что нет, но что он имеет на то весьма важные причины.
Множество подобных обстоятельств рассказано было, но я упомянул только главнейшие. Экипаж почитал его помешавшимся в уме, и кажется, что Завалишин сам желал, чтобы его почитали человеком, на которого находят минуты сумасшествия.
Все, которые коротко знают Завалишина говорят, что он одарен от природы необыкновенными умственными способностями, но что поведение его всегда сомнительное и что каждый шаг его обнаруживает хитрость, превратность, непостоянство правил и образа мыслей. Прибавляют, что он рожден играть роль какого-нибудь самозванца или италианского бандита. Он всегда косвенно старается дать почувствовать своим товарищам, что он имеет важные тайные связи с людьми значительными, что он занимается важными проектами, что он знает много важных дел и тому подобное."
Характеристика, что и говорить, необыкновенная, тем более, что писал её человек умный и проницательный.
В Ст.-Петербурге стала ясна причина столь срочного отзыва. Лондонское письмо Дмитрия Иринарховича попало в Адмиралтейств-коллегию, а начальник Морского штаба, адмирал Моллер, собрав на автора подробную характеристику, переслал его в Верону. На императора письмо произвело сильное впечатление и он распорядился откомандировать Завалишина в Петербург для личной с ним беседы.
Беседы у них, впрочем, не получилось. "Когда он прибыл в столицу, последняя постигнута была наводнением, вследствие чего личное свидание государя с Завалишиным не состоялось, и письмо его было передано на обсуждение особого комитета, образованного, под председательством Аракчеева , из Шишкова , графа Мордвинова и графа Нессельроде . В этот же комитет поступил и составленный Завалишиным проект преобразования русско-американских колоний, к которым, по мысли Завалишина, должна была быть присоединена и часть Калифорнии, - а также просьба Завалишина о разрешении ему, хотя бы и негласном, учредить "Орден Восстановления", устав которого он представил. По последнему вопросу Завалишина было передано, что государь находит идею этого общества увлекательной, но неудобоисполнимой; в то же время ему дано было понять, что формально ему не запрещается учредить этот орден. "Орден Восстановления" и был им тайно учрежден, но с изменением его устава в республиканском духе. Это было международное общество полуминистического характера, облеченное всеми атрибутами масонства и задавшееся целью личным примером своих членов содействовать поднятию нравственности и бороться со злом всеми законными средствами."
Когда Завалишин объезжал Калифорнию в поисках хлеба, она находилась в состоянии безначалия, не подчиняясь Мексике и в то же время не считаясь независимой. Политическая обстановка определялась борьбой двух партий: "мексиканской" (старшие офицеры и чиновники) и "испанской" (духовенство). Причём последняя была слабее из-за неспособности монахов обеспечить безопасность миссий без помощи военных "потому что миссионеры не умеют обращаться с индейцами; жестокостию своею и ложною ревностию к вере раздражив их против себя... в настоящем их положении, почитая миссионеров своими врагами, они готовы поддаться всякому кто бы только обещал их освободить от них".
Завалишин задумал присоединить Калифорнию к России "добровольными подданными" и "токмо приобретением влияния". Мексиканскую партию, разумеется, использовать для этого было нельзя. Поэтому "...надлежало усилить и подчинить королевскую. Я надеялся достигнуть сего введением Ордена восстановления, и не ошибся, ибо с первого разу увидел, что учреждение такового Ордена весьма согласно с желанием и намерением миссионеров. Тогда сделаны были следующие предположения: убедить в выгоде пребывания Ордена Восстановления в Калифорнии и покровительства России миссионеров; иных по фанатизму, других по корыстолюбию, иных по ненависти к республиканскому правлению, остальных внуша опасение со стороны Англии. Также ...внушить им облегчить участь индейцев лучшим с ними обхождением и привязать их себе.... Для сего я вступил в тесную связь с одним миссионером, Jose Altimira (Хосе Альтамира) - человеком умным и честолюбивым, приверженцем короля и врагом масонов (под сим именем называют в Калифорнии всех либералов). Он совершенно вошел во все мои виды и разделил намерения - и был мне ключем к узнанию всех лиц значущих в провинции. ...Власть в Калифорнии принадлежит Тайной юнте (Совещательная хунта) из четырех человек во главе с президентом доном Лудовико (Луис-Альберто Аргуэло). В юнту входят еще комендант Санты-Барбары Хозе Норега (Хосе Антонио де ла Гера-и-Нориега) и начальники миссий: Сан-Хозе- отец Нарцисс (Нарсисо), Санта-Крус- отец Луис и Сан-Гуан- отец Стефан. ...Президента нужно было иметь на своей стороне, ибо он имел по конституции Калифорнии значительную власть. Но настоящего президента нельзя было привлечь; будучи ограниченных способностей он управлялся секретарем и был предан мексиканской партии и я не видел иного средства как сменить его *(5) ....Из всех военных могущих быть избранными в президенты, только Норега принадлежал к испанской партии и мог принять власть при поддержке юнты. Когда сие бы удалось - то Калифорния должна бы была объявить себя независимою от Мексики, под предлогом, что там еще не установилось правление и что (для успокоения партии мексиканской) независимость сия только будет до того времени, когда оно установится. За сим следовала свобода селиться иностранцам, чем преднамеревалось вводить русских, ибо им легче других было приезжать в Калифорнию..."
Завалишин смог привлечь на свою сторону двух из четырёх членов хунты. Ряд писем отражают его попытки подчинить их своему влиянию. Завалишин писал Хосе Нориега, предлагая вступить в Орден: в случае отказа - уничтожить письмо, в случае согласия - приехать в Сан-Франциско, получить знаки Ордена и его правила. В другом письме (до сих пор не известно кому письмо это было отправлено) критикует действия властей Калифорнии. Завалишин написал также "Собранной тайной юнте калифорнской". В нём он убеждает, что Калифорния достойна независимости, но само отделение ещё не означает свободы - необходимо покровительство сильной державы. Автор пространно рассуждает о необходимости привлечения иностранцев (но не в коем случае ни бостонцев и британцев), проявления терпимости к другим религиям, расписывает программу развития и предлагает (подразумевая себя) "избрать умного человека ...чтобы дать ему неограниченную власть".
Наиболее интересно письмо, адресованное настоятелю миссии Сан-Франциско Солано Хосе Альтимира. В нём Завалишин излагает свою программу. Начав с мистической истории Ордена Восстановления он быстро переходит к вещам практическим. Его интересуют сведения о Калифоднии, статистические данные и "краткие описания отличных особ... Дух и расположение солдат и жителей мне известны, с ними и при общем согласии я надеюсь дать новый вид всему". Далее собственно программа: поскольку Аргуэло не способен управлять провинцией, необходимо "...уничтожить верховное начальство, которое возложено ныне на Дона Лудовика, и поручить оное Конгрессу или верховному Совету, который должен образоваться и быть составлен из отличных особ и депутатов областей... Чтобы Калифорния была независимою токмо до того времени, пока не составится правительства в Мексике". Особо любопытен призыв: "Доколе Калифорния есть отечество ваше - составьте собственное ея правление".
Разумеется эти далеко не глупые люди понимали всю авантюристичность проекта. Отец Луис высказывал реалистичное мнение о русской политике: "Император Александр слишком занят, чтобы помнить о таком бедном уголке земли, как Калифорния". Однако Завалишин играл наверняка, напоминая об "английских еретиках, зачастивщих в сии благослвенные края и масонах из Мехико, все их законы против католицизму". Мичман назначил уже свидание Нориеге, одобрившего его замыслы, когда внезапный отъезд в Россию разрушил его планы.
"Хотя я исполнения своих намерений и не достиг, но цель моя была достижена отчасти. Я расположил всех в пользу России, раздражил противу Англии и Соединенных Штатов; - приуготовил их к принятию Ордена советами, увещаниями и просьбами убедить многих облегчить участь индейцев; пример поспешил мне на помощь, южные миссии взбунтовались. Советы мои стали приниматься с уважением; а деятельное посредничество в доставлении военных снарядов для прекращения бунта заслужили общую признательность, уверив их, что все мои намерения и действия служили к их пользе; что и было мне засвидетельствовано письмом президента, полученном в прошлом году. Нижний класс меня любил - и воспоминание обо мне не изгладилось и поныне, что заверят все офицеры фрегата, бывшие гораздо после меня уже в Калифорнии...
Калифорния в отношении ко мне в таком положении, что есть ли б я получа утверждение от Государя и вспоможение явился туда, то сей час был бы принят с орденом - тогда от меня бы зависело, по воле Государя присоединить ли ее к России или возвратить Испании. В первом случае выгоды для России бесчисленны..."
Высокая комиссия 1824г. (а также следствие 1825-27гг.) фактически приняла на веру версию Завалишина, отдавая себе отчёт в том, что "большая часть действий его в Калифорнии рассказана им самим". Ссылаясь на черновики писем к Альтамира, Нориега и другим лицам, а также показаниям лейтенанта Анненкова, отчётам дона Педро и Хлебникова (через которого Завалишин перед отбытием пытался поддержать связь с Калифорнией) следователи "заключили, что сказанное им есть скорее истинное сознание, нежели показание вымышленное".
Александр I, ознакомившись с отчётом комиссии, 3 декабря передал Завалишину через Шишкова устный ответ, в котором признал его идею Ордена "увлекательной, но неудобоисполнимыми". А предложения по Калифорнии и административным реформам РАК поручил графу Мордвинову "рассмотреть и извлечь из них всевозможную пользу".
На калифорнийские прожекты Завалишина наложил своё вето граф Нессельроде "правительство не может допустить вовлечь себя в предприятие с неизвестными последствиями, по почину и фантазии частных лиц". Однако Мордвинова заинтересовал завалишинский проект преобразования Рус-Ам и он направил его с рекомендательным письмом к Рылееву, управляющему делами РАК.