Теплый луч солнца падал мне на нос, торчащий из тени дерева. Лениво и сонно в полдень, в особенности, когда ты всю ночь выслеживал брачующихся котов. Но это так, для развлечения. На самом деле я хороший охранник. Каждую ночь под нашим двором скользят едва слышные темные тени. Хозяин их не видит, он-то спит в своей каменной будке. А я отлично слышу шелест травы под их осторожными шагами и то, как тихо шуршит ткань одежды о ствол автомата. Ав-то-мат, странное человечье слово и не менее странная железная палка, издающая противные режущие слух звуки. Каждую ночь неслышной поступью идут они в заросли напротив нашего дома, и непонимание их поступков клокотанием рвется из моего горла, иногда перерастая в предупреждающий вой, когда они особо близко проходят от забора на моей территории. Я ненавижу чужаков, ненавижу эти их отвратительно пахнущие и громко ревущие палки. Но особенно ненавижу слушать дрожь земли, передающуюся вибрирующим стенам и тяжестью давящую на мои уши. Словно сильным порывом ветра прижимает тебя долу и лапы отказываются идти, как будто я снова становлюсь маленьким беспомощным щенком. Все тело вжимается в землю и прислушивается к далекой поступи огромного человека. Иногда она приближается или уходит вдаль мерными тяжелыми шагами, а иногда проворной рысью несется, делая ровно сорок шагов. Мне кажется, что все вокруг сошло с ума, в безумии разрывая по утрам воздух страшным шипением и свистом, от которого рождается ветер. А потом начинаются эти проклятые звуки перемещения большого чудовища.
Я знаю его имя. Хозяин сказал, что Война - это мерзкое чудовище, рожденное науськиванием двух ответвлений одной нации. Для чего это делать? У нас все по-другому: если нужно доказать превосходство одной стаи над другой или свои права на территорию, - выступают вожаки и рвут друг друга, пока кто-то не упадет на спину, подставляя беззащитное брюхо в знак поражения. Люди странные существа, раз до сих пор не додумались до такого решения споров и привлекают всю стаю к драке. Так можно всех растерять и остаться без потомства, заглушив свой род.
Но я никогда не понимал полностью хозяина, не говоря уже о других. Почему у них на морде всегда одно, а в глазах другое? Если Пират, мой сосед, зол на меня - я вижу это в выражении глаз и в оскале, если доволен жизнью или играет со мной через забор - я знаю, что в следующий миг мы не сцепимся, разрывая друг другу шкуру.
Вот и шедший мимо человек не был мне понятен. Он растягивал свою морду в улыбке, так они называют показывание зубов в знак доброго отношения. А глаза были пустые. Наверное, все же люди ошибаются, называя оскал расположением. Зубы выставляют, когда намекают, что могут пустить их в ход при первом удобном случае. Я бы хотел рассказать хозяину об этом, но он не понимает моих слов и часто ругается, когда по утрам с восходом солнца слышит отчет об удачно пережитой ночи. А может, этот человек знает, что нехорошо угрожать мне своими зубами? Я-то явно сильнее, такие меня боятся.
Ну вот к чему так мягко и успокаивающе говорить, когда я вижу неприязнь в твоих глазах? Что ты там бросил на мою территорию? Зло и недоумение вырвалось из моей груди хриплым лаем. А попробуй по-другому залаять, когда всю ночь рвал глотку на эти проклятые бредущие тени! Надо глянуть, что он бросил. Наверное, хотел как другие - кинуть мне мяса с иглой, думая, что я не услышу запах металла и их ненависти.
Фу, какая гадость. Никакого мяса, один лишь странный кусочек металла и пластмассы. Почему-то родилось ощущение, что это живое. А потом непонятный страх нахлынул на меня, как будто я снова пытался обнюхать ежика в далеком щенячьем детстве. Безобидный на вид комок внезапно пребольно пихнул меня колючками в кончик носа, да так, что подо мной образовалась лужа. Теперь я уже не тот малыш, но ощущение осталось на всю жизнь и сейчас оно лезло тысячей страшных ежиков из этого непонятного предмета.
О, вон и хозяин с маленьким новым хозяином вышли. Пойду спрошу, что это нам бросили... О чем они там с соседом говорят? Новое человечье слово: ма-я-чок. Опять плохое, наверное, - лица у них серьезные и испуганные, как во время похорон старенькой женщины, кормившей меня несколько лун назад. Я знал заранее, что она скоро покинет нас и перейдет на другой уровень, и пел ей по ночам песни, где славил ее новый путь. Они сердились на меня почему-то и иногда бросались из окон хламом, чтоб я замолчал.
Ну какой все-таки непонятливый этот человек! Ни он, ни его щенок не идут за мной поглядеть на подброшенную плохую вещь. Теперь я ясно ощущаю все ее зло - вокруг словно черный дым, в котором я вижу лица людей с их фальшивыми оскалами. Они бегают, суетятся, таскают тяжелые палки и зачем-то засовывают их внутрь других. В глубине вспыхнули инстинкты и вырвались из моей глотки воем ужаса, потому что я уже знал - эти палки для меня. И моего хозяина, и его маленького щенка, и Пирата с соседскими людьми.
Бежать, как можно скорее и дальше! Нужно сказать им всем, что неизбежность, рвущая путь жизни, уже смотрит на них своим темным ищущим взглядом, называемым еще одним глупым длинным человечьим словом ко-ор-ди-на-ты. Если я правильно расслышал голос теней из того черного тумана.
Наверное, я трус, потому что только мой страх бегущего сюда чудовища паническими воплями вырывался из груди, заставляя в ужасе бесцельно метаться по двору. Страшная невидимая нога разломила крышу соседнего дома, и воздух брызнул во все стороны с режущим душу свистом. В душе снова родился маленький глупый щенок, и он побежал куда-то в щель между каменным забором и домом, где не достанут эти страшные палки. Великан бесновался в диком танце вокруг, залихватски посвистывая; и взвивались в такт его пляске каменное крошево стен и брызги стеклянного дождя. Я любил дождь, особенно летом, но этот не дарил счастья, впиваясь острыми зубами сильнее самой злой блохи глубоко под кожу. Что-то укусило меня за глаз, ослепив вспышкой боли. Я бы закричал, но страшный ветер придавил в землю и сжал пасть волной нараставшего ужаса. Из сорока страшных шагов оставалось еще тринадцать и осознание этого лилось бессилием из моего оставшегося глаза, прозрачными каплями стекая по морде.
Три грохочущих прыжка он сделал за забором, сломав старые деревья, растущие напротив. Десять легко перепрыгнули и умчались в сторону, весело притоптывая по ямкам, в которых люди зарывали умерших из своей стаи. Где-то вдалеке страшно выл Пират. Я знаю эту песню, каждый из нас поет такую раз в своей жизни. Мне тоже нужно ее спеть, но пасть только хватает воздух и не издает ни звука.
Чудовище ушло, и долг охранника гнал меня найти хозяина.
Далеко идти не пришлось. Этот запах я узнаю и за сотню шагов - режущий, пряный, металлический. Он кружил голову, и от самого меня так пахло, но этот был намного сильнее.
Человек и его сын лежали возле поломанных деревьев вначале двора, изрезанные безжалостной пляской чудовища с именем Война. Смерть имеет тысячу ликов и причин, но я никак не мог понять, для чего она пришла к моему хозяину. Его рука убивала других существ - птиц или этих мелких ушастых кро-ли-ков. И тогда запах крови был для меня праздником, потому что сулил много-много костей в моей миске. Но ведь люди не едят друг друга!
Пахло гарью и дымом от соседнего дома и залитой огнем посадки напротив. В дыму этом я снова увидел оскаленные лики людей, суетящихся и бегущих со своими палками. Здесь уже не было никого, кроме меня. Наверное, они голодны и хотят моего псиного мяса.
Страх куда-то делся. Да и что это такое - страх? Нелепое ощущение, которое живет внутри и основано на боязни потерять что-то из своей жизни - друга, хозяина, удобства, полную миску. Все, что мог, - я уже потерял.
Одна будка почему-то осталась, хоть и без крыши. Вздохнув, я полез внутрь, ожидая еще одного воздушного вихря - предвестника нового танца великана. Глупые люди, ничего не видящие больше своих потребностей и оттого так цепляющиеся за эти мгновения осознания своего тела. Я долго пытался рассказать хозяину, плачущему над той старой женщиной, что он должен был быть рад, когда она перешла на новый виток своего развития.
Когда воздух снова запоет тысячей свистящих голосов и заполнится маленькими беспорядочными ураганами - часть меня будет уже на пути к своей новой дороге. И по ней я пройду не лохматыми собачьими лапами, потому что теперь мое сознание отличается от того, каким было в моем теле тридцать две песьих жизни назад.
Где-то вдалеке ухнул старт моего перерождения. Глотка моя по-прежнему не могла спеть той особой песни, но разрывающая воздух неизбежность пела ее за меня. Хвост мой слабо шевельнулся, приветствуя, и в следующий миг будка исчезла.
Оставались лишь маленький мальчик и мужчина, идущие вверх к своей будущей дороге. Такие близкие для меня... Радость встречи вырвалась новым незнакомым звуком из моего горла. Я смеялся впервые за все свои существования и тянул странно тонкие безволосые лапы к моей новой семье.