Аннотация: Фанфик и жалкая пародия на "Рай беспощадный" Артура Смирнова. Первый графоманский опыт. Я предупредил.
Г1. Попал.
Владислав Андреевич появился над морем внезапно.
Вот он, буквально секунду назад, стоит на лестничной площадке, в своем подъезде и вглядывается в странное красное мерцание за мусоропроводом.
А вот он уже камнем падает в море, сжимая в руке переполненное мусорное ведро и оглашая окрестности матерным воплем.
В воду он вошел как стойкий оловянный солдатик, четко ногами вниз.
Точнее старыми стоптанными шлепками, коричневыми в желтую полоску.
К счастью глубина оказалось не настолько велика, чтобы плавающий как топор Владислав сразу отправился на корм рыбам. И не настолько мала, чтобы он переломал себе ноги.
Так, ткнулся тапками в каменное дно. Побултыхался. Наглотался противной соленой воды.
Да и выполз кое-как, на удачно подвернувшийся в двух шагах берег, волоча за собой красное пластиковое ведро, теперь уже наполненное не столько мусором, сколько зеленоватой морской водой.
Тяжело дыша, кашляя и отплевываясь, жертва неведомого физического явления, первым делом распласталась на жестких камнях, на манер морской звезды.
Отдышался. Сел.
Попытался справиться с головокружением и подступившей тошнотой. Отчаянно зажмурился, помотал головой.
Когда в висках перестало стучать, а мир вокруг закончил ходить ходуном, Слава огляделся.
Поставил ведро, медленно вернул в него всё, что просыпалось на берег и приуныл.
Вокруг, насколько хватало глаз, плескалось море.
Обычное зеленовато-синее, не глубокое, но бескрайнее, на сколько хватало глаз.
Из моря то тут, то там торчали светло-серые камни, кое-где образуя довольно обширные участки унылой, лишенной растительности суши.
Над головой, как и ожидалось, оказалось небо.
Но не низкое октябрьское, с тяжелыми свинцовыми тучами, а высокое и синее,
украшенное легкими перистыми облачками.
Под задом, впиваясь в этот самый зад какими-то острыми выступами, обнаружился тот же серый неприглядный камень, что и везде.
Украшенный зелеными мшистыми водорослями, там, где его касалась вода, и остатками соли там, где в данный момент вода его не касалась. Берег оказался не берегом, а черти-чем.
Больше изучать вокруг себя было решительно нечего.
Всё, приехали. Поезд дальше не идет, просьба освободить вагоны.
Слава вздохнул, еще раз выравнивая дыхание и начал материться. Делал он это с чувством, долго и витиевато.
Посмотрел футбол, мать его так. Послушал, блин, жену, едрить её по голове. Вынес мусор во время рекламы. Эти и другие мысли он донес по очереди, сначала до моря, потом до неба, и на всякий случай еще раз повторил в сторону красного мусорного ведра,
уставившись на него безумным немигающим взглядом. Затем его взгляд смягчился, он жалобно поджал под себя колени, обтянутые черными домашними трениками;
уронил лицо на руки, и зарыдал, горько и безысходно. Он рыдал, оплакивая себя, свою несчастную судьбу, свою загубленную жизнь. Он рыдал от того, что вдруг осознал, что с ним случилось и где он находится. Точнее он знал, где он больше не находится.
Слава с детства был заядлым любителем фантастики и сразу понял, в какую ситуацию он попал. Никаких иллюзий он не строил.
Еще он плакал по тому, что в желудке плескалось примерно три литра пива "Будвайзер", и на момент падения Владислав уже был изрядно не трезв.
И потому, что ещё примерно литр должен был оказаться в нем в ближайшее время, до конца футбольного матча Россия- Албания, но уже никогда не окажется. Пиво теперь так же далеко от него, как и жена,
и Албания, и Россия, и вся Земля целиком и по отдельности.
Он попал. То, о чем он так долго думал и размышлял на досуге, произошло. Он попал!
Г2.Моё богатство
Из состояния тяжелой депрессии Владислава Андреевича вывела банальнейшая вещь.
Он захотел писать. Пока не то, чтобы очень сильно, но ощутимо.
"Будвайзеру" было глубоко наплевать и на чудесный перенос, и на трагедию загубленной души. Пиво хотело наружу.
Все еще иногда всхрюкивая, Слава поднялся на ноги, распахнул махровый халат ... и призадумался. А стоит ли так вот запросто сливать драгоценную влагу?
После купания в соленой воде уже сейчас хотелось пить, а пить-то в общем было и нечего.
Глупый организм хотел одновременно и избавится от влаги и получить её.
-Так не дадим же друг другу умереть. - Пробормотал про себя новоявленный Робинзон шутку из своего дремучего детства и начал приглядывать подходящую бутылку. Неприятно, да, успокаивал он себя. А куда деваться? Конечно, он с удовольствием бы попил чего-нибудь другого, пиво вполне подошло бы, да только вот прихватить с собой его не догадался. Две жестянки "Велкопоповецкого Козела" так и остались стоять на дверце холодильника. Эх, хотел на обратном пути к телевизору захватить. Захватил, блин.
Подходящие бутылки плавали неподалеку, в метрах в двух от берега. Две полторашки из-под разливного импортного пива и бутылочка от питьевого йогурта с полезными бифидо-бактериями на этикетке.
Достать их с берега возможности не было, поэтому Слава начал, сопя, стягивать с себя мокрый халат. И без того неважный пловец, купаться в одежде он был не расположен вовсе. Тапки снимать не пожелал, только расправил замятый задник, чтобы с ноги не слетали.
Камни в воде острые, а ноги не казенные.
Подумав стянул через голову белую вытянутую майку, заляпанную соком от съеденных полчаса назад креветок (еще пахнет вкусно). Снимая треники, старательно поджимал пальцы, удерживая тапки на ногах.
Разложил всё аккуратно на камнях. Осмотрел себя и своё имущество.
Круто. Цельный гардероб. Вать машу! Куда деваться..
Не так он представлял себе перенос в иной мир. И не в таком виде.
На шее остался висеть серебряный крестик на серебряной же цепочке. На пальце обручальное кольцо, по совместительству открывашка для бутылочного пива.
Семейники одеты. Всё как у людей.
-Да, ужжж - высказался Слава вслух -Из этого мы тут коммунизм не построим!..
Попаданец, в принципе, уже похоронил себя, пожалел и оплакал.
Разменявший пятый десяток, он прекрасно понимал, что явно не жилец в этом мире голых просоленных камней. Возможно сейчас он находится на Земле, какой она была миллионы лет тому назад. Или может это другое измерение, где вместо четкого разделения на океаны и континенты почему-то образовалось бесконечное унылое мелководье. В любом случае, если срочно не появятся какие-нибудь спасатели, впереди его ждет весьма ограниченный набор перспектив.
Смерть от жажды, от самоутопления, от отравления собственной мочой (которая, как он знал после двух или трех проходов через организм становится ядовитой) или от морской воды. Разница не так уж велика. В появление спасателей Слава не верил.
Не смотря на мрачный настрой, умирать прямо здесь и сейчас Владислав не торопился. Может от того, что теплое море и легкий бриз ассоциируются с курортом, а не суицидом?
-Ладно, долгие прощания - лишние слёзы -подбодрил себя новоявленный пловец и полез в воду.
Кроме бутылок на поверхности покачивался другой мусор, покинувший ведро во время падения. Как только Слава спустился в воду и сделал движение в сторону бутылок, на лицо ему тут же прилипла пластиковая веревочка, которыми обычно перевязывают торты. Охотник за собственным мусором досадливо снял её с лица, но откидывать в сторону не стал, а осторожно положил на камни.
-Пригодицца! - пробормотал он с прибалтийским акцентом и вернулся к ловле бутылок.
Вскоре бутылки были выловлены и валялись на халате. Но Владислав решил достать сразу уже и всё остальное. Потом разнесет волнами, а вдруг чего еще понадобится. Чай не дома.
По привычке чуть было не пописав в море, но удержавшись в последний момент, он выкинул на камни четыре пол-литровые жестянки из-под вчерашнего "Козела", скомканную и изрядно уже подмоченную газету, с очистками от тушки скумбрии, две упаковки из-под креветок и целлофановый пакет, с прилипшими картофельными очистками.
Писать хотелось уже сильно, но пока он терпел, здраво рассудив, что чем дольше влага пробудет в организме естественным путем - тем лучше.
В итоге, пойдя на принцип, Владислав заодно решил достать и то, что успело погрузиться на дно. По сути, должен же он чем-то заниматься? Должен. Пока что-то делаешь, вроде и о дурном меньше думается. К тому же вдруг там острое что-нибудь найдется, будет чем вены вскрыть. Всяко польза не малая.
-Кстати! - С шумом набрав полную грудь воздуха, Слава начал погружение.
Морская вода нещадно резала глаза. Должно ли так быть на море ныряльщик не помнил, но так или иначе - хлам пришлось поднимать на ощупь. Благо нырять было не глубоко, чуть глубже человеческого роста.
На этот раз находки были куда серьёзней:
"Бублик" из старых дырявых носков. Владислав не сразу понял что это за мягкая хрень, похожая на медузу, плавает у самого дна. Сам он носки в ведро не выбрасывал. Вообще. Видимо супруга на них где-то наткнулась и по злобности натуры, в очередной раз не спросив, сразу сунула в помойку. А их ведь носить и носить еще можно было, между прочим. И поносим...
Два (да-да! И это чудо!), два ножа от кухонных ножниц! Жена накануне попросила починить. У ножниц посередине выпал скрепляющий винтик, но Владислав даже не взглянул на поломку. Он гордо швырнул ножи в мусор, сообщив, что такого китайского говна он может купить сколько угодно. Вот еще чинить ерунду всякую.
Купить новые он конечно забыл, но с этим пусть там Татьяна мается. Зато у него теперь есть "средства профессионального ухода", только не за собой, но от себя, из жизни в общем.
Это и было то самое "кстати!".
Еще со дня была поднята горсть, выпавших из пакета, картофельных очистков. Явно не все, так, небольшая кучка.
Об осколки перегоревшей лампочки был не сильно, но больно порезан палец.
А последней ходкой была выловлена самая странная вещь.
Это была початая пачка "Парламента" с небольшой черной пьезо-зажигалкой внутри.
Держа сей загадочный предмет в руках, Слава выбрел на берег и уселся на камень, оставив ноги болтаться в воде.
Дело в том, что он не так давно бросил курить и теперь очень плохо переносил запах табачного дыма. Жена Таня не курила совсем. Была мысль, что пачка и вовсе не из его ведра. Но тогда откуда? Сигареты почти не размокли и сохраняли форму, а зажигалка просохнув зажглась со второго нажатия. Чудеса.
-Это ж-ж-ж не спроста! - Пробормотал Слава, вспомнив крылатое выражение Винни Пуха - Тут что-то не чисто.
Кто-то приходил к нему домой пока его не было. Приходил к его жене. Кто-то, о чьем приходе она ему не рассказала.
Конечно, их отношения были не идеальны и местами весьма далеки от доверительных.
Но о приходе подруги или мамы она бы сказала. Хотя...
Теща курила как паровоз, но "парламент" не её выбор. Подругам вообще строго запрещалось курить в квартире, даже на балконе. По крайней мере Слава так думал.
Взгляд упал на упаковочную веревочку от торта. Ага, в холодильнике был какой-то недоеденный торт. Он тогда не обратил внимание. Сам-то Владислав сладкое не любил, а всё, что он не любил, он обычно игнорировал. Танюха, да, любит сладости, но не до такой же степени, чтобы покупать торт и жрать его одной.
-Вот и доигнорировался я, походу.- хмыкнул потенциальный рогоносец.
-Ладно, хрен с ним, теперь не узнаешь. Домой всё одно уже не попасть. Да и бред всё это, мало ли кто там мог зайти...
Слава потянулся к пивной бутылке, но в последний момент передумал, жалко такую большую ёмкую тару под письки использовать. Он лучше на этих бутылках плыть куда-нибудь будет, при необходимости. Засунет в рукава халата, вот и будет чуть полегче на плаву держаться.
Он теперь выживальщик и Робинзон, а это, знаете ли, обязывает мыслить шире!
Выбор пал на йогурт с бесценными бактериями. Слава сгреб бутылку, свинтил крышку, зачем-то заглянул внутрь... и оцепенел.
Сердце громко застучало где-то в горле, глаза начала застилать какая-то красноватая мутная пелена.
Руки затряслись, бутылочка, выпав из рук тихонько тюкнулась горлышком об камень.
И оттуда не спеша, словно издеваясь, начал медленно и торжественно выползать использованный презерватив.
Владислав Андреевич с супругой уже больше десятка лет не использовали средства предохранения, как ему казалось, всё еще не теряя надежды на продолжение рода.
И теперь он смотрел на этот небольшой мешочек из тонкой резины, с ужасом, как смотрят на омерзительное, смертельно опасное насекомое.
Слава несколько раз сморгнул, дернулся, поднял голову к чужому небу и зарычал страшно с подвыванием:
-СУУУКАААА!!!
Г3. Ночные страхи.
Владислав проснулся от холода. Вокруг было темно, мокро и очень страшно. Особенно страшно было от того, что он не помнил где и при каких обстоятельствах засыпал, почему ему так плохо и где он находится сейчас.
Он сел рывком и тут же взвыл от боли. В голове сверхновой вспыхнула адская, нестерпимая боль и рассыпалась жгучими искрами по всему организму. Глаза резало, будто в них плеснули кислотой.
Во рту стоял привкус застарелой мочи. Очень хотелось пить. Потихоньку воспоминания начали возвращаться, но сейчас было не до них.
Слава приподнялся и попытался целиком закутаться в сырой холодный халат. Когда он успел его надеть? Куда делся весь остаток дня и вечер? Зачем было так надираться? И главное чем?! Вспомнить бы.
Вокруг камней плескалось море цвета жидкого гудрона, шумело, пенилось. Волны захлестывали на камни, и почти дотягиваясь до скорчившегося на камнях человека.
Беспрерывно дул сильный холодный ветер. Владислава начало ощутимо подтрясывать.
Слава провел рукой по сырому лицу, потер глаза и обнаружил, что вдобавок ко всему, начинает накрапывать дождик. Мелкие капли забарабанили по лицу, камням и валяющимся вокруг пакетам и бутылкам.
Видимо дождь начинался уже не первый раз за ночь. Капюшон халата, накинутый на голову был насквозь сырым.
Слава повертел головой и покачнулся. Было ощущение дичайшего, тяжелого похмелья. Ломило всё тело, но особенно досталось голове и глазам. Засада. С другой стороны, Владислава трудно было удивить такими состояниями, от того он сумел быстро взять себя в руки. Насколько это было возможно. Так. Думать над загадками он будет потом. Сейчас надо воды. ВОДЫ!
Воды конечно не было, но похмельная соображалка всё еще на что-то годилась.
Владислав Андреевич, шатаясь, поднялся на ноги и побрел в сторону пластикового помойного ведра. Присел, аккуратно перевернул ведро на камни, стараясь чтобы ничего не раскатилось по сторонам. На камни высыпались банки, какой-то мелкий мусор и здоровый сверток, занимавший всё дно ведра. Чтобы вытрясти его, по ведру пришлось пару раз стукнуть кулаком. На этот подвиг ушли почти все силы. В глазах поплыли мутные пятна. В голове не останавливаясь работал отбойный молоток. Слава не сдавался.
А это ведь не похмелье, пришла в голову запоздалая мысль. Он болен и болен серьезно. Возможно смертельно. Но сути это не меняет.
Освободив ведро он на коленях подполз к кромке воды. Зачерпнул. Побултыхал, чуть не свалившись в море. Восстановил равновесие. И выплеснул воду на камни. Так. Теперь самое сложное.
Привстав на дрожащих ногах, он принялся стягивать с себя тяжелый мокрый махровый халат.
Не получилось. Какая-то сволочь затянула пояс на животе. На два узла.
Поубивав бы!
Слава угрюмо посмотрел на туго затянутый пояс и призадумался, не отказаться ли ему от поставленной задачи? Нет, без вариантов, пить хотелось невыносимо. Тяжело вздохнув, он впился ногтями в мокрый узел. На кой-хрен он его вообще завязывал? Ладно, вспомним всё, разберемся.
Казалось, прошла целая вечность. Море вокруг шумело и плескалось в камнях. На небе сквозь рваные прорехи в низких тучах, выглянули сразу две чужие луны, превратив мокрые камни, на которых корчился страдающий человек, в мрачное подобие театральной сцены.
Жажда сводила с ума. Вожделенная влага хлестала по лицу, попадала в глаза, текла по губам, подбородку. Владислав открывал рот, высовывал язык и облизывал губы. Но всё было тщетно, воды хотелось больше. На много, на много больше.
Наконец пояс сдался. Слава, пребывая уже почти, на грани истерики скинул с себя проклятый халат, вывернув рукава. Присел перед ведром и начал, раздувая ноздри от усердия, выжимать в него свое сырое одеяние.
Мелькнула противная мысль, что сил не хватит. Руки тряслись и скользили по мокрой ткани. Китайский халат сдался в тот момент, когда Слава со злостью вспомнил, что подарен он был Танькой на 23 февраля.
-У-у, тварь!
Злость ощутимо предала сил.
Вода в ведро стекала мутная, соленая и неприятная на вкус. Старый китайский халат щедро делился с ней своей нестойкой темно-синей краской, запахом немытого тела и солью, набранной в морской воде.
С первым глотком Слава решил, что что-то пошло не так и он таки-пьёт морскую воду. Но прислушавшись к ощущениям передумал. Вода соленая, но питьевая.
Процесс пошел. Владислав Андреевич тяжело дышал, фыркал, до предела напрягал мышцы рук и выжимал, выжимал. Затем кидал халат на мокрые камни. Жадно припадал к ведру. Пил быстро, взахлеб. Потом, всё медленней. Наконец совсем тихонько, малюсенькими глоточками, смакуя нацеженное.
Дотошно вытряся, последние капли на язык, Владислав ставил ведро, сгребал, успевший вновь промокнуть под дождем халат и всё повторялось. С каждым новым отжимом вода становилась всё чище и вкусней. Слава работал как заведенный механизм, наплевав на боль в голове, жжение в глазах и ломоту во всём теле.
Он сопел, выкручивая неподатливую ткань и молча возносил мольбы, в направление чужого хмурого неба. Молился о том, чтобы дождь как можно дольше не прекращался.
Боженька, пусть он идет долго! Вечно! А еще лучше ливень, тропический, как из ведра. Потоп! Ладно? Можно?
Плевать на холод, плевать на озноб. Вода - это жизнь. Его личная, персональная жизнь.
Когда горизонт начал светлеть Слава наконец напился. Он смотрел осоловелым взглядом на удаляющуюся пелену предрассветных туч и не мог поверить, что воды больше не хочется.
Кроме того в ведре у него плескалось некоторое количество пресной не выпитой жидкости, выражено-голубого неестественного оттенка. Спасибо господа китайцы, мать вашу, чтоб вам пусто было, с вашими красителями.
Дождь стих. Стало теплей. Сильно хотелось спать. Слава нашел в себе последние силы и трясущимися руками, очень осторожно, перелил собранную влагу в пластиковую бутыль, от которой сильно разило выдохшимся вчерашним пивом.
Плотно закрутив крышку усталый попаданец со стоном опустился на жесткие камни, и уже почти во сне натянул на себя, так внезапно поднявшийся в его личном рейтинге вещей необходимых для выживания, бесценный водосборный халат.
Г4. Во сне и наяву.
Солнце давно уже поднялось над морем, а намаявшийся за ночь человек всё спал.
Выстиранный и многократно выжатый халат давно просох и сон Владислава Андреевича, до поры, был крепок, приятен и даже обладал лёгким эротическим уклоном.
Море плескалось ласково и ритмично. Теплый ветерок игриво задувал под полы халата.
И поначалу начавшуюся возню вокруг себя Слава воспринимал как часть сна.
Кто-то цокал вокруг него по камням. Всхрюкивал, сопел. Загремела пластиковая бутылка. Прошуршал комок высохшей газеты. Что-то заскреблось, на камнях возле головы. Потом чихнуло.
Приятный сон Владислава, к тому времени, уже сменился тревожным сумбуром.
Привлекательная, во всех отношениях, дама из сна внезапно оказалась немолодой свинаркой, которая в добавок ко всему, взяла работу на дом, и теперь по квартире, еще совсем недавно такой уютной и романтичной, повсюду шныряли поросята. Хрюкали, царапали копытцами паркет и тыкались в ноги противно-холодными пятачками.
Владислав вздрогнул, поджал ноги и открыл глаза. Тут же с силой зажмурил их обратно. Прямо перед ним, покачиваясь в такт частого дыхания, скалилась широкая распахнутая пасть. Черная, с мелкими острыми зубками.
Из пасти воняло скумбрией.
-Ох, тыж мать-твою! - Слава заполошно вскочил и отпрянул, от неведомой твари, прикрываясь халатом, как стыдливая барышня.
Несколько мгновений он таращился испуганным взглядом на обладателя пасти. Затем расслабился, наконец опознав, незваного гостя.
Потер лицо, сбрасывая сонную муть, и, уже более спокойно, укоризненным тоном произнес:
-Ах, ты тварь такая! Что ж ты человека, до инфаркта доводишь! Так же и помереть не долго, с перепугу-то!
И сел, утомленный перенесенным стрессом.
Собака захлопнула пасть и склонила голову набок, видимо оскорбившись подобным обращением.
Затем подошла поближе и ткнулась влажной мордой в голую лодыжку страдальца.
-Ой, фубля, какая! -брезгливо отдернул ногу Слава - Свинья ты противная. Ты откуда тут вообще.. -начал он было, как вдруг спохватился и снова вскочил.
-Эта!.. а где хозяйка-то твоя? - Владислав Андреевич заозирался по сторонам - Ты ж с хозяйкой должен быть!
Соседского мопса, Слава последний раз видел как раз у злосчастного мусоропровода, буквально за секунду до своего переноса.
Точнее не видел, (он стоял завороженный загадочным красным сиянием и не смотрел под ноги), а слышал.
Вообще, не услышать соседского мопса было невозможно. Мелкий по породе, он изо всех сил пытался скомпенсировать свои габариты разнообразием издаваемых шумовых эффектов. В ход обычно шло кряхтение, хрюканье, шкребыхание когтями по полу и многое другое.
Так он обычно отправлялся на прогулку. Едва только соседская дверь приоткрывалась - мопс пушечным ядром вылетал в коридор. Вытягивал поводок-рулетку на максимум возможной длинны. И начинал отчаянно хрипеть и скрести когтями по гладкому кафельному полу, в попытке вытянуть свою полненькую хозяйку из квартиры. Упирался он до тех пор, пока, женщина звеня ключами, наконец, не показывалась в дверях. После чего воодушевленный пес буксировал её дальше.
Почти так было и в этот раз. Соседка еще даже не показалась в дверях, а свиноподобное существо уже с шумным сопением и цоканьем выскочило из дверей и рвануло в сторону Славиного мусорного ведра, очевидно учуяв запах скумбрии идущий от газетного свертка, лежащего сверху.
Потом была вспышка и небо...
Все это Слава вспомнил, пока смотрел на жирные складчатые бока попаданца номер два.
Кроме складок на боках, на собаке по-прежнему, была веселенькая розовая шлейка, от которой в натяг шел шнурок поводка. Шнурок уходил в воду.
Владислав отбросил халат, перехватил шнур и потянул. Поводок не поддался, он был растянут на всю длину, в воде его что-то держало. Слава даже застонал, представив себе синюшную руку соседки-утопленницы, мёртвой хваткой сжимающую рукоять поводка.
Соседка, как помнил Владислав, несмотря на некоторую полноту, была, довольно симпатичной блондинкой. С первыми признаками увядания на лице и крепкой широкой попой, в любое время года туго обтянутой джинсовой мини-юбкой. Она жила вдвоем с мопсом и периодически, при встрече на лестнице, кидала на Владислава Андреевича недвусмысленные взгляды.
Не отпуская поводок, Слава медленно полез в воду. Ох, как бы ему хотелось достать её живой. Он представил, как мощно он выносит ее на руках. Не опуская на землю делает ей искусственное дыхание рот в рот. Видит открывающиеся в изумлении глаза и первый жадный вздох, туго натягивающий мокрую кофточку, на груди четвертого размера.
Владислав ступал в воде, аккуратно нащупывая ногой дно перед собой. Мечты мечтами, но судя по звукам, которые он слышал сквозь сон, пес провел на камнях не меньше четверти часа. А значит его хозяйку, если она здесь, не откачать уже даже бригаде скорой.
Дно резко опускалось, через пару метров вода поднялась уже почти по шею.
Точка, где поводок погружался в воду, приближалась.
Спроси его сейчас, и Слава не смог бы точно ответить, зачем ему нужна мертвая соседка. Он её и похоронить-то толком не сможет на этих голых рифах. Все равно придется потом сталкивать тело обратно в воду, чтобы местные птицы (или кто тут вместо птиц?) не устроили из тела покойной столовую.
Но Владислав Андреевич об этом не думал. Глубоко внутри он твердо знал - человека бросать в беде нельзя, даже мертвого. Глупо, да. По-видимости это результат воспитания, или часть мировоззрения, сформированного книгами. Но это не важно.
Важно то, что вытащив тело, можно будет хотя бы попрощаться с человеком.
Обидно ведь, погибнуть вот так, в чужом мире. Утонуть в соленой луже и остаться лежать на дне. Ни похорон, ни родных с близкими, ни добрых слов на прощанье.
Владислав глубоко вздохнул. Интересно кого он сейчас так остро жалеет, не себя ли снова?
Последние сантиметры он продвигался совсем медленно, чтобы не наступить на тело.
Нога ткнулась во что-то твердое, не ровное, высотой примерно по колено.
Камни. Обычные подводные камни. Поводок банально застрял, зацепившись об острый выступ. Слава поднырнул и свободно поднял катушку из воды. Вот и всё. Просто зацепилась. А он уж паники нагнал.
На всякий случай он еще немного побродил вокруг, обшаривая ногами дно. Может он не дошел до трупа?
Но от сердца уже отлегло. И с чего он вообще взял, что хозяйка перенеслась вслед за собакой!?
Блуждая по воде, он размышлял о феномене переноса. Вот интересно - он перенесся, и ведро перенеслось, и собака с поводком. Всё целое и почти невредимое.
Поводок не перерезан и не пережжен, хотя в момент переноса он был растянут на всю длину.
А значит, зона переноса была радиусом никак не меньше нескольких метров.
Но в этой зоне, помимо, них с мопсом и ведром, еще ведь находилось множество других объектов.
Облезлая труба мусоропровода; разрисованный и обожженный подоконник; стекла из выбитого подъездного окна, рассыпанные на грязном кафельном полу; жестяная банка, переполненная бычками; сломанные детские санки, которые кто-то поленился вынести во двор и просто бросил в углу. Где все эти вещи, которые Владислав видел каждый раз выходя из квартиры на лестницу? Почему не перенеслись вслед за ним, а осталось там, в родном подъезде?
Сколько вообще было переносов за последнее время и почему на камнях в округе только он, мелкий мусор и собака?
Почему в округе не плавают шкафы и диваны, мусорные баки и деревянные лавки, ветви деревьев, деревянные поддоны и катушки от кабеля?
Кто настроил чудесный механизм, взяв за точку отсчета живую материю?
И где, в таком случае, стада драных городских кошек, ворон, крыс и грязных почти не летающих голубей?
Может быть только он, Владислав Андреевич был избран галактическим разумом, для перемещения в мир иной? Скажем, для выполнения некой миссии планетарного масштаба!
Где, в таком случае, встречающая делегация? Или хотя бы пакет с инструкциями на русском языке и приложенные к нему рация и бластер?
Вопросов было много, а ответов пока не предвиделось. И зачем, в таком случае, с ним прислали дурацкого жирного мопса? В желудке Владислава раздалось голодное бурчание.
Слава вылез из воды, подошел к псу и отстегнул карабин от шлейки. Собачником он никогда не был, и теперь становиться не собирался. По крайней мере, водить по рифам собачку на поводке он точно не станет.
Щелкнула пластиковая кнопка и розовый флекси-поводок с вжиканьем втянул в себя мокрый синтетический шнур.
Влад покрутил находку в руках. Длинна 8 метров, максимальная нагрузка 25 кг. - сообщала информация на катушке.
Ну что ж, теперь, при желании, можно будет еще попробовать удавиться.
Количество возможностей росло на глазах.
Освобожденная псина тут же рванула куда-то по камням. Владислав проводил ее взглядом и чертыхнулся. Мопс остановился у неглубокой ямки в камнях, где после ночного дождя скопилось немного пресной воды, и с шумом лакал бесценную жидкость.
Слава поспешил отогнать конкурента, но, опоздал, неловко перепрыгивая по камням в своих тапочках. Когда он приблизился в углублении было уже больше собачьих слюней, чем воды.
-Ладно, допивай уже, свинорыл. -Махнул рукой, раздосадованный неудачей выживальщик. -У меня в бутылке еще есть немного. Будем считать, что эта вода в дело пущена. Тебя ж все равно жрать потом придется. -Он хлопнул себя по животу. - Мне тут комнатные собачки-то ведь без надобности, а еда как раз наоборот. Вот и будем считать, что вода эта использована для дольшего сохранения пищи. Тебя тоесть.
Но, ты не расстраивайся. Ничего личного!
Псина подняла на него морду, с выпученными глазами, которые казалось, одновременно смотрят в разные стороны, и облизнулась.
- Ты вон жирный какой. Я так думаю, у тебя призвание такое, людей от голода спасать. Вас наверняка и вывели для этого, жирномясов мелких. Вот Ньюфаундленды утопающих, спасают, а ты голодающего спасать будешь. Верно? -Мопс промолчал, но Слава и не ожидал другой реакции. -А куда ты денешься!? Ве-ерно!
Псу надоело слушать язвительный монолог, утоливший жажду и довольный собой, он улегся на камни в тени Славиной фигуры, отвернул морду и тяжело задышал, вывалив язык набок.
Владислав вздохнул: -Ничерта-то ты не соображаешь, приспособленец хренов. Ладно... - он с хрустом потянулся и зевнул -Как любит говорить моя женушка - валить отсюда надо! Ты как хочешь, а я пойду, поищу пожрать и буду собираться наверное.- Он подтянул семейники и неспешно побрел обратно к импровизированному лагерю.
Мопс, заинтересовано вскочил и перепрыгивая с камня на камень бодро побежал следом.
-Мы-то вот с тобой уже свалили, как видишь.. - Невесело усмехнулся Владислав Андреевич, когда они вернулись к валяющемуся на берегу нехитрому скарбу. Теперь при наличии живого слушателя, он размышлял вслух.
-Свалить-то свалили, хоть и не хотели. Да только, глянь, как оно вышло. Не нужны мы тут никому, получается. Как и ожидалось, не нужны. Таньку бы сюда. Она всё убраться из России мечтала, на юг хотела, в теплые страны. Вот посмотрел бы я на неё сейчас. Она-то дура, насмотрится вечно херни всякой по телевизору и думает, что всё про жизнь знает. Думает, если тепло и море, как в Греции, например, так там и работать совсем не надо, всё само растет и в рот падает. А в жизни-то оно не так. В рот само ничего не торопится. Да морда?
Мопс склонил голову на бок, и было не понятно согласен он приведенными тезисами или нет.
-Так, что и отсюда тоже валить надо! -наставительно добавил Владислав. - Вот щас соберем монатки, - попаданец оглядел раскиданный по округе мусор- и двинемся потихоньку. Может тут земля в двух шагах, а мы уж помирать собрались. Да? Дело говорю? То-то же! Может и тебя сразу есть не придется. - успокоил он пса.
Еще раз окинув взглядом окружающий пейзаж, невесело кивнул собственным мыслям и добавил:
-Хотя согласен, верится с трудом.
Г5.Весело и вкусно
Солнце стояло в зените и жарило нещадно. В халате, с накинутым на голову капюшоном, Владислав пытался восстановить в памяти загадочные события прошлого вечера и заодно перебирал имеющиеся в наличии вещи.
В куче, вываленной ночью из ведра, валялись две банки из-под тушенки (И зачем, спрашивается, нырял за ножницами? Острыми кромками банок резать вены куда как проще).
Сетчатая авоська с четырьмя наполовину сгнившими луковицами; в одну из них, выглядевшую чуть посимпотичней остальных, Слава, морщась, впился зубами. Голод - не тетка.
И далее:
Розовая женская одноразовая бритва;
Флакон из-под шампуня, с запахом ванили;
И здоровый полиэтиленовый свёрток, который прижимал всё это ко дну ведра, во время падения в воду.
Развернув пакет с логотипом 'IKEA', Слава, вдруг, сипло расхохотался. Смех вышел нервный и совсем не веселый.
-Слышь, свин! Нет, ты только глянь! -воскликнул он, поворачиваясь к собаке.
-Мне тут жена завтрак с собой завернула! Заботливая, мразь!
В пакете, припрятанном почти на самом дне ведра, оказалась знакомая белая эмалированная кастрюля, украшенная по бокам узором из красных ромбиков.
В кастрюле покоились намертво пригоревшие макароны. Точнее не совсем намертво. Попав в соленую воду, за сутки они отмокли от днища и теперь лежали в пакете разбухшим коричнево-серым блином. Пахла вся эта серая масса довольно мерзко. Смех Владислава пресекся. В висках запульсировала кровь. Он побагровел.
-Этож как... -Владислав закашлялся. Набрал побольше воздуха и попробовал еще раз.
- Этож чем... сука, как... надо было заниматься,.. что бы забыть, что у тебя, тварь, кастрюля на плите? А?! -голос его окреп и истерической ноткой пошел вверх.
-Да так чтобы вода успела выкипеть, а кастрюля гореть начала!! -он уже не говорил. Он визжал.
В глазах заколыхалась знакомая красная муть. Как будто тонкая кровяная пленочка мешала отчетливо видеть.
-Да это ж какая вонища в квартире стояла! Неужели и тогда ЕЙ не до того было?!!
Он повел по сторонам диким взглядом, будто ожидая, что сейчас ему кто-то немедленно ответит на все его возмущения. Пес буркнул, поджал то, что у него считалось хвостом, и отбежал от греха подальше.
Сердце Владислава билось всё быстрее. Грудь уже ходила ходуном. Дыхание с шумом вырывалось из ноздрей. Пальцы скрючились. Он чувствовал, как мышцы лица сморщились в какую-то гримасу, причиняя ощутимую боль.
Краем сознания Слава понимал - творится что-то совсем плохое. Учащенный пульс бухал в кадыке и висках. Черная отчаянная, иррациональная, не управляемая злоба затапливала его сознание.
Хотелось кого-нибудь убить, не важно кого. Прямо сейчас! УБИТЬ!
Он поймал в фокус затуманенного взгляда собаку. Чуя неладное, мопс отчаянно взвизгнул и припустил по камням на противоположную часть условного клочка каменистой суши.
Слава с ревом рванул за ним...
Сколько продолжалась эта беготня по камням, позднее он определить не мог. Похоже, что он вновь потерял сознание. Но на этот раз пришел в себя быстрее.
Г6. Персональный ад
Солнце лишь немного сдвинулось на небосклоне, хотя, конечно, точного его положения Слава, перед началом забега, не засекал.
Он лежал на большом, горячем валуне. Во рту был солоно от крови.
Первой мыслью, наполовину с горьким стыдом было, то, что он всё таки догнал несчастное, ни в чем не повинное животное. Догнал и ...как минимум укусил. А то и вовсе загрыз.
Но ощупав лицо, он убедился, что кровь идет из разбитой губы. На камнях осталось небольшое пятно запекшейся крови. Он сел.
-Неет, так на шарик не полетит! -просипел Владислав. - Это что ж получается, я прям маньяк какой-то неуправляемый..- он по дурацки хихикнул и тут же в испуге зажал рот руками. Потер лицо шершавыми ладонями. Легче не стало.
-Что-то я это,... то смеюсь, то плачу, как баба... а потом вообще мозги теряю. -прошептал Владислав Андреевич, ему вновь хотелось плакать.
-Господи! За что ж мне наказанье-то такое?! -Совсем не по мужски всхлипнул он. В голове начала расползаться знакомая ночная боль. Вернулась резь в глазах.
Он обхватил больную голову руками. Казалось, прочно забытые события прошлого вечера один за другим начали всплывать в памяти:
Вот он ревет и кричит глядя на бутылку с использованным презервативом, свисающим с горлышка.
Вот он долго керкает носом, чтобы набрать как можно больше слюны для плевка.
Вот ссыт в бутылку из под йогурта, но не пьёт, как собирался, а размахнувшись кидает её, на манер гранаты, в море.
Он проклинает Таньку. Проклинает этот чертов гондон и его хозяина. Проклинает себя. Мата и других слов уже не хватает для выражения эмоций, он задыхается. Рвёт и без того жидкие волосы на голове, но боль не отрезвляет, а наоборот еще сильней распаляет злобу.
Гнев распирает его изнутри, но не находит выхода. Он кричит и завывает.
Он мечется по камням.
Прыгает по мелководью в надежде увидеть хоть какое-нибудь живое существо. Увидеть - и отомстить ему за всё! За все предательства и страдания этого мира. Обоих миров!
Он бьется в бессильной злобе и куда-то бежит в одних трусах и тапочках. Серебряный крестик болтается и шлепает по впалой груди.
Провал.
А вот он уже в другом месте. Собирает и с силой швыряет тяжелые камни, целясь в далекий бакен, так нагло и раздражающе торчащий из глубокой темной воды. Камни плюхаются в воду, не долетев. Один всё-таки попадает в цель, раздается глухой удар по металлу. И Владислав Андреевич пускается в радостный пляс. Дикий первобытный танец переходит в бессмысленное дерганье. Изо рта идет пена. Он слабеет.
Провал.
Он шатаясь и оступаясь бредет по камням. Ему холодно. Он ищет свою одежду, находит халат и с трудом натягивает его трясущимися руками. Как можно сильней затягивает пояс..
Провал.
Владислав вынырнул из потока воспоминаний, закрыл лицо руками и начал раскачиваться, сидя на корточках. Из под ладоней понеслось приглушенное бормотание:
-Мать моя - женщина,.. Я же совсем псих конченый..У меня же скворечник нахрен съехал набок... Может потому меня и выслали с Земли, что я для общества опасен стал? Или помер я уже и страдаю за грехи? Может это вообще ад? Персональный, одиночный ад кромешный... для одного старого идиота...
Он убрал руки от лица и поднял блуждающий, воспаленный взгляд. От рук пахло гнилым луком.