"Вот им всем, поехали кататься. Панихида будет впереди"
В.С. Высоцкий
По узкой тропинке, поднимающейся из долины, ползла длинная бурая змея. Одна из расквартированных в Форте частей, усиленная местным сбродом.
- Минитмены. Вышли в карательную экспедицию по зачистке территории. Как этого и добивались всякие сильверы грау и прочие пинкертоны с брокезами. На радость муллигенам. - Вздохнув, сообщила я Сойке, уныло выковыривовшему из стены камушек.
- Они. Регуляторы. - Подтвердил он, расчехляя длинное ружьё с отполированным деревянным прикладом и червлёным стволом с бесчисленными насечками. - Появятся. Не раньше, чем минут через сорок. Спустя четверть часа я смогу уже достать кой-кого. Наверняка. Постарайтесь максимально уйти. А ты, Кошка, без фокусов уматываешь в корыто. Прикроешься плитой. Тогда и случайно не заденет пулей. Понятно?
- Дурак. Ты выстрелами из такой мухобойки только разозлишь и ускоришь ход. - Поскольку Куница с Вождём были готовы оказаться в сёдлах и сорваться в карьер, вскинула руку. - Всё барахло я увязала в нормальные тюки. Закидывайте на вьючных. Пригодится. Уходите споро, но, не загоняя животных. Я задержу всех. Погони не будет при любом раскладе. Гарантирую. Теперь следующее. Вождь. Присмотришь за этим Вильгельм Телем на голом энтузиазме, чтобы не лез во всякие заварушки. И чтобы Куница себя берёг, хорошо?
Расставаться с Куницей было тошно до истерики. Нельзя ему было переходить на военно-полевые условия. Вообще, нельзя в дорогу. Только ничего поделать нельзя было. И он не позвал меня. Ни позавчера, когда мы паковали барахло по мешкам. Ни вчера, когда проверяли сухой паёк. Он не звал. Даже не намекнул, что было бы неплохо тронуться всем вместе на север.
Кожа его была сухая и шершавая. От него сладко пахло корицей и горечью пыльных дорог. И зноем степей. И бесконечной синевой неба. И полынью бесконечных прощаний. Волосы струились между пальцами, когда я торопливо заплетала косы.
- Береги себя. Хорошо?
- Угу. - Как всегда. Разве от него дождёшься чего другого.
Губы жёсткие. Сухие. Горько-солёные на вкус.
Чижик недовольно фыркает, скося налитый кровью глаз. Уши прижаты. Он нервно перебирает тонкими ногами с непривычно лохматыми бабками. Сойка грубым рывком отодвигает меня в сторону, орёт, что ему уже надоело тысячу раз повторять этой ненормальной кошке, что её животину он завёл в чулан и занавесил вход, что поручать бабам любое дело не просто бесполезно, а смертельно опасно...
- Тотем этого вождя нокони поможет Дикой Кошке, когда у Дикой Кошки будут неприятности с людьми. - Вождь вкладывает мне в руку гладкий металл. Тяжёлое литьё хранит тепло его тела. Его тотем. Отпечаток волчьей лапы и оскаленная пасть.
- Эта женщина выражает великую признательность этому Вождю за оказанную великую честь. - Наверно. Наверно тогда неприятности станут невероятно большими и неприятными неприятностями.
Лёгким толчком он отстраняется. Дико взвизгнув, взлетает в седло. Это сигнал для всех. Кони срываются бешеным намётом. С диким воем, они скрываются за поворотом стены моего грота. Всё. Конец. И никогда не узнать, ушли они или нет.
Остаётся только устроиться на лежанке Куницы. Оберег Вождя удобно пристроился в ложбинке между грудей под футболкой. Словно специально для меня отливался.
Лежанка начинает содрогаться.
Глухой рокот растревоженной копытами земли и камня.
Доносится истеричное кваканье рожка.
Ржание.
Грохот копыт и крики людей.
Почему-то раскалившийся металл тотема-талисмана до боли обжигает ладонь и грудь, пережигая дыхание.
Вместе с сизым дымом, грохотом и воплями врывается разношёрстная толпа. Ослепляющая боль в боку и плече отшвыривает меня к стене. Сволочи. Спасатели, мать вашу. Если бы не кевлар, спасли бы труп... ещё тёпленький и посвистывающий дырочкой в левом боку.
- Стой! Назааад! Ложииись! На землю, не стрелять. Стой! Отставить! Пли! - Вопли впивались выстрелами в виски.
Тревожно озираются. Но прямой наводкой и в лоб дострелить не собираются. Вроде. В данный момент.
Хорошо, что Орька с Джини надёжно заперты в нише за занавесью из бизоньих обрезков шкур. И на прочной цепи. Не сорвутся.
- Мэм? - Заросший, как медведь, грязно-бурой шерстью вояка, недобро оскалясь, брезгливо озирается по сторонам.
Сквозь лязгающие зубы на волю прорывается только судорожный всхлип.
Молодой парень набрасывает мне на плечи тяжёлую куртку. Помогает встать и удерживаться на ногах.
- Мэм? - Не унимается звероподобный тип.
Доносится ржание Орьки. И моментально - грохот беспорядочных выстрелов.выстрелов.
- Нееет! - Истерический вопль напрочь сносит мне полбашки. Мой собственный вопль.
Рвануться, чтобы позорно растянуться на полу, обдирая ладони и колени. Парень помог мне подняться и присесть на топчан. Он остался стоять рядом. А остальные, наконец, опустили угрожающие стволы. Они переглядываются, перебрасываются какими-то соображениями. Звуки их гавканья саднящей болью тикают в висках, ковыряются в подрёберье тупым зазубренным ножом. Бурые тени перед глазами искрят и радужно переливаются в серебристо-зелёном тумане.
- Мэм? С вами всё в порядке? - Задержала, называется. Сейчас у меня не хватит силы задержать даже комара за крылышко.
Кто-то протягивает мне флягу, от которой тошнотворно несёт дешёвым пойлом. Обжигающая боль в прокушенной губе немного прочищает мозги и отрезвляет.
- Где он? - Интересуется кто-то из моих освободителей.
Я молчу.
Интересующийся подходит ко мне и присаживается рядом.
- Разрешите представиться. Теренс Дорн Грейди. Позвольте выразить восхищение вашим мужеством. - Эта сволочь ещё и издеваться смеет. Так бы и засветила ему в глаз, да только руки дрожат и не слушаются нифига. Вот, значит, ты какой. Знаешь прекрасно, что Куница в застенках, а сам прохлаждаешься на губернаторских посиделках. Да ещё и карательный отряд притащил, чтобы полюбоваться, как твоего приятеля сейчас бы вздёрнули со мной за компанию, ублюдок. Холодно окидываю его презрительным взглядом. - Ваше Сиятельство? Полагаю, что да. Вам больше нечего бояться. Но мне бы хотелось знать, где сейчас может находиться Ваш похититель. Не бойтесь. Вы в полной безопасности. Он не посмеет больше причинить вам никакого ущерба. - Кто-то похабно смеётся. Дорн оборачивается со словами. - Кажется, мы договорились, на каких условиях я привожу вас сюда. И, надеюсь, что вы не забыли про распоряжение о помиловании, так?
Звероподобный тип, недобро ухмыляясь, подходит ко мне вразвалочку, небрежно козыряет и повторяет вопрос о местонахождении грязного краснокожего..
- Сожалею, но мне ничего не известно. - Голос почти не дрожит. И меня перестаёт колотить так безбожно. Оглядевшись, отмечаю, что начинается разброд и шатание. Это мне совершенно не нравится. - Он пропал. Несколько дней назад. Бросив меня здесь в полном одиночестве, если не считать моих собственных животных. Мэр гарантировал мне, что животные при любых обстоятельствах остаются моими, поскольку они прибыли со мной из России и не представляют никакого интереса для армии Соединённых Штатов.
- Пропал? Как это? - Звероподобный в задумчивости чешет в затылке. - Не твои шуточки, Грейди?
Грейди отрицательно мотает головой. Он сам ошарашен не меньше других.
- Как?
- Когда?
- С чего ты тут осталась?
- Проклятье!
- Вы живы, мэм? В порядке?
Теперь начинают все орать хором, и отдельные фразы сливаются в недружный лай. А меня начинает подташнивать, поскольку тошнотворно воняет кислятиной. От меня самой разит едким потом, как от загнанной кобылы.
- Можете идти? - Интересуется Дорн, обращаясь к парню, который по-прежнему придерживает меня за плечи. Или удерживает на месте, чтобы не сбежала.
Приходится предпринять попытку подняться. Удаётся. Кое-как добираюсь до захоронки при помощи парня и Дорна.
Животина пребывает в полном здравии и выглядит намного лучше, чем я. Отцепляю того и другого, беру Джини на короткий поводок.
Звероподобный помогает мне заседлать и навьючить Орьку. Парень подсаживает меня в седло и вручает Джиника. Затем берёт Орьку за повод.
Мы покидает мою пещеру, и отправляемся в штаб минитменов при Форте Джексонвилля.
27
Кушайте, гости дорогие, кушайте...
А если совсем совести нет, приходите и завтра.
Имя Кора шло ей, почти так же, как Уходящая Ночь.
Она и её муж, городской врач Роберт Келли, стояли передо мной. Рассиживаться на скосокрюченном стуле было неудобно не только физически, но и морально, поскольку двое хороших людей, считающих себя мне обязанными, стояли навытяжку.
Я встала. Подала руку Роберту и чмокнулась с Корой. Сестра Куницы. Родная. Младшая. Моложе его и меня. Чем-то неуловимо на него похожая. И, в тоже время, совершенно другая в платье строгого фасона по местной моде и легкомысленного цвета майской травы. И невыносимо легкомысленной шляпке, чудом удерживающейся на шикарных волосах, собранных в строгий узел. Грациозная, но не хрупкая, изящная, но, надо полагать, неоднократно испытавшая материнство.
- Их Сиятельство не согласится остановиться у нас в ожидании Их Светлости? Нам будет приятно видеть Вас в нашем доме столько времени, сколько Вашему Сиятельству будет угодно. Нам с женой крайне неприятно, что наш родственник доставил Вашему Сиятельству столько неприятных переживаний. - Роберт, казалось от надуманных переживаний, был готов съесть собственную шляпу, которую он изуверски терзал в руках.
- Я благодарна вашей семье за столь приятное для меня предложение. И с удовольствием им воспользуюсь, если моё присутствие вас не стеснит. И ни в коем случае не прошу считать вас чем-то Моему Сиятельству обязанными.
Вроде получился вполне протокольный обмен любезностями. Ещё бы знать, есть ли какие-нибудь левые каналы сообщения между Ночью и Куницей. Незачем им знать подробности. А сами тюремщики, как я поняла, не жаждут поделиться с окружающими сведениями о незаконной самодеятельностью.
Впрочем, ответственности никто не понесёт, ни при каком раскладе. Это тоже надо признать. Но внести кое-кого в чёрный список. Я опять не удержалась от неприязненного взгляда в сторону Дорна, который Грейди. Сволочь он, самая натуральная. Знал всё, гад, что делается в подвале. И предпочёл спокойнёхонько прогуляться до губернатора, добиться приёма, получить письмецо... сенатору поплакаться в жилетку, предложив тому бумажку от губернатора. Вместо того, чтобы сначала выдернуть приятеля из застенков, а потом уже добиваться правды во всех инстанциях. Не знаю, что он прочёл в моих глазах, только сразу же скрылся за шерифом. Можно подумать, что о такую гнояшку я при всех буду руки марать. Так, мелкую пакость устрою по случаю. И то, если звёзды красиво лягут.
- Да, извините меня, но сразу же хочу предупредить, что со мной будут мои пёсик и лошадка. Извините меня ещё раз за временные неудобства. А если это будет невозможно, то Моё Сиятельство всё поймёт.
Кора просительно оглянулась на муженька. Тот кивнул.
- Что Вы, Ваше Сиятельство. Нет проблем. Тем более, что в нашей конюшне есть свободное стойло. - И подал мне руку со словами, - Позвольте проводить до пролётки.
- Нет, спасибо. Я предпочитаю верхом. - Протянув руку, заметила я. Моя лошадка с пёсиком здесь во дворе.
Почему-то, на Орьку они воззрились в немом ужасе. Если Роберта он немного обескуражил, тот ожидал увидеть какую-нибудь милую светленькую кобылку, то Ночь смотрела на него, как на ожившее божество. Смотрела она на него минуты две, не меньше. И столько же - на меня. хотелось бы узнать, что её так поразило в моей жеребятине. Разве что косички на хвосте и гриве. Неужели Сойка что-то нецензурное индейское наплёл на невинной конской головушке?
И мы отправились к Тенистому Ручью. Они в нарядной коляске, а я верхом. Джинджер носился кругами вокруг, не обращая внимания на мечущихся кур и валяющихся в лужах поросей.
Домик оказался милый. Он притаился в зарослях кустарников, напоминающих жимолость и барбарис. Была и отличная полянка с травой и мелкими голубенькими цветочками. И даже виднелся на заднем плане густой ельник. Разместили меня в небольшой угловой комнатке на первом этаже с окнами, выходящими на заросли барбарисовой колючки и речку.
Сама по себе комнатка мне понравилась.
Хозяева просто облагородили мощные стволы, ободрав кору и тщательно отполировав древесину. Точно такая же в комнате была и мебель. Стол, парочка стульев, что-то напоминающее деревенский шифоньер. Невысокая кушетка, на которую вместо покрывала бросили шкуру с необычно густым золотистым мехом, напомнила мне лежанку Куницы в нашей пещере. Такая же шкура висела на стене рядом с лежанкой, более тёмная - лежала на досчатом полу. На прикроватной тумбочке хозяева поставили керамический горшок с весёлыми полевыми цветочками.
Даже не дожидаясь, пока гостеприимные хозяева выйдут, я плюхнулась на лежанку, немного покачавшись на упругом матрасе, а Джиник вспрыгнул на подоконник и кого-то визгливо облаял.
Заметив моё неподдельное восхищение убранством моего временного пристанища, даже Роберт перестал стесняться. Неужели они думали, что я немедленно потребую поселить вместе с собой Орьку?
Детей оказалось четверо. Двое мальчишек-погодков, как я предположила. Точнее, юношей шестнадцати и пятнадцати лет, Бобби и Дэнни. Как только мне их представили, так они моментально испарились, сославшись на необходимость работы по дому. Кажется, что я им не понравилась. Особенно, Дэну, бросавшего на меня исподтишка взгляды, полные презрения. Питу было около десяти. Он тоже неодобрительно посмотрел на меня широко раскрытыми "девчачьими" глазами, но соизволил поздороваться и вежливо осведомиться о состоянии моих дел. Зато с младшей мы немедленно пришли в полное согласие и успели подружиться. Это было пятилетнее чудо, которое почти полностью унаследовала всю материнскую красоту, по имени Мелисса Джозеф Келли.
Потом мы перекинулись с прислугой парой фраз относительно моих привычек и потребностей, а также привычек хозяев дома и правил внутреннего распорядка. За это время мелкая шкодница успела несколько раз прокатиться на Джинджере по коридору. И верхом, и уцепившись за ошейник, и вцепившись в хвост. К моему удивлению наследнице демонов прерий не подарили пока даже собственного пони!
Сославшись на усталость, к ужину я не вышла, а просто завалилась на кушетку, с захваченным из кухни блюдом с солидной стопочкой чудесных блинчиков с яблоками, горшочком свежайшего сливочного масла и внушительным кофейником с горячим кофе. Укутавшись в шкуры вместе со "Сном в летнюю ночь" и пожизненным отвращением к великому Уильяму, а также к Мольеру и Честертону, я предалась праздному отдыху.
Пока меня не растолкали утром следующего дня к завтраку.
За окном моросил дождь. Мокрый и холодный. Поскольку на полном пансионе делать было нечего, то я развлекала Мелиссу и кухонную прислугу вольными переводами наших "Курочки Рябы" и "Колобка". Заинтересовавшись взрывами хохота в столовой, к нам присоединились и ребята. Пришлось с учётом их возраста перейти на "Конька-Горбунка". Но когда дошёл черёд до Громыко, мои любимые "Послушай, как падают листья" потерпели катастрофическое фиаско, и под всхлипывание Шейлы и подвывание Юты меня с позором изгнали с импровизированной сцены.
После ланча погода разъяснилась, и я, похитив с разрешения родственников и нянюшки Мелиссу, отправилась в конную прогулку до моего скального комплекса, чтобы показать ребёнку место пребывания её дяди. К сожалению, оценить прелесть моего пещерного быта не позволил учинённый тут бравыми кавалеристами разгром. До слёз обидно, во что они превратили мою кухоньку и банно-прачечный комплекс.
Ланч, ужин и вечерние посиделки с хозяевами прошли в ленивых перебрасываниях ничего не значащими фразами. Я, как могла, уходила от непосредственных разговоров о Кунице и о хозяйственном быте в царской России, но получила неоценимые советы от Коры по выживанию в местных невыносимых для цивилизованного человека условиях дремучего варварста.
А ночью я проснулась, как от ведра холодной воды.
Окно распахнулось, и на меня быстро и абсолютно бесшумно надвинулось нечто, серебрившееся в лунном свете.
Не успела я и мяукнуть, как нечто выдернуло подушку, вероломно шмякнуло по башке, и до меня донёсся незабвенный голос Сойки, но только язык был английский. На удивление правильный. Словно он всё это время усиленно изучал кембриджский языковой аудиокурс.
- Кто ты и что тут делаешь?
Я кто, и что Я тут делаю? Это надо спросить, каким чёртом его сюда нанесло? Неужели их взяли?
О, Господи! Нет! Это же никак не возможно! Они все торчали перед глазами.
Или чёртовы гвардейцы сообразили разделиться, одна часть забавлялась со мной, а вторая бросилась вдогонку и сразу же наткнулиась на уходящих?
- Idiot. Nemedlenno prekrati huliganstvo! Ubyu, - Прежде, чем схлопотать инфаркт, я брыкнулась ногой и попала.
Господи, неужели всё сорвалось, и их взяли. Как же мне их вытаскивать? Где они сейчас?
Тут меня невежливо выудили за горлышко из-под подушки, основательно придушенной и зашипели в ухо.
- С ума сошла? Действительно, Безумная Кошка! Даже хуже! Что лягаешься? И как здесь оказалась?
- Что с вами? Взяли? Где, когда? Вы где сейчас содержитесь? Как оттуда вас достать? - Вцепившись ему в плечи и, основательно встряхивая, я шёпотом заорала, чтобы незамедлительно прояснить ситуацию.
Он самым подлым образом дал мне подножку, опять завалив на кровать, потом заткнул рот и тихо, но с нескрываемым раздражением зашипел:
- Взяли? Ты соображаешь, что говоришь? Как бы я сюда попал, если нас взяли? Это я от них оторвался, чтобы узнать, что здесь делается, и тётку успокоить. Она же места, наверно, не находит. Но я никак не предполагал столкнуться в своей комнате с Безумной Кошкой. Ты можешь, немного поразмыслив, сказать, что я здесь делаю, если нас взяли?
- Не знаю... Меня ищешь... На помощь вам ... Ну, этот, как его, где вас держат, штурмовать... - Я начала потихонечку приходить в себя, ещё не совсем оправившись от потрясения.
Он опустился на кровать рядом со мной.
- Как? Если бы нас всех поймали, то как я мог оказаться здесь и там в одно время? И если бы мы были в гарнизонной тюрьме, то ты серьёзно думала штурмовать укреплённый гарнизон в одиночку?
- Да ничего я не думала! Ты можешь это понять, или нет? Когда думать, если вас там в ... в дерьме по уши ... в бифштекс превращают. По-твоему, есть у меня время, да? Ты мне это предлагаешь, да? Сидеть и думать? Как паршивый Грейди размышлять, в каких трусах на приёме губернатора светиться? Да? Самое главное, узнать, в каком вы месте, каковы силы противника и, наконец, как к вам пробиться и оттуда сразу всех выводить. Это твоя тупая задница, наверно, каждый день вместо завтрака бастионы штурмует! Захотел, развалил, не получилось, ускакал дальним лесом. А мне без всяких репетиций нужно было действовать! Меня же сейчас из-за тебя кондрашка хватит. Воды дай. - И я немедленно разревелась, уткнувшись в него носом.
Вместо того, чтобы меня встряхнуть, он почему-то начал бормотать что-то утешающее, да ещё и поглаживая по голове.
- Ненормальная. Эта женщина совершенно лишена всяких мозгов. Она ещё хуже, чем проклятый апачи. - И от избытка собственного ума выкинул цветы из горшка и выплеснул из-под них воду мне за шиворот.
- Сам дурак ненормальный. Предупреждать же надо. Я думала, ты мне воды дашь выпить, а не станешь топить, как мышонка несчастного. - Меня ещё трясло, было неуютно в желудке, но соображение понемногу возвращалось. - А когда ты успел так здорово овладеть английским?
- Давно ещё.
- А зачем притворялся, что не знаешь?
- Интересно стало. Бывает ли белая женщина, которая способна говорить, как человек, а не только мяукать драной кошкой.
- Издеваешься, да? - Скорее я утвердительно, чем вопросительно, хлюпнула напоследок носом.. ќ- Почему-то даже рукой было не шевельнуть, чтобы ему как следует приложить по загривку подушкой за все эти хорошие эксперименты над моей нежной психикой.
- Ага. Я же проклятый дикарь.
- А какого хрена, проклятый дикарь, ты сюда тогда припёрся, если вы все на свободе? Можешь объяснить, или нет? А если тебя сейчас возьмут, что мне делать? Уходи, пока не поздно. Никто даже не узнает, что тут кто-то был. Ноги уноси, пока не поздно. Только ответь, у Куницы всё в порядке? Вы ушли? И ... и как он, вообще?
- Никто меня живым не возьмёт, успокойся. Уходящая Ночь моя тётя. Это моя комната. Я здесь всегда останавливался. Не хотел никого тревожить, как обычно, залезаю в окно. На моей кровати кто-то валяется. Понятно, что не совсем чужой, но... Мы хорошо ушли. Без погони. Через несколько дней мы добрались до основных сил. Я вернулся что-нибудь разузнать, успокоить тётю, постараться выяснить, что поделывает Грейди.
- Ты что, совсем спятил? Когда выяснилось, что меня умудрились не пристрелить в горячке спасательных работ, то я сказала, что мой похититель меня здесь бросил через несколько дней и убыл в неизвестном мне направлении. А я, бедная и несчастная, холодная и голодная, питалась подножным кормом и ожидала спасителей. Понял?
- Нет.
- Нет? Послушай, тебя же точно возьмут. Ты это можешь понять, или нет? Уходи. Прямо сейчас уходи. Хорошо? Я же рехнусь, если и с тобой что-то случится.
- Погоди, не тарахти. Ночь и Роберт ничего не знают?
- Естественно, нет. Слушай и запоминай, как было на самом деле всё. У Куницы произошёл в управе сдвиг по фазе, он меня цапнул и драпанул, чтобы в минуту просветления, оставить и начать заниматься текущими делами. Я же там так и торчала, пока доблестные гвардейцы с риском для жизни нашли и вернули в цивилизацию. Пусть Кора с Робертом со мной здесь нянькаются, потому что меня их родич смертельно перепугал и заставил поголодать. И не смей что-то другое брякнуть, поперёк легенде, въехал? Ты мимо шёл, сюда в гости на огонёк заглянул. А вместо праздничного ужина обнаружил чужака и не знаешь теперь, что со мной делать, чтобы я не развизжалась, и не подняла на ноги всю округу. Ясно? Расскажи, пока тебя не обнаружили, если поклянёшься, что тебя не арестуют, о Кунице. А как только сюда начнут ломиться, затыкаешь мне рот и объясняешься с тёткой, как я сказала. Хорошо? - Он кивнул. - Извини, что ничем не могу угостить. Как мои спасатели сюда ворвутся, то опять меня придуши подушкой. И притворяемся, что ты только сию секунду сюда влез, хорошо? Запомни, ещё раз напугаешь меня до смерти, как сейчас, я тебя сразу же убью без предупреждения, чтобы в следующий раз неповадно было.
Он опять кивнул. Пожал плечами. И начал. Естественно, на команчи. Видимо, решил удостовериться, что белая женщина способна помнить человеческую речь...
В дверь начали скрестись и пыхтеть с поскуливанием. Заявился Джинджер поприветствовать дружка. Я уже собралась впустить пса, как в дверь сначала постучались, потом требовательно постучались, потом забарабанили. Послышался короткий приказ Роберта: "Ломайте", и дверь с треском грянула на пол. Беспокойная Сойка тут же одной рукой вцепился мне в бок, а другой заткнул рот.
За дверью маячила вся честная компания! Роберт, Кора, Грейди, Мейзи с Ноланом, неизвестный мне бородач и, естественно, Джинджер, которого Роберт держал за ошейник. И все они желали ворваться в комнату одновременно. Джиник немедленно вывернулся и ринулся к нам. А они все застряли и дружно барахтались в тесном дверном проёме.
- Держиииии! - Как последний псих, заорал Грейди.
И все чётко сработали по команде этого недоумка. И кто тут ненормальный? Роберт попытался тормознуть пса за хвост, но не удержался и растянулся на полу. а мы одновременно вцепились в Джинджера. Я - за голову, а Сойка - за хвост. В результате мы звучно столкнулись лбами. Удивляюсь, как не возникло маленькое возгорание от посыпавшихся из четырёх глаз искр! Ну, Грейди, сучара паршивая! Мы, обалдев, пялились друг на друга и тяжело дышали.
- Прикройся, женщина. - Зашипел на меня Сойка. - Здесь не принято встречать посетителей в одной майке.
- Что? Извращенец! Маньяк сексуальный! Да я, я, я не знаю, что с тобой сделаю! - Шёпотом заорала на него я и со всего маха обрушила на голову подушку, выпустив Джинджера. Посколку до меня только что дошло, что он обещал не даться в руки живым. Значит, его могут убить? При сопротивлении властям? Или от избытка товарищеских чувств его может прикончить Грейди?
Сойка рванул подушку на себя, выпустив из рук собачий хвост. Освобождённый Джинджер, подпрыгнув, впился зубами, и наволочка не выдержала, полетели пух и перья.
- Джини! - Раздался звонкий голосок Мелиссы, и пёс устремился к ней, не выпуская подушку из пасти.
Бедняга Роберт. Он только и успел подняться на ноги, как опять был безжалостно сбит с ног, и вывалян в перьях и пуху.
Мелисса с боевым кличем команчи вцепилась в подушку, и они устроили нечто невообразимое. Кора прислонившись к стене уже рыдала от хохота. Грейди, опустившись на пол, прислонился спиной к стене и тёр себе виски.
- А вы что тут делаете? - Послышался заспанный голос. В ночной рубашке до пят, прислонясь к косяку, стоял Дэнни. - Ой, Сойка приехал. А они с тётей Джулией сейчас из-за кровати дрались?
- Я сейчас буду убивать Дорна. - Сообщила я, уставившись с ненавистью на Грейди.
- Ты не посмеешь это сделать. - Заявил Сойка.
- Ещё как посмею. - Возмутилась я.
- Он мой. Это я его сейчас буду убивать.
- Если насмерть и медленно, он твой. Дарю. - Проявила я неимоверную щедрость и гуманизм. - При условии, что позволишь потом минут пять попинать труп ногами.
- Всё. Хватит. Прекратите немедленно. Никто никого не посмеет пинать и убивать в моём доме. - Всё ещё всхлипывая, заявила Кора. - Денни, сходи и разбуди Юту, пусть быстро приготовит что-нибудь нам перекусить.
- Знаешь, о чём я сейчас думаю? - Шепнула я Сойке. - Что с удовольствием бы накормила Грейди его собственным омлетом с экспресс-доставкой до самого желудка.
Тот, не удержавшись, прыснул в кулак.
Прибежавшая на шум Юта, подала мне халат и пригласила пройти всех в столовую. Чёрт подери. У меня ноги не шли. Позор, какой.
Роберт пощупал пульс, обругал Сойку и ушёл, приказав мне оставаться на месте. Можно подумать, что я сейчас смогла бы удрать от его медицинской помощи.
А Сойка тем временем, всё ещё хихикая в кулак, удалился с Мелиссой на руках. Джинджер, естественно, убежал за ними.
Но если кто-нибудь донесёт на Сойку, или Грейди поделится с любимыми губернаторами подозрением о причастности Сойки к набегам на железную дорогу? И Сойку арестуют и отправят не в застенки, а на первый попавшийся фонарь? Нет, ну за коим бесом он сюда припоролся? Неужели не понимает, что лучше мы все будем нервничать в неизвестности, чем я буду трястись, ожидая самого страшного?
- Спасибо, Роберт. Я в порядке... буду через несколько минут. Вам не следует беспокоиться за меня. просто всё получилось настолько неожиданно...Только я буду вам признательна, если будете держать Дорна как можно дальше от меня.
- Что Вы, ваше Сиятельство. Дорн отличный парень. Я понимаю, что мой шурин доставил Вашему Сиятельству много переживаний, и племянник его Ваше Сиятельство перепугал. Только ... Куница не чужой нам человек. А Дорн Грейди столько для него сделал.
28
Меня за это пенье не убьют, ой-ли.
Наверно потому, что не поймают
"Дорога без конца", Алькор
Только самому гнусному садисту может прийти в голову идея разбудить несчастную жертву в предрассветный сумрак под сонный лепет дождя в промокшей листве. Только самый мерзкий извращенец выдернет из уютного тепла мягкой постели на зябкую сырость сквозняка из распахнутого настежь огромного окна.
Пусть эта сволочь только попадётся мне в руки...
Пряно пахло растерзанной струями дождя крапивой. Душно пахла сырая земля. Дурманящая терпкая сладость вишенья перебивалась чем-то непонятным и чуждым, но таким же пьянящим.
Было слышно, как сквозь шорох дождя, пробуждалось большое хозяйство Коры, как мычали коровы, ржали лошади, заполошно орали петухи. А над моей сонной тушкой с беспощадной неотвратимостью нависала Юта с подготовленным халатом в руках. Или это был не халат, а приспособление для пыток. Какая разница, если приготовленная для меня вода была обжигающе ледяной, а этот халат кусачий и царапучий.
В столовой царила до сих пор непривычная для меня атмосфера бодрости и оптимизма. Чему они здесь могли радоваться, разбуженные затемно, до сих пор для меня остаётся загадка, поскольку сам завтрак протекал излишне церемонно и благопристойно. "Не будете ли так любезны"? ... "Разрешите побеспокоить" ... "Передайте пожалуйста" ... "Ах, как это приятно"... "Вам не кажется?"... Надо же. Вроде здесь я меньше недели, а кажется, что проторчала не меньше года! Даже негодяйский Сойка не желает вносить в этот опостылевший уже ритуал хоть какое-то разнообразие. Треснуть бы его как следует, чтобы убирался отсюда подальше. Вдруг, какая-нибудь сволочь его заложит... Что мне тогда делать будет. Не наигрался ещё моими нервами, паразит. ... "Не соблаговолите ли вы передать"... "Премного благодарна".
Наконец, Роберт соизволил откланяться и отправиться к ожидающим его в приёмной пациентам. Ну и сервис же придумали. Прямо в жилом доме устроить не только медицинский кабинет, но и приёмную, и маленький стационар на пять коек, и хирургический кабинет. Впрочем, красиво жить не запретишь. Это не мне убирать за неряхами, щедро раскидывающими по территории частного владения груды бытового мусора.
Дождь никак не мог перестать. Барабанил и барабанил. Поплакать, что ли, с ним за компанию? Или лучше взять ещё кофе, которым здесь почему-то предпочитают разбавлять сладкие сливки. Или тоже сослаться на дела и отправиться проезжать под дождём недовольного столь жестоким обращением жеребца. Хотелось бы мне понять, чем же здесь приятным и полезным занимаются бедные женщины, в свободное от блуждания по дому, своему или случайной жертвы запланированного визита.
Неожиданно в столовой нарисовался странный субъект, о визите которого доложили одновременно с его появлением. Мол, мистер Руперт Хольм Квинсли, стряпчий, желает встретиться с доктором Келли Робертом, а если в данный момент это невозможно, то с кем-либо из его семьи. Мистера стряпчего, затянутого в неприлично с моей точки зрения узкие брючки по типу дамских лосин цвет хворой мыши, аналогичного цвета сюртук, чёрный атласный жилет и белую рубашку с дамским обширным жабо и толстой золотой цепочкой брегета, скрывающегося где-то под сюртуком немедленно пригласили на чашечку кофе. И предложили на закуску послать за Робертом или выслушать его в присутствии Коры, меня и Сойки. Старшие ребята к этому времени уже нас покинули, а Мелиссу с Питером, к их огромному разочарованию, выставили. Однако, с их стороны никаких попыток протестовать или взбунтоваться не последовало.
Мистеру стряпчему к моему немалому удивлению удалось утвердиться в кресле так, что его штанишки не лопнули по шву. И он даже умудрился влить в себя чашечку кофе. И остаться мертвенно бледным, до голубизны.
После этого он задушевным голосочком сообщил, что наш миленький и достославный городок посетил сам Губернатор. И в честь столь знаменательного события будет дан коктильон, на который приглашают всех достославных жителей сего достославного города. Как выяснилось, таких граждан насчиталось не более двух десятков, но это так, незначительные подробности. А значительной подробностью оказалось, что на этом балу будут желать приветствовать и меня, в качестве достославного (как я не перекосилась после очередного произнесения этого набившего уже оскомину слова) представителя русского дворянства. Причём, моим мнением, желаю ли я приветствовать губернатора и мэрскую семейку, в чьём доме и будет даваться бал, никто поинтересоваться не удосужился. Зато мерзопакостный Руперт в совокупности со злокозненным Хольмом и злопамятным Квинси несколько раз подчеркнул, что именно отказом от сотрудничества с железнодорожной компанией, доблестной армией и славной полицией я и спровоцировала нападение на саму себя, и что сама несу ответственность за всю произошедшую со мной трагедию.
Хоть бы кто поинтересовался моим мнением относительно губернаторских подергушек, да ещё и в отсутствующей средневековой хламиде-монаде, где не только грациозные па на паркете вытанцовывать можно, а передвигаться по-человечески проблематично. А у меня и не ничего, чтобы показаться в общественном месте, не вгоняя окружающих в депрессию. Не выходить же на улицу с плакатом: "подайте на достойную одежду русской княгине"! нет, проблема не в том, чтобы такой плакат написать. И не в том, чтобы с этим плакатом сесть у придела местной церкви, и запустить Джиника танцевать на задних лапках в Мелиссином платице с панталончиками и кружкой в зубах. А в том, что никто тут читать не умеет, за исключением отдельных избранных столпов общества, с которыми мне и придётся ваытанцовывать на этих мэрских потанцульках губернаторских. Убить мало Роберта, чтобы на подобные мероприятия гостей высоких не таскал.
Ну, что людям неймётся? Зачем меня там надо видеть? Кому я тут нужна, кроме муженька! И то, если по чести и совести признаться, в первую очередь ему здесь мои коды от североземельных вкладов потребны будут. А нашей группе не меня видеть жизненно необходимо, а совместное имущество.
В комнате после непродолжительного стука появились Кора и Шейла. И глаза их сверкали подозрительным блеском азарта и вдохновения. Столь же, сколь он неоднократно читался в глазах Инги. Когда она, например, врывалась с ужасающей новостью о несчастном птенчике, насмерть запутавшемся в берёзовых ветках. И не менее вдохновенным, чем в глазах моего муженька, который менторским тоном докладывал неблагодарной слушательнице в моём лице, сколь эстетично и грациозно умеет его дражайшая жёнушка смотреться на верхушке берёзы, и насколько велик и могуч русский язык в устах пожарных, эту жёнушку оттуда снимавших...
Однако вкус у Коры был, надеюсь, безукоризненный. И мастерство Шейлы было несравненным. Жаль, что не дано было проверить заранее, насколько идёт мне лиловый цвет с переливами в розовый, удастся ли остаться в живых после многочасового ношения пудового тюка материи, называемого турнюром, на моей несчастной заднице, и не отвалятся ли мои бедные ножки, от кульбитов в натуральных испанских сапогах. Но я искренне постаралась смотреть на мастериц с восхищением и признательностью на зверски перекошенной морде, утопленной под пудовой кружевной грушей едкого розового цвета.