Оставалось лишь надеяться, что мне указали именно на того ублюдка, которого я и собиралась достать. И что он находится до сих пор в указанном месте. И что он...
И что думать, когда остаётся только проверить всё на месте. Если же это не он, а кто-то другой, я мало что теряю. Разве что, утраченные кольца. Но и это должно будет огорчить Серого. Надеюсь, что он поймёт меня правильно. Не поймёт, так ему же хуже. Жаль, что у меня нет возможности притащить ублюдка к порогу ублюдочной управы со всеми пинкертонами. Притащить на Орькином хвосте по самым колючим кочкам и острым камням, чтобы ещё до того, как его вздёрнут, он осознал всю глубину падения.
Куница, по-прежнему, не желал признавать моё присутствие и пребывал в неком странном отупении. Скорее всего, он из-за этого и не возражал против отлучки. Тоже оставалось только надеяться, что у него не хватит сил на вчерашние издевательства над моей нежной психикой. Я даже не была вполне уверена, что он пообещал мне не падать с карниза, не принимать ледяной душ и никуда больше не сбегать от меня. Поскольку его уныло-обречённое: "Ну", - могло быть и простой попыткой отвязаться от меня. Мол, соглашусь, а сделаю по-своему. И даже выпил стакан горячего молока исключительно с целью усыпить мою бдительность.
Интересно, а что мне делать, когда закончится скудный запас продовольствия? Вокруг, конечно, что-то должно расти и бегать съедобное, только это съедобное явно не пожелает добровольно прыгать в котелок, даже если хорошо попросить. Интересно, а в хижине ублюдка мне посчастливится провести экспроприацию экспроприаторов и разжиться нормальным продуктовым набором? А не несчастными вялеными ягодками в непонятной трухе, липкой и вонючей от прогорклого сала?
На сокращённой рыси мы быстро и тряско скушали десятка три миль до того самого расщепленного молнией старого дерева. Тут Орьку я и привязала, на случай, если этот гад опять начнёт пальбу по лошадям. В любом случае первый выстрел должен сделать он.
Дослав патрон, я бесшумно двинулась вдоль ручья. Надеясь, что грохот сердца заглушается потрескиванием сухого валежника.
И подарочек обновлю. Что с того, что рука в кармане, а пистолетик дамский. Кому интересна снайперская точность, когда всё пузо достойнейшего слуги местного общества являет собой огромное "яблочко", до самых тухлых кишок и печёнок, а мелкота калибра компенсируется смещённым центром тяжести пули.
Почему-то он меня ждал.
Хотя, никто не мог предупредить его о моём визите, поскольку я и сама точно не знала, когда смогу сюда добраться. Не верилось и в то, что он так и торчал не сходя с места телеграфным столбом, нацелившись в точку моего появления из-за раздвоенного ствола старого клёна хрящеватым носом с горбинкой и длинным стволом огнестрела. Винтовки. Или даже карабина. Но что не "калаша" или "моськи", за это я могла поручиться даже своей жизнью.
- Гости пожаловали. - Донеслись слова приветствия. Почему-то гад был совершенно спокоен. И даже почти гостеприимен. Если не обращать внимания на опрокинутый котелок и разлитое варево. - Я подумал, что на бобы, будь они неладны, медведь пожаловать решил.
Он ухмыльнулся. Доброй улыбкой дедушки в деревне, но, не выпуская винтовку рук. И палец его лежал на курке.
Нет. Не узнал. Как же мне ему представиться деликатно, чтобы не сбежал сию секунду, а начал против меня военные действия из пукалки, а не гранатой. Или гранаты у него не может быть исторически? Иначе положение моё окажется истерическим. Кевлар, вроде, от гранат не спасает. Да и палить он должен мне по корпусу, а не пытаться высадить мозги.
- Руки надо брить. И очки чёрные одевать, чтобы уголки гляделок никому не разглядеть было.
Он не понимал. Он не желал понимать меня. Он только медленно повёл стволом слева направо и сверху вниз.
- Ты мне, что-то, не нравишься, крошка. Ну-ка, повернись спиной. Хочу получше рассмотреть. Не пойму, что это за зверь на меня вышел из леса. - Что, интересно, непонятного. И что нужно рассматривать? Обычный адидасовский трикотаж, только чёрный. Ну, волосы пришлось в тугую кичку закрутить и спрятать под бандану, а-ля моджахед. Чтобы в неподходящий момент по закону подлости шпильки не повыпрыгивали. - А когда мне кто-то не нравится, крошка, то того я отодвигаю в сторону. И знаешь, в какую? На землю под ноги. Одним выстрелом в колено. Какое выбираешь, левое или правое?
Может, хватит уже дурака валять. Думаешь, я первая начну? Ошибаешься. Ой, как ошибаешься. В этом акте мой выход на сцену только на роль второго плана намечен. Неужели не видишь, кто перед тобой: не понял ещё?
Грохнуло, как рессорой от трактора "Беларусь" по капоту того самого злополучного трактора. Щёку опалило жаром, а висок царапнула отскочившая щепка.
- Следующий выстрел будет ниже, как и договорились. - Словно издалека и сквозь ватное мокрое одеяло до меня донеслись его слова
Не хочу, и не буду предупреждать тебя, мразь, что выстрела не будет, ни ниже, ни правее.
Порядком уставший палец, занемевший от напряжения, дрогнул. В кармане тихо чирикнуло и болью опалило бедро.
Он не поверил переменчивой судьбе. Даже когда его чуть шатнуло назад, и он схватился правой рукой за живот, не осознал, что уже мёртв.
Рубаха его краснела медленно. Немного крови проступило и сквозь побелевшие пальцы. Он накренился вперёд, а когда поднял голову, и глаза наши встретились, в его глазах было только недоумение и какая-то нетрезвая оторопь.
- Ты, это что, девка? Что задумала? - Прежде, чем он начал медленно опускаться вниз, опять громыхнуло. Меня отбросило назад. От сильного удара в грудь и тупой боли, волнами расплывающейся по всему телу, перехватило дыхание. В его левой руке был зажат длинноносый чудовищный револьвер. - Думаешь.... Что... с рук сойдёт...
- Не знаю. - Сглотнуть не получилось. Словно пересохший рот был набит стеклянным крошевом и медной стружкой. - Какое мне дело. Брент был ещё жеребёнок, ты меня слышишь, сволочь, Брент был беззащитным лошадиным ребёнком. Зачем ты стрелял в него? Ты же, собачье дерьмо, мог стрелять в меня, понимаешь? Ты это понимаешь, тупая тварь? В чём вина Брента? Мне насрать, понимаешь, что ты брал чёртовы поезда. Мне насрать, что дерьмо подписать требовали. Но почему ты Брента изувечил? Ты же понимал прекрасно, что ему кранты, ногу не вернуть. Её и в ветакадемии бы не сделали, не только в твоём дерьме, сволочь ты... сволочь, сволочь полосатая...
Я вогнала вторую пулю в развилку над его головой... Попробуйте, докажите, что это был не предупредительный первый выстрел... слабо, вам, доказать... Почему-то я начала всхлипывать. Не хватало только в истерике валяться перед этой мразью. А он сидел, привалившись спиной к потемневшим от времени брёвнам охотничьего домишки и прижимая окровавленную руку к животу. И молчал. И в глазах его почему-то отражались бегущие облака.
- Знаешь, я не люблю, когда мне стреляют в спину. А ты, ведь, выстрелишь, подонок. Выстрелишь. Или в себя. Или мне в спину. Только этого не будет.
Шагнув к нему, я почему-то споткнулась о невидимую преграду и грохнулась на землю. Кое-как повернувшись на бок и подтянув колени, перекатилась на четвереньки. К счастью, если можно так выразиться, ползти до него было недолго.
Разрядив револьвер, я аккуратно сложила оставшиеся патроны примерно в двух метрах от него. Или в двух с четвертью ярдах... непонятно для чего, поправив себя мысленно. Там же оказалась и срезанная с пояса фляга. А винтовка или, может, карабин и разряженный револьвер оказались у него в ногах.
- Представь себе, пить с ранением в живот для здоровья вредно. А твой любимый пинкертон маляву давно получил. Надейся. Может, и дотянешь до смерти на висилице или на почётной госпитальной койке. Если не захочешь самострела.
Было тошно, мерзко и погано.
Этот ублюдок сдохнет, так или иначе. Только Брента не будет. Никогда и нигде не будет.
Может, это и признак дурного тона, только я воспользовалась его флягой. Чтобы прополоскать рот и вылить остатка воды себе на голову. Бандану я стянула почему-то после.
Через какое-то время удалось подняться на ноги, хватаясь за ветки и опираясь на стволы деревьев. И до Орьки удалось добраться. А потом стоять, прислонившись к влажной подрагивающей шкуре. Стоять и слушать, как назойливо звенит над головой какая-то мошкара.
Вернуться домой я смогла лишь благодаря Орьке. Домой... Нда. Как странно, что прошло всего лишь двое суток, а я начала считать пещеры домом.