Аннотация: Рассказ подготовлен в рамках конкурсного проекта proza.ru
CUI CI SONO DEI MOSTRI
"Здесь водятся чудовища" (ит.) - надпись на старинной карте мира
Когда Женька встречалась лицом к лицу в лабиринте университетских коридоров с Александром Николаевичем Зайцевым по прозвищу Сашок, она мечтала немедленно испариться или провалиться под пол, лишь бы только не попасть под его насмешливые глаза цвета выдержанного коньяка. И смертельно ненавидела себя за это позорное малодушие.
Стоило только вспомнить, как Сашок с кошачьей грацией взошёл на сцену конференц-зала и подошёл к трибуне, Женьку бросало в жар. Она даже не слышала о чём он говорил, только его удивительно интимный баритон с лёгкой хрипотцой. Вопросы из зала, собственные вопросы и даже предложение по программе исследования она тоже не помнила, только невыносимо чувственную игру сильных пальцев с пультом дистанционного управления, когда одни слайды блестяще подготовленной презентации сменялись другими, безропотно подчиняясь прихоти повелителя. И как её словно молнией сразило, когда Сашок, закончив доклад, взглянул на неё с отстранённым любопытством и предложил "как-нибудь заглянуть на кафедру обсудить эту идейку".
Женька до сих пор помнила уютную бархатистость глубокого кресла, куда она по-детски устроилась с поджатыми ногами. Раскрывающиеся возможности и очаровательный Александр Николаевич пьянили крепче, чем восхитительные ромовые конфеты и ароматный кофе, которые принесла Оксана Карловна, старший техник лаборатории.
Конечно, Женька понимала, что блондинка-секретутка с ходулями от ушей, вместо ног и пятым размером бюстгальтера, была для Александра намного привлекательней её, Женьки, но ведь именно ей предложили заняться проблемой автоматического поступления и обработки изображений при проведении аварийно-спасательных работ. А эффектная и яркая, словно экзотическая птица, Ксюня - всего лишь умело заваренный кофе, блестящая организация деловых встреч и научных конференций.
Только, вот... Как всегда судьба-злодейка крута на поворотах.
За пять лет до заслуженной пенсии потерял работу отец. И где теперь мог он оказаться востребованным, в один момент превратившись в старого хрыча? Может, это всё было бы не так ужасно, и отец нашёл бы работу - не головой, так руками, только мама, не выдержав треволнений, навалившихся на семью, слегла с инсультом.
Какая тут наука, какой красный диплом. C отчётом по преддипломной практике как-нибудь можно выкрутиться, думала тогда Женька, лишь бы только столкнуть Александру Николаевичу курсовик, да что-то пролепетать на экзамене.
Как же! Если на зачёте он её просто измутузил в тряпочку, то курсовую разгромил так, что Женька, не удержавшись, глупо разревелась.
Не прошло недели после того аутодафе, как припозднившийся по невесть каким соображениям, Сашок наткнулся на Женьку, отдраивавшую затоптанный пол. А куда деваться - нужны деньги. У отца на нервной почве запой. А маме - маме надо и то, и другое, и третье. Срочно пришлось изыскивать средства для реабилитационного центра, куда по страховому полису можно попасть и бесплатно, да только ждать придётся столько времени, что любая восстановительная терапия окажется бесполезной. А на платное койко-место брали сразу.
- Старайся, детка, тщательнЕе оттирай, - когда она услышала такой знакомый баритон, у неё перехватило дух. Словно горло захлестнуло петлёй из колючей проволоки, а под дых дали той самой шваброй. Лучше бы она тогда не распрямилась. Рядом с Сашком стояла, точнее, висела на СашкЕ, Оксана, играя цепочкой сумочки в длинных пальчиках с метровыми острыми ноготками. И на её загорелом, в начале февраля-то, личике сияла собственническая улыбочка. Мол, видели мы всяких унитазных талантов от швабры, только Санечка будет Ксанечкин.
"Ещё и маникюр французский"! - мелькнуло у Женьки в голове. - "Да за такие когти полмесяца надо скрести и скоблить паршивые лестницы"!
И опять Сашок с голливудской улыбочкой и глазами цвета выдержанного коньяка!
- Ладно, Максимова, пошли. Соизволь мне уделить пять минут бесценного времени, - проворковал он и загарцевал, даже не оглянувшись на Женьку, которая была вынуждена покорно плестись за ним. Оксана "потерялась" где-то в пути.
Втиснувшись в кресло, в один миг оказавшееся, словно набитым гравием и обтянутым колючей проволокой, Женька с непонятным облегчением отметила отсутствие Карловны с кофе, конфетами и французским маникюром.
- Ну, а сейчас что будем бормотать в своё оправдание, профессор швабры и ведра? - улыбнулся Александр Николаевич, пододвинул к себе пепельницу и вкусно затянулся длинной и тонкой сигаретой, воровато оглянувшись на закрытую дверь лаборантской "каптёрки", словно опасаясь появления Оксаны.
- Я? - пискнула Женька, пытаясь ещё глубже втиснуться в кресло.
- А мне-то, голубка сизокрылая, это без надобности, - услышала она в ответ. - Как у тебя обстоят дела с английским языком?
- Каким английским? - совершенно растерялась Женька.
- Максимова! Можно посерьёзнее и без дурацких вопросов? Требовать оксфордское произношение или сдачи "тофельки" [1], думается, бесполезно. Более того, мне весьма неудобно отрывать тебя от столь серьёзного занятия, как мытьё лестниц. Но хотелось бы тебя слегка приземлить и попросить об одолжении сопровождать меня на научной конференции. Как тебе такая идея?
- Мне?
- А ты думаешь лучше с этим делом к твоей любимой швабре обратиться?
- Я не могу, Александр Николаевич, я очень хочу, но у меня ... у меня семейные обстоятельства не позволяют.
- Какие ещё "семейные обстоятельства"? В декрет ты уходить явно не готова. Лень и безалаберность уважительными причинами не являются. Я бы ещё поверил, что на тебя весна подействовала, так твой внешний вид, дорогая, свидетельствует совершенно о другом. Ну?
- У меня мама. Мама болеет, срочно деньги нужны, а... - и Женька расплакалась, не в силах больше произнести ни единого слова.
- Па-а-анятно, Максимова, - неодобрительно проворчал Сашок, - думаешь, что с наших затёртых ступенек можно наскрести достаточно "зелени"? Ошибаешься, дорогая, надо тебе сказать, ошибаешься. Запомни, голова человеку даётся совсем не для того, чтобы ... вон, такой хвостик крабом затягивать. Ладно, проехали. Ой, Максимова, девка ты умная, но такая, извиняюсь, дура! Твои бы мозги, да Ксюнчику. Я тебе что говорил на защите, не помнишь?
Только сейчас Женька начала припоминать, как на полях её зверски исчириканной работы Александр Николаевич чётким почерком записал несколько электронных адресов.
- И думать забыла, как и следовало ожидать. Скажи Ксюнчику спасибо и вручи большую шоколадку. Формальности соблюдены, бумаги оформлены, и грант наш теперь точно. Так что, прощайся с любимой шваброй, стряхни горькие слёзы расставания в ведро, и чтобы к понедельнику привела все выкладки в соответствие с требованиями, изложенными ... подожди... вот тут... - Александр Николаевич вырвал листок исписанной бумаги из настольного органайзера и протянул Женьке. -Как-нибудь мы с тобой обойдёмся моим авансом, а всё, что полагается тебе, пустишь на лечение матери. Думаю, что у нас и в центре пойдут навстречу.
"Всё смешалось в доме Максимовых", - сказал бы великий Толстой, если бы удостоил вниманием Женькину подготовку к отлёту на международную конференцию, посвященную проблемам сохранения экологического разнообразия бассейна Амазонки, в этот раз проходившей в Андском университете Боготы. Женька носилась с высунутым языком и вытаращенными глазами, успевая одновременно находиться сразу в двух-трёх местах, попутно беспощадно эксплуатируя несчастную "буку"
- Мне кажется, Шура, что кто-то позвонил. Я открою? - услышал Сашок голос матери.
- Не надо, я сам. Думаю, Максимова прикатила ни свет, ни заря.
Действительно, за дверью стояла Евгения Максимова в распахнутой серой шубке и с огромным кожаным чемоданом в руках. В её пушистых тёмно-русых волосах искрились снежинки.
Март уже, а снегом всё замело, подумал Сашок и рассердился на Максимову, которая наверняка решила подхватить менингит непосредственно перед отъездом, разгуливая с голой головой.
- Проходи, здесь пока случаи каннибализма не регистрировались, - пригласил Сашок совершенно смутившуюся и растерявшуюся девушку, которая поставила чемодан перед собой, словно пытаясь за ним спрятаться.
- Ма, сообрази нам чаю, а мы пока присядем "на дорожку". Давай, Максимова, не отсвечивай, проходи, не забудь своего... "мамонтёнка Диму" за дверью. Раздевайся. Заодно я ещё раз взгляну, что ты там предлагаешь для отслеживания миграции своих симуранов.
- Мухоедов с бурой грудкой - возмутилась немедленно Женька, проникнувшаяся идеями сохранения биоразнообразия джунглей Амазонки
Присаживаясь на краешек венского стула, Сашок коротко вздохнул, взъерошил на затылке волосы, аппетитно, с хрустом потянулся, и через мгновение углубился в предоставленные Женькой распечатки, превратившись в грозного и страшного Александра Николаевича.
Женька словно наблюдала со стороны, как они добирались до Шереметьева, как попали на борт "Дельтовского" аэробуса, как плыли где-то внизу за иллюминатором облака, напоминающие слежавшееся перо из зверски выпотрошенных старых подушек, как дымились буровато-зеленоватые четырёхугольники городов и свинцовая поверхность океана, изредка видимая в просветах.
- Пристегните ремни, господа, - услышала она сквозь гул в ушах голос стюардессы на каком-то тягучем слегка "квакающем" английском языке. Это она ещё помнила, как и голос Сашка, пообещавшего: "ещё каких-то три часика без нескольких минуток", которые им предстояло преодолеть из Нью-Йорка до Боготы. Если бы так оно и случилось. Извечное русское "знать бы, где упасть". Что и как перепуталось с оформлениями и терминалами в матушке-России узнать уже было невозможно. Наконец после многочасового ожидания (коктейль и ти-ви-ланч за счёт администрации третьего терминала) и часов препирательств со всевозможными авиаперевозчиками, им удалось погрузиться на борт какой-то паршивой "консервной банки". Женька немедленно уткнулась носом в иллюминатор под ворчание раздосадованного Сашка, поскольку вай-фай здесь, естественно, отсутствовал, зато присутствовали латиноамериканцы самого непрезентабельного бандитского вида.
И опять плыли облака, только весёлого желтовато-розового цвета, и земля была ярко-зелёной в разноцветных "заплатках", а вода была бирюзово-синей. Сзади что-то щебетали птичьими голосками две японочки, пытающиеся что-то узнать у молчаливого полного дядечки, ни слова не понимавшего ни по-японски, ни по-английски. Кто-то шуршал газетами, кто-то на что-то жаловался сразу на нескольких языках стюардессе с безукоризненной белозубой улыбкой и жёстким прищуром маслянисто-чёрных пронзительных глаз под тяжёлыми веками, проплывавшей в проходе между креслами и предлагавшей "акву", "джюс" или "виски".
Из соседних кресел одновременно поднялись сразу двое латиноамериканцев, невысоких, даже каких-то хрупких, и направились в обнимку в хвостовую часть. А их сосед, до сих пор дремавший с газетой в руках, наоборот, выбравшись из кресла, направился по проходу в головную часть самолёта. Сашок неодобрительно проводил глазами высокого грузного пассажира в заношенном "хаки", скорее напоминавшего "лицо кавказской национальности", нежели мулата, который, однако, двигался легко и непринуждённо, покачиваясь в такт зажигательному ритму какой-то мелодии, вероятно звучавшей у него в наушниках.
С трудом разминувшись в узком проходе со стюардессой, спешившей в этот раз уже с пластиковыми контейнерами, он неторопливо вытанцовывал за её спиной.
Стюардесса скользнула в кабину к пилотам, а мулат - развернулся и заорал, сорвав левой рукой наушники, а правой ... в правой руке у него оказался автомат.
- Буэнос диас, поганые свиньи, - и отвесил издевательский поклон. - Вас приветствует Армия национального освобождения "Красные тигры" в лице боевого командира, полковника Родриго Пачеку де ла Барриоса. Мы не позволим жирным свиньям янки владеть миром! Мы не позволим говнюкам из Белого Дома, диктовать нам свою волю. Мы не позволим под прикрытием продажных говнюков-судей и продажных копов гноить в тюрьме наших боевых товарищей.
Откуда-то слева негромко "чпокнуло".
В проход медленно оседало тело.
Сашок выругался сквозь зубы. Затем прижал к себе Женьку:
- Сиди и не отсвечивай. Кажется, мы влипли по-крупному. Зуб даю, это специальные, экспансивные патроны. Такие разворотят всё нутро, а для обшивки самолёта - стрельба безопасна, верь опыту срочника-десантуры Сани Зайцева.
Ещё один террорист вошёл в кабину пилотов. Вскоре оттуда выволокли бортинженера с кровавым месивом вместо лица. Пилот вышел сам, опустился на колени. Ствол упирался ему в затылок.
Парочка латиносов держали под прицелом "калашей" ошалевших пассажиров со стороны хвостовой части.
Родриго исчез в кабине пилотов, откуда вышла мнимая стюардесса.
- Поганые ублюдки. Радуйтесь. Ваше правительство согласилось пойти на переговоры. Иначе бы мы каждый час казнили одного из вас. Хотите жить, сидите тихо, и не забудьте пристегнуть ремни. Идём на посадку.
Здешний "кукурузник" заложил крутой вираж над густыми зарослями, прошитыми петлявшей желтоватой рекой, завис над зелёным квадратом с короткой серой взлётно-посадочной полосой, мягко пошёл на снижение, какое-то время он катился, вибрируя всем корпусом, и, наконец, замер.
Заложников прикладами выгнали из салона, согнали по трапу вниз, заставили опуститься на колени.
Вскоре, тарахтя и плюясь чёрными клубами дыма, подкатили три грузовика.
Людей заставили подняться на борта машин, где уже находилось подкрепление для пятёрки боевиков. Только эти были в камуфляже, лица скрыты под масками с прорезями для глаз, в руках - "УЗИ".
Женька беспомощно озиралась по сторонам, вжавшись в дощатый борт. Рядом, прямо на щелястом полу сбились в кучку другие пассажиры. Японки тихо плакали. Рядом с Женькой оказался незнакомый пожилой мужчина с короткой стрижкой, заострёнными чертами лица и пронзительным взглядом чёрных глаз.
- Извините, - прошептал он, обратившись к ней на английском. - Доктор богословия, профессор антропологии Ньюкасла, сэр Реймонд Гавестон Дорсет младший, к вашим услугам.
Получив удар прикладом, он замолк.
Через несколько часов тряски сначала по глинистой дороге, потом по заброшенным полям, их высадили в низине с высокими кустарниками с густой светло-зелёной листвой.
Вскоре они брели по чавкающему липкой грязью и тиной болоту, среди высоких зарослей тростника и папоротника, уходивших ввысь стволов каких-то неизвестных Женьке пальм. От смрадных испарений перехватывало дыхание, из-за безостановочного долгого "кросса" мучительно кололо в боку. Несмотря на влажную духоту, её било крупной дрожью. Она постоянно спотыкалась о поваленные трухлявые стволы или притаившиеся воздушные корни и давно бы растянулась в гадкой жиже среди зарослей реликтовых кустарников, если бы не поддержка случайного благодетеля-сэра.
И вдруг, перед Женькой травяные заросли словно расступились, она увидела мутную охристо-бурую воду широкой реки и полуразрушенный причал, рядом с которым тарахтел большой катер.
- Жива, Максимова, вот и умница, - услышав обнадёживающий баритон Александра Николаевича, Женька неожиданно почувствовала невероятную слабость и скатилась бы с откоса в маслянисто-поблёскивающую мутную воду, если бы сзади её не подхватили за плечи.. - Держись, голуба, здесь падать категорически не рекомендуется, грозит пожизненным незачётом, - и протянул ей диковинный мясистый цветок с пряным сладковатым запахом, попутно поблагодарив Женькиного "доброго духа"
От облегчения Женька расплакалась и уткнулась носом во влажную, грязную рубашку Сашка, и ему пришлось практически тащить Женьку на себе.
Грязный, с поросшим шерстью лицом, со спутанной копной сальных, когда-то светлых волос мордоворот, больше напоминающий обезьяну, чем человека, размахивая внушительных размером автоматом, руководил погрузкой заложников на катер.
Под ногами качалась палуба. Небольшой пароход или внушительных размеров катер дрейфовал в мутных водах илистого протока, берега которого сплошь заросли тропической многоярусной зеленью. Стелящиеся папоротники, заросли сассиферы, уходящие ввысь пальмы со свисающими лианами, будто душили хмурое низкое небо, перепуганных пленников, саму речку, казавшуюся белёсым брюхом давно сдохшей гигантской анаконды.
Мимо проплыл ствол гигантского дерева. Было видно как вспенивалась за ним маслянисто поблескивающая водная гладь и разбегалась волнами.
Хотелось бы мне понять, как этому топляку удаётся так быстро плыть. - проворчал Сашок по-русски, однако английский сэр понял его прекрасно. Ответил, правда, на английском.
- Это не дерево. Это великолепный образец чёрного каймана.
- Кайман? Самый настоящий крокодил, как в зоопарке? - Изумлённо воскликнула Женька, даже на несколько минут забывшая от удивления, двусмысленность их положения здесь, но из уважения к собеседнику на английском.
- И если сеньорита не заткнётся сию минуту, то удостоится личной с ним свидания за бортом нашей лодочки. - Проходивший мимо террорист плотоядно усмехнулся, оценивающим взглядом проехавшись по Женьке сверху вниз.
Над головами завис вертолёт.
- Блэк Хок, - шёпотом пояснил Женьке Сашок. Классная вертушка! Откуда бы ей здесь взяться? Неплохо, кажется, экипировались наши захватчики.
Родриго со своими головорезами из самолёта был уже здесь. Он отдал распоряжения, и заложников сопроводили в трюм.
Было душно, влажно и темно.
Спотыкаясь, наталкиваясь на других бедолаг, Сашок с Женькой устроились на бухте каната. Стоило только вздохнуть поглубже, как от липкого "густого" запаха начинало выворачивать наизнанку, словно вонь застревала в гортани.
Женька настолько вымоталась, что у неё не было сил даже бояться или задумываться о дальнейшей судьбе. Вскоре она забылась тяжёлым сном.
Утро встретило их зябкой, до озноба, сыростью. За иллюминатором можно было разглядеть мутную воду, заросли тростников, прибрежные джунгли. Сплошная зелёная стена - зеленая трава, зеленые кусты, зеленые листья и светло-зеленые лианы. Стоило прикрыть веки, и перед глазами плыло зелёное марево.
С лязганьем распахнулся люк, и заложников заставили подняться на палубу.
Перепуганные, ничего не понимающие люди, озирались по сторонам. Грязные, жалкие, в один миг утратившие налёт цивилизации, но по-прежнему чужеродные в этих диких непонятных краях, они беспомощно топтались под прицелом автоматов нескольких "тигров"
- Да здравствует суд Линча, самый скорый и правый суд в мире, - пробормотал Сашок Женьке в ухо. - Надеюсь, Максимова, возражений с твоей стороны не последует?
- Я - Женя, Александр Николаевич, почему вы всё ко мне по фамилии обращаетесь, а ... эту Карловну, так Ксюнчиком...
- О-фи-геть! Ну, даёшь, Максимова! Женя, то есть. Давай знакомиться, тогда по-новой. Саня.
Появился Родриго. В руках у него была видеокамера.
- Грязные американские свиньи отказываются освободить наших боевых товарищей. Они думают, что могут всё. Дерьмо. Сейчас мы казним одного из вас. Тогда весь мир поймёт серьёзность нашей угрозы. Генерал будет на свободе! Наши соратники снова встанут в наш строй
Появился очень тёмный, почти фиолетовый негр в коротких шортах и накинутом на голое тело жилете. Медленно прогулялся вдоль заложников, поводя стволом из стороны в сторону, наконец, качнуло в сторону полноватого, слегка сутулого мужчины.
- Ты.
- Нет! - вскрикнул тот и попятился. Нет, не надо меня. За меня ... за мою жизнь щедро заплатят. Моя семья заплатит за мою жизнь любую сумму. Я - глава отделения Восточно-Азиатского банка ...
Получив удар стволом в солнечное сплетение, он сложился пополам.
- Заплатит, - усмехнулся Родриго. - Мы же не будем говорить на камеру, что через минуту ты станешь совсем дохлым. Вильегас и Льянго - действуйте! Покажите этому паршивому мешку с кишками, как "Красные тигры" держат слово и плюют в лицо сраным америкашкам.
Накинув банкиру петлю на шею, Вильегас и Льянго рывком поставили его на ноги и потащили к капитанской рубке.
Видеокамера, застрекотала, оживая в руках Родриго.
Сгорбившийся, с опущенными плечами, банкир покорно перебирал ногами. Его глаза испуганно бегали по толпе, словно ожидая помощи у остальных заложников.
Саня прижал Женьку к себе лицом, оберегая от жуткого зрелища.
Банкир, понимая, какая участь ожидает его, начал упираться ногами, натягивая веревку так, что петля врезалась в шею. Он пытался закричать, но петля затягивалась все туже, раздался протяжный, сиплый хрип. Рот широко раскрылся в безуспешной попытке вздохнуть, а глаза закатились так, что зрачки уплыли под верхние веки.
От этих звуков Женьке стало знобить, страшно захотелось пить. Даже просто смочить пересохший рот. Казалось, что ей вогнали в рот кусок необструганного горбыля. Попытавшись сглотнуть, она сомлела, её затошнило, и она потеряла сознание.
Отстранившись от Сани, увидела, как банкира подтащили к борту и столкнули вниз. Вода забурлила, окрашиваясь в красный цвет.
- Наши замечательные рыбки всегда готовы прийти нам на помощь. Смерть поганым грабителям, пирующих на загубленных душах страдающих в нищете наших братьев! - услышала она бодрый голос Родриго. Тот продолжал снимать ещё некоторое время, белозубо ухмыльнулся, обнажив розовые дёсны, облизнул толстые вывернутые губы, и выключил камеру.
- Оставьте этих "поросят" здесь. Вильегас, присмотри, чтобы не шалили. Льянго, поможешь мне с кассетой.
Следующие несколько дней прошли без осложнений.
Пленники сидели в трюме, изнывая от жары, голода и жажды. Только к вечеру им на всех приносили бадью тепловатой, отдающей тиной, воды и бачок отвратительного месива. Саня "ушёл в себя", словно забыл про Женино существование, а её "развлекал" профессор, рассказывая про экспедиции вглубь амазонских лесов, про знакомство с индейскими племенами и шаманские практики аяхуаскерос, связанные с отваром яхе-аяхуаске. Ему удалось даже вызвать некоторую заинтересованность Сашка, когда тот услышал, что употребление напитка белым человеком, может привести к гипертоническому кризу, внутренним кровотечениям или инфаркту. "Смотри-ка, Женя, как интересно, мне кажется, что подобными средствами можно было бы попытаться противодействовать частичным и полным параличам - и немедленно прицепился к сэру Дорсету, пытаясь вытащить из того сведения по проблемам выживания в амазонских лесах, о таящихся опасностях, о ядовитых и, наоборот, съедобных растениях.
Когда заложники вновь оказались на палубе, они выглядели более измождёнными, но более спокойными. Словно ожидание мучительной смерти в условиях полной неопределённости притупили ощущение действительности.
В этот раз на борту катера "тигров" было намного больше. Кроме них, привалившись спинами к капитанской рубке сидели несколько, дочерна загорелых и темноволосых угрюмых типов.
- Знакомьтесь, мисс, - услышала Женя голос профессора, - Перед вами потомки создателей древнейшей культуры - чибча-муиска, представители группы тунебо. Они уже утратили племенную организацию и язык предков, нанимаются подёнщиками, или, вот, как эти - возделывают плантации коки. А совсем недавно, в тропическом лесу между реками Какета и Путумайо были обнаружены племена юри и пассе...
Договорить профессору не дали. Вильегас, пребывавший в дурном настроении, дал "в небо" короткую автоматную очередь.
Повинуясь приказу, один из индейцев медленно приподнялся, за ним - второй, и они скрылись за капитанской рубкой. Вскоре индейцы вернулись, волоча по палубе человеческий труп, раздувшийся от жары, в заскорузлом от давно спёкшейся крови тряпье
Ударил колокол.
Из зарослей на противоположном берегу в воду скользнуло тёмное блестящее бревно и, рассекая мутную воду, двинулось в сторону катера.
Из воды, в радужном фейерверке брызг, взметнулась огромная туша, на какое-то мгновение зависла над бурлящей поверхностью, словно танцуя на кончике хвоста. В этот миг индейцы раскачали за руки и за ноги труп и швырнули его мерзкой рептилии. Мощные челюсти разомкнулись, демонстрируя мерзкую зубастую пасть, чтобы с чавкающее-щёлкающим звуком схватить "угощение", и чудовищных размеров кайман обрушился вниз и стремительно ушёл под воду вместе с трупом, оставив бурлящую воронку.
- Поразительно, - заговорил неуёмный профессор. - Этим негодяям удалось выдрессировать чёрного каймана. Он, мне представляется, привык получать еду после ударов рынды. Теперь он некоторое время будет переваривать добычу у себя в логове, и река будет относительно безопасной. Поскольку тело почти разложилось, то его...
Женька пронзительно завизжала, почуяв как на неё "плеснуло" тёплой жижей крови и мозгов сэра Дорсета, и, потеряв всякое представление о происходящем, рванулась к борту.
Боевик отшвырнул Женьку назад. Она ударилась затылком о стену капитанской каюты, перед глазами расплывались и лопались радужные круги. Она медленно сползла на пол. "Тигр" схватил её за руку, и рывком вздёрнул вверх и отвесил такую оплеуху, что из разбитых губ брызнула кровь. Саня коротким замахом врезал "тигру" под челюсть, голова того с хрустом дернулась, и он грохнулся вниз на палубу.
Залаяли автоматы. Над головами заложников засвистели пули.
Получив в бок жестокий удар рифлёным ботинком, Женька потеряла сознание.
Очнулась она опять в трюме. Голова её лежала на коленях одной из японок.
Поняв, что Женька пришла в себя, японки радостно защебетали, а потом уже на английском, "утешили" Женю, что "её мужчина" пока ещё жив, но его увели в капитанскую рубку.
Она попыталась приподняться... голова гудела той самой рындой. При малейшем движении тошнота становилась непереносимой. Оставив бесполезные попытки, Женька устроилась поудобнее и погрузилась в глубокий сон. Снилась ей Москва, квартира, здоровая счастливая мама, которая что-то говорила о ритуалах юри, связанных с практикой яхе.
С Саней Женьке удалось встретиться только под утро.
Он был мрачен, нахохлен как февральский воробей, и был готов удавить Максимову своими руками в самой извращённой форме. Однако, увидев Женьку, не на шутку испугался. Она сжалась в комочек, исступленно бормоча что-то под нос, ни на кого не реагировала и, казалось, потеряла остатки разума.
Вдруг она встрепенулась и вцепилась Саньке в плечи холодными и липкими руками.
Зубы у неё выбивали такую дробь, что понять её было почти невозможно. А когда Саня понял исступленный шёпот Максимовой, то испугался ещё больше. Однако, справиться с обезумевшей Максимовой оказалось практически невозможно. И откуда в её тщедушном теле оказалось столько сил! "А. и пошло оно всё дальним лесом" - плюнул на все условия и приличия Санька, сдирая с себя и Максимовой остатки одежды, может, именно это то, что нам окажется нужнее всего. Они рычали, стонали, хрипели, не обращая внимания ни на что и ни на кого, катаясь по грязному полу катера. Их шум и крики удивительно слаженно сливались с тихим плеском волн, едва доносившимся из джунглей рёвом неведомых хищников и предсмертными криками жертв.
Видимо, спать сидя - сложное дело. Эта мысль пришла в голову Женьке первой. Ой, мамочки мои, что же я наделала, как теперь я смогу посмотреть в глаза Александру Николаевичу? Эта мысль была у неё второй. Выбравшись из-под сладко сопевшего Сани, Женька с непонятным для неё самой злорадством, мысленно послала Карловне большую и красивую фигу, а затем горько расплакалась.
- Понимаешь, Женя, надо отсюда уносить ноги. Не похоже, чтобы их "генерала" американцы согласятся на нас обменять. Никто и никогда не пойдёт на уступки террористам. Скорее всего, они просто тянут время, чтобы точно выяснить расположение базы "Красных тигров". Так что я даю согласие Родриго на сотрудничество, потом беру в заложники. Лагерь - рядом. "Вертушка" там есть. Ты её видела? Вот на ней мы и дадим дёру. Ясно? Так что завтра у нас, подруга моя боевая, готовность номер один, въехала?
- А как же...
- Да, никак, Женька. Тут, или выживаем в одиночку, или дохнем дружным хором. Я имел сомнительное удовольствие пообщаться с этим Родриго. Ещё тот кадр. Представляешь, он учился у нас, в "Университете дружбы народов имени Патриса Лулумбы", где неплохо овладел русским языком и азами классовой борьбы. Он отпустил меня немного поразмышлять над нашей горькой участью приспешников предателей коммунистических идеалов и покорных собак поганых гринго. Затем, сделал предложение, от которого, как понимаешь, отказаться мы не имеем права. Я должен буду наговорить на их паршивую видеокамеру текст обращения к нашему народу с призывом порвать окончательно и бесповоротно с продажными империалистическими свиньями и оказать поддержку прогрессивным борцам за свободу. Так что, Женя. Будь готова, как юная пионерка. Пока мы с тобой думаем, а как только нашего милого прибрежного "Гену" опять угостят, будем действовать.
Как Саня и предполагал, ему удалось договориться с Пересом, и он встретил жаркий полдень в капитанской рубке.
Обменявшись коротким приветствием, Саня попросил у Родриго ручку и бумагу, чтобы набросать текст обращения, а потом обсудить готовую речь, которую они вместе и зачитают перед видеокамерой.
- Готов, как вижу, - обратился к нему Родриго опять на русском языке.
- Как юный пионер, - фыркнул Саня.
- Давай, пиши. - Родриго протянул пачку бумаги и шариковую ручку и уселся за столом напротив Сашка, с видимым удовольствием затянувшись вонючей сигарой.
Саня принялся за бумагомарание.
Он увлечённо покрывал бумагу каракулями, что-то вычёркивал, некоторые листы мял и отбрасывал в угол, брал следующий лист.
- Эй, Патрис Лулумба, устраивает тебя такая "дружба народов"?
- Ну, посмотрим, посмотрим, - Родриго нагнулся и протянул руку, чтобы взять исписанные листы бумаги.
И тут Санька вцепился в запястье своей левой рукой, одним прыжком перемахнул через стол, резко крутанув руку Родриго тому за спину, распластав боевого вождя по столу в самом беспомощном и унизительном состоянии, извлекая "Глок-17" у того из-за брючного ремня.
- Сука, ну, ты и сука, - прохрипел тот уже без всякого акцента. - Я же тебя и твою суку, сучий хвост...
