Аннотация: Ты не знаешь, о чем просишь, мальчик. Ты просишь о невозможном. Я не могу тебе дать ее. Она - великое зло.
ВОЛШЕБНАЯ СКРИПКА.
Милый мальчик, ты так весел, так светла твоя улыбка,
Не проси об этом счастье, отравляющем миры,
Ты не знаешь, ты не знаешь, что такое эта скрипка,
Что такое темный ужас начинателя игры!
Тот, кто взял ее однажды в повелительные руки, -
У того исчез навеки безмятежный свет очей;
Духи ада любят слушать эти царственные звуки,
Бродят бешеные волки по дороге скрипачей.
Надо вечно петь и плакать этим струнам, звонким струнам,
Вечно должен биться, виться обезумевший смычок,
И под солнцем, и под вьюгой, под белеющим буруном,
И когда пылает запад, и когда горит восток.
Ты устанешь и замедлишь, и на миг прервется пенье,
И уж ты не сможешь крикнуть, шевельнуться и вздохнуть, -
Тотчас бешеные волки в кровожадном исступленье
В горло вцепятся зубами, встанут лапами на грудь.
Ты поймешь тогда, как злобно насмеялось все, что пело,
В очи глянет запоздалый, но властительный испуг.
И тоскливый смертный холод обовьет, как тканью, тело,
И невеста зарыдает, и задумается друг.
Мальчик, дальше! Здесь не встретишь ни веселья, ни сокровищ!
Но, я вижу, ты смеешься, эти взоры - два луча,
На, владей волшебной скрипкой, посмотри в глаза чудовищ
И погибни славной смертью, страшной смертью скрипача!
Н. Гумилев,
"Волшебная скрипка"
У Хранителя.
Коридор сужался, изламывался, петлял и вновь расходился. Стены этого коридора были забрызганы какими-то грязно-рыжими подтеками. Пол был липким и скользким от скопившейся на нем грязи. Масляные светильники тускло освещали скромное пространство между стенами. Он шел вперед, почти бежал. Поскальзывался, падал, поднимался и опять бежал. Ему было страшно. Страх липкими языками проникал под одежду, забивал рот, шевелил волосы, мешал разумно соображать. Волосы слиплись от грязи и пота, ладони были ободраны, а одежда приобрела грязный заношенный вид.
Он очнулся здесь совсем недавно, но точно знал куда идти и что искать. Он узнал бы это место даже с завязанными глазами, просто по запаху. Потому что он хотел этого и боялся в этом признаться. И не верил в реальность происходящего. Он так много, казалось, знал о предмете своих мечтаний, и вместе с этим он не знал о нем ничего. Все его знания составляли лишь обрывочные заметки, примечания и легенды. А услышал он о ней всего пару лет назад. Да и то не реальную правду, а всего лишь иллюзию реальности - легенду. Но сразу же загорелся ей. Он искренне верил, что это - правда, что такое существует на самом деле. И надеялся дойти до нее. И стать ее хозяином.
Коридор еще раз изменил свое направление и закончился огромной кованой дверью, местами обшитой кожей и поролоном. Дверь была массивной, и высилась над ним как исполин-часовой. Он подошел к ней и осторожно потянул ее на себя. Та неожиданно легко и бесшумно поддалась. За дверью был зал. В нем в различных позах и количествах валялись самые разнообразные вещи. Он вошел.
- Чего тебе мальчик? - спросил его звонкий высокий голос, и он обернулся на него. Обладатель голоса был высок, строен и молод. У него были ярко-голубые глаза, черные короткие волосы и тонкие губы, изогнутые в презрительной усмешке. Он смотрел на него без удивления, без интереса, только бесконечная ирония и усталость светилась в его глазах. - Ну же, говори! Я слишком долго здесь, и отвык повторять что-то дважды?
- Её, - только и смог выдавить он. В его глазах застыла решимость напополам с ужасом. Он стоял и не шевелился, а тот человек просто разглядывал его. В голубых глазах ни разу не промелькнуло понимание, которое он так ждал.
- Зачем тебе это? - голос был строг и требователен.
- Вы не понимаете, я хочу её! - закричал он и зал наполнился канонадой звуков. Человек поморщился.
- Не кричи, - осадил он его. - Ты не знаешь, о чем просишь, мальчик. Ты просишь о невозможном. Я не могу тебе дать ее. Она - великое зло.
- Это не правда! Ты все врешь! - очередной крик срывается с искусанных, окровавленных губ.
- Зачем мне врать? Мне это не нужно. Я не дам ее тебе. Она должна остаться тут.
- Да кто ты такой, что бы отказывать мне в этом?!!
- Я ее Хранитель. Все, уходи отсюда. Она не принадлежит никому.
- Она моя! Я так ждал ее! А она ждала меня! Как ты не понимаешь!
- Я не собираюсь повторять дважды. Свое решение я уже сказал. И ты его слышал.
- Но...но... Ты же дал ее ему! - в глазах светится непонимание и мольба. Страх уже прошел, осталось только дикое желание обладать заветной мечтой.
- Это было моей ошибкой. Ты разве не знаешь о его участи? Ты разве не знаешь об участи каждого, кто брал ее в руки?
- Да, но...
- Ты разве не знаешь, что на ней лежит проклятье?
- Да, но... - протест и какой-то неровный всхлип еле слышны.
- Ты разве не знаешь, что если возьмешь ее, то тебя ждет та же судьба? - в его голосе недоумение.
- Но... - только и слышится в ответ.
- Ты разве не знаешь, что она должна петь вечно?
- Да, но...
- Ты разве не знаешь, что должен быть верен только ей одной?
- Знаю, но...
- И после всего этого ты все равно ее хочешь? - полувопрос - полуутверждение.
- Да, хочу! - страстный отчаянный крик снова наполнил зал.
Хранитель внимательно посмотрел на него. Усталые глаза зажглись жалостью.
- Еще никто не смог выполнить эти условия, - тихо прошептал он.
- Но я смогу! - горячо возразил он.
Хранитель только покачал в ответ головой.
- Мне жаль тебя, мальчик. Ты еще слишком молод, что бы понимать, о чем говоришь. Я вижу твою решимость, но она тебе не поможет, как не помогла многим до тебя. Но кто я такой, что бы запрещать тебе пытаться сделать то, что не смог пока еще никто сделать. Ты слишком нетерпелив и поспешен. Мне жаль тебя, мальчик. Но я выполню твою просьбу. Да будет так.
Хранитель отошел в сторону, давая ему войти дальше в зал, а когда он вошел, то закрыл дверь. Он огляделся. Судьба давала ему уникальный шанс: смотреть на те вещи, которые никто не видел в реальном мире. Чего здесь только не было! Даже самые невероятные сказки и предложения обретали здесь реальную форму. Лампа Алладина, ковер-самолет, сапоги-скороходы и еще целый ряд самых невероятных фантазий.
Хранитель обошел его и скрылся за многочисленными стеллажами и лавками.
- Ты не должен ее никому отдавать, даже на время. Этого делать не в коем случае нельзя, - послышался откуда-то издалека его голос. - Ты не должен с ней никогда расставаться. Она не любит этого. Ты не должен никому говорить об ее происхождении. Во-первых, тебе просто никто не поверит, а во-вторых, она может отомстить.
Хранитель появился из-за стеллажа неожиданно. И передал ее ему. Ее мягкий оттенок красного дерева будто проникал в сознание. Хотелось к ней прикасаться еще больше и больше, и никому не отдавать ее. Он завороженно смотрел на нее и боялся отпустить, будто она сейчас исчезнет, растворится в этом тяжелом воздухе.
- И еще, - добавил Хранитель. - Ты не должен кому-нибудь кроме нее говорить "Я тебя люблю". Это самое главное. Не забудь.
Хранитель внимательно посмотрел на него, и он согласно кивнул.
- А теперь уходи. Тебе здесь больше нечего делать. Когда придет время, я сам заберу ее.
- Но как же... - он не договорил.
Хранитель резко повернул к нему голову, хищно сощурился и сказал:
- Иди.
- Но как? - в голосе прозвучало удивление.
- Ты знаешь. Так же как и пришел.
Он на миг непонимающе уставился на него, а затем, что-то вспомнив, закрыл глаза. Комната пошатнулась, и он уже открыл глаза в своей спальне. Он лежал на своей постели, сбросив одеяло в сторону. А рядом лежала она, теперь уже его, скрипка.
Пять лет спустя.
С концерта он приехал поздно. "Юные дарования" - так этот концерт назывался. Концерт длился слишком долго и поэтому он сильно устал. Но ложиться спать пока тоже не собирался. Потому то боялся снов. Да, сны. Манящие всех своей свободой, но не его. Для него каждый раз все повторялось по старому. Вот уже в течение пяти лет один и тот же сон. И кромешная мгла создающего вокруг. И он бежит от этой тьмы. Всегда бежит.
Луна уже давно взошла, и теперь окутывала всех своим неярким светом. Пропадали и зажигались звезды, одна за другой. А сама луна, казалось, венчалась с прохожими. Ее свет оставался где-то вне жизни. Был потусторонним. И так манил ко сну. Он хотел спать. Глаза то и дело слипались, отрывая последнюю волю. И он уснул.
Он опять оказался в том коридоре. И сразу же бросился бежать, бежать изо всех сил. Потому что знал, что они его все равно догонят, и тогда ему придется играть, и чем дольше он будет играть, тем больше устанет, и тем больше будет вероятность, что остановится. Они всегда его догоняют, а он им играет.
Он бежал, бежал изо всех сил, но оглянувшись он снова увидел их. Этих клыкастых и рогатых тварей. Большие человекоподобные существа были в тигровых повязках и с железными палицами с шипами. Эти существа назывались Они, а палицы - канабо. Теперь он знал это. А еще он знал, что такие твари обитают только в Аду, или в Дзигоку, как говорят японцы. Теперь он много знал о них. Всегда нужно знать своего врага лучше чем самого себя. Он бежал и оглядывался назад, а Они все приближались. Теперь ему не спастись. Внезапно в руках у него появилась скрипка.
Он остановился и заиграл, и Они замерли, вслушиваясь в эти царственные звуки. Музыка лилась легко, осторожно касаясь самых чутких и страстных нот. Звукам, издаваемым ей, мог позавидовать сам Шопенгауэр или Моцарт. Мягкие, почти невесомые звуки плавно сменялись дикими ритмичными аккордами, переходили в страстные зовущие стоны, и вновь превращались в безумную пляску. И так до тех пор, пока не наступит рассвет, пока не настанет утро. И утро неизменно наступало, радуя своим еще не замаранным лучом.
Соня.
Сегодня он встречался с Соней. И это радовало его больше всего на свете. Соня была невысокой миниатюрной девушкой, с рыжими вьющимися волосами, вздернутым маленьким носом и бессовестными зелеными глазами. Она очень часто смеялась, и еще чаще опаздывала. Сейчас был как раз тот момент, когда Соня опаздывала. Но он не волновался, потому что знал, что рано или поздно она придет. Причем чаще всего это было все-таки поздно, а не рано.
Он смотрел на часы, когда на него налетел огненный смеющийся вихрь и прошептал:
- Ну что, заждался меня?
- Сонька! - радостно воскликнул он, и закружил девушку в каком-то невероятном танце.
- Долго меня ждал? - извиняющимся голоском прошептала она, а ее губы ласково прошлись по его щеке.
- Да нет, не очень, - как обычно соврал он.
- Врешь ведь, - ласково засмеялась она.
- Конечно, нет, - шутливо обиделся он.
- Куда идем сегодня? - поинтересовалась Сонька и посмотрела на него.
- Помниться ты как-то говорила, что хотела в парк... - прищурился он и посмотрел на Соньку. Ее глаза расширились от удивления и радости.
- Ой, правда? Правда-правда?
- Правда, - тихо прошептал он. Сонька кинулась ему на грудь, и он закружил ее, радостно смеясь и шепча: - Сонька... Моя... Родная моя. Я люблю тебя, Соня.
И это конец.
Он опять был там. И он опять играл. Мелодия была грустной, и лилась с трудом. Он настолько устал, что ему на миг показалось, что скрипка не слушается его, но он тут же отбросил эту мысль проч. Он любил ее, и поэтому не допускал мысли, что скрипка может предать его.
Они, будто в предвкушении чего-то разинули пасти, распространяя вокруг зловоние, и обступили его плотным кольцом. Он играл, и чувствовал, что с каждым мигом рука устает все больше и больше, что дальше он играть уже не может. И вот наступил тот момент, когда рука опустилась, сжимая еще крепче смычок, а сама скрипка испарилась в удушливой вони этих тварей.
Они дружно загигикали и двинулись к нему. Внезапно одна тварь с ужасающей ловкостью кинулась к нему, и воздух разрезал ужасающий стук смыкающихся челюстей. Брызнула кровь, и тонкой струйкой начала стекать по стене на пол. Коридор начали наполнять все большее дружное чавканье и отчаянные крики боли...
Веселое раннее солнце заглянуло в открытое окно и осветило беспомощное тело парня. И скрипку, лежащую рядом с ним.
Перед парнем стоял высокий молодой человек с черными точно ночь волосами и ярко-голубыми глазами и презрительно улыбался:
- Я предупреждал тебя, мальчик. Мне искренне жаль тебя. Но что должно было случиться, случилось.
Он поднял скрипку и исчез в белых всполохах.
Эпилог.
- Кого здесь хоронят? - спросил старик у рядом стоящей женщины, осматриваясь.
- Музыканта. Скрипача, - ответила она. - Хорошо играл. Недавно у него свой концерт был. Надо же... Такой молоденький...
- Сколько ему было?
- Семнадцать всего.
- А от чего он погиб?
Женщина с укором посмотрела на него, но все же ответила:
- Опухоль мозга у него была, злокачественная. Пять лет назад обнаружили...