Григоров Александр Николаевич : другие произведения.

Четыре квартала

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:

ЧЕТЫРЕ КВАРТАЛА

  
   Мерцающий монитор освещал беспорядок в маленькой комнате. Сумерки не могли поделать ничего -- скрыть такой бедлам полутенями невозможно.
   За столом сидели двое.
   -- Отслеживаемый IP зашел в базу налоговой.
   -- Зашел в ба-азу. Добавляй "Велету" в реестр.
   -- Абонент нашел "Велету", просматривает данные.
   -- Да-анные. Прекрасно.
   -- Задержался на реквизитах. Видимо -- копирует.
   -- Ви-идимо.
   -- Проверяет архив платежей.
   -- Пу-усть. Там все очень правдоподобно.
   Первый сдул крошки с клавиатуры. Второй спрятал в карман бумажку с кодом, по которому они вошли в базу государственной налоговой администрации.
   -- IP покинул реестр. Удалять "Велету"?
   -- Подожди. Вдруг проверит еще раз.
   Тишину нарушало вкрадчивое гудение системного блока.
   -- Открой операции по текущему счету "Велеты", -- скомандовал второй.
   -- Ноль, -- ответил первый.
   -- Ноль...
   Добрые четверть часа они сидели, глядя в экран. Первый то и дело нажимал кнопку "обновить", но в окошке по-прежнему сиял круглый и потому совершенный ноль.
   -- Есть! -- вскрикнул наконец первый. -- На "Велету" переведено два миллиона!
   -- Переведено, -- подтвердил первый, со спокойствием всматриваясь в реквизиты плательщика. -- А теперь быстро удаляй фирму из реестра!
   Пальцы прошелестели по клавишам, судорожно дернулась "мышь", в прямоугольнике экрана поползли строки кодов.
   -- Готово, -- отрапортовал первый и выдохнул. -- В списке конторы нет, а два миллиона у нее на счету есть. Фокус-покус!
   -- Осталось выполнить prestige, -- сам себе сказал второй и положил на стол конверт. -- Спасибо за работу.
   -- Не за что, -- быстро проговорил первый и спрятал конверт в верхний ящик стола.
   -- Попа-алась птичка, -- сказал первый, хлопнул в ладоши и вышел, не попрощавшись.
  
   Ничто так не объединяет интеллигентных людей, как дармовая выпивка и закуска. И дело не в деньгах -- положим, их у интеллигента может хватить на еду и спиртное и так. Наслаждение состоит в том, что умный, начитанный человек принимает подношение, надлежащее ему по праву, как он сам считает. В сравнении с бесплатным фуршетом покупка продуктов за свои кровные кажется форменным унижением.
   Отсюда и безграничная любовь к корпоративным праздникам. После пяти рюмок под салат и нарезку память укорачивается настолько, что забываются и задержки зарплаты, и хамство шефа, и даже подозрения в том, что он имеет больше, чем заслуживает. После восьмой оказывается -- собрались сплошь приличные и милые люди, которых ранее не замечал, работая с ними бок о бок. А после десятой (если до нее доходит очередь) начинаются здравицы: за дело, которое нас объединяет! за расчудесного шефа! за прекрасных дам!
   В общем, говорится совершенно не то, что на трезвую голову.
   Сотрудники финансово-промышленной группы "Трила" отмечали ее день рождения в загородном санатории. Осень привечала гостей прозрачной водой в озере, рано темнеющим небом и лесом, простирающимся на километры вдоль берегов. После горячего гости вышли на воздух -- подышать, перекурить и растрястись.
   Бухгалтер отдела инвестиций Настя Милочкина вышла со всеми за компанию. Она не курила, разговоров не поддерживала, а просто стояла и улыбалась, слушая байки и анекдоты. Ей нравилось быть в коллективе, но высовываться из него Настя боялась. Относительно своей внешности у нее иллюзий не возникало, что до остроумия -- тем более. Высокий рост был ей наказанием -- приходилось сутулиться, подбирать длинными ногами шаг и прятать в карманы тонкие руки. Она стеснялась нравиться мужчинам, хотя они порой льстились на очарование почти мальчишеского лица и взгляд наивных глаз. Однако излишняя застенчивость барышни гасила желание ухаживать.
   Те, у кого таковое желание оставалось, обычно капитулировали от Настиного голоса -- низкого, но сильного, и потому кажущегося грубым. Она редко смеялась и даже в кругу знакомых подолгу молчала, лишь в мыслях поддерживая разговор.
   Настя вообще очень любила представлять и фантазировать. Что говорить -- неподходящее для бухгалтера качество.
   В свои двадцать восемь замужем она, конечно, не была.
   Шумная толпа закончила перекур и двинулась к столу, когда Настю схватили за руку и поволокли против людского потока. Начальник отдела инвестиций Максим Дубман улыбался и кивал по сторонам, волоча жертву в укромное место, чтобы там разделать и съесть. Поначалу Настя испугалась и уперлась надетыми по случаю праздника туфлями на каблуках (боже, какая мука!), но смирилась с участью и последовала в беседку.
   -- Мне только что звонили из налоговой, -- оглядываясь, нет ли погони, прошептал Максим Георгиевич, -- у нас большие про-бле-мы.
   Праздничное настроение сдуло октябрьским ветерком. Настя рассматривала одежду начальника, только чтобы не поймать его разъяренный взгляд. Стоимость галстука, рубашки и туфель наверняка равнялась годовому бюджету средней семьи.
   -- Рассказывай, что ты там на-хо-му-та-ла с "Велетой"? -- сказал Дубман, сел на лавку и закурил.
   Был он младше Насти, но вызывал неподдельный ропот, переходящий в страх. Привычка разжевывать слова, будто для детей, вкупе со сдвинутыми к носу черными бровями и подтянутой фигурой, заставляли пасовать даже уверенных в себе подчиненных.
   -- Я ничего не хомутала, -- ответила Настя дрожащим голосом. -- Две недели назад проверка была, ничего не нашли-и-и...
   По округе разнеслись рыдания. Дубман пересел ближе, предложил платок.
   -- Ну как же, Милочкина? Как же не нашли, если мне звонят из налоговой -- не инспекции, Милочкина, милиции -- и говорят, что в марте мы перечислили некой фирме "Велета" два миллиона. А фирмы такой, оказывается, в реестре нет. И, думаю, не было.
   -- Была! -- Настя утерла слезы. -- Я помню этот платеж, потому что сумма очень большая получалась за консультационные услуги. Я точно проверяла эту "Велету" по базе, перед ней, как сейчас вижу, стоял благотворительный фонд для детей-сирот. Я почему обратила внимание -- у моей тетки сестра умерла, а у нее дочка осталась... опять же, проверка была, ничего не обнаружили. Кроме мелочей, но я завтра получу акты и исправлю-у-у...
   -- Милочкина! -- рявкнул Максим Георгиевич. -- Хорош дуть мне в уши. Факты налицо: несуществующей конторе ты перечислила громадные деньги. Понимаешь, что это подсудное дело? А если найдут сговор? И найдут, если захотят.
   Дубман хлебнул из миниатюрной фляги, вернул ее во внутренний карман и продолжил:
   -- Запрос-то могла отправить в инспекцию?
   -- Так ведь ответа сколько ждать, Максим Георгиевич! А у меня квартальный на носу висел, еле успевала баланс свести. Да и не врала нам база никогда -- это же сервер государственного управления, он знаете, как защищен!
   Начало темнеть. Вдали слышались отголоски гуляния. С другой стороны шумел на легком ветру лес. Дубман встал, отряхнул пыль с брюк и положил руку Насте на плечо.
   -- Ладно, Милочкина, я в город поехал, постараюсь разрулить ситуацию. Если не получится -- сгорим оба...
   Шеф вышел из беседки, Настя посеменила за ним. Зазвенели на брелоке ключи, автомобиль отозвался писком сигнализации. Сев за руль, Дубман опустил стекло и повторил неизвестно чего ждавшей Насте:
   -- ...только я откуплюсь, а тебя, Милочкина, посадят.
   И уехал, оставляя за собой пыль и паршивое настроение.
  
   Как она оказалась в лесу, Настя не помнила. Шла не разбирая дороги и думала о том, что работа бухгалтера, в сущности, не такая сложная, как кажется поначалу. Да, за ошибки приходится отвечать, но ведь и возможность исправить их есть. Главное -- сделать это до прихода проверки и вписать поправки в ближайший отчет.
   Жизнь вообще устроена так, что человек всегда может остановиться, подумать и сделать выводы. Свернуть на путь истинный, пока не пройдена точка невозвращения. После нее -- убивайся как угодно: времени не вернешь.
   Похоже, Настя Милочкина оказалась за этой точкой, отделенная от светлого вчера и бредущая в печальное завтра.
   Еще она любовалась лесом, причудливо освещенным закатом. Настя увлекалась фотографией и подспудно высматривала ракурсы, примеряла съемочные точки...
   ...Заблудилась.
   Телефон работал, показывал время -- половина седьмого, -- но сигнал не ловил. Лес не только кормит и дает пиломатериалы, но и служит защитой от ветра. От мобильной связи -- тоже.
   Кроме звуков природы ничего не слышно, куда идти -- неизвестно. Милочкина представила себя домашним животным, которое забрело в чащу, потерялось и замерзло.
   Может, сесть на сырую траву, закрыть глаза и не проснуться, навсегда забыв о несправедливости и печалях?
   Мысль о смерти заставила ноги онеметь. Совсем как в детстве, когда Настя впервые подумала о том, что ее когда-нибудь не станет. Жить захотелось неимоверно, и плевать на неурядицы -- мелкие, по сравнению с самим фактом человеческого существования.
   Настя обхватила холодный ствол и зарыдала. Уханье, шорохи опавших листьев и скрежет веток были ей ответом.
   Так она стояла долго, с надеждой на то, что ее хватятся и обязательно найдут. Но холодок, подобравшийся к груди, сковывал страхом и твердил: кто тебя кинется спасать, дурочка? Их там сто человек гуляет, и хорошо, если десяток помнит, как тебя зовут. Кто-то скажет, мол, видел: тебя отозвал Дубман, наверное, увез в город. Завтра -- выходной, на работе не заметят исчезновения, а больше и думать-то о Насте некому: родственники остались в городке, из которого она приехала поступать в институт; ни друзей, ни подруг.
   Все времени не хватает завести, сидишь на службе с утра до вечера...
   Только Настя осознала безысходность положения, как послышались голоса. Девушка вскочила и осторожно -- упаси бог потерять звуковую ниточку -- поплелась в их сторону. Тьму прорезала искорка, которая спустя сотню шагов превратилась в пламя костра.
   Настя остановилась, выглядывая из-за дерева на поляну. Ноги погрузились в мокрый лиственный ковер, напоминающий кожу спящего зверя, -- вот-вот проснется и схватит зубами за щиколотку.
   Вокруг костра сидели люди. Трое мальчишек, парадно одетые, передавали друг другу ноутбук. На них цыкал дедушка в пенсне, который расположился в массивном кресле ближе к огню и читал газету. Еще двое стариков куняли в таких же креслах по обе руки от чтеца. Остальные мужчины возились возле пня, служащего столом: нарезали овощи, следили за мангалом и раскладывали еду по тарелкам.
   Один спал у костра. Рядом лежала полупустая бутылка.
   Почему эти люди здесь, в лесу, устроили пир? Объявляться боязно -- мало ли что за мужики? -- но Насте захотелось уюта и покоя. От этого желания она зажмурилась.
   Под ногой хрустнула ветка.
   Взгляды обратились на Настю.
   Она вышла на поляну.
   Теперь Милочкина сосчитала всех участников пикника -- их было тринадцать.
  
   Дубман въехал в город и направился в кафе, застрявшее в паутине центральных улочек. Внутри было людно по обычаю конца недели. Максим осмотрелся и подошел к столику, за которым сидел человек в сером костюме.
   Поздоровались.
   -- Тише места найти не мог? -- спросил Дубман, присаживаясь напротив.
   Серый ел отбивную с гарниром и ответил не сразу:
   -- Лучший способ сохранить тайну -- рассказать о ней. Тогда никто не подумает, что это секрет.
   Улыбнулся и вновь стал орудовать ножом и вилкой. Взгляд хранил оттенок какой-то шкодливости. Так смотрят дети, задумавшие милую шалость, и собаки, просящие хозяина поиграть с ними. Дубман веселости не разделял. Собеседник это понял и переменил тон.
   -- Место надежное, -- сказал серый, добавив свой голос в шумное месиво из музыки и соседских разговоров. -- Ни съемки, ни прослушки.
   Поднял рюмку. Максим налил из графина сок и ответил на приглашение.
   -- Час назад мне звонили из инспекции. Они засветили платеж "Велете", проверили бухгалтерию и нашли еще несколько зацепок. Подозревают сговор и неуплату налогов. Завтра передадут дело в милицию.
   Усмехнулись.
   -- Поскольку все идет по маслу, -- продолжил Максим, -- задаток я перевел на счет. Если хочешь -- проверь.
   Серый развел руками и состроил мину, мол, зачем обижаешь? А вслух сказал:
   -- Завтра я приму материалы. Будет, как договаривались: раскрутка, арест счетов, банкротство. Но вопрос не скорый.
   Опустошил рюмку, со смаком закусил и откинулся на спинку стула.
   -- Как только твои партнеры перекупят активы за бесценок, я закрою дело, -- проговорил серый через облако табачного дыма им же самим выпущенным. -- Это и будет сигналом: пора платить остаток.
   -- Торопить не буду, -- ответил Дубман, -- полгода ждал и еще подожду.
   Подошла официантка, и серый замолчал. Максим хотел расплатиться, но подельник барским жестом отмел претензии и сам заложил в меню купюру. Надел плащ и кепку, пригласил пройти к выходу.
   Прохладный вечер встретил их скребущей по асфальту листвой.
   -- Скажи, я тоже попаду под следствие? -- Максим задал вопрос, который берег напоследок из-за щекотливости.
   -- Под сле-едствие... -- повторил серый. -- А как же! Дашь подписку о невыезде и отдыхай себе. Денег с "Велеты", поди, надолго хватит? -- подмигнул.
   -- Где же отдыхать, если я подписку дам?
   -- Подписку. Ты же дашь ее мне. Совсем на радостях крышей кабриолетной поехал?
   Дубман натянуто улыбнулся -- действительно, чего переживать, раз все так просто.
   -- Но виноватого найти нужно, -- резюмировал серый, поднимая воротник. -- Выбери кого помельче.
   Дубман щелкнул кнопкой на брелоке и пожал руку серому:
   -- Есть такой человек.
  
   Милочкину усадили на пенек возле костра и дали пластиковый стакан с горячим чаем. Мужчина средних лет снял пиджак и укрыл им Настины плечи. Неожиданно для самой себя она приняла знак внимания без застенчивости. Во-первых -- замерзла, во-вторых -- не сомневалась: холодным осенним вечером кавалер прекрасно обойдется и без пиджака.
   К костру подтащили большой стол-чурбак и приступили к трапезе.
   -- А у вас здесь тоже корпоратив? -- осмелев от сытости, спросила Настя.
   Сидящие засмеялись, а дедушка в пенсне переспросил:
   -- Как вы сказали?
   -- Корпоратив, -- повторила Настя. Надо же, каких простых вещей не знает. Или туговат на ухо?
   -- Все бы вам, молодым, иностранческими словами баловаться, -- прокряхтел дед. -- Ну, можно сказать, и корпоратив.
   Молодые снова рассмеялись. Спящий в обнимку с бутылкой персонаж что-то проплямкал, будто поддерживая общее веселье.
   Оставшийся без пиджака мужчина показал рукой, дескать, хватит балагурить, и посмотрел на гостью добрыми глазами, обсыпанными мелкими грустинками морщин.
   -- Рассказывайте, Настя, что привело вас сюда? -- говорил он спокойно, но с игривостью, по-свойски.
   -- Ой! Я же вам не говорила, как меня зовут. Откуда вы знаете?
   Настя и хотела бы испугаться, как того требовало женское естество, но обстановка внесла в душу расслабление и доверчивость.
   -- Вы же бухгалтер? -- уточнил беспиджачный, и Настя кивнула. -- Ну вот. А о бухгалтерах мы знаем все.
   Внезапно подал голос другой старик -- одетый, как средневековый барон:
   -- Милочкина Анастасия Павловна, -- доложил он, не открывая глаз, -- двадцать восемь лет, бухгалтер отдела инвестиций финансово-промышленной группы "Трила", идентификационный код...
   -- Да ясно, ясно, -- снова махнул рукой Настин кавалер -- без раздражения, скорее с почтением к причудам старого человека. Затем обратился к девушке: -- Видите -- все о вас знаем, кроме самых последних новостей.
   Отужинав, мужчины разбрелись по поляне -- остались старики и беспиджачник.
   -- Пришла я случайно, -- начала Настя, -- у меня стряслась беда, я задумалась о ней и... пришла сюда.
   -- А в чем беда? -- заинтересовался кавалер. -- Может, помочь?
   Настя передернула плечами и посмотрела на усеянное огоньками, как отчет цифрами, небо. Ах, если бы вот так, одним махом, можно было помочь ее горю.
   -- Да чем вы поможете...
   -- Напрасно вы так, Анастасия Павловна, мы много чем можем помочь, в особенности -- по бухгалтерской части.
   Та же доверчивость -- изнанка женской опасливости -- разрешила Насте рассказать незнакомцам, в чем ее проблема. Участники пикника опять сошлись к костру -- их живо заинтересовала тема.
   Когда Настя закончила, воцарилась тишина: только дрова потрескивали.
   -- Раз проверка зафиксировала, тогда выход один, -- пробормотал беспиджачный. Похоже, он принял рассказ гораздо ближе к сердцу, нежели остальные слушатели. -- Нужно вернуть апрель, перенаправить платеж на другой, чистый счет и вернуться в октябрь.
   Он сказал это так просто, что Насте стало смешно. Однако кавалер выглядел серьезным -- взглядом искал поддержки у коллег. Те тоже не собирались смеяться над бредовым предложением -- потупили взоры, переминались. Только малолетние участники собрания по-прежнему сидели поодаль, терзая ноутбук и мобильные телефоны.
   Чтобы прервать неловкое молчание, Настя налила вина и предложила тост:
   -- Господа, а выпейте-ка за то, чтобы у меня все было хорошо!
   Под тяжелым взглядом беспиджачного никто к вину не притронулся. Он принял у девушки стакан и поставил на стол:
   -- Одним вином, Анастасия Павловна, вашего дела не исправишь. Тут понадобятся наши способности.
   По поляне прошелестел ветер, трепля полы пиджаков и подол Настиного платья. В отблесках кострового света мужчины показались Милочкиной сотканными из самого существа природы -- воды и деревьев, камней и неба. В эту секунду Насте стало совершенно ясно, что незнакомцы действительно способны на многое и подмена октября апрелем -- далеко не самое могущественное из их умений.
   -- Да что вы, в самом деле! -- прогремел дедушка в пенсне. -- Всерьез, что ли?! Окститесь! Не бывать апрелю вместо октября!!!
   -- А че, мне по приколу, -- пробасил подросток, и, надев наушники, принялся мотать головой в такт музыке.
   -- Да и я бы уступил, -- заметил Настин кавалер.
   Девушка водила глазами от одной фигуры к другой, еще раз сосчитала хозяев поляны, и в голове у нее все окончательно сложилось.
   Перед Настей были живые двенадцать месяцев. Все четыре квартала.
   После истории с подснежниками сказочные герои пережили многое. Французскую революционную реформу календаря; установление переходов на зимнее и летнее время -- как будто одним росчерком пера можно продлить или укоротить световой день; эпидемию непонятно откуда взявшихся праздников, которые оспой обсыпали год; и другие недуги человеческого общества, упрямо желавшего перевалить вину за свои беды на ни в чем не повинных братьев-месяцев.
   Древние люди с этой стороны были более бережными и покладистыми.
   А современники по-настоящему уважали календарь только в одном его воплощении -- бухгалтерском. Потому братьям ничего не оставалось, кроме как сменить сезонные одежды на деловые костюмы и уйти в бизнес.
   Так велело самое Время -- единственный их родитель.
   -- О, братья, мы допустили непростительную ошибку -- забыли представиться, -- спохватился кавалер. Заложил левую руку за спину и поклонился гостье: -- Октябрь.
   Все назвались по очереди, кроме средневекового Декабря с величавой бородой, который теперь крепко спал в кресле, и Февраля -- тот сидел неподвижно, одетый в военный мундир без погон, с тусклыми медалями на груди, глядя в одну точку, находившуюся где-то в горящих головешках. Февраль показался Насте искалеченным месяцем, не желающим говорить из-за болезненной замкнутости.
   -- А это кто? -- спросила Настя, показывая на отлеживающего бока забулдыгу.
   Октябрь подошел к пьянчуге, укрыл одеялом и вынул из цепких пальцев бутылку.
   -- Это тринадцатый месяц, -- пояснил Октябрь, -- он как бы есть, но его как бы и нет. Пьет, к сожалению, много. Откуда деньги шальные берет -- непонятно.
   Тринадцатый издал сочный храп и перевернулся на другой бок.
   -- Хорошо, -- сказал Январь -- дедушка в пенсне -- и потянулся за старинным портфелем, -- давайте посмотрим.
   Надел конторские нарукавники и стал перелистывать документы, сверкая стеклами и бормоча под нос:
   -- Годовые и квартальные отчеты составлены грамотно и аккуратно, -- подытожил Январь, сложил бумажки и отправил обратно в портфель. -- Что скажете, коллеги?
   -- Квартальный всегда сдает четко, -- за всех ответил шебутной Апрель, -- кэш подбивает без втирок, и ваще -- рулит чикса.
   -- Изволь выражаться нормально! -- прикрикнул Январь. -- Не то я тебе уши надеру!
   Мальчишки оторвались от ноутбука, изображая смущение. Впрочем, они знали -- Январь слишком занятой, а потому очень отходчивый по характеру месяц. Вечно ему не до воспитания, только грозится.
   -- И у нас к ней претензий нет, -- заметил красавец-Июль -- белокурый, спортивный молодой человек. Равнодушная к эффектной мужской внешности Настя -- и та поймалась на мысли, что Июль -- весьма привлекательный месяц. -- У нее за пять лет службы три отпуска накопилось и отгулов штук пятьдесят. Пока остальная бухгалтерия отдыхает, Милочкина балансы сводит за всех. Ей, видите ли, все равно, она не замужем. А между тем -- симпатичная девушка, хоть и слывет синим чулком.
   Июль улыбнулся и подмигнул Насте, намекая: пора заканчивать с холостяцкой жизнью. Нельзя же так -- одна работа на уме.
   -- Все это прелестно, -- согласился Январь, -- симпатичная, рулит... тьфу ты... но ошибку-то она допустила, перевела деньги на липовый счет.
   Месяцы заговорили наперебой, стараясь доказать брату, что Настя пала жертвой обмана и подставного маневра. Сама Милочкина только крутила головой по сторонам, улавливала недомолвки и пыталась соединить их в единое целое. Но в какой такой маневр она угодила? кто ее подставил? Так толком и не поняла.
   Январь замахал руками, словно отгоняя от лица искры. Наконец поднял ладони и капитулировал. Когда гул затих, поерзал, выдохнул и спросил:
   -- Но вы хоть понимаете, на что мы идем? Это же исключительный случай!
   -- Вот именно, исключительный! -- поддержал Октябрь. -- Потому что она -- исключительная девушка. Работает с сухими цифрами, а верит в сказки. Вокруг полно обмана, а она не поддается. Просили как-то приписать отчисления в пенсионный -- отказалась. Чуть не выгнали -- не испугалась. Потом, конечно, все равно подправили показатели, но делал это другой человек, Настя ничего не знала. Да боже мой, о чем мы?! Сейчас бухгалтеры ведут по три, пять фирм. Ведут кое-как, лишь бы деньги грести, путают больше, чем считают. А Милочкина сидит на одном месте, несмотря на талант, -- а у нее ведь талант! -- которого хватило бы на казначейство и налоговую вместе взятые. И что же мы, не поможем человеку, помогающему, по сути, нам самим?! Ну задумайтесь: было бы больше таких милочкиных, уже ли мы просиживали бы отведенные нам отцом-Временем дни, отслеживая мелочные людские махинации? О таких, как Настя, говорят: у нее в бухгалтерии все двенадцать месяцев разом гостят.
   Октябрь смолк, вместе с ним затихли лесные звуки -- боялись прогневить хозяина.
   Настя слушала о себе со стороны и никак не могла взять в толк, отчего так происходит: живет себе человек, честно выполняет работу, старается держаться правил -- в общем, ничего особенного. Но стоит посмотреть на так, чтобы с другими сравнительно было, выходит, он чуть ли не герой. Может, потому что другие не в силах следовать даже самым средним нормам приличия?
   -- Да успокойся ты, брат Октябрь, -- прервал тишину Январь, -- не зря на тебя приходится начало сезона психических обострений. Я-то не против, больше для порядку ерепенюсь. Вижу, по душе тебе пришлась Настенька. Что ж, дело молодое... А раз так, поменяйтесь с Апрелем на полчасика, если оба не против. Полчаса, надеюсь, хватит?
   Вопрос задавался Насте. Она потупила взор. Справедливость по отношению к себе самой показалось ей высшей степени нескромной.
   -- Реально хватит, -- ответил вместо Насти Апрель, подсевший к гостье с ноутбуком, на экране которого светилось окно с корпоративной бухгалтерской программой "Трилы".
   Оказалось, Насте еще необходимо написать заявление -- пустая формальность, на которой настоял Январь. Когда он занес над бумагой увесистую печать, из соседнего кресла раздался бесцветный и слабый голос Февраля:
   -- А я вот возражаю. -- Он по-прежнему смотрел в одну точку красными от холода глазами. -- И без меня вам никак, потому что собираетесь выправлять первый квартал, в котором я имею честь состоять.
   Апрель свернул программу и открыл другое окошко -- с игрой-стрелялкой.
   Контуженого Февраля братья не любили, но уважали и побаивались -- мало ли что ему взбредет в голову? Между тем, месяц примечательный, с выдающейся, пусть и сомнительной историей. Это он начал Никоновские реформы, отлучал от церкви сперва Льва Толстого, а потом и большевиков, которые ампутировали ему две первые недели. Он основывал Кунсткамеру и открывал Эрмитаж. Бросал смертельные камни в Грибоедова, разоблачал культ личности Сталина и освобождал Ельцина от обязанностей кандидата в члены Политбюро ЦК КПСС. Разделение земного шара на часовые пояса, пуск межпланетной станции к Венере и вывод советских войск из Афганистана -- тоже его рук дело. Нелегко остаться в уме после такой карусели событий. Оттого самый авторитетный месяц делами почти не занимался, его подменяли сопливый Март и хулиганистый Апрель.
   Остальные месяцы тоже могли припомнить в своей истории много славного, но каждый выпячивал то, что считал достойным -- соответственно характеру. Например, тот же Апрель гордился праздником смеха и изобретением значка доллара, Июль -- рождением Михаила Зощенко, а Октябрь -- днем учителя.
   -- Дорогие месяцы, -- обратилась Настя ко всем сразу. -- Спасибо вам за доброту и понимание, но мне ничего от вас не нужно. Я справлюсь сама. Одной этой встречи достаточно, чтобы найти силы и преодолеть любую беду. Ведь теперь я знаю, что вы есть -- живые, настоящие... немного несчастливые, но это ничего, пройдет.
   -- Почему вы считаете, что мы несчастливы? -- удивился жизнерадостный Июль.
   Настя встала, подошла и протянула руку к его кудрявым волосам -- осторожно, боясь, что видение исчезнет.
   -- Потому, милый Июль, что я это знаю по себе. Человек часто занимается тем, чем нужно, а не тем, чем хочется. Потому что необходимо как-то существовать, есть и одеваться, помогать родным. И выходит, совсем не остается места в календаре для занятия, в котором можно раскрыться во всю силу. Вот я очень люблю фотографировать, а времени на это совершенно нет. Если и беру аппарат, то по просьбе друзей или знакомых -- снять событие какое-нибудь, праздник... И вам, мне кажется, хотелось бы переменить деловые костюмы на дарованные природой одежды. Вам, дедушка Январь, -- она улыбнулась, -- очень пошел бы костюм Деда Мороза. Ну правда -- больше, чем счетоводческий наряд.
   Январь хмыкнул и снял нарукавники.
   Братья слушали Настю, рассматривая звезды. Широкоплечий Август -- тоже месяц со сложной судьбой -- достал из кармана сухой колосок, потер его и сдул с ладони пыль.
   -- Нельзя давать слабину! -- скомандовал Февраль окрепшим голосом. -- Завтра она приведет других неудачников, так что, для всех время вспять крутить?! Я считаю так: виноват -- отвечай! -- Вояка начал трястись. -- А то вот такие негодяи продали великую страну, обокрали народ!.. Елизавета, убей эту шотландскую суку!.. я вам устрою дворянскую вольность!.. уберите детей от леопарда... -- Он откинул голову и задергался всем телом. Изо рта пошла пена.
   Месяцы бросились к припадочному и держали его, пока не успокоился.
   -- Все, пора расходиться, -- засуетился Январь, -- наводите порядок и забирайте этого... -- он кивнул на тринадцатого.
   Летние месяцы забегали по хозяйству, весенние бросились им помогать. Зимние деды остались в креслах, Сентябрь и Ноябрь побежали за машинами.
   -- У вас, Настя, есть ровно пять минут, -- процедил сквозь зубы Октябрь, подавая ноутбук, -- Апрель, иди сюда, бегом!
   Мальчишка подбежал к костру. Октябрь одной рукой обхватил брата, второй положил Настино заявление на пень и с размаха шлепнул печатью.
   Монитор расплылся перед глазами, завертелся вокруг осенний лес, сквозь искривленное пространство проступили очертания рабочего кабинета.
   В базе налоговой администрации напротив надписи "Велета" мигал курсор.
  
   В коридорах городского управления налоговой милиции царило спокойствие. Сотрудники расхаживали с подчеркнутой важностью: суета -- удел тех, кому есть чего бояться. А человек при звании спешить не привык -- тяжесть мундира, обремененного погонами и удостоверением, не позволяет передвигаться скоро. На повороте может занести. Если еще и портфель в руке, быстро не побежишь в принципе.
   Человек при звании может торопиться только в туалете, когда никто не видит, а дело не терпит отлагательств.
   В мужской комнате на повышенных тонах разговаривали двое.
   -- Как такое может быть?! -- возмущался серый капитан. Его утиный нос то и дело выныривал из клубов табачного дыма. -- Еще вчера платеж на "Велету" был в документах, а сегодня его корова языком слизала?
   -- Да откуда я знаю?! -- с глазами навыкате отвечал холеный молодой человек. -- Это твоя забота, ты и раз-би-рай-ся.
   -- Разбира-айся, -- передразнил капитан Николай Саморезов. На его лице не осталось и следа от смешливой лукавости, которую он излучал во время встречи в кафе. -- Как же я разберусь, если у тебя черт знает что творится?! И ладно, если бы отчеты уничтожили или исправили, так ведь упоминаний о "Велете" нет и в рапорте проверяющего.
   -- Значит, проверяющего подкупили!
   -- Ты после травмы головы или притворяешься? Подкупили! Он, стало быть, получил бабло и ко мне пришел жаловаться -- вот вам наводка на "Трилу", проверьте, сколько они мне откатили, а то злостной неуплатой попахивает.
   -- Да, не сходится, -- согласился Дубман.
   -- Очень не сходится, -- подтвердил Саморезов.
   Сделали по паре затяжек.
   -- Но баланс свели, то есть, два миллиона тю-тю? -- сквозь дым проговорил Дубман.
   -- О, здесь как раз полная ясность. Деньги перечислены на счет благотворительного фонда для детей-сирот. Подпись твоя есть, проверка нарушений не обнаружила, по большому счету -- не подкопаешься. Мне передали чистое дело, как будто инспектор подал материалы исключительно из садомазохистских соображений.
   -- Почему мазохистских?
   -- Потому что ты на него можешь подать в суд и выиграть -- как же так, честную организацию оболгали, насильственно лишили репутации и противоестественным образом склонили к упущенной выгоде! Инспектора, конечно, не посадят, но отрабатывать он будет до конца своих дней. А у начальства фантазии подчас такие, что Гоморра по сравнению с ними -- женский монастырь.
   Капитан подкурил от сигареты вторую и продолжил:
   -- Такое впечатление, что кто-то вернулся в прошлое и исправил номер счета.
   -- Мистика какая-то, -- Дубман развел руками. -- Сказка.
   -- Во! Сказка. Твоя бухгалтерша именно сказки и рассказывает. Сидит сейчас в кабинете, ревет и лепечет о том, как встретила в лесу двенадцать месяцев, апрель и октябрь поменялись местами, и она изменила код платежа. Кается, готова написать признание... вот в прокуратуре посмеялись бы.
   -- Припугни ее как следует... хотя Милочкина никогда не врет. С приветом девка, но честная. Неужели нарочно дурочку валяла?
   -- Дурочку. Знаешь, Макс, я был знаком с контуженым офицером, он не то что мясо животных -- яйца не ел: говорил, это нерожденные куры. Жил в военном городке на скромную зарплату. А как получил заказ на устранение одного гнилого человечка, отхватил круглую сумму, так мигом оправился от вегетарианства. Сейчас долечивается где-то в Италии. Большие деньги -- надежное лекарство.
   В туалет зашел лейтенант, и заговорщики смолкли.
   -- Самое интересное, -- шептал капитан, провожая Максима к выходу, -- завтра на планерке выяснится, что я веду пустое дело. Так что решить вопрос нужно до утра.
   -- Ну так решай. Если дело не выгорит, мои хм... компаньоны наверняка попросят вернуть отданные тебе деньги. Где их брать -- ума не приложу, -- Дубман со значением посмотрел на Саморезова. -- Говоришь, киллер у тебя знакомый есть?
   Капитан споткнулся на ходу.
   -- Ты не шути, а молись на меня, -- он поправил фуражку. -- Ну шлепнешь, так что -- деньги вернутся? Сам бы лучше начинал копить понемногу. В любом случае пригодится -- или на отдачу шефам, или мне на премию.
   Теперь о незримую щербинку в паркете споткнулся Дубман.
   -- Ладно, расходимся. Я пошел дожимать дурочку, а ты еще раз проверь бухгалтерию -- может, клуши твои расфуфыренные что-то перепутали.
   -- Хо-ро-шо. Созвонимся.
   -- Созвони-имся.
   Саморезов болидом влетел в кабинет, не замечая Насти, которая с покорностью ждала на стуле. Николай сделал кофе, поджег сигарету и, предвкушая сочетание первого со вторым, прикрыл глаза.
   Солнце клонилось к закату, на улице было теплей, чем в кабинете, и Саморезов открыл окно. В проем ворвался прелый октябрьский воздух.
   -- Давайте, Анастасия Павловна, вспомним еще раз, -- капитан защелкал по клавиатуре. -- Как вы подделывали платежную ведомость для "Велеты"?
   -- Я не подделывала. -- Милочкина всхлипнула. -- Я переписала заново.
   И Настя в который раз пересказала произошедшую с ней историю...
   ...Время шло, ничего нового Саморезов не узнал. Перекопал личное дело Милочкиной, пока та дрожащими руками держала чашку чая и цокала по ней зубами; созвонился с Дубманом -- ошибки в бухгалтерии не нашли, пять раз проверили; вызвал инспектора, тот явился быстро -- гости здания налоговой милиции, в отличие от хозяев, ходили по коридорам шустро. Никакой версии не вытанцовывалось. И впрямь сказка!
   Саморезов закрыл окно -- похолодало. Включил свет. Долго сидел, обхватив голову. Ковырялся в базах данных. Параллельно консультировался по телефону, видимо, с программистом. Рисовал причудливые схемы, комкал листочки и бросал в урну.
   За это время капитан в своем отношении к Насте прошел от "дурочки" к "милой сумасшедшей". Она даже показалась ему симпатичной -- не может быть противной девушка, верящая в сказки даже на месте подозреваемой. Да и внешне она, вроде, ничего. Только голос мужиковатый, но за несколько часов привыкнуть можно. От прилива новых чувств Саморезов угостил Настю ужином в буфете, подспудно рассчитывая на то, что она обронит нужное слово в непринужденной обстановке. Ничего подобного -- Милочкина прониклась доверием, однако следствие от того не продвинулось ни на шаг.
   Вернулись в кабинет. Отчаявшись, Николай встал, надел плащ и скомандовал Насте:
   -- Поехали!
   Милочкина привстала, губы ее задрожали.
   -- А можно я домой за вещами съезжу? В тюрьме, наверное, холодно.
   Капитан закатил глаза, сделал несколько глубоких вдохов, и выпалил:
   -- Дуреха! Ты хорошо запомнила поляну с месяцами? Показать сможешь?
  
   Сказать "запомнила" проще, чем блуждать два часа в темном лесу, пусть и при свете фонарика. Лес он и есть лес -- одинаковые деревья и похожие кусты. Временами Насте казалось, что она узнает вот эту тропинку или тот овражек. И всякий раз реальность наказывала за самоуверенность. Саморезов взял коммуникатор с GPS-навигацией, но прокладывать маршрут к волшебной поляне аппарат не умел.
   Знай Настя, что ей предстоит повторить путь на поляну, она все равно не запомнила бы дороги. Чтобы попасть в сказку, нужна отнюдь не крепкая память.
   Усталые путники сели на поваленное дерево.
   -- Ясно, -- со злостью бросил Саморезов Насте, -- наплела ты мне все о месяцах.
   Она попыталась возразить, но осеклась на полуслове. Факты, они не только упрямые, но еще и пакостные. Как ябеда, который хватает за руку и докладывает.
   -- Вставай, будем возвращаться, -- сказал капитан и нажал копку коммуникатора. Свет экрана упал на лицо Саморезова -- холодное, серьезное.
   GPS-навигатор не работал -- вышка не ловила сигнал, заблудившийся в чащобе.
   Николай несколько раз вскакивал, садился, снова подпрыгивал и прохаживался вдоль бревна. Со стороны это напоминало ритуальный танец, исполнитель которого никак не может добиться цели.
   Сырость и холод вскоре успокоили капитана -- он закурил, с обреченностью всматриваясь в черный провал леса. Настя подсела ближе -- так было теплее. Саморезов глянул на нее, как на линяющую кошку, но отодвигаться не стал.
   -- Выберемся утром, -- озвучил свою худшую мысль Николай, -- если волки не съедят.
   Отчего капитан пугал спутницу именно волками? В ночном лесу полно других, более изощренных возможностей потерять жизнь.
   -- А мне -- все равно, -- ответила Настя и положила голову на плечо капитану.
   Таким беспомощным Саморезов себя не чувствовал со студенческих времен. Тогда для сокурсников он слыл нескладным и нудным заучкой. Сами они были похожи на криминальных авторитетов, судя по повадкам и умственным способностям; да и внешне. Но бандит, учащийся на законника, это -- уважаемый человек. А безобидный отличник в хищной стае блатных -- изгой и терпила. Долгие пять лет плюс аспирантура Саморезов жил и учился с мыслью о том, как он покажет этим папенькиным сыночкам-бандюкам, когда доберется до власти. Случай с Дубманом был шансом поквитаться с племенем обидчиков.
   И ведь все хорошо складывалось: начальство одобрило внедрение в аферу, Максим купился на "оборотня", еще полгодика и можно накрывать шайку. Ух, посмотреть бы тогда на трехподбородочные лица папенькиных сынков!
   И тут, как назло, всплыла эта сказочная история.
   Ничего, еще поборемся!
   Бравировать не оставалось сил -- капитан задрожал от холода, иногда попадая в фазу с Настиными дрожаниями. Идти не имело смысла -- забредешь еще дальше. Оставалось молча лежать на алтаре у дикой природы. Теперь Саморезов согласился бы поверить в двенадцать месяцев, Машу и медведей, мертвую царевну -- лишь бы поесть и согреться.
   Сказка всегда приходит на помощь, когда пасует здравый смысл.
   Запах жареного мяса незримым перышком пощекотал в носу. Настя и Николай, не сговариваясь, встали. Вдалеке мигал огонек костра.
   На поляну вышли с робостью незваных гостей.
   -- Настя! -- обрадовался Октябрь и поспешил к девушке. Взял за руку и только потом заметил мнущегося на задубевших ногах Саморезова. -- Зачем ты привела его?
   -- А я что говорил! -- рявкнул Февраль, рассматривающий с близоруким тщанием медаль у себя на шинели. -- Надо место менять.
   Теперь, в свете костра, Милочкина заметила, что братья преобразились. Вместо деловых костюмов они оделись в приличествующие им наряды. Декабрь укутался в пышную шубу, мальчишки были в легких спортивках и куртках, летние месяцы щеголяли в гавайках, шортах и тапочках, а осенние -- облачились по вельветово-джинсовой моде.
   Январь восседал в костюме Деда Мороза.
   -- Саморезов Николай Александрович, тридцать лет, капитан налоговой милиции... -- забурчал сквозь сон Декабрь.
   -- Да знаем мы. -- Прервал его Октябрь. -- Присаживайся, мил человек, выпей, закуси с дороги. А ты, Настя, изволь объясниться.
   Милочкина пересказала прошедший день, жуя и запивая без всяких политес.
   -- Наивная душа, -- прокряхтел Январь и развернул газету.
   Октябрь сел возле Саморезова, который тоже без стеснения уплетал за обе щеки.
   -- Что же вы от нас хотели, Николай Александрович?
   -- Во-первых, -- Саморезов прожевал кусок, -- убедиться в том, что вы существуете.
   -- По крайней мере, странно. Что же вам, в школе не рассказывали о делении года на месяцы? Или до сегодняшнего дня не доверяли теории?
   -- Умхгрму, -- ответил Саморезов с набитым ртом. -- Вы понимаете, о чем я. Признаться, и сейчас еще не до конца верю, что вы -- живые.
   -- Удостоверение показать? -- вклинился Июль и размял руки, хрустя пальцами.
   Саморезов пропустил колкость и продолжил:
   -- А во-вторых, хотел попросить вернуть все, как было. Я из-за ваших чудес попал в неприятное положение. К тому же так будет правильно с точки зрения справедливости. Что же вы -- за бухгалтерию радеете, а пошли на нарушение?
   Январь отбросил газету, снял пенсне и затараторил пылко и напористо:
   -- Кто бы говорил, молодой человек, кто бы говорил! Вы находитесь в преступных отношениях с этим... как его... Дубманом и смеете обвинять в непорядочности нас?! Да если бы вы не заварили кашу с подменой базы данных на этом... черт...
   -- Сервере, -- подсказал Апрель, за что удостоился недоброго взгляда.
   -- Слово-то какое, -- Январь поморщился. -- Так вот, если бы не вы с вашей жаждой мести, замешанной на обычной человеческой алчности, и нам бы не пришлось идти на такой -- совершенно верно вы подметили -- незаконный поступок. Поэтому извольте покинуть нашу компанию! Как только покончите с едой, разумеется.
   Настя не поняла, почему дед взъелся на Николая. Ведь он всего-навсего разбирался в деле, вел следствие. В конце концов, не каждый способен поверить в сказку вот так, сходу. Милочкиной стало жаль своего мучителя -- милого, но запутавшегося человека.
   -- Помогите ему, пожалуйста, братья-месяцы, -- попросила Милочкина и посмотрела на Октября. -- Может быть, капитан действительно натворил что-то худое, но разве хорошо оставлять человека в беде? Милосердие, оно ведь выше мести.
   Июль, который сжал кулаки, готовый знойным вихрем налететь на Саморезова, сунул руки в карманы и отступил в темноту.
   -- Наивная душа, -- повторил Январь.
   -- А что, если так, -- вспыхнул Октябрь, вскружив под ногами ворох листьев, -- мы выполним не капитанскую просьбу, а Настину? То есть, конечно, в итоге мы поможем этому господину, но не потому что он того заслужил, а поскольку за него заступились?
   Октябрь посмотрел на Милочкину, и в глазах его мелькнула жалость. Не к ней -- к себе. Не могут месяцы любить человеческим чувством, а коль Насте чем-то мил Саморезов, пусть хотя бы участие в его судьбе станет для девушки знаком внимания.
   -- Так-то, конечно, можно, -- пробормотал Декабрь.
   Месяцы посмотрели на Февраля. Тот продолжал изучать свои награды.
   Самым ответственным месяцем был Январь, ибо являлся последним сроком сдачи отчетов по финансовому году. Но старый вояка Февраль давал возможность нерадивым бухгалтерам исправить ошибки и "решал вопросы", растягивая сдачу годового баланса.
   -- Чего уставились, так вас разэдак? -- бросил в пространство Февраль, смахивая застрявший между погоном и тканью листочек. -- Я изначально был против ваших штучек. Еще тогда, с подснежниками, говорил, что...
   -- Помоги, брат Февраль, -- сказал Октябрь, на расстоянии сдул с погона лист и поднял большой палец правой руки.
   Летние и осенние месяцы по очереди показали тот же жест. Зимние -- наоборот, повернули большой палец вниз. Глядя на них, "против" показали и весенние пацаны.
   Голоса разделились поровну.
   Сзади раздался храп, на который обернулась вся компания -- тринадцатый месяц остался спать в прежнем наряде, по-детски засунув большой палец в рот. Сам того не зная, пьяница дал Саморезову решающий голос "за". Впрочем, тринадцатый никогда ничего не делал в трезвом уме и здравом рассудке.
   -- Твою маму через огород да в погреб, -- выругался Февраль и зыркнул на Саморезова. -- Чего вылупился, салага? А ты, комсомолочка, -- это Насте, -- пиши заяву.
   До последнего мгновения Саморезов еще не верил в волшебство, но когда Февраль занес руку с печатью, отчетливо понял: в каждой сказке есть именно доля сказки. И, в отличие от налога на добавленную стоимость, этот процент точно назвать невозможно.
   -- Обещайте, что больше не будем собираться в лесу, -- потребовал Февраль, держа печать в воздухе. -- У меня на примете есть один заброшенный оборонный заводик...
   -- Обещаем, -- сказал Октябрь, кивая остальным: дескать, так надо, не спорьте.
   Февраль припечатал заявление.
  
   Машину вело на покрытой февральским снежком дороге. Саморезов опаздывал на встречу с Дубманом, назначенную в ресторане на окружной, но гнать боялся. Дело не в правилах движения, а в инстинкте, который не пропишешь ни в каком своде.
   Слева пронесся черный внедорожник -- тоже куда-то спешит человек... ба, да это же номера Максима Георгиевича! А ну-ка, припустим за ним.
   Николай уже наступил на педаль газа, но вдруг на снежном бруствере у края трассы увидел голосующего подростка. Парень был одет не по сезону легко.
   Замерзнет, надо бы подбросить. Хотя -- опаздываю...
   Остановился. Подождал, пока автостопер подойдет к пассажирской двери. Никого. Посмотрел в зеркало -- пусто. Неужели задумался и сбил парня? Этого не хватало!
   Тела не было.
   От обочины в лесопосадку вели глубокие следы. Сам не понимая зачем, Николай пошел по протоптанной веренице -- как был, без пальто. След скоро оборвался. Замести не могло -- метель стихла перед самым выездом. Не улетел же пацан!
   Саморезов повертелся, стараясь не набрать снега в ботинки, и уже собрался обратно, как заметил что-то внутри последней ямки от ноги загадочного паренька.
   Наклонился и сорвал подснежник.
   В раздумьях плелся к машине, рассматривая апрельский цветок.
   -- Елки-палки! Меня же Дубман ждет!
   Машина набрала скорость и обдала теплом. Саморезов сунул цветок во внутренний карман -- наружные зашиты во избежание дачи взятки, так положено.
   Впереди образовался глухой затор -- странно для скоростного шоссе. Вновь пришлось покинуть теплый салон -- узнать, в чем дело.
   На обочине лежал вверх тормашками давешний внедорожник.
   -- Несся на обгон, как сумасшедший, -- живописал очевидец. -- А там яма, засыпанная снегом. Раза два перевернулся.
   Саморезов подошел к искореженному авто. Врачи "скорой" открыли дверь, не дожидаясь МЧСников. Достали Дубмана.
   -- А ведь если бы не пацан, -- подумал Коля, -- я бы притопил за Дубманом и сейчас, вполне вероятно, меня доставали бы с "болгарками".
   Беднягу уложили на носилки, накрыли и задвинули в нутро "скорой помощи". Перед тем, как захлопнули дверь, Николай успел положить на покрывало белый подснежник.
   Карета умчалась с воем и миганием.
   -- Может, оно к лу-учшему, -- думал Саморезов, разворачивая машину к городу.
  
   Мерцающий монитор освещал беспорядок в маленькой комнате. Ее хозяин отчаялся ждать заказчика -- сколько можно?! Наверняка спрыгнул, зараза. А работа сделана немалая: меняй в базе кого и когда угодно. Ну и DOS с ним, глядишь, еще сгодится.
  
   За успешную проверку "Трилы" (там и без Настиной подмены оказалось много интересного) Николай Саморезов получил звание майора. Нацепив звездочку, он зашил и внутренний карман пиджака -- на всякий случай. Часто вспоминает Милочкину и даже нашел в закрытом деле ее телефон. Странная девушка, но симпатичная. Позвонить ей, что ли?
  
   После выписки из больницы компаньоны Максима Дубмана сжалились над ним и оставили работать в "Триле" -- бухгалтером отдела инвестиций.
  
   Зазвонил телефон. Настя посмотрела на номер.
   -- Опять он. Поднять трубку, что ли?
   Милочкина выиграла конкурс фотографов, получила грант и открыла собственную студию. Работу бухгалтера оставила без сожалений. Готовится к персональной выставке, где красной нитью проходит цикл фотографий леса под названием "Времена года". Критики удивляются: на что талантливая художница -- каждый месяц получается как живой!
   А недавно Настя сфотографировала какой-то оборонный завод. Снимок выбивается из общей концепции ее работ, но что-то привлекательное в нем есть...
  
  
  
  
  
  
  
  

15

  
  
  
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"