Пустота. С трудом открываю глаза, нужно вставать иначе опоздаю. Пустота. Нет, это просто темно в комнате и за окном. Встаю, холодно и потому потрясывает. За окном сыплет снег. Нужно что-то съесть и идти на работу. Мать приготовила щи. Старые кеды с дыркой, куртка без молнии, джинсы, шапочка - натягиваю и выхожу. Минус двадцать. До склада сорок минут пешком. Нужно пройти сквозь дворы, выйти на мост через реку и снова нырнуть во дворы. Мимо проносится светящийся автобус. Снег попадает за шиворот, спать больше не хочется. Какая прекрасная погода. Река покрылась льдом. Отсюда, с высоты моста, кажется, что можно безнаказанно спрыгнуть и бежать, скользя на льду. Бежать с большой скоростью не останавливаясь пока не достигнешь моря.
В место этого за мостом грязные полу жилые, полу складские улицы. Темно и не одного прохожего вокруг. Эх. Нужно было прыгать с моста, пока была возможность. Тру друг о друга руки, дышу на них. От суицидальных мыслей всегда становится веселее. Наконец вот он. Большой ангар-купол с запаркованной фурой. Из окон и щелей горит яркий свет. Увеличиваю шаг, разрушая девственную пелену хрустящего снега под ногами. Вот уже и матерная ругань слышна. Даю свою правую руку водителям, даю ее всем проходящим мимо людям. Со всех сторон меня окружают огромные стеллажи с коробками каждый метров на пять ввысь. Машу людям лазающим по стеллажам. Под ногами снова что-то хрустит. Асфальт усыпан листьями салата, а мне послышался хруст снега. Забавно. Поднимаюсь в коморку. Раздевшись до исподнего, натягиваю грязную испачканную в пыли одежду. Человек напротив меня, тоже переодеваясь, обматывает вокруг поясницы шерстяной шарф. Посреди комнаты стол с разбросанными игральными картами и два пыльных дивана. Бетонный пол усеян бычками. Вокруг полуразрушенные шкафы и горы грязных тряпок - наследство от прошлых работников. Я надеваю новые белые перчатки, надеваю поверх них грязные с дырками и еще поверх них - еще одни, представляющие из себя месиво из грязи и ткани. Чуть отодвинув шкаф, достаю пакет со своей чашкой и ложкой. Спускаюсь, что бы перепрятать его поближе к импровизированной кухне. Украдут ведь.
Пора начинать работать. Беру накладные, тележку и вперед по огромному складу. Что в каком месте лежит, я помню наизусть. За ночь я должен собрать определенное количество позиций, поэтому мне нужно спешить. Одна позиция может заключать десять шоколадок или десять коробок с тремя пятилитровыми бутылками воды в каждой - это уж как повезет. Листая страницы, я прихожу к выводу, что сегодня отхватил "среднячок".
Школа уже позади и это моя первая постоянная работа. Я ставлю лестницу и лезу за коробкой круасанов. Раньше я только подрабатывал, учась в старших классах. Скидываю коробку в тележку и заодно прихватываю еще одну с сухой лапшой, она тоже есть в списке. Иногда приходится лазить под самую крышу ангара и искать среди коробок нужный вид печенья. Ванильный, шоколадный, клубничный, нужные граммы, серия и тд. Никаких страховок. Был случай, когда деревянный поддон ушел из-под ног и я сорвался вниз. Впрочем, до асфальта не долетел половину высоты, а приземлился на такой же деревянный поддон. Глухая боль пульсировала в ногах, спине и подбородке. С тех пор я стал побаиваться высоты, однако снова залез под самый потолок к пыльным лампам, лег на коробки с лапшой и закурил. Тут относительно спокойно и главное - сюда не добираются вездесущие крысы. Внизу, на уровне пола они постоянно бегают под ногами, прячась между поддонами. Под ангаром их наверняка тысячи.
Время замедлило свой ход. Я наблюдаю, как сигаретный дым поднимается к потолку. Где то рядом, взывая к чувству страха, воет морозный ветер. Накатывает приятная сонливость, а от лезущих в голову мыслей горячо крутит пустой живот.
"Где ты? Та легкая, почти невесомая девушка? Наверно от твоей улыбки можно забыть о морозе и грязи". Кашляю так, что болит грудная клетка. Меня заметили, кричат, что скоро собрание. Я подаю голос, а сам от огарка прикуриваю новую сигарету. Сегодня никаких сальных пошлостей. Только давняя чистая мечта. Такие безделушки обычно хранят в игрушечных стеклянных шарах, во внутреннем кармане. Короткая стрижка, возможно каре. Чуть вздернутый носик. Обнаженная шея. "Одна светло лавандовая роза для тебя и всего один медленный танец для меня, если позволишь". Пора спускаться. Я снимаю перчатки, чтобы не скользили руки, висну, как подобает королю приматов, нащупываю ногами лестницу. Восемь мешков с солью по пятьдесят килограмм, пара коробок с чипсами, две упаковки минеральной воды, три шоколадки ритор спорт: арахис темный, фундук молочный, фундук белый горький. Все три, протертые от крысиного помета, поштучно поедут в магазин. Последний лист накладной заканчивается, можно идти за новой стопкой бумаг. "Поставишь розу в воду? Нет, нет ненужно, она полусухая. Лучше спрячь ее в какую-нибудь книгу. А теперь обещанный танец?" Вот сюда я спрячу телегу, сегодня мне досталась хорошая. Нужно идти на собрание, а затем на обед. Уже три часа утра. Опять приступ кашля на этот раз долгий и неприятный.
На собрании меня переводят со сбора накладных на разгрузку внеочередной фуры. Все мы идем на обед. Я достаю из укромного места свой пакет с чашкой и ложкой. Наливаю крепкого черного чая. В моем распоряжении сухая вермишель залитая кипятком, горбушка хлеба и полбанки тушенки. Я стараюсь, есть быстро. Чем быстрее все съешь, тем больше времени останется на отдых. Удалось освободить где-то час для сна. Поскольку все хорошие места были заняты, я поднялся в каморку и оставив чай на столе, завалился на диван. Люди не любили здесь спать, все знали, что это территория крыс. В ангаре насупила тишина, где то далеко, словно в другом мире, кричал песни неугомонный Трансформатор. Глаза начали слипаться сами собой.
"Я боюсь погладить ее лицо. Руки у меня большие, неприятные, с царапающимися мозолями. Хочется поцеловать ее в мочку уха. Но мы просто медленно танцуем. Пустой зал. По полу, стенам бегут зайчики зеркального шара. Приятно кружится голова. Краски смешиваются, и в конечном итоге, остается лишь "черный". Вскоре я перестаю думать, что это цвет".
Принюхиваюсь - эту мерзкий запах не с чем не спутать. Что-то шевелится на груди и на ноге. Шорох слышно сразу в нескольких местах комнаты. Холодный пот выступил на лбу. Некоторое время лежу неподвижно. Резким движением, не то колыханием сбрасываю с себя два комочка и резко встаю. Оглядевшись и заметив несколько чиркнувших по углам теней, сажусь и пью остатки давно остывшего чая. Топаю ногами. От моего шума шорох прекращается. Нужно идти умываться и снова приступать к работе. С характерным грохотом железной кружки о перила, в проеме между кучей тряпья и шкафом, показалась, искривленная улыбкой, голова Трансформатора.
"Вставайте, ауууу там, вставайте, фура не ждет" - это было адресовано и мне, и никому одновременно. Он окончательно пролез в проем и, отбросив кружку, принялся собирать игральные карты со стола.
"Только свет не включай" - подойдя к зеркалу, я боролся с телогрейкой в тщетных попытках разобраться с дыркой второго рукава.
"Что боишься посмотреть на свою бледную рожу глаза в глаза" - Трансформатор, хихикая, принялся раскладывать пасьянс. Однажды в пьяном бешенстве, он дрался со столбами и изуродовал щиток трансформатора. Говорят, что после этого зрелища его все стали называть Трансформатором. Он был худощав, низкого роста, постоянно сутулился, носил исключительно камуфляжную одежду на работе и за ее приделами.
"Что на нее смотреть? Ты бы лучше сам на себя посмотрел" - я справился с рукавами и теперь искал свою старую шапочку, связанную в подарок мне матерью. Казалось из каждого угла, где тьма особенно сгущалась, за нашим разговором следили с десяток маленьких острых глаз.
"А что мне смотреть? Я себе вполне нравлюсь" - щелкая картами.
"Ладно, все, надоел, я пошел работать" - я пролез между шкафами и стал спускаться по лестнице. В раскрытых воротах ангара стояла фура. Ледяной ветер проник в теплое помещение, иглами впиваясь во все, что попадалось на его пути. Из открывшихся дверей фуры сыпались коробки с чипсами. Видимо кто-то плохо обмотал полиэтиленом груз на поддонах, поэтому все развалилось, смешавшись в одну кучу. Привычными движениями, скользя на черной, масляной грязи, я залез поближе к коробкам. Выстроившись цепочкой, мы стали перекидывать коробки друг другу из фуры к подъезжающим тележкам.
"Я написал бы с тебя портрет. На память себе. Но ничего не выйдет - у меня не было времени на практику и теперь уголь лишь крошится в моих руках. Ты прекрасна. Мне мерещится, будто если слишком часто смотреть на тебя ты исчезнешь, а я расплавлюсь. Я сделаю все для тебя. Все, что ты прикажешь, без малейшего промедления и не требуя ничего в замен. Проходя по подземному переходу в желто-оранжевом свете шипящих, готовых разлететься в мелкую крошку ламп, обернешься ли ты? Проходя по душному переходу в невесомо легком платье, на каблучках, словно оторвавшись от пола, узнаешь ли ты? Узнаешь ли ты, в том углу, где переход раздваивается, в месиве из драных тряпок, жирных волос и пыли - меня?"
"Впрочем, что я выдумываю, конечно же, нет. Даже если когда-нибудь ты откроешь ту самую книгу и сухая роза, крошась, вывалится тебе на стол как доказательство моей верности - ты ничего не почувствуешь" - резкая боль в голове и шее, из носа капает кровь.
"Ты там уснул что ли? Эй алле! Не расслабляйтесь уже немного осталось!"
При перекидывании из рук в руки мне попали в лицо коробкой с сушками. Голова немного закружилась. Сам виноват не нужно было отвлекаться. Я оторвал от полотка кусочек и запихнул его себе в нос. Вскоре разгрузка закончилась.
Из соседнего ряда стеллажей послышался грохот затем крики ликования. Пробравшись между коробками, я увидел столпившихся людей вокруг довольного Трансформатора держащего в руках вилы с мертвой крысой, проткнутой одним из зубьев.
"Попалась сволочь! Как выскочит мне под ноги, а я ее вилами на! Она как запищит ха-ха-ха! Ну что теперь больше не будешь жрать дармовую вермишель" - крыса была довольно больших размеров, лоснящаяся шерсть была запачкана кровью, единственный черный глаз, казалось, смотрел на меня. Люди, издавая крики одобрения, старались рассмотреть вилы со всех сторон. Я погрузился в расщелину между коробками, из которой вышел.
"Мне мерещились мигающие стробоскопами ангарные лампы, огромные черные крысы, терзающие людей в складских лабиринтах из бетонных, неподъемных коробок. Невыносимый цокот громадных когтей становился все громче. Они почуяли меня как раз в тот момент, когда я понял, что нужно лезть вверх и чем выше, тем лучше. Треск ломающегося дерева. Это была лестница, они будто читают мои мысли, теперь бежать некуда. Хотя я и не смог бы: ноги больше не слушались меня, стало тяжело дышать. Упав на коробки, я тщетно пытался нормализовать дыхание. Сквозь щель между стеллажами на меня смотрел огромный черный глаз. В то же мгновение, с другой стороны, что-то внезапно впилось зубами мне в руку, будто бы я угодил в капкан и теперь он рвет из меня кусок теплого мяса. Захотелось закричать, но из горла вышло лишь сдавленное бульканье. Все вокруг стало наполняться мелькающими черными точечками. Наконец стало темно и тепло, будто лежишь на дне лодки c закрытыми глазами, слушая нежную колыбель реки".
"Эй! Ты, что здесь развалился уже домой давно пора топать, я тебя по всему складу ищу"
Открываю глаза. Напротив меня сидит старик в трениках и телогрейке надетой на голое тело. "Хорошее место ты себе выбрал между стеллажами, никто не видит, зарылся в коробках и спи себе. Ба, какой ты бледнющий, часом не заболел? Вот что давай как накатим, а то ведь не лето же на улице..." - старик достал из запазухи полную на половину бутылку водки и раскрыл старый складной стаканчик.
Сжимаю, разжимаю пальцы, от неудобной позы у меня совсем затекла рука. Выпиваю одним залпом предложенный напиток. Подношу, приятно пахнущие табаком, пальцы к носу и делаю глубокий вдох. От горла по всему телу медленно разливается тепло. Старик наливает себе водки, выпивает, берет сок, только что извлеченный из коробки на которой сидит, запивает.
"Ухх как хорошо! Буржуйские бляди! Хоть раз в жизни сока попить. Витамины ведь" - улыбаясь, он заворачивает крышку и запихивает пакет с соком обратно в коробку.
"Мне сказали передать тебе, чтоб ты отвез тележку из третьего ряда в комнату брака, разгрузишь и можешь чапать восвояси. Хорошее место. Я пожалуй останусь здесь и немного подремлю" - мы пожали друг другу руки. Старик растянулся на коробках как грязный уличный кот, а я вылез из под стеллажа наружу, через узкий проход. Меня поджидала телега.
Ну вот еще немного и можно идти домой. Меня окружают торты, засохшие лужи и консервы. В воздухе витает целая смесь запахов гниения, тухлятины.
"Ну что? Все? Домой?" - в проходе возник Трансформатор, заставив меня вздрогнуть от неожиданности.
"А я вот остаюсь, сегодня до вечера" - в руке он держал вафельное полотенце и зубную щетку.
"Что это у тебя в нагрудном кармане так выпирает? Спер чего что ли? Хе-хе"
"А что выпирает? Да и правда" - мой нагрудный карман оттягивал большой круглый предмет.
Я вытащил на свет стеклянный шар-игрушку. Под стеклянным куполом на снегу стояла девушка, казалась в невесомо легком платье. Рядом были две дырки видимо для ног второго персонажа в разыгравшейся пантомиме, но его, почему-то не было. Возле миленьких женских ножек лежала оплавленная рука, зажимающая в кулаке стебель карикатурно большой розы. Я несколько раз потряс шар, но ожидаемый игрушечный снег так и не посыпался.
"Он у тебя сломанный. Вот и трещина. Смотри." - указав на нее пальцем, Трансформатор потерял всякий интерес к моей находке и пожав мне руку, направился в сторону туалетной комнаты. Некоторое время я еще рассматривал прекрасно сделанную фигурку девушки, но затем решил оставить шар над испорченным свадебным тортом. Эта вещь была сломана и к тому же мне не принадлежала. Прикурив сигарету, я направился в каморку переодеваться, так как моя смена давно закончилась.
Хоть и наступило утро, на улице все еще было темно. Снег сыпался медленно и если всматриваться, казалось, будто он зависает в воздухе. Впрочем, больше ничего не изменилось. Изредка проносились пустые светящиеся автобусы. Дворники только начали расчищать улицы. Утопая в сугробах, я доковылял до моста. Неприятно сводило поясницу. Мимо проносились автомобили, где-то позади, судя по звону, тащился троллейбус. Я дошел до середины реки, если смотреть с моста, и остановился. От пронесшегося мимо грузовика завибрировал под ногами бетон. Здесь на высоте, ветер закручивает снег причудливыми завихрениями, раздувает полы моей расстегнутой куртки, словно хочет помочь мне снять ее. Облокачиваюсь на занесенные снегом перила и всматриваюсь в покрытую снежной простыней реку. Прямо подомной, нарушая гармонию белого цвета, зияет черное отверстие проруби. От нее тянутся к берегу глубокие человеческие следы, заполненные талой водой. Других следов внизу больше нет. Забавно, но на секунду я представил как раскаленная, плавящаяся фигура вылезает из воды на снег и уверенно идет к берегу.
"Интересно, каково это: дрейфовать в черной ледяной воде, рассматривая, будто двигающийся, лед над собой? Постоянное ощущение параллакса".
"Впрочем, всегда может представиться шанс это проверить. Нужно идти мыться, завтракать, затем тащится в институт - благо теперь будет чем его оплачивать, а после возможно и поспать перед работой получится".
Я выпрямился, похлопал рукой по черным перилам и, зевнув, медленно направился к дому, весело скользя по каждой полоске льда, что встречалась мне на пути.