Григоренко Светлана Анатольевна : другие произведения.

Дитя Метели

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Однажды, возвращаясь обычным, ничем не примечательным и крайне гадким днем со школы, Катя - самая обыкновенная ученица средней школы, внезапно обнаруживает торчащие из под сугроба на крыше чьи-то... ноги. С этого знаменательного момента и начинается ее знакомство с самым странным существом, которое она могла представить.

Глава 1

  
  
   С неба снова сыпался снег. И так день за днем, день за днем, не смотря на то, что едва-едва наступил ноябрь. Мокрые снежинки, разбрасываемые ветром во все стороны, липли к окну и рисовали на стекле все новые и новые узоры, вскоре начиная отсвечивать серым, пепельным, желтовато-синим.
   Девочка с глазами такого же цвета, как и потерявший свою белизну снег, нахмурилась и вытянула шею, пытаясь выглянуть в окошко, которое еще не успело замести.
   - Орлова, перестань вертеться.
   - Простите, Ольга Павловна.
   О стекло царапнула ветка, прочертив тонкий зигзаг, и девочка вновь оживленно вытянулась, пытаясь увидеть, что же там, с той стороны. Она была уверена, что там обязательно должно что-то быть, что-то, что пытается скрыть неожиданно нагрянувшая зима, что-то, о чем никто не должен догадаться. Никто, кроме нее.
   На прошлой неделе она даже написала сочинение о том, что снег с ветром сговорились и поэтому днем и ночью заметают все окна и двери, дороги и улицы. Как будто они не хотели, чтобы любопытные люди совали носы, куда не должно. Только вот Галина Михайловна, учительница литературы, влепила за это сочинение тройку. С минусом. И за что? За какие-то глупые ошибки и "сказки, из которых давно пора вырасти".
   - Орлова, не успокоишься - к доске пойдешь!
   - Извините...
   Нехотя оторвав взгляд от окна, девочка с тоской воззрилась на ненавистную учительницу. Нет, не так. Как человек Ольга Павловна ей вполне даже нравилась, но вот вела она математику, с которой у Кати как-то не сложилось. Вроде бы, в начальной школе ее даже хвалили, но стоило начальным классам закончиться, и... Все встало с ног на голову. Мать грозилась нанять репетитора, бабушка всякий раз принималась охать и качать головой, листая страницы дневника своей внучки, а сама девочка была твердо уверена, что в жизни ей эти алгебра с геометрией не понадобятся. В конце концов, она собиралась стать художницей, а уж для того, чтобы рисовать, вовсе не нужно уметь складывать циферки и делить скучные дроби.
   Вот если бы еще и окружающие разделяли ее мнение...
   - Так, Орлова, встань!
   Учебник по алгебре для восьмого класса с гулким стуком упал на парту, заставив девочку чуть ли не подскочить на месте и с опаской поднять глаза на учительницу.
   - Мне повторить дважды? Встань.
   Опустив голову и стараясь не слушать забегавших по классу шепотков и смешков, Катя поднялась, упрямо разглядывая собственные ноги.
   - Параграф третий, пятнадцатое задание, первый пример во втором столбике. Ответ?
   Беззвучно вздохнув, девочка притянула ближе книгу и, отыскав нужное задание, тоскливо отодвинула ее обратно.
   - Не знаю.
   - Громче, не сама с собой разговариваешь.
   - Я не знаю, Ольга Павловна.
   С передних парт, лишенных неусыпного взгляда учительницы, донеслись едкие усмешки, впрочем, тут же стихнув, едва последней стоило обернуться.
   - Ей Богу, Орлова, передай матери, что никакой репетитор ее дочери не поможет, пока та не соизволит перестать витать в облаках. Ты не в выдуманном мире живешь, и во взрослой жизни никто твоих фантазий поощрять не станет. Тихо, класс! Садись. До конца урока решишь весь столбик. И дневник мне на стол.
   - Но...
   - Не успеешь - будешь после уроков отрабатывать. Благо, я никуда не спешу. И сядь, пожалуйста. Внимание к себе будешь привлекать иными способами.
   - Бедные твои родители, Катька, - зашептала с задней парты Юля Мороза, считавшая себя ее несомненной подругой. - Я бы на их месте тебя как в старину, розгами бы по...
   - Отстань.
   - Эй, ну и где спасибо? Я же о тебе забочусь, а ты...
   - Отстань!
   Класс в изумлении застыл и все тридцать с лишним голов обернулись на девочку, в глазах которой застыли прозрачные капли.
   - Орлова, выйди из класса. Живо! И со звонком чтобы была в моем кабинете.
   - Ольга Па...
   - Живо, я сказала.
   Очередная волна смешков, и девочка, уже не думая о том, что завтра над ней будут издеваться куда сильнее, побросала вещи в сумку, вскочила из-за парты, попутно зацепившись о ее край, и почти бегом бросилась к двери, давая наконец волю слезам.
   Мгновение - и оживленные переговоры обрываются с ударом захлопнувшейся двери.
   Нет уж... Пускай сегодня вечером со школы наверняка позвонят матери, пускай вновь последуют упреки и сравнения с "нормальными" детьми, но она не останется здесь. Ни за что.
   И почему... Почему именно сегодня? Сегодня, когда снег пытается кого-то укрыть, когда ветер заметает чьи-то следы, когда четырнадцать лет назад на свет родилась нелепая Катя Орлова, которая предпочла бы отдать этот день кому-то другому. Кому угодно, кто смог бы порадовать всех этих людей, кто был бы для них "таким", кто вспомнил бы о том, что сегодня особенный день. Особенный...
   Снег все ложился на стекла, заглядывая внутрь, с интересом наблюдая за девочкой с такими странными знакомыми глазами.
  
  

***

  
  
   Автобуса в такую метель можно было ждать с тем же успехом, что и надеяться на солнечную погоду в ближайшие дни, но упрямо брести через сугробы тоже оказалось не самым веселым занятием. В конце концов, замерзнув и промокнув почти до нитки, Катя кое-как добралась до библиотеки, здраво рассудив, что там и отсиживаться приятнее, и трогать ее никто не станет. А Ирина Анатольевна, библиотекарь, относилась к ней хорошо и иногда, когда в зале не было читателей, рассказывала что-нибудь о прочитанных книгах или о людях, написавших их. И пускай в этих историях оставалось много того, чего девочка не понимала, она никогда не решалась перебить или переспросить, слушая все до последнего слова, а после засиживалась за книгами, пытаясь отыскать в них все ответы. И порой ей даже казалась, будто ей намеренно задают эти загадки. Будто она должна найти на страницах книг что-то очень важное, что-то, о чем шепчутся каждое дерево и каждая снежинка.
   А еще, в жизни бывают дни, когда начинает казаться, будто весь мир повернулся спиной, на которой сидит маленький неказистый чертик и смеется над каждой твоей неудачей. И, подергав входную дверь, Катя окончательно убедилась, что именно сегодня для нее наступил такой день.
   Библиотека оказалась закрыта. То ли из-за снегопада, то ли из-за чего-то еще, а может просто потому, что сегодня был ее день рождения.
   В итоге, собрав по карманам и рюкзаку все деньги, что у нее были, девочка отыскала открытый магазинчик, купив там бутылку колы и пару пирожков. Причем, колу ей добросовестно достали из холодильника, а пирожки, в названии которых упоминалось прозаическое "горячие", немногим ей уступали.
  
   - А погреть вы их не можете, пожалуйста? - без особой надежды спросила Катя, взирая снизу вверх на суровой наружности продавщицу.
   - Мы не греем, - недовольно бросила женщина, вновь опускаясь на насиженный табурет, рядом с которым поджидала тарелка с картошкой фри и теми же злосчастными пирожками, явно горячими. Да и микроволновка за прилавком очень кстати оказалась.
   - Но они же у вас холодные, а в названии сказано...
   - Девочка, тебе что-то не нравится? - по выражению и голосу продавщицы было ясно, что "да" говорить очень не стоит. - У мамки права качать будешь, не доросла еще, ишь какая. Ешь, что дают, и спасибо скажи. А не нравится, можешь на место положить. Денег не возвращаем.
   Вот и весь разговор. Что-то подсказывало, что спорить бесполезно, да и не любила Катя этого. Человек дурак настолько, насколько ему это удобно. И пытаться достучаться до него - то же самое, что требовать от слепого оценить картину, а потом обижаться. В итоге, кто глупее окажется?
   Пробормотав угрюмое "спасибо", девочка с неохотой оставила теплое помещение и с жалобным звоном дверного колокольчика вновь оказалась во владениях разгулявшейся метели.
  
   Снег налипал на лицо и глаза, забивался под ворот, а ветер так и пытался сорвать с головы шапку, то и дело вытягивая из-под нее длинные светлые пряди, принимаясь их нещадно трепать, путать. Новый порыв и заледеневшие пальцы случайно выронили пакет со съестным, тут же подхваченный невидимыми крыльями и понесшийся вдоль заметенного сугробами тротуара.
   - Вот же... Стой! - пытаться бежать, когда снега по колено, а местами и вовсе по пояс, занятие само по себе безнадежное, но лишаться последней радости, в виде дурацких холодных пирожков... Ну уж нет!
   Спотыкаясь и падая, Катя изо всех сил пыталась догнать стремительно удаляющийся пакет. А тот продолжал лететь над землей, на короткие мгновения касаясь снега, опускаясь, замирая, и вновь уносясь, все дальше и дальше, смеясь, уводя, путая, завлекая. И когда девочка уже почти отчаялась, все внезапно прекратилось.
   Целлофановый пакет с двумя мясными пирожками зацепился за ветку куста и повис на ней, а ветер, словно потеряв интерес, больше не делал попыток унести его, позволяя имениннице добраться до него и получить свой подарок.
   - Попался! - схватив пакет и спрятав его в рюкзак, выдохнула девочка. Ноги подкашивались, и попытки отдышаться и не свалиться здесь же давались с большим трудом. - Что за день сегодня такой...
   Стянув с головы шапку и вывернув ее наизнанку, Катя протерла лицо, потерла глаза и... Застыла, уставившись в одну точку. А именно, на какой-то не то гараж, не то что-то еще, с крыши которого из-под метровых сугробов свешивались чьи-то ноги. Именно свешивались, как будто кто-то, кто был там, намеревался вот-вот упасть.
   Впервые за все это время Кате сделалось страшно. Человек. Там, под снегом, человек. Который, должно быть, уже...
   Собственное тело, вопреки разуму и желанию оказаться как можно дальше отсюда, наотрез отказывалось слушаться. И вдруг, ноги, свисающие с крыши, дернулись и подтянулись, скрывшись за покровом снега.
   Еще раз протерев глаза и нервно оглядевшись, Катя вдруг сейчас поняла, что вокруг не было ни одной живой души. А гараж, до которого внезапно сузился весь мир, точно смеялся над глупым ребенком, взирая на него пустыми глазницами.
   Не зная и не желая знать, почему боится повернуться к нему спиной, девочка сделала шаг назад, еще один, еще, как вдруг...
   - Еда? - послышалось из-за спины.
   Для человека, чей день рождения стремительно превращался в сцену из дешевого и бессмысленного фильма, это послужило последней каплей.
   Резко обернувшись и зажмурившись, девочка вытянула руки и уперлась ими во что-то, с силой это толкнув. Послышался приглушенный вздох, скрип снега, шипение и снова голос, повторяющий все то же слово:
   - Еда?
   И, несмотря ни на что, голос этот не звучал враждебно. Скорее обиженно или испуганно.
   И Катя решилась открыть глаза, которые расширились от удивления, когда увидели...
   Лежащего на спине мальчишку, смешно утирающего с лица снег.
   - П-прости, пожалуйста. Я... Ты напугал на меня. Давай я помогу подняться?
   Мальчик снова замер, лишь стоило прозвучать чужому голосу, а когда вернулась тишина, отнял от лица ладони, подняв на протягивающую к нему руку девочку глаза. Глаза, при виде которых у последней перехватило дыхание.
   Синие. Не голубые, а именно синие, глубокие, как небо или морская вода. Такие, которых просто не может быть. Такие, в которых хочется тонуть всю следующую вечность.
   Посмотрев на руку, будто не совсем понимая, что с ней делать, мальчик все-таки вложил в нее свою, подтянувшись и поднявшись на ноги, отряхнувшись от снега, словно мокрый пес. И Катя с изумлением заметила выбивающиеся из-под капюшона длинные белые пряди, больше подходящие девочке. Тогда с чего она вообще взяла, что перед ней мальчик?
   Молчание затягивалось и становилось откровенно неловким, когда Катя вдруг вспомнила о единственном слове, которое он... повторял два раза.
   - Ты голодный? - несколько неуверенно спросила она. А вдруг все же девочка?
   Ответом послужил утвердительный кивок.
   - Ух, угадала. Подожди, у меня кое-что есть, сейчас, - несчастные пирожки были вновь извлечены из сумки и протянуты мальчику. А тот в свою очередь вовсе и не подумал скромничать, принимая пакет и тут же набрасываясь на угощение в самом буквальном смысле. И прежде, чем Катя успела опомниться и проронить хоть слово, как ей возвратили пустой пакет, причем, аккуратно сложенный.
   - Понравилось?
   - Мало, - печально вздохнул мальчик, поглядывая на Катю так, будто уличал в сокрытии еще чего-то вкусного.
   - Извини, это все, что было. Хотя, стой, у меня еще кола есть, будешь?
   - Кола? - на бледном лице отразилось неподдельное недоумение.
   - Ага. Вот, держи, - порывшись в сумке, Катя протянула пареньку бутылку, глядя на него с все большим удивлением. Неужели он никогда о таком не слышал?
   Бутылка была принята с настороженностью и... обнюхана. А затем... затем он просто взял горлышко в зубы и прокусил его.
   Газировка с шипением брызнула во все стороны и в следующее мгновение бутылка оказалась отброшенной в сугроб, а паренек, отплевываясь и отряхиваясь, резво отскочил на несколько шагов, оскалив зубы и зашипев.
   - Т-ты чего?..
   - Гадость, - синие глаза глядели на Катю с таким укором, будто та только что попыталась подсунуть этому странному созданию самый настоящий яд.
   - И ничего не гадость! Вкусная, между прочим, штука. Нечего трясти было и бутылку грызть. С какой луны ты вообще свалился? А еще говорят, что я странная.
   Девочка не понимала этого чувства. Здравый рассудок отчаянно твердил, что все происходящее невозможно, ненормально. И она понимала, что должна удивляться, пугаться, что угодно, но почему-то внутри разливалось странное чувство покоя и незнакомой прежде легкой радости.
   - Оттуда, - пробормотал мальчик, указывая пальцем куда-то за спину Кати. Потом, задумавшись, перевел палец в другую сторону, в третью, поднял к небу и растерянно взглянул на девочку.
   - Дай угадаю, не помнишь?
   Снова кивок.
   - А я... Я Катя, - опомнившись, девочка снова протянула руку. Пускай это все было странным и невозможным, но чудик с синими глазами рисовал на ее губах ту улыбку, которой они прежде не знали. - А тебя как зовут?
   - Ре... Ро... Ром... - мальчик нахмурился, все так же неподвижно стоя и глядя на протянутую руку.
   - Рома? - нерешительный, но кивок. - Вот и славно! А руку можешь пожать, не бойся, колы в рукаве не прячется.
   И снова в его глазах мелькнула тень удивления, но руку он протянул, осторожно сжал и тут же отпустил, после чего отошел на пару шагов и внезапно уселся прямо там, где только что стоял.
   - Да ты что делаешь-то?! С ума сошел? Так и заболеть недолго, вылезай из снега! И одет ты... Неужели не холодно?
   И правда. На парнишке была тонкая куртка и местами изодранные джинсы. Ни перчаток, ни шарфа, ни шапки не наблюдалось. А еще он вел себя как-то... Катя сама не знала, с чего была так уверена, но что-то говорило, что он вовсе не притворяется и не прикидывается.
   - Нет, - тихий голос прервал поток мыслей.
   - А я говорю, вставай! Ты бы еще разлегся тут!
   На задворках сознания промелькнула смутная мысль, от которой по спине пробежала волна мурашек, но отчего-то сейчас она не казалась уже такой пугающей и сумасшедшей.
   - А вот там, на крыше, ты был?
   И снова молчаливый кивок. Вот такой простой кивок, будто речь шла о чем-то до нелепого обыденном.
   - Спал. Почуял еду, - чуть погодя добавил Рома.
   - Я... Я не понимаю. Ты смеешься надо мной, да?
   Ведь все это было невозможным. Один человек никак не может вот так вот перемещаться, не может быть таким странным и не знать даже откуда он, тоже не может!
   И снова эти лучащиеся недоумением глаза. Усталое лицо, тонкие обветренные губы, почти обесцвеченные волосы.
   - А давай... Давай ко мне пойдем? У нас еда есть! Уверена, бабушка не откажется тебя накормить. Что скажешь?
   Светлые брови сдвинулись к переносице, в глазах промелькнули живые искорки, но кивка в этот раз не последовало.
   Мальчик лишь покачал головой и внезапно оказался на ногах, вновь отряхиваясь.
   - Нельзя. Спать хочу. Иди.
   - Постой, почему нельзя? И спать ты снова в сугробах собрался?! Да ответь ты нормально! Ты же так закоченеешь, метель же и...
   - Нет. Метели нет.
   - Как нет? Ты... - но ее не было. Белые сугробы неровным покрывалом рассыпались по земле, сверкая и переливаясь голубоватыми искорками посреди неестественной тишины. - Когда?.. Рома, а... Рома?
   На снегу осталась лишь одна цепочка следов. Ее, Кати. И больше ничего, лишь безмятежность спящего снега.
   -Рома?! Рома!!! Это ведь ты... Ты... Рома!!!
   Снег безмолвно взирал на маленькую девочку, по щекам которой сбегали серебристые капельки, растворяясь в холодных объятиях белого марева.
  

Глава 2

  
   Звонок в дверь прозвучал в самый неподходящий момент, когда Катя отчаянно пыталась зарисовать лицо того мальчишки с грустными синими глазами. Но оно упрямо не желало получаться, словно будучи слишком красивым, слишком невозможным для руки глупой маленькой девочки, возомнившей себя художницей. В итоге, на листе образовалось нечто схожее на смесь эльфа из Властелина Колец и... отчего-то, собаки. Может, из-за выражения глаз, может, из-за повадок этого нелепого мальчишки, Катя сама не знала. Но существо на ее рисунке явно не имело ничего общего с тем, кого она про себя назвала "дитя метели".
  
   - Может, бабушка ключи потеряла?.. Кто? - И как бы легко жилось, если бы у них, как у всех нормальных людей, имелся дверной глазок...
   - Я. Юля, - донеслось из-за двери.
   Отчего-то сделалось тоскливо. Подругу видеть не хотелось, да и после сегодняшнего случая таковой ее считать тоже не особо получалось. Но не прятаться же теперь, чтобы потом еще больше насмешек заслужить.
   Скрепя сердце, Катя все же открыла дверь, пропуская засыпанную снегом подругу в прихожую, поежившись от гулявшего по подъезду ветра. Снова поднимается?
   - И чего ты в такую метель пришла? Могла бы и позвонить просто.
   - Вот, - не слушая, Юля выудила откуда-то из-под куртки порядком помятый подарочный пакет и протянула его девочке. - С днем рождения тебя. Прости, что в школе не поздравила.
   - Это мне?
   - Ну не мне же! У тебя дома кто-то есть?
   - Спасибо, - одними губами пролепетала Катя, заглядывая в содержимое пакета, в котором оказались подвеска для мобильника в форме собачки, какой-то диск и небольшая коробочка конфет. - Нет, никого нет, а...
   - Повезло! Есть жутко хочется, дома-то я не была еще, а деньги все тебе на подарок потратила. У тебя есть чего? - и, не дожидаясь ответа, Юля живо избавилась от куртки и сапог, и вполне себе по-хозяйски прошествовала на кухню, оставив подругу с открытым ртом смотреть себе в след.
   В этом была вся она. Катя иногда вообще не могла понять, почему они считаются подругами и почему продолжают общаться. Ведь, по большей части, говорила одна лишь Юля, а Катя слушала и пыталась ответить что-то, над чем вторая девочка бы не рассмеялась.
   С другой стороны, иных друзей у нее все равно не было, так что...
   - Ой, это кто? - по звуку рассыпавшихся карандашей стало понятным, что Юля нашла ее рисунок.
   - Никто! - Катя, неожиданно для себя, бросилась на кухню и выхватила у подруги тетрадь, ревниво пряча ее за спину. - Не трогай.
   На лице Юли проскользнуло недоумение, быстро сменяющееся чем-то иным, что Кате очень не понравилось, и та поспешно прибавила:
   - Мне стыдно, он кривой весь...
   - Так в этом дело? А то ты меня прям напугала, - примирительно выдохнула Юля, пожав плечами и занявшись исследованием холодильника. - Да не переживай так, рисунок как рисунок, у тебя все такие. Но я бы и так не смогла. И холодильник у вас полупустой... Эх, ну что за люди...
   - В ящике лапша в пакетиках есть, можем заварить.
   - Ладно уж, доставай. А хлеб хоть есть? Стой, все, нашла. Да положи ты свои почеркушки и чайник помоги заварить, что ли...
   С клетчатого листа на девочку смотрели печальные глаза, для которых так и не нашлось подходящего цвета. Катя не хотела, чтобы кто-то еще увидел их. Ведь это... Это было единственным, о чем знала лишь она. Она, которая узнала, что снега и ветер скрывают в своих объятиях заблудившееся дитя метели.
  
  
   - Опять снег пошел, - протянула Юля, угрюмо наблюдая за медленным кружением снежинок в желтоватом свете одинокого фонаря.
   - Зато ветра нет, - откликнулась Катя, задумчиво кусая ластик карандаша.
   Стрелки настенных часов лениво клонились к восьми вечера, отмечая уходящие секунды тихим тиканьем. Пообедав, девочки, как и всякий раз, вновь разошлись по углам: Юля щелкала пультом телевизора, попутно жалуясь, что у нормальных людей телевидение давно кабельное, а Катя, не в силах думать ни о чем другом, все пыталась изобразить синеглазого мальчика, изведя на это добрую половину тетради.
   Впрочем, и те несколько каналов, что были у них, вскоре начали показывать с перебоями, а еще позже, экран погрузился в мельтешение серых и черных пятнышек, лишив Юлю единственного способа убить время в этом "скучном доме".
   Катя даже испытала к ним благодарность, здраво рассудив, что подруга, наконец, соберется домой, но та, кажется, никуда не торопилась, принявшись лазить по полкам и шкафам, перелистывать книги, перебирать Катины рисунки и время от времени бездумно глядеть в окно. Не то, чтобы это сильно мешало, но все-таки Кате хотелось остаться одной.
   Бабушка позвонила пару часов назад от своей подруги, поздравив внучку и сообщив, что будет только завтра к полудню, а мать, должно быть, снова гостила у своего Володеньки, которому уделялось все больше и больше времени. Вот и весь день рождения - громкие слова и ничего больше.
   - Кать, а все-таки, кого ты рисуешь?
   Катя на миг задумалась, а не рассказать ли подруге о том, что случилось с ней сегодня? Но ведь та ни за что не поверит, так еще и классу разболтать может. Вот где "райская" жизнь начнется.
   - Кать, ну правда, тебе что, жалко сказать? - Юля даже потрудилась слезть с кресла и опуститься на пол рядом с подругой, схватившись пальцами за кончик рисунка и подергав на себя.
   - Его Рома зовут, - тихо и неуверенно пробормотала девочка, выпуская из рук листок.
   - Рома? Он что, твой бой-френд? То-то ты на него такими влюбленными глазами все смотришь! - рассмеялась Юля. - А почему я ничего о нем не знаю?! И вообще, он тут у тебя на парня не похож, девчонка какая-то...
   - Неправда! Я его только сегодня встретила! Никакой он мне не бой-френд, он вообще чудик!
   - Так ты уроки прогуливаешь, а в это время с мальчиками встречаешься? - присвистнула Юля. И по ухмылке на ее губах Кате мгновенно стало ясно, что она только что совершила до невозможного глупую ошибку. Выболтала, ага, а на завтра уже каждый будет в курсе такой сенсационной "новости". А если до учителей дойдет...
   - Никто это, ясно? Никто! Я его выдумала!
   Порой Катя себя ненавидела. Хотя бы за то, что как ни старалась, не могла стать такой, как все. Или за то, что никогда не может сдержать глупых слез и раз за разом выставляет себя еще большим посмешищем. Вот как сейчас.
   - Да ты чего, дуреха? - в голосе Юли промелькнуло неподдельное беспокойство и едва уловимые нотки вины. - Я же пошутила только...
   - Угу, - улыбка вышла скомканной и тошнотворно-притворной, и девочка поспешно отвернулась, собирая разбросанные по полу карандаши и листки бумаги. - Поздно уже. Давай я тебя провожу, пока не ночь?
   - Еще и гонит, тоже мне, подруга, - с укором выдохнула Юля, но, к удивлению Кати, спорить на сей раз не стала.
  
  
   К тому времени, как девочки проделали половину пути до дома Юли, небо почти успело расчиститься, и сквозь легкую сероватую дымку проглянули перемигивающиеся звезды. Мягкий свет тонкими мазками ложился на белесую снежную гладь и отражался серебристыми искорками в глазах уличных фонарей и желтых окнах домов. Снег скрипел под ногами, рассыпаясь белой пылью от малейшего дуновения ветерка и сам воздух, казалось бы, звенел льдинками сосулек и смехом северных фей, примостившихся под карнизами и крышами.
   - Дальше я не пойду, ладно? - спросила Катя, ежась и кутаясь в шарф. Красиво-то красиво, но вот жуткого мороза с приходом этой красоты никто не отменял.
   - Как хочешь, - пожала плечами подруга. В отличие от Кати, ее, кажется, нисколько не волновал пробирающий до костей холод. - Тогда, увидимся в школе?
   - Ага... - думать о завтрашнем дне не хотелось совершенно.
   - И не вздумай пропускать, проблем потом не оберешься, - точно прочитав ее мысли, добавила Юля, махнула на прощание рукой и, поглубже натянув шапку, продолжила одинокую цепочку следов сквозь бесконечное снежное море.
   Катя еще какое-то время смотрела ей вслед, то ли ожидая, что подруга обернется, то ли задумавшись о чем-то. А когда та скрылась за ближайшим поворотом, Катя развернулась и побрела обратно, стараясь ступать по своим собственным следам.
   Снег все так же хрустел, звезды продолжали молчаливо перешептываться, желтый свет рисовал таинственные тени, в окнах мелькали незнакомые люди, а там, за гранью, плясали и кружились редкие снежинки, уносящиеся в небытие ночи, туда, где никто не сможет их отыскать, никто не сможет увидеть.
   Девочка зябко передернула плечами и прибавила ходу, стараясь смотреть лишь себе под ноги и не озираться по сторонам. Откуда внутри это странное чувство, будто на нее смотрят? Ведь в округе никого, совершенно никого не было. А те люди за стеклом словно принадлежали другому миру, в котором не было места шепчущемуся снегу и одинокой фигурке маленькой девочки.
   Еще несколько шагов, и из-за спины донесся тихий скрип.
   Стало не по себе. Но чего Катя явно не собиралась делать, так это оборачиваться и узнавать, чем он вызван. Вместо этого девочка зашагала еще быстрее, едва удерживая равновесие, спотыкаясь, все отчетливее ощущая на себе чей-то взгляд.
   Скрип снова повторился, на этот раз разбавленный тихим сопением, и Катя, не долго думая, сорвалась на бег, краем сознания уже понимая, что кто-то, кто следует за ней, передвигается куда как быстрее.
   Рывок - и этот кто-то схватил ее за локоть, потянув на себя, держа настойчиво и крепко, только вместе с тем и как-то... мягко, точно боясь причинить боль. А в следующее мгновение, когда сердце вот-вот обещало остановиться или наоборот, пробить грудную клетку, на плечо девочки что-то опустилось, и хрипловатый голос выдохнул на самое ухо:
   - Еда...
   И мир вновь перевернулся с ног на голову, а сердце забилось с удвоенным безумием, но уже не от страха, а от совершенно неконтролируемой и необъяснимой радости. А когда Катя, высвободившись из ослабшей хватки, решилась обернуться, внутри что-то изменилось раз и навсегда, вместе с невозможными синими глазами, заглянувшими в самую душу, нарисовав на ней свой незримый след.
   - Ты... Рома... - хотелось кричать и смеяться, но с губ слетел лишь едва уловимый шепот.
   Бледные губы паренька тронула такая же слабая улыбка, таящая извинения и печаль в своих уголках. Отойдя на пару шагов, Рома как-то растерянно и забавно почесал себя за ухом, вздохнул, и вновь протянул свое излюбленное слово.
   - Голодный? - с незнакомой прежде нежностью улыбнулась Катя, взирая на удивительное синеглазое создание.
   В ответ - все тот же кивок и просящие глаза с нотками искренней надежды.
   - Может, все-таки пойдем ко мне? Бабушки нет, зато лапша есть.
   Мальчик склонил голову к плечу, покусал губы, смешно потоптался на месте и неожиданно кивнул
   - Правда-правда?! - воскликнула Катя, хватая Рому за руку и утягивая того за собой.
   - Только... Не кола, - помедлив, протянул мальчик, сморщив нос.
   К мерцающему звездными огнями небу взметнулся детский смех, искрящийся чистотой первых, еще не коснувшихся земли, снежинок.
  
  

Глава 3

  
   - Проходи, - отворив дверь, Катя торжественно просияла, с любопытством глядя на замешкавшегося у порога Рому. Мальчик выглядел еще более растерянным, чем обычно, а синие глаза так и лучились недоверием. - Ну, чего встал? Давай, иди уже сюда.
   Вздохнув, паренек все же послушался, переступив порог и вновь замерев, принявшись оглядываться по сторонам, принюхиваться. Но хоть вошел и дверь закрыть дал, уже хорошо.
   -Раздевайся, и можешь сразу на кухню идти, она вон там.
   Мальчик, проследив глазами за указанным направлением, кивнул, и небрежно стянул с себя куртку, под которой оказалась помятая черная рубашка. Зато волосы... Длинные, ниже лопаток, только спутанные и взлохмаченные. А вот под ботинками оказались босые ноги, причем изрядно посиневшие.
   - Господи, ну что за горе с тобой... - напрочь позабыв о том, что сама промокла не меньше, а то и больше, Катя юркнула в комнату. Мгновение спустя оттуда донесся подозрительный грохот, будто от ненароком рухнувшего шкафа, а еще через несколько секунд девочка вернулась, с довольной улыбкой протянув застывшему Роме пару шерстяных носков. - Вот, надевай, руки помой и за стол топай, кормиться будем.
   Последний что-то неразборчиво пробормотал под нос, но носки послушно натянул, подергал ногами и, наконец, скрылся на кухне, откуда, шипя и рыча, почти тут же выскочил, вжавшись спиной в стену.
   - А теперь-то что?! - Катя бросилась на кухню, ожидая увидеть там что угодно, но помещение оставалось в точности таким, как и перед ее уходом. То есть, абсолютно нормальным.
   Но Рома продолжал скалиться, глядя на девочку не то с укором, не то с ужасом, не то и с тем, и с другим.
   Стрелки часов все так же лениво отмеряли секунды, в окне отражался янтарный свет фонаря, у дальней стены загудел холодильник... И синеглазый парнишка вновь сжался всем телом, глядя в его сторону расширившимися глазами.
   - Постой, только не говори мне, что... - Катя, стараясь избегать резких движений, нашарила на стене выключатель, зажгла свет, и осторожно приблизилась к холодильнику, похлопав по нему ладонью. - Ты вот этого испугался?
   Ответом послужило все то же тихое шипение и девочка, вздохнув, распахнула дверцу, явив взору синих глаз полки со съестным.
   - Здесь еда хранится, понимаешь? Еда, которая твой голод утолит. Он тебе не враг, глупый, а почти что друг!
   Белобрысая голова по-собачьи склонилась на бок, в глазах промелькнуло смешанное с удивление понимание, а губы нерешительно переспросили:
   - Еда?
   - А то! Давай, иди сюда, я же понятия не имею, что ты там вообще ешь.
   Парнишка продолжал недоверчиво коситься в сторону белого ящика, который, по его мнению, никаким другом быть не мог, но из него действительно пахло чем-то вкусным, и противостоять этому соблазну мальчик был не в силах. Опустив плечи и напрягшись, точно зверь перед прыжком, он бочком протиснулся в кухню, настороженно прислушиваясь и принюхиваясь. Приблизился к холодильнику и замер, с интересом заглядывая внутрь.
   - Нравится что-то? Могу бутерброды приготовить, салат, яичницу пожарить, хотя, если она подгорит, я предупреждала... Еще лапша есть, макароны, картошку могу...
   - Яйца.
   - Яичницу хочешь? Тогда я сейчас ее при... Р-рома?..
   Мальчик, не обращая никакого внимания на хозяйку холодильника, который еще минуту назад казался ему чем-то неописуемо страшным, вытащил пару яиц, повертел их в руках и, как ни в чем не бывало... прокусил. Именно прокусил, как до этого поступил и с бутылкой, а после... Принялся выпивать и слизывать сырую жидкость, довольно жмурясь и мурча себе под нос.
   А Катя, опасаясь, что навсегда лишилась дара речи, стояла и смотрела, как синеглазое недоразумение нырнуло куда-то в шкафчик, перерыло все, выудило кастрюлю и принялось перекладывать в нее все до последнего яйца. После чего, задумчиво оглядев полки, вынуло оттуда еще и сырую куриную ножку, водрузило поверх яиц, скромно отошло в уголок и там же и уселось, впившись зубами в сырое мясо. Хрустнула переломившаяся кость, раздался неприятный чавкающий звук, и терпение девочки оборвалось.
   Что он вообще себе позволяет?! А она тоже хороша! Привела в дом какого-то... ненормального, честное слово! Кто знает, что еще от него ждать?
   - Перестань! - воскликнула она, подскочив к мальчишке и отобрав у того кастрюлю, - Ты хоть понимаешь, что творишь?! Нет? Так я тебе сейчас скажу! Пришел в чужой дом и сидишь, кости на полу грызешь! Это такой способ поиздеваться у тебя?!
   На бледном лице отразилось неподдельное непонимание, затем тонкие брови сошлись на переносице, тяжелый взгляд тоскливо вернулся к отобранной кастрюле и уперся в пол.
   - Ну и чего ты молчишь теперь?
   - Ты сама меня привела. Сама позвала. Я не ел несколько недель.
   - Н-но... - все-таки, это было чем-то, чего Катя не могла понять. - Как же ты тогда... Почему?
   Синие глаза все так же глядели в пол, точно их хозяином был не человек, а провинившийся пес.
   - Может, я все же попробую их пожарить? Вкуснее будет, - сдавшись, выдохнула девочка.
   Снова молчание и упорно игнорирующий взгляд, из-за которого она уже сама себя начинала ощущать виноватой.
   - Ладно, если тебе так нравится...
   Кастрюля была осторожно поставлена на пол рядом с парнишкой, заботливо уткнувшись ему в бок. Тот сначала не шевелился, затем поерзал, нерешительно забрал подарок на колени и только поднял лицо, как почти уютную тишину нарушил раздражающий телефонный звонок.
   - Тише, не бойся, это всего лишь телефон, потом объясню, - поспешно затараторила Катя, прежде, чем Рома успел снова что-нибудь выкинуть. - Ты ешь давай, а я сейчас вернусь! И не двигайся с места, умоляю!
   Ответом послужили довольная улыбка и очередное прокушенное яйцо.
  
   Когда Катя вернулась обратно на кухню, все плохое настроение, вызванное звонком из школы по поводу ее сегодняшнего прогула, как-то само собой улетучилось, лишь стоило ей вновь завидеть своего странного гостя. Тот сидел, облокотившись о стену, поджав ноги и обняв пустую уже кастрюлю, мирно прикрыв глаза и посапывая. На порозовевших губах играла блаженная улыбка, ресницы время от времени подрагивали, лицо потеряло мертвенную бледность, приобретя вполне здоровый оттенок. И что-то в этой картине показалось таким невозможно милым и теплым, что девочка еще долго не решалась потревожить его сон, вот только все же на полу спать как-то...
   Тихонько приблизившись, Катя опустилась на корточки и потормошила мальчика за плечо, отчего тот недовольно заворчал, покрепче прижал к себе кастрюлю и вновь засопел. Катя снова потрясла, чуть настойчивей, попутно скользнув взглядом по груди парнишки, одежде, неестественно худой шее, подвеске на ней... Кстати, о последней.
   Шею Ромы обхватывала тонкая темная цепочка, а вот то, что крепилось к ней, скрывалось за воротником рубашки. И Катя, сама не понимая, какое ей дело до такой ерунды, протянула руку, потянув за цепочку.
   Та на ощупь оказалась шероховатой и холодной, неприятно колющей кожу. И в миг, когда в ладонь девочки опустился порядком заржавелый перевернутый крестик, его обладатель резко распахнул глаза.
   - Не трогай! - это был первый раз, когда Катя услышала его настоящий голос: глухой, грубоватый, твердый и холодный.
   - П-прости, пожалуйста, я только посмотрела! Честно, я не...
   - Никогда его не трогай! Никогда! - Кастрюля с оглушающим звоном упала на пол и покатилась, когда Рома вскочил на ноги, оттолкнув не ожидавшую ничего подобного Катю, и бросился прочь из кухни. С разбегу налетел на входную дверь, подергав ручку, зашипев, когда та не поддалась, и метнулся в комнату, попутно задевая предметы и сбрасывая их на пол, разбивая вазы и посуду.
   - Постой! Пожалуйста, прости, я не понимаю, что такого сделала, но подожди, успокойся!
   Девочка бросилась было к нему, но одного лишь взгляда через плечо хватило, чтобы ноги подкосились и наотрез отказались подчиняться, а в глазах защипали готовые вот-вот пролиться слезы.
   А Рома тем временем продолжал метаться из угла в угол, точно заточенный в клетку зверь, пока его взгляд не остановился на окне. Два прыжка, едва не вырванная ручка и комнату заполнил свежий морозный воздух, пробрав до самых костей и притаившейся в жилах крови.
   - Стой!!! Не вздумай, дурак!!!
   Найдя в себе силы, Катя метнулась к окну, но опоздала.
   Синие глаза в последний раз одарили ее холодным и печальным взглядом, а в следующее мгновение, мальчик просто перепрыгнул через подоконник, скрывшись в темноте притихнувшей ночи.
   С губ Кати сорвался невольный крик; заранее приготовившись к самому страшному, она выглянула из окна, ожидая увидеть в объятиях снега чернеющую фигурку спрыгнувшего с третьего этажа глупца, но... Его там не было. Не было ничего, кроме безмятежно искрящихся сугробов и немигающих фонарей, пронзающих ночь искусственным светом стеклянных глаз. Ни следов, ни тени, ничего, что говорило бы о существовании странного создания, которое перевернуло весь мир маленький девочки одним взглядом невозможно-синих глаз.
   Лишь бесконечный снег беззвучно смеялся под холодным черным небом.
  

Глава 4

   Она искала его. Выбежала на улицу почти босиком, пытаясь понять, отыскать, хоть что-нибудь, лишь бы знать, что все это ей не приснилось. Но нигде не было и намека на след синеглазого мальчика, кроме ее рисунков, которые не шли ни в какое сравнение с тем, настоящим Ромой. Катя винила себя, винила его, плакала и звала, но чуда не происходило, а в сердце свила гнездо серая птица-грусть, накрывшая голову обрезанным крылом.
   Прибравшись и отогнав мысли о том, чем объяснит половину перебитых вещей, девочка пододвинула к окну табуретку и, усевшись на нее, бездумно наблюдала за полетом редких снежинок.
   Часы пробили одиннадцать, затем двенадцать раз. Стрелки непреклонно двигались по кругу, отмечая новый час, а ни в одном соседском окне не гас свет. Само по себе это было странным, ведь половина из живущих там людей была преклонного возраста и спать они ложились чуть ли не засветло. Только Катю это сейчас не волновало. Какое ей дело до всех них, когда где-то там, в этой бескрайней снежной пустыне, есть то единственное существо, чьи глаза затмевают самое ясное небо? Странное и непонятное существо, но такое забавное и, наверное, милое.
   Тонкие пальцы прочертили по прозрачной поверхности, рисуя невидимое сердечко. Нет, так не пойдет. Подтянувшись, девочка подышала на стекло и вывела на нем кончиком пальца истлевающее на глазах "Рома". Он вернется, он должен...
   Если все это не было сном. А если было? Тогда будет лучше, если она сама уснет. А когда проснется, то память обо всем этом рассеется точно так же, как четыре нелепых буквы, которые исчезли с оконного стекла.
  
   Где-то там, на задворках сознания, затаились кошмары. Когтистые лапы и красные глаза, за которыми таилась самая страшная сущность: пустота. Она звала, манила, смеялась и дразнила, вынуждая позорно бежать, понукая, обращая гордость в раболепие, а храбрость в трусость. И она бежала. Бежала прочь от черных лап, от змеящихся голосов, от чужих душ. Бежала до тех пор, пока под ногами не раскинулась пропасть. Все ближе и ближе и вот, скользкие лапы тянутся к ней, обещая схватить, но она делает шаг, и чернота накрывает ее. Бездна свистит в ушах, сердце вырывается из груди, мир взрывается тысячами белесых осколков...
  
   Катя вскрикнула и распахнула глаза, уставившись на белеющий потолок. Тот медленно плавал, кренясь то в одну, то в другую сторону, пока картинка не встала на место, а проснувшееся сознание не вынырнуло из кошмара.
   - Всего лишь сон... - одними губами прошептала девочка, накрывая ладонью заходящееся сердце. К слову, лежала она на спине, на полу, рядом с перевернутой табуреткой, а голова раскалывалась от ноющей боли. Вот и все кошмары: должно быть, она уснула, пока сидела у окна, а затем упала, ушибившись головой.
   Потерев пульсирующее место, Катя кое-как поднялась, и уже собралась было отправиться в кровать, как вдруг ее внимание привлекли все те же желтеющие квадраты окон. Стрелки часов приближались к трем.
   Осторожно, не понимая, отчего испытывает такой страх, девочка подошла к окну, вглядываясь в пустующие стекла, немигающий свет фонаря и вездесущий снег. Все окна... Во всех домах, на всех этажах, все до единого. И, должно быть, лишь ее окно выделялось на их фоне пустующей чернотой.
   Что-то внутри лихорадочно закричало, что нужно зажечь свет, нельзя оставаться в темноте, иначе, иначе...
   Одинокий фонарь под окном замигал и погас, унося с собой все мысли, заставляя бездумно глядеть вслед истлевшему свету, задыхаясь охватившим все существо ужасом.
   И снова взгляд девочки переметнулся на пугающие окна, на сугробы, подъезды, пустующие улицы, крыши, вернулись к фонарю и...
   Сердце пропустило удар, а ноги подкосились, лишь чудом удерживая ее на весу.
   В тени погасшего фонаря стояла собака. Огромная белая собака с огненно-желтыми глазами. Такими же, как и искусственный свет, лучащийся из окон.
   Собака, даже не черная, которых так боятся люди, а белая, точно снег. И леденящий страх, который внушали глаза из плавленого стекла.
   Отчаянно хотелось кричать, бежать, делать что угодно, лишь бы не видеть, лишь бы не... Но тело отказывалось подчиняться; парализованное страхом, оно точно приросло к окну, а глаза неотрывно смотрели на зверя. И когда взгляды человека и белого пса пересеклись, тот ощерился, обнажив желтые клыки, запрокинул голову и протяжно взвыл.
   Желтые глаза домов замигали черными проблесками, а с неба внезапно повалил снег, терзаемый порывами безжалостного ветра.
   Найдя в себе силы, Катя зажмурила глаза.
   А затем наступила тишина. И когда, закрывая лицо ладонями, девочка сквозь пальцы выглянула в окно, за ним не осталось и следа от белого пса. Лишь желтые ухмылки молчаливых зданий и мигающий стеклянный глаз одинокого фонаря.
  
  

***

  
   Голова болела так, будто она не спала всю ночь. И синяки под глазами говорили о том же, только Катя не понимала, с чего это все. Она помнила, что вчера произошло, помнила Рому и то, как тот убежал, выпрыгнув из окна и исчезнув. А после, она несколько часов прождала его, уснула, ударилась и отправилась в кровать. Ладно, хотя бы головная боль объяснялась, но вот потрепанный вид и странное чувство внутри... Их девочка не могла понять. А еще, собираясь в школу и поглощая нехитрый завтрак, она все больше начинала думать о том, что все произошедшее ей просто приснилось. Не было никакого мальчика с синими глазами, наверное, ей показалось и ничего больше. От таких мыслей в груди будто что-то оборвалось, но ведь... Взрослые говорят, что сказки в жизни не случаются, не так ли?
  
   Но когда Катя спустилась вниз, размышляя о грядущей школьной разборке, все, в чем она так отчаянно пыталась себя убедить, рухнуло в мгновение ока. Потому что там, возле подъезда, водя кончиками пальцев по снегу, сидел он. Рома. Мальчик с невозможно синими глазами.
   Точно почуяв ее, паренек поднял голову и с тенью виноватой улыбки поднялся на ноги. Отряхнулся, на этот раз не как пес, а почти как человек, осторожно приблизился к девочке и протянул руку, указывая на ее сумку.
   - Понести хочешь? - неожиданно для себя прошептала Катя.
   В ответ - привычный уже кивок.
   - Я и сама могу, не сложно же совсем, правда.
   Мальчик нахмурился, как-то сразу погрустнев, и Катя поспешно стянула с плеча рюкзак, потянув его Роме.
   - Но мне будет очень приятно, если ты поможешь.
   Сумка не очень удачно перекочевала на плечо к пареньку, после чего тот позволил себе очередную робкую улыбку и едва слышно пробормотал:
   - Прости.
   - За что?
   И снова весь мир, все кругом переворачивалось вверх тормашками, унося туда, куда не ведет обычная размеренная жизнь, где не бывала большая часть людей, где заканчиваются предрассудки и начинается свобода.
   - За вчерашнее. Я не могу... сказать.
   - Я не понимаю, - девочка протянула руку и осторожно коснулась худого плеча, отчего Рома ощутимо вздрогнул, но не отстранился. - Ведь это же всего лишь крестик, разве нет?
   - Всего лишь, - помедлив, кивнул паренек и снова замолчал, упрямо глядя на снег под ногами.
   - А ты... есть не хочешь случайно? Яиц и курицы больше нет, но что-то придумать можно!
   Почему-то его хотелось развеселить. Хоть как-то, как угодно, лишь бы в синих глазах промелькнуло что-то помимо бесконечной грусти.
   - Ты же и так опаздываешь, - наконец Рома поднял лицо, и бледные губы дрогнули в легкой улыбке.
   - А ты откуда знаешь? - изумленно выдохнула Катя, во все глаза глядя на парнишку. А ей, стыдно признаться, казалось, будто тот вообще с луны свалился, а тут...
   - Оттуда жуткий шум доносится, вот и знаю, - поморщился мальчик, - Я тебя провожу. Можно?
   - Еще спрашиваешь... Конечно! Только... тебе самому разве не нужно в школу? Где ты учишься?
   - Нигде не учусь, - пожал плечами парнишка. - Больно надо.
   Ну, вот и как на такой ответ реагировать?
   - А... разве родители не заставляют? Что-то вроде "ученье свет, а неученье тьма"? - не удержавшись, фыркнула девочка.
   - У меня их нет, - вновь пожал плечами парнишка, и все с той же улыбкой на губах побрел по тропинке из ранее проложенных собой же следов.
   А Катя еще долго стояла и смотрела ему вслед, впервые в жизни думая о том, что притворная улыбка гораздо хуже слез. Ведь она причиняет куда больше боли и тебе, и тем, кто ее видит.
   А мальчик, поняв, что за ним не идут, остановился, постояв так какое-то время, и вдруг обернулся, протянув руку и приветливо улыбнувшись.
   Настоящей улыбкой.
  
  
   Он не очень любил говорить. Это было первое, что Катя узнала о нем. Зато он умел слушать, и, кажется, это нравилось ему куда как больше. По крайней мере, слушая болтовню своей новой подруги, коей девочка осмелилась себя считать, Рома улыбался искреннее, чем тогда, когда с неохотой отвечал на ее вопросы. И ведь он даже не молчал, но Кате так и не удалось ничего о нем узнать. Ни того, откуда он, ни где его дом, ни как он живет, ни даже того, что случилось прошлым вечером и как он остался невредимым после того прыжка, вот так запросто исчезнув. На все это парнишка лишь пожимал плечами и бормотал что-то под нос, вдобавок начиная озираться по сторонам. И, в конце концов смирившись с этим, Катя внезапно в полной мере осознала то, что происходило с ней сейчас. Ведь это был ее друг... Первый и единственный настоящий друг. Единственный, кто не считал ее странной, для кого она не была "не такой". Кто слушал и лишь улыбался в ответ, а иногда даже смеялся, так легко и звонко, что шла кругом голова. И в такие моменты хотелось забыть обо всем, схватить его за руку и нырнуть в снег, точно в далеком раннем детстве, когда зима еще казалась самым сказочным временем на свете.
   В это утро девочка усвоила вторую истину, такую же непреложную, сколь и невозможно простую: слова необходимы лишь тем, кто чужд друг другу. Потому что то чувство, что окутывало ее, то доверие, которое вызывал синеглазый мальчишка, не могли быть подарены и достигнуты никакими словами. Они просто были.
   А еще Катя узнала, что когда тебе хорошо, то всегда найдется что-то, что помешает этому счастью. Даже зовись это "что-то" твоим другом.
  
   - А я уже испугалась, что буду единственной опоздавшей! - пытаясь отдышаться, выдохнула Юля, переведя дыхание и лучезарно улыбнувшись застывшему рядом с подругой мальчику. - А это у нас кто?
   - Его зовут Рома, - хмуро пробормотала Катя, недовольно поглядывая на Юлю. Порозовевшее лицо понимающе вытянулось, а карие глаза загорелись хитрыми искорками.
   - А, тот самый Рома, - пропела девочка, оценивающе оглядывая паренька с ног до головы, - Так это по тебе Катька сохнет?
   Мальчик непонимающе моргнул, в излюбленной привычке склонив на бок голову.
   - А ты не знал, что ли?
   Катя, сгорая от стыда и почти проклиная себя за болтливость, прожигала подругу умоляющим взглядом, но та лишь сделала вид, что ничего не заметила, продолжая.
   - Она все тетради твоими портретами изрисовала и вздыхала весь вечер. А глаза у тебя и правда интересные. Лет сколько? В каком классе учишься?
   Рома все так же растерянно переводил взгляд с одной девочки на вторую и обратно, а после, когда Катя готова была сквозь землю провалиться, сделал то, чего от него явно никто не ждал. А именно: взял Катю за руку, еще с несколько секунд поглядел на опешившую от такого Юлю, и быстрым шагом побрел прочь, уводя за собой изумленную подругу.
   - Р-рома?..
   Но мальчик лишь едва заметно покачал головой, крепче сжав ее руку. И только когда из-за поворота показались очертания столь многим ненавистного здания, Рома остановился, обернувшись к девочке с все той же мягкой улыбкой.
   - Беги, пока совсем не опоздала.
   - Н-но...
   Но мальчик уже отпустил ее руку, отступая назад.
   - Я встречу. Буду скучать.
   - Рома, подожди, ты... - Катя попыталась было потянуться к нему, но тот ловко отпрянул, покачав головой.
   - Я рад, что нравлюсь, - еще тише добавил мальчик и прежде, чем Катя успела понять суть этих слов, убежал, вновь оставляя ее смотреть себе вслед.
  
  

***

  
   Если утро для Кати пролетело за одно короткое мгновение, то все последующие часы, с того момента, как она переступила школьный порог, превратились в ад. Причем, не простой, а тот, который тянется со скоростью крошащейся вечности.
   Во-первых, она опоздала. Это не стало неожиданностью, конечно, но на ту же Юлю, которая заявилась еще позже, почему-то внимания никто не обратил, а вот на ней решили отыграться чуть ли не за двоих.
   Во-вторых, классная руководительница твердо решила, будто девочка намеренно весь вечер провела возле телефона, скрывая от родителей ее звонок.
   В-третьих, Ольга Павловна вовсе не собиралась забывать о вчерашнем. Как это так, чтобы кто-то позволил себе вольничать на ее предмете?! Женщина была либо твердо уверена, что от подобного поведения надо отучивать строгими мерами, либо боялась, что если спустит такое с рук, то потеряет лицо. Впрочем, Катя больше склонялась ко второму варианту.
   А еще были одноклассники и Юля, которая, во что бы то ни стало, вознамерилась отомстить "подруге" за это утро. И начала она это делать со слуха о неком Роме, с которым "серая мышка" ходит за руку и пропускает занятия.
   Разумеется, сплетни дошли и до учителей, но хоть те и молчали, Катя затылком ощущала на себе их взгляды.
   Ее оставили после уроков, писать объяснительную, а затем отправили к Ольге Павловне, отрабатывать сорванный урок.
   А еще позже, когда учительница сменила гнев на милость и отпустила девочку, на выходе из школы ее поджидал самый большой "сюрприз" за весь этот день: компания из нескольких ребят, среди которых промелькнуло до боли знакомое лицо с сощуренными карими глазами.
  
   Катя попыталась было обойти их, стараясь не поднимать глаз и никак не выказывать вспыхнувшего в груди страха, но не тут-то было. Какой-то парень, по виду на пару лет старше остальных, преградил девочке путь, осклабившись едкой и злорадной ухмылкой.
   - Куда это мы собрались, малявка?
   Все так же не поднимая лица, Катя дернулась в сторону, готовая хоть бежать, хоть что, лишь бы вырваться, как угодно выбраться отсюда. Но едва ей стоило пошевелиться, как за спиной выросла еще одна фигура, закрывая путь к отступлению, а остальные, точно по негласной команде, выстроились в круг, подступаясь ближе, загоняя в ловушку.
   - Я жду ответа, - продолжая ухмыляться, парень схватил Катю чуть выше локтя. - И ты никуда не пойдешь, пока не дашь его мне.
   - Я ничего вам всем не сделала! - по щекам снова струились слезы. И девочке было как никогда противно от себя, от этой своей слабости и беспомощности, от того, что все они сейчас смеялись над ней, но она снова ничего не могла сделать.
   - Неужели? А вот твоя подружка говорит другое. Юлька, поди-ка сюда.
   Откуда-то из задних рядов протиснулась Юля, избегая встречаться взглядами с Катей.
   - Дим, хватит уже. Припугнули и все, пусть идет, - неуверенно пробормотала та.
   - Эй, мелочь, слышала, что подруга говорит? Ну и где твоя благодарность, а?
   Катя молчала, до крови закусив нижнюю губу.
   - Хорош отмалчиваться, не то силой говорить заставлю! А ну посмотрела на меня!
   - Дима, правда, прекрати...
   - И эта теперь туда же. Сейчас-сейчас. Эй, ты, извинишься перед всеми и можешь бежать жаловаться к мамке. Не люблю я выскочек, а ты из себя, говорят, принцессу строишь. Проси прощения и топай отсюда.
   Ей было уже все равно. Внутри что-то оборвалось и рухнуло вниз, вместе с тем окончательно подрезав такую глупость, как гордость. Только голос отказывался подчиняться, и девочка лишь беззвучно шевелила губами, что-то тихо-тихо шепча.
   - Хорош мямлить! Ну что за бестолочь! Встряхнуть тебя хорошенько, глядишь, понормальней станешь.
   Тяжелая рука легла девочке на плечо, сжав и с силой тряхнув.
   - Дима, все, хватит! - кажется, Юля повисла на руке парня.
   А в следующий миг, когда хватка на плече Кати ослабла, стало слишком холодно. Пугающе и леденяще холодно.
   Девочка заметила недоумевающие взгляды остальных, проскользнувший испуг на лицах, а затем, когда снег накрыла пелена прозрачной тишины, к серому небу взвился протяжный вой.
   - Что за черт?! Откуда он, что...
   Крик раздался слишком близко, а затем кто-то толкнул Катю в грудь, и та упала на спину, увязнув в колющих объятиях снега.
   И снова были голоса, крики, раскалывающий небеса вой. А когда внезапно все стихло и Катя решилась разлепить ресницы, то первым и единственным, что она увидела, были огненно-желтые глаза склонившегося над ней зверя.
  
  

Глава 5

  
  
   Белый пес неподвижно стоял и смотрел на Катю, обжигая ее лицо тяжелым дыханием, а девочка, не в силах шевельнуться, продолжала глядеть в пламенеющие омуты. А затем, поджав уши и ощерившись, собака вся сжалась и почти на брюхе отползла назад, усевшись напротив Кати, все так же неотрывно изучая ее.
   Обезумевшее сердце колотилось в груди как заводное; происходящее начало казаться продолжением сумасшедшего сна, но лишь одно девочка знала наверняка: она не испытывала страха. Белый пес почему-то казался ей смутно знакомым, будто она уже видела его, и он... Он защитил ее.
   А когда она решилась отвести от пса взгляд и оглядеться, то увидела лишь разбросанные на снегу вещи и петляющие тропки следов. Убежали? Вот так просто? Всего лишь завидев странного белого пса?
   Собака, точно устав, что на нее не обращают внимания, тихо заскулила, все так же на брюхе подобравшись к девочке, и вновь нависла над ней. Катя же, загипнотизированная янтарным огнем ведущих в пропасть глаз, протянула к зверю дрожащую руку и потрясенно выдохнула, когда тот мягко и почти ласково пихнулся в ладонь носом. Поставил торчком уши, свесил язык и, наклонившись, принялся вылизывать девочке лицо теплым шершавым языком, приветливо помахивая хвостом.
   Катя нервно улыбнулась, посчитав, что лучше просто не думать обо всем, что происходит с ней, и с трепетом почесала пса за ухом, на что тот ответил яростным вилянием хвоста и тихим поскуливанием.
   - А ты совсем не страшный, - засмеялась девочка, приподнявшись и зарывшись замерзшими пальцами в пушистый загривок. - Хороший и теплый...
   Внезапно пальцы наткнулись на что-то твердое и неожиданно холодное в косматой собачьей шерсти и, вздрогнув, девочка потянула за это что-то, пораженно застыв, когда ей на ладонь лег перевернутый ржавый крестик на тонкой цепочке.
   Пес перестал ластиться и глубокими печальными глазами взглянул на Катю, вновь прижав уши.
   - Р-рома?.. - и лишь когда имя слетело с ее губ, девочка в полной мере осознала, что сказала. - Так ведь... не бывает, правда?
   Белый пес вздохнул, склонив на бок голову в ставшей уже родной манере, которую Катя, как ей казалось, узнала бы всегда, и поднял огненные глаза.
   - Правда ты?! - с восторженными нотками воскликнула девочка. И какая разница, бывает что-то у кого-то или нет, ведь сейчас это происходило с ней. С ней, а не с кем-то еще!
   Пес как будто мялся, но все же протянул морду и пихнулся Кате в плечо, после чего вальяжно уселся, зевнул, и старательно зачесался, тихо рыча.
   Воцарившуюся тишину взорвал протяжный школьный звонок, девочка невольно подскочила, а пес тяжело вздохнул, поднявшись и отряхнувшись от снега.
   -А пойдем ко мне? - поднимаясь следом за собакой, предложила Катя, - У нас еда есть, и холодильник! К тому же, мне давно обещали щеночка на день рождения.
   Пес осуждающе посмотрел, вновь вздохнул, но покорно махнул хвостом и, как ни в чем не бывало, потопал к школьным вратам, игриво уворачиваясь от пытающейся догнать его девочки.
   Лишь бесцветные сугробы молча глядели им вслед.
  
  

***

  
   - А теперь рассказывай! - Катя сходу запрыгнула на кровать и подняла полные восторга глаза на усевшегося у окна синеглазого мальчишку.
   К слову сказать, ни матери, ни бабушки дома не было до сих пор, хотя девочку это сейчас только радовало.
   Рома окинул подругу тяжелым взглядом, затем перевел его на сырое ребрышко, едва оттаявшее после морозилки, лизнул его и со скучающим видом пробормотал:
   - Было бы, что рассказывать.
   - Как что? - Катя нетерпеливо заерзала, попутно думая, что на завтра съестного в доме уже не останется. - Кто ты вообще такой? Оборотень?
   Рома поморщился, точно от оскорбления, и меланхолично тряхнул головой, принявшись покусывать косточку.
   - Люди баргестом называли.
   Слово показалось смутно знакомым, но Катя никак не могла вспомнить, где уже слышала его.
   - Но... откуда ты взялся?
   - Я не знаю, - устало выдохнул Рома, обгладывая кость. - Я же еще совсем щенок, к тому же... Я ненастоящий. Сам не знаю, кто я такой. И не дух, и не зверь. Умею принимать человеческое обличье, хоть и не знаю, как это делаю. Я давно живу среди людей, они называют меня демоном, несущим смерть. И я не знаю, как очутился именно... здесь. До этого я жил в Лидсе. Там есть тихое местечко, куда редко заглядывают люди...
   - А... тебя же не Ромой зовут, верно? - осторожно спросила девочка.
   Тот в ответ покачал головой и с тоской облизнул пальцы, в голос зевнув.
   - У меня нет имени. Так что, можешь звать, как хочешь.
   Парнишка снова зевнул и начал сползать вниз по стенке, потирая ладонью глаза.
   - Так... - неуклюже подобравшись к другу, Катя смущенно взяла того за руку и потащила к кровати, толкнув на нее, - Только не говори, что ты снова на полу спать собрался! Кем бы ты там ни был, делать это будешь в постели!
   - А ты? - неожиданно послушно пробормотал Рома, свернувшись клубком и позволив Кате накрыть себя одеялом.
   - А мне нужно кое-что сделать, - прошептала девочка, осторожно погладив друга по волосам. - Спи давай.
   Рома приоткрыл один глаз, недоверчиво поглядел на Катю, но промолчал, и, сомкнув обратно ресницы, тут же провалился в сон.
   Катя еще некоторое время с улыбкой поглядела на него, а затем осторожно прокралась к двери, и, шепнув одними губами:
   -Я скоро вернусь, - скрылась за ней.
  
  

***

  
   На тихие улицы густым покрывалом опустился вечерний туман, заглушающий звуки шагов, заставляющий нервно озираться и терять доверие к собственным ощущениям. Редкие прохожие, все как один, опускали глаза и натягивали на лица капюшоны или головные уборы, либо же просто прикрывали их руками, всякий раз начиная неразборчиво шипеть и бормотать.
   Поначалу, такое поведение, мягко говоря, пугало, но после часа с лишним блужданий по совершенно одинаковым дворам и закоулкам, Катя почти перестала обращать на это внимание, равно как и пытаться с кем-то заговорить.
   - Ну где же она... - остановившись возле вынырнувшего из тумана фонаря, которого невозможно было разглядеть отойдя лишь на пару шагов, обреченно выдохнула девочка, с горечью ударив ладонью по чугунному столбу. - И откуда здесь столько тумана?!
   Желтые окна невидимых зданий молча проглядывали сквозь серые клубы, словно впитывая в себя остатки света и наблюдая за каждым шагом, каждым вдохом. Катя просто не могла понять, откуда это все, что происходит, почему привычные и заученные с детства улицы вдруг стали чужими, незнакомыми, опасными.
   Пошарив в кармане куртки, девочка выудила из него мобильный и, вытянув руку вперед, попыталась хоть как-то осветить себе путь. Однако затея эта явно провалилась. Хотя бы потому, что сей же руки с такого расстояния она не видела.
   Сделала несколько шагов вслепую, увязла в особенно глубоком сугробе, мысленно выругалась и с размаху налетела на стену, ударившись руками и лицом. При ближайшем рассмотрении, стена показалась знакомой, и обида моментально улетучилась.
   - Нашла! - радостно воскликнула она, потерев нос и, ведя ладонью по шероховатой поверхности, пошла вдоль, вскоре выйдя к невзрачной деревянной двери, посреди которой скромно красовалась медная табличка с одним-единственным словом:
   "Библиотека".
   Неуверенно опустив ладонь на холодную ручку, Катя искренне помолилась, чтобы хоть на этот раз ей повезло, и библиотека оказалась открытой.
   Внутри звякнул колокольчик, и дверь с тихим скрипом отворилась, пропуская ликующую гостью внутрь. Взору тут же представилась небольшая прихожая с единственной скамьей у левой стены и огромным, занимающим все пространство от пола до потолка, зеркалом напротив. И, как и всякий раз, поспешно миновав его и побоявшись взглянуть на свое отражение, Катя очутилась в просторном зале, заставленном книжными шкафами. Впрочем, Ирина Анатольевна никогда не была особой блюстительницей порядка, и книги здесь спокойно лежали и на полу, и на столах, и даже на самих шкафах, что очень нравилось девочке.
   Только сегодня здесь было что-то... не совсем так.
   Люстры не горели, а вместо них на стенах плясали жутковатые тени, отбрасываемые изменчивым светом десятка зажженных свечей. И вдобавок, атмосфера усугублялась тем, что вокруг не было ни единой души.
   -И-извините... - внезапно севшим голосом позвала Катя, - Ирина Анатольевна?
   Ответом послужила лишь смеющаяся тишина, и зябко поежившись, девочка нерешительно зашагала к книжным стеллажам, вздрагивая при звуках неожиданно громкого эха собственных шагов.
   -И чего я так боюсь? - зашептала она, выискивая шкаф с табличкой "сказки, мифы, легенды". - Я же ничего плохого не делаю, и здесь вовсе не страшно... Просто посмотрю и все...
   Проведя кончиком пальца по корешкам, девочка остановилась на невзрачной потрепанной книжке, на переплете которой, выцветшими буквами было нацарапано следующее:
   "Мистические существа и легенды с ними связанные".
   Осторожно вынув книгу, Катя с любопытством изучила черную кожаную обложку и позолоченные нити букв, не понимая, почему прежде не замечала ее здесь. После чего открыла заглавие и принялась бегать глазами по самым разнообразным именам и названиям.
   - Легенды Ирландии, старой Англии... Ба... Баллбега... это еще что? Баньши... Башмачки из Виттингема... что за странная книга? Ба... ба... Ага, вот он, баргест! Двести девяносто четыре...
   Бормоча себе под нос, Катя, наконец, нашла нужную страницу и с пробежавшим по спине холодком, воззрилась на изображение жуткого пса с алыми глазами, только вот... Он был чернее сажи, да еще и с рогами.
   Рядом с картинкой оказался небольшой текст, написанный кроваво-красными чернилами.
   "Баргест - разновидность буги или зверя-буги, иными словами, призрак, демон. Страшное существо с клыками, когтями и огненными глазами, в редких случаях ему приписывают еще и рога. Баргест может принимать различные обличья, но чаще всего появляется в виде лохматого черного пса с огромными пылающими глазами. Обычно баргесты считаются предвестниками смерти. Они бродят по улицам и пустошам Хедингли-Хилл в окрестностях Лидса, иногда забредают и в Регхорн. В тех местах баргест появляется перед смертью человека. Говорят, что баргест не может перейти через проточную воду..."
   Не успев дочитать и до половины, Катя взвизгнула и выронила из рук книгу, когда ее плеча что-то коснулось. Ноги точно одеревенели и девочка в страхе обернулась, во все глаза уставившись на жутковатого вида старика, вплотную придвинувшего к ней пожелтевшее морщинистое лицо. Вдобавок, в тусклом свете свечей, отчетливо рисовались лохматые седые космы, слегка безумные раскосые глаза и беззубый рот, растянутый в ухмылке.
   - Чего-то хотела, девочка? - прохрипел он, обдав Катю зловонным дыханием.
   - П-простите, - пытаясь побороть острую волну отвращения, пробормотала девочка. -Я... я просто посмотрела, было открыто... И... и где Ирина Анатольевна?
   - О, ничего-ничего, - прокашлявшись, старик наклонился и подобрал выроненную Катей книгу, которая, как на зло, так и осталась распахнутой на том самом переплете. - Я вместо нее, я. Смотри-ка, так ты уже с ним повстречалась. Диво, что целехонька еще, видать, приглянулась, али планы у него на тебя какие. Эх, и не позавидуешь.
   - Простите? - пролепетала Катя, пятясь от безумного старика.
   - Мне вот любопытно сделалось, как это ты не побоялась из дому выбраться, когда туман пришел? Храбрая или дуреха, третьего не дано. Но все правильно, правильно, земля истосковалась по твоим косточкам, не к чему бежать от нее, не к чему.
   К скрытому сумраком потолку поднялся лающий смех, вперемешку с кашлем, и Катя, заходясь леденящей дрожью, со всех ног бросилась бежать, желая лишь одного: как можно дальше очутиться от этого места!
   Выбежав на улицу и погрузившись в клубящиеся объятия тумана, девочка на ощупь помчалась вниз по улице, зажимая руками уши и мотая головой, пытаясь прогнать из нее слова сумасшедшего старика.
   Но вскоре на бег по глубокому снегу уже не осталось сил, кольца непроглядного тумана все больше давили на нервы, и Катя, невольно сбавив ход, снова достала из кармана телефон, принявшись с отчаяньем светить по сторонам, пытаясь разглядеть хоть что-нибудь.
   И внезапно все застыло. Она сама, воздух, туман, даже снег под ногами словно растворился в остановившемся времени.
   Медленно, задыхаясь слезами, умоляя, чтобы там ничего не оказалось, Катя обернулась и тут же встретилась взглядом с парой огненно-желтых глаз. От стен эхом отразился приглушенный рык, а желтые квадратики иллюзорных домов замигали черными всполохами.
   -Р-рома?.. - с мольбой прошептала девочка, вытянув дрожащую руку, - Это... это ведь ты, Рома?
   Раздалось клацанье клыков, глаза зверя приблизились, к тучам взлетел траурный вой, налетел ветер и... все исчезло. И зверь, и туман. Лишь девочка, чье сердце готово было вот-вот остановиться, осталась стоять посреди засыпанной снегом улицы.
  
  

***

  
  
   Заслышав щелкнувший в прихожей замок, Рома резко распахнул глаза и присел на край кровати, выжидающе глядя на дверь. Через несколько секунд скрипнул пол, за ним последовала непродолжительная возня и шорох одежды, а еще чуть позже, дверь в комнату медленно приоткрылась, и в нее проскользнула взъерошенная перепуганная Катя.
   Выждав, когда девочка подойдет поближе, Рома внезапно бросился с места и в прыжке повалил ее на пол, начав радостно вылизывать замерзшие щеки.
   - Ай! - взвизгнула та, машинально опустив ладонь мальчишке на затылок, взлохматив волосы. - Не пугай меня так больше! И не... смущай... - последнее было добавлено почти шепотом.
   - Прости, - выдохнул на ухо хрипловатый голос, и юноша с явной неохотой отстранился. - Я соскучился. Где ты была? Оставила меня и ушла.
   Девочка отвела взгляд и неловко поднявшись, отошла к окну.
   - Я хотела узнать кое-что, сбегала в библиотеку, но...
   - Почему ты не сказала мне?! - непонятно на что разозлившись, прорычал Рома, подступив к опешившей Кате и схватив ее за плечи. - Если тебе понадобиться куда-то идти с наступлением темноты - зови меня! Жди, когда я сам приду, в конце концов, но не выходи туда без меня, поняла?!
   - Не кричи. Что на тебя опять нашло?! - справившись с первой волной изумления, Катя уперлась мальчишке в грудь и с силой оттолкнула. - Что вообще происходит?! Откуда этот туман, куда все люди подевались, где мои родители, где все, кого я знала?! Тот старик, тот... Как ты появился, начался весь этот кошмар! И сейчас, сегодня, там, на улице... Здесь такой добрый, а там меня как будто загрызть собрался!
   - Ты... о чем? - лицо мальчика приобрело привычное растерянное выражение, но побледнело сильнее обычного.
   - О чем?! О встрече после того, как я вышла из библиотеки! Зачем притворяешься, будто не понимаешь?!
   - Ты... видела...его?
   - Кого "его"? Я о тебе говорю! Что не так?
   Рома же, будто забыв о существовании девочки, отодвинул ее в сторону и, распахнув окно, запрыгнул на подоконник.
   - Рома! Ты что снова делаешь!? - закричала Катя, пытаясь схватить друга за руку. - Не смей! Ответь мне!
   Но юноша лишь грубо дернул рукой и спрыгнул вниз.
   И хоть он уже делал это прежде, девочка все равно не смогла сдержать вскрика, свесившись из окна.
   Рома прямо на ее глазах ловко приземлился на ноги, а в следующее мгновение вместо синеглазого юноши в снегу очутился здоровый белый пес.
   - Рома!!!
   Но зверь лишь тоскливо взвыл в ответ и убежал, растворившись в темных проулках.
   - Вернись!!! Умоляю, вернись же, Рома! Рома!!!
   От пса с огненными глазами, в который раз не осталось и следа.
  
  
  

Глава 6

   Тем вечером он больше не вернулся. Катя не спала всю ночь, сидя у распахнутого окна, кутаясь в одеяла, надеясь увидеть знакомую до боли в сердце фигурку худощавого мальчишки или очертания белого пса. Но он не пришел. Ни на следующий день, ни на день после этого.
   И время точно ополчилось на девочку, принявшись ползти до невозможного медленно, открывая простую и нелепую истину, что ее жизнь без странного мальчишки, без невозможного существа, больше не могла быть прежней. А сама Катя вдруг поняла, каким же пустым и бессмысленным все было до того дня, когда небесно-синие глаза заглянули ей в душу.
   Спустя несколько дней, домой вернулась мать. А бабушка, как позже выяснилось, решила погостить у подруги, не желая трястись в транспорте в такую непогоду.
   Зато, к огромному изумлению девочки, ее перестали трогать в школе. Она была уверенна, что после того происшествия, ее в покое не оставят, но, как оказалось, боялась она совершенно напрасно. Внезапно не только ученики, но и все поголовно учителя начали ее упорно игнорировать, а точнее, вести себя так, будто никакой Кати Орловой попросту не существовало. Мимо нее смотрели, к ней не обращались и не отвечали на ее вопросы.
   Поначалу это пугало. Затем уже просто настораживало, будто вот-вот должен был открыться какой-то подвох. Но когда она взяла и заявилась в класс за десять минут до конца урока, который вела Ольга Павловна, и не получила в свой адрес ни единого взгляда или слова... Катя мудро решила, что лезть на рожон не стоит. Лучше просто принять все, как есть, не задавая лишних вопросов.
   И все бы было хорошо, ко всему можно было привыкнуть, лишь воспоминания о Роме не давали девочке покоя, как ни старалась она от них избавиться. Синие глаза постоянно являлись ей во сне, сменяясь огненными, звериными, а затем все сновидения оборачивались кошмарами, в которых за ней гонялся беззубый старик, а туман ткал все новые и новые лабиринты, в конце которых всегда бурлило странное огненное озеро.
   И с каждым новым днем Катя все больше впадала в отчаянье, пытаясь отыскать своего друга: бродила допоздна по улицам, звала, надрывая горло, по нескольку часов сидела на том самом месте, где они впервые встретились, иногда даже оставляла пакеты с пирожками. Но сколько бы она ни старалась, сколько бы ни ждала, все оказалось тщетным. Прошло уже пять дней, а от синеглазого юноши не было ни слуху; и Катя все чаще начинала думать, что, быть может, все это ей действительно привиделось? Ведь ничего, ничего не осталось от него. Одна лишь пустота в открывшемся сердце.
  
  

***

  
  
   На подоконник опустилась птаха и принялась весело чирикать, так глупо радуясь в кои-то веки безоблачному небу и яркому солнцу, золотящему переливающийся искорками снег.
   Катя недовольно заворочалась, натянула на голову одеяло и перевернулась на другой бок, сделав новую попытку уснуть. Но птица никак не желала униматься и девочка, заворчав, слезла с кровати, подойдя к окну и замахав на нее руками. Черные глазки блеснули в лучах приветливого солнца, пичуга забила крылышками, однако улетать вовсе не собиралась, зачирикав с удвоенной силой.
   -Ну, знаешь ли... - нахмурившись, Катя отворила окно и резко из него высунулась, открыв было рот, да так и замерев. Потому что там, внизу, под растрепанной гривой белых волос, на нее смотрели лучащиеся живым озорством бездонные глаза цвета летнего неба.
  
   Катя сидела на кровати, свесив ноги, кутаясь в одеяло и все никак не в силах отвести глаз от невозможного создания перед ней. Рома, с виноватой, но искренней улыбкой, скромно стоял возле окна, в которое только что влез, и разглядывал девочку, склоняя голову то в одну, то в другую сторону.
   Наконец, поняв, что Рома так и не пошевелится, Катя сама выбралась из постели. При этом умудрилась запутаться в простыне, споткнуться, едва удержавшись на ногах, и не обращая ни на что внимания, бросилась к другу на шею, расплакавшись.
   - Дурак! Дурак-дурак-дурак! - спрятав лицо у него на груди, беззлобно зашептала девочка. - Снова сбежал и ни слова не сказал! Неделя прошла, неделя... Я же ждала тебя все это время. Ты хоть знаешь, как я волновалась? Я так... скучала... по тебе...
   - Прости... - прикрыв глаза, прошептал мальчик, осторожно зарываясь пальцами в мягкие волосы. - Прости меня, я не хотел делать больно, не плачь... Я тоже... Тоже очень скучал, но я должен был...
   - Должен что?
   Мальчик помолчал, а затем мягко отстранил от себя Катю, принявшись утирать большими пальцами слезы с уголков ее глаз.
   - Я объясню. Обязательно объясню, только подожди немножко. А пока... Ты ведь свободна сегодня, верно?
   Девочка кивнула, робко улыбнувшись под неожиданно приятными прикосновениями.
   - Уже нет, - игриво подмигнул Рома, ласково потрепав Катю по волосам. - Давай проведем этот день вместе? Если захочешь, я покажу тебе места, которых ты иначе не увидишь, и... Могу отвести в одно особенное. Для меня. А так же, отвечу на твой вопрос о том, где живу. Что скажешь?
   Катя во все глаза воззрилась на Рому, который выглядел так, будто был заранее уверен в отказе.
   - Ну и дурачок же ты, - нежно выдохнула она, робко приобняв парнишку и прижавшись к его груди. - Теперь не отвертишься от своего обещания: весь день со мной будешь, и только попробуй мне сбежать!
   Рома лишь улыбнулся самыми уголками губ и осторожно притянул к себе девочку, уткнувшись носом в ее волосы.
   - Никому не позволю причинить тебе вред. Никому и никогда...
   - Рома? - Катя попыталась пошевелиться, но неожиданно сильная ладонь, опустившаяся ей на затылок, не позволила этого сделать.
   - Не двигайся, - тихо прошептал мальчик. - Пожалуйста, еще чуть-чуть. Знаешь, я все для тебя сделаю. Все, что только смогу. Лишь об одном не проси...
   - О... чем?
   - Не сейчас. Потом. Еще чуть-чуть, просто подожди...
  
  
   - Долго ты, - вздохнул Рома, когда они с Катей, наконец, вышли на улицу.
   - И ничего не знаю! - покраснев, вскинулась девочка, украдкой приглаживая непослушную челку. - Это только сегодня так получилось! Ты меня застал врасплох и я никак не могла... Не думай, я никогда столько времени перед зеркалом не кручусь! Честно-честно!
   Рома весело улыбнулся, коснувшись указательным пальцем кончика веснушчатого носа своей подруги.
   - Ты милая. А по комнате носишься еще милее.
   - Правда? - девочка чуть не поперхнулась и залилась румянцем, когда Рома взял ее за руку.
   Тот спокойно кивнул и, подумав, спросил:
   - На реку пойдем?
   - На Исеть? - удивленно переспросила Катя, - Но она же далеко, да и зима сейчас...
   - Нет, - парнишка фыркнул и упрямо качнул головой. - На реку. Идем, нам сюда.
   С этими словами рука девочки была лишь крепче перехвачена и Рома, ловко перепрыгивая через сугробы, повел ее в сторону одного из проулков, что таился меж плотно наставленными домами.
   - Мы что, правда пешком собрались? Я дороги в жизни не вспомню и...
   - Я знаю, - сказал, как отрезал Рома. - Скоро мы будем на месте. Просто поверь.
   - Ладно, - сдавшись, выдохнула Катя. - И далась тебе эта река... Ой, а кстати, сколько тебе лет?
   Мальчик даже как-то сбавил темп, грустно обернувшись на подругу и вновь опустив голову, вяло пробормотав:
   - Я не знаю. Я ничего о себе не помню, понимаешь? Совсем. Знаю лишь, что давно живу среди людей, то в одном городе, то в другом. Закрываю глаза в одном месте, но открываю их в совершенно ином... С тех пор, как это началось, города и люди сильно изменились. И мне некуда идти. Сейчас уже никто не верит в легенду о призрачной собаке, приносящей смерть. А места, где не осталось людей, мне так и не удалось отыскать.
   - А... Это не правда?
   Судя по выражению, Рома вообще не был рад, что завел этот разговор, но снисходительно приподнял бровь, вновь наклонив голову к плечу.
   - В книжке было написано, что... багрест приносит...
   - Смерть? - перебив, договорил за подругу Рома. - Говори уж, раз начала. А это... Нет, не правда. Никого встреча со мной убить не может.
   - Но...
   - Нелепые совпадения, не больше, - упрямо протянул мальчик. - Или слишком трусливые люди. Навыдумывали себе, что в скором времени умрут, день за днем ждали смерти, вот и получали. А порой бывало и так, что кто-нибудь голосил, будто повидал призрачного пса, а желающие лишали глупца жизни. Ведь никто бы не стал никого подозревать, когда речь шла о собаке, что приносит смерть и несчастья.
   - А я... - не найдя, что сказать, девочка закусила губу и замолчала. Заявить ему, что она вообще ничего из этого не знала и никогда не думала о подобном... Нет уж, лучше молчать.
   - Тебе незачем об этом думать, - точно прочитав ее мысли, Рома взглянул на девочку и слабо улыбнулся. - По правде, я вообще жалею, что мы с тобой встретились.
   - Почему это? - в голосе Кати скользнула неприкрытая обида.
   - Только пойми правильно. Чем больше я буду находиться здесь, тем больше ты будешь терять. Все меняется, когда приходит туман. Но так быть не должно... Никому нельзя знать обо мне.
   - Рома... - решившись, девочка все же прошептала то, о чем думала с тех пор, как повстречала обезумевшего старика. - Скажи... Мне нужно тебя бояться?
   Стиснув зубы, мальчик лишь отрывисто покачал головой и прибавил ходу.
   - Рома? Подожди! Да подожди же ты! Прости, если обидела, я вовсе не... Эй, ты вообще слушаешь?!
   - Смотри! - резко остановившись, юноша вскинул руку с сияющей улыбкой. - Речка!
   Катя рассеянно проследила за его взглядом, будучи уверенной, что никакой речки здесь нет и быть не может, да так и осталась стоять с раскрытым ртом.
   Впереди действительно была река. Сверкающая, искристая, без единой льдинки, омывающая пенящимися волнами берега пристани. А над ней склонились чугунные ветви старинных фонарей, в чьих стеклянных глазах горели не лампы, а едва заметные огоньки свечей. И скамейки! Уютные лавочки и скамейки, разбросанные по всему побережью, над которыми поскрипывали голые ветви спящих деревьев.
   - Пришли, - радостно прошептал Рома, взяв Катю за плечи и подтолкнув к открывшейся красоте. - Нравится?
   - Еще бы... - потрясенно выдохнула та, никак не в силах поверить, что все это ей не снится. - Но... что это за место? Где мы?
   - На речке, - все с той же улыбкой объявил Рома, точно речь шла об очевидном. - Подойдем ближе?
   -А... а к воде спустимся? - внезапно воскликнула Катя, схватив друга за руку и побежав к пристани.
   И с изумлением заметила, как истлевает снег под ногами, а подошвы сапог уже касаются выложенной цветным булыжником мостовой.
   Рома за спиной вздохнул с обреченностью, но послушно последовал за подругой.
   - Чего ты? - спросила та, отыскав ведущую вниз лесенку и уже спускаясь к самой кромке воды.
   - Не люблю так близко... к воде... - с несчастным видом буркнул парнишка, искоса поглядывая на шепчущиеся у причала волны. - Она задеть может. Мокрая и противная... Смотреть люблю. Подальше. А плавать не умею.
   - Не бойся, мы в нее уж точно не полезем! - засмеялась Катя, глядя, как мальчик, будто вымокший пес, затряс головой, когда на его лицо упали холодные брызги, что принес на прозрачных крыльях разбушевавшийся ветер.
  
  
   Должно быть, они просидели там несколько часов, болтая, смеясь и узнавая друг о друге то самое, что могут рассказать лишь мимолетные взгляды и робкие улыбки. И под конец, когда пальцы перестали слушаться, обещая вот-вот превратиться в ледышки, а Рома едва не свалился в воду, друзья покинули насиженное местечко. Тем более что Катя вовремя вспомнила об обещании мальчика показать ей нечто особенное.
  
   - И что же это за особое место? - полюбопытствовала Катя после того, как они миновали очередной проулок и внезапно выбрели на продуваемую всеми ветрами холмистую пустошь, которой было бы самое место в какой-нибудь книжке, но никак не в центре обыденного современного города.
   - Ух-ты... - девочка захлопала глазами, с недоверием и восторгом оглядывая по-осеннему желтые холмы, лишенные снега, беспорядочно разбросанные по их склонам дубы, рябины, кусты терновника, ясени... И там, между выступающих из земли корней, тянулась узкая песчаная тропинка, местами поросшая густой травой.
   - Это же... Точно в сказке, Ром! Откуда... Откуда оно здесь, это место?!
   - Это старая часть города, - словно бы нехотя пояснил мальчик, прикрыв глаза и вдохнув полной грудью сухой, но ароматный воздух. - Старая часть Лидса. Я здесь живу.
   - Здесь?! И п-постой, ты сказал... Лидса? Того самого, о котором рассказывал?!
   - Ага, - мальчик кивнул так просто, будто речь шла о самых обыкновенных вещах.
   - А... - в голове внезапно вспыли строки из злосчастной книжки, и девочка нервно сглотнула. - Тут, кроме нас, случайно больше никого нет?
   - Ну, еще, может быть, вот она, - почесав кончик носа, Рома кивком указал на кусты, в тени которых прикорнула тощая белая кошка, как будто бы и не замечающая никаких нежданных гостей. - Брось, неужели ты боишься?
   - И ничего подобного! Просто... Месту этому как будто холодно...
   Внезапно решившись, Катя повернулась к Роме, и, приподнявшись на носочках, прикоснулась губами к его щеке. Юноша, явно пораженный, замер, а затем, когда девочка поспешила отстраниться, осторожно обнял ее и притянул к груди, замерев. Сердце забилось как бешенное, а хрипловатый голос неожиданно требовательно выдохнул на самое ушко:
   - И?
   - Не хочу, чтобы и тебе было холодно, - набравшись смелости, выдохнула Катя, пряча лицо на плече мальчика. - Ты нужен мне.
   И она ощутила, как вздрогнул юноша от ее слов, напрягшись, застыв, точно готовясь оттолкнуть, только...
   - И ты мне, - прошептал смягчившийся голос. - Очень нужна, Катя.
   - Я... - щеки девочки пылали от смущения, а в уголках глаз уже притаились кристаллики слез. - Давай будем вместе?.. Всегда-всегда рядом... Рома... Можно?
   Юноша лишь ласково улыбнулся и кивнул, осторожно проведя кончиками пальцев по нежным щекам, стирая слезы.
   - А теперь...
   - Покажешь мне особенное место, верно? - договорила за него Катя, - Я хочу знать больше о тебе...
   Рома грустно улыбнулся, и, взяв подругу за руку, повел ее вглубь забытой пустоши, по петляющей меж потерянными во времени холмами тропе, которой вот уже несколько десятков лет не касалась нога ни одного человека.
  
  

***

  
  
   - Рома... Где мы? Что это такое?.. - испуганно поежилась Катя, приблизившись к останкам разрушенной ветром и дождем могилы. Могилами была устлана вся поляна, куда Рома привел ее.
   Никаких ограждений, никаких признаков того, что о них заботились: лишь одиноко осыпающиеся надгробия и грубо сооруженные кресты, с вырезанными на перекладинах именами покоящихся в земле людей. От самих же могил не осталось и следа: только густые заросли дикой травы и невзрачные белые цветочки говорили о том, что эта земля чем-то отличается от той, что лежит за пределами старого кладбища.
   - Чьи это могилы?.. - передернув плечами, жалобно прошептала девочка, чувствуя, как тело медленно покрывается холодным потом. - Рома...
   Но мальчик лишь отрешенно качнул головой, остановившись возле могилы, что находилась на самой окраине кладбища, особняком от всех остальных.
   -Подойди сюда, Кать.
   С трудом переборов себя, Катя нехотя послушалась и, стараясь не глядеть по сторонам, торопливо подбежала к Роме, почти прижавшись к нему.
   - Мне здесь не нравится, Ром... Давай уйдем? Прошу...
   - Прости... - с нотками вины прошептал мальчик, осторожно потрепав подругу по плечам. - Не бойся. Здесь нечего бояться. А я... хотел показать тебе вот это. Мое особенное место.
   Сердце сжалось от леденящего предчувствия и, проследив за взглядом друга, Катя с легким ужасом воззрилась на перекошенный деревянный крест. Крест, обвитый шипами дикого терновника, посреди которого выжженными буквами было написано следующее:
   "Ромул Килстон-Фэлл
   Ноябрь 1723 - Февраль 1739".
  
  

Глава 7

  
  
   - Р-рома... - невольно попятившись, всхлипнула Катя, с ужасом глядя на почерневший от времени крест. - Твое полное имя... Назови свое полное имя!!!
   - Ромул Килстон-Фэлл, - с тоскливой улыбкой прошептал юноша, задумчиво глядя на высыпавшие у основания креста цветы. Не белые, как всюду, а синие, увядающие.
   - Н-нет... ты все врешь! - Катя замотала головой, отступая еще на несколько шагов. - Ты же говорил, что у тебя нет имени! Что ты ничего о себе не знаешь! Ты говорил!!!
   -Не знаю, - тяжело выдохнул юноша. - Но я знаю, что это мое место. Что я связан с ним. Я не помню, когда меня звали так, поэтому у меня нет имени. Теперь я Рома, помнишь?
   - Тысяча семьсот двадцать третий год... Ты хочешь сказать, что тебе почти три сотни лет?! И если... если ты там, то... Объясни!!! Зачем ты привел меня сюда?!
   - Катя, я... Успокойся, пожалуйста. - Рома попытался приблизиться к девочке, но та, точно обезумевший от страха зверек, резко подалась назад и ударила протянутую руку.
   - Не могу! Не хочу я!!! Я не хочу, ты не можешь... Если ты... Да кто ты такой тогда?! А если... Если ты просто призрак, что тогда?! Я же... я не хочу... не могу... не теперь... Не молчи же ты!!!
   По щекам девочки вновь побежали слезы. Она снова попятилась, зацепилась о надгробный камень чужой могилы, и, в ужасе закричав, бросилась бежать.
   - Катя! Катя, подожди!!! - закричав ей вслед, Рома бросился вдогонку.
   Несколько быстрых рывков и сильные пальцы сомкнулись на тонких запястьях, грубо притянув девочку и заключив ее в объятия дрожащих рук.
   - Пусти!!! - брыкаясь, завопила та. - Отпусти меня!!! Я не хочу, не хочу!!!
   Поняв, что в таком состоянии ей безнадежно что-либо объяснять, Рома перехватил оба запястья одной рукой, другой обхватил девочку поперек спины и с силой толкнув, повалил наземь, прижав собственным телом.
   - Отпусти!!! Отпусти меня!!! Не надо... не на этой земле, не хочу!!! Я боюсь... здесь мертвецы... отпусти... Ну пожалуйста, отпусти... Рома...
   Осторожно развернув выдохшуюся Катю к себе лицом, Рома коснулся губами ее лба, тем самым вынуждая девочку вконец обмякнуть в своих руках.
   - Посмотри вокруг! - рявкнул юноша, ухватив Катю за подбородок и почти силой вынудив подчиниться. - Ты слышишь их, этих мертвецов?! Видишь или же чувствуешь их?!
   Давясь слезами, Катя лишь мотнула головой, зажмурившись.
   - Будь я мертвым, будь я призраком, как ты сказала, смог бы я прикасаться к тебе?! Слышала бы ты биение моего сердца, ощущала бы тепло моего тела?! Я - живой, понимаешь ты это?! Живой! И я хочу быть с тобой, глупая! Пускай я ничего и не помню, но точно знаю, что не умирал. Ни тогда, ни когда-либо еще. И я не знаю, что случилось, но в этой могиле никогда не было моего тела!
   Девочка рядом с ним судорожно всхлипнула, и, неразборчиво что-то прошептав, доверчиво прильнула к груди Ромы, точно ища защиты.
   - Прости, - чуть погодя выдохнул тот, смягчая хватку. - Прости, пожалуйста. Я не должен был, но... Не хочу, не хочу, чтобы ты считала, будто меня... нет. Просто прости меня за то, что я есть...
   На линии горизонта клубились сугробы серых облаков, накрывая мрачной пеленой тусклое солнце. Бушевавший день напролет ветер незаметно утих, быть может, устав, а быть может, попросту умчавшись в другие края. Где-то жалобно пропела птица и дремавшая под кустарником кошка растворилась в сумрачном дыхании вечера, мигнув поалевшими глазами.
   А здесь, на земле забытого богами времени кладбища, рядом с могилой того, кто все еще продолжал встречать новые рассветы, две маленькие фигурки все продолжали неподвижно лежать, боясь разомкнуть объятия и упустить трепещущее в закатном тумане сновидение.
  
  

***

  
  
   - Куда мы теперь? - стараясь не тревожить спавшую вечным сном пустошь, спросила Катя.
   - Я обещал тебе показать, где живу, помнишь? - так же тихо ответил Рома, отрешенно глядя в озаренную алым закатом даль.
   - Помню, конечно помню, я только... Если ты не хочешь, если тебе больно... Мне так стыдно за ту истерику, что я устроила на кладбище.
   Рома промолчал, поведя плечами, и лишь когда позади оказался очередной спуск холма, тихо произнес:
   - Холодно становится. Не замерзла?
   - Нет... Холодно, когда тебя нет, - спохватившись, Катя поспешно накрыла губы ладонью, покраснев, но мальчик, кажется, даже не слышал ее.
   - Ром...Если ты снова убежишь, пожалуйста, хотя бы скажи перед этим, что вернешься...
   И в который уже раз ответом послужил немой кивок.
   Здесь, где все пропахло тем, чего даже не существует, он стал совсем странным и отрешенным. Но девочка и не винила его, изо всех сил стараясь понять, что же Рома сейчас должен испытывать. Что он вообще чувствует изо дня в день, как живет, как улыбается. Ведь если бы такое случилось с ней... Хотя, некоторые вещи невозможно представить до тех пор, пока их не переживешь. И это бесспорно была одна из них.
   - А долго нам еще? - не смотря ни на что, тишина давила так же, как останки могил на старом кладбище.
   И снова Рома не торопился с ответом, продолжая глядеть за горизонт, будто видел там что-то, не доступное для нее, Кати. А может, так оно и было.
   - Небо сегодня, как тогда... - внезапно прошептал он.
   - Что?
   Юноша лишь тряхнул головой, и натянул на лицо привычную рассеянную улыбку.
   - Прости, я просто так. И мы уже почти пришли. Видишь, вон там?
   Проследив глазами в указанном направлении, Катя сумела разглядеть небольшую рощицу из сухих, точно мертвых, деревьев, одиноко раскинувшуюся посреди пустыря. На угольно-черных ветвях, казалось, ничего не может расти даже летом, а сами ветви, подобно худощавым изломанным лапам, виделись вырезанными из грубого железа или камня.
   Открыв было рот, дабы задать очередной вопрос, девочка вдруг приметила посреди темных стволов нечто похожее на маленький домик, только очень уж жуткий.
   - Это?..
   И снова беззвучный кивок, вслед за которым юноша легонько подтолкнув застывшую подругу в спину. Туда, вниз по тропе, где между мертвых ветвей, покоилась старая хижина, давно отжившая свой век.
  
   Проглядывающее в отблесках черных веток строение и в самом деле оказалось настоящей хижиной, в которой когда-то, очень давно, должно быть, жила какая-нибудь крестьянская семья. Стены из тонких прогнивших досок, в щелях которых пронзительно завывал от тоски сквозняк. Жалкого вида крыша, вернее, несколько планок, что от нее остались, которые наврядли хоть как-то спасали от дождя. Одно-единственное окно, прикрытое тяжелыми ставнями, что протяжно поскрипывали на невидимом ветру. И зияющая черной пустотой дверь, вернее, ее проем, откуда веяло чем-то затхлым, холодным, удушливым.
   - Ром... ты что, живешь... здесь?..
   Юноша задумчиво поглядел на Катю, затем на лачугу, и неуловимо кивнул, на этот раз не рисуя на лице никаких улыбок.
   - Но... почему? Как?..
   - Кажется, я здесь когда-то уже жил. Не помню, но узнаю это чувство. Будто здесь жил кто-то важный, я не был один. Где бы я ни был, это место зовет меня, и я ничего не могу поделать с этим.
   - Н-но... Оно... неправильное... Пожалуйста... ты можешь жить у меня, ведь ты... Умеешь принимать облик собаки, помнишь? Мы что-нибудь придумаем, только, пожалуйста...
   - Ты не зайдешь со мной внутрь? - вопрос прозвучал настойчиво, хоть и не резко.
   - Меняешь тему, да? - с обидой прошептала Катя, опустив глаза, - Я же как лучше хочу... Вот увидишь, я заставлю тебя забыть об этом месте!
   - Неужто хочешь приручить дикую собаку?
   Вовсе не собираясь дожидаться ответа, Рома взял Катю за руку и осторожно повел к зыбкому дверному проему, где девочка меньше всего на свете хотела оказаться. А там, за порогом, резкой стеной поднималась густая темнота, отсвечивающая слабыми всполохами заходящего солнца.
   - Подожди, не спеши, дай глазам привыкнуть.
   - Я и так все прекрасно ви... - демонстративно шагнув вглубь хижины, девочка не успела договорить, как нога тут же обо что-то зацепилась, и она наверняка бы упала, не подхвати ее вовремя Рома, снисходительно фыркнувший на ухо:
   - И все-таки, не двигайся пока, ладно?
   - Ладно...
   Катя, ощущая себя глупым ребенком, принялась оглядываться по сторонам, в надежде, разглядеть хоть что-нибудь, дабы снова чего не учудить.
   Постепенно глаза действительно стали привыкать к царящей вокруг полутьме, и один за другим из той начали вырисовываться очертания стен и потрепанных предметов. Здесь были старая, застеленная изношенной мешковиной, кровать, лишь чудом держащийся на подбитых ножках стол, покрытый огарками свечей и стопкой книг, а еще, на узкой лавке возле стены, покоилось немного одежды. И больше ничего. Одни лишь слои пыли, трепещущей на сквозняке паутины и усыпавшая почти весь пол белая шерсть.
   - Мне... здесь не нравится... - испуганно прошептала Катя.
   - Знаю, - послышалось в ответ. И, отстранившись от девочки, Рома направился к кровати, задумчиво проведя по ее изголовью ладонью. - Подойдешь?
   Глядя исключительно себе под ноги, Катя едва ли не бегом последовала на голос юноши. Оставаться одной, даже так относительно, в этом месте не хотелось ни на долю секунды.
   - Вот, - выдержав паузу, произнес, наконец, Рома. - Должно быть, когда-то я спал здесь.
   Нервно сглотнув, девочка перевела взгляд на пальцы Ромы, которые отбивали размеренный ритм по испещренному трещинами изголовью, и в очередной раз покрылась холодным ознобом, завидев высеченные на нем рисунки.
   В самом центре был выжжен перевернутый вниз головой крест, а рядом - потертые зигзагообразные линии, вероятно, изображающие ветви терновника. Еще чуть ниже - собачья голова с громадными, закрашенными выцветшей красной краской, глазищами, и горы кривых крестов, меж которыми значились какие-то письмена.
   - Что...здесь написано? - осторожно спросила Катя, не очень-то желая услышать ответ. Но тот последовал незамедлительно.
   - Ромул Килстон-Фэлл. Дитя, что принесла с собой первая метель 1723 года, - самым будничным тоном произнес Рома. - Ребенок, что не был ребенком. Ребенок, который никогда не станет взрослым.
   Крестом благословляет боже,
   В терновнике таится черт.
   Соединять свет с тьмой негоже,
   Аль падшему все...
   Дальше я не могу прочитать. Букв не разобрать.
   Катя еще с какое-то время глядела на жутковатые рисунки, а затем уже вознамерилась было снова потребовать объяснений и сказать, что ей здесь не нравится, но в последний момент передумала, прошептав вместо этого нечто совершенно иное:
   - А твой крестик... Знаешь, откуда он?
   Рома даже в лице изменился, будто чего-чего, а такого вопроса он не ждал. Но снова промолчал, коротко качнув головой.
   - Почему ты не даешь к нему прикасаться?
   - Я пробовал избавиться от него десятки раз. Снимал, выбрасывал, терял... Однажды даже бросил в реку. Но сколько бы я ни пытался, он все равно возвращается... Засовывал ли я руку в карман или бродил по ночным улицам, он снова и снова оказывался там, куда я шел.
   Немного помешкав, Катя решилась присесть на краешек пронзительно скрипнувшей кровати и обвести указательным пальцем контуры выжженного на изголовье креста.
   - А почему он вообще вниз перевернут? И эти рисунки... Просто страшные картинки?
   - Должно быть, крест - это господь, в человеческом понятии, - опустившись рядом, протянул Рома. - Перевернутый обычно обозначает дьявола.
   - А терновник?
   - Терновые кусты считались местом, в котором таились зло и опасность. В этом месте растет много дубов и ясеней, должно быть, люди специально селились здесь, или же сами сажали эти деревья, в качестве оберега. Но когда людей не стало, выросло то, чего они так боялись - терновник. Я помню, часто слышал, будто в его кустах живут гоблины и бесы, или же говорили, будто там, за его покровом находится страна Малого Народца. Но те же самые люди слепо верили, что и встреча со мной несет смерть...
   - Но... если ты настоящий, то, может, и все эльфы и призраки... тоже? - неуверенно и боязливо протянула Катя. - Только...
   - Все еще не веришь?
   - Попробуй тут не поверь, когда перед глазами сидит живое доказательство, - хмыкнула девочка, а затем, помолчав, добавила. - Знаешь, я в детстве читала разные сказки, и там было сказано что-то о том, будто все фейри раз и навсегда покинули человеческий мир. Кажется, из-за того, что люди перестали в них верить или из-за того, что, наоборот, принялись винить во всех несчастьях...
   - Здравые слова, однако, - с иронией протянул Рома, тоскливо соскребая ногтем остатки краски.
   - Последний вопрос, - еще немного помолчав, вымолвила Катя, пытаясь поймать взгляд мерцающих в полумраке глаз. - Сходишь завтра со мной в библиотеку?
   Мальчик растерянно моргнул и поднял лицо.
   - Ты же не хотел, чтобы я ходила туда одна, помнишь? Но, если не хочешь...
   - Хочу, - мотнув головой, поспешно уверил Рома. - Куда угодно. Но... Кать, это... это точно ничего?
   - Ты о чем?
   - То, что я такой... Нелюдь... Если я так и не смогу ничего вспомнить, если однажды вновь... в другом месте...
   - Ну и глупый же ты, - Катя осторожно улыбнулась и, несмело коснувшись плеча друга, ласково приобняла. - Все равно мне, кто ты там, хоть дьявол во плоти. Ты нужен, помнишь? Глупый... Такой глупый...Никуда тебя не отпущу. Только... давай пойдем домой, ладно? И останемся там вместе?
   Юноша промолчал, грустно улыбнувшись, и поднялся, протянув подруге руку.
   - Молчание - знак согласия, ты знал? А попробуешь убежать... На поводок посажу! Так что будь хорошим мальчиком и не делай глупостей, - оказавшись на ногах, прошептала Катя на ухо Роме, на что тот состроил гримасу и громко гавкнул, заставив девочку залиться беззаботным смехом.
   - Ты помнишь, какого цвета мои глаза? - неожиданно спросил Рома уже на пороге старой хижины, - Никогда не забывай этого. Что бы ни случилось, лишь глаза невозможно подменить.
   - Ром?..
   А тот уже перепрыгнул порог и резво побежал вверх по склону холма, точно пес, которого, наконец, вывели на прогулку, радуясь тихому вечеру и сине-алому небу над головой.
   Кате не осталось ничего другого, кроме как поспешить за ним, загоняя внезапно поднявшуюся тревогу с самый потаенный уголок сердца.
   Ведь теперь, когда они были вместе, ничего плохого не могло случиться. Верно?
  
  

***

   Над спящим городом уже поднялась желтая луна, когда Рома, наконец, привел Катю домой. И вновь под ногами скрипел снег, а улицы тонули в пустом безмолвии. Лишь в окнах сегодня не горел свет.
   Потянув за ручку двери подъезда, девочка уже зашла было внутрь, когда поняла, что друг не следует за ней.
   - Эй, мы же, кажется, договорились? - прищурив глаза, протянула Катя, подскочив к юноше и схватив того за руку. - Я правда не хочу, чтобы ты возвращался в то место.
   - Прости, Кать, но... У меня еще дела остались.
   - Какие дела могут быть в такое время?! - вспылила девочка, еще крепче сжав Ромину руку. - Ночь на дворе! Неужели они подождать не могут до завтра, когда мы вместе сможет все сделать?
   - У тебя завтра школа... - мягко напомнил Рома.
   - Значит, не пойду! Готова поспорить, что там даже не заметят моего отсутствия.
   - И все равно, Кать, я не могу. Не хочу тебя впутывать и мне, правда, пора...
   - Нет! - с отчаяньем вскрикнула девочка, потерянно глядя, как друг выскальзывает из ее рук и, так и не убрав с лица этой дурацкой улыбки, пятится от нее.
   - Прости, но я не обещал, что останусь с тобой. Когда-нибудь... Когда-нибудь, Кать. Я приду к тебе утром и провожу в школу, а потом можем сходить в библиотеку или куда ты захочешь. Не забывай, что я сказал тебе сегодня, хорошо?
   На этом, Рома резко развернулся и снежным псом скрылся в зыбкой мгле темных улиц.
   - Дурачок... - смахнув с глаз непрошеные слезы, прошептала в пустоту Катя.
   Постояв так с несколько минут, вслушиваясь в уже привычную тишину и застывший вдалеке вой, Катя тоскливо улыбнулась и, поежившись от холода, побрела домой.
  
  

***

  
   Как добралась до постели, она помнила смутно. Кажется, даже уснула в одежде. Тем более что родители снова уехали. И все бы вернулось в относительно нормальный распорядок, если бы не одно маленькое "но", в виде прозвеневшего в седьмом часу утра звонка в дверь.
   Плохо соображая, что вообще происходит и, ворча себе под нос, девочка все-таки отворила и обнаружила на пороге... Юлю. Та что-то твердила о бессоннице, угрызениях совести и о том, что в школу они теперь будут ходить вместе, а ей, Юле, не спалось, вот она и пришла пораньше, зато так они точно не опоздают. И Катя, отправив ту на кухню, и не слыша и половины из всего сказанного подругой, поплелась в комнату, переодеваться. Вот только глаза то и дело слипались, и когда девочка вновь почти склонилась над подушкой, подумав, что пять минут можно и подремать, с кухни донесся оглушительный крик.
   Мгновенно проснувшись, Катя выбежала из комнаты и ворвалась на кухню, где застыла в дверях с екнувшим в недобром предчувствии сердцем.
   Бледная, точно полотно, Юля, стояла возле окна и распахнутыми от ужаса глазами смотрела куда-то вниз. Ладонь накрывала рот, плечи тряслись, и выглядела она так, будто собиралась вот-вот упасть без чувств. Рядом, на полу, валялась разбитая вдребезги кружка в луже пролитого чая.
   - Юль? - осторожно позвала Катя, но та лишь лихорадочно замотала головой и, подняв трясущуюся руку, указала пальцем в окно.
   С трудом поборов отчаянное желание сбежать отсюда прочь, Катя на негнущихся ногах приблизилась к подруге и выглянула в окно.
   Поначалу, из-за сгустившейся после ночи темноты, ничего не было видно, но спустя несколько мгновений, когда глаза успели привыкнуть...
   Девочка с криком отшатнулась и вцепилась побелевшими пальцами в подоконник, чувствуя, что вот-вот потеряет равновесие.
   Под окном, посреди окрасившихся алым сугробов, лежал мужчина, чью грудь исполосовали чернеющие резцы. Руки его были разбросаны в стороны, точно у распятого Христа. А распахнутые остекленевшие глаза безмолвно и удивленно взирали на немое небо.
  
  

Глава 8

   - Не смотри!!! - закричала Катя, заставив себя подбежать к Юле и, схватив за руку, силой оторвать от окна.
   К горлу подступала тошнота, которую девочка старалась упорно игнорировать, а по спине бегали холодные мурашки. Но сейчас она должна была оставаться сильной, должна! Иначе...
   - Ка-катя... - давясь всхлипами, позвала Юля, поднимая на подругу обезумевшие от ужаса глаза. - Ч-что... что... это... такое? Т-там... под окном... м-мертвец?..
   - Не думай об этом, - зажимая ладонью рот, прошептала Катя. - Давай лучше позвоним в милицию и...
   - К-как... Как это не думать?! - внезапно закричала Юля, вновь бросившись к окну. - Там под окном мертвый человек, убитый, труп, черт возьми!!!
   - Пожалуйста... успокойся...
   Склонившись над раковиной и включив на полный упор холодную воду, Катя начала понимать, что обращается вовсе не к подруге, а к самой себе.
   - Я вчера и сегодня утром звонила, у вас постоянно отключено... У тебя на мобильном деньги есть?
   - Все равно никто не придет, - утирая кулаком рот, отозвалась Катя, оторвавшись от раковины и обратив к подруге бледное лицо, - Закрой окно!
   - Что?..
   - Сейчас же! - не дожидаясь ее реакции, девочка бросилась к окну, и потянулась было за ручкой, как Юля вдруг схватила ее за плечи и грубо оттолкнула.
   - Да ты что, совсем рехнулась?!! - закричала она. - Ведешь себя, как ненормальная!!! Не смей орать на меня!!!
   - Никто не придет, зови не зови! - со злостью воскликнула Катя, - Всем будет наплевать, понимаешь ты это?! Здесь все перевернулось с ног на голову, люди как будто с ума сошли, все стало другим! Ты хоть что-то замечаешь вокруг?! И закрой ты это чертово окно!!!
   - Ты ненормальная! - Юля, вновь приблизившись к окну, высунула руку и указала вниз, - Или ты не видишь вот этого!?
   - Ви... Юля!!!
   Катя рванулась к подруге, но не успела, и в то же самое мгновение от стен отразился новый крик, когда в вытянутую руку девочки вонзились когти огромного ворона. Раздалось хриплое карканье, и острый клюв впился в плоть, заклевывая и раздирая.
   - Прочь!!! - что есть сил завопила Катя, замахиваясь на птицу, толкая подругу внутрь кухни. - Пошел отсюда прочь!!! Убирайся!!!
   Птица озлобленно каркнула, неохотно отпустив жертву и, пару раз ударила крыльями, явно намереваясь ворваться в квартиру, когда Катя почти перед самым ее носом захлопнула окно. Ворон ударился о стекло, продолжая тщетно биться, а Катя, стиснув зубы, опустилась на колени рядом с подругой, осторожно отдернув разодранный в клочья рукав. И снова к горлу подступила тошнота, едва стоило завидеть покрытую кровоточащими бороздами плоть.
   - Я же ведь... Просила тебя, говорила, ну почему ты никогда не слушаешь? Не так, здесь все не так... Что мне делать?
   - Би-бинты... зеленка... - дрожащими губами зашептала Юля, мотая головой и прижимая к груди израненную руку.
   - Я... я сбегаю, поищу! Должен же хоть кто-то... Рома! - мигов просияв, воскликнула Катя. - Подожди немножко, ладно? Я мигом! Отыщу его и вернусь! Он поможет, вот увидишь, и бинты, и зеленку обязательно достанем. Жди!
   - Стой... Кать, не надо!.. - девочка выглядела так, будто запоздало вынырнула из сна. Но ответом ей стал лишь тихо щелкнувший дверной замок.
  
  

***

  
  
   Опрометью выскочив из подъезда, Катя невольно поблагодарила небеса, за то, что тело находилось не с этой стороны. Но вдруг, ее взгляд случайно выхватил на фоне снега темнеющие пятна и такие же следы, уводящие вглубь одноликих улиц. Следы собачьих лап.
   Точно в тумане, девочка медленно приблизилась к их цепочке, с заходящимся сердцем глядя на орошенные кровью когтистые отпечатки, которые были повсюду. А еще... параллельно им тянулась глубокая продавленная полоса, точно зверь тащил за собой... человека. И клочки беловатой шерсти, испачканной алыми разводами, развеял все сомнения.
   - Нет... Это не правда... ты не можешь, ты же сказал, что не надо бояться... Н-нет... Дела... Какие у тебя могли быть дела? Неужели... Неужели ты... Рома... Рома!!!
   С застывшим на губах криком, девочка бросилась в ту сторону, куда вели следы, продолжая надрывать голос именем того единственного, кто стал для нее всем.
   - Рома!!! Ну где же ты? Рома!!! Умоляю...Рома! Рома!!!
   Она уже не знала, куда бежит и где находится, ей просто было необходимо двигаться, двигаться, только не сидеть на месте, потому что иначе...
   - Рома!!!
  
   Одинаковые фасады зданий, точно смеющихся над глупым потерянным ребенком, бесконечные переплеты улиц, лишенные всякого осмысления лица, изредка выглядывающие из низких окон и отчаявшийся голос, кричащий одно и то же имя десятки и сотни раз подряд...
   И наконец, когда на бег больше не осталось сил и Катя, прислонившись спиной к холодной стене, задохнулась потоком горячих слез, до боли знакомый голос, словно сотканный из пустоты, прошептал:
   - Прости, что не пришел раньше. Я слышал твой зов, но не мог догнать. Что случилось?
   С трудом поборов желание броситься ему на шею, Катя осторожно подняла бледное, с раскрасневшимися щеками, лицо, и встретилась взглядом с бездонными синими омутами.
   Юноша, точно почуяв неладное, тоже не двинулся с места, на глазах сжавшись и убрав руки за спину.
   - Где ты был ночью? - дрогнувшим голосом спросила девочка.
   - Я что-то не так сделал? - на лице юноши проскользнула тень обиды и искреннего недоумения.
   - Ответь мне!!!
   Глубокие глаза потускнели, взглянув с немым укором, и отступив на пару шагов, Рома бесцветным голос произнес:
   - Я же сказал, у меня были кое-какие дела.
   - Какие?! - сделав шаг навстречу, требовательно воскликнула девочка. - Какие ночью могут быть дела?! Ответь мне!
   - Ты все равно не поймешь... И потом... Перестань, пожалуйста, на меня кричать. Я ничем не провинился.
   - Не провинился?! - истерично рассмеявшись, передразнила Катя. - Правда? А убийство, это тоже ничего?! Или для тебя это нормально?!
   Рома выглядел таким растерянным, что Катя на миг ощутила укол вины. Может быть, сначала нужно было позволить ему объясниться? Но... никто кроме него не мог, никто!
   - А ты не знаешь, да?! Возле моего дома лежит мертвый человек! Убитый человек! И всюду, ты меня слышишь? Всюду следы собачьих лап и клочья твоей шерсти! Так что, может, наконец, расскажешь мне о своих ночных делах?
   - Катя, я... Это не я! Он...Я... я думал, что смогу защитить тебя и будет лучше, если ты ничего не узнаешь... Я никого не убивал! Клянусь!..
   Чуть не плача, Рома потянулся к девочке, но вдруг, точно пораженный громом, застыл, с ужасом переводя взгляд с мальчика на свои руки и обратно. А Катя, готовая вот-вот податься юноше навстречу, ненароком опустила глаза и... Захлебнулась сдавленным криком при виде багряной крови, в которой, почти по самые локти, были измазаны руки юноши.
   - Нет, Катя, нет... - замотав головой, взмолился Рома, вновь пытаясь приблизиться к подруге. - Это не то, что ты подумала! Я никого не убивал! Эта кровь... Она не...
   - Не приближайся ко мне.... - поспешно пятясь, прошептала девочка. - Не приближайся больше ко мне, слышишь?!
   - Катя, послушай!..
   - Нет!!! Не хочу ничего слушать!!! Ты... Я верила тебе, спрашивала тебя, но ты клялся, клялся мне! Лжец!
   - Да послушай же ты!
   - Замолчи!!! Ненавижу... Ненавижу тебя, слышишь?! Не хочу больше никогда тебя видеть!!! Убийца!!!
   - Я люблю тебя, глупая! - с отчаяньем закричал Рома.
   - Замолчи!!! Я думала, что ты мне поможешь... Юля... Да кому я это говорю? Тебе же наплевать на это, ведь неизвестно, когда ты решишь избавиться и от меня! Ненавижу тебя, дурацкая псина!!!
   И не желая больше ничего слышать, девочка, спотыкаясь о собственные ноги, бросилась прочь, не позволяя себе остановиться, обернуться, поверить наивным синим глазам...
   - Катя!!! - донеслось вослед.
   А через несколько секунд, над городом пронесся тоскливый, выворачивающий наизнанку душу, вой. Не обвиняющий, не угрожающий, лишь наполненный простой обидой плачь брошенного пса.
   - Ненавижу тебя... Ненавижу... - снова и снова повторяла бегущая по одноликим проулкам девочка, злясь на глупое сердце, которое так и не пожелало верить в эти слова.
  
  
  

***

  
  
   - Ну и где я? - обреченно выдохнула Катя, нервно озираясь по сторонам. Но, как девочка ни старалась, припомнить ничего из увиденного не могла. - Я же была уверена, что иду правильно! Но здесь вообще ни разу...Рома... Ну уж нет!
   Она не имела представления о том, сколько уже пробродила здесь, а внутри, с каждым новым шагом складывалась все большая уверенность, что куда бы она ни шла, ни одна дорога не приведет к дому. Улицы и проулки закручивались в лабиринты, фасады зданий смыкались над головой, заслоняя небо, а мир вновь стал чужим и незнакомым. Каблуки сапог выстукивали торопливый ритм о выложенную булыжником улочку, то здесь, то там всплывали черные столбы старинных фонарей, как те, на призрачной набережной. Все вокруг словно бы сошло со страниц книги, путая и пугая, подталкивая в спину, услужливо уводя к самому центру паутины, где уже заждался изголодавшийся паук.
   - Это обман. Все обман, - не желая сдаваться, прошептала Катя, сворачивая за очередной угол. И вдруг... все закончилось.
   Потому что там лежала не очередная холодная улица, и не очертания дома. Нет, там, за поворотом ждало сердце паутины.
   Глазам девочки предстала залитая обыкновенным бетоном площадь, а там, на другом ее конце, отражали лучи невесть откуда взявшегося солнца витражи резных окон. Блики плясали на шпилях позолоченных башенок, что украшали резные кресты. Стены покрывала желтовато-белая штукатурка, деревянные врата, словно ожившие со страниц средневековой книги, были наглухо закрыты, а там, на самой высокой башне, переливаясь всеми возможными оттенками, висел огромный позолоченный колокол.
   Место выглядело красивым и умиротворяющим, вот только Катя, слепо шагающая навстречу, никак не могла избавиться от ощущения, что ей нельзя туда идти, нужно развернуться и бежать прочь.
   И вдруг внимание девочки приковали ступени перед воротами, где, сложа на коленях руки, сидел облаченный в черное мужчина.
   Мужчина с аккуратно зачесанными назад седыми волосами, тонкой щеточкой ровно подстриженных усов и пронзительными янтарно-карими глазами.
   Этот человек показался живым и настоящим, совсем не тем безумцем, которые преследовали девочку в последнее время. И хоть сердце заходилось в предостерегающей агонии, она со всех ног бросилась к нему навстречу, глядя, как на губах мужчины расцветает улыбка.
   - Мне очень нужна помощь! - еще с ходу выкрикнула она, на что мужчина не шелохнулся, лишь приподнял брови и беззвучно рассмеялся.
   - О, я в этом не сомневаюсь.
   - Простите, - наконец добравшись до подножия ступеней, смущенно прошептала девочка. - Мне начало казаться, будто вокруг людей совсем не осталось...
   - Какая прозорливость, - мужчина, кажется, удивился, но голос его оставался ровным и беспристрастным. - Я Михаил. Просто Михаил, - протянув руку, добавил он.
   - Катя. Очень приятно, - пожав протянутую руку, сконфуженно пробормотала девочка, скользнув взглядом по одеянию мужчины, которое при ближайшем рассмотрении оказалось рясой, хоть и полностью черной. - А вы... Священник?
   - Что?.. О, да, конечно. Отец Михаил, дитя мое. Катя, ты, кажется, нуждалась в помощи?
   - Да, моя подруга... На нас напал ворон и изранил ей всю руку, а я не могу отыскать дорогу домой, и...
   - Господи! - мужчина удивительно ловко оказался на ногах, - Я, конечно, не врач, но оказать надлежащую помощь смогу. Тем более что сюда все равно перестали приходить.
   - Вы не представляете, как я буду вам благодарна! - с трудом веря, что ей, наконец, повезло, просияла девочка.
   - Хорошо, ты только... - внезапно мужчина оборвался и застыл, устремив взор куда-то за спину Кати.
   Не дожидаясь объяснений и не задавая никаких вопросов, девочка обернулась посмотреть, что привлекло внимание священника, и ответ сию же секунду предстал перед ней в облике огромной белой собаки с горящими огнем глазами.
   - Ты?..
   Пес склонил голову на бок, одарив девочку укоризненным взглядом, шагнул навстречу и заскулил. И только сейчас Катя заметила, что тот хромал на передние лапы, которые даже сейчас оставались в алых разводах.
   - Рома...
   - Это твой друг? - прозвучал голос Михаила, который разглядывал собаку с абсолютно спокойным выражением лица.
   - Н-нет, он...
   - Замечательно, - резко перебил мужчина, неожиданно расплывшись в улыбке. - Отойди ближе к дверям, девочка. Это создание опасно.
   - Нет! Он вовсе не... - Катя уже не знала, что думает обо всем этом и что ей делать, но в этот самый миг Рома, злостно зарычав и ощерившись, бросился прямо на священника.
   Катя испуганно закричала, закрыв лицо руками; пес в несколько прыжков пересек разделяющее их расстояние, а затем, вместо ожидаемого Катей крика мужчины раздался жалобный визг. Девочка, с замершим сердцем, отняла от глаз ладони и в ужасе воззрилась на белого пса, что лежал у ступеней и тихо скулил, поджимая под себя окровавленные лапы.
   - Рома!!! - Катя метнулась было к нему, но стоило ей сделать лишь шаг, как на плечи опустились тяжелые руки святого отца.
   - Не нужно, дитя мое, - мягко и почти ласково промолвил тот. - Ты даже понятия не имеешь, насколько это животное может оказаться опасным.
   - Как...Что Вы с ним сделали? Как?!
   - Я священник, - мужчина внезапно перестал улыбаться. - А это - нечестивая тварь. Я, как посланник божий на земле, обязан защищать простых людей от таких исчадий. Разве же ты не понимаешь этого?
   - Н-но...
   - Катя, твоя подруга все еще нуждается в помощи, верно? Поэтому давай поспешим. Только зайдем внутрь, похолодало что-то, я плащ надену.
   - Я... могу подождать вас снаружи, - замялась девочка, всем существом не желая входить в эти стены.
   - Здесь слишком опасно, я не могу этого допустить. Что, если зверь очнется?
   - Но я... он не...
   - Катя, ты же мне доверяешь? Господь свидетель, я ни к чему тебя не принуждаю. Если хочешь, можешь возвращаться домой, будь уверена, я не стану тебя удерживать. Я только хочу помочь. И, кроме того, где, как ни в церкви, людям еще искать защиты?
   - Я... простите...
   - Ну-ну, - ласково улыбнувшись, мужчина приобнял Катю за плечи и подтолкнул к вратам.
   И девочка понятия не имела, когда тот успел их отворить.
   Изнутри повеяло терпким запахом ладана и чего-то дурманно сладкого.
   - Пойдем... Ты можешь рассказать мне абсолютно все. Я помогу, ведь ты для этого здесь, не правда ли?
   Катя сглотнула подступивший к горлу горький комок, подняла глаза на улыбающегося Михаила и, оглянувшись на неподвижного белого пса, с тяжелым сердцем переступила порог. И лишь стоило ей это сделать, как створки ворот с глухим скрипом сомкнулись за спиной, а одинокий солнечный лучик, выглянувший из-за туч, упал на выжженный в деревянной поверхности перевернутый крест.
  
  

Глава 9

  
  
   Заслышав раздавшийся позади скрип, Катя резко обернулась, наткнувшись на закрытые врата. Сердце забилось быстрее, а ноги сделались ватными, но открыть рта девочка не решалась. В конце концов, она по собственной глупости очутилась здесь.
   Переведя взгляд на одетого в черное мужчину, неторопливо шествующего к огромному, покрытому десятками горящих свечей алтарю, девочка нервно закусила губы и последовала за ним.
   Неестественно прямая спина и обтянутые в атлас белых перчаток руки за ней точно гипнотизировали, но Катя, мотнув головой, заставила себя отвести взгляд, принявшись оглядываться вокруг.
   Здесь были высокие куполообразные потолки, расписанные фресками златокрылых ангелов, окруживших святую Богородицу. Витражи окон, сложенных в виде ликов святых, мерцали и искрились в отблесках трепещущих свечей. Ряды пустующих скамеек пахли так, будто их только-только выкрасили свежим лаком. А алтарь...
   Катя даже вытянула шею из-за спины мужчины, пытаясь лучше разглядеть его.
   На самом верхнем помосте - гроб господень: белоснежный, с золотой каймой и крестом, а рядом, нет, точнее, над ним - грубо сделанное распятие, на котором не хватало лишь фигуры Христа.
   Бесконечные свечи заполнили все помосты и даже кафедру.
   А над всем этим, завершая картину, высился громадный черный крест, перевернутый вниз головой.
   - К-куда мы?.. - севшим голосом позвала Катя, искренне не понимая, почему все продолжает следовать за этим человеком.
   Мужчина остановился, постоял так некоторое время и, не обронив ни слова, зашагал дальше, к черному кресту. И Катя, леденея от ужаса, внезапно поняла, что повторяет все движения этого человека, следуя за ним шаг в шаг, будто отныне ее тело принадлежало лишь ему.
   - Я прибыл в Англию в тысяча семьсот двадцатом году, - внезапно произнес мужчина.
   Катя лишь широко распахнула глаза, не в силах выдавить из себя ни звука, и, подойдя к алтарю, по негласному приказу остановилась рядом с ним.
   - В ту пору тоже была зима, - как ни в чем не бывало, продолжал мужчина, проведя ладонью по крышке гроба. - Скажи, девочка, ты так и не поняла, кто перед тобой? Не поняла, что происходит с жизнью вокруг тебя? Видимо, нет, - разочарованно выдохнул мужчина и, приблизившись к девочке, взял ту за руку. - Признаться, я ожидал большего. Знаешь, большого и грандиозного шоу, драмы, слез и откровений. Эх, и как только тебе удалось завоевать привязанность моего непутевого сына, жалкий ты детеныш.
   - Вашего... сына? - кое-как разжав губы, выдохнула Катя.
   Мужчина заговорщически усмехнулся и, точно послушную марионетку, подвел Катю к гробу, услужливо помогая той забраться на него.
   - Тот, кто сейчас по твоей милости лежит снаружи - мой сын.
   - Н-но... он говорил, что у него нет...
   - Родителей? Да что он может знать?! Щенок помнит лишь то, что я позволяю ему помнить. Неужели ты на самом деле настолько слепа, девочка? - с нотками презрения выдохнул мужчина, впечатав Катю спиной в перекладину пустующего распятия.
   - Н-но, В-вы... он же... Я н-не понимаю...
   Катя чувствовала, что вот-вот сойдет с ума. И она даже не пыталась сопротивляться, когда точно выросшие из самого распятия шипастые ветви обвили ее руки, царапая иглами кожу, разводя их в стороны, приковывая к кресту. То же самое происходило и с ногами.
   Мужчина же отошел на несколько шагов и принялся оценивающе разглядывать привязанную к распятию девочку с видом художника, любующегося собственным шедевром.
   - Так и быть, я удовлетворю твое любопытство. Все равно моим словам не покинуть пределов этих стен. Устраивайся поудобнее. И я, с твоего позволения, поступлю так же.
   На этом Михаил неспешно подошел к лавке в первом ряду и откинулся на ее спинку, сложив ногу на ногу.
   - Тебе знакомо такое замечательное слово, как антихрист?
   По щекам Кати вновь потекли слезы. Дышать становилось все труднее, а каждая клеточка разрывалась от боли, которая медленно-медленно стирала из памяти все слова, чувства, надежды...
   - Все в этом мире делится на две половины, - лишь забавляясь страданиям своей жертвы, заговорил мужчина. - Свет и тьма, день и ночь, любовь и ненависть. Примеров можно привести огромное множество. А суть заключается в том, что, что бы Господь ни создал, Дьявол тут же сотворяет ему обратное. Это извечная игра того, что вы, люди, привыкли называть добром и злом.
   В миг, когда был сотворен вестник божий среди рода людского, был создан и я - его обратная сторона, незримая тень. Тот, кого нарекли антихристом.
   Вы, люди, так быстро лишили его жизни, взяв в грязные руки "святое правосудие", тем самым наградив меня бессмертием. Божьему вестнику не воскреснуть более, а я, стало быть, не познаю смерти.
   С тех самых времен я существую здесь, на одной земле с убийцами моей светлой половины, и вы, в большинстве своем, даже не подозреваете об этом. Не верите в меня, а я, за счет вашего неверия, становлюсь лишь сильнее. Забавно, ты не находишь? Христос испытал чудовищные муки, погибая от ваших же рук, а вы, как ни в чем не бывало, лишь после убийства признали его святость. После того, как замарали руки, клянчите и молите у своей жертвы благословения и счастья. Хотя, все, чего стоит весь ваш род, это бремя вины своих прародителей, девочка.
   Я вовсе не дьявол, не смотри на меня так. Тот побрезговал бы ступить в этот мир. Я лишь то, что создали подобные тебе. Дитя людских пороков, несущее гибель своим создателям. Хочешь, раскрою тебе свою маленькую слабость? К сожалению, мне никогда не притронуться к человеку, который умеет верить. Люди, не знающие сомнений, выше меня. Но, таких людей уже не встретить...
   Однако до недавнего времени, я полагал, что ты, девочка, чем-то отличаешься от большинства. Ты поверила в моего сына, не отвернулась, узнав правду, приняла его таким, какой он есть. Признаться, мне даже было приятно. Вот и захотелось устроить тебе последнее испытание.
   - И-испытание?.. - закашлявшись, все же сумела переспросить Катя.
   - Тело возле твоего дома.
   Все внутри Кати застыло, переваривая услышанное, а затем, не обращая внимания на боль, девочка со всей силы задергалась и закричала.
   - Вы! Вы убили его?!
   - Я, - невозмутимо подтвердил мужчина.
   - Н-но как же... Я видела отпечатки лап и...
   - Как же я все-таки ошибся в тебе. Я могу принимать любые обличья, девочка. Единственное, что мне неподвластно изменить - это глаза. Я никогда не смогу подменить душу. В день нашей первой встречи, там, на крыше... Это не было сном. И после, тем вечером. Ты испытала ужас. Но глядя на моего сына, это чувство не приходило к тебе. Верно?
   - Н-нет... Как я... Рома!!! - в отчаянье закричала Катя, ощущая, будто сердце разрывается по швам. Участившие бег слезы коснулись губ, оказавшись не солеными, а сладковато-горькими.
   - Он ничего тебе не сказал, - пожал плечами Михаил. - Хоть и знал, что рядом есть я. Быть может, понимал, чем все это обернется? Или же, наоборот, слепо верил тебе? Глупый щенок. Прошлой ночью он пожаловал ко мне, умоляя не трогать тебя. Скалил зубы и валялся в ногах. Глупец, чьей гордости прежде не было цены.
   - Н-но... кровь...Его руки... были в крови... - будто утопленник, хватающийся за последнюю веточку, прошептала Катя.
   - Я ранил его в ногу. Итак... Скажи мне, ради чего же он старался?! - внезапно ожесточившимся голосом рявкнул Михаил. - Ради глупого детеныша, который предал его?! Если бы ты поверила ему в этот последний раз, я бы отпустил его и оставил и вас, и этот город в покое. Ведь он мой сын... Он все равно мой сын! И я заставляю его следовать за собой всякий раз, как выбираю новое место, всякий раз! Он понятия не имеет, как очутился здесь. А я, как заботливый родитель, переношу вместе с ним и его реальность, его прошлое, место, где он родился, чтобы щенок вконец не потерялся. И ни один человек в этом мире не помнит того времени, где я жил рядом, в одном с ним городе, в одном доме. Но ты... особенная, первая, единственная, кому доверился мой сын, кого не трогал я! Всего лишь человек. Жалкий, ничтожный, слабый человек.
   - Вы... убили... чтобы...
   - Убил? - засмеялся мужчина, - Не смеши меня! Он был большим животным, чем та собака, которой ты сегодня признавалась в ненависти.
   Когда-то, почти триста лет назад, я прибыл в Англию, в место, из которого вырос город Лидс. В то время он был лишь небольшим селом. И мне понравилось там. Даже меня некоторые смертные способны развлечь. Вскоре мне приглянусь одна женщина, и у нас родился ребенок. Но он не мог быть таким, как все прочие люди, ведь и отец его не был человеком. Мать же умерла при родах, а я не мог оставить щенка при себе. Сама посуди: антихрист с ребенком на руках. И я отдал его в бездетную семью, взяв с них клятву ни за что и никогда не оставлять этого ребенка. А еще... передал им крестик, который, ты, должно быть, видела у него. Он должен был достаться щенку на восемнадцатый день рождения.
   - П-почему? - морщась, выдохнула девочка.
   - Почему? - казалось, мужчина даже задумался. - Сам не знаю. Пожалуй, мне всего лишь захотелось подарить ему вечную юность. Надев однажды этот крест, он уже не смог бы снять его. Как и не смог бы противостоять его силам. Я хотел, чтобы он вырос по возможности спокойно и узнал правду тогда, когда был бы способен принять ее без лишнего всплеска эмоций. Надев мой подарок, он бы вечно следовал за мной, не зная, не понимая, не помня. И он делает это, но все вышло не совсем так, как я рассчитывал.
   Поднявшись, облаченная в черную рясу фигура тенью проплыла меж рядов пустующих скамей, шаг за шагом приближаясь к забившейся девочке.
   - Кажется, ты уже видела могилу. Он прав. Та земля никогда не знала бренных костей. А в день своей мнимой смерти щенок впервые принял свое второе обличье. И все почему? Потому что это глупцы отдали ему игрушку раньше времени.
   А теперь, пора заканчивать с нашей затянувшейся прелюдией, дорогая моя. В шесть часов меня ждет поезд, не хотелось бы опоздать, - улыбнулся мужчина и, поправив перчатки, приблизился еще на несколько шагов.
   - Я пробыл здесь всего несколько дней. Немного, согласись? Но тут оказалось слишком скучно. Все такое одноликое... Эта церквушка, в которой мы сейчас находимся, перенесена сюда из потерянных воспоминания моего сына. Хотя, он и видел ее лишь однажды, будучи совсем младенцем. Построив ее столь давно, люди любезно попросили меня занять пост святого отца. Ведь я был в их глазах столь мудрым и обходительным, всепрощающим и понимающим. Разве не прекрасная ирония судьбы, милая моя? Один за другим они приходили ко мне: жаловались на несправедливую жизнь, каялись в грехах... И я помогал им. Забирал души и отпускал с миром. Ведь без души они больше не испытывали никаких угрызений, они становились такими, как все. Именно этого они и хотели. А я получил в свое распоряжение целый город послушных марионеток. И с тех пор, куда бы ни лежал мой путь, это... Проклятие, с твоего позволения, продолжает преследовать ваш род. В моем присутствии вы, люди, теряете душу и память. На время, к сожалению. И тебе негоже отличаться от них, верно, девочка моя?
   Право, не смотри так. Тебе бы поблагодарить меня. Не окажись я здесь, ты бы никогда не встретила моего сына. Никогда бы не узнала, не поверила, что на этом свете живут не одни лишь люди...
   Если вдруг с лица земли исчезнет пара сотен, или даже тысяч, таких, как вы, никому не будет до этого дела. И не моя вина, что ты прибежала на брошенную кость, девочка. Подумать только, даже шагу сделать не пришлось.
   Не бойся, я обещаю, больно не будет.
   На лице его не было ни злобы, ни радости. Быть может, лишь усталость и скука. И глядя в пережившие тысячелетия глаза, Катя вдруг осознала, что не станет ни сопротивляться, ни молить о милости. Словно душа приняла плату за свою ошибку. За то, что не увидела. Не поверила, не захотела понять.
   И этот антихрист, это существо, кем бы оно ни было, право. Люди не видят ничего вокруг себя. Люди не желают видеть того, что не нравится их эгоизму.
   Ноги в начищенных до блеска туфлях ступили на крышку белоснежного гроба, и девочка прикрыла глаза, дрожащими и искусанными губами выдохнув неслышное:
   -Прости меня... Ромул...
   И в миг, когда пальцы в белых перчатках коснулись ее шеи, стены сотряслись от оглушительного звона, эхом разнесшегося по залу. Катя из последних сил приподняла ресницы. И тогда перед ее глазами предстали витражи выбитого окна, а там, посреди искрящихся осколков, на которые падали капли багряной крови, застыл в ледяном оскале снежно-белый пес.
  
  

Глава 10

  
  
   - Ро...ма?.. - на выдохе прошептала Катя, с обливающимся кровью сердцем глядя в горящие огнем глаза. - Зачем?.. Я же... тебя...
   - Тихо!
   Михаил сжал пальцы на шее девочки и, лишив ее дыхания, резко обернулся к ощерившемуся псу, с какими-то новыми, удивленно-обиженными нотками, выкрикнув:
   - Зачем ты пришел?! Разве она не предала тебя?! Разве не заслужила той участи, что и все прочие!?
   Собака прижала уши и угрожающе зарычав, бросилась на Михаила, ловко извернувшись, когда тот попытался повторить проделанный ранее трюк. Острые клыки впились во вскинутую руку и сомкнулись на ней мертвой хваткой.
   Вспышка удивления на лице мужчины сменилась разочарованием. Отпустив Катю, он с силой ударил пса кулаком в грудь, заставив того слегка разжать челюсти. В ту же секунду, воспользовавшись его замешательством, Михаил со всех сил впечатал в брюхо зверя колено, схватив того за шкирку и отшвырнув к ногам закричавшей в голос девочки.
   - Рома!.. Рома!!! Не трогайте его! Не смейте!!! Он же ваш...
   - Замолчи! - зашипел Михаил, отвесив Кате пощечину. - Я же сказал тебе не совать нос в чужие дела!
   У ног девочки зашевелился Рома и, кое-как опустив на него глаза, перед которыми все плыло, Катя с застывшим на губах криком увидела юношу, пытавшегося принять вертикальное положение. Юношу, чьи руки, куртка и правая нога в светлых джинсах, были насквозь пропитаны кровью.
   - Если так хочешь наказать, то делай это со мной... - закашлявшись, прохрипел тот, подняв к мужчине бледное, исполосованное царапинами лицо. - Но ее не тронь. Не позволю...
   - Почему?.. - в глазах Михаила проступила растерянность и, помешкав, он отступил на шаг. - Почему ты продолжаешь защищать того, кто предал тебя?
   Юноша невесело усмехнулся, с трудом поднявшись на ноги. Пошатнулся, но равновесие удержал.
   - Я бы сделал это и для тебя, хоть ты предавал меня с самого моего рождения... отец.
   - Ты... слышал?..
   Нет, это был не страх. И не удивление. Только тень простой печали, ставшая привычной для повидавшего слишком многое существа. И Кате, помимо собственной воли, стало жаль его. Так жаль, как умеют жалеть одни лишь глупые люди.
   - У собак хороший слух, - невесело усмехнулся Рома, опустив Кате на грудь лицо. - Если ты на самом деле хочешь что-то сделать для меня, то отпусти. Сними свое проклятие.
   На разбитые витражи старой церкви опустилась тишина.
   Катя ощущала на своей груди горячие слезы. А может, это была кровь? И шипастые ветви внезапно отпустили ее ноги и руки, позволяя прижать к груди обессиленного юношу, прижавшись к нему самой.
   - Прощайте, - голос Михаила донесся до них уже шелестом призрачного ветра. - Не думаю, что мы когда-либо вновь увидимся. Я буду существовать столько, сколько отпущено роду человеческому, а вы... Живи жизнью, которую выбрал, сын мой. И ты, человек...
   Но, вскинув голову, Катя лишь грустно улыбнулась застывшей пустоте.
   От Михаила не осталось и следа.
  
  

***

  
  
   Тесно обнявшись, они сидели на обочине, возле какого-то подъезда, где еще недавно стояла захороненная памятью церковь, и молча глядели на клонящееся к горизонту солнце, тонущее в небесном огне. Мимо ходили люди, поглядывая на странную парочку с настороженностью или неприязнью. Но им было безразлично то, как они выглядят и что думают все эти люди, сколько сейчас времени и что происходит за пределами их собственного мира.
   - Простишь меня? - все же прошептала Катя, повернувшись к юноше и вглядевшись в синие глаза. - Я могу чем-то искупить вину перед тобой?
   - Глупая, - губы Ромы тронула легкая улыбка. - Ты уже извинилась. Этого достаточно, - дрожащие пальцы коснулись щек девочки и юноша тихо прибавил. - Кать, у тебя кровь... И твои глаза...
   - Уж кто бы говорил про кровь, - устало выдохнула Катя. - А что с глазами?
   - Они... сейчас, подожди, - поднявшись, Рома, прихрамывая, скрылся за углом ближайшего дома, оставив подругу недоуменно глядеть себе вслед. Впрочем, вернулся он быстро, опустившись обратно и протянув девочке осколок неизвестно где найденного стекла.
   - Вот. Только осторожно.
   Катя приняла осколок, слабо улыбнувшись, и попыталась поймать в стекле свое отражение. Растрепанные, будто бы поседевшие, волосы, бледное лицо, с кровоточащим на щеке порезом и разбитыми губами. А глаза... Больше не серые, нет. На девочку смотрели совсем иные: глаза цвета крови, с застывшим в зрачках уже далеко не детским, а может, и вовсе нечеловеческим, выражением...
   - Я ничем не смогу помочь, - осторожно прошептал Рома. - Эта метка...
   - На всю жизнь, - неожиданно твердо промолвила девочка, отбросив утонувший в снегу осколок. - И хорошо. Так я никогда не забуду того, что причинила тебе.
   - Кать...
   На глазах Ромы, почти впервые за все время их знакомства, выступили слезы, с которыми тот явно не знал, что делать, растерянно растирая их кулаками.
   - Иди сюда, - шепнула Катя, крепко обнимая друга и притягивая того к своей груди. - Я не подведу тебя больше, обещаю. Я... люблю тебя, Рома.
   - Я тоже... Тоже тебя люблю, - грустно улыбнулся юноша, подставив лицо под лучи заходящего солнца. - Ты и так это знаешь...
  
  
   Лишь поздним вечером Катя согласилась отпустить Рому, который поклялся, что обязательно вернется, как только с чем-то разберется. И девочка, не чувствуя почвы под ногами, возвратилась домой, где ее дожидалась успевшая самостоятельно позаботиться о своей ране Юля. К изумлению Кати, та совершенно не помнила ни того, что произошло утром, ни всей предыдущей недели.
   Насчет нового цвета ее глаз, подруга так и не произнесла ни слова. Быть может, побоявшись, а может и поняв что-то, но как бы там ни было, Катя была ей только благодарна. Вспоминать о пережитом не хотелось больше никогда. Не забывать, но и не вспоминать.
   И лишь одно не позволяло расслабиться и выдохнуть спокойно. То, что рядом не было Ромы. Спустя несколько дней домой вернулись и мама, и бабушка, жалуясь, что на прошлой неделе с ними происходило нечто очень странное, чего они никак не могут припомнить.
   Казалось бы, все вернулось на круги своя, вот только прежняя жизнь, лишенная улыбки невозможных синих глаз, с каждым днем все больше разрывала сердце.
   Она знала, что уже не сможет принять ее. Знала, что за те несколько дней слишком повзрослела, слишком многое узнала, увидела, поняла.
  
  

***

  
   Проходили дни и недели, а его все не было. И Катя мало-помалу начала привыкать, начала смиряться с тем, что больше никогда не заглянет в синие бездонные омуты. Никогда не услышит мягкого глубокого голоса и наивного лица, так забавно склоненного к плечу. Оставленная, казалось бы, в прошлом реальность, накрывала привычным одеялом, стирая все желание сопротивляться, подчиняя, вынуждая поверить, что так было всегда.
   А когда пожелтевшие календарные листы отмерили месяц с того самого дня, он вернулся.
  
  
   - Рома... Рома, куда мы? - едва слышно спросила Катя, следуя за юношей.
   Тот на миг остановился, одарил подругу рассеянной улыбкой, и вновь потянул ее за руку.
   Он молчал. Молчал все время с тех пор, как неожиданно появился, поманив подругу призрачной тенью, растаявшей в переплетении одинаковых улиц. Но где-то глубоко внутри она знала, понимала, что слова не нужны. Больше не нужны.
   Юноша осунулся, еще больше похудел, и в нем осталось слишком мало от того Ромы, которым Катя знала его. Нет, теперь это был Ромул. Белый пес, дитя метели, которое прятало в своих объятиях холодное зимнее марево.
   Девочка, не обронив больше ни слова, просто последовала за ним. Хоть на край света, куда угодно, если он был рядом.
   В окнах загорались желтые огни, люди все реже попадались на глаза, снег тихо скрипел под ногами, а алое солнце стремительно таяло за крышами серых многоэтажек. А он все брел по иллюзорным лабиринтам, изредка оглядываясь и грустно улыбаясь, точно бы прося этой улыбкой прощение за то, что ждало их впереди.
   Но вот, когда лучи заходящего солнца вспыхнули и угасли, стены бесконечных зданий отодвинулись, рисуя другую, чуждую для этого неба картину. И тогда, в глазах Кати вновь отразись забытые холмы, залитые золотым светом. Только они больше не были мертвы. Там, вдалеке, на ветру трепетали пестрой листвой старые деревья, меж которых ходили люди. Откуда-то из-за холмов к небу поднимались тонкие струйки сизого дыма, доносились детский смех и голоса, а кусты терновника на глазах покрывались бледными цветами, теряя иглы, склоняясь к земле.
   - Рома...
   И вдруг, точно услышав ее, люди в тени деревьев разом остановились, подняв лица, задумчиво глядя на них. А затем, одна за другой, на их лицах расцвели улыбки. Самые искренние и настоящие улыбки. Из-за юбок матерей выбежали дети, смеясь, маня к себе...
   - Дом... - одними губами прошептал юноша, продолжая смотреть на людей из прошлого, не решаясь обернуться к подруге. - Там... дом...
   Катя, кусая губы, осторожно подошла к нему сзади и обвила руками поперек груди, уткнувшись лицом в спину.
   - Они ждут тебя, правда?
   Юноша попытался что-то сказать, но рука Кати мягко накрыла ему рот.
   - Не говори ничего. Возвращайся домой, Ромул.
   Мальчик застыл, напрягшись всем телом, а Катя, отпустив, развернула его к себе, заключив растерянное лицо в ладони.
   - Но помни, что для меня ты навсегда останешься моим Ромой.
   Им больше не были нужны слова. Все ответы были там, в глубинах красных и синих глаз, озаренных увядающими лучами.
   Губы юноши ласково коснулись лба девочки, объятия растаяли, а в ладонь опустился холодный ржавый крестик.
   - Мы еще увидимся, правда? Обязательно увидимся...
   - Обязательно, - шепотом ветра повторил юноша. - Я буду ждать этой встречи вечность.
  
   Она стояла и смотрела ему вслед. До тех пор, пока ожившие холмы не растворились в тенях блочных домов. До тех пор, пока на небе не высыпали первые звезды. До тех пор, пока крестик в ее ладони не рассыпался пылью, тут же подхваченной крыльями метели.
   - Мы увидимся. Увидимся, Рома... Веришь?
   И когда она добрела до дома, в последний раз обернувшись, где-то далеко-далеко к небесам взметнулся тихий вой.
   - Веришь.
   Улыбка, и дверь, скрипнув, затворилась за ее спиной.
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"