Аннотация: Арахнид Пау, шкодливые басты, эльфы и небесная канцелярия.
Трусит, значится, наш красавчик по лесу. Морозец бодрит, бока пощипывает, а он, знай, жалобно стонет да ногу подволакивает. Но ни чокнутого волка, ни сдвинутого на голову медведя не видно. Эффект обратный. Зверьё, резко перестав собачится, всё, от мала до велика, кинулось ховаться. Вон рысь, красавица пушистая, с зайцем норку поделили, росомаху злобную подвинули. Плотненько так прижались друг к дружке, словно всю жизнь втроём провели. Толстый барсук, на что увалень косолапый, птичкой взлетел на кряжистую сосну в беличье дупло. Туда же юркий соболёк с хищной куницей нырь! И тишина! Все всем довольны. Затаились. Дышат через раз.
Битюг прислушался, тряхнул шикарной, чуть ли не в пол, вороной гривой, крутанулся на могучих литых ногах и бросил придуриваться. А чего, собственно? Кто поверит, что эта дурно пахнущая, подзаплывшая жирком гора мышц, правда сейчас рухнет?
Мороз крепчал. Бежалось на редкость легко и упруго. Застоявшееся тело с наслаждением просило: "ещё"! Чего, чего, а есть точно не хотелось. Тянуло бежать и бежать, пружинисто дробя хрупкий хрусталь стылого наста на острые, разлетающиеся из под копыт осколки. И вот так с разбега в хвойную мелюзгу, ломая хрустящие льдинистые шубки, морозное кружево пахучих веток. Ельничек! Гибкий! Колючий! Аж спина раззуделась! Знатный почесун получится!
Только размечтался, а навстречу, круша всё это морозное великолепие, вороной жеребец. Взмыленный. Бока ходуном. Глазищи дикие! На губах пена хлопьями. Ломится ошалело от дороги к лесу. Пепла скорее учуял, чем увидел. Шумно втянул воздух расширенными, препещущими ноздрями, заметался, утопая по грудь в снежном завале. С какой-то дикой безысходностью то ли всхрапнул, то ли фыркнул. Всхлипнул как-то совсем по-бабьи, страдальчески и навзрыд. Запутался в изломанных ветках, судорожно развернулся и грузно рванул обратно.
" Не дурак."- похвалил наш крепыш: "Откуда он взялся такой красивый? Пойду, гляну."
Лёгкая трусца как-то сама собой перешла в размашистую рысь. Конёк, почуя погоню, лишился мозгов окончательно. Такого стрекоча задал! Куда только усталость делась?!
У Пепла ловить его и в мыслях не было, но охотник же! Дичь убегает! Сам не понял, как перешёл в галоп.
Так на дорогу и вылетели, а там разбойнички паренька окружают. Вороной со всей дури врезался в тыл шайке.
Пятьсот килограмм взбесившихся мускул в одном одичалом ударе и четыре кованных копыта в придачу! Смял и не заметил! Тут его дубинкой в бок!
" Зря! Надо было пропустить!"- отметил Пепел не вмешиваясь.
Жеребчик окончательно впал в безумие и заработал ногами как бешенный. Посыпались удары. Вороной закрутился, топча упавших. Крики, дроблёные кости, кровь.
" Мальчишку не зашиб бы."- забеспокоился битюг: "Холёный, чертяка! Эк, как лупит! Залюбуешься!"
Чёрный вертелся волчком, не давая вскочить себе на спину, пуская в ход всё: копыта, зубы. Короткая, обшитая стальными пластинами, попона спасала рёбра. За сталь, как ни странно, ни кто не хватался.
" Вконец обнищал душегубец!"- вздохнул наш: " Ни клинка, ни арбалета!"
Вороной ещё раз брыкнулся, куснул кого-то и рванул по дороге. Куда? Да кто ж его, ошалелого, знает?
Сильно измельчавшая, потрёпанная банда ещё не пришла в себя, а тут наш красавчик: - Бог помощь, мужики! Кого грабим?
Разбойнички, быдло не культурное, нет что бы поздороваться, вежливо ответить, побросали оружие и дёру!
- Ну! Так не интересно!- деланно обиделся Пепел.
Собственно, повод пугаться у них, конечно, был. Он ещё прошлой осенью их развесёлую банду уполовинил. Ни чего личного! Суровая необходимость! Орут же! Землянки роют! Зверьё пугают! Зачем приличному оборотню такое зловредное соседство?!
Жеребец догнал крайнего и тихонько толкнул в бочину. Тот слетел с дороги, глубоко уйдя в пышный сугроб. Битюг ухватил зубами за ворот зипуна и стал деловито вытаскивать.
От истошно- надрывного визга заложило уши половине леса, а, и без того дружно улепетывающая, шайка метнулась врассыпную.
-Господин колдун! Не ешьте меня! Умоляю- блажил бедолага, скоренько выпрыгивая из одежонки, и как был в рубахе и портках, рванул за своими.
Пепел выплюнул вонючий овечий ворот, потряс клыкастой башкой, избавляясь от ушного звона, развернулся к пострадавшему:- Ты-то, хоть, орать не будешь?
Бледный, слабо фокусирующий взгляд, отрок твёрдо ответил:- Нет.
И стал тряпичной куклой заваливаться на бок. Жеребец метнулся вперёд, подставляя спину, и медленно, вместе с вцепившемся в гриву мальцом, подогнул колени и лёг на брюхо.
- Я- Навр. -прошептал парнишка, утыкаясь мокрым от испарины лицом в лошадиную шею.
-Самое время знакомится!- настороженно фыркнул конь: Как хочешь, хоть ползом, хоть на четвереньках, но лезь мне на спину. Приложили тебя крепко, в любую минуту сознание потерять можешь. У меня рук нет, а волоком- верная смерть.
-Куда волоком?
- По бабам!- съязвил тот:- Известно куда! К лекарю! Ползи давай пока можешь!
Рысь у Пепла мягкая, спина широкая, бока наетые, жирные. Бежит словно по земле стелится. Ни разу не тряхнул даже. Парню на таком загривке что на кровати. Захочешь- не упадёшь. Только вот рука, обнявшая шею, всё слабей и безвольнее, и чужая стынущая кровь на грязной, вонючей шкуре тоненькой такой тягучей струйкой всё кап да кап. Мороз на улице, а она не утихает, скользит по потному лошадиному боку мятою морошкой в снег.
Не просто. Ох, как не просто нестись вперёд стрелой, по грудь проваливаясь в снежное море, не тряхнуть ни разу, утопая в промёрзлых сугробах. Мышцы ломило, сводило судорогой, сухожилья скручивало жгутами. Быстрее! Ещё быстрее!
В какой-то миг он отчаянно понял, ощутил каждой клеткой своего оборотничества:- Угасает!
Вот она избушка! Рукой подать! На спине, прильнув к могучей холке, обмякшее тело. Жизнь, уходящая толчками, гаснущая с каждым ударом мертвеющего сердца. Битюг хрипел от натуги, принимая на грудь всю мощь слежавшегося снега. Бешеная гонка со смертью. Его гонка. Врываясь на двор, он заорал.
Пау вылетел на крыльцо. Поняв всё с полувзгляда, подхватил почти не живого, липкого от крови мальца и в дом!
Тщательно осмотрев больного, мрачнеющий Рун уверенно заявил:- Не жилец. Рёбра смяты, череп проломлен. Час. Не больше.- и с надеждой глянул на Пау.
Тот сквозь зубы:- Да понял я! Понял!
И полоснул руку, перестаравшись от волнения, достал ажь до сухожилий. Больно, но не критично.
Лекарь запрокинул мальчишке голову. Горячая, морковно-алая оборотничья кровь обильно хлынула в безвольно распахнутый рот, билась в мертвеющей глотке, шла пузырями из ноздрей, но текла по спазмирующейся гортани в желудок.
Он не умер, но первые двое суток Навра трясло и корёжило так, что лучше бы тогда околел. Он метался в беспамятстве, выгибаясь дугой и скрежеча зубами. Клерик впервые не знал, что делать? Не трогать? Зубы крошатся. Острые осколки вспорют пищевод. Одеть узду как при падучей( эпилепсия)? Так первое, что меняется у оборотня - это зубы. Тело яростно билось в припадках. Только когда поили кровью затихало в тревожном горячичном сне, больше похожем на бред или обморок. Парень то горел, то дрожал в ознобе, покрываясь испариной. И, самое интересное, пока его кормят и лечат ни звука! Не дёрнулся даже.
-Тело мяса просит!- сообразил так и не помывшийся Пепел- Не свеженинки, а живого с горячей , бьющейся кровью. Трясёт его, когда куры рядом. Чует, а достать ни как! Живьём хочется. Тут сырыми яйцами не отделаешься.
-Мы с тобой убийцы.- вздохнул Пау, не отрываясь от стряпни булочек с корицей.- Тёплого, с горячей кровью, говоришь. Живьём- это не про нас, но до ельничка всё равно надо. Уж больно ты душистый.
Пепел, стаскивая со стола уже готовую булку, смачно хрумкая румяной сдобой:- Угу! Давай сейчас? Там на дороге сани остались. Замечательные. Чего разбойники вороного выпрягли? Ума не приложу.
Друг, отодвигая лист с печивом подальше:- Хозяйственный ты наш! Домовитый! Идём.
Рун:- Только не долго. Мало ли? И ещё кого- нибудь не притащите. Я кур выпустить попробую. Хищные же, может, что и выйдет. Крупный зверь не подойдёт из-за навоза, а мелочь запросто!
Жеребец, обойдя стол, с хрустом уплетая ещё одну булку:- Ну, извиняйте! К сортирам не приучены!
Пау махнул рукой, мол, ладно вам, прихватил лук и стрелы в надежде на обратном пути разжиться подранком.
Зимой темнеет рано. Весь восток багряный. На небе ни облачка. Не иначе , завтра стужу жди.
Вышли во двор. Пау на битюга и в галоп. Жеребец не церемонился, грудью путь не прокладывал. Нёсся прыжками, утопая в искрящихся снежных вихрях. Упрётся чуток, сугробы потаранит и сиганёт зайцем, поднимая облака лёгкой снежной взвеси. Прыг- скок! Может, всаднику и тряско, но ноги и брюхо отскоблил. Как добрались, первым делом в лапник. Валялся от души, елозя спиной по колкому насту! Снежок забился в хвост и гриву, распушив их до неимоверности. Пау скрёб коня с каким-то счастливым остервенением. Тот шутливо скалился, толкая друга в сугроб. Парень зачерпывал в лодони, пахнущий морозной свежестью, искрящийся снежок, и упоённо тёр мускулистую шею и морду. Жеребец блаженно пофыркивал, выискивая льдистый наст, с наслаждением хрумкая его счастливо щурился. Бесились ещё долго. С хохотом шумно выбрались на дорогу. А возле заброшенных саней, среди заледеневших трупов человек и до боли знакомый вороной. Конёк вздрогнул, ошалело выкатил глаза, икнул и попятился.
Мужик оглянулся, сходу перетекая в огромного змея. Пау спокойно перекинулся пауком. Вид двухметрового членистоногого отбивал всякую тягу к схватке.
Пепел вздохнул: " Так ведь и будут стоять, пялиться!"- И уже вслух:- Господа! Так и будем глазеть? Вам же холодно! Ни змей, ни паук к зиме не расположены. Щас уснёте тут оба, а мне вас в избу тащи!
Змей подумал, почесал кончиком хвоста золотисто- зелёный загривок и стал человеком. Пау то же.
- Так -то лучше!- резюмировал битюг, и незнакомцу:- Паренька ищешь?
Тот, кряжистый, седоватый, явно в годах, тяжело вздохнул:- Сына.
Пау кивнул:- На него шайка напала. Пепел- оглянулся на друга:- спас, к нам привёз. С ним лекарь остался. Навр ещё без сознания, но уже лучше чем вчера. А разбойников этот ваш- кивнул на вороного:- Он так битюга испугался, что пол банды снёс и не заметил.
Пепел:- Нормальный такой жеребчик! Вломился в тыл. Ногами работал как мельница, ну, и зубы в ход пускал.- и толкнув крестовика в плечо взволновано:- Батя-то у него змей! А мы его твоей кровушкой отпаивали!- и уже мужику:- Лекарь сказал- не жилец. Час, не больше. Другого средства у нас не было.- уставился на лес в раздумье:- Кто ж теперь из него вылезет? Пауко- змей? Змее- паук? Нормальная такая семья- оборотни! Чего его сюда занесло, да ещё в зиму?!
Мужик присел на край саней:- Я- Рахас. Повздорили мы. Я решил его не учить. Силы мало- обычный ужик.
- Был.- ляпнул битюг.
Собеседник вздрогнул.
Крестовик:- Всё нормально! Это он про мою кровь. Парню вашему мясо надо, причём, не свежатинку, а явно живую зверушку.
Пепел, косясь на полу- обморочного вороного:- Чего стоим-то? Запрягайте меня в сани.- повернулся к Рахасу:- Вашего четвероногого в возок.
Мужик изумлённо: - Зачем?
Битюг:- Дорога по снежной целине. Выдохнется.
Тот:- А ты?
Жеребец пренебрежительно фыркнул:- Не впервой.
Запихать отбивающуюся скотину в возок- та ещё песня! Стоили нашим молодчикам к нему хоть шаг сделать, коняга впадал в дичайшую истерику, бился в поводу, как бешенный, визжал, переходя из истерического ржания в леденящий душу, надрывный фальцет. Даже обгадился. Хозяин и кнутом и лаской. Обернувшись змеем, что только ни делал! Шипел. Глаза в глаза пялился. Ноль эффекта! Да что там? Кабы хуже не стало!
Пришлось змею его держать, а крестовику в паутину заматывать. Блажила зверюга эта с таким неподдельным, невообразимым ужасом, что всё живое на много миль разбежалось и попряталось. Даже, когда морду спутали, он умудрялся такие леденящие кровь, стоны выдавать, что волосы невольно становились дыбом!
Так и отправились со звуковым сопровождением. Об охоте не могло быть и речи!
Рун вышел встречать и только руками всплеснул:- Как вас отпускать-то? Опять припёрли! Изба не резиновая. Ладно мужик, так ещё и конь малохольный!
У змея сдали нервы. Огромный зелёно- лимонный полоз метнулся по двору.
И чуть спокойнее:- Хозяйство застудишь- детей не будет.
Мужика словно в прорубь окунули, прямо в броске одумался.
Пепел ему шёпотом и практически на ухо:- Это он о чём? Если не секрет.
Тот ещё тише:- Порода южная. От простуды яд теряем и плодовитость. А клерик- то суров!
Пау так же тихо:- А то ж!
Рун:- Чего шепчемся? Марш в тепло!
" Совсем довели!"- скумекал битюг:" Милейший ученый был! "Дурак" не скажет, а сейчас? " И уже вслух, честно глядя в глаза:- Там конь в санях. Просто конь. Обычный. Очень испугался. Как достать? Не знаем.
Лекарь:- Ждите!
И ушёл в избу.
Рахас всё ещё шёпотом:- Может, коня моего того? Сыну.
Пау дёрнулся:- Да, ну! Нафиг!
И глядя в изумлённо расширившиеся глаза собеседника:- Клерик не одобрит. Запилит нотациями. - помолчал и добавил:- Так - то он добрый.
Вздохнул, косясь на дверь:- Но нервный последнее время.
Рун вернулся быстро. Перерезал паутину на морде вороного и залепил ей ноздри. Цапнул за нижнюю челюсть и влил в судорожно раскрывшийся рот какае-то зелье. Освободил нос и буркнул:- Минуты две и можно развязывать.
Пьяного коня видели? И не надо! Но страх прошёл. Мычащего, развеселившегося жеребца ели затащили в дом, упихали на тюфяк, подвинув кур. Где он и захрапел ни чуть не смущаясь запаха звериных шкур, выводя пьяной глоткой самозабвенные рулады и довольно попукивая.
Остальные не то что пообвыклись, прямо сдружились пока уторкивали окосевшую животину баюшки. Сели прямо на пол. Умаялись. Рун раздал каждому ковшик травяного чаю с мёдом. Если честно, то ковша всего два, так что Пепел пил из ведра, а лекарь из фляги. Ну, да не суть.
Народ коротенько, но успел рассказать клерику последние новости, и он перестал щетиниться.
- Я тут отвар приготовил. Крови твоей стакана два надо. Совсем этот ваш вороной с толку сбил! Завтра к обеду. Напомни мне ,если что.- сказал он Пау Тот кивнул.
Змей встрепенулся:- Может, я?
Врачеватель поморщился:- Нет уж! Без экспериментов! Что помогает, тем и потчуем. А за предложение спасибо.
Рахас сидел на полу как раз у ног сына. Парень спал.
- Собака нужна! Верно вам говорю!- вещал битюг:- Помните ювелира с его хворью? Что знахарка велела? Либо овца, либо псина!
Заметив недоуменный взгляд гостя, пояснил:- К больным местам прикладывать.
Рун мягко, как недоумку малому:- Это когда ломота.
Битюг радостно:- Вот я и говорю- при костной немощи, а у него переломы срастаются.
Пау примирительно поднял руки вверх:- Хорошо! Что ты предлагаешь? За псиной в город топать?
Жеребец:- Зачем? Волка отловить, паутиной скрутить и под бок сунуть.
Клерик:- Сожрёт! Он в беспамятстве зверьков умял. Брр!
- Одна ярким пятном на белоснежном снегу, остальные в засаду. Какая засада в поле? Летом ни какой, но если в снег с головой зарыться- совсем другое дело. Хохлатка шумит себе- кудахчет, мечется, неуклюже взмахивает крыльями, вязнет в сугробе. Любители сочных окорочков к ней. Она:- Квох! Квох! Они, наивные, ближе. А пернатая банда из-под снега прыг, по темечку плюх! И вся любовь! Пеструшки и сами поели и больного ещё дышащими зверьками обеспечили.- Закончил лекарь.
Битюг, степенно досушив у печки хвост и гриву:- Сожрет, так сожрёт! Значит, и нет пользы ни какой.
- Не скажи.- возразил клерик, покряхтывая вставая с пола.:- Собачатина при той же чахотке считалась чуть ли не снадобьем за свою жирность. Опять же, живая скотина. Глядишь, эта самоя волчатина не хуже лис контуженных окажется.
Пепел шумно вздохнул, с явным сожалением отхода от печки, подумал и потопал к столу:- Только где взять? Поизвели же всех.
Рун, доставая плошки, жестом пригласил всех обедать, подлил себе душистого травяного чайку, задумчиво потёр нос:- Где взять? Где же взять?
Гость явно недоумевал:- Так вот же он лес! Пойди и налови!
Битюг начал ему что-то обьяснять.
-Есть идея!- перебил их врачеватель уже где-то к концу рассказа.
Все повернулись к нему, даже куры, мирно дремавшие на вольготно развалившемся вороном, подняли головы.
- Похоже, вы теперь у них за главного. -улыбнулся Рахас:- Оно и понятно- первая охота.
- Кстати, об охоте.- отозвался лекарь:- Помните, я вам про бароновского сынка рассказывал? Ну, тот, который папеньку отравил, а меня казнить хотел? Он же сейчас там правит.
Пепел весело:- Предлагаешь отловить и хлопчику нашему схарчить? А не отравится? Да и не хорошо это как-то, детя безвинное в беспамятстве дерьмом потчевать.
Клерик хихикнул:- Да ну тебя! Охоту он любит. Особенно на волков. Только где их взять? Вы же их покушали. А ему убивать нравится. Нет охоты- егеря на кол! Хоть раз в месяц, а вынь да положь! Лесничие все зады о сёдла сбили. Рыскают. А те от следа лошадиного, упаси Древние, запаха или вида, хвосты поджали и сломя голову куда подальше! Следы, положим, снежок прикроет, а навоз останется. Скотине же не запретишь. Одна кучка и нет стаи! На кол не хочется. Вот они и удумали. Скупили, где смогли волчье племя: в цирках, на ярмарках, у других егерей. Благо, соседнее графство- рукой подать. Собак местных волчьей масти собрали. Устроили питомник. Разводят их в вольере и выпускают гадёнышу на потраву. Этих и бить удобнее. Лесные-то от коней в такую панику впадают! Что им флажки на верёвочке? Они через костёр сиганут и не заметят! Барчук подмены не чует. Там их голов триста на барскую потеху. Так чего бы нам одного не позаимствовать?
Погоди! :- изумился крестовик:- Ты- то откуда знаешь? Из дома же ни ногой, только за травами. Или?
Рун, слегка смущённо:- Ну, что ты? Людей знакомых у меня нет. Я тут и раньше деревца лечил, высаживал. Лешачиха и вышла. Подружились.
- Да вы кобель, батенька!- хохотнул жеребец.
-Зря ты так!- насупился врачеватель:- Чудесная женщина, хоть и дерево. Мы с ней и раньше общались.
Пау:- Да ладно вам! Поболтать все любят. Предлагаешь ночью наведаться к загончику и ласково так позвать: "кис, кис, кис"? Кто откликнется, того и стащим.
Рахас, почесывая бороду:- Боюсь, они там все заблажат в голос. Ты же не человеком пойдёшь?
Пау:- Ну, да. Человеком- первыми егеря отзовутся, вторыми собаки. Это далеко? Рун объяснил.
Пепел задумчиво:- Не близко. Зимой тебе пауком не очень, как бы не уснул. Погоди-ка! Можно в бурдюки кипятка налить! Нет! Лучше камней нагреть и в мешок! Бурдюк-то не пришьёшь.
Пау в ужасе:- Куда пришьёшь? Ко мне?
Битюг азартно, явно загоревшись идеей:- Попону из шкур! К ней мешки и на тебя накинем. Только две их надо! Одну просто на тело, а вторую, с камнями, поверх первой. Иначе хитином рогожу протрёшь. До места я вас людьми доставлю. Рун тебя оденет и на мне подождёт.
- Смею заметить- вмешался Рахас:- У господина лекаря мудрая голова, но мускулы не война, такую тяжесть ему одному не поднять. С радостью составлю вам компанию.
- Тогда на розвальнях!- одобрил жеребец:- Оно и лучше! Рогожей прикроем- горячее будут.
-Кто?- не понял Пау.
- Да камни.- Отмахнулся лекарь.
-А!- протянул крестовик.
_ Слушайте, уважаемый Рахас- продолжил клерик :- Вы так исками своего сына и не разу на него не глянули. Почему?
- Я усиливаю смерть.- Вздохнул тот:- Я его слышу, как дышит, как сердце бьётся, но смотреть нельзя. От меня больных сызмальства прятали. На войне- хороший дар. Глянул на лагерь врага, там все раненые, подранки уснули и не проснулись, даже сильно уставший не жилец. В мирное время- проклятье.
- Тогда точно с нами от греха подальше.- успокоил его Пау.
Сели попоны шить, провозились остаток ночи и полдня. Шкуры попались толстенные! Страхолюдина вышла! Мало того, что крестовичок и так размерами не обижен, так ещё в двойной мантии. Волосатый и буграми.
А что вороной? Просыпался пару раз. Хозяин его гулять водил и кормил. Пепел и Пау на это время уходили. Чего скотину мучить? Руна он признал сразу, можно сказать полюбил. Как мисочку заветную увидит, так к нему бегом. Вылакает всё до дна и на тюфяк плюх! Алкоголик! Хоть и конь, а явный пропойца.
Рахас оказался скорняком знатным. Без него ещё бы возились и возились. Примерили. Смотрелось устрашающе. Помесь слона и черепахи, только в паучьем исполнении. И вот это, с позволения сказать, чудо попёрлось волка тырить с детской непосредственностью, искренне веря, что его, такого красивого, не заметят! Да там при каждом шаге камни переваливались! Грохотало не громко, но внушительно. Хороший такой, уверенный в себе рокот. Какая уж тут маскировка? А он верил! И сработало! Шкуры-то разные: козлиные, медвежьи, пара лосиных и росомаха. Запашок намешался тот ещё! А видок и того краше! Псины сторожевые глянули, нюхнули и дёру!
Серые орали на дурничку, бросаясь на стены загона. Егеря закрылись на все замки, засовы и предпочли не замечать. Как болт арбалетный от громадины этой отскочил, так сразу забаррикадировались и в упор не видят! Умницы! Пау загончик распахнул, ухватил за шкварник кого помельче. Нам же не жрать- для здоровья, сунул в мешок, за спину и дёру!
Но с этим самым " дёру" заминочка вышла. Они-то Пепла запрягли, в сани попрыгали и на дело, а бухой конёк дома остался. То ли Рун время проворонил, то ли он к зелью привык, но проснулся таки вороной.
Дома ни кого. Клерик кур перед отъездом на охоту выпустил. Молодой хозяин на кровати спит. А пить хочется! Ну, сил нет! Огляделся. На столе котелок с каким-то травяным пойлом. Он и вылакал. Лекарство навровское там стояло, дней на пять. Не меньше. Отвар с оборотной кровушкой. Облизнулся. Хорошо, но мало. А рядом, вот она, мисочка заветная! Там на донышке, но было.
Тяжело тряхнул захмелевшей башкой. И тут дошло! Снег же на улице! Рванул к двери. Она, как в любой охотничьей избе, наружу открывалась. Ткнул её грудью и свободен! Вывалился с крыльца чуть ли не в сугроб. Его не заметили. Не кому. Лекарь, разумно решив, что их компашка наследила и нашумела достаточно, ни одна самая тупая дичь сюда не пойдёт, отвёл свой птичник в лесок. Так что конёк беспрепятственно уминал снег и наледь. С бодуна- блаженство! Жадно схватив очередной кусок ледяной кромки, он принюхался: "Хозяин!" И пошёл по следу. Вот сапоги Руна, вот куры, а это того паука. Здесь стояли сани и впряжённый в них страшный жеребец. Сели и уехали. " Всё ясно!"- Осенило его хмельную голову: "Украли! Запихнули в возок хозяина и увезли! Догоню и спасу!" Ещё никогда не думалось так легко и логично. "Надо идти за полозьями!"- скумекал он и рванул в погоню! На подходе к загону услышал шум и, плюнув на след, кинулся туда. Так и вломилась эта полоумная пьянь в открытый вольер.
Бедные волчары в ужасе скулили, бросаясь на изгородь, в тщетной попытке зацепиться и перемахнуть.
Хорошо, Рахас разглядел своего любимца, прямо из саней закричал, ткнув пальцем:- Вороной!
Пепел с места взял в галоп. Что я вам скажу? Бедное, испуганное зверьё! Возок перегородил выход. Волки метались как ошпаренные!
Пау бросил мешок Руну:- Завяжи!
И кинулся на перехват этой пьяни. Тот метался, запинаясь о лохматые спины, совершенно забыв, чего сюда припёрся?! Чудилось: он- вожак табуна. Его ловят. А как? Ни аркана, ни узды!
Набегавшись минут за пять, мужики плюнули:- Да, ну, его! Пусть сам выкручивается!
Прыгнули в розвальни и упылили к дому. Волки, не долго думая, сиганули в распахнутые двери и на утёк!
Домой не шли- летели! Только сейчас дошло- там же парнишка плотоядный и куры хищные! Им с охоты вернуться и двери открыть- плёвое дело! Лекарь лично ремень к дверной ручке привязал показав, что если потянуть хорошенько, дверь откроется. Научил на свою голову! И сейчас эта компашка предоставлена сама себе! Причём, не ясно, кто начнёт первым.
Покидали наряд во дворе и с мешком в обнимку в избу! Ввалились толпой, толкаясь в дверном проёме. Прислушались. Раненый? Дышит. Куры? Все целёхоньки, рядком на тюфяке паиньками, а глаза честные- пречестные!
Пау поднял одну, глянул и выдохнул:- Отбой! Они кусочки от меха утащили и стеречь уселись.
Взял нож, отправился во двор мешки отпарывать. Принёс обе попоны и соседний тюфяк одной застелил. Птички мигом туда переселились, спешненько прихватив с собой честно нажитые меховушки. Он второй накрыл то же.
Положили на него мешок, развязали, стали ждать. Ничего! Рун покопался и притащил здоровенный шмат лосиного мяса, сунул его вовнутрь. Раздалось довольное урчание и смачное чавканье.
Через какое-то время высунулся нос. Нормальная такая мокрая пипка. Щенок подумал и вылез, неуклюже путаясь в старой мешковине, деловито зевнул, обнажив маленькие, остренькие молочные зубки и розовый язычок. Вылез окончательно, брезгливо потряс лапами, гордо перейдя с колючей рогожи на пышный барсучий мех. Потоптался и заснул, свернувшись калачиком.
Лекарь осторожно протянул руку и погладил серую, лохматую спинку, почесал за ухом, добрался до толстенького светленького пузико. Зверёныш счастливо перекатился на бок, задрав пухлые лапки, блаженно сощурил сытые глазки. Гладьте!
- Девка!- резюмировал Пепел.
-Угу! Сука.- Отозвался Пау.
Рун перестал наглаживать, принёс глиняную плошку, разбил туда яичко. Желток плюхнулся на дно яро- оранжевым солнцем. Рахос подвинул поближе к мордочке. Собачень неуклюже перевалилась на лапки и начала шумно лакать.
Лекарь:- Сейчас, как в туалет захочет, надо хватать и на улицу. Пусть привыкает.
Пепел, отходя к столу с притворно тяжёлым вздохом:- Ещё одну ляльку завели! А микстура для мальца где?
Пау подошёл глянуть и снял с миски длинный чёрный волос.
Вороной вернулся завтра. Ткнулся в окно спозаранку виноватой мордой, понуро зашёл в дом. Впустили! А куда денешься? Целый час злые спросонья, как медвежий выводок по весне, объясняли хором какая он тупая, пьяная свинья. Тот вздыхал, закрывал глаза, тряс башкой.
- Иди жрать!- резюмировал Рун, выставляя два ведра пшеницы:- Мяса хочется?
Конь виновато кивнул.
Лекарь принёс тушку зайца, кинул на одно из вёдер. - Жуй!
Смурные от раннего пробуждения, недовольно плюхнулись за стол хлебать стылый чай со вчерашними пирогами. Пау повозился с печью и принялся за блины. Жаркий аромат свежего печева поплыл по дому. Завозился щен, требовательно потявкивая. Вороной оскалился.
-Тронешь- убью!- рыкнул Рахас.
Не успела пёса присесть, её потащили во двор. Куры увязались следом. Рун с Рахасом откровенно мёрзли, зябко кутаясь в тулупы. Пепел, старый дурак, счастливо носился по снегу со всей чесной компанией. Вышел вороной, помялся и включился в игру. Куры на конях! Забавно. Серо- рыжая Шельма вьюном под ногами. Всё это лаяло, ржало, рыкало и кудахтало, взбивая снежную гладь в искрящее крошиво.
-Идите в дом!- выглянул Пау:- Блины. Яичница с лучком и салом! Сейчас снег заискрит, куры их сами домой вернут. С Пеплом им ни чего не грозит. В крайнем случае, выйдем через часок и загоним.
Упрашивать не пришлось.
- Мужики, дальше-то что делать?- простецки выдал змей.
- Ты о чём?- Не понял битюг.
-Зелье-то мой Вороной, так его зовут, вылакал.- без переходу продолжил бородач: - А дальше что?
- Ни чего.- выдохнул Пау.- Придётся давать ещё раза два, неменьше.
Тот:- Он, что? Заговорит?
Рен:- Может. Пепла видел? У него ещё и укус ядовитый!
Рахас в смятении отодвинул блины. Как-то совсем замялся.
- Ну?- подбодрил крестовик.
- Не хорошо как-то, припёрлись незваными, на кровь твою подсели. Может, мою?
Рун в ужасе: - Коне- змей? Давайте без риска! Иногда надо просто делать то, что надо. Без фанатизма. Ни каких приключений! Сил моих больше нет! Вас хоть на цепь привязывай! Шаг со двора- история!
Все дружно закивали! Мол, конечно! Сами намаялись!
Теперь о псюхе. Щен прижился на редкость быстро, получив, и полностью оправдывая гордое имя Шельма, и так же скоренько распоскудился. Нет! На не делала кучки и лужицы, честно скуля под дверью, но до посинения бесилась в снегу с курами, сгрызла Руну старые сапоги, забиралась под бок к Навру.
Навр! Именно с её приходом, он стал оживать. Уже на следующий день, вяло шевельнув пальцами, как мог, погладим ей шёрстку.
Пёсель вылизывала ему лицо, спала у него под боком, с самым серьёзным видом грозно скалила зубки, и, тщателно обнюхав еду и лекарство, успокаивалась. Умильно встав столбиком, поджав лапку, настойчиво клянчила, когда его поили кровью. Правда, на сердобольное вымаливание её хватало не на долго. Она, грозно рыча, начинала теребить Пау за штанину, урча и больно прикусывая.
- Да на ты! На!- не выдержал он и налил ей в мисочку с полстакана.
- Ты осторожней! Маленькая же ещё.- озаботился лекарь.
Та выпила, тщательно вылизав плошку, и ни чего! Сытно рыгнула, довольно облизнув мордашку, попыталась забраться к парнишке. Не получилось. Толстое брюшко настойчиво тянуло вниз. Она повернула хорошенькую пушистую мордашку и требовательно тявкнула.
-Да иду я! Иду! Горе ты моё!- притворно ворчал Рун, бережно подсаживая толстуху.
Та лизнула ему руку, громко зевнула и начала укладываться. О! Это не просто плюх и лапы на сторону! Перво- наперво повертеться волчком, посопеть, утаптывая не существующую ямку, шумно поворочаться и только тогда, свернувшись клубочком, тяжко вздохнуть, уткнувшись носом в лапы.
Лезла эта хвостатая везде, где только можно потому, что где нельзя была ещё вчера. Особенно любила паучью клетку, часами лежала на пузе поскуливая, погавкивая и повизгивая. Те, как ни странно, ждали её с нетерпением, бежали к решётке, махали лапками, клацали жвалами.
- Общаются что ли? - изумился Пепел.
- Может и так.- пожал плечами Пау:- Кровушки моей она тяпнула. Кто его знает, что там получилось?
Рахату, не смотря на всю эту отвлекающую возню, очень хотелось взглянуть на сына. Он решил уехать от греха подальше. Коняга его уже нужную порцию зелья на грудь принял и успел Пеплу все уши прожужжать, что ни какая он не истеричка, просто кровь у степняков у степняков горячая, натура импульсивная. Когда удила в рот засунули, он и тут не заткнулся! Всё вещал о чём-то. Пау протянул пять скляночек на прощанье.
-Моя кровь.- пояснил он:- Захочешь- выпьешь.
Рахас кивнул, отдал ему два увесистых мешочка с золотом.
- Один - сыну, другой- вам.
Обнял всех напоследок, прыгнул в седло и был таков! Наши помахали ему с крыльца и в дом. Навру о приезде отца, как очнётся, решили не говорить, надумает ещё, что они в сговоре, даст дёру. Пусть пообвыкнется сперва.
Ещё через пару дней малец пришёл в себя.
- С возвращением!- поздоровался Рун.
Тот, тяжело дыша, мокрый как лягушка, только и смог, что головой кивнуть. Попил травки и уснул.
Относились к нему бережно, с вопросами не лезли. Видно же- так и ждёт подвоха! А нашим будто и заняться больше не чем, как вчерашний полутруп выспрашивать! Больно надо! Дел-то сколько! Выгулять курино- песью стаю. Или свору? Понежиться в постели часок- другой. Побеситься с Шельмой. У той как раз зубки меняются. Всё бы грызть! Да, мало ли? Счастливое такое ничего неделанье.
К вечеру паренёк сам не выдержал:- Я с отцом повздорил и сбежал из дома.
Спросили, чьих он кровей? Молчок!
- Да, нам, собственно, без надобности- заверил Пау, сидя на полу и азартно возясь со щенном.
Шла не шуточная битва за носок. Собачень щетинила холку, грозно скалила зубы, воинственно напрыгивая. Почему собачень? Так лает же, а след волчий. Явная полукровка!
- Куда скакал-то хоть?- вмешался битюг:- Или то же секрет?
Навр, ещё совсем слабый, сильно мёрзнувший от кровопотери, ответил не сразу, долго кутался в шкуры, думал, но сказал: - На мыс я, к эльфам. В клерики собрался.- помолчал и добавил:- Наверное.
- Хорошее место.- согласился крестовичок:- Я там у Мирша с Эшем жил.
Парень аж порозовел:- Правда?! И как?
Пау, продолжая щенячью возню:- Душевно.
Он совсем разволновался:- А ушёл зачем? Ой! Не моё дело, да?
Оборотень:- Ну, почему же?
И рассказал историю всей компании.
- Понимаешь - вмешался Рун, протягивая кружку с отваром:- Для лекаря "наверное"- не вариант. Тут действительно надо хотеть быть врачевателем, а не кем-то другим. Но попробовать в любом случае стоит. Очень не плохо каждому знать, как он устроен. Как твоё тело работает? Бывают такие случаи, что никого просто рядом нет. До знахаря ехать и ехать, а помощь нужна срочно и не кому-то там, а тебе любимому. Знание лишним не будет. Освоишь всё- молодец! Нет- опыта наберёшься. Что-то всё равно что-то в голове осядет. Так, за лёгкой беседой, пробездельничали до самого вечера. Звёзды красовались на небе, лениво рассевая морозную мглу.
Тёплые такие размеренные беседы ни о чём. Срочных дел, в коем-то веке, не было. Вольготно шалопайничали всем домом. Куры с Пеплом на одной лежанке, Рун на другой, Пау пироги печёт. Остальные едят. Все при деле.
В духовке пара пара глухарей и два барсука томятся. Ой! Да не живьём, конечно! Жаренные. Глухари в горшках сами по себе, а барсуки с кашей. Уж больно зверь жирный. Иногда, баламутя всё это сонное царство, Шельма бежит к двери, и все идут гулять. Даже Навр, кутаясь в меха и держась за Пепла, выбирается на крыльцо. Дома только паучата. Им не нравится. Совсем недавно они научились пищать, может, и раньше умели только очень тихо, а сей час лопочут недовольно, когда все уходят, и радостно при возвращении.
Вечер медленно большим ленивым котом перекатывался в ночь.
- Ты о чём мечтаешь?- спросил битюг, доведя мальца до его кровати и удобно устраиваясь на своём лежаке.
Парень не понял. Рун, распихивая кур, забрался на бывшую попону:- Можешь не отвечать, если не хочешь. Вот я новое племя увидеть хочу. Как зародятся арахниды, быт устроят, культуру. Стоять у истоков новой цивилизации! Прекрасно! Пепел нам поможет и к эльфам в табун.
Навр аж подскочил на кровати:- Эльфы табуном живут?
Пау улыбнулся:- Что ты? Ушастики сами по себе, а имперские кони табуном. Он к ним намылился. Свобода! -и прямо в лоб, без перехода:- Если про отца расскажу, сбежишь?
- Нет.- моментально, не думая ответил Навр.
Рассказчик оборотень не цветистый. Ему не романы- хроники писать.
- Всё равно, не вернусь!- упёрся мальшишка.
- Это ещё не всё.- продолжил врач, и поведал о методах леченья самого мальца:- Так что как твой лекарь, рекомендую пожить у нас до весны. Это ещё месяца три. Чего голову заранее лишними мыслями мучать? Сейчас другое важно- как поведёт себя твоё оборотничество.
На том и порешили.
- Значит, клериком.- задумчиво протянул врачеватель и потёр переносицу. Привычка у него такая, как какая идея, он нос начёсывает.
-Давайте ужинать. Стынет же!- вмешался Пау.
Пока народ вставал, усаживался, лекарь дозрел:- Почему бы нам не начать прямо сейчас? Пирамидки имеются, я то же.
Навр кивнул не уверенно:- Могу таким квёлым и не запомнить. Голова кружится и знобит ещё.
Крестовик:- И не надо. Просто смотри. Ознакамливайся.
Нет цели- нет силы. Появилась- Откуда что взялось? Глазели все! Пау вроде как между делом, но внимательно. Куры взахлёб пялились не моргая. Паучки бежали на край клетки и заворожено затихали. Даже неугомонная Шельма, лахудра лопоухая, укладывала мордочку на лапы и лежала тихохонько, поблёскивая гляделками. Пепел слушал охотно, иногда начиная хрустеть капустою. На него все шикали. Конь не обижался, но и жрать не переставал.
-Школа.- однажды пошутил битюг, уплетая мочёные яблоки:- Только метра в шапочке не хватает.
- Ты откуда про шапочку знаешь?- подивился Навр:- Эльфы?
Тот:- Нет- и вздохнул грустно так:- Хозяин мой самый первый травником был. Лекции читал. Хороший дедок. Добрый. Только доверчивый.
И потекли за днями дни. Навр окреп.
- Откуда мы такие? Моё племя?- спросил малец за завтраком, уплетая ватрушки.
Все повернулись к Руну. Он же у нас учёный.
Тот помолчал, почесал переносицу и выдал:- Точно не знаю, может, водяной на твою бабку позарился, или колдун- извращенец змейку себе утащил.
- Извращенец!- загоготал Пепел:- жаль на мою бабку не нарвался! Неделю бы потом от неё волшебной палочкой отмахивался! Все заклинания вспомнил, даже те, которых и не знал вовсе! Горячая, говорят, была кобыла!
Посмеялись, часок побездельничали и решили Навру куртку шить.
Битюг:- У нас тут лисьих шкур куча, а ты в окровавленном овечьем зипуне!
- Давай рысью!- загорелся идеей Пау.
Лекарь в коем-то веки снизошёл до бытовухи:- Я- лисью, а вы- рысью.
Сшили махом! А что? Та же лиса- тепло и заметно! Их-то хищники избегают, а на этого, глядишь, и клюнут. Сработало, но всего пару раз.
- Газета у них там что ли? "Лесной вестник"!- недоумевал жеребец: - Коней боялись, теперь от лис шарахаться будут.
Навр оказался не плохим лучником. Да, что там! Отличным! Выезжал на Пепле пострелять и никогда с пустыми руками не возвращался.
Охота, лекции, игры с подросшей псюхой и долгие семейные застолья.
Однажды, уже к весне, клерик, ставя на стол ароматного запеченного сома, неожиданно заявил:- Травник!
- Чего?- не понял парень.
- Ты- стопроцентный травник- зельевар, ну, отсюда и лекарь. Таким образом талант развивать нужно. Успех гарантирован.
Пау, отодвигая тарелку, пахнущего сдобренного специями мяса:- Пошли во двор? Ты змеем перекинешься.
Навр застеснялся:- Да там ужик. Махонький.
- Не уверен.- Почесал нос Рун:- А хоть бы и ужик! Чего стесняться-то?
Доели и вышли. Солнце печёт. Сосульки звенят капелью. Птицы орут. Совсем спятили! Дятлы по деревьям лупят. Как только череп не болит? Белки грыже- серою гурьбою верещат чуть ли не громче птах! Где-то блажит олень.
-Ты это, к избе лицом, ко двору задом вставай- подсказал битюг.