Матеуш лежал, заложив руки за голову, и смотрел в серый потолок.
- Сегодня опять не заснуть без таблетки, - думал он, скривив губы в горестной усмешке, - Почему так всё? Почему моя жизнь превратилась в какое-то бессмысленное существование никому не нужного человека? Почему меня всё время преследует одно и тоже ощущение никчемности моего бытия? Уже несколько лет как я пытаюсь разобраться в себе и понять, чего же сам хочу в этой жизни? Не понимаю. Такое ощущение, что всё внутри выжжено. Никаких ощущений, никаких чувств. Из всех возможных у меня присутствует лишь жуткое чувство: отсутствие самого чувства. Я даже ем, не ощущая вкуса. -
Он покосился на спящую на боку спиной к нему жену и покачал головой.
- Вот же, её не преследуют такие мысли. Если её вообще преследуют какие-нибудь. Счастливая, спит себе. Пани Шитковская. Пани Шитковская, а что в общем-то ей дала моя фамилия? Ничего. Нет, двое детей-близнецов - это тоже что-то, но мальчики уже взрослые и не живут с нами. Как закончили университет, так и уехали. Один в Лодзь, другой в Гданьск. Бессмыслица, даже здесь бессмыслица. Почему семья не может быть вместе? Они так поспешно бежали... . Чего им не хватало? Деньги всегда были, свобода тоже, мы их ни в чём не ограничивали. Может быть именно потому, что всего было с избытком? Понимаю, понимаю - надоели мы им. Мы же время от времени чего-то от них требовали, на чём-то настаивали, вот они и исчезли. Теперь хорошо, если позвонят на Рождество или в день рождения. Но ведь мы же хотели, чтобы они были счастливы, неужели они этого не понимают. Хотеть то хотели, а получилась бессмыслица. Может наше понятие о счастье и их совершенно различны? Вообще, что это такое Счастье, я тоже не знаю. Вроде, раньше знал, а потом... забыл? Всё забыл. Зачем я живу, зачем? Всё, что я делал и продолжаю делать - бессмыслица. Никому не нужная пустота. Вытащи меня из этого мира, ничего не произойдёт, в нём ничего не случится. Хотя, если уж совсем начистоту, я уже ничего и не делаю. Чтобы ничего существующее не испортить, да и всё равно никому ничего не надо..., и мне в первую очередь. А-а-х, как хочется спать. -
Пани Шитковская повернулась на спину и что-то пробормотала во сне.
- Вот интересно было бы покопаться в её сне. Что она там видит? Всегда довольна, всегда в хорошем настроении. Может у неё есть кто-то? Хотя не всё ли мне равно. Есть и есть, на здоровье. У кого-то в этом мире должно же что-то быть. Почему не у неё? Она же прекрасна. А всё же были они у неё или нет? -
Пани Шитовская для своих сорока восьми лет ещё очень неплохо выглядела. Она всегда следила за собой. Матеуш искренне удивлялся, откуда эта любовь к себе у бывшей сельской девушки, с абсолютно обычным именем - Зося. Его жена, правда, несколько покрупнела за последние годы. У неё вообще кость была, прямо сказать, широковатой, но высокий рост и, главное, диета, с которой Зося не слезала, с того момента как родила, пока вполне компенсировали, неумолимо надвигающуюся полноту. Мужчины, как правило, оглядывались, когда она шла по тротуару им навстречу своей плавной, плывущей походкой, чуть покачивая тяжёлыми бёдрами и при этом гордо, даже несколько надменно окидывая их оценивающим взглядом своих больших зелёных глаз. Ни дать, ни взять королева.
- Королева, - усмехнулся Матеуш, - медсестра в пункте переливания крови. Сколько у неё было любовников? Не могло ведь не быть, с такой внешностью и таким голосом. Когда она поёт под гитару, даже у меня кровь до сих пор невольно начинает течь быстрее, и это после стольких лет, прожитых вместе, что уж говорить про других мужчин. -
Действительно, помимо королевской внешности Зося обладала глубоким, грудным, но с небольшой хрипотцой, голосом, который действовал на мужчин, как гипнотезёр на пациента: они сразу же оборачивались на его звук и, не отрываясь, слушали, какую бы глупость ни вещала Зося. И хоть умом она не блистала, вниманием в компании всегда была окружена больше кого бы то ни было.
- Например Гжегош, он вполне мог быть её любовником. Бывший спортсмен, красавец, в молодости все девчонки за ним бегали. Пел он тоже здорово, до аварии. Они часто с Зосей пели вместе, и всегда так смотрели друг на друга, что было не понять, поют они или любовью занимаются. После аварии его всего перекорёжило и он исчез. Может у Зоси и сейчас кто-то есть, хотя какая мне разница? - продолжал размышлять Матеуш, - Были у неё любовники или не были. Да пусть они у неё и сейчас будут, мне-то что? Оттого она, видать, и спит, как младенец, что есть. Хорошо, когда есть хоть какие-то желания, а я даже любовницы не хочу... . Ничего не хочу. Зося, Зося, тебе ведь на меня давно было плевать... прямо после нашей свадьбы. Я быстро понял, что всё, что тебе было надо, это выйти замуж за варшавянина. Как ты ещё детей родила? И не развелась? Странно, что не развелась, особенно после того, когда мне всё опротивело. Раньше мы с тобой куда-то ходили, что-то видели, к чему-то стремились, даже мечтали о чём-то, а потом мне всё надоело. Лежу, перескакиваю с одного телевизионного канала на другой. Ни одного фильма до конца не досмотрел. Самого от себя тошнит. А ты молодец, сама держишься и ещё стараешься меня как-то приободрить, только зачем? А может тебе просто деньги нужны? Деньги у меня ещё есть. Хоть что-то. А-а, всё равно. Спать, спать, спать. Дайте мне, кто-нибудь, кусочек сна. -
Матеуш закрыл глаза и вновь подумал, что надо бы сходить за таблеткой: сна и в помине не было. Но вставать было настолько лень, что он продолжал лежать. Тогда он начал вспоминать свою жизнь: родителей, школу, университет, начало карьеры, где ему прочили хорошее будущее, работу в министерстве.
В прошлом он был очень деятельным человеком, и всё у него по жизни получалось замечательно; ему многие завидовали, а затем, как будто его околдовали или сглазили: откуда-то наступила апатия ко всему, что он раньше любил и к чему стремился. С апатией пришли обрюзглость, ворчливость, сонливость. Все мечты, надежды, желания - всё как корова языком слизнула -- в один день исчезло. Появилось убеждение, что что бы он ни делал, никому не нужно, что у его жизни нет никакого предназначения. Это убеждение быстро заполонило сознание Матеуша, развив безразличие ко всему, нежелание что-либо делать, оставив взамен только мечту о том, чтобы его никто не трогал. Карьера пошла на нет. Вначале его ещё переводили из одного министерского отдела в другой с постепенным понижением. Но он нигде не задерживался, и в итоге, как раз в пору одолевающим его мыслям, Матеуш занялся бессмысленной работой обычным клерком в небольшом строительном управлении.
- Даже тут без меня спокойно могут обойтись. Это место мои старые университетские друзья специально создали для меня, по дружбе, так сказать, а то болтался бы сейчас на улице. Нет, действительно, я никому не нужен. Я не нужен детям, не нужен жене, не нужен на работе, я даже себе не нужен. Если бы у меня была собака, то я и ей не был бы нужен. Ничего, ничего не сделал, ничего не делаю, ничего после себя не оставлю. Только прошлые мечты. Дурень. Как говорила ещё моя бабушка: - Дурень думкой богатеет. - Так и я: пыжился в этой жизни пыжился, а так ничего и не добился, показушник. -
Ему вдруг стало себя жалко. Причём так жалко, что на глаза навернулись слёзы.
- Кто же мне мешал, кроме меня самого? Никто. Дурень и есть дурень. -
Матеуш внезапно разозлился и скрипнул зубами.
- А может я просто смотрю про себя кино? Не может же быть, чтобы такое было наяву. Или я сплю, и мне всё это снится? Ну, не может же быть, чтобы так глупо и бессмысленно прошла моя жизнь. Сплю, конечно сплю. Вот проснусь, а на самом деле всё совсем иначе. На самом деле моя жизнь бурлит, она полна неожиданностями, приключениями, любовью, остротой риска, поисками истины, той истины, которая необходима всем. Вот проснусь и буду смеяться над этим сном. Только сейчас, ну пожалуйста, мне в нём необходимо заснуть, хотя бы на полчасика, а то уже светать начинает, и я страшно устал и ужасно хочу спать.-
Матеуш ущипнул себя. Он знал, что не спит, но какая-то дикая надежда, что всё это ему только кажется, уже много ночей подряд приходила к нему и давала малюсенькую веру в то, что всё хорошо, что всё это понарошку, что наяву всё совсем иначе.
Почувствовав боль от щипка, Матеуш вновь заскрипел зубами.
- Не сплю. Не с моим счастьем. Господи, как спать то хочется! Не поверишь. -
Матеуш повернулся на бок, затем свернулся калачиком, с головой залез под одеяло, всё надеясь заснуть, но проклятые думы о его собственной никчемности не покидали, а наоборот захлёстывали его сознание всё увеличивающимися волнами. От этих приливов у него начала нестерпимо гудеть голова, и он уже совсем было отчаялся и собрался пойти за снотворным, как неожиданная мысль осенила его, и он затих под одеялом, словно боясь её вспугнуть.
- А что, если это не мой сон, а чужой, и я просто живу в чужом сне. На самом деле меня нет, и всего этого тоже не существует. Просто я снюсь кому-то. Какому-то человеку, мужчине или женщине. Вот он или она проснётся, откроет глаза, и я исчезну. Исчезну без следа, как будто меня и не было вовсе. И все мои горести исчезнут вместе со мной, ведь они, ни что иное как чьё-то ночное кошмарное воображение. На самом деле вся моя жизнь, которая для меня тянется уже много лет, занимает лишь несколько минут, а может и секунд в чьём-то сне. Этот человек, которому я снюсь, проснётся в его завтрашнем утре и подумает: как хорошо, что это всё не со мной, что я-то живу со смыслом, а это бесполезное чучело из моего сна, просто напоминание мне моего же подсознания, что так жить нельзя, что надо что-то сделать такое, что останется после меня другим людям. -
- И тогда этот человек сделает что-то, что необходимо всем, какое-нибудь открытие в медицине, или новый закон Вселенной, - думал Матеуш и ёжился от охватившего его восторга, - или построит новое общество. Неважно, что он сделает, важно, что это будет необходимо всем. -
Матеуш задержал своё дыхание, чтобы повнимательней прислушаться к этому ощущению, чтобы дать ему созреть и вырасти. Он почувствовал, как чьи-то ласковые пальцы коснулись его лба, закрытых глаз, горящих щёк, полуоткрытых губ. Ему это так понравилось, что он вылез наружу, глубоко вдохнул, открыл глаза и улыбнулся какой-то искренней по-детски счастливой улыбкой.
- Но, если это всё так, и я всего лишь снюсь, и служу напоминанием и примером, пусть отрицательным, но всё же примером в чужом сне, то тогда моё существование или несуществование приобретает другой смысл. Оно становится из бесполезного необходимым, нужным для того, чтобы другой человек не терял веры в себя и свои силы, чтобы он не останавливался на достигнутом, чтобы он шёл вперёд. Так вот оно что! Вот в чём заключается моё предназначение! -
Матеушу показалось, что он сейчас взлетит, и он заулыбался широко, радостно. Ему стало так хорошо, что даже захотелось ткнуть в бок свою Зосю, чтобы она за него тоже порадовалась, но он не стал этого делать, не оттого, что ему жалко было будить жену в середине ночи, а оттого, что захотелось самому насладиться этим чувством необходимости и полезности. Он лежал и смотрел в потолок, который представился ему теперь, как огромное ночное небо, всё покрытое сверкающими звёздами. Ему даже привиделось, будто пролетающие кометы прочерчивают по этому небу длинные серебристые полосы. У него возникло ощущение, что он находится в середине Вселенной, и она, убаюкивая, вращается вокруг него. С каждым её вращением звёзды становились всё расплывчатее, кометы летали всё реже, а их хвосты становились всё тоньше. Глаза его постепенно слиплись, и Матеуш заснул спокойным, нормальным сном человека, с честью и достоинством выполняющего своё предназначение в этом мире.