Abz : другие произведения.

Парад Покойников. Глава 2

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  "Который сейчас час?" - подумал Евсей и посмотрел на часы, но на руке их не было, был только след от ремешка и всё.
  "Вот чёрт! Жена побьёт, ёйный подарок пропил," - без особой грусти пробормотал он.
  Каждый год Евсей пропивал одну пaру часов. К этому он привык, да и Матрёна колотила его всё меньше и меньше. Она тоже постепенно свыклась с мыслью, что одну пару часов в год необходимо пропить.
  "А всё-таки, который сейчас час?" - ещё раз пронеслось в голове Евсея, и в это же мгновение послышался звук приближающегося парoхода.
  "Это ещё что? Господи, да где же это я?! Может не в своей губернии?"
  Действительно, никаких больших водоёмов, кроме трёх болот, да отравленных, пересыхающих летом речушек, в родной Евсеевой губернии не было. Да, ещё была пресловутая канава, но судоходной её считать уж никак нельзя было, так как она не имела ни входа ни выхода.
  Звук приближающегося корабля становился всё сильнее и сильнее. Этот звук заполнял собою всё, даже стены избы начали вибрировать. Всё вокруг ходило ходуном. Казалось, что корабль сейчас въедет в дом. Евсей в ужасе уставился на стену, которая должна была рухнуть под могучим напором корабля. Ходики с кукушкой, висевшие на стене, буквально срывались со своего гвоздя. Маленькая стрелка на них остановилась на 8 большая на 12.
  "Восемь часов," - машинально отметил Евсей, как будто это что-нибудь значило.
  Внезапно всё стихло. Из окошка ходиков, где должна была быть кукушка, вылез военный корабль с надписью "Аврора".
  Носовая пушка корабля повернулась в сторону Евсея и выстрелила. Хорошо что Евсей успел пригнуться, а то бы снаряд влепился ему прямо в лоб. Не попав в лоб, снаряд вылетел в открытое окно и где-то далеко-далеко разорвался. В дверь тут же постучали: вошёл почтальон и вручил очумелому Евсею телеграмму. Евсей расписался в получении, и почтальон пропал.
  Развернув телеграмму, Евсей прочитал:
  "Окна надо держать закрытыми. Керенский."
  На палубе Авроры появился какой-то маленький мужичок поразительно похожий на Вечно Живого и Вечно Молодого. Мужичок вдруг сказал без всякой связи:
  "Московское вгемя 11 часов..." .
  "Полночь," -- добавил он загробным голосом. Тут же стало темно и зажглись свечи. Наступила тишина. Минут через пять, мужичок вдруг сорвал кепку с головы и, зажав её в руке, озлоблённо закричал:
  "Товагищи!!! Товагищи!!! Геволюция, котогую так долго ждали большевики накгылась медным тазом! Сволочи все!" "А да и хген с ней, с геволюцией," - так же внезапно успокоившись, как до того возбудившись, закончил он. Тут его взгляд упал на Евсея, и он радостно зачастил:
  "О, ходок! За кипяточком пожаловали, товагищ ходок? А мы тут всё плюшками балуемся. Что же это вы, батенька мой, стоите гот гаскгывши - отвечайте когда спгашивают. Бабы в дегевне есть? А белые?"
  "Чур меня, чур," - залепетал было Евсей, и поднял руку, чтобы перекреститься, но человечек остановил его порыв: "Можете не кгеститься, товагищ ходок. Сгазу видно, что в Бога вы не вегите. Левой гукой не кгестятся. Да и вегить некому. Отменили мы Бога ещё в семнадцатом году. Как сейчас помню, на шестом пленуме Сов-Нар-Прод-Пук-Чека. Так как насчёт баб? Молчите? Не хогошо, не хогошо. Вы, я вижу, кулак. Летом в валенках только кулаки ходят."
  Человечек укоризненно посмотрел на Евсея добрыми глазами и вдруг заорал истошным голосом:
  "Феликс Эдмундыч, голубчик мой, идите скорей сюда!!! Здесь товагищ кулак под ходока канает, гедиска такая! Не хочет гаскгыть гасположение женского полу!!!"
  На палубе показался похожий на артиста Ланового, высокий, аскетически худой человек, в длинной, расстёгнутой шинели, с маузером в руке.
  "Вызывали, Владимир Ильич, Красно Солнышко?" - вперив острый как бритва взгляд в Евсея, спросил он.
  "Да уж, вызывал. Полюбуйтесь каков кулак. Сам в валенках, а под кгепостного кгестьянина габотает. Хотел обмануть - пголетагским кипяточком побаловаться, но я его сгазу гаскусил. Когда это наши кгестьяне летом в валенках ходили. Мы у них и лапти-то поотбигали, чтоб здоговее были. Забота о здоговье нагодонаселения - пегвое дело!
  Пегвым делом, пегвым делом самолёты,
  Ну а девочки, а девочки потом... .
  О чём это бишь я? Ах да, надо было у них ещё и ноги поотгубать, чтобы сидели и пахали."
  "Это, Владимир Красно Солнышко, ерунда. Они у нас прекрасно и с ногами сидели и пахали. Так даже ещё лучше было. На своих ногах туда шли, там сидели и там пахали. А вот этого я что-то не припомню, но по роже сразу могу определить - контрик он, это точно. Так что сразу можно и расстреливать - нечего время зря терять," -- проговорил Феликс Эдмундович и наставил маузер на остолбеневшего Евсея. Тот инстинктивно зажмурился, но выстрела не последовало. Вместо этого раздался чей-то негромкий, с заметным грузинским акцентом голос, от которого у Евсея холодным потом покрылась под рубахой спина:
  "Расстрэлат всегда успеем Фэлыкс. Нэ торопыс. Сначала надо выясныть всэ его связы а потом уже и того. Нэ так ли гражданын Бычий Зам?"
  Обратился голос к Евсею.
  Открыв глаза, Евсей увидел расхаживающего по палубе усатого Отца Всех Народов в полувоенном мундире, в мягких сапожках и с трубкой в руке, удивительно похожего на артиста Отари Захариадзе. Прохаживаясь по палубе, Отец Всех Народов говорил с доброй улыбкой:
  "Расстрэлат всегда успеем Фэлыкс. Нэ торопыс. Сначала надо выясныть всэ его связы, а потом уже и того. Нэ так ли гражданын Бычий Зам?"
  "Да какие связи? Какие? Ничего не знаю. Нигде не был. В колхозе состою. Барину-председателю трижды красного петуха подпускал. Государству родимому всё сдал. Личной собственности не имею. Половина детей и то не моя. Родственников за границей не имею. В партии вот не был, зато в комсомоле был. А когда состоял в пионерской организации и прочитал про подвиг Павлика Морозова сразу же доложил в правление, что папашка единоутробный в подвале дома живую курицу от продразвёрстки прячет. С тех пор не видал ни папашки, ни курицы. Сейчас состою в обществе "Память"..." -- запричитал было Евсей, но его перебили.
  "Молодэц! Вот такые луды нам нужны!" - похвалил его Отец Народов, -- Общество "Память" - хорошее общество. Ми в него верим и будэм оказыват ему нашу всесторонную поддержку. Нэ так ли, товарыщи?" - обратился он к Железному Феликсу и человеку-партии.
  "Я за интегнационализм, но если надо и если того тгебует дело победы всемигной геволюции - будем поддегживать общество "Память," - выпалил близнец партии.
  "А мне всё равно кого расстреливать," -- ржавым голосом сказал железный Феликс, засовывая маузер в деревянную кобуру.
  "А ведь он вам наврал, товарищ Сталин," - послышался чей-то тихий голос, и на палубу вышел господин в шляпе, поблескивающий небольшими круглыми стёклышками очков в тонкой оправе и держащий в руке кожанный портфель. "О, Лаврэнтий, заходы дарагой, гостем будеш! То есть как это наврал? Расскажи-ка по-подробней." "Да, да, да! Гассказывайте быстгее, дагагой Лавгентий или как вас там."
  "Говори, контра, или я тебя..." , - доставая маузер прошипел Феликс.
  "Да я сам тебя! Кого пугать вздумал!" - размахивая портфелем закипел Лаврентий.
  "Тыхо, тыхо, нэ крычи. Говоры по дэлу," - негромко сказал Сталин.
  "Так вот..." - открывая портфель и доставая оттуда какие-то бумаги, бухгалтерские счёты и нарукавники, начал Лаврентий. Портфель, счёты и бумаги он положил на неизвестно откуда взявшийся стол, накрытый красным сукном. Сам натянул нарукавники и встал спереди стола, а Ленин, Сталин и Феликс сели за стол.
  "Ну вот и тройка образовалась," - удовлетворённо произнёс Сталин.
  "Да, да, батенька мой, на тгоих всегда легче сообгажать. Вот только надо бы Пгедседателя избгать. Газ, два, тги чуг я Пгедседатель! Возгажений нет?! Нет! Пгинято единогласно. Пгиступаем," -
  на одном дыхании выпалил Ленин, и Лаврентий начал говорить, поминутно заглядывая в бумаги:
  "... так вот, здесь всё зафиксированно... . В колхозе действительно состоит крепостным крестьянином, но на барщину не ходит, оброк не платит, по все дни пьяный по канавам валяется. Барину-председателю усадьбу поджигал три раза, это точно..."
  Все согласно закивали головами, а Евсей заулыбался чувствуя, что судьба миновала.
  "... но барин-председатель сам его об этом просил..."
  "Это ещё как?" - удивился Сталин.
  "А вот так. барин-председатель усадьбу-то застраховал в "American Family Insurance Company" на случай поджога крепостными и получил от них хорошие деньги. К тому же дом председателя примыкает к дому дворянского собрания, Дворцу Пионеров, Сельсовету, Капитолию, Колизею, Стене Плача, Рейхстагу и Московскому Кремлю, так что всё выше сказанное и сгорело вместе с домом. Таким образом, оказалась похоронена правда куда делось всё движимое и недвижимое имущество колхоза-миллионера, так же партийная касса..."
  "Ну и что? На кого списали?" - поинтересовался Дзержинский.
  "На Наполеона Бонапарта и какого-то болгарина." -
  "Это как? Не понял." -
  "А так - списали на пожар Москвы во время нашествия Наполеона и поджог Рейхстага каким-то болгарским коммунистом." -
  "Лихо! - восхитился Ленин: - А мы-то дугаки всё на цагя да неггамотность!" -
  "Мнэ эты коммунысты ныкогда довэрия нэ внушалы. Кто это такые вообще? Откуда оны взалысь? Сажат и стрэлат! Стрэлат и сажат, чтобы чэстным лудам жыт нэ мешалы. Правилно я говорю, товарыщи?" -
  "Правильно-то правильно, вот только сажать необязательно. Даже можно сказать нехорошо. Классового врага перевоспитать невозможно - это я вам как первый чекист говорю. У нас, у закуренелых чекистов, и поговорка есть: - Сколько классового врага ни корми, он всё равно контрреволюцию совершит". -
  "Ну а с Колизеем-то что, и с Капитолием, и с этой, как её, Стеной, где Плачут? Они что, тоже дотла сгогели?" -
  "Стена, где плачут это мне знакомо, это я люблю. Там все плачут. Стоят лицом к стеночке и плачут, но недолго - пуля в затылок и тишина. Я люблю тишину." -
  "А ничего с ними. Как стояли так и стоят." -
  "То есть как это ничего?! А пожаг? Пожаг Миговой Геволюции?!" -
  "Не коснулся их пожар Мировой Революции. По периферии пошёл."
  "А-а, ну всё-таки пошёл, а я-то думал он совсем потух. Но евгеи, евгеи-то каковы?! Опять выкгутились - ни одна холега их не бегёт!"
  "Мнэ эты евреи ныкогда довэрия нэ внушалы. Кто это такые вообще? Откуда оны взалысь? Сажат и стрэлат! Стрэлат и сажат, чтобы чэстным лудам жыт нэ мешалы. Правилно я говорю, товарыщи?"
  "Да-а-а, - уныло протянул Берия, - С этими евреями так просто не получается. Пойди их поперелави. Они по всему свету разбежались, их даже вместе ни в один вагон не загонишь. Помните ведь Иосиф Виссарионович, мы им даже отдельную область выделили, чтобы затем их там всех и накрыть и уже даже собрались начать туда отправлять..."
  "Помню-помню, как нэ помнить, в тот момент я как раз и умер. Кто свою смерть можэт забыт?"
  "Я, напгимег, вечно живой. Ничего не помню, ничего не знаю, ничего не видел, ничего не слышал, ничего никому не скажу," - по-молодецки выхлестнул из себя Владимир Ильич.
  "Правда подкакать я им всо такы успэл. Я им помог образовать своё государство с тем, чтобы наши идейные братья из ООП их разом всэх того... . Но что-то у них там нэ получается, из чего дэлаю вывод, что глава ООП - Ясир, сам еврей, хоть и в тряпкэ."
  "А вы, голубчик мой, их кегосином не пгобывали? Очень хогошо помогает. Помнится в Шушинском клопов - тьма, а я их кегосинчиком, кегосинчиком... , а какие там девки - ггязные только, с гогячей водой напгяг, а я их кегосинчиком, кегосинчиком," - зажмурил глаза от нахлынувших воспоминаний вождь.
  "Владимир Ильич, ну что вы, право слово - мы же нэ о клопах, не о дэвках, а о еврэях."
  "Да?! - искренне удивился Ленин, - Пгостите запамятовал. Ну надо было тогда наших товагищей Семёна Михайловича и Клемента Ефгемовича послать, они бы их лихо шашками и погубили в капусту. Я люблю капусту -- солёную. Зимой с ледком, да под водочку - кгасота!"
  "Да ладно, ну их, этих евреев, - проскрежетал Дзержинский, - Тьфу на них вообще!"
  "Тьфу!"
  "Тфу!"
  "Тьфу!"
  Радостно подхватили все и дружно плюнули на Евсея.
  "А я то здесь причём?" - возмутился Евсей.
  "Молчать, подсудимый!!! - заорал Берия, - Я сейчас скажу причём. Так вот, папашу своего единоутробного он не сдавал, - его соседи сдали. За что они и получили куриную гузку. Родственников за границей имеет и много, правда сам он этого не знает..." .
  "Ага! Попался! Пгичём, пгичём, пгичём!" - Выскочив из-за стола, запрыгал на одной ноге Владимир Ильич.
  "Нэзнание закона нэ освобождает от ответственности. Нэ так ли, Фэликс?"
  "От ответственности вообще ничего не освобождает, Коба. Это я тебе как первый чекист говорю. Освобождает только идея мировой пролетарской революции."
  Откуда-то снизу корабля раздался шум, топот ног и бешенный крик:
  "Поймаю, убью гада!!!"
  "Одно из двух: либо Горбачёва ловят, либо Троцкий из трюма вырвался," - блестя стекляшками очков, тихо проговорил Лаврентий Павлович.
  "Да ти што? Вот ведь горачая голова, ведь сколько лет прошло, а ныкак успокоиться нэ может. Всо с ледорубом за мной бэгает. Я тут спрачусь пока, ви толко ему нэ говорыте где я."
  С этими словами Сталин быстро полез в висящую спасательную шлюпку. Едва только он в ней скрылся, как из трюма на палубу выскочил всклокоченный человек с окровавленным ледорубом в руке.
  "Феликс, где он? Я знаю, что где-то здесь... . Я его нутром чую," - c места в карьер начал он, уставившись на легендарного чекиста.
  "Здгаствуйте дагагой товагищ Тгоцкий," - заговорил вместо чекиста вождь мировой революции, --
  Вы бы попгобывали сами опгеделить. Вы же знаете - не в пгавилах стагых большевиков закладывать своих товагишей."
  И, обращаясь к своим товарищам, добавил: "Ставлю тги пготив одного - найдёт."
  Он забрался на стол и, скрестив ноги по турецки, с интересом начал следить за метаниями Троцкого.
  "Нет, надо ускогить события, эдак мы тут до ночи пготогчим без толку," - пробормотал он себе под нос, когда тот рванул в сторону, противоположную той, где прятался Сталин.
  "Холодно, холодно. Очень холодно, дагагой Лев Давыдович," - благодушно промурлыкал вождь.
  Троцкий развернулся на 180 градусов.
  "Теплее," - немедленно отозвался на это движение дедушка Ленин.
  Блуждающий взгляд Троцкого остановился на Лаврентии Павловиче, который глазами, пальцами и всем телом указывал на одиноко висящую и медленно покачивающуюся спасательную шлюпку. Троцкий нерешительно двинулся к шлюпке.
  "Тепло, очень тепло," - откликнулся Владимир Ильич. Троцкий сконцентрировался на шлюпке и пошёл прямо к ней. Каждый его шаг неимоверно возбуждал дедушку Ленина.
  "Тепло, теплее, очень тепло, жагко!" -- выкрикивал он, вертясь на столе, -- Очень жагко!! Адская жага! Субтгопики!! Экватог!!! Я весь обливаюсь потом! Сауна!!! Бедный Коба!!! -
  Хрясть - ледоруб легко вошёл в борт шлюпки.
  "Ох!" - в изнеможении простонал Владимир Ильч.
  "Ай!" - раздалось из шлюпки. Оттуда же выскочил, держась за одно место, товарищ Сталин, который забегал зигзагами по палубе, стараясь не попасть под вздымающийся и падающий ледоруб.
  "Ти што, с ума сашёл! Так и зашибить можно! Угомонись! Я тэбя как болшевик болшевика прашу! Ну хочеш на колэни встану?"
  Троцкий, не слушая, бегал за ним. На столе в экстазе бился Владимир Ильич. Фэликс Эдмундович решительно смотрел в никуда, взводя и отпуская курок своего маузера. Лаврентий Павлович, весь потный, быстрыми, короткими взглядами окидывал каждого и руками машинально перебирал какие-то бумаги в своём портфеле. И вот в момент, когда Троцкий уже занёс над ставшим на колени Сталином роковой ледоруб, снизу корабля опять раздался шум, крик и улюлюкание:
  "Ату его! Держи вора! Эгегей!!! Заходи слева, не давай ему уйти! Заваливай его, Ваня, заваливай!"
  Все невольно уставились на дверь ведущую на палубу. Не прошло и минуты, как оттуда вывалила толпа голых цыган, тащившая на носилках бронепоезд.
  "Уга, товагищи! Цыгане!!!" -- обрадовался Владимир Ильич.
  "Где бгонепоезд пгихватили, товагищи чавэлы?" - обратился он к пришедшим.
  "Украли?!!! - В один голос закричали Дзержинский и Берия, -- Расхищение социалистической собственности?" -
  Сталин поднялся с колен: "Ти извени, Лёва, слюшай, у меня тут срочное дело появилось. Ми потом продолжим... . Так что там у нас с расхищением социалистической собственности?"
  "Что вы, товарищи начальнички, какое расхищение? Накакого расхищения нашей родной государевой социалистической собственности даже в мыслях не держим!" -- заголосили цыгане. Из их толпы выскочила молодая, красивая цыганка, подскочила к изошедшему слюной Владимиру Ильичу и пошла мелко-мелко дрожать плечами: "Эх, барин, давай погадаю. Всю правду скажу - что было, что будет... . Всё знать будешь".
  Она схватила его за руку и только было зачастила скороговоркой: "Всё тебе будет, голубь - и слава и почёт и безвременье, и краля твоя..."
  "Надюша, Наденька, это я так... . Это мы так... . Мы тут дело о хищении соцбронепоезда разбираем. Никакой близости - никакого сэкса..." .
  "Вы нам тут зубы не заговаривайте, - мрачно проговорил Железный Феликс, -- а то я вам сам нагадаю - мало не покажется."
  Его скупые слова произвели должное впечатление на табор. Молодая цыганка юркнула в толпу и они все вместе заголосили так, что ничего понять было нельзя.
  "Не все сразу - пусть старший говорит," - вступил в дело Лаврентий. Он достал из портфеля блокнот и начал записывать мелким почерком рассказ цыган, от имени которых заговорил Николай Сличенко:
  "Значит дело было так, барин. Разбили мы в поле табор, и как обычно: песни, танцы, господа с шампанским из близлежащих райкомов понаехали - веселимся в общем. Ночью все уже разъезжаться стали. Мы костры потушили - противопожарную безопасность соблюдаем, и спать было собрались; как слышим за холмом странные звуки раздаются: ржание не ржание, гудки не гудки, а так - что-то непонятное. Мы конечно же заинтересовались: что это нам спать не даёт. Собрание отчётно-перевыборное провели, барона в должности утвердили и по его приказу всем табором туда. Поднялись на холм, смотрим - внизу табун бронепоездов пасётся. Те, что постарше просто так по полю раскатывают, травку щиплют и постреливают друг в дружку. Те, что помоложе с разбегу друг на друга бросаются, а совсем сопливенькие в пятнашки играют. И только один малёхонький бронепоездчик в сторонке от всех стоит понурившись. Мы думаем - ну болен. Надо его к ветеринару в депо отнести. Но как же его взять - он вон весь какой, а мы вон все какие..." .
  "Ага, - встрепенулся Ленин, - шалишь бгат - бгонепоезд голыми гуками не возьмёшь."
  "Вот, вот! - заголосили цыгане, - Он прав. Он умный, чукча наверное..." .
  "Почему чукча?" - удивился Ленин.
  "Умный очень."
  "А что, - задумался Владимир Ильич, - неплохая идея. Как меня только не кгестят и все с пгетензиями. А тут чукча - и взять нечего. Что с чукчи возьмёшь? Самолёт хогошо, погоход хогошо, а олени лучше! И от Наденьки, даст Бог, котогого нет, избалюсь наконец. Не захочет же она с чукчей в чуме жить, в самом деле. А то ведь как замечательненько бы было... , - совсем размечтался, расплывшись в блаженной улыбке, вождь мирового пролетариата: - женился бы на чукчонке, помоложе, чукчонышей бы понаделал и зажил бы в своём чуме... . Ну, чего ещё надо? На хег мне вся эта геволюция, сганая сдалась?"
  Внезапно выражение его лица резко помрачнело. Он заметил, как по палубе, грохоча доспехами тени отца Гамлета, прошлась тень брата Александра в обнимку с призраком Коммунизма.
  "Вот навязалась, - обречённо подумал Ульянов: - ничего не выйдет с чукчонкой - надо за бгата мстить. Святое дело - вендетта. Сицилианская кговь буглит - тгебует своё. Да и пожаг Миговой Геволюции газдувать надо. Это только цыгане поджогов в степи боятся, а мы гусские гебята сначала запалим, а потом посмотгим чего делать-то надо. Пги огне лучше видно. Жалко, что чукча миговую геволюцию не потянет - умный! А я дугак и потяну - значит не чукча. Нет, не избавиться мне видно от Наденьки. На фгонт её отпгавить, что ли?"
  Пока председатель Совнаркома мечтал, цыгане продолжали своё повествование:
  "... вот мы и решили, что голыми руками бронепоезд не возьмёшь. Тогда, думаем, надо хитростью. Начали его в тупик загонять. Все стрелки перевели. Кое-где рельсы разобрали. Удачно, между делом вдули рельсы одному чухонцу из Чухонии, а тот их дальше куда-то задвинул..."
  "Ти записываешь?" - тихонько шепнул своему верному сатрапу Сталин. Берия кивнул головой, продолжая писать.
  "Как толко всо утрасотся этого чухонца вместе со всей Чухонией, а заодно с ним, чтобы нэ промахнутса и латышонца с Латышонией и литовонца с Литовонией, всех вместе по вагонам и к чукчам. По дороге прихватите чечёнца со всей Чечёнией. На всо про всо даю тэбэ два дна."
  "Будет сделано, - щепнул в ответ Лавруша, - Эшелоны уже стоят. За день управимся."
  "Ти это... . Цыганёнцев этих тоже не забуд, вместе с Цыганёнией. А то по всей стране болтаются, бронепоезды крадут, честным крепостным-колхозникам небывалый урожай собират мешают."
  Берия согласно кивнул. Сталин прищурился и зашептал дальше: "И этих, как их там... . У меня на них зуб... . Ага, вот вспомнил - евренёнцев с Евренёнией."
  "С этими проблема..."
  "Ти что,приказа не выполнять?! Мы на Политбюро посоветовались и единогласно решили - их тоже в ту сторону, а ты - саботаж?!!!"
  "Никакого саботажа нет, товарищ Сталин. Но как только я их собирать начну Вы опять умрёте. Если хотите, можем попробова-а-а-а-а-ать!!!!!!"
  Последнее слово Берия проорал, зайдясь от дикой боли, потому что Сталин метким, коротким ударом саданул его по надпочечникам. Все обернулись в его сторону, но он уже стоял, как будто ничего не произошло и даже улыбался под пристальным взглядом Кобы. Все отвернулись слушать цыган дальше, а Сталин прошептал:
  "Я ещё помню как ти мине в первый раз помогал, сволочь, небось думал - никогда не встретимся? Ну ладно, диши пока. А еврейцев с Еврейнией, ми тут в Политбюро посоветовались и единогласно решили - не трогай, до поры... . Вот суки, никак к ним не подобраться. Ну ничего, ещё не вэчер."
  На броненосце пробили 12 склянок - полдень. Цыгане продолжали свой рассказ:
  "...только в тупике он оказался, мы на него набросились, повалили и на носилки. Вот теперь несём к ветеринару в депо показать, а то он хрипит и пеной изошёл. Совсем бедолагу загоняли."
  "Так я и не понял, зачем вам красный революционный бронепоезд? Хотели небось товарищу чухонцу за валюту вдуть?" - cпросил, поигрывая автоматом Калашникова, товарищ Дзержинский.
  Цыгане загомонили: "Этот не чукча. Глупый совсем. Куда-ж цыгану без бронепоезда? Цыган без бронепоезда - что без крыльев птица."
  "А-а-а," - недоверчиво протянул первый чекист. Нутром чуял он, что здесь что-то не так, но уж больно не хотелось ему быть глупым. Поэтому ствол автомата он отвёл в сторону и уже совсем собрался было его зачехлить, как из топки дымящегося паровоза бронепоезда раздался чей-то слабый крик: "Выпустите меня отсюда! Кто-нибудь! Жарко здесь!"
  Цыгане бросились врассыпную - только их и видели. Феликс Эдмундыч не успел даже автомат перезарядить.
  Пятёрка подошла к лежащему на боку и пышещему жаром бронепоезду. Евсей тоже хотел было подойти поближе, но Берия сверкнув стекляшками, сказал: "А ты, враг народа, стой где стоял."
  Дзержинский же при этом направил на Евсея свой фауст-патрон. Так что пришлось подчиниться и остаться не месте.
  "Так кто же там сидит?" - спросил Троцкий. "Tвои штучки?" - повернулся он к Сталину.
  "Ти што? Ти што, Лёва?" - забормотал тот, отодвигаясь на всякий случай.
  "Бьётся в тесной печурке Камo" - пропел Ленин.
  "Не Камо, Лазо," - поправил его Дзержинский.
  "Чапаев," - коротко бросил Сталин.
  "Фрунзе!" - выкрикнул Троцкий.
  И понеслось - каждый выкрикивал своё имя, убежденный, что именно этот человек сейчас жарится в топке бронепоезда.
  "Олеко Дундич!"
  "Клемент Ворошилов!"
  "Семён Будённый!"
  "Матрос Железняк!"
  "Слесарь Березняк!"... (откуда взялось?)
  Покончили с Героями Гражданской Войны, взялись за Героев Отечественной.
  "Олег Кошевой!"
  "Александр Матросов!"
  "Зоя Космодемьянская!"
  "28 Героев Панфиловцев"
  "Дурак ты, Берия, там же один сидит!"
  "Ай! Точно! Запамятовал! А хорошо бы двадцать восемь. Ну ладно, тогда Гастелло!"
  "Мересьев!"
  "Покрышкин!"
  "Талалихин!"
  "Штирлиц!"
  "Мюллер!"
  "Чур немцев не считать, а то мы отсюда никогда не уйдём!"
  "Что ж они не люди, что ли?!"
  "Нэ то чтобы совсем нэ луди ... . Скажем так - нэ наши луди."
  "Ладно! Тогда Зорге и всё!"
  Кончились герои ВОВ, переключились на героев наших будней:
  "Стаханов!"
  "Ткачихи Виноградовы!"
  "Да там же одна сидит, Лаврентий!"
  "Одна сгорела, а одна ещё сидит!"
  "Нет, давай одного!"
  "Ну, тогда Паша Ангелина! А стучать надо даже когда сгоришь!"
  Завершив с героями трудовых будней, рванули по интернационалу:
  "Роза Люксембург!"
  "Клара Цеткин!"
  "Джавахарлал Неру!"
  "Анджела Дэвис!"
  "Нельсон Мандела"
  И только часа через два начали уставать и выкрикивали уже всех подряд:
  "Новодворская!"
  "Старовойтова!"
  "Фанечка Каплан!"
  "Эдичка Лимонов!"
  Вдруг Ленин истошным голосом завопил: "Нинка, котогую е-ала вся Огдынка или Надя, у котогой пи-да сзади!"
  Накипело видать у человека.
  "Ну всё, мне это надоело," - cказал Дзержинский и открыл дверцу топки. Оттуда кубарем выкатился толстенький человечек и начал сбивать с себя горящую угольную пыль.
  "Ай, ну это неинтегесно! Я так не иггаю," - oтворачиваясь, надул было губки Владимир Ильич, но тут же повернулся обратно и с доброй улыбкой спросил: "Ну-с, и кто же Вы такой будете? Ходок? За кипяточком пожаловали, товагищ ходок? Смотгите, товагищи, какой огигенальный способ пегедвижения использует товагищ ходок. Учитесь! Я всегда говогил: --Учение свет, а неученье тьма! Мы могли бы использовать этот способ для пегехода кганицы и пегесылки - Искгы -- . Большевики, как известно, в огне не тонут и в воде не гогят, что и доказал вот этот товагищ ходок! Так кто же Вы будете, милейший товагищ ходок?"
  "Я Гайдар!"
  "Аркадий? Как измэнился!" - изумился Сталин.
  "Да нет, - побагровел человечек, - я его внук - Егор Гайдар!"
  "Похвально, молодой человек, что Вы закаляете себя подобным образом," - на удивление мягко сказал Феликс Эдмундович.
  "Замечательно!!! Кгандиозно!!! Плеяда большевиков!!! Ах, как гомантично и полностью соответствует нашей идее!!!"
  "И охота была, дураку в топку лезть - я бы ни за что не полез!" - тихонечко, чтобы никто не услышал, пробормотал Берия, но странным образом его слова прокатились рокотом по комнате.
  "А я бы полез! Гади геволюции, я бы полез, - бодро заявил Ленин и победоносно оглядел окружающих. Окружающие с сочувствием смотрели на вождя. Даже Железный Феликс и тот скривил в презрении своё аскитическое лицо. Берия наклонился к уху Сталина и прошипел:
  "Ради того чтобы избавиться от Надежды Константиновны, он бы и не туда полез."
  Сталин мрачно посмотрел на Берию, но ухмыльнулся в усы.
  "Да я не сам туда полез, меня дедушка запихнул," - всхлипнул Егор Гайдар.
  "Крутой видать старик," - заметил Дзержинский.
  "Да-а-а... комполка."
  "За что же он тебя?"
  "Да мы сидели так мирно семьёй, выпивали на кухне, а он вдруг возьми да как ногой дрыгнет и говорит: - мы, мол, таких как ты в гражданскую пачками расстреливали, а бабушка ещё головой кивнула - правда дескать. Ну я рассердился: бабушку лопатой прибил, а дедушку кочергой хотел, чтоб не дрыгал он ногой, но он меня сам сгрёб и в топку запихнул. Вот," - cовсем расплакался Егор.
  "Молодой ещё, зелёный. Ледорубчиком надо было. Ледорубчиком это наверняка, правда, Коба?" - зло заметил Троцкий.
  Сталин на всякий случай отошёл в сторону и забубнил себе под нос: "Что он прицепился с этим ледорубом? Била историческая необходимость. Ну не ледорубом би его стукнули, а ядом отравили, ему что легче би било?"
  Из недр корабля опять послышались возгласы:
  "Бей его!!! Ату!!! Держи!!! И сразу же детскими голосами бодрая речёвка. Распахнулись двери, и на палубу строем и с барабанным боем вышел отряд пионеров, волокущий носилки, на которых царственно восседала седая старушонка.
  "Раз, два!!!
  Три, четыре!!! -
  Чеканили пионеры,
  - Кто живёт в пустой квартире?
  Это он, это он
  Ленинградский почтальон!!! -
  На знамя равняйсь!!! Смирно!!! Знамя внести!!!"-
  Внесли знамя - огромное красное полотнище, на котором золотыми буквами было вышито:
  1-ЫЙ ГВАРДЕЙСКИЙ ТИМУРОВСКИЙ, ИМЕНИ ПЕРЕВОСПИТАВШЕГОСЯ МИШКИ КВАКИНА ОТРЯД
  Все присутствующие торжественно отдали честь.
  "Пиздец, - тихо сказал Владимир Ильич и, растянув рот до ушей, бросился к носилкам, -- Надюша, товагищ мой догогой, как хогошо, что ты пгишла. А у нас тут собгание. Вот товагищи ходоки с пгосьбами пожаловали." -
  Он показал на стоящего в оцепенении Евсея и дымящегося Егора Гайдара, который как только прочитал вышитое на знамени, как-то нервно дёрнулся и дал дёру к пышущей жаром топке, шмыгнул туда и дверцу за собой закрыл. Только его и видели. Пятеро пионеров, нарушив строй, подбежали к бронепоезду и попытались было вскрыть топку фомкой, но ничего не получилось. Тогда они отрапортовали Надежде Константиновне, что ренегат закрылся изнутри. Был отдан приказ и четверо октябрят добровольцев побежали за автогеном.
  Ленин быстро отвернулся от Надежды Константиновны к детям.
  "Здгаствуйте дети!" - ещё добрее заулыбался он.
  "Здравия желаем, дорогой дедушка Ленин!" - рявкнули детишки и, окончательно слoмав строй, наперегонки бросились к своим любимым героям. Обступив их, детки радостно загалдели, начали задавать вопросы, смеяться, отдавать салюты, со знанием дела проверили хорошо ли отточен ледоруб.
  "О блядях говорили?" - недобро спросила Надежда Константиновна.
  "Что ты, Наденька, что ты? Господь с тобой. Какие уж теперь бляди? Да у нас и валюты нет," -
  затараторил Владимир Ильич.
  "У Лёвки есть. Он за границей проживал и валюту имеет."
  "Да ты что, бабуля-а-а-а!!! Я здесь не за этим!!!" - замахиваясь ледорубом загремел-было Троцкий.
  "Какая я тебе бабуля? И чего это ты на меня размахался? Дети!" - повернулась к пионерам товарищ Крупская.
  Детишки насупились и до того недобро посмотрели на основателя и руководителя всех троцкистов, что тот спрятал ледоруб за спину и, делая носком правой ноги круги на палубе, забормотал, пряча глаза: "Да я что? Я ничего. Чего уже и пошутить нельзя?" -
  "Наденька, Наденька! Успокойся, Надюша. Давай мы тебе лучше станцуем и споём," - засуетился Ленин, пытаясь разрядить обстановку.
  "Товагищи! Товагищи! - oбратился он к своим соратникам, -- Давайте, товагищи, давайте. Надежда Константиновна и дети хотят газвлекаться!"
  Дети тут же образовали круг, а руководители партии, взявшись за руки, начали петь:
  - Мы вам честно сказать хотим
  На девчонок мы больше не глядим... -
  Вместе с пением они начали и танец, одновременно напоминавший танец маленьких лебедят, канкан и летку-енку.
  Картина была настолько впечатляющая, что Евсей замотал головой, крестясь и приговаривая:
  "Чур меня, чур меня, чур меня."
  Однако на детей и Надежду Константиновну это шоу произвело явно благоприятное впечатление: дети хлопая в ладоши, отбивали ритм; Надежда Константиновна же заулыбалась и даже начала подпевать и пританцовывать.
  Сначала все сильные мира сего танцевали взявшись за руки. Затем расцепились. И каждый из них начал отплясывать что-то своё - душевное, сокровенное. Дзержинский подбежал к Надежде Константиновне и, галантно поклонившись, пригласил её на танец. Они начали польский менуэт, медленно плывя по кругу, ежесекундно кланяясь друг другу. При этом Надежда Константиновна уж никак не была похожа на придворную даму, а первый чекист походил на оглоблю от колодца "журавль" в шинели, которая поднимала и опускала ведро с водой. Троцкий подскочил к ним и, хлопнув три раза в ладоши, выхватил даму из холодных лап Железного Феликса. Сначала он хотел станцевать семь-сорок, но вспомнив, что является безродным космополитом, перешёл на латиноамериканскую румбу. Пионеры подускорили ритм. Сталин с криком "Асса", выхватил из-за пазухи кинжал, и, зажав его зубами, богатырским плечом отпихнул Троцкого и пошёл плясать на цыпочках под задорный грузинский мотив. Надежда Константиновна же, прикрыв лицо рукавом, пошла по кругу, этакой уткой-лебедем, под восхищённые крики детей. Наконец Ленин, загоревшись от зажигательной музыки гор, сорвал со своей головы легендарную кепчонку и, хлопнув ею об пол, рванул вприсядку русскую плясовую. Его боевая подруга не заставила себя долго ждать - закружилась вихрем, вздымая кучи угольной пыли, осыпавшейся с Егора Гайдара.
  Из недр корабля выскочил коренастый боцман, свистом остановил танец и разъярённо заорал:
  "Кто намусорил, вашу мать?! Поймаю утоплю!!!" -
  Павлики Морозовы тут же услужливо показали на бронепоезд. Боцман схватил его и выбросил за борт. С глухим стуком бронепоезд грохнулся на пол комнаты прямо под ноги Евсею и пропал - очевидно утонул. Боцман побежал назад в недра, а по дороге заехал в ухо Берии, который зашёлся в танце и, как глухарь на току, ни на что не обращал внимание. Он работал под Майкла Джексона и низом живота делал весьма недвусмысленные намёки на своё сексуальное мастерство. Намёки эти он адресовал группке перезрелых пионерочек, которые перешёптывались и хихикали, глядя на него. Поступок боцмана, а ещё больше обескураженное лицо не ожидавшего такого отношения Берии, явно возбудили изнемогшую было старушку: она вдруг вскинулась и, запрыгав на одной ноге, запела противненьким голоском:
  - Я маленькая девочка
  Я в школу не хожу!
  Купите мне сандалики,
  Я замуж выхожу!!!
  После этого всплеска она рухнуа на носилки и слабым голосом скомандовала обступившей её детворе: "Стройся! Равняйсь! Смирно! За макулатурой и металлоломом шагом марш!"
  Подхватив носилки, пионеры и октябрята построились в колонны. Четвёрка октябрят-добровольцев, принесших-таки автоген, но ненашедших бронепоезд, хотели было разрезать к чертям собачьим злополучный крейсер, но в проёме двери мелькнуло лицо боцмана и описавшиеся шалуны встали в строй. Вперёд вышла пионерочка, обладавшая такими формами, что все известные топ-модели могли спрятаться, куда-нибудь в тёмный угол и там тихо скулить, оплакивая свою невзрачность. По её налитой соком спеловозрелости фигуре было видно, что она уже подрабатывает в горкоме комсомола и постоянное место работы ей обеспечено. Пионерочка выпрямилась c таким хрустом, что затрещала по швам облегающая её спортивный торс блузка, а её обладательница, расправив свою пятого размера грудь, запела с первым же шагом:
  - Я в деревне родилась
  Октябрёнку отдалась!... -
  А сзади колонна усатых пионеров и октябрят, шагнув левой, подхватила хором:
  - Ух ты! Ах ты!
  Все мы демократы! -
  Колонна, распевая промаршировала в трюм. Ленин с облегчением перевёл дух и сказал:
  "Кажется пронесло на сей раз..." --
  Не успел он до конца произнести фразу, как из трюма опять послышался топот ног и крики: "Ату! Держи его! Лови, лови!!!" -
  Ленин закричал в сердцах, прячась за спины своих товарищей: "Вспомнила таки, что я здесь остался! Ах, чтоб её черти побрали!" -
  Тут же перед ним возник чертёнок в форме полковника КГБ и, взяв под козырёк, доложил: "По вашему личному распоряжению забрали некую г-жу Крупскую Н. К., состоящую в преступной связи с неким Ульяновым В. И. Задержанная на первом же допросе заявила, что Ульянов В. И. (подпольные клички: Рупь, Трёха, Пятёра, Чирик, Кварт, Полтинник, Стоха, Человек с кепкой,) является немецким шпионом и разворовывает страну, сбывая на Запад через знакомого белофинна макулатуру и металлолом, собранные детьми. Прикажете расстрелять без суда?"
  И, не дождавшись ответа, исчез со словами: "Есть расстрелять!... Уже расстреляна!..."
  Однако, не успел Ленин додумать, что и на его улице может быть праздник, как чертёнок возник вновь из ничего и, сложив кукиш, покрутил им перед носом оторопевшего вождя внятно так сказал: "А фиг тебе." После этого нечистый подлетел к Сталину, крепко поцеловал того в губы и уже окончательно растворился в воздухе.
  "Вот не прёт так не прёт," - подумал Ленин, и с досады аж рукой махнул.
  Сталин же начал отплёвываться, недоумевая, чего ради он был так выделен из своих товарищей.
  "Ну пaчэму я? (Тьфу, тьфу) Чэм я хуже ых? (Тьфу, тьфу) Вообще, мнэ его лыцо кого-то напоминает, может это был какой-то родствэнник, который с гор спустылся? (Тьфу, тьфу)"
  Так думал, плюясь, бывший студент духовной семинарии. Наконец ему надоело об этом думать и последней, успокоительной его мыслью было: "Поймаю - расстрэлаю!"
  С мыслью этой он улыбнулся; мечтательно, с шумом, через ноздри, втянул воздух и смачно харкнул в сторону трюма... . И надо сказать, что это он сделал вовремя, потому что как раз в эту секунду оттуда выскакивал всклокоченный, (если так можно сказать) Михаил Сергеевич Горбачёв собственной персоной. Так что плевок мимо не пролетел - попал точнёхонько в лоб Великому Передельщику. Первый и Последний Президент выглядел весьма непрезентабельно. Большой синяк окружал его левый глаз, несколько передних зубов было выбито чьей-то заботливой рукой. Весь в кровоподтёках и ссадинах, оплёванный, в разорванной рубахе и штанах, босой он заметался по палубе, с ужасом вглядываясь в тёмный проём трюма, откуда всё громче раздавались топот ног и крики: "Вор!!! Держи его!!! Убью гада!!!"
  "Шпряште меня! Шпряште!" - мотая головой, прошепелявил Горбачёв.
  "О, ходок! - обрадовался Ленин, - За кипяточком пожаловали, товагищ ходок?"
  Такого радушия Горбачёв не ожидал. Он подошёл к Владимиру Ильичу и, всхлипывая, попросил:
  "Шпряшь меня, добрый дедушка Ленин. Шпряшь пошалуйшта."
  Тут Ленин, наконец, определил, кто к нему подошёл. Он вцепился в горло Горбачёву и с криком:
  - Политическая пгоститутка!!! - стал его душить. На помощь ему подоспели товарищи по партии. Все вместе они навалились на несчастного Горбачёва, повалили его и начали топтать ногами. Вот как раз в этот момент на палубу выскочили размахивающий топором Царь Пётр, по прозвищу Великий, и громыхающий остроконечным посохом Царь Иван, по прозвищу Грозный.
  "А, господа большевички, - осклабился Царь Пётр, - привычным делом заняты? Своих бьёте?"
  "Каких своих? - хором спросили члены партии отходя от последнего Генсека, - Этот скорее ваш, чем наш."
  Горбачёв, почувствовав себя свободным, вскочил на ноги и попытался было бежать, но Сталин вовремя поставил ему ножку, и тот грохнулся на палубу, как куль с дерьмом.
  "Куда бэжиш, мэрзавэц? От нас нэ убэжишь. У нас длинные ноги, то есть руки," - набивая табачком трубочку, ухмыльнулся Отец Всех Народов.
  "Ну что, вор, блядий сын? - склонился над лежащим Горбачёвым Царь Пётр, - Ты что со страной сделал, Иуда?"
  "Я? Это не я, это они шами... . Я ждешь не пришём. Я хотел как лушше... ."
  "Лучше?! - задохнулся от гнева царь Иван, - кому лучше, пёс смердящий? А вот мы тебя на кол посадим, чтоб ты увидел кому лучше стало!!!"
  "Опять?!!!" - раздался чей-то женский голос. Все обернулись. В тёмном проёме стояла прекрасная, вся в бриллиантах, Раиса Максимовна: "Сколько можно?!!! Что вы мне из мужика сделали? Его и так, кто только может, во все дыры... А вы всё: - на кол, на кол!!!- Хватит!!! Все гонорары на штаны ушли! Я больше их покупать не буду! Мне вот недавно колье предложили... . Так что будет ходить без штанов."
  "Ладно я всё скажу!- вставая и принимая торжественную позу, выкрикнул Михаил Сергеевич, - Это не я!!! Это он!!!..."
  "Кто он?!!!" - разом выкрикнули и партийные бонзы и беспартийные цари.
  "ОН!!! -- Бориска - Президент Российский!!!"
  "Бориску?!!! На царство?!!! - тюкая Горбачёва посохом в живот, заорал царь Иван, - Я ещё когда предупреждал: "Человек с таким именем властвовать не должон! Как допустили, псы?!.."
  Договорить ему не дали; на палубу из трюма повалила разношёрстная толпа больших и малых правителей Великой Страны за всю её историю. Здесь были князья и секретари обкомов, цари и члены ЦК. Валом пёрли бояре и депутаты Верховного Совета СССР, члены Учредительного Собрания шли вперемежку с депутатами Государственной Думы РСФСР. Последним на палубу выскребся Премьер Министр Черномырдин, одной рукой на верёвочке тащивший пьяненького Бориса Николаевича, а в другой державший газовый ключ. На спине у премьера болталась приклеенная бумажка с надписью: "Вор!!!"
  "О, вор!!!" - обрадованно закричал царь Пётр и, недолго думая, оттяпал топором правую руку премьера.
  "За что?!!!" - закричал, заливаясь кровью, глава кабинета.
  "А так у нас с ворами поступают," - показывая ему на упавшую бумажку с усмешкой сказал добродушный царь.
  "Боря, твои штучки? - склонился над лежащим Президентом Премьер - Я у тебя лично хоть копейку украл? Эх ты... А я-то тебя так поддерживал, так поддерживал, как никто."
  "Да ладно, поньмаешь, что уже и пошутить нельзя? А что?! Не нравится?!! - внезапно рассердясь закричал Борис Николаевич, - тоже мне, поньмаешь, премьер с горы! Разгоню и тебя и весь твой кабинет! Развёл, поньмаешь, тут Чубайсов! Я за ним уследить не могу, так и мелькает: его в один угол заткнёшь, он из другого выскакивает, его в дверь, а он в окно; все его не любят, а он всё есть и есть! Бурбулис уже пропал, а этот всё торчит."
  Главный газовщик страны отполз к перилам и там затих, зализывая рану.
  "Больно тебе, милый?" -содрогаясь от нежности, промурлыкала подошедшая к нему Императрица Екатерина.
  "Да что ты, матушка. Рука то приставная была, - прошептал, ухмыляясь Премьер, - Я-то знал, что к этому идёт - приготовился. Настоящая рука вона где. Видишь?" - он расстегнул свои брюки, показывая спрятанную руку.
  "Вижу," - восхищённо сказала Екатерина. "Ты хозяйство своё спрячь до поры, а то бабы эти налетят. Обопрись об меня и пойдём в трюм - как будто я тебя лечить веду, - застёгивая ему брюки и поминутно оглядываясь, с дрожью в голосе, продолжала царица. "А скажи ты мне, что ты там всё время тогда слизываешь? Я думала это кровь."
  "А я, когда с визитом на западе был, зашёл в одну забегаловку перехватить, а там везде кетчуп в маленьких пакетиках по столам валяется, ну я и набил полные карманы. А чего его раскидали? На попробуй, видишь вкусный какой?"
  "Так всё таки подворовываем понемножку?" - заискрилась императрица.
  "Матушка, не корысти ради, а только волею пославшей мя жены," - захныкал было Черномырдин, но царица жёстко его оборвала:
  "Да ладно, не ной. Не заложу, бля буду."
  И они ушли вниз, никем незамеченные. Все в это время сгрудились вокруг Ельцина, и царь Александр II, с дрожью в голосе, спросил: "Скажи ты нам, горе ты наше луковое, а чего ты в той злополучной канаве сидел?"
  Борис Николаевич вздохнул горестно и со слезами пробубнил: "Да я там в засаде сидел."
  "В засаде? Ух ты, Мухтар какой! Молодец! И много врагов поймал?" -не отступал царь.
  "Да я не на врагов, поньмаешь. Я на щуку сидел или, на худой конец, на златую рыбку."
  "Да на кой же они тебе сдались, Джульбарс ты наш коммуннпородный?"
  "Тут, Величество, поньмаешь какое дело... . Я ведь народу понаобещал там всего и всякого, а делать-то ничего неохота... . А тут рыбку поймал, за жабры её взял, и сказать-то только и надо: "По щучьему веленью, по мому хотенью -- хочу штоб у всех всё было. И всё... -- гуляй рванина!"
  Большинство собравшихся обрадованно заголосили: "Наш... наш человек. Вишь, за народ-то всё-таки переживает... . Не повезло, вишь - не спыймал рыбку-то. А так бы у всех всё было и всё. Распугали небось, рыбу-то. Браконьеры динамитом извели!"
  "Ну и что, никакой рыбёшки там не было? Может ты не заметил с похмелька-то, а? - спросил Cветлейший князь Потёмкин, - совсем, что ли никакой живности?"
  "Не-а, рыбы точно не было. Лягушка была!"
  "Какая лягушка?!"
  "Большая. Я таких больших никогда не видел, даже испугался слегка. Когда заговорила, тогда только и успокоился - приятный женский голос..."
  "Как заговорила?"
  "А так: хочешь, говорит, я тебе дам?" Я говорю: "Что дашь-то?" "А всё, - говорит, - всё и дам." Я говорю: "Как дашь-то?" А она: "А так - говорит, - Кожу сниму и дам."
  На неё и в коже-то смотреть противно - зелёная, скользкая бррр... . А без кожи?.. Я ещё по зоологии этих препарированных лягушек помню... . Да и на кой мне её кожа? - Ну? я ей это и сказал - она аж рот раскрыла. А я вышел и пошёл по дороге, тут меня и подобрали."
  "Эх ты, Трезор, совсем нюх потерял - это-ж Царевна-лягушка была. Она бы вмиг всё устроила: косточки направо корочки налево и всё: все были бы сыты, одеты, довольны."
  "Ну вот, А-а-а! Теперь ЧТО ДЕЛАТЬ будем?" - заголосили вокруг. Этот вечный вопрос интеллигенции поднял и другой: "как страну спасать?" Раздумывая и стеная, стеная и раздумывая, все пошли к борту корабля и там уселись, разувшись и свесив босые ноги за борт. Начали думать и гадать, болтая ногами, чего бы ещё такого придумать, чтобы "и сам не гам, и другому не дам". Один древний боярин, пуская злого духа в шубу, пропел: "На лапти налог надо ввести." На что демократы резонно заметили: "Да кто ж их счас носит - лапти-то?" А партийцы поддержали предложение указав, что не за горами то время, когда и лапти будут по карману не каждому. Победили всё-таки демократы, вспомнив, что налог на лапти был введён ещё в Допетровские времена. Отдавая честь Джанни Родари, попытались было ввести налоги на Дождь, Грозу, Снегопад и Солнечную погоду, но отказались от затеи в связи с обширностью территории и, в виду этого, сложностью подсчёта, а также вспомнив, что именно сотворил Чипполино принцу Лимону в отместку. Много ещё идей было высказано и отвергнуто. Наконец один бывший партсекретарь,перековавшийся в воинствующего демократа,заорал: "Эврика!!! На мафию надо налог ввести!"
  "Это как это?!" - почувствовав жареное заволновались вокруг.
  "А вот так; хочешь быть мафиози - плати за лицензию! Заплатил - царский цирюльник бесплатно тебя подстрижёт "А ля пень в опилках". Со складов получай кожаную куртку и утюг."
  "А утюг зачем?" - недоумевали правители прошлого.
  "Как зачем? Главное орудие труда. Штепсель в розетку, а Тарапуньке живот утюгом гладить, чтоб, гад, поделился трудовыми доходами. И всё официально: доходы выгладил - налог подоходный заплати и гуляй себе - ты теперь мафиозо и трогать тебя не моги. А чтоб совсем цивилизованно всё было: справочку тебе, что налог сдал. Принёс чемоданчик в казначейство и говоришь, как пионер: "Налог сдал!" А тебе в ответ печать: "Налог принял!" И государству хорошо - не надо уйму фининспекторов иметь, которые работать не хотят, а только на взятки и рассчитывают. Считай на каждых тысячу честно работающих человек нужен один фининспектор, а его с удовольствием заменит доброволец мафиозо, которому и зарплату платить не надо, видишь какие деньги получаются? К тому же каждый честно работающий доходы свои от государства скрывает, а от мафиозо - хрен скроешь. И получается, что государство своё-то и доберёт. Сначала с честно работающего - то, что ему скрыть не удалось, а затем с мафиозо - то, что тот из него выбил, или выжег, или выгладил, или ещё как. Это уже государства не касается."
  "Но людей ведь жалко, их же мучить будут?" - робко попытались возразить дореволюционные неучи. Но им правильно закрыли рот: "А ты не воруй! Что это ты, сука, государству недодаёшь? А вот тебе мафиозо, бывший разрядник-штангист, попробуй-ка ему не дай. Вот то-то, - у нас на каждую хитрую жопу есть...".
  "А кто вам сказал, что мафиозо сам принесёт деньги?"
  "А как же! Да за то, чтобы легально этим заниматься, он ещё больше принесёт, чем надо, мы ведь можем и лицензию отнять. А ему, мафиозо то есть, больше жизни хочется быть на легальном положении. И не надо на него милицию натравливать. Всё равно она ничего сделать не может да и не хочет, так как он её кормит гораздо сытнее, чем это делает государство. И получается, что всё по закону -- все честные, все всё сдали - замечательно!"
  "Одна беда здесь всё-таки есть, -- не сдавались оппоненты, -- кто работать-то будет? Да и зачем? Подошёл к соседу, выбил ему зуб и попросил одолжить миллион до никогда. А чтобы он быстрее думал выбил ему второй. А экономическое развитие страны? ЧТО ДЕЛАТЬ, а?"
  От этого вопроса опять все загрустили. Щуку не поймали, златую рыбку никто не видел, царевну-лягушку проигнорировали. ЧТО ДЕЛАТЬ? Сидят все, ногами болтают - грустно всем. Наконец Ленин, чукча, умная голова, говорит:
  "Потом придумаем. Давайте "Хронику Дня" смотреть. Посмотрим, а потом решим."
  "Давайте! Давайте! - закричали все: - Киномеханика сюда! Посмотрим, что там у нас творится да и за границей тоже!"
  
  ПОДГЛАВКА "ХРОНИКА ДНЯ."
  
  
  Пришёл киномеханик и установил экран на противоположной "Авроре" стене, сказал странные слова: "Сезам откройся". Почему-то все услышали: "Нехама делай ночь". Тут же зашло солнце, а в домике погас свет, и застрекотавший проектировочный аппарат начал показывать "Хронику Дня". Сначала показывали хронику ближнего зарубежья. Начали с республик Балтики. На экране появилась большая, нет просто огромная, жопа, на которой было написано "ЗАПАД", и три карлика - уродца, которые усердно вылизывали её вдоль и поперёк своими розовыми язычками. В ручках уродцы держали плакатики с надписью: "Хочу в НАТО".
  "Что это?" - спросил ошизевший от всего Евсей, который уже сидел на полу и, покачиваясь, тоже смотрел на экран.
  "Не видишь, что ли? - ответила ему с экрана жопа, - Я - Запад, а эти хотят меня любить, но мне они до жопы." "Придавил бы их кто, - взмолилась она, - надоели они мне. Языки у них такие шершавые - всю исцарапали."
  "Мы бы их придавили, - заметили с палубы, - но ты ведь опять развоняешься на весь мир!?"
  "На то я и жопа," - резонно сказала жопа и, надев штаны, ушла куда-то вдаль, за горизонт. А карлики начали тут же между собой ругаться и кулачками размахивать.
  Дальше перешли к Белоруссии. Беловежская Пуща, охотничий домик, оставшийся ещё от партизан. За столом сидят три президента, над столом плакат, на котором написано: "Гей Славяне". Президенты мрачно дуют водку и о чём-то шушукаются.
  "Сделайте громче звук," - попросил Евсей. Сразу же слышимость улучшилась.
  "Значит договорились, - говорит самый большой президент, - Союз разваливаем, Конституцию - на хер, Горбачёва - по боку, казаха - к ебене матери, что этот чурбан в наших славянских делах понимает? Каждый в своём наделе править будет: я в своём, ты в своём, а ты в своём."
  "Я согласен, - говорит президент поменьше, - только, чур, Крым у меня и Черноморский Флот тоже."
  "Ничего не понимаю,- заявляет самый маленький президент, - но раз старшие братья так говорят, пусть так и будет."
  Надпись на экране:
  
  "БЕЛОРУССИЯ ГОД СПУСТЯ".
  
  
  Корреспондент берёт интервью у какой-то древней старушонки на фоне пустой улицы, по которой ветер гоняет бумажки и разный мусор.
  "... да мы всегда так жили, - говорит бабуля, - и при царе, и при Советах, и самостоятельно - вчера бульбу посадили, а сегодня уже собираем урожай будущего года."
  "Это как?" - удивляется корреспондент.
  "А так, кушать очень хочется."
  "Бабушка, - спрашивает корреспондент, - а вот ты сказала, что вы всегда так жили. Ты что ж всё помнишь? Сколько ж тебе лет?"
  "Восемнадцать, сынок, - говорит бабуля и идёт куда-то прочь.
  "Ты куда, девуля?" - кричит ей вдогонку смущённый корреспондент.
  "На митинг, чтоб с Россией не соединяться, а то говорят, ещё хуже жить будем."
  Следующая заставка:
  
  
  РИДНА УКРАИНА
  
  
  На экране два здоровенных жлоба в шароварах держат за руки какого-то господина. На заднем фоне пыльная дорога, возле дороги виселица, на ней повешенные болтаются. На каждом фанерная табличка.
  "Чего-то не разгляжу, что написано," - говорит Евсей. Отчётливо стали видны таблички:
  "Москаль", "Москаль", "Жид". "Москаль", "Москаль", "Жид".
  Жлобы: "Ну, сымай штаны и кажи - пыво."
  Господин быстро скидывает брюки и тоненько говорит: "Пиииво."
  "Москаль!!!" - обрадованно подхватили под руки господина жлобы, подтащили к виселице и накинули на шею верёвку.
  "Жаль, что я не жид, - говорит господин, - а то мне бы верёвку мылом смазали."
  "Ещё чего, - говорят жлобы, - Це токо для жидов. У нас теперь с Израилем дружба, они нам для этой цели мыло поставляют."
  По дороге, в клубах пыли кто-то бежит и кричит, что есть мочи: "Мыкола, Петро, бегом до Кииву! Счас митинг будет штоб в НАТО вступать! Если вступим, немцы сало в банках времён Второй Мировой на парашютах будут сбрасывать!!"
  "Ух ты! - засуетились жлобы, отпуская господина, - ты иди пока. Мы тебя в другой раз спыймаем."
  
  ЗАКАВКАЗЬЕ.
  
  
  На экране надпись:
  
  "РОДНОЕ МЕСТО ПРЕБЫВАНИЯ ЛИЦ КАВКАЗСКОЙ НАЦИОНАЛЬНОСТИ".
  
  
  "О, - говорит Евсей, - наконец-то можно увидеть откуда они все взялись. Ну и как они там живут?" На экране пошла драка.
  "Мы за кого? Кто здесь наши?" - спрашивает Евсей, потирая руки. Не переставая мутузить друг дружку, все хором отвечают: "Ми и есть наши."
  Евсей в полном недоумении вопрошает: "А чего ж тогда дерётесь?"
  "Да надоело, понимаешь, "Всё свадьба, свадьба. "Дрюжба народов, дрюжба народов," а драка когда? Да и с кем может быть большее удовольствие подраться, как не со своими? Во всём мире, слишишь, уважат начнут. Видно же сразу, что освободились из рабства Империи Зла, и тепер ми все добрии и мирнии, потому и деромся, чтобы знат, кто из нас самий самий добрий; самий, самий мирний. Вообще не мешай, слюшай. Иды к себе, нам счас гуманитарную помощ дла ваших базаров прывазыт будут. Ми её между собой раздэлим и к вам прывезом, а ти иды, иды отсюда. Это толко пострадавшим, то ест нам, от самих себя пострадавшим."
  
  СРЕДНЯЯ АЗИЯ.
  
  
  На экране темно, ничего не видать, хотя слышатся какие-то голоса.
  Евсей недовольно бубнит себе под нос: "Ну что такое, в самом деле? Где изображение, сапожники?"
  С экрана голоса: "Изображения нет, не было и не будет. Камера это "Она", а "Она", по закону, в парандже ходить должна. И нечего нас показывать - у нас всё хорошо. Хватит натерпелисья, социализьм, демократизьм, кретинизьм. Мы пришли туда, откуда ушли. У нас капитализьма не было, нет и никогда не будет; у нас социализьма не было, нет и никогда не будет. Да и не нужны они нам: нам и в феодолизьме жить очень хорошо. Степь есть? Есть. Юрта есть? Есть. Жена, две, три, четыре, пять, есть? Есть. Сизу пью цай. Сто ещё надо? Сто визу, то пою. Сами теперь зивём и не тузим. Хоросо у нас. А ты не приходи, мы тебе всё равно ницего не показем. И вообсце: моя твоя не понимай."
  
  Наконец на экране возникла надпись:
  
  
  "РУСЬ"
  
  
  Сидящие на палубе радостно заулюлюкали:
  "Дождались! Счас посмотрим, что у нас творится!"
  "Стоп! - раздалось с экрана, - казах просится обратно в эфир. Хочет что-то сказать, передать."
  "Молодец! Казах, казах, а понимает. Бакшиш какой передать хочет. Передавать надо и почаще."
  С тёмного экрана голос Назарбаева:
  "Хочу передать вам всем: видал дураков, но таких!..."
  "Ах ты ж чурка ебаная, - заорали все, - мы тебя выкормили, выпоили, а ты нас!... Ах ты, басмач херов! Выключай его, давай про родную Русь гони! Пошли они все в жопу!"
  С экрана простуженный голос:
  "Чего смотреть изволите, господа-товарищи?"
  "ПУКча хочу! - заорал Ленин: - Давай ПУКча!"
  
  
  ПОДПОДГЛАВКА ПУКч.
  
  
  "Путча," - поправили его демократы.
  "Это вы дуракам рассказывайте "Путча". Мы по "Путчам" сами специ, а сейчас хотим "ПУКч" посмотреть!"
  Голос с экрана:
  "У меня первой серии с собой нет - мы её по миру пустили. Есть вторая "Чем дело кончилось".
  "Давай, давай вторую! Мы первую и так по всем программам не раз видели. Интересно, что дальше-то."
  На экране:
  
  
  ПУКч (вторая серия).
  НА КРУГИ СВОЯ.
  
  "Победа! Победа!" - размахивая флагами, радостно кричат защитники Белого Дома.
  "Обеда! Обеда!" - громыхая котелками и ложками, орал подваливающий народ.
  "Беда!" - схватились за головы, сразу же всё уразумев, уже не такие радостные победители.
  "Еда? Еда?" - в недоумении ходил кругами народ.
  "Да-а-а," - задумчиво скребя подбородки, произнесли ниспровергатели устоев.
  "А," - обречённо махнул рукой народ и, побросав котелки и ложки, пошёл кто куда.
  
  
  ВЗАД К НАШЕЙ ПОВЕСТИ.
  
  
  На палубе начали обсуждать увиденное:
  "При нас народ жирел," - самодовольно выпучили животы бояре.
  "Никак крепостные на барщине? -ехидно спросили большевички и тут же заявили, - это при нас народ жирел!"
  "Ага, ага! - обрадовались демократы, - очевидно крестьяне, и особенно в период коллективизации! Не-а, это мы дали народу возможность ожиреть."
  "Это мы сейчас видели, - заржали все, - гляди-гляди какой жирный ползёт."
  Как раз в этот момент по экрану протащился, шатаясь и сгибаясь под тяжестью полудохлой от голода курицы, новый фермер.
  "Ну ладно, нашему народу не привыкать, - согласились все, - поголодает - здоровей будет. А что у нас там с Дружбой Народов, о которой так долго твердили большевики?"
  На экране возник ползущий на берег человек, весь мокрый, с кинжалом в зубах и с таким злым лицом, что все в ужасе закрыли свои лица руками.
  "Кто это?!" - истерически закричала какая-то придворная дама.
  Человек спрятал кинжал, взял в зубы табличку и пополз дальше. На табличке надпись:
  "Злой чечен ползёт на берег."
  С табличкой в зубах вид его стал настолько страшен, что несколько человек грохнулись в обморок.
  "Всё, достаточно! Насмотрелись! Хватит! Позор! Кто допустил?!" - заорали на палубе. Бросились было бить Горбачёва, но его найти не смогли. Очевидно смотал во Флориду. Бить Ельцина не было никакого смысла - он итак лежал, как труп.
  
  
  КОНЕЦ ПОДГЛАВКИ.
  
  
  "Кто виноват?! - разошлись управители, - Сгноим! Уничтожим! Кто виноват?! Кто виноват?! Кто?! Кто?!"
  "Кто, кто? Дед Пихто, - поднялся бравый генерал Макашов-Баркашов, - а то можно подумать вы не знаете! Известно кто - жиды! Бесово племя - они во всём виноваты! Во всём и всегда! Страну развалили? Они! Телевидение захватили? Они! Концерты проводят? Они! Газеты, радио, книги? Они! Воды нет в кране? Они выпили! Дороги не отремонтированы? Они не отремонтировали! Мяса нет, рыбы, хлеба, денег? Они сожрали! Сантехник, ужравшись, в луже дерьма спит? Они споили! Жену сантехника, пока тот спит, его сосед по коммуналке трахает, аж штукатурка сыпется? Они гады! Соседа с его родной жены сняли, а на эту положили. Ей ноги раздвинули, у него достали, ей засунули и ещё, паразиты, ему на задницу давят и отпускают, давят и отпускают, давят и отпускают, так что она стонет, а он пыхтит! Во всём они виноваты! Во всём и всегда. Всегда и везде вечная слава ВОДЕ! Ой, чё это я, а?"
  Генерал внезапно пукнул и заснул.
  
  
  ПОДГЛАВКА СОН ГЕНЕРАЛА.
  
  
  Давайте отвлечёмся от нашего повествования и заглянем на секунду в сон отважного воителя.
  Всем людям снятся сны. Генералы тоже как-бы люди хоть и при погонах и им тоже снятся сны. И снится им не трава у дома, а выигранные и проигранные баталии, взятия крепостей, парады, марш-броски, пшёная каша и начальник генерального штаба.
  Генералу же Макашову-Баркашову снилось очко - обычное солдатское очко на восемь дырок.
  Генерал видел себя в белоснежной бурке, сидящим верхом на танке, и руководящим оправлением подходящих войск. Над его головой двое полковников держали огромный плакат, на котором было написано, почему-то по белорусски
  БАМАГА ЕСТЬ - МОЖНО И ПАСЕРЕТЬ
  Шеренги солдат построенных по восемь, подходили к дыркам по команде генерала. По команде же снимали галифэ, по команде же садились, по команде же тужились и, оттужившись, по команде вытирались, одевали галифэ и отходили строевым шагом, отдав честь генералу, освобождая место следующим.
  Генерал любовно наблюдал за процессом, и всё бы хорошо да что-то не хорошо. Что-то явно не вязалось с происходящим. Генерал стал морщиться и крутиться в танковом седле, как будто кто-то покалывал его шильцем в задницу. Тогда генерал начал пристально вглядываться в лица опорожняющегося пушечного мяса. Первая шеренга мяса, всё в порядке - все широкоскулые, курносые, с голубыми глазами. Вторая шеренга - тоже самое. Третья, четвёртая, пятая, шестая, седьмая, восьмая, как близнецы, все одинаковые, как близнецы. Генерал уже было успокоился, и тут на тебе - девятая шеренга! Откуда они взялись эти пейсатые, горбоносые с глазами всех цветов. Они портили всё: они не так шли, не так отдавали честь, не так снимали штаны, а то, что было в штанах, было совсем не то. Короче, они явно издевались над ним. Кровь хлынула генералу в голову широкой полноводной Волгой, он побагровел и открыл рот, чтобы извергнуть что-то страшное на их семитские рожи и...
  
  
  КОНЕЦ ПОДГЛАВКИ.
  
  
  пукнул, проснулся и сел, вытаращив ничего не понимающие глаза.
  "Фи, какой запах," - приложив к напудренному носику кружевной платочек, капризно сказала одна из фрейлин.
  "Ну пукнул, ну бывает же," - вступился за воина представитель прессы Невзоров.
  На палубе поднялась буря. Теперь всем стало ясно кто виноват, начали искать этих самых заклятых врагов Царского Социал-Демократического Отечества. Каждый начал упрекать стоящего рядом в явном или тайном жидовстве. Один другому кричал: "Жид!". Получал в ответ тоже самое и они начинали мутузить друг друга.
  "Еврей!" - кричал Ленину Николай Второй.
  "Сам масон!" - возвращал ему Великий Вождь.
  "Докажи!"
  "Сам докажи!"
  "Кто может доказать, что он не жид, подходи к столу для регистрации!" - дал команду любивший порядок генерал Аракчеев.
  Порядок воцарился мгновенно, что-что, а к регистрациям у нас генетически заложенное почтение. Первыми выстроились черносотенцы, фашисты и члены общества "Память". Потрясая бумажками, они пробовали доказать следственной комиссии своё неродство с упомянутой нацией. Однако все их доказательства лопались при прочтении собственноручных признаний их прабабушек, бабушек и мам. В итоге было решено отправить их на историческую родину в Израиль, что и было сделано в один момент. Однако они там не задержались. Обрезав им не только крылья, их выслали обратно посылкой, снабдив её надписью: "Спасибо за честь, но международная общественность нам не разрешает строительство новых поселений."
  На самого возбудителя дела, генерала Макашава-Баркашова, было страшно смотреть. После того, как ему показали целую кипу собственноручных признаний всех его ближайших родственников в тайном исповедании иудаизма, он сказал:
  "Ох, вей," - и затем, замотавшись в якорную цепь, начал кататься по палубе и рвать на себе волосы. Но к этим его духовным страданиям прибавились ещё и страдания физические. Два дюжих горбоносых пейсатых казака взяли его под белы ручки и, привязав к носовому орудию, начали пороть казацкими же плёточками, приговаривая: "Не гоже скрывать правду от своих сотоварищей."
  Все перебывали перед столом, за которым заседала чрезвычайная комиссия, кстати сплошь состоявшая из евреев, и все оказались каким-то образом смешанными с этой нацией. Единственный, кому удалось доказать своё нееврейское происхождение был г-н Жириновский, у которого, отец был чистых кровей юристом, а мама была чистокровной русской борзой, (чего это она оборзела в самом деле, все с евреями спутались, а ей юриста подавай, борзота!). Борзоюрист ходил гоголем и поглядывал на всех свысока, как бы говоря: "Ну что, съели?"
  Однако, заметив с каким презрением на него смотрят все присутствующие, как-то сник и начал что-то лепетать в своё оправдание, а затем и вовсе попытался спрятаться. Но разве от этой дотошной нации скроешься. Его выволокли на свет Божий, и царь Николай 1-ый, склонившись над трясущимся главой ЛДРП, зловеще прошептал:
  "Ты что же это, антисемитская рожа, шпицрутенов захотел?"
  Бедняга закрыл голову руками и зарыдал. Ещё бы - так обмишуриться! Спасло его от шпицрутенов то обстоятельство, что сверху раздался гул самолёта, и все невольно подняли свои головы, отвлёкшись таким образом от этого изгоя. И действительно, над домиком кукушки кружил небольшой самолёт, из которого отделилось что-то чёрное и стало быстро приближаться к собравшимся.
  Чапаев, гарцевавший в это время по палубе на белом коне, глядя, как и все, вверх, запел:
  - ... чёрный ворон
  Что ты вьёшься надо мной?
  Ты могилы не дождёшься,
  Чёрный ворон я не твой... -
  Над чёрной точкой раскрылся белый парашют, и собравшиеся с облегчением увидели, что это не ворон кружит, а плавно спускается Лебедь-генерал. Все приветственно замахали руками. Каждая группировка пыталась подбить его совершить посадку на том клочке палубы, где находилась она. Ещё бы: каждый возлагал на молодого политика свои надежды. Однако, совершивший посадку генерал, с висящим, вместо образка на шее портретиком Пиночета, решительно направился к валяющемуся Борису Николаевичу. Тот спросонья поступка не оценил и, неизвестно почему, плюнул в раскрытую душу героя Приднестровья. Пришлось Лебедю искать свою дорогу в этой каше. Исча (удачное слово, не так ли?), он ногой пнул попавшегося на глаза полуюриста, заявив правда после некоторого раздумья, что иудаизм является основной религией Великой Страны. Это вызвало такую бурю восторга у всех собравшихся, что корабль начало бросать из стороны в сторону и у многих сразу же развилась морская болезнь в самом худшем её проявлении. Только внезапное появление боцмана, который оглушительно свистнул в свой свисток и закричал громоподобным голосом:
  "К приёму Великого Парада Покойников строиться на Мавзолее. Одна нога здесь, другая там, марш!!!" успокоило разбушевавшуюся стихию.
  Все заметались по палубе в поисках Мавзолея. Естественно, никакого Мавзолея на палубе легендарного крейсера не было. Это вызвало сначала замешательство, а затем и настоящую панику, некоторые уже были готовы бросаться с борта вниз головой. Могли даже начаться массовые беспорядки, но тут Ленин, наш бескорыстный, вечно живой вождь, решил вновь выручить всех. Он закричал:
  "А я на что?! А ну, давай все на меня!!!"
  Все бросились карабкаться на спасителя и быстренько образовали живую пирамиду, выглядевшую весьма живописно. Гроздьями свисали правители Великой Страны. Причём эти гроздья были строго выдержаны по составу находившихся в них. Например, гроздь царей, гроздь демократов последней волны, гроздь руководства церкви, гроздь большевистского меньшинства и так далее. Пробиться в грозди чужаку было невозможно. Вице-президент Руцкой попытался было прилепиться к боярской грозди, но был с позором вышвырнут бородачами. Такие как он отщепенцы образовали свою собственную гроздь, которой тоже нашлось достойное место на теле лозы Ильича.
  Потрясение Евсея, следящего за всем этим, было так велико, что он схватил свою, внезапно заболевшую голову руками и простонал не раскрывая рта:
  "Что же тут происходит-то? А может это всё мне с бодуна видится? Господи, это ж надо столько выпить."
  "Сейчас, сейчас всё увидишь. Хе-хе-хе," - раздался чей-то незнакомый смешок, от которого у Евсея мороз по коже прошёл. На него повеяло могильным холодом, и отчётливый запах серы стал раздаваться в избе.
  "Ты кто?" - шёпотом спросил он, зажмурившись от страха.
  "О-ха-ха-ха! А-ха-ха-ха!" - громоподобно захохотал некто (или нечто), и от этого жуткого хохота Евсею стало совсем не по себе.
  "Ну и ладно. Не хочешь говорить и не надо, я и так знаю. Скажи хотя бы, что это за Парад Покойников такой, а?" - неожиданно успокоившись, спросил он.
  "Сейчас увидишь," - уже спокойно и без смеха раздалось в комнате, а по полу уже неслось огромное количество людей, маленьких-маленьких, величиной с муравья, но их было столько, что это стало похоже на муравьиное нашествие.
  Хорошо, что на стене висел экран, на котором показывали бегающих и строящихся в шеренги людей в увеличенном виде. Отсюда в общем-то и стало понятно, что это люди, а не муравьи.
  Как обычно, в местах большого скопления народа, началась драка между военачальниками за право приёма парада. Победил герой штурма Белого Дома (не путать с американским White House), Пашка Мерседес. На полном ходу он подъехал на своём запорожце, замаскированном под мерседес, к построившимся как раз к моменту окончания драки, шеренгам и, вытянув перед собой руки, с ладонями наружу и растопыренными пальцами, заорал:
  "Братаны !!!!!!!"
  "У-р-р-р-а-а-а-!!!!!!!"
  грохнули на это приветствие построившиеся.
  "Наш человек!!! Блатной. Урка. Бери выше - пахан! - обсуждали героя люди, - А по фене ботаешь?"
  В ответ на этот простодушный вопрос, герой взятия Белого Дома (не путать с американским White House), стащил с головы фуражку с высокой тульей, с размаху стукнул ею о землю и прогремел на всю избу: "Айда в лабаз кожу сдавать!!!!"
  И шеренги пошли, пошли, грохоча пустыми бутылками и прикладываясь к наполненным, плюя, блюя, горланя песни и хохоча, пошёл Парад -- Парад Прошлого, Настоящего и Будущего - Парад Покойников.
  Евсей и руководство, висящее гроздьями, с интересом следили за проходящими где-то там внизу людьми. Правда, после того, как Сталин произнёс: "Вот бараны идут", - опять появилось сомнение, что это люди.
  Но Евсей, после долгого раздумья, всё же заключил, что это люди, в массе своей похожие на баранов или муравьёв, или ещё на кого, но всё же люди.
  Гроздья же несильно интересовались этим вопросом: они бросали лозунги типа:
  "Свободу Юрию Деточкину!!!"
  "Свободу!!!" - яростно ревели снизу.
  "Поможем голодающим потомкам Ганнибала!!!"
  "Поможем!!! - ещё яростней отозвались снизу, - Эка невидаль, помочь потомкам ентого Енибала. Мы сами ещё ого-го, токо давай. Не дрейфь енибальцы, все сыты будут!!!"
  По мере того, как проходили шеренги, стало отчётливо видно, что в параде принимали участие все люди населявшие когда-либо территорию Великой Страны. Странна была, правда, одна особенность этого Парада. Судя по названию, принимать участие в нём должны были бы только бывшие жители, ан нет; живущие сегодня также проходили вместе со всеми. Евсей там даже себя узнал, несущего какой-то плакат. От удивления у него невольно вырвалось: "Ни хрена себе, я же здесь и живой пока."
  "Вот именно - пока," - раздался неприятный голос, - именно из-за этого "пока" и решено было назвать это шествие "Парадом Покойников", чтобы всем проходящим не было обидно - всё равно все там будете."
  Висящие в гроздьях тоже узнавали самих себя, проходивших в параде и приветственно махали сами себе руками. Умиляясь, они даже толкали локтями в бок висящих рядом и нередко можно было слышать:
  "Гляди, гляди, вон я пошёл. Эх хорош, сукин сын!"
  Но не всё проходило так гладко и сладко. Например Сталин, увидевший шагающего Брежнева, ткнул того в бок со словами:
  "Смотри какой красивый молдаванин идёт."
  Брежнев долго вглядывался в себя, но явно не узнал, так как подумал: "Ничего красивого. Молдаванин как молдаванин, наглый только какой-то. Наверное, маршалом хочет стать. Ну уж фиг ему, я сам лучше стану. А то нам вот только молдаван в маршалах не хватало."
  Вслух же, зная крутой нрав генералиссимуса, сказал: "Сиськимасиськи проходят красивые молдаване. Этот -- их явный представитель. Помашите ему моей рукой, а то я ей шевельнуть не могу. Очевидно от обилия орденов на рукаве."
  Сначала в шеренгах не было никакой определённости - все шагали вперемешку: цари и цареубийцы, революционеры и контрики, простой люд и высокие сановники. Не было даже временного различия: Ленин вышагивал рядом с Емельяном Пугачёвым и Степаном Разиным, что-то горячо им доказывая. Интересно было то, что появление в шеренгах всё новых и новых персонажей, вызывало у разных гроздей разные чувства, и лозунги бросались порой диаметрально противоположного содержания. Тому же Стеньке одни кричали: "Ур-р-р-а!!!" и в воздух чепчики бросали. Другие же свистели, бросали в него тухлыми яйцами, (интересно где они их взяли), и разбрасывали оскорбительные листовки следующего содержания: "Позор многожёнцу и убийце невинных княжон, Стеньке!"
  Постепенно, однако, начала выстраиваться какая-то определённость в составе шеренг. Крепостные крестьяне, колхозники, кулаки-фермеры пошли в своих рядах. Слуги, лакеи, горничные, работники обслуживания -- шли отдельно. Духовные наставники различных религий образовали свою группировку. Различные сектанты пытались было идти вместе с ними, но были изгнаны из духовных шеренг. Пришлось сектантам образовать свои собственные. Определённая неразбериха в определении кто есть кто, всё же существовала. Например, одни и те же лица могли гордо вышагивать в шеренгах жандармов, соглядатаев, милиционеров и, в то же время, ещё более гордо дефилировать в рядах воров, бандитов и уголовников всех мастей. Или знаменитые академики и профессора могли идти в рядах научной интеллигенции, героями трудовых будней, лауреатами различных премий и тут же брести вместе с врагами народа, политкаторжанами и острожниками. Так что Евсею, как среднему обывателю, было достаточно сложно разобраться где, в общем-то свои, а где чужие. Особенно когда в свои, так сказать родные ряды, затёсывались иностранцы. Камера, например, выделила интересную троицу. На белом коне гордо восседал Василий Иванович Чапаев что-то выговаривая шедшим по обеим сторонам его коня, Арнольду Шварценнегеру и Сильвестру Сталлоне. Те же в почтении слушали наставления мэтра. Хорошо, что аппаратура не подвела и был слышен разговор. "Я всё понимаю, -- говорил Василий Иванович, -- Хищник, Коммандос, Рэмбо - первая кровь, Рокки Бальбоа, но вы мне скажите, где должен быть командир? Где? А, молчите - то-то. Учиться вам ребятки надо. Вот погодите, построим светлое будущее и пойдёте учиться с Анкой и Петькой в одну школу, в один класс."
  "А ты, учитель?" -- сквозь слёзы выговорили Арнольд и Сильвестр.
  "Я не могу, я буду впереди на лихом коне... ."
  Здесь Евсей начал мычать и мотать головой. Мысль о том, что без бутылки здесь не разобраться, засела у него в голове, но он не мог заставить себя оторваться от этого зрелища. Он только просил, время от времени, о том, чтобы ему объяснили о составах всё новых и новых проходящих шеренг. Всё тот же неприятный голос с услужливостью и подхихикиванием давал разъяснения, наполняя воздух своим серным дыханием:
  "Вот эти мальчики и девочки, это мои? Нет, это не влюблённые пары. Эти мальчики этими девочками себе на жизнь зарабатывают."
  "Как это?"
  "Ты, Евсей, как будто с дуба упал. Они их продают."
  "На базаре, что ли?"
  "И на базаре, и на улице, и в кафе, и в гостиницах, и на вокзалах, и за границу вывозят. А вот этих старушек видишь?"
  "Ну?"
  "Это те девочки, которым удалось оттуда вернуться. Их на рынке рабов продавали, кого в Турцию, кого в Грецию, кого в Германию, кого в Израиль, кого в Африку в общем, кого куда. Вот теперь домой ползут за ненадобностью. Нет, те, кого туда силой загоняли, это не по моей части. Я отвечаю только за тех, кто по своей воле. От меня им на обратную дорогу Букет."
  "Цветов?"
  - Скажешь тоже. Когда это под землёй цветы росли? Нет у меня другие букеты: болезни, наркомания, инвалидность."
  "Ну и гад же ты!"
  "Ха-ха-ха! Конечно гад. Причём, не просто гад, а ползучий, Евсеюшка! А как же! У меня должность такая! Ты учти, здесь почти все мои в шествии участвуют. Я их люблю и за их счёт, если быть откровенным, существую."
  "И что не твоих здесь нет?"
  "Почти никого!"
  "Врёшь поди?"
  "Ну, называй, кого хочешь, а я тебе объясню."
  "А вот эти, в белых халатах с собаками на поводках. Собаки такие умные, не лают совсем. Наверное, это готовят собак-поводырей, доброе дело делают."
  "А-ха-ха-ха! Поводырей! Это моё произведение. Это шагает свет медицинской науки! Ну-ка дайте крупный план. Видишь, у собак фистулки кругом понатыканы. Это подопытные собаки, а не лают потому что не могут."
  "Чего не могут-то?"
  "Да лаять, родной мой, лаять. Их ведь, когда опыты делают, режут по живому - без наркоза и обезболивания. Зачем на каких-то собак, такой дефицит тратить? Вот и перерезают голосовые связочки у собак, и доктора, и кандидаты, и студенты, воспитывая в себе, стойкость к чужим лишениям. Из этих студентов потом хороший медперсонал вырастает - чуткий. Так что, ты здесь прав наполовину: собаки не мои, а люди только мне принадлежат. А собаки, ну что ж - Все собаки идут в Рай. Должен же туда хоть кто-то идти."
  "А это кого тащут на носилках, лысенького, с животиком и с потрёпанным портфельчиком на нём."
  "Где-где?"
  "А вон идёт группа тыкающая во всё ручками, записывающая что-то в блокноты и с издёвкой надо всем подсмеивающаяся."
  "А эти, - зевнул голос, - бумагомараки, щелкопёры, писатели-сатирики."
  "Чё это ты приуныл вроде. Не твои что ли?"
  "Такое лепят - точно мои. Только, когда они в Ад попадают, там такой хохот начинается, хоть беги. Там души страдать должны, а они ржут. Не правильно это, противно."
  "А на носилках-то кто, голенький и с портфельчиком?"
  "А это? Король - Михаил Жванецкий."
  Гроздья заулюлюкали:
  "Мишенька, давай к нам, в баньку сходим."
  Сидящий на носилках что-то сказал идущим вокруг него, но разобрать Евсей ничего не смог, хотя видел как все захохотали. Евсей хотел было спросить, чего все хохочут-то, но его внимание отвлекла следующая приближающаяся колонна.
  Колонна пела и танцевала, веселилась и материлась, радовалась и смеялась. Впереди, в огромном двадцатиметровом белом кабриолете, вся в цветах, восседала всеобщая мама Алла Борисовна. Рядом бежал ёйный соплячок-муж в ползунках, но с генеральскими погонами, который не являлся всеобщим папой. Папу Йосю везли отдельно в карете, и к маме он никакого отношения не имел. А соплячок-муж что-то пел, завывая и закатывая маслинистые глазки. В общем шуме разобрать, что именно он поёт было невозможно, поэтому гроздья начали орать, чтобы он пел громче. Донеслись слова песни:
  -...Ты моя спиралька,
  Я твой презервативчик.... -
  "Какие слова! - в восхищении забормотали гроздья, - надо списать слова!"
  "Господи, да что же это?!" - спросил Евсей.
  "Вы! Это всё вы!" - раздался чей-то удивительно мягкий голос, который обладал какой-то уникальной возможностью проникать в каждую клеточку Евсеева тела.
  "Ну вот, - обиженно раздалось в комнате и серная вонь стала просто невообразимой, - так было хорошо, так нет -- надо было всё испортить. Что вы за люди такие? Чуть чего, сразу "Господи, Господи". Учу вас учу, а толку нет. Ну ладно, я пойду пока, у меня тут неподалёку срочное дело есть. А ты, Евсей, знай, чуть чего, я тут как тут. Мне даже свистеть не надо."
  
  ПОДГЛАВКА "РАЗГОВОР С ГОСПОДОМ Б-ГОМ".
  
  Парад пропал: шеренги исчезли, пустота на полу, пустой белый экран -- как будто ничего и не было. Гроздья рассыпались, но все остались на палубе и сразу же затеяли спор.
  "Ну, что мы вам говорили?!" - кричали верующие.
  "Этого не может быть, потому что не может быть никогда!" - пытались отмахнуться атеисты, но никакой решимости в их голосах не было слышно.
  Среди духовных сановников разгорелся страшный спор: кому из них, собственно, надлежит приветствовать Господа Б-га. После короткой, с рукоприкладством, перепалки победил Патриарх Всея Руси. Он подошёл к борту корабля и начал было говорить о том, как долго ждали этой минуты и как теперь всё будет хорошо, но был остановлен словами, что с лжецами разговаривать-то и никто не собирается. Это подействовало на патриарха как холодный душ: он расплакался, лёг на палубу и начал в истерике стучать по ней своими ножками.
  "Ну я так больше не играю! - заканючил он, - делаешь тут, понимаешь, святое дело, делаешь, а тут появляется Господь, нежданно-негаданно, "Здрасте вам," и всё на смарку. Не, я так не хочу, я так не умею. Меня так не учили... ."
  "Что же это ты такое "святое" делаешь, родной?" - с явной усмешкой, спросил Г-сподь.
  "Ну как, крестим, отпеваем - карман набиваем. Га, - Алексий повернулся к стоящим на палубе, - как я сказал-то? Почти Пушкин. Да, так вот... грехи отпускаем... ."
  "Ну-ка, ну-ка, какие грехи?"
  "Какие - какие, чё ты пристал? Обычные. Наворовала, например, директор детского дома всё, что смогла, дети от голода уже там и не ходят, и бегом в церковь. Покупает самую жирную свечку, у сирот то красть грех, и ставит её на самое видное место возле иконы Пресвятой Богородицы, и мы её естественно прощаем, что же с ней ещё делать-то? Она же ещё и на ремонт церкви даст, да и самого батюшку не забудет. И так все."
  "Так-таки и все?"
  "Конечно, ты бы зашёл в церковь, посмотрел кто там крутится-то. Одни бандиты, воры да госаппаратчики, любо-дорого посмотреть - все как на подбор -- кровь с молоком!"
  "А что же, честные люди туда и не заходят больше?"
  "Как же они туда протолкаются, когда там эти друг перед другом выпендриваются: кто больше даст? Да и нам эти честные на кой - у них денег-то нет ни шиша".
  "А может лучше было бы, если бы вы их учили просто не воровать?"
  "Чё? - патриарх повернулся к стоящим на палубе, - братаны, вы слыхали чё старый сказал? Во даёт!"
  Все начали безудержно хохотать:
  "Ну дал! Вот это да! Не воровать! Во выдал!"
  Своим хохотом разбудили Ельцина. Он встал, долго на всех таращился, пытаясь сообразить, что происходит, потом начал поочерёдно ко всем приставать, чтобы ему тоже рассказали анекдот про Горбачёва. Кто-то сжалился над ним и сказал, что это Господь Б-г сказал, что воровать нельзя. Ельцин застыл, переваривая, затем мрачно произнёс:
  "И чего все ржут? Господь такого сказать не мог, это Горбачёв, поньмаешь, сначала не пей, теперь вот не воруй, потом скажет в подъездах не писай, потом не плюй на народ, а сам, я видел, и в подъезде писал и на народ плевал."
  Произнеся эту фразу, которая вконец обессилила его, он грохнулся, как подрубленный на палубу и сразу же захрапел.
  "Жалко мне вас," - сказал Г-дь и хотел-было ещё что-то добавить, но тут...
  
  
  КОНЕЦ ПОДГЛАВКИ.
  КОНЕЦ ГЛАВЫ.
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"