Страдание четвёртое
Утро выдалось на диво
Омерзительным, увы.
Оба поправлялись пивом,
Боль гоня из головы.
Атаман кряхтел и охал,
Требовал холодных щей.
Ваньке тоже было плохо,
Хуже некуда вообще!
Эх, железная дорога!
Что за варварская суть:
Если водки будет много -
То короче будет путь.
Ванька щупал то и дело
Свой неадекватный лоб...
Чем-то явственно смердело -
Проезжали Перекоп.
За окном тянулись степи,
Серебрились тополя.
Чем тебе не благолепье?
Чем не райская земля.
Легендарная Таврида,
Крым, короче говоря.
Говорят сама Киприда
Тут бывала "на морях".
Греческий, а может римский
Подвозил богиню чёлн.
И она на берег крымский
Выходила в пене волн.
Ванька вскоре замечтался,
Глядя в высохшую даль.
Атаман ворчал, метался.
Атамана было жаль.
Почему так происходит?
Кто способен дать ответ?
Вроде сказка на подходе,
А восторженности нет.
Вот уже и фея рядом;
И удачливый финал.
Но становишься, вдруг, гадом -
Не поеду я на бал!
То ли души человечьи
Так устроены смешно,
Что впадать в противоречье
Нам с собою суждено.
То ли жизнь такая штука,
Что хоть плюйся, хоть кричи!
К Богу ломимся без стука,
А в бордель всегда стучим.
И стоим в недоуменье
За мгновенье до мечты,
Сознавая неуменье
Перейти с Судьбой на ты.
Философствовать с похмелья?
В этом вправду что-то есть!
Как известно, от безделья
Мыслей в голове не счесть.
О земном круговращенье
И о смысле бытия,
О превратностях общенья
И искусстве пития.
Разобраться в мыслях умных
Ванька быстренько успел.
И устав от них безумно,
Вдруг, тихонечко запел.
Затянул легко и нежно,
Ноты звонкие сплотив
В удивительно-безбрежный
И тоскующий мотив.
О раздольно-вольном поле,
О туманах над рекой.
И о незавидной доле -
Потерять навек покой.
О любви неразделённой,
О предательстве и лжи.
И о маках раскалённых
Посреди кипучей ржи.
Ванькин голос становился,
Как Вселенная большим,
Словно он не пел - молился
За спасение души...
Поезд дёрнулся, споткнулся,
Будто кто сорвал стоп-кран.
Виртуозно матюгнулся
Потрясённый атаман.
Пробежала проводница,
Агитируя народ
Просьбами посторониться,
Не загромождать проход.
А народ наш, между прочим,
Лучше не предупреждать,
Если он чего захочет,
Как ему того не дать.
Скажем так: в Рассее люди
(Анекдот, не анекдот)
Но, как говорится, любят
Делать всё наоборот.
Ради собственного мненья
Голым задом на ежа
Русский сядет непременно
И затихнет не дрожа.
Цирк, ей-богу! Но конкретный
Аргумент у нас в ходу.
Нам бы плод! И чтоб запретный!
И чтоб не в своём саду!
Как индейцы, что в дозоре,
Грозно в прерию глядят,
Все столпились в коридоре,
Созидательно галдя.
Версий разных было много,
Но сходились все в одном,
Что железная дорога
Нынче форменный дурдом.
Ни билетов, ни комфорта,
С расписаньем чехарда.
И сомнительного сорта
Фирменные поезда.
Атаману полегчало.
Сносный вид придав усам,
Он прошёлся для начала
Мимо двух приятных дам.
Убедившись, что замечен,
Он с одной заговорил.
Был загадочен, сердечен,
В меру умничал, острил.
Час, наверное, не меньше,
Всё же поезд простоял.
Атаман одну из женщин
Совершенно обаял.
И ведя её, прилежно
Ухватив под локоток,
Он Ивану молвил нежно:
"Погуляй ещё чуток".
Дверь закрылась на защёлку
Перед Ванькиным мурлом.
Ванька лишь зубами щёлкнул
На невиданный облом.
Но подумав, что негоже
Обижаться на козлов,
Он изобразил две рожи
На окошке пыльном зло.
Кое-что слегка подправил.
Улыбнулся, и в момент
Атамановой добавил
Всем известный элемент.
Получилось очень даже!
Но предчувствуя успех,
Он в художественном раже,
Позабыл про вся и всех.
И не знал, что за процессом,
Пальцы рук в замок сцепив,
Наблюдала с интересом
Девушка лет двадцати.
Ниже среднего росточек,
Русая копна волос,
Платье в меленький цветочек
Среди множества полос.
Позолоченная кожа,
Изумрудные глаза;
Пара солнечных серёжек
И кулончик - стрекоза.
Кашлянув неосторожно,
Девушка сказала: "Ой!" -
И спросила: "Вы художник?"
Ванька дёрнул головой.
Свой шедевр с окна стирая,
Не сводя с девчонки глаз,
Ванька вновь услышал: "Рая!
Так меня зовут, а вас?"
Наш герой лишился речи.
Просто вдруг не стало слов.
Он стоял, как тот разведчик
На допросе у врагов,
У которого секретов
Огроменный чемодан.
Но притормозив с ответом,
Всё же выдавил: "Иван!"
Справившись с нелепой дрожью,
Он добавил наконец:
"Я нисколько не художник,
Я скорей всего... певец".
- "Надо же, как интересно?" -
Взгляд у Раи потеплел.
- "Я пока что неизвестный" -
Ванька густо покраснел.
И доходчиво довольно
Стал рассказывать о том,
Что уже записан сольный,
Ванькин, стало быть, альбом.
Чтобы сделать речь весомей,
Он вовсю лепил понты,
Убеждая, что в альбоме
Есть конкретные хиты.
Рая верила охотно,
Рассуждая в свой черёд,
Что "попсятиной кислотной"
Задурили весь народ.
Ванька вяло соглашался,
Проклиная небеса.
Ведь альбом, что записался,
Сплошь и рядышком - попса!
Разговор струился плавно,
Как спокойная река.
Говорили то о главном,
То о сущих пустяках.
О политиках, о моде,
О друзьях и о себе,
Об изменчивой погоде
И превратностях в судьбе.
Шаг за шагом расширяя
Информационный круг,
Наш Иван узнал, что Рая
В детском садике музрук.
Что работает с любовью,
Что в общении легка,
Обитает в Подмосковье
И не замужем... пока.
Поболтать мы очень любим, -
В этом нам не отказать.
Ну и пусть. Хорошим людям
Есть друг другу что сказать.
За беседою промчался
Час, как быстролётный сон...
Поезд ехал. И качался,
Словно лодочка вагон.
Вдалеке сходились рельсы,
Спины дыбили мосты.
Кучерявились, как пейсы
Неизвестные кусты.
Громоздились в кучи тучи,
Полуостров оцепив.
Поезд, будто гад ползучий
Серебрился по степи.
И казалось, в этом мире
Всё доступно и легко,
Словно дважды два - четыре,
Словно пара пустяков.
Страдание пятое
Симферополь встретил ливнем,
Треском вспугнутых зонтов,
Разноцветностью павлиньей
Туристических обнов.
Мокрыми насквозь цветами,
Пахнущими на грозу.
И рекламными щитами:
Ялта, Коктебель, Гурзуф...
Несмотря на дождь немалый,
Среди прибывших людей
Суетились, как шакалы,
Зазывалы всех мастей.
Предлагали в разной мере:
Кто бунгало на семь душ,
Кто отдельный рай в пещере
С холодильником к тому ж.
Хитро щурились таксисты,
Бдительно, без лишних слов,
Выбирая по мясистей
И поденежней ослов.
Атамана с Ванькой ждали.
На плацдарме, где фонтан,
Наши парни увидали
Крупный банер: "Атаман".
Вскоре их повёз блестящий
Темно-серый "шевроле"
По загадочно молчащей,
Полной таинства земле.
Изощрённо вилась трасса -
Повороты, спуск, подъём -
Вдоль лихого буйства красок,
Свежее вымытых дождём.
Атаман храпел истошно,
Пародируя мотор.
Ванька наблюдал в окошко
Появленье Крымских гор.
Километры пролетели
Незаметно, как всегда.
Тормознули у отеля,
Как крутые господа.
Впрочем, право, неуместно
Слово "как", пожалуй, тут.
Атаман, ведь, как известно,
Был на самом деле крут.
Обустроились не хило -
В двух соседних номерах.
И хоть это был не Хилтон,
Но уж и не конура!
Окна выходили в море,
Где практически весь день
Красовались на просторе
Все, кому того не лень.
Атаман взглянул радушно
И спросил: "Ну? Как тебе?" -
И к ответу равнодушный,
Подытожил - "Коктебель!
Что стоишь с тоской во взоре?
Охренел? Так и скажи!
Красота! Айда на море!
Прожигать людскую жизнь!"
Кто, скажите, нас осудит,
Что ума то с гулькин нос?
Кто да как! А наши люди
Отдыхают на износ!
То в воде до посиненья,
То на пляже до красна.
От самих себя спасенья
Не найти нам ни хрена!
Ну, вот нет в нас чувства меры!
Развлечения любя,
Мы совсем, как изуверы
В отношении себя!
Отдыхалось вроде клёво,
Но, как говорят врачи.
После отдыха такого
Впору организм лечить!
Ванька сразу же дорвался.
От свободы одурел.
Вмиг до глюков накупался
И уверенно сгорел!
Мазали его всем миром -
По методике и без -
Кремом, водкою, кефиром,
Но он всё-таки облез.
И по этой вот причине
Весь в унынье и тоске,
Как положено мужчине,
Восседал он в кабаке.
Ел какой-то рыбы печень,
Пил вино, само собой,
Наблюдая, как под вечер
Расколбасился прибой.
Мест свободных стало меньше,
Наполнялся ресторан.
В обществе двух стройных женщин
Появился атаман.
Девушки в нарядах пёстрых
Ослепляли мишурой.
"Как похожи! Видно, сёстры" -
Догадался наш герой.
Сели все за Ванькин столик.
Атаман представил фей:
"Это - Маша, это - Оля!
Это - Ваня - мой Орфей!
Ус даю на отсеченье,
Перед нами, господа,
Всерассейского значенья
Восходящая звезда!
Вот таких, как он людей то
Исключительно ценю...
Где тут списочек блюдей то?
Я хотел сказать меню!"
Атаман читал, а леди
Хохотали невпопад,
Предвкушая горы снеди
И коньячный водопад.
Атаман их ожиданья
Оправдал и тем, и тем.
Так что юные созданья
Рассупонились совсем.
Пили часто, ели много,
Не скрывая аппетит.
Если дама длиннонога, -
Ей мужчина всё простит.
Бегали официанты,
Транспортируя заказ,
Подключались музыканты,
В микрофон бубня: "Раз! Раз!"
Бодро грянули аккорды,
Зал в экстазе завизжал,
Но солист - бухая морда -
Пел противно и лажал.
Атаман с угрюмой рожей
Возмущённо засопел.
Леди возмущались тоже:
"Лучше бы вообще не пел!"
Но солист ещё сражался,
Завывая о своём.
Атаман не удержался:
"Всё, Иван, пойдём споём!"
Музыкантов взял без боя,
Неуёмный атаман,
И, блеснув слезой скупою,
Тихо молвил: "Пой, Иван!"
"То же, только в до-миноре" -
Ванька разобрался влёт...
И умолкло даже море,
Слушая, как он поёт!
Публика была в восторге,
Раздавались: "Браво! Бис!"
И, как водится, в итоге
Все шикарно напились.
Ванька пел за песней песню -
Благо был запас большой -
С каждым разом всё чудесней,
Исключительно с душой.
Всё закончилось банально:
Потеряв былую прыть,
Коллектив инструментальный
Ни играть не мог, ни пить!
Ваньку все благодарили,
Не жалея пьяных слёз.
И на брудершафт с ним пили
Лобызательно взасос!
Смесь горючую истратив
(Чтоб ни другу, ни врагу)
Атаман лежал в салате,
Как в ромашках на лугу!
Атамановы девицы,
Одинаковы с лица,
Словно две голодных птицы
Налетели на певца.
Не способный защищаться
В изумлении большом,
Он отправился купаться
Непременно нагишом.
Море чёрное будило
Чувства чёрные в крови.
Девкам скулы посводило,
Так хотелося любви.
Чтобы истину уважить,
Согласитесь, господа, -
Кто же о любви на пляже
Не мечтает никогда?!
Море чтоб плескалось кротко,
Ветер чтобы в голове,
И чтоб рядышком красотка,
А ещё бы лучше две.
В описаньях томной неги
Я особо не мастак.
Что там деялось на бреге
Догадаетесь и так.
Я ж ретируюсь стыдливо
И на авторских правах,
Предлагаю выпить пива,
Сделать паузу в словах.
Страдание шестое
Вижу, вижу, мой читатель,
Критики ты точишь нож:
"Ванька, ладно уж, - предатель,
Но и автор-то - хорош!
Нет для авторов закона,
Чтобы всё сходило с рук!
Где девчонка из вагона?
Эта... как её... музрук?
Почему о ней ни слова?
Недосмотр или обман?
Автор, видимо, хреново
Творческий составил план"!
Критику люблю я шибко,
И сказать непремену -
"Признаю свою ошибку,
Сознаю свою вину".
Рая и её подруга
Отдыхали в Судаке.
Без особого досуга
И от пляжа вдалеке.
Пусть идти далековато -
Экономия в деньгах!
В детском садике зарплата
Сами знаете - не ах!
В покосившейся пристройке,
Где сквозь щели виден свет,
Ждали их стальные койки
И облупленный буфет.
Рядом с ними в том же стиле
Громоздился ряд хибар.
Там с детишками ютились
Несколько семейных пар.
Кухня общая с навесом,
С дюжиной сидячих мест,
Где обычно с интересом,
Наблюдают: кто что ест.
Среди прочего комфорта:
Красный газовый баллон
Для плиты о двух конфорках,
Холодильник "Апшерон".
Вместо чайного сервиза
Вглубь серванта водворён
Чёрно-белый телевизор
Незапамятных времён.
Душ на две персоны разом,
Нагреваемый жарой.
И клозет без унитаза,
Но с огромною дырой.
Смех, поверьте, тут не кстати!
Не сочтите за труды, -
Посидите на шпагате
При справлении нужды.
Пансион такой едва ли
Вам понравился б... А зря.
Между прочим, мы живали
И похуже "на морях".
Словом, Рая и подруга
Сэкономили вдвойне,
Подыскав себе лачугу
По приемлемой цене.
Выслушали терпеливо
Ряд хозяйкиных идей:
Относиться бережливо
К свету, газу и воде.
В холодильнике с едою
Дверцу закрывать плотней...
И хоть дело молодое,
Не водить к себе парней.
Одолев вполне успешно
Этот вводный инструктаж,
Наши девушки поспешно
Улетучились на пляж.
Рая море обожала.
Восхищенья не тая,
К волнам пенистым бежала:
"Здравствуй, море! Вот и я"!
Становились с каждым шагом
Всё роднее берега,
И как верная дворняга
Море ластилось к ногам.
Без особенной заминки,
Чуть от моря удалясь,
Девушки прошли в кабинки -
Приодеться, оголясь!
Чтоб затем с невинным видом
Прогуляться вдоль песков,
Откровеннейшим "прикидом"
Возбуждая мужиков.
Но не только лишь наряды
Появившихся девиц
Так приковывали взгляды
Важных мужественных лиц.
Сотрясали их до самых
Селезёнок, словно шторм,
Две рельефных голограммы
Полуприоткрытых форм.
Вот такие вот пройдутся
Шоколадки с миндалём -
И сердца мужские бьются
Низкопробным хрусталём.
Ох, увлёкся я, похоже,
Да к тому ж других увлёк!
Но ведь я мужчина тоже,
Хоть и автор этих строк.
Буду стоек я отныне,
И замечу, наконец -
Наши с вами героини
Не ловцы мужских сердец.
Правда, поздно или рано
Всем влюбиться суждено.
На курорте до романа
Лишь мгновение одно.
А пока, пускай беспечно
Порезвятся на волнах...
Счастье так же быстротечно,
Как и сновиденье в снах.
Чтоб не разводить тут, право,
Умных мыслей канитель,
Я не мудрствуя лукаво,
Перепрыгну в Коктебель.
Где, как огурец, зелёный,
И смурной, как нелегал,
Бесконечно утомлённый,
Ванька унитаз пугал!
Был изрядно он всклокочен,
Основательно помят,
Весь в отметках бурной ночи
С головы до самых пят.
В номере была картина
Под названьем натюрморт:
Недовыпитые вина,
Недопоглащённый торт.
Корки, фантики, огрызки,
Шоколада плиток пять,
Да на всех обоях брызги,
От шампанского, видать.
На Ивановой постели,
Где вершились все дела,
Возмутительно белели
Чьи-то женские тела.
Кто они? Зачем? Откуда?
Ванька понимал с трудом.
Он похож был на верблюда
С обезвоженным горбом.
Девушки зашевелились,
Пробуждаясь ото сна.
"Здорово повеселились!" -
Промурлыкала одна.
Обе - свежие, как розы
В перламутровой росе,
Словно их метаморфозы
Не касаются совсем.
Ванька заливал водицей
Внутриполостную сушь.
А тем временем девицы
Посетить решили душ.
Звали и его с собою.
Он, однако, не пошёл.
- "Ладно, Ванька, чёрт с тобою!
А поёшь ты хорошо".
Леди быстро освежились,
Накидали макияж,
Вместе с Ванькой похмелились
И отправились на пляж.
Наш певец вздохнул устало,
Рюмку водки накатил.
Рассудив, что будет мало
Алко-ритм повторил.
Вслед за явным облегченьем
Стала грусть одолевать.
Нашим людям - в развлеченье
С перепою горевать.
Вразумительно и внятно
Попенять своей судьбе.
Всякий знает, как приятна
Жалость к самому себе.
Всякий тщательно лелеет
Эту истину, любя:
Что никто не пожалеет
Окромя тебя тебя.
Но Иван решил: "Не стану
Жалобиться!" - и не стал.
Постучался к атаману
Тот куда-то умотал.
Ванька черканул записку,
Так, мол, Атаман, и так,
Отправляюсь в путь неблизкий -
На экскурсию в Судак.
В десять тридцать от причала
Белоснежный теплоход,
Распугав гудками чаек,
Набирал помалу ход.
Вроде бы и не штормило,
Но Ивана, как назло,
Откровенно разморило
И конкретно развезло.
Нет. Не то чтоб стало плохо,
Но клонило так ко сну,
Что он, рот открыв, поохал
И немедленно уснул.
Барражируя вдоль суши,
Он решительно проспал:
И вулкан, давно потухший,
И фигуры чёрных скал.
В Судаке к подаче трапа
Был разбужен наш плейбой
Омерзительнейшим храпом,
Издаваемым собой.
Не совсем осознавая,
Что к чему и почему,
Он сошёл на пирс, зевая,
И поплёлся по нему.
Надо же, опять нелепость!
Ванька явно не хотел,
Но рассматривая крепость,
На кого-то налетел.
Девушка в очках и шляпке
Тоненько сказала: "Ой!"
И, оставив пирсу тапки,
Очутилась под водой.
Ошарашенный моментом,
Ванька выдал: "Твою мать..."
Тапки прихватил, зачем-то,
И нырнул её спасать.
К счастью девушка держалась
Очень сносно на воде.
Так что вовсе не казалось,
Что она в большой беде.
Ванька тоже плавал классно,
И теперь уже гадал -
Будет ли она согласна,
Чтобы он её спасал?
Вдохновенно подгребая,
Как крутой катамаран,
Ванька вдруг воскликнул: "Рая!?"
Рая вскрикнула: "Иван!?"
Под надзором мирозданья,
Словно в колбе на столе,
Бултыхались два созданья
В черноморском киселе.
Стоп мотор! Спасибо! Снято!
Сцена прямо для кино.
Получилось презанятно,
Романтично и смешно.
До чего ж мы любим сцены -
Подавляющий процент -
Наши дни неполноценны
Были бы без этих сцен.
Может быть, нам в жизни скучной
Недостаточно страстей,
Что мы смотрим простодушно
Сериалы всех мастей?
Мы в них по уши утопли.
И ко дну пойдём, кажись.
Распустили слёзы, сопли,
Глядя на чужую жизнь.
Со своей то - настоящей,
Разобраться не "могём".
Вся страна сыграла в ящик,
В телевизор, "ё-моё"!
Гибнут у экранов тыщи!
Прямо форменный аврал.
Правда, у меня почище
Развернулся сериал...
Сидя на песочке рядом,
Ванька встретил Раин взгляд...
- Знаешь, Ваня, я так рада...
- Знаешь, Рая, я так рад...
И продолжили беседу,
Для которой тем - не счесть...
Время близилось к обеду,
Ванька предложил поесть.
На веранде ресторана
Было место - просто клад.
Ванька заказал рапанов,
Мидий, греческий салат.
В довершение картины
Он добавил пару черт:
Чищеный миндаль, мартини,
Фрукты, кофе и десерт.
Нет приятнее общенья -
Подписаться я готов -
Чем в процессе насыщенья
Пищей впалых живот.
Поглощая часть съестного,
Возле шведского стола,
Прожуёшь и скажешь: "Клёво!"
На вопросец: "Как дела?".
Проглотив шашлык приличный,
Ты его вином запьёшь,
И ответишь всем: "Отлично!",
Если спросят: "Как живёшь?".
Ну, а ежли на диете
Ты содержишь потроха -
Знают взрослые и дети -
Все дела на букву "Ха".
Доверительно общаясь,
Словно давние друзья,
Рая с Ваней угощались
Впрямь, как на пиру князья.
Блюда все опустошили.
И, умерив аппетит,
Крепость посетить решили,
Благо вон она стоит.
Несомненно, должен веский
Аргумент существовать,
Чтоб в Крыму, да в Генуэзской
Крепости не побывать.
Возвышаясь над пучиной
Так, что видно за версту,
Башни крепостные чинно
Пребывали на посту.
Охраняя молчаливо
Недомолвки старины,
От прилива до отлива,
В свете солнца и луны.
Здесь, включив воображенье,
Трезвой логике взамен,
Можно наблюдать сраженье
И осаду гордых стен.
Звуки труб, зовущих к бою,
Блеск взмывающих клинков...
Вот она перед тобою -
Книга канувших веков.
Что не камень, то легенда,
А камням то нет числа!
Генуэзская фазенда
Раю с Ваней потрясла.
Как пастух и дочь архонта,
Сладкой парочке сродни,
К башне Девичьей над Понтом
Покарабкались они.
Там вдали от взглядов свинских,
В средоточии стихий
Им читал сам Понт Эвксинский
Бесподобные стихи.
О непостижимо давней,
Выдержанной на крови,
И разбившейся о камни,
Потрясающей любви.