Грибещенко Андрей Александрович : другие произведения.

Цена свободы. Главы 1-12

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:

  Свет едва проникал сквозь пелену, вырисовывая мелкие, еле заметные, капельки росы. Красноватая ткань нехотя пропускала набирающее силу солнце, заливая темное нутро шатра мистическими огненными оттенками. Наступало утро. Очередное, как капля воды похожее на предыдущее, ничем не примечательное солдатское утро.
  В шатре стоял затхлый запах перегара, солонины и грязных портков, и именно такой аккомпанемент заставил Готана Мира открыть левый глаз. Не в силах даже оглядеться, он лишь недовольно поморщился и, сложив руки на живот, захлопнул веки еще плотнее.
  Шатер пустовал, ведь все находившиеся в нем давно уже изображали бурную деятельность. И Готану ничего не оставалось, как только досыпать в полном одиночестве, начхав на дисциплину. Сегодня можно, сегодня его, скорее всего, прикроют, как-никак он вчера встретил свою тридцать третью весну. По приблизительным подсчетам Готана именно столько ему и стукнуло, хотя, как и любой другой наемник - профессионал, без роду и племени, напрочь забывавший о своей жизни до вступления в ряды оных, он мог ошибаться.
  К "приблизительным" тридцати трем годам Готан уже командовал ротой в сто сорок душ и ночевал в отдельном командирском шатре, так что гордиться, в принципе, было чем, но часто недовольный судьбой Готан, который, кстати, в нее нисколько не верил, плевал на все это с высокой ратуши. В его голове напрочь отсутствовало понимание того, что в столь неспокойные времена многие не доживают даже до двадцати.
  Он с трудом приоткрыл глаза, стараясь не делать резких движений, отдававшихся колокольным звоном во всем теле. Веки, словно смазанные канцелярским клеем, то и дело стремились сомкнуться, и если бы не надоедливый солнечный свет, вовсю уже шаривший внутри шатра, и проникающий, казалось сквозь само умиротворение сна, то Готан явно бы дал храпака еще на пару часов.
  Готан точно жаба выпучил глаза, стараясь сконцентрироваться хоть на какой-нибудь мелочи, дабы свыкнуться с хаосом, творившимся в голове. Перед его взглядом вырисовывалась вытянутая пара ног. Сквозь дырку в портках, наружу, вылез большой палец левой ноги. Готан, с неподдельным интересом, водил торчащим пальцем взад-вперед, попутно шаря руками в поисках фляги или меха. Отсутствие таковых очень сильно подорвало его боевой дух, а с ним и настроение на весь день грядущий.
  -Ну и хрень, - буркнул Готан расстроено.
  Конечно, пребывать в таком состоянии для него не было в диковинку. Скорее похмелье стало его обыденным спутником жизни, которое ложилось с ним спать и просыпалось гораздо чаще, чем, скажем, чистая рубаха, или изысканные манеры. И он уже начинал забывать, зачем все же начал пить. То ли для того, чтобы забыть из-за чего он пьет, то ли для того, чтобы забыть, что он все-таки пьет. По крайне мере, именно, в этом состоянии Готан не думал ни о чем. Единственные действительно заботящие его вещи, на данный момент, были, раскалывающаяся голова и желание испить еще чего-нибудь такого эдакого, ну или на худой конец просто рассола.
  Он приподнялся на руках, ощущая, какой же все-таки тяжелый зад он сумел отъесть и, стараясь не делать резких движений, подобрал колени к груди. Полуосмысленный взгляд блуждал по шатру, пытаясь зацепиться хоть одной маленькой трепыхающейся мыслишкой за что-нибудь, дабы упомнить хотя бы где он. Насколько он помнил, жил он в шатре с парой коек, а здесь их насчитывалось ни менее десяти. Он стал ловить себя на мысли, что каждый раз происходит одно и тоже. Каждый чертов раз, когда он пытается что-то забыть происходит именно так. А, кстати, что же он все-таки пытается забыть?
  Не найдя ответа на этот вопрос, Готан удовлетворено поднялся. В конце концов, если он не помнит, то, что старается забыть, значит, авантюра удалась. С этими мыслями он, преисполненный гордости, нырнул головой в бочонок с прохладной водой, возникший как по мановению длани прямо на его пути. И невдомек ему было, что с утра кто-то мог мыть в нем свои чресла.
  Разлив добрую половину бочонка по всему шатру, Готан почувствовал, как силы возвращаются к нему. С ними, в обнимку, вернулись и здравые мысли, первой из которых оказалась весьма простой, но дельной - поиск чего-нибудь такого эдакого, или хотя бы просто - пожрать.
  Он глянул на танцующую гладь воды в бочонке, с кислой миной рассматривая свое отражение. Поседевшие волосы, синяки под сине-серыми глазами, ни дома, ни семьи, тьфу... Он ударил ладонью по воде и, не дожидаясь манны небесной, стал шарить по шатру в поисках съестного.
  Его недолгие поиски обернулись безоговорочной победой, когда он сам того не ожидая обнаружил раскладной стол с кувшином, чесноком, шматом сала, куском черного хлеба и еще чем-то. Нет, конечно, стол не ломился от яств, но на нем все было как надо. На нем стояло все, необходимое Готану именно сейчас.
  Усевшись на неудобный стул, в неудобную позу, Готан увидел кусок бумаги, небрежно засунутый между пучками зеленого лука и глиняным кувшином, но доставать его повременил, первым делом ухватившись за кувшин.
  Что-то теплое потекло по горлу, разливая хмель по всему телу. "Старый монах" - крепленное красное вино, подумал Готан, скотское пойло, но все-таки сойдет. Когда кадык перестал ходить вверх-вниз, Готан отставил кувшин подальше, поочередно засунув в рот вначале зеленый лук, а затем кусок черного хлеба, ощущая, отчасти, правдивость речей о высших силах, удаче и судьбе, но только отчасти.
  Методично справляясь с дрожью в руках, он поднял кусок бумаги до уровня глаз, до рези в голове, пытаясь прочесть начертанные там каракули, благо выведенные крупными буквами. То, что это была записка - вне всякого сомнения, то, что она была адресована именно ему - тоже.
  Для расшифровки клинописи Готан потратил почти полчаса, попутно отправляя в рот сало, чеснок, солонину и все до чего только дотягивалась свободная рука. К его разочарованию клочок бумаги оказался не тайным посланием или донесением, а всего лишь запиской от лейтенанта Веканта и содержала кучу грамматических ошибок, и два простых предложения: "КАПЕТАН МИР ВАС ОЧИНЬ ЖЕЛАЕТ ВИДИТЬ ЕГО ХУДОСЧАВОЕ БЛОГОРОДИЕ. НЕ ЗОБЫВАЙТЕ ЧТО СИГОДНЯ НАСТУПЛЕНИЕ. ЛИЙТИЙНАНТ БЕРГЕНОТ ВЕКАНТ".
  Готан усмехнулся, спасибо лейтенанту, хоть имя свое научился писать без ошибок. Стоп... Наступление! Точно! Он хлопнул себя по лбу. Как же я мог это забыть!
  Более или менее утолив голод, он уже сознательно без всякого интереса оглядел шатер, залитый теплым летним светом. Койки с подстилкой из соломы пустовали, пустовал и наспех сколоченный стеллаж для оружия и доспехов, и только у самого входа стоял деревянный манекен с накинутым поверх обмундированием - темно-коричневым гамбензоном, отполированной до блеска кирасой из вороненой стали, шлемом с бармицей и стальными сапогами. К манекену любовно притулились: меч с перевязью, кинжал, небольших размеров колчан, заполненный короткими стрелами, павеза и длинный увесистый арбалет.
  При виде его Готан вздрогнул, покрывшись испариной. Страх крепко вцепился в душу, пустив свои липкие костлявые пальцы в самое нутро. Он резко зажмурился, гоня от себя это наваждение подальше, но оно, вовсе не желало отступать, заставив капитана Готана Мира протрезветь за считанные мгновения.
  Открыв глаза, он вперил взгляд в тяжелое оружие. Крестовина арбалета, выполненная в виде волчьей головы, оскаленной пастью, смотрела на каждого, кто оказывался на мушке. Тетивы, как ни странно не было. Вместо неё в пазе для болта виднелась длинная трубка, заканчивающаяся глубоким отверстием с крючковатыми креплениями.
  Рядом с арбалетом лежала кожаная сумка с закупоренными то ли флягами, то ли баллонами. Именно они крепились в это отверстие. Трубка пробивала одноразовый баллон, а затвор-предохранитель оставлял его на время мало-мальски герметичным. С помощью сжатого газа, арбалетный болт вылетал с такой силой, что утяжеленная деревянная палочка с металлическим наконечником, и балансом, приобретала способность прошить два, а то и три человеческих тела за раз, в тяжелой броне, да еще, и с весьма безопасного расстояния. И все бы ничего, но газ этот, на поверку, оказался весьма ядовитым для человека. Прямо сказать ядовитым, до смерти.
  Каким образом ядовитый газ попадал в эти баллоны и не изливался наружу, убивая всех своих долбаных создателей, Готан не знал. Собственно говоря, ему это не особо было нужно. В конце концов, если бы каждый знал, как делать такие газовые баллоны, а вместе с ними и газовые арбалеты, то вряд ли он смог бы получать изрядную плату за свою работу. Все что он знал, так это то, что оружие это создано около четверти века назад, каким-то ополоумевшим чародеем, парой гномов и целой толпой цвергов, способных за пригоршню золотых заложить всю свою семью в рабство.
  Тот чародей вместе с гномами давно уже сгинули со света честного, наверное, при помощи все тех же цвергов, а уж они-то прибрали к рукам выгодное дельце - с целой армией не отобрать. И по сей день цверги - маркитанты собирают с существующих десяти рот газовых арбалетчиков солидный оброк, за поставку газовых баллонов, за ремонт и изготовление новых тяжелых арбалетов. Жадные черные карлики, далекие сородичи гномов оказались настоящими торгашами смерти, а арбалетчики стали вроде как её слугами.
  В этом мире, где слабеющие магические потоки сдавали позиции под ударами технократического прогресса и бунта религиозных фанатиков, очень удобно было иметь при себе сотню людей, способных за один залп превратить целую тысячу в гору обыкновенного мяса. И вот очередные коллаборационисты или курфюрсты, уставшие слыть таковыми, под заеденными вшами предлогами: "ЗА ВЕРУ, КОРОЛЯ И ОТЕЧЕСТВО" поднимают бунт, баламутя округу, на месте "истинного" короля естественно подразумевая именно себя, а они, отдельные роты газовых арбалетчиков, заставляют действующих монархов раскошелиться втридорога, дабы одним только своим видом отрубить гидре мятежа голову, пока еще безмозглую. Немногие знали, что больше половины полученного от монархов "втридорога", капитанам рот приходилось отдавать чертовым цвергам, будь они не ладны.
  После слаженного залпа арбалетчиков, "Игристый мирт" - как называли ядовитый газ за темно-зеленый цвет, норовил попасть прямиком в лицо и легкие, укорачивая, и без того короткую и беспокойную жизнь солдата-наемника. Благо среди остатка, не особо благоразумных изобретателей, нашлись умельцы, способные создать кожаные маски со стеклянными вырезами для глаз и прорезями для дыхания, заполняемые особо пахучими травами, хоть как-то защищающими своих владельцев. Их так и назвали - маски против газа, или попросту противогазы. Поэтому когда рота газовых арбалетчиков делала залп, выглядело это так, будто карнавальная труппа пускает праздничный фейерверк, ибо у создателей противогазов с фантазией явно были проблемы.
  Остальные материи Готана ни сколько не беспокоили. По крайне мере сейчас уже нет. Когда-то давно, когда он только-только попал в роту газовых арбалетчиков, он верил, что рыцари это такие благородные люди в сияющих доспехах, на огромных жеребцах несущие справедливость во все части света, а мир наполнен разноцветными красками и добром. На деле же все вышло иначе, рыцари - порой не отличимые от собственных коней, не гнушались макать руки по локоть в невинную кровь, а мир оказался не таким уж добродушным, по уши погрязнув в багровых и прочих внутренних жидкостях.
  Готану Миру было очень жалко того молодого паренька, умершего однажды под натиском действительности... Он вспомнил. Вспомнил, отчего стал пить как проклятый. Вспомнил, когда часть его в муках умерла. И налетевший ураган воспоминаний выбил и без того шаткую почву из-под ног...
  
  
  - Готан Мир?! - грузный капитан в тяжелом обмундировании надрывал глотку. - Ну что, готов услышать запах "Игристого мирта", а? Это твой первый боевой выход?
  Крепкий юноша вытянулся по струнке смирно, не в силах сдержать волнительную улыбку:
  - Так точно!
  - Хорошо! Добрый настрой - залог победы! Не так ли, парни?
  Строй отозвался одобрительными криками, потрясая руками в воздухе.
  - Так, рота, слушай внимательно! Первой волной в атаку пойдут благородные Рыцари Серебряного щита, если конечно ихнему брату не будет прямой угрозы! Вон видите?
  Капитан указал пальцем на группу всадников наглухо закованных в стальную броню. Две сотни конных ждали своего часа, прижимая круглые блестящие щиты к груди и поблескивая острыми лезвиями длинных пик, угрожающе смотрящих в небо. Белые попоны коней выделяли их из всего строя семитысячной армии, собравшейся этим утром под алыми знаменами Альтенского королевства.
  Готан никак не мог отвести взгляд от могучих исполинов на конях, приоткрыв рот. Так не похожи они были на облаченных в серые, черные и красные тона людей и животных, собравшихся здесь.
  - Ну, чего рты раззявили? - громыхнул басом капитан. - Красивые цацки еще не гарантируют вам жизнь. И кто эти рыцарьки без своих коней, попон и всего остального, а? Я вам скажу - никто! И, так как мы, так или иначе, соприкоснемся с ними в бою, я хочу, дабы каждый из вас приложил все усилия и даже больше чем все, и показал, что значит быть настоящим воином!
  Арбалетчики радостно заулюлюкали. Подхватывая настрой боевых товарищей Готан вторил им радостным криком, не сводя с раскрасневшегося капитана глаз. Тот вскинул руку и, дождавшись момента, когда строй замолк, снизив тон, продолжил:
  - Пред собой вы видите небольшую деревушку. В её окрестностях засел неприятель и ждет значительного подкрепления. Наша задача подойти так близко, как только сами мы сможем себе позволить и после флангового прохода тяжелой конницы, если такой, конечно, состоится, зачистить местность для дисма... диста... тьфу ты, для дислокации основных сил. Вопросы будут?
  - Никак нет! - хором ответила рота газовых арбалетчиков.
  - Так-то! Рота, товсь! Маски на лицо, арбалеты наизготовку.
  Как только над армией пронесся вой боевого рога, с противоположной стороны, с места, галопом пустились кони в белых попонах, увлекая своих седоков вперед. Под тяжелый гул сотни копыт капитан газовых арбалетчиков скомандовал "Шагом марш!", и они двинулись прямиком к видневшейся впереди деревушке, состоявшей из пары десятков хибар окруженных жиденькими заборчиками.
  Шагая в строю Готан на мгновение поднял голову вверх, глядя, сквозь запотевающие окуляры кожаного противогаза, как над ними величественно парит сокол. Хорошо ему, подумал Готан, он многое видит. И вправду, сокол видел многое, например как всадники с востока не спеша подступают к деревянным домам, сиротливо и бедно спавшим у рукава реки. Видел, как сотня людей с арбалетами двигается в том же направлении с юга. А еще он видел, то о чем Готан совсем не предполагал, как на севере, за рекой, поднимает снопы пыли приближающаяся армада, по численности превосходящая ту самую, собравшуюся под знаменами Альтенского королевства и оставшуюся уже позади роты газовых арбалетчиков.
  - На месте стой! - заорал капитан, когда до деревушки осталось не больше ста пятидесяти футов.
  Рота встала как вкопанная, держа арбалеты на плече.
  - Заряжай! - прорычал капитан.
  - Заряжай! - в такт ему повторили урядчики.
  Готан нащупал в коротком колчане первый попавшийся болт и, придерживая арбалет за плечо, присел на одно колено. Тяжелое оружие становилось совсем неподъемным, если его взять за неподходящее место, в неподходящей позе. Он хорошо помнил про это, чувствуя, как на лице образовалась испарина. С опаской смотря на газовый баллон, он с силой вставил арбалетный болт в металлическую трубу. Та со скрежетом вошла по самый наконечник.
  Раздался щелчок - это болт, закрепившись в трубке, пробил газовый баллон заостренным металлическим балансом, о чем свидетельствовали зеленоватые пары газа, хлынувшие прямиком в лицо Готана. Он задержал дыхание, и так с трудом втягивая воздух через узкие прорези кожаного противогаза.
  - Готан, чего копаешься? - спросил стоящий рядом солдат. - Да не боись ты старину мирта, ты ж в маске! И пальцы убери со спуска, от греха подальше, да затвор поставить не забудь.
  Готан Мир поднялся на ноги, держа арбалет перед собой. Переполненный неимоверной решимости, он ощущал, как тело пробирает легкая дрожь волнения перед его первой настоящей битвой. Он всегда представлял, каким будет этот момент. Когда он увидит в лицо неприятеля - жестокого захватчика несущего за собой смрад разрушения и погибели, он непременно выстрелит дабы освободить этот мир от черноты и привнести в него лучи справедливости. Кто же мог предположить, что мечта и само её исполнение окажутся диаметрально противоположными понятиями.
  - О! - воскликнул капитан неподалеку. - Стремглав понеслись! Значит, угрозы особой нет, ну и пускай, нам в крови копаться меньше.
  Нарастающий тяжелый топот копыт свидетельствовал об одном, две сотни Рыцарей Серебряного щита скоро хлынут в деревушку с востока, давя и кромсая неприятеля, а им газовым арбалетчика только и останется, что добивать оставшихся и зачищать местность. Пусть так, подумал Готан, главное, они делают это во благо страны, название которой он, правда, выучил только вчера.
  Где-то справа раздались яркие блики солнца. Даже сквозь стекло противогаза Готан сумел разглядеть, как блестит отполированная до блеска сталь тяжелых лат рыцарей. Исполины на конях, облаченных в белые попоны, плотнее прижали круглые щиты к груди и, приближаясь к дороге, ведущей аккурат между деревянных хаток, амбаров и нескольких постоялых дворов, опустили пики с острыми как иглы наконечниками.
  Несколько секунд ничего не происходило, и Готан уже успел приуныть от нескончаемого монотонного топота копыт, как-никак момент боевого крещения вновь откладывается на неопределенный срок, но колокол забивший тревогу, вновь вселил в него надежду.
  Только сейчас он разглядел некое подобие каланчи, слегка возвышающееся над домами и мелькающий неистово звонящий человеческий силуэт. Звон разносил по всей округе тревожные вести. Началось, подумал Готан. Началось, подумали солдаты, стоявшие рядом.
  Рыцари Серебряного щита ринулись прямиком в деревню к одной только им ведомой цели. Блестящие силуэты, то показывались, то вновь скрывались за деревянными стенами домов. За стихшим колокольным звоном и гулким топотом копыт, послышались истошные человеческие вопли и лязг металла.
  - Рота, боевая готовность!- крикнул капитан.
  - Боевая готовность! - подхватили его урядчики.
  Строй мгновенно пришел в движение, готовясь следовать исконной тактике арбалетных соединений - караколированию или в простонародье "движению улитки", когда походу стрельбы ряды сменяют другу друга, дабы разрядившие смертоносные болты могли спокойно перезарядить арбалеты, за спинами товарищей.
  Сквозь дома прямиком на них хлынул поток людей, с перекошенными от страха лицами. Неприятель был плохо вооружен и представлял собой не что иное, как простое, наспех сформированное ополчение, без особых знаков отличия. Перемазанные чужой и своей кровью, одетые кто, во что горазд, они бежали прочь от острых пик и тяжелых копыт, на ходу бросая жалкое подобие оружия - заточенные с одной стороны четырехфутовые деревянные палки, дубины да ржавые мечи. Лишь на некоторых можно было разглядеть кольчужные рубашки и кожаные шлема, но они становились первоочередными целями для всадников, которые цепными псами мчались по пятам.
  Перемежаясь с криками и запахом крови, в воздухе повисло напряжение. Казалось еще какое-то мгновение и его можно будет коснуться рукой. Готан еле заметно переминался с ноги на ногу, ожидая команды к стрельбе. Ожидала и сотня солдат рядом с ним, глядя как конные рыцари, сметая все на своем пути, гонят на них человеческую дичь.
  - Товсь! - скомандовал капитан, вскинув арбалет; первые ряды роты под вскрики урядчиков мгновенно последовала его примеру.
  Рыцари Серебряного щита, выдавив основную часть ополчения из-за укрытий, дабы не попасть под обстрел понеслись дальше, по пыльной дороге делящей деревеньку на две части. Вместо пик у многих в руках блестели длинные мечи уже успевшие собрать изрядную кровавую жатву.
  Где-то в центре деревни заполыхала одна из хаток. Треск набирающего силу костра неумело вклинился в общую какофонию хаоса, творившуюся в округе. От обилия звуков кружилась голова, к горлу то и дело подступал тяжелый ком, будто сама смерть цепкими пальцами обвила простую смертную шею. Жадно хватая ртом воздух, Готан хотел одного, поскорее сделать то, к чему его так долго готовили, а позже зажав уши, со всех ног пуститься прочь от этого безумного, проклятого смешения вскриков, хлюпанья, гула копыт и человеческой агонии. Раздавшаяся над строем команда "Пли!" выбила последние очаги сознания, едва теплящиеся под стальным шлемом и кожаной маской - противогазом. Все погрузилось в туман, обволакиваемый едким запахом дыма заигравшего рыжими всполохами пожара.
  Он плохо помнил, как убрал затвор-предохранитель, как нажал на спуск, и боек, высвободив газ наружу, пустил короткий болт в неприятеля. Как раздался громкий хлопок, и арбалет едва не вылетел из рук, а ядовитое облако "Игристого мирта" повисло перед самым носом. Ватные ноги, увлекли его за шагнувшими назад товарищами, на их место встали другие. Но он этого не помнил. Впрочем, не помнил он и как увидел, сквозь уносимое ветром зеленоватое облачко, кучу тел прошитых насквозь, с оторванными конечностями громоздившихся в сотне футов от них.
  Тяжело дыша, Готан видел, как разгулявшийся огонь начал поедать одну хату за другой, переходя по крышам плотно стоящих деревянных строений. Из домов с визгом повыскакивали женщины и дети, бросившись прочь, прямиком под арбалетные болты.
  Откуда-то, словно издалека, бухнуло тяжелое "отставить", Готану показалось, что это всего-навсего его разыгравшееся воображение, запутавшееся в нитях сна, забирает последние остатки рассудка. "Против бабья с детворой не воюем" погремел голос еще раз.
  Странно, мелькнуло у Готана где-то в глубине, ведь все должно было случиться совсем не так. Не было в полыхающей вовсю деревне и лежащих на её фоне изуродованных телах той поэтической красоты, описываемой в книгах и романтических историях. Видимо те, кто творил их, попросту никогда не видели ни единой капли крови, а если и видели, то с диким визгом тут же падали в глубочайший обморок. Никто и предположить себе не мог насколько все это дешевый и никому не нужный акт устрашения, в сценах разыгранных полным неудачником, не нюхавшим жизни и ни разу не видевшим, как истекая кровью, корчится в муках умирающий человек.
  Готан невесело усмехнулся, собирая все силы, дабы не потерять сознание. Резко хватая ртом воздух, он стянул с себя маску, кинув арбалет под ноги. В нос тут же ударил едкий запах, смешав в себе нотки "Игристого мирта", дыма и пота. Глаза заполнили слезы, и Готан, так до конца и не понял, что же послужило тому виной, ядовитый газ или что-то иное.
  Бегущие женщины в купе с детьми, словно подхваченные слабыми порывами ветра, метались из стороны в сторону, от всадников, от пожара и от лежавших повсюду тел. Часть Рыцарей Серебряного щита, вернувшись с неимоверной удалью, добивали остатки ополчения, без разбору рубя всех, кто только попадался под руку.
  Готана сотряс тихий ужас при виде того, как конь в белой попоне уже измазанной кровью топчет бегущую от него девочку, а его седок, извернувшись в седле, наотмашь рубит длинным мечом пробегающего мимо светловолосого подростка. Пронзительный визг, затмивший остальные звуки, огласил округу, и оставшиеся в живых люди, бросились в рассыпную, невольно кидаясь под копыта и пахнущую смертью сталь.
  - Ублюдки! - раздалось еле слышно рядом.
  Готан узнал голос капитана, из последних сил продолжая держаться на ногах. В строю кто-то крикнул, его тут же подхватил слаженный гул множества голосов. Солдаты указывали куда-то пальцами, тревожно переглядываясь между собой. И тут, Готан увидел причину их беспокойства.
  Прямо к ним, сквозь весь этот ужас со всех ног бежал ребенок. По щекам, перемазанным копотью, текли слезы, оставляя на лице две ровных белых полоски. Готан Мир не мог отвести взгляд, что-то внутри просто заставляло его, не опуская головы смотреть, как петляя меж тел, бежит маленький человек. Не помня себя, он бросил маску и что было мочи, до треска в жилах рванулся вперед, расталкивая товарищей из передних рядов.
  "Мир! Куда?! Стоять!!!" - вспыхнули и тут же потухли, где-то в тумане небытия, слабые очертания реальности.
  Взволнованные крики раздавались еще и еще, но он не обращал на них внимания, прямиком глядя на ребенка, которому едва исполнилось четыре весны, несущегося к тем, кто разрушил весь его мир до основания.
  "Готаааан!!!" - его имя витало то тут, то там, больно жаля уши, пытаясь вырвать заблудшего во тьме человека. Он отмахивался от него, точно забыл кто он и где он. Должен успеть, просто обязан успеть - твердил себе под нос Готан. Ведь среди всего увиденного и сделанного сегодня, должно же быть место чему-нибудь иному кроме смерти. А если нет, то ради чего еще жить? Ради чего?
  Зарево красных языков пламени, на мгновение прервалось. Готан поднял глаза, видя, как за ребенком возникла огромная живая гора, символизирующая слияние человека и животного. Тяжелый боевой конь, встал на дыбы и, обезумев от запаха крови, дико заржал, заставляя седока плотнее сжать колени. Складки некогда белоснежной попоны покрытые кровью создавали жуткое впечатление, словно с животного заживо содрали кожу, оставляя оголенными напряженные мышцы. Вовсю полыхавший пожар вырисовывал темный силуэт всадника, создавая пугающую картину, будто сам бог войны вышел из своего обиталища, дабы вдоволь насладиться здешним действом.
   Готан хотел крикнуть, но смог выдавить только приглушенный хрип из сдавленного горла. С замиранием сердца он глядел, как конь ударил передними копытами о землю, и с шипением, разрезав воздух, блеснула острая пика, пронзая тело, вдавливая маленького человека в землю.
  Последнее, что Готан Мир запомнил в этот день, это перекошенный от боли рот и взгляд тухнущих детских глаз устремленных только на него. В этих глазах в один миг истлело все человеческое. Два жерла. Бездонные как пропасти, влекущие в пустоту, полыхающие неизмеримым огнем презрения и ненависти такой силы, что волосы на затылке непроизвольно пришли в движение.
   Готан почувствовал, как ноги подкосились, и белый свет внезапно померк, затянув его в черные объятия небытия...
  
  
  -Капитан Мир? - раздалось снаружи.
  Он открыл глаза, обнаружив себя сидящим на том же стуле, в той же неудобной позе, смотрящим на тот же газовый арбалет, но уже совсем другим. День как обычно так хорошо начинался и получил такое поганое продолжение.
  - Капитан Мир сейчас занят.... Да, черт возьми, я в курсе! Ага, и тебе не хворать, что б тебя на обратной дороге на суку подвесили.
  Готан не слышал второго голоса, а первый, если честно не узнал вовсе, хотя из-за пустоты повисшей внутри, ему просто не хотелось никого узнавать. Добрый хмельной настрой, царивший еще несколько мгновений назад, улетучился окончательно, оставив только горечь послевкусия - вечный его спутник, которого он не желал видеть рядом, впрочем, как и головную боль вкупе с засухой, царившей во рту.
  Давно эти события произошли или недавно, для него уже не имело значения, собственно говоря, как и многое другое. Ведь все произошедшее тогда, к неудовольствию для себя, он мог спокойно вспомнить, так подробно, что становилось просто тошно.
  Он молчал, и окружение, не решаясь нарушить эту тишину, трепетно молчало вместе с ним. Лошади на мгновение перестали фыркать и бить копытами, а солдаты суетливо бегать и материться.
  Яркое солнце, царившее снаружи, просвечивало красный шатер почти насквозь, бросая на его стенки отчетливые тени проходящих мимо людей. Готан, с какой-то неподдельной тоской, рассматривал темные силуэты, угадывая род войск и звания по одним только едва различимым изгибам мимолетных теней. И казалось, не будь у него других дел он смог бы просидеть за этим занятием целую вечность, молча и тихо теряя, и без того отсутствующий интерес к жизни.
  Краем глаза Готан заметил какое-то движение слева от себя. Он знал, что здесь только он один и посему не сразу перевел задумчивый взгляд в угол шатра, где коим-то образом смогли сохраниться остатки темноты. Лоскуты тьмы, словно ожидающие этого пришли в движение, интенсивно завертевшись и стараясь достать сидящего неподалеку человека маленькими, почти детскими, когтистыми ручонками.
  Сердце судорожно забилось. Готан привык находить себя и в дичайшем похмелье, то в грязи, то в сточной канаве, но заставить себя привыкнуть к такому, он никак не мог. Волосы непроизвольно встали дыбом и благо лучи разгулявшегося солнца служили преградой, отделяя Готана от этого мрака, ведь кто знает, чем могли обернуться для него эти холодные цепкие объятья.
  Тем временем тьма, не желая сдаваться, набирала силу, расползаясь, покуда хватало сил. Готан мог руку отдать на отсечение, что в этой непроглядной черной толщи он увидел слабую, но наглую ухмылку и сам ужаснулся таким мыслям. Тьма, точно почуяв это, направила свой взор на него, и Готан, почувствовал, как горло стали сжимать ледяные липкие пальцы. Он не в силах оторвать взгляда смотрел на пульсирующий сгусток мрака, обретающий формы силуэта с двумя бездонными провалами в тех местах, где у всех известных Готану Миру существ должны располагаться глаза. Он узнал эти два испепеляющих жерла, вечно ненавидящие, вечно голодные. Они сияли первозданной тьмой, вырисовываясь на темном силуэте, словно пятна крови на белом снегу.
  Этот взгляд поглощал его, погружая длинные щупальца, в самое нутро, стараясь вцепиться в его душу. В обретшем форму темном силуэте Готан узнал того невинного маленького человека, когда-то изуродованного тьмой и перемолотого в жерновах жестокости и времени. Последним его подарком оказался этот взгляд, не отпускавший Готана ни на секунду его бренного существования. Человеческий взгляд не может быть наполнен такой темнотой и злобой, Готан отчетливо знал это. Он чувствовал, это сама смерть смотрит на него, принимая в ряды своих слуг, и вместе с тем предупреждая "однажды и ты будешь на его месте".
  Готан переборов холод, расползающийся внутри, окоченевшими руками схватился за маленький столик и с диким ревом, вскакивая на ноги и опрокидывая стул, и всю стоящую рядом утварь, швырнул его в клубящийся мрак.
  - Будь ты проклят!!! - приглушенно вырвалось из его засохшего оледеневшего горла. - Будьте вы все прокляты...
  Последние еле различимые слова затухли где-то внутри, и Готан не в силах терпеть порывы всепоглощающего мрака, устало опустился на колени.
  
  
  - Капитан?! Капитан Мир, ты в порядке?!
  Кто-то назойливо тормошил его за плечо. Знакомый голос комариным писком врывался в голову, пытаясь отыскать в ней зачатки разума. Странно. Он думал, в этот раз точно все закончится и она, наконец, заберет его с собой, но, по всей видимости, эта игра будет длиться до тех пор, пока Готан не сбрендит или не кинется на меч, или не сделает и то, и другое сразу.
  - Ох, ты ж! - не унимался голос, набирая силу. - Капитан, ты чего тут устроил? Стол опрокинул, посуду побил. И кувшин вон, недопитый кстати. Фу... Это же не вино, а монашечья сака, не иначе. Ничего удачней, конечно же, Векант достать не мог... Тьфу ты!
  - Все хорошо, Отто! - не узнав собственного голоса, проговорил Готан, приходя в сознание.
  - Да уж, лучше некуда! - хохотнул Отто, помогая капитану встать на ноги и резко посерьезнев, спросил. - Что, опять они приходили?
  Готан долго всматривался в лицо старшего лейтенанта, пытаясь убедиться, не морок ли перед ним. Старину Отто Фунтьера часто дразнили за вздернутый нос, совсем как у поросенка. Но вряд ли в этом лагере нашелся бы человек вернее и искреннее чем Отто. Всем обидчикам он отвечал лишь широкой улыбкой и только в самых редких случаях клинком меж ребер. Как говорили в роте, за душой у Отто не было ничего, а вот на душе очень многое, именно за это его и любили. Готан Мир несказанно был рад, что этот человек являлся в роте газовых арбалетчиков вторым после него.
  Готан лишь кивнул, молчаливо отвечая старшему лейтенанту. Почти никто не знал про странных гостей, являвшихся к капитану, когда им заблагорассудится, и Отто, как раз входил в число этих "почти никто".
  - Поможешь? - Готан кивнул на стойку с доспехами.
  - А то ж! - широко улыбнулся Отто, оставив неудобные расспросы на потом.
  Кираса из вороненой стали, местами с небольшими вмятинами, как влитая села поверх темно-коричневого длинного гамбензона. У бедра послушно лег меч, и холод его рукояти, после столь угнетающего утра, придавал Готану уверенности в своих силах.
  - Ну, вот и все. - Отто довольно закрепил последнюю застежку составного сполдера на плече капитана, отличавшего его от остальных газовых арбалетчиков. - Командование заждалось уже.
  - Значит, не будем попусту тратить время.
  С этими словами капитан Готан Мир, бряцая сапогами, двинулся прямиком из шатра, щурясь от яркого солнечного света и впуская в легкие ароматную свежесть растелившегося вокруг лета.
  Шли, молча, и Готану иногда казалось, что старший лейтенант, давно уже убежал по своим делам, но каждый раз оборачиваясь, он находил его бредущим позади. Мимо проплывали тяжелые телеги и группы всадников из разных кавалерийских рот, мелькали суетящиеся перед боем новобранцы из рядов пехоты и лучников, сновали сомнительные темные личности особенно любящие мародерствовать, как после боя, так и до его начала. Всюду вились разноцветные знамена, и все говорило о прекрасном и героическом походе, оставляя позади горы тел, над которыми возвышались эти самые цветные полотнища.
  - Вот, кажись, и пришли. - Буркнул Отто из-за спины.
  Они остановились возле огромного командирского шатра цвета индиго даже снаружи наблюдавшего за кишащим муравейником лагеря свысока.
  - Дальше мне одному, - не оборачиваясь, бросил Готан.
  - Ладно, капитан! - также добродушно ответил ему старший лейтенант. - Бывай!
  Но чуть погодя капитан все же обернулся, меря спину Отто взглядом:
  - Эй, старлей! Спасибо тебе.
  - Ничего капитан, - на ходу махнул ему Фунтьер. - Прорвемся!
  Добрый настрой Отто Фунтьера оказался заразительным, и Готан, позабыв об ужасном утре, хладнокровно шагнул мимо стражи, отодвигая полог шатра. Что сказать, тот с кем ему предстояло общаться, был ему неприятен, если не соврать, а если на чистоту, то отвратителен до безобразия. Готан не исключал, быть может, и к нему здесь не все дышали ровно, но он хотя бы давал для этого гораздо меньше повода.
   Преодолевая забитые офицерами и знатью маленькие комнаты, сквозь стук металлических бокалов и гомон голосов, он стал различать обрывки тяжелых фраз, плотно вгрызающихся в сознание...."Эти полунаемники еще сыграют свою роль"... И, чем ближе подходил он к заветной импровизированной зале, тем отчетливее чей-то язык чеканил слова. ..."Понимаешь?! Мы лишим их будущего! Что может быть страшнее этого, а? Когда на твоих глазах..."...
  - Капитан! - сухо кивнул караульный, не дав услышать окончание пылкой речи. - Его благородие Тур Гумфор давно ожидает вас.
  Нагнувшись под низко нависшей тканью полога, Готан шагнул в просторную комнату. Отсутствие света из-за плотной ткани слегка компенсировали вовсю чадящие масляные светильники на небольших треногах. Черный дым уносился вверх к отверстиям, сквозь которые еле виднелось синее небо. Готан усмехнулся, наверное, впервые за несколько дней, ведь стоит перевернуть хотя бы одну такую лампу и от командирского шатра со всеми его обитателями не останется и следа.
   - А-а-а-а-а, - сидящий возле стола высокий человек всплеснул руками. - Явился командир полунаемников. Ой! Прошу прощения. Капитан газовых арбалетчиков Готан Мир. Хм. Мир. Какая поэзия, не правда ли? Зваться миром и нести только смерть и войну. Ха!
  - Ваше благородие. - Безучастно пробубнил Готан, наклоняя голову, но стараясь, что б это выглядело так, словно у него просто свело шею.
  В этой части шатра, в воздухе, стоял затхлый запах пота и гари, придавленный сверху духотой, и после свежести лета, едва зарождающееся желание Готана Мира находится здесь, умерло окончательно.
   - Один из героев штурма Волчьего замка, - глухо раздалось откуда-то из темноты. - Нет, Ваше благородие Гумфор, здесь нет никакой поэзии, лишь жестокая ирония судьбы. Поверьте, уж я-то видел этого цепного пса в деле.
  Готан спокойно наблюдал, как из темноты к столу шагнул коренастый человек. Его голос был знаком Готану, но это лицо с широким носом и маленькими поросячьими глазками, ловящими блики огня, он узнал не сразу.
  - А, лорд Хамертодд, - парировал Готан, ненавидящий когда о нем говорят в третьем лице за спиной и в двойне приходящий в бешенство когда это же самое делают, но уже при нем. - Тела под стенами Волчьего замка еще не остыли, а вы уже, как я вижу, стоите по другую сторону баррикад. Весьма умно.
  - Это ветер свободы, - стараясь изображать спокойствие, хмыкнул лорд Хамертодд. - Он, кстати говоря, в силу твоего положения в обществе, тебе недоступен.
  - Уж больно переменчив этот ветер, - фальшиво улыбнулся Готан. - Если так судить о свободе выбора, и свободе вообще, то она будет по душе, а главное по карману даже портовым проституткам.
  Хамертодд вцепился в него взглядом, в мыслях скорее всего уже не раз четвертовав Готана. Искорка ярости, зародившаяся как неясное чувство, уже полыхала ярким огнем, и под нотки этого самого чувства его рука медленно поползла к болтавшемуся у бедра шестоперу.
  -Господа! Господа! - Встал с единственного стула молчавший доселе Гумфор, - Вы прямо повеселили меня. Но время делу потехе час. И пришло как раз время делу, и делу государственному. Лорд Хамертодд, прошу, оставьте нас наедине.
  Готан проводил перебежчика долгим взглядом. Тот, видимо, ощущая свербящее чувство между лопаток, задержался у полога залы, бросив на капитана полный ненависти взгляд и оскалившись, вышел вон.
  - Ну что, капитан, - начал Тур. - Могу тебя огорчить, на сегодня наступление откладывается. Но позвал я тебя не только ради этого. Помнишь Волчий замок? Конечно, помнишь, чего я спрашиваю. Захваченная там Альтеснкая знать представляет реальную угрозу для нашего похода и страны в целом. Посему, от них не должно остаться и следа. Это должно послужить примером для других. Смекаешь к чему я это? - он вопросительно воззрился на Готана Мира.
  - Смекаю, - безучастно проговорил капитан. - Только мы не палачи, мы солдаты...
  Гумфор залился хриплым смехом, изредка срываясь на кашель.
  - Не палачи? Не смеши меня, Мир! Эта грань настолько тонка, что почти не заметна. Сегодня вы входите в город под фанфары, победителями, а уже завтра врываетесь в соседний. Калечите и насилуете там все, до чего только могут дотянуться руки.
  - Мои люди никогда...
  - Да что ты как маленький, в самом деле?! - вышел из себя Гумфор. - Твои, нет, а вот другие с троекратным да, с большим пребольшим удовольствием! И помни, кто тебе платит, и кому ты служишь!
  Он кричал что-то еще, но Готан уже перестал разбирать слова, взглянув на этого человека со стороны. Длинного, худого и сгорбившегося от собственного крика и груза маниакальных мыслей. Пусть все силы этого задыхающегося мира уберегут нас от таких командующих, а если уж суждено таким как он встать у руля государства, то Готан первый вздернется на суку, хотя они могут опередить его, и вздернут первыми.
  - Завтра на холме! - покраснел распыляющийся Тур Гумфор. - Сделаете дело, на рассвете, и двинемся в наступление. Я все сказал. Можешь идти на все четыре стороны, до завтра ты и твои люди свободны.
  
  
  На горизонте забрезжил свет, пока слабо касаясь округи. Далеко впереди маячили огоньки, пугая отступающую мглу. Там, как и позади Готана, под покровом темноты мельтешили люди, не спеша, формируя боевые порядки.
  Готан с интересом рассматривал выдыхаемый им горячий пар, изредка поглядывая на несколько десятков гвардейцев Тура Гумфора, направленных вместе с ними, по всей видимости, из-за вчерашнего не очень доброго разговора. Он боится и не доверяет ему. Ну и пускай. Капитан сплюнул себе под ноги, разминая уставшие плечи от дополнительного веса павезы, закрепленной за спиной.
  Между ними и остатками армии Альтенского королевства не такое уж и большое расстояние, и сблизятся они примерно, когда солнце уже покажет косматую голову над горизонтом. Именно до этого момента роте газовых арбалетчиков необходимо добраться до холма, на котором, кстати говоря, уже кто-то вовсю орудовал. Готан удивленно сложил ладонь "козырьком", пытаясь разглядеть пляшущие темные сгустки, и лишь передернул плечами, стараясь забыть вчерашних незваных гостей, и последовавшую за ними бессонную ночь.
  - Капитан, - вырвал его из раздумий Отто. - Рота готова.
  Готан оглядел Фунтьера, в полной боевой выкладке, с ног до головы. Коричневый гамбензон, кираса, шлем с бармицей, павеза, меч, газовый арбалет, болты, баллоны с "Игристым миртом", противогаз и это все несет на себе такое хрупкое создание как человек, не способное выдержать даже удара того же самого меча. Пусть в роту принимали физически развитых мужчин и юношей, и строго следили за поддержанием формы, все равно в голове не укладывалось, как способен кто-то из плоти и крови нести на себе такой вес, да еще порой не один день. Не услышав ответы на этот и другие вопросы, капитан отдал короткий приказ:
  - Выступаем.
  Рассветные краски уже ласкали суровые лица арбалетчиков, слаженно двигающихся к маячившему впереди высокому холму, единственному на ближайшие несколько тысяч футов. На холме кипела работа, и в свете зарождающегося дня, был различим высокий эшафот с пятью столбами - виселицами. Готан едва сдерживая смех, шагал в такт со строем. В такой глупости он не участвовал, пожалуй, за всю свою жизнь. Ведь до чего же нужно иметь больное воображение, дабы посреди поля брани устроить публичную казнь. Вся их работа это одна большая публичная казнь! С той лишь разницей, что невольные зрители сами норовят убить палачей, а заодно и друг друга. И благо один из гвардейцев удосужился сообщить капитану о дружественных силах на холме, состоящих из таких же гвардейцев, а то капитан непременно применил бы силу, придавая этой трагикомедии кровавую нотку.
  Конечно, гвардейцы лишь укрепляли полуистлевшее дерево столетней давности, ну, а строили же этот эшафот совсем другие люди. И места эти безжизненные, даже для голой равнины так и назывались - Долиной висельников. Все здесь напоминало о смерти, словно она никогда не покидала этих мест, обосновавшись здесь вкупе с тысячами повешенных и убиенных. Кому понадобилось делать это деревянное сооружение, сумасшедшим культистам или правителям-самодурам, капитан не знал, и мысли его скользнули в иное русло.
  Когда-то он совсем молодой вот также шагал к известной ему одному цели, но только под знаменами нынешнего врага. Полный решимости и гордости, за дело, которое вот-вот будет сотворено его руками. Он в очередной раз почтил память того умершего юноши, коим сам когда-то являлся, принимая всю свою жизнь ежесекундно делающую солидные повороты в попытке выбраться из выгребной ямы. Перед ним вновь возникло лицо того мальчика. Тогда он опоздал, не успел всего чуть-чуть. Одно мгновение и его будущее было бы спасено... Готан слабо вздрогнул. Где-то он уже слышал это, кажется Тур Гумфор, что-то говорил о будущем... "Мы лишим их будущего"... Точно. Но что это значило.
  - Старший лейтенант! - встревожено гаркнул он.
  - Капитан?! - пробился сквозь строй Отто.
  - Отто. Как думаешь, что для человека будущее?
  Фунтьер недоверчиво глянул на капитана, неуверенно пытаясь ответить:
  - Ну не знаю...
  - Ты не думай, просто скажи, что первое в голову придет.
  - Дети, - буркнул Отто. - Наверное, так. Они самые и есть будущее.
  Последние слова отдались в голове Готана тяжелым набатом. "Будущее, будущее, будущее..." - про себя повторил капитан, когда они уже почти вплотную подошла к выросшему посреди Долины висельников холму.
  Пока рота вкупе с гвардейцами взбиралась вверх, на пяти столбах уже появились бездыханные тела, слабо покачиваясь от ветра. Полураздетые гвардейцы толпились у виселиц, довольно оглядывая эшафот.
  - Ну, вот и проверили! - заревел кто-то из толпы под одобрительный возглас остальных. - Смотри-ка, почти век простоял в ожидании, а все равно помнит свою работу.
  Готан остановился, пропуская своих людей вперед. Очень уж капитан желал заглянуть в глаза кому-нибудь из тех невольно радовавшихся, но все кто ловил его взгляд, не выдерживали и секунды. Бессильно и постыдно они отворачивались, и ухмылки пропадали с их лиц. Одно Готан запомнил тогда, мимолетный взгляд оголтелой толпы ничем не отличался от безжизненного взгляда болтавшихся в петле. Кто знал, может и его взгляд сейчас был именно таким.
  За эшафотом на небольшой полянке лежало множество холщевых мешков. Изредка мешки вздрагивали и пытались отползать прочь, не разбирая направления, но гвардейцы, то и дело пинком возвращали их в общую кучу. По тянувшимся стонам и плачу Готан сделал вывод, что это никто иной как люди, ждавшие своей участи. Вот только мешки отчего-то были не очень большими, и вряд ли туда мог поместиться взрослый человек.
  - Прошу пустите их!- повис над холмом женский визг. - Умоляю, вы обещали...
  - А ну заткнись, сука! - истерику оборвал звонкий удар.
  Только сейчас Готан заметил копошащихся среди кучи мешков изможденных людей. В остатках окровавленной одежды они едва могли подняться с колен. Трое мужчин и та самая кричавшая женщина. Ее некогда тонкие черты лица превратились во вспухшее месиво, прикрытое обгорелыми, грязными, местами вырванными целыми клочьями черными как смоль волосами. Над ней, распластавшейся на земле, горделиво возвышался низенький гвардеец, ненавистно играя желваками.
  - Ваша смена следующая! - довольно заорал он. - На эшафот этих паскуд. Живо!
  Готан отвернулся не в силах смотреть, как давно уже распрощавшихся с жизнью людей ведут на встречу со смертью, которая быть может, в данную минуту являлась настоящим даром, избавляющим от мучений. Упавшую женщину, так и не пришедшую в себя, волочили по земле, и кто знает, осталась ли она жива после того удара. Пускай увиденное Готаном всего лишь малая доля привнесенного войной в обыденную жизнь, как солдат он прекрасно это понимал, но все же. Но все же...
  Остатки армии Альтенского королевства трещали по швам, но пока представляли реальную угрозу. Арбалетчики, построившись в несколько рядов, наблюдали, как впереди выстраивалась ало-красная линия под знаменами такого же цвета. Усталые бесцветные глаза альтенцев в бессилии смотрели на эшафот, к которому уже тащили новые жертвы этого времени.
  Они все прекрасно видят, с горечью подумал Готан, морщась, каждый раз, когда позади раздавались крики бесчинствующих гвардейцев, нагонявших еле передвигающих ногами висельников. Они видят, но ничего не смогут поделать, сил на это у них не осталось. Хотя им, скорее всего и не придется ничего делать, стоит просто осыпать холм стрелами, и прекратить мучения соотечественников. Холодно смотря на тяжелые арбалеты в руках своих солдат, Готан про себя отметил, что на это-то у них ответ найдется.
  Среди строя армии альтенцев мелькали солдаты с окровавленными от ран повязками, некоторые вообще едва держались на ногах, но поразило капитана совсем не это. Альтенцы видели виселицы и видели, кто стережет их, и это привело всю эту потрепанную армаду к одному общему чувству - тоскливому смертельному отчаянию. Оно исходило от этого алого воинства, создавая некое подобие воронки засасывающей в себя всех, кто оказывался поблизости. И Готан Мир, явно, угодил в нее, ощущая, как в голове повис, еле различимый, тяжелый гул незримых воздушных потоков.
  Рота газовых арбалетчиков пришла в полную боевую готовность. Надев противогазы, они выставили павезы перед собой, установив сверху арбалеты. Одного залпа будет достаточно, дабы отнять жизни у сотен и отбить всякое желание штурмовать холм у тысяч.
  Готан медлил надевать безликую кожаную маску, рассматривая горизонт, заполняемый ало-красной армией. Позади него кто-то дико вопил, но капитан старался не обращать на это внимания. Ставки уже сделаны.
  - Капитан! - возник рядом встревоженный Отто. - С правого фланга собираются лучники, не менее тысячи.
  - Значит, держите их на мушке, - сухо ответил он. - Пусть Векант возьмет тот фланг. И, Отто, пока арбалеты не заряжайте, нечего старину мирта беспокоить. Вот когда...
  Внезапно над холмом повис пронзительный крик, прерывая разговор и заставляя даже бранящихся и орущих гвардейцев прикусить языки.
  Готан и Отто резко обернулись, молча наблюдая как изувеченная женщина, придя в себя, пыталась вырваться из металлической хватки двух гвардейцев.
  - Пощадите!- различили они утробный рев еле собранный в слова из-за разбитых губ. - Пощадите ... Вы же люди!
  Сердце Готана забилось сильнее. Глаза еще не успели отдать отчет увиденному, но грудь уже сдавила, чья-то до боли знакомая, мерзкая и холодная рука. Жадно хватая воздух, он смотрел, как к одному из столбов на эшафоте подводят ребенка. Мальчик весен шести отроду не спеша брел, понуро опустив голову и теребя что-то в руках. Босые ноги неуверенно ступали вперед, неминуемо приближая свою гибель. И словно чувствую пристальный взгляд со стороны, ребенок обернулся.
  На грязном перемазанном сажей лице, вырисовывались две светлые борозды от слез. Но не это заставило Готана затаить дыхание, а взгляд совсем юных глаз, наполненных всепоглощающей мольбой и страхом. Они словно две лодочки во тьме пытались отыскать спасительный маяк, отыскать хоть какую-нибудь пристань - угол для защиты от внезапно нахлынувшего на них в этом мире зла. Совсем как тогда. Сколько раз он видел такое же лицо во снах и жутких образах тьмы, являвшихся к нему на протяжении многих лет. Оно не отпускало его ни на секунду, и вот именно сейчас он мог поклясться, что это ни морок и не сон.
  Голова пошла кругом, привнося дикую какофонию в мирно дремавшие мысли. "Мы лишим их будущего... Они еще сыграют свою роль... Дети и есть будущее". Голоса смещались в один сплошной визг и треск, ощущение было такое, словно кто-то пытается прогрызть виски, находясь внутри головы. Готан еле держась, бросил газовый арбалет на землю, схватившись за голову. "Готан, чего копаешься? Да не боись ты старину мирта...". Голоса не унимались, бросая в лицо яркие образы из тускло прожитой жизни. Среди сцен прошлого, он иногда мог различить пугающие сгустки мрака. Те самые, что наведывались к нему незваными гостями, нагло, совсем по-хамски пуская корни в самую душу. "Мир! Куда?! Стоять!!!". Он вновь ощутил себя желторылым юнцом, несущимся вперед во спасение невинной души. Только бы успеть. Еще немного. Тяжелая пика, грозя небесам, поднялась ввысь, вырисовываясь на фоне плотного дыма и пожарища.... Дико заржал жеребец, обезумевший от запаха крови.... Свист стали разрезал воздух надвое, и землю огласил предсмертный стон, напившийся нечеловеческой, чуждой силой, способной заглушить само падение небес...
  Внезапно все стихло. В голове повисла пустота, а перед глазами стояла все также картина. Эшафот. Люди. Ребенок. Готан глубоко вдохнул пропитанный тяжестью воздух, осознавая, зачем он здесь. Понимание пришло внезапно, словно обух секиры встретил свою ни о чем не подозревавшую жертву где-то в подворотне. Все начало становится на свои места.
  Гумфор, Гумфор. Старый ты ублюдок. Вот чего ты добивался. Готан едва сдерживаясь от всепоглощающей ярости, с силой сжал кулаки. А ребенок, по всей видимости, не один. Вот откуда столько "живых" холщевых мешков за эшафотом. И весь этот маскарад понадобился, дабы до поры до времени скрыть происходящее от ненужных глаз, ведь кто согласится пойти на такое. Никто. Кроме Тура Гумфора. Все это представление с казнью не более чем дешевый фарс и роте газовых арбалетчиков в нем отведено главное место. Это точно. Трупам платить не зачем, а именно в них они превратятся, если рискнут вздернуть, хоть одного ребенка на глазах у альтенцев. Пусть те лишены сил и боевого духа, но чести их никто не лишал. Гумфор решил убить двух зайцев одновременно. Деморализовать и без того загнанных в угол людей, и сэкономить солидный оброк на контракте с ротой газовых арбалетчиков. Готану Миру стало обидно до боли и вовсе не за себя, он солдат, и видеть чужой отдающий смертью эгоизм ему не в новинку. Действительно страшно стало за осознание того, что кто-то может с легкостью приказать загубить совсем юную еще душу, не замаранную пока жизненной грязью. Без толики сожаления, без промедления, кто-то принял решение подвести черту под десятком не прожитых жизней. Гумфор. Пусть считает, что они овцы на заклании. Но именно сейчас эти овцы, сбросив одеяния безобидной жертвы, стали обретать форму хищника.
  - Сучий потрох! - сквозь зубы процедил Готан, глядя на то, как люди Гумфора собираются завершить начатое. - Отто! Старший лейтенант!
  - Да, капитан! - не в силах оторвать взгляд от пугающей картины, буркнул Фунтьер.
  - Три десятка в боевой готовности ко мне, - заговорщицки наклонился он к старшему лейтенанту. - У десяти арбалеты должны быть заряжены...
  
  
  Молодой мужчина в составном доспехе, с трудом сдерживая ретивого жеребца, пристально пытался разглядеть действо, творившееся на холме. Но чувствуя жгучую резь в глазах, повернулся к конному отряду и крикнул:
  - Богуран!
  - Я здесь, Ваша светлость!
  Мужчина смерил рыжеволосого война, оседлавшего такого же рыжего коня, пристальным взглядом.
  - Богуран, глаз у тебя острый, - он прервался, вновь пытаясь что-нибудь разглядеть. - Скажи, там, на эшафоте, не ребенок часом ли?
   Рыжий воин какое-то время еще смотрел на него и чуть помедлив, вцепился взглядом в лежащий прямо посредине Долины висельников холм.
  - Ну, он, - неопределенно буркнул рыжеволосый.
  Мужчина на какое-то время погрузился в размышления, изредка морщась. Свет солнца, набиравшего силу, обжигал и без того уставшие глаза, не позволяя подтвердить или опровергнуть слова рыжего война.
  - Какого лешего он там делает?! - буркнул мужчина себе под нос.
  - Кто? - непонимающе воззрился на него рыжеволосый воин, стараясь не быть безучастным.
  - Кто-кто. Конь в яблоках.
  С этими словами мужчина пустил жеребца в галоп. Черный как крыло ворона конь только и ждал этого, являя миру неистовую и необузданную животную силу. По правую сторону мелькали каменные лица, знамена, руки, крепко-накрепко вцепившиеся в оружие и тысячи глаз, не знавших жалости. В каких-то пока еще читался страх, но это только до первого боя, до первой пролитой капли крови. После и они утратят это чувство.
  Завидев впереди наглухо закованных в броню конных, он натянул поводья.
  - Ваша светлость, Данроу, - учтиво наклонил голову Тур Гумфор, возглавляя ряды тяжелой конницы. - Чем обязан?!
  - Гумфор, - без лишних слов начал Данроу. - Пусть в этом походе государь отдал предпочтение вам, а не своему брату, но все же постарайтесь объяснить, что происходит на этом гребаном эшафоте?
  Гумфор потупил глаза, как-то безобидно меря взглядом свои руки, облаченные в стальные объятья доспеха.
  - Казнь государственных изменников...
  - Я вижу, что не карнавал, с игрищами и потаскухами, - прервал его разозлившийся Данроу. - Что на эшафоте делает ребенок!? И, не те ли это люди из Волчьего замка, что брат еще три недели назад приказал помиловать?
  - На какой вопрос прикажете отвечать первым? - лукаво улыбнулся Гумфор.
  - На все сразу! - рявкнул Данроу.
  Внезапно лицо Тура переменилось, легкая улыбка спала, словно прошлогодняя листва, а глаза заблестели неизмеримыми до безумия возможностями представленной власти.
  - Мальчик, никто не позволяет себе общаться со мной в таком тоне. Пока я старший здесь....
  - Мне плевать, - процедил Данроу, глядя прямо ему в глаза. - Я старший по крови всех здесь вместе взятых! Я повторю вопрос, и молитесь всем силам, темным и светлым, дабы мне не пришлось оглашать его в третий раз! Что ребенок делает на эшафоте?
  - Они... - Гумфор неловко осекся. - То есть он...
  Данроу опешил, вцепившись в соломинку в виде невольно брошенного слова. Его глаза расширились в ужасе, а голос сдавил подступивший к горлу камень.
  - Они? Гумфор... В голове не укладывается.... Этих детей ведь с таким трудом удалось спасти. Их же в столицу велели отправить. Безумец.... Ради чего?
  - Лес рубят - щепки летят, - сухо констатировал Гумфор.
  Данроу недоверчиво смотрел ему в глаза и не мог понять, прикидывается ли человек, стоявший перед ним слабоумным с проржавевшей от маразма головой, или же так есть на самом деле.
  - Ваша светлость, - приблизился к ним еще один конный. - Эта вызвано острой необходимостью. Ничто не может оправдать ужасы войны. Но победителей, как водится, не судят.
  Данроу обескураженный и раздосадованный, молча, приоткрыл рот, узнав лицо всадника, сподобившегося, наконец, снять шлем.
  - Хамертодд. Ты?!
  Придя в себя, Данроу выхватил из ножен короткий меч, отводя коня чуть в сторону. Увидевшие это солдаты, конные и пешие, громко зароптали, кто-то и вовсе поспешил приготовиться к бою, обнажив оружие.
  - Брат узнает, что за змею пригревал все это время, - отрывисто бросил Данроу. - Якшаться с предателями, и творить такое не позволяли себе даже самые отъявленные отбросы этого мира. Взять этих двух под стражу!
  Генералитет и высшая знать, собравшаяся позади Данроу, одобрительно зашептались, никто не желал препятствовать воле второго в государстве человека. Полетели короткие приказы, и уже через несколько секунд лошадей Гумфора и Хамертодда окружило порядка двух десятков солдат. Копья и алебарды угрожающе оскалились отточенными лезвиями, голодно смотря на своих возможных жертв.
  - Я принес не одну победу, - заорал в ответ Гумфор, насильно стягиваемый с седла. - Я сберег сотни жизней на этой долбанной войне, а ты смеешь обвинять меня?! Меня?
  - Пусть он заткнется и издохнет где-нибудь по пути в свою клетку, - зло буркнул Данроу кому-то из солдат, убирая меч в ножны. - Жизни он сберег, командир хренов.
  Приняв приказ за должное, кто-то из гвардейского полка с удовольствием зарядил оравшему Гумфору по морде. Худое тело дернулось и не в силах больше держать себя на бренной земле, бездыханно рухнуло в крепкие солдатские объятья.
  - Командование я беру на себя! - оповестил окружившую его конную знать Данроу, пристально следя за тем, как лорда Хамертодда выдернули из седла и уволокли следом за Гумфором. - Кто там сейчас на холме?
  - Рота газовых арбалетчиков, Ваша светлость, под командованием капитана Готана Мира, - пробасил седовласый полководец, выезжая из толпы на огромном пепельном жеребце, - и гвардейцы Тура Гумфора.
  - Немедленно отошлите туда гонца. Пусть всех пленных ведут обратно.
  - Хорошо, Ваша светлость. Но как быть с неприятелем? Альтенцы уже подступают к той стороне.
  - Жабье вымя! - выругался Данроу. - Про них я совсем забыл. Тогда, в довесок, снарядите отряд поддержки. Нам ни в коем случае нельзя терять этот холм.
  
  
  Полсотни. Точно. Именно столько гвардейцев Гумфора насчитал Готан, ожидая, пока Отто не поднимая шума, соберет три десятка из державших оборону арбалетчиков. Правда, так как кроме них на холме не было никого, попытка сделать это совсем незаметно - провалилась.
  - Эй, капитан!
  Готан Мир обернулся на окрик, увидев недовольную рожу того самого низкорослого гвардейца с таким упоением до этого избившего женщину. Он торопливо шагал к нему, иногда бросая пугливые взгляды в сторону вражеской армии.
  - Чего твои молодчики засуетились? - гвардеец пригладил засаленные русые волосы. - Никак, помочь хотите?
  Капитан глянул за спину гвардейцу, с удовлетворением отметив, что на время казнь приостановилась. Столб эшафота оказался слишком высок для ребенка, и как подвесить его на петле пока никто сказать, так и не смог.
  - От неприятеля до нас - не больше одного полета стрелы, - простодушно произнес Готан, - и скоро, они этими самыми стрелами, засадят весь холм, так что, надо быть готовыми ко всему.
  - Ну-ну, - вздрогнул гвардеец, видимо представив летящий смертоносный рой. - А помочь-то не хотите?
  - Вы уж как-нибудь сами, - хмыкнул Готан, и чуть погодя спросил. - Детей вешать, кто приказал?
  Гвардеец хитро улыбнулся, потирая руки:
  - Детей говоришь? Догадался никак? Смышлен, нечего сказать. Мы думали, утаим от вас, а когда казнь начнется, там, как говориться и дело с концом, уже бы поздно возражать стало.
  - А кто это, Мы? - глянул ему в глаза капитан.
  - Не твое собачье дело! - дернулся гвардеец. - Твое собачье дело, без лишних вопросов, стоять и сторожить нас, а нам дела делать.
  Пока низкорослый гвардеец распинался, пытаясь указать капитану его место в этом мире, со спины к Готану, молча, подошел Фунтьер и что-то неразборчиво крякнул на ухо. По одним испуганным глазам гвардейца Готан понял, что за спиной у него стояли тридцать рослых арбалетчиков в противогазах, а зрелище это, надо признать, весьма пугающее. Капитан злорадно улыбнулся и отвесил низкорослому добрую оплеуху.
   - А теперь, гаденышь, я расскажу тебе, какое мое собачье дело...
  
  
  - Попытка встать или шевельнутся, будет расцениваться, как попытка к бегству, - расхаживая перед сидящими на коленях гвардейцами, бросил Готан Мир, - а к чему это может привести?
  - Капитан! - громыхнул один из арбалетчиков. - Это приведет к тому, что внутренности вот этого, - он ткнул махиной заряженного арбалета в лицо ближайшему гвардейцу, - перемешаются с внутренностями во-о-он того, - неопределенно махнул рукой арбалетчик, туда, где заканчивались ряды пленных.
  - Точнее и не объяснишь, - кивнул Готан, - всем ясно?!
  Удовлетворившись, что каждый из гвардейцев услышал сказанное и в страхе вжался в сидящего рядом товарища по ремеслу, капитан направился мимо эшафота, туда, где лежали холщевые мешки.
  Как только гвардейцев Гумфора взяли под прицел, Готан отдал приказ достать детей из холщевого плена. Он знал, что предстанет пред его взором, но сердце все равно предательски сжалось, словно забиваясь в угол. Готан, молча, наблюдал, как его солдаты аккуратно вскрывали мешки и помогали напуганным до смерти, и истощенным маленьким людям встать на ноги. Их набралось не больше двадцати. Закрывая глаза от света солнца, они покидали свои тряпичные обиталища неохотно, и только узнав, что опасность миновала, начинали, жалобно плакать, изредка подвывая. Капитан смотрел на бледные лица, на кровоподтеки, оставленные, по всей видимости, тяжелыми сапогами гвардейцев, или еще чем и не находил слов.
  Готан Мир резко развернулся, шепча проклятие на всех доступных ему языках, а в голове мелькал лишь образ Гумфора, дохнущего в ужасных муках.
  - Капитан Мир! Капитан!
  Готан тяжело вздохнул, когда же его оставят в покое, хотя бы на пару минут, а лучше на пару дней. Он обернулся, видя, как к нему со всех ног несется арбалетчик из числа защищающих фланг под командованием лейтенанта Веканта.
  - Барга, - окликнул его Готан. - Почему без противогаза?!
  - Дак, капитан, - встал тот рядом, вытянувшись по стойке смирно, - арбалеты покамисть не заряжали, да и солнце припекать начинает, мама не горюй. В полдень так вообще, как головешки жариться будем. Капитан, там это... Лейтенант Векант вас зовет, срочно. Со стороны альтенцов семь всадников едут, с белым флагом. Они эти, как их, пере...
  - Переговорщики, - окончил за него Готан. - Среди висельников, пленных и детей, только их здесь еще и не хватало. Дуй к Веканту, скажи пускай выйдет им навстречу, но на холм не пускает. Они явно не только ради своих сюда сунулись. Я буду через минуту. Бегом марш!
  Хитро нечего сказать, вытирая вспотевший лоб, хмыкнул Готан. Им не только судьба своих интересна, они всеми правдами постараются выяснить, что тут за возня и сколько здесь в строю крепких рук, способных дать бой. А это, мать его, тактическое преимущество, и его терять пока рано. Готан смачно сплюнул себе под ноги, и, подхватывая по дороге свой арбалет, двинулся прямиком к стоящим стеной войнам.
  К моменту, когда капитан Готан Мир приблизился к вросшим в землю рядам газовых арбалетчиков, семеро конных уже спешивались у подножья холма. Из семи людей, только трое, видимо уполномоченные вести переговоры, стали подниматься вверх, а там, их уже ждал, деловито держа арбалет на плече, лейтенант Бергенот Векант и еще пара солдат. Зная о беспардонном поведении лейтенанта, иногда граничащего с откровенной наглостью, Готан решил поторопиться, протискиваясь между рядов арбалетчиков.
  - Мне нужен главный, - запыхаясь, пробасил кто-то из альтенцев. - Это, вы, или нет?
  - Я, или нет, - схамил Векант.
  Готан лишь выругался про себя, не стоило посылать лейтенанта на встречу переговорщиков, но что поделаешь, их, верных ему арбалетов и мечей, всего сто сорок, супротив несчетного количества вражеских солдат. А теперь еще этот инцидент с гвардейцами и детьми на эшафоте. Сейчас рота оказалась, словно между молотом и наковальней, ведь Гумфору вряд ли придется по душе срыв всех его планов. Если конечно у таких как он вообще есть душа. Совсем скоро союзные войска, расположенные в тылу, обратятся в новоиспеченных врагов, и тогда роте ничего не останется, как держать круговую оборону. К чему-либо хорошему это явно не приведет.
  - Неслыханная дерзость! - завопил альтенец. - Пропустите нас к главарю вашей шайки, и немедленно!
  - Не велено! - также громко крикнул в ответ лейтенант.
  - И что прикажете делать, - взмолился уже другой альтенец, - вот так стоять? Холм может и пологий, но вот доспехи тянут вниз, знаете ли!
  - Знаю! - довольно буркнул Векант, глядя на альтенцев сверху вниз. - Поэтому и не велено. А если так, между нами девочками говоря, тем человек тяжелее, чем больше в нем дерь...
  - Лейтенант, - осадил его Готан, вставая рядом.
  - Капитан! - вытянулся тот по стойке смирно. - Переговорщики по вашему приказу встречены.
  - Значит, это вы здесь главный? - трое переговорщиков уставились на него.
  Только сейчас Готан понял их не желание стоять на склоне холма, пялясь сверху вниз. Трое стариков, облаченные в доспехи, едва удерживались на ногах, дабы кубарем не покатиться назад. Это видимо остатки знати с таким усердием перебитой за время этой затянувшейся войны. Ничего, чем дискомфортнее будет им, тем быстрее они могут со всем согласиться и убраться прочь.
  - Я главарь этой шайки, - отрывисто бросил Готан, помянув слова одного из альтенцев. - Что вам угодно?
  - Выпорите розгами своего лейтенанта, - строго ткнул пальцем в Веканта один из стариков. - Какая дерзость! Так разговаривать...
  - Если вы прибыли сюда ради этого, - оборвал его капитан, - то прошу, не тратьте время, и возвращайтесь обратно.
  - Конечно, нет! - торопливо заговорил другой альтенец, с изъеденным морщинами лицом. - Нам известно все о пленных и ваших планах относительно них. Это всего лишь дети. Дети этой безумной войны. Быть может для вас это всего лишь куски мяса, а для нас..., - он закусил губу, не в силах сдержать дрогнувший голос. - Среди них есть мои внуки, по крайне мере, я на это надеюсь...
  - Учитывая ваше положение, - влез в разговор грузный старик, стоявший посредине и просящий выпороть лейтенанта, - мы требуем, сию же минуту, отпустить пленных или...
  - Или что? - остепенил его Готан, под удивленный взгляд Веконта.
  - Вы пойдете на штурм? - беспристрастно продолжил капитан. - Я сомневаюсь. Пока мы здесь, под прицелом газового арбалета у вас это вряд ли выйдет. Тем более, имей вы такую возможность, сейчас вместо нас говорила бы сталь. Да к тому же, не забывайте о подступающих силах. Вы не в тех обстоятельствах чтобы требовать.
   Грузный альтенец лишь раздраженно махнул рукой и, бряцая железом, поплелся вниз, к лошадям. Его примеру последовал и второй, не проронивший ни слова, переговорщик, слегка прихрамывая.
  - Прошу, простите его, - опустил голову оставшийся альтенец с морщинистым лицом. - Он потерял слишком много на этой войне. Капитан, позвольте переговорить с вами наедине.
  Готан какое-то время смотрел на старика и наконец, бросил:
  - Лейтенант, оставьте нас.
  Дождавшись пока лишние уши покинут их, старик продолжил:
  - Прошу вас, не причиняйте детям вреда. Они виноваты перед вами не больше чем камень, лежащий у ваших ног. Единственное преступление, которое можно приписать им, это рождение на этой земле альтенцами. Их убийство не принесет ничего, кроме горя и окостенения, и без того затвердевших сердец. Я прошу, нет, я умоляю...
  - Казни не будет, - объявил Готан. - Я гарантирую безопасность всех находящихся на холме.
  Старик пристально глянул в его глаза, видимо оценивая сказанное.
  - Но, простите, к чему тогда эшафот? Ведь ребенка уже подвели к виселице.
  - Это небольшое внутреннее недоразумение, - слабо улыбнулся капитан. - Но мы успели уладить его вовремя.
  - Спасибо, - еле слышно просипел старик. - И, что же их ожидает? Что с ними будет?
  - Этого я сам пока не знаю. Одно могу сказать точно, пока они на холме, они под моей защитой, и волоса не упадет с их голов.
  - Вы обещаете?
  - Даю слово капитана.
  Старик какое-то время стоял, молча, пытаясь унять нервную дрожь, бродившую по телу и лишь изредка, как-то по-детски всхлипывал. До сего момента он сдерживал себя, но теперь тяжесть, навалившаяся на него, заставила и, вправду, выглядеть совсем дряхлым и беспомощным.
  - Я верю вам, - устало проговорил он. - Но все же, что с ними будет дальше? Будут ли также честны другие, как вы честны предо мной? Я знаю, мне осталось не долго, но единственное, что я могу сделать до окончания своего жизненного пути, это сохранить хоть немного сокровища дарованного нам свыше, сохранить эти юные души. Без них мы не сможем возродиться. Мы можем проиграть эту битву, потерять все Альтенское королевство, но если мы потеряем их, мы проиграем навсегда. Здесь будут жить люди, да, не спорю. Но уже никто не сможет их сплотить так, как сплотили мы. Рассказать им кем они являются на самом деле. Понимаете? Эти дети, наше все. Они наше будущее.
  От последних слов в висках загудело. Готан прикрыл глаза, делая глубокий вдох. Что будет с ними дальше? Он и сам хотел бы это знать. Пока Гумфор жив, о безопасности пленных говорить не приходиться. В самом деле, если это не смог сделать Тур Гумфор, то обязательно найдется другой маньяк способный на такое, а может и на большее. И если в этот момент капитана Готана Мира со своей ротой не окажется рядом, то все сегодняшние усилия будут напрасны.
  - Отпустите их, - внезапно произнес старый альтенец.
  - Не могу, - ответил Готан. - Это безопасность моих людей. За них я тоже в ответе.
  - Понимаю.
  Старик уже развернулся, собираясь уходить, но вдруг резко остановился:
  - Если вы отпустите их, мы сложим оружие. Я даю вам слово.
  Капитан внимательно посмотрел на него, словно пытаясь отыскать хоть каплю неискренности, и лишь скептически покачал головой:
  - Я думаю, не все поддержат такое решение.
  - Все остальное моя забота. Ну, - старик уставился на него глазами полными надежды, - вы обещаете обдумать мои слова?
  - Обещаю.
  - Хорошо, значит, мы вернемся к этому разговору через несколько часов. Спасибо вам, капитан, - он учтиво наклонил голову, и иногда останавливаясь, и обходя норки невиданных грызунов, стал спускаться вниз.
  Готан еще долго стоял, смотря, как делегация из семи переговорщиков с трудом оседлывает коней и пускается обратно под свои знамена. Капитан лишь печально вздохнул, глянув себе под ноги. Надавал кучу обещаний. Теперь от него зависит столько жизней, исход войны. И как он способен разрешить все это в одиночку? Его даже никто не уполномочивал вести переговоры с врагом.
  - Капитан! - донеслось откуда-то сверху.
  - Да что за день, мать его! - громко выругался Готан, оборачиваясь.
  Растолкав ряды арбалетчиков, к нему несся Отто.
  - Капитан Мир! - старший лейтенант прибавил скорости.
  - Тихо, старлей, отдышись вначале, - встретил его Готан. - Стряслось чего?
  - Там гонец.
  - Чей? - не понял Готан.
  - Наш, - тяжело выдохнул Фунтьер.
  - Погоди, наши все здесь.
  - Что ты, в самом деле, - не выдержал Отто. - Мы же не свободными агентами на этот холм залезли. Если тебе так угодно будет, этот гонец, по всей видимости, от Тура Гумфора.
  Пока они вместе поднимались на холм, не опасаясь того, что в спину вонзится альтенская стрела, Готан бегло рассказал Отто о разговоре с переговорщиками и о странном предложении старого альтенца.
  - Вот дела, - подытожил Отто Фунтьер, когда те уже стояли возле эшафота. - Ну, что думаешь, капитан?
  - Да что тут думать, - отмахнулся Готан. - Нельзя пока пленных отпускать. Меня сейчас больше беспокоит, как себя в этой ситуации поведет Гумфор. Приказ не выполнили, людей его пленили.
  - Ты так говоришь, будто жалеешь об этом, - подозрительно посмотрел на него старший лейтенант.
  - Да нет, не жалею. Кем бы мы были, если б не вмешались? Просто мы теперь, что у тех, что у других, как кость в горле. Если альтенцы нас до поры до времени не тронут, то вот насчет наших, в смысле, уже бывших наших, я не уверен.
  - Что ты этим хочешь сказать?
  - Понимаешь, Отто, - вздохнул Готан. - Ребят уж очень не хочется под нож пускать. А если нас здесь зажмут, то именно так и выйдет. У нас ни еды, ни питья, да еще и дети.
  - А я тебе так скажу, капитан, - старший лейтенант принял поучительную позу. - О ребятах ты заботишься и, как капитану тебе за это честь и хвала. Но волнует тебя, видимо, другое. Все ли поддержат тебя в этом безрассудном противостоянии, так? - и, видя, что попал в самую точку, продолжил. - Многие ребята из роты, съели что-то вкуснее червивого хлеба только благодаря званию газового арбалетчика. Кого-то вообще из такой задницы вытащили, что лучше и не вспоминать. Пусть нас за наемников считают, пусть мы не благородных кровей, но и у нас с честью все в порядке. С твоим сегодняшним поступком солидарен каждый. Уж поверь мне. Благодаря тебе они обрели место в жизни. А газовым арбалетчиком не каждый может стать, кого попало - не берем. И вот именно за это, поверь, они будут тебе благодарны, даже после смерти.
  Готан внимательно смотрел на широко улыбающегося Отто. Все проблемы и чужие недобрые мысли Фунтьер встречал именно так, и словно боясь его, вся чернота этого мира, слабым ручейком, то и дело, старалась, как можно скорее пробежать мимо. Пусть не все было складно в жизни самого Отто, но он всегда оставался человеком с большой буквы.
  - Эх, старина, - капитан хлопнул старшего лейтенанта по плечу. - С твоим языком бы, да на самую верхушку.
  - Ну, на верхушку, не на верхушку, - хохотнул Отто, - а вот от хорошей выпивки, после этой кутерьмы, я не откажусь.
  - Заметано! - рыкнул Готан Мир. - Спасибо.
  - Спасибом-то глотку не промочишь, - подмигнул довольный Отто. - Но это так, а если по делу, капитан, я чего подумал, у нас тут столько рук рабочих пропадает, - он указал в сторону плененных гвардейцев. - Скоро первые повешенные, под солнцем, тухнуть начнут, надо бы закопать.
  - И то верно, - согласился Готан. - Пусть хоть что-то полезное в жизни сделают. Кстати, заодно пусть этот эшафот сломают, ко всем чертям. Он видимо здесь не зря так долго простоял. Пора нарушить традицию.
  - Добро, - кивнул Отто.
  - И, Отто, - проговорил капитан. - Выставь два десятка с тыла, пусть следят за передвижением гумфорской армии. У нас как водится, на ближайшие тысячи футов больше друзей нет.
  - Есть, - коротко ответил старший лейтенант и умчался в сторону пленных гвардейцев.
  Да уж, промочит горло "после", хорошая идея. Вот только покажется ли это "после" из-за горизонта, пока не ясно. Готан отстраненно наблюдал, как Отто Фунтьер вкупе с несколькими десятками солдат, заставили гвардейцев взять в руки инструменты и приступить к рытью братской могилы для пятерых несчастных, не дождавшихся прихода роты газовых арбалетчиков. Бодро застучали топоры, оповещая Долину висельников об уничтожении единственной достопримечательности этих мест - эшафота, который, по всей видимости, видел смертей в несколько раз больше чем они все вместе взятые.
  Но повисшая вокруг кипучая деятельность десятков людей, не смогла отодвинуть недобрые мысли капитана, заставлявшие его хмуриться все больше. В случае его неосторожных действий роту ждет расправа, быстрая и жестокая. Хотя за несколько часов Готан совершил ряд не совсем обдуманных поступков: пленил особо приближенных Туру Гумфору людей, на деле оказавшихся самой настоящей бандой душегубов, помиловал плененных альтенцев и вел задушевные разговоры с предводителями врагов. Все это, в сумме, давало, как минимум, обвинение в государственной измене. Готана не интересовала его жизнь в принципе, с ней он прощался каждый раз, когда к нему нагло ломились эти гости из мрака. Больше всего его интересовала судьба его людей. Да, многие отскребли себя от самых смрадных низов этого мира, дабы стать газовыми арбалетчиками. Но сделали они это не для того, чтобы все оборвалось именно так. Он знал, чего они заслуживают. Но больше того Готан знал, что они не заслуживают именно такой смерти, какая сейчас им корячилась впереди, с множеством вариантов, и при любом раскладе являющейся бесславной и собачьей.
   Готан Мир глубоко вдохнул, уже начинавший впитывать солнечное тепло, воздух. Их положение, конечно, оставляет желать лучшего, но проблемы он будет решать только по мере их поступления. Все-таки они не кутята и в обиду себя просто так не дадут. Гумфору не раз придется пожалеть о затеянной игре. Готан спохватился, оглядывая бегущих по его распоряжению, в тыл, два десятка молодцов. За всеми этими мыслями, он совсем позабыл про гонца. Ну что ж, пришла пора расставить все по своим местам. Игра начата. Ставки сделаны.
  
  
  - Какого лешего эти арбалетчики встали линией к нашим позициям? - продвигаясь сквозь толпу, шарахающихся в сторону людей, на ходу бросил Данроу. - Где этот горе-гонец?
  - Ваша светлость, - выскочил ему навстречу рыжеволосый Богуран. - Он без сознания. Его, как это, попортили малость.
  - Сильно? - остановился Данроу.
  - Ну, не смертельно, - почесал затылок Богуран, - но ему точно хватило. Сейчас его вон, оживить пытаются.
  - Что там удумали эти газовые арбалетчики? - Данроу выругался про себя.
  Он сорвался с места, туда, где два полевых доктора пытались привести гонца в чувства. Солдаты с интересом наблюдали за первой жертвой еще не начавшегося боя, хотя, первыми жертвами следовало считать Тура Гумфора затеявшего весь этот набиравший силу хаос и этого предателя лорда Хамертодда, будь они неладны. А еще эти арбалетчики. Что о себе возомнил этот Готан Мир?! Данроу приблизился к двум, склонившимся над лежащим гонцом, полевым докторам. На одном из них висел фартук, грубо выделанный из коровьей кожи. Красовавшиеся на фартуке большие пятна засохшей крови, заставили Данроу ужаснуться того, что гонец может элементарно не дожить до разговора с ним. Но к счастью, из всех методов лечения, к лежавшему без сознания человеку применяли только дурно пахнущую жидкость. Доктора, по переменке, подставляли небольшие фляжки с этой дрянью прямиком к его носу, и это заставило Данроу вновь задуматься о том, что гонец может просто не пережить сегодняшнего дня.
  - Как он? - зажал нос Данроу, стараясь держаться подальше. - Надеюсь, после всех ваших процедур, он все-таки выживет...
  - Что вы, Ваша светлость, - заговорил доктор в кожаном фартуке. - Не считая ссадин и синяков, можно сказать, что с ним все в порядке.
  Данроу скептически оглядел, вначале, заляпанный кровью фартук полевого доктора, затем гонца. Странно, люди, с которыми все в порядке обычно выглядят намного подвижнее и не лежат в отключке.
  - Как он сюда добрался-то, в таком состоянии? - нахмурился Данроу, осматривая вспухший под глазом гонца кровоподтек и сочащуюся из носа кровь.
  - Он потерял сознание по пути обратно, - доктор в фартуке стряхнул пот со лба. - Хорошо ему все-таки по голове приложились, ничего не скажешь.
  Гонец сдавлено застонал. Веки несколько раз дернулись, и он, морщась, стал слабо мотать головой из стороны в сторону.
  - Принесите воды кто-нибудь, - присел рядом с гонцом Данроу, - И уберите, наконец, отсюда эту гадость.
  Доктора поспешили закупорить фляги с непонятным содержимым. Кто-то из толпы передал кожаный бурдюк, и Данроу особо не церемонясь, плеснул на лицо гонца воды. Тот, встрепенувшись, пришел в себя, оглядывая окружающих мутным взглядом.
  - Пить, - просипел он, полуосмысленно шаря руками в поисках бурдюка.
  - И кто это тебя так? - нетерпеливо насел на него Данроу, не дожидаясь пока гонец окончательно придет в чувства.
  - Арбалетчики эти, - как-то обижено пискнул тот, отрываясь от бурдюка. - Я толком-то передать ничего не успел.
  - А они что?
  - С холма меня спустили, - гонец поморщился, ощупывая заплывший глаз.
  - Ну, это мы видим, - встал во весь рост Данроу. - Может они тебе сказали чего напоследок?
  Гонец замер, внимательно смотря на него снизу вверх.
  - Главный их сказал, что в гробу видел Гумфора и его приказы.
  Данроу на секунду оторопел, теряя всякий интерес к лежащему на земле гонцу, которому полевые доктора, для ясности сознания, вновь попытались подсунуть омерзительную жидкость. Вот оно как получилось. Отчаянная голова этот Готан Мир. Если бы он сегодня не взял Гумфора и его планы за одно место, то рота газовых арбалетчиков вряд ли дожила до полудня. Хотя кто знает. Гумфор. Гумфор. Кстати, как там эти предатели?
  - Богуран! - крикнул Данроу.
  - Ваша светлость, - рыжеволосый воин возник тут как тут.
  - Как там наши новоиспеченные пленники?
  - В клетке, - недобро ухмыльнулся рыжеволосый. - Не царские палаты, но им в самый раз. Гумфор, навроде, уже пришел в себя.
  - Вот и славно, - заключил Данроу. - Значит, он сейчас может измерить размер той клоаки, в которую угодил. Ну и бес с ним. Отряд поддержки готов?
  - Да, Ваша светлость. С минуты на минуту собираются выдвигаться.
  - Хорошо. Мигом собери полсотни конных из нашего экспедиционного корпуса, и ждите меня через пару минут. Нет, стой, - глянул на холм Данроу. - Десятка будет достаточно, а то еще, ненароком, порешат нас на подъезде.
  - Слушаюсь, Ваша светлость, - рыжеволосый воин поклонился и исчез, плутая между плотных рядов солдат, томившихся в ожидании.
  Данроу сложил руки на груди. Ничего и никому нельзя поручить. Все в этом мире приходиться делать самому.
  
  
  - Ни хрена себе! - присвистнул Готан, глядя на разрытую землю.
  Перед ним красовалась аккуратно вырытая яма, уходившая вглубь на семь футов. На ее дне виднелось несколько пожелтевших и скрюченных скелетов. Их кости сплелись друг с другом, образовывая общую массу, которую в силу времени и мучительной смерти уже не получиться разделить, на принадлежавшие, когда-то, отдельным людям останки. Он перевел взгляд на стенки ямы, где среди темных пластов почвы, виднелись черепа и остатки истлевших тел.
  - Да это не холм, - еще раз глянул на страшную находку Готан. - Это погребальный курган, одна большая могила. Походу, он вырос только благодаря костям. Я даже боюсь предположить, сколько их под нами.
  - Ага, - коротко подытожил Отто, - эти засранцы ленивые, наверное, что б далеко не ходить, тела после казни тут же и зарывали. Тьфу ты! Хоровод смерти какой-то.
  Готан осмотрел кучки земли, скопившиеся у краев ямы, и без особо удивления заметил бело-желтые просветы пробивающихся наружу человеческих останков.
  - Удачное место для обороны, - поморщился капитан, - прям, располагает на нужный лад.
  Отто Фунтьер хохотнул, но тут же осекся, глядя на многочисленные кости и представляя себе, что они сейчас стоят на самом огромном кладбище, которое он когда-либо видел.
  - Капитан, с повешенными-то, как быть?
  - Да, как быть, кидайте в яму, да зарывайте, - буднично ответил Готан. - Если повезет, это будут последние мертвяки, которых увидит холм.
  - А если не повезет? - старший лейтенант смерил Готана пристальным взглядом.
  - А если не повезет, то холм разрастется еще на несколько футов. Так что, Отто, - оскалился Готан Мир, - быстрее забивай себе местечко.
  - Да иди ты, - отмахнулся от него старший лейтенант.
  Готан посмотрел на чистое летнее небо и поднявшееся уже в зенит палящее солнце. Лучи уже вовсю раскаляли воздух, еще немного и они, начнут запекать людей в тяжелом обмундировании в собственном соку. Благо эти инженеры-любители успели, из оставшегося от эшафота хлама, соорудить что-то отдаленно напоминающее навес, в противном случае, обессиленные дети и четверо взрослых альтенцев - долго бы не протянули. Готан хотел спросить Отто о чем-то еще, но возникший рядом арбалетчик прервал процесс превращения мыслей в слова.
  - Дай угадать, - Готан устало повел плечами, скидывая болтавшуюся за спиной павезу. - По наши души идут. Кто на этот раз?
  - Из ставки Гумфора выдвинулись десять конных, - приглушено сказал арбалетчик. - За ними отряд побольше, около четырех сотен.
  Вот и началось. А чего он хотел? Им и так везло до сего момента. Скорее всего, конные спешат донести до них ультиматум Тура Гумфора, и если он его отвергнет, то тогда, прольется кровь, и, по всей видимости, много. Была, не была. Готан приказал стянуть в тыл еще три десятка арбалетчиков и, проследив за рядами выстроившихся воинов, укрытых за щитами-павезами, выступил вперед. Идти одному рискованно, ведь кто его знает, что на уме у Тура Гумфора, но двум смертям не бывать, а одной не миновать.
  Готан пройдя несколько десятков футов, с удовольствием присел на так, кстати, возникший перед ним булыжник. Вытянув ноги вперед, он отложил арбалет в сторону, и стал разглядывать приближающихся всадников. Один из них в руках держал древко с небольшим знаменем. Готан мог поклясться, что где-то уже видел этого фиолетового орла с короной над головой. Точно, первый экспедиционный корпус. Им, кажется, командует брат самого государя. Ну, дела. Готан довольно улыбнулся, поерзав на булыжнике. Сама королевская чета с ним на встречу едет, а это, не хухры-мухры.
  Пока всадники достигли холма и двое из них начали уверено подниматься вверх, Готан даже успел немного прикорнуть. Первый, невысокого роста, светлокожий мужчина в составном доспехе, ровной поступью продвигался вверх, не спуская с него глаз. Причем, по его лицу сложно было судить о возрасте. За ним, след в след, шел широкоплечий рыжеволосый воин, одну руку держа на рукояти меча.
  - Капитан Готан Мир, полагаю? - почти вплотную подошел к нему первый.
  - Ваша светлость Данроу, - поднимаясь, кивнул Готан. - Чего изволите?
  - Моя светлость, изволит знать, какого черта вы не выполняете приказы? - с места в карьер ринулся Данроу. - Да еще и гонцу нашему оказали столь головокружительный прием.
  - Мои ребята близко к сердцу восприняли указание, не пускать его сюда, - пожал плечами капитан. - А насчет приказов, о каких именно приказах идет речь?
  Данроу тяжело вздохнул.
  - О приказах, которые вам пытался донести этот самый гонец.
  - Если вы о казни, то пока мы здесь...
  - О какой казни к хренам свинячьим? - выругался Данроу. - Мы уже несколько часов, как должны скрестить с альтенцами мечи и отправиться со славной победой домой, а вместо этого торчим напротив друг друга из-за горстки ненормальных, занявших прыщ посреди голой задницы этой долины. Какая казнь? Тур Гумфор взят под стражу и будет отдан под трибунал.
  - Взят под стражу? - не поверил своим ушам Готан.
  - Да, капитан. Вам что, голову напекло? Именно эту весть и нес вам гонец. А еще, он пытался вам донести приказ - закрепиться на холме и выстроить оборону. С этим, как я вижу, вы справились, только вот непонятно отчего ряды обороны направлены в нашу же сторону.
  Готан почувствовал некое облегчение, словно кто-то ослабил хватку железной руки, сжимавшей сердце, но не отпустил его до конца. Значит худшее уже позади, по крайней мере, для, ни в чем не повинных детей. Но оставалась одно и, пожалуй, главное "но". Будут ли другие также искренни в своих намерениях, как он?
  - Что будет с детьми? - Готан пристально посмотрел в глаза Данроу, дабы уловить, хоть маленький, но все же намек на ложь.
  - Это не твое дело, - отмахнулся тот.
  - Ошибаетесь, Ваша светлость. Пока мои люди держат этот холм и обеспечивают им защиту, это мое дело. Моя обязанность знать, что с ними станет.
  Данроу внимательно глянул на Готана и, поняв, что тот не отступит, немного смягчился:
  - Хорошо. Вы не вздернули этих детей, и пошли против этого полудурка Гумфора, и уже за это ты получил мое расположение. Этих детей надлежит отправить в столицу, как и было приказано ранее. Там, по всей видимости...
  - Вы можете гарантировать их безопасность? - прервал его Готан Мир.
  Данроу опешил от такой наглости, но видя, что человек стоящий напротив, ведет себя, как загнанный в угол зверь, а значит, является опаснейшим из существ, сдержался:
  - Нет.
  - Разговор окончен.
  - Он будет окончен, когда я скажу, - не выдержал Данроу. - Капитан, ты в своем уме? Идет война, или ты забыл?!
  - Я и есть порождение этой самой войны, Твоя светлость. Она всегда со мной.
  - Черт, Мир, ты явно перегрелся. На какую философию тебя потянуло? Поле боя не место для детей, и все тут! Что ты с ними делать-то будешь?
  Готан посмотрел на приближающийся к холму отряд из четырех сотен человек.
  - Я передам их альтенцам, - сухо ответил он.
  - Нет, капитан, ты совсем охренел уже, - вышел из себя Данроу. - Это как минимум попахивает изменой.
  - Тогда они сложат оружие, - бесстрастно продолжил Готан.
  Данроу резко замолчал, обдумывая услышанное и не в силах сдержаться, стал ходить из стороны в сторону, насколько мог позволить холм.
  - Это исключено! - Данроу глянул на него. - У Волчьего замка была похожая ситуация, мы пошли на уступки, а вместо сдачи получили нож в спину.
  - Я не изменю своего решения, - бросил Готан, не сводя с него глаз.
  Они стояли так какое-то время, глядя друг на друга, не решаясь что-либо сказать. Каждый думал о своем, слушая сопения рыжеволосого война, так и не отпустившего рукоять меча. Игра продолжается. Хотя, о какой игре речь? Сейчас на кону стояло все, и Готан, невольно вовлеченный в такие события, прекрасно это осознавал.
  - Нашла коса на камень, да, капитан? - устало вздохнул Данроу. - Ну и черт с тобой! Делай, что задумал. Но учти, - его голос зазвенел металлом, - если что-то пойдет не так... Не так, как ты мне нарисовал еще пару минут назад. Я вздерну тебя и всю твою роту, чтобы другим было неповадно. Идет?
  - Идет, - выдавил из себя Готан Мир.
  
  
  - Наконец-то, едут! - Данроу вытер вспотевшее лицо ладонью. - Скорее бы с этим покончить.
  - Это точно, - тяжело вымолвил Готан, ощущая на своих плечах весь небосвод.
  К холму спешил отряд из нескольких десятков конных, гораздо больше, чем в прошлый раз. И в качестве предостережения, Готан сделал знак лейтенанту Веканту, надеть противогазы, и подготовить газовые арбалеты к стрельбе. Где-то позади послышалось слабое шипение, раздававшееся каждый раз, когда болт наконечником пробивал газовый баллон.
  - Не бойся, Твоя светлость, - видя, как Данроу нервозно переступает с ноги на ногу, не понаслышке зная о ядовитых испарениях, шепнул Готан, - старина мирт тебя не тронет, пока ты на нашей стороне, конечно.
  - Очень обнадеживает, - замер Данроу.
  Видя, как конные приближаются к холму, Готан, Данроу и еще с десяток человек двинулись им навстречу. Шаг за шагом внутри капитана начало зарождаться тревожное чувство. Что если ничего не выйдет? Что если ситуация изменилась и альтенцев больше не устраивает такое положение дел? Капитан едва мог сдержать зарождающееся внутри него волнение. Сегодня ему порядком везло, даже гораздо больше, чем за всю жизнь. Может это компенсация за моральный вред, полученный от тех непрошеных гостей, вносивших сумятицу в его жизнь. Кто знает, кто знает. Вот только везение не длится вечно.
  Пожилой альтенец увидев Готана, быстро, насколько позволял возраст, спрыгнул с коня и, опережая всю делегацию, пустился к нему. Заметив стоявшего рядом с Готаном Данроу, старик внезапно замедлил шаг и словно обмяк, теряя последние толики живой энергии, целиком и полностью отдавшись холодным веяньям приближающегося конца жизни.
  - Капитан Мир, - поднявшись, тяжело проговорил альтенец, не сводя глаз с Данроу. - Вы обещали подумать! Вы обещали рассмотреть наше предложение...
  - Успокойтесь, - вдруг заговорил Данроу, - наши дальнейшие действия зависят только от вас.
  Готан непонимающе смотрел на происходящее, пытаясь понять, что же так напугало старого альтенца. Ведь терять им уже нечего. Видимо Данроу и этот альтенец были хорошо знакомы, и судьба, скорее всего, в большей степени, свела их именно во время войны.
  - Я надеюсь, - выдавил из себя альтенец и перевел взгляд на капитана, - с пленными все в порядке?
  - Я дал вам слово, - сказал Готан Мир, - и пока оно еще имеет силу.
  - Хорошо, - одними губами проговорил альтенец. - Мы готовы сложить оружие. После того как вы отпустите пленных.
  Воцарилось молчание. Готан еле слышно чертыхнулся. Данроу точно не пойдет на такие условия, и если эти переговоры сорвутся, то земля вокруг этого холма явно расшириться на пару тысяч могил, не меньше.
   - Интересно, вы вводите новые условия, - напрягся Данроу. - Где гарантии, что мы останемся живы, после того как пленные окажутся у подножия холма.
  - А где гарантии, - процедил альтенец, - что вы отпустите пленных, после нашей сдачи. Если уж на то пошло, я буду вашей гарантией, и останусь здесь, с вами, пока не закончится война.
  - Разумно - подытожил Данроу. - Не разумно лишь менять уже отжившего свой век человека, на пару десятков молодых душ.
  - Я и не сомневался в тебе, Данроу из рода Гарона, - глаза старика хищно сузились. - Превращать людей в разменный материал, это твой конек.
  - Что? - вспыхнул Данроу. - И вы смеете говорить мне такое, после Волчьего-то замка?
  - Уймитесь оба! - рявкнул Готан Мир.
  Альтенец и Данроу в одночасье уставились на него. Что он творит? Благодаря сегодняшним своим выходкам он уже не раз балансировал на краю пропасти, рискуя сорваться вниз и следом за собой потащить всю роту газовых арбалетчиков.
  - Если есть хоть один повод, быстрее покончить с этой войной, то почему им не воспользоваться, вашу ж мать? - не выдержал Готан. - Хотите помахать сталью, и поваляться в крови, вперед и с песней! Но какого же лешего вы тогда здесь? Эти дети внесли ясность, дав обеим сторонам понять: так война не ведется. Они дали нам понять, что у нас еще осталась честь, и где-то в груди бьется сердце, а не кусок гранита. Они дали нам шанс. С этим согласились все. И наше присутствие здесь это подтверждает. Может, уже оставим обвинения и ненависть, которых у нас, как у врагов, в избытке, и воспользуемся подаренным нам шансом?
  Ни альтенец, ни Данроу не проронили, ни слова, смотря на него.
  - Молчание, знак согласия, - наклонил голову Готан. - Ваша светлость, я уже взял на себя ответственность за все случившееся сегодня, значит, возьму и за все возможные последствия. Я сам приму решение. И я говорю, что детей следует отпустить. А вы, - он глянул на альтенца, - останетесь здесь и разрешите вопрос о полном разоружении и сдаче.
  Данроу после короткой паузы недобро хмыкнул:
  - Быть посему. Но учти, что именно сейчас твоя голова стала на несколько тысяч золотых гильдаров дороже. И вообще, капитан, из всего сегодня тобой сотворенного, я так и не понял, кто тебя все-таки нанял?
  - Ваша светлость, - сказал Готан не скрывая злорадства. - Просто наш контракт еще не успели оплатить.
  
  
  На холме было необычно людно. Туда-сюда сновали солдаты, стремясь поскорее сбежать от удушливого полуденного жара. О чем-то негромко переговаривались офицеры, сконфужено глядя куда-то в сторону уже бывшего неприятеля. Их готовили к этой и другим войнам, им ставили цели, и они шли до победного конца. Тут же, в Долине висельников, как оказалось, победа была достигнута не силой стали и реками пролитой крови, а чьими-то настойчивыми действиями и банальным словом. Это пугало их больше всего, ведь если все войны будут решаться именно так, в них - солдатах и офицерах уже не будет нужды. Поэтому, победу не все оценивали по достоинству.
   Внушительная альтенская делегация, вкупе с Данроу и другими представителями генералитета, и высшей знати, что-то шумно обсуждали, а кто-то из приближенных к Его светлости досконально фиксировал отдельно сказанное на бумаге.
  Готан Мир оглядел холм, заполненный шумящими людьми. В данный момент ему хотелось простого, но на данный момент не достижимого - обыденной тишины. Видимо человек такое существо, ему не удалось пошуметь и побряцать оружием о доспехи, и это с лихвой компенсируется развернутой бурной деятельностью. Человеку вообще не по душе, когда что-то у него не получается именно так, как он задумал. Сейчас Готан испытывал дикое разочарование, глядя на весь тот хаос, в центре которого он и восседал. День выдался не из легких, и он по-человечески просто устал, устал от людей. И если бы его спросили, чего он желает в награду за прекращение этой войны, он бы ответил, коротко и ясно: "Отвалите от меня, хоть на мгновение".
  Капитан смотрел на своих людей, по его приказу так и продолжавших держать круговую оборону, словно их вот-вот кто-то повадится захватить. Пусть все знают героев в лицо, его парни это заслужили. Именно они вышли победителями из всех этих обстоятельств, нахлынувших на них высокими волнами. У каждого война есть свое поле боя и свои знаменательные победы. У него же, капитана роты газовых арбалетчиков была победа иного толка и весьма интересное поле боя - холм, выросший в Долине висельников по чьей-то злой воле.
  Он сидел, прислонившись спиной к выстроенному гвардейцами Гумфора навесу. Неподалеку лежали разбросанные холщевые мешки, служившие некогда обиталищами для знатных детей. Вымотанные, они даже не смогли встать, когда с десяток альтенских солдат, под присмотром Данроу и Готана поднялись, дабы забрать их с собой. Готан улыбнулся, несмотря на разлившуюся по телу усталость. И все-таки, есть в этом мире справедливость, без нее сегодняшние события закончились бы кровавой баней и горой трупов, а тут как в сказке, не иначе.
  - Кто-нибудь видел капитана Готана Мира? - раздалось неподалеку.
  - Кому там все неймется? - Готан повернул голову, жалея о том, что среди всего беспорядка, творившегося в округе, он смог различить собственное имя.
  - Капитан сейчас у навеса - отдыхает, - послышался знакомый голос Фунтьера.
  Готан вздохнул. Отто, ну кто тебя просил? Определяющее слово здесь - отдыхает. Дак какого же черта?
  Готан прикрыл глаза, в надежде на то, что его просто не найдут. Ведь война окончена, а значит, никому и ничем, он уже помочь не сможет. Он про себя стал отсчитывать мгновения, пока рядом с ним не возник человек.
   - Капитан, вот вы где,- послышался знакомый голос. - Я уже вас обыскался.
  Готан, нехотя приоткрыл один глаз, и с удивлением обнаружил перед собой того самого пожилого альтенца, так радевшего за своих внуков. Рядом с ним стоял мальчик. Готан узнал его. Из всех детей, его первым вывели на казнь.
  Капитан поспешил подняться, но альтенец остановил его:
  - Все в порядке, капитан, не поднимайтесь. Вы сегодня герой, а героям тоже порой можно расслабиться.
  - Бросьте вы - слабо улыбнулся Готан. - Я сошка мелкая, героями будут они, - кивнул он в сторону Данроу и знати, продолжавших неумолимо дискутировать на повышенных тонах. - Те, кто принял сдачу Альтенского королевства.
  - Напрасно вы так думаете, - серьезно произнес альтенец. - Для правильной работы механизма необходимо, дабы каждая его часть работала слаженно и во благо всего механизма. Зачастую в таком механизме имеются едва заметные глазу детали. Но случается так, что именно они являются основополагающими и направляющими. Если хотите, то здесь и сейчас, имеет место быть такой случай.
  - Спасибо, - обдумывая слова альтенца, произнес Готан.
  - Что вы, не стоит. Это мне следует еще раз поблагодарить вас. Наша цена свободы оказалась именно такова, - он с неподдельной тоской глянул в сторону Данроу, - но, если бы мы не пошли на это, то заплатили гораздо дороже. Кстати, я думаю, и вы освободили себя от кое-чего!
  Готан уставился на старика, неужели он знает про эти сгустки тьмы и его небольшой секрет:
  - В каком смысле?
  Пожилой альтенец дружелюбно улыбнулся:
  - В смысле, вы освободили себя от дополнительно груза, который лег бы на вас, при выполнении поставленных приказов. Но опустим это. Я разыскивал вас не для того. Мой внук. Айдан, подойди, не бойся, - он подтянул за руку, стоявшего позади ребенка. - Дак вот, мой внук, увидев меня, стал благодарить за спасение. Но я-то знал, что за это самое спасение ему следует благодарить другого человека. Вас, капитан. Да-да, именно вас. И мальчику очень уж захотелось увидеть своего спасителя в лицо. Айдан, перед тобой человек, которому ты и все мы, обязаны жизнями - капитан Готан Мир.
  - Здравствуйте, господин, - робко начал Айдан, выйдя вперед.
  Глядя на него Готан с содроганием в сердце вспомнил того ребенка убитого одним из рыцарей Серебряного щита. Насущные события помогли отстраниться от этих мыслей, задвинуть их подальше, до поры до времени, но действительность вновь и вновь возвращала Готана к ним, и чем дальше он убегал от них в дела, тем больнее становилось возвращение.
  - Спасибо, - громко сказал Айдан. - Я никогда не забуду того что вы сделали для всех нас. Если необходимо, я готов искупить свой долг службой.
  Готан улыбнулся и под добрый взгляд пожилого альтенца поднялся, и потрепал мальчика по русым волосам:
  - Это уже лишнее. Свой долг вы уже исполнили. Кстати, когда вы отправляетесь? - посмотрел он на старика.
  - Сию же минуту, - вздохнул пожилой альтенец. - Данроу великодушно согласился оставить за многими их имения, по крайне мере на первое время. В свое-то, мы как раз и отправимся. Надо прийти в себя после всего увиденного на этой войне.
  После короткого прощания старик, держа Айдана за руку, не спеша отправились в сторону, где сейчас располагалась армия альтенцев. Он смотрел им вслед, вновь присев у стены навеса. Странная штука жизнь, так случается, что даже на войне, пропитанной смертью и горем, есть место достойным поступкам. А если таких нет, то ради чего тогда вообще жить?
  Он прервал мысленный поток, хаотично сталкивающийся в голове, и еще раз глянул на двух бредущих прочь людей, принадлежавших к разным поколениям. И вдруг Айдан обернулся и искренне улыбаясь, помахал ему рукой. Капитан ответил ребенку тем же. Готан невольно вспомнил глаза Айдана, они больше не молили о спасении и пощаде, они излучали лишь безмерную благодарность и детское, независящее ни от кого, счастье. Сердце Готана екнуло. Айдан напомнил ему о чем-то... Стоп. Готан не смог отыскать в памяти ту чудовищную занозу, что, так или иначе, беспокоила его ежесекундно. Он раз за разом пытался воспроизвести в голове картину с горящей деревней и невинно убитым ребенком. Ничего. Пустота. Точно по мановению чьей-то длани, ненужные воспоминания, отправились на свалку, без права на возврат и, если какие-то их блики еще показывались наружу, тех эмоций, как прежде, они уже не вызывали.
  Готан резко вдохнул полной грудью, ощущая, как трещат по швам и рвутся в труху невидимые путы. Та рука, что сжимала сердце и душу - пропала. Нутро больше не холодело в ужасе, бросая в лицо пугающие картины. Он еще раз глянул на удаляющуюся двоицу. Неужели конец? Неужели этот дикий кошмар из жизни, больше никогда не посетит его? Ответов не было. Но как же, черт возьми, приятно ощущать тепло внутри... Тепло, вместо липкого и всепоглощающего страха. Ощущать так просто, не стараясь забыться во власти хмельного беспамятства.
  Готан провел по лицу рукой и к своему удивлению обнаружил бегущие по щекам слезы. Слезы радости. Слезы освобождения. А ценой освобождения оказались все те годы, что он провел в чудовищных душевных муках, пытаясь спастись от разрушающего его чувства вины и порожденного им незваного гостя, и, конечно, сегодняшний день. Это была его цена свободы, и он, заплатил ее сполна.
  Он поднялся на ноги, ощущая себя кем-то действительно живым, а не трепыхающейся массой костей и плоти. Двоица почти уже скрылась из виду, и Готан мог поклясться, что рядом с ними он увидел тот самый темный сгусток, в виде маленького силуэта, отравлявший его существование все это время. Но он больше не боялся. Ведь даже если тьма явиться к нему вновь, Готану Миру - капитану роты газовых арбалетчиков, будет, чем ей ответить, а в случае чего, без слов, спокойно, отойти в мир иной. Но сейчас его это уже не заботило, ведь он, встал на ноги совсем другим человеком. Освобожденным, родившимся заново. И на этом чистом поприще, где-то внутри Готана, зародилась очень неприятное чувство.
   Паскудненкая мысль, подобно червяку, изредка, но навязчиво стала точить Готана, пробиваясь в сознание в тот же вечер, немногими часами после триумфа у холма в Долине висельников. Аксиома этой мысли была проста до безобразия: рано или поздно, за все совершенные поступки придется платить...
  
  Продолжение: Тени прошлого: не все золото, что блестит. (http://samlib.ru/editors/g/gribeshenko_a_a/teniproshlogo2-1.shtml)
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"