Кто-то назойливо тормошил его за плечо. Знакомый голос комариным писком врывался в голову, пытаясь отыскать в ней зачатки разума. Странно. Он думал, в этот раз точно все закончится и она, наконец, заберет его с собой, но, по всей видимости, эта игра будет длиться до тех пор, пока Готан не сбрендит или не кинется на меч, или не сделает и то, и другое сразу.
- Ох, ты ж! - не унимался голос, набирая силу. - Капитан, ты чего тут устроил? Стол опрокинул, посуду побил. И кувшин вон, недопитый кстати. Фу... Это же не вино, а монашечья сака, не иначе. Ничего удачней, конечно же, Векант достать не мог... Тьфу ты!
- Все хорошо, Отто! - не узнав собственного голоса, проговорил Готан, приходя в сознание.
- Да уж, лучше некуда! - хохотнул Отто, помогая капитану встать на ноги и резко посерьезнев, спросил. - Что, опять они приходили?
Готан долго всматривался в лицо старшего лейтенанта, пытаясь убедиться, не морок ли перед ним. Старину Отто Фунтьера часто дразнили за вздернутый нос, совсем как у поросенка. Но вряд ли в этом лагере нашелся бы человек вернее и искреннее чем Отто. Всем обидчикам он отвечал лишь широкой улыбкой и только в самых редких случаях клинком меж ребер. Как говорили в роте, за душой у Отто не было ничего, а вот на душе очень многое, именно за это его и любили. Готан Мир несказанно был рад, что этот человек являлся в роте газовых арбалетчиков вторым после него.
Готан лишь кивнул, молчаливо отвечая старшему лейтенанту. Почти никто не знал про странных гостей, являвшихся к капитану, когда им заблагорассудится, и Отто, как раз входил в число этих 'почти никто'.
- Поможешь? - Готан кивнул на стойку с доспехами.
- А то ж! - широко улыбнулся Отто, оставив неудобные расспросы на потом.
Кираса из вороненой стали, местами с небольшими вмятинами, как влитая села поверх темно-коричневого длинного гамбензона. У бедра послушно лег меч, и холод его рукояти, после столь угнетающего утра, придавал Готану уверенности в своих силах.
- Ну, вот и все. - Отто довольно закрепил последнюю застежку составного сполдера на плече капитана, отличавшего его от остальных газовых арбалетчиков. - Командование заждалось уже.
- Значит, не будем попусту тратить время.
С этими словами капитан Готан Мир, бряцая сапогами, двинулся прямиком из шатра, щурясь от яркого солнечного света и впуская в легкие ароматную свежесть растелившегося вокруг лета.
Шли, молча, и Готану иногда казалось, что старший лейтенант, давно уже убежал по своим делам, но каждый раз оборачиваясь, он находил его бредущим позади. Мимо проплывали тяжелые телеги и группы всадников из разных кавалерийских рот, мелькали суетящиеся перед боем новобранцы из рядов пехоты и лучников, сновали сомнительные темные личности особенно любящие мародерствовать, как после боя, так и до его начала. Всюду вились разноцветные знамена, и все говорило о прекрасном и героическом походе, оставляя позади горы тел, над которыми возвышались эти самые цветные полотнища.
- Вот, кажись, и пришли. - Буркнул Отто из-за спины.
Они остановились возле огромного командирского шатра цвета индиго даже снаружи наблюдавшего за кишащим муравейником лагеря свысока.
- Дальше мне одному, - не оборачиваясь, бросил Готан.
- Ладно, капитан! - также добродушно ответил ему старший лейтенант. - Бывай!
Но чуть погодя капитан все же обернулся, меря спину Отто взглядом:
- Эй, старлей! Спасибо тебе.
- Ничего капитан, - на ходу махнул ему Фунтьер. - Прорвемся!
Добрый настрой Отто Фунтьера оказался заразительным, и Готан, позабыв об ужасном утре, хладнокровно шагнул мимо стражи, отодвигая полог шатра. Что сказать, тот с кем ему предстояло общаться, был ему неприятен, если не соврать, а если на чистоту, то отвратителен до безобразия. Готан не исключал, быть может, и к нему здесь не все дышали ровно, но он хотя бы давал для этого гораздо меньше повода.
Преодолевая забитые офицерами и знатью маленькие комнаты, сквозь стук металлических бокалов и гомон голосов, он стал различать обрывки тяжелых фраз, плотно вгрызающихся в сознание....'Эти полунаемники еще сыграют свою роль'... И, чем ближе подходил он к заветной импровизированной зале, тем отчетливее чей-то язык чеканил слова. ...'Понимаешь?! Мы лишим их будущего! Что может быть страшнее этого, а? Когда на твоих глазах...'...
- Капитан! - сухо кивнул караульный, не дав услышать окончание пылкой речи. - Его благородие Тур Гумфор давно ожидает вас.
Нагнувшись под низко нависшей тканью полога, Готан шагнул в просторную комнату. Отсутствие света из-за плотной ткани слегка компенсировали вовсю чадящие масляные светильники на небольших треногах. Черный дым уносился вверх к отверстиям, сквозь которые еле виднелось синее небо. Готан усмехнулся, наверное, впервые за несколько дней, ведь стоит перевернуть хотя бы одну такую лампу и от командирского шатра со всеми его обитателями не останется и следа.
- А-а-а-а-а, - сидящий возле стола высокий человек всплеснул руками. - Явился командир полунаемников. Ой! Прошу прощения. Капитан газовых арбалетчиков Готан Мир. Хм. Мир. Какая поэзия, не правда ли? Зваться миром и нести только смерть и войну. Ха!
- Ваше благородие. - Безучастно пробубнил Готан, наклоняя голову, но стараясь, что б это выглядело так, словно у него просто свело шею.
В этой части шатра, в воздухе, стоял затхлый запах пота и гари, придавленный сверху духотой, и после свежести лета, едва зарождающееся желание Готана Мира находится здесь, умерло окончательно.
- Один из героев штурма Волчьего замка, - глухо раздалось откуда-то из темноты. - Нет, Ваше благородие Гумфор, здесь нет никакой поэзии, лишь жестокая ирония судьбы. Поверьте, уж я-то видел этого цепного пса в деле.
Готан спокойно наблюдал, как из темноты к столу шагнул коренастый человек. Его голос был знаком Готану, но это лицо с широким носом и маленькими поросячьими глазками, ловящими блики огня, он узнал не сразу.
- А, лорд Хамертодд, - парировал Готан, ненавидящий когда о нем говорят в третьем лице за спиной и в двойне приходящий в бешенство когда это же самое делают, но уже при нем. - Тела под стенами Волчьего замка еще не остыли, а вы уже, как я вижу, стоите по другую сторону баррикад. Весьма умно.
- Это ветер свободы, - стараясь изображать спокойствие, хмыкнул лорд Хамертодд. - Он, кстати говоря, в силу твоего положения в обществе, тебе недоступен.
- Уж больно переменчив этот ветер, - фальшиво улыбнулся Готан. - Если так судить о свободе выбора, и свободе вообще, то она будет по душе, а главное по карману даже портовым проституткам.
Хамертодд вцепился в него взглядом, в мыслях скорее всего уже не раз четвертовав Готана. Искорка ярости, зародившаяся как неясное чувство, уже полыхала ярким огнем, и под нотки этого самого чувства его рука медленно поползла к болтавшемуся у бедра шестоперу.
-Господа! Господа! - Встал с единственного стула молчавший доселе Гумфор, - Вы прямо повеселили меня. Но время делу потехе час. И пришло как раз время делу, и делу государственному. Лорд Хамертодд, прошу, оставьте нас наедине.
Готан проводил перебежчика долгим взглядом. Тот, видимо, ощущая свербящее чувство между лопаток, задержался у полога залы, бросив на капитана полный ненависти взгляд и оскалившись, вышел вон.
- Ну что, капитан, - начал Тур. - Могу тебя огорчить, на сегодня наступление откладывается. Но позвал я тебя не только ради этого. Помнишь Волчий замок? Конечно, помнишь, чего я спрашиваю. Захваченная там Альтеснкая знать представляет реальную угрозу для нашего похода и страны в целом. Посему, от них не должно остаться и следа. Это должно послужить примером для других. Смекаешь к чему я это? - он вопросительно воззрился на Готана Мира.
- Смекаю, - безучастно проговорил капитан. - Только мы не палачи, мы солдаты...
Гумфор залился хриплым смехом, изредка срываясь на кашель.
- Не палачи? Не смеши меня, Мир! Эта грань настолько тонка, что почти не заметна. Сегодня вы входите в город под фанфары, победителями, а уже завтра врываетесь в соседний. Калечите и насилуете там все, до чего только могут дотянуться руки.
- Мои люди никогда...
- Да что ты как маленький, в самом деле?! - вышел из себя Гумфор. - Твои, нет, а вот другие с троекратным да, с большим пребольшим удовольствием! И помни, кто тебе платит, и кому ты служишь!
Он кричал что-то еще, но Готан уже перестал разбирать слова, взглянув на этого человека со стороны. Длинного, худого и сгорбившегося от собственного крика и груза маниакальных мыслей. Пусть все силы этого задыхающегося мира уберегут нас от таких командующих, а если уж суждено таким как он встать у руля государства, то Готан первый вздернется на суку, хотя они могут опередить его, и вздернут первыми.
- Завтра на холме! - покраснел распыляющийся Тур Гумфор. - Сделаете дело, на рассвете, и двинемся в наступление. Я все сказал. Можешь идти на все четыре стороны, до завтра ты и твои люди свободны.
Глава 5
На горизонте забрезжил свет, пока слабо касаясь округи. Далеко впереди маячили огоньки, пугая отступающую мглу. Там, как и позади Готана, под покровом темноты мельтешили люди, не спеша, формируя боевые порядки.
Готан с интересом рассматривал выдыхаемый им горячий пар, изредка поглядывая на несколько десятков гвардейцев Тура Гумфора, направленных вместе с ними, по всей видимости, из-за вчерашнего не очень доброго разговора. Он боится и не доверяет ему. Ну и пускай. Капитан сплюнул себе под ноги, разминая уставшие плечи от дополнительного веса павезы, закрепленной за спиной.
Между ними и остатками армии Альтенского королевства не такое уж и большое расстояние, и сблизятся они примерно, когда солнце уже покажет косматую голову над горизонтом. Именно до этого момента роте газовых арбалетчиков необходимо добраться до холма, на котором, кстати говоря, уже кто-то вовсю орудовал. Готан удивленно сложил ладонь 'козырьком', пытаясь разглядеть пляшущие темные сгустки, и лишь передернул плечами, стараясь забыть вчерашних незваных гостей, и последовавшую за ними бессонную ночь.
- Капитан, - вырвал его из раздумий Отто. - Рота готова.
Готан оглядел Фунтьера, в полной боевой выкладке, с ног до головы. Коричневый гамбензон, кираса, шлем с бармицей, павеза, меч, газовый арбалет, болты, баллоны с 'Игристым миртом', противогаз и это все несет на себе такое хрупкое создание как человек, не способное выдержать даже удара того же самого меча. Пусть в роту принимали физически развитых мужчин и юношей, и строго следили за поддержанием формы, все равно в голове не укладывалось, как способен кто-то из плоти и крови нести на себе такой вес, да еще порой не один день. Не услышав ответы на этот и другие вопросы, капитан отдал короткий приказ:
- Выступаем.
Рассветные краски уже ласкали суровые лица арбалетчиков, слаженно двигающихся к маячившему впереди высокому холму, единственному на ближайшие несколько тысяч футов. На холме кипела работа, и в свете зарождающегося дня, был различим высокий эшафот с пятью столбами - виселицами. Готан едва сдерживая смех, шагал в такт со строем. В такой глупости он не участвовал, пожалуй, за всю свою жизнь. Ведь до чего же нужно иметь больное воображение, дабы посреди поля брани устроить публичную казнь. Вся их работа это одна большая публичная казнь! С той лишь разницей, что невольные зрители сами норовят убить палачей, а заодно и друг друга. И благо один из гвардейцев удосужился сообщить капитану о дружественных силах на холме, состоящих из таких же гвардейцев, а то капитан непременно применил бы силу, придавая этой трагикомедии кровавую нотку.
Конечно, гвардейцы лишь укрепляли полуистлевшее дерево столетней давности, ну, а строили же этот эшафот совсем другие люди. И места эти безжизненные, даже для голой равнины так и назывались - Долиной висельников. Все здесь напоминало о смерти, словно она никогда не покидала этих мест, обосновавшись здесь вкупе с тысячами повешенных и убиенных. Кому понадобилось делать это деревянное сооружение, сумасшедшим культистам или правителям-самодурам, капитан не знал, и мысли его скользнули в иное русло.
Когда-то он совсем молодой вот также шагал к известной ему одному цели, но только под знаменами нынешнего врага. Полный решимости и гордости, за дело, которое вот-вот будет сотворено его руками. Он в очередной раз почтил память того умершего юноши, коим сам когда-то являлся, принимая всю свою жизнь ежесекундно делающую солидные повороты в попытке выбраться из выгребной ямы. Перед ним вновь возникло лицо того мальчика. Тогда он опоздал, не успел всего чуть-чуть. Одно мгновение и его будущее было бы спасено... Готан слабо вздрогнул. Где-то он уже слышал это, кажется Тур Гумфор, что-то говорил о будущем... 'Мы лишим их будущего'... Точно. Но что это значило.
- Старший лейтенант! - встревожено гаркнул он.
- Капитан?! - пробился сквозь строй Отто.
- Отто. Как думаешь, что для человека будущее?
Фунтьер недоверчиво глянул на капитана, неуверенно пытаясь ответить:
- Ну не знаю...
- Ты не думай, просто скажи, что первое в голову придет.
- Дети, - буркнул Отто. - Наверное, так. Они самые и есть будущее.
Последние слова отдались в голове Готана тяжелым набатом. 'Будущее, будущее, будущее...' - про себя повторил капитан, когда они уже почти вплотную подошла к выросшему посреди Долины висельников холму.
Пока рота вкупе с гвардейцами взбиралась вверх, на пяти столбах уже появились бездыханные тела, слабо покачиваясь от ветра. Полураздетые гвардейцы толпились у виселиц, довольно оглядывая эшафот.
- Ну, вот и проверили! - заревел кто-то из толпы под одобрительный возглас остальных. - Смотри-ка, почти век простоял в ожидании, а все равно помнит свою работу.
Готан остановился, пропуская своих людей вперед. Очень уж капитан желал заглянуть в глаза кому-нибудь из тех невольно радовавшихся, но все кто ловил его взгляд, не выдерживали и секунды. Бессильно и постыдно они отворачивались, и ухмылки пропадали с их лиц. Одно Готан запомнил тогда, мимолетный взгляд оголтелой толпы ничем не отличался от безжизненного взгляда болтавшихся в петле. Кто знал, может и его взгляд сейчас был именно таким.
За эшафотом на небольшой полянке лежало множество холщевых мешков. Изредка мешки вздрагивали и пытались отползать прочь, не разбирая направления, но гвардейцы, то и дело пинком возвращали их в общую кучу. По тянувшимся стонам и плачу Готан сделал вывод, что это никто иной как люди, ждавшие своей участи. Вот только мешки отчего-то были не очень большими, и вряд ли туда мог поместиться взрослый человек.
- Прошу пустите их!- повис над холмом женский визг. - Умоляю, вы обещали...
- А ну заткнись, сука! - истерику оборвал звонкий удар.
Только сейчас Готан заметил копошащихся среди кучи мешков изможденных людей. В остатках окровавленной одежды они едва могли подняться с колен. Трое мужчин и та самая кричавшая женщина. Ее некогда тонкие черты лица превратились во вспухшее месиво, прикрытое обгорелыми, грязными, местами вырванными целыми клочьями черными как смоль волосами. Над ней, распластавшейся на земле, горделиво возвышался низенький гвардеец, ненавистно играя желваками.
- Ваша смена следующая! - довольно заорал он. - На эшафот этих паскуд. Живо!
Готан отвернулся не в силах смотреть, как давно уже распрощавшихся с жизнью людей ведут на встречу со смертью, которая быть может, в данную минуту являлась настоящим даром, избавляющим от мучений. Упавшую женщину, так и не пришедшую в себя, волочили по земле, и кто знает, осталась ли она жива после того удара. Пускай увиденное Готаном всего лишь малая доля привнесенного войной в обыденную жизнь, как солдат он прекрасно это понимал, но все же. Но все же...
Остатки армии Альтенского королевства трещали по швам, но пока представляли реальную угрозу. Арбалетчики, построившись в несколько рядов, наблюдали, как впереди выстраивалась ало-красная линия под знаменами такого же цвета. Усталые бесцветные глаза альтенцев в бессилии смотрели на эшафот, к которому уже тащили новые жертвы этого времени.
Они все прекрасно видят, с горечью подумал Готан, морщась, каждый раз, когда позади раздавались крики бесчинствующих гвардейцев, нагонявших еле передвигающих ногами висельников. Они видят, но ничего не смогут поделать, сил на это у них не осталось. Хотя им, скорее всего и не придется ничего делать, стоит просто осыпать холм стрелами, и прекратить мучения соотечественников. Холодно смотря на тяжелые арбалеты в руках своих солдат, Готан про себя отметил, что на это-то у них ответ найдется.
Среди строя армии альтенцев мелькали солдаты с окровавленными от ран повязками, некоторые вообще едва держались на ногах, но поразило капитана совсем не это. Альтенцы видели виселицы и видели, кто стережет их, и это привело всю эту потрепанную армаду к одному общему чувству - тоскливому смертельному отчаянию. Оно исходило от этого алого воинства, создавая некое подобие воронки засасывающей в себя всех, кто оказывался поблизости. И Готан Мир, явно, угодил в нее, ощущая, как в голове повис, еле различимый, тяжелый гул незримых воздушных потоков.
Рота газовых арбалетчиков пришла в полную боевую готовность. Надев противогазы, они выставили павезы перед собой, установив сверху арбалеты. Одного залпа будет достаточно, дабы отнять жизни у сотен и отбить всякое желание штурмовать холм у тысяч.
Готан медлил надевать безликую кожаную маску, рассматривая горизонт, заполняемый ало-красной армией. Позади него кто-то дико вопил, но капитан старался не обращать на это внимания. Ставки уже сделаны.
- Капитан! - возник рядом встревоженный Отто. - С правого фланга собираются лучники, не менее тысячи.
- Значит, держите их на мушке, - сухо ответил он. - Пусть Векант возьмет тот фланг. И, Отто, пока арбалеты не заряжайте, нечего старину мирта беспокоить. Вот когда...
Внезапно над холмом повис пронзительный крик, прерывая разговор и заставляя даже бранящихся и орущих гвардейцев прикусить языки.
Готан и Отто резко обернулись, молча наблюдая как изувеченная женщина, придя в себя, пыталась вырваться из металлической хватки двух гвардейцев.
- Пощадите!- различили они утробный рев еле собранный в слова из-за разбитых губ. - Пощадите ... Вы же люди!
Сердце Готана забилось сильнее. Глаза еще не успели отдать отчет увиденному, но грудь уже сдавила, чья-то до боли знакомая, мерзкая и холодная рука. Жадно хватая воздух, он смотрел, как к одному из столбов на эшафоте подводят ребенка. Мальчик весен шести отроду не спеша брел, понуро опустив голову и теребя что-то в руках. Босые ноги неуверенно ступали вперед, неминуемо приближая свою гибель. И словно чувствую пристальный взгляд со стороны, ребенок обернулся.
На грязном перемазанном сажей лице, вырисовывались две светлые борозды от слез. Но не это заставило Готана затаить дыхание, а взгляд совсем юных глаз, наполненных всепоглощающей мольбой и страхом. Они словно две лодочки во тьме пытались отыскать спасительный маяк, отыскать хоть какую-нибудь пристань - угол для защиты от внезапно нахлынувшего на них в этом мире зла. Совсем как тогда. Сколько раз он видел такое же лицо во снах и жутких образах тьмы, являвшихся к нему на протяжении многих лет. Оно не отпускало его ни на секунду, и вот именно сейчас он мог поклясться, что это ни морок и не сон.
Голова пошла кругом, привнося дикую какофонию в мирно дремавшие мысли. 'Мы лишим их будущего... Они еще сыграют свою роль... Дети и есть будущее'. Голоса смещались в один сплошной визг и треск, ощущение было такое, словно кто-то пытается прогрызть виски, находясь внутри головы. Готан еле держась, бросил газовый арбалет на землю, схватившись за голову. 'Готан, чего копаешься? Да не боись ты старину мирта...'. Голоса не унимались, бросая в лицо яркие образы из тускло прожитой жизни. Среди сцен прошлого, он иногда мог различить пугающие сгустки мрака. Те самые, что наведывались к нему незваными гостями, нагло, совсем по-хамски пуская корни в самую душу. 'Мир! Куда?! Стоять!!!'. Он вновь ощутил себя желторылым юнцом, несущимся вперед во спасение невинной души. Только бы успеть. Еще немного. Тяжелая пика, грозя небесам, поднялась ввысь, вырисовываясь на фоне плотного дыма и пожарища.... Дико заржал жеребец, обезумевший от запаха крови.... Свист стали разрезал воздух надвое, и землю огласил предсмертный стон, напившийся нечеловеческой, чуждой силой, способной заглушить само падение небес...
Внезапно все стихло. В голове повисла пустота, а перед глазами стояла все также картина. Эшафот. Люди. Ребенок. Готан глубоко вдохнул пропитанный тяжестью воздух, осознавая, зачем он здесь. Понимание пришло внезапно, словно обух секиры встретил свою ни о чем не подозревавшую жертву где-то в подворотне. Все начало становится на свои места.
Гумфор, Гумфор. Старый ты ублюдок. Вот чего ты добивался. Готан едва сдерживаясь от всепоглощающей ярости, с силой сжал кулаки. А ребенок, по всей видимости, не один. Вот откуда столько 'живых' холщевых мешков за эшафотом. И весь этот маскарад понадобился, дабы до поры до времени скрыть происходящее от ненужных глаз, ведь кто согласится пойти на такое. Никто. Кроме Тура Гумфора. Все это представление с казнью не более чем дешевый фарс и роте газовых арбалетчиков в нем отведено главное место. Это точно. Трупам платить не зачем, а именно в них они превратятся, если рискнут вздернуть, хоть одного ребенка на глазах у альтенцев. Пусть те лишены сил и боевого духа, но чести их никто не лишал. Гумфор решил убить двух зайцев одновременно. Деморализовать и без того загнанных в угол людей, и сэкономить солидный оброк на контракте с ротой газовых арбалетчиков. Готану Миру стало обидно до боли и вовсе не за себя, он солдат, и видеть чужой отдающий смертью эгоизм ему не в новинку. Действительно страшно стало за осознание того, что кто-то может с легкостью приказать загубить совсем юную еще душу, не замаранную пока жизненной грязью. Без толики сожаления, без промедления, кто-то принял решение подвести черту под десятком не прожитых жизней. Гумфор. Пусть считает, что они овцы на заклании. Но именно сейчас эти овцы, сбросив одеяния безобидной жертвы, стали обретать форму хищника.
- Сучий потрох! - сквозь зубы процедил Готан, глядя на то, как люди Гумфора собираются завершить начатое. - Отто! Старший лейтенант!
- Да, капитан! - не в силах оторвать взгляд от пугающей картины, буркнул Фунтьер.
- Три десятка в боевой готовности ко мне, - заговорщицки наклонился он к старшему лейтенанту. - У десяти арбалеты должны быть заряжены...