Проснувшись, Готан не сразу оглядел помещение затянутое полумраком от горящего где-то неподалеку светильника, вспоминая свой последний сон и последовавшие за ним события. С трудом подняв руку, Готан Мир провел ладонью по покрытому щетиной лицу и что есть сил, ущипнул себя за щеку. Чувствуя боль, слабую и притупленную помутневшим сознанием, но все же боль, Готан удовлетворительно, хмыкнул, отметив про себя, что он пока еще жив и находится в рассудке, пусть и неслабо поврежденном.
Заверив себя в том, что теперь каждое его пробуждение будет начинаться таким вот образом, Готан отлепил тяжелую голову от подушки. Несколько попыток поднять одеревеневшее тело обернулись его победой, но не без ощутимых потерь для здоровья. Каждая такая попытка отдавалась в голове ударами тяжелого праздничного колокола, воображаемая дрожь от которого непрерывно гуляла по всему телу от ног и обратно. Когда Готану все же удалось сесть, удары колокола в голове дополнила орущая свора мартовских котов, усердно засунутых кем-то в этот самый колокол.
При мысли о котах в голове возникла пара желтых глаз матушки Клемендии, от чего плечи сами собой передернуло. Да, такого пробуждения он не испытывал даже с глубочайшего похмелья, в принципе и симптомы сходились почти один в один, вплоть до засухи стоявшей во рту, так что, знал бы прикуп не просыпался вовсе.
Глаза быстро привыкли к полутьме и Готан уже с легкостью мог различить простую обстановку комнаты, с двумя кроватями, на одной из которых от всей души храпел Богуран и приставленными к стене у входа столом и лавкой. Сколько он проспал? Час, может два? Как ни странно окна в комнате отсутствовали, но по приблизительным подсчетам Готана, если бы здесь они и были, то за ними уже вот-вот должен заняться рассвет.
Чувствуя неимоверную жажду готовую высушить его до основания, Готан вышел прочь из комнаты, не имея при этом ни малейшего желания встречаться с хозяйкой дома. Поморщившись от света одинокого масляного светильника больно резавшего глаза, Готан Мир дал волю ногам в поисках чего-нибудь, чем можно промочить горло.
Пройдя мимо нескольких запертых дверей, капитан ощутил прикосновение прохлады и возрастающую с каждым его шагом тревогу, льющуюся, казалось, отовсюду. Ощущение нависшей опасности усилилось, когда Готан ныряя в очередной дверной проем, оказался в длинном коридоре, в том самом, где их встретили Вермина и Клемендия. Все его человеческое естество неистово кричало: "Беги! Беги Гота Мир и не оглядывайся!", но капитан Мир гонимый жаждой и внутренней глухотой лишь оглядел черный зев лестницы, ведущей на второй этаж и, заметив маячивший где-то впереди, в скрытом темнотой сплетении коридоров и комнат, слабый свет, двинулся прямиком к нему.
Ступая осторожно, Готан Мир на ощупь продвигался дальше, чувствуя манящий запах трав, несомненно, там его ожидал дивно цветущий сад с прохладным ключевой водой, бегущей с высоких гор, именно такая идиллия пришла в голову капитану, хотя сейчас ему достаточно было всего лишь бурдюка с водой. Глаза уже могли различить массивный длинный стол, уставленный разными чарками и затерявшийся среди импровизированных башен пустой посуды подсвечник, усердно пытающийся пустить свет везде и всюду.
Переступив порог, Готан шумно втянул в себя дурманящий аромат, на секунду заставивший забыть о боли и диком хаосе внутри. Забыл Готан и о самосохранении, не успев уловить раздавшееся в углу еле различимое движение. Пред тем, как Мир заметил небольшой силуэт, и звериный блеск глаз в лицо ему брызнули чем-то пахучим и маслянистым.
В попытке защититься от последующей возможной атаки, Готан выставил вперед руку и, пытаясь скоро ретироваться, споткнулся обо что-то твердое, и, шмякнувшись со всего маху затылком о дверной косяк, сполз на пол.
Выплевывая густую жидкость, угодившую в рот и спешно вытирая рукавом глаза, Готан во всю уставился на нападавшего. Пред ним горделиво возвышалась Клемендия, все в той же потертой одежде, упираясь одной рукой о деревянную трость. Ее растрепанные седые волосы вкупе с недобрым оскалом и диким взглядом желтых кошачьих глаз сковали Готана по рукам и ногам. Конечно, он слышал россказни о старых ведьмах, живущих глубоко в лесах, но чтоб одна из них преспокойно обитала среди людей это что-то из ряда вон выходящее, а назвать сейчас Клемендию как-то по-иному, кроме как ведьмой, у него язык не поворачивался.
- Я..., - только и смог выдавить из себя Готан Мир.
- Я догадываюсь кто ты. - Жестко оборвала его Клемендия. - И догадываюсь, зачем ты здесь. Интересно, ты не двоедушник и не вурдалак, в противном случае ты не смог бы пройти сквозь защиту дома. Масло зверобоя и полыни не возымели должного эффекта, значит, ты и не волкадлак или, скажем, другой оборотец. Кто же ты, назвавшийся Готаном Миром?
- Я не..., - попытался встать Готан.
Клемендия молниеносно ударила его тростью по плечу, на корню пресекая попытку Готана подняться на ноги. Теперь понятно обо что именно он запнулся неудачно отступая. Видя с какой легкостью женщина орудует обычной деревянной палкой, Готан потирая ушибленный затылок, про себя отметил, что он еще отделался малой кровью.
- Ты пришел за мной, - злобно процедила Клемендия, - учти, так просто я тебе не дамся. Я не знаю, кто ты, носящий человеческую личину. Я даже могу предположить, что как такового капитана Готана Мира уже не существует, его просто нет в живых, а ты всего лишь нагло используешь его тело как прикрытие или оболочку. Что ты на это скажешь, нечисть?
- Воды, - бросил Готан, чувствуя, как засохший язык отказывается повиноваться.
- Воды ему. Что, в горле пересохло? - не сводя с него глаз, Клемендия взяла одну из пузатых чарок со стола и черпанула из ближайшей бочки. - Никак не можете запомнить. Этот дом защищен от таких как вы. Иные не могут войти вовсе, а кто посильнее - входят, да только конец свой находят. Пользуетесь добротой матушки Клемендии. На вот, пей.
Женщина грубо сунула ему чарку и отступила на шаг, уперевшись обеими руками о трость. Готан принял сосуд с живительной влагой и, сделав пару жадных глотков, зашелся тяжелым кашлем, отбрасывая чарку прочь.
- Какого черта вода такая соленая? - отплевываясь, просипел он.
- Ты мне почертыхайся тут, - осадила его удивленная женщина. - Заговоренная соль и осиновая зола тебя не берут, значит, ты не стрыгой и даже не морой. Да кто ты вообще есть тогда?
Она развернулась и стукнула концом трости по ближайшему стулу, приглашая Готана присесть. Капитан Мир ожидая подвоха, не спеша поднялся на ноги и, не выпуская женщину из виду, уселся за стол. Клемендия села напротив аккуратно отодвинув мешавшие ей глиняные миски и кувшин.
- Значит, ты утверждаешь, что ты Готан Мир и цель твоего визита со мной никак не связана? - дождавшись утвердительного кивка капитана, Клемендия продолжила. - Очень интересно, в таком случае, что ты забыл на моей кухне? Ах, ну да.
Она спешно поднялась, хватая со стала очередную чарку и, наполнив её до края, вновь уселась напротив.
- В таком случае, я должна извиниться, - примирительно протянула ему воду Клемендия. - Очень странно. Не вооруженным глазом видно, как за тобой тянется шлейф весьма недружелюбной энергии. Защита сработала хорошо, это явно объясняет твое нынешнее состояние, но тебя не берет ни одно из известных мне средств от злых сил, кроме убийства, конечно, которое я пока не опробовала. Так что же ты за фрукт, капитан Мир?
Не спеша отхлебывая воду и всякий раз пытаясь отыскать на дне посудины очередной ингредиент по борьбе с так называемыми злыми силами, Готан хмыкнул:
- По внутренним ощущениям я скорее овощ. А вы как я погляжу совсем не бабушка - добрый одуванчик.
- Твоя правда, - одними губами улыбнулась женщина, но взгляд ее все же чуточки смягчился, а зрачки приняли обычный человеческий вид. - Готан, я не профан в таких вещах и не любитель, но ситуация с тобой мне не понятна. Как профессионалу, если так можно выразиться, она не просто интересна мне, она меня интригует. Темная нить, что тянется от тебя куда-то за пределы дома, представляет собой ничто иное как близкую связь между тобой и некой сущностью, какой я пока понять не могу. Одно могу сказать точно, подобное на своем веку я встречала лишь однажды, а уж поверь, матушка Клемендия повидала многое, чего тебе и в помине не снилось. И если ты внесешь ясность в некоторые мои соображения по этому поводу или, быть может, попробуешь сам высказать свои предположения, то я буду тебе премного благодарна.
Готан какое-то время молча смотрел в пустоту, пытаясь переварить все сказанное. Он старался посвящать в свои внутренние проблемы как можно меньше людей, и часть тех немногих посвященных, скорее всего уже была мертва. От осознания одиночества в этом своем грузе, давившем на плечи, на него вновь накатило тягучее точно смола чувство смертельной тоски и Готан Мир, сжав кулаки, едва сдерживался, дабы не крикнуть в сердцах.
Тяжело вздохнув, без опусов и предисловий Готан начал рассказывать Клемендии свою историю. Поток рассказа вначале лился тихо и осторожно, затем набрал неимоверную силу, такую, что матушке порой приходилось прерывать его и переспрашивать о различных, казалось, не имеющих значения мелочах.
В то ранее утро Готан поведал ей о своем боевом крещении и первой встречи с непонятной сущностью, принявшей облик маленького мальчика, пронзенного копьем. Поведал о незваных гостях, посещавших его в виде сгустка мрака, когда им только заблагорассудится. Поведал о животном страхе, чувстве постоянной вины и отчаяния, бурлящих в нем с того самого момента. Поведал о чертовщине творимой сущностью, получавшей при этом удовольствие от страданий Готана. Поведал о преступлениях Тура Гумфора, о событиях, произошедших в Долине висельников и своем мнимом освобождении от темных чар, и наконец, поведал о странных снах и последнем визите обнаглевшего в конец паразита, обретшего голос.
- Да, - выдохнула Клемендия, во все глаза смотря на него, - твоя история, Готан, настолько же интересна, насколько и печальна. Обычно сущности, подобно преследующей тебя, со временем полностью вытесняют душу из тела человека, а позже завладевают им, как неким сосудом. Так поступают все без исключения нематериальные злые силы, питающиеся живыми существами, в прямом, ну или в переносном смысле, в противном случае им просто не выжить. В твоем же случае, сущность не пытается завладеть твоим телом, пускай и доставляет тебе немало хлопот при этом. Все ее проявления, до обретения голоса и до событий в Долине висельников, это некая попытка установить с тобой контакт. И надо признать, ты достойно сопротивлялся, пусть и безрезультатно, а в итоге вообще сумел на какое-то время победить непрошенного гостя. Это может свидетельствовать либо о твоей сильной воле...
- Либо о далеко идущих планах этой твари, - закончил Готан.
- Именно, - кивнула матушка Клемендия. - Хотя даже такой поворот событий не умаляет твоей внутренней силы. Любой другой на твоем месте уже давно бы свел счеты с жизнью, правда, я не исключаю, тебя порой посещают такие мысли. Знаешь, Готан, подобная судьба преследуют тех, чьи родители осознано или же по глупости не брезговали пользоваться нелицеприятными чарами и обрядами. Это своего рода порча, ну или, как говорят в нашем узком кругу семейное проклятье. Может твои родные...
- Я их не помню, - сухо прервал ее Готан. - Но думаю, маловероятно.
При мыслях о родных в голове отчего-то всплыл образ той зеленоглазой незнакомки из сна. Готан не стал рассказывать Клемендии о ней, эту частичку сна он очень хотел оставить только себе. Жизнь странная штука, наматывается на палку тонкой нитью так плотно, что порой становится невозможным углядеть, откуда моток взял начало и где его середина. Готан как раз был из таких, неспособных углядеть. В шестнадцать лет он прибился к отряду наемников и за неимением собственных взял за основу их жизнь и судьбу. Постоянная борьба за существование заставила принять такое положение вещей как должное и оставить все мучительные попытки оглянуться назад. Сейчас было уже поздно сожалеть. Сейчас суть наемника чересчур сильно въелась в шкуру Готана Мира. Сейчас ближе его людей из роты газовых арбалетчиков у Готана не было никого.
Терпеливо наблюдая за душевными терзаниями Готана, как в зеркале, отражавшимися на его лице, Клемендия осторожно проговорила:
- Ну что ж, оставим это. Тем более, у меня появилось еще одно предположение, и кто его знает, лучше оно или же хуже предыдущего. Скажи, Готан, доводилось ли тебе слышать о Старших? У них, конечно, много имен, но, все они далеки от истинного, собственно говоря, как и то, которое я тебе назвала.
- Вы про древних эльфов - перворожденных? - с трудом выходя из пут тяжелых мыслей, бросил Готан. - Слышал, правда, только из сказок.
- Нет. Эльфы перворожденные существа в материальном плане, Старшими же зовутся незримые духовные сущности, появившиеся задолго до эльфов. Они родились ровно тогда, когда из пяти элементов был соткан этот мир. Они не хорошие и не плохие, они делают лишь то, что выгодно и необходимо им.
- Совсем как люди.
- Совсем как люди, - повторила слова Готана женщина. - И, как и люди, они бывают капризны, мстительны и так далее, и тому подобное, со всеми вытекающими из этого последствиями. Правда, упоминаний о них настолько мало, что принято считать Старших всего лишь мифом, а их призыв посредствам разного рода манипуляций зачастую оканчивается ничем, подтверждая это. Зато они легко идут на контакт, если субъект их внимания будет им действительно интересен и, конечно же, полезен. Такое случается весьма редко, но все же случается. Связь со Старшим не только проклятие, как может показаться на первый взгляд, но и неимоверная возможность в обретении скрытых потенциалов и реального могущества, так сказать, взаимовыгодный комменсализм или по-простому симбиоз.
- Значит, - Готан отхлебнул воды из чарки, - вы полагаете, что один из Старших находится в симбиозе со мной?
- Возможно, а возможно и нет, - вздохнула Клемендия. - В любом случае, я сказала тебе все, что знаю. Даже если моя теория относительно вашей связи, правда, понимание мотивов такой связи - выше моих пределов. Единственное, чем я еще могу помочь тебе, так это правильно направить тебя по следу, если ты, конечно же, хочешь докопаться до истины. В твоем случае это просто необходимо. Да-да, Готан, именно так. Посуди сам, сколько еще ты сможешь терпеть приход этой сущности во снах и наяву? Ты уже на грани, переход за которую сулит либо скорую кончину, либо сумасшествие. Тем более, кто знает, что может еще сотворить эта сущность.
Готан горько усмехнулся. Он пока даже не в состоянии помочь своим людям, доверившим ему свои жизни, куда уж там пускаться в размышления и поиски вещей вообще не связанных с миром материальным.
- Тот, кто не в силах помочь себе, - серьезно сказала Клемендия, читая его как книгу, - не в силах помочь никому. Это твоя судьба. Но все же послушай, Готан, и послушай внимательно.
Она говорила не спеша, приглушенным голосом, нетерпящим прерывания. Пламя свечи, играя, холодно отражалось в желтых глазах, на некоторое время, застывая, словно внимая речам этой странной женщины. От каждого произнесенного ей слова воздух набирался невообразимой тяжестью и неприятно оседал в легких. На мгновение Готану даже показалось, будто что-то темное и холодное заползает в душу, по-хозяйски шаря там грязными лапищами.
Готан внимательно посмотрел на Клемендию, на свой обыденный манер погрузившись в размышления, вовсе не слушая, о чем она там толкует. Было в этой женщине что-то весьма недоброе, сокрытое, спящее. Даже сквозь абсолютно, порой, ослепшее внутреннее чутье Готан улавливал что-то едва различимое и весьма неприятное. Откровенность самой Клемендии показалось ему довольно подозрительной. "Шибко складно стеллит" сказал бы Отто, "шкура" добавил бы Векант, невзирая на возраст собеседницы. А холод тем временем медленно расползался по всему телу.
Кто мог подумать? Его освобождение оказалось не более чем фарсом - иллюзией. Вся его жизнь, по сути, оказалось одной большой иллюзией, чьей-то неудачной игрой в солдатиков без начала и конца. Почему раньше он не задумывался об этом? Почему, отчего, как, кто виноват и когда все это кончится... Подобных вопрос у Готана накопилось столько, что из них уже можно было воздвигнуть высокую непроницаемую стену. Кирпичик за кирпичиком вопросы, оставшиеся без ответа, единым монолитом встали бы вкупе с внутренней темнотой, зияющими дырами воспоминаний и постоянно подтверждающимся разочарованием в жизни. За столько лет стена только и знала себе, что увеличилась в размерах и покуда ширилась она, ширилась и пропасть разрезающая жизнь Готана на две неровные полосы "до" и "после". А возможность заглянуть хотя бы одним глазком по ту сторону глубокой пропасти, в совершенно иную жизнь, становилось все призрачнее и невесомее.
И что он может сейчас? Как он может разрушить стену? Одно Готан понимал точно, только ответы способны пробить в ней первую брешь. А там, кто его знает, может, удастся справиться и со всем остальным. Ответы. Всю свою жизнь Готану большего всего не хватало их. По крайне мере это единственное, что сейчас не позволяло ему докопаться до истины. Именно для этого необходимо идти по следу, отринув все остальные цели. Идти в поисках ответов. Забыть о жизни наемника. Забыть родные лица и то немногое хорошее, томящееся в памяти. Забыть обо всем. Забыть. Забыть. Забыть... Лишь идти туда, куда направляет его эта странная женщина. Идти без устали, не жалея себя. На север. Далеко на север. Где спит черная как смоль уродливая горная гряда.
Готан тряхнул головой, сбрасывая наваждение. Это не его мысли. Они просто не могут принадлежать ему. Сильно смердело от их природы навязчивостью и чужой волей. Но как капитан не старался, лавина мыслеобразов то и дело захлестывала его с головой, разбрасывая и без того брошенные далеко внутренние камни.
Что-то вовсе не спрашивая разрешения Готана, грубо потащило его сквозь унылые виды, вылизанной холодом мертвой долины с раскиданными повсюду заледеневшими холмами и глубокими трещинами, обнажавшими нутро земли, к маячившим на горизонте темным вершинам.
Солнце скрыли повисшие высоко в небе свинцовые облака, не пропускающие и толики света. Мертвая и безнадежная земля. "Проклятое место", заметил Готан, перед тем как оказаться у самого горного подножия.
Ветер надрывно завывал в зияющих темных расщелинах и пещерах, словно пытаясь испугать заплутавшего путника, хотя, надо признать, вряд ли кто-нибудь в здравом уме мог добровольно забрести в эти края.
Готан шумно вдохнул холодный воздух, оглядывая пасть широкой пещеры, явно выделявшейся среди остальных ровными контурами, сходившимися над головой. Темнота, окутавшая ее нутро то и дело, едва заметно приходила в движение. "В лучших традициях", только и успел подумать Мир, увлекаемый во тьму кем-то настойчивым с головой...
Он сдавлено вскрикнул, резко закрыв глаза, а когда все же решился взглянуть прямиком в темноту, увидел перед собой только потухшую свечу и громоздившейся на длинном столе горы посуды. Наваждение, не иначе. По телу прошелся озноб, словно ледяной ветер вновь коснулся его колючей лапой и лишь заголосивший за окном петух заставил Готана Мира окончательно вернуться в реальность.
- Сон. Всего лишь очередной сон.
- Может и сон, - раздался рядом голос Клемендии, - а может неизбежность. Какими тропами бы ты не шел, какие бы пороги не оббивал, твой путь пройдет через мертвую землю и холод, прямиком в темноту. Такова твоя судьба.
- Я не верю в судьбу.
- После всего увиденного и пережитого, судьба это самое меньшее, во что ты не можешь не верить. Именно она привела тебя сюда, и будет строго следить, дабы ты не отклонялся в сторону. Помни об этом капитан Готан Мир. В твоей руке мой прощальный подарок - память о нашей сегодняшней встрече. Держи его рядом, и ничто не сможет сбить тебя с пути, даже ты сам.
Готан с содроганием глядел, как два кошачьих глаза бесшумно теряются в темноте длинного коридора, в котором он еще мгновение назад блуждал в поисках. Ощущая тяжесть в левой руке, он вперил взгляд в лежащий на ней круглый камень, изъеденный причудливой вязью широких линий. Иссиня-черный, отшлифованный почти до блеска. Холодный и мертвый. Прощальный подарок.