Он открыл глаза, ощущая лбом холод, исходящий от каменного пола. Слабый свет луны все также лился откуда-то из-за спины, не в силах осветить помещение целиком. Ноздри обжог сырой запах здешнего воздуха и первое, что сделал Готан - изо всех сил глубоко вздохнул, чувствуя, как от натуги затрещали отбитая грудная клетка и, судя по всему, сломанные ребра.
Готан Мир даже сумел выдавить из себя слабую улыбку, радуясь своим старым апартаментам. Да уж, еще парочка таких снов и он, не дожидаясь очередных зверств от здешних душегубов или еще чего, поспешит вздернуться при помощи подручных средств.
- Г-о-т-а-н... - раздался шепот откуда-то слева, из угла камеры до которого свет луны, как ни старался дотянуться не мог.
Готан Мир вздрогнул, на секунду пожалев о том, что его зовут именно так.
- Г-о-т-а-н... - холодный голос постепенно стал крепнуть, набирая силу и явно получая от этого удовольствие.
Капитан задержал дыхание, боясь пошевелиться. Какого лешего, неужели эти твари пытавшиеся разорвать его на куски, каким-то образом просочились сюда сквозь сон? Безумие, не иначе! Нет, чепуха. Но как бы там ни было, рано или поздно, все-таки придется заглянуть во тьму, чтобы там не таилось. Ему и так впереди маячила одна только старая с косой, а тут еще нагрянула непонятная чертовщина, видимо желающая испоганить последние, не радужные мгновения его бренной жизни.
- Готан, - прошелестел голос неприятно. - Я знаю, ты меня слышишь, не притворяйся. Я здесь.
- Сгинь, - выдавил из себя капитан, забыв про ноющее тело из которого несколько дней пытались выбить жизнь. - Это я здесь, а ты лишь галлюцинация, вызванная болевым синдромом.
- Галлюцинация, вызванная чем? - голос мерзко хохотнул. - Нет. Ты ошибаешься, я самый что ни на есть настоящий. Посмотри внимательнее и убедишься в этом сам.
- Вот и убирайся на хрен, - выпалил Готан, во все глаза, смотря пред собой, - настоящий он. Вали к черту!
- Ну-у-у, к чему грубость? Посмотри сюда. Долго еще мы будем играть в эти игры? Посмотри сюда Готан Мир.
На самом деле Готану для того чтобы увидеть говорившего необходимо было всего лишь чуть повернуться влево, но капитан упорно продолжал сверлить глазами еле различимую запертую деревянную дверь с закрытым решеткой узким окошком.
Готан молчал, молчал и незваный гость, ожидающий, по всей видимости, его реакции. Была, не была. Мир тяжело вздохнул, с трудом ворочая головой, которая казалось, потяжелела раз в десять, если не в сто, видимо само тело предостерегало его от контакта с неизвестным.
В углу, откуда предположительно исходил голос, стояла плотная завеса темноты, настолько осязаемая и плотная, что за нее уже вот-вот и можно было ухватиться рукой.
Готан не ошибся, к сожалению, для себя самого, он уже множество раз видел эту темноту, то и дело старающуюся то ли захомутать его в свои объятья, то ли просто дотронуться. Правда ни то, ни другое не вселяло в капитана должного оптимизма и лишь леденило душу своим возможными последствиями.
- Так-то лучше, - раздался голос из самого центра повисшей в углу темени. - Надо признать, я скучал по тебе Готан, впрочем, как и ты по мне, не так ли?
- Ага, черта с два! - разозлился Готан Мир. - Я надеялся, что ты залез в ту задницу из которой вылез и там издох, окончательно и бесповоротно, а ты вместо этого еще вдобавок выучился говорить.
- Сразу видно, скучал, - хрипло подытожил голос, - и весьма осмелел с нашей последней встречи. А все потому, что терять тебе уже нечего. Что же касается обретения голоса, то для этого понадобилось очень много сил. Твоих сил, мой милый Готан.
Ошарашенный Готан разлепил было похолодевшие губы, собираясь что-то спросить, но незваный гость беспардонно прервал его:
- Нечего удивляться, все именно так, как ты думаешь. Я питаюсь твоей энергией и весьма немалой, но ровно в той мере, в какой ты сам неосознанно мне позволяешь. Тогда, в долине, у эшафота, ты смог побороть чувства, как ты сам выразился, не дававшие тебе дышать полной грудью и тем самым лишил меня пищи. Нет, конечно, они были не единственными интересными экземплярами, просто остальные как оказалось не так вкусны и питательны, в этом я убедился на своем личном опыте. - Голос тяжело вздохнул. - С момента твоего триумфа мне пришлось затаиться и, только не смейся, голодать, да-да, перебиваться перстной мелочью. И как же я благодарен твоему дружку, как там его, Пур Камфор?
- Тур Гумфор, - процедил сквозь зубы Готан Мир, - гребанный ты тупой паразит. Он мне такой же друг, как и ты. И раз тебе он пришелся по вкусу, так отчего ты не стал экспериментировать со своим паразитством на нем? О, уверяю тебя, вместе вы бы достигли неимоверных высот. В богатом внутреннем мире Гумфора есть, где разгуляться фантазии.
- Может быть. Но скорее всего, нет. Пойми Готан, в отличие от тебя он не сожалеет о прошлом и своих действиях сформировавших это самое прошлое, хоть его поступки и несут за собой весьма ощутимые последствия. Ему никогда не испытать твоих чувств. Ему неведомо сожаление, чувство вины и много другое. В своих мыслях он ежесекундно не хлещет себя плетями, как это делаешь ты и вообще, весьма равнодушно относится ко многим вещам. Поэтому для нас он представляет весьма сомнительный интерес. Ты же, другое дело. Ты, Готан, подобно необузданному фонтану, расплескивающему живительную влагу направо и налево и благодаря сему, я не только смог вдоволь насытиться, но и достигнуть новых, как ты выразился, неимоверных высот. Ты, конечно, полюбопытствуешь, отчего же так произошло? И я уважу твое любопытство.
- Вспомни, - прохрипел голос из темноты, - как долго ты жалел того бедняжку, которого не сумел уберечь от рыцаря-громилы, сколько различных эмоций ты испытал.... Кстати, именно тогда, близь разрушенной вами деревни состоялась наша первая встреча, хотя о чем это я, ты сам помнишь ее лучше, чем собственное имя. Дак вот, сожаление о случившемся и чувство вины на длительное время стали для тебя кредо по жизни. Благодаря этому я жил. Хотя видя твое нынешнее состояние, я бы сказал, что тогда я всего лишь влачил жалкое существование.
Готан с трудом сжал кулаки. Тело, онемевшее от отсутствия движения, уже не болело, Готан просто перестал его чувствовать.
- Ну и на кой ты мне все это говоришь, хвалишься тем, что отравлял мне жизнь каждым мгновением своего присутствия? Подавись, понял!? А вообще, знаешь что? Ты хуже глистов, те хотя бы делают свое дело, молча, а ты еще смеешь вываливать в лицо, что живешь за чужой счет. Раз в моих силах было тебя породить, значит, в моих силах отправить тебя ко всем чертям.
- Не все так просто, как кажется на первый взгляд, - с ноткой угрозы произнес голос. - Что же касается чертей, о низшей демонологии мы, скорее всего, поговорим в другой раз. Я продолжу? Благодаря усилиям твоего друга Гумфора, забытые тобой чувства заиграли новыми яркими красками. Давным-давно их подогревал всего лишь один маленький ребенок, а тут сразу сто сорок, пока еще, живых душ. Хотя кто знает, время идет и оно совсем не в их пользу... Ты даже не можешь вообразить, сколько жизненных сил тратишь на сожаление, вину и самобичевание, будь ты способен направить хотя бы маленькую их частичку в нужное русло, то достиг бы многого. Но ты на это не способен, и за неимением такой возможности на помощь к тебе явились мы, ну, или если хочешь я, не пропадать же добру. Но я прибыл сюда не для того чтобы тешить свое самолюбие. Я хочу сделать тебе предложение, от которого в твоем положении отказывать просто неразумно.
Готан уставился в непроглядную темноту, в надежде отыскать очертания того, кто говорил с ним. Его очень злила манера напыщенность и надменность говорившего существа, совсем как у того ублюдка, что засадил его в эти казематы. И если честно, когда гость из темноты являлся к нему ранее, не произнося и слова, то нравился ему куда больше.
- Покажи, - выдавил из себя Готан приподнявшись на руках, - покажи свою морду, дабы я от всей души смог по ней вмазать!
Камеру заполнил слабый гул и треск. Темнота в углу зашевелилась, зарябила, исторгая из своего чрева темный силуэт, который вырисовывался на ее фоне отчетливыми контурами. Маленький силуэт ребенка вперил в него горящие мертвым огнем желтые глаза. Холодные, хищные, совсем как тогда.
- Почему именно он? - сжал челюсти Готан.
- А почему нет? - искренне удивился силуэт. - Или мне стоило принять образ той зеленоглазки?
Готан оторопел. Перед глазами всплыли прекрасные образы: глаза полные любви, лик дышащий жизнью. Все-таки он смог вспомнить, но тут же, точно боясь, что кто-то растопчет или отберет у него эти воспоминания, подаренные сном, попытался закинуть их глубоко вовнутрь подальше от чужих взоров.
- Ты готов заплатить достойную цену за свою месть, - мелодично пропел силуэт, лукаво глядя на него. - Не скрою, спасать твоих подопечных и вновь лишаться пищи я не намерен, а вот спасти тебя и помочь добраться до Гумфора, считаю своей прямой обязанностью, за достойную плату, конечно. Тем самым мы обеспечим наше с тобой взаимовыгодное сосуществование, что скажешь?
По телу Готана прошла волна обжигающего холода, неприятно разливаясь внутри. С горяча ли он ляпнул Туру Гумфору, что ради своей месте пойдет на все, даже чтобы продать душу? Что же еще может понадобиться этому мраку, если у него кроме души и тлеющей жизни ничего больше не осталось? Ответ был очевиден, как опавшая по осени желто-оранжевая листва с деревьев. Но такая цена свободы может оказаться для Готана непосильной.
- Не отказывайся сразу! - повысил тон силуэт, словно ощущая его смятение. - Обдумай все еще раз. Я знаю, что там впереди, знаю, что ожидает тебя. И там, в будущем, для тебя не приготовлено ничего кроме пыток и скорой расправы. Единственной твоей ниточкой между жизнью и смертью являюсь я. Думай, не торопись. В знак доброй воли, после твоего полного согласия, конечно, я готов пробудить дремлющие в тебе воспоминания. Конечно, в твоей роте не принято вспоминать о прошлом, но так положено для тех, у кого оно есть. И, неужели тебе не хочется обрести то, чего у тебя не было всю твою сознательную жизнь?
Готан потупил взгляд, вновь опустившись на холодный пол. Наверное, здорово, когда ты знаешь, откуда ты пришел и куда идешь, ну, а если хотя бы один из этих элементов отсутствует, то жизнь превращается в кошмар наяву, который, собственно говоря, Готан и испытывал последние два десятка лет. Ему хотелось узнать многое из своего прошлого и зеленные глаза наполненные любовью являлись, как казалось Готану важным ключом к утерянным воспоминаниям. Знакомые зеленые глаза...
Почувствовав, что надавил на больное место, силуэт поспешно зашипел:
- Ты узнаешь кто эта незнакомка. Узнаешь о своем прошлом все, что пожелаешь...
- Живое для тебя всего лишь пища, - устало прервал его Готан. - Ты питаешься мной, но ты все еще плохо меня знаешь. Я капитан роты газовых арбалетчиков Готан Мир это мое прошлое и мое настоящее. А мое будущее там, где будет моя рота и раз так на небе сложились звезды, значит с ними нам суждено увидеться только на том свете. Я говорю, нет.
- НЕТ?
- Нет.
- ТЫ НЕ МОЖЕШЬ ТАК ПРОСТО ОТКАЗАТЬ МНЕ! - дернувшись, взревел темный силуэт. - Я ТЕБЕ НЕ РЫНОЧНАЯ ТОРГОВКА!
- Нет, не она. Ты обычный паразит, каких еще свет не видывал.
Камеру заполнил жуткий вой вперемежку с металлическим скрежетом. Тьма заметалась из угла в угол, опрокидывая Готана на спину. Перед его лицом заклацали челюсти, когти заскребли каменный пол в опасной близости. Он не видел их в повисшем темном мареве, но четко ощущал льющуюся отовсюду угрозу. Вой усилился, заглушая стук сердца, заставляя Готана Мира всем телом прильнуть к каменному полу и зажать уши.
Повисший в ушах свист едва позволял различить, прекратила ли свою бешеную пляску темнота. Готан Мир лежал пластом, боясь шелохнуться. Не пошевелился он даже когда откуда-то сверху, точно издалека, зазвучали еле различимые для оглохших ушей человеческие голоса.
- Чертовщина какая-то. Я в камеру глядь, а тут темень, хоть глаз выколи.
- Хорош болтать. Осмотри его и быстрее, промедление сейчас смерти подобно.
Готан вздохнул с облегчением, чувствуя, как его подхватывают под руки и, видимо, пытаются усадить к стене с единственным окном-бойницей. Готану Миру стало неимоверно легко, и не было разницы, чьи руки подхватили его, пускай хоть будущих палачей, главное, что твари из темноты убрались прочь.
- Ну, что скажешь?
- Внешне, вроде, цел, Ваша светлость. Про внутренности сказать ничего не могу, сами понимаете, здесь надо докторам осмотр вести. Но судя по виду, досталось ему, надо сказать, нехило, будто под копыта кавалерийской бригады угодил.
- Да уж, Гумфор не поскупился на выражение радости при столь долгожданной встрече. Вытяжка из коры сумеречного дерева у тебя? Хорошо. Давай ее сюда.
Послышались звуки скорой возни, кто-то с явным усердием копался в сумке и, судя по разносившемуся в тишине ночи по камере стуку стекла и скрежету, вытяжка оказалась не единственной частью содержимого поклажи.
Один из людей попытался раскрыть Готану глаза, изредка постукивая по щекам:
- Капитан Мир. Эй, капитан, ты меня слышишь? Не вздумай умереть в этой засанной темнице и разочаровать меня в конец. Ты себе и представить даже не можешь, чего мне стоило пробраться сюда. Выбраться нам еще только предстоит, так что, в принципе, и за то и за это уже можно говорить спасибо. Ну, где вытяжка-то?
- Вот, Ваша светлость. Вы только не переборщите с концентрацией, а то ему сильно худо будет.
Послышался звук откупориваемой крышки, камеру заполнили тяжелые испарения перебившие запахи сырости, плесени и прохладной ночи.
- Да знаю я про концентрацию. Тем более худо ему будет много позже, это ведь побочный эффект, а вначале оно вернет ему утерянные силы и, учитывая норов капитана Мира, даже не знаю, как он ими распорядится. Фу, - зашелся кашлем говоривший, - ну и вонь, давай открывай ему рот!
Кто-то вцепился в его нижнюю челюсть, с силой пытаясь чуть опустить ее, дабы хоть немного приоткрыть путь через гортань в самое нутро. И, как только зубы Готана немного разомкнулись, внутрь хлынула странная жидкость, тягучая и весьма горькая на вкус. Готан Мир, находившийся все это время в неком подобии полусна, когда словно с сильного перепоя все чувствуешь и слышишь, но ничего с этим не можешь поделать, явственно ощутил, как объятия беспамятства становятся слабее и его, то и дело начинает потряхивать изнутри. Губы, язык и горло обжигающе зазудели, точно он сейчас съел целую пригоршню коричневого перца из южных пределов Скъего.
- Капитан? - вновь раздался властный голос, - Слышишь меня?
- Ммм... - только и смог выдавить Готан, ощущая себя не иначе, как заново родившимся и насильно вытащенным из окутавшего его кокона беззаботности.
- Для начала уже не плохо. Богуран, доставай одежду.
Богуран вновь принялся рыться в сумке, пыхтя и что-то бубня себе под нос.
- Твоя светлость, - с трудом разлепил губы Готан Мир, - это ты?
- Я, а кто же еще? - со злой иронией заявил Данроу. - Кому ты еще нужен?
- Рад тебя видеть. Что это за дрянь вы в меня влили? Я... я не чувствую языка.
- Не дрейфь, капитан, это вытяжка из коры сумеречного дерева - верный способ поднять на ноги даже самого настоящего покойника...
- Сумеречное дерево?! - на свой обыденный манер перебил его Готан. - Это же самый настоящий яд!
- Мне кажется, я никогда не привыкну к тому, что ты постоянно меня перебиваешь. Да, сок, кора и корни сумеречного дерева ядовиты, но только при определенной дозировке. Если же соблюсти пропорции, то получается весьма действенное тонизирующее средство для мобилизации всего организма, им, кстати, лечат мужское бессилие, если ты понимаешь, о чем я. Правда ядовитая составляющая сумеречного дерева все же дает о себе знать, но намного позже. К тому времени, надеюсь, мы будем уже далеко. На этом курс для начинающих алхимиков окончен, попробуй встать.
Готан поддерживаемый под руки Данроу и подоспевшим с целым ворохом одежды Богураном аккуратно выпрямился во весь рост, едва удерживая себя в таком состоянии.
- Где мои люди?
- Позже, капитан, позже.
- Гумфор, Данроу, почему он на свободе?
- Не знаю, - сухо ответил Данроу. - Вернее знаю, но не могу понять. Давай выберемся отсюда, а там я расскажу тебе все. Одно могу сказать точно, назревает сильная буря, и у нас пока нет сил и средств, даже на то, чтобы ее сдержать, о противостоянии ей, я вообще молчу. Идти сможешь?
Готан застыл на мгновение. Подобная буря уже была, у того холма. Отчего же новая грозилась вновь накрыть всю роту газовых арбалетчиков с ним в придачу? Ведь после Долины висельников он пообещал себе никогда больше не перебегать кому-либо дорогу и не вредить чьим-либо интересам, дабы это не навлекло беду на его людей, но видимо снежный ком, который он волей-неволей запустил тогда, только увеличивался в размерах, становясь с каждым днем все смертоноснее. Готан не думал о себе, хотя, исключительно его самодурство привело к таким событиям, что теперь все сто сорок жизней из роты оказались под угрозой. И почему Данроу говорит о нашем противостоянии этой самой буре? Вопросы. Как всегда одни вопросы, а ответов днем с огнем не сыщешь.
Готан отстраненно кивнул, не проронив и слова о своих размышлениях, и принялся нерасторопно натягивать всученную все таким же рыжим и немногословным Богураном одежду. Потертая стеганная кожаная куртка, обитая металлическими кольцами, темно-коричневые штаны и высокие сапоги вместо разорванных, наглухо скрылись под пологом черного плаща с капюшоном. Спустя пару минут приготовлений и нехитрой маскировки они двинули прочь из камеры под свет чадящих факелов.
- Твоя светлость, - буркнул Готан, резко остановившись, когда они прошли мимо стражников, нарочито отвернувшихся к стенке, вроде "мы ничего не видели, все так и было", - а откуда ты знаешь, что сумеречным деревом лечат мужское бессилие, ну, если ты понимаешь, о чем я?