Как и у всякого нормального молодого человека, были у меня в тот период и романтические встречи.
Как-то после репетиций Ансамбля я пошёл провожать домой двух девушек из хора. Одна их них жила ближе, а другая подальше.
Сначала я проводил ту девушку, которая жила ближе, а потом пошёл провожать Веру Евстифееву ( так звали более дальнюю девушку ). Шли, разговаривали, шутили, смеялись и почувствовали, что нам интересно друг с другом.
После этого вечера мы с Верой начали встречаться, как говорили в то время, "дружить". В принципе, это и была дружба с элементами романтики. Мы встречались почти два года, но наши отношения дальше поцелуев не развивались. Всё, наверно, потому, что "в СССР секса не было". А если честно, то мы как-то не думали ( или не говорили! ) о более серьёзных интимных отношениях.
Вера была сиротой и жила со своим старшим братом. Как я сейчас понимаю, она меня очень любила. Когда я ушёл в армию, Вера приходила часто к моей маме ( она нравилась маме ), оставалась даже ночевать. Вера говорила, что будет меня ждать, пока я не вернусь из армии. Но мама ей советовала устраивать свою личную жизнь, так как она знала, что после армии я поеду жить в Житомир, где оставались уже постаревшие бабушка и дедушка.
Как сложилась жизнь моей первой подруги, Веры Евстифеевой, я так и не знаю.
В сентябре 1964 года ( уже после окончания музыкального училища ) меня пригласили на работу в училище в качестве иллюстратора в хоре. К тому времени у меня развился неплохой тенор, и мы вдвоём с солистом нашего Ансамбля Геннадием Загумёновым, который тоже закончил наше музыкальное училище, показывали студентам, как нужно петь те или иные хоровые партии.
Среди новых студентов я обратил внимание на одну девушку - Любу Гурину. Она отличалась от других девушек какой-то наивностью, простодушием, беззащитностью, видела всё в розовом цвете, верила всему и всем. Любой более-менее опытный ловелас мог испортить эту девушку.
И так получилось, что я начал опекать Любу. У нас с ней не было абсолютно никаких романтических отношений, я ей был как старший брат. Она доверяла мне безоговорочно, мой авторитет был непререкаемым . Я знал все её секреты, все её мысли и желания. Я постепенно обучал Любу жизни, снимал с неё розовые очки, предостерегал её от назойливых юношей, от ошибочных жизненных шагов.
Когда приехала из Узбекистана мама Любы и познакомилась со мной, она была удивлена, как в таком молодом парне может быть столько жизненного опыта. Она говорила, что чувствует себя спокойно, если знает, что её дочь находится рядом со мной. Даже когда я уже был в армии, мама Любы продолжала мне писать письма.
Судьба Любы Гуриной мне тоже не известна. Я знаю, что вскоре после моего ухода в армию, она вышла замуж за своего бывшего соученика, которого она очень любила. Брак этот был неудачен.
И, когда мама Любы сообщала мне об этом в письмах, она писала, что всегда её тайным желанием было видеть меня своим зятем.