Начинать всегда трудно, особенно, когда хочешь, чтобы все было легко.
В 12 дня в город вошел неизвестный молодой человек, лет так эдак двадцати пяти. У него было уставшее, изможденное лицо, а запавшие щеки, доказывали нам, что он не ел уже несколько дней. К тому же от него дурно пахло. Он был бос и одет в старые разорванные джинсы да такую же грязную, порванную рубаху. За плечами у него был небольшой зеленый рюкзак. Он прошел по узким улицам нашего маленького да любимого города, и остановился у главной ратуши. Осмотрелся, постоял немного, покрутился, да присел на ближайшую скамью. Посидев так пару минут, достал что-то из своего грязного рюкзака, покрутил его между пальцев, что-то пробурчал и положил обратно в рюкзак. Потом привстал и пошел дальше. Я наблюдал все это с того самого момента, как он зашел в город. Не знаю, зачем это кому-то нужно было, но я все же получал за это деньги, а потому боялся задавать какие-либо вопросы. Я привык делать все, что от меня требовало руководство, а им было выгодно, что я безприкословно выполняю любые прихоти.
Это длилось уже не первый день, началось же все это несколько месяцев назад. Как-то раз к нам в город пришел этот самый молодой человек. Вид его не сильно отличался от того, что он имел сейчас все те же оборванные джинсы, рубаха, и босые ноги. Он точно также прошелся немного по городу, точно также осмотрелся, а после забрался на какую-то возвышенность и начал вещать. Говорил, что-то о свободе, о времени, о болезнях, о вечной жизни, о том, что мы первородное ставим ниже второсортного. Но никто не обернулся, все шли все той же дорогой. И лишь несколько зевак остановились да все жуя, искоса поглядывая на оратора. Но никто ровным счетом ничего не понял и вскоре потеряли интерес. Меня же приставили наблюдать за ним. При этом заказчик предпочел умолчать. А мой клиент, выговорившись, слез с воображаемой трибуны и пошел дальше. Больше я не наблюдал его выступлений. Он прошел уже тысячи городов, тысячи степей, порой он останавливался ненадолго, что-то писал в свою тетрадку, а после снова шел вперед. Я много раз пытался проникнуть к его заветной тетрадке, но он не отпускал ее ни на миг. А если кто-то пытался подойти, он словно испарялся и я порой часами вынужден был искать его местонахождение. Думаю, он заметил меня еще в моем городе, но пока никак не проявил этого. В эту игру мы играли много месяцев подряд. Пока наконец мне это не надоело. Я попросил снять меня со столь "важного" задания. Мне отказали, но пришло новое более ценное указание, познакомиться с этим странным человеком. Я удивился, ибо не видел в нем ничего, такого, что могло привлечь кого-то наверху. Такое внимание удостаивались, лишь те, кто имел какое-то влияние на людей. Но таких уже практически не осталось, все давно были подчинены одному, единственному голосу, и повиновению. А потому это было достаточно странно. Мало ли сумасшедших носит наша земля. Но видимо я в чем-то ошибался. И на тот момент, я был уверен, что разгадка лежала у него в рюкзаке.
С тех самых пор я начал предпринимать попытки познакомиться с ним. Но он казалось, не замечал моего рвения. И постоянно с тем же рвением игнорировал меня. Я так старался, что даже пренебрег моим удивительным внешним видом, которому уделял всегда немало времени. Вскоре я ему так надоел, что он просто начал избегать меня. А мне приходилось часами искать его в окрестностях. Но вскоре он все же удостоил меня своим вниманием. Как-то раз под вечер, я подсел к нему на очередную лавочку. И он заговорил со мной.
- Вы ходите за мной уже много месяцев подряд. Что вам нужно?
- Признаться честно, меня приставили к вам. Зачем и почему не могу сказать. Мне бы и самому интересно знать.
- А теперь, когда вы попытались отказаться, вас заставили говорить со мной?
Я промолчал, но все же заинтересовался.
- Бросьте эти игры, вы не первый, и не последний. Я заговорил с вами, ибо вижу, что вы еще не совсем погибли в этой системе. Но я не уверен, захотите ли вы пойти со мной.
Я не отвечал. Меня настораживала его уверенность. Он говорил, как-то странно и вместе тем, настолько уверенно, что ты невольно верил всему, что он произносил.
- Если вы хотите пойти со мной, вам придется отказаться от всего. Вы должны знать, что возможно это последнее, что вы сделаете, вы должны понимать, что после этого вы не сможете жить.
Я улыбнулся и подумав секунду принял решение. Я не верил, в то что он говорил. Сколько их было таких на моем пути и все искренне верили в свое высшее предназначение. Да, только ощущали боль, так сразу отказывались от всего, что говорили, веры, любви и прочего. Они могли даже признать себя сумасшедшими, убить, лишь бы вернуть нормальное состояние. Человек не может терпеть боль, особенно если эта боль не душевная. Физическую боль стерпеть может многий, но не каждый. Душевную же - никто. Задавить, убить - можно только убив все духовные начинания. После этого можно лепить кого угодно. Я был свидетелем как делали из доброго, душевного, милосердного человека монстра, готового убить всякого ставшего на его пути. Но основной целью все же было превращение человека в бездушную овечку, способную понять указания. И я знал, что вскоре и этого человека ждет тоже. И если честно, мне даже стало немного его жаль. Он показался мне немного симпатичным. Но все же даже это ощущение, не позволило мне отступиться. И я согласился пойти с ним.
С этого началась наше совместное путешествие - продлившееся ровно девять дней.
Этак день: 1
После того, как я умело сыграл наивного ребенка, и дал свое согласие, он потребовал от меня полного повиновения. И тут же приказал снять с себя этот весь хлам, и одеть что-то нормальное. Он знал, что я все время носил свою одежду с собой. Я спросил, а как же он? Ведь он же он носит. На что он ответил.
- Мне так удобно. Мне нравиться, то что я ношу, ты же чувствуешь дискомфорт, а главное ощущение чужое. Ты снимешь все это, когда будешь готов, и поверь это будет только твое решение. Пока что ты к этому не готов.
Я на скорую руку переоделся, оглядываясь на вопросительные взгляды проходивших людей. Но мы не спешили идти. Мой новый друг казалось, заснул. Откинув голову и закрыв глаза, он погрузился в дрем. Так длилось несколько минут. Помню, тогда я впервые подумал, что не спросил его имени. Но узнать его имя мне пришлось только спустя несколько дней. Но об этом позже. Когда он очнулся, он казалось, позабыл обо мне и встав без слов побрел в неизвестном направлении. И мне как идиоту, пришлось бежать за ним пол дороги. Признаюсь честно, чувствовал я себя принеприятнейшим образом неуютно. При этом люди странно оглядывались на мои крики. Лишь после того, как я сумел догнать, он объяснил, что его никто не видел. Я жутко разозлился, и готов был убить эту наглую рожу. Но я сдержался. А он пошел дальше. Я поплелся за ним, хоть и нехотя. Я был ужасно голоден, а он даже и не вспоминал о еде. Хотя по моим наблюдениям, он ни разу не ел, за все время, что мы были с ним. Я спросил у него об этом, но он предпочел промолчать. И в ту секунду моему терпению пришел конец. Уставший, голодный, я просто сорвался. Схватив быстрым движением руки, несчастного за руку и повалив его на пол, я заорал, что все будет только, так как я скажу. И сейчас мы пойдем поедим. После того, как я успокоился, я немного пожалел, о содеянном. Я был уверен, что буду забанен на вечно, но этого не произошло. Он с невозмутимым видом встал, улыбнулся и сказал:
- То что нужно. Пошли найдем тебе что-то поесть.
Мне стало стыдно. Но я промолчал. Меня гложила одна мысль: он специально выводил меня из себя, хотя отчетливо знал, что здесь это запрещено. И хорошо понимал, что меня могут уволить из-за вот такого вот срыва. Но тем не менее всячески старался, довести меня. Я же имея вспыльчивый характер, частенько попадался на его уловки. Мы зашли в какое-то кафе, я заказал себе и ему поесть. Он так и не притронулся к еде. Помню, я все пытался его убедить, съесть хоть что-нибудь. Но он наотрез отказался. После мы вышли на улицу, и он предложил найти ночлег. Уже смеркалось, и я согласился. И тут только я вспомнил, что все еще не знаю, как его зовут.
- Слушай, а имя то у тебя есть?
- Можешь звать меня Том.
И мы пошли дальше, вернее он пошел, а я следовал за ним. Мы прошли несколько кварталов, и он остановился посреди улицы.
- Вот здесь мы можем прилечь.
И достав из рюкзака потертую газетку, он положил ее на Землю, после чего и сам прилег на нее. Я стоял в изумлении. Но помня недавнее происшествие, промолчал. У меня не было газетки, а потому я недалеко нашел лавочку и предпочел ее, грязной и пыльной дороге. Проснулся, я от того, что кто-то теребил мою руку.
День 2
Открыв глаза, я увидел незнакомого гражданина, во фраке. Он в ужасе вглядывался в мое лицо. На улице уже светило солнце, было около полудня. Я улыбнулся, извинился и не дожидаясь ответа пошел к тому, месту где должен был быть Том. Но его конечно же уже и в помине не было. Я дико расстроился, и побрел куда-нибудь подальше с этого места. Помню за те несколько секунд я дал зарок себе больше с подобными людьми не связываться, да и на пенсию уже пора бы. И в то самое мгновение, как я об этом подумал он снова предстал предо мной. Он стоял возле витрины с какой-то дешевой едой и внимательно всматривался в нее. Я удивился, так как он мог давно сбежать, но все же по каким-то соображениям остался. Подойдя поближе, я завел разговор.
- Что-то интересное?
- Да. Люди. Видишь эту витрину?
- Да. И что?
- За ней люди. Там сегодня разрушилась одна маленькая, еще неосознанная жизнь. Муж врет жене, что любит, жена врет ему. У мужа есть вторая семья. Куда он сбегает, каждый раз когда они ссорят с настоящей. Те же живут достаточно бедно, и он им не помогает, так как искусно умеет врать. Все это видит маленький сын, которому сейчас не более 10 лет. Он еще не умеет ненавидеть, но через 5 лет, он возненавидит, все что его окружает. И в первую очередь родителей. А потому он не сможет больше создавать, он научиться только разрушать. А люди составляющие данное общество, разрушать данный мир. Это болезнь общества, на которую все предпочитают закрывать глаза.
- вы рассуждаете, нелогично. А как же то, что мы имеем сейчас? Просто иногда силой можно корректировать огрехи. Чем и занимаемся мы.
Услышав эти слова, он улыбнулся.
- ты поистине глупый ребенок. Вы никогда, ничего не исправляли. Вы всего лишь закрывали шторой сцену. А действие продолжало происходить. Подчинить, не значит вылечить. А некоторым весь влиятельным особам это выгодно, и чем больше будет вот таких детей, тем легче будет управлять. Люди подчинены своим страстям, в особенности своей злобе. Такую вот ненависть намного легче подчинить, чем того, кто пойдет иным путем.
Я не ответил. Все что он говорил, мне было понятно. Я много раз сталкивался с подобными размышлениями и много раз где-то в глубине души соглашался с этим. Но все же предпочитал придерживаться общества, не допускающего подобных речей.
Мы пошли дальше. Сегодня мы должны были покинуть этот город. Я долго размышлял над сказанным. Меня гложило чувство вины, чувство, что где-то иметься недосказанное. Мне было тяжко осознавать, то что он сказал. И я переключился на собственные проблемы. И до того довел себя в конце дня, что дышать стало просто невыносимо. Помню, у меня тогда впервые появилось ощущение, что город наезжает на меня и что, что-то тяжелое проехалось по мне. Том за весь день не произнес больше ни слова. Так мы вышли из города. Я снова хотел есть, но теперь держал себя в руках. День подходил к завершения. И мы присели на опушке леса. После чего развели костер, и присели греться. И внезапно Том снова заговорил. У него был печальный голос, таким я его еще никогда не видел.
- Ты не слушай меня. Так то оно конечно легче, как ты живешь. Так что лучше возвращайся домой, скажи, что не справился. И забудь обо всем.
- Нет, я пришел сюда добровольно. И останусь здесь столько сколько понадобиться.
- А сколько понадобиться?
- Не знаю. Пока не пойму.
- Это долгий срок. Не думаю, что этим стоит жертвовать. Пойди домой, женись, нарожайте детей. И живи как все. А истина, она что? Она непостоянна. И не стоит этого.
Я вопросительно посмотрел на него.
- Так что же вы так легко от этой, то обычной жизни отказались?
- А кто сказал, что это было легко?!
Это было последнее, что он сказал. Больше в тот вечер мы не говорили. Он закрыл глаза и уснул. Я же практически всю ночь не мог глаз сомкнуть. И лишь наутро, сон посетил мою зараженную душу.
День 3
Проснулся же я от запаха, запеченной рыбы. Поначалу мне даже показалось, что это сон. Но открыв глаза, я увидел, что Том готовит завтрак.
- Просыпайся. Ты же, кажется, вчера есть хотел. И, кстати, поздравляю, ты прошел первое испытание. Теперь ты можешь идти со мной.
- А разве до этого, я шел без тебя?
- Нет, до этого ты шел с самим собой. Теперь же мы продолжим путь вместе.
- Хм...
И я принялся уплетать рыбу. И признаться честно, такой вкусной трапезы у меня не было уже много лет. Том же продолжать, голодать. Я удивлялся, как такой здоровый человек, имеет мужество пропускать мимо себя столько еды. В дальнейшем, я убедился, в том, что он способен был получить все что желал, но имел достаточно аскетические взгляды на жизнь. Третий день мы шли практически все время по лесу. Вокруг цвели деревья, под ногами распускалась трава. В тот день я впервые снял обувь. Ноги быстро привыкли, но вскоре стало холодно, и я снова обулся.
Ночевали мы все там же под открытым небом. Была теплая, весенняя погода. И я быстро уснул.
День 4
Я проснулся среди ночи от холода. Видимо похолодало, к тому же шел небольшой дождик. Я приподнялся и посмотрел на Тома. Он по-прежнему спал. Казалось, он уж давно привык к такой погоде, видимо она не впервые застала его посреди поля. Я попытался развести костер, но все мои попытки не увенчались успехом. Точнее даже провалились. Необходимо было соорудить укрытие. И я пошел за ветками. Пока же я ходил в поисках необходимого материала, Том проснулся. Он развел костер, где-то достал свежую рыбу и ожидал меня. Дождь постепенно прекращался. Я подсел подле него и спросил, как он это делает. А он лишь улыбнулся и сказал, что пора бы мне уже перестать предавать столь большое значение мелочам. В тот день он много говорил. Не знаю, как так получилось, но что-то его явно что-то тревожило, и видимо необходимость забыть об этом принуждала его много говорить. Тему вел в основном о вере, да об обществе. Признаюсь, честно многое из сказанного, я не запомнил, только лишь потому, что в ту секунду я мало понимал сказанное. Правду сказал классик: понимать что-то из прочитанного или сказанного начинаешь понимать после того, как сам придешь к этому. А что мне могло быть понятно в ту секунду. Я и в Бога то особо не верил тогда.
- Знаешь, говорил он мне тогда, ты ведь считаешь меня ненормальным. И те, которые прислали тебя сюда тоже так считают. Хоть опасным, но сумасшедшим. Но ты все же пошел со мной, пошел и даже сейчас веришь сказанному. А почему? Да все лишь потому что человек он хоть и безвольное существо, но все же остается человеком и будет тянуться к свету. Самый большой атеист, он истинно верит в Бога. Я имел счастье наблюдать, как верующий способный был убить, а все почему? Да, все от того, что раб. Раб иллюзий, раб мнимого Бога, раб общества. Да, все злоба в нем просыпалась от невозможности выход то найти. Я много раз наблюдал, разложение верующего человека, еще при жизни. Да, все он бедняга страдал, а его поселили в клетку и он все не мог из нее вырваться.
Те слова произвели на меня жуткое впечатление. И даже не сам смысл имел место быть, а именно эмоция от сказанного. Казалось, он совершенно свихнулся. Глаза сверкали, руки дрожали, голос чуть не срывался от накопившихся эмоций.
- Помниться, когда я был молодой, мне задали одну интересную загадку. Я тебе вот ее сейчас расскажу. А ты мне потом спустя время ответишь, и не дождавшись моего ответа, он начал рассказывать притчу загадку.
Об этой легенде, я прочел будучи еще молодым. Думаю, не стоит уточнять, что кроме нашего мира, существует, еще множество таких маленьких миров. Каждый из нас создается нашим внутренним миров здесь. Но достичь своего прекрасного мира, можно лишь невероятными усилиями да трудом. После смерти же каждая из душ должна выдержать еще определенный испытательный срок. Дак, вот он заключается вот в чем. По этой самой легенде, существует два котла в одном из которых находятся люди, ведущие праведную жизнь, а в другом воры, убийцы, преступники. После смерти, человек попадает в один из этих котлов. Праведные к грешникам, грешники к праведным. Но ненадолго. А до определенного срока. Так вот загадка состоит в том, измениться человек находясь в одном из этих котлов и сможет ли он вернуться к тому к чему шел всю жизнь, и ради чего вел праведную жизнь. Думаю, не стоит отвечать сейчас, подумай и возможно к концу нашего путешествия ты сможешь сказать мне.
Думаю, на сегодня хватит. Мы еще затронем эту тему. Но пока что достаточно.
Я посмотрел на догорающий костер и подумал о его словах. А он тем временем, лег и отвернулся. Да уже, казалось, заснул. На улице уже была глубокая ночь. А через несколько минут, я уже спал рядом с ним.
День 5
Я проснулся на рассвете. Хотя Тома уже не было. Он видимо встречал рассвет. Я начал замечать, что он каждый рассвет встречал в одиночестве. Я не знаю, куда он ходил и что делал, но я никогда не видел его во время восхода солнца. Когда же он вернулся, он был ужасно расстроен и молчалив, и мы на скорую руку собрались и пошли. Он ни слова не сказал со вчерашнего вечера. Мы шли по каким-то дорогам, тропам, куда-то сворачивали, вскоре перед нами показался город. Это был один из тех многих городов, что называли промышленными гигантами. В нем была работа, а значит он был перенаселен множеством интересных людей. И я очень надеялся, что мы останемся здесь хоть на несколько дней. Я спросил об этом Тома, и он ответил, что если я захочу то мы можем остановиться здесь. Помню он спросил меня:
- зачем ты спрашиваешь меня? Неужели я имею право кому-то указывать. Ты сам должен выбирать. Ты не станешь кем-то, пока будешь перекладывать ответственность на другого. Самая большая трагедия свободы - это ответственность, которую ты должен взять.
- а кто тебе сказал, что я ищу свободы?
- тогда зачем ты здесь? Можешь возвращаться. Я тебя не держу.
И он отвернулся от меня да пошел в город. Дальше мы шли молча. Город был чистый и красивый. Узкие, маленькие улочки, небольшие двухэтажные дома, кое-где из домов доносилось чье-то пение. По улицам шныряли спешащие куда-то люди. И все здесь было вроде так красиво и чисто. Казалось, ты попал совершенно в иной мир, но все это была лишь иллюзия, в которой я очень быстро разуверился. Мы завернули на какую-то улицу, и я спросил моего босоного друга, куда мы идем. Он так удивился моему вопросу, что даже приостановился и повернулся ко мне.
- Как это куда? А разве мы выбираем маршрут?
- Ну, прости, я думал, мы преследуем какую-то цель.
Он услышав эти слова, засмеялся, как ребенок и потрепав меня за щеку, как нерадивого ученика, сказал, что я совсем ребенок.
Мы пошли дальше. Мы ходили по городу, рассматривали витрины, говорили о всяких мелочах на подобии погоды. И лишь под вечер он спросил, впечатления от прожитого дня. Я сказал, что ничего необычного не заметил.
- Думаю, тебе стоит быть повнимательней. Мы сегодня прожили тысячу жизней. Мы видели столько несчастных, измученных людей.
- С чего ты взял? Я видел красивые, счастливые улыбающиеся лица. По моему ты ошибаешься.
- Возможно, мы все ошибаемся. Да, только в их лицах было столько тоски. Они безмерно страдают. И главное, ты ничем им не сможешь помочь. Духи их прошлой жизни всегда будут преследовать их. В них заложено рабское сознание. Еще много веков назад, им заложили ген подчинения, ген никчемности. И каждый раз, осознав все это они начинают травить себя. А там где нет меня, нет и мира. Я много веков ждал изменений, много веков думал: вот сейчас они увидят, вот после этой революции все измениться, но все оставалось по-прежнему. Избавившись от одних оков, они немедля искали новых. Так было из веков в века. А самое страшное, им не нужен Бог, им нужен, кто-то кто решит все их проблемы. Да, потому и создали себе образ, очень схожий на образ владыки в языческих верованиях. Им не нужна свобода, им не нужна вера. Им нужен, тот кто возьмет на себя обязанность, которую они брать не хотят.
- ты говоришь, какие-то несуразные вещи.
- готов согласиться с тобой, что это ерунда. Только завтра, мы проведем один эксперимент. После этого, мы решим кто прав.
И я согласился.
День 6
Мы ночевали как обычно на улице, в каком-то парке, с множеством излишеств, на подобии мягких лавочек. Это была первая, холодная да зябкая ночь. И я не спал всю ночь. Мне все виделись какие-то нелепые привидения, какие-то нелепые мысли лезли в голову. И я все думал, что же будет завтра. А возможно, я просто был голоден. На утро, мы отправились в центр для проведение эксперимента. Я не знал, что он хотел сделать, но немного предполагал, куда он клонил, говоря об этом.
А начал он с просто, как и впервые, раз когда я его увидел, он залез на центральную трибуну, и попытался говорить. Говорил, хорошо красиво, я никогда не слышал такой его речи. И опять же лишь несколько зевак прислушались к словам. Он попытался привлечь внимание, но никто даже не обернулись. Это был первый этап, второй же был довольно необычен.
Он неожиданно слез с трибуны и пошел по улице. Через несколько минут он остановился около церкви, возле человека, сидящего в коляске. Тот нервно теребил что-то на подобии четок. Он внимательно посмотрел на него, а потом сказал:
- Ты больше не будешь сидеть в коляске, сейчас ты встанешь и пойдешь.
И он притронулся слегка до плеча больного. Тот же в недоумении встал.
- Чудо раздалось на всю улицу, чудо!!! Я здоров.
А через пару минут вокруг моего друга собралась толпа народу. Да, только как и предполагалось, никто по-прежнему его не слушал. Я стоял и наблюдал за этим. Как вдруг услышал, что кто легонько дотронулся до моего плеча. Обернувшись, я увидел Тома. Он молчал. В его глазах, было что-то тоскливое, и до неузнаваемости человеческое.
В тот он больше не говорил. Мы вышли молча из города и направились опять в неведомую сторону. Остановились мы снова в лесу.
День 7
Это был одним из последних дней, который мы провели вместе. На десятый день он меня покинул. Очень неожиданно, и без объяснений. Это был пожалуй последний теплый день в этом году. Я заснул, как ребенок и даже не могу вспомнить, место, где мы ночевали. Все увиденное, очень сильно потрясло мое сознание. Я всегда жил с осознанием своей исключительной правоты. Но здесь что-то ломалось, не сходились те истины, с которыми мы привыкли жить. Я проснулся, когда день уже был в разгаре, солнце видимо встало. Было часов 12. Том к моему удивлению сидел подле меня, и смотрел куда-то вдаль. Я спросил почему он меня не разбудил.
-Ты устал, да и не ел много дней. Я вот нашел тебе несколько корешков. Можешь перекусить.
Я съел, да только это не принесло мне никакой отрады. Хотелось что-то более человеческое. Но я промолчал, решив подумать об этой проблеме чуть позже.
После завтрака, мы снова отправились в путь. Чтобы не скучать, я спросил у Тома, сколько лет он ведет такой образ жизни. А он так улыбнулся странно и говорит
- Лет 300, может 350. И не смотри на меня так. Я совсем не сошел с ума. Когда-то очень давно, я сильно провинился. Был таким как ты, резвым, уверенным в себе, да позволил себе посягнуть на то, к чему не был готов. За резвость мне была дарована вечная жизнь здесь. Поначалу радовался, думал, что наградили. Прошли века, а ничего не менялось. Я вел беспорядочную жизнь, думал, времен много. А потом все стало надоедать, стал искать способы уйти из жизни. Да, только теперь дороги назад уже не было. Ничто не помогало, и чтобы приглушить притупленную боль, я начал путешествовать по миру. Да, отрады мне это не приносило. Везде мне виделись, страдания, войны, мучения. Изо дня в день я проходил мимо человека, и каждый раз мне доводилось замечать дивные вещи, как с каждым днем человек убивал себя. Я пытался помочь им, но они не слушали меня. Я многому обучился, но никому так и не смог помочь. И знаешь, за все пройденные века, могу сказать, что до сих пор не могу признать этого мира. Нет ничего больнее, и мучительней, видеть страдания другого и при этом самому оставаться в стороне. А этот мир не стоит того, чтобы существовать.
- ты не ведаешь, то о чем говоришь. И хотя не верить тебе у меня нет оснований, я не могу согласиться с твоими доводами. Ты слишком пессимистично смотришь на жизнь. Взгляни на небо оно прекрасно.
Он с улыбкой посмотрел на меня и спустя некоторое время пообещал мне доказать обратное. Больше в тот день мы об этом не говорили. Он рассказывал мне множество интересных историй о своей жизни, некоторые из которых были особо занятны. По его словам он знавал много людей, разных национальностей, разных верований, да только в сущности отличались они не намного. Единственным же, что могло преподнести или свергнуть человека в бездну, был его уровень культуры.
- Так было, есть и будет, говорил он, но не смотря на все слабости, не смотря на всю злость, ненависть и жестокость, люди всегда остаются людьми, нуждающимися в любви. Недостаток же ее, особенно в детстве, всегда приводил к ненависти. Мы присланы сюда научится любить, себя и окружающих. Но все это лишь слова, сказанные мной, истина же одна и каждый сам выбирает свою.
Уже ночью мы добрались до какой-то фермы. Забрались в открытый сарай, и улегшись на сене, заснули.
А ночью мне привиделся сон, в котором мы с Томом отправились по разным странам. Помню, когда я проснулся, то подивился странной его способности вторгаться в чье-то сознание. Он мог легко управлять тобой, так как мог завладеть твоим несведущим миром. Снится, же мне вот что: вижу я, как мы с Томом идем по какой-то тропе, ведущая в деревню. Я смотрю, вокруг, понимаю, что сплю, а все так реально. Притрагиваюсь к своей руке, и понимаю, что не сплю. Я оглядываюсь и понимаю, что эти места мне до боли знакомы. Когда-то я уже бывал здесь, но это было настолько давно, что память никак не может воспроизвести того момента пребывания здесь. А мы все по-прежнему двигались вперед. Я как всегда шел за Томом, молча. Как вдруг он остановился и указал вперед
- Смотри, сказал он
Передо мной открылась небольшая деревня, с несколькими небольшими домами. Некоторые из них были полуразрушены, некоторые горели. По улицам бегали люди, пытаясь спасти, то что осталось. Возле некоторых лежали мертвецы, кое-где можно было увидеть труп ребенка, над которым плача стонала мать.
-Вчера они были обычной деревней, а завтра они уже возьмут ружья и пойдут защищать свой дом. Жестокость это единственное, что поможет им выжить. Но в общем это один из немногих примеров.
Сказав это, деревня исчезла и перед глазами появилась другая картина. Лес, по лесу идут двое детей азиатского типа, в руках у них по корзинке. Похоже, что они собирали грибы или ягоды. Они весело беседовали о каких-то играх, о том, как поиграют в мяч, когда вернуться домой. Внезапно перед ними появились двое военных. Они смеялись, и один другому что-то рассказывал. Увидев детей, они принялись еще пуще смеяться над ними, обзывая их, в ответ на что получили громкую банальную детскую фразу, "Да кто вы вообще такие?! Это наша Земля, убирайтесь отсюда". И похоже военных это сильно разозлило. Взяв ружье один из них стукнуло того, что побольше по голове, завязалась драка, в которой дети конечно же проиграли в первую же секунду. Избив до полусмерти, их взяли за ноги потащили в деревню. Они были еще живы, когда их положили перед дверью матери.
После появилась, другая картина, после еще одна, их было множество. Убийство, жестокость, насилие, войны, кровавые бойни. И ничто не останавливало их. Я четко понимал, что все это происходит сейчас в данный момент, но никак не мог этого остановить. А потом я проснулся.
Том уже не спал. Он сидел на улице недалеко от сарая, перед костром и неподвижно смотрел на него. Я спросил его о том, что произошло.
- Это все реальные событие, которые произошли этой ночью, пока ты спал, ответил он. Невозможно заглушить боль только душевную, так кажется ты говорил? Так вот ничто не стоит слез, той матери утратившей своих детей. И никакие слова не заглушат ее ненависти, после произошедшего. А самое страшное, здесь обязательно появится кто-то, кто воспользуется ее горем. И она поверит ему, и сама пойдет убивать. Так происходит, везде и постоянно. И мы не в силах что-то изменить. Людям проще переложить ответственность на кого-то иного.
День 8
После всего, мы снова двинулись вперед. Только теперь мы пошли не город. Том сказал, что ему нужно побыть подальше от людей. Мы добрались до каких-то пещер и там уже провели оставшиеся дни. На восьмой день он рассказал мне более подробно о себе. Мы сидели перед костром, в какой-то пещере, и он все говорил, и говорил.
- Когда-то давно, я был преуспевающим художником. У меня была усадьба, дом, семья, деньги, звание. Я был счастливчиком, все за что я брался выходило с первого раза. Но так не всегда. Гордыня обуяла меня, я был дерзок, и я смел распоряжаться судьбами людей. Убивая, не щадя никого, я был уверен в своей правоте. А потом пришло время умирать. Но я так и не смог отойти в мир иной, а вместо этого мне была дарована вечность и способность ощущать боль другого. С тех пор моя жизнь превратилась в один сущий кошмар, избавить от которого я могу только сам себя. Но ощущая вину, я не могу этого сделать. И человек пославший тебя за мной хорошо знает об этом. Я много раз приходил к людям, пытаясь сказать им то, что им никогда никто не скажет. Но все заканчивалось всегда одинаково. И я уже давно потерял надежду. Единственный способ разогнать мрак - свет. Лучи знаний, о которых так некоторые предпочитают молчать. Но все это лишь горсть земли в огромной экосистеме, о которой ты узнаешь потом. Но уже без меня.
- Ты о чем?
- Мне придется, покинуть тебя. Дальше уже ты сам. Только помни, что первородное, никогда не должно быть выше втородного. Все остальное, ты осознаешь потом, но не сейчас.
И сказав это он лег на Землю и заснул.
День 9
На следующий день я проснулся от шума над ухом. Возле меня стоял лис и пытался, что-то уворовать с рюкзака. Я приподнялся, прогнала лиса и подошел к Тому. Он лежал все в той же позе как и вчера. Подойдя поближе я заметил, что он не движется. Попытавшись приподнять его, я понял что он умер. Он не дышал, и уже начинал издавать неприятный запах. Я посмотрел на его лицо, оно было по-прежнему очень молодым, только теперь я заметил, что его руки были сморщившимися да потертыми, что говорило о его возрасте. Я присел возле него, помолился за его усопшую душу, как вдруг ощутил чье-то взгляд. Повернувшись, я увидел все того же лиса. Он все так же хитро смотрел на меня. А потом как-то неуклюже повернулся и побежал в лес. Это было последнее событие связанное с Томом. После всего я похоронил его, взял его рюкзак и отправился в путь. Где-то на третий день я достал его тетрадь. Там было много написано, настолько много, что я даже не имел силы все прочесть. Да, инее понял я ничего из прочитанного. Лишь спустя несколько лет, много стало понятно. Но сейчас идя по нашему маршруту, я думаю, что мне на это еще понадобится не одно столетие.