Аннотация: весь мир против них. За главный приз-остаться в живых- придется бороться, используя все методы.
ЗАЖИГАЛОЧКА.
Пролог.
- А теперь поиграем. Очень старая и очень добрая игра.- Он вынул из кармана зажигалку, любовно погладил поблескивающую чистым серебром поверхность.
- Очень хорошая зажигалка. Очень надежная. У нее гарантия сто лет. Представляешь, мы умрем, а она будет все такая же блестящая и надежная. Настоящий вечный огонь.
Он ловко зажег зажигалку о джинсы и поставил ее на стол. Желтое пламя с синими язычками задышало, облизываясь, затем, словно успокоившись, замерло.
- Что за игра?- тихо спросила Она.
Он, не спеша встал и выключил свет. Комната озарилась неясным сиянием. По стенкам и потолку поползли темные тени. Казалось, все что было в комнате: цветы, мебель, книги, бокалы и бутылка с вином ожили, таинственные силы заставляли шевелиться их искаженные силуэты.
Он снова вернулся на диван. Сел рядом.
- "Зиппо",- сказал Он.
- Название не русское.
- Конечно не русское, это название зажигалки.
- А что за игра?
- Зажигалочка,- нежно сказал Он.
Обнявшись, Они молча смотрели на огонь.
- В чем смысл?- наконец шепотом спросила Она.
- Ни в чем,- невозмутимо ответил Он, затем добавил,- Просто, это игра такая: "Зажигалочка". В нее играют молча.
- Тогда давай молчать.
- Давай.
Они еще долго играли в "зажигалочку", а потом бензин закончился, огонек погас и игра закончилась.
Клуб? Клуб?! Клуб!
В этот полночный час, когда над городом сквозь опрокинутую чашу небес, закопченную солнцем, пробивались яркие огоньки далеких искрящихся звезд, когда освещенные искусственным мерцающим светом улицы наполнились тенями и призраками, ожившими в чревах многочисленных московских клубов, когда утомленные работой и солнечным светом спокойные добропорядочные жители уютно посапывали под мягкими одеялами и уже видели титры и первые кадры своих замысловатых снов, возле "Масачусетса", в красной "девятке", нервничая, но, упорно скрывая свое беспокойство, курили, шутили и пытались говорить на несерьезные темы четыре человеческих особи. На улице было жарко, нагретые солнцем дома и мостовые щедро излучали теперь все свое тепло в пространство. В машине было еще жарче, чем на улице, но, несмотря на это сидящие в ней люди не опускали окна и не открывали дверей. Все четверо томились в душной прокуренной атмосфере.
Из динамиков лилась легкая музыка, было темно и противно. Каждый из сидящих испытывал невыносимые муки и тошноту от этого вынужденного стечения обстоятельств, заставившего их в этот вечер собраться всем вместе в этой машине и вести себя так, словно все хорошо, словно так и должно быть, словно через час они просто разойдутся и каждый пойдет своей дорогой.
***
Игорь был музыкантом-неудачником. Такое бывает, уж поверьте, ни популярность, ни талант не становятся значительнее от денежного вливания. Игорь взял деньги в надежде хорошенько раскрутиться. Но время шло, долг необходимо было отдавать, а Игорь как был, так и остался никому не известным рядовым гитаристом, с которым по-прежнему никто из людей большого музыкального мира не хотел иметь ничего общего. Его чуть надтреснутый голос звучал иногда в клубах, но ни восторга, ни пламенной поддержки эти редкие выступления не имели. А деньги надо было отдавать. Работу в студии над своим диском он так и не закончил, не хватило терпения и, конечно же, денег. И в одно прекрасное утро Игорь понял, что отныне он на крючке, и только чудо поможет ему избежать самоубийства. Некоторое время к нему никто не приходил от его кредитора, не было ни разговоров о счетчике, ни угроз, ни физического воздействия. Игорь жил как в вакууме, внутри у него было пусто. Окружавшие его люди вроде бы остались прежними, но все чаще он ощущал на своем затылке сочувствующие взгляды. О том, что он должен деньги одному очень грубому и неприятному человеку с очень звучным именем Рахмет, знали все. И в разговоре с Игорем старались не касаться этой темы, где-то в глубине души подозревая, что этот молодой человек уже не жилец на этом свете и петь ему теперь своим надтреснутым голосом в нестройном хоре небесных ангелов.
Игорь отстранился от жизни, избегал теперь прежних знакомых, сломал гитару, запил, и не спеша, продавал все, что можно было продать из своей квартиры. Наконец он продал и квартиру. В принципе, вырученной суммы хватило бы на оплату существенной части долга, но тогда он оставался практически без всего, без средств к существованию и по-прежнему на крючке. Поэтому он просто сдался. Решил - пусть будет, как будет. Жил в ожидании звонка или появления демонической личности с быстрым стилетом в рукаве, мгновенно решившей все проблемы Игоря одним лишь взмахом руки. Но вместо демонической личности к Игорю пришел Борис. Аккуратный, как немецкий бизнесмен, коротышка с замашками обколовшегося Наполеона. Борис дурманил окружающий его мир недорогим одеколоном и своим навязчивым шармом простоватого щеголя, отчего-то полагая, что рост, образование и сила в жизни человека не играют никакой роли.
Борис был курьером, он принес в дом Игоря жестокую волю кредитора. Никаких отказов или сомнений со стороны должника не предполагалось. Даже не вникая в суть дела, Игорь согласился. Единственный вопрос, который он задал Борису и который волновал его в это время: "Не продадут ли меня в какой-нибудь "голубой" бордель?" Получив отрицательный ответ, Игорь успокоился. "В пятницу в кафе, смотри не опоздай, Шостакович" - напоследок съязвил Борис. Игорь не опоздал.
***
Игорь добавил громкость. В машине все притихли, словно бы вслушивались в произносимые певцом слова и пытались понять скрытый в них смысл.
- Как можно петь подобную чушь? - не выдержала Алена. - А ведь он думает, что он настоящий бог. Придумал дурацкое четверостишие, затем украл музыку, и вот тебе шедевр. Уши вянут, выключи!
Она потянулась к кнопке громкости, но Игорь резко схватил ее за руку и, обернувшись, зло глянул ей в лицо. В полумраке нельзя было разобрать ни выражения глаз, ни удивленно поднятых бровей, ни ярких губ. Игорь подавил в себе внезапно вспыхнувшую агрессию. Он тяжело сглотнул и выпустил запястье девушки.
- Никогда не обсуждай того, чего не знаешь, - устало произнес он.
- Ты - псих, - Алена потерла свою травмированную руку. - Ты - настоящий псих. Ты мог сломать мне руку.
- Извини, - вздохнул Игорь. - Это получилось само собой. Если бы ты знала, какие чувства испытывал человек, когда сочинял это, ты не была бы так цинична.
- Кончал, что ли? - усмехнулась Алена. - Успокойся, эти чувства мне знакомы. Ничего особенного в этом нет.
- Дура, - процедил сквозь зубы Игорь.
- Что? - взорвалась Алена.
Неожиданно в ее руке оказался пистолет, и она с силой ткнула дулом в щеку Игоря.
- Что ты сказал? - завизжала она.
Но Игорь ловко увернувшись, схватил ее за руку и отвел от себя дышащее смертью дуло.
- Ты дура, - шептал он, - Ты не ценишь никакие человеческие чувства, возвышенные чувства. Все о чем ты знаешь, все что ты видела в своей жизни, все что представляет для тебя ценность находится у мужчины в штанах. И знаешь что? У меня тоже есть кое-что в штанах, - свободной рукой Игорь выхватил торчащий за поясом пистолет и направил его в сторону Алены. - Как тебе такая штука? Нравится?
- Отпусти, мне больно, - неожиданно спокойно сказала Алена, - и убери эту дрянь от моего лица, испортишь макияж.
Игорь словно вмиг лишился сил. Он обмяк и отвернулся. В руках его по-прежнему был пистолет. Рукоятка была теплая и скользкая от пота. Он подумал, что в эту минуту смог бы застрелиться, вот так вот просто поднести дуло к лицу, с силой засунуть себе его в рот и нажать на спуск. Его руки задрожали, и он в страхе разжал пальцы. Пистолет тяжело упал на ногу, а затем с громким стуком оказался на полу.
- Выяснили отношения? - глядя перед собой, спросил Крис. Он молча сидел за рулем и только теперь решил вмешаться. - Хватит играть в крутых мальчиков и девочек. На время акции царским указом запрещаю все дуэли.
- Тоже мне царь, - хмыкнула Алена.
Она положила пистолет обратно в сумочку.
- Посвети, - обратилась она к сидящей рядом в напряженном ожидании трагедии девушке.
Света чиркнула зажигалкой. В неясном желтом отблеске Алена попыталась в, который раз подкрасить губы, глядя на себя в маленькое зеркальце, которое мелко подрагивало в ее руке. От горящей зажигалки Игорь прикурил сигарету и невнятно сказал:
- Прости.
- Да чего там, мне не привыкать, - попыталась отшутиться Алена, но ее интонации никто не поверил.
- Господа, давайте жить дружно, хотя бы пока. Не надо ссориться. Мы одна команда. - Крис изо всех сил пытался приободрить сидящих, - Дело-то плевое. Все ведь давно продумано и отрепетировано. У нас еще есть полчаса, давайте представим, что мы с вами старые друзья, нам очень хорошо всем вместе, весело. Мы сидим, слушаем музыку, курим, болтаем, а после пойдем в клуб...
- И ограбим его, - прошептала Света и погасила зажигалку.
В машине снова стало темно и противно.
***
Алена. Да, че рассказывать. Влипла, как дура. В моей жизни всегда все было
не так, как у других людей. Но не думайте, что я сильно переживала из-за этого. (Закуривает) А долг? Что я могу рассказать? А можно я не буду говорить об этом? Все случилось само собой. Из-за любви. Да, из-за любви. Знаете, мужчины совершают подвиги, а женщины - глупости. Иногда это одно и то же. Мне неприятно вспоминать все что случилось. Лучше я расскажу вам одну историю. Я недавно прочитала рассказ, не помню только, кто написал, и название тоже не помню. Это особенность моей памяти. Но это не главное. Можно рассказывать? Хорошо. Там говорилось об одном известном писателе. Нет, не нашем, заграничном. Он был не то француз, не то итальянец. И там, у себя на родине, он был очень знаменит и популярен. Его книги изучали в школе и уже назвали классикой. Он даже получил Нобелевскую премию за свои произведения. Он был богатеньким мужичком, у него было все - и шикарная вилла на побережье, и громадный счет в банке, и своя издательская компания, и еще у него был кокер-спаниель. Я это точно запомнила, потому что сама обожаю собак. Они в сто раз лучше любого человека, добрее, преданнее. У меня тоже была собака, колли, Стелла... (Гасит одну сигарету и тут же, словно опомнившись, достает из пачки следующую и прикуривает) Вот, этот итальянский или французский писатель был так талантлив, так одарен, что просто презирал других писателей. Ну не презирал, а так, относил их к людям второго сорта. Он был так уверен в себе, что с легкостью, с какой мы разбиваем яйца на сковородку, он решал судьбы их произведений. Брал и выбрасывал их в мусорную корзину. Но однажды к нему в руки попала рукопись, написанная от руки. Прочитав ее, он даже не смог уснуть. Наверное, вы уже поняли почему? Это было настоящее гениальное произведение. Так написать мог только он. Только его бог уполномочил писать такие великие вещи. И вот на тебе. Тогда он потерял покой и сон. Он долго думал, и наконец придумал гениальный план. Он пригласил к себе этого молодого писателя. И увидев его у себя на вилле, жалкого, бедного, с голодными глазами, он сразу понял, что его план удастся. Надоело? Ничего, я уже скоро закончу. Осталось совсем немного. Известный всему миру творец решил избавиться от своего молодого конкурента. Он предложил ему деньги и полное обеспечение в обмен на очень простые условия: молодой автор должен был до конца своих дней жить жизнью обычного человека и ни в коем случае не писать книг. И что вы думаете, молодой писатель согласился. Он был бедный и не знал, что он талантлив. Он сделал свой выбор в пользу обывательского благополучия. Они заключили сделку. Чтобы удостовериться в исполнении всех обязательств, известный автор назначил надсмотрщика, который в случае чего должен был доложить о нарушении условий этого глупого контракта. Прошло лет десять. Однажды известный писатель понял, что совершил ужасную ошибку - он лишил человечество еще одного великого гения. И тогда он поехал к этому молодому писателю, чтобы помочь ему обрести свободу и занять достойное место в обществе, и может даже получить Нобелевскую премию. Он приехал на виллу и нашел неизвестного никому писателя лежащим у бассейна. Надзиратель объяснил, что его подопечный, взявший на себя обязательство никогда ничего не писать, нашел простой выход из положения. Так как оказалось, что не писать вовсе он не может, он делал это так, чтобы после ничего не оставалось. Он горчицей и майонезом писал на бутербродах, а после ел их, писал на туалетной бумаге, а потом использовал ее, писал на воде в ванной и здесь, на поверхности бассейна. Сейчас он как раз заканчивает свою книгу. Старый известный писатель застрелился, он не вынес этой ужасной ответственности за судьбу другого. А молодой - просто сошел с ума. От всего этого выиграл один лишь надзиратель. Он стал богат и очнь сдружился с молодым полоумным гением. Все. Так себе сказочка? Я тоже не поверила ни одному слову.
Но иногда мне кажется, что я, вот так же, как тот молодой гений, пишу что-то на воде, и ничего не остается. Ничего, одна только вода. А я все пишу и пишу, выполняя условия ужасного контракта, и сама не понимаю, зачем я это делаю, ведь мне за это никто ничего не заплатил... Ерунда, да? Как реклама прокладок. Говорю, и чувствую себя как настоящая дура.
***
Мимо машины прошла веселая, немного пьяная компания ребят, они смеялись и громко переговаривались.
- Плевое дело, - негромко сказала Света.
- Что? - Крис обернулся.
- Плевое дело - так любил говорить мой отец. Починить кран? - плевое дело. Сломался утюг? - плевое дело. Не получается задачка? - плевое дело.
- А что дальше? - спросил Игорь.
- Он ушел от нас.
- Плевое дело, - зло сказала Алена.
Игорь уже пришел в себя. Он пошарил руками на полу у своих ног, пока его ладонь не коснулась, странно холодной стали оружия. Он подобрал пистолет и засунул его обратно за пояс.
- Мы сделаем это, - усмехнулся Крис. - Они думают, что нашли четверых идиотов. Думают, что мы куклы или марионетки.
- Ты о чем? - Света подалась вперед.
- Так, ни о чем. Все помнят свои обязанности?
- Мы со Светой в зале, - вяло произнес Игорь. - Делаем много шума.
- Все правильно, - Крис взглянул на часы, - Уже скоро. Если кто-то слишком волнуется, могу предложить глотнуть немного коньяку.
- Давай, - Алена взяла из рук Криса фляжку и сделала несколько глотков. Затем поморщилась, - фу, гадость.
Алена протянула флягу Свете, но та отрицательно покачала головой.
Назначенное время приближалось.
***
Господин Болдин взглянул на часы. Секунды неумолимо бежали куда-то вперед без оглядки. Скоро все случится. А вслед за этим придет успокоение и блаженная радость победы. Господин Болдин давненько уже не радовался, а точнее, с тех самых пор, когда он стал совладельцем клуба "Масачусетс", он вовсе забыл о смысле слова радость. Но чего только не случается в жизни, может на этот раз удача улыбнется ему, и все пройдет гладко, как и было задумано. Теперь главное ждать, терпеливо ждать.
Болдин любил ждать. Особенно приятных известий.
- Ты чего дергаешься, старый? - раздался за спиной насмешливый хриплый голос.
Болдин вздрогнул и обернулся.
- Боже, да ты пугаешься, как невинная девушка. Ты видел, когда-нибудь, как вздрагивают невинные девушки, когда касаешься их плеча или коленки?
- Избавь меня, пожалуйста, от этих твоих сальных воспоминаний, - брезгливо поморщился Болдин и добавил, - твои сексуальные победы меня не интересуют.
- Напрасно, - усмехнулся вошедший. Не дожидаясь приглашения, он плюхнулся на диван. Раскинув руки по широкой мягкой спинке, он продолжил лениво говорить: - А я вот собираюсь мемуары писать. Читают же люди о похождениях Казановы. Представь: обложка глянцевая. Здесь кокетливая попка. Здесь девичья головка. А тут, сверху, название - "Похождения Грызлова"!
- Ты - пошляк, Грызлов, - Болдин прошелся по кабинету. - Уже скоро.
- Я знаю, знаю. Не волнуйся ты так, все пройдет на высшем уровне.
- Скорей бы уж. Что-то сердце... - Болдин провел рукой под мышкой и испугался. Его ладонь отчетливо уловила суматошное биение. "Этого еще не хватало" - подумал он с тоской.
- Сядь, - грубо приказал Грызлов, - сядь и успокойся!
Болдин подчинился. Он сел рядом с Грызловым, но лишь на краешек дивана. Рука его по-прежнему покоилась на левой стороне груди, и он невольно считал сердечные удары, постоянно сбиваясь со счета.
Наконец он тяжело вздохнул:
- Лучше бы я сейчас был в Швейцарии.
- Какой же ты все-таки нытик, - скривился Грызлов. Он встал и направился к небольшому бару, встроенному в стену. - Выпьешь? - спросил он, обернувшись.
Болдин кивнул.
- Это другое дело, - улыбнулся Грызлов и вынул из бара бутылку кальвадоса.
- Надо за успех, - сказал он, разливая напиток в стаканы.
- За успех будет после, - пролепетал Болдин. Он взял из рук Грызлова стакан. Они чокнулись.
- Тогда за здоровье, - согласился Грызлов и первым осушил свой стакан.
- Оно нам понадобится, - согласился Болдин.
***
Возле черного хода клуба "Масачусетс" со стороны универсама и детской библиотеки собралась небольбшая, но довольно грозного вида компания. Черные кожаные штаны и куртки, тяжелые армейские ботинки, бороды, прищуренные пустые глаза, нервные движения и постоянное сплевывание - настоящий антураж для зубодробильного американского боевика. Независимая анархическая группа "Вольные стрелки", не подчиняющаяся никому и презирающая весь мир целиком, нуждалась в деньгах не меньше, чем любая малоимущая семья. Лица были похожи друг на друга. Застывшее выражение злобы, пропитанное презрением. Так в комиксах изображают плохих парней. "Вольные стрелки" не были героями комиксов, они были настоящими плохими парнями. Здесь, возле клуба, они должны были выполнить работу. Грязную работу, но довольно-таки прибыльную.
Все молчали и стояли неподвижно, отчего компания со стороны напоминала забытые кем-то манекены, оставленные по недосмотру или специально здесь, в вонючем переулке, у мусорных баков перед черным ходом. За невзрачной железной дверью бушевала музыка, наполненная ею пестрая толпа танцевала и веселилась, но ни один звук не проникал наружу. В переулке было душно, скучно и страшно.
Где-то далеко послышалось неясное тарахтение, напоминающее движение тачки со всяким металлическим хламом по каменной мостовой. Звук нарастал и становился отчетливее. Сомнений не осталось, это были мотоциклы.
Манекены ожили и заговорили человеческими голосами. "Вольные стрелки" встречали подкрепление.
Грохоча и изрыгая сизый дымок, перед черным входом возникли три тяжелых мотоцикла с колясками. В колясках сидели по две собаки.
Шум смолк, и стало очень тихо. В звенящей тишине вдруг стало отчетливо слышно сипящее частое собачье дыхание, затем звонкие звуки соприкосновения когтистых лап с асфальтом. Собаки выпрыгнули из колясок и теперь, сдерживаемые толстыми, проклепанными кожаными поводками, замерли так же, как и их хозяева, в тупом ожидании. Для пущего устрашения своих врагов, морды бультерьеров были искусно обмазаны фосфором и, словно, смертельные огромные светлячки, теперь достаточно ярко освещали два мусорных бака, на которых белой краской неверной рукой, наискось было выведено: "Масачусетс".
***
Света. Отец ушел от нас. Он ушел к другой женщине. Представляете? У нее от него было уже двое детей. Он разрывался между двумя женщинами, с которыми его связывала постель, дети и дом, и сделал наконец свой выбор. Не знаю, что повлияло на его решение, но больше я его не видела и никогда не разговаривала с ним. Иногда мне так хотелось, чтобы он приполз ко мне и к маме на коленях и стал просить прощения, а я на его голову выливаю целое ведро воды, а после хлещу его по щекам цветами, которые он приволок с собой. Это глупые детские фантазии. Было время, когда я зациклилась на этом. И меня от этого кошмара спас другой кошмар. Я попала в ад, а когда твое тело словно бы погружено в бочку с кипящей смолой, и все вокруг противно и ненавистно, воспоминания о папочке-предателе становятся лишь далеким детским сном.
Я думаю, что я пошла в маму. Я такая же истеричка и лицемер. Я тоже ничего хорошего не жду от этой жизни. Папа ушел, и мы остались одни. Семья распалась на отдельные составляющие. Папа полюбил другую женщину и своих других детей, мама - водку, вино и хандру, а я - героин и сладкие яркие приходы.
Я сама не заметила, как стала наркоманом. Но это вдруг заметила моя мама. По-моему, после ухода отца из нашей семьи ушла любовь. Ничего нет страшнее предательства, разве только наркотики... Мама вытащила меня из ада. Я снова оказалась на земле, среди людей, я снова человек. Мой выход стоил очень дорого. Об этом, правда, я узнала уже после того, как выписалась из клиники.
Я не хотела возвращаться в ад, поэтому я должна была заплатить. Я брала деньги у мамы, крала ее драгоценности, но долг все не уменьшался. Противное чувство. Мама думает, что я взялась за старое, и теперь следит за мной. Подарила мне мобильный, чтобы легче было меня контролировать.
Тут возник Борис. Я познакомилась с ребятами. Они хорошие, хоть и злые,
но они не виноваты. Они просто слабые люди. Они знают это, но еще страшнее то, что это знают и окружающие. Тогда, в тире, я поняла, что я не просто слабый человек. Люди недооценивают магическое влияние оружия. Я стреляла по мишеням, чувствовала отдачу. С каждым выстрелом я наполнялась новой взрывной энергией.
Человек до конца не знает, на что он на самом деле способен, и какие ресурсы энергии хранит его организм и его психика. Я должник, но я знаю точно, что это ненадолго. Как многое может решить один только выстрел. Теперь мне плевать на моего отца. Я очень благодарна своей матери, но мы словно стали чужими. Я чувствую это, она считает, что задолжала мне. Да, задолжала: - любви, внимания, ласки. Она также на крючке, на крючке у меня... Как много может решить один только выстрел...
***
- Вперед, - резко скомандовал Крис и первым вышел из машины.
Теплая московская ночь приняла в свои нежные трепетные объятия четверых издерганных, утомленных долгим ожиданием, но все же полных решимости молодых людей.
Выйдя из машины, Игорь автоматически закурил. Это оказалась последняя сигарета в пачке. Он замер, глядя внутрь пустой коробки, затем резко смял ее и швырнул в сторону. К черту приметы! Он еще накурится за всю свою долгую жизнь. Игорь и Крис первыми двинулись в направлении ярко освещенных дверей клуба. За ними с отяжелевшей сумкой на плече шла Алена. В этот вечер первым ее заданием было благополучно пронести оружие через охрану клуба. На случай провала Крис держал в ладони гранату. Об этом варианте не знал никто. В их лицах особым мерцающим светом засветилась решимость. Они исполнят все, что им приказали, и на этом их проблемы закончатся. Света шла последней. Вдруг в ее кармане ожил мобильник.
- Мама, - прошептала она.
Крис резко остановился и оглянулся. Он смотрел в глаза Свете просто
и открыто. Заметив этот взгляд, она лишь махнула рукой и кисло улыбнулась.
Крис переглянулся с остальными.
- Надо идти, время, - четко разделяя слова, произнесла Алена.
Группа вновь двинулась ко входу в клуб. Света еле поспевала за своими компаньонами.
- Алло, мама, сколько можно меня контролировать? Ты же знаешь, что я уже достаточно взрослая и могу отвечать за свои поступки. Ах, ты знаешь. Я иду в клуб с друзьями. Я больше не могу говорить. Все, пока.
***
Госпожа Огурцова сжимала дрожащей рукой мобильник и пристально, с тревогой вглядывалась в худую, немного сутулую спину своей дочери, которая неуклюже заталкивала мобильник в карман своих джинсов. Света вошла в клуб.
Огурцова отключила свой телефон и глубоко вздохнула. На часах - пятнадцать минут первого. "Что ты делаешь здесь, мамаша?" - горько спросила она себя и поняла, что не может дать внятный ответ на такой простой вопрос. Взрослые должны отвечать за свои поступки. Безответственно могут поступать только дети.
Огурцова закурила, но сделав всего две затяжки, с силой погасила сигарету о пепельницу. "Она пошла к "ним". Она снова с "ними". Снова этот ужас. Зачем рожать детей от безответственных отцов? Каждый взрослый должен... Опять руки в синяках, эти потусторонние глаза, волосы, словно смазанные жиром. Света, доченька моя."
Огурцова вышла из своей машины. Дома, нависающие над ее головой, о чем-то тревожно шептались. Нет, это не дома. Шепот доносился из подворотни. Там принимают наркотики, отчего-то сразу решила Огурцова. Нет, на сей раз этой липкой паутине не удастся опутать ее Свету! Она никому больше не позволит обижать своего ребенка. Краем глаза Огурцова увидела две светящиеся головы. Они катились, не спеша по асфальту, сантиметр за сантиметром. Неужели это смерть? Старуха с косой - это
лишь образ. Никто еще из умерших людей, никогда не сообщал, в виде
чего или в виде кого явилась перед ним смерть. Здесь на улице было лишь две
светящиеся головы. Одна за ней, за Огурцовой, другая - за Светой.
По спине тонкими холодными струйками стекал пот. Огурцова хотела закурить, но вспомнила, что сигареты остались в машине. Доставать их она не решилась, полагая, что если она вот так будет стоять и смотреть в черные глаза смерти, с ней ничего не случится. А если она повернется спиной, тогда это тут же произойдет - сердечный приступ, инсульт, камень, сорвавшийся с крыши, да все что угодно. Подбородок противно задрожал. "Господи," - тихо произнесла Огурцова, ощутив в это мгновение такую сильную веру во Всевышнего, что, казалось, могла поделиться ею со всем грешным миром.
Вдруг одна из голов замерла, послышалось невнятное журчание.
Вторая голова также остановилась и вдруг гавкнула. Огурцова присела.
- Ты чего, мать, собак боишься? - спросил хриплый насмешливый голос. - Не бойся, они, когда это делают, не кусаются.
Только теперь она отчетливо смогла увидеть, что светящиеся головы перемещались не сами по себе, а имели довольно реальные тела, лапы и хвосты.
- Тьфу ты, черт, - вырвалось у нее.
Светящиеся головы одновременно обернулись в ее сторону. Противный хриплый голос взорвался жутким смехом. Огурцова развернулась и без оглядки побежала к таким радушным дверям клуба. Какие бы существа не обитали за этими дверьми, они же все-таки люди. А с людьми Огурцова умела находить общий язык.
***
Крис не спеша, с ухмылкой набивал обойму. Казавшиеся скользкими патроны один за другим с противным хрустом тонули в его ладони. Ребята
заворожено следили за его манипуляциями.
В тире было прохладно, легкая летняя одежда не спасала от назойливого липкого сквозняка. На лицах застыло выражение растерянности. Что мы здесь делаем, говорили их глаза, влажные и блестящие, казавщиеся такими яркими, словно холод и внутреннее напряжение заставляли их светиться новым, еще незнакомым им светом.
Крис поглядывал на своих компаньонов с превосходством. Он считал себя человеком кое-что повидавшим в этой жизни и усвоившим все ее жестокие уроки. Ничего не бойся, никогда ничего не бойся. Страх и нерешительность убивают жизнь. Сомнения существуют лишь для того, чтобы ощутима была внутренняя сила, побеждающая их. Крис загнал обойму в пистолет. Затем, также не спеша, он принялся набивать следующую обойму. Его движения были твердые и будничные, он исполнял смертоносный ритуал с удивительным спокойствием мастера, всегда четко знающего свою работу, не допускающего никаких оплошностей. Так токарь вытачивает деталь на станке, а столяр ловко и точно водит рубанком по заготовке. Никаких сомнений, лишь профессионализм и знание своего дела.
Борис начал ощущать легкое беспокойство, глядя, как этот высокий красивый парень ловко обращается с оружием. Об этих ребятах он знал все. Или это ему только казалось? Он изучил их биографии. Знал их слабые места и привычки, знал, что сейчас они беспомощны, как котята, оставленные кошкой на проезжей части среди проносящихся мимо машин. Борис знал, что сможет манипулировать ими, может спасти, а может подтолкнуть к гибели одним только движением. Ему оказали доверие, поручив подготовить этих ребят к операции. Одним из пунктов этой подготовки было знакомство с огнестрельным оружием, с которым им предстояло иметь дело. Основной задачей было научить их действовать так, чтобы в ответственный момент не допустить лишних жертв, и самое главное, чтобы они не перестреляли друг друга. Последнее в план операции никак не входило, все четверо должны были остаться в живых. Пока...
В отличие от остальных Крис был сдержан, и в его взгляде и движениях чувствовалась уверенность. "Чего доброго, он еще и меня хлопнет", - думал Борис, не в силах отогнать подкрадывающийся животный страх. Чтобы не показаться слишком беспомощным и неуклюжим под магическим воздействием хладнокровия, пропитавшего все существо Криса, он постоянно курил. Затем нацепил солнцезащитные очки, надеясь за темными стеклами скрыть от окружающих глаза, в которых отчетливо мерцало зарождающееся беспокойство.
- Готово, шеф, - Крис положил на стол последний, четвертый пистолет и обернулся к Борису.
Ссутулившись от страха, тот казался еще ниже. Если бы не трехдневная щетина и яркие, словно светящиеся залысины на макушке - признак безрассудного отношения к своему здоровью, в этом слабо освещенном зале Бориса можно было принять за подростка, утопающего в шикарном костюме. Борис не знал, что Крис, как и все остальные, сильно нервничает и напуган не меньше, чем он сам. Быть в долгу невыносимо, и когда где-то вдали замаячило, наконец, освобождение, словно первые лечи утреннего солнца там далеко, за теми холмами, особенно жутко в эти предрассветные мгновения переживается страх провала - а вдруг покажется могучая свинцовая туча, и солнце погаснет, а вдруг Борис сейчас скажет: "Эй, да вы сопляки, вы ни на что не годны." Он уйдет, а их заставят возвращать деньги. И по мере того, как они будут освобождаться от этой зависимости, из их тел тудет вытекать душа и в итоге от их молодой пока еще цветущей жизни останутся невзрачные мутные лужи.
- Я вижу, ты мастер в этих делах, - попытался весело улыбнуться Борис, но губы его лишь зло скривились, превратив лицо в отвратительную гримасу презрения, отчего похвала прозвучала, как явное неодобрение или скорее, как издевательство над ловкостью Криса.
- Был опыт, - холодея от предчувствия неприятных для себя последствий, коротко ответил Крис. "Неужели все-таки нам конец", - мелькнула мысль.
- Значит, учить стрелять вас также не прийдется? - не то спросил, не то заявил Борис.
Все молчали в ожидании дальнейших указаний.
- Расстояние пятнадцать метров, - наконец заговорил Борис и почувствовал, что с каждым сказанным им словом к нему возвращается уверенность в себе. И как он вообще мог бояться этих четырех дохляков, чье место на помойке. Они - пустое место, и он еще им это докажет.
- Делаете по три выстрела, затем я мишень приблизиться на пять метров, - продолжал инструктировать он, подходя к пульту.
Ребята продолжали стоять в нерешительности.
- К барьеру, господа, - заметив их нерешительность, подбодрил Борис.
Он взял в руки наушники. - Вам нужно привыкнуть к звуку выстрела. А мне незачем. Смелее берите оружие.
Все четверо взяли в руки пистолеты, выстроились каждый напротив своей мишени. Игорь оглянулся.
- А еще два? - спросил он.
- Что? - Борис снял наушники.
- А еще два патрона? Всего ведь восемь.
- Себе в голову, - съязвил Борис, потом добавил, - Мишень приблизится еще на пять метров. Все, открывайте огонь.
Никто не стрелял.
- Отдача сильная? - спросила Алена, не обращаясь ни к кому и глядя перед собой, отчего казалось, что она задала вопрос своей мишени.
- Представьте, что питолет - это часть вашей руки, - тихо заговорил Крис,
- Рука должна быть прямая, локоть не сгибать. Старайтесь стрелять не целясь, просто направляйте руку в нужном вам направлении.
- Как все просто, - пробормотал Игорь.
- Звук выстрела напугает вас, но это вначале. Забудьте обо всем, что вас окружает. Существует только мишень, в которую вам необходимо попасть. Поехали!
Загремели выстрелы. Алена и Света завизжали и опустили оружие.
- Стреляйте!!! - заорал Крис.
Оглохшие, возбужденные, доведенные почти до безумия девушки вновь открыли огонь. Борис снял очки, пытаясь разобрать на темных силуэтах, нарисованных на огромных листах, светлые метки пробоин.
***
- Внимание, - громко сказал Крис, - сейчас внимание. За нами наблюдают. Не делайте резких движений. Мы вошли, все идет по плану. Веселимся, можем даже потанцевать и выпить. В нашем распоряжении минут пятнадцать. Игорь и Света, не зевайте, займете оговоренные ранее позиции в половине первого, мы с Аленой пойдем в другой конец зала, затем на второй этаж. Веселитесь! Мы молоды, сильны, и мы сделаем это!
Крис обнял Алену за талию и повел через танцующую толпу к лестнице, ведущей на второй этаж.
Игорь взглянул на Свету.
- Пойдем, потанцуем?
- Что-то не танцуется, - попыталась улыбнуться Света. - Воздух здесь тяжелый. Неужели на кондиционерах сэкономили?
- Воздух, как воздух, пойдем тогда за столик.
Они прошли к свободному столику.
- Нервничаешь? - спросил Игорь.
- Теперь нет, - Света посмотрела ему прямо в глаза.
Нет, это не тот взгляд, который ей хотелось бы сейчас поймать. Сквозь эти блеклые глаза она отчетливо видела пустоту. Игорь ей не нравится ни как мужчина, ни как компаньон в таком серьезном деле.
- У тебя глаза, как у моего отца, - отчего-то заметила она и тут же сама испугалась своей искренности.
Игорь покачал головой.
- Все-таки надо идти танцевать. Если так и будем сидеть и зло пялиться друг на друга, нас быстро раскусят. А в танце все обман. Пойдем, отдадимся обману.
Света нехотя поднялась со своего места. И вот они уже среди шумной разгоряченной толпы. Два сосредоточенных на внутренних проблемах человека. Еще миг, и они станут врагами для всего живого, что движется и веселится в этом зале.
Крис и Алена скептически следили за нервными движениями своих товарищей.
- Они похожи на солдат, - произнесла Алена.
- Почему на солдат?
- Танцуют, как по принуждению.
- Странное у тебя представление об армии.
- Лишь бы они не начали палить друг в друга.
- Они крепкие ребята.
- Давай хоть поцелуемся, - неожиданно предложила Алена.
Крис засмеялся, ему импонировала такая прямолинейность девушки. Значит, у них все получится. В данной ситуации главное не потерять голову, а если умеешь держать себя в руках - это уже девяносто процентов успеха.
Они поцеловались.
- Класс, - восхищенно вскрикнула Алена, оторвавшись от губ Криса. - После такого поцелуя я готова на все. Ну, где там эти несчастные банкиры? Пора проверить их дурацкую бухгалтерию.
- Не сходи с ума, - Крис веселился. - Всему свое время.
- Тогда давай целоваться? - невинно спросила Алена.
- Успеем еще, - отмахнулся Крис.
Его взгляд невольно выхватил из толпы танцующих щуплую фигурку Светы.
- Ах вот в чем дело, - понимающе улыбнулась Алена. - Третий лишний.
Вдруг за их спиной прошипела рация. Как ни сильно было желание резко оглянуться, они лишь плотнее вжались в поручни, совсем не боясь, проломив их, угодить в самый центр толпы танцующих.
- Тогда давай целоваться, - превозмогая возникщее беспокойство, легко сказа Крис.
Их губы соприкоснулись, но ни Крис, ни Алена совсем не чувствовали восхитительную возбуждающую близость. Это таинство могущественного проникновения любви оказалось только поводом рассмотреть, что у них делалось за спиной. Скосив в сторону глаза до рези, до предела, они жадно ловили все детали происходящего. Двое крепких парней о чем-то тихо перешептывались, рация трещала из-под их пиджаков. Если они пришли за Крисом и Аленой, тогда все пропало, но может быть это лишь обыкновенный обход? У службы охраны есть свои функуии и обязанности. Невзирая ни на что, они будут их исполнять.
Алена резко отстранилась.
- Больно, - недовольно проворчала она, трогая языком укушенную губу, - Ты опасный тип, Крис!
- Ты опаснее, - пошутил Крис. - Ничего, все в порядке, они уходят. Будем еще целоваться?
- Да ну тебя, еще язык мне откусишь.
Крис вновь глянул на танцующую внизу Светлану. Девушка двигалась как робот. Мысли, толпящиеся у нее в голове, мешали ей до конца расслабиться. Игорь был ей под стать. Они даже не заметили, что вокруг них образовалось свободное пространство, люди неосознанно сторонились странной пары и отодвигались все дальше и дальше. То ли они чувствовали опасность, исходящую от Игоря со Светой, то ли их пугало безудержное безумство, каким были наполнены все незамысловатые па их дикого бессмысленного танца.
- Пора в бухгалтерию, - шепнул на ухо Алене Крис.
Света и Игорь, резко остановившись, разошлись в противоположные стороны.
Началось!
***
Огурцова потеряла дочь из виду. Она пристально всматривалась в лица окружающих ее девушек в надежде увидеть знакомые черты. Куда же она запропастилась? Неужели уже колется? Женщину передернуло от омерзения, она живо представила, как игла с запекшимися на ней каплями крови туго проникает под кожу.
Музыка тяжело била по ушам. Еще мгновение, и перепонки вдавятся в мозг, и она, Огурцова, совсем оглохнет. Что ж, такая теперь жизнь, ее переполняют звуки, ощущения и постоянное давление, разве нормальный человек сможет все это выдержать и остаться собой, не сломаться, не поддаться общему психозу. Да нет же, здесь люди просто отдыхают, а утром они совсем другие, совсем такие же, как и миллионы других молодых людей. Огурцова с сожалением подумала о забытых в машине сигаретах. Сейчас бы ей очень помогла одна незамысловатая затяжка, едкий дым помог бы расслабиться и посувствовать себя увереннее. Что-то уж слишком старой я себя чувствую, подумала она.
Незаметно для себя она оказалась у барной стойки.
- У вас сигареты есть? - спросила Огурцова у молодого бармена. Тот кивнул и с очень серьезным видом положил перед нею пачку.
"Для всех веселье, а ему работа," - с искренней жалостью подумала она, расплачиваясь. Неловкими пальцами, чуть не сломав ноготь, она вскрыла пачку и дрожащей рукой вынула сигарету, но вместе с нею выпало еще пять сигарет и беспомощно покатившись по стойке бара, упали на пол. "Как патроны," - испугавшись возникшей ассоциации, Огурцова вложила сухой фильтр сигареты в полуоткрытый рот. Стоп, но зажигалка ведь тоже в машине, и телефон, и все, все, все осталось снаружи. Она почувствовала себя такой беспомощной и чужой в этом незнакомом ей мире. Захотелось расплакаться или напиться. Нет, нет, только не спиртное! Ведь ошибки должны учить, точнее, нормальные люди учатся на ошибках, а спиртное - это была ее самая главная ошибка, ну может не самая. Главной ошибкой все-таки был развод, нет, замужество, нет, любовь, нет, рождение ребенка, нет... Боже, вся моя жизнь - это ошибка! Нет-нет, все-таки во всем виноват алкоголь. Если бы я была сильной женщиной, я не позволила бы Свете превратиться в того бездушного монстра. Она вся в своего отца. Ее просто переполняют противоречия! Она, как и отец, не может жить нормальной жизнью. Это для них скучно, им обязательно нужен выбор, нужно искушение и постоянная борьба с искушением. Света пошла в отца, в этого негодяя, почему он не передал ей все то лучшее, что она, Огурцова, полюбила в нем когда-то, все то, чем она жила четырнадцать долгих и вместе с тем стремительных лет их совместной жизни. И теперь Света, как и он, не любит ее, презирает ее и выбирает, всегда выбирает и никак не может выбрать что-то важное, нужное для себя. Бесполезно пытаться оградить своего ребенка от жизни. Чем выше выстраивать этот барьер, чем крепче делать решетки, тем сильнее это заставляет детей мучительно искать способы побега к пресловутой свободе. Странно, но почему свобода - это всегда освобождение от зависимости чего-то естественного, ради другой, в основном пагубной зависимости? Разве это свобода?
Перед лицом Огурцовой вспыхнул огонек зажигалки. Автоматически она затянулась. Только теперь, возвратившись из мира своих тяжелых, как мокрая вата, мыслей, она смогла достаточно четко рассмотреть стоящего перед ней парня.
Молодое, отчаянно красивое лицо. Очень широкие плечи явственно сигнализировали о наличии силы, чего всегда недоставало ее мужу. Теплые карие глаза, чего же в них больше - любопытства или нахальства?
Огурцова была так ошарашена, что забыла об элементарных приличиях.
Но, похоже, парень совсем не обратил внимание на отсутствие скучного и надоевшего всем "спасибо".
- Как тебя зовут? - просто спросил он, сразу переходя на "ты".
"Галина Петровна," - чуть не варвалось у нее. Огурцова по-настоящему смутилась. Парню было лет двадцать, а ей... Ей тоже когда-то было двадцать лет. Какое-то странное щемящее чувство ожило вдруг в ее душе. Что-то знакомое, но давно забытое затеплилось, окатило с ног до головы приятной волной обезумевших мурашек.
- Меня Петей, - назвавшийся Петей протянул ей широкую сильную ладонь.
Огурцова пожала ее, с тоской ощутив скрытую в этой руке силу.
- Отдыхаешь? - не обращая внимания на ее молчание, он продолжал с ней общаться.
"Может уйти?" - мелькнула у нее мысль. Взволновавшись не на шутку, ощущая себя словно на первом свидании, она даже не заметила, как все терзавшие ее до этого момента мысли вдруг превратились в облако, взмыли куда-то вверх, и в голове теперь было пусто и легко.
Парень кивнул бармену и показал два пальца: при определенных обстоятельствах этот жест обозначает "свобода".
Огурцова курила и глупо смотрела на парня, но его не смущал ее пристальный взгляд. Он тоже закурил, без спросу угостившись из лежащей на прилавке пачки Огурцовой. Их глаза встретились.
- Выпьешь? - спросил он, не отводя взгляда.
Вместо ответа она просто выпила залпом содержимое стоявшего возле нее стакана. Приятная сладковатая жидкость пощекотала небо, предупредив тем самым весь организм о наличии в напитке алкоголя. После второго бокала Огурцова заговорила.
- Я - Галя.
- Очень приятно, - Петя вновь протянул ей руку и улыбнулся.
"Может быть он просто издевается?" - предположила Огурцова, допивая
уже третью порцию. Постепенно их беседа оживилась. Галине казалось, что
прошел целай час с тех пор, как она вошла в клуб, на самом деле не более
пятнадцати минут.
Она так и не заметила, когда мимо нее прошла Светлана. И мать, и дочь были так погружены в собственные мысли, что даже не узнали друг друга.
- Мне нужно в туалет, - улыбнулась Огурцова.
- Я жду, - кивнул Петя.
Нетвердой походкой она направилась на поиски дамской комнаты. Зайдя в светлую, наполненную звуками бегущей воды уборную, она открыла кран, смочила носовой платок и, отжав его, торопливо приложила к разгоряченному лицу.
***
Борис заказал еще коньяк и кофе.
- Кофе и коньяк помогают думать, - объяснил он сидящей рядом с ним четверке.
Игорь закурил.
- А вот курение наоборот расслабляет мозг, - назидательно сказал Борис.
- Разжижает, - усмехнулась Алена.
Официантка принесла заказ. Борис отхлебнул из бокала.
- Приступим. Теперь, когда улажены формальности и, так сказать, официальную часть можно считать закрытой, я перехожу к обсуждению деталей, поэтому прошу вас быть предельно внимательными. Не беспокойтесь, вы мне так же противны, как, надеюсь, и я вам. Людей с одинаковыми чувствами уже можно считать единомышленниками.
- Нас всегда объединяла ненависть, - вставил свое слово Крис.
- Кого, нас? - не понял Борис.
- Нас, русских.
- А?! - протянул Борис. - Может быть.
Он вынул из портфеля скрученные в трубочку листы. Неловко стащив с рулона резинку, он разложил на столе один из листов, поставив на его углы чашки с кофе и бокалы с коньяком.
- Вот план объекта, - деловито начал он. - Это схема первого этажа, еще есть схема подвала и схема второго этажа. Позже вы детально ознакомитесь с ними, а пока я расскажу общий план. В мою компетенцию не входит принуждение каждого из вас выполнять определенную ему роль, с этим, я думаю, вы справитесь сами, руководствуясь своими собственными пристрастиями и, конечно, возможностями. Здесь, на первом этаже, будут находиться двое. Их основная задача - отвлечь внамание от проведения основной операции. Эти двое должны хорошенько пошуметь. Побольше паники и устрашения. Основная цель - стянуть к залу охрану и привлечь на себя внимание камер. Это даст возможность двум другим сделать свое дело с меньшим риском. Постарайтесь все хорошенько запомнить. Конечно, мы еще потренируемся, но все равно смотрите внимательно. Точки на схеме - это начальное местоположение. Находясь в этих точках, вы можете достаточно легко контролировать весь зал, а также входы и выходы. Крестами обозначены возможные местоположения охранников, это также не случайно, у них все это отработано, и, если хотите, это оптимальные позиции, которые они могут занять. Предупреждаю сразу, возможно возникнет перестрелка, но об этом позже. Далее вы видите на плане стрелки - это пути отхода. Задача людей, находящихся на первом этаже, обратить на себя максимум внимания, только лишь на пятнадцать минут, а затем вот по этим стрелкам отступить. Далее, - Борис поверх одного листа положил второй. Ловко манипулируя чашками и бокалами, он закрепил углы. - Вот план второго этажа. Вот коридор, по которому пойдет курьер. Услышав шум в зале, два человека занимают позиции, отмеченные на плане двумя красными точками. Отсюда вы начнете свою атаку. По-моему, все предельно просто. Вот пути отступления. Здесь вы встречаетесь, и дальше через подвал, - Борис положил на стол третий лист, - покидаете клуб с черного хода. Возле универсама будет стоять машина. Ключи будут в замке зажигания. Все понятно?