Гоунова Карина Евгеньевна : другие произведения.

Сука

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    жестокая сказка про загубленную душонку пишущего человека. горячо и довольно жестоко. warning:содержит нецензурные выражения и сексуальные сцены.но мыслей все же больше.

   Сука.
  
   A little drowning is a dangerous thing
  
   Я- Франц. Я сижу на маленьком чемодане коричневой кожи голый и держу в руках мех. Мех насквозь пропах сладковатыми духами .Я прижимаю его к лицу и вдыхаю полные легкие застарелого аромата. Позволяю ему проникнуть в каждую клетку тела, затягиваюсь им, как крепко скрученным "косяком". Выпускаю выдох, идущий изнутри со стонами. Опускаю мех на колени и чувствую, как по щеке скатывается одна-единственная слезинка.
   Что ж, эту роскошь я заслужил...
  Я улыбаюсь, и в эту секунду ключ поворачивается в замке с несмазанным скрежетом. Саша проходит в комнату прямо в стучащих каблуками мокрых туфлях. В ее руках- сырой зонт и пакет из супермаркета за углом.
  - Зачем ты чемодан достал?
  - Ты знаешь.
  - Ой, брось уже это !- она снимает пальто и кидает на стул.- Что у тебя опять такое в голове созрело? Иди, оденься хоть... И отдай мех- запачкаешь!
  - Держи. Извини- ностальгия.
  - Ну и что у нас сегодня на десерт, дорогой? Депрессия? Может, приступ тоски, а?
  - Хватит паясничать. Где ты была?
  Саша разувается, стягивает юбку и расстегивает нежно-розовые пуговицы шелковой блузки.
  - Ну, так где?
  - В магазине, где ж еще.
  - С девяти утра?
  Она поворачивается ко мне и смотрит прямо в глаза.
  - Все ясно. Ты опять была у них.
  - Там моя семья.
  - ТАМ твоя семья? А тут- что?
  - Ну, вот зачем ... Фу, от тебя еще и перегаром несет! Что...? Что ты делаешь?
  - Одеваюсь.
  - Зачем? Франц! Ну, хватит уже, ты же все прекрасно знаешь!
  Я молчу и застегиваю молнию на линялых джинсах.
  - Прекрати, ты ведь все равно никуда не пойдешь!
  - Вспомни, как мы познакомились! Ушел от них- отсюда тоже уйду! Ты такая же, как моя мать ...
  Я беру в руку чемодан и иду к двери.
  - Франц! Да стой же ты...
  - Убери руки.
  Саша тянет чемодан на себя, но я вырываю его и выбегаю из квартиры. Крики Саши доносятся из-за двери, но я запираю ее снаружи и бросаю ключи на лестницу.
  
  
   I~`m 4 u! my heavens-wherever u r.....
  
  Я больше не могу. Я хочу к ней. Ужасно хочу. Она- моя кровь, мы с ней- одно целое, с самого начала... я без нее не могу. Марго... Марго... Марго... Марго... Марго... Марго... Марго... Марго... Марго... Марго... Марго...где-же-ты-сестренка-я-так-по-тебе-...
  
  Саша говорит, что тосковать по сестре- это нормально. Мне вот так не кажется. Мне вот кажется, что если я ее прямо сейчас не увижу, то все- ...
  
  Помню, как она учила меня целоваться. Чердак. Запах пыли, и ее волосы щекочут моё лицо. Она такая горячая, что мне кажется, сейчас я вспыхну. Воздух перекрыл горло запахом ее кожи. Ее рот касается моего, теплый язык скользит по нижней губе. Я закрываю глаза и проваливаюсь в пустоту. Мягкое тепло проникает в каждую клетку тела, медом вливается в кровь. Позже я узнал это ощущение, когда впервые вошел в женщину. Мое лицо горит, я не могу пошевелиться. Чувствую ее твердые ровные зубы и влажный язык.
  
  Она всегда была лучшей.
  
  Она- это все, ради чего стоит так мучаться. Скоро я уйду и от Саши. Она этого хочет, я знаю. Я специально начал пить, чтобы она расхотела секса со мной. Если расхочет секса- расхочет и удерживать меня здесь. А я с ней не могу уже. Но, по ходу, когда ее не будет рядом, тоска по Марго покажется мне просто раем.
  Они убили меня.
  Они все.
  Мать.
  Марго.
  Саша.
  Я больше не могу. Я хочу к ней. Я хочу быть рядом с ней. Я хочу ее. Ужасно хочу...
  
   Празднество.
  
   Аделаида Григорьевна всегда становилась лучшей хозяйкой дома, в котором живет. И во время службы супруга на Сахалине, и во время жития в тогдашнем Сталинске, и в нынешнем своем обиталище она была примером, нерушимым идеалом домоуправства. Если она устраивала семейный обед( а об этом соседки узнавали раньше родственников),то ни одна уважающая себя домохозяйка, живущая поблизости, не упускала шанса зайти за чем-нибудь внезапно закончившимся, чтобы выведать, а что же такого на этот раз готовит языческая богиня ножа и скалки.
   На 40-ю годовщину своего супружества она запланировала многое. Прежде всего, Аделаида Григорьевна заготовила новые скатерти, чтобы на их накрахмаленную Твердь выставить новейший сервиз. На расписных тарелках должны были возлежать: тарталетки начиненные- раз, отбивные из ягненка, политые сырным соусом- два, пирог слоеный с почками( матушкин рецепт)- три, а также- борщ украинский с галушками и домашней сметаной, творожная шарлотка с вишнями, пропитанными коньяком, пирог картофельный с рыбой и печеночная поджарка. На распитие ставили домашнее вино 15-ти летней выдержки, холодную водку и квас, настоянный на изюме. Гостей намечалось 25 человек.
   Аделаида Григорьевна уложила идеально прокрашенные волосы локон к локону, сделала легкий макияж в прозрачно-розовой гамме, достала из упаковки совершенно новое платье в стиле благословенных 70-х, идеально очертившее фигуру, застегнула на щиколотках светло- голубые туфли на высокой танкетке, сбрызнула шею и запястья любимой розовой водой и цветущей богиней явилась гостям, уже занявшим свои места за огромным столом.
  - Здравствуйте, дорогие мои( 27 сияющих улыбок, считая мужа и дочь)! Думаю, прежде чем вы приступите к трапезе, будет не лишним выслушать моего мужа, который, в свою очередь, устроит нам увлекательный устный экскурс в историю нашего долгого и счастливого брака! Тебе слово, дорогой!- с неизменной белозубой улыбкой произнесла она и поцеловала мужа, не касаясь губами( помада стирается только салфеткой, а они все посчитаны!).
  - Спасибо, любимая! Мы познакомились на Байкале, летом...
  Гости слушали и слушали, не спуская с губ улыбки, а глазами все поглядывая на уставленный блюдами стол. Никто даже не притрагивался к еде.
  - ... и тогда мы решили, что нужно непременно купить на свадьбу особые приборы, чтобы, уплетая пищу...
  При воцарившемся молчаливом голоде слова его звучали издевкой.
  - Э-э, дорогой, прервись на секундочку - там, кажется, в дверь звонят... Н - наверное, не все гости подошли.
   Пока муж открывал дверь (перед этим, едва вытиснувшись из-за стола), Аделаида Григорьевна долго извинялась за невнимательность и улыбалась голодным гостям, как могла приветливо.
   Примерно минуту спустя муж-юбиляр появился в комнате и поспешил юркнуть за стол, не поднимая глаз на жену.
  - Кто там, любимый?
  - С- сейчас увидишь...он разувается.
  Едва Аделаида Григорьевна подняла взгляд обведенных серебристым аквамариновых глаз, как в комнату прошагал высокий юноша в красной "кенгурухе" и потертых джинсах. В его руках благоухал букет желтых лилий.
  - Привет, мам. Не ждала?
  
  - Ты?!- только и сказала она, привстав из-за стола.
  - У-у, как невежливо! Стыдись, мам- что гости-то подумают?!
  - Но ты же... Впрочем, проходи, садись. Я принесу приборы.
  Я, улыбаясь, сажусь между двух стареющих леди в розовом и подпираю кулаками щеки, не стесняясь локтей на столе.
  - Ну, что, гости дорогие- скучаем? Всегда ненавидел эти моменты, когда все уже на столе, а трогать- нельзя... Это похоже, знаете, на попытки некоторых жадных дураков задержать наступление оргазма: они так пыжатся, когда он подходит, стараются замедлиться, и, в конце концов, получают не оргазм, а бесцветную судорогу. Вот и вы минут через 10 накинетесь на еду, и сжуете все, не ощутив вкуса.- С этими словами я отхватываю с серебряного блюда тарталетку и откусываю сразу половину.
  - Вот вилка, Франц, и остальное.
  - Спасибо, мам. Давайте уже поедим, а? Что скажете?- я с улыбкой смотрю на гостей.
  - Если ты так голоден- ешь, а мы послушаем твоего отца.
  -0тлично.
  - Вообще-то, Ада,- поправив очки, заметил один из гостей.- мы и правда все бы начали трапезу... А супруг пусть продолжает!
  - Но...
  - Он прав, дорогая. Все знают, кто мы такие и без речей! А ягненок уж очень вкусно пахнет...
  - Да, правда, мы судорог не хотим!- подмигнув, сказала леди справа от меня.
  - Чего?
  - Пока ты несла приборы, твой сын выдвинул нам теорию...поучительную.
  Аделаида покосилась на меня, я улыбаюсь, нарезая себе хлеба.
  - Может, расскажешь нам, где он пропадал с того года?
  Под музыку звякающих вилок и разрывающейся жареной плоти Аделаида пару секунд думает, что ответить. Я, не двигаясь, жду ее слов.
  - Франц... он сейчас учится...
  - Так и знал. Я чищу рыбу в ресторане морской кухни, а по ночам пишу стихи.
  Все разом перевели взгляды на побледневшую хозяйку.
  - О, мой сын- такой выдумщик!..
  - Ничуть. Я живу с женщиной и собираюсь жениться летом.- говорю я и запиваю кусок пирога квасом.
  - Что?! - Аделаида встала из-за стола.
  - Что слышала. А пирог красивый, только, как всегда, не хватает перцу.
  
  
  
   To write at 1st sight
  
  - А когда ты начал писать?
  Саша гладит пальцами мои плечи.
  - В 12 лет. Я написал те строчки после того, как в первый и в последний раз "возлег" с мужчиной.
  - Врешь!
  - Ничуть. Мне тогда не понравилось, но ощущения были такими сильными, что...
  
  ...-дай мне листок и ручку.
  - Что?
  - Листок и ручку. На тумбочке.
  Павел тянет руку к прикроватному столику, и я снова вижу темные заросли его подмышек. Морщусь, стараюсь вернуть мысли в прежнее русло.
  - На, держи.
   Я молча беру листок и кладу на чуть влажную твердую грудь Павла. О первых словах, в которые коряво складывает буквы почерк, я думаю. Дальше слова стали думать за меня. Перед глазами стоят еще свежие картины голого тела, в ушах еще звучит смесь стонов и моего собственного срывающегося дыхания. Я на секунду закрываю глаза, чтоб уловить каждое мимолетное чувство и описать его как можно точнее. Ручка скользит по листку так быстро, я так давлю на нее, что когда, в конце концов, дописываю последнее слово и поднимаю листок на руки, на груди Павла еще пару секунд белеют очертания моего почерка.
  - Читай.
  - Что это?
  - Стихи. Про тебя.
  Он с улыбкой берет листок и читает. Я слежу за движением его глаз с замиранием сердца.
  - Ну,- наконец, говорит Павел,- красиво очень, но это...не стихи.
  - Почему?
  - Рифмы нет...
  - Стихи- это монологи сердца. Оно про рифмы не знает.
  - Ну, да, все равно спасибо. Обо мне еще никто стихи не писал, даже такие.
  - " Даже"?!
  - Ну...
  - А, впрочем, не важно. Я должен привыкать. - я вдруг улыбаюсь.- Я только что начал писать, а это важнее любой критики!
  - Ты будешь продолжать?- спрашивает Павел, но я не слышу его слов.
  - Пусть говорят, что вздумается- лишь бы не молчали!
  
   С того дня я буквально заболел. Теперь каждое сильное чувство, будь то злость на глупую сестру, возбуждение от фотографий Шерон Стоун или просто радость,- все чувства теперь рвались наружу не криками, а строчками.
   Почувствовав из своей комнаты сладкий запах горячих булочек, я рванул на кухню с карандашом и там, сидя на коленях перед духовкой, нацарапал на бумажной салфетке трехстишие об этом запахе. Вечером я показал его матери, и она сказала, что это никакие не стихи. Об этом я тоже написал, уже в своей комнате.
  
  - ...тогда я и понял, что люди ко всей жизни так относятся!
  - В смысле?
  - Ну, типа: если нет рифмы, то это- не стихи, если парень носит узкие джинсы, то он- гей, если ты к 30-ти зарабатываешь меньше 500$, то ты- неудачник, и прочее... Люди делят друг друга на расы, национальности и субкультуры...ради удобства, чтоб можно было одним словом описать человека. Не понимают, что сам термин "человек"- это и есть самая важная раса! Нам лень говорить полными фразами, мы говорим `hi!` вместо "здравствуйте"... Мы превратили жизнь в гонку за деньгами, которые нас и сжирают, за удовольствиями, от которых жиреешь и дуреешь,... Мы пытаемся достичь счастья, а сами и объяснить не можем, что это такое!
  Я делаю глубокий вдох и смотрю на Сашу.
  - Тебе не тяжело жить с такими мыслями?- спрашивает она, целуя мои пальцы.- Тебе всего 16... к таким истинам лет в 50 подходят.
  - Моей матери 62, но она и думать ни о чем не хочет. Наверное, это ей на пользу: от мыслей морщины появляются.
  
  
  
   Одиночество и дождь.
  
  - Что ты творишь?! Франц, поимей совесть!
  - Это вы меня тут все поимели! Надоело!
  - Только попробуй уйти, и я...
  - И что ты сделаешь? Да ни хрена не сделаешь!
  Я застегиваю молнию на маленьком кожаном чемодане. Он весь в царапинах и заплатках.
  - Куда же ты пойдешь?
  - Подальше!
  - Без денег? Без еды?
  Я молчу и застегиваю куртку. Хватаю чемодан и подхожу к двери.
  - Ты никуда не пойдешь.
  - Пусти!
  - Нет!
  Я отталкиваю мать и иду к выходу.
  - Франц, ты никуда не...
  - Да задолбала уже! Я все равно тебе не нужен- зачем ты меня держишь?!
  - Потому что...
  - ...соседям будет сказать стыдно, да, мам? Я угадал?
  - Да как ты только... Ну и катись отсюда, выродок!
  - Asta la vista!
  Я захлопываю за собой дверь. Свобода? Ее вкус опьяняет. Свобода пахнет ветром, а на пробу- как дождевая вода.
  
   На улице так сыро, что запах асфальта звучит сильнее запаха весны. Дождь насквозь промочил мою одежду, и я весь превращаюсь в ледышку. Чувствую, как руки и голени покрываются " гусиной кожей", но это все ерунда. Простудиться- не самое страшное, когда ты совсем один.
   Льет все сильнее. Я сажусь под каким-то деревом возле самой дороги. Накатывает... Да, это оно. Более сильное, чем голод, более властное, чем желание заняться сексом...
   Я подчиняюсь своему желанию и отрываю с фонарного столба желтый листок с объявлением, разглаживаю его на своем колене и достаю карандаш. Слова и мысли ведут меня сами. Я только успеваю за ними, еле- еле видными буквами записываю, не переводя дыхание. Я перестаю слышать дождь, больше не чувствую запах сырой дороги. Меня охватывает забвение, и только мои пальцы в эти минуты живут по-настоящему.
   Я выхожу из своей нирваны, только услышав чей-то голос. Смотрю на ярко-красную машину у самого края дороги.
  - Эй, тебя подвезти?
  Из авто на меня смотрит женщина.
  - У меня нет денег.
  - А далеко тебе?
  Черт, а я и не знаю!
  - Ну,... До центральной площади.
  - Садись.
  Я беру чемодан, кладу в карман джинсов мокрый листок и залезаю в машину.
  
  - Спасибо вам.
  - Не за что. А ты откуда такой вообще?
  - Из дома ушел.
  - И куда теперь?
  - А хрен бы знал... Уж денусь куда- нибудь.
  - О-го-го... Нет денег? А в чемодане- что?
  - Он пустой. Я сам его купил, когда мне было лет 14. Продавал водку в универмаге.
   Я смотрю на ее лицо. Красивая... У нее длинные светлые волосы и большие карие глаза, обведенные черным. Она жует банановую жвачку.
  - Забавно... Я вот от мужа сегодня ушла.
  - Почему?
  - Классика жанра: трахал свою подчиненную. Около года. Прихожу вчера к нему на работу занести документы. Жду, его все нет и нет... Ну, я подустала уже, открываю ящик стола- бумажки положить, а там гандонов штук 10!
  - Использованных?!
  - Ага! Я только собралась уйти( чуть не блеванула, честное слово!), а они с этой толстозадой выкатываются из курилки...- она заливается смехом.- Он глаза вылупил, говорит: " Сашечка? Ой, а я и не это...не ждал!". Ну и лох, боже, с кем я жила!
   Она смеется, и, похоже, искренне. Я тоже улыбаюсь.
  - А дочка мне не верит.
  - У вас дети?
  - Да, Юльке в мае 15 будет. Ну, я и ушла от них. Какая ирония, однако...
  - И что вы теперь будете делать?
  - Сейчас - еду на квартиру... Знакомый мне ее под оплату предоставил на первое время... пока развод и все такое. А денег у тебя, говоришь, совсем нет?
  - Ни рубля. Я ушел из дома, потому что мне противны те люди. И никаких денег я от них в жизни не возьму!
  - Гордец?
  - Видимо. Гордость и ревность- зло. Я весь во зле.
   Ее улыбка - самая светлая. Другой такой я не видел.
  - Слушай, ты ведь можешь пожить со мной.
  - Что вы... это лишнее. Я сам найду угол, мне много не надо.
  - Ну, ага. Тебе сколько?
  - 16.
  - Ну, вот, а мне- 34, так что... Я буду сукой, если не помогу ребенку без денег и крыши над головой.
   Я смотрю на свои колени. Честно говоря, я не знаю, что и ответить.
  - ... к тому же, ты можешь заплатить за квартиру потом, когда найдешь работу.
  - А я вам не помешаю?
  - Там 3 комнаты, все просторные. Одной все равно скучно. Но ты как хочешь - мое дело - предложить.
   Пока я смотрю в лобовое стекло или на свои ноги, мысли в голове вертятся вокруг моего бедствия. Когда перевожу взгляд на нее - мысли исчезают. Все.
  - Так что ты решил?
  Я честен всегда и со всеми. Это - мой грех и моя философия.
  - Я не знаю.
  - Решу за тебя - едем. Кстати: как твое имя?
  - Франц.
  - А я - Саша. Встретились два сумасброда - старый и малый... анекдот, черт возьми!
  Она снова улыбается, и я, кажется, буду жить вечно.
  
   Планы.
  
  Она выходит из ванной в полотенце и проходит на кухню.
  - Франц, не стоило!
  - Вы не голодны?
  - Голодна, но я и сама бы.... Спасибо.- Саша садится за стол и наматывает на вилку спагетти, политые ароматным соусом.
  Я, улыбаясь, смотрю на нее.
  - Ну, как?
  - Замечательно... Правда! Я ничего вкуснее не ела давно, а ведь это просто лапша... А сам-то чего не ешь?!
  Я смотрю на свои колени.
  - Я итак за ваш счет живу, а если еще и ваши продукты...
  - Слушай, кончай уже! Что за бред, а?! ничего не хочу слышать- ешь давай!
  - Но я не...
  - Не выводи меня! В конце концов- я тут старшая или кто?!
  
   Я лежу на диване и чувствую приятную тяжесть в животе. Подо мной- мягкая подушка и прохладная простынь. Да, вот такие моменты, кажется, называются кайфом...
  Я смотрю на часы, висящие под потолком: 00.40. Мать и отец в это время еще не спят- они пьют мятный чай у телевизора и перемывают кости соседям. Бу-а-а-а, как хорошо, что я здесь!..
  - Не спишь?- Саша подходит к дивану, и я поджимаю ноги.
  - Нет...
   Она садится рядом. На Саше светло- голубая ночнушка и гольфы в полосочку. Она смыла весь макияж и, кажется, стала еще красивее. Что за мудак у нее муж, господи?!
  - Ну, а по- серьезному: что ты будешь делать дальше?
  - Работу искать. Вряд ли меня возьмут в приличное место, но что-то обязательно найдется. Наверное...
  - Вот именно- наверное! Тебе стоит трижды подумать, Франц.
  - Поздно думать: я не люблю поворачивать назад.
  - Никто не любит, но иногда выхода нет.
  - Когда совсем припрет- тогда и буду думать, а пока... Надо быть оптимистом.
  Саша улыбается:
  - Вот это я не ожидала от тебя услышать! Прекрасно, Франц!
  Слова...я так ненавижу, когда они мной овладевают!..
  - Вы невероятная.
  - Спасибо... Ну, я пойду спать. Good night!
  - The same- to you. Sleep well.
  
  
   All I want
  
   Я знаю, где она. Я знаю. Я знаю. Я знаю. Я, черт подери, все знаю.
  Я растираю в ладони шампунь и мажу им голову. Едкая пена стекает со лба к бровям. Я знаю. Я знаю. Я знаю. Я... fuck.
   Когда она придет, я буду уже далеко отсюда.
  Я смываю с тела мыльную пену. Чистота. Наверное, мать ее... ледяная вода- мой антидепрессант. Она смывает с меня грязь и вымывает из меня говно.
   Не охота даже одеваться. Я выхожу из ванной, вытирая волосы, и выключаю свет. Когда тебе плохо, лучше ходить голым, это точно.
  Я кладу полотенце на стул возле двери спальни и включаю торшер. Оба- на...
  - Ты- Франц?
   Девушка смотрит на меня из-под длинных черных ресниц. У нее светлые волосы до поясницы. Она сидит на кровати Саши, покачивая ногой.
  - Да. А вы- ...
  - Юля.
   Я так и стою перед ней, сдвинув брови.
  - И что вам тут надо?
  - Фу, как грубо. Я пришла говорить.
  - Ну, так говорите.
  - Вот я и говорю. Значит, это ты трахаешься с мамой?
  - Ничего я с ней не... Вы как сюда прошли вообще?
  - Взяла ее ключи.
  - Украли?
  - Ну, да. Мне очень нужно с тобой потолковать.
  Я подхожу к ней и скрещиваю руки на груди. Дочь Саши пытается не смотреть ниже моего живота.
  - Так что? ты говорить будешь или пялиться на мой...
  - Ах, да, извини. В общем... мы с отцом пытались убедить мать вернуться, но она говорит, что она тебе очень дорога и что если она уйдет, ты можешь сотворить что угодно. Я думаю, у тебя достаточно мозга, чтобы все понять.
  - Понять, что ты все еще не смотришь мне в лицо?
  Она бьет себя кулаком по коленке и поднимает взгляд.
  - Так вот. Что ты хочешь за то, чтобы оставить ее в покое?
  - То есть?
  - Если ты уйдешь от нее, мы с отцом заплатим тебе любые деньги. Все, что хочешь- мы не бедные, сам знаешь.
  - А с чего ты взяла, что я уйду от нее?
  - По-любому уйдешь.
  - А где она сейчас вообще?
  Юля смеется, точь в точь, как ее мать.
  - С отцом, дома, -она встает с кровати,- К твоему сведению, они уже спят друг с другом.
  - Твой папаша спит с подстилками в своем офисе. Не ври.
  - Я не вру! Ты ей все равно не нужен! Так не будь дураком- линяй от нее и получишь кучу денег!
  Я ложусь и закрываю ладонями лицо.
  - Ну, так, сколько ты хочешь?
  - Ты очень ее любишь?
  - Что?
  - Я говорю: очень любишь мать?
  - Да.
  - Мне денег не надо.
  - То есть?
  Я убираю руки с лица и смотрю на нее.
  - Я ничего не понимаю. Ты будешь деньги брать?
  - Мне деньги твоего отца- дерьмохлеба на хрен не нужны.
  - То есть, ты отказываешься?
  - Нет.
  - А что тебе тогда надо?!
  Ее явно нервирует мой взгляд. Прекрасно.
  - Ну?!!
  - Не ори. Я хочу, чтобы ты заплатила мне натурой. Но не на кровати, конечно.
  - Подожди...я ничего не поняла.
  - Все ты поняла.
  Она сводит брови и закусывает нижнюю губу. Я встаю с постели и подхожу к ней вплотную. То нее пахнет земляникой.
  - Зачем я тебе?
  - А это уже мое дело. Ты сказала- что хочу.
  Она смотрит на меня.
  - Где?
  - На полу. Вот тут.- я топаю ногой.- Ты хочешь, чтобы я ушел от Саши, или нет?!
  - Хочу... А ты не заразный?
  - Откуда мне знать. Ложись.
  Юля кладет сумку на кровать и расстегивает платье.
  - Оставь- я сам.
  - О, господи... Резинки-то есть?
  - Конечно.
  
  Я ничего не чувствую. Совсем ничего.
   Когда я вхожу в нее, Юля вскрикивает и впивается ногтями в мои плечи. Ее тело горячее и дрожит подо мной. Биение ее сердца заглушает мое дыхание.
  Я двигаюсь быстро, даже не пытаясь ласкать ее, но не чувствую ничего. Упираюсь ладонями в холодный пол и закрываю глаза. Ни-че-го.
   Она обхватывает мои ноги своими и тихо постанывает. Ее голос постепенно начинает звучать громче, и я слышу в нем свое имя.
  
  
  Я смотрю на ее лицо. Глаза закрыты, а влажные губы растянулись в улыбке. На ее щеках играет прозрачно-розовый румянец, а лоб немножко вспотел.
   Когда я начинаю двигаться еще быстрее, она с силой обнимает меня. По-детски нежная кожа юлиных ладоней греет мою спину.
  - Да, Франц, господи, да...
   Я кладу руку на ее грудь и целую шею Юли. Она начинает порывисто дышать, и вскоре я слышу ее сдавленное вскрикивание снова.
  
  
  Я останавливаюсь, но не выхожу из нее.
  - Ты что-то почувствовала?
  Она не сразу открывает глаза. Смотрит на меня с улыбкой.
  - Шутишь? Со мной такого еще не было...
  - Ты кончила?
  - Ну, если это так называется...
  Она тянется, чтобы поцеловать меня, но я отворачиваюсь.
  - Что с тобой?- она приподнимается на локтях.- Франц?
  - Заткнись.
  Я ложусь на пол рядом с ней и прижимаю ладони ко лбу. Чувствую, как жжет глаза.
  - Франц? Ты чего?
  Я молчу.
  - Не надо так...
  - Дай мне нож.
  - Что?
  - Нож дай. На телевизоре.
  - А... сейчас.
  Она встает, и я вижу прозрачно- алые разводы между ее бедер.
  - Возьми.
  Я сажусь и беру нож...
  - что ты делаешь, господи!
   Юля садится возле меня, и я чувствую ее взгляд. Она смотрит, как из-под тонкого лезвия текут мягкие струйки крови, как она стекает вниз по бедру. Я стираю кровь, чтобы освободить место для новых строк.
  - Это что- стихи?!
  Я даже не гляжу на нее. Нож входит глубже, и я чувствую на своих щеках слезы. Они скатываются к подбородку и капают на живот. Но это не от боли. Не от той.
  - Ты сумасшедший...
  Когда во мне не остается ни одного слова, я провожу глубокую линию под последней строкой и отбрасываю нож в сторону.
  - Ты сумасшедший!
  Я смотрю на Юлю. Столько ужаса в ее глазах не было даже когда я вошел в нее первый раз.
  - Тем правильнее, что я уйду от Саши.
  - Ты ее любишь?
  - Не твоё дело. Не знаю.
  Я закрываю глаза и ложусь на спину.
  - Хоть мне не с чем сравнивать, но ты здорово это делаешь...
  Я поворачиваю голову и смотрю в окно. Слезы до сих пор стекают по моему лицу, и я не могу их остановить.
  - Ну что с тобой, Франц?
  - Отстань. Не веди себя так, будто я тебе кто-то.
  - Но ты итак...
  - Не путай оргазм с любовью. Первое куда лучше второго.
  - Не говори так, Франц! Почему ты плачешь?
  - Не знаю. Ты права- я точно сошел с ума.
  Она ложится рядом и гладит мое изрезанное бедро.
  - Это, правда, что она спит с ним?
  - Кто?
  - Саша.
  - С кем?
  - С отцом твоим.
  - Да... Я в среду слышала из своей комнаты.
  - Она что- и тогда у вас была?!
  - Ну, да... А ты не знал?
  Я мотаю головой и снова закрываю лицо ладонями. Оскаливаю зубы, хочу закричать, хочу расцарапать себя всего, хочу- хочу- хочу...
  - Как же вы все меня задолбали... Как же вы...
  - Франц, не пугай меня...
  - Ненавижу, весь ваш сучий род ненавижу...
  - Франц...
  - Убирайся!
  
  Я стою перед дверью голый. Юля шнурует ботинки.
  - Долго еще морские узлы вязать будешь?
  - Да подожди ты!.. Черт, блин... Все.- она выпрямляется,- Так ты уйдешь от нее?
  - Да. Сегодня же. Когда ты, наконец, соберешься.
  - Мог бы быть со мной и повежливей!
  - Мог бы.
  
   В комнате пусто и тихо. Посреди нее стоит чемодан, с которым я сюда и явился год назад. Чемодан, как и тогда, пустой.
  Я подхожу к чемодану и сажусь на него. Обнимаю колени и молчу.
  В комнате пусто и тихо. Во мне - тоже.
  
   Poison heart. Dumb.
  
   "Единственное, чего нам всегда недодают- это любовь.
   Единственное, чего мы всегда недодаем- это любовь."
   ( Г. Миллер, " Бессонница, или Дьявол на воле")
  - Это ужасно, Ада, просто ужасно, прими мои соболезнования!
  - Спасибо. Закуски за столом у окна!
  - Ада, если тебе понадобится помощь, то ты знай, что я всегда...
  - Непременно! Подходите, берите тарелки, закуски- у окна...
  Я слушаю это уже полтора часа. Мать носится из угла в угол, что-то разносит, кому-то что-то накладывает, ей кто-то что-то говорит,... а мой брат лежит себе в гробу, безо всякой суеты, и молчит.
   Его лицо такое спокойное, что он больше похож на спящего, чем на увидевшего смерть своими глазами. Возможно, когда он резал вены, его лицо было другим.
  Я подхожу к нему и упираюсь подбородком в стенку гроба.
  - Франц, хватит глазеть- иди за стол!
   Вообще-то я не уверен, что похороны должны проходить вот так. Еды и выпивки больше, чем на Новый год, мама- в новом платье и туфлях на шпильке... я не чувствую слез на лице, но и ничего другого тоже не чувствую. Я подхожу к нижней половине гроба и задираю штанину брата до середины голени. В больнице ему, оказывается, брили ноги.
  Я вытаскиваю маркер из кармана пиджака и пишу на гладкой бледной коже то, что слышу внутри себя. Получается сточек пять, но к концу меня все- таки прошибает. Я распрямляю штанину брата и еще немного стою перед ним. За моей спиной уже вовсю пьют вино.
  
  
  - Он был замечательным мальчиком, мы его искренне любили. Он учился в Сибири, хотел стать волонтером и помогать детям, больным СПИДом. Он катался на горных лыжах, писал нам письма...
  Bla- bla- bla... я запиваю ее рафинированное вранье водкой без сока.
  - ... а когда ему исполнилось 4 года, мы поняли, что он- особенный ребенок и заслуживает большего...
  ... а когда ему исполнилось 4 года, вы поняли, что он со своей особенностью вам на хер не нужен.
  - ... у него была любимая девочка, она сейчас во Франции. Мы решили сообщить ей о нем, когда она вернется летом. Он очень любил ее...
  ...он очень любил, когда я приносил ему Penthouse в начале каждого месяца, а еще он любил дрочить под фильмы с Дженной Джеймсон.
  
  - Ну, чего вот ты опять завелся, Франц?! У меня и без твоих истерик забот по горло...эти похороны...
  Мать садится в кресло и скидывает туфли.
  - Что, перетрудилась, да? Конечно- готовить на такую ораву...
  - А ты имеешь что-то против?! Я должна была, по-твоему, поставить на стол вяленую рыбу и бутылку паленой водки?! Тебе, кстати, не стоило так много пить.
  - У меня брат умер.
  - А у меня- сын. И что теперь- вены резать, да?!
  - А ты не думала, почему он это сделал?
  - Нет, и не собираюсь. Это подло и глупо с его стороны.- она затягивается тонкой сигаретой и выпускает изо рта аккуратную струйку дыма.- Я не горжусь его поступком. Хорошо, что хоть люди про это не знают- со стыда бы сгорела.
  - Они его даже не знали, твои люди.
  - Но меня-то знают.
  Я смотрю на нее, и мне хочется расшибить одну из тяжеленных хрустальных ваз о ее голову. Поглядеть, изменится ли выражение ее лица хоть на долю секунды. Что она, интересно, будет делать: спросит, за что я так с нею или побежит за тряпкой, чтобы вытереть кресло?..
  - Ну, чем ты недоволен, Франц? Чего тебе опять не хватает?!
  - А ты как думаешь?
  - Даже не знаю! Все прошло великолепно: еда, напитки, твой отец и я произнесли речь, твоя сестра сыграла на пианино, гости соболезновали...
  - Это все- не то.
  - А что- то?!
  - Смерть, мама. Смерть. Ты даже не попыталась ее почувствовать. Очередной фуршет- это совсем не то, чего он от тебя хотел.
  - А ты у нас прямо-таки знаешь, чего он хотел!
  - Я его знал. Я приходил к нему чаще, чем раз в полгода, поверь.
  - Ну, так просвети меня!
  - Он, скорее всего, хотел, чтоб ты просто села и подумала о нем. Все. Остохренело мне твое вранье. Я ухожу.
  - Что?!
  - Я ухожу.
  - Что ты творишь?! Франц, поимей совесть!
  
  
   Connection for the Contact
  
  - Ужасный день. Кошмар. Настоящая жопа, вот такенная!- Саша разводит руками.- Затрахали уже все, кто только мог... Кошмарный денек.
  - У меня- тоже.
  - А с тобой- что?
  - Мать видел в ресторане. Я настриг ногтей в ее форель.
  Саша смеется.
  - Отвернись, я переоденусь.
  Я отворачиваюсь. Чувствую, как сладко ее тело пахнет согретыми теплой кожей духами.
  
  
  - Спасибо, можешь повернуться. Мой мужик звонил...
  - Да? Что говорит?
  - Всякую ахинею, веришь- нет! Он прознал про тебя и прямо озверел!
  - Почему?!
  - Думает, что у нас тут Содом и Гоморра... Идиот, что тут скажешь! Ты даже не смотришь в мою сторону, а он...
  - В смысле- не смотрю?!
  - Ну, в том смысле.
  - А, ну, да... Видимо, он и, правда, не в уме.
  - Вино будешь?
  - Да.
  Она исчезает в дверном проеме. Я улыбаюсь, сам не знаю, чему. Смотрю на шелковую блузку, которую Саша оставила на стуле и пару туфель у порога.
  - За что будем пить?
  - За жизнь безо лжи.
  - Точно! И без мужей! - она улыбается, и мы чокаемся.
  У вина вкус ничего себе. Я облизываю губы.
  - Ты не говорил с матерью?
  - На кой?! Я не хочу видеть эту... эту... в общем, ее.
  - А сестре не звонил?
  - Я вам как-нибудь расскажу про сестру.
  - Она что- такая же?
  - Ага. Только еще и шлюшка в придачу порядочная. Давайте, долью.
  - Пожалуйста. Тебе плохо без них?
  - Будь я тут один- было бы плохо,- я улыбаюсь и наполняю ее бокал с розовым отпечатком помады на кромке.- Возьмите.
  - Спасибо. А пьем... за мечты.
  - У вас есть мечта?
  - Она у всех есть. Ее только иногда не слышат.
  Она выпивает пол- бокала с ходу и встает с кровати.
  - Пойду мыться. Тебе в туалет не надо?
  - Не- а.
  
  - Салют! Салют! Франц, там салют за окном!
  Я подбегаю к Саше.
  - А что- праздник?!
  - Фиг его знает! У-у, как красиво...
  Саша прижимает ладони ко рту, но я вижу, что она улыбается. Ее большие карие глаза блестят в сиянии фейерверков, влажные после душа волосы пахнут земляникой.
  - Офигенно, правда?- она поворачивается ко мне с улыбкой.
  - Да...
  
  - Ну, что- кофейку на ночь?
  -Ага.
  Она подходит ко мне и садится рядом.
  - Грустишь?
  - Немножко.- я отпиваю глоток кофе,- Сам не знаю, почему.
  - Дай попить.
  Я передаю ей чашку. Саша сжимает ее в ладонях и делает глоток. На ее губах остается пара блестящих прозрачных капелек, прозрачных, как ткань ее ночной рубашки.
  - Не грусти, Франц, - она взъерошивает мне волосы,- Это портит людей.
  - Постараюсь.
  
  Я стою посреди комнаты и смотрю в окно. 02.45. В это время моя сестра, обычно, говорит по телефону со своим парнем, пролистывая Yes и наматывая провод на палец. Она всегда спит голая. Хоть что-то у нас общее.
  - Еще не спишь?
  - Нет.
  - Ну, споки- ноки...
  - Саша...
  - Что?
  - Н- ничего.
  - Ну, хорошо.
  - Ага.
  
  Я поворачиваюсь. Она стоит передо мной, я едва вижу ее лицо в темноте.
  - Включи свет. Спасибо. Можно с тобой посидеть?
  - Конечно...
  - Хорошо. А то мне не спится.
  - Мне- тоже.
  - Думаешь о семье?
  - Еще бы...
  - Очень скучаешь?
  - Вообще не скучаю. Мне просто плохо, и все. Вы ложитесь, я тут посижу.
  - Спасибо.
  Она вытягивается на моем только что разобранном диване, я сажусь на пол посреди комнаты.
  - А вы по мужу скучаете?
  - Нет. По дочери- немножко. Ты прав- когда один, скучать проще. Я даже не знаю, что бы делала тут одна.
  - Я бы где-нибудь под мостом грустил. Мне только дай волю- я с тоски сдохну...
  - Да я- тоже. Он придурок, мой муж.
  - Не сомневаюсь, раз вы- тут, а он- там.
  - Это точно...
  
  Она вдруг садится на край дивана и смотрит на меня. У нее очень красивые губы. Саша сцепляет пальцы в замок на коленях.
  - Франц...
  - Что?
  Я приподнимаюсь на локтях.
  - У меня был, правда, очень плохой день
  - Я знаю. У меня- тоже.
  - Давай, трахнемся.
  - Здесь?
  - Да. Вот тут, где ты лежишь.
  - Хорошо...
  
   Я чувствую холодок, сцепивший кожу. Мне страшно оттого, что так хорошо. До этих минут я и не понимал, насколько сильно этого хотел.
  Я помогаю ей снять сорочку, она стягивает с меня боксеры и отбрасывает в сторону. Я тянусь, чтобы выключить свет, но она легонько бьет меня по руке.
  О, господи...
   Саша одной рукой обнимает мою шею, а другой помогает мне нас соединить. Когда это получается, она обвивает мои плечи крепче и, кажется, смеется. Я еще пару секунд любуюсь ею, а потом закрываю глаза...
  Мы двигаемся почти синхронно, я чувствую ее тепло, она сама- легкая, ее вес на меня совсем не давит. Мы обнимаем друг друга, я упираюсь подбородком в ее плечо, она- в мое.
   Такого не бывает... это какой-то сон. Почаще бы такое снилось!..
   Она целует мою шею и гладит ладонью поясницу. Я стараюсь ускориться, но уже не знаю, на сколько меня хватит.
  Я чувствую что-то вроде ледяных мурашек где-то внутри, и мое тело сходит с ума, как загнанная в угол мышь при виде... а какая разница, кого?..
  
  - Как ты? - она целует впадинку под моей нижней губой.
  - А? Что?
  - Спрашиваю: как ты?- она смеется. Я все еще держу ее в объятиях.
  - Н- нормально...
  - С тебя слезть?
  - Не надо...так хорошо.
  - Здорово было.
  - Да... Вы- просто чудо.
  - Опять выкаешь?! Может, теперь будешь, наконец, тыкать?- она улыбается, перебирая пальцами мои волосы.- Фу, какую я пошлость говорю...
  Я ложусь на пол и закрываю глаза.
  - Что с тобой?
  - Ничего. Я хочу спать.
  - А, ну я тогда пойду. Спокойной ночи.
  - Вы не будете спать со мной?
  - Зачем это? У каждого своя кровать. Good night, Франц.
  - Sleep well.
  
  
   Your tears are poisoned
  
  
  - Ты чего? Саш, да посмотри же на меня!
  - Я...я...
  - Господи, что с тобой?!
  - Обними меня...
  Ну что ж, я и обнимаю. Она дрожит у меня на плече и всхлипывает. Ее слезы падают на мою рубашку.
  - Может, ты мне скажешь, что...
  - Пойдем в магазин.
  - Что?
  - Что слышал. Мне надо в магазин.
  - Но...
  - Франц. Я тебе все покажу. Принеси пакет, я пока обуюсь.
  - Х- хорошо.
  
   Она позвонила мне из офиса час назад. Ее голос звучал так, что я не понял ни слова, кроме " Приеду домой". Я ждал ее, покачиваясь взад-вперед, как психопат из любого голливудского фильма.
   Когда я ее увидел, это было что-то. Никогда она при мне еще не плакала. Тем более- так сильно. Ее косметика была, верно, из титана, но я и без потеков видел ее глаза. Первая мысль- кто-то умер. Но вроде бы я ошибся с этим. Надеюсь.
  
   Она мечется от прилавка к прилавку со скоростью пчелы. Продавщица смотрит на нее стеклянными глазами. Еще бы! Девушка на 15-сантиметровых каблуках в полубреду- это просто...
  - Так, один торт со сливками, две...
  - Какой именно?
  - Самый большой.
  - Яяясно...
  - Две банки шоколадной пасты, четыре плитки шоколада с печеньем и банку вареной сгущенки.
  - все?
  - Ну...да.
  - Что, красавица, диету бросаешь?
  - Я не сижу на диете. Это не для меня все.
  - А для кого?- это уже мой вопрос.
  - Потом, Франц.Ты все увидишь.
  - Пятьсот сорок, пятьдесят.
  - Держите. Пойдем, Франц.
  
  
   Мы идем по темному переходу метро. Лампы едва светят. Я уже задолбался спрашивать ее, куда мы идем, поэтому молчу. По дороге она купила "Азбуку" и пару детских журналов. Уж не знаю, на кой.
   - Надеюсь, они еще тут... Хоть бы успеть...
  Она до сих пор плачет. С ума сойти. Ее густо накрашенные ресницы блестят от слез.
  - О, господи, вон они!..
   Она бежит вперед со всех ног. Я догоняю ее, она берет пакет из моих рук и присаживается на колени. Теперь я могу видеть, что она имела в виду.
   Прислонившись к стене, на полу сидит девочка лет 14-ти. Она такая худая, что грязное
  Коричневое платье едва держится на ее ключицах. У нее почерневшее от грязи и копоти лицо с большими голубыми глазами и длинный тонкий нос. Волосы редкие и завязаны веревкой в хвост.
  - Ой, вы вернулись, тетенька!
  - Ну конечно вернулась! Возьми! Это все вам!
  - Ой, мы не...
  - Да ты бери, я вам с Коленькой еще куплю... Вы только сами все заберите, никому не отдавайте, хорошо?
  - Хорошо... Какая вы добрая, я прямо...Иди сюда, Коленька!..
  Из-за ее спины( Скорее- спиночки) выползает ребенок. На вид ему с год, и он должен бы уже ходить. Она берет его на руки... Господи. Вот в чем все...
   -Мать моя женщина!..
  - Франц!
  -Извини, я просто.. не сразу заметил. Простите, пожалуйста.
  - Ничего...-девочка улыбается. - Ему только шоколадку нельзя пока... Тортика будешь, Коля?
  Ребенок молчит, только глядит на меня. Я стараюсь не смотреть на его правую ножку. Точнее, туда, где она должна быть.
  - Мне его покормить надо... Ну, грудью.
  - У тебя есть молоко?
  - Да... Пока.- она отводит глаза.
  - Ты точно не хочешь к нам?
  - Нет.. У меня мама больная. На окраине живем. Знаете...
  - Возьми.
  - Нет, мне денег не...
  -Возьми. Пожалуйста.
  - Господи, спасибо вам...
  Девочка виснет на шее Саши, теперь они вместе плачут. Я отхожу в сторону. Коленька по-прежнему глядит на меня.
  
  - Я нашла их в том переходе. Утром, по дороге на работу.- Саша курит уже четвертый раз.- зашла купить журнал, и тут- на тебе... Я поговорила с этой девочкой. А дальше... Уже не могла о другом думать. Они стояли у меня перед глазами весь день...и до сих пор. Я приехала в офис, на автомате включила комп, выпила чашку кофе... Потом пришли слезы. Я плакала часа полтора...
  - А что с ее ребенком?
  Она смотрит на меня. Ее губы подрагивают. Саша прижимает колени к груди.
  - Ох, Франц, это страшно... Она работала горничной у одной семьи. Ну, ее из милости взяли- она очень бедная девушка. Ну, в общем... Ее изнасиловал хозяин квартиры. Напоил и изнасиловал. Но она молчала, как рыбка. Через 7 месяцев родила Коленьку. Она такая худая, что никто не заметил ее беременности. Она ничего от него не хотела. Просто как-то раз попросила его подойти на вокзал, посмотреть на ребенка. Ну он и... пришел. Мудак гребанный. Взял Коленьку на руки и... бросил под поезд.
  - Как?!
  - А так. Никто этого не видел. Или не хотели. Он убежал, она кинулась вытаскивать маленького... потом села на ближайший поезд. Коленька едва дотянул, слава богу, с ней рядом ехал врач. Вот и я как их увидела... просто такую ненависть к себе испытала!..
  - К себе-то за...
  - За то, Франц! Я вообще ни о ком не думала, кроме себя... а людям плохо. Людям нечего есть. А я- такое....
  Она обвивает руками мою шею. Господи Иисусе, она может плакать о ком-то кроме себя!..
  
   Воспитание Марго.
  
  - Опять бродишь?
  - Не спится.
  - Попей кофе.
  - Спасибо, добрая.
  Я ложусь рядом с Марго и смотрю на нее.
  - Ты опять был у него?
  - Он- наш брат.
  - Только вполовину- он папин сын.
  - Ну и что? он мне больше брат, чем ты- сестра.
  - Но ты все равно меня любишь.
  - Размечталась!
  Она улыбается. У Марго очень ровные белые зубы и широкий пухлый ротик с маленьким розовым язычком. Она лежит в бордовом халате на голое тело.
  - Как мать?
  - Бесится. Ты ее очень вывел тогда, в больнице.
  - Я не жалею об этом. У нее все равно вот тут ничего нет.- я стучу кулаком по груди.- Как и у тебя.
  - Ну а чего ты тогда здесь?
  Я молчу. Она закидывает ногу на мое бедро и двигает меня к себе.
  - Ты слишком злой, Франц.
  - Да пошла ты. Как твой гопник поживает?
  - Мой офигительный гопник, ты хотел сказать?- она развязывает поясок халата и ложится на спину.- Ве-ли-ко-леп-но... У него есть очень красивый друг- гитарист... Знаешь, у гитаристов такие руки! Он, по ходу, не прочь побеситься на выходных...
  Она кладет мою руку себе на живот, а сама тянется к телефонной трубке.
  - Алло, здрасьте, а Лешу можно? привет, сладкий, это я... Угу, давно. Как ты?- она, улыбаясь, слушает прокуренный голос своего бойфренда. В это время ее рука гладит мою грудь.- Бедный ты мой... Ага, я знаю. Это реально дико! Я до офигения рада, что его оттуда выпнули. Ну! Вообще, при том...
   И прочее-прочее. Она смеется, что-то лопочет, и это все время двигается ко мне все ближе. Я накручиваю на палец прядь ее длинных каштановых волос и улыбаюсь, глядя, как Марго поигрывает пальчиками левой стопы.
  Свет ночника переливается в ее влажных волосах и матовой дымкой ложится на кожу Марго.
  - Конечно, я буду ждать... Да что ты такое говоришь! Я всегда тебе рада! И друзей приводи...- она подмигивает, и я едва сдерживаю смех.- В любое время, сладкий... Давай, пока.
  Она кладет трубку.
  - Ну и лоханулся он, выбрав тебя!
  - Наоборот- такую, как я трудно найти. Он о-очень много приобрел...
  - Очень много- вот тут,- я тычу пальцем в ее левую грудь.- И правее.
  Марго хохочет, катаясь по кровати и отбиваясь от меня. В конце концов, она обнимает меня и прижимается своим носиком к моему.
  - Ты все паясничаешь, дурилка!
  - А ты все врешь и врешь: " О-ой, я так тебе рада, так ра-ада..." Bla- bla-bla, прям как наша мама!
  - Заткнись...- она тянется меня поцеловать, но я ее отталкиваю.
  - Ты чего?
  - Спать пошел.
  - Я к тебе еще залезу под бочок...
  - Не- а. Я устал.
  - Ну и катись... Сам приползешь.
  - На кой ты мне нужна?! Сэконд- хэндом не интересуюсь, милая.
  
  
   Тихие дни в глуши
  
  
   Ненавижу русскую деревню, это совсем не поэтическое место. Тут хорошо первые два -три дня, когда у тебя идет носом кровь от переизбытка кислорода и кожа становится идеально-чистой от колодезной воды. Потом тебе просто становится нехрена делать.
   Ты каждый день по несколько раз мотаешься в один- единственный магазин, спускаешь деньги на всякую фигню, плетешься до дому, там моешься, пьешь горяченный чай, потеешь в халате и смотришь " Поле чудес" на доисторическом телике. Ну, если повезет, читаешь какую- нибудь книгу, и не дай бог, чтобы в ней было хоть что-то чем-то как-то относящееся к сексу! На природе все чувства обостряются, и ты так возбуждаешься, что потом не знаешь, что с собой делать. Бежишь на берег реки, чтобы перевести дух и успокоиться, а там еще больше возбуждаешься, потому что какая-то деревенская девка решила позагорать топлесс.
   Так я коротаю каждые свои летние каникулы. В этот раз- ничего нового.
  Я иду вдоль пыльной дороги и смотрю на золотистые отблески солнца, играющие в травинках. Небо такое чистое, что хочется мокнуть в него кисточку. Я поворачиваю и иду теперь по узкой тропе посреди поля. Сладкий запах влажной травы пьянит и душит, как переборщившая с парфюмом женщина в лифте.
   Я прохожу чуть дальше и, когда дорога, по которой я шел, исчезает из виду, я тут же скидываю всю одежду и ложусь на мягкую прохладную траву. Закрываю глаза...
  
  
   Я иду через бесконечное поле маргариток. Топчу их босыми ногами, прокладываю себе тропу через эти цветочные заросли. Я уже вижу ,она уже близко... так близко, что я чувствую запах каждого цветка в отдельности... огромная, даже не груда, а куча цветов. Они свалены друг на друга в беспорядке: подсолнухи, ромашки, лилии, даже орхидеи...нет только роз, я ненавижу розы.
   Когда я, наконец, подхожу вплотную к горе цветов, то вижу и девушку. Она спит на этих цветах, раскинув руки и приоткрыв губы от жары.
   Я ложусь рядом с нею на бок, и стараюсь даже не дышать - не хочу будить ее. Чувствую тепло ее шеи и ровное, горячее дыхание. Волосы девушки влажные у корней, они дивного соломенного цвета, в них солнце отражается особенно ярко. Я смотрю на ее руки- они загорели до нежного персикового оттенка, пушок пониже локтя похож на золотистую пыльцу, его едва видно.
  Очертания ее груди еле-заметны сквозь белую ткань платья. Я смотрю на гладкие голени девушки и разведенные в стороны коленки.
  Она сглатывает воздух и облизывает губы кончиком языка.
  Запах цветов перебивает, но не заглушает аромата ее кожи...
  Я провожу рукой над нею, буквально в паре сантиметров, но не касаюсь. Ее сон такой хрупкий, что нарушить его может любое колыхание воздуха...
  
  ....................................................................................................................................................................................................
  
   У каждого придурка есть теория на тему " Ради чего стоит жить?". У меня такая, разумеется, тоже есть. Жить стоит только ради того, чтобы хотя бы единожды в жизни оглушительно, громоподобно кончить под девственно- чистым летним небом.
  Я уже черт- ти сколько раз пытался описать это словами, но не выходит. Вот, почему ради этого стоит жить. Ты никогда не поймешь это ощущение, но будешь помнить его вечно. А все остальное...
  
  
   Bathroom boy`s overture
  
  
  Саша, не раздеваясь, проходит в ванную. Не говорит ни слова, только неплотно закрывает дверь. Я слышу, как она открывает кран, и вода бьет по чугунному днищу.
  - Саша, все в порядке?
  Она молчит. Слышу, как скидывает туфли и расстегивает молнию на куртке.
  - К тебе можно?
  Я жду ее слов, но Саша все молчит. Стою у двери около минуты и захожу.
  - Ты чего?
  Она сидит в полупустой ванне голая, обхватив коленки, и плачет, уткнувшись в них лицом. Ее плечи подрагивают.
  Я подхожу к ванне и упираюсь подбородком в бортик. Шевелю пальцами Сашины локоны и молчу.
  Она распрямляется и вытирает глаза ребром ладони.
  - Ну, так ты мне скажешь?
  - Да, сейчас...подожди. В общем, дочь звонила... Плачет, говорит: " Папу машина сбила..."Я тут же рванула в больницу. Юлька мне все рассказала... Он, пьяный шел вдоль дороги, потом его совсем заштормило, он упал, в общем... хреново все. Он еще пару дней будет...
  - Так он не умер?
  - Боже упаси! Пару дней полежит без сознания, потом ему гипс на ноги наложат, и я его перевезу к ним домой. Ужас, в общем. А самое-то дикое- он из-за меня так набрался! Почти год спустя до него, видите ли, дошло, что я от них ушла... Вот он и того.- Саша щелкает пальцами по шее.
  - И ты будешь за ним ухаживать?
  - Ну конечно, он ведь мой муж!- Саша смотрит на меня.- Юльке некогда, она учится круглые сутки...
  - А его женщина, которую он...
  - О чем ты! Они расстались в тот же день, когда я их застукала...- она вытирает тушь из-под глаз.- Это теперь моя забота... а что?
  - Ничего. Пойду, принесу полотенце.
  - Сделай мне кофе.
  - Ага, хорошо.
  
   Я лежу в ванне и перекладываю облако пены из одной ладони в другую. Сейчас около девяти вечера.
  Вода уже остыла, и я пальцами ноги поворачиваю ручку крана. Горячая струя бьет меня по стопе, и я поджимаю ноги. Слышу, как за дверью в замке поворачивается ключ. Набираю полную грудь воздуха и погружаюсь в воду с головой...
  Когда длинные ногти Саши скребут меня по колену, я выныриваю и едва перевожу дух.
  - Моешься?- она улыбается, от ее волос идет едва- ощутимый запах сигарет.- К тебе можно?
  Я киваю по инерции.
  Саша, напевая какую- то песенку на французском, раздевается, покачивая бедрами и головой.
  - Веселилась? - спрашиваю я и двигаюсь ближе к бортику ванны.
  - Ну, немножко... Пока я перебинтовывала ему плечо, мы смотрели " Роман с камнем"- фильм, под который я вынашивала Юльку... Хорошее такое кино, там Кэтлин Тернер с Майклом...
  - Я смотрел его.
  - А еще мы ели пиццу с диким количеством сыра! Бог свидетель- я бы всю жизнь ела такую пиццу и больше ничего! Разбомбило бы меня, конечно... А ты как?
  - Да никак.
  Она залезает в ванну и ложится затылком мне на грудь. Я еще сильнее чувствую сигаретный дух и очень радуюсь, когда Саша просит помыть ей волосы.
  - Знаешь, он вроде как даже раскаялся... Жалеет о своей глупости и просит меня вернуться. Нормально, нет?! Даже не знаю, что тут делать...
  - Ты же хотела развестись...- я капаю на Сашину макушку шампунь и растираю пальцами у корней волос.
  - Хотела, хотела, но тут такая фигня, сам понимаешь! Не до разводов теперь... Ой, Франц, как приятно-то... М-м-м...
  Я зачерпываю ладонью воду и смываю шампунь с Сашиных волос. Теперь они пахнут медом и земляникой. Она переворачивается на живот и улыбается.
  - Ты не хочешь...ну, того?
  - Нет. Я не в духе.
  - А почему?! Ну, Франц, ну пожа-а-луйста!
  - Не-хо-чу. Давай, раз тебе хочется, наложи на себя руки...
  - Фу, как пошло!- она смеется.- Ну, давай, я по глазам вижу, что хочешь!
  - Тут не на глаза надо смотреть, а ниже. Я устал.
  - Ну и бяка же ты!
  - Чья бы корова мычала...
  
  Пятый стакан. Шестой. Ну, ага. Меня уже тошнит-с.............
  
  Не, ну это уже чересчур. Третий час долбаного дня, а ее все нет. Хе, может, она ошиблась дверью и сейчас просит какого-нибудь другого Франца сделать ей вечерний кофе?! Ха-ха-ха-ха... Ха.
  М- мда.
  Моя бля-бля- женщина, где же твою жопу носит?! Хотя, она моей бывает по 10-12 минут два-три раза в день, а все остальное время... Fuck, меня опять.............
  
  Я просыпаюсь. Та-а-ак. Вот он, унитаз. Вот они, штаны. Сильно я вчера набрался... Хе, может, написать про это стихи?! А чем вам не... Блин, как же голова болит. Наверное, после жития здесь я уже ни строки не напишу в этой жизни. У меня парализовало орган стихоплетства. Во аж, как завернул.
  
  Надо помыться, а потом я уйду отсюда.
  Насовсем.
   Smells like your spirit.........
  
   My gentlemento hate
   Keeps growing on by hours
  
  
  Кажется я наверное вроде как немножко типа слегка чуточку на самом деле блин на хрен умираю. Вот смешно-то будет. Смешно. Да. М-м-мда.
  Опять дождик идет. Ха, так прямо хорошо... как в тот день. Да и я- там же. Возле меня тот же хренов чемодан, только вот стишочков я не пишу уже давно( 2,5 недели- какой срок!!!!!!!!!!!!!!!), и рожица у меня осунулась, и чертова Саша на своей чертовски- красной машине за чертовым мной не приедет. Вот сейчас я допью водку и подумаю, что же мне дальше делать.
  
  Я буду сукой, если не помогу ребенку без денег и крыши над головой...
  
  Я, кажется, придумал. Точно. Ага. Это по-настоящему круто- остаться одному. Сразу же начинаешь шевелиться.
  
   Я прохожу туда тихо, как змея проскальзывает в палатку уснувших туристов. Ни матери, ни отца не слышно. Тем лучше. Я снимаю ботинки возле комнаты Марго и приоткрываю дверь.
   Она лежит, раскинув руки, на своих нежно-розовых простынях. Марго улыбается во сне, приоткрыв губы. Я сажусь возле нее.
   Ее волосы пахнут коксовым шампунем, они еще влажные после душа. Марго поворачивается на бок и сжимает простыню пальцами. Она стонет, ей как будто страшно от чего-то. Я склоняюсь над ней, и целую ее холодное плечико. Марго дергает им и резко переворачивается на спину.
  - Нет... Не надо...
  Ее глаза все так же закрыты, а ресницы чуть подрагивают. Я провожу кончиками пальцев по ее шее.
  - Франц...
  Я улыбаюсь. Она чувствует меня, но не знает, что я здесь. Как поэтично...
  - Франц, я обещаю... Не надо...
   Она открывает глаза, полные слез. Проводит кончиком языка по губам и вскакивает с кровати. Совсем нагая, подходит к окну и берет сигарету из пачки, спрятанной за батареей. Прикуривает и садится на подоконник.
   Я подхожу к ней и сажусь рядом. Смотрю на ее лицо, залитое лунным светом, и на влажные следы слез на щеках. Они все катятся по ее коже, некоторые попадают на губы Марго. Она курит и стирает слезы из-под глаз ребром ладони. Она проводит пальцем по мокрой дорожке на щеке и пишет своими слезами на стекле:
   Ф
  Я улыбаюсь. Она меня не забудет, это точно. Я целую ее в колено и ухожу. Она так и не услышит звук моих шагов.
  
  
   Я иду вслед за Сашей, ступая точно там, где секунду назад были ее ноги. Она поднимает воротник плаща и чуть опускает голову. Ветер дует с такой силой, что Саше трудно идти. Я следую за ней, я смотрю на нее с улыбкой. Она-то не знает, что я у нее за спиной.
  Саша почувствовала меня ночью, когда я пришел в дом ее семьи. Она подскочила с кровати и стала быстро одеваться. Ее благоверный мистер- черные- заросли- на- груди тоже подскочил и начал кричать. Она только сказала: " Я хочу его видеть" и ушла. А я пошел за нею. Не знаю, где она станет искать меня теперь, но если найдет...интересно, будет ли она по мне скорбеть? Наверное, нет. Разве что по моему телу. Все-таки с ним у нее был настоящий роман, а теперь-...
   Она подходит к остановке, возле которой ее машина когда-то в той жизни просигналила мне трижды, и в которую я сел, не зная другого выхода. По глупости. На счастье и на горе.
  - О, Господи!..
  Она подходит ко мне, сидящему под тем же деревом, что и в тот день. Я сижу на чемодане, в моих ладонях- конверт. Саша подходит ко мне ближе, наклоняется, хочет поцеловать...
  Сегодня она так хороша, что, будь у меня второй шанс, я бы-...
  Она подносит руку к моему лицу и через секунду отдергивает, прижав обе ладони ко рту. Наконец-то. До нее дошло.
  Саша поворачивается, и я вижу, как перекосилось ее лицо. В глазах стоят слезы, а ногти впиваются в щеки. Знать бы, что она теперь думает!.. Саша вдруг снова поворачивается к моему телу и наклоняется за конвертом. Она берет его в руки и прижимает к груди.
  Там- вся моя жизнь. Мое все. Мое единственное. Мои стихи. Теперь они в ее руках.
  - Господи...-она целует конверт, и слезы катятся по ее лицу.
  
  
   Я бы мог по-другому. Как все.
  
  Я просто умер. Просто так. Ты меня чувствуешь сейчас, наверное, впервые. Ты меня слышишь. Я наконец-то стал тебе кем-то. Ты ведь так банальна, Саша!..
  Давай, ну посмотри же на меня! Ты же меня видишь, слышишь мой голос! Просто голос твоих слез- сильнее. Потому что твои слезы- они живые.
  Я умер не из любви к тебе, и не из ненависти. Просто умер. Как бактерия, помещенная в не ту среду. Ты просто храни мои стихи, не выбрасывай, а так... живи себе. Продолжай врать. Мне все равно повезло больше. Ты не помогла мне тогда, пусть и дала мне крышу над головой. Но ты живи. Я совсем не злюсь. Это, наверное, самое главное- уйти без ненависти.
  
   Once again-for ever
  
  
   Я встретился с нею взглядом, стоя посреди дороги. Она меня видит. Одна изо всех.
  Узнать ее лицо- легко. Я видел его, я даже чуть было его не коснулся. Однажды. Она молча стоит на той стороне, ждет меня. Я перехожу дорогу и подбегаю к ней вплотную. Она отворачивается и берет мою ладонь в свою. Ведет за собой. Я уже знаю, куда.
  Мы поднимаемся по лестнице на третий этаж дома. Подъезд весь черный изнутри и страшно воняет. Но вскоре я забуду все запахи, кроме запаха цветов. Самых прекрасных в мире. Лучше пахнет только она, та, что ведет меня.
  Мы проходим в квартиру через открытую настежь дверь. Она совсем хлипкая и скрипит, покачиваемая сквозняком. В квартире темно и тихо. Ни звука. Ни шороха.
  Она ведет меня в комнату. Когда дверь в нее открывается, ослепительный, яркий свет летнего солнца бьет мне в глаза. Я чувствую свежесть и этот неудержимый, буйный, заволакивающий цветочный аромат...
  И те цветы, на которых она лежала однажды- здесь. Она в том же платье, легком прозрачном. Оно все мокрое от дождя и облегает тело.
  Я подхожу к ней, лежащей на этой горе цветов. Она улыбается и тянет ко мне руки, все такие же загорелые, все такие же тонкие и нежные.
  Время, где же ты теперь со всеми твоими рамками?..
  Пройди в эту комнату человек, он бы ничего не увидел, кроме голых стен и разбитого стекла. Он не почувствовал бы ни цветочного запаха, не увидел бы ни меня, ни ее. Он бы повернулся и ушел. Потому что ради этого не стоит жить. Ради этого нужно только умереть.
  
  
  
  Я соединяю свои пальцы с ее, и она влечет меня к себе. Ее тело теплое, как летнее утро, а дыхание ровное, как у ребенка во сне. Она обвивает меня руками и целует. Я не чувствую смерти. Она уже позади. При жизни-то я ни разу не целовался ни с кем, кроме Марго.
   Теперь меня никто не заставит писать стихи. Не спровоцирует на это. Не сделает мне больно. Боль- это проходит. А что остается? Только рай. Это- мой рай. А за гранью его- что?! ложь и холод.
  
  
  
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"