Аннотация: ....мини-рассказ для Мини-прозы 2007. Играл...играл....но не выиграл:)
Возвращение
Кадр, на котором он поворачивался к маме и что-то говорил, видимо важное для них обоих, не поддавался никакой обработке.
По губам я мог бы восстановить любые слова, но здесь были видны только движения скул, - сзади и чуть сбоку.
* * *
Второй месяц я возился с этой пленкой, снятой, если не ошибаюсь в начале шестидесятых на новогоднем вечере.
Мой отец, - молодой, каким я его никогда не знал, в галстуке, завязанном крупным узлом и светлом костюме, стоял в окружении своих коллег и рассказывал о вечернем концерте.
Я уже расшифровал почти все. Узнал о баянисте, о девочках из школьного ансамбля - еще сбивающихся с ритма, но так славно танцующих "молдаванеску", о местном юмористе, с его самопальными миниатюрами и, конечно же, о неизменном хоре районного Дома культуры.
Чуть в стороне стояла моя мама и рассеянно смотрела прямо в камеру. Потом что-то изменилось в ее лице, она тронула отца за рукав и сказала "ну вот, опять".
Он повернулся, что-то сказал, отчего она улыбнулась и, уже до последних кадров светилась счастьем.
* * *
Я перегоняю записи в цифровой формат. Это моя работа. Простая и непыльная работа "перегонщика" - многие сейчас снимают корпоративные фильмы профессиональными камерами, а потом хотят иметь версию для компьютера.
Пленку мне дал одноклассник, отец которого преподавал физику в той же школе, где мой вел физкультуру. Кинокамера, как и все технические новинки, попала в кабинет физики. Там ее осваивали, там проявляли пленку и потом, на праздничных вечерах, показывали фильмы.
Первое, что я сделал - перевел все в "цифру". Выровнял баланс, убрал шумы, исправил цвет. Получилось если не отличное, то вполне приемлемое качество.
Единственное, что мне пока не удавалось - восстановить те несколько слов отца, так неожиданно и просто успокоивших маму.
Спросить отца я уже не мог. А мама не помнила не только слов, но и самой этой съемки.
* * *
Сначала навалилась работа. Осеннее обострение, новогоднее безумие и требования заказчиков, реальные разве что для волшебной палочки, отнимали все время.
Потом было желание, хотя, нет, это было нежелание хотеть чего-то определенного.
И я улетел в Египет.
* * *
В любой другой ситуации, я бы послал его "куда подальше", но вежливость, с которой он представился, и, особенно, имя, - а это был Фрэнк Хабнер, - выжало из меня "стойку сенбернара" и прочие "найс то митт ю".
Фрэнк и его жена Люси оказались милейшими людьми. К исходу дня он понял, что мы работаем в одной области. Я перегоняю фильмы в "цифру", а он перегоняет звук.
Его программа ALR, которая позволяет при помощи компьютера превратить движения губ в звук, самая известная среди специалистов.
Я рассказывал Фрэнку о фильме, об отце, и о том, что все мои попытки закончились ничем. Фрэнк понимающе кивал головой, вежливо вздыхал, делился своими задумками и планами, но было видно, что он не понимает, насколько эта тема важна для меня.
Мы пообещали написать друг другу, пожали руки, улыбнулись, Люси вручила мне какую-то безделушку - "для твоей девушки" - и расстались.
* * *
Весь полет я спал. Меня растолкали, когда самолет уже подруливал к терминалу в Домодедово.
Грязный снег, ветер, электричка, пропахшая сквозняками и это однообразное бу-бу-бу, бу-бу-бу, бу-бу-бу. Иногда что-то позвякивало, дребезжало, лязгало на стрелках, и, казалось, что я вернулся в другое время.
Когда-то давно я приехал в Москву учиться. Первый год, пока не дали общагу, жил у брата в Домодедово и весь путь до Павелецкого вокзала знал наизусть.
Вот здесь должно прижать к окну на вираже. Сейчас загрохочет мост через реку. А когда покажутся "бочки" ТЭЦ, водяная пыль мазанет по стеклам в ветреную погоду.
Я смотрел в окно и машинально отмечал: это сохранилось, этого уже нет, там все застроено, а здесь, как будто я и не был никогда.
Несмотря на дневное время и субботу, в вагоне было немноголюдно. Заходили надоедливые "коробейники", бубнила тетка на скамейке справа, а веселая троица спереди разливала вторую "чекушку". Молодой парень, видимо уже привыкший к рюмке, уговаривал своего соседа выпить за новоселье какого-то Власова.
Тот, уже окосевший, уронил голову на грудь, и, то ли не слышал, то ли уже не понимал, о ком речь.
- Сань, ты будешь?...Сань.....будешь? - упрямо повторял парень, и я видел, как багровеет его шея, наливаются злобой уши и ходят желваки на скулах.
Так и не добившись, ответа, он вдруг повернулся ко мне, протянул через скамью пластиковый стакан, в котором плескалось на треть и тем же нудным голосом, будто продолжая свой диалог с приятелем, повторил: - Мужик, ты будешь?.. Мужик...будешь?
Я смотрел на его губы, щеки, скулы, а они двигались, двигались, связанные невидимой внутренней нитью, каким-то хитроумным шарнирным механизмом и мне казалось, что в этом пьянице заключена вся гармония мира.
* * *
Господи, - вдруг что-то взорвалось у меня внутри ...господи...это же так просто!
- Да, - уже кричал мой настоящий голос, нарастая, переходя то ли в вой, то ли в смех, то ли вовсе не в голос, а вопль, похожий на освобождение. Это был звук, в который я завернул и выбросил то ненужное, тяготившее последнее время, то наслоенное, не позволяющее увидеть простое и очевидное решение!
- Да, - кричал я, - буду, мужик! Буду! Дай я тебя расцелую, родной ты мой.... дорогой!
Где там у тебя "чекушка"? Плесни еще.....до половины, до целого.
Я хочу выпить за тебя, за себя, за моего отца....за этот сраный Египет, за Фрэнка.....за маму, и за то, что я понял, как это надо сделать!!!
Я смотрел на его удивленную физиономию, враз округлившиеся и, вроде, протрезвевшие глаза и мне было по фигу - какое у него лицо, выражение, мнение.
Я, практически, любил эту красную, толстую харю, которая твердила минуту назад: - Сань, ты будешь?...Сань.....будешь? А потом, повернувшись, подсказала мне ответ.
* * *
Идея, которая родилась сразу, - целиком и, одновременно, в деталях - была проста до безумия.
Нужно смоделировать трехмерное изображение головы отца, повернуть ее точно так, как на пленке и заставить модель произносить слова.
При этом нужно фиксировать движения скул при каждом слове и сравнивать с теми, которые на пленке.
Программа AVATAR LAB, позволяла создавать трехмерные изображения лица из обычных фотографий. А с помощью новой программы Фрэнка, о которой он рассказывал в Египте, любое слово можно преобразовать в движение губ и мышц лица.
* * *
Общее количество слов в русском языке никем не подсчитано. Наверное, оно близко к миллиону. Конечно, для современных компьютеров с их быстродействием такое количество - семечки. Но задача, которая стояла передо мной, была куда сложнее, чем перебор слов.
Несложно было создать трехмерную модель и запустить в нее словарь. Простым делом оказался ее поворот и запись движения скул и щеки при каждом слове. Но как отделить одно слово от другого на пленке? Как найти точку, где нужно остановиться и сказать - да, это здесь?
Прошел месяц, прежде чем я понял, что надо учитывать ударение, увязывать процесс с дыханием, с движением головы, глаз. Оказалось, что речь человека, это не только поток воздуха, управляемый связками. Все лицо участвует в разговоре. А значит, сложность моей задачи увеличивалась многократно.
Другой проблемой стал алгоритм сравнения. Требовалось провести сложнейшую обработку изображений и сделать однозначный вывод: совпадают они или нет. Только тогда можно сказать, что слово, произнесенное моделью именно то, которое произнесено на записи.
* * *
Работа продвигалась медленно. Сложность была еще в том, что я решил не создавать промежуточных вариантов. Я хотел получить всю фразу целиком и быть совершено уверенным в ее истинности. Не хотелось гадать, додумывать, подбирать аналоги.
Поэтому в программы закладывалось достижение максимальной достоверности, а это во много раз увеличивало время обработки.
Я не раз задавал себе вопрос: а зачем мне это? Почему оказалось, что фраза, которая, на самом деле, может оказаться совершеннейшей чепухой или банальностью, превратилась для меня чуть ли не в дело жизни? Да, несомненно, решение такой сложной задачи не могло не вызвать у меня профессиональной гордости, и, конечно, нашлось бы множество применений, но разум не соглашался с таким объяснением.
Что-то другое, важное, неосязаемое и, - я был уверен, влияющее на мою жизнь было в этом с самого начала.
Как будто я обладал "третьим ухом" и слышал голос - тихий, неразборчивый, добрый. Как будто не только к маме, а и ко мне обращался отец. И я должен был его услышать.
* * *
Счетчик то ли зашкалил, то ли глаза уже не воспринимали мелькание цифр, слившихся в один долгий календарь, в одну бесконечную ленту из вариантов, попыток, удач и разочарований. Кажется, это были нули, или девятки....
Что-то круглое, без углов, за которые можно было зацепиться и остановить мелькание, остановить эту безумную карусель, в которой я - единственный из всех, знал или только догадывался о возможном исходе.
Это моя рука лежала на рубильнике в будке карусельщика, на гидранте пожарных, изготовившихся в предчувствии катастрофы, на кнопке сирены "Скорой помощи", на спешащих поручнях метро, на плечах черных одежд и на пуговке звонка. Присмотревшись, я различил слово "Enter", - чужое, не только по языку, но и по желанию остаться неподвижным, по нежеланию сделать шаг, который самый последний и может не привести ни к чему. Хотелось замереть, заморозить руку, тяжелевшую с каждой секундой и падающей уже на это страшное слово, как спутник, сошедший с орбиты, падает в объятия Земли, не в силах совладать с единственно неподвластной силой в этом мире - силой притяжения.
Не было ничего проще, чем отдаться, лечь на ее упругие струны и сыграть, извиваясь, прощальную мелодию. И казалось мне, вошедшему в это невероятное, незнакомое состояние откровения перед собой, что притяжение сродни возвращению.
Что это не нас тянут неуправляемые силы, а мы сами хотим вернуться туда, где сила притяжения еще не была силой, а частью нас самих. Не воздействием или реакцией, которой, ей-богу, не было, а желанием прижаться, желанием обнять, потереться о щеку, уткнуться в плечо, сесть на колени, вдавливаясь всем своим мелким телом в эту теплую и прочную скамью......
* * *
Чуть в стороне стояла моя мама и рассеянно смотрела прямо в камеру. Потом что-то изменилось в ее лице, она тронула отца за рукав и сказала "ну вот, опять".
Он повернулся, голова дернулась немного снизу-вверх..... так забавно, как бывает, когда подмигиваешь и одновременно ободряешь.
И я услышал то, к чему шел так долго и трудно, то, что совсем не ожидал услышать, но в следующее мгновение понял - до пронзительной истины - что только это и мог сказать не только мой отец, а любой мужчина, окажись он на его месте.....
"теперь я точно знаю, что это мальчик".
... отчего она улыбнулась и, уже до последних кадров, светилась счастьем.