Аннотация: ....фантастическая бредятина для такого же конкурса. Был покусан. Местами сильно:)
Акула кусается
Приказ поступил, как всегда, неожиданно: следовало найти всплывшую аварийную подводную лодку в квадрате 13-56 и передать новый блок управления автоматикой реактора. Блок уже привезли на базу в Феодосии.
Он ответил "вас понял", развернул послушную машину и на небольшой высоте, повторяя изгибы балок и оврагов, привычным маршрутом направился к аэродрому.
Задание было простым и понятным. Следовало найти лодку, зависнуть над ней, и опустить на лебедке герметичный контейнер с блоком.
Для поиска и связи разрешалось использовать только навигационные огни и сигнальные ракеты, так как вводился строгий режим радиомолчания.
Сам факт нахождения атомного подводного крейсера в Черном море, да еще с аварийным реактором мог вызвать такую реакцию, что даже самый простейший ее прогноз вызывал в штабе флота ужас.
Из всех возможных вариантов, учитывая срочность и удаленность лодки от берега, выбрали один: задействовать для доставки блока "Черную акулу", морской вариант которой проходил испытания на крымском полигоне.
* * *
Он, или, как его называли на базе, Львович испытывал вертолеты уже второй десяток лет. "Черная акула" была его последней машиной и все знали, что после нее Львович уйдет или в инструкторы, или в КБ, советником к Генеральному. Ходили легенды о тщательности, с которой он выполнял программу полетов, загоняя машины во все возможные и невозможные режимы, шлифуя до тонкостей инструкции для будущих пилотов.
Испытания подходили к концу, но оставалось еще немало стандартных технических проверок, поэтому руководитель полетов не стал возражать, когда Львович запросил разрешения на обратном пути провести некоторые из них.
* * *
Погода портилась. Барашки на гребнях волн становились все белее и скоро слились в однообразную пенистую массу, которая, как чешуя укрыла поверхность моря.
Однако Львович не беспокоился. Автоматика вертолета выведет его в нужный квадрат с точностью несколько сотен метров. Останется только обозначить свое присутствие и лодка всплывет для приема блока.
Так все и случилось. Уже через 40 минут полета замигал индикатор на обзорном локаторе и точка, показывающая местоположение машины пересекла границу квадрата 13-56.
Еще через пару минут сработала автоматика захвата, и вертолет завис над морем в точке, где по данным последнего сеанса связи, лодка должна была дожидаться контакта.
Львович включил навигационные огни, но тут же понял, что они хороши для сумерек, а сейчас, под ярким солнцем бесполезны.
Где-то, в радиусе двух-трех сотен метров болтался аварийный буй. Обзорная видеокамера передавала на лодку картинку с поверхности, а программы обработки изображения были активированы на выделение движущихся объектов. Правильным решением было то, что сделал Львович в следующее мгновение: он включил отстрел имитаторов, которые используются для защиты вертолета от ракет и уводят их в сторону.
Системы лодки тут же среагировали на движение, включился режим визуального обзора и вертолет идентифицировали. Информация поступила к капитану, и тот дал команду на всплытие.
Несколько раз за свою жизнь Львович наблюдал, как всплывает подводная лодка, и всегда поражался красоте этого события. Даже издалека, а рубка показалась из воды в двухстах метрах прямо по курсу, это напоминало рождение невиданного чудища, показавшего вначале маленькую часть, а потом стремительно выпрыгнувшего из воды всем своим громадным телом.
Казалось, чудище взлетело над поверхностью воды, зависло на миг в воздухе, а потом плавно опустилось, как бы играя и упруго раздвигая воду.
Качнувшись несколько раз, оно успокоится, уляжется, как в колыбель и замрет - грозно и величественно.
Открылся люк и на мостик вышел кто-то из команды. Львович отключил автоматику, перешел в ручной режим полета и, снижаясь, направил вертолет к лодке. Одновременно он включил лебедку и контейнер с блоком, выйдя из-под днища, стал опускаться.
Когда до лодки оставалось метров двадцать, Львович включил пространственную стабилизацию и с этого момента машины, связанные невидимым лучом локатора, двигалась в одном ритме, совершая одни и те же колебания, повторяя движения моря. Только так можно было с большой точностью опустить контейнер прямо на мостик.
Оставались еще неуправляемые раскачивания троса лебедки, но тут помог профессиональный опыт пилота, которого Львовичу было не занимать.
Когда машина зависла над мостиком, и до его поверхности осталось не более пяти метров, Львович использовал прием, которому научился в Чернобыле, когда требовалось с большой точностью сбрасывать груз на разрушенный блок. Для этого нужно было уловить, в какую сторону вращается контейнер на конце троса и начать вращение вертолета в противоположную. Происходила стабилизация. Контейнер вращался, но уже не раскачивался.
Не зря, ох не зря послали именно Львовича. Точно в руки опустился контейнер. Тютелька в тютельку.
Подводник отстыковал карабин, снял контейнер, передал его кому-то вниз, а потом приветственно махнул рукой и поднял большой палец вверх.
Все в порядке! Спасибо, дружище - и нырнул в люк.
* * *
Годами человечество заботилось о своей безопасности. Годами отрабатывало приемы, средства, оборудование, оснастку, чтобы в трудных и критических ситуациях, когда остаешься один на один со стихией, все это сработало, не подвело, помогло спастись, а часто и выжить.
Тщательнее и надежнее всего это получилось у альпинистов, поэтому многие службы, которые создавались или заново переоснащались, использовали их опыт и оснастку.
Не обошло это и конструкторов "Акулы", среди которых, кстати сказать, было немало любителей альпинизма, туристов, спелеологов, да и вообще любителей экстрима и путешествий. Золотая пора советского инженера: работа за интерес, отдых на родине.
На конце троса силовой лебедки конструкторы закрепили усиленный аналог альпинистского карабина. Это был не обычный крюк, с которого, учитывая условия работы, груз мог легко сорваться, а крюк с "защелкой Абалакова" . Кроме того, защелка фиксировалась поворотом муфты и тогда никакие силы, кроме силы человеческих рук, не смогли бы ее открыть.
Все это прекрасно знал и Львович, и техники на базе, и альпинисты, и ребята в МЧС.....
Не знал этого только подводник, потому что на лодках используются совершенно иные принципы и законы.
Карабин стал первым звеном в череде случайностей, которые тут же посыпались одна за другой.
* * *
Львовичу нравилось смотреть, как всплывают подводные лодки, но ему никогда не приходилось наблюдать погружение. А в данном случае, в силу чрезвычайности ситуации, погружение было не простым, а срочным. Это значит, что насосы включаются на полную мощность и балластные емкости лодки стремительно наполняются забортной водой. Кроме того, горизонтальные рули выводят на критический угол, и дается команда "полный вперед". Лодка фактически проваливается метров на двадцать.
Как подводник не знал об особенностях карабина, так и Львович не подозревал, что такое резкое погружение огромной массы вызовет кратковременное разрежение воздуха в месте, где завис вертолет. Совсем небольшое. Птица, случись ей пролетать в это время, попала бы в "воздушную яму" и просела вниз на метр-два. Вертолет, с его массой и мощным мотором почувствовал это разрежение еще меньше. Но тех пятидесяти сантиметров, на которые опустилась машина, хватило, чтобы трос скользнул вниз по рубке и открытый карабин вошел в сцепление с технологической скобой из прочнейшей легированной стали.
А когда трос натянулся, сработала защелка, и Львович оказался в капкане.
* * *
Судя по показаниям приборов, лодка двигалась со скоростью 10 узлов на юго-восток, прямиком в центр Черного моря.
О том, чтобы резкими маневрами порвать трос не могло быть и речи. Львович хорошо помнил пункт программы испытаний, в котором он проверял прочность силовой лебедки.
Именно резким маневром он вырвал ее из корпуса вертолета со всеми потрохами, повредил что-то в кабельной сети и рухнул с высоты 5 метров.
Пока, все, что можно сделать, - выпустить трос на максимальную длину, а это где-то пятьдесят метров и молить бога, чтобы лодка не ушла на большую глубину.
Оставалась проблема с топливом. Львович взглянул на приборную панель. Три четверти бака. Если в экономичном режиме, то на три часа полета. Раньше искать не будут. Полета, - кисло усмехнулся Львович, - консервной банки на хвосте у кошки.
Надо было что-то делать. Управлять машиной и думать...думать...думать....
* * *
Многие знают, что атомные подлодки строят на северных верфях. Там же проводят испытания, а недалеко от завода находится и военная база.
Но очень немногие были посвящены в один из главных секретов атомного флота: на Черном море существовал глубоко законспирированный полигон, где отрабатывались новейшие технологии.
Суть одного из проектов заключалась в том, что на заводе в Северодвинске изготавливался реакторный блок размером с железнодорожный вагон. Он перевозился в Феодосию и в огромном гроте, превращенном в подземный док, устанавливался на обычную дизельную лодку, правда, существенно доработанную. Это позволило создать на Черном море мощное боевое соединение со всеми преимуществами атомных крейсеров.
Противник, точно зная число подводных лодок в составе флота, и считая их по-прежнему дизельными, не подозревал, что многие из них могли находиться под водой сколь угодно долго, а значит скрытно нести дежурство, контролируя практически всю Европу.
Вот почему было так важно сохранить в глубочайшей тайне сам факт аварии и сделать все возможное, чтобы никаких ее следов не появилось ни в воде, ни в атмосфере.
Конечно, Львович не знал об этом, как и о содержимом контейнера, а поэтому считал, что рано или поздно лодка должна всплыть. Рано - лучше бы через час, поздно - когда топливо в баках вертолета закончится. Про себя он решил, что в самом крайнем случае придется нарушить радиомолчание и сообщить о проблеме в штаб флота. А уж те пускай связываются с лодкой.
Не знал он и о том, что авария эта не первая. Одна из них случилась очень давно, в самом начале эры атомных реакторов. Как и сейчас, вышел из строя блок управления. Реактор пришлось заглушить, а сам контейнер отстыковать и сбросить на дно в наших территориальных водах.
Именно в том месте, где сейчас находилась "Черная Акула".
* * *
Корпус вертолета завибрировал. Взглянув на приборы, Львович понял, что высота медленно падает. Лодка пошла на погружение.
Прикинув примерный план действий, Львович решил, что если вертолет начнет затягивать под воду, придется катапультироваться. Будет хоть какая-то надежда, что его найдут по сигналу аварийного радиомаяка, установленного на плоту. Тот включится автоматически, как только плот коснется воды.
До воды оставалось 15 метров.....10.......5.......
Пора, - решил Львович, но, прежде чем катапультироваться, включил радиостанцию и приготовился коротко доложить о ситуации.
Ни привычного потрескивания эфира, ни писка частотных помех, ни щелчка в шлемофоне - ничего этого он не услышал. Мертвая тишина, если не считать гула двигателей, к которому он привык и, казалось, уже не замечал.
Львович не знал, что пока он проходил инструктаж у руководителя полетов относительно контейнера, ребята из особого отдела заменили высокочастотный блок передатчика на другой, в котором "случайно" вышел из строя модулятор.
Цена была слишком высокой, чтобы рисковать. И тот человек в штабе, который был в курсе всех дел, решил уменьшить риск до минимума таким способом. Кто же мог предположить, что неисправная радиостанция станет еще одним звеном в цепочке случайностей?
* * *
Львович на секунду замешкался, а потом, привычно оценив ситуацию трезвым умом летчика-испытателя, резко потянул скобу катапульты.
Ему приходилось катапультироваться из самолета на тренировках, на тренажерах, но впервые катапульту для вертолетов установили на "Черной Акуле". Ее особенность заключалась в том, что система анализировала положение вертолета в пространстве, скорость и направление движения. В зависимости от этого, выбирался такой алгоритм, чтобы летчик не попал под лопасти или не врезался в землю. Катапульта могла выстрелить кресло с летчиком через днище или через боковую дверь. А был еще режим, когда кресло выстреливалось вверх, через колпак кабины. Но это был очень опасный режим, так как использовалась синхронизация времени отстрела со скоростью вращения лопастей - примерно так, как на истребителях времен войны, когда пулемет стрелял сквозь вращающиеся лопасти пропеллера. Любая задержка при проходе кресла сквозь колпак кабины могла привести к трагедии. Львович знал обо всех алгоритмах катапульты и понимал, что в его ситуации будет выбран самый опасный. Он вжался в кресло, как того требовала инструкция, прижал гермошлем к бронеспинке и мысленно перекрестился, ожидая резкого и болезненного удара.
Но ничего не произошло. Альтиметр безжалостно фиксировал падение, ровно гудел двигатель, а корпус "Акулы" уже задевал верхушки волн.
Риск прошел второй минимум.
* * *
Вода только на первый взгляд кажется проницаемой и мягкой. Уже на небольшой скорости ее давление может сломать весло или погнуть руль при резкой перекладке.
Конструкторы "Акулы", конечно, не предполагали, что их создание будет вынуждено преодолевать сопротивление воды, поэтому нагрузки, которые испытывала конструкция вертолета, связанного с лодкой тросом, были критическими.
Уровень воды медленно поднимался и уже достиг середины лобового стекла.
Он понимал, что если заглушить двигатель, то рано или поздно вертолет уйдет под воду и останется там навсегда. С другой стороны, стоило лопастям хоть на мгновение задеть волну, как тут же они разрушатся и исход будет тем же.
Оставалось надеяться, что удастся держать машину над поверхностью, пока лодка не всплывет или не зависнет на небольшой глубине.
Так он и двигался, - наполовину в воде с бешено вращающимися лопастями над головой.
* * *
Реактор, который много лет назад был сброшен на дно, особой опасности не представлял. В те годы делали простые, но прочные корпуса.
Однако небольшое количество радиоактивной воды из охлаждающего контура все же просочилось наружу, и маленькая зона радиоактивности в придонном слое существовала, не расширяясь и не исчезая, все эти годы.
На глубине четыреста метром она была недоступна спутниковым системам мониторинга, а тралы "зеленых" в эту приграничную зону ни разу не допускали.
Единственным результатом стали локальные мутации безглазых рыб, да странного вида коралловидных растений - скудного подводного мира Черного моря в сероводородном придонном слое. Было, правда, еще одно существо, которое, вполне вероятно, стало выходцем из этой зоны, но точность этого предположения невелика.
Черноморские акулы, обычно не более полутора метров в длину и весят чуть менее пятидесяти килограммов. Но эта, живущая вблизи зоны, была совершенно необычным созданием. Ослепительно белая, трехметровая, с мелкими острыми зубами и шершавой наждачной кожей, она царила над всем живым и никого не подпускала к своим владениям. Круглые и неподвижные глаза, казалось, смотрели прямо, но на самом деле это были сверхчувствительные локаторы, которые нацеливали тело на незваных гостей и посылали в мозг один и тот же сигнал: "уничтожить".
Когда что-то необычно шумное, сверкающее и вертлявое появилось в зоне, мозг мгновенно отреагировал на сигнал и гибкое тело, подчиняясь выверенным приказам, устремилось навстречу.
* * *
Львович изо всех сил старался удержать лопасти над поверхностью, но граница воды неумолимо поднималась все выше и выше. Наконец наступил момент, когда нужно было принимать решение: заглушить двигатель или за него это сделает вода.
За всю свою долгую жизнь испытателя, а двадцать лет, - это солидный опыт, - Львович усвоил простую истину: если нельзя разрешить аварийную ситуацию сразу, выполняй действия, которые ситуацию не усугубляют.
Именно так он и поступил, разом выключив оба двигателя "Акулы".
Тишина, которая наступила вслед за этим, поначалу оглушила его, но уже в следующий момент он услышал, как вода трется о поверхность кабины, треплет какие-то части конструкции, как хлюпают волны о скачущий корпус вертолета, и как исчезла его связь с машиной, попавшей в руки неуправляемой стихии.
* * *
Шум внезапно исчез, как и ориентир, к которому скользила хозяйка зоны. Продолжая по инерции движение, она заметила, как что-то, оставляя за собой безобразные полоски пузырьков и тучу брызг, промчалось мимо.
Резко изогнувшись, акула метнулась вслед и настигла нарушителя спокойствия.
Глаз акулы устроен не совсем обычно. Вернее, он является одним из элементов сложного механизма восприятия, в котором на самом деле главную роль играет звук. Акула слышит всем телом. Если ей необходимо увеличить чувствительность или лучше "расслышать" какой-либо звук, она поворачивается к источнику боком, увеличивая площадь рецепторов, реагирующих на акустические волны. Глаз начинает работать только на близком расстоянии, когда важна быстрота реакции или требуется отразить нападение.
Акула никак не могла отнести то, что она наблюдала к какому-то определенному классу. Это был и не враг, поскольку никаких попыток к нападению с его стороны не наблюдалось, но и не друг, не пища, и, даже не те странные громадные существа, которые иногда подолгу кружились над этим местом, издавая ужасные звуки.
Однако инстинкт хищника подсказал, что все-таки это чужак, а значит, его нужно атаковать и вытеснить с территории.
* * *
Вода поднялась выше кабины, и Львович слышал, как рассекают волны рычаги автомата перекоса, а сами лопасти то и дело задевая поверхность, заставляли весь корпус звенеть и вибрировать. Ситуация, в которой оказался заслуженный летчик-испытатель, была не просто безвыходной, она походила на начало конца. Связи нет. Катапульта не срабатывает. Лодка, судя по всему, скоро пойдет на погружение. Вертолет исправен, топливо есть. До неба - рукой подать.
И ничего нельзя изменить......
Боковым зрением он отметил что-то светлое, мелькнувшее за стеклом и ушедшее под корпус вертолета. Но мысли работали только на внутренний анализ ситуации, прокручивая заново все возможные исходы, варианты, попытки и не находили ни единой зацепки, которая могла бы подсказать хоть что-то.
Сильный удар в днище, который подбросил машину на поверхность моря, заставил Львовича мгновенно сгруппироваться, как при катапультировании. В первое мгновение он даже подумал, что это сработала катапульта, но вокруг была та же кабина и вертолет, зависнув на мгновение в воздухе, рухнул обратно в воду. Вначале Львович ничего не рассмотрел от обилия брызг и пузырьков, но когда движение снова стало равномерным и почти привычно-спокойным, он увидел ЕЕ.
* * *
Два сильных удара сбоку. Касательный удар снизу по "лыже". Если так пойдет и дальше, она проломит фонарь кабины и тогда не понадобится никаких решений. Вопрос будет исчерпан в течение минуты.
Но что мог сделать ас Львович? Будь это где-нибудь в небе, или, хотя бы метрах в пяти над землей, над водой, - Львович показал бы, на что способна его машина.
А тут....... "Черная Акула" против акулы белой. И белая в своей стихии.
Львович никогда не любил рыбалку, да и рыбу он уважал только в жарено-копченом виде, поэтому такие тонкости, как особенности черноморских акул были ему незнакомы. Все акулы представлялись ему монстрами из "Челюстей" со всеми вытекающими последствиями. Естественно, что он и предположить не мог, насколько этот мутант опаснее страшной, кровожадной, но все-таки обыкновенной акулы.
Атаки продолжались с пугающей настойчивостью. То, что кабина находилась у поверхности, не позволяло акуле атаковать сверху и сбоку, где было самое уязвимое место - стекла. Бронированные стекла могли выдержать прямое попадание автоматной пули, или выстрел из крупнокалиберного пулемета с определенной дальности, но переплет окон наверняка прогнется от удара такой массы, и тогда кабина быстро заполнится водой.
Львович понимал это и надеялся, что глубже его не затянет.
* * *
Этот странный предмет, который никак не удавалось захватить зубами, оглушить ударом и остановить продолжал все так же двигаться.
Все мышцы ее сильного тела, да что там мышцы - все клетки пропитались охотничьим азартом хищника и требовали только одного - победы.
Пока продолжалось его движение, пока он никак не реагировал и не пытался ускользнуть, принимая навязываемую боевую игру, азарт возрастал, и она начинала ощущать, как внутри, там, где смыкаются плавники, зреет ярость.
Несколько раз за свою долгую жизнь в зоне, она испытывала это необыкновенное чувство, похожее на мгновенную сытость, как будто ее желудок враз наполнялся вкуснейшей кефалью, и наступало ни с чем не сравнимое ощущение силы, власти и могущества.
А потом, словно стремительная разрядка следовало нечто, чему она не могла найти ни объяснения, ни причины, ни аналога. И это означало победу.
Она отплыла в сторону и шла параллельным курсом, ощущая всей поверхностью правого бока шумы, исходящие от странного чужака.
Теплое ядро в ее безупречном холодном теле разгоралось все сильнее, а вместе с этим напрягались рецепторы и становились выверенными все движения, словно отрабатывая какую-то программу. Будто сотни мелких крабов пробежали по коже легкие уколы, и вокруг тела образовался кокон из переплетенных нервов, жил, шипов, в котором она уже не плыла, а летела, не прилагая ни малейших усилий, не шевеля плавниками, не работая хвостом. Все силы были собраны сейчас в раскаленном, готовом взорваться яростью ядре и плавники трепетали оттого, что им предстоит сделать через мгновенье.
* * *
Львович смотрел на длинное белое тело, как будто прилипшее слева от вертолета и не понимал, как акуле удается так удерживать скорость, что она кажется неподвижной.
Была в этом зрелище какая-то напряженность, и ожидание, и еще черт знает что, чего Львович не мог понять.
Он не уловил момент, когда она рванулась вперед, обогнав его на десяток метров, и вдруг остановилась.
Львович увидел хвост, который страшно и вызывающе надвигался прямо на него огромным, не меньше метра, полумесяцем .
А в следующее мгновение ослепительный жгут соединил концы хвоста, ударил вспышкой по глазам, дыхнул нестерпимым жаром сквозь метры воды, стекло кабины и ушел куда-то под днище.
Что-то произошло, что-то, чего Львович, сразу не понял, а когда открыл глаза, то увидел ровную поверхность моря и звенящую тишину, нарушаемую легкими ударами волн о корпус вертолета.
Автоматически он потянулся к приборной панели, отработал предстартовую "молитву" и, когда двигатель набрал положенные обороты, взлетел над водой.